Из дневника офицера МВД СССР.
      Издание второе, дополненное.
      Москва
      «Голос-Пресс»
 

 
      2. Авторское предисловие ко второму изданию
      [стр. 3]
 

ОТ АВТОРА

 
      Над моей привычкой упрямо записывать предстоящие дела и их результаты в блокноте коллеги обычно посмеивались. Спрашивали, какая у меня сверхзадача: сберечь записи до старости, чтобы потом издать многотомное собрание воспоминаний? Или что-то другое? Интересовались, веду ли учет приглянувшихся девушек и на всех ли стадиях знакомства? Я отшучивался и продолжал скрупулезно заполнять блокнот планами на день и на неделю, дополняя их многочисленными беглыми заметками о результатах встреч и деловых совещаний, просьбами и поручениями друзей. Более того, со временем я перестал механически выкидывать такого рода записи. И, оказалось, поступил на редкость мудро, ибо стопки исписанных листков сохранили для меня многие периоды жизни так достоверно, словно я вел настоящие дневники, с подробностями и деталями.
      Позже, занимаясь научной деятельностью, я стал заводить и «обобщающие папки». Я вкладывал туда заинтересовавшие меня острые газетные статьи и другие публикации, затрагивавшие важные, на мой взгляд, проблемы. Со временем незаменимым помощником стал персональный компьютер. Собранное, углубляло и обогащало мои лаконичные записи.
      Среди старых блокнотов есть один, к которому я испытываю особенные чувства. Он сохранил впечатления от трагических событий на Кавказе, воспоминания о войне, резко переменившей судьбы множества людей. В нем зафиксировано то, как события современной истории неожиданно и сильно ворвались в мою жизнь. Этот блокнот – «Карабахский». Стороннему человеку он бы показался неряшливым и не во всем понятным. Записи в нем хаотичны и торопливы. Много незаконченных фраз, сокращенных фамилий, названий городов и селений, загадочных цифр.
      [стр. 4] Виктор Кривопусков
      Но когда я сам открываю наугад страницу, мне не только все ясно, передо мной оживают знакомые, полюбившиеся мне люди, жители Карабаха, ставшие тогда жертвами террора, обожженные и оскорбленные несправедливой войной, в которую мы все невольно оказались втянутыми. Вспоминаются острейшие конфликты, напряженные ситуации, постоянно чреватые возможной гибелью множества мирных людей, в том числе – детей и стариков. И я снова до боли в сердце начинаю переживать, вроде уже забытое, так, словно оно происходило вчера.
      С тех пор прошло более десятка лет. Все чаще и настойчивее стала появляться мысль расшифровать карабахские записи, чтобы не стерлись из памяти события, факты, имена, удивительное мужество людей, их терпение и благородство, проявившиеся в нелегкие времена. Времена, по моему глубокому убеждению, достойные того, чтобы остаться в памяти истории. Так появилась книга «Мятежный Карабах».
      Я должен познакомить читателя с сотрудниками МВД СССР, офицерами и рядовыми внутренних войск, которые по долгу службы были командированы в Карабах, совсем немного, а иногда и просто ничего не зная об этой автономной области, ее истории и трагических событиях, которые там разворачивались. Разобраться в происходящем было очень непросто. А ориентироваться и принимать решения следовало самостоятельно и скоро, иной раз не только по Уставу и командирскому приказу. Ибо ценой промедления становилась чья-то жизнь. Часто – многие жизни. Думать надо было быстро, полагаясь нередко на приказы совести и интуицию. Этому нас не учили. Более того, это запрещено в любой армии. Но людей на наших глазах убивали и грабили. А ведь мы были направлены в Карабах для того, чтобы действовать там, как полноправные представители Советского Союза – великой страны, ее армии, милиции, власти, наконец.
      Офицеры и солдаты внутренних войск, сотрудники МВД СССР, выполняя свой долг и нелегкую миссию в Карабахе, сами ежедневно подвергались смертельной опасности. Их действиями в Районе чрезвычайного положения обеспечивался не только определенный правопорядок, но, что самое важное, массового кровопролития в Карабахе они не допустили.
      [стр. 5] Мятежный Карабах
      Однако нельзя не признать, что, несмотря на огромные усилия личного состава внутренних войск и сотрудников МВД СССР, им не удалось в полной мере обеспечить в НКАО соблюдение законных прав граждан на безопасность, на допустимые в рамках чрезвычайного положения политические волеизъявления и социально-экономическую деятельность.
      Многим из нас скоро стало ясно, что нашими руками хотят творить дела неправедные. А здесь весьма активно действовали те, кто был заинтересован в том, чтобы мы не понимали, в чем нас вынудили участвовать. Позже это непонимание больно аукнется, приведет к развалу Советского Союза. Известно, что любое противостояние добра и зла, закона и беззакония редко встречается в чистом виде. Примеры преступлений можно встретить у каждой из противоборствующих сторон. Но при этом нельзя позволять корыстолюбивым политиканам запутывать происходящее так, чтобы правду и ложь невозможно было различить. К сожалению, всегда находится немало влиятельных людей, создающих именно на лжи свою карьеру и преуспеяние. Наша задача тогда была – не попасть под их влияние, соблюсти закон и справедливость. Для чего требовалось получать самую разностороннюю информацию и, всерьез раздумывая над ней, осознавать происходящее в регионе, в стране.
      Мои карабахские записки – это рассказ о конкретных событиях, об их участниках, мало кому известных. В ряде случаев персонажи книги, сталкиваясь друг с другом, ничего не знали о дальнейшей судьбе новых знакомых. Особенно это относится к участникам Карабахского движения и тем более-подполья. Многие из них находились по вполне понятным причинам в условиях и обстановке сугубо секретной. В одних случаях я знал, в других – догадывался, что они участники подполья. Люди эти действовали как в областном центре, так и во всех районах, вплоть до отдаленных сел. Однако я конкретно общался всего лишь с некоторыми из них. Поэтому в моих записках упоминаются имена совсем немногих. Но это все – реальные события и реальные люди с их реальными поступками. Мужественные. Самоотверженные. На мой взгляд, они достойны того,
      [стр. 6] Виктор Кривопусков
      чтобы о них знали соотечественники и широкий читатель. Тем более, что события в Нагорном Карабахе и в XXI веке продолжают привлекать к себе внимание мирового сообщества.
      Не мне судить, справедливо это или нет, но дневник содержит записи в основном об одной стороне межнационального конфликта – армянской. В этом нет отражения моих личных симпатий. Такова была истинная картина жизни, представшая передо мной. Так тогда реализовывалась государственная политика СССР в отношении армянского населения НКАО. Я стремился изложить события честно, не конъюнктурно. Хочу верить, что читатель почувствует это.
      И еще. Работа над этой книгой началась после «американской трагедии» 11 сентября 2001 года. Тогда эта трагедия показалась пределом террористического безумия. А ведь и до нее происходили террористические акты в России: Буденовск, Волгодонск, Каспййск, дома в Москове на Каширском шоссе и улице Гурьянова. И, чуть позже, вновь Москва, Россия, весь мир оплакивали жертвы чеченских и других террористов в театральном центре на Дубровке, на стадионе Тушино, в метро и у станций московского метро, авиарейсов над Тулой и Ростовской областью, при захвате Бесланской школы №1, подрывах электрички на Мадридском вокзале, гостиниц в Турции, Египте, Лондонском метро… Число жертв – это тысячи безвинно погибших людей разных национальностей и вероисповеданий, разных стран и континентов…
      Каждый раз, читая свои дневниковые записи, я невольно задумываюсь над тем, что, если бы тогда, в конце 80-х – начале 90-х годов XX века советское руководство, главы великих держав, мировое сообщество дали бы необходимую политическую и юридическую оценку убийствам армян, погромам и насилиям в Сумгаите, Кировабаде, Баку, в Нагорном Карабахе, в Азербайджане в целом, то может быть, человечество сумело бы избежать нынешнего разгула мирового терроризма.
      13 февраля 2003 года.
      [стр. 7] Мятежный Карабах
 

 

КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

 
      Мои встречи с читателями и героями книги «Мятежного Карабаха», Интернет-письма, телефонные звонки, пришедшие от соотечественников, а также из Азербайджана, Армении, других стран СНГ, США и Франции, заставили меня вернуться к моему карабахскому дневнику и подготовить второе издания. Мои читатели разделились, как бы, на две группы. Одни – и до моей книги многое знали о том, что происходило в Карабахе, знакомы с его историей. Другие, а их значительно больше – не знали почти ничего. Да это и не мудрено. Теперь-то, известно, что информационная блокада вокруг Карабаха и дезинформация о событиях в нем были обычным делом для политики Горбачева и руководства советского Азербайджана.
      Пришлось более пристрастно перечитать страницы дневника, выявить «молчавшие», поработать со своими архивными папками, обратиться к другим авторитетным источникам. Прошлое предстает мне теперь еще более обогащенным данными о глубине трагических событиях в Карабахе, в том числе и последовавших за теми, в которых был участником или чему был очевидцем. Оно пополнилось достоверными свидетельствами товарищей по службе, аналитическими статьями ученых и публицистов, документами, тогда недоступных, и опытом человечества, хоронящего невинные жертвы фанатизма и жестокости.
      Практически все читатели, по их признанию, впервые из моих записок узнали немало новых и важных сведений о Карабахе того времени. О некоторых из них просят рассказать подробно. Очевидно, они искренне хотят разобраться и понять, что надо сделать для того, чтобы подобные народные трагедии не повторялись, остановить терроризм в любых проявлениях, чтобы в будущем не допустить к поли
      [стр. 8] Виктор Кривопусков
      тике людей, которые могут в угоду своим личным амбициям предать интересы собственных народов, толкнуть их на взаимное истребление.
      Во втором издании книги «Мятежный Карабах» появились новые главы и иллюстрации. Смею надеяться, что они помогут читателю лучше разобраться в карабахских событиях, а также в сложных переплетениях межнациональных отношений народов в Российской империи, Советском Союзе, в нынешней Российской Федерации, в том, какую опасную роль сыграли в нашей жизни межнациональные конфликты, как опасно недооценивать, тем более способствовать их раздуванию.
      2006 год
 

 

ПРОТИВОСТОЯНИЕ

 

ПОДПОЛЬЕ

 

БОРЬБА С ТЕРРОРИЗМОМ

 
      [стр. 10]
      Светлой памяти моих родителей:
      отца Владимира Антоновича,
      храброго участника трех войн,
      матери Ксении Дмитриевны,
      заслуженной труженицы тыла
      Великой Отечественной войны,
      сумевшим сохранить в себе,
      передать детям, внукам и правнукам
      человеколюбие, ценности чести и долга.
      [стр. 11]
 

ПЕРВАЯ ДНЕВНИКОВАЯ ЗАПИСЬ О КАРАБАХЕ

 
      Первая запись о Карабахе в моем рабочем дневнике сделана 11 октября 1990 года. В этот день я был на оперативном совещании у заместителя министра внутренних дел генерал-лейтенанта милиции Стасиса Генриковича Лисаускаса. Приказом МВД СССР № 368 от 2 октября я был включен в Следственно-оперативную группу (СОГ МВД СССР), направляемую в Нагорно-Карабахскую автономную область Азербайджанской ССР на три месяца для оказания практической помощи в предотвращении и расследовании преступлений, совершаемых на межнациональной почве. Группа формировалась из опытных сотрудников различных управлений и подразделений союзного министерства, в нее вошли и сотрудники МВД Казахстана, Киргизии и Туркмении. Вместе с группой летел в Карабах взвод рижского ОМОНа.
      Руководителем Следственно-оперативной группы МВД СССР был назначен полковник милиции Виктор Семенович Гудков, старший оперуполномоченный по особо важным делам Главного управления уголовного розыска МВД СССР. Вылет в Карабах был уже определен: 15 октября 1990 года из аэропорта «Чкаловский».
      Первые страницы дневниковых записей связаны с подготовкой к той нашей долгой командировке. Перечень вопросов большой. Немало дел надо завершить до отлета в Карабах, но главное – поручения нового руководителя Следственно-оперативной группы МВД СССР в Нагорно-Карабахской автономной области полковника Гудкова.
      В Управлении профилактической службы МВД СССР я занимался вопросами прогнозирования и профилактики преступлений на межнациональной почве на Северном Кавказе, в Закавказье и Средней Азии. Попросту говоря, мне вменя
      [стр.12] Виктор Кривопусков
      лось следить за событиями в горячих точках, в зоне моего внимания были Карабах, Южная Осетия, Абхазия, Душанбе и т.д. Особо пристально я должен был исследовать то, как влияет религиозная ситуация, в первую очередь – ислам, на состояние криминогенной обстановки в стране.
      Понятно, что первые задания от полковника Гудкова я получил, в связи с подготовкой для группы необходимых аналитических сведений о Нагорном Карабахе, народах, населяющих его, о политической и оперативной обстановке в НКАО и Азербайджанской ССР в целом. Я принялся собирать материал.
      До отлета нам предстояло получить личное табельное оружие и новую форму. Аппарат МВД формировался тогда из двух служб – собственно милиции и внутренних войск. Форма у каждой службы своя. Во вновь созданной группе часть сотрудников имела милицейские звания, а часть – звания офицеров внутренней службы. Отправляясь в Карабах, мы получили единую форму: летнюю и зимнюю омоновскую одежду. Тогда она еще только вводилась. Новое обмундирование, действительно, позволяло населению сразу выделять нас среди сотрудников милиции и офицеров-войсковиков, и это обеспечивало определенную безопасность. Оружие же в те времена полагалось иметь далеко не всем сотрудникам милиции, да и из тех, кому это было разрешено, редко, кто носил его постоянно.
      Так начался длительный и чрезвычайно важный этап в моей жизни, о котором читатель узнает со страниц этой книги.
 

 

РОДСТВЕННИКОВ

 
      В дневнике сохранился список тех, с кем надо было успеть повидаться до отъезда в НКАО. Даже с самыми близкими друзьями в этот напряженный период подготовки к отлету я мог встречаться только по вечерам. Но и не встретиться нельзя: исчезаю на целых три месяца. К тому же
      [стр. 13] Мятежный Карабах
      горячие точки внутри страны стали в этот период не такие уж и безопасные. Конечно, Карабах – это не Афганистан, однако и далеко не курортное место, как мы привыкли воспринимать Закавказье.
      Соблюдая добрую традицию, выработанную комсомольской практикой, перед каждой командировкой я старался связаться, а лучше встретиться с уроженцем или знатоком тех мест, расспросить про местные нравы, особенности истории и т.д. Из Карабаха был мой друг Левой Айрапетян, коллега по аппарату ЦК ВЛКСМ, в недавнем прошлом руководитель одной из крупнейшей в СССР Всесоюзной ударной комсомольской стройки по освоению нефтегазовых месторождений Крайнего Севера. Помню, как в наших совместных командировках в Новгородскую область, на Сахалин и Японию Левой рассказывал мне, что он родом из Карабаха, а главное – из села Банк, что рядом со знаменитым храмом Гандзасар. Однако разговор с ним о Карабахе в этот раз состоялся только по телефону. Он улетал в Тюмень.
      В последний вечер перед вылетом в Степанакерт в популярном тогда кафе «Радуга» на Таганке собрался узкий круг моих старых друзей. Среди них братья Ашот и Самвел Геворкяны. С Ашотом я дружил около десяти лет, он был хирургом, кандидатом медицинских наук и работал в онкологическом центре на Каширском шоссе. Самвел приехал к младшему брату в гости. От братьев Геворкян я надеялся «добрать» информации о Нагорном Карабахе.
      Летом 1988 года вместе с семьей я провел большую часть отпуска на родине Ашота, в городе Октемберяне. Тогда-то с ним, а иногда и вместе с Самвелом мы немало поколесили по Армении. Родители Ашота, тетя Лида и дядя Арташес, обладали особым сердечным гостеприимством и потому, наверное, их дом был полон людей: многочисленные родственники, друзья, соседи, а нередко совсем незнакомые люди, нуждающиеся в помощи и советах Ашота, уже известного московского доктора-онколога. Все они находили место за длинным хлебосольным столом под раскидистым абрикосовым деревом во дворе. Как же было замечательно участвовать в этих бесконечных встречах и знакомствах, среди тостов и страстных дискуссий!..
      [стр. 14] Виктор Кривопусков
      Атмосфера 1988 года в Армении была горячая- митинговая. Многое в самом раскаленном варианте приносилось прямо с Театральной площади Еревана, где ежедневно шли митинги, собирающие десятки тысяч армян, специально съехавшихся, как мне казалось, со всего света. И главной темой, конечно же, был Нагорный Карабах, вернее, проблема его воссоединения с Арменией.
      В доме Ашота я познакомился с его родственниками из Степанакерта. Они угощали нас настоящей тутовой водкой и очень гордились тем, что даже в период жестокой горбачевской борьбы со спиртными напитками им, карабахцам, было официально разрешено производить тутовку собственного изготовления. Я вспомнил об этих родственниках в свой прощальный московский вечер. Уже выходя из кафе, я попросил Ашота дать их адрес. Каково же было мое удивление, когда он довольно холодно спросил:
      – Зачем тебе их адрес?
      – Я же их знаю, они помогут мне разобраться в местной обстановке, расскажут по совести, что в НКАО происходит. Да и я могу оказаться им полезным. Не чужой же я им? Помнишь, тогда, в Октемберяне, ты говорил, что твои друзья и родственники стали моими, и наоборот. Да, наконец, они сами меня в гости приглашали.
      – Так-то оно так, но адреса я не дам. Поезжай и разберись во всем. А когда выработаешь собственную позицию, позвони мне в Москву, тогда адрес и получишь.
      Я стал объяснять Ашоту, что в соответствии с инструкциями связаться с ним по телефону я не смогу. По обычной междугородной связи нам звонить запрещено, так как не исключено прослушивание со стороны противоборствующих сил. Даже письма в интересах безопасности нам и нашим родственникам рекомендовано отправлять по спецпочте. И домашний адрес у всех сотрудников группы теперь в Москве один – тот, где расположено наше МВД СССР: улица Житная, 16. Деловые разговоры с Москвой ведутся только по спецсвязи «ВЧ», которая для него попросту недоступна.
      Поначалу я принял слова Ашота за шутку. Затем почувствовал, что есть у него свои резоны для осторожности. Только в чем же дело? Может, я когда-то подвел его? Кому
      [стр. 15] Мятежный Карабах
      и как может помешать мое общение с его родными? Однако Ашот упрямо отказывался давать координаты.
      – Ты летишь не в гости, не в отпуск. У тебя важное, ответственное, думаю, даже опасное задание. Обстановка в Азербайджане накаляется стремительно. Разрушается на глазах то, что десятилетиями всем нам казалось незыблемым. В Карабахе много смешанных армяно-азербайджанских семей. Большинство из них распались. Что будет дальше? Кто скажет, что тебя там ждет? Ты должен, ты обязан выполнить государственное поручение, свой долг, наконец. Знаешь, я ничуть не сомневаюсь в твоей порядочности. Но тебе полагается самому во всем разобраться. Не испытывая стороннего давления. Я уверен, мои родные плохого тебе не посоветуют. Но лучше, если ты к ним придешь, когда будешь в курсе всего, что там происходит. В своих решениях ты должен опираться на собственные впечатления. И не обижайся, думаю, мы с тобой настоящие друзья.
      Несмотря на некоторое оставшееся между нами непонимание, мы тепло распрощались. Однако даже несколько дней спустя меня не покидала обида: почему Ашот допускает, что личные интересы способны мне помешать выполнить служебные обязанности?
      Лишь много позже я осознал, насколько нравственно щепетильным и предусмотрительным был Ашот. Какой мучительный выбор не раз пришлось мне делать, чтобы занимать твердую позицию в оценке карабахских событий! Действительно, прямо на глазах разваливались, казалось бы, незыблемые устои великой многонациональной страны. Друзей у меня, благодаря работе в комсомоле и службе в МВД СССР, было много. Практически во всех союзных республиках. И в Армении, и в Азербайджане. Причем дружили-то мы все вместе, я был в этом совершенно уверен. И только значительно позже понял, что хотя наш век позволил нам познать радость счастливого братского межнационального общения, но он же заставил испить терпкую горечь неожиданно вспыхнувшей ненависти, не говоря уже о тяге немалого числа национальных лидеров к нарезанию непроходимых межнациональных границ.
      [стр. 16] Виктор Кривопусков
      Конечно, наш разговор с Ашотом в Москве выглядел странным. Казалось бы, это Ашот должен был просить меня внимательнее отнестись не только к его родственникам, но и в целом к своим соотечественникам. Но теперь, по прошествии времени, несмотря на то, что в карабахском дневнике за 1990 год адрес степанакертских родных Ашота Геворкяна отсутствует, в моей памяти хорошо сохранилась живая запись о товарищеском и гражданском поступке армянского друга. Оказалось, это не только укрепило нашу дружбу, но и сделало возможным нам обоим быть счастливыми свидетелями трогательных московских встреч наших отцов – фронтовиков Великой Отечественной войны 1941-1945 годов.
 

 
      15 октября 1990 года. 6 часов утра. Сбор личного состава Следственно-оперативной группы на первом этаже Министерства внутренних дел СССР. На наши проводы пришли первый заместитель министра генерал-полковник внутренней службы Иван Федорович Шилов, заместитель министра генерал-лейтенант внутренней службы Стасис Генрикович Лисаускас, руководители главков, управлений, чьи сотрудники направляются в Карабах.
      Присутствующий на проводах первый заместитель начальника нашего Управления профилактической службы МВД СССР генерал-майор милиции Вячеслав Васильевич Огородников с января по апрель 1990 года возглавлял аналогичную группу в Карабахе, до этого он прошел Афганистан. Ему есть чем с нами поделиться. Стараюсь запомнить его дельные советы. Ситуация в Карабахе действительно осложняется с каждым днем. Нередко теперь там применяется оружие. Конечно, прежде всего, надо усилить профилактическую работу. В условиях чрезвычайного положения в регионе она, по сути, единственная демократическая форма взаимоотношений милиции с населением, с лидерами Карабахского движения.
      [стр. 17] Мятежный Карабах
      Вячеслав Васильевич старается ничего не упустить, вплоть до мелочей. Все важно в этой ответственной командировке: и где лучше разместиться, и в чем соблюдать особую осторожность, и с кем повидаться в первую очередь. Записываю фамилии некоторых сотрудников республиканского министерства и УВД НКАО, ряда начальников райотделов милиции и кое-что еще. Вижу по окружающим, осознаю, что для нас такое внимание – явление совершенно необычное: трогательное и тревожное.
      По команде руководителя группы полковника Гудкова проходит построение. Короткое напутствие первого заместителя министра Шилова. Зачитан приказ № 1 по Следственно-оперативной группе МВД СССР в Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджанской ССР. Распределены обязанности. Я назначен начальником штаба группы. Генерал Огородников удовлетворенно подмигивает мне: знай, мол, наших! Значит, назначение – не без его участия. Что ж, это не только оценка предыдущего, но и аванс на будущее. Садимся в автобусы – и к самолету в военный аэропорт «Чкаловский». Прямо в автобусе полковник Гудков торопится обговорить со мной первые задачи: обеспечить должным образом прибытие личного состава на место назначения.
      Замечу, что с Виктором Семеновичем Гудковым у нас сразу сложились добрые деловые отношения, сочетающие в себе и искренность, и требовательность. Этот уже немолодой человек был важняком в сыскном деле, имел высочайший авторитет в уголовном розыске страны. Участвовал в расследовании погромов и убийств в Сумгаите, Баку и Кировабаде. Он всегда занимал независимую и четкую позицию, что было совсем непросто в тех условиях, и не раз в трудную минуту, отстаивая наши справедливые интересы, поддерживал мои действия в Карабахе перед руководством МВД СССР.
      Летим военно-транспортным самолетом ИЛ-76 ТМ, без всякого комфорта. Под нашими полками тонны мешков и ящиков с продовольствием. Маршрут не прямой, а через Ригу, где мы должны забрать отряд рижского ОМОНа (Отряд милиции особого назначения), поступающий в распоря[стр. 18] Виктор Кривопусков
      жении Коменданта Района чрезвычайного положения. Он будет участвовать в спецмероприятиях против вооруженных незаконных формирований, в проведении оперативно-войсковых операций по проверке паспортного режима в населенных пунктах НКАО и прилегающих к ней районах Азербайджанской ССР.
      В аэропорт города Гянджи прилетаем поздним вечером. Чуть больше года назад этот город назывался еще Кировабадом (в царское время – Елизаветполем, в древнеармянское – Гандзаком). Нас встречают коллеги, которых мы прибыли сменить. Среди них подполковник милиции Александр Борисович Наконечников, мой товарищ и наставник по Управлению профилактической службы МВД СССР. Несмотря на суматоху, он умудряется, дать мне несколько дельных житейских советов и вручить небольшую коричневую записную книжку, исписанную мелким убористым почерком. Там, как я потом прочитал, была заботливо подготовлена специально для меня краткая характеристика обстановки в Районе чрезвычайного положения на последний момент, статистика уголовных дел, несколько имен офицеров карабахской милиции и военной комендатуры, с которыми я мог в первую очередь установить деловые контакты. Я потом не раз добрым словом вспоминал Александра Борисовича. Сведения из его записной книжки помогли мне быстрее войти в курс чрезвычайной ситуации. Скоротечный обмен приветствиями и взаимными пожеланиями. Обнимаемся, желаем друг другу удачи. Наши коллеги садятся в самолет и – домой, в Москву. Мы – в автобусы. Едем в Степанакерт, столицу Нагорного Карабаха. Нельзя не заметить, что мы прибыли в зону конфликта. Колонну наших автобусов возглавляли и замыкали военные фургоны с автоматчиками. От Гянджи до границ автономной области нас сопровождают сначала машины ГАИ с азербайджанскими милиционерами, дальше – армянские сотрудники ГАИ.
      Местом проживания в Степанакерте на три месяца стала лучшая в городе гостиница «Карабах», расположенная рядом с бывшим обкомом партии, в котором теперь Комендатура района чрезвычайного положения (далее – КРЧП).
      [стр. 19] Мятежный Карабах
      Нашими соседями стали офицеры Комендатуры, а также многочисленные постояльцы – беженцы-армяне из Шуши, Кировабада, Баку и других районов Азербайджана. Для нас с замполитом группы – старшим инструктором Главного политического управления МВД СССР подполковником внутренней службы Николаем Александровичем Журавлевым – был выделен 412-й номер, трехкомнатный люкс, еще сохранивший прежний комфорт, с аппаратами прямой связи со штабом нашей группы и комендантом Района чрезвычайного положения.
      16 октября 1990 года. 9.00. Личный состав группы собран в здании Управления внутренних дел НКАО Азербайджанской ССР, где нам предстояло работать. Знакомимся с руководителями Управления во главе с генерал-майором внутренней службы Владимиром Владимировичем Ковалевым. С этого момента мы приступили к исполнению своих служебных обязанностей в Нагорном Карабахе.
      С учетом поставленных задач деятельность личного состава группы была сосредоточена, в основном, на трех направлениях:
      а) проведение следственных и оперативно-розыскных мероприятий при расследовании преступлений на межнациональной почве;
      б) проведение профилактической работы среди населения по предупреждению преступлений на межнациональной почве;
      в) участие, в том числе совместно с воинскими подразделениями и местными правоохранительными органами, в проверке паспортного режима, в разведывательно-поисковых и других специальных мероприятиях по выявлению незаконных вооруженных формирований, изъятию оружия и боеприпасов.
      Штаб группы организовал круглосуточное дежурство и принял от руководителя предыдущей СОГ МВД СССР, заместителя начальника Главного управления ГАИ МВД СССР генерал-майора милиции В.М. Ишутина материалы следственных дел, имущество, автотранспорт и т.п. Сотрудники группы приступили к организации работы Степанакертского фильтрационного пункта и несению службы в двух изо[стр. 20] Виктор Кривопусков
      ляторах временного содержания (ИВС). Одного – в цокольной части здания УВД НКАО в Степанакерте, другого – в тюрьме города Шуши.
      Так начался карабахский период моей жизни. Никогда – ни раньше, ни позже – у меня не было столько оснований вести регулярные дневниковые записи.
      СТРАННАЯ КАРТИНА В АВТОНОМНОЙ ОБЛАСТИ ПО ДАННЫМ ОФИЦИАЛЬНЫХ ИСТОЧНИКОВ ИНФОРМАЦИИ
      Перед командировкой в Нагорно-Карабахскую автономную область руководство нашего Управления МВД СССР поставило передо мной четкую задачу: наряду с участием в решении общих оперативно-следственных задач группы, постоянно изучать сложившуюся в НКАО ситуацию, а также регулярно готовить для руководства министерства и страны предложения по урегулированию межнационального конфликта. Еще в Москве, анализируя оперативные сводки и другие официальные материалы, я обратил внимание на противоречивость картины конфликта. Данные, полученные в МВД СССР, порой выглядели просто странно. Число жителей-азербайджанцев в автономной области в три раза меньше, чем армян, а фактов гибели, ранений, взятия заложников среди армян, поджогов жилых и производственных помещений, угона скота из армянских сел – в два раза больше. А по некоторым правонарушениям виновников армян – все сто процентов. По логике, все должно быть наоборот: большинство диктует меньшинству свои условия.
      В моей записной книжке приведены следующие данные. Они красноречивы и заставляют задуматься. За 1990 год в НКАО в результате межнациональных конфликтов погибли 45 человек, из них 28 – армяне, 15 – азербайджанцы, двое – военнослужащие. Заложниками за это время побывали 72 человека, в том числе 46 армян и 22 азербайджанца. За прошедший год с территории автономной области угнали 5 тысяч голов крупного рогатого скота, в то время