Розмари опустилась на колени подле Чарльза.
— Спокойнее! — сказал водитель, выскочивший из второй машины, — дайте-ка мне посмотреть на него! Мне думается, что он не сильно пострадал!
Действительно ли он так думал, или произнес эти слова только, чтобы утешить Розмари, не имеет значения. Он тоже нагнулся над неподвижной фигурой Чарльза.
В этот момент подъехала еще одна машина. Откуда-то появилось несколько пешеходов. Начались неизбежные пересуды.
— Вы что-нибудь видели?
— Нет.
— Машина ужасно шумела, не правда ли?
— А за доктором послали?
— Доктор, — повторила Розмари, — позовите доктора.
— Я не думаю, что ему требуется врач, — сказал человек, стоявший подле Розмари, — видите, пальто порвано на спине, наверное, здесь его зацепило крылом машины, а на лбу огромная шишка, которой и объясняется обморок. — Он быстро ощупал тело Чарльза, нашел пульс и категорически заявил: — Через несколько минут он наверняка сам сумеет обо всем рассказать. Давайте перенесем его на тротуар, мне нужно ехать дальше.
— Требуется помощь? — спросил ближайший сосед.
— Он не ранен?
— Сбила машина, да и скрылась?
— Проклятые свиньи, их надо вешать!
Двое мужчин осторожно подняли Чарльза и в этот момент его губы зашевелились, ресницы дрогнули, казалось, он пытался что-то сказать. Вскоре его глаза широко раскрылись. Розмари охватила его руками.
— Дорогой, ты не ранен? Не шевелись, не…
— Ничего, мне уже лучше, — пробормотал Джексон. — Какая дикость, он пытался меня переехать…
— Положите его в постель, — посоветовал водитель второй машины.
При помощи двух мужчин Джексон смог добраться до парадной двери, которая была раскрыта настежь. Эти же люди помогли ему подняться наверх, в то время как Розмари бросилась вперед, чтобы приготовить для него кресло, подставила пуфик под ноги и немедленно по телефону стала вызывать врача.
Роджер Вест вошел в свою пустую квартиру на Белл-стрит, включил свет в холле, затем запер за собой дверь, забросил шляпу на верхушку вешалки, провел пальцами по волосам и с хмурым видом направился на кухню. Здесь не пахло стряпней, а стояла идеальная тишина нежилого дома, которая совершенно не устраивала Роджера. Его жена и двое детишек уехали: Джанет — к сестре, которая была на девятом месяце в ожидании третьего ребенка, а мальчишек отправили к знакомым, живущим неподалеку от школы. Все это было неизбежно. Но вот уже пошла вторая неделя, а Роджеру казалось, что его одиночество может затянуться еще на три-четыре недели.
Он мог пойти покушать где-нибудь вне дома или приготовить какой-то немудреный ужин из домашних запасов.
Войдя в кухню, он немного повеселел, потому что приходящая днем домработница вымыла всю грязную посуду, оставшуюся после вчерашнего ужина и сегодняшнего завтрака.
Он заглянул в кладовую и в холодильник. Ого! Она пополнила оскудевшие запасы. В холодильнике были яйца, сосиски, бекон — все, что ему требовалось. Значит, можно поужинать дома, подкрепив свою решимость рюмкой виски.
Он отправился в переднюю комнату, чтобы налить себе спиртного, и остановился с рюмкой в руках. Его физиономия снова нахмурилась. Какое убожество! Другого слова не подберешь. Именно убожество! Недавно Джанет толковала о новых занавесях и новом ковре, если будет возможность, но вся обстановка вообще была убогой. Разнородная мебель, старые занавески, ковры, — никакая полировка и починка не могли этого скрыть.
За две недели отсутствия жены на всем скопился плотный слой пыли, нечто вроде плесени, которая еще более усиливала непрезентабельный вид помещения.
— Пора уже что-то предпринять в этом плане, — сказал Роджер вслух, — деньги уходят неизвестно куда.
Часы на камине — бронзовые корабельные часы, отличавшиеся точным ходом, — пробили один раз, показывая половину седьмого, Джексон должен был прийти в половине девятого. Интересно знать, что ему нужно? Значит, у Роджера есть еще пара часов. Не забыть закрыть кухонную дверь во время стряпни, чтобы чад не проник в холл.
В углу стоял походный ящичек для столового серебра на ореховой подкладке-подставке. Ничто не могло заставить эту вещь выглядеть убогой. Может быть, это — лучшее, что у них было, после пианино.
И то, и другое — подарки. Серебро подарил к свадьбе сэр Гай Чартворд. Роджер угрюмо уставился на ящик. Из больницы новостей не поступало. В Ярде практически никто не надеялся на благополучный исход. Все бюллетени были плохими.
— Мне лучше самому рассказать Джанет до того, как она прочитает в газетах, — размышлял Роджер. Он твердо усвоил, что ежедневно в десять часов обязан звонить Джанет.
Забрав бутыль с виски и содовую в кухню, Роджер накрыл салфеткой кухонный стол и принялся жарить на одной сковороде бекон, яичницу и сосиски. Тонко нарезав хлеб, он приготовил тосты. Сначала он не мог думать ни о чем ином, кроме Чартворда, затем усилием воли переключился на советника, миссис Китт.
Любопытное дело с несколькими странными особенностями! Почему бандит порезал те газеты, и что было сожжено? Почему он так зверски избил миссис Китт и, однако, не удостоверился, что она убита?
Если бы он воспользовался молотком или кистенем, или же задушил ее…
Ладно, он этого не сделал. Взял обыкновенную велосипедную цепь, излюбленное орудие многих бандитов. Две или три шайки Лондона недавно «изобрели» такой способ избиения своих жертв. Можно себе представить, какая это была нечеловеческая боль!
Роджер уже познакомился с мистером Киттом. Седоволосый старик, державшийся прекрасно, но явно страшно переживающий за жену.
До сих пор не было ни единой зацепки, кроме номера машины, притом фальшивого. Все полисмены в Лондоне были предупреждены, что в случае, если этот номер снова где-то появится, немедленно звонить в Управление. Но, поскольку номер был фальшивым, дело приобретало иную окраску. Только закоренелые опытные преступники прибегают к поддельным номерным знакам.
Почему такой тип напал на миссис Китт?
Роджер наблюдал, как сооблазнительно и весело подпрыгивали сосиски на раскаленной сковороде и как шипели яйца. Бекон уже пережарился, его пришлось сдвинуть в сторону.
Да, он недостаточно внимателен. Его терзают думы о мотиве преступления. Конноли и доктор Китт настаивали, что «все любят миссис Китт». До сих пор ни один из опрошенных не допускал, что у нее могли быть враги.
Может быть, мотивом было простое ограбление, а жестокое избиение и учиненный разгром явились следствием разочарования преступника?
А может быть, это ненормальный?
Роджер выложил еду на тарелку. Он был уверен, что ничего не пропустил, да и Конноли тоже малый не промах!
Нужно обо всем этом на время забыть.
Он наполовину справился с ужином, когда зазвонил телефон. Сам аппарат находился в передней комнате, наверх была сделана только отводка. Сколько раз Роджер давал себе слово сделать вторую — на кухне, но у него до этого все «руки не доходили». Он с шумом отодвинул стул и поспешил к телефону.
В почтовом ящике торчали вечерние газеты. Черт подери, почту приносят все позднее и позднее. Он включил свет в «убогой комнате» и взял телефонную трубку.
— Роджер Вест слушает.
— Алло, Красавчик, — послышался явно торжествующий голос Конноли, — до меня дошли слухи, что у тебя сегодня наполовину выходной. А я все еще на работе.
— Я знавал и таких болванов, которые спали у себя на работе, — в тон ему ответил Роджер, — в чем дело?
— Мы кое-что обнаружили…
— Выкладывай.
— Возможно, это нам кое-что даст, — продолжал Конноли, — но для людей, знавших миссис Китт, это показалось невероятным. Особенно будет потрясен старик-доктор. Ее шантажировали…
— Вот как?
— Да, мне только что позвонили ваши ярдовские всезнайки, ты велел им передать мне, если тебя не окажется на месте. Как будто бы газеты попали в камин, чтобы устроить хорошее пламя и сжечь небольшую записную книжку, нечто вроде дневника, который вела миссис Китт. Некоторые из страниц можно было прочитать. Кроме того, твоим чудо-ребятам удалось восстановить кое-какие надписи на сгоревших страницах. Это не больше и не меньше, как отчет о суммах, выплаченных шантажисту. Телефонные звонки и анонимные письма, что продолжалось около шести месяцев. Как мы сумели понять, храбрая старушка пыталась установить личность негодяя… Не можешь ли ты приехать, или это дело подождет до утра?
— К сожалению, сейчас я не могу приехать. Жду одного человека в 8.30, договорились заранее. — По правде сказать, у Роджера не было ни малейшего желания тащиться через весь Лондон, тем более, что причин для особой спешки не было. — Как ты считаешь, она что-нибудь разведала?
— Трудно сказать. Во всяком случае мы не получили доказательств, что это так. Никаких имен.
— Не догадываетесь, что за семейную тайну она скрывала?
— Нет.
— Докопайтесь до этого, а тогда, возможно, станет ясно, кто занимался шантажом, — сухо посоветовал Роджер. — Ну, и что же, она платила?
— Да, по десять фунтов каждый раз.
— Не велик барыш!
— Для нее целое состояние. Гораздо больше, чем она могла себе позволить.
— Как она платила?
— Ценными бумагами. Из сохранившихся записей явствует, что за деньгами являлся какой-то парень. Она употребляет выражения, вроде: «Я видела его сегодня» или «думаю, на днях услышу о нем»…
Наступила тишина, потом Конноли смущенно добавил:
— Я еще ничего не рассказывал доктору Китту, может быть, ты, Роджер, возьмешь на себя эту неприятную обязанность? Я слишком хорошо знаю старика.
— Хорошо, — немедленно согласился Роджер, — когда, сегодня?
— Я бы предпочел, чтобы он спокойно проспал эту ночь, но если ты считаешь необходимым…
— Я заеду к нему утром, — пообещал Роджер, — и я еще раз привезу лаборантов, пусть они восстановят все, что можно, на обгоревшей бумаге. Может быть, там-то и находится ответ на то, почему этот зверь ее так изувечил.
— Каким образом?
— Если она отказалась продолжать платить ему, шантажист мог явиться «проучить ее», чтобы после того, как она поправится, она стала бы посговорчивее и не лишила бы его верного дохода. Во всяком случае это, хотя и проблематичный, но определенный мотив.
— Меня больше всего удивляет то, что кто-то ухитрился разыскать повод шантажировать миссис Китт, — с неподдельным изумлением говорил Конноли, — мне всегда казалось, что ее жизнь ясна, как открытая книга.
Роджер усмехнулся.
— Чужая душа — потемки, так или иначе, это малюсенькая лазейка, которую нам необходимо расширить.
— О'кей, Красавчик, возвращайся к своему теплому семейному очагу. Спокойной ночи!
Он дал отбой.
Роджер вернулся к остывшим сосискам и затвердевшей яичнице. Он был так занят полученными новостями, что ел автоматически, запивая невкусную пищу легким элем, кружка которого стояла возле его тарелки.
Ему бы следовало уже привыкнуть к данному факту. Он, пожалуй, и привык к нему. Просто не видно было конца неожиданным открытиям из области природы человеческих существ. Люди с незапятнанной репутацией и безупречной жизнью настолько часто имели тайные грехи или фамильные секреты, что ему не хватило бы пальцев на руках и на ногах, чтобы перечислить все известные только ему одному примеры…
Было около восьми, когда он покончил с ужином. Он был уверен, что Чарльз Джексон явится в точно назначенное время. Глупо ломать голову над тем, что нужно Чарльзу, и не менее глупо все время возвращаться к тому случайному совпадению, что он обнаружил имя мисс Брэй в одной из сожженных газет в Лигейте.
В вечерних выпусках имелось краткое сообщение о болезни Чартворда и подробное описание нападения на миссис Китт. Три газеты приводили различные суммы предполагаемой пропажи. Одна говорила о 37 фунтах, вторая — о 45, третья называла 96. И где только газетчики выкапывали подобный «достоверный» материал?!
Снова зазвонил телефон.
— Будь я неладен, если все-таки не проведу сюда этот чертов телефон! — в сердцах подумал Роджер и бегом отправился к аппарату.
— Алло! — он посмотрел в незанавешенное окно, боясь пропустить Джексона, — Роджер слушает…
— Я говорю по поручению мистера Чарльза Джексона, — раздался женский голос. — Я… я его жена, инспектор… — наступила пауза, как будто бы говорящая не знала, как продолжать. Потом начала скороговоркой: — Вы не могли бы сами сейчас приехать к нему? Понимаете, он попал в аварию и, хотя он мог бы подъехать, но ему не следует этого делать…
— Разумеется, я немедленно выезжаю и таким образом сумею чуточку пройтись по воздуху. Только сообщите мне свой адрес, я его не знаю.
8
Совпадение
Джексон сидел в кресле и его ноги покоились на пуфике. Рядом стояла сода-виски. На нем был надет халат, цвета красного вина и шлепанцы. Под халатом виднелась кремовая рубашка с открытым воротом.
Глаза у него казались встревоженными, лоб и щеки заклеены пластырем, на носу большая ссадина. На правой руке была содрана кожа на косточках. Но, как будто бы, кроме этого, он не пострадал.
Его жена, открывшая Роджеру, излишне много суетилась и волновалась, чтобы Джексон, не дай бог, не переутомился. Похоже, что ее беготня доставляла Джексону удовольствие.
Жена, немногим старше девочки, обладала пушистыми, очень светлыми волосами, идеальным бледно-розовым цветом лица и небесно-голубыми глазами с длинными, загнутыми вверх ресницами. На ней было надето зеленое, цвета морской воды платье, отделанное черными кружевами. На одной руке поблескивало бриллиантовое кольцо, на второй — обручальное кольцо — солитер, стоимостью не менее пятисот фунтов.
Роджер, всегда восприимчивый к царящей атмосфере, здесь почувствовал нечто непонятное. Он бы определил это так: «избавление от напряженности», хотя скорее можно было ждать обратного.
— Приношу мои извинения, — начал было Джексон, когда Роджер уселся, — я бы поехал, но вот жена…
— …поступила совершенно правильно, — поспешил его успокоить Роджер.
Розмари немедленно улыбнулась. У нее были потрясающие зубы. Честное слово, немного найдешь женщин, которые бы производили впечатление вот таких хрупких красавиц.
— Надо было бы совершенно не иметь головы на плечах, чтобы выходить еще раз из дома, — сухо сказала она. — Что вы будете пить, инспектор?
— Если можно, виски с содовой.
— Пожалуйста.
— И просто «мистер», если вы не возражаете?
Она испытующе посмотрела на него. И в его мозгу снова мелькнул вопрос, что она думает. Ответила она совершенно спокойно.
— Что же, это проще, хотя и не так интригует.
Подойдя к небольшому столику, она щедро налила виски в хрустальный стакан.
Комната была длинная и узкая, выдержанная в голубых и золотистых тонах, обставленная с большим вкусом. Возможно, она была тесновата, но на ее убранство денег не жалели.
— Как произошел этот инцидент? — спросил Роджер.
— Боюсь, вы мне не поверите.
— Посмотрим…
— Понимаете, Розмари все время твердит, что это не случайный, а намеренный наезд. Я и сам сначала так подумал, но по-видимому дурак-шофер просто слишком резко вывернул из-за угла и чуть было меня не отправил на тот свет.
Это было преподнесено весьма обтекаемо. При этом Джексон смотрел на жену такими глазами, как будто уговаривал ее больше не распространяться на эту тему.
— Налить? — спросила Розмари, поднимая сифон с содовой. Она его взбалтывала до тех пор, пока Роджер не был вынужден попросить налить. Затем она придвинула ему стакан через столик, стоящий возле кресла, на котором сидел Роджер, и заговорила деловитым тоном.
— Не может быть двух мнений, водитель пытался тебя убить.
— Послушай, дорогая!
— Водитель пытался его убить! — настаивала Розмари.
Очевидно до прихода Роджера они уже спорили по этому поводу. Джексон стремился всеми силами принизить значение инцидента, а его жена, наоборот, просто кипела от волнения. У нее была забавная манера очень тщательно выговаривать все слова. И совершенно божественная фигурка с необыкновенно тоненькой талией…
— Как все произошло? — спросил Роджер, поднимая стакан. — Во всяком случае, выпьем за полнейший провал его планов.
— Мне бы следовало попросить ее замолчать, но ведь это напрасная трата времени, — смущенно сказал Джексон. — Ну ладно, милая, выкладывай свою теорию и поставим на этом крест.
— Разумеется, я расскажу, — с жаром воскликнула Розмари. Она смешала для себя тоже бокал спиртного и уселась на пуфик между двумя мужчинами, в основном глядя на Роджера, а не на мужа.
— Я стояла у окна, мистер Вест, поэтому все видела в мельчайших подробностях. Машина стояла за углом, а как только Чарльз подошел, водитель включил мотор. Он поехал прямо на него. Чарльз практически сумел увернуться, но все же машина толкнула его крылом. Он упал, ударился лбом о камни и потерял сознание. Я все это видела! — Она замолчала, по-прежнему не спуская с Роджера огромных глаз, в которых появилось нечто новое: непритворный страх, который нельзя было вызвать искусственно.
Страх…
— Я решила, что он непременно раздавит его во второй раз, — говорила она глухим голосом. — Понимаете, он заехал на территорию Мьюса, сделал полный оборот, мотор буквально ревел, должно быть, он включил третью скорость. Водитель направил машину прямо на Чарльза и, если бы не подоспела вторая машина, он бы с ним покончил. Но тут ему пришлось свернуть. Если бы не эта счастливая случайность, убеждена, что Чарльза уже не было бы в живых!
Джексон возвел кверху руки:
— Ее не переубедишь, — сказал он.
— Конечно, потому что это правда!
Розмари отпила из своего бокала. Страх исчез с ее лица. Видимо, разговор помог ей придти в себя.
— Он и в Мьюс-то заехал только для того, чтобы задавить тебя. Он ждал тебя на углу. Я видела, какими глазами он посмотрел на тебя, когда ты лежал без движения, а ему пришлось удирать…
Роджер быстро перебил ее:
— Вы говорите, что видели его?
— Видела.
— Не могли бы вы его описать?
— Ну, — бодро начала Розмари и остановилась в нерешительности, как если бы в ней и правда было что-то от «безмозглой блондинки», как в первую минуту решил Роджер. — Знаете, мне казалось, что я сумею, а теперь не уверена. У него был поднят воротник пальто, а шляпа натянута по самые уши. Да и освещение в Мьюсе никуда не годится, наверное, вы сами в этом убедились, когда шли сюда. Но он посмотрел на меня так, что доведись мне с ним встретиться еще раз, я его непременно узнаю! У него маленький курносый нос…
— И злобный взгляд, — добавил Джексон.
— Я знаю, что ты относишься к этому несерьезно, — сказала Розмари, — но я буду убеждать инспектора, даже если на это уйдет вся ночь. — Она быстро повернулась к Роджеру. — Вы видите, Чарльз не желает со мной серьезно разговаривать.
— Разумеется, — сказал Джексон, — кому, скажи на милость, понадобилось меня убивать?
Роджер перевел глаза с худощавого умного лица стряпчего на лицо его жены. Он чувствовал, что она упорна в своем мнении, и в то же время его ставила в тупик непонятная для него атмосфера в доме.
— Где вы говорите, это произошло?
— На углу.
— Откуда я завернул?
— Да, — сказала Розмари, вскакивая с места, — я ожидала вас и как только ваша машина завернула в Мьюс, я спустилась открыть дверь. До этого я так же поджидала Чарльза, стоя у окна. Я убеждена, что человек специально завернул за угол, намереваясь переехать Чарльза. Если нет, то чего ради ему надо было так резко срываться с места? Так поступают только на мотогонках.
Роджер был почему-то уверен, что Джексон сейчас скажет, что она не знает, как стартуют на мотогонках, поскольку она на них не ходит, но Джексон промолчал.
— На какой стороне дороги? — спросил Роджер, — где именно он стоял?
Розмари взяла его за руку и провела к окну спальни, предварительно взглянув на недовольное лицо мужа. Так они и подошли вместе к окну. Она продолжала крепко держать его за рукав, боясь, что он не захочет ее слушать. Она откинула занавеси и стала указывать свободной рукой.
— Вот, как раз там, видите? Машина стояла с правой стороны, если считать отсюда. Чтобы сбить Чарльза, шоферу пришлось до предела повысить скорость, а уж потом заворачивать за угол. Вы понимаете, если у него не было такой цели, значит он был сумасшедший. А после этого он вторично завернул уже в Мьюсе…
— Вы видели, как он это сделал?
— Вы ничуть не лучше Чарльза! — возмутилась она. — Нет, не видела, потому что сошла вниз по лестнице, но когда я была у дверей, он почти поравнялся со мной, а чтобы это могло произойти, ему надо было описать круг по Мьюсу. Я уверена, что он намеревался раздавить Чарльза, только та машина…
Она не договорила.
Роджер отвернулся от окна, и они возвратились в первую комнату, где Джексон невозмутимо прикуривал папиросу.
— А что вы сами видели? — спросил у него Роджер.
— У меня практически не было времени что-нибудь видеть, — признался Джексон, — но я заметил, что там стояла машина «Остин-Изо». Я слышал, как она тронулась с места, примерно тогда, когда я с ней поравнялся, и водитель, дествительно, слишком перенапряг свой мотор… Следующее, что я увидел, это, как она выскочила из-за угла.
Роджер повернулся спиной к камину. Розмари больше не держала его за руку, но смотрела нетерпеливо и просительно, как будто ей было крайне важно добиться его согласия и поддержки. Он не сознавал, какой он интересный мужчина, каким красавцем он выглядит в данный момент, когда огонь играет на его золотистых волосах.
— Джексон, в чем заключалось то другое дело, по поводу которого вы хотели со мной посоветоваться, — спокойно спросил он.
Реакция была такова, как будто бы он уронил здоровенный кирпич на кусок стекла, даже вроде бы послышался треск. Розмари затаила дыхание, Джексон выпрямился в кресле. Можно было подумать, что он забыл про то дело и не хочет сейчас о нем вспоминать. Его жена подошла к нему с той неповторимой грацией, которой обладает только юность, и села на ручку кресла. Искала защиты?
— Мне думается, что дело не имеет никакого отношения к данной истории, это нечто совершенно из другой оперы…
Это говорил Джексон.
Теперь, когда наступил решительный момент, ему было трудно говорить. Он намеренно долго рылся в карманах халата. Розмари внимательно смотрела на него и терпеливо ждала.
Наконец он достал большой конверт, из которого вынул несколько меньших. Сделав это, он поднял глаза на Роджера и пустился в объяснения, цитировал наизусть все письма и содержание всех телефонных звонков, как будто специально их заучивал.
Роджер услышал печальную историю с самого начала об их переживаниях с Розмари, к чему это привело, какие у них сложились взаимоотношения, которые и заставили его прибегнуть к помощи Ярда.
— Если вы не сумеете разобраться в этой истории, — закончил он откровенно, — мы оба сойдем с ума.
— Иногда ему кажется, что я ненормальная или, что я сама все это подстроила, чтобы иметь повод его ревновать, — так же спокойно добавила Розмари. Она повернулась к мужу и Роджер имел возможность заглянуть ей в глаза и внимательно приглядеться к выражению лица. Его нисколько не шокировало, когда она почти просто заявила: — Я его люблю так сильно, что нет на свете такой вещи, на которую я бы не решилась, чтобы его удержать и сделать счастливым!
Она положила руку на плечо Джексона.
Это был напряженный момент, когда их души рвались навстречу друг другу. В глазах девушки виднелось какое-то сияние, а мужчина смотрел на нее с обожанием. Третьему лицу тут было не место!
Медленно они спустились с небес на землю, но власть только что пережитого была настолько велика, что ни один из них не мог заговорить и не казался хотя бы чуточку смущенным.
— Итак, мы хотим, чтобы вы узнали, кто посылает нам эти письма и стремится нас разлучить. — Теперь Джексон говорил деловым тоном. — Пожалуй, вам лучше заранее знать, что никто из моей семьи не пришел в восторг от моего выбора, они находили Розмари слишком взбалмошной и…
— И самой обыкновенной глупой блондинкой, — подхватила Розмари. Отчасти в этом виновата я сама, потому что в их обществе я ужасно теряюсь. Никто на меня так не действует, как они.. Ну так вы нам поможете?
— Конечно, мы раскусим этот орешек, не сомневайтесь, — пообещал Роджер. Ему было интересно, является ли это вновь обретенное доверие абсолютным.
Кроме того, он не был уверен, были ли подозрения Розмари о существовании у Джексона другой женщины, такими уж беспочвенными, а с другой стороны — не придумала ли она сама эту трагедию.
Стоит только вспомнить миссис Китт и ее шантажиста, да и десятки других людей, которые казались совершенно нормальными, а в действительности имели «тайные грешки». Внешне кристально-чистые, «ангелы во плоти», зачастую в прошлом совершали преступления. Повторяй, как исповедь святое правило: «Ничего не принимай на веру, Роджер, проверяй все, даже если речь идет о такой простой вещи, как любовь двух людей…»
— Ну так как же? — нетерпеливо спросил Джексон.
— Вы понимаете, что для этого нам необходимо будет забраться в самые дебри, вывернуть наизнанку всю вашу жизнь, работу, друзей, знакомых, родственников?
— Если бы мы не были уверены, что это единственный оставшийся у нас путь, мы бы не посвятили вас в эту историю.
— Прекрасно, — Роджер снова отпил из стакана, затем выбрал сигарету в ящике, придвинутом ему внимательной хозяйкой. — Я сообщу вам, как только у меня появятся новости. Мне, разумеется, понадобятся эти письма. У вас не осталось пудры? Я имею в виду пудру, обнаруженную в вашем кармане. Нужно узнать, кто ее туда насыпал.
— Мы отдали костюм в чистку, — с сожалением сказала Розмари, — но я могу вам сказать, что это была за пудра. Это «Ноктюрн», ее выпускает Анджелли. Что касается духов, то ими же было надушено одно письмо, присланное Чарльзу.
— От кого было письмо?
— От некоей мисс Коннетс, — ответил Джексон. — Она до безумия любит своего сына, у которого произошла крупная неприятность: он ехал на машине и сбил ребенка. Я помог уладить дело без суда и она написала мне благодарственное письмо.
— Хм… А где она живет?
Джексон усмехнулся.
— В настоящий момент в Каннах, где пробудет еще пару месяцев.
— Письмо сохранилось?
— Да нет, я его выбросил, поскольку мне не за чем было его хранить. Но у нас целы все письма, отпечатанные на машинке, которые пришли на имя Розмари.
— Их я заберу, — сказал Роджер, — и потом я хотел бы получить четкую характеристику голоса человека, звонившего по телефону.
— Могу только сказать, что он осипший, совершенно осипший. Может быть, «хриплый», — это даже лучше подойдет, — сказала Розмари.
— Первым делом я пришлю одного из ярдовских техников приладить к вашему телефону диктофон. Тогда все разговоры будут записываться и у нас будет точное факсимиле голоса неизвестного. Если, конечно, у вас нет конфиденциальных разговоров и вы предпочитаете их не записывать, — добавил Роджер, обращаясь к Джексону.
— Я хочу найти этого человека, — твердо сказал Джексон.
— Вам нравится идея записать его сообщения, миссис Джексон?
— Чрезвычайно!
— Итак, самое первое, что делаю утром, я посылаю сюда техника, — повторил Роджер, желая проверить, какое впечатление произведут на них его слова.
— Займемся подробнее этим «несчастным случаем», или попыткой вас переехать, мистер Джексон. Скажите, миссис Джексон, а на вашу жизнь не было покушения?
— Великий боже, нет!
— Ни угроз, ни попыток шантажировать, кроме этих писем и телефонных звонков?
— Нет, нет, больше ничего…
Роджер повернулся к Джексону:
— Были ли у вас раньше неприятности?
— Нет, — глаза Джексона округлились, выглядел он комично, — пресвятая дева, дружище, откуда такие предположения?
— Я пока еще ничего не предполагаю, а пытаюсь разобраться, что же произошло сегодня вечером, — быстро сказал Роджер, — и я согласен с точкой зрения миссис Джексон. Мне думается, что это была преднамеренная попытка вас убить или искалечить. И об этом нам всем не следует забывать. Вам когда-либо угрожали?
— Нет, я… — начал было Джексон, потом его голос неожиданно замер. Сейчас он казался очень молодым и не особенно расторопным адвокатом, потому что было очевидно, он не знает, как ответить.
— Дорогой, тебе угрожали? — с тревогой спросила Розмари.
— Пожалуй, да, — согласился Джексон, — но так же, как часто угрожают вам, Вест. Два-три человека, которых я упрятал за решетку, грозили мне всяческими карами. Но ведь это в порядке вещей. Осужденные всегда призывают гром и молнии на головы своих судей.
— Согласно имеющимся у меня данным, вы, как правило, представляете защиту?
— Вот уже года три-четыре, — подтвердил Джексон, — но в начале своей карьеры я частенько помогал обвинению. По правде говоря… — он замолчал.
— Он подготавливал обвинение против человека, который был приговорен к десяти годам тюремного заключения, но позднее оправдан и выпущен, — спокойно пояснила Розмари. — После этого Чарльз не может заставить себя выступать на стороне обвинения.
— Кошмарное положение, с которым часто приходится сталкиваться полиции, — угрюмо буркнул Джексон.
— У нас нет выбора, — пожал плечами Роджер.
Он был удивлен, так как не знал об этом инциденте из прошлого Джексона. Однако он ничем не выразил своих чувств. На его лице было обычное бесстрастное выражение.
— Сколько раз вам угрожали? — спросил он.
— Дважды.
— Последний раз когда?
— Более трех лет назад. Сами видите, насколько это беспочвенно. Мне просто не верится…
— Будьте добры, напишите имена этих людей и подробности, мы их непременно проверим. — Он допил виски и посмотрел на часы. — После того, как вы это напишете, я должен буду уехать. Я и так слишком долго у вас задержался.
