1

Лондон спал.

На крыше "Куинс" бесшумно работали двое.

Третий караулил внизу, на Харт-роу, насвистывая сквозь зубы и проклиная "босса", строго-настрого запретившего курить.

Ночь стояла прохладная, по темному небу ползли тяжелые тучи. Вот-вот пойдет дождь. В конце Харт-роу, маленького тупичка, довольно пустынного даже днем, сверкали огни Нью Бонд-стрит, но здесь, вокруг "Куинс", царила полная мгла.

При свете тусклого фонарика, укрепленного среди черепицы, грабители работали быстро и слаженно: один вытаскивал черепицу, второй аккуратно складывал ее на плоское основание каминной трубы.

Гора черепицы быстро росла, и дыра в крыше расширялась... Тем не менее один из сообщников все время недовольно ворчал:

– Я подыхаю от холода. Долго вы еще собираетесь возиться?

Второй не удостоил его ответом.

– По-моему, дыра уже достаточно широкая, – продолжал первый. – Ведь не слона же вы хотите туда просунуть!

Его напарник лишь молча пожал плечами и продолжал невозмутимо выковыривать черепицу. Он был высокого роста, ладно скроен, одет в светлый плащ и черную широкополую шляпу, затенявшую верхнюю часть лица, а нижняя была закрыта темным шарфом. Первый, рыжий и коренастый человечек, продолжал сердито бормотать. Голос его звучал грубо и хрипло:

– Многое мне не по нутру в этом деле, но больше всего – эта ваша чертова паранджа...

Его прервал шум мотора... По Нью Бонд-стрит ехала машина. Грабители замерли... Но та умчалась прочь, даже не сбавив скорости. Зато почти тотчас же послышались чьи-то торопливые шаги, звонко отдававшиеся в тишине ночи.

Рыжий инстинктивно выключил фонарь.

– Легавый! – хрипло прошептал он.

– Идиот! – буркнул в ответ грабитель в маске. – Легавый на шпильках? Это женщина! Живо зажги фонарь! – И, снова принимаясь за работу, добавил: – А кроме того, будь это фараон, Слим бы нас предупредил.

Слегка приглушенный шарфом голос принадлежал явно образованному человеку и звучал достаточно твердо, чтобы успокоить напарника.

– Как же, держи карман... – все-таки прошипел тот. – В такое-то время Слим уже наверняка дрыхнет. Раз вы запретили ему курить, парень просто не мог не заснуть...

– Да прекратишь ты скулить или нет? – прикрикнул на него человек в маске. – Если трусишь – убирайся. Только побыстрее!

– Это я-то трушу? Да если хотите начистоту, мне просто давит на психику ваша маска. Душа не лежит к работе, когда тебе не доверяют...

Тот промолчал. А в тишине снова послышались шаги, на сей раз – тяжелые и размеренные.

– Ну, если и это не "Бобби"... – прошептал рыжий.

– И что с того? Я тебе говорил, что с Бонд-стрит нас увидеть невозможно, вчера я еще раз проверил. И не выключай больше фонарь, черт возьми! Я чуть не уронил черепицу. Вот тут-то твой фараон точно примчался бы сюда со сверхзвуковой скоростью.

Шаги приблизились и снова начали удаляться – полицейский прошел мимо, не заходя в тупичок.

– Так-то оно лучше, – облегченно вздохнул рыжий.

И он снова принялся укладывать черепицу.

Скоро дыра стала достаточно широкой. Теперь перед грабителями были покрытые густым слоем пыли деревянные стропила.

– Дай мне фонарь! – приказал человек в маске.

Рыжий повиновался. Оба, по-прежнему стоя на коленях среди черепицы, склонились над дырой и разглядывали громадные брусья, почерневшие от времени и лондонского смога и, к счастью для них, достаточно удаленные друг от друга, чтобы между ними мог проскользнуть взрослый мужчина. Здоровенный паук, удивленный тем, что его побеспокоили в таком надежном убежище, пробежал в середину затейливо сплетенной сети и замер. Грабитель в маске, взметнув облачко пыли, поставил фонарик на поперечную балку и вдруг чихнул.

– Только этого не хватало! – рассердился рыжий. – Этак вы перебудите весь квартал!

– В последний раз говорю: если у тебя поджилки трясутся, убирайся отсюда и пришли ко мне Слима! – презрительно бросил человек в маске. В голосе его звучало еле сдерживаемое бешенство. – Теперь я начинаю понимать, почему тебя прозвали Дэйлом-Мандражем.

– Ну ладно, ладно... – проворчал рыжий. – Это не помешало мне провернуть немало дел, разве нет? А вот вы... Кто мне поручится, что это не первая ваша проба? Сдается мне, что вы новичок?

– Может, и новичок, зато хорошо осведомлен! Ну, не говорил ли я тебе, что потолок чердака – прямо под черепицей? И не соврал! А теперь передай мне инструменты и помолчи!

Дэйл вытащил из стоящей рядом с ним сумки коловорот с широким сверлом и передал напарнику. Потолочное перекрытие действительно оказалось под самыми стропилами и добраться до него не составляло труда. Установив коловорот, человек в маске принялся медленно и равномерно его вращать. Сверло с тихим жужжанием погружалось в перекрытие, вздымая фонтанчики белой пыли.

Грабитель в маске работал неторопливо и уверенно. Но чем глубже уходило сверло, тем громче становился шум. Время от времени он прекращал работу и прислушивался... Нет, ничто не нарушало тишину: ни прохожие, ни машины... Слим-Плясун тоже не подавал никаких сигналов.

Наконец сверло прошло перекрытие насквозь. Человек в маске перевел дух:

– Одна есть!

– Порядок? – спросил Дэйл-Мандраж.

– Да. Дело оказалось даже проще, чем я думал. Это займет не так уж много времени.

– Ну-ну, – проворчал Дэйл.

Его приятель продолжил работу. Он намеревался проделать штук пятнадцать отверстий как можно ближе одно к другому, так, чтобы можно было просунуть пальцы, после чего вытащить кусок старого перекрытия будет уже просто детской игрой. Внизу же – чердак, а еще ниже – "Куинс", то есть настоящая пещера Али-Бабы.

Этот маленький, сумрачный, старомодного вида магазинчик, в витрине которого никогда не бывает больше одного предмета, известен на весь мир. Все любители и коллекционеры антиквариата и драгоценностей знают этот музей в миниатюре. Так же хорошо известен его владелец, Джон Мэннеринг. Про него рассказывали, что ему не раз случалось отказываться от самых выгодных сделок просто ради удовольствия сохранить какую-нибудь особенно редкую вещь. Мэннеринг слыл также крупным экспертом по драгоценным камням, и в бронированной комнате "Куинс" нередко оказывались весьма престижные коллекции.

Все лондонские грабители, конечно, тоже знали о сказочном магазине. И, разумеется, о том, что сокровища "Куинс" надежно охраняют самые усовершенствованные системы сигнализации. Вряд ли кто-нибудь рискнет забраться в магазин через окно или дверь. Грабитель в маске выбрал самую незащищенную точку крепости – крышу.

Сей таинственный незнакомец, по-видимому, отлично знал, что под черепицей их ожидает лишь тонкий слой старого перекрытия, а дальше – чердак. Дэйл-Мандраж чувствовал себя менее уверенно. Еще накануне он даже понятия не имел о существовании этого "Бада", так тщательно скрывающего от него свое лицо. Их свел скупщик краденого. Бад искал опытного грабителя, а Дэйл-Мандраж считался одним из лучших взломщиков в городе. Потому-то Бад и нанял Дэйла, а заодно и Слима-Плясуна, выполняющего сейчас неблагодарную роль караульного. Дэйл получил свою кличку из-за одной особенности, хорошо известной всем его коллегам: его постоянно мучило непреодолимое беспокойство, иногда доходившее до паники. И только оказавшись перед дверцей сейфа, он обретал хладнокровие и превращался в блестящего "громилу".

В ту ночь Дэйлу было особенно не по себе – ему действовал на нервы шарф, скрывавший лицо "босса", и пугала перспектива столкновения с таким опасным человеком, как владелец "Куинс". Джон Мэннеринг время от времени занимался расследованием преступлений. Ходили слухи, что, когда дело его заинтересовывает, этот "детектив-любитель" всегда добирается до виновного или виновных... И Дэйл не без основания опасался, что уж это-то дело вызовет у Мэннеринга особый интерес...

И к тихому жужжанию сверла присоединился жалобный вздох, почти стон, рыжего грабителя.

Когда дырок насверлили достаточно, Дэйл просунул в них пальцы и принялся яростно тянуть на себя, вытаскивая куски потолка один за другим. Бад его не обманул: перекрытие и в самом деле было очень старым и почти не оказывало сопротивления. Дыра понемногу расширялась. Скоро Бад смог помогать Дэйлу.

– Надо было взять молоток, – проворчал тот, потирая ноющие пальцы. – Мы выиграли бы кучу времени.

– Возможно... но молотком невозможно работать бесшумно!

– Ну и что? В доме-то никого нет!

– Ошибаешься, – сухо заметил Бад, – там живет один из служащих.

– Могли бы предупредить меня об этом заранее, – буркнул Дэйл и снова принялся за работу.

Вдалеке часы пробили два, вслед за этим по сонному городу прокатился голос Биг Бэна. По Нью Бонд-стрит промчалась еще одна машина, но теперь Дэйл не обратил на нее ни малейшего внимания. Его руки, затянутые в перчатки, ловко и быстро крошили перекрытие. Иногда какой-нибудь обломок падал вниз, на чердак, но, увидев, что Бада это не особенно беспокоит, Дэйл сделал вывод, что служащий магазина живет либо на втором, либо на нижнем этаже и не может их услышать.

– По-моему, вы перестраховываетесь, – сердито заметил он, – всего пара хороших ударов молотком – и мы бы уже были на месте!

– Ты хочешь сказать: в тюрьме! – хмыкнул Бад. – Не нервничай, Дэйл. Уверяю тебя, я все продумал до тонкостей и времени у нас полным-полно.

– Да я и не думаю нервничать! – все так же ворчливо проговорил Дэйл и, изо всех сил потянув большой кусок перекрытия, ухитрился бесшумно вытащить его на крышу. – Могли бы, по крайней мере, похвалить меня! Уж кто-кто, а я умею работать!

Но прежде чем Бад успел ответить, до них донесся довольно странный в ночной тишине звук: внизу звякнул и тут же умолк велосипедный звонок.

– Это Слим! – вскрикнул Дэйл и быстро выключил фонарик. На этот раз Бад не стал возражать.

У входа в тупичок послышались гулкие шаги. Они явно приближались.

Мужчины на крыше затаили дыхание.

Шаги смолкли... тишина... звук поворачиваемой ручки двери. Опять шаги, тишина, дверь...

Бад и Дэйл без труда сообразили, что происходит внизу. Полицейский совершает ночной обход Харт-роу – проверяет, закрыты ли двери, и водит, надо думать, фонариком по стенам. Стоит ему обнаружить Слима-Плясуна – и все пропало.

Опять звякнул велосипедный звонок, но теперь он доносился издалека – с Нью Бонд-стрит. Значит, Слиму удалось выскользнуть из тупичка прежде, чем туда свернул полицейский.

Минуты тянулись невыносимо долго...

Наконец тяжелые шаги стали удаляться. Наступила тишина. Бад опять зажег фонарь и склонился над дырой в крыше.

– Ну, получил своего фараона? – фыркнул он. – Теперь можно не дергаться – до нового обхода еще долго. Как видишь, Слим вовсе не спал.

– Что бы вы там ни говорили, а я буду чувствовать себя спокойно, только когда мы, наконец, заберемся внутрь этой чертовой лавки! Никогда не любил спортивных упражнений на свежем воздухе!

И Дэйл-Мандраж с удвоенной энергией принялся за работу.

Трудясь с таким усердием, они очень быстро проделали достаточно широкую дыру. Опустив в нее фонарь, грабители увидели чердак, забитый картинами: одни висели на стенах, другие стояли на мольбертах, некоторые были заботливо обернуты зеленой тканью.

– Тьфу ты, как на толкучке! – презрительно бросил Дэйл. – Счастье еще, что есть куда прыгнуть. Ну, так я лезу?

Не ожидая ответа, он нырнул в дыру и медленно заскользил в пустоту. Чердак был довольно низким, но не настолько, чтобы Дэйл рискнул прыгать. Бад лег на крышу плашмя и поддерживал своего сообщника на вытянутых руках, пока тот не коснулся пола. А две секунды спустя Дэйл нагнулся и подставил спину своему боссу. Так оба грабителя проникли в "Куинс".

2

Как опытный и предусмотрительный взломщик Дэйл-Мандраж сразу же позаботился о том, чтобы подготовить путь к отступлению. Он нашел пустой ящик и поставил его под дырой в крыше.

Бад предупреждал, что наиболее трудная часть работы – забраться в дом, значит, самое страшное позади. По словам того же Бада, самые большие ценности заперты в бронированной комнате под кабинетом Мэннеринга. Стало быть, надо спуститься на нижний этаж.

Мужчины вышли на узкую площадку. Здесь было еще две двери. Вниз, в темноту, вела довольно крутая деревянная лестница.

– От нашего фонаря толку мало – в два счета свернем себе шею, – заметил Дэйл. – Так что лучше зажечь свет.

– Нет, Лэррэби может... – возразил Бад и тут же, не договорив, умолк.

– Кто-кто? – удивился Дэйл.

– Служащий Мэннеринга, тот, что здесь живет.

– А вы, похоже, здорово знаете дом! Вы с Мэннерингом, часом, не приятели?

– Не болтай чепухи... Если бы я не знал, что тут и как, нам бы ни за что сюда не забраться. Так что пришлось навести справки. – И, подойдя к лестнице, Бад добавил: – Свет включим внизу. Мы сейчас на третьем этаже, а Лэррэби спит на втором.

– Надо же, вам известно даже, где почивает мистер Лэррэби? – насмешливо пробормотал Дэйл.

– Ты слишком много мелешь языком! – окрысился Бад. – Ну, живо иди вперед!

Дэйл с фонарем в руке начал спускаться вниз. Спуск прошел без приключений. Правда, ступеньки немного скрипели, но дом оставался по-прежнему безмолвным.

От площадки второго этажа лестница расширялась, а пушистый красный ковер приглушал шаги. Все стены были увешаны картинами, миниатюрами и зеркалами, до бесконечности отражавшими тусклый огонек фонаря. Теперь Дэйл совершенно избавился от "мандража". Ему предстояла работа, причем работа, требующая предельного внимания, – здесь любой пустяк может оказаться очень важным.

Лестница вела в глубь узкого и длинного магазина. В другом его конце над застекленной частью входной двери красноватым светом горела лампочка. Дэйл жестом указал на нее Баду. Тот подскочил.

– Там есть кто-нибудь?

– Да нет же! Эта штуковина – для фараонов, – самодовольно усмехнулся Дэйл. – Если отключить сигнализацию, лампочка погаснет. И первый же "бобби", заглянув на Харт-роу, мигом сообразит, что тут происходит. Ясно? – Он торжествующе посмотрел на Бада. – И вы этого не знали? Ну, разве я не говорил, что вы новичок?

– И однако нам совершенно необходимо отключить сигнализацию... – пробормотал Бад.

– Не дергайтесь, у меня есть все необходимое. Но сначала скажите, где эта ваша бронированная комната?

Оба прошли в помещение за магазином, служившее Мэннерингу кабинетом. Убедившись, что тяжелые бархатные шторы плотно задернуты и не пропускают света, Бад зажег люстру. Перед ними была очень элегантная и удобно обставленная комната. Дэйл-Мандраж опять занервничал и кивнул на висевший на стене портрет мужчины лет сорока с дерзкой и слегка ироничной улыбкой, который сразу приковал его взгляд.

– Это Мэннеринг, да?

– Вероятно. А что?

– Да то, что мне не хотелось бы ссориться с подобным типом! – честно признался Дэйл.

– А зачем вам с ним ссориться?

– Неужто вы воображаете, что он будет сидеть сложа руки, после того как мы стибрим камешки? Готов спорить, он сам бросится на поиски! Если вы и в самом деле не знакомы с Мэннерингом, то наверняка слышали о нем! Или скажете, вы и газет не читаете?

– Пф! – нетерпеливо зашипел Бад. – У меня свое мнение насчет детективных подвигов мистера Мэннеринга! Все это только реклама для "Куинс"! Иди-ка лучше сюда. Я приподниму секретер, а ты скатай ковер – под ним должен быть люк.

На первый взгляд натертый до блеска наборный паркет казался совершенно ровным, но наметанный глаз взломщика все же разглядел крышку люка.

– Здорово сработано, – с видом знатока восхитился он. – Она на винтах?

– Да, – кивнул Бад.

Дэйл снял перчатки и пробежал нервными, чувствительными пальцами по крышке люка. Винтов оказалось всего четыре, и грабитель очень быстро их обнаружил, потом вытащил маленькую отвертку и освободил крышку люка.

– Здесь должен быть какой-то подъемный механизм, так ведь? – спросил он у внимательно наблюдавшего за работой Бада.

– Под средней паркетиной... да, вот под этой... ты нажимаешь на краешек – и она сдвигается.

Увидев, как паркетина съехала и открылась ручка, Дэйл одобрительно присвистнул.

– Ничего не скажешь – вы здорово все разузнали!

– Наконец-то ты понял, что я тебе не врал, – буркнул Бад и, тяжело вздохнув, добавил: – Вот только внизу все управляется электричеством, а если перерезать провода – включится сигнализация.

Подняв крышку люка, незваные гости увидели несколько цементных ступенек, а дальше – стальную дверь.

– Я не собираюсь резать провода, – заявил Дэйл. – Гораздо проще выключить ток. Где рубильник?

– Рубильники, – поправил его Бад. – Один – для освещения, второй – для сигнализации. Оба – в шкафу под лестницей. Но если мы выключим ток, сигнальная лампочка погаснет...

Дэйл пожал плечами, с состраданием посмотрел на новичка и надел перчатки. Потом, покопавшись в сумке с инструментами, вытащил переносную лампочку на батарейках.

– Видал? Эта штука поможет нам обмануть легавых.

На то, чтобы заменить сигнальную лампочку на двери, у Дэйла ушло всего несколько минут. После этого Бад отключил ток и оба грабителя вернулись в кабинет. Дэйл тщательно вытер крышку люка, где наверняка оставались отпечатки его пальцев, и, подхватив сумку со своим снаряжением, хотел было спуститься в люк вместе с Бадом, который обнаруживал крайнюю степень нетерпения...

И вдруг оба грабителя застыли, как громом пораженные неожиданным звуком: за их спинами раздался тихий вежливый кашель...

С замечательным единодушием Бад и Дэйл обернулись, и каждый потянулся к правому карману, но тут же с поразительной синхронностью оба жулика замерли и благоразумно подняли руки вверх.

На пороге кабинета стоял человек в полосатой пижаме, клетчатом халате и шлепанцах на босу ногу. Этот румяный старичок с растрепанными снежно-белыми волосами, изо всех сил старавшийся подавить зевок и держать широко раскрытыми заспанные глаза, выглядел очень симпатичным и совершенно безобидным. Но револьвер калибра 7,65, который он твердо держал в правой руке, сразу внушил грабителям должное почтение. На всякий случай Дэйл и Бад подняли руки еще выше. Старичок удовлетворенно улыбнулся, потер левый глаз, зевнул... но дуло револьвера не отклонилось ни на миллиметр.

Из-под темного шарфа слышалось прерывистое дыхание Бада. А Дэйл-Мандраж, в полной мере оправдывая свою кличку, непроизвольно отбивал зубами чечетку.

– Благодарю, что вы подняли руки, не дожидаясь моей просьбы. Это очень любезно с вашей стороны, – мягко заметил старичок. – Не беспокойтесь, вам не придется долго ждать... полиция приедет очень скоро... Вот только...

Он замялся, а потом с обезоруживающим простодушием добавил:

– Вот только не знаю, как мне удастся набрать номер, не выпуская револьвера из рук... Может, вы согласитесь мне помочь? Телефон у вас за спиной, на столе. Будьте любезны, наберите девятьсот девяносто девять...

– Перестаньте издеваться над нами, Лэррэби! – не выдержал Дэйл.

– Вот как? Вы знаете мое имя? – обрадовался старик. – Это очень многое проясняет... Ну что ж, раз вы не желаете звонить в полицию, идите в уголок, вон туда, слева от окна, и не шевелитесь. Вероятно, те, кто рассказал вам обо мне, упомянули также, что я сильно привязан к "Куинс" и к его хозяину? Так что при первом же вашем движении буду стрелять без колебания. Впрочем, это меня очень огорчило бы – я прескверно стреляю и, целясь в руку, запросто могу угодить в голову. Мне это было бы крайне неприятно...

– Можете не сомневаться, нам тоже! – проворчал Дэйл.

– Тогда быстро отправляйтесь в угол! – повторил Лэррэби таким тоном, будто разговаривал с непослушными школярами.

Бад и Дэйл покорно отступили, а старик подошел к столу, на котором стоял телефон. По-прежнему улыбаясь, он протянул левую руку, снял трубку и сунул под мышку...

Бад и Дэйл, оцепенев от ужаса, наблюдали за пальцами, неотвратимо приближающимися к диску, чтобы набрать роковые три девятки. Но прежде чем морщинистая рука коснулась аппарата, какой-то вытянутый, темный и очень тяжелый предмет – это была бронзовая статуэтка царицы Аменертас – просвистел в воздухе, с силой врезавшись в правый локоть Лэррэби.

Это Слим-Плясун решил, что пора вмешаться в ход операции.

Лэррэби инстинктивно спустил курок. Грохнул выстрел, и пуля разбила вазу из севрского фарфора. Тем временем Дэйл бросился в атаку: ребром ладони он выбил у старика револьвер, а мгновение спустя Лэррэби рухнул на безукоризненный паркет "Куинс", получив три жестоких удара в лицо и один – кастетом – по затылку.

Трое мужчин безмолвно созерцали жалкую фигурку недавнего противника, распростертую у их ног. На кротком лице старика застыли безграничное удивление и мука.

– Взбрело же в голову разыгрывать супермена... в его-то возрасте, – буркнул Дэйл.

Ему было стыдно за то, что он так жестоко обошелся со стариком, но признаваться в такой слабости не хотелось. Бад только пожал плечами.

– Кто тебе разрешил сюда идти? – накинулся он на Слима.

Потрясенный столь вопиющей неблагодарностью, парень не успел ответить. Его опередил Дэйл.

– Это я велел ему прийти, мистер! Мы со Слимом хорошо знаем друг друга, а вот вы – совсем другое дело, никто из нас даже кончика вашего носа не видал... Кроме того, как я уже говорил, вы еще новичок необстрелянный. При нашем ремесле просто нельзя работать, не обеспечив тылы. К счастью для вас, мы свое дело знаем...

– Как по-вашему, он мертв? – прервал его Бад, небрежно указывая на Лэррэби.

Слим нагнулся.

– Недалек от того, – парень выразительно поморщился.

Пошарив еще раз в своей сумке с инструментами, Дэйл вытащил моток тонкой веревки и со вздохом протянул Слиму.

– Сколько раз я тебе говорил, что эта штуковина из свинцовой трубки слишком опасна? Да что уж теперь поделаешь! На всякий случай свяжи его покрепче.

– До сих пор я еще никого не убивал, – возмутился Слим, – просто не повезло...

– Особенно ему... – хмыкнул Дэйл.

– А куда потом девать нашего кандидата в покойники? – спросил Слим.

– В угол, черт возьми! Ну, молодой человек, не пора ли взглянуть поближе на ваши сейфы?

Бад начал молча спускаться в люк. Дэйл двинулся следом. Слим, склонившись над неподвижным телом, принялся крепко связывать ему руки и ноги.

А сигнальная лампочка над дверью "Куинс" ярко горела, убеждая, что в магазине все спокойно...

3

Из всех дней недели Джон Мэннеринг особенно выделял среду. Казалось бы, это был просто-напросто выходной день Гвен, но дело в том, что именно по средам "жених", бойкий белозубый итальянец, приходил к своей подруге завтракать, а заодно и готовил. В результате по средам Джон наслаждался восхитительным кофе.

Была как раз среда, и Джон пил кофе, вознося Небу горячую мольбу, чтобы эта помолвка Гвен продолжалась как можно дольше. День начинался прекрасно. Благодаря великолепному повару все было превосходно: и яйца, и гренки, и ветчина... А за окном сияло солнце. Из Бразилии приехал крупный клиент и звонил, чтобы договориться о встрече. При удачном раскладе Джон сможет, наконец, продать коллекцию Сванмора, занимающую немало места не только в сейфах "Куинс", но и в мыслях хозяина магазина...

Джон наливал вторую чашку кофе, когда в холле послышались стремительные шаги, и в столовую вошла Лорна Мэннеринг. Высокая, стройная, в изумительном черном платье с широким воротником из белоснежного органди, подчеркивавшим точеное, как камея, лицо, она была на редкость хороша. Изящные руки Лорны украшало только одно кольцо – огромный рубин, с которым она никогда не расставалась.

Молодая женщина подошла, морща очаровательный носик.

– О, а я и забыла, что сегодня среда! День Кофе! Он еще горячий?

– Ты так задержалась, чтобы облачиться в траур? – осведомился Джон, окидывая жену критическим взглядом. – Что это за новое одеяние? Насколько я знаю, ты меня еще не похоронила?

Лорна, не отвечая, села за стол и с удовольствием налила себе полную чашку кофе. Джон как знаток искусства оценил представшую его глазам картину: темные волосы и черное платье Лорны четко выделялись на светло-сером фоне стен и занавесок и прекрасно сочетались со строгой мебелью XVII века, заботливо отобранной самим Мэннерингом среди сокровищ "Куинс". Сверкающее столовое серебро, старинный синий с гранатовым сервиз и большие букеты пурпурных роз добавляли несколько ярких мазков.

– Знаешь, о чем я думаю? – мечтательно спросил Мэннеринг.

– Ну, это риторический вопрос, дорогой мой, – прихлебывая кофе, отозвалась Лорна.

– Я думаю, что пора написать твой портрет.

– Какое хамство! – простонала Лорна. – Неужели я так быстро старею?

– Ты? Напротив, ты с каждым днем молодеешь благодаря идеальной жизни, которую устроил тебе лучший из мужей... Но, если я не разучился считать, ты написала четыре моих портрета, а это значит, что я провел немало времени, позируя перед мольбертом. Вот и я хочу наконец отплатить тебе той же монетой, но поскольку сам рисовать не умею, поручу это дело Фотерингею.

– Этому старому пню? Я бы предпочла Хэрритона...

Джон пожал плечами.

– Он сделает тебе фиолетовые волосы и томатно-красный нос...

– Возможно, но у Хэрритона изумительного оттенка зеленые глаза...

– И мышцы, как у инструктора по плаванью. Я видел его как-то в бассейне Клуба... И если ты воображаешь, что я позволю себе сидеть часами наедине с зеленоглазым Аполлоном...

– Бицепсы Хэрритона меня ничуть не интересуют, – добродетельно проговорила Лорна, – а насчет портрета ты прав, только это я хочу написать твой.

– Опять? – жалобно возопил Мэннеринг.

Молодая женщина внимательно посмотрела на мужа и, заметив, что в ореховых глазах пляшут веселые огоньки, начала объяснять:

– На всех портретах ты или в синем двубортном костюма, или в твидовой куртке.

– А как бы ты хотела меня нарядить? В пижаму или пляжный халат?

– Нет, в костюм кавалера времен Карла И. В тебе есть что-то вандейковское. Ты бы замечательно выглядел в кружевном воротнике и широкополой фетровой шляпе с большим пером.

Теперь уже Лорна размечталась.

– В твоем лице и особенно в улыбке, – продолжала она, – есть что-то такое, что не принадлежит нашему времени. Да ты и сам знаешь – я сотни раз говорила об этом!

– Последний пират? – расхохотался Джон.

– Во всяком случае, последний искатель приключений! – очень серьезно ответила Лорна.

Она вдруг нахмурилась.

– Только если бы мы жили в семнадцатом веке, я бы ненавидела моду! Все эти крахмальные воротники, на которых голова кажется подготовленной для плахи... А фижмы! А все эти замысловатые локоны и букли!

Лорна машинально погладила свободный, мягко заколотый пучок на затылке. Джон, по-прежнему улыбаясь, смотрел на жену.

– А теперь, когда экскурс в прошлое закончен, могу я спросить, не собирается ли твое очаровательное платье, а заодно и ты сама пообедать со мной и с сеньором Гаспаром Кабралом?

– Ни мое платье, ни я не свободны, дорогой мой. Я обещала маме, что пообедаю с ней. А кто такой сеньор Кабрал?

– Очень милый бразилец, неприлично богатый и при этом страстный коллекционер.

– Короче говоря, клиент? – подвела итог Лорна.

– Да, но не совсем обычный. Ты знаешь, большинство моих постоянных клиентов очень интересует история и происхождение вещи. Та или иная драгоценность часто привлекает их только из-за своей известности или истории, связанной с ней, или из-за имени ее прежнего владельца. А вот сеньору Кабралу совершенно наплевать, кому принадлежали раньше купленные им камни – Малибран или Екатерине Великой. Лишь бы эти камни ему нравились! Поэтому сейчас мне его послало само Небо. Причем и в прямом, и в переносном смысле: самолет Кабрала прилетел в Лондон вчера. Из всех моих нынешних клиентов не вижу никого другого, кто бы мог избавить меня от этой проклятой коллекции Сванмора!

– А чем тебе так насолила коллекция Сванмора? – спросила Лорна с легкой тревогой, поскольку именно по ее просьбе Джон согласился взять на себя продажу драгоценностей почтенного лорда.

– Да тем, что лорд Сванмор рассчитывает, что я продам его сокровища как можно дороже – значит, всю коллекцию целиком, – и при этом категорически запретил даже намекать на то, что это знаменитая коллекция лорда Сванмора. Согласись, что это чертовски осложняет дело!

– Так! Кажется, я подложила тебе свинью, – вздохнула Лорна.

– Есть немного, – улыбнулся Мэннеринг.

– Патриция Сванмор была так расстроена, дорогой мой!.. Ты знаешь, она говорит, что с ее отцом уже давно что-то неладное. Он такой, как всегда: чопорный и педантичный, но Патриция уверяет, что, должно быть, дела у старика идут совсем скверно, раз он решился продать свою коллекцию!

– Даже не пытайся заставить меня пролить слезу над горестями лорда Сванмора! – Джон скорчил достаточно красноречивую гримасу. – По правде говоря, он не внушает мне особых симпатий... Но не волнуйся. Или я плохо знаю сеньора Кабрала, или можно считать коллекцию Сванмора проданной. Среди прочего там есть изумрудный гарнитур, против которого ему никак не устоять.

– Может, нам стоит отметить это сегодня вечером?

– Насколько я понимаю, ты делишь шкуру неубитого медведя?

Лорна весело рассмеялась.

– В восемь часов, в "Меррос". Согласен?

– Знаю я твои тайные помыслы! Просто тебе захотелось поужинать с шампанским!

– Почему бы и нет? А взамен обещаю тебе отправиться к Фотерингею и впервые в жизни послушно позировать...

Лорна взяла сигарету из протянутого мужем портсигара и закурила.

– Есть сегодня в газетах что-нибудь интересное? – рассеянно спросила она.