10

Тем временем яйцеобразный господин пытался внушить молодому полисмену, что с ним ни в коем случае не следует обращаться как с первым встречным.

– Меня зовут Гарстон, Мэтью Гарстон, мой друг, – верещал он крайне неприятным высоким металлическим голосом, – я совершенно не понимаю, зачем вам мои документы. В конце концов, и я, и этот господин – жертвы нападения! На нас напали, когда этот джентльмен, – он кивнул на Бидо, – просил у меня прикурить. Впрочем, возьмите все-таки мою визитную карточку.

– Вы знаете этих людей, сэр?

– Видел первый раз в жизни.

– Я тоже, – добавил Бидо чистым, приятного тембра голосом.

– Если хотите знать мое мнение, вероятно, произошла какая-то ошибка, – назидательным тоном заявил Гарстон. – Лучше всего было бы забыть этот неприятный инцидент.

Полисмен, на которого, очевидно, произвел впечатление покровительственный и несколько раздраженный тон Гарстона, легко согласился и стал уговаривать толпу разойтись, забыв даже проверить документы у Бидо. Гарстон и француз холодно раскланялись и разошлись в разные стороны. Бидо скользил быстро, как ящерица, Гарстон – с подобающим ему величием. Мэннеринг решил последовать за ним. Они вышли из сада и направились к тихой улочке. Джон понял, что его добыча, скорее всего, прибыла сюда на машине и в любую минуту может ускользнуть прямо из-под носа. К счастью, мимо проезжало такси. Джон остановил его и протянул шоферу два фунта.

– Возьмите это для начала и подождите. Скоро я скажу, куда ехать.

Водитель пожал плечами, но спорить не стал.

Гарстон даже не подозревал, что за ним следят. Сначала он, правда, пару раз оглянулся, но, не заметив ни одного знакомого лица, больше этим не занимался.

"Он подумал, что Бидо, может быть, следит за ним, но, не увидев француза, успокоился", – сказал себе Джон.

Гарстон сел в красную "уолсли", стоявшую у тротуара, и медленно тронулся в путь.

– Поезжайте следом за "уолсли", – приказал "мистер Мур", – но не слишком приближайтесь к, ней.

– У вас неприятности с подружкой, сэр?

Джон улыбнулся.

– Возраст избавляет меня от такого рода огорчений, приятель.

– О, не говорите, – проницательно заметил шофер. – Вы и представить себе не можете, сколько я видел пожилых мужчин вроде вас, сэр, гонявшихся за своими молоденькими птенчиками.

– Видели птенчика, за которым слежу я? У него, между прочим, черные усы!

Шофер расхохотался и поехал следом за "уолсли". Гарстон вел машину осторожно, и его было нетрудно догонять у каждого светофора. Неожиданно "уолсли" остановилась возле табачной лавки на Лоуэр Ричмондс-стрит. Гарстон вошел в лавку. Мэннеринг решил отпустить такси, думая, что лучше поймать другое, а то – неровен час – Гарстон сообразит, в чем дело. Чуть дальше табачной лавки на противоположной стороне улицы виднелся гараж. Джон укрылся там, стараясь не терять из виду "уолсли". Молодой человек с плутоватой физиономией, в лихо сдвинутой на ухо кепке ремонтировал маленькую "М.Г.". Мэннеринг подошел.

– Не хотите ли заработать пару фунтов, потратив впустую немного времени?

– За два фунта – уже не впустую!

– Могли бы вы отвезти меня, куда я скажу?

– Пожалуйста, куда угодно! А далеко?

Джон указал механику на машину Гарстона.

– Не знаю. Надо проследить за этой машиной.

Парень вытаращил глаза:

– Не думаю, чтобы нам пришлось далеко ехать, мистер. Гарстон обычно оставляет машину у нас.

Джон пришел в легкое замешательство. К добру это или к худу? Теперь он, конечно, узнает, где живет Гарстон, но механик может заподозрить неладное и предупредить клиента.

– Вы уверены? – спросил он.

– Еще бы!

– И он хороший клиент?

– Гм... во всяком случае исправный.

Сдержанность молодого человека навела Джона на мысль, что Гарстон не пользуется большой популярностью. Он нахмурил густые брови с серьезным и озабоченным видом, вполне приличествующим мистеру Муру.

– Понимаете, мой юный друг, мне предложили вложить деньги в предприятие мистера Гарстона, но я хочу предварительно навести справки. Скажите, вы не прочь получить этот маленький листок бумаги? – Джон захрустел новеньким фунтовым банкнотом.

– Ода, сэр!

Успокоенный его блаженным вздохом, Джон продолжал:

– Мне бы хотелось взглянуть на дом мистера Гаротона. Я считаю, что дома очень многое говорят о своих хозяевах. Вы не согласны со мной?

По-видимому, парень впервые задумался над таким вопросом.

– Честное слово, вы правы, сэр! У дома мистера Гарстона даже есть имя, очень странное – "Минкс". У меня когда-то была кошка, которую так звали!

Второй раз в течение часа Джон представил себе красивое лицо, темные глаза и губу, изуродованную шрамом... Минкс! Название дома Гарстона не могло быть совпадением!

Он задумчиво последовал за механиком к старенькому "хэмблеру", и они медленно поехали к небольшому тупичку, где стояли, по-видимому, только жилые дома: три справа и три слева. Центральный дом на одной стороне окружал огромный сад.

– Вот этот, в середине, и есть "Минкс", – сказал механик.

– Какой большой дом! У мистера Гарстона есть семья?

– Нет, только двое слуг. И, если хотите знать, довольно странные типы! Не хотел бы я столкнуться с ними на темной улице!

– А теперь отвезите меня на Пикадилли, молодой человек. Кажется, мистер Гарстон неплохо устроился и мне нечего беспокоиться о состоянии его финансов.

Мистер Мур добродушно рассмеялся, и молодой человек последовал его примеру.

– О, еще бы! – воскликнул он. – У Гарстона не меньше пяти табачных лавок, и та, что напротив нашего гаража, чертовски бойко торгует!

– Да, что-то вроде этого мне и говорили, – пробормотал Джон, а про себя подумал: "Табачные лавки! Черт возьми, каким образом Звезда могла попасть в руки табачника?"

– К тому же, – продолжал парень, – он не спускает глаз со своей лавки. Так и торчит там целыми днями! Уж от него-то ни одна ошибка в счетах не ускользнет. И в гараже то же самое! И притом ужасный жмот! Ни разу не видел, чтобы он раскошелился, и не слышал ничего вроде "мне некогда ждать, оставьте сдачу себе".

– Зато я довольно часто говорю эту фразу. Кажется, мы с вами сумеем столковаться. Но ни слова Гарстону. Договорились?

– Само собой разумеется!

Парень явно радовался возможности отомстить неприятному клиенту, и Джон вполне успокоился.

Он вышел на Пикадилли и направился к Гайд-парку. Все эти переодевания – хорошая вещь, но как теперь вернуться домой? Если в окрестностях бродит Бристоу или Тринг, придется по меньшей мере давать неприятные объяснения. Но перед Джоном такая проблема вставала не впервые. На Фуллер Мэншнс он знал довольно приличный дом, где в любое время можно было снять меблированную комнату... правда, за большие деньги. Однако подобные мелочи никогда не смущали Мэннеринга. Через пятнадцать минут он снял на месяц небольшой номер с ванной. Оставшись один, сразу же вскрыл пакет, так ловко отобранный у Лаба, и убедился, что не ошибся: 8000 фунтов в старых бумажках – плата за Звезду. Джон потерял на этой операции две тысячи – комиссионные Флика. Но он считал это не слишком дорогой платой скупщику за помощь. Двадцать минут спустя Мэннеринг вышел на улицу уже без грима, сильно помолодевший, но все так же плохо одетый.

Вернувшись домой, Джон немедленно забрался в холодильник. Он страшно проголодался, но не успел сесть за стол, как зазвонил телефон.

– Можно подумать, этот чертов аппарат подключен к моей вилке, – буркнул Джон. – Стоит мне приняться за еду – и проклятая штуковина тут же начинает тарахтеть.

Звонил Бристоу.

– Где вас носило, Мэннеринг? Я с утра пытаюсь вам дозвониться!

– А в чем дело? Вы нашли остальные четыре бриллианта или логово Грюнфельда?

– Нет, – проворчал инспектор, – но сэр Дэвид хочет вас видеть. Он ждет вас в три часа.

– Так передайте ему, что я терпеть не могу приказного тона и что в три я занят, но постараюсь заскочить в пять.

– Вы сегодня встали не с той ноги?

– Я днем и ночью мыкаюсь с ворчливыми полицейскими и, кажется, становлюсь на них похожим!

Мэннеринг повесил трубку.

Большой кусок курицы и полбутылки бордо вернули его в доброе расположение духа. Он сменил наряд мистера Мура на прекрасно сшитый костюм. Когда Джон завязывал галстук, телефон зазвонил опять.

– Вы наконец вернулись домой, Мэннеринг? И, я полагаю, в добром здравии? Воспользуйтесь же этим, вам недолго осталось!

– Ах, если бы вы знали, как мне не терпелось услышать ваш голос, – весело отозвался Джон. – Я так хотел описать вам то, что сейчас лежит передо мной на столе... Это маленькая стопочка бумажек, не новых, конечно, но все-таки очень привлекательных. Лаба так любезно мне их отдал, что я, право же, не мог отказаться!

– Что??? Вы были...

– У Башни? Ода! Видите ли, ваш Лаба ужасно бросается в глаза. Я встретил его совершенно случайно и тут же пошел следом, раздумывая, кого же он собирается прикончить в этот раз. Честное слово, меня сильно удивило, что Лаба ограничился боксом и остался при своих трех убийствах, по официальному исчислению...

Грюнфельд буквально задохнулся от ярости.

– Кто вам сказал?

– О, вы и вообразить не можете, как я популярен – все меня обожают, везде друзья. В Париже, например... Вотя и узнал всякие замечательные истории о вашем Лаба. В следующий раз, когда вы позвоните, я наверняка буду знать и вашу подноготную.

– Следующего раза не будет, – холодно и угрожающе, но спокойно проговорил Грюнфельд.

– Как вы еще молоды! Поверьте старому дедушке вроде меня: не стоит делать таких категоричных заявлений – рискуешь ошибиться. И на вашем месте, Грюнфельд, я бы подлечился!

– Что?

– Не разыгрывайте удивление, Грюнфельд. Я, конечно, говорю не о минеральной водичке и не о сыроедении. Но если вы будете продолжать нюхать кокаин, то скоро не сможете управлять ни своими людьми, ни делами! Вы слишком легко теряете голову. Я просто содрогаюсь, вспоминая, как вы обошлись вчера вечером с беднягой Минкс. А теперь прощаюсь с вами – прогулка к Башне меня задержала, и я не успел толком позавтракать. Впрочем, беседа с вами доставила мне массу удовольствия.

Джон повесил трубку, представляя себе, как бесится Грюнфельд. В слепой ярости человек чаще делает ошибки или глупости, чем когда он хладнокровен.

11

Беседа с Грюнфельдом привела Джона в отличное настроение. Он открыл банку клубничного джема и уже запустил туда ложку, как снова зазвонил телефон. Это оказалась Лорна.

– Милый, я узнала то, что вы просили. Можете меня поздравить!

– Так быстро? Как вам это удалось?

– О, вся заслуга принадлежит маме. От меня требовалось только не перебивать. Мама прекрасно знает Рутлендов, а они в родстве с Клайтонами. Ваш Ричард – паршивая овца в семействе, дорогой мой. Он внушает наихудшие опасения своим несчастным родителям. Влюбился в какую-то француженку. Клайтоны бедны, но очень горды и пуще всего на свете ценят дворянскую частицу. А посему увлечение сына их страшно беспокоит!

– Они напрасно тревожатся: эта француженка – праправнучка Людовика Шестнадцатого! Можете сообщить об этом своей матушке, ее это наверняка заинтересует.

– Как? Мари-Франсуаза? Вы могли бы предупредить меня! – возмутилась Лорна. – Ладно! Слушайте дальше. С некоторых пор Ричард совсем зачудил: получив неожиданно наследство (кажется, от дяди), он, вместо того чтобы "подремонтировать" семейный кров, оставил деньги у себя. И никто не знает, куда он их девал.

– Я знаю. Он доверил их ла Рош-Касселю, а тот позаботился как молено быстрее все истратить.

Лорна присвистнула.

– Начинаю понимать. А потом, поскольку родители довольно резко осудили все его художества, мальчик хлопнул дверью и исчез в неизвестном направлении.

– Могу просветить вас и на этот счет: Ричард живет в семейном пансионе в Стретхеме и, как вы сами понимаете, дела его не блестящи. Клайтон обручен с Мари-Франсуазой, разорен ее отцом и к тому же в курсе истории со Звездами! Если когда-нибудь все это всплывет, семейству Клайтонов придется пережить довольно неприятные деньки!

– А как выглядит этот Клайтон?

– Молодой петушок, претенциозный и раздражительный, и, кроме того, его голос действует мне на нервы.

– Раздражительный? У Мари-Франсуазы характер тоже далеко не покладистый. Похоже, в этой семейке тарелки будут летать с утра до ночи!

– Если они вообще поженятся. По-моему, оба едут не в ту сторону, – сказал Джон, даже не подозревая, насколько он близок к истине. – Дорогая моя, я охотно проговорил бы с вами еще много часов, но, кажется, в дверь звонят. Сейчас суну в карман пистолет и пойду открывать.

– Не шутите с этим, Джон!

– И не думаю шутить! Я позвоню вам вечером. А пока думайте обо мне хотя бы время от времени.

Джон и в самом деле не шутил. Он повесил трубку, вынул из ящика стола маленький пистолет калибра 7,65, положил в карман и только тогда пошел открывать. Увидев черную шляпу и неизменный зонтик сэра Дэвида, а чуть поодаль – коричневую фетровую шляпу Бристоу, Мэннеринг широко распахнул дверь.

– Долго же вы возились, дорогой друг, – сказал сэр Дэвид. – Прятали свои сокровища?

Джон поморщился: сам того не зная, сэр Дэвид попал в точку. В ящике за комодом мирно дремали белые маски, газов? е пистолеты и прочие мелочи того же рода.

– Никаких сокровищ у меня нет, но я говорил с красивой женщиной, а потом решил принять кое-какие меры предосторожности, – Джон показал гостям пистолет. – Вы даже не спрашиваете, есть ли у меня разрешение?

– Если бы его у вас не было, – насмешливо отпарировал Бристоу, – вы бы предпочли промолчать.

– Опять эти вечные подозрения! А что вы думаете о моем подарке, Дэвид?

– О, даже не знаю. Мы с вами слишком давно знакомы, – вздохнул сэр Фоулкс, усаживаясь и принимая предложенный Джоном "Бенсон". – Но я вынужден поблагодарить вас, даже если не очень верю, что вы рассказали всю правду об этой таинственной Звезде!

– А как пресса? Ничего не просочилось?

– Вы же знаете, что французская полиция просила сохранить тайну, – буркнул Бристоу. – Так что мы никому ничего не сообщали.

Сэр Фоулкс снова заговорил с очень серьезным, почти суровым видом:

– Я хотел бы поговорить с вами о мадемуазель де ла Рош-Кассель, Джон. Чувствую, что вы скрываете от нас какие-то важные сведения. И мне это не особенно по душе. Во-первых, где она?

– Как это где? – искренне удивился Джон. – Я не сомневался, что Линч к ней кого-нибудь приставит!

– Да... она остановилась в семейном пансионе.

– И что же? Барышня сбежала?

– Нет, ее похитили.

– Похитили?

– Да. В ее комнате все перевернуто вверх дном и сильно пахнет хлороформом. Именно поэтому я и подумал о вас. Вы тоже часто пускали в дело хлороформ.

– Не я один, – проворчал Джон. – Им пользуются сотни врачей и еще больше дантистов. А кроме того, вы, кажется, путаете меня с кем-то другим. Честное слово, не понимаю, мне-то зачем нужен хлороформ?

– Им часто пользуется Барон...

– Снова эта старая сказка! Во всяком случае, я не похищал Мари-Франсуазу!

– Вот как? Вы уже зовете ее по имени?

– Ну... будь у нее фамилия попроще...

– Вы можете доказать, что сегодня утром не были в Стретхеме? – вмешался Бристоу.

Джон смущенно улыбнулся. Он ни в коем случае не хотел упоминать о Бидо, Гарстоне и компании.

– В какое время, дорогой мой?

– Между десятью и одиннадцатью.

– Я был в Челси. Полагаю, вы не посмеете ставить под сомнение свидетельство мисс Фаунтли?

– Конечно, нет, – отозвался Бристоу. – Но мне хотелось бы иметь еще одного свидетеля.

– Ну что ж, около десяти посыльный принес сирень. Я сам открывал ему дверь. Можете записать номер телефона цветочника – букет заказывал я. Хотите позвонить?

– Нет, пожалуй, это лишнее. Но вы могли быть в Челси в десять часов и еще до одиннадцати успеть в Стретхем.

– На хорошем реактивном самолете – да! Может, вы лучше пошевелите мозгами, Билли, и избавите себя от кучи ненужных вопросов? Как, по-вашему, на кой черт мне понадобилось похищать Мари-Франсуазу?

– О, мы просто сами ничего не понимаем, – честно признался сэр Дэвид.

– Сочувствую. Но если Линч так заботился о том, чтобы не потерять из виду эту драгоценную крошку, то почему он никого не послал следить за ней?

– Он это сделал, – желчно заметил Бристоу. – У пансиона дежурил один из наших людей.

– И он ничего не заметил? В последнее время ваши люди утратили всякий интерес к происходящему!

– Особенно когда они в больнице, в тяжелом состоянии, – отрезал Билл.

– Его сбила машина, – пояснил сэр Дэвид, – и пока все хлопотали вокруг него, мадемуазель де ла Рош-Кассель исчезла.

– Сбила машина? Так нечего искать виновного. Готов спорить, это мой приятель Грюнфельд. Линч рассказал вам об этом жутковатом типе?

– Конечно. Но сначала скажите мне, что вы знаете о Мари-Франсуазе?

– Ничего или почти ничего. Она знала, что ее отец собирался встретиться со мной вчера. Когда он не вернулся в гостиницу, девушка явилась ко мне узнать, куда я его девал. Это все. Еще Мари-Франсуаза, по-видимому, считает, что я если не прямо, то косвенно повинен в смерти ее отца. По правде говоря, я не особенно сержусь на нее за это. При всем своем мужестве – а Мари-Франсуаза смелая девочка! – она была в настоящей панике.

– А Клайтон?

– Ее жених?

– Я не знал, что они обручены, – проворчал Бристоу.

– Это меня нисколько не удивляет, мне все время приходится рассказывать вам что-нибудь новое. Ну да ладно, пользуйтесь моей добротой...

И Джон рассказал все, что услышал от Лорны.

– Просто потрясающе! – вздохнул сэр Дэвид. – Как вам удается все обо всех разузнавать?

– Увы, это не совсем так... Я ровно ничего не знаю о Грюнфельде, а он-то как раз интересует меня больше всех!

– Мы этим займемся. Кстати, последний совет, Джон: если я услышу о Бароне, то очень рассержусь! И уж тогда найду способ упрятать его за решетку хоть на несколько дней.

– Будь я знаком с Бароном, Дэвид, не преминул бы передать ему ваше предупреждение. Но у меня нет никаких связей с этим господином. И очень жаль, – добавил он с невозмутимостью, – потому что именно сейчас он мог бы мне ох как пригодиться!

Сэр Дэвид пожал плечами.

– Упрямец! Ну раз, вы ничего не хотите понимать...

И, поднявшись, он направился к двери.

– Можете меня не провожать. Бристоу останется с вами, он хочет записать показания насчет Грюнфельда.

– Неужели вы намерены заставить меня повторить весь роман-фельетон еще раз? – возмутился Джон.

– Право слово, вам следовало трижды подумать, прежде чем предлагать помощь полиции. Мы люди требовательные... Кстати, Джон, у этой Минкс, о которой мне вчера говорил Линч... наверное, очаровательные ножки...

Он, смеясь, открыл дверь и остановился на пороге.

– Восхитительные! А плечи...

Джон не договорил. Послышался негромкий хлопок: хлоп! Словно кто-то откупорил бутылку шампанского, деликатно придерживая пробку салфеткой. Но Билл и Джон сразу же поняли, что это значит!

Они кинулись к Фоулксу, который со стоном прижал руку к груди и медленно оседал на пол. Бристоу склонился над ним.

– Этажом выше живет врач, Билл! – крикнул Мэннеринг, выбегая в коридор. Он окинул взглядом лестничную площадку и бросился вниз, перепрыгивая через четыре ступеньки. Впереди мчался какой-то очень смуглый тип.

Когда Мэннеринг выбегал в холл, мужчина уже добрался до входной двери. Джон вытащил из кармана пистолет и поднял руку, собираясь выстрелить, но в холл, весело болтая, вошли две женщины в огромных, украшенных цветами шляпах. Джон опустил руку и крикнул:

– Задержите же его, черт возьми!

Незнакомец обернулся, поднял руку и выстрелил. Женщины завизжали. Джон успел нагнуться, и пуля пролетела мимо.

Женщины завизжали еще громче. Отшвырнув их, незнакомец выбежал на улицу. Джон вскочил и в три прыжка тоже оказался за дверью. Слишком поздно! Беглец вскочил в красный "остин" и рванул с места.

Джон проследил за ним взглядом. Тот мчался как сумасшедший. Машина проскочила между двух "даймлеров", поцарапала "санбим" и едва не сшибла девушку, задумчиво переходившую дорогу. Прохожие останавливались. Послышался резкий свисток, и с Пикадилли прибежали двое полицейских. Скоро весь воздух дрожал от свиста.

Беглец потерял голову и резко нажал на акселератор. Машина рванула вперед и врезалась в огромный грузовик. Послышались скрип и скрежет. Незнакомец открыл дверцу и выскочил с револьвером в руках. Но его уже ждал полисмен. Страж порядка невозмутимо опустил дубинку на голову гангстера, и тот, не успев выстрелить, рухнул как подкошенный.

Через десять минут Джон вернулся домой. Он дал полисмену все необходимые разъяснения, и пленника уже везли на Бау-стрит, где его ждал готовый к встрече сержант Тринг.

Мэннеринга трясло от холодной ярости. Больше всего его огорчало, что Фоулкс получил пулю, предназначенную ему.

Бристоу и врач, старый знакомый Джона, хлопотали вокруг бледного, потерявшего сознание сэра Дэвида.

– Я думаю, его можно везти в больницу, – наконец объявил врач. – Где у вас телефон, Мэннеринг? Я вызову машину.

– Идите сюда, доктор. Надеюсь, постовой Генри получит повышение – благодаря ему дело обошлось без новых жертв. Наш приятель готов был стрелять в кого угодно.

– Его поймали? – яростно сверкая глазами, спросил Билл.

– Да, он упакован и отправлен в Ярд.

– Сволочь! Если только сэр Дэвид...

Джон прервал его и пошел за бутылкой и бокалами.

– Думаю, мы можем позволить себе выпить, Билл. Нам это сейчас не помешает.

– Он стрелял в вас?

– Да, в холле, но, как видите, промазал.

Вернулся врач.

– Машина приедет через пять минут. Вероятно, придется оперировать. Хирург разберется в этом лучше меня. Ну а вы идите разговаривать в другую комнату.

Они с бокалами в руках перебрались в спальню Мэннеринга. Джон тяжело опустился на кровать. Бристоу расположился в большом кресле и, обведя суровым взглядом мебель из красного дерева и голубые шторы, с отсутствующим видом произнес:

– Вам нужна жена, Мэннеринг, и семейная жизнь! Может, тогда вы уйметесь и всем сразу станет легче дышать.

Джон, осторожно разбалтывая виски в бокале, кивнул.

– Я чертовски расстроен, Билл, ведь приходили по мою душу, а досталось Дэвиду. Парня, конечно, послал Грюнфельд.

– Ну, такова наша служба, уж тут вы не виноваты.

– Нет! Перед вашим приходом мне звонил Грюнфельд, и я имел глупость вывести его из себя. Я хотел, чтобы он потерял самообладание и сотворил какую-нибудь дурость. Но я никак не думал, что за битую посуду придется расплачиваться Дэвиду! Если Патриция узнает, что ее муж получил пулю вместо меня, я никогда больше не решусь показаться ей на глаза.

– Кое-что вам удалось: ваш Грюнфельд сделал-таки глупость. Его наемник попался, и, уверяю вас, он заговорит. Я сам этим займусь.

– Да, вероятно, заговорит. Но сомневаюсь, чтобы он рассказал много интересного. Я знаю моего Грюнфельда, как вы его называете. Если он подослал ко мне убийцу, можете не сомневаться, что тот не имеет отношения к банде. Лаба его просто где-то подцепил и дал задание. Но попробовать вы можете.

– Положитесь на меня. – Обычно любезное лицо Бристоу стало жестким и суровым. – Эти скоты явно перегнули палку: вчера ла Рош-Кассель, утром агент, охранявший Мари-Франсуазу, а теперь еще сэр Дэвид...

– Меньше всего вас, кажется, волнует мое похищение, а между тем это нисколько не напоминало увеселительную прогулку!

– Если бы это еще могло послужить вам уроком!

В комнату вошел врач.

– Санитары приехали, инспектор. Я буду сопровождать их... Хотите присоединиться? Мы едем в Лондонскую больницу.

– Иду.

– Позвоните мне сюда, Билл, и расскажите, как идут дела. До вашего звонка я никуда не уйду.

Оставшись один, Джон налил себе еще бокал виски и, вытянувшись на кровати, стал наводить порядок в путанице мыслей. Что за хаос!

"То, что Грюнфельд подослал ко мне убийцу, нормально. Намерение похитить Мари-Франсуазу тоже вполне объяснимо: он надеется, что, допрашивая ее, сможет узнать что-то новое о Звездах. Но каким образом Лаба узнал о свидании у Башни – вот это уже совсем другое дело. Я уверен, что за Бидо никто не следил. К тому же и нападение явно подготовили заранее... И кто украл Звезды? Впрочем, это еще одна линия! Не думаю, что это работа Гарстона. Он продал бы их все вместе. Насколько я знаю, у него нет острой нужды в деньгах, а такому типу должно быть отлично известно, что коллекция ценится дороже, чем разрозненные камни. Стало быть, какой-то таинственный похититель продал Гарстону одну-единственную Звезду... Но кое-что у меня не вызывает сомнений: Грюнфельд ищет эти проклятые бриллианты, и благодаря этому я до него доберусь! Только бы не опоздать!"

Джон представил себе белокурую головку Мари-Франсуазы, и при мысли о том, что девушка в руках Грюнфельда, ему стало страшно.

"А ведь она меня не пощадила. Конечно, доля истины в ее словах есть... Ее отца убили, когда он нес Звезды мне... Но Мари-Франсуаза преувеличивает: ла Рош-Касселя точно так же отправили бы на тот свет, если бы он собирался продать камни кому-нибудь другому... А что, еслила Рош-Кассель действительно предложил камни другому коллекционеру и потом сообщил, что отдает предпочтение мне? Этот человек мог прийти в ярость, мог попытаться заполучить бриллианты. Да, но в таком случае он ни за что не стал бы их тут же перепродавать! Ах, что за "компот", как сказала бы моя няня! Меня утешает только то, что Грюнфельд, должно быть, тоже ни черта не понимает. А не вздремнуть ли мне немножко? Кто знает, что еще мне сегодня предстоит? Билл позвонит – не даст спать слишком долго!"

Сказано – сделано. Как Сара Бернар, Наполеон и Ингрид Бергман, Барон умел мгновенно засыпать по собственному приказу.

12

Звонок вырвал его из сонного оцепенения. Было около шести. Джон подскочил к телефону, но тут же замер: звонили в дверь!

Не боясь показаться смешным, он взял пистолет и, прислушиваясь, подошел к двери. Из-за тонкой деревянной панели явственно слышалось быстрое прерывистое дыхание, дыхание совершенно запыхавшейся женщины. Мари-Франсуаза?

Джон с осторожностью приоткрыл дверь, но с первого же взгляда успокоился.

– Джанет? – изумленно пробормотал он.

Перед Джоном стояла горничная Леверсона, но ее лицо, которое он привык видеть всегда улыбающимся, было залито слезами. Увидев Джона, девушка зарыдала.

– Что-нибудь случилось с Фликом?

– О, мистер Мэннеринг! – кинулась Джанет к Джону, и ему пришлось почти нести ее до кресла. – Вы должны его найти! Разыщите его, мистер Мэннеринг!

– Успокойтесь, Джанет!

Он быстро налил изрядную порцию виски и протянул девушке.

– Выпейте! А потом все мне расскажете.

Она проглотила виски и с жалобной улыбкой вернула ему бокал.

– Хозяин отдыхал после полудня... Двое мужчин позвонили в дверь... и... я виновата – мне ни за что не следовало этого делать... Но я открыла... и прежде чем успела понять, в чем дело, меня так отшвырнули, что я упала без чувств. А когда я пришла в себя, они терзали моего несчастного хозяина... Они хотели знать, где Звезды! Звезды! Подумать только! Полный идиотизм, правда?

– Нет, – очень серьезно ответил Джон, – нисколько.

– А, так вам это о чем-то говорит? Тем лучше! Ведь они увели его, обращались с ним самым непозволительным образом, толкали и ругали на чем свет стоит! Его, такого вежливого! Я не осмелилась звонить в полицию и решила сначала поговорить с вами... только не по телефону – вдруг вас подслушивают?