Виталий Кривенко
      Экипаж машины боевой (Часть 1)
      ОТ АВТОРА
      Главное, что я хотел выразить в этом рассказе, так это те мелкие детали, которые происходили во взаимоотношениях между военнослужащими, сам диалог общения между ними, и постарался это выразить в более простой для понимания форме.
      То, что здесь описано, отчасти можно считать плодом моего воображения. Хотя, в общем, события эти происходили на самом деле. Но происходили они не в той последовательности, в которой написаны. Многое я почерпнул из своих воспоминаний, некоторые вещи из рассказов пацанов с других подразделений.
      По прошествии времени многие детали, конечно же, стерлись из памяти, и поэтому мне пришлось немного напрячь свое воображение, хотя большого труда это не составляло, потому что я был там, и знаю не понаслышке про службу в Афгане.
      Это рассказ о службе одного экипажа БТРа пехотной роты в провинции Герат. Многие фразы из диалогов я напечатал по их созвучию, а не так, как они должны быть в грамматическом написании. Попадаются и некорректные выражения, но это, извините, лишь капля в море, и если излагать полный диалог, то в этом случае прилично выглядеть будут лишь знаки препинания.
      МОТОСТРЕЛКОВЫЙ ПОЛК
      Отжившие век свой, на лестницу в небо, проходят с парадного входа. А нас, совсем юных, сквозь пламя Афгана впускали из черного хода.
      Я уже часа два торчал в оружейке, и от безделья швырял штык- нож в деревянный столб.
      Было начало июня 1987 года, и до дембеля оставалось еще два месяца.
      Нас -- дембелей -- почти всех оставили до августа, так как не пришла замена из Союза, а те, что пришли, были еще желторотыми "чижами" и на боевые действия их первое время брать было нежелательно.
      А мне уже было на все наплевать: быстрее бы в Союз, и ничто другое в голову не лезло.
      Недавно вышел приказ "дембелей на боевые действия не привлекать". А все потому, что много писем приходит в министерство обороны от родителей, которые просят объяснить им одну вещь -- почему они получают письма от сыновей, в которых те пишут: ждите, через неделю или месяц приеду, родители уже в надежде ждут со дня на день сына домой, и вдруг вместо сына приходит цинковый гроб?
      Приказ приказом, а из-за нехватки людей приказ этот, мягко говоря, обходили, да и дембеля не возражали: надо так надо, мы так воспитаны, да и время в рейде быстрей идет.
      В полку мы находились около недели, но скука уже одолела, и хотелось махнуть куда-нибудь в рейд, только бы подальше от полка и надоевших нарядов и караулов. Наряды-караулы тащишь через день, пока находишься в полку между боевыми операциями, если, конечно, рота не находится на пятнадцатиминутной готовности. А если рота находится на пятнадцатиминутной готовности, тогда ты вообще как прикованный, и отлучаешься от расположения роты только на расстояние слышимости. И если прозвучала команда "рота тревога!", то бросай все и со всех ног лети в оружейку, хватай автомат и патроны и бегом к машинам. А в соседнем полку, что находился в двух километрах от нас, караул не менялся уже две недели, днем они спали на постах, а ночью несли службу. Так что у нас было еще по-божески, за сутки между караулом или нарядом можно было какие- то свои движения сделать.
      В оружейку вошел Хасан, наш замкомвзвода, родом он был из Таджикистана, но по-русски говорил свободно, хотя и с заметным акцентом. Настоящее имя его было Хусейн, но я называл его Хасан, так созвучней, он не возражал, а со временем и все стали его так называть. Характер у него был дерзкий, и он не любил ни в чем никому уступать, хотя иногда был и не прав. Хасан говорил на всех азиатских языках, с духами базарил свободно, и частенько его применяли как переводчика, если вдруг возникали трудности в общении с коренным населением.
      У меня с ним сложились больше чем хорошие отношения, и я с уверенностью мог сказать, что Хасан был моим другом. Я, бывало, частенько с ним спорил по разной мелочи, но делал это ради хохмы, мне нравилось по "раскумарке" подразнить его, он воспринимал любой спор с неподдельной серьезностью, и было прикольно за ним в этот момент наблюдать.
      Я посмотрел на него и спросил:
      -- Чего скажешь, Хасан?
      -- Сразу после обеда, наверно, выезжаем в рейд, а может быть раньше, так что готовь свое отделение, -- ответил он.
      -- Да ну, неужели?! А кто тебе сказал такое? -- с довольным удивлением спросил я.
      -- К ротному заходил комбат, они о чем- то там базарили, потом ротный мне сказал, чтоб готовились.
      -- Ну, наконец то, а то я уже запарился. А куда махнем, ротный не сказал?
      -- Вроде в старый город, да ротный сам толком еще не знает.
      Старый город был для нас печально знакомым местом, частенько там приходилось бывать и кое- чего получать. Одна сторона города была советская, другая духовская, даже мосты через речку, которая протекала по окраине города, были у каждого свой. Наш был железобетонный, который примыкал к бетонке, а у духов глиняный, старинной конструкции, который находился на стороне старого города.
      По старому городу мы постоянно наносили артиллерийские удары и периодически прорабатывали его авиацией, происходило это и днем и ночью, и казалось, что там уже не может быть ничего живого. Но стоило только нашим военным туда сунуться, как обязательно они нарывались на засаду, а про мины и разговору нет, их там было понатыкано везде и всюду.
      Мы с Хасаном вышли из оружейки и направились к себе в палатку.
      Полк наш вошел в Афган в 1985 году, и личный состав располагался в палатках, в общем, до сих пор полк находился в полевых условиях, модульными были штаб, санчасть, магазин и частично офицерские казармы. Частично потому, что многие офицеры младшего состава жили также как и солдаты в палатках. Оружейки с оружием и боеприпасами тоже находились в палатках, в палатках находились склады и столовые, в общем, эдакий палаточный городок.
      Подходя к нашей палатке, я увидел невдалеке Серегу из батальонной разведки, и окликнул его:
      -- Серый! Иди сюда, сказать что-то надо.
      Он медленно направился к нам, подойдя, поздоровался и спросил с растяжкой так:
      -- Ну, ч-е-е?
      -- Едрена мать, а накурился ты, как удав, -- сказал я ему и спросил:
      -- Чарс есть?
      -- Да, есть тут кропалек от лепешки.
      -- Ну так дай немного, а то сам нахапался и плаваешь между палаток.
      -- На вот, бери весь, у меня в парке есть еще.
      Он достал из кармана кусок от лепешки и протянул нам.
      -- Ну, ни фига себе кропалек, здесь почти пол лепешки, -- удивился я, и протянул чарс Хасану.
      -- Хасан, на, забей косяк в оружейке, а я сейчас подойду, мне тут надо кое-что сказать доблестной разведке.
      Хасан удалился, а я обратился к Сереге:
      -- Серый, чего вы там паритесь?
      -- А че такое? -- удивился он.
      -- В прошлом рейде вы кого обстреляли возле духовского моста?
      -- Как кого? Духов вроде.
      -- Я что, похож на духа? А тебе не показалось, что вы наш взвод обстреляли?
      -- А что, это вы были да, вы да?
      -- Мы да, мы да, -- передразнил я его, -- наш ротный сказал, что по башке настучит вашему летехе тормознутому за такие приколы.
      -- А что вы сразу на нас, может, это духи были, -- начал было возражать Серега.
      -- Хасан выковырял из глины пулю, она была от КПВТ, и мы видали ваш БТР, который за сопкой крутился, а когда мы ракетницу пустили, вы поняли, что запарились и сквозанули оттуда.
      -- Это Пипок начал орать: вон духи под мостом, духи под мостом, -оправдывался Серега.
      -- Пипок ваш придурок, он как накурится, ему везде духи мерещатся, нашли, кого слушать. Ну ладно, я пошел, привет передай Пипку, и скажи, путь бинокль в "шары" себе вкрутит.
      Пипок, это парнишка из разведвзвода нашего батальона, родом он был из-под Кишинева, фамилия его Пипонин, отсюда и прозвище Пипок. Он был маленького роста, метра полтора, не знаю, как его только в армию взяли, суетной такой парнишка, но совершенно безобидный, белые волосы его постоянно торчали на макушке, и со стороны он был похож на одуванчик.
      Отслужил Пипок полтора года и по праву считался "дедом" Советской армии. Где бы Пипок не находился, везде разносился его звонкий смех, а улыбка никогда не сходила с лица. Даже когда его отчитывал, какой-нибудь офицер за провинность, он смотрел на этого офицера, и глупо улыбался, как будто ему было на все наплевать. По началу это злило командиров, но со временем все к этому привыкли и не обращали на его улыбку внимания.
      -- Ну ладно, до встречи, -- сказал Серега и собрался уходить, но потом замешкался и спросил:
      -- Слушай, Юрка, а пистолетные патроны у вас есть?
      Я сразу задумался, мне стало интересно; а зачем Сереге пистолетные патроны? Серега был пацаном хитрым и скрытным, и так просто он ничего не спрашивал, и если он что-то ищет, то значит, это что-то имеет к чему-то какой-то выгодный интерес. У нас в оружейке была пара цинков патронов от "Макарова", но я решил Сереге о них ничего не говорить. Спросить, зачем ему патроны? Не имело смысла, все равно он не скажет, но я решил спросить, так просто, ради спортивного интереса:
      -- А нафига тебе пистолетные патроны, застрелиться хочешь, что ли?
      -- Да так, надо, в общем, скоро ты сам узнаешь, -- ответил он и пошел дальше.
      Я еще больше задумался над его словами, теперь я был уверен, что патроны с оружейки надо прибарахлить, пока не поздно. Одного я понять не мог, зачем кому-то пистолетные патроны? Если духам за "бабки" сплавить, то духи в основном брали патроны калибра 7,62 для АКМ, гранаты брали и многое другое из боеприпасов, но чтобы пистолетные патроны брать, меня лично это удивляло. Так ничего и не придумав, я отправился в оружейку. Хасан сидел на ящике из-под гранат и крутил между пальцев косяк:
      -- Ну что, побазарил с Серегой? -- спросил он.
      -- Да так, сказал ему насчет того раза под мостом, когда эти мудаки нас обхерачили из КПВТ.
      -- Ну, а он че?
      -- Да ниче, говорит, что это Пипок запарился.
      -- Да они там все запаренные были, вместе со своим летехой, -- произнес Хасан, и приготовился "взорвать" косяк.
      -- Подожди Хасан, не "взрывай"! Блин, чуть не забыл. Ты слышал, что-нибудь про пистолетные патроны?
      -- Нет. А что такое?
      Я направился к шкафам с оружием:
      -- Серега интересовался, есть ли у нас пистолетные патроны, а ты ведь знаешь, Серега ничего зря не спрашивает, а я где-то видел у нас пару цинков.
      Проверяя по очереди шкафы, я нашел эти цинки, и вытащил их. Потом обратился к Хасану:
      -- Ну, и куда мы их денем? Пока еще не поздно, их надо затарить.
      -- Сапо-о-ог! А ну бегом сюда, -- заорал Хасан.
      Сапог -- это один "тормоз" из нашего взвода, он прослужил год, и единственное, на что был способен, так это на выполнение определенных команд, наподобие: пойди, принеси то-то или отнеси что-то, в общем, обычные припахивания, через которые прошли почти все по молодухе, только Сапог в этом качестве задержался. Со временем он опускался все больше и больше, его все гоняли, кому не лень, даже те, кто призвался позже его. Он перестал за собой следить и стал превращаться в немытого и грязного чмыря. И в один прекрасный момент Хасан взялся за его воспитание, и хотя Сапог туго поддавался дрессировке, но сдвиги все же были. Опуститься ведь намного легче, чем подняться, и я лично не встречал еще таких, кто бы поднялся из чмыря в человека.
      А мне ведь пришлось много таких повидать, еще по гражданке, сначала в детдоме города Алма-Аты, потом в спецшколе и, наконец, в детской колонии, куда меня угораздило залететь перед самой армией. А залетел за то, что сначала соблазнил дочь-малолетку директора спецшколы, а потом "бомбанул его хату". Просидел я в колонии год, по выходу меня сразу забрали в армию, и отправили в Афган, конечно не без участия того же директора спецшколы, как говорится, с глаз подальше.
      За безопасность данного Сапогу задания можно было не волноваться, мне иногда казалось, что Хасана Сапог боялся больше всего на свете, потому как все его указания он выполнял быстро и с удивительной сообразительностью. Хотя мне ни разу не приходилось видеть, чтобы Хасан Сапога хоть раз пальцем тронул, даже наоборот, Хасан иногда заступался за него.
      Спальная палатка была напротив оружейки, и не прошло и пяти секунд, как в дверях появился Сапог, будто джин из бутылки, готовый выполнить любое наше желание.
      -- Слушай Сапог, вот два цинка, хватаешь их и относишь в наш БТР. Понял да? -- Хасан в упор посмотрел на Сапога.
      Сапог сделал понятливое лицо, и усердно закивал, как китайский болванчик.
      -- Только затарь их в рюкзак или замотай во что-нибудь, и чтоб никто не видел, а то я тебя жопой на пулемет натяну.
      Сапог подскочил к цинкам, скинул куртку и, замотав туда оба цинка, мгновенно сгинул.
      Только мы собрались спокойно раскумариться, как дверь оружейки открылась, и появился наш старшина роты, старший прапорщик Евфстафиади, мы за глаза называли его попросту, Грек.
      С Греком у нас были более чем нормальные отношения, мы с Хасаном, когда- то его очень выручили.
      Немного отвлекусь и опишу этот случай.
      Произошло это год назад, мы были тогда еще годками, а Грек только прилетел с Союза на замену нашему старшине роты. Прошло дня три, с тех пор как Грек принял должность и стал нашим новым старшиной.
      И вот как-то раз, мы с Хасаном зашли в каптерку за чем-то, мы часто бывали в каптерке, там хранились наши личные вещи. В каптерке мы увидели Грека, он сидел за столом, обхватив голову руками, и докуривал очередную папиросу, а на столе стояла пепельница с горой окурков от беломора, банка тушенки, сухари и бутылка, а по запаху, который доносился из кружки, это явно была кишмишовка. Увидев эту картину, Хасан спросил старшину:
      -- Что-нибудь случилось, товарищ прапорщик?
      Грек поднял голову и посмотрел на нас, а потом заорал:
      -- А вам чего здесь надо!? Берите то, за чем пришли, и валите отсюда к ибени матери.
      Мы с Хасаном переглянулись, поначалу старшина показался нам нормальным мужиком, веселый такой, общительный и по характеру вроде не "козел", и вдруг, на тебе. Мы прошли молча в каптерку, взяли то, за чем пришли, и собрались уходить. Вдруг старшина окликнул нас:
      -- Ребята, подождите. Вы не обижайтесь на меня, так вырвалось с психу. Идите сюда, садитесь.
      Мы прошли к столу и сели.
      -- Знаете, наверно, что это такое? -- он показал на бутылку.
      -- Да, знаем, это кишмишовка, -- ответил я.
      -- На аэродроме обменял, отдал пять пачек беломора, -- сказал спокойно старшина, и спросил:
      -- Вам налить?
      -- Нет-нет, мы не будем, -- замахал руками Хасан.
      Хотя от грамм пятидесяти мы бы не отказались, вчера были проводы дембелей, мы нахапались бражки лишку, и сегодня меня немного поташнивало.
      -- Да ладно не стесняйтесь, чуть-чуть можно, я разрешаю, а то одному как-то не в жилу, хотя причина есть на этот случай.
      Он плеснул в кружку грамм, наверно, сто, и протянул мне.
      -- Нет, товарищ прапорщик, лучше в следующий раз, -- начал отпираться я.
      -- На, держи! Мы в таком месте, где следующего раза может и не быть, -настоял старшина.
      Я взял кружку и подумал, да хрен с ним, чего тут такого, и выпил, закусив это пойло тушенкой.
      -- Ну вот, а то "в следующий раз, в следующий раз", я ведь тоже был когда-то таким же бойцом, как и вы, и даже пришлось разгонять бунт в Чехословакии, а теперь вот Афган, будь оно все проклято.
      Грек налил еще и протянул Хасану, тот молча взял и выпил.
      -- У меня тут проблема, в общем, и не знаю что делать, -- немного помолчав произнес старшина и продолжил:
      -- Старшина ваш бывший, меня крупно "кинул", короче говоря.
      Мы вопросительно посмотрели на Грека, а он продолжал:
      -- Когда принимал дела, все было на месте, как и положено, я проверил все вещи по описи и накладным и сам лично убедился в их наличии. Потом мы немного обмыли мое вступление в должность и отъезд старого старшины, улететь в Союз он должен был утром. Вечером он ко мне подошел и попросил ключ от каптерки, сказал, что у него там вещи, надо приготовиться к отлету, и все такое. Я без задней мысли отдал ему ключ, а сам спать завалился в офицерской палатке. Утром он вернул мне ключ, мы попрощались, и он укатил в Шиндант, а оттуда в Союз. А вчера вечером я решил разложить шмотье, чтобы знать, что где лежит. И оказалось, что не хватает 30 комплектов летнего ХБ, десять комлектов зимнего ХБ, десять шапок и семь ящиков сухпайка. Я все перерыл, но чего толку искать то, чего нет. А в полку я пока никого не знаю, да и кому теперь доверять после такого. Вот такие-то дела, мужики, -- сказал он обречено, и спросил:
      -- Может, вы подскажете, что теперь делать?
      Мы с Хасаном сидели и молчали, лично я не знал, как помочь старшине. Молчание нарушил Хасан:
      -- Я вчера слышал, как дембеля говорили про это.
      Мы со старшиной посмотрели на Хасана, а он продолжал:
      -- Они помогали бывшему старшине провернуть это дело. Все эти шмотки давно в дукане. Ты ведь, Юра, знаешь бывшего старшину? -- Хасан посмотрел на меня и продолжил:
      -- Он барыга крученый, и вещи эти он еще за месяц до замены в дукан сбагрил. А те, что вы видели, товарищ прапорщик, он взял на время у старшины РМО, они с ним кореша были. А потом в последнюю ночь он выманил у вас ключ и с дембелями, которые сегодня укатили домой, они перенесли все вещи обратно в каптерку РМО. А дембелям за эту услугу бывший старшина обещал перевезти через таможню дукановские вещи. Каптерщика у вас, товарищ прапорщик, тоже нет, старый укатил на дембель.
      Было видно, что греку от этого рассказа не легче, он налил себе, вмазал, и со злостью сказал:
      -- Да я сам дурак, не хрен было доверять этому козлу. А к РМО теперь какие претензии предъявлять? Этот прапор пошлет меня на х...й и будет прав. А каптерщика себе я попозже найду. Может из вас кто-нибудь хочет каптерщиком? Я поговорю с командиром роты, и все будет нормально.
      -- Нет, товарищ прапорщик, я замкомвзвода, -- ответил Хасан.
      Старшина посмотрел на меня.
      -- А я командир отделения, -- ответил я.
      -- Командиры значит? Ну, давайте тогда выпьем за это.
      Старшина нам налил еще по пятьдесят грамм, мы выпили и стали чувствовать себя легко и непринужденно. Я обратился к Хасану:
      -- В каптерке РМО каптерщик, по-моему, чижара, и он там, вроде как, ночует. Так да? -- я посмотрел на Хасана.
      -- Да, чиж, хохол из Львова, -- ответил Хасан.
      У меня под хмелем созрела в голове одна идея, и я предложил вот что:
      -- Можно поговорить с нашими чижами из Украины, надо чтоб они этого хохла каптерщика как-нибудь после отбоя из каптерки вытянули. Нальем нашим чижам браги пару фляжек, и пусть они его как земляка к себе подтянут, а мы этим временем бомбанем РМОшную каптерку, она же вот, рядом, напротив нашей. Хасан почесал макушку и сказал:
      -- Ну что ж, давай попробуем, только браги надо найти литра три.
      Старшина, немного оживившись, сказал:
      -- Мужики, если провернете это дело, я, ну не знаю, в общем, можете на меня всегда рассчитывать и все такое, помогу, короче, чем смогу.
      Мы посидели еще немного, покурили, поболтали и пошли готовиться к воплощению идеи. Я пошел побазарить с чижами, в роте было три чижа с Украины, двое из Николаева и один из Одессы (один парнишка -- тот, что из Николаева, звали его Слава, позже погибнет в первом своем, и как окажется последнем рейде, его застрелит духовский снайпер: Слава ночью был наблюдающим, закурил сигарету в открытую, а снайпер выстрелил на огонек, и попал ему в голову).
      Чижи эти были парни с понятием, так что договорился я с ними без особых проблем, и они обещали все сделать как надо. А Хасан пошел к землякам в танковый батальон занять литра три браги. Вечером после отбоя мы отдали чижам два литра, а литр вмазали сами для храбрости.
      Чижи почти сразу вытянули этого каптерщика и уговорили пойти в нашу оружейку.
      Мы немного подождали, и когда хорошо стемнело, пошли к каптерке РМО. Действовать надо было осторожно, так как по полку все время кто-то шарахался, а рядом с каптеркой РМО находилась офицерская палатка саперной роты. Замок курочить мы не стали, это было слишком опасно, а прорезали крышу в палатке, так как стены были обиты досками. Я взял фонарик и залез вовнутрь, а Хасан остался снаружи. Долго шариться не пришлось, все было разложено по полкам, мы вытащили оттуда и шмотья и сухпая раза в два больше, чем было надо. А РМО беднее не стало, на то она и рота материального обеспечения.
      Грек был доволен страшно, и обещал нам всегда и во всем помогать, и все, что нужно, мы могли из каптерки брать, когда захотим.
      А позже оказалось, что Грек в неплохих отношениях с командиром полка, они вместе с полкачем частенько водку пили.
      По рассказу ротного, когда-то давно, лет 15 назад, Грек был начальником склада ГСМ, и к нему обратился один молодой лейтенант, который "пролетел" с горючим. Подробностей я не знаю, но висело, на этом летехе большое количество топлива, и Грек его выручил, а точнее, списал ему это топливо. А недавно оказалось, что этот летеха -- уже полковник, и сидит в штабе Туркестанского военного округа и, ни много, ни мало, возглавляет политотдел. Этот полковник не забыл услугу, которую ему оказал когда-то Грек. И узнав, что Грек в Афгане, этот полковник связался с ним и обещал после замены назначить его командиром хозвзвода в округе, а это одно из "теплых" мест в армии. И командиру полка этот полковник слово за Грека замолвил, и Грек с полкачем после этого стали хорошими приятелями, а мы с Хасаном пользовались поддержкой Грека, который не раз вытаскивал нас из разных переделок. Вот такие отношения были у нас со старшиной...
      Старшина, после того как зашел в оружейку, сразу направился к шкафам, потом обернулся и увидел нас.
      -- А вы что здесь сидите?
      -- Готовимся, после обеда в рейд выезжаем, -- ответил Хасан.
      -- Я тоже еду, командира уболтал. А то в полку сидеть постоянно уже надоело.
      -- Давайте в наш экипаж, товарищ прапорщик, -- предложил я.
      -- Да я бы не против, но на 470-й машине нет командира, я с ними еду.
      -- Ну, дело хозяйское, -- сказал Хасан.
      -- Слушайте, мужики, а пистолетные патроны никто из вас не видел? -спросил старшина.
      Мы с Хасаном переглянулись.
      -- Нет, не видели, тут валялся цинк, но его уже давно кто-то утащил, -ответил Хасан и спросил: -- А вам зачем эти патроны, товарищ прапорщик?
      -- Да так, надо, в общем. Ну, раз нету, так нету, -- сказал старшина и вышел из оружейки.
      -- Так, понятно. Значит все-таки эти патроны мы не зря прибрали, -сказал я, глядя на Хасана.
      -- Да мне плевать на эти патроны. Мы косяк сегодня выкурим или нет? -начал возмущаться Хасан.
      -- Пошли в палатку, там сядем в нашем проходе и накуримся, заодно и мафон послушаем, я кассету сегодня в разведроте взял, сам еще не слушал, -предложил я.
      -- Давай, давай, Юра, пошли -- в палатку, на палатку, только пошли, а то здесь нам не дадут посидеть, сейчас взводный придет патроны искать, потом ротный и так далее.
      Мы вышли с оружейки и направились в палатку. Вдруг перед нами нарисовался Пипок со своей вечной улыбкой.
      Хасан подошел к Пипку, посмотрел ему в лицо и сказал:
      -- Пипо-о-о-к, нету у нас пистолетных патронов, не-е-ту. Понимаешь?
      -- Какие еще патроны? Мне Серега сказал, что чарс вам дал хороший, с героином.
      Хасан достал кусок чарса и, повернувшись к солнцу, посмотрел на него, крутя туда сюда (так проверяют лепешки с гашишем, если есть отблески на солнце, значит, гашиш в вперемешку с героином).
      -- Да, точно с героином, ну, сейчас накуримся ништяк, -- сказал Хасан с довольным видом.
      Я помахал Пипку рукой и сказал:
      -- Ну, давай, Пипок, пошли с нами в палатку, только давай шевели ногами, а то сейчас толпа соберется.
      Пипок постучал меня по плечу:
      -- Юра, тебя искал, этот, ну, на прапора который отучился, эстонец, сейчас он в саперной роте.
      -- А, Индрек. А что он хотел?
      -- Афошки ищет вроде, точно не знаю.
      -- Ну, кто ищет -- тот всегда найдет. Давай, давай, Пипок, пошли быстрей, там поболтаем.
      Мы вошли в палатку и направились к своим кроватям. Кровати в палатке были двухъярусные, моя кровать была нижняя в углу, Хасана рядом. Я упал на свою кровать, а Хасан на свою, Пипок сел рядом с Хасаном.
      -- Ну что, музон врубим, послушаем, чего там пацаны поют, -- предложил я и достал с тумбочки кассету.
      На тумбочке стояла однокассетная магнитола "SHARP-666", эта магнитола досталась мне как трофей. Полгода назад мы разбомбили духовский караван, в одной барбухайке я наткнулся на эту магнитолу и прихватил ее, больше в этом караване, кроме оружия, ничего ценного не было.
      В другом конце палатки раздавались голоса, судя по всему, там как всегда Носорог дрочил чижей.
      Носорог -- это хохол из Львова, здоровый такой детина, на конце носа у него была бородавка и к тому же он немного сутулился и со стороны был похож на носорога, беспредельным был этот жлоб, до ужаса, и чижам проходу не давал, он отслужил год, а считал себя чуть ли не дембелем. Я раз как-то сказал ему: "плохо ты кончишь, Носорог, вот помяни мои слова", а ему плевать.
      Носорог орал на всю палатку:
      -- Дэ хавка? Я же казав, шоб йсты принэслы, казав, чи не?
      -- Нам старшина не разрешил, -- раздался чуть слышно "прибитый" голос.
      -- А мэнэ ебэ, цэ ващи проблэмы.
      Раздалось несколько ударов. Потом опять крик:
      -- Вас шо, ебаты трэба бильше, чи шо?
      Мне это изрядно уже надоело, и я крикнул:
      -- Носорог, а ну пошел на хер отсюда!
      -- Шо тоби, Юра? -- замычал Носорог.
      -- Это чего тебе от чижей надо? -- спросил я.
      -- Воны мини хавкы на завтрик ни принэслы.
      -- Че-е-го, чего? Ты че это, урод, припух ваще, я дембель, и то ходил на завтрак. А ну подойди сюда!
      Носорог медлено подошел к моей кровати:
      -- Юра, тикы ны бый.
      Я встал и с размаху заехал ему кулаком в лобешник. Он вылетел из прохода.
      -- Да ты не переживай Носорог, в твоей башке все равно нет мозгов, так что сотрясения не будет. А теперь вали отсюда, пока я тебе зубы не выбил, и если при мне чижей дрочить будешь, я тебя самого чижом сделаю.
      Носорог смотрел на меня и лупал глазами.
      -- Ну чего ты на меня вылупился, или тебе еще раз по балде стукнуть?
      -- Не, не, я ужи тикаю, -- брякнул Носорог и пулей вылетел из палатки.
      -- Юрка, а ну садись-да, накуримся давай наверно-а, -- с полублатным акцентом процедил Хасан.
      -- Подожди Хасан, я вот Пипка спрошу кое о чем, Пипок ведь наш чувак. Да же, Пипок?
      -- Ну спрашивай, какой базар, -- спокойно ответил Пипок.
      -- Слушай Пипок, чего там за ерунда с пистолетными патронами, не слыхал? -- спросил я.
      -- Их духи берут по пятнадцать тысяч афошек за цинк, -- ответил Пипок.
      У нас с Хасаном глаза полезли на лоб, пятнадцать тысяч афганей -- это шестьсот рублей чеками, мы поначалу просто не поверили.
      -- Слушай, Пипок, да тебе чарс курить нельзя, ты и так уже "гонишь", -сказал Хасан.
      -- Ну, не верите, не надо, -- сказал Пипок, и добавил, -- позавчера мы в кишлаке продали духам три пачки по сто пятьдесят афошек за пачку, а в цинке сто пачек, вот и считайте.
      -- Ну ладно Пипок, поживем-увидим, -- сказал я.
      -- Живите, смотрите, дело ваше, -- сказал Пипок, и воскликнул:
      -- Ну что, может, косяк взорвем, или будем сидеть и удивляться?!
      Хасан "взорвал" косяк и два раза затянувшись, передал Пипку, тот, сделав пару затяжек, протянул косяк мне, я глубоко затянулся, чарс был крепкий и я начал кашлять, вторую затяжку уже сделал поменьше. После второго круга появился сушняк и меня начало потихоньку "накрывать", чарс действительно был хороший. Я с трудом приподнялся, вставил кассету в магнитолу и включил, на кассете пацаны пели песню под гитару, и песня эта была как раз в тему.
      В Союзе была одна популярная песня с такими словами:
      Все напоминает о тебе, А ты ни здесь. Остался день, который вместе видел нас, В последний раз... и т. д.
      Эту песню слышали многие, а в Афгане слова этой песни переделали, и зазвучала она примерно так:
      Те, кто попал в Афганистан, Ты знаешь сам, Тебе поможет в трудный час Афганский чарс, Афганский план.
      Мы начали потихоньку раскумариваться, и вдруг на горизонте появился Сапог.
      -- О-о, Сапог-жан, иди ко мне, -- окликнул его Хасан и, вытащив чеки из кармана, протянул их Сапогу.
      -- Вот чеки, слетай в магазин и возьми четыре банки "Si-Si"и четыре пакета конфет, только резче, понял.
      Сапог взял чеки и побежал в магазин, а мы продолжили добивать "косяк".
      После третьего круга я почувствовал, что приплыл капитально, "крыша" не только ехала, а ходуном ходила, язык во рту еле ворочался. А напротив сидел Пипок и цвел как подсолнух, я не мог равнодушно смотреть на его цветущую физиономию, а он, как назло, уставился на меня в упор и залился смехом, забыв про косяк который дымился у него в руке.
      -- Пипок, я тебе паранджу привезу с рейда, напялишь ее, когда план с нами курить будешь, а то я не можу спокойно смотреть на твой цветущий лепень.
      А Пипку по фигу, уставился на меня и давай дальше "ха-ха" ловить.
      -- Пипок, передавай косяк дальше, придурок, -- подал голос Хасан.
      Вдруг в проходе между кроватями послышалось шевеление, и мы все повернули головы, там стояли два сарбоса и смотрели на нас с довольной улыбкой. Я поначалу обалдел, откуда, черт возьми, сарбосы у нас в палатке, неужели "галюники" начались?
      Пипок протянул руку, в которой дымил косяк и ляпнул:
      -- О, духи! Смарите, вон духи.
      Потом меж сарбосовских голов появилась голова нашего замполита полка майора Кудряшова, мы смотрели на них, а они на нас. Мне показалось, что время остановилось, (кто накуривался, тот знает, что время по раскумарке идет очень очень медленно).
      Мы все понимали, что надо выключить музыку, потом встать, поприветствовать замполита, и наконец Пипку надо хотя бы затушить "косяк", кумар от которого стоял на всю палатку.