Но вернемся к нашему морскому змею. Встреча, которая произошла у него с морскими силами союзников, была не менее драматической, чем взрыв, который выбросил его из воды на глазах изумленной команды немецкой субмарины. Но на этот раз он стал жертвой не несчастного случая, но простого убийства.
      22 августа 1917 года крейсер британских ВМС «Хилари», который участвовал в блокаде Германии, вошел в воды Северного моря, находясь в 100 километрах к юго-востоку от Исландии. Погода была солнечной, море спокойным, и пик горы Ораэфайокулл на севере блистал на горизонте. В девять утра командир корабля капитан Ф. У. Дин сидел за рабочим столом в своей каюте, когда до его ушей донесся крик: «Объект сзади по правому борту!»
      В несколько прыжков командир ворвался на мостик:
      — Это перископ? Где?
      — Нет, это не перископ, — ответил вахтенный офицер. — Скорее это что-то живое, но не кит.
      И он указал пальцем на предмет, который смутно напоминал ствол плавучего дерева, у которого были видны торчащие с двух концов ветки и корни. Но, наведя на него бинокль, командир заметил, что объект действительно живой, а то, что он принял за переднюю часть ствола, на самом деле является головой и спинным плавником.
      «Мы в то время ни разу не упускали случая потренироваться в стрельбе по субмаринам, — писал впоследствии капитан Дин, — и мне тут же пришло в голову, что перед нами идеальная мишень».
      Он попросил своего второго помощника, капитана Чарлза М. Рэя, немедленно вызвать на мостик три расчета канониров, в распоряжении которых находилось по две пушки в шести точках на каждом борту от кормы до главного мостика.
      Прежде чем открыть стрельбу, командир все же счел, что неплохо бы немного поглядеть на эту живую мишень.
      — Курс на зверя, — бросил он штурману, лейтенанту Фредерику С. П. Харрису.
      Когда судно находилось в одном кабельтовом от животного, оно спокойно уклонилось от своего маршрута, и капитан Дин смог насмотреться на него вдосталь, по правому борту, с расстояния около 30 метров .
      «Голова была такой же формы, что и у коровы, только гораздо больше, кроме того, на ней нельзя было видеть никаких выпуклостей, вроде рогов или ушей. Она была черной, исключая место впереди морды, где можно было очень четко видеть полоску беловатой плоти между ноздрями, в точности как у коровы. Когда мы проходили мимо, животное поднималось два или три раза, чтобы получше рассмотреть наше судно. За головой до самого спинного плавника больше не было видно, ни одной части тела, а из шеи — только то, что было над ее гребнем, находившемся на одном уровне с поверхностью, и еще ясно наблюдались его змеиные движения (оно свивалось почти в полукружье, поворачивая голову, словно чтобы следить за нами взглядом, уточнил впоследствии капитан Дин).
      Спинной плавник был, кажется, в форме черного треугольника, и когда существо оказалось перпендикулярно к нам, то можно было видеть, что он очень тонок и определенно мягок, так как его верхняя часть иногда сгибалась, как кончик поднятого уха у фокстерьера. Высота этого плавника была примерно метр двадцать».
      Желая определить с наибольшей точностью длину шеи животного, то есть расстояние, отделяющее голову от спинного плавника, капитан Дин попросил каждого из свидетелей написать на клочке бумаги, не обсуждая это с другими, свою личную оценку. Это принесло следующие результаты:
      Второй помощник: «Длина одной нашей шлюпки».
      Штурман: «Не меньше четырех с половиной метров».
      Вахтенный офицер: «Длина одной нашей шлюпки».
      Командир: «Шесть метров».
      Учитывая обычную длину спасательной шлюпки, можно заключить, что шея достигала, без сомнения, от 5 до 6 метров . Предположив, что спинной плавник должен был начинаться сразу же позади соединения шеи с туловищем, капитан Дин оценил общую длину примерно в 18 метров . Эта оценка, очевидно, не столь ценна, в силу того что она возникла благодаря предвзятому мнению о форме животного: чтобы так уверенно утраивать величину видимой части, надо было предполагать наличие длинного хвоста.
      Животное, казалось, никак не было обеспокоено присутствием корабля. Оно продолжало тихо извиваться на поверхности, время от времени ныряя так, что над водой оставались лишь край морды и кончик плавника, а иногда выныривая до того, что последний становился виден целиком.
      Миролюбивое поведение «монстра», который искренне излучал жизнерадостность, не помешало командиру начать исполнение своего замысла. Когда животное удалилось на расстояние 1200 метров, в него выстрелили тремя залпами по пять зарядов. Второй заряд третьего залпа настиг несчастное животное. В течение нескольких секунд оно бешено билось, разбрасывая в разные стороны каскады воды, а затем замерло и исчезло навсегда.
      Эта жестокая и бесполезная бойня не принесла «Хилари» счастья. Через два или три дня крейсер был торпедирован немецкой субмариной и пошел на дно. Капитан Дин и его экипаж погрузились на спасательные шлюпки и избежали смерти, и именно это позволило нам, уже после войны, увидеть опубликованным рассказ об этом любопытном приключении.

      То, что рассказ капитана Дина впервые появился в альманахе для юношества, конечно, не вызвало к нему большого доверия. Что, однако, в ней убеждает? Вся история была тщательно выверена и подтверждена капитаном Рупертом Т. Гудом. Он обменялся по данному поводу целой серией писем с капитаном «Хилари». Для очистки совести он даже поинтересовался у своего корреспондента, не принял ли тот за монстра какое-то известное животное, например китовую акулу? Для этого он даже предложил капитану Дину, дабы просветить его в данном вопросе, рисунок, сравнивающий внешний вид животного, каким его изобразил ранее сам капитан, с изображением этой акулы, какой она видна на поверхности, когда едва высовывается из воды. На что капитан Дин ответил категорически: «Совершенно точно, что это не была акула».
      Это не помешало в 1955 году одному заядлому охотнику за китовыми акулами, майору Гэвину Максвеллу, автору нескольких книг, утверждать совершенно обратное. Он поиздевался, с полным на то основанием, над совершенно фантастическим изображением, которое Гуд придал этому типу акулы, и показал, как необходимо подправить — и весьма легко — силуэт монстра «Хилари», чтобы тот совпал с настоящим силуэтом этой хрящевой рыбы, которая обычно едва виднеется над поверхностью. Голова морского змея капитана Дина, согласно Максвеллу, на самом деле была краем верхней доли хвоста китовой акулы, и вообще, как он утверждает, «в этом сообщении я не могу разглядеть портрета никого иного, кроме как своего старого знакомого — китовой акулы».
      Однако остается совершенно неясным, где отважный майор встречал акулу, какого бы она ни была вида, чей хвост был бы в форме головы коровы, да еще с «полоской беловатой плоти между ноздрей». Ведь, в конце концов, здесь сравниваются не силуэты, а трехмерные объекты. И майор Максвелл, кажется, вовсе упустил из виду, что капитан Дин и его люди долгое время следили за перемещениями животного и они конечно же были способны различить, как оно двигалось — задом или передом.
      Животное, которое наблюдали с военного судна «Хилари», совершенно очевидно, не имело ничего общего с тем, которое совершило свой кульбит на глазах немецких моряков с «У-28». Со своей коровьей головой, лишенной и ушей и рогов, умеренно длинной шеей и треугольным спинным плавником оно никак не походит на крокодила. Это, весьма вероятно, было млекопитающее, а если учитывать спинной плавник, то скорее всего — примитивное китообразное. В общем, это наш знакомый морской змей Новой Англии, столь прекрасно описанный преподобным Вудом, а это еще одна приятная неожиданность.
      Следует вернуться в немецкий лагерь, чтобы ознакомиться с новым показанием по поводу таинственного морского крокодила Ьперепончатыми лапами, существование которого уже много раз было нами подтверждено. В 1933 году, через десять дней после того, как барон фон Форстнер опубликовал свои воспоминания в «Дойче альгемайне цайтунг», один из его боевых товарищей, тоже командовавший субмариной во время войны, корветтен-капитен Вернер Левиш дал похожее сообщение в «Бремен нахрихтен».
      28 июля 1918 года, в десять часов вечера, вместе с одним из членов экипажа субмарины «У-109» он видел в Северном море некое животное, которое имело «продолговатую голову, челюсти, как у крокодила, и лапы, снабженные, без всякого сомнения, настоящими ступнями». Его размеры были оценены примерно в 30 метров .
      Следует отметить, что оба командира субмарин, кажется, сходятся в определении одной очень важной детали. Тогда как первый приписывает своему морскому крокодилу не плавательные лопасти, как у морских черепах, а просто перепончатые лапы, то слова второго определенно указывают на точно такую же структуру. Мы уже спрашивали себя: не имеют ли морские змеи, описываемые как крокодилы, больше шансов оказаться мозозаврами, чем плезиозаврами? Если у них на самом деле были перепончатые лапы, а не плавательные лопасти, то эта вторая гипотеза самая приемлемая. И она также самая правдоподобная с точки зрения палеонтологии.

      Итак, во время Первой мировой войны морской змей нашел новых и горячих защитников в обоих воюющих лагерях. По крайней мере, в этом вопросе противники пришли к согласию друг с другом. Но остался ли бы от него хоть след, когда б они в тот момент обменялись впечатлениями по поводу внешнего вида сказочного зверя?
      Разногласия были бы даже острее в случае, если бы они прибегли к арбитражу нейтралов, таких, например, как голландцы. Ведь морские монстры, которых они имели возможность наблюдать в течение всех лет военных невзгод, были совершенно другого типа!
      Что может прийти в голову по поводу зверя, которого некий голландский моряк, подписавшийся инициалами П. В., наблюдал 22 июля 1916 года в 600 километрах к северу от берегов Суринама, под 10°54' с. ш. и 58°25' з. д.? На расстоянии 50 метров от корабля тот предстал в виде ствола дерева, плавающего на поверхности. Его расцветка была «светло-серой», ширина — 60 сантиметров в самом толстом месте, а длина от 20 до 25 метров». Однако, судя по рисунку, который прикладывался к описанию, толщина зверя должна была быть гораздо больше. Мистер П. В., кроме того, уточняет: «Там, где толщина достигала своего максимума и где можно было подозревать голову, у него имелась пара выпуклостей, которые производили впечатления ушей».
      По истечении примерно двух минут животное совершило как будто бы вертикальное движение и исчезло, нырнув камнем.
      Мистер П. В. осторожно озаглавил статью, которую опубликовали в «Het Nederlandsche Zeewesen», так: «Это был морской змей?» Доктор Удеманс именно таким образом классифицировал этого зверя в своем досье, касающемся встреч с легендарным монстром, и сопроводил его описание личным рисунком со следующей подписью: «Вот что, по моему мнению, видел мистер П. В.». Рисунок — нужно ли говорить? — изображал контуры мегофиаса, плавающего на поверхности воды.
      Голландский ученый решительно следовал своим идеям, но, однако, ничто не оправдывает его корректировки рисунка мистера П. В. Ведь совсем не в компетенции ученых решительно противоречить утверждениям свидетелей, обосновывая это своим личным предвзятым мнением! На самом деле, животное, виденное мистером П. В., не имело ни длинной, ни вообще различимой шеи. Его описание может подходить для какого-то кита без спинного плавника. Но какого? Настоящие киты не встречаются в тропиках, а серый кит (Rachianectes glaucus), который может достигать 15 метров и чей силуэт и окраска совершенно соответствуют описанию мистера П. В., вообще не встречается в Атлантическом океане. Однако есть определенные основания полагать, что этот вид проживал в ледниковую эпоху в Северной Атлантике, и, следовательно, не так уж невероятно, что он еще сохранился в каких-то тропических водах. Не будем забывать, что к 1890 году серого кита вообще полагали вымершим даже в Тихом океане, и только в 1911 году американский натуралист Рой Чепмен Эндрюс заново открыл его — и в большом количестве — в море у Кореи.
      Впрочем, Мур и Кларк продемонстрировали в 1963 году, что даже некоторые особи истинного черного кита (Balaena austtralis) время от времени показываются в Мексиканском заливе. Так как кожа этих китовых может быть покрыта белыми пятнами, за счет паразитов, то издали он может показаться и серым.
      Сведения о морском змее, сообщенные в 1917 году тремя членами экипажа голландского парохода «Хазен-винд», стоят столько же, что и предыдущие.
      В письме, отправленном 28 ноября этого года главному инспектору флота в Белтевредене (Ява), командир судна X. Кьевит повествует о следующих фактах. 24 ноября судно пересекало Макассарский пролив, между Борнео и Целебесом. В полтретьего дня оно находилось под 0°10' ю. ш. и 11°5 1в. д., когда некто Ойсман увидел то, что он принял за змея, в 35 метрах по правому борту. Завидев судно, животное нырнуло, и его еще можно было заметить плывущим под водой едва ли в 15 метрах от борта. Оно явственно извивалось в горизонтальном плане.
      Едва заметив зверя, Ойсман подал криком знак третьему лоцману Г. Е. Гертмансу, который тотчас же привлек внимание вахтенного, Амата. Этот первым бросился к релингам и еще успел разглядеть под водой голову животного, которое продолжало погружаться. Красная линия, которая помечала эту голову, была примерно 3 сантиметра в ширину и 12 в длину. Когда подбежал третий лоцман, он не увидел под водой ничего, кроме беловатого и волнистого пятна «змея».
      Согласно оценкам Ойсмана, животное было около 21 метра длиной и 80 сантиметров в толщину; Амат дает ему не больше 15 метров в длину и 60 сантиметров в толщину, а Гертманс, самый щедрый, говорит, что в нем было от 20 до 25 метров, а окружность — 90 сантиметров .
      Учитывая определенное искажение формы туловища под водой и естественное стремление людей к преувеличению, следует думать, что «змей» не достигал больше 12 метров . Что до его природы, ее под сомнение ставить нечего. Беловатый окрас животного, красная линия, отмечавшая голову и которая была не чем иным, как сверкающим хохолком, его пропорции, волнистые горизонтальные движения — все выдает сельдяного короля, регалека.

      И вот наконец подписан мирный договор. Вновь установился покой, все вернулись к своим делам и к менее смертоносному времяпровождению, каковым является рыбалка с удочкой. Из всех демобилизованных удильщиков мы обратим свое внимание только на одного, мистера Дж. Макинтоша Белла, нотариуса второго разряда в Раундстоунфуте (Моффат), что у границы Англии с Шотландией. В 1919 году, вернувшись к гражданской жизни, этот достойный джентльмен проводил, как это и было у него заведено еще до войны, свой отпуск в Брим-Уолле, на Оркадах, где и предавался радостям своего любимого занятия в компании друзей — местных рыбаков. 5 августа он вышел в полдесятого утра в море с экипажем в четыре человека, чтобы проверить клетки на лангустов, расставленные между Бримс-Нессом и Тор-Нессом, а затем половить треску. По пути его товарищи сказали ему:
      — Интересно, а встретим ли мы на этот раз то морское чудище, которое здесь часто видели? Может быть, хоть ты сможешь сказать, что это такое.
      После того как они подняли на борт несколько клеток, один из рыбаков вдруг сказал очень спокойным голосом:
      — А вот и оно.
      «Я посмотрел, — рассказывал мистер Макинтош Белл Руперту Гуду, который тогда готовил книгу о морском змее, — и действительно, в каких-то двадцати пяти или тридцати метрах от лодки высилась длинная шея толщиной со слоновью ногу и с такой же, как у этого зверя, шероховатой кожей. В самом верху находилась голова, которая была весьма изящных пропорций и того же цвета. Утончаясь к носу, она напоминала собачью. Глаза были черные и маленькие, имелись также и черные усы. На мой взгляд, шея высовывалась из воды на высоту примерно метра полтора — метр восемьдесят.
      Животное было очень пугливо и беспрестанно то поднимало, то опускало голову, но никогда не скрывая ее совсем. Тогда я не мог видеть его туловище.
      Животное кончило тем, что нырнуло.
      — Если оно вернется, то я сделаю снимок, — сказал нотариус, дрожащими руками выхватывая свой фотоаппарат».
      «Оно» вернулось. Но, по злой иронии судьбы, никакого снимка не вышло, так как затвор, разбухнув от влаги, отказался функционировать. В досаде мистер Макинтош Белл вздумал взяться за свой карабин (скажем в его оправдание, что он только недавно вернулся с войны), но владелец лодки запретил стрелять из страха, что раненое животное обернет свою ярость против напавших. Даже не подозревая, чего он только что избежал, зверь в этот самый момент проплыл совсем близко от суденышка, примерно на глубине 3 метра .
      «Мы могли видеть его очень отчетливо, — говорил мистер Белл, — и мои друзья заметили, что его вообще часто наблюдали плавающим именно таким образом после того, как он показывался на недолгое время на поверхности. Они сказали еще, что видели его в прошлом году как раз рядом с этим самым местом. И вообще его появления для них не редкость.
      Тот год (1919) был последним в длинной череде, когда его видели подряд несколько раз. Он не показывался более трех лет, а затем его видели лишь один раз. Что касается туловища, то оно было, на взгляд сквозь воду, темно-коричневого цвета, который переходил в более светлый по краям или становился почти серым. У него было два ласта или плавника по бокам и два сзади. Мои друзья оценили его вес примерно в две или три тонны, некоторые думали, что четыре или шесть.
      Кроме моих друзей наблюдать его много раз имели возможность другие ловцы лангустов».
      По просьбе Руперта Гуда мистер Белл прислал следующие точные цифры:
      «Размеры. Шея: в том положении, которое мы наблюдали, ее длина была около от метра восьмидесяти до двух метров десяти сантиметров и сантиметров тридцать толщиной. Туловище: никогда не было видно поднятым, как шея, но всегда слегка прикрытым водой. Сквозь рябь на поверхности можно было различить плавники. Когда он плавал под водой, туловище, до края хвостовых плавников, достигало, как мне кажется, длины в три метра шестьдесят пять сантиметров; и если вытянутая шея могла быть длиной, скажем, два метра сорок сантиметров, то тогда туловище и шея вместе достигали пяти с половиной метров или, в крайнем случае, шести метров десяти сантиметров. Владелец барки заметил, что иногда верх головы, если смотреть на нее вертикально, с высоты лодки, был ярко-красным. Голова: очень похожа на голову черного ретривера: около пятнадцати сантиметров длиной и более десяти шириной. Усы черные и короткие. Окружность туловища: примерно три метра — три метра тридцать, но я не уверен, так как не разу не видел его целиком; спина, во всяком случае, была шириной от метра двадцати до полутора метров».
      Все это одновременно и сдержанно, и точно. Нечего и мечтать о более благоприятных условиях для тщательных наблюдений за неизвестным морским животным. Сперва замеченное высунувшимся из воды на расстоянии в какие-нибудь 30 метров, затем оно целиком наблюдалось под водой на очень маленькой глубине. Наконец, мистер Белл передал Руперту Гуду два прекрасных рисунка зверя, которые иллюстрируют и как нельзя лучше дополняют его описание.
      Сам же зверь относится, судя по всему, к некоему виду огромных тюленей или морских котиков с маленькой головой и относительно тонкой и длинной шеей. Его размеры не превышают размеров самого крупного морского слона, когда-либо измеренного ( 6 м 70 см ), но речь, конечно, не идет об особи из этого рода. Во-первых, потому, что, насколько мы знаем, морские слоны (Mirounga leonina) водятся только в Южном полушарии, у тихоокеанского побережья Северной Америки (Mirounga angustrirestris); кроме того, морские львы, даже сильно вытянувшись, никак не могут иметь шею, слегка сплюснутую и необычно длинную. Без сомнения, речь идет о каком-то еще неизвестном виде ластоногих, и очевидно, что к нему принадлежит и чудовищный котик с маленькой головой, которого видели сотрудники мистера Хартуэлла Кондера прыгающим по тасманийскому пляжу.
      Итак, доктор Удеманс был прав? И да, и нет. Да — так как здесь еще раз подтвердилось существование в морях крупного котика с лебединой шеей. Нет — потому что этот зверь не имеет длинного заостренного хвоста мегофиаса: у него вообще нет хвоста!
      Теперь нам совершенно ясно, что морской змей имеет очень разных прототипов, весьма отличающихся как по наружности, так и по повадкам. Если мегофиас позаимствовал свои основные черты у некоего неизвестного морского котика с лебединой шеей, то складывается впечатление, что он незаслуженно присвоил себе хвостовой отросток, принадлежащий совсем другому морскому змею или даже многим другим. И также кажется ясным, что его огромные размеры во многом обязаны другим типам.
      Если мегофиас без хвоста мистера Макинтоша Белла, который достигал 4 метров и имел морду на самом конце туловища, принадлежал к одному из видов, которые послужили источником для легенды о морском змее, то надо думать, что здесь речь идет об очень молодой особи — как на Тасмании. Ведь, судя по коллекции показаний, собранной и изученной Удемансом, морские змеи достигали, в зависимости от возраста и пола, от 3 до 40 метров в длину, не считая хвоста.
      Однако заметим: Удеманс конечно же признавал, что размеры самых крупных могли быть и преувеличены, но если морской змей является, как он верил, ластоногим, то это преувеличение в самом деле чрезмерно. Нет оснований полагать, что в этой группе может существовать один-единственный вид, у которого разница величины у новорожденных и взрослых мужских особей превышает тройную. Следовательно, если один мегофиас при рождении имеет 3 — 4 метра от кончика морды до кончика хвоста, то едва ли возможно, чтобы он перерос размеры в 9 — 12 метров, когда становился зрелым. А 12 метров — это действительно много меньше, чем 40…
      Поскольку почти бесспорно, что кое-кто наблюдал в морях неизвестных змееподобных животных с размерами гораздо большими, чем 12 метров, то это лишний раз подтверждает, что образ мегофиаса Удеманса основан на многочисленных, очень разнящихся друг от друга типах, в особенности по размерам. Это и есть очевидная причина непрекращающихся разногласий.

      Руперту Гуду мы обязаны возможностью ознакомиться со следующим отчетом по поводу еще одного морского змея, гораздо более крупных размеров, чем предыдущий. Вслед за статьей, которую наш горячий защитник чудовищ опубликовал в июле 1929 года в лондонской «Ивнинг ньюс», он получил от некоего мистера Томаса А. Р. Муира письмо, в котором рассказывалось следующее:
      В 1920 году автор был третьим помощником капитана на борту «Тин» из «Ройал мейл стим пэкет компани», которая занималась почтовыми перевозками из Великобритании в Южную Америку. Однажды, в конце апреля, когда судно находилось под 1°30' с. ш. и 28°0' з. д., на широте скал Сент-Поль — группы вулканических рифов, расположенных в 800 километрах от южно-американского побережья, в три часа пополудни мистер Муир увидел, как из воды вдруг высунулся некий длинный шест или мачта. Рассмотрев его в бинокль, он заметил, что объект перемещается со скоростью 12 узлов ( 23 км в час) и что на конце у него маленькая вертлявая голова. Шест оказался не чем иным, как шеей некоего существа!
      «Голова, похожая на ручку от зонтика, повернулась и уставилась на корабль, затем существо приблизилось к нам на дистанцию примерно 400 метров . Оно двигалось с той же скоростью, что и судно и, казалось, разглядывало нас. В течение пяти минут оно курсировало параллельно с нами, затем его шея изогнулась, как у лебедя, и оно, нырнув, исчезло с наших глаз.
      В момент появления, — продолжает мистер Муир, — я спросил себя, как же выглядит его туловище, ведь позади шеи шла большая волна пены и можно было заметить темную массу, как у кита; но я не могу ответить, было ли оно длинным и извилистым, как у змеи, или округлым, как у китообразных».
      К своему рассказу мистер Муир прибавил весьма примечательный по качеству рисунок и уточнил, что шея поднималась на каких-нибудь 9 — 10 метров над водой.
      Второй помощник тоже присутствовал при появлении, но когда мистер Муир предложил ему отметить это происшествие в судовом журнале, то тот отказался, «под предлогом того, что нас обвинят в излишнем увлечении вином».
      В начале 1921 года разнесся слух, что морского змея выбросило на берег: инцидент произошел на песчаном пляже Джехуу, в десяти-двенадцати милях от Бомбея. И на этот раз речь шла не о гниющем трупе, но о вполне живом звере, который и после сорока восьми часов после случившегося все еще был способен издавать крики отчаяния. Но на кого походил этот монстр?
      Британская пресса сообщила, что он имел 8 метров в длину и что его пасть, глубиной по крайней мере в метр, была оснащена рядами ужасных зубов: он, без сомнения, мог заглотить трех человек разом. Его кожа, под которой выступали ребра, была черной. И глаза, похожие на слоновьи, вертелись в орбитах таким образом, что ничего доброго наблюдателям на сулили. Но что было самым замечательным, так это его голова, которая заставляла подумать о человеческой…
      По правде говоря, ничто во всем этом не напоминает хотя бы один из вариантов наружности нашего знакомого. Зато это описание вполне подходит к наружности огромного черного дельфина-глобицефала с мощными зубами, мужские особи которого могут достигать 8, 5 метра в длину. Его лоб, причудливо выпуклый, придает голове некоторое сходство с человеческой. И как раз один его вид водится в водах Индийского океана (Globicephalus indica). Так что это была ложная тревога.
      От Руперта Гуда исходит и сообщение о том, что в октябре 1921 года морской змей, исключительно «змеиной наружности» — что не слишком обычно, — был замечен недалеко от тех же мест, в Бек-Бее под Бомбеем. Его наблюдал один из корреспондентов ученого, но который был — увы! — совершенно один, и, следовательно, некому было удостоверить правдивость его слов. Он также просил не называть своего имени. «Это прискорбное для меня условие, — комментировал Гуд, — но вместе с тем я должен признаться, что его понимаю».
      Когда наш аноним плыл на маленьком паруснике, едва ли в миле от берега, то внезапно увидел, как из очень тихой воды вдруг вынырнуло то, что он впоследствии сравнивал с изображением морского змея, данным у доктора Матесона.
      «Прямая шея поднималась, по моему мнению, на 3 метра перпендикулярно поверхности моря. Диаметр этой колонны был, кажется, сантиметров 45 в месте соприкосновения с водой. Шея казалась покрытой большими чешуйками; цвет животного на спинной части был светло-железно-оливковым, переходящий в грязно-желтый по приближении к передней части. Голова походила на голову гигантской черепахи, но туловище, которое вполне соответствовало этой голове и шее, должно было быть, по моим оценкам, не меньше 15 метров в длину».
      Сразу скажем, что эта оценка не имеет никакого значения, если речь идет о настоящем змее. Если у данного животного грудина и брюхо была выпуклыми и массивными и если это был плезиозавр или, скорее, черепаха, на что намекала голова, то туловище едва ли могло достигать в длину 5 метров, и все же существо могло поднимать над водой на 3 метра шею. Даже если это и была морская черепаха длиной 8 метров, то все равно — неизвестное науке животное. Мы еще к нему вернемся в свое время.
      Если в морях существуют гигантские неизвестные черепахи или котики с длинной шеей, то вполне вероятно, что они время от времени подплывают к земле, одни — чтобы отложить яйца, другие — чтобы выпустить своего малыша в белый свет. Во всяком случае, морские черепахи, которых мы знаем, откладывают яйца на песчаных пляжах, и, кажется, то же самое делают морские крокодилы. Кроме того, все настоящие ластоногие спят на твердой земле.
      Само собой, совершенно необязательно, чтобы все было так. Некоторые морские рептилии, особенно ихтиозавры, были живородящими и начинали жизнь прямо в открытом море, как и китообразные, а морские выдры даже и сейчас анатомически менее приспособлены к водной жизни, чем тюлени и котики. Следовательно, мы можем ясно себе представить, что животные, называемые морскими змеями, которые принадлежат к черепахам, крокодилам или ластоногим, могут быть гораздо более адаптированными, чем их родичи, к жизни исключительно в воде.