27 июня следующего года профессор А. Жиар, член института, зачитал рапорт Л'Уосста перед Академией наук. Газета «Тан» в своем выпуске на следующий же день уделила этому памятному собранию много внимания и даже опубликовала интервью, данное отважным профессором, в котором он, среди прочего, объявлял:
      «Итак, вполне позволительно предположить, что морской змей принадлежит к одному из отрядов, которые мы считали полностью вымершими, например мо-зозавров или ихтиозавров».
      Напомнив о случае с окапи, прежде считавшемся исчезнувшим, а затем найденным живьем в лесах Конго, он ставит такой вопрос:
      «Почему таким же образом не может найтись живой мозозавр или ихтиозавр, которые, если они до сих пор существуют, выжили лишь в тайных глубинах морей и являлись на поверхность в редких случаях и случайно?»
      Идея столь радующего душу выживания зверей с легочным дыханием в морских глубинах тут же вызвала справедливую критику. На самом же деле гипотеза, по которой дракон из бухты Алонг может оказаться дотянувшим до настоящего времени мозозавром, основана исключительно благодаря изучению сохранившихся останков ящера в музее естественной истории Парижа, проведенному по инициативе профессора Леона Вайана. Говоря о животном, которого столь часто видели французские моряки, он замечает:
      «Его внешний вид не наводит на мысль о китообразных, и шероховатая кожа кажется покрытой скорее чешуей, чем волосами. Голова, которую никто не смог разглядеть подробно, по одним показаниям очевидцев, сравнима с тюленьей, но только более вытянута, а по другим — с черепашьей и держится на очень узкой шее, длина которой, по различным оценкам, варьируется от 40 до 80 сантиметров . Животное перемещалось извивами, обычно в вертикальном плане и реже в горизонтальном. И одно явно примечательно: животное испускало две струйки распыленной воды из ноздрей, а не из верхней части головы.
      Эти особенности, как мне кажется, говорят против млекопитающих, то есть той группы, к которой был склонен приписать зверя Удеманс, и скорее подтверждают, что мы имеем дело с рептилией, весьма вероятно, с питонообразной и более или менее родственной мозазавру, который в доисторические времена тоже представлял собой морского змея».
      Эта версия заслуживает особого внимания, ибо из всех крупных рептилий, предложенных в качестве прототипов для морских змеев, мозазавр, без сомнений, один из самых правдоподобных кандидатов.
      Мозазавры — это гигантские ящеры мезозоя. Еще в 1770 году их окаменелые останки были обнаружены на берегах реки Мезы, давшей им имя. Некоторые из них были огромной величины: около 10 — 15 метров . Внешне они представляли собой громадных ящериц с неким подобием ручищ вместо лап. Их глотка поднималась до самого нёба, оснащенного ужасающими крючковатыми зубами, и таким образом они могли «зевать во весь рот до отвисания челюсти» и заглатывать крупную добычу целиком, совсем как змеи.
      Одна анатомическая подробность мозазавров заслуживает особого интереса. Тогда как у плезиозавров позвонки двуплоскостные (то есть по обеим сторонам плоскость), что придавало их туловищу и шее большую твердость, то у мозозавров они выпукло-вогнутые и поэтому могут вполне свободно заходить один за другой. Двигая суставами (по типу коленного), эти огромные ящеры были способны совершать змеиные движения, что позволяло им с легкостью передвигаться простым извивом своего тела, без помощи плавников. Впрочем, именно из-за этого приспособления в некоторых классификациях им присвоено наименование — питономорфов, то есть «змеевидных».
      Возможно, что мозазавры имели на всем позвоночнике или на его части что-то вроде высокого плавника, мягкого и хрупкого, как у некоторых угрей, или гребень с фестонами и бахромой, как у тритонов или ящериц. Подобные образования, очевидно, могли быть приняты на первый взгляд за «горбы», за «хвостовой плавник» или за «гребень в виде зубцов пилы», столь часто приписываемый разным морским змеям.
      Факт выживания мозазавров до нашей эпохи гораздо более вероятен, чем плезиозавров. Они на самом деле принадлежат к более современной группе. Так, если семейство зауроптерикиев, к которому относятся плезиозавры, исчезло уже где-то между триасовым и меловым периодами, то семейство мозазавридов, как кажется, только-только возникло в меловом.
      Впрочем, мозазавры и не принадлежат к совсем вымершему отряду, как ихтиозавры, плезиозавры и динозавры, которые, вероятно, зачахли по анатомическим или физиологическим причинам. Мозазавров относят — и с совершенным единодушием — к разряду завриев, туда же, где находятся нынешние ящерицы и змеи. В некоторых недавних классификациях они даже включены, вместе с варанами, лантанотидами (одна таинственная ящерка с Борнео) и хелодерматидами (хелодермы) в одно подсемейство вараноидов. По своей анатомии мозазавры и вправду чрезвычайно близки к варанам: о них можно говорить как о варанах, адаптировавшихся к воде. Знаменитые драконы острова Комодо, которые частенько достигают 3 метров в длину, дожили до наших дней благодаря изоляции на некоторых из Зондских островов, где они никогда не встречали ни конкуренции, ни естественных врагов. Кое-кто предполагает, что гигант всей этой группы австралийский Varanus priscus, достигавший 10 метров в длину, исчез уже в историческое время вследствие вторжения на континент европейцев. Наконец, существует устойчивый слух, изначально возникший на Новой Гвинее, что до сих пор жив в «затерянном мире» некий варан больше 6 метров длиной, в чем нет ничего невероятного. Почему же не могли выжить в океанах водные вараны, то есть мозазавры?
      Вот что весьма благоразумно сказал по этому поводу Айатт Веррилл:
      «Океаны не так уж и изменились со времен начала мира, разве только уменьшились в размерах и испытали некоторое количество перепадов температуры. Конечно же в глубинах всегда остается одна постоянная температура, около нуля; и нет никаких достаточно веских доводов предполагать, что она когда-то была другой. То же можно сказать и о созданиях, проживавших в глубинах в далеком прошлом: нет никаких оснований считать, что не осталось их потомков или близких родственников, существующих и сегодня в тех же местах».
      Кстати, всегда ли водные ящеры держатся около поверхности? И только ли потому, что они должны часто всплывать подышать, или из любви к теплой воде? Или потому, что не созданы для глубин? Вовсе нет. Есть даже серьезные основания предполагать противоположное, по крайней мере в случае с мозазаврами. Их четырехугольные кости так огромны и устроены таким образом (можно найти точно такое же устройство у кашалотов), что способны выносить поразительное давление бездны. Огромные китообразные, как известно, могут погружаться по меньшей мере на тысячу метров.
      Следовательно, вполне вероятно, что и мозазавры должны были иметь столь же видимое дыхание, как у кашалотов. Мы знаем, что внешне это дыхание выглядит как беловатая струя, или, точнее, облачко, и объясняется это резким разложением легочного воздуха, попавшего в глубинах под жесточайшее давление. Все это тем более соответствует тому, что мы знаем о таинственном звере из бухты Алонг.
      Тем не менее стоит признаться, что у мозозавра отсутствовали некоторые части, важные для идентификации морского змея, по крайней мере для «морского змея с шеей в виде ручки зонтика». У этого ящера шея была относительно короткой и такой же толстой, как тело и голова у морского угря. Кроме того, его голова совсем не была такой крошечной, как у мегофиаса Удеманса: она была удлиненной, как у крокодила.
      На это можно ответить, что нужно быть очень самонадеянным, чтобы считать, будто мы знаем все до одной формы или, во всяком случае, основные формы. Каждый год приносит все новые открытия окаменелостей, и подчас совершенно неожиданные, которые требуют постоянной переработки установленных классификаций или принятых критериев. Так, может, следует все-таки признать, что не все плезиозавровые обладали маленькой змеиной головой на длинной шее жирафа, как собственно плезиозавры и эласмозавры? Некоторые, как кронозавры и брахаузениусы, напротив, имели относительно короткую шею и огромную крокодилью голову, сравнимые скорее с головой и шеей мозазавра. А раз существуют плезиозавровые с головой и шеей мозозавра, то почему не может быть мозозаврового с головой и шеей плезиозавра?
      Можно прибавить, что гипотеза, предложенная профессором Байяном, основана прежде всего на наблюдениях «драконов» бухты Алонг, которым ни один из свидетелей не приписал слишком длинной шеи. Это так, но ведь существуют и описания «драконов», основная черта которых совершенно не подходит для рептилий: речь идет об их волнообразных движениях в вертикальном плане. У мозозавров же (а также и у плезиозавров) вся анатомия базируется на перемещениях посредством волнообразных извивов в горизонтальном плане.
      И еще эта чешуя, которую некоторые наблюдатели приписывали индокитайским чудовищам… Но еще в 1904 году Шарль Перес написал по этому поводу в журнале «Ревю дез иде»: «Даже наличие кожи, по виду чешуйчатой, не достаточно для категорического утверждения в пользу ящерной природы». Напомнив, что «кожная броня была характерной чертой первобытных китообразных и что мы сегодня присутствуем при последних стадиях ее исчезновения». Перес замечает весьма разумно:
      Эти экзоскелетные образования развиваются под воздействием жизни в прибрежных водах, и их исчезновение связано с внешней адаптацией к действительно морской жизни. Следовательно, этой черте нельзя придавать решающего значения. Ихтиозавр хотя и ящер, но имел гладкую кожу; а животное из бухты Алонг могло обладать спинными чешуйками и быть не более чем млекопитающим».
      Одним словом, если мозазавр дожил до наших дней, то не будет ничего удивительного в том, что он окажется совсем другим, неизвестным науке монстром, скажем морским змеем, которого описывали как огромного крокодила с плавательными лопастями или лапами. Мы уже говорили выше, что речь может идти, в частности, и о некоем зажившемся на планете типе морских крокодилов. Но, учитывая еще более совершенную адаптацию мозазавров к морской жизни, вплоть до больших глубин, гораздо правдоподобнее предположить, что именно эту группу следует сближать с таинственным морским змеем с внешностью крокодила!
      Но монстры этого типа, кажется, совсем не наблюдались французами, и встречи с ними никак не комментировались французскими натуралистами. Следовательно, ничего нет удивительного в том, что перед Первой мировой войной научное мнение во Франции благоволило скорее к гипотезе о морском змее — млекопитающем Удеманса, которая, впрочем, и по сей день собирает в этой стране большинство голосов.

      Каждый раз, когда в некоей стране начинают проявлять интерес к проблеме морского змея, то после наблюдений, проведенных достаточным количеством людей или же внушительных заявлений прославленных ученых, можно встретить одно и то же явление. Растет число как подлинных, так и ложных свидетельств, и случается конфуз: оказывается, описываемых типов-то несколько!
      Во Франции, впрочем, последствия дела о бухте Калонг ощутились довольно не скоро и весьма слабо. Можно было видеть, как появлялись год от года статьи разных знаменитостей, по большей части зоологов, но в обществе почти никаких реакций не было. Без отважной инициативы провинциального ежедневника «Уэст-эклер» в 1922 году досье французского морского змея вообще осталось бы тощим.
      Но свидетельства тем не менее имелись.
      Так, 13 апреля 1905 года капитан П. Гюйю, возвращавшийся из Чили на борту «Роны», перед тем как миновать мыс Горн, имел весьма странную встречу:
      «…Я увидел, как метрах в двадцати по кильватеру на высоту метра в полтора из воды высунулась голова животного, которого я, скорее всего, могу сравнить с теми, которыми украшались носы кораблей скандинавских пиратов и больших джонок на Нигере. Животное, казалось, было в растерянности. Я видел лишь шею и голову, которые вздымались в ответ на извивы туловища, которое мне показалось довольно большим. Оно двигалось с весьма значительной скоростью».
      Это первое сообщение о морском змее из Южного полушария, из мест, редко посещаемых кем-либо, кроме моряков. Надо подчеркнуть, что это и единственное донесение. Нет пока ни единого факта наблюдения морского змея на восточном побережье Южной Америки.
      Последующие наблюдения происходили в Средиземном море, недалеко от берегов Корсики. В октябре 1907 года рыбаки из Кальви видели в заливе Порто то, что они поначалу приняли за связку плывущих тел, но что впоследствии оказалось морским чудовищем метров в 60. Объятые ужасом, люди поспешили к берегу, где переполошили всех своих коллег. Тут же все население побережья облепило скалы, чтобы увидеть, как морской змей плавает на поверхности.
      В течение нескольких последующих дней рыбаки не осмеливались выходить в море, они даже требовали от коменданта морского округа Аяччо выслать миноносец для устрашения монстра.
      Среди свидетельств, появившихся благодаря дознанию, проведенному «Уэст-эклер», одно из самых ценных снова приводит нас в бухту Алонг. Его автор, капитан дальнего плавания из Гранвилля, — увы! — отказался, боясь показаться смешным, позволить опубликовать свое имя. Но точность деталей, которые он дает, позволяет установить его без особого труда:
      «В июне 1908 года я был капитаном парохода „Ханой“, принадлежавшего А. Р. Мартии из Хайфона, и находился в шесть часов утра приблизительно в 5 милях к востоку от острова Норвей, расположенного при входе в бухту Алонг (Тонкий). Я стоял у руля и правил между островом и землей, когда вдруг увидел это самое.
      Я заметил довольно далеко впереди некую черную массу, которую поначалу принял за корпус опрокинувшегося судна. Приблизившись и всмотревшись в бинокль, я обнаружил, что у него странная форма. Это напоминало скелет, на который кто-то туго натянул ткань. Бока были очень четко видны, и спинной хребет сильно выступал. При взгляде на него сбоку мне казалось, что он представляет из себя что-то зазубренное, так как ребра слишком выступали. Я лично видел его почти в три четверти оборота, что позволяет мне дать достаточно точные оценки размеров.
      Окрас был черный: длина примерно 5 метров и ширина полтора. Оно было совершенно недвижно.
      Пока я спрашивал себя, что же это может быть, мы продолжали приближаться, и я стал ясно различать все детали. Когда мы оказались метрах в 30, вынырнула огромная голова.
      Хотя и изумленный этим внезапным появлением, я все же разглядел ее весьма хорошо — больше всего она напоминала черепашью, но только была более вытянута и величиной от 60 сантиметров до метра; она имела два больших черно-белых сверкающих глаза и крепкие ноздри. Голова была черноватая, как и все остальное. Я не видел челюстей, рот был закрыт, но этот рот был ясно различим и больших размеров.
      Голова повернулась в сторону судна. Раздался шумный выход без выброса воды, и она тут же погрузилась, увлекая остальную часть тела и вызвав сильное волнение на поверхности.
      Прибыв на место, где находилось животное, я не увидел ничего, кроме ряби на воде.
      При всех размерах и пропорциях этого животного его невозможно спутать с черепахой. Во-первых, не было никакого панциря или чешуи, в этом я уверен. Кожа напоминала скорее старую дубленую телячью, и в свой бинокль я это хорошо разглядел.
      Голова высунулась лишь на несколько секунд, и я не успел навести бинокль, но она была очень близко, может быть, в 25 метрах ; и что меня больше всего поразило, так это глаза. Морская черепаха имеет маленькие глазки, прикрытые пленкой, а совсем не огромные светящиеся, как здесь. И потом, насколько я знаю, черепах таких размеров не бывает.
      От головы до видной части тела было около 10 метров , следовательно, это было необычайно большое животное.
      Судя по волнению воды в момент его нырка, и по той части туловища, которую я видел, форма этого зверя должна быть следующей: очень удлиненная и гибкая шея, определяемая по расстоянию от головы до видимой части туловища и еще по тому, как голова поворачивалась без всякого изменения положения средней части; затем сильное вздутие в середине, эту часть я видел; и затем хвост, достаточно длинный, который не появлялся наружу, но был очень четко обозначен волнением воды.
      Наблюдения были слегка затруднены тем, что солнце частично находилось за облаками и отбрасывало слепящие белые отблески на поверхности воды, которые мешали глядеть в глубину».
      Последняя фраза может, вероятно, объяснить некоторые расхождения между этим и другими свидетельствами касательно дракона из бухты Алонг. Подробность относительно явно выступающего характера боков и спинного хребта — это, безусловно, самое изумительное во всем описании. Она заставляет думать о параллельных гребнях, которые украшают часть панциря черепахи Люта и часть туловища китовой акулы и которые служат для устойчивости этих пловцов. Но наш зверь не мог быть ни тем ни другим, так как у рыб, как и у рептилий, эти гребни располагаются вдоль тела. Кроме того, черепаха Люта намного меньше размерами, а у китовой акулы нет ярко выраженной шеи. И к тому же будет несколько натянутым предположение, что подобный выступающего вида позвоночник мог быть принят другими наблюдателями за зубчатый гребень.
      Следует спросить: а было ли это нормальное животное? Морские млекопитающие обычно жирны, они защищаются от подводного холода толстым слоем «лярда». Или здесь речь идет об экземпляре, исхудавшем по болезни или по старости? Это маловероятно. Объяснение может быть таково: этот явно истощенный вид дракона из бухты Алонг может создаваться неким панцирем из поперечных полос, таким же, какой существует у броненосцев.
      У нас в распоряжении очень мало сведений относительно встречи с морским змеем в августе 1910 года одного славного мореплавателя, капитана ле Льевра, который за свою долгую карьеру двадцать два раза огибал мыс Горн. В 25 милях от Мозамбикского пролива он еще в молодости видел, как рядом, прямо на поверхности воды, проплыл морской монстр, несколько раз разинувший свою огромную пасть. По словам моряка, животное достигало 70 метров в длину, а в диаметре было с 800-литровую бочку. Эти данные конечно же несколько преувеличены.
      В течение лета 1911 года некий морской монстр более скромных размеров показался, наконец, в самой Франции. Все произошло в море у Сен-Ке-Портрье в бухте Сен-Брие, свидетелями тому были Франсуа Же-ляр, главный редактор «Земли и Жизни», с двумя сестрами — его статья по этому поводу была опубликована в 1934 году:
      «Мы закончили завтракать, и было примерно час пополудни, когда моя сестра, вдова Оливье, закричала: „Смотрите, вон собака купается!“ В направлении, которое она указала, мои глаза различили сначала скольжение некой яхты под парусом, потом я заметил между лодкой и берегом, но гораздо ближе к берегу, животное, на которое она призывала посмотреть и которое я, не особенно всматриваясь, принял за собаку одного из членов экипажа. Однако она приближалась к нам, и я не переставал удивляться одновременно и той скорости, с которой она плыла, и длине шеи, которую она высовывала из воды.
      Я навел на странного пловца морской бинокль, который оказался под рукой, и тотчас обнаружил, что он не имеет ничего общего с собакой. Также мне не приходили на ум никакие другие сравнениями только при дальнейшем приближении зверя меня внезапно осенило, что я наблюдаю лишь часть тела, а точнее, шею и голову, которые внешне весьма походили на жирафьи.
      Однако, двигаясь, зверь оказался еще ближе ко мне, и тогда я различил странные особенности его анатомии. Наблюдался некий купол или горб, который торчал наружу на некотором расстоянии от шеи. Полное неведение относительно строения остальной части туловища, погруженного в воду, заставило меня вообразить, что передо мной колоссальная змея, и я поэтому решил, что эта сферическая выпуклость является просто одним из ее колец. Однако вскоре я с удивлением обнаружил, что эта выпуклость остается недвижной в водной борозде, которую прорывала на воде шея животного, как нос корабля, и никак не участвует в этих движениях, а только им подчиняется.
      Прочие части тела были совершенно скрыты в море, но на небольшой глубине, что было заметно по сильному волнению на воде. На некотором расстоянии от головы, которое, как мне показалось, было не меньше 10 метров , бурление указывало расположение хвостового плавника, который, вероятно, и был основным инструментом передвижения».
      Животное плыло с такой скоростью, что, когда оно рванулось к группке скал, продолжающих мыс, свидетели на секунду решили, что оно собирается броситься на них. Но на самом деле, проплыв с сотню метров, оно резко развернулось и направилось в открытое море. Немного позже еще одно животное, во всем схожее, присоединилось к первому, и оба чудища удалились от берегов.

      В течение этого периода можно насчитать очень незначительное количество сообщений американского происхождения. Закончились времена многогорбого морского змея из Новой Англии, которого местное население описывало с таким единодушием и, следует отметить, с такой радующей трезвостью! С тех пор достаточно часто стали появляться американские морские змеи откровенно фантасмагорические!
      Так, очень сложно принять всерьез морского монстра, о котором донес смотритель маяка и его семейство из Стретфорда в проливе Лонг-Айленда в 1898 году. Он достигал 60 метров и задирал шею, как трубу парохода, на 6 метров над водой. Еще у него были усы, как велосипедный руль, прекрасного густого зеленого цвета.
      Заслуживает большего доверия наблюдения, сделанные в 1901 году мистером Чарлзом Джеем Сейбертом из Вашингтона, когда он возвращался из Нью-Йорка в Белем на борту парохода «Гронгенс» под командой капитана Спеллинга. Однако свидетель осмелился на разглашение своего приключения лишь полвека спустя, под влиянием убедительной статьи зоолога Айвена Сандерсона, напечатанной в «Сатердей ивнинг пост» в 1947 году.
      Одним погожим утром мая 1901 года вахтенный офицер вдруг ткнул пальцем в сторону моря и закричал: «Боже правый, глядите-ка!»
      «Поглядев в указанном направлении, — рассказывает мистер Сейберт, — мы увидели некое животное-амфибию, серовато-коричневого цвета. В передней части, то есть в единственной, что мы могли видеть, он был в точности похож на чудовище, представленное в „Пост“; однако его шея не была ни так толста, ни так длинна. Голова была чрезмерно вытянута, больше, чем у крокодила. Когда монстр открыл рот, мы смогли увидеть ряд прямых зубов, может быть, сантиметров в 10 — 15 длины. Он, казалось, играл на поверхности и крутился колесом, выгибая шею, чтобы поглядеть в направлении своего хвоста, если, конечно, у него таковой был. Так он поразвлекался с полминуты, а затем нырнул. Все это он проделал три раза. Мы спросили у капитана, намерен ли он записать это происшествие в бортовой журнал. „Ни за что, — ответил он, — тогда все решат, что мы все спятили, и я вас, господа, заклинаю ничего об этом не говорить нашим людям в Пара или Манаосе“.
      Здесь вполне можно опознать нашего морского змея с внешностью крокодила, то есть выжившего мозозавра. Его шея не слишком длинна, и речи нет о извивах в вертикальном плане: перед нами животное, которое изгибается горизонтально и с большой легкостью, что, следовательно, позволяет отнести его к рептилиям.
      Совсем другим представляется морской змей, которого американский генерал Г. С. Мерриам видел в 1906 году у берегов штата Мэн, рядом с Вуд-Айлендом. Бравый генерал явно не рассчитывал на подобную встречу. Когда за два года до того ему сообщили, что группа неких дам, взволнованных морской прогулкой, утверждает, что они якобы видели морского змея в тех же водах, он разразился оскорбительным смехом. И позже горько сожалел о своей развеселой несдержанности.
      Это случилось 5 августа 1905 года. Он совершал прогулку по морю со своими двумя сыновьями, старшим — капитаном артиллерии Г. М. Мериамом и младшим, Чарлзом, и с двумя их друзьями, когда их парусник застыл в безветрии рядом с маяком Вуд-Айленда. Все, что происходило, пока они дожидались ветра, генерал описал в письме, направленном доктору Фредерику А. Лукасу, тогдашнему хранителю национального музея Соединенных Штатов.
      «Раздался шумный всплеск воды на некотором расстоянии от носа нашей лодки, от которого все вздрогнули, и, обратив взгляды в этом направлении, мы увидели то, что походило на чудовищного змея. Его голова была поднята на несколько футов над поверхностью, удлиненное тело было ясно видно: он лениво плыл к нашему судну извивающимися „серпантинными“ движениями… Животное проследовало своим курсом и обогнуло наше судно, выдержав расстояние примерно в 300 метров … Оно плыло с постоянной скоростью, примерно 19 километров в час, и держало голову вздернутой на метр двадцать над водой с явным намерением оглядеть со всех сторон наше судно. У него не было спинного плавника по крайней мере постоянного.
      Его спина, кажется, была коричнево-пестрого цвета, переходя в ярко-желтый на брюхе. Голова напоминала змеиную, и в видимой над водой части, то есть на шее, имела примерно 38 — 45 сантиметров в диаметре.
      Я оцениваю его длину в 18 или чуть более метров. Животное довольно долго плавало вокруг нас, а это было по меньшей мере десять минут, и держало все время голову поднятой, а затем спокойно нырнуло и исчезло в глубине».
      Когда поднялся ветер и парусник прошел примерно с полмили по направлению к берегу, таинственное животное появилось снова и, все еще любопытствуя, плыло параллельно лодке довольно долго, пока не исчезло окончательно.
      Это устойчивое любопытство является психологической чертой, которая гораздо более свойственна млекопитающим, чем рептилиям. Следовательно, когда мы видим, что генерал Мериам говорит о «серпантинных змеиных» движениях, позволительно усомниться, что они действительно происходили без перерыва, в одном вертикальном плане. На самом деле столько людей не знают, что змеи — и рептилии вообще — извиваются только таким образом, что военному, какого бы он ни был высокого звания, вполне извинительна подобная неосведомленность.
      В следующем году в августе господа Спайсер и Ка-минг, соответственно — первый и третий помощники с трансатлантического судна «Святой Андрей» американской компании «Феникс лайн», сообщили, что в момент, когда они проходили мимо Лэндс-Энд, оконечности Коруэльса, им посчастливилось разглядеть некоего морского змея. Его тело поднималось над водой на высоте около 5 метров 40 сантиметров . «Его челюсти, — говорится в отчете для нью-йоркской „Америкен“, — были вооружены огромными зубами, похожими на плавники, а туловище, вероятно, было в полтора метра диаметром».
      Не совсем понятно, как зубы могут напоминать плавники. Может быть, моряки хотели сказать, что у животного были китовые усы? Но этого мы, без сомнения, никогда не узнаем.
      Последнего американского морского змея довоенного времени описала Айвену Сандерсону одна из его корреспонденток миссис Ф. В. Саундерсон в письме, которое она направила 15 марта 1947 года по поводу его статьи в «Сатердей ивнинг пост». Эта дама вспоминает, что в течение лета то ли 1912, то ли 1913 года, когда она путешествовала со своими родителями на пароходе между Нью-Йорком и Портлендом (штат Мэн), один из пассажиров, который находился на мостике, вдруг издал вопль изумления.
      «По правому борту, — рассказывает миссис Саундерсон, — показалась огромная голова на громадном угревидном туловище или на длинной шее толщиной с бочонок. Она поднималась на высоту до 6 метров , напоминая голову гигантского угря, который встал на хвост, наполовину погрузившись. Голова оставалась поднятой в течение полминуты, а потом начала медленно вращаться, как будто монстр захотел хорошенько оглядеть окружающий его ландшафт. Затем она лениво скользнула обратно в море, оставив едва заметную рябь на поверхности».

      В Скандинавии, на родине старого Се-Орма, любимого дитяти епископов, на рубеже веков можно констатировать ту же нехватку новых сообщений, но те редкие, которые имеются, отличаются прежними качествами: точностью и серьезностью.
      В июле 1894 года, когда было исключительно жарко (что примечательно), два морских змея были замечены в море к северу от Норвегии. Один из них подверг настоящей блокаде рыбацкую деревушку Эрвикен, едва ли в 1200 метрах от Хаммерфеста, оставаясь целый день в пределах досягаемости с берега. Его наблюдали семеро рыбаков, но они не осмелились ни выйти в этот день в море, ни отправиться в Хаммерфест на лодке, чтобы вызвать китобоев и загарпунить зверя.
      «Морской змей, — сообщает „Финмаркпостен“, — был темно-желтого цвета, с округлым туловищем и длиной не меньше 55 метров . Он передвигался с огромной скоростью, по-змеиному извиваясь. Голова была примерно размером с бочку, но чуть заостреннее спереди, и сразу же за ней существо имело большое кольцо (от ущемления? — Авт.),расположенное между головой и телом, которое было гладким и без плавников».
      Это чудовище было в тот же день замечено экипажем трех кораблей из Хаммерфеста и из одного соседнего района.
      Это был морской змей с тремя горбами, что обычно для длинношеих экземпляров, вроде того, что появился 4 августа 1902 года на другом краю Норвегии, то есть у входа в Осло-Фьорд, и которого видели несколько человек с парусной яхты «Тонни». На борту было одиннадцать человек, среди которых — владелец судна, преподобный Ганс Давидсен, которому мы и передаем труд описать существо, замеченное в полчетвертого пополудни:
      «Мы сразу же поняли, что это неизвестное морское животное: оно приближалось, насколько мы могли судить, со скоростью примерно 4 мили в час . Оно находилось в одном-двух кабельтовых от нас (200 или 400 м ).
      Время от времени три больших горба показывались из воды, и трое из нас ясно видели голову существа, округлой формы, длину которой они оценили примерно в 90 сантиметров .