Глава десятая. ЖИТЕЛИ ФОМАЛЬГАУТА ПРИВЕТСТВУЮТ ЖИТЕЛЕЙ ЗЕМЛИ

Сидя в приемной доктора Фрайда, пациенты Рокгауз, Стенли и Дауккенс обменялись информацией, и болезненные страхи каждого утроились. Издатель Рокгауз понял, что пришельцы, назначившие ему свидание в кафе «Звездочка», не только пытаются использовать издательство, но и вербуют наших военачальников для своих вооруженных сил. Писатель Дауккенс заподозрил, что вскоре инопланетные повести и романы обрушатся на Землю, расчищая путь грядущим военным действиям, ибо генералы нужны именно для военных, а не для каких-либо еще действий. А майор Стенли сообразил, что преждевременное его производство связано с веществом финия, которое может в любой момент превратить генерала в рядового солдата.

Затем появился коммерсант Борвик, который, непринужденно вмешавшись в разговор, заявил, что от всех болезней можно избавиться, если продать их куда-нибудь на другую планету. В конце концов есть планеты, на которых болезней недостаточно, а у нас их в последнее время явный переизбыток. Коммерсант Борвик затем и пришел, чтобы предложить доктору Фрайду сотрудничество, создание нового лечебного концерна «Борвик и Фрайд», Фрайд принимал бы пациентов, а Борвик сплавлял бы их болезни куда-нибудь подальше, в другие галактики. Главное – найти покупателя, но это уже забота коммерсанта.

Доктор Фрайд поставил всем один и тот же диагноз, который он на грекоизированной латыни назвал «морбус космус», что означает в переводе с этих двух языков «космическая болезнь» и связано с тем, что Земля со всех сторон окружена космосом. Он прописал им режим, строжайше запрещавший смотреть на небо, в особенности звездное, читать что-либо по астрономии, а также загорать на солнце. Желание пациентов посетить ночной бар «Звездочка», чтобы хоть краем глаза взглянуть на пришельцев, доктор Фрайд не поддержал, ибо, сказал он, общение с пришельцами особенно пагубно при заболевании морбусом космусом.

Несмотря на это, четверо его пациентов, покинув кабинет своего целителя, устремились в бар «Звездочка», желая, во-первых, удовлетворить свое любопытство, а во-вторых, соблазнившись предложением Борвика, продать пришельцам свою космическую болезнь.

Впереди шествовал генерал Стенли (для них, посвященных, он был уже генерал), за ним следовал коммерсант, а за коммерсантом писатель с издателем. Четверо отважных жителей Земли шли навстречу своим братьям по разуму.

Между тем ночной бар «Звездочка» вел мирную и даже не просто мирную, а лихорадочно мирную жизнь, словно спеша компенсировать все военные и другие невзгоды. Пациенты доктора Фрайда с минуту постояли в дверях, разглядывая завсегдатаев бара» но подозрительных среди них не нашли и направились к свободному столику.

Прежде чем сесть, генерал Стенли огляделся вокруг и пришел к выводу, что позиция выбрана удачно. Позади их столика была глухая стена, слева – шкаф, который в случае надобности можно было перевернуть, превратив в надежное укрепление.

Писатель и издатель продолжали разговор, начатый по дороге.

– Зачем придумывать жизнь, если она достаточно хороша не придуманная. И достаточно плоха не придуманная. Все равно не придумаешь лучше и хуже, чем есть.

– Вы правы, Рокгауз… я как раз об этом писал…

– Преступление и наказание,– продолжал издатель, не слыша писателя,– их столкновение, борьба между ними. Когда преступление, совершившись, бежит, а наказание его преследует, собирая по дороге следы, отпечатки пальцев и прочие улики. Когда наказание устраивает засаду, а преступление отстреливается, вырывается и снова бежит, а наказание, оценив обстановку, разрабатывает пойми план преследования…

– Помните, я писал…– опять заикнулся писатель.

– Ничего я не помню. И ничего знать не хочу. У инспектора Хоста сюжетов целый шкаф, из этого можно сделать такую литературу! А что делают? Нет, вы только посмотрите, что делают! Взять хотя бы этот ужасный роман «Солнце под землей». На остывающей звезде возникает жизнь, для которой единственный источник тепла – эта самая полузвезда-полупланета. Тепло идет из подземелья, а над головой солнца нет, и потому все жители слепы. Но это им не мешает. Наоборот. Они достигают вершин разума, потому что они не глазеют по сторонам, а занимаются самосозерцанием.

– Значит, они и книг не читают? – поразился Дауккенс.

– В том-то и дело, что нет. У них там другие средства информации. И они достигли всеобщего благополучия, потому что никто не видит, что происходит вокруг. Но постепенно планета их остывает, это грозит им гибелью, и они решают воспользоваться внешним источником тепла – какой-нибудь неостывшей звезды или целого созвездия. Они давно научились управлять полетом своей планеты, и они направляют ее к самой горячей звезде.

– Мне это нравится, – сказал майор Стенли. – Я бы сам с ними полетел.

– Но они не учли одного: тепло звезды непременно сопровождается светом. А им нужно было только тепло, чтобы спокойно греться и по-прежнему не видеть, что происходит вокруг. И когда они прилетели к звезде, которая стала для них солнцем, они не выдержали света и жизнь на их планете оборвалась.

– И на этом роман кончается? – спросил писатель Дауккенс, критически оценивая сюжет.

– Автор говорит, что впоследствии на этой планете возникли новая жизнь и новая цивилизация, рожденные солнцем и потому не представляющие себе тепла без света. Как бы ни было жителям этой солнечной планеты тепло, они непременно тянутся к свету. Потому что у них есть глаза и они хотят видеть все, что происходит вокруг.

– А что это за планета? – поинтересовался майор. – Она случайно не имеет отношения к Альдебарану?

– Разве вы не догадались? Эта планета – Земля. Представляете? Земля! А между тем о Земле у нас совершенно другие сведения.

Да, чего только не придумают эти фантасты. Мало им настоящего, им подавай другие времена. А почему, скажите, не писать о настоящем? В прошлом были свои писатели, в будущем будут свои писатели, а вы живете в настоящем, вот и пишите о настоящем. Этой мысли придерживался издатель Рокгауз, и писатель Дауккенс был с ним совершенно согласен. Был с ним согласен и коммерсант Борвик, который ни из прошлого, ни из будущего не мог извлечь того, что извлекал из настоящего. И только майор Стенли имел несколько другой взгляд: ему очень пришлось по душе, что население оседлало свою планету и понеслось на ней, как на каком-нибудь броневике или танке, штурмовать далекое Солнце, в миллион раз большее нашей Земли. В этом был настоящий боевой задор и презрение к превосходящим силам противника.

– Почитать бы эту книгу, – сказал майор Стенли. У него давно уже не было этого желания – почитать.

За соседним столиком расположились две дамы. Это было не страшно, потому что вряд ли пришельцы могли оказаться женщинами, но разговор двух дам моментально вытеснил все окружающие разговоры, и пациентам доктора Фрайда пришлось замолчать.

– Дорогая мисс Стерлинг, – говорила дама постарше (что она, однако, никак не подчеркивала), – за те несколько часов, что мы с вами знакомы, я не перестаю удивляться вашей смелости. Я бы ни за что не решилась переступить порог этого заведения.

– А я переступала, миссис Фунт, и не раз. Мы здесь бывали с вашим мужем.

– Ах, этот мистер Фунт! Хорошо еще, что он был здесь с вами, а не с кем-то чужим.

– Кто его знает. За этим мы сюда и пришли – поглядеть, не бывает ли он здесь без нашего ведома.

– Мисс Стерлинг, как вы можете! До такой степени не верить человеку!

Издатель Рокгауз хотел высказать своим собеседникам очередное соображение, но оно прозвучало так;

– Миссис Фунт, не будьте так наивны!

Голос мисс Стерлинг бесследно поглотил голос издателя.

Майор Стенли, чтобы не быть невольным свидетелем постороннего разговора, решил принять в нем участие. Он подошел к соседнему столику и, щелкнув каблуками, представился:

– Майор Стенли!

– Боже, как приятно! – воскликнула мисс Стерлинг. – Неужели майор? А выглядите вы прямо генералом.

– Кгм! – сказал майор Стенли. – В любом чине готов вам служить.

– Вы слышите, миссис Фунт? Нам будет служить майор! Садитесь с нами, майор! – мисс Стерлинг указала место рядом с собой и крикнула сидящим за соседним столиком: – Джентльмены, вам придется обойтись без майора.

Таким образом армия осталась без генерала, а генерал приобрел новую армию.

При всех этих военных перемещениях бар «Звездочка» продолжал жить своей лихорадочной мирной жизнью, и часы, которые били здесь только полночь, не были услышаны никем, кроме двух незаметных джентльменов, примостившихся в самом дальнем и темном углу. И тогда эти двое вышли на середину зала, коснулись пальцами пола, что, видимо, должно было означать приветствие, и провозгласили:

– Жители Фомальгаута приветствуют жителей Земли!

Официанта вынесли сразу. Буфетчик остался лежать за стойкой, обхватив руками вечернюю выручку.

Глава одиннадцатая. ЗАКОН ЕСТЬ ЗАКОН

Нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы явиться домой именно в тот момент, когда жена распивает вино с неизвестным джентльменом, но нужно быть Шерлоком Холмсом вдвойне, чтобы с первого взгляда понять, что здесь ровно ничего предосудительного не происходит. В этом смысле инспектор Хост оказался на высоте.

– Добрый вечер, – сказал он любезно, – извините, что заставил ждать.

– Это мистер Уатт, дорогой.

– Очень приятно. Постойте, постойте… Не тот ли вы Уатт?…

– Нет, милый, это вовсе не тот Уатт. Тот был Джемс, а этот Гарри.

– Я, естественно, имею в виду не Джемса, а именно Гарри. Не вам ли принадлежит роман «Последние люди вселенной»?

– От инспектора полиции не скроешься.

Да, оказывается, напечатав роман, от инспектора полиции не скроешься. Тем более, что это был такой роман…

Пульсирующая вселенная после многих миллиардов лет расширения – сжимается, и жизнь на ней должна исчезнуть. Любая жизнь, во всех ее проявлениях. Спасения искать негде, потому что из вселенной не выпрыгнешь. Терпящие бедствие и мечущиеся по вселенной представители разума разных планет и галактик сбились в кучу на космическом островке, которому предстоит быть раздавленным вместе с ними. И вот, надеясь хоть что-то сохранить от гибнущих цивилизаций, они отправляют послание в будущее. Ведь пройдут еще миллиарды лет, вселенная снова начнет расширяться, в ней возникнет жизнь, и придется начинать все сначала. Быть может, тем, будущим разумным существам пригодится опыт прошлого… Во второй части романа вселенная снова живет, но никто не может прочитать послания. Оно, закодированное в атомах всех известных в то время элементов, носится по вселенной, и новая жизнь дышит и живет им, не подозревая, что питается прежней жизнью. И чтобы прочитать послание, нужно остановить жизнь во вселенной.

– Мне понравилось, что послание погибшего разума все же дошло, хотя прочесть его оказалось невозможным, – сказал инспектор Хост.

– Новый разум не любит жить старым разумом.

– Но все-таки он им живет незаметно для себя. Это мне нравится. Прямые показания никогда так много не говорят, как различные оговорки, недомолвки, умолчания… А над чем вы сейчас работаете, извините за банальный вопрос?

– Сейчас я – человек из машины. Из той самой машины, которую вы заказывали.

– Из НФД-593?

– Да, инспектор. Меня посадили в нее, потому что она должна была мыслить.

– А разве без вас она мыслить не могла? Н. Ютон меня заверял…

– Н. Ютон порядочный человек, и он с удовольствием изобрел бы для вас механического сыщика, но он просто не может этого сделать.

– Почему?

– Потому что он не изобретатель.

– Вот тут уже вы ошибаетесь, мистер Уатт, Н. Ютон изобрел усилитель интеллекта, который, кстати, уже морально устарел, и теперь Н. Ютон изобретает новый, более совершенный.

– И даже уже изобрел. В романе «Планета сверхразума».

– В романе? Не может быть! Я не читал этого романа.

– У Н. Ютона нет напечатанных романов, у него пока только написанные.

– Не хотите же вы сказать, что это сплошное шарлатанство?

– Не хочу сказать. Но скажу. Мне трудно подобрать другое название.

– И вы были соучастником этого мошенничества?

– Главным участником, инспектор. Я должен был сидеть в вашей машине, в этом механическом сыщике, чтобы сбивать вас с толку и запутывать следы.

– В первый раз вижу такого честного мошенника.

– Я не мошенник, инспектор, у меня совсем другая профессия. Моя профессия должна поднимать человека, делать его лучше, благородней, добрей, предупреждать о возможных опасностях и преступлениях…

– И чтобы меня предупредить, вы залезли в машину?

– Залез я не за этим, но, сидя в ней, я о многом задумался. Я ведь не машина, и я задумываюсь…

– Жаль, что вы своевременно не задумались о последствиях. Так для чего же вам нужно было пустить меня по ложному следу? Какое преступление вы задумали совершить?

– Мы не считали это преступлением, мы считали это благом.

– Естественно, для себя?

– Не только для себя. Мы считали это благом для общества.

– Вы мыслите весьма оригинально. Машина бы так мыслить не смогла.

– Не будем говорить о машинах, инспектор. Человек не машина, он должен не только мыслить, но и чувствовать, и мечтать. Сейчас еще нет по-настоящему мыслящих машин, но человек уже начинает мыслить, как машина. И я боюсь, что он превратится в мыслящую машину раньше, чем сумеет мыслящую машину создать. Машина, созданная для механической переработки информации, создает себе подобных людей, которые не мыслят, а только перерабатывают информацию и при этом слывут эрудитами. А ведь бактерия за единицу времени перерабатывает информации в сорок раз больше, чем просвещенный человеческий ум.

– Вернемся к преступлению, которое вы должны были совершить. Что это за преступление?

– Ограбление.

– Ну вот. После всех высоких рассуждений… Гарри Уатт, вы замечательно мыслите, но поступаете весьма примитивно. Что же вы хотели ограбить? Банк?

– Банк для нас не представляет ценности. Собственно, то, что мы собирались украсть, тоже не представляет для нас ценности.

– Как можно красть то, что не представляет ценности?

– Мы ведь не о себе думали. Не только о себе.

– Что же вы хотели ограбить?

– Издательство Рокгауза.

– В таком случае разрешите вас поздравить: вы его уже ограбили.

– Этого я не знал. Я ведь четвертый день в вашей квартире.

Миссис Хост пришла в ужас:

– Четвертый день! Хорошо, что я ничего не знала, иначе я бы этого не пережила!

Какой муж сохранил бы спокойствие, узнав, что молодой и внешне симпатичный мужчина провел три ночи в его квартире с его женой? Но инспектор в данный момент вел расследование, и никакие посторонние соображения его не отвлекали.

– Значит, пока вы здесь сидели, ваши сообщники выполнили задуманное. Не понимаю только, зачем это нужно – воровать рукописи. Может, у вас шайка плагиаторов?

– Не плагиаторов, инспектор, – оскорбился Гарри Уатт. – Не плагиаторов, а писателей-фантастов.

Услышав о писателях-фантастах, инспектор смягчился.

– Умные вы ребята, а кодекса не знаете. И зачем вам чужие рукописи, если своих некуда девать?

– Мы рассуждали так: останется Рокгауз без рукописей и начнет издавать научно-фантастическую литературу. НФД так и расшифровывается: Научная Фантастика в Действии.

– А я думал – Новейший Феноменальный Детектив… Но Научная Фантастика в Действии – это даже лучше.

– Усилитель Интеллекта, – сказал Гарри Уатт. – Это и есть тот самый Усилитель Интеллекта, о котором говорил вам Н. Ютон. Потому что литература, которая заставляет задуматься, в сущности, усиливает интеллект.

– А почему он говорил, что его украли?

– У него действительно украли рукопись. Но совершенно случайно. Обчистили квартиру, вывезли все вещи и ценности, а между ними оказалась и рукопись, которая ворам совсем не нужна.

– Но он ничего не говорил о том, что у него обчистили квартиру.

– Потому что для него главное – рукопись. Если б она стала книгой, сотни тысяч читателей усилили бы свой интеллект, а так они все останутся такими, как были. Когда человечество теряет фантазии, это пагубно на нем сказывается.

– Это точно. Без фантазии ни одного преступления не раскроешь. Правда, в вашем случае фантазия меня подвела.

– Еще бы нс подвела, – вставила миссис Хост. – На одного фантаста-любителя – столько фантастов-профессионалов.

– Вот и прекрасно! – сделал неожиданный вывод инспектор Хост. – Они ведь, вместо никому не нужных рукописей, хотели дать Рокгаузу настоящую литературу.

– Настоящую, самую настоящую! – заверил его Гарри Уатт. – Чтобы все услышали то, что слышал Хью Брок.

– Хью Брок? Это тоже фантаст?

– Это герой повести «Спасите Альтаира!»

– И что же он услышал? Давайте и мы послушаем.

– Во сне он услышал крик: «Альтаир угасает! Я. Юна обращаюсь ко всем, кто может ему помочь!»

Это началось с появлением последнего метеорита. Хью Брок собирал метеориты, у него составилась солидная коллекция, но до сих пор все было спокойно. Метеориты легко приживались на Земле, умножая коллекцию Брока.

Но вот этот последний не давал ему спать по ночам. Какой-то Альтаир угасал на руках у своей возлюбленной, и она посылала в пространство метеорит за метеоритом, в каждом из которых – крик о помощи. Но никто не откликался – все метеориты затерялись в пространстве, а те, что не затерялись, прижились на разных планетах, в том числе и на Земле, и уже забыли, зачем были посланы.

А Юна все взывала: «Спасите Альтаира, он должен жить, иначе рухнет вселенная! Ничего не останется, кроме черноты и пустоты! И что будет тогда с моей жизнью, с той жизнью, которая во мне зарождается?» В ней зарождалась жизнь, а возлюбленный ее угасал, и, конечно, ей казалось, что от этого рухнет вселенная. Она кричала о помощи, посылая во вселенную крик за криком, а Хью Брок собирал эти крики, умножая свою коллекцию…

«Спасите Альтаира! Ему осталось жить считанные миллиарды лет!»

Не так плохо, подумал Брок. Ну и живут же там, в космосе, – не то, что мы на Земле.

Он пошел к своему соседу, который собирал не метеориты, а энциклопедии, и прочитал, что Альтаир – это звезда. Вероятно, Юна, его возлюбленная, – это его планета, вроде Земли. На ней как раз должна возникнуть жизнь, а ОН, солнце ее, светило ее, он, Альтаир, давший ей эту жизнь, – угасает…

«Спасите Альтаира!» – звучал голос, похожий на голоса женщин Земли. А Хью Брок собирал коллекцию. Крик за криком, крик за криком…

Миссис Хост плакала. Она плакала так, как никогда не плакала над своей детективной литературой, хотя знала, что это фантазия, всего лишь фантазия.

– Ну что ж, – сказал инспектор, – будем спасать Альтаира. Жаль, что меня раньше не было с вами, потому что – заявляю вам как инспектор полиции: правда на вашей стороне. Правда на стороне фантазии.

– Вы считаете, что я должен вернуться в машину?

– Сейчас это уже ни к чему, вторично со следа меня не собьете. – Инспектор показал взятый у корректора Кректа пригласительный билет. – Вот, поглядите: пришельцы из Южной Рыбы устраивают встречу с землянами. Интересная выдумка. Ваша работа?

Гарри внимательно разглядывал билет.

– Я об этом ничего не знаю… Не думаю, чтобы это наши подстроили. Возможно, это действительно пришельцы.

– Ладно, хватит. Больше вы меня не одурачите. Хотя я и люблю, чтоб меня дурачили: такой уж я фантазер.

Инспектору хотелось верить в пришельцев. В конце концов, почему бы им к нам не прилететь? Ведь должна же когда-то осуществиться связь между цивилизациями. Даже в научной книге «Перспективы на прошлое» сказано, что пришельцы на Землю уже прилетали. Если не в прошлом прилетали, то в будущем.

И разве они сами не звонили ему? Все в порядке, самочувствие отличное. Конечно, могли звонить не они, могла звонить эта банда писателей, но могли звонить и они, во всяком случае, этого бы хотелось.

Вот разозлится Рокгауз, когда узнает, что пришельцы все-таки прилетели. Это будет для него удар. Он терпеть не может ничего сверхъестественного (всего, что сверх его убогого естества), а тут вдруг – пришельцы. Южнорыбцы. И каждый с рукописью, которую попробуй не напечатать – читатели тебе этого не простят.

– Вы правы, – сказал инспектор Хост, – по-видимому, это пришельцы. Пусть я буду еще раз одурачен, но не стану окончательным дураком.

– Именно это мне в вас и нравится, инспектор, – сказал Гарри Уатт. – И всем нам нравится. Поверьте, мы бы ни за что не стали вас дурачить, если б не верили, что вы настоящий, понимающий человек. Таков закон нашего жанра: дурачить только людей понимающих.

– Закон есть закон, – согласился инспектор Хост.

Глава двенадцатая. M=B/П

Когда корректор Крект пришел в ночной бар «Звездочка», встреча с пришельцами была в разгаре. Гости сидели за столом, но не так, как сидят в барах, а так, как сидят на собраниях: графин с водой да ваза цветов – вот и вся скромная сервировка.

– Нам тут задали вопрос, – говорил один из гостей, видимо, глава экспедиции, – откуда мы знаем ваш язык и почему внешне ничем от вас не отличаемся. Должен признаться, что языка вашего мы не знаем, а внешне нисколько на вас не похожи. Вот – я вам покажу свою фотографию. – Южнорыбец достал из кармана фотографию, на которой ничего не было видно, кроме бледного бесформенного пятна. – Это я. Может быть, не так красив, как мне хотелось бы быть в присутствии очаровательных землянок, но прошу учесть, что я здесь в газообразном состоянии. У нас это естественно, у нас вся жизнь в газообразном состоянии и улетучивается, – он вздохнул, – глазом не успеешь моргнуть. Хотя, конечно, моргать у нас нечем.

Это было невероятно, и слушатели ни за что бы не поверили, что человек может жить в газообразном состоянии, но фотография многих убедила. Глава экспедиции продолжал:

– Теперешняя наша внешность и язык, при помощи которого мы с вами общаемся, – все это не наше, так сказать, не наследственное, а приобретенное, благодаря условиям среды… Вам и самим приходилось убеждаться, что среда способна буквально преобразить человека…

– Но не до такой же степени! – крикнули из зала.

– Правильно, не до такой. Потому что все здешние преображения происходят в пределах четырех измерений: длины, ширины – я не ошибаюсь? – высоты и времени. Трех пространственных и одного временного. Это очень бедно, должен вас огорчить. Есть, к примеру, пятое измерение: безмерное пространство. То есть пространство, не имеющее измерений. Звездные миры в пятом измерении – это атомы, они лишаются своих космических расстояний и выглядят, как мельчайшие частицы. На этом основаны многие путешествия по вселенной, направленные не только в космос, но и в мир атомов. Таким образом, вселенная оказывается в два раза больше, чем вы ее себе представляете. Она равна не одной, а двум бесконечностям.

– Но ведь это одно и то же! – возразил кто-то из землян.

– Две бесконечности равны одной бесконечности? То есть X = 2Х = ЗХ и так далее, если значение X равно бесконечности либо – нулю? Эта математика нам знакома, но она больше нас не устраивает. Одна бесконечность для нас не предел, мы идем дальше…

В этом месте кто-то зааплодировал: земляне умеют отдавать должное тем, кто не хочет останавливаться на достигнутом.

– А шестое измерение – это сфокусированное время, то есть соединение в одной плоскости всех будущих и прошедших времен.

– А как же старость? – обеспокоенно спросил старческий голос.

– Старости там просто нет. Время растет лишь в пространственном отношении, примерно так. как у вас делятся простейшие организмы. И будущее живет рядом с прошлым, и на вид даже не скажешь, кому из них больше лет. Однако я отвлекся. Я отвечаю на поставленный мне вопрос: мы похожи, на вас, потому что находимся в ваших измерениях. Если б вы попали в наши измерения, вы бы стали похожими на нас и заговорили языком наших измерений. Может быть, среди вас и найдутся охотники. Я предоставляю слово моему коллеге, который расскажет о преимуществах жизни в газообразном состоянии.