5 марта 1896 года в колонке хроники «Курьера Хайфона» впервые упоминается о «встречах с одним или несколькими доселе неизвестными животными — настоящими морскими чудовищами, выпавших на долю канонерки „Лавина“ в бухте Файшилонг». Эта бухта, которая находится к северу от залива Алонг возле Тонкина, состоит из настоящего сонма островков, отделенных друг от друга проливчиками, пробившимися в известняке. Богатство их фауны исключительно, да это и понятно: вокруг сплошь лужи с тепловатой и холодной водой, морские гроты, узкие проливы, рытвины — в общем, невероятный водный лабиринт, покрытый кораллами и водорослями, среди которых кишат разные безвредные организмы, время от времени тревожимые не слишком многочисленными хищниками. Так что же удивительного, что эти тайные кущи, полные дичи, привлекли зверей, чьи размеры придают им буквально пантагрюэльский аппетит!
      Но предоставим лейтенанту Лагресиллю, бывшему тогда капитаном военного судна, право поведать нам поподробней о своих волнующих наблюдениях:
      «В июле прошлого (1897) года с „Лавины“ впервые заметили в море в заливе Алонг двух животных странной формы и огромных размеров; их длина достигала 20 метров , а диаметр был от 2 до 3 метров . Особенностью этих животных было то, что их туловище совсем не обладало твердостью известных китообразных, но постоянно извивалось волнообразно, как змеиное, но только вертикально. Была заряжена пушка, и с 600 метров произвели выстрел. Тут же чудовища нырнули, шумно засвистев, а на поверхности пошли бурунчики, как при приливе. Больше они не появились, но, кажется, удалось разглядеть голову одного, которая, видимо, была небольших размеров.
      15 февраля этого года (1898) при пересечении бухты Файшилонг я снова заметил похожих зверей. Я тут же решил начать на них охоту и приказал зарядить орудия. Мы выстрелили в одного несколько раз с расстояния от 300 до 400 метров , и по крайней мере два снаряда достигли цели, но, кажется, не причинили ему ни малейшего вреда — снаряды взрывались на поверхности тела. Я также пытался догнать их, но их скорость была гораздо больше, чем у «Лавины». Конечно, каждый раз, когда животное утыкалось в мель, оно разворачивалось, что позволяло его догнать и оценить размеры на взгляд. Оно часто выныривало, и всегда при этом можно было наблюдать волнообразные движения тела. Каждое выныривание предварялось фонтаном воды, или, скорее, распылением воды, производимым шумным выдохом. В противоположность обычным китам, которые всасывают воды и выбрасывают ее на большую высоту.
      Окрас животного был серым со множеством черных пятен. Его было легко отслеживать из-за этого дыхания, которое образовывало на поверхности моря, тогда совершенно спокойного, круги диаметром 4 — 5 метров . Однажды, мне кажется, почти удалось его загнать. Охота длилась без успеха в течение полутора часов и была оставлена из-за наступления ночи».
      Неделей позже, 25 февраля 1898 года, лейтенант Лагресилль был приглашен на прием, данный адмиралом Жиго де ла Бедольером в честь М. Поля Домье, будущего президента Франции, а тогда генерал-губернатора Индокитая. Само собой, адмиралу ужасно не терпелось услышать рассказ лейтенанта о встрече с гигантским змеем, и тот удовлетворил любопытство собравшихся. Нужно ли говорить, что слушатели проявили большое недоверие, а некоторые офицеры даже обменялись многозначительными взглядами и несколько насмешливо посматривали на рассказчика.
      Последний не замедлил взять реванш, и довольно убедительно. На следующий день после приема лейтенант Лагресилль пригласил на свое судно лейтенанта Жоанне и девять офицеров с другого судна, «Байяра», дабы и они посетили чудесный архипелаг Файшилонг. Все господа с воодушевлением взялись завтракать, когда появился человек из команды с сообщением, что в виду показались два морских змея. Все бросились на мостик, подозревая какую-то шутку, устроенную лейтенантом для увеселения общества. Но им пришлось смириться с очевидностью: два странных зверя действительно плавали в нескольких сотнях метров от судна.
      «Мы охотились за одним из них в течение получаса, — сообщает лейтенант Лагресилль, — и однажды наблюдали его ясно примерно с 200 метров , когда он плыл горизонтально. Он без перерыва совершал три волнообразных движения, и они заканчивались в начале головы, которая больше всего напоминала тюленью, только раза в два большую. Нельзя было разглядеть, есть ли у монстра шея и как голова связана с туловищем, чьи размеры были весьма значительны: мы поняли это, когда осознали, что изгибы происходят без перерыва. До сих пор нам казалось, что эти изгибы — лишь видимость от горбов, которые следуют друг за другом на правильном расстоянии; но, по признанию всех свидетелей, подобное сомнение неправомерно, так как количество этих горбов, когда зверь извивался и когда он вынырнул во всю свою длину, оставалось одним и тем же. У двоих из присутствующих офицеров были фотоаппараты: они могли бы сослужить хорошую службу, но оба остались настолько удивлены всем зрелищем, что когда им пришло в голову прицелиться камерой, животное нырнуло и появилось вновь лишь очень далеко, в условиях плохой видимости, при которых сделать снимок было совершенно невозможно.
      Подводим итог: животные, виденные с «Лавины», неизвестны науке. Их длина примерно 20 метров (по меньшей мере), окрас серый и черный, голова напоминает тюленью, а туловище способно на очень ярко выраженные волнообразные движения; наконец, их спина покрыта подобием зубчиков пилы, что придает им большое сходство с известными китообразными; как и эти последние, они выдают свое присутствие шумным дыханием, но не выбрасывают фонтаны воды при выдохе, как китообразные; скорее, при их судорожном дыхании вода испаряется и потом сбрасывается не фонтаном или струей, а дождем. Безусловно, именно эти животные, известные аннамитам, которые их очень боятся, были прототипом дракона, который, модифицированный и дополненный легендами, если так можно сказать, «геральдизировался» и стал национальной эмблемой».
      Вернувшись на борт «Байяра», лейтенант Жоанне поставил адмирала Бедольера в известность обо всем, что видел. Последний немедленно направил лейтенанту Лагресиллю письмо, в котором говорилось, что он приносит свои глубочайшие извинения и больше не сомневается в правдивости рассказа подчиненного. Также он телеграфировал генеральному губернатору Полю Домье, сообщив, что «десять офицеров, среди которых был командир „Байяра“, находясь на борту „Лавины“, наблюдали двух очень чудных зверей». Наконец, он настолько увлекся всем делом, что вознамерился организовать конкурс среди канонерок и пароходов, некую большую охоту с целью загнать одно из этих животных на мель и заставить его оттуда выброситься на берег, где с ним можно будет получше разобраться.
      Но военные действия в провинции Гуандун, которую Франция захотела прибрать к рукам, не позволили — увы! — привести этот замысел в исполнение.
      Некоторое время, однако, животное продолжали видеть в заливе Алонг, на этот раз с мачт старого линкора «Вобан», которым командовали вице-адмирал Бонни-ньера де Бомонт и капитан Буте. И только в 1922 году вскрылись обстоятельства той встречи. В то время некто Жан-Батист А. был артиллеристом на борту «Вобана» и 11 июля 1898 года стоял на вахте у выхода на трап правого борта:
      «Я глядел на море под трапом, и мое внимание привлекло одно странное животное, которое проплыло примерно в 3 метрах от основания лестницы, извиваясь совершенно как змея.
      Это животное достигало метров 10 — 12 в длину и казалось в 40 — 50 сантиметров толщины в середине туловища. На нем были чешуйки размерами с черепашьи; шея была гораздо тоньше тела, а голова — пропорциональна туловищу, как у змеи; хвост заострялся на конце. Глаза, кажется, располагались несколько ниже на голове, чем у обычных змей; две хорошо различимые дыры обозначались немного ближе к задней части морды. Окраска животного вероятно, была серо-зеленоватая, но этот цвет, без сомнения, создавался под влиянием окраски морской воды и неба. Животное находилось на глубине 1, 5 — 2 метра».
      Впервые речь идет о чешуе на спине у драконов, но ведь и впервые одного из них видят на столь близком расстоянии! Впрочем, другой свидетель впоследствии подтверждает эту характеристику, но с оговоркой. Этот второй говорит о «желто-мраморных пятнах», которые, конечно, можно принять за чешуйки, особенно глядя сквозь толщу воды. Вопрос по-прежнему остается открытым.

      Лишь несколько лет спустя наблюдения в заливе Файшилонг пробудили эхо во французской научной среде. Конечно, они никак не могли не взволновать ученого, уже охваченного идеями доктора Удеманса, — профессора Эмиля Дж. Раковицу, в то время заместителя директора лаборатории Араго в Баниульс-сюр-Мер.
      Никто не мог подозревать этого ученого в бахвальстве и легковерии. Он первым разоблачал открытия и россказни моряков, которые, по его мнению, все склонны поболтать о фантастических зверях. Но он прибавлял при этом:
      «Зоологи так привыкли не доверять, что, мне кажется, уже потеряли чувство меры. На самом деле есть две категории описаний, которые следует четко различать. Есть те, которые ясно и просто возникают из воображения их открывателей; но есть и другие — результат плохих наблюдений реальных животных. И не так уж сложно отличить первых от вторых, а с некоторым опытом можно научиться делать это немедленно и без ошибок».
      Конечно, профессор Маковица решил, что из труда Удеманса не обязательно следует, что мегофиас — это тюлень.
      «Очень возможно, — говорит он, — но также нет ничего, что позволило бы утверждать это категорически. Во-первых, наличие задних лап весьма сомнительно. Присутствие волосков — это обязательный результат наличия волосков в ноздрях; но эти последние встречаются в описаниях очень редко. Наконец, что касается гривы, ее тоже следует оставить из осторожности. Генеалогическое древо, установленное Удемансом, никак не совпадает с данными, которые мы имеем о потомках ластоногих…»
      Именно с таким убеждением Эмиль Раковица отправился в качестве натуралиста в 1898 году в антарктическую экспедицию на «Бельжике» под командованием лейтенанта Адриена де Герлаха. Как он признавался своему начальнику, это предприятие для него «представляет собой очень полезную возможность встречи с морским змеем».
      Но судьба — увы! — не была к нему благосклонна.
      «Я хочу напомнить, — замечает тем не менее Раковица, — что у Пунта-Аренас многие рассказывали мне о гигантском звере, который появляется время от времени у мыса Дев, при входе в Магелланов пролив; но так как я сам не видел ни одного непосредственного свидетеля, то и не хочу нести никакой ответственности за эти слухи».
      В Антарктике бельгийская экспедиция попала в затруднительное положение. Затертый льдами «Бель-жик» оказался обездвиженным на целый год. Эта критическая и тревожная ситуация не могла не закончиться драмой: один из лейтенантов умер от истощения сил, один матрос сошел с ума, а цинга добила многих членов команды, в том числе ее начальника, Герлаха, и его помощника Лекуанта. Профессор Раковица вернулся цел и невредим во Францию и только через два или три года случайно заглянул в номер «Курьера Хайфона», вышедшего точно через четыре дня после того, как «Бельжик» попал в тиски льда!
      «Каково же было мое удивление, когда, ознакомившись с содержимым статьи, — пишет он, — я обнаружил, что автор называет животных, которые имели все характерные черты, описанные Удемансом в заключении своей книги, мегофиасами. Ведь М. Лагресилль, тот офицер, который наблюдал животное в 1898 г ., совершенно не был знаком с книгой Удеманса, вышедшей в 1893-м. Его наблюдения, следовательно, прекрасное подтверждение исследований, проанализированных выше. И одновременно — это одно из наиболее точных описаний, которое у нас имеется».
      Живо заинтересовавшись, Раковица тут же написал Лагресиллю, прося у него дополнительных сведений. Тот ответил, что сожалеет, но не может дать «более точных» деталей.
      Между тем донесся слух, что офицер с «Байяра» заснял чудовище фотокамерой. Эмиль Раковица принялся молить своего коллегу, доктора Неве-Лемэра, который имел связи на флоте, начать расследование по этому поводу, и благодаря его настойчивости врач наконец послал господину де Линьи, тому самому офицеру, письмо, датированное восьмым февраля 1903 года.
      «Я действительно видел, — пишет лейтенант, — то, что мы тогда назвали „великим змеем“, но я его не сфотографировал. Попытки, предпринятые лейтенантом, теперь уже в отставке, по фамилии Бюиссон, не дали никакого результата. Аппарат был слишком мал, животное слишком далеко, и его перемещение слишком непредсказуемо».
      Но его описание подтверждало до последней детали то, которое дал командир «Лавины»:
      «Мы видели его вблизи один-единственный раз, и сомнений никаких здесь быть не может. Зверь имел следующий внешний вид: толстое, черное туловище, круглое, как у больших китообразных, затем некая извилистая часть, которая не высовывалась из воды целиком, но, казалось, соединяла туловище с головой. Последняя была достаточно крупной, плавно выходила из шеи, формы скорее овальной, с двумя зияющими дырами. Наконец, был некий спинной плавник, напоминающий зубчики пилы».
      Вооруженный всеми этими ценными сообщениями, профессор Раковица стал готовить для Зоологического общества Франции сообщение, которое вошло в анналы этого учреждения. В нем профессор, явно отталкиваясь от выводов, изложенных в книге своего голландского коллеги Удеманса, твердо призывает зоологов быть более решительными в отношении мегофиаса, столь малоизученного, и приводит в дополнение весомое свидетельство командира «Лавины» по поводу драконов бухты Файшилонг. Наконец, он завершает все целой серией советов:
      «Мегофиас, как и почти все морские млекопитающие, может удерживаться на поверхности только плавая: он должен двигаться до самой смерти. Следовательно, совершенно бесполезно стрелять по морскому змею, так как, даже если удастся его убить, то трупа потом никак не достать!»
      А вот что следует попытаться делать, если кто-либо его заметит, говорит профессор, так это приблизиться насколько возможно и только тогда пробовать его загарпунить. Если это невозможно, то надо постараться его заснять на пленку или, по крайней мере, зарисовать. Отметить, прежде всего, форму головы, вид кожи, наличие или отсутствие гривы, гребня или плавника, форму плавников и соотношение между длиной разных частей туловища, а также место, через которое животное дышит (ноздри или жаберная щель).
      Если зверя все же можно убить, то его все равно следует сфотографировать или, за отсутствием камеры, зарисовать, отметив расположение возможных молочных желез, форму половых органов, тщательно измерить все члены. Так как очевидно, что речь идет о весьма громоздком звере, то нужно законсервировать, по крайней мере, его голову, один плавник, несколько позвонков, взятых из различных мест туловища, фрагмент кожи и, если возможно, его внутренние органы.
      Сообщение профессора Раковицы имело потрясающий успех среди зоологов. Было даже решено отпечатать некоторое дополнительное количество текстов его доклада, чтобы распространить их в Индокитае, особенно среди моряков. К своей вящей славе, французская зоология первой признала существование морского змея (или, более точно, некоего крупного животного змеевидной формы).
      Словно выражая свою благодарность в связи с этим событием, животное скоро еще раз явило себя в водах Французской империи, теперь у берегов Аннама, в 500 километрах от залива Алонг.
      В 1922 году Рене Лабрюйер опубликовал в «Журналь де деба» статью о морском змее, в которой рассказывалось про эту встречу со слов одного капитана дальнего плавания, чье имя не было сообщено, но которое вполне возможно установить. Известно, что он был вторым капитаном на судне «Шарль-Ардуин», из компании «Кантонская контора по перевозкам», когда судно шло из Нанта в Гонконг, с ноября по декабрь 1903 года. Из-за повреждений, нанесенных тайфуном, кораблю пришлось войти на рейд Турана, когда рулевой обратил внимание второго капитана на некую темную массу неподалеку.
      «В 15 или 20 метрах от борта, — рассказывает капитан, — вынырнула какая-то двойная масса, длина каждой части которой составляла от 7 до 8 метров , а промежуток между ними был метров 5 — 6. Толщину каждого витка можно сравнить примерно с толщиной среднего бочонка. Стоящая дыбом грива придавала виткам весьма необычный вид.
      Все это тело извивалось, как змеиное, при движении, и его скорость была ощутимо больше, чем у нашего судна, которое давало в этот момент 9 узлов. Цвет был грязно-черный. Через несколько секунд животное нырнуло горизонтально, производя бурное волнение на воде».
      Едва прибыв в Гонконг, капитан узнал, что похожих животных уже наблюдали в бухте Алонга. И свое письмо к Лабрюйеру он заканчивает предположением, в точности совпадающим с выводом лейтенанта Лагресилля:
      «…То, что мне довелось услышать во время моего долгого пребывания на берегах к югу от Китая, заставляет предположить, что речь идет об амфибиях (в смысле — о животном с воздушным дыханием), чьи появления в прежнее время были очень часты у побережья китайских морей, и я думаю, что дракон, которого вышивают на китайских и аннамитских тканях, — не кто иной, как стилизованный зверь именно этого вида».

      12 февраля 1904 года настал черед лейтенанта Перона, командира «Шато-Рено», встретиться с морским змеем в бухте Алонга, чье название в переводе с вьетнамского «Бухта Дракона» наконец стало очевидным для французского флота.
      Ранним утром этого дня лейтенант отправился на моторной лодке изучать западную часть рейда Крапо. Лодку сопровождал старый рыбак-туземец, который очень точно указывал расположение подводных скал. И как же был удивлен наш капитан, расслышав, как кричит с носа лодки матрос: «Скала впереди справа!» Но предоставим слово ему самому:
      «Я поднялся и приказал тормозить, а затем увидел, не очень далеко впереди, сероватую массу в форме черепашьей спины, чьи размеры мы оценили метра в 4; почти сразу она исчезла. Я предположил, что мы имеем дело с кашалотом. Лодка продолжила ход, мы придвинулись к тому месту, где масса появлялась из воды, и я обнаружил на воде маслянистое пятно.
      Я приказал снова застопорить мотор и верно сделал: немного позже мы услышали клокотание воды к востоку от нас и увидели почти у самого берега, который был от нас совсем недалеко (немного к югу от скалы Сретенья) два огромных кольца, которые, как я предположил, принадлежали чудовищному угрю диаметром, по меньшей мере, 1 метр . Затем, к своему большому удивлению, я обнаружил, что кожа этого зверя и скала на берегу были одного цвета: темно-серого с пятнами грязно-желтого. С расстояния, на котором я был, кожа показалась мне единообразной, без неровностей. Но все длилось недолго, и два кольца исчезли, произведя уже слышанный нами шум.
      Мы снова принялись глядеть по сторонам: не было ни малейшего дуновения ветерка, и поверхность воды застыла; наконец, нам удалось разглядеть рябь довольно далеко по направлению к Крапо. Видимость была не самая лучшая, но мы разглядели некое возвышение. Однако у меня создалось впечатление, что животное передвигалось почти в уровень с водой вертикальными извивами».
      Офицер приказал развернуть моторку и попытался догнать животное, но все было напрасно, так как его скорость намного превышала скорость лодки и была, вероятно, около 9 узлов.
      Заметив также, что «время от времени из его головы вырывалась струя воды», лейтенант Перон добавляет:
      «Во время погони я снова несколько раз видел пятна масла как раз на следе зверя. По его извивам я оцениваю общую длину в 20 метров».
      Лейтенант Перон прибавил, что он, может быть, и забыл бы про эту встречу, если бы через четырнадцать дней не узнал, что лейтенант Л'Уосст, командир канонерки «Ла Десиде», совсем недавно наблюдал похожее животное при выходе из бухты Алонг. Этот офицер даже составил чрезвычайно детальный рапорт контрадмиралу Жонкьеру, командующему 2-м дивизионом дальневосточной эскадры, который, судя по всему, с абсолютной точностью передавал суть дела. Ведь в конце концов, какой военный станет рисковать навсегда потерять уважение к себе, привирая или просто искажая факты в сообщении о происшествии, свидетелями которого были также и его собственные подчиненные?
      «Адмирал, после полудня 25 февраля прошлого года, следуя заданным курсом к выходу из залива Алонг, „Ла Десиде“ встретил поблизости от скалы „Орех“ странное животное, которое, судя по всему, относилось к тому же виду, что и те, которых наблюдал у тех же берегов в 1897 и 1898 годах лейтенант Лагресилль с борта „Лавины“, чьи наблюдения были опубликованы в „Бюллетене Зоологического общества Франции“ (в 1902 г .) и с которым я познакомился только после своей встречи.
      Сначала я видел спину животного примерно в 300 метрах впереди по правому борту в форме черноватой округлой массы, которую я по очереди принимал сначала за скалу, а потом, увидев, что она движется, за огромную черепаху диаметром 4 — 5 метров .
      Немного позже я увидел, как эта масса удлиняется, и постепенно, серией вертикальных волнообразных извивов, выныривают все части тела животного, которое имело вид уплощенной змеи, общую длину которой я оцениваю в 30 метров , а ширину в 4 или 5 метров .
      Животное нырнуло, и я прекратил наблюдать, мое внимание было отвлечено маневром нашего судна.
      Наблюдения, которые я даю далее, собраны из показаний разных людей из офицерского состава и команды.
      Животное появилось во второй раз примерно в 150 метрах и даже поднырнуло под судно, проплыв под задним трапом. В это второе появление сначала была видна лишь его спина. Его тело было полукруглое в поперечнике, и ничем не напоминало тело китообразных (доктор Лоуитц). Его кожа была черной, с редкими желто-мраморными пятнами (рулевой Суриман); по словам помощника старшины рулевых Легуэна, кожа была темно-желтой и совершенно гладкой.
      Спина тут же исчезла, оставив широкий кильватер, и теперь лишь голова вынырнула около трапа.
      Вот наблюдения старшины механиков Пино, который находился в том месте. (Все его товарищи, бывшие там, подтверждают его слова по всем пунктам): услышав шум голосов со сходен, он посмотрел наружу и увидел большие борозды на море, какие бывают, когда вода перехлестывает через скалу на одном уровне или которые производит подлодка при погружении. Он обернулся, чтобы позвать своих товарищей, и все прибежали поглядеть.
      Голова и шея уже выступали над водой, примерно на 40 метров . Эта голова была цвета скал в заливе (сероватые, они бывают еще с примесью белого и желтого). Она напомнила черепашью; кожа казалась шероховатой, и эта шероховатость представляла скорее чешую, чем волосы.
      Диаметр, который указывают свидетели для самой широкой части головы, варьируется от 40 до 80 сантиметров ; этот диаметр слегка превышал окружность шеи.
      От головы вылетели две струи распыленной воды. Остальная часть туловища появилась на уровне воды. Оно двигалось волнообразно в горизонтальном плане. Животное перемещалось со скоростью, оцененной в восемь узлов ( 15 км в час).
      Оказавшись вблизи борта, голова погрузилась в воду, и мы увидели, что вдоль тела, которое едва выступало, прошла серия извивов в вертикальном направлении.
      Животное возникло опять у правого борта судна. Там находились артиллерист Лекубле и помощник марсового Ле Галл.
      Туловище перемещалось вертикальными изгибами. Одновременно были ясно различимы пять или шесть волновых движений по телу. Его длина, по словам этих двоих свидетелей, превышала 10 метров . Они описывают голову как более широкую сзади, чем спереди, и более удлиненную, чем у тюленя.
      Все туловище показалось им одинакового вида по всей длине. Они сравнивают его с телом «суфлера» (вульгарное название дельфина Tursiops truncatus, хотя многие именуют так почти всех китообразных, чье дыхание можно разглядеть. — Авт).Эта оценка, дающая, по моему мнению, чересчур заниженные измерения длины туловища, заставляет меня думать, что свидетели видели только какую-то одну его часть.
      Кожа была гладкой. Никто не видел плавников. Животное в тот момент не дышало.
      Оно снова нырнуло и появилось довольно далеко позади. Теперь нельзя было различить ничего, кроме черноватого тела, вытянутого с движущимися изгибами и фонтанчиками распыленной воды.
      Согласно наблюдениям свидетелей от трапа животное дышало скорее ноздрями, чем макушкой головы.
      Деталей головы никто не мог разглядеть».
      Когда адмирал Жонкьер получил отчет и понял, что это таинственное животное совсем недавно видел лейтенант Перон, то он приказал тотчас же послать за его показаниями и показаниями его команды.
      Стоит добавить, что и другие подразделения французского флота тоже встречали дракона бухты Алонг. В конце декабря 1908 года несколько членов экипажа линкора «Гвидон» видели его в первый раз. Но когда судно (которое находилось под командой капитана Гудо и помощника капитана Фату, будущего адмирала) вернулось в бухту Алонг в марте 1904-го, то уже сотни людей на борту смогли созерцать чудовище.