Глава 1

Первое преступление

С момента совершения первого преступления прошло четыре года. После того, как было совершено второе, – шесть месяцев. И только тогда кое-кто начал подозревать, что оба эти случая действительно могут быть преступлениями – да и то как на это понятие посмотреть. Все верно, это слово несколько раз произносилось – когда обнаружили тело, и потом, во время следствия, но всякий раз в него не вкладывался специфический криминалистический смысл. Скорее, это слово – "преступление", произносилось вместо словосочетания "какой позор!".

Старший инспектор Скотленд-Ярда Роджер Уэст – тот самый, кто потом расследовал всю серию убийств, – прочитал о втором преступлении в "Ивнинг глоб", единственной газете, детально изложившей все обстоятельства. Он пробежал заметку довольно небрежно, как обычно прочитываются сообщения о рядовом дорожно-транспортном происшествии, и когда жена сказала: "Да отложи ты газету, наконец, да садись ужинать!", он подчинился и больше не вспоминал о заметке.

Хотя именно в то самое утро преступление было совершено. И совершено примерно следующим образом.

Юнис Марсден разрывалась между желанием и необходимостью: ей очень хотелось успеть на первый автобус, чтобы попасть на Оксфорд-стрит к началу новогодней распродажи, однако надо было отвести Мег в школу – правда, это было по пути, но зато к тому времени все лучшие товары уже раскупят. Правда, и толчеи не будет... Когда приехала миссис Брей, она начала было склоняться ко второму варианту. Но миссис Брей явилась чуть раньше обычного.

Миссис Брей сравнительно недавно вошла в дом Марсденов, и Юнис была весьма близка к мысли, что наконец-то заполучила сокровище: длительный опыт общения с приходящей прислугой убедил ее в том, что по большей части эти люди способны только на болтовню. Опасаясь спугнуть удачу, она даже не решалась рассказать мужу о том, как ей повезло. А появление миссис Брей в половине девятого утра – хотя она должна была прийти только к девяти – лишь подтвердило все предыдущие радужные предположения, и Юнис Марсден приняла решение.

Служанка приблизилась к воротам небольшого стоящего особняком дома – маленькая полная женщина лет пятидесяти. В сером пальто и серой шляпе, шея плотно обмотана шерстяным кашне. Ее глаза слезились на ветру.

Она осторожно преодолела неровно мощенную дорожку. Мег, демонстрировавшая порой чуть ли не телепатические способности, кубарем скатилась с лестницы.

– Мисс Бей, – проговорила она, – миссис Бей пришла!

Юнис колебалась: какую из ошибок поправлять? Миссис, мисс Брей... И приняла простое решение:

– Брей, – сказала она, – с буквой "р". Брей.

– Она пришла, – радостно объявила Мег, – можно я открою дверь, мамочка?

Девочка прыгала у самой двери. Длинные темные волнистые волосы, которые вскоре превратятся в непокорную гриву, тонкие, почти прозрачные ноги и руки – с такой внешностью при хорошем воспитании можно надеяться на прекрасное будущее...

А пока девочка ждала, что скажет мать.

Послышались шаги миссис Брей.

– Конечно же, открой, – разрешила Юнис.

Мег встала на цыпочки и прижала указательный палец к губам. Звякнул колокольчик. Мег прыснула, но мать всем своим видом продемонстрировала, что не одобряет подобное поведение. Раздался еще один звонок, и в этот момент Мег дернула задвижку.

– Осторожно, миссис Брей, – сказала Юнис.

– А, это Мег, – миссис Брей медленно открыла дверь и улыбнулась девочке. Она никогда не суетилась вокруг ребенка и не поощряла баловства. – Спасибо, Мег. Как прошло утро?

– Как хорошо, что вы пришли пораньше, – оказала Юнис, – я сейчас быстро оденусь и успею к началу распродажи. Вы не могли бы отвести Мег в школу?

– Конечно, потому я так рано и пришла, – пояснила миссис Брей. – Вы вчера сказали, что все-таки решили приобрести себе новое пальто и новую форму для Мег.

Миссис Брей снова улыбнулась и направилась в кухню. Мег пошла за ней, а Юнис бросилась наверх, перепрыгивая через две ступеньки, – мысленно она уже была в магазине. Через десять минут она спустилась, одетая в твидовый костюм трехлетней давности и небольшую черную шляпку, удачно дополняющую наряд.

– Пока, Мег!

– До свидания, мамочка!

Мег, вечная непоседа, кинулась к ней и поцеловала.

– Будь послушной.

– Да, мама.

– До свидания, миссис Брей, и спасибо вам...

– Не торопитесь домой, – сказала миссис Брей, – без четверти час я зайду в школу и заберу Мег, так что выбирайте с толком.

– Постараюсь.

Юнис улыбнулась, а улыбаться она умела. Миссис Брей ответила ей строгим взглядом, едва ли не осуждающим, словно она не привыкла, чтобы ей улыбались.

Юнис торопливо шла к автобусной остановке, размышляя больше о прислуге, нежели о Мег. Скорее всего, думала Юнис, жизнь у миссис Брей не сложилась и прошлое было несладким, однако о себе она почти ничего не рассказывала, кроме того, что пожилая леди, у которой она прежде работала, умерла, оставив ей тысячу фунтов в наследство.

– Но я не умею подолгу бездельничать, – пояснила миссис Брей Юнис, – мне всегда нравилось работать, миссис Марсден.

– А дети, они не будут беспокоить вас?

– Думаю, для меня это будет приятное разнообразие, – отвечала миссис Брей. – У меня не возникало проблем с пожилыми людьми, полагаю, их не будет и с юными.

Сказать-то просто!

Большую часть времени она занималась одной лишь Мег, но на уик-энды в доме появлялись еще два мальчика, одиннадцати и четырнадцати лет, которые учились в довольно престижной школе-интернате – престижной настолько, насколько могли себе позволить Марсдены. Прошло уже три уик-энда, и ни мальчики, ни миссис Брей не проявляли сколь-нибудь заметного энтузиазма по отношению друг к другу, но тем не менее ладили.

Часто работа по дому заканчивалась раньше обычного, и Юнис выкраивала час-другой, чтобы вздремнуть после обеда, а к вечеру она чувствовала себя свежей и отдохнувшей. Если и дальше все пойдет таким образом, то миссис Брей действительно окажется сокровищем.

Автобус, битком набитый охотниками за дешевым товаром, выехал на Оксфорд-стрит. Юнис все еще думала о прислуге: она вдруг поняла, что не испытывает ни малейшего беспокойства за Мег. Обычно она волновалась, что ребенок может заиграться, убежать, выскочить на дорогу – в пять с небольшим лет чувство опасности еще не развито. От миссис Брей ей не вырваться, думала Юнис, невозможно.

Двери магазина были уже открыты, а длинная очередь стояла и на улице. Да, кажется, грядет настоящее сражение, но вдруг удастся приобрести пару приличных вещей?

Ее вынесло из автобуса.

Так, локти в стороны, голову вниз... Юнис улыбнулась и ринулась в толпу.

Когда Мег и миссис Брей вышли из дома, было двадцать минут десятого – ведь до школы всего десять минут ходьбы.

– Мне не нравится, когда бантик на макушке, я люблю бантик спереди, – категорично заявила Мег.

– В самом деле?

– Да, – сказала Мег, но, увидев, как блеснули серые глаза миссис Брей, поспешно добавила: – Пожалуйста, миссис Бей.

– У тебя слишком густые волосы, чтобы делать бантик спереди, – практично заметила та, – и, я уверена, мама говорила тебе об этом много раз. Мы попробуем завязать бантик сбоку и посмотрим, что получится.

Она быстро и аккуратно завязала розовую ленточку и пошла за своим пальто. Вскоре они уже были на улице – служанка держала девочку за руку, ветер, слава Богу, дул в спину. Чтобы поспеть за миссис Брей, Мег приходилось семенить быстро-быстро. Когда они подходили к главной дороге, по тротуару пробежал белый котенок и свернул на проезжую часть.

– Ой! – Мег попыталась вырвать руку.

– После школы мы посмотрим, если котенок никуда не уйдет, – может быть, он позволит погладить себя, – пообещала миссис Брей. – А сейчас нам надо торопиться.

Мег исподлобья посмотрела на нее, но все же подчинилась. Котенок скрылся за забором. Проехали два автобуса и фургончик лавочника. Миссис Брей и Мег прошли мимо припаркованного к тротуару автомобиля, за рулем которого сидел водитель. Это была обыкновенная черная машина, ничем особенным не примечательная. На человеке за рулем были серый плащ с шарфом и мягкая фетровая шляпа; он читал газету.

В двухстах ярдах впереди был переход – школа располагалась в переулке, на той стороне. Две матери с детьми благополучно перешли улицу. Когда к "зебре" приблизились миссис Брей и Мег, в поле зрения не было ни одного пешехода. Заработал двигатель автомобиля, но миссис Брей не придала этому никакого значения и даже не посмотрела в сторону машины.

Откуда-то сбоку послышался звук приближающегося мотоцикла.

Совсем далеко ехал автобус, его даже не было видно.

Миссис Брей крепко держала ребенка за руку и ждала, когда автомобиль проедет, – но водитель тоже осторожничал. Машина притормозила, и шофер сделал знак рукой, чтобы они переходили улицу.

– Теперь крепче держи меня за руку, и пошли, – сказала миссис Брей почти суровым голосом, – и не скачи, пожалуйста.

Она посмотрела на противоположную сторону, желая убедиться, что путь свободен, и ступила на пешеходную дорожку.

Двигатель автомобиля внезапно взревел.

Миссис Брей в испуге повернула голову.

Машина мчалась к ним, мотор гудел на низкой ноте. Женщина видела блеск в глазах водителя, его широко открытый рот и сразу поняла, что он здесь для того, чтобы ее убить.

Спастись она не успевала.

Она вырвала свою руку из ладони Мег и изо всех сил толкнула ребенка назад.

А затем – удар.

Ребенок лежал на земле, собирая силы и дыхание для вопля боли и ужаса. Мотоциклист – он был еще далеко – видел только ребенка. Двигатель машины взревел еще раз, и она умчалась прочь. И только после этого мотоциклист заметил тело миссис Брей.

– Смерть, должно быть, наступила мгновенно, – сказал врач, приехавший пять минут спустя. – Колесо раздавило ей череп. Да, можете ее увезти. А что с ребенком?

Юнис Марсден была в отличном расположении духа: ее поход превзошел все ожидания. Она купила брючный костюм, который стоил двадцать гиней, – а столько он и стоил, но ей он обошелся всего в девять, и один этот факт оправдывал поездку. И еще платья для Мег – в обычное время она вряд ли позволила бы себе столько накупить, но, несмотря на низкие цены по случаю распродажи, все вещи были великолепные.

Она повернула на Шелдрейк-стрит и увидела перед домом машину директрисы школы. Ее охватил страх. Мег! Забыв про усталость, она побежала. В чем же дело, где миссис Брей?

Мег вылезла из машины, ее нос и подбородок украшали белые повязки.

– Мег! – закричала мать. – Мег, что случилось?

Вдруг она умолкла и остановилась.

Она никогда не забудет взгляда и голоса Мег.

– Мисс Бей умерла, – сказала она, – человек в машине ее переехал.

К ним подошла директриса:

– Это преступление, – начала она, – его следует повесить, он...

Позже и коронер официально заявил, что это – преступление.

Коронер отложил следствие, чтобы дать полиции еще одну возможность разыскать машину и водителя, но никакого результата это не дало.

Единственным свидетелем был мотоциклист, но он видел все издали и утверждать мог лишь то, что двигатель автомобиля вдруг взревел. Он не смог разглядеть номерной знак, потому что глаза его слезились от ветра. От такого свидетеля толку не было.

Полиция открыла дело – для отдела по расследованию уголовных преступлений наезд и бегство с места происшествия являются самым тяжким нарушением закона. Но это преступление было удостоено всего нескольких коротких строчек, и газетчики забыли о нем – миссис Брей при жизни была фигурой слишком незначительной, ее смерть не стала событием для уголовной хроники.

Странностей в этом деле было предостаточно, и одной из них оказалось то, что полиция о миссис Брей почти ничего разузнать не сумела, кроме того, что у нее была комната в районе Патни, что она двенадцать лет присматривала за одной пожилой женщиной и та завещала ей кое-какие деньги. Сама же миссис Брей оставила после себя почти семь тысяч фунтов стерлингов.

Завещания не было, и никто на наследство не претендовал.

Шли месяцы, дело находилось на контроле Скотленд-Ярда. Роджер Уэст изучил все отчеты, но не мог найти ничего нового, что проливало бы свет наличность миссис Брей, и ничего, что как-то характеризовало бы поведение водителя. Действительно непонятно, почему же он скрылся, – то ли просто потерял голову после наезда, то ли сбил умышленно. Специалисты Скотленд-Ярда считали вторую гипотезу настолько маловероятной, что даже не рассматривали ее всерьез.

Кое-что Уэст все же обнаружил, но отнесся к своей находке скептически. В кратком миге известности, который осветил конец унылой, хоть и весьма полезной жизни миссис Брей, присутствовала какая-то извращенная ирония: за четыре года до этого она выступала в качестве свидетельницы по делу о молодой женщине, погибшей в результате дорожно-транспортного происшествия. И только потому, что на верхнюю строчку в списке качеств, необходимых офицеру полиции, Уэст всегда заносил скрупулезность, он обратился за подробностями к коллеге, по отделу которого проходило это происшествие.

Ответ получил он в тот же день:

– Все просто: женщина вышла из автобуса и стала обходить его сзади, при этом не глядя по сторонам. Никто, кроме нее, в этом не был виноват: есть несколько свидетелей. Эта миссис Брей шла прямо за ней, потому-то на ее показания и можно было положиться. Самое ужасное, что та женщина умерла не сразу, а еще промучилась больше года. Но смерть ее – результат наезда, в этом не было никаких сомнений.

Можно было бы расспросить о деталях, узнать имена водителя, других свидетелей, но, казалось, в этом нет никакого смысла.

– А что это была за машина? – на всякий случай спросил Роджер.

– "Ягуар". Шел всего со скоростью двадцать пять или тридцать миль. Да даже если б и быстрее, водитель все равно ни в чем не виноват. Хотя полицейскому, расследующему дорожно-транспортные происшествия, так говорить и не положено.

Просто несчастный случай, думал Роджер. Жизнь стала опасной, люди рискуют каждый день – дороги, машины, полиомиелит, рак, война...

Связывать эти два случая не имело никакого смысла. Миссис Брей была сбита машиной, мощность которой не превышала десяти или двенадцати лошадиных сил. На этом настаивал свидетель, подкрепляя свои показания заявлением, что это был автомобиль "обычной" марки: такую машину с "ягуаром" никто бы не спутал.

Да, печальный финал для миссис Брей. А ведь как хорошо все складывалось: семь тысяч фунтов, удобная работа у Марсденов... Должно быть, на предыдущем месте ей хорошо платили, а может, получила приличное наследство или даже выиграла в футбольный почтовый тотализатор.

В данный момент ее семь тысяч фунтов существенным фактом не представлялись.

Зато следующее преступление на несчастный случай не походило никак.

Глава 2

Второе преступление

Розмари Джексон не знала о существовании Юнис Марсден, и в их образе жизни не было ничего общего. Правда, как и Юнис Марсден, она была замужем, но это произошло так недавно, что Розмари все еще не могла прийти в себя от счастья. Ей было двадцать три года – светловолосая, хорошенькая и, по мнению всех родственников Чарлза Джексона, крайне неудачная партия. Однако он на ней женился, и все были вынуждены признать за ней по крайней мере одно достоинство: у нее не было ни малейшего стремления к экстравагантности. Это несколько утешало, ибо если у Чарлза и имелся недостаток (тоже один) – так это некоторая скуповатость. Откровенно говоря, он мог бы позволить себе кое-что получше крохотной двухкомнатной квартирки, пусть даже она и находилась в престижном районе Лондона.

Во всяком случае, она была в центре.

Вообще-то квартирка выглядела очаровательно. У Розмари обнаружились неожиданные таланты, в том числе и к дизайну – изучив дорогие журналы, она так украсила и обустроила квартиру, что привела всех в восторг.

– Милочка, – ворковала ее невестка, – вам следовало бы профессионально заняться интерьерами.

– Я знаю, – приветливо отвечала Розмари, – я бы так и поступила, если бы уже не приобрела профессию.

– Какую же, дорогая?

– Профессию жены, – столь же невозмутимо заключала Розмари.

Это было жестоко, если принять во внимание, что невестке давно перевалило за тридцать, а отсутствие брачных предложений сделало ее агрессивной. На самом деле Розмари обладала куда большими достоинствами, чем те, что обнаружили в ней ее новые родственники, и в первую очередь терпением: она впервые за полтора года непрерывных уколов ответила ударом на удар.

Она уже начала чувствовать себя более или менее спокойно в "замужнем состоянии" – а в том, что Чарлз непременно будет на ее стороне во всех стычках, она была уверена абсолютно.

Чарлз Джексон был на пять лет старше своей Розмари, он занимал пост "младшего" партнера в юридической конторе "Мерридью, Баркер, Кайл и Мерридью", и никто не сомневался в его блестящем будущем. Недавно его избрали секретарем правительственной комиссии по проблемам наркомании. Комиссия состояла из политиков, врачей и крупных фармацевтов. Отчет, который подготовил Джексон, представлял собой образец четкости и выразительности, и эта работа помогла ему сделать имя.

Розмари была убеждена, что ему следовало бы войти в коллегию адвокатов, поскольку он был превосходным оратором, умел быстро и четко выстраивать факты и на все имел ответ. Она часто слышала его выступления в суде магистратов, где ему почти всегда поручали защиту особо трудных дел.

И люди говорили: "Это Чарлз Джексон, защитник по самым безнадежным делам".

Все это Розмари знала.

Она была счастлива до умопомрачения и надеялась, что Чарлз разделяет ее чувства.

Это случилось примерно через два месяца после смерти миссис Брей, о которой Розмари случайно прочитала в "Ивнинг глоб". Розмари занималась бесконечными домашними делами. Было одиннадцать утра. День стоял редкий для Лондона – прозрачный, золотой, не было ни тумана, ни снега, ни дождя. Окно длинной и узкой гостиной выходило в сквер у большого дома на площади, и солнце ярко освещало голые ветки двух серебристых берез – их словно покрыли светящейся краской. Прямоугольный газон был безукоризненным, в центре находились две клумбы желтофиолей.

"Пойду прогуляюсь", – решила Розмари.

Она облачилась в котиковое пальто: во-первых, может похолодать, а во-вторых, в любом случае глупо не надеть главный свадебный подарок Чарлза. Она примерила шляпку, отороченную таким же черным мехом, улыбнулась своему отражению в зеркале, поймала ответный взгляд веселых голубых глаз и быстро сбежала по ступенькам. В цокольном этаже располагался гараж, и иногда на лестнице можно было почувствовать слабый запах бензина.

Подойдя к входной двери, она услышала шаги снаружи. Дверь была незастекленной и без глазка, поэтому Розмари не видела, кто это мог быть. Но если открыть дверь прямо перед носом человека, который приготовился позвонить, он может смутиться и даже испугаться. Поэтому Розмари ждала.

Звонка не последовало.

Вместо этого раздался стук открываемой крышки почтового ящика, стук падающего письма – двух писем, и дверца снова закрылась.

– Из Австралии, – вслух сказала Розмари, изучая почтовую марку с изображением кенгуру. Это письмо было адресовано Чарлзу. – От его друга Мастерса. Вот Чарлз обрадуется!

Розмари посмотрела на второе письмо.

Адрес напечатан на машинке, штемпель лондонский, а письмо адресовано ей!

Она еще ни разу не получала столь официально выглядящего послания – все письма ей писались от руки. В маленьком холле было темно, поэтому она открыла дверь и, держа письмо в руке, вышла на улицу. Солнце ударило ей в глаза, осветило булыжную мостовую, шофера, полирующего на противоположной стороне улицы "роллс-ройс", – пожилой человек на мгновение прервал свое занятие и с явным удовольствием посмотрел на Розмари.

Люди часто так делали.

– Доброе утро, – сказала Розмари и получила в ответ широкую улыбку. Письмо из Австралии она положила в карман пальто – Чарлз знал, что она испытывает слабость к карманам, – и неторопливо, нежась в лучах солнца, пошла по улице. Наконец она открыла письмо.

Оно было напечатано на простом, гладком листе бумаги, без обращения и подписи, всего одна фраза:

"Ваш муж вам изменяет".

Розмари остановилась так резко, что со стороны могло показаться, будто она наткнулась на стену. Она смотрела на эту единственную фразу, словно надеялась, что под ее взглядом она исчезнет. "Ваш муж вам изменяет". Эта фраза была как удар, шрифт такой черный, словно траурный.

– Чепуха! – выдохнула Розмари.

Она смяла, но не выбросила письмо и ускорила шаг. Она едва соображала, куда идет. Сначала она испытала шок, но на смену ему пришла ярость. Она крепко стиснула письмо, словно это была шея того, кто писал.

Жалкая чушь! И она чуть ли не бегом пустилась за угол. Шофер, несколько озадаченный таким ее поведением, пожал плечами и вернулся к своему делу.

Чтобы попасть на остановку, Розмари надо было перейти магистраль, а там автобус отвез бы ее в Гайд-парк. Но она не стала переходить дорогу. Перед глазами все стояли эти черные слова. Конечно же, это вранье, напрасно она так расстраивается, дикое, злобное вранье, но...

Почему же кто-то отправил ей это послание?

Кто может желать ей несчастья?

В конце концов она все же перешла к остановке и спустя двадцать минут была уже в парке. Погода была почти весенняя, вот только листья не распустились и ветки деревьев на фоне неба напоминали гигантскую паутину. Солнце пригревало, она расстегнула пальто. Несколько человек устроились прямо на траве, другие бродили по дорожкам. Звуки улицы, шум машин доносились откуда-то издалека. Розмари пошла через лужайки – она хотела побыть одна и вновь и вновь задавала себе все тот же вопрос.

Зачем ей послали такое нелепое письмо?

Она еще раз посмотрела на конверт: ошибки не было, письмо адресовано миссис Чарлз Джексон.

А что скажет Чарлз?

Розмари принялась рассуждать сама с собой: о таких ситуациях читаешь в книжках, но, столкнувшись с ними в действительности, испытываешь потрясение. Следует ли рассказать об этом Чарлзу? Он так занят на службе, так беспокоится о своей работе и, кроме того, он же готовится к делу об убийстве, которое ему поручил Старый Нод, королевский адвокат! А ведь на прошлой неделе он несколько раз задерживался по вечерам...

Она вздрогнула.

– Нет! – вслух воскликнула Розмари.

Пасущаяся поблизости овца прекратила жевать и внимательно посмотрела на Розмари.

– Это же смешно! Не стану я показывать ему это письмо, – объявила Розмари, – и думать о нем не буду.

Но она молила небо: хоть бы Чарлз не позвонил и не сказал, что снова задерживается!

Он не позвонил.

Он вел себя естественно и непринужденно, он даже не взял работу домой: заключение практически готово, и завтра он должен встретиться со Старым Нодом.

Розмари о письме никому ничего не сказала.

На следующее утро, когда Чарлз брился, а Розмари готовила завтрак, она услышала звонок почтальона – тот, который приходит по утрам, всегда звонит дважды и очень резко. Обычно она предоставляла Чарлзу самому заниматься почтой, но сейчас вдруг засуетилась и первой схватила письма. Чарлзу Джексону, эсквайру... эсквайру... эсквайру... Миссис Чарлз Джексон.

Конверт был точно такой же. Она рассматривала письмо. Потом повернулась и медленно пошла наверх – она так сильно стиснула челюсти, что заболели зубы. Она слышала шипение пригорающего бекона, но это уже не имело значения. На середине лестницы она опустила письмо за ворот платья, и в этот момент из стопки выпал еще один конверт, который она сначала не заметила.

Чарлзу Джексону, эсквайру.

Маленький бледно-голубой конверт, округлый женский почерк, слабый запах духов. Ничего подобного раньше не было. Она поднялась наверх и услышала голос Чарлза:

– Осталось две минуты, лапочка!

– Бегу!

Она заторопилась.

Он был целиком погружен в предстоящее совещание со Старым Нодом – его первая непосредственная встреча с этим великим человеком! Он положил письма на стол, рядом со своим прибором, и очень удивился, что завтрак еще не готов. А Розмари чувствовала, что сегодня он может устроить по этому поводу скандал. Обычно ей удавалось предотвращать ссоры шутками, но сейчас она не испытывала ни малейшего желания шутить: уголок конверта колол ей грудь.

– Буквально секунда, – сказала она, – а ты пока просмотри свою почту.

– Нет-нет, – ответил Чарлз, – пока Старый Нод не разнесет меня в пух и прах в своем кабинете, я не смогу думать ни о чем другом. "Секрет успеха, – как говорит наш мистер Мерридью-старший, – концентрация, мой мальчик, концентрация. Когда тебе предстоит дело исключительной важности, сосредоточь на нем вес свое внимание, не распыляй мысль и энергию. Концентрируйся!"

Он так точно передразнил шефа, что Розмари рассмеялась – рассмеялась несмотря на свое настроение, несмотря на то, что он сгреб все письма в карман, в том числе и надушенное письмо, которое вполне могло оказаться любовной запиской.

Однако предстоящий "разнос" у судьи не испортил ему аппетита. И он, как всегда, крепко ее поцеловал. В какой-то момент она испугалась, что он заметит спрятанное на груди письмо, но все обошлось – он торопливо сбежал по лестнице, махнул рукой и быстрым шагом пошел прочь: хорошо сложенный мужчина, чуть выше среднего роста, черное пальто, серые брюки в тонкую полоску, котелок, черный портфель.

Она достала письмо:

«Если не верите, посмотрите в карманах его светло-серого костюма».

Да нет же! Ничего подобного она делать не станет – дождется Чарлза и покажет ему оба письма. Через пять минут ее решимость ослабла. Она пошла в спальню. Места здесь хватало только для двухспальной кровати, туалетного столика да пары комодов светлого дуба; платяной шкаф был встроен в стену. Она резко раздвинула створки, прекрасно зная, где находится светло-серый костюм Чарлза.

Костюм висел на месте.

Розмари дотронулась до вешалки, но снять костюм не смогла. Ее всю колотило – она чувствовала себя как школьница перед ответственным экзаменом. Наконец она твердым голосом произнесла:

– Я не найду себе места, пока не посмотрю.

Она сняла костюм с вешалки и понесла его в гостиную. Встала напротив окна. И вновь почувствовала страх и неуверенность. Костюм был выглажен отлично – она сама вешала его в шкаф после того, как Чарлз его в последний раз надевал, и помнила, что он нуждается в утюжке. Чарлз был очень придирчив к своим вещам, словно франт.

Она подняла пиджак повыше и, плотно сжав зубы, стала проверять карманы, то и дело поглядывая на пальцы, словно желала убедиться – не испачкала ли она их этим предательским обыском. И сразу же почувствовала, обнаружила то, что она меньше всего ожидала: слабый запах духов, такой же, какой исходил от письма. От одного из карманов жилета шел другой запах – и на своих пальцах она увидела частицы пудры.

Вся ее косметика была в целости и сохранности, ни одна пудреница не просыпалась, и она ни разу не просила Чарлза положить пудреницу в свой карман.

Из нагрудного кармашка выглядывал аккуратно сложенный бледно-серый шелковый платок. Она осторожно потянула за кончик: пятна губной помады невозможно спутать ни с чем. Следы были и четкие, и размазанные, будто помаду стирали, – с губ, щек, лба, отовсюду.

Теперь ей предстояло принять серьезное решение: то ли бросить эти обвинения ему в лицо, то ли выждать удобный момент.

Роджер Уэст, естественно, ничего не знал об этих событиях. Тем не менее он был связан с ними косвенным образом, так как именно ему поручили расследовать убийство пожилой леди, чей племянник был привлечен к суду и слушание дела которого было назначено на следующей неделе. Главным защитником выступал Старый Нод. Позиции Скотленд-Ярда были не самыми прочными – в этом мнении сходились и помощник комиссара, и государственный обвинитель, и Роджер Уэст. Сомнений в виновности племянника не было ни у кого, но в цепи доказательств имелись серьезные изъяны – ив случае правильной защиты эти изъяны могли позволить выпустить его на свободу. Старый Нод считался гением по части нахождения слабых мест даже там, где их не было, и потому, когда Роджер узнал, кто будет возглавлять защиту, у него вырвался стон.

Он знал адвокатскую контору "Мерридью, Баркер, Кайл и Мерридью" и множество раз присутствовал в суде, когда защиту обвиняемых – обычно по самым тривиальным делам – вел Чарлз Джексон. Он отличался безукоризненной подготовкой дела – очевидно также было и то, что он предпочитает работу на защиту, а не на обвинения.

– Это доставит нам массу неприятностей, – пророчествовал в то утро Роджер. – Когда дело закончится, я бы хотел с ним познакомиться. Интересно, что им движет.

– То есть жаждет ли славы и богатства или же он человек с определенной миссией? – сухо осведомился помощник комиссара. – Не знаю, какой тип мне нравится меньше. Неважно, что им движет, лучше попытайтесь залатать в деле дыры. Я не хочу, чтобы племянничек оказался на свободе.

Третье преступление началось тихо, незаметно, и поначалу Розмари Джексон не понимала, что это – преступление, а она – часть общей схемы. Она лишь знала, что пока не пришло то письмо, она была очень счастлива, сейчас же с колоссальным трудом держала себя в руках. Она ожидала вечерней встречи с Чарлзом и не представляла, как сможет смотреть ему в глаза, не рассказав о письмах. Но что, если обвинения окажутся ложными, если доказательства, которые она обнаружила, – фальшивые? Она ведь расстроит его – именно в то время, когда ему нужна максимальная концентрация.