В 1939 году в одной из краснодарских научных лабораторий произошло событие, значение которого в ту пору не было должным образом оценено, что вполне естественно? не только в СССР, но и на Западе.
      Завершив нелегкий цикл научных изысканий, супруги Валентина и Семен Кирлианы создали и заставили работать электронный аппарат, способный не только улавливать, но и фиксировать на пленку энергетическое поле живых существ. Камера Кирлиана открыла дверь в новый? удивительный мир исследований. Сделанные с ее помощью снимки красноречиво свидетельствовали: в природе существует целый ряд минералов, излучающих «флюиды» энергии. Но то были только подступы к главному…
      Коща были проявлены снимки живых существ растительного и животного происхождения, выяснилось, что каждое из них обладает своим энергетическим полем, и сила его впрямую зависит оттого, какую ступень эволюции это существо занимает. Когда настал черед заняться аномальными явлениями в живых организмах, последовало новое открытие: всякий раз существование таких аномалий подтверждалось особенно активными выбросами энергии, и активность эта была напрямую связана с внутренним состоянием организма. Находится он в покое – об этом тут же сообщает меньший выброс энергии; сконцентрировался на чем-то, напрягся – увеличивается и энергетическое поле. Но и на этом не прервалась цепь открытий – поистине очевидных и… невероятных, коща исследователи направили камеру на людей, страдающих определенными физическими недостатками. Отсутствующая у человека рука или нога столь отчетливо проявлялась в отснятом энергетическом поле, как будто и в самом деле существовала. Так было найдено и обосновано физическое истолкование природы фантомных болей, ведь давно уже было известно, что люди нередко жалуются на ощущение покалывания, рези, других неприятных ощущений в ампутированной руке или ноге. Этот энергетический спектр был назван полем, формирующим структуру формы, а излучаемая им энергия – оиоплазматической. Далее выяснилось, что поле, формирующее структуру формы, со временем идет на убыль вплоть до полного исчезновения – именно там, ще коща-то появился «призрак» несуществующей конечности. То же происходит и с мертвыми организмами.
      Камерой Кирлиана занялись всерьез, и наконец она смогла заглянуть в самые сокровенные глубины организма; появившийся к тому времени мето^ цветной фотографии превратился в важное средство диажостики. Пораженные болезнью зоны проявлялись на снимках в темных, непрозрачных цветах, их появление сопровождалось рваными клочковатыми потоками энергии, к тому же потоки эти были явно ослаблены. Новая теория родилась на основе анализа цвета и объема излучения различных участков тела. Считавшиеся до тех пор легендарными чакры – так в восточных сказаниях принято называть энергетические узлы, которые играют огромную роль в человеческом общении, – наконец оказались на виду, раскрывая перед изумленными исследователями век) иерархию своей энергоструктуры.
      Да, открытие это не нашло в свое время достойного отклика даже на Западе, обычно чутко воспринимающем новейшую информацию. Европейская медицина стала к тому времени слишком ортодоксальным материалистом? чрезмерно заземленным для того, чтобы пойти по пути чисто энергетического исследования возможностей исцеления.
      Тем временем с Востока стали приходить новые сведения: там нашлись смельчаки, всерьез занявшиеся акупунктурой. Их коллеги-европейцы недоверчиво покачивали головами – что они там, с ума посходили? Носятся с какими-то иголками, будто в них – панацея от всех напастей… Это походило на шарлатанство. А новости продолжали поступать: сначала будто бы выяснилось, что этими самыми иглами можно блокировать или? наоборот, встряхнуть основательно нервную систему. Потом – что они являются и прекрасным обезболивающим средством, и, выходит, операции можно теперь проводить без химического наркоза, а это уже кое-что! И, наконец? грянула новость, повергшая в смятение всех, кто полагал? будто все до единого пути сообщения нервной системы давно нанесены на карту человеческого организма, и дальнейшие открытия в этой области – ересь. Выяснилось? что весь эффект иглоукалывания строится совершенно на иных координатах, где располагается широкая сеть энергетических узлов и каналов; воочию убедиться в их существовании нельзя, а вот отыскать с помощью сверхчувствительной электронной аппаратуры – дело? как говорится, техники.
      Спрос рождает предложение – и Китай начал экспортировать детекторы, которые, словно миноискатели, обнаруживали пораженные участки организма. Помещенные в ушную раковину, они издавали легкое жужжание – это и было знаком тревоги* к тому времени было уже установлено, что рисунок раковины – это как бы слепок человеческого плода, развивающегося в материнской утробе, где каждой точке соответствует определенный орган, а каждый орган по-своему жалуется на недомогание…
 

ШОКОВАЯ МЕДИЦИНА

      Западная медицина наконец избавилась от бациллы неверия, и с помощью Востока стала понемногу освобождаться от жесткого панциря излишнего прагматизма, но еще не настолько глубоко вникла в суть предмета, а именно – в этику и метафизику медицины. Как полагают на Востоке, здоровье есть результат гармонической связи внутреннего и внешнего мира – и напротив: хвори, донимающие тело, происходят от надломленности духа человеческого. Роль духовного начала извечно состоит в том лишь, чтобы неустанно вносить гармонию, уравновешенность в общении человека с внешней средой, в познании им самого себя, своего назначения. Дух восстает, лишь когда иного выхода уже нет, – так гласят постулаты восточных врачевателей.
      Напротив, на Западе искусство исцеления буквально напичкано военной терминологией. Врач здесь – солдат? его назначение – воевать, а поле битвы – беззащитное тело пациента. Но один в поле не воин, и в схватку с болезнью вступают целые подразделения высокотоксичных медикаментов. Стрельба ведется по верхам: редко когда удается вырвать недуг с корнем. Обычно, пережив серьезный шок от химических препаратов, организм пытается сам восстановить свои силы… А где их взять?
      А ведь в совсем недавние еще времена, коща наша медицина, казалось, и не помышляла о высотах нынешней технологии, и далеко ей было до дегуманизации нашей эпохи, в те времена старый добрый семейный доктор был желанным – и слава богу, не слишком частым – гостем своего пациента. Одним присутствием своим, неторопливой беседой за чашкой чая внушал он доверие, укреплял дух, чем в немалой степени способствовал выздоровлению. Случалось обыкновенное домашнее чудо – чудо веры в знания, опыт, в саму личность врача, и оно во много крат усиливало действенность простеньких медицинских препаратов.
      Известно, что колдуны, маги и чародеи и по сию пору – живые идолы для своих соплеменников, представителей так называемых примитивных народов. Совершенно очевидно и то, что лечат они нередко куда более эффективно, чем самые изощренные и весьма дорогостоящие средства, которые по карману лишь достаточно развитым странам мира. Не единожды предпринимались попытки объяснить, подвести солидную теоретическую базу под поразительные успехи пещерных практиков – всякий раз оезуспешно.
      Знатоки разводят руками: ну, лечат – и все тут… Древние инки, ацтеки и майя проводили весьма сложные операции – чего стоит одна трепанация черепа! – пользуясь лишь остро отточенными каменными ножами? и ведь всякий раз обходилось без асепсии, без осложнений: об этом свидетельствуют останки доживших до благополучной старости их пациентов. Как ни в чем не бывало срастались кости, затягивались шрамы, восстанавливались мышечная и кожная ткани. Да и сегодня где-то там, в затерянных уголках страны "третьего мира^ пестуют своих пациентов, врачуют их, оперируют отнюдь не дипломированные медики, даже не практиканты, а – неловко и говорить – невежественные, темные люди, наделенные? однако, необычайным запасом духовной силы, и запас этот, заметьте, расходуется лишь во благо ближнему, и безоглядная вера в силу исцеления духом довершает чудо: болезнь не отступает, а изничтожается с корнем. Навсеща.
 

ДЕЛО АРИГО: ОТ ЗАТОЧЕНИЯ – К ПРИЗНАНИЮ

      Родился он 18 октября 1921 года. 11 января 1971 года погиб в автокатастрофе. Он заранее объявил точную дату своей смерти, и никто из друзей не удивился, узнав, что мрачное это предсказание сбылось день в день. С 1948 года он начал практиковать – оперировал всех, кто, по его мнению, в этом нуждался. Диагнозы ставил безошибочно. Правда? порой все обходилось и без хирургического вмешательства – и в этом случае лечение протекало успешно. Все удачи свои – а неудач, повторяем, не было – объяснял очень просто: что нужно сделать, какой дать рецепт, всякий раз ему подсказывали звездные, астральные эскулапы. Его операции, как и курс лечения, потрясали воображение и видавших виды специалистов.
      Хосе Педро де Фреитес, известный больше среди поклонников его необычайного таланта по кличке Зе Ариго? жил в небольшом бразильском городке Конгонас Ду Кампу, в штате Минас Жераис. Туда и съезжались люди со всех концов света, чтобы избавиться от неизлечимых недугов. Как и водится в наше время, слава его докатилась не только до них, но и до прессы, страдающей лишь одним недомоганием – скажем так, излишней любознательностью. Здесь-то и обрел Зе Ариго не только друзей, ной опасных недругов. Медицинская ассоциация и Районный совет врачей взяли сторону противников Зе Ариго, и, солидно организовав кампанию его травли, добились своего? упрятав Зе Ариго за решетку в 1958 году. Правда, Жуселину Кубичек – в ту пору президент страны – специальным указом немедленно вызволил его из тюрьмы? мотивируя это тем, что именно Зе Ариго вылечил его дочь от рака, когда светилы науки уже вынесли ей смертный приговор. Сам по образованию врач, Кубичек честно признал, что не в силах объяснить механизм исцеления смертельно больной дочери, но разве так уж важно всякому чуду навешивать бирку? Господь Бог наделил доброго человека высоким даром – будьте же благодарны им обоим за это!
      Президентским декретом Зе Ариго разрешалось врачевать без каких-либо помех в течение десяти лет. Едва истек этот срок, он опять оказался в тюремной камере… Но это случилось все-таки через десять лет, необычайно насышенных неустанным трудом по спасению больных. В день он принимал сотни пациентов, не зная устали, не делая пауз. Оперировал чаще всего в состоянии транса, используя при этом первый попавшийся под руку режуший инструмент. Ковырялся в ране, что-то связывая, что-то отрезая, удалял опухоли, заговаривал кровь. Осталось немало любительских и вполне профессиональных рисунков? запечатлевших все стадии рубцевания ран – шрам зарастал в считанные минуты. Иногда – часы.
      Иначе как чудесным исцелением такое и не назовешь – выйдя из его дома, паралитики, случалось, пускались в пляс… Правда, в особо сложных случаях, не рискуя, просто своим ходом отправлялись по своим делам как ни в чем не бывало. Глухие от рождения обретали мир звуков; Зе Ариго проделывал тончайшие операции на глазной сетчатке, простейшими лечебными препаратами лечил хронические заболевания. Нередко его операции наблюдали известные врачи. Все, что ему нужно было – нож (для разрезания бумаги ли, перочинный – неважно)? чтобы сделать надрез… едва коснувшись лезвием кожи. При этом пациентов он не усыплял, не держал под наркозом, но, находясь в доброй памяти, абсолютно контролируя ситуацию, они как один все утверждали, что не чувствуют никакой боли.
      Терпение специалистов наконец лопнуло, и в 1968 году была создана специальная комиссия, состоявшая в основном из североамериканских «сверил», специализировавшихся в самых разных областях медицины. Часть их командировала НАСА, другие представляли интересы самых престижных университетов CULA. Комиссия в полном составе изучала методы Ариго в течение 17 дней, и за это время получила уникальную возможность пронаблюдать 100 (!) операций, на которых Ариго орудовал разве что не кухонным ножом. Записали его диагнозы – включая и те, которые Ариго давал по телефону. Опробовали рекомендованные им таблетки, снадобья, порошки, тщательно исследовали результаты всех операций. Делали обычные снимки, проводили инфракрасную съемку и, конечно, подвергли своего подопечного самому тщательному допросу. Но на все вопросы, увы, был всего один ответ: «Лечу вовсе не я, Бог это делает моими руками».
      24 июля 1968 года комиссия собралась в Рио-де-Жанейро, в зале Музея современного искусства, и устами профессора Генри Андриха Пукарича был вынесен вердикт: Ариго —это ходячий вызов современной науке, это настоящая «Терра инкогнита» для медицины. Комиссия твердо (можно только вообразить, чего это ей стоило) настояла на однозначном выводе: Зе Ариго ни разу не ошибся ни в постановке диагноза, ни в избранной им методике лечения. Было решено: комиссия остается в Бразилии еще на пять лет, чтобы возможно подробнее ознакомиться с практикой последователей чудо-врачевателя. Но этот лестный титул не спас Зе Ариго, не помогли ходатайства его высоких покровителей, включая и самого Генри Пухарича: вскоре он снова оказался в тюрьме. Ариго стойко принял этот удар судьбы, и в тюремной камере продолжая лечить. Жить ему оставалось три года – и он спешил делать людям добро.
 

ФИЛИППИНСКИЙ «ПОТОП»

      В семидесятые годы мир облетела весть: на Филиппинах творятся чудеса, местные врачи лечат абсолютно все. Несомненно, на этом тихоокеанском острове и в былыб времена, да и ныне живут люди, чье искусство врачевать обескураживает и самых смелых специалистов, но коммерческий бум, который устроили заезжие толстосумы из США, принес куда больше вреда, – чем пользы. К славе? которой уже были овеяны такие имена, как Алекс Орбито? Тони Аглаоа, Макатао, примазалось несметное число шарлатанов, нечистых на руку дельцов, фокусников, ловкачей. И все смешалось на Филиппинах… Словно грибы после обильного ливня, повсюду вырастали лавчонки, лавочки, лавки, сбивались в картели любители легкой наживы и, оставив свои визитки в фешенебельных отелях и бюро по туризму, приготовились в ожидании наплыва простаков. И они не заставили себя ждать. Это было настоящее долларовое наводнение – человек приезжал, едва нс с порога раскошеливался и, глядишь, уже собирался обратно? полный иллюзий о мнимом выздоровлении, а на его место заступал еще один, и еще, и еще… Вторая волна имела уже несколько иной оттенок: она выбросила на филиппинский берег потоки жалоб, угроз, судебных исков, заводились уголовные дела, кого-то спешно разыскивали? кто-то ударился в бега… И аферы, аферы, аферы. Грязная волна полулегального бизнеса накрыла собой все, что творили добрые руки истинных целителей.
      А стяжатели тем временем набили руку: случались среди них и такие, что могли оперировать, не пользуясь никаким инструментом – голыми руками извлекали больные, гниющие внутренности; правда, случались промашки – и тогда в урну летели совершенно здоровые органы… Но дельцы попроще не мудрствуя лукаво брались за нож – вот коща началась настоящая бойня: пациентов пачками отправляли в мир иной без всяких надежд на улучшение, и притом в сроки, пригодные лишь для того? чтобы сочинить первую строчку эпитафии, не более. Но это никого особенно не смущало: и впрямь выходило совсем как у «помощников смерти» на цивилизованном Западе. Вся разница – в благоустройстве операционной… ну еще? пожалуй, в элегантности манер и костюмов. Концовка дел тех и других «специалистов» была одной. Как, впрочем? и подоплека: бизнес есть бизнес.
      В итоге «филиппинское наводнение» резко пошло на убыль, оставляя в душах людей, чудом избежавших насильственой смерти, лишь ужас и недоверие… Да, очень немногие теперь отваживаются на столь рискованное путешествие – как, в самом деле, отличишь истину от подделки, если и лучшие из врачевателей не могут представить вам диплом или хотя бы справку?.. Наверное? поэтому, пройдя сквозь тесный строй рекомендаций, они сами стали разъезжать по белу свету, следуя приглашениям пациентов. В таких случаях курс лечения они проводят где-нибудь в наспех сколоченном сарае, подальше от любопытных глаз представителей властей и уж тем паче – журналистов. Хотя некоторые из филиппинцев разрешают присутствовать на операциях всем желающим? но обычно это опять-таки люди из круга пациента. Единственный инструмент врача – его руки. Надрез делается пальцами. Ими же извлекаются опухоли, изношенные внутренности, ими же закрывается рана. Рубец появляется через несколько минут. Иноща – часов. Здесь все, как у Зе Ариго. Никаких болей, инфекция исключена.

      Ее звали Барбара Герреро Салас, и умерла она 20 апреля 1979 года в Мехико, коща ей исполнилось 79 лет. Врачевала до последнего дня. Теперь уже внук продолжает ее дело.
      Возможно, она была самой даровитой искусницей в этом деле. Но главное, ей никто никогда не мешал, и во многом поэтому Пачита сумела осуществить операции, от которых у свидетелей голова шла кругом. Но те, кто видел? как Пачита пересаживала в тело больного органы и кости животных, рассказывают об этом шепотом, не без оснований полагая, что среди невольных слушателей найдутся и такие, что сочтут их за сумасшедших. Но существуют материалы – записи, рисунки и даже фотографии, подтверждающие все это. В одном Пачита не избегла участи Зе Ариго – она тоже стала в свое время объектом ученых исследований. Особенно ею заинтересовались американские и советские специалисты. Последние, кстати, делали ей весьма соблазнительные предложения, лишь бы заманить ее в Россию. Известно, что родина старых марксистов стоит сейчас во главе мировых исследований паранормальных явлений: наука «пси» служит ведь и военным целям.
      Ни один из специалистов и здесь не обнаружил и следа подвоха, ни тени мошенничества: Пачита все делала безупречно и… совершенно непонятно, каким образом это ей удавалось. Немало было написано на эту тему научных докладов, созвано ученых советов, но, похоже, воз и ныне там: да и ще ему быть, если язык современной науки не настолько богат и демократичен, чтобы найти адекватные выражения тому, что отказываются видеть глаза? Если и среди светлых голов все еще популярно лукавое резюме «Этого не может быть, потому что не может быть никогда».
      Пачита оперировала одним и тем же старым, ржавым ножом. Длина лезвия – около 30 сантиметров. Обычно ей ассистировали, и среди помощников случались настоящие врачи, чаще всего – парапсихологи. Эти люди все вместе как бы объединяли в единое целое энергию своих биополей. Аргентинский исследователь парапсихологии Педро Романюк побывал на 30 операциях. И, по его словам, всякий раз, попав в мощное биополе, всей кожей «ощущал присутствие представителей внеземных цивилизаций». Порой Пачита работала в кромешной тьме, иногда, напротив, при сильном освещении. Но ни разу, сколько ее ии расспрашивали, она не могла толком объяснить, чем диктовалось то или иное ее решение. Так же, как и Зе Ариго, Пачита ощущала себя лишь посредником иной, высшей воли. Звала она эту волю Каутемок – по имени последнего императора ацтеков, с которым расправились испанские конкистадоры, принеся его в жертву своему богу. Каутемок, и еще целая когорта древних врачевателей – вот чьи тени стали источниками той силы, которую, по словам Пачиты, она вкладывала в свой нож.
      Во время операции пациенты как бы впадали в легкую спячку, иногда безмятежные засыпали; другие бодрствовали, не ощущая никаких неудобств, не говоря уж о боли. Пачита пользовалась ватой и алкоголем. Вот легкое прикосновение лезвия – и на теле появляется глубокий надрез. И теми же руками, которыми она только что мыла посуду, с грязными ногтями, с кольцами? унизавшими пальцы, Пачита запросто начинала копошиться во внутренностях, извлекая плотные, темные куски зловонной опухоли и складывая их в сторонку. Извлеченная ткань тут же самовозгоралась, сублимировала без остатка. Для трансплантации она использовала органы молодого ягненка или его измельченные кости. И буквально на глазах изношенные позвонки обретали былую гибкость, пересаженные органы обретали совершенно человеческий вид… Да, здесь было отчего усомниться в реальности происходящего. Это был процесс необъяснимого энергетического преобразования, хотя, конечно, недостатка в различных теориях не было: возникали и сменяли друг друга термины – органическая энергия, нейтронная энергия, материализация, дематериализация…
      Пачита оперировала всего два раза в неделю. Делала до 80 операций в день, и завершала его без малейших признаков усталости. Остальные дни консультировала, а то и просто одним лишь молчаливым своим присутствием расправлялась с не слишком серьезным недомоганием. И все же большая часть ее пациентов в мире цивилизованной медицины считалась «отработанным материалом» – речь шла лишь о сроках неминуемого конца. Существует целая книга записей, их сделали американские врачи, отправлявшие ей своих пациентов как к последней надежде на какой-то успех. Каждая такая запись заканчивается лаконичным: «Полное выздоровление…» Надо признать, что профессионалы в США применяют к своим неученым коллегам куда более демократичные критерии, чем европейские специалисты.
      Многое здесь непонятно, необъяснимо, но оно – есть? и от этого никуда не денешься. Чего стоит, к примеру? история с попытками снять на пленку операции Пачиты. Долгое время она как бы не замечала потуг операторов, и все их усилия пропали даром: пленка неизменно оказывалась засвеченной. Лишь однажды она сама дала разрешение на съемку, и только благодаря этому появились фотографии. Да, Пачита лишь однажды разрешила это сделать, за 2^ дней до своей кончины.
      Завернутые в простыни, прооперированные ложились прямо на подстеленные на пол газеты. Через пару часов многие из них покидали дом Пачиты, не испытывая никакой надобности в провожатых. Но были такие, кому было еще трудно в одиночку добраться до дома. Им, как правило, приходится еще отлеживаться два-три дня, но уже в родных стенах. И ни разу – ни единого случая инфекционного заражения, никаких осложнений. Шрамы рассасываются бесследно.
      История загадочного племени врачевателей не заканчивается на Пачите. Возможно, она, как и Зе Ариго, была в этом деле пионером конца нащего века. То, что делали они, что продолжают их последователи, не укладывается в теории и догмы науки, лишенной духовности. Кстати? на религиозной земле Бразилии то и дело появляются личности, мало в чем уступающие своему знаменитому земляку. К°йрос – один из них, и заметьте – он уже создает свою школу без помех со стороны властей. Опыт – цена великих проб и ошибок… Возможно, появятся иные теории, откроется дверь новой науке, лишенной материалистическ^ предрассудков, и в зарождающейся эпохе она верой и правдой послужит новому человеку. Верой. И – правдой. Материализм и технократия – вот два рычага? подтолкнувших нас к самому краю ядерной пропасти. И не так уж глупо верить, что веяния возрождения станут исходить от истерзанного, полузатопленного корабля «третьего мира», от зреющей Индии, от бурлящей Африки, от пробуждающейся в муках рождения Латинской Америки. Речь идет ведь не об исключениях – напротив, о прочном, полном взаимного доверия и приязни объединении. Наука просто обязана быть универсальной, всеобъемлющей, воистину планетарной. А для этого она должна вместить в себя все бесспорные достижения Запада, и глубочайшую мудрость Востока, и мистический прагматизм «третьего мира». Другого ей не дано.
 

СВИДЕТЕЛЬСТВО

      Аннет Лесли – гражданка США, сейчас проживает в Бузнос– Айресе. : Пачита прооперировала ее в 1973 году с превосходным результатом. Она ^ рассказала о том, что с ней произошло на страницах испанского журнала «Масайя».
      "Впервые я узнала о Пачите 16 августа 1973 года – в этот день мне довелось видеть ее за операцией. То, что она делала, меня так напугало, что со мной едва не случился нервный шок, от которого спасла меня… Пачита. Тому свидетель – моя подруга, медсестра Дора. Ночью мне приснилась предстоящая операция. 22 августа меня прооперировали, и в ту ночь я почувствовала себя необычайно спокойной, исполненной глубокой веры, потому что уже знала, что все это – мне во благо. Ассистенты Пачиты меня заранее предупредили, чтобы перед уходом на операцию все вещи в номере были расположены максимально удобно, потому что потом сил не хватит их перетаскивать с места на место. Я прихватила с собой бутылку спиртного? вату, простыню, пояс, и вместе с сыном пришла в дом Пачиты на три часа раньше условленного срока. И там настало такое ощущение, будто меня прямо с порога стали готовить к операции, и я почувствовала необычайный прилив бодрости.
      Когда наступил наконец мой черед, Пачита уложила меня на кровать и, взяв нож, сделала надрез сантиметров в семь длиной прямо над позвоночником, недалко от бедра? и извлекла оттуда небольшую опухоль. То же самое она проделала и чуть ниже затылка – там тоже, оказывается) была такая же опухоль.
      Мягко уговаривая меня, что надо бы уснуть, она сделала еще один надрез над позвоночником, но уже длиной сантиметров тридцать, так что кровь хлещет как из ведра. И показалось мне, что Пачита одним рывком извлекла на свет божий весь позвоночный столб. Я даже не услышала – скорее, почувствовала, как Пачита просит помощников зажать края раны, но никакой боли при этом не испытала. Дора и сын стояли рядом и видели все.
      Пачита стала рукояткой ножа вбивать новые позвонки на место старых – лишенные кальция, изъеденные солью. Вот когда я почувствовала настоящую боль. А вот шейный позвонок Пачита уже не вбивала, а просто поставила на место изношенного, слегка надавив руками.
      Странно, потом она позвала меня по имени, хотя я до сих пор не называла себя. Дора и сын и словом с ней не перемолвились.
      Кровь страшно запачкала простыню. Но когда на нее стали лить спиртное, то оно испарилось, даже не коснувшись ткани ни единой каплей. То же самое произошло и с какой-то жидкостью, белой, как молоко. Рана уже закрылась, ее всю обложили ватой и стянули ремнем. Потом уложили меня на пол, где я и провела около часа. Помню? как сильно билось сердце.
      Потом меняс ложечки угостили кофе, помогли одеться? и весь следующий день я провела в отеле. Вечером рана на затылке немного закровоточила, но утром я все-таки приняла ванну, и сняла тампоны. Под ними едва заметны были шрамы – у бедра и затылка. Вечером стало намного лучше, я снова зашла к Пачите, и она упрекнула меня за то, что так рано решила избавиться от тампонов: ведь они? объяснила Пачита, помогают астральным существам «вести» меня дальше к полному выздоровлению.
      Между тем, спина моя вдруг ощутила поистине юную гибкость, и мне доставляло несказанное удовольствие держаться прямо, – впервые за много лет. Более того, я начала испытывать в этом настоятельную потребность? будто кто-то раз и навсегда запретил мне горбиться.
      Глубокий покой разлился по всему моему существу, и не покидал меня еще три недели, пока не исчезли шрамы.
      Мой персональный врач, доктор Фуш, освидетельствовал резкое улучшение состояния позвоночника (как никто, Фуш знал, в каком состоянии он пребывал совсем недавно), и сказал, что уже нет и самой причины, вызвавшей его болезнь, грозившую самым тяжелым исходом. Пачита полностью заменила мне три позвонка, удалив обе злокачественные опухоли…
      Когда Хуан и Дора уже собирали меня в дорогу, в отель? рядом оказался аргентинский певец Лео Дан, которому Пачита полностью восстановила напрочь утраченную было роскошную шевелюру.

      Она уходила не оборачиваясь, маленькая, хрупкая и изящная женщина. Но мне-то было известно, каким на самом деле сильйым и стойким человеком была Линда. И необычным. Теперь я знал о ней многое, но меня не покидало чувство, что самого главного о Линде я так и не узнал. И не потому, что она не пожелала открыться, нет. Просто этого главного и важного о себе Линда не знала и сама. История ее еще недолгой жизни, рассказанная ею сначала в письмах, а потом и при встрече, настолько фантастична? что я решил изменить ее имя и не указывать фамилии. Но то, что рассказ Линды не выдуман, я уверен, как и в том, что он еще не окончен.
 

КРЕЩЕНИЕ

      «Все началось с 1 января 1983 года. Я училась тогда на 4 курсе ветеринарного техникума. Поздно вечером писала конспект, а когда подняла голову, то увидела в комнате незнакомую женщину. Она стояла рядом, у стола? вся в черном. Лицо спокойное, а смотрит на меня с жалостью. „Бедная моя доченька, – негромко произнесла женщина, – горе тебя ожидает большое, готовься“. Кто вы?» – спрашиваю. «Твоя мать». У меня спина аж мурашками покрылась. Мать моя умерла при родах, я ее никоща не видела, даже фотографии не сохранилось. А женщина снимает с себя крестик и вешает мне на шею. «Носи его всегда», – говорит, погладила меня по голове и исчезла.