Колонна Асифа тоже свернула в дивизию и скрылась за воротами. Потом показался эскорт боевых вертолетов, я насчитал шесть штук, они приближались к нам разбрасывая во все стороны сигнальные ракеты.
      -- А это еще что такое? Наверное, "шишка" какая то, -- произнес Урал, показывая на вертушки.
      -- Да, ты прав, это кто-то с большими звездами. И летят вроде сюда, даже, по-моему, снижаются, -- ответил я.
      -- Да, да, снижаются, -- сказал Хасан.
      -- У них здесь сходка какая то, судя по всему.
      К нам подъехал комбатовский БТР.
      -- Пехота, а ну прочешите окрестность. Вон по тем дувалам пробежитесь, проверяйте все помещения. Сейчас сюда приземлится комдив. Чтоб все вокруг было спокойно. Ясно?
      -- Ясно, товарищ майор, -- ответил Хасан.
      Если заметите что-нибудь подозрительное, перемещения какие-нибудь, или группу подозрительных людей, сразу доложите. И патрулируйте местность, пока не улетят вертушки. Все, выполняйте.
      Комбат поехал дальше, а мы попрыгали на землю и направились в сторону дувалов, расположенных вдоль дороги.
      -- Сам комдив пожаловал, сейчас разборки начнутся. Полкач наверно втык получит за проческу, -- сказал Хасан.
      -- Да уж, разгоняй от комдива сейчас все получат за бестолковые потери.
      Мы с Хасаном зашли во двор первого попавшегося дома, Урал с Сапогом пошли в следующий. Можно было не беспокоиться, духов тут быть не могло, в этом районе города жили мирные, в основном это дома тех же сарбосов. Но комбата можно понять, мало ли чего, любые недоразумения надо было исключить.
      Я открыл дверь и остановился на пороге, прямо у двери посредине комнатушки сидели три старца, в центре дымился большой глиняный чилим с тремя трубками, старики курили гашиш и болтали между собой. Когда я вошел, они замолчали и уставились на меня в недоумении. Прямо и на право находились еще две комнаты, завешанные грязными занавесками. За мной следом вошел Хасан.
      -- А ну, старички, дайте пройти, -- обратился я к ним и показал жестом, чтоб они дали мне пройти.
      Они что-то начали лепетать по-своему, но с места не двигались. Из ихнего трепа я понял только одно слово, шурави.
      -- Хасан, что они талдычат?
      -- Говорят, что обижаешь ты их, они старые, им трудно подняться, а ты молодой неуважительно к ним относишься.
      -- Ага, значит им задницы трудно поднять. А ну, Хасан, выйдем на минутку.
      Мы вышли из этой хибары.
      -- Че ты хочешь, Юра?
      -- Сейчас узнаешь.
      Я вытащил гранату, открутил запал, потом отломал от запала взрыватель и снова закрутил запал в гранату. После чего, я выдернул кольцо и бросил гранату за дверь, раздался щелчок, через секунды три я заглянул в дверь, стариков как ветром сдуло, один чилим дымился.
      -- Посмотри Хасан, какие они шустрые, а говорили, что трудно им жопу поднять.
      Хасан стоял и уссыкался.
      -- Ну, пошли, успокоим дедков, скажи им, что это учебная граната была.
      Мы зашли в помещение, я наклонился, подобрал гранату и по ходу сделал пару затяжек из чилима, Хасан тоже курнул пару раз на халяву. Я откинул занавеску дулом автомата и прошел в другую комнату. Два старика забившись в угол, смотрели на меня перепуганными глазами. Я бросил одному из них эту гранату.
      Он отбил ее рукой и закричал:
      -- Шайтан, шайтан!
      -- Сам ты черт! -- крикнул я ему в ответ и меня разобрал дикий смех, гашиш от чилима зацепил меня капитально, я смеялся и не мог остановиться, а как гляну на этих дедков, то вообще отпад. Потом раздался женский визг из другой комнаты, я быстро направился туда.
      Возле входа в другую комнату стоял Хасан, третий старикан стоял перед ним на коленях, обеими руками вцепившись в его автомат, а внутри комнаты сидели две женщины, одна из них визжала как сумасшедшая. Хасан что-то кричал этому старику, и пытался вырвать из его рук автомат, но тот вцепился как клещ. Я подбежал к этому старику и схватил его за шею, она у него была худая и тонкая, я даже подумал, если ее с силой сжать, то она переломится. Второй рукой я схватил его за горло и начал оттаскивать, Хасану удалось вырвать из его рук автомат. Старик захрипел, изо рта полилась слюна на мою руку, я отбросил его в сторону и вытер руку об занавеску.
      -- Вот вцепился сука, дохлый такой, а цепкий падла, -- произнес Хасан.
      -- Че ты ему сделал? -- спросил я Хасана.
      -- Да ниче я не делал, хотел войти посмотреть, а тут он возле порога, и как вцепился в автомат. Тут женское отделение, туда мужикам запрещено входить, я знаю это. Но он сука хоть бы сказал, а то кинулся как собака и сразу за автомат. Бля, щас как нае...ну по башке этим автоматом, придурок старый, -- Хасан замахнулся на старика автоматом, тот закрылся руками и заскулил.
      -- Пошли отсюда, здесь дурдом какой-то, -- сказал я Хасану, и заехал пинком по чилиму, чилим разлетелся, обрызгав нас с Хасаном водой.
      -- Нах...я ты разбил чилим, дурак?! -- возмутился Хасан.
      -- А че, ты его с собой тащить собрался?
      -- Да, забрал бы.
      -- Нахрен он тебе нужен, в БТРе и так места нету, и ты еще эту херовину с тремя стволами туда запрешь. Был бы поменьше размером, тогда я и сам бы его забрал. А то дура такая, чуть ли не на ведро воды.
      Мы вышли из этой дурхаты и пошли в соседний двор. Оттуда как раз выходили Сапог с Уралом, мы направились им на встречу.
      Вертушки с комдивом приземлились на площадке, недалеко от ворот в дивизию, вокруг вертушек бродили летуны, а комдив, наверное, уже в штабе сарбосовской дивизии.
      -- Ну, как у вас? -- спросил я Урала с Сапогом.
      -- Да нормально, молока верблюжьего попили и лепешек поели, хозяева оказались неплохими, --ответил Урал.
      -- Вот хрень, а у нас какие-то придурки попались, -- пожаловался Хасан.
      -- А в полк затариваться кто поехал? -- спросил я.
      -- От нас, вроде, БТР Грека поехал, -- ответил Урал.
      -- Надо было горный сухпай пацанам заказать, и дрожи с сахаром. Ну да черт с ним.
      -- Раньше надо было включиться, -- сказал Хасан.
      Я стал рассказывать, как мы гостили в соседнем дворе, и все начали прикалываться. Посидев немного, посмеявшись, Хасан вдруг предложил:
      -- Пошли в дукан, вон, оттуда дым валит, может, шашлыков пожрем.
      -- Не, не охота, мы пожрали, -- сказал Урал, и обратился к Сапогу:
      -- Если хочешь, иди.
      -- Нет, я тоже не хочу, я лучше здесь в тени посижу с Уралом, -ответил Сапог.
      -- Ну, не хотите, как хотите. Пошли, Хасан.
      Мы направились в дукан, который был метрах в двустах от нас.
      Дукан был продуктовый, здесь были фрукты, крупы разные, винограду разных сортов было валом, какие-то конфеты с арабскими иероглифами на этикетках и еще уйма всякой хрени. Дукан был не сказать что богатый, но далеко не бедный, видно, торговля шла неплохо. В дукане торчали три сарбоса, на погонах у них были ромбики и скрещенные сабли, наверное, офицеры, но в ихних регалиях я не разбирался. Хасан подошел к ним и начал болтать, дуканщика видно не было. Я бродя по дукану увидел вход в еще одно помещение, закрытый мешковиной, оттуда тянуло жаренным мясом. Я откинул мешковину и заглянул туда, моему взору предстал дуканщик с приветливым выражением лица, он был толстый и маленького роста. Увидев меня, он заулыбался, и сказал на чисто русском языке (этому ни кто не удивлялся, на русском говорили многие афганцы, а дуканщики почти все, особенно в больших городах):
      -- О, шурави, ну заходи, заходи, дорогой.
      Я зашел в помещение, посреди комнаты стоял мангал, и на нем жарились шашлыки, около десяти шампуров, тут же лежала шкура разделанного барана, вокруг нее вились зеленые мухи. Возле шкуры стоял армейский зеленый бак, видно, купленный у наших, такие баки применялись в походной кухне для разноса первых блюд, в нем дуканщик мариновал мясо для шашлыка.
      -- Сколько стоит один шампур? -- спросил я дуканщика.
      -- Три чека.
      -- А выпить есть что-нибудь?
      -- Кишмишовка есть.
      -- Нет, ну его нахер этот самогон, слишком жарко для такого пойла. Вино есть?
      -- Есть. Какое надо?
      -- Да любое. Только не советскую бормотуху, я ее на гражданке напьюсь.
      -- Нет, что ты, такой дрянью мы не торгуем.
      -- Откуда знаешь, что бормотуха наша дрянь?
      -- Я же в Ташкенте учился.
      -- А, ну тогда понятно. А на кого учился?
      -- На офицера.
      -- А че тогда торгуешь, а не воюешь?
      -- Ступню оторвало, вашей миной. Лепешка такая серая, знаешь? Вы же их накидали, где попало, -- дуканщик показал мне ногу с протезом вместо ступни.
      -- Под ноги надо смотреть, вояка.
      -- А, плевать на ногу, зато я теперь здесь торгую спокойно, дом рядом, война меня не касается. Ну что еще надо, такому как я.
      -- Дело хозяйское. Ну, когда шашлык-то будем жрать, хозяин?
      -- Сейчас, пять минут, еще не дожарился.
      -- Вина бутылку принеси.
      -- Какое будешь пить?
      -- Я не аристократ, чтоб в винах разбираться. Неси которое покрепче. Да, и позови таджика, он там с сарбосами болтает.
      Дуканщик вышел, а я закурил сигарету и присел на бак с мясом, от шкуры несло тухлым запашком, да и мух налетело целая куча. Я взял эту шкуру и выбросил ее в окно. Где-то через минуту вошел Хасан.
      -- О-о, шашлыки, -- пропел Хасан, и схватив шампур начал хавать мясо.
      -- Э, он не готов еще, ты че как дикарь, как будто шашлыков не видел никогда, -- сказал я ему.
      -- Я жрать хочу.
      -- Че, голодняк пробил?
      Вошел дуканщик, он притащил бутылку вина и поставил рядом с нами, потом взял шесть палок шашлыка и собрался выходить, на мангале осталось три шампура. Хасан что-то ему сказал на родном языке.
      -- Они заказали шесть, -- ответил на русском Дуканщик.
      -- Ну отнеси им четыре, остальные, скажи, мы съели, -- не унимался Хасан.
      -- Они первые заказали, к тому же их трое, -- ответил дуканщик и вышел.
      -- Хасан, ты че как голодный. Четыре нам не хватит что ли, -- сказал я Хасану.
      -- Тогда мне три, а тебе один.
      -- Хрен тебе на воротник, мне два, я тоже жрать хочу.
      Я взял бутылку вина и посмотрел на этикетку, там было что-то написано на каком-то мудреном языке. Глянув на пробку, я понял, без штопора тут не обойтись. Ай, да хрен с ним, я подошел к мангалу и отбил об него горлышко. Потом взял шампур, и стал есть шашлык, поставив бутылку на пол.
      -- Юра, че ты разбил?
      -- Вино открыл, не видишь что ли.
      -- Откуда вино?
      -- Дуканщик принес.
      -- Дай глотну, -- Хасан протянул руку.
      -- Рожу порежешь, иди, возьми какую-нибудь тару у дуканщика.
      В двери появились Урал с Сапогом.
      -- О, Сапог, иди возьми у дуканщика что-нибудь, из чего можно вина выпить, -- обратился к Сапогу Хасан.
      -- И еще бутылку вина захвати, и спроси, сколько стоит, -- добавил я.
      Сапог ушел, и через минуту появился с большой пиалой и бутылкой вина.
      -- Червонец чеками бутылка, -- сказал Сапог, подавая бутылку.
      -- Так, значит, двадцать за вино и двенадцать за шашлыки и того тридцать шесть. На афошки это будет?.. Короче, семьсот афошек. Хасан, кто расплатится? Давай ты, а следующий раз я.
      -- Хитрый ты, Юра.
      -- А че хитрый. Ну, давай я заплачу, раз так.
      -- Да ладно, я отдам, просто в следующий раз я сожру побольше.
      -- Ты и сейчас сожрал немало, мне один шампур достался, пока я с бормотухой возился.
      Я налил всем по очереди вина, и выпил сам, вино было так себе, кисло-сладкое, а может, я просто не разбираюсь в винах. Мы же советские, привыкли пить, чтоб по шарам било, а о вкусе не думали.
      -- Берите шашлык, вам одна на двоих, нам с Хасаном три, -- предложил я Уралу с Сапогом.
      -- О, мясо я буду, -- сказал с довольным видом Урал.
      Урал взял шампур, и они с Сапогом стали его есть на пару, мы выпили вторую бутылку, потом еще курнули косяк, нас немного развезло, и мы сидели мирно болтали о всякой ерунде. Не знаю, сколько прошло времени, когда послышался гул вертолетов.
      -- Ну все, пацаны, закругляемся, комдив улетел, и нам пора. Отдохнули мы ништяк, -- заявил я ребятам.
      -- Базара нет, -- ответил Хасан.
      Мы расплатились с дуканщиком, поблагодарили его за шашлыки и пошли на свой БТР.
      Возле нашего БТРа стояла БМПшка разведчиков, рядом с ней стояли Пипок, Серега и Туркмен, мы подошли к ним.
      -- Ну как, Пипок, отошел после облома, -- спросил я.
      -- Да, нормально.
      -- Глухо тебе душара макушку поджарил.
      -- Да пошел ты.
      -- А вы где лазили четыре часа? -- спросил Туркмен.
      -- О-о, мы побалдели нормально, вина попили, шашлыков поели, в одной хибаре на прикол нарвались, -- ответил Хасан, и рассказал, как мы с дедками поприкаловались.
      -- А мне что, шашлыка не приперли? -- спросил Туркмен.
      -- Сарбосы все сожрали, ну и Хасан неплохо приложился, -- ответил я, и спросил:
      -- А наши с полка приехали?
      -- Да, вернулись, они на тропосфере затарились, в полк не заезжали. Жратвы привезли и боеприпасов, машины заправили.
      -- Куда махнем?
      -- На иранскую границу, там будем караваны пасти, Шиндантские духов там где-то мочат, а мы будем караванные тропы держать, чтоб духам снабжения не давать, -- ответил Серега.
      -- А Асифу че надо было?
      -- Хрен знает, вроде просил, чтоб его караваны не бомбили.
      -- Когда выдвигаемся?
      -- Да щас поедем, полкач уже в колонне.
      -- Откуда ты, Серега, обо всем знаешь?
      -- Ну, разведка ведь, это вы, соляра, ни хрена не знаете.
      -- Ну ладно, знаток, не очень-то на пехоту наезжай, а то по башке получишь, -- заявил Хасан Сереге.
      Из БМПшки вылез водила и крикнул:
      -- Поехали, взводный вызывает.
      Серега с Пипком запрыгнули в БМПшку и укатили, а мы залезли на броню и стали ждать выдвижения. Через полчаса колонна выдвинулась, а мы, раскумаренные вином, курнули еще косяк и, поев винограда, завалились отдыхать в десантный отсек. Дело шло к вечеру, и надо было быстрее проследовать горы и выехать к иранской границе, а то ночью катить среди гор -- процедура не из приятных.
      Ну что ж, отдохнули мы у сарбосов неплохо, хоть мало, но все-таки лучше, чем ничего.
      ПРОГУЛКА ПО ИРАНУ
      Я открыл глаза: напротив моего лица под защитным плафоном горела лампочка, равномерно гудели двигатели БТРа, я лежа смотрел на плафон, машина шла мягко -- наверное, двигались по песку, было немного прохладно, но это даже хорошо, а то жара за целый день уже надоела. Приятно было смотреть на сине-зеленый свет. Я представил себя в космическом корабле, мы летим по галактике, а впереди бесконечная голубизна космоса, и хотелось, чтоб это состояние продолжалось, как можно дольше. Глаза мои снова закрылись, и я стал погружаться в сон, продолжая представлять себя в космосе. Я бы, может, еще некоторое время подремал, но где-то рядом раздалась короткая очередь из КПВТ, я очнулся от дремоты и фантазий, вернувшись в реальность. Вот черт, какому-то дураку делать нечего, весь кайф обломал.
      С трудом приподнявшись я спросил:
      -- Кто едет?
      -- Я еду, -- ответил Хасан.
      -- А сколько время?
      -- Одиннадцать.
      -- Юра, хорош орать, спать мешаешь, -- пробубнил сонным голосом Туркмен.
      Я перелез через спящих пацанов, и запрыгнул в командирское сидение.
      -- Горы проехали?
      -- Да, час назад.
      -- Давно едешь?
      -- Не, час где-то. Как только горы проехали я сел, а Туркмен спать завалился.
      -- Не устал? А то давай я поеду.
      -- Нет, нормально, сиди отдыхай.
      Я одел шлемофон, общий эфир молчал, я погулял по волнам и выловил голос Америки, они вещали на каком-то азиатском я зыке, я снял шлемофон и протянул Хасану:
      -- На переведи, что там болтают.
      Хасан надел его, через пару минут снял и бросил мне на колени:
      -- На узбекском трещат, ничего интересного. Рассказывают, про обстрел наливников где-то за Гератом.
      -- Знаешь левую волну, на которой пацаны сидят?
      Хасан снова надел шлемофон и покрутил настройку.
      -- Ну, че там? Дай послушаю, -- снял с него шлемофон, и напялил его на себя.
      В эфире шел диалог между танкистами и второй ротой.
      -- Фазан, заганы чарса на 411-й, у нас вашэ галяк, -- донеслось с эфира.
      -- Кто это?
      -- Качи-вачи.
      (Качи-вачи -- это водила на 411-м БТРе, по нации он грузин, прослужил полтора года и был "дед".)
      -- О, салам Качи-вачи. Где вы находитесь?
      -- Васмой от комбата.
      -- О, далеко. Когда колонна станет, зашлите кого-нибудь.
      -- Нэштяк, сдэлаем.
      -- Качи-вачи, ответь 472-му. Это Юра, -- подключился я к разговору.
      -- О, Юра, салам.
      -- У нас возьмите, мы третьи от комбата.
      -- О, спасыбо Юра, канэчно к вам блыже, я чижа заганю.
      -- Ну, бывай.
      -- Чего грузин хочет? -- спросил Хасан, когда я снял шлемофон.
      -- Чарса просит. Он с Фазаном договаривался, но танкисты же впереди колонны идут, к ним пока доковыляешь, а мы через пять БТРов от них.
      -- Да пусть заходят, жалко что ли.
      Сзади что-то стукнуло по БТРу, нас слегка качнуло, я аж вздрогнул.
      -- Кто сзади едет? -- спросил я Хасана.
      -- Хохол, кто же еще. Опять уснул, мудила.
      -- Я завтра пришибу этого Хохла, -- подал голос Туркмен из отсека.
      -- Как он до сих пор в пропасть не улетел, постоянно спит за рулем. Как только он едет, так обязательно долбанет кого-нибудь, или его долбанут сзади. Гранату ему кинуть в люк, что ли, -- возмутился Хасан.
      -- Ему уже разведчики раз по башке надавали, когда он у БМПшки баки помял. Помнишь, Хасан?
      -- Да помню. А ему все равно похер. Надо Греку сказать, чтоб подрочил своего водилу.
      -- Ну ладно, Хасан, раз ты мне руль не даешь, пошел я спать.
      -- Да посиди, косяк сейчас забьем. Скучно ведь одному.
      -- Ну ладно, давай чарс.
      Я взял чарс у Хасана, забил косяк и мы курнули.
      Колонна остановилась минут через двадцать, и к нам в люк запрыгнул ротный.
      -- Сейчас прокатимся вдоль иранской границы, выступим в роли разведки. Я поеду с вами, у моего БТРа левый движок накрылся, на одном тащится. Говорил же этому мудаку Петрухе, проверь движки, проверь движки, еще с прошлого рейда левый барахлил. А ему раздолбаю похер, теперь пусть еб...тся, пока не сделает.
      По люку кто-то постучал, я выглянул и увидал чижа с 411-й машины.
      -- Меня Качи-вачи послал.
      -- Знаю, -- ответил я, и крикнул:
      -- Хасан! Иди сюда.
      Хасан вылез на броню, увидел чижа и, вытащив пластинку чарса величиной со спичечный коробок, протянул ему. Наверху было сыро и прохладно. Луна горела наполовину, и было не так уж темно, метров за пятьдесят можно было разглядеть контур человека.
      -- Ну все, вали отсюда, наш ротный здесь, -- сказал Хасан этому чижу, и залез обратно.
      Я тоже запрыгнул в БТР, ротный сел в командирское сидение, и обратился к Хасану:
      -- Так, Гараев. Ты поедешь?
      -- Да -- я, Туркмен пусть поспит немного.
      -- Я, наверно, тоже сейчас завалюсь, вторую ночь толком не сплю. Бережной, иди сюда.
      -- Да, я здесь, командир.
      -- Слушайте меня, вот карта.
      Ротный развернул альбомный лист, на котором были нанесены карандашом условные обозначения местности, на которой мы находились, эту так называемую карту, скорее всего, начертили пять минут назад. Потом ротный продолжил:
      -- Мы сейчас находимся вот здесь, -- он ткнул пальцем в полосу нарисованную карандашом, -- Это дорога, колонна движется сюда, к этим горам, часам к трем утра они должны быть здесь. Вот иранская граница, мы же прошвырнемся вот тут, -- ротный провел пальцем вдоль границы.
      -- А кто еще поедет? -- спросил я ротного.
      -- Три БТРа с нашей роты.
      -- Три машины? -- удивился Хасан.
      -- Да, три машины. А ты хотел всю колонну с собой захватить, да? -ответил ротный.
      -- А задача то какая? -- опять спросил Хасан.
      -- Задача, вот здесь соединиться с колонной, вернее нам надо вперед колоны сюда попасть, и уже ждать их здесь, а остальное вас не касается. Едем по-боевому, на броню не вылезать, фары не включать, огонь не открывать. Едем тихо, если что, сразу сваливать, в бой не вступать ни в коем случае. Понятно?
      -- Понятно, -- ответил Хасан.
      -- Где второй шлемофон? -- спросил меня ротный.
      -- Он не работает.
      -- А какой работает?
      -- Нате, товарищ старший лейтенант, -- Хасан протянул ротному шлемофон.
      В люк заглянул Петруха.
      -- Товарищ старший лейтенант, БТР сделали.
      -- А что там было?
      -- Муфта барахлила.
      -- Черт, спать охота, и колонну вести надо. Может, Грека проинструктировать, -- начал размышлять вслух ротный.
      -- Мы уже однажды тут мотались, товарищ старший лейтенант. Я знаю эту дорогу, -- сказал Хасан.
      -- Когда мы здесь были? -- спросил ротный.
      -- Вас тогда не было. Колонной командовал зампотех. Разведчики на границе напоролись на караван, а мы стояли на блоке возле духовского моста, нас сняли с блока и мы мотались сюда караван брать. Юра, че, не помнишь?
      -- Нет, я помню тот караван, я еще мафон там урвал, но местность я не запомнил.
      -- Да здесь это было, мы по этой дороге ехали. Вот дорога где мы стоим, она идет мимо кишлака, потом вдоль гор. А вот дорога к иранской границе, мы по ней в тот раз проскочили. Там дальше пустой колодец еще будет на развилке, вот там мы этот караван и замочили.
      -- Ну раз ты, Гараев, знаешь эту дорогу, тогда поедете первыми, а я перепрыгну на свой БТР. Увидите развилку, свернете налево и дальше дуйте по дороге, не сворачивая, а ближе к горам я уже сам поведу. Постоянно сидите на рации, чуть что, сразу докладывайте, я на пару часов вырублюсь, а то в глаза скоро спички вставлять придется, Петруха меня разбудит, если что.
      Ротный вылез из люка, Хасан надел шлемофон и мы начали рассматривать эту самопальную карту. Я с трудом разбирался в этих иероглифах, зато Хасан разложил карту и начал мне рассказывать, водя пальцем по листу с таким видом, как будто он сам рисовал эту карту.
      -- Да ладно Хасан, что ты мне здесь втираешь, поезжай, раз знаешь, куда ехать.
      -- Я знаю, да и ты, Юра, тоже знаешь.
      -- Тогда днем было, а сейчас ночь. Я хрен его поймет. Меня больше интересует, нахрена нас вдоль границы прогоняют?
      -- Откуда я знаю. Я слышал, что на стороне Ирана, рядом с границей, как раз в этом районе расположены базы наемников. Стоп, комбат на связи, сейчас выезжаем, -- ответил Хасан.
      Хасан еще минуту послушал эфир. Потом запустил движки, и мы, развернувшись, выехали из колонны, и направились в сторону границы. Дорог было накатано по Афгану навалом, где колонна не пройдет, там, считай, уже дорога, и главное было не запутаться в них. Днем еще куда ни шло, а вот ночью, да еще глядя в триплекс, можно было легко куда-нибудь зарулить, как это уже не раз случалось.
      Урал, Сапог и Туркмен спали, мы не стали их будить, пусть спят пока. Я открыл защитный щиток с лобового стекла, в лицо мне повеяло сыростью и влагой, так как окно было разбито пулей от ДШК, я опять захлопнул щиток и сказал Хасану:
      -- Короче, открывай свое окно и езжай сам, я в триплекс пялиться не буду, тем более ты парень ученый и знаешь, куда ехать.
      -- Да сиди спокойно, я сам разберусь с дорогой, на, лучше -- косяк забей, и гераши туда бухни, а то не цепляет.
      Я взял у него чарс с героином, и смешав все это, забил в сигарету. Косяк получился конкретный, кое-как мы его докурили, героин сильно драл горло, и приходилось делать маленькие затяжки, но зато прибило нас капитально. Мы катили по темноте куда-то вперед, я смотрел на Хасана и думал, черт возьми, разбудить Туркмена что ли, а то этот таджик завезет сейчас куда-нибудь, но лицо Хасана излучало уверенность: он рулил, как будто уже сто раз ездил по этой дороге, да у него всегда такая уверенная рожа, пока чего-нибудь не напорет. Я все чаще оборачивался назад и смотрел на пулемет, в голову лезли разные мысли, мне казалось, что вот-вот мы нарвемся на засаду, и я прикидывал, успею ли запрыгнуть на сидение за пулеметы. Было такое ощущение, что на голову мне положили пудовую гирю. Бляха-муха, ну нахрена я так обдолбился? Хотя я тысячу раз задавал себе этот вопрос и ни разу не мог на него ответить, одним словом, обдолбился и все, вот и весь ответ. Из-за сильного сушняка трудно было разговаривать, и мы сидели молча. Я лишь изредка поглядывал на Хасана, он как обычно был не возмутим. Время шло, мы ехали, я начал уже волноваться, что-то мы едем и едем в одну сторону, а налево не сворачиваем, да я еще не вижу ни хрена ничего впереди, открыть люк и выглянуть, облом, да и страшновато, щиток открыть, холодно.
      -- Хасан, ты как? -- негромко произнес я.
      -- Ништяк, я ништяк, ты не волнуйся, Юра.
      -- Когда ты за рулем, я всегда волнуюсь, а тут наш БТР еще и первым едет, так что я волнуюсь вдвойне.
      -- Юра, да ладно завязывай, постоянно ты страхуешься.
      -- А как ты хотел, мы едем хрен знает куда. Ты хоть видишь, куда едешь?
      -- Юра, я знаю, куда еду, тем более, что мы уже здесь ездили. Ты сиди и не волнуйся.
      -- А мне больше ничего и не остается, как сидеть, но я все же волнуюсь. Может разбудим пацанов, две головы хорошо, а пять лучше, к тому же, тот раз Туркмен за рулем ехал, может он лучше знает.
      -- Да ты на изменах, Юра. Пусть они спят. У нас там пожрать есть?
      -- Гранаты остались и виноград.
      -- Давай сюда, а то сушняк, аж языком не могу шевелить.
      Я полез в отсек, немного пошарив в полумраке, нашел пару гранат и кисть винограда. Мы принялись трескать виноград, это немного заглушило сушняк.
      -- Хасан, что-то мы долго едем в одну сторону. Где развилка?
      -- Да тебе кажется, что долго.
      -- Мне может и кажется, а вот моим часам на руке так не кажется. Да и ваще, я хоть и не помню дороги, но знаю, что иранская граница не так далеко от того места, где мы разъехались с колонной. А мы уже почти час едем в одну сторону.
      -- А ты че, хотел за пять минут доехать, да?
      -- С тобой Хасан, бесполезно спорить, ты твердолобый какой-то. У тебя в семье все такие у-упрямые.
      -- Нет, я один такой.
      -- Оно и видно, другого такого вряд ли найдешь.
      В отсеке что-то зашевелилось, потом появилась заспанная рожа Урала. Он некоторое время хлопал узкими глазами, потом произнес:
      -- Когда приедем?
      -- Куда приедем? -- спросил я его.
      -- Ну, куда-нибудь.
      -- Вот куда-нибудь мы сейчас приедем, это точно. Посмотри, кто шофер.
      -- Впереди кишлак, и свет горит. Наверно налево надо свернуть, -произнес удивленно Хасан.
      -- Какой кишлак? Какой свет? Ты че Хасан, еб...нулся уже. Где ты видел свет в кишлаке ночью? -- не менее удивленно произнес я в ответ.
      -- Да вон, посмотри, впереди нас свет горит в кишлаке.
      Я наклонился к Хасану и глянул в водительское окно. Черт возьми, точно, впереди нас находился кишлак, и в нем горело освещение, этого не могло быть, в Афгане ночью в одиноких кишлаках свет не горит.
      Хасан свернул влево, и кишлак оказался сбоку от нас.
      -- А где колодец? Где развилка? -- спросил я Хасана.
      -- Да не знаю я, не было никакого колодца.
      Урал смотрел на нас и ничего не мог понять.
      -- В чем дело, пацаны? -- спросил он.
      -- Да черт его знает, в чем тут дело. Какой-то кишлак, которого быть не должно, -- ответил я.
      -- Я сейчас посмотрю в пулеметный прицел, он приближает немного, -сказал Урал и полез за башенные пулеметы.
      После минутной возни Урала возле пулеметов, раздалась короткая очередь из нашего КПВТ, и два розовых трассера полетели в сторону кишлака. Мы с Хасаном аж подпрыгнули от неожиданности, Хасан нажал на тормоза и БТР остановился.
      -- Ой бля, я не хотел, --выкрикнул Урал.
      Оказывается, когда он крутил башню, разглядывая кишлак в прицел, то случайно нажал в темноте на кнопку спуска. Проснулся Туркмен, и начал материться. Потом раздался топот по броне, и стук по люку.
      -- Откройте, е..... вашу мать! Быстрее же, а не то я вас всех поубиваю.
      Это был голос ротного, он не предрекал ни чего хорошего. Хасана как ветром сдуло с водительского места, я протянул руку и открыл водительский люк. Ротный как пуля залетел в этот люк, только я глянул на него, как у меня полетели искры с глаз, и сильно заболела челюсть, я хотел чего-то возразить, но получил удар с другой стороны, у меня все поплыло перед глазами.
      -- Вы че, козлы, оху...ли вообще! Где этот таджик?! Гараев, сука!
      Ротный схватил гранат, который мы собирались съесть с Хасаном, и запустил ею в отсек, потом ротный начал шарить руками, ища что-нибудь подходящее, и нащупав рожок от АКСа, он запустил им в Хасана.
      -- Где мы?! Где мы?! Е... вашу мать! -- кричал ротный.
      -- Я не знаю, -- ответил я, закрывая руками лицо и отодвигаясь от ротного подальше.
      -- Гараев, падла. Ты куда нас завез?!
      -- Я ехал, как вы сказали, в сторону иранской границы, но колодца и развилки не было, -- раздался голос Хасана с конца отсека.
      Перепуганный, сонный Сапог не мог ничего понять, Туркмен был удивлен не меньше Сапога, да и Урал тоже не больно-то соображал, в чем здесь дело, он вообще перепугался, думая , что это из-за неосторожного выстрела, который он произвел. Хотя, конечно, ротный проснулся как раз из-за этого выстрела, но если б ротный не проснулся, то все могло бы быть намного хуже, хотя неизвестно, что нас еще ждет впереди.
      -- Сколько времени мы ехали?! -- опять заорал ротный, глядя на меня.
      -- Час, наверно, -- ответил я, потирая челюсть.
      -- Е... вашу мать! Да мы уже полчаса, как по Ирану едем, -- произнес приглушенно ротный.
      Я заметил, как ротный весь напрягся от злости, это было видно даже в полумраке. Он прыгнул за руль, потом развернул БТР, высунулся из люка и крикнул Петрухе с Хохлом: