Глава четвертая. ЧЕЛОВЕК, НЕ НАЗВАННЫЙ ДЖЕМСОМ

Оставшись одна, миссис Хост призадумалась: чего от нее не хотела узнать миссис Смит?

Вокруг сплошные секреты. Только в детективной литературе известно все наперед. Муж домой не приходит, а почему не приходит – секрет. Какие-то люди его спрашивают, а зачем он им нужен – секрет. Что-то приносят, устанавливают в квартире, а что устанавливают, зачем устанавливают – секрет и секрет.

Три дня назад привезли какой-то ящик, похожий на шкаф.

– Вы заказывали НФД-593?

– Я ничего не заказывала.

– Вы супруга мистера Хоста? – Ей протянули бумагу, на которой рукой ее мужа было написано: «Прошу изготовить НФД-593. Заказ совершенно секретный».

– Мы не должны были вам это показывать, потому что заказ совершенно секретный. Но ведь для жены

нет секретов.

Откуда им было знать, что у инспектора для жены нет ничего, кроме секретов? Установили ящик в чулане, заняли весь чулан.

– А что такое НФД-593?

– Это мы сами не знаем: секрет. НФД-592 – пожалуйста, НФД-594 – пожалуйста. А НФД-593 – строжайший секрет.

– А что такое НФД-592?

– Стабилизатор времени. Помните, у Гете: «Остановись, мгновенье!» Вот для этого и существует НФД-592.

– А 594?

– Кристаллизатор счастья. Ведь счастье почему так неуловимо? Потому, что оно существует лишь в газообразном состоянии. А если его кристаллизовать, оно сразу станет ощутимым, доступным каждому.

– Все эти фантазии приберегите для моего мужа. Он это любит. А я довольствуюсь фактами. Хотите выпить? Не хотите? Фантастика! А что такое НФД-300?

– Замечательное устройство. Выпрямитель орбит. Если, к примеру, выпрямить орбиту Земли, то, не сходя с Земли, можно улететь в другую галактику.

– Моему мужу только не хватало в другую галактику! Он и так неделями не бывает дома.

Миссис Хост, как женщина, далекая от фантазий, не сомневалась, что все эти НФД – чистая выдумка, а ящик этот, вероятно, набит фантастической литературой. НФД – марка издательства, 593 – количество присланных книг. Но зачем окружать это все такой таинственностью?

Видно, секреты мужчин все равно, что красота женщин: их нужно уметь хранить. Только ни того, ни другого сохранить обычно не удается.

И все же миссис Хост решила сохранить секрет, попытать себя в этом неженском деле. Нс только же ей разгадывать чужие секреты, хочется иметь и свой. Поэтому она решила нс звонить мужу, что заказ его выполнен. Пусть, если хочет узнавать новости, почаще ходит домой.

Миссис Хост раскрыла книжку и углубилась в чтение. «Вокруг была ночь, – читала она, – преступник был вооружен до зубов и совершенно не оставлял следов, но инспектор продолжал идти по его следу… И когда уже нс было никакой надежды, они встретились лицом к лицу: беззаконие и закон, бесчестие и справедливость…»

Миссис Хост подняла глаза и увидела перед собой неизвестного человека. В еe квартире, в такой поздний час.

– Не двигайтесь! – сказала миссис Хост, не отступая от текста. – Как вы здесь оказались?

– Дверь была не заперта.

Миссис Смит все же не захлопнула дверь.

– Могу я видеть инспектора?

– Даже я нс могу его видеть, хоть я и жена. Почему вы не пошли к нему в полицию?

– Мне не хотелось идти в полицию. Если можно, я его лучше здесь подожду.

– Я жду его вторую неделю.

– Но, может быть, вдвоем мы его скорее дождемся? Позвольте вам представиться: Гарри Уатт.

– Уатт? Какая известная фамилия!

– Не в том смысле… Вернее, не та фамилия… То есть фамилия, конечно, та же, но только я – не тот Уатт.

– Об этом я уже догадалась.

– Тот был Джемс Уатт, а я – Гарри. К тому же тот Уатт давно умер, а я вот живу и даже хожу по гостям… если позволите считать себя вашим гостем…

– Поздно уже. Но, пожалуй, часок можете подождать. Вы знаете, мистер Уатт, я уже устала волноваться.

– Миссис Хост, с вашим мужем ничего не случится. На его стороне закон.

– Разве закон может защитить? Закон сам нуждается в защите. И если инспектор защищает закон, то ему нечего рассчитывать на защиту закона.

Вы посмотрите, сколько у закона защитников: полиция, суд, прокуратура – всего не перечтешь. Это значит, что наш закон слаб. А преступники… Вы ведь читаете книжки, мистер Уатт, там все это ясно сказано.

– Я читаю книжки, миссис Хост. Но мне еще многое не ясно.

– Конечно, если вы читаете такие книжки, как мой муж… такие книжки еще больше запутывают. Вы слыхали когда-нибудь про выпрямитель орбит?

– Ну как же… Ведь орбита – это эллипс, замкнутая кривая, а если замкнутую разомкнуть…

– Вот видите, вы рассуждаете, как мой муж. Я не удивлюсь, узнав, что вы неделями не бываете дома.

– А что такое «дома», миссис Хост? Это то место, откуда мы уходим, или то, куда возвращаемся? У нас слишком точные адреса, миссис Хост, это мешает нам чувствовать необъятность мира. Особенно возможного мира.

– Какого это – возможного?

– Есть два мира, миссис Хост: действительный, в котором мы живем, и возможный, который мы посещаем только мысленно. Он еще необъятней, чем наш действительный мир. 90 процентов запасов счастья находятся в этом возможном мире, и только 10 процентов в мире действительном. Поэтому так важно было наладить регулярное сообщение между двумя этими мирами.

– И оно налажено?

– Представьте себе. Это оказалось даже проще, чем изобрести машину времени. Из любого Пункта истории нужно резко свернуть в сторону – и вот уже мы избежали крупной исторической катастрофы. Войны, например. И все несбывшиеся гении, погибшие на этой войне, некоторые даже в младенческом возрасте остаются живыми, изобретают вечный двигатель, средство лечения рака, пишут такие книги, о которых действительный мир не мог и мечтать.

– Откуда вам это известно?

– Известно. Потому что некоторые гении из возможного мира иногда забредают в действительный мир, навеки поражая его воображение. К примеру. Леонардо да Винчи. Мы не перестаем удивляться, как в пятнадцатом веке мог родиться такой гений. Художник, изобретатель, мыслитель. А он не рождался. Все дело в том, что он не рождался. Он просто случайно забрел из мира возможного в мир действительный.

– А почему бы всей этой прекрасной возможности не переселиться в мир действительности?

– В истории так не бывает, чтобы все было хорошо. Если плохого нет, оно производится из хорошего. В истории плюс на плюс дает минус.

– Об этом тоже поговорите с моим мужем. Он у меня с детства увлекается математикой.

– Как это – у вас с детства? Вы что, замужем с детства?

– Я неправильно выразилась. Конечно, в детстве мы не были знакомы, но он уже тогда увлекался математикой.

– Вы правильно выразились, миссис Хост. Просто случайно из мира действительности забрели в мир возможности. Ведь вы могли быть с детства знакомы, могли вместе расти… В мире возможном это так и было…

– Ваши родители могли бы назвать вас Джемсом, мистер Уатт. Почему они не назвали вас Джемсом?

– Джемсом? Вы слишком многого хотите от них, миссис Хост. Они не назвали меня даже Уаттом.

Глава пятая. ПОЛИЦИЯ НА ГРЕБНЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ

В ожидании инспектора Хоста миссис Фунт и мисс Стерлинг обсуждали свои печальные обстоятельства.

– У вас тоже пропал любовник?

– У меня пропал муж.

– А любовник у вас не пропал?

– У меня нет любовника.

– Вообще нет? Странно, что вы сами в этом признаетесь. – Тут мисс Стерлинг привела с некоторым искажением латинскую фразу, смысл которой сводился к тому, что добродетель – это всего лишь не востребованный порок или что-то в этом роде.

Миссис Фунт запротестовала, из чего мисс Стерлинг сделала вывод, что любовник у нее все-таки не пропал, и миссис Фунт должна была это подтвердить, так как это соответствовало истине. Она стала жертвой древнегреческого софизма: «То, чего я не терял, у меня есть». Согласно этой ложной мудрости получалось, что раз миссис Фунт любовника не теряла, значит, любовник у нее есть. Мисс Стерлинг немножко знала латынь, а мыслила немножко по-древнегречески.

– A y меня пропал любовник, – вздохнула она. – Такой человек… Солидный, семейный… Ах, мистер Фунт, мистер Фунт, как я буду без вас?

– Вы? Без мистера Фунта? – парадокс предыдущей фразы заключался в том, что ее должна была произнести миссис Фунт, а не мисс Стерлинг. Потому что именно она, миссис Фунт, осталась без мистера Фунта.

Но, оказывается, не только она. Оказывается, мистер Фунт – это и был любовник мисс Стерлинг.

– Послушайте, но он же мой муж!

– Разве муж не может быть любовником?

Миссис Фунт привела наивный аргумент, что ее муж, конечно, не может, но мисс Стерлинг ей возразила, что ее муж не хуже других. Не хуже, а лучше других, согласилась с ней миссис Фунт, уж она-то его хорошо знает. Мисс Стерлинг, в свою очередь, согласилась, сказав, что и она его хорошо знает, на что ей было отвечено, что, возможно, она знает другого Фунта, потому что этот Фунт, да будет ей известно, вовсе не любовник, а муж.

– Как странно вы рассуждаете: либо любовник, либо муж. Я вам могу показать его подпись.

– Он писал вам письма?

– Он подписывал мои счета.

Миссис Фунт была окончательно сражена. Чужие счета! Как будто им своих не хватает.

– Почему он оплачивает ваши счета? Ведь мои счета ваш муж не оплачивает!

– Зато мой любовник оплачивает ваши счета. И я, заметьте, это ему прощаю,

Это опять была софистика, ложная мудрость, к которой вынужден прибегать человек, попадая в ложное положение, подобное тому, в каком находилась сейчас мисс Стерлинг. Но она чувствовала себя неплохо в этом положении и продолжала:

– Миссис Фунт, мы потеряли дорогого нам человека, мы с вами товарищи по несчастью, миссис Фунт. Раньше мы были товарищи по счастью, а теперь товарищи по несчастью, эти узы самые крепкие. Беда одна не ходит, миссис Фунт, так давайте ходить вдвоем. Так мы отыщем скорей нашего дорогого мистера Фунта.

С удвоенной энергией мисс Стерлинг занялась анализом ситуации:

– Попробуем разобраться. В начале месяца ваш муж дважды не ночевал дома, не так ли?

– Два раза. Но откуда вы знаете?

– Все в порядке: он ночевал у меня. Теперь постарайтесь вспомнить: вторая неделя, ночь с понедельника на вторник. Ночевал он дома? Потому что у меня его не было.

– Он был дома.

– А в ночь со среды на четверг?

– Тоже был дома. Его не было с четверга на пятницу.

– Он был у меня, так что здесь все в порядке. Переходим к третьей неделе.

– Всю третью неделю его дома не было.

– Ну меня не было… Вы не думаете, что у него еще кто-то есть? Я имею в виду на стороне, вы меня понимаете?

– Никого у него нет, – сказала миссис Фунт, твердо веря в своего мужа.

– Я так и знала. Меня бы обманывать он не стал,

– Почему это – меня бы стал, а вас бы не стал?

– Потому что я себя знаю. – Мисс Стерлинг засмеялась с облегчением. – Представляете, вдруг приносит апельсиновый сок. А я его терпеть не могу.

– Это я люблю апельсиновый сок, – сказала миссис Фунт. И улыбнулась.

– Я так и поняла, что он перепутал. Слава богу, дальше нас с вами дело не пошло.

– А меня он называл Рыжиком, хотя во мне ничего рыжего нет. Но теперь я знаю, откуда это.

– Слава богу, дальше нас дело не пошло, – сказала мисс Стерлинг. И придвинулась поближе к миссис Фунт. – Знаете, как мы с ним познакомились? Это было в прошлом году. Был теплый весенний вечер, и я спросила у мистера Фунта, нс покажет ли он мне «Полярную Звезду». Знаете, кондитерский магазин, неподалеку отсюда. А он стал показывать настоящую Полярную звезду. Я сразу, говорит, понял, что вы нездешняя.

– Он любит говорить о звездах.

– Тогда это был только повод, чтоб поговорить обо мне. «Как же я могу быть нездешней, ведь звезды видны всюду», – сказала я. А он говорит: «Есть очень далекие звезды. Вы, говорит, наверно, с очень далекой звезды». Я могла ему сказать, что я из соседнего дома, но мне не хотелось его разочаровывать.

– Когда он разочаруется, он совсем как ребенок

– Потом он сказал, что я очень выделяюсь на этой планете. Я сказала, что он тоже выделяется. И так мы стояли и выделялись на фоне этого вечера, и он рассказывал о какой-то прозрачной звезде, на которой живут совершенно прозрачные люди, так что когда у кого-то возникнет какая-то темная, нехорошая мысль, это всем сразу видно…

– Он вам наговорит! – улыбнулась миссис Фунт.

– Да, говорить он умеет. «Вы, говорит, с далекой звезды, но все далекое становится близким…» Так мы с ним сблизились…

– А мы прожили пятнадцать лет… Постойте, как же мы с ним познакомились? Если вам это интересно…

– Меня интересует все, что касается вашего мужа, – заверила мисс Стерлинг свою собеседницу.

Они были целиком во власти воспоминаний, когда вернулся инспектор. Мисс Стерлинг пожурила его за то, что он совсем забыл о них, о их деле.

– О вашем деле? Разве у вас одно дело?

Да, так получается. Они думали, что пропали два человека, а на самом деле пропал один человек. Нет, любовник пропал, и муж тоже пропал…

– Значит, все-таки двое?

– Ну почему же двое? Вы думаете, что любовник и муж исключают друг друга, а они не исключают, а подразумевают…

– Муж подразумевает любовника? Значит, их все-таки двое?

– Да нет же, один. Он у нас один: муж и любовник. Одного человека вам будет легче найти.

Одну иголку в стоге сена легче найти, чем две иголки. Обычное заблуждение. При этом муж, разумеется, иголка, а жена нитка… Муж иголка в стоге сена, а нитка… даже две нитки… а стог сена такой же большой… За какую нитку тянуть? И вытянешь ли иголку?

Инспектор чувствовал, что совсем запутался в этих нитках. И тут появилась третья нитка: позвонила жена инспектора.

Жена интересовалась, пообедал ли инспектор, принял ли лекарство и придет ли он сегодня домой. Получив на все вопросы утвердительный ответ («Да… да… да, дорогая…»), жена упомянула о сюрпризе, который ждет дома инспектора, но сказать, что это за сюрприз, категорически отказалась («Не спрашивай, дорогой… Даже не спрашивай… Это секрет…»). Несколькими удачно поставленными вопросами инспектор без труда раскрыл этот секрет и в радостном возбуждении положил трубку.

– Все в порядке! Теперь они от меня не уйдут! Теперь я их обоих найду! – торжественно объявил инспектор Хост. Искать надо было одного, но он теперь готов был найти обоих.

Потому что техника – великая вещь. Чего только не найдешь с помощью техники!

Ведь мы не в каменном веке живем, мы живем на гребне цивилизации. И полиция должна не отставать от цивилизации, иначе неизвестно, куда цивилизация нас заведет.

Глава шестая. ЧЕЛОВЕК С ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ

Коммерсант Борвик ужинал в кафе «Холостяк», хотя уже много лет был женатым человеком. Кафе «Холостяк» посещали в основном люди женатые, а холостяки предпочитали ужинать в семейной обстановке. Таким образом, название кафе «Холостяк» обозначало не семейное положение клиента, а всего лишь состояние его души. Состояние души коммерсанта Борвика было неизменно холостое.

– Разрешите присесть возле вас?

Этого человека Борвик видел впервые. Низенький, щуплый, с непомерно большой головой и широко раскрытыми глазами, которые, казалось, излучали сигналы бедствия, незнакомец сел, получив разрешение, и зашептал:

– Позвольте представиться: я – человек с планеты Земля.

– С какой планеты? – недоверчиво переспросил коммерсант, как будто другая планета, не Земля, прозвучала бы для него правдоподобней.

– С планеты Земля. Это замечательная планета: издали голубая, а вблизи зеленая. Сейчас уже, правда, не такая зеленая и не такая, откровенно говоря, голубая, но многое еще сохранилось…

– Кому вы рассказываете? – прервал его коммерсант Борвик, выражая этим не недоверие, а, напротив, свою осведомленность.

– Извините, – смутился незнакомец, – я рассказываю потому, что я человек с планеты Земля.

– А я, черт побери! – возвысил голос коммерсант. – Я, по-вашему, свалился сюда с Марса?

Незнакомец еще больше смутился:

– Извините. Я все забываю, что я уже на Земле. Отвык, понимаете. Я ведь мотаюсь еще с тех пор, когда на Земле изобрели порох. Запасы его так быстро росли, что я подумал: добром это не кончится. А просто уничтожить – жалко: столько затрачено средств. Вот я и решил продать запасы пороха на какую-нибудь другую планету.

– Мне кажется, порох был изобретен довольно давно, – осторожно возразил коммерсант, чувствуя, что имеет дело с пациентом доктора Фрайда.

– Это у вас здесь давно. На Земле все давно. А в космосе нет понятия «давно», там есть только понятие «недавно».

– И вам удалось найти покупателя?

– О, это не так просто! В каких только цивилизациях я не побывал! Никого, представьте, не интересует оружие.

– А что их интересует? – забыв, с кем имеет дело, Борвик уже был готов предложить свой товар,

– Ну, вот, к примеру: был я на планете Дельта Стрельца. Думал так: раз Стрельца, значит, им может понадобиться порох. Но представьте: там разумные существа – белые медведи. Есть там и люди, я даже пытался с ними заговорить, но они отвечали: «Нет-нет, у нас ничего не спрашивайте. По всем вопросам обращайтесь к медведям».

– Значит, там цивилизация сосредоточена на полюсе?

– Если выражаться земным языком. Белые медведи живут там, естественно, среди льдов и среди льдов строят свою цивилизацию. Конечно, это не так прочно, как деревянные или каменные цивилизации, но зато проблема отопления сведена к нулю и даже значительно ниже нуля. Еще одно удобство: льдина служит не только жильем, но и средством передвижения. В свободное время они на льдинах подплывают друг к другу, находясь одновременно и дома, и в гостях.

Коммерсант спросил для приличия, чем занимаются жители этой Дельты Стрельца в свое несвободное время, и получил ответ, что у них три основных занятия: рыболовство, рыбоводство и рыбоведение. Каждую зиму, обычно в самый холодный день, происходят выборы Самого Белого Медведя, то есть медведя без единого пятнышка. Самый Белый Медведь формирует кабинет, в который входят министры не более чем с одним пятнышком, министры подбирают себе советников – не более чем с двумя пятнышками и так далее, вплоть до правителей льдин и водных бассейнов.

– Я там жил на льдине, которую занимал средних лет рыболов-теоретик с женой и двумя дочерьми. Дочери эти. легкомысленные особы, изводили меня насмешками, потешались, что у меня нет шубы, такой, как у них. Жених одной из них работал в министерстве торговли, занимая какой-то пост при советнике с двумя пятнышками. Он-то и устроил мне встречу с этим советником.

Советник был длинный тощий медведь, с умной мордой и проницательными глазами. И уши его торчали так, что, когда он сказал: «Я вас слушаю», – в этом можно было не сомневаться. Человек с планеты Земля опустился на ледяную глыбу, которую советник любезно ему предложил, и в нескольких словах сообщил ему суть дела. Он умолчал о характере продаваемого товара, сказав лишь, что его очень много.

«Чего много? – уточнил советник. – Льда или соленой воды? Что вы мне продаете кота в мешке?1' – Он имел в виду морского кота, потому что другие у них не водятся.

Человек с планеты Земля сказал, что он продает нс кота, но что именно он продает, сказать поостерегся. Он объяснил, какие огромные средств»! были вложены в производство этих огромных запасов, что их хватило бы на то, чтобы не только растопить здешние льды, но и вскипятить полученную из них воду. Советник поинтересовался: зачем? – но нс получил на этот вопрос ответа. Тогда он спросил, нельзя ли на тех же условиях продать им более понятный товар. Например, рыбу. Но человек с планеты Земля забрался в такую даль совсем не для того, чтобы торговать рыбой.

Советник с двумя пятнышками посмотрел на сосульку, которая здесь заменяла часы, летом тая, а зимой обрастая льдом, и опустил уши, давая понять, что больше ничего он слышать не хочет

– Напрасно вы отказались продать ему рыбу, – сказал Борвик. – Сразу видно, что вы не коммерсант. Начнешь продавать рыбу, а там, глядишь, и порох продашь, и все остальное, что сочтешь нужным. Ведь в торговле главное что? Главное – не упустить покупателя.

Человек с планеты Земля вздохнул:

– Где его найдешь, покупателя? Такой товар… зачем его только производили? Вот так производим, производим, завалим все склады, а сбывать некуда… Вот, к примеру, на Ипсилоне Кассиопеи. Разума там столько, что некуда девать, а разумных существ нет: разум существует в свободном состоянии. Сначала я его не заметил, мне показалось, что планета необитаема: вокруг были мертвые камни и скалы, которых никогда не касалась жизнь. Я сел на камень, и вдруг странная мысль пришла мне в голову. Я точно знал, что еe там не было, я ее не принес с собой, – значит, она появилась на этой планете. «Смерть – это всего лишь форма задумчивости, когда, отказавшись от легкомысленного движения, приобретаешь мудрую неподвижность».

Камни и скалы вокруг были неподвижны, теперь я понял, что они не мертвы, а всего лишь пребывают в задумчивости, и Разум, свободный, но скованный ими Разум, парил над ними и запросто общался со мной.

«Вы со мной не согласны?» – спросил Разум. Я ответил, что привык думать иначе. «Это потому, что вы считаете движение единственной формой жизни, а на самом деле это не так. Вечная неподвижность, вечная задумчивость – вот наивысшее проявление высшего Разума».

Может быть, с точки зрения высшего Разума он рассуждал логично, хотя я все же не был уверен, что это его, а не моя мысль. Когда вот так непосредственно беседуешь с чистым Разумом, трудно определить, где его мысль, а где твоя.

«А каков результат вашей мыслительной деятельности?» – спросил я.

«Деятельности? – Он удивился. – Это еще одна ошибка движущейся жизни. Жизнь, пребывающая в движении, подчиняет и мысль движению, оставляя ей лишь две возможности: созидания и разрушения. Движение целенаправленно, и оно считает, что такой же должна быть и мысль. Но это неверно. Идеальная, абсолютная мысль бесцельна, бездеятельна, и это делает ее бессмертной. Потому что, когда движешься, неизбежно приходишь к концу».

Внезапно он заявил, чтобы я не вздумал делать ему какие-либо предложения, что ни на какие сделки он не пойдет, поскольку он, нематериальный Разум, не является лицом, материально ответственным. За все, что происходит вокруг, в том числе и на нашей планете. Откуда он знал, что я собираюсь делать ему какие-то предложения? Откуда он знал, что происходит на нашей планете?

Он говорил, что руины возникают на месте здания, а там, где нет здания, не может быть и руин. У него на планете никогда не будет руин, потому что на ней никогда не было зданий. Впрочем, говорил он об этом без особенной радости, потому что, видимо, тосковал по подлинной жизни. Потому и старался выдать отсутствие жизни за какую-то особо мудрую жизнь… Вот до чего довело его состояние вечной задумчивости… Разум, оторванный от жизни, всегда направлен против жизни, и чем он разумней, тем изощренней он отрицает жизнь…

– И вы ему ничего не продали? – спросил коммерсант Борвик.

– Ему ничего не нужно… Вернее, нужно, но этого я ему не мог продать… Понимаете, он так стремительно взлетел на вершины разума, что чувства его остались где-то внизу и там, внизу, совершенно атрофировались. А сам по себе разум, без чувств, ничего не стоит, он хуже любой глупости, потому что глупость всегда оживляется чувством.

– Вы хотите сказать, что не могли продать ему чувства? Я сразу заметил, что вы никудышный коммерсант.

– А вы? Вы могли бы продать чувство?

– Любое! Хотите любовь – пожалуйста, любовь. Хотите ненависть – пожалуйста, ненависть. Все, что угодно. Только заплатите хорошо.

– Боже мой, – сказал человек с планеты Земля, – как здесь все изменилось за время моего отсутствия! Или, может быть, это не Земля? Такая же голубая издали и зеленая вблизи, но не Земля? Скажите мне, я вас прошу: какая это планета?

Глава седьмая ИЗДАТЕЛЬ РОКГАУЗ В СОСТОЯНИИ ЗЕТ

Человек по имени Гральд Криссби открыл вещество финин, которого в природе вообще-то нет, но за пределами природы – сколько угодно. Характерным признаком этого вещества является то, что оно не находится ни в одном из семи известных состояний вещества. Восьмое состояние, в котором пребывает вещество финин, можно было бы назвать состоянием икс или состоянием игрек, а также и другими названиями, которые перебрал человек по имени Гральд Криссби, пока не остановился на более звучном: состоянии зет.

Вещество финин обладало удивительными свойствами, не известными не только доктору Фрайду, но и всей медицине настоящих и будущих веков. Оно способно было превратить любое ощущение в свою противоположность. Человек по имени Гральд Криссби впервые испытал это на себе, попробовав пить чай с горчицей. Это было необычайно сладостное, чтоб не сказать приторное, ощущение. Затем было немало других проб. Придя на свидание с любимой женщиной, человек по имени Гральд Криссби вдруг почувствовал к ней отвращение и помчался к давным-давно нелюбимой жене, одержав победу на фронте морали, где раньше терпел одни поражения. Словом, вещество финин в состоянии зет способно было превратить жизнь человека либо в рай, либо в ад, либо в помесь того и другого, чем, впрочем, она и является.

На одном из званых обедов человек по имени Гральд Криссби попотчевал этим веществом своих тайных завистников и ненавистников, и они мгновенно воспылали к нему любовью, которую даже не смогли сдержать, как прежде сдерживали ненависть. Знатоки человеческих душ утверждают, что чувство ненависти вообще легче сдерживается, чем чувство любви, и потому, в отличие от любви, чаще проявляется в скрытой форме. Это является одной из загадок загадочной души человеческой, которую Гральд Криссби не брался разгадать, а те, что брались, тоже не разгадывали.

Речь, однако, о веществе финин, которого в природе нет, а за пределами природы – сколько угодно.

Человек по имени Гральд Криссби выделил его из тоже не существующего в природе минерала пиретрона, испытывая этот минерал не на твердость, не на жидкость, не на газообразность или плазменность, а на восьмое свойство вещества. Он воздействовал на этот минерал светом звезды Канопус, который доходит до Земли за 180 (световых, естественно) лет, но исследователь не стал ждать так долго, а воспользовался ранее излученным светом, ибо это не противоречило разработанной им методике.

Методика была простая: минерал пиретрон располагался таким образом, чтоб на него падал свет именно этой, а не какой-нибудь другой, случайной звезды, – не потому, что эта звезда отличалась от случайной звезды, а потому, что при серьезном эксперименте должны быть исключены случайности. Оставив минерал пиретрон подвергаться воздействию звезды Канопус. человек по имени Гральд Криссби отправился на свидание с любимой женщиной, которую в то время любил больше нелюбимой жены, поскольку вещество финин еще не было им получено.

Женщина по имени Сю (имя краткое и удобное при столь коротких отношениях) была далека от проблем, занимавших любимого человека, у нее были свои проблемы, среди которых не последнее место занимала жена человека по имени Гральд Криссби, в отличие от его фантастических дел представлявшая самую осязаемую реальность.

– Здравствуй, Гральд, – сказала женщина, встречая экспериментатора на пороге. – Ты устал?

Она всегда задавала этот вопрос, отдавая дань слабости сильного пола, который любит, чтоб у него спрашивали, не устал ли он, даже если он проспал подряд четверо суток.

– Чертовски устал, – сказал Гральд Криссби, отдавая дань той же традиции, и услышал традиционное: