И это был уже не Левиафан, а протей, с лапами льва или скорпиона, ядовитый, как гадюка, с крыльями, как у летучей мыши, да иногда еще и со щупальцами.
      Чтобы обрести нормальные формы, морской змей вынужден был ждать аж до XVIII века, эпохи Просвещения. Однако не будем обольщаться - свет наступившей новой эпохи оказался лишь слабой лампочкой для исследования нашего подопечного. Но не прогресс ли и это по сравнению с долгой средневековой ночью?
      ...6 августа 1848 года корвет ее величества королевы Британии "Дедал" шел вблизи мыса Доброй Надежды, южной оконечности Африки. Неожиданно гардемарин заметил в море нечто, быстро приближающееся к паруснику. Он сразу же поставил в известность офицеров, и семеро членов экипажа, включая капитана Питера Маккея, прекрасно разглядели то, что они назвали гигантским морским змеем. Видимая часть существа составляла в длину более 60 футов, но в диаметре не превышала 15 дюймов. Окрас был темно-коричневый, желтовато-белый на горле с неким подобием гривы, похожей на пучок водорослей на конце. Двигаясь со скоростью 12-15 миль в час, оно, похоже, не совершало извивов - ни вертикальных, ни горизонтальных и даже не делало видимых глазу толчков. "Оно неизменно держало голову как у змеи, в четырех футах от поверхности, и ни разу не сбилось с курса".
      Когда "Дедал" вернулся в родной Плимут и сообщение об этом случае появилось в лондонской "Тайме", лорды адмиралтейства потребовали подробного отчета. Маккей написал официальную бумагу, которая также была опубликована. Поднялся шум. Поскольку описание было типичным, в сообщение поверили. Маккей и его офицеры пользовались заслуженной репутацией честных моряков, однако британцы, которых так долго кормили мистификациями, не могли "сразу" поверить в чудовище. Не найдя никаких аргументов против этого свидетельства, скептики обратились к своим обычным аргументам, и через некоторое время разгорелся научный спор.
      Вся закавыка заключалась в самих показаниях свидетелей. Даже если их человеческая репутация была вне всяких сомнений, научный потенциал явно "не тянул". Моряки, священники, обычные путешественники зачастую не обладали навыками научных наблюдений, не могли определить ценность и характер того, что они видят. Поэтому, несмотря на столетиями поступавшие со всего мира сообщения, ни один ученый ни разу хотя бы одним глазом не взглянул на морское чудовище.
      Но положение резко изменилось в 1905 году, когда два уважаемых натуралиста, члены лондонского зоологического общества не увидели, наконец, огромное, не известное науке морское чудище.
      7 декабря естествоиспытатели Э. Дж. Б. Мид-Вальдо и Майкл Дж. Николл крейсировали на яхте принца Кроуфордского "Валгалла" вдоль берегов бразильского штата Параиба. Неожиданно Мид-Вальдо заметил широкий, примерно шести футов длиной плавник, разрезавший воду в ста ярдах от корабля. Присмотревшись, он разглядел внушительных размеров тело под поверхностью воды. Как раз когда он вытащил бинокль, над водой появились огромная голова и шея. Только видимая часть шеи была около 8 футов длиной, а шириной с человека средней упитанности. Голова была соответствующих размеров и напоминала черепашью, да и глаза тоже; и голова, и шея сверху были темно-коричневыми, а книзу становились белесыми. Свидетельство Николла было похоже на наблюдение Мид-Вальда с одной-единственной оговоркой: по его мнению, это было млекопитающее, а не рептилия, хотя, как он утверждал, он "не ручается за точность".
      Оба эти сообщения незначительно отличались от многих других, однако они менее остальных оспаривались учеными, хотя доля скепсиса имелась и здесь. И все же Мид-Вальдо и Николл были редким исключением из правила. Окруженное мифами чудовище всегда навлекало столько насмешек на тех, кто его видел и описывал, что многие открещивались от былых заявлений, начисто отрицая все, что видели. Сейчас даже невозможно подсчитать, сколько наблюдений пошло прахом по одной лишь той причине, что свидетели происшедшего "слишком долго грелись на солнышке" или "хватили лишку".
      Они просто боялись оказаться высмеянными. Рассказывают об одном капитане, который отказался даже смотреть на морского змея. Он обедал в своей каюте, когда вошел дежурный офицер и попросил подняться на мостик, чтобы понаблюдать за странным существом. Капитан отказался! Отказался даже взглянуть на него через орудийный порт! "Если бы я рассказал кому, что видел морского змея, - оправдывался он впоследствии, - то до конца дней своих оставался бы в глазах этих людей отъявленным лжецом".
      По мере того как паровые суда вытесняли парусники, сообщения о неизвестных или непонятных животных, виденных в открытом море, становились все реже и реже. Капитанам судов больше не нужно было по прихоти капризных волн и морских течений удаляться от проторенных океанских путей, и в этом, считают некоторые криптозоологи, причина того, что свидетельств стало меньше. Шум двигателей наверняка предупреждал животных о приближающейся опасности. По словам известного норвежского исследователя Тура Хейердала, "мы чаще всего бороздим моря с включенными движками, стучащими поршнями, и вода пенится у наших бортов; потом же мы возвращаемся той же дорогой и заявляем, что кругом в океане ничего не видно!". Поэтому нет ничего удивительного в том, что в наши дни морского змея чаще видят с берега или с небольших суденышек, курсирующих вдоль береговой линии. Возможно, именно поэтому Калифорнийское побережье так привлекательно сегодня для чудовища. Ведь здесь, кроме неопределенного существа, замеченного в 1983 году у Стинсон-Бич и КостаМесы, побывали и другие таинственные посетители: одному из них местные жители дали имя Сан-Мартин, другому - Бо-Бо, Монтрей навещал Старик, а СанКлементе посетил одноименный монстр, самый знаменитый из них всех.
      Впервые появившись между 1914 и 1919 годами, это чудовище вошло еще раз в пенные воды внешнего пролива Санта-Барбара между островами Сан-Клементе и Санта-Каталина. На протяжении многих лет члены американского клуба спортивного рыболовства "Тунец" часто наблюдали его и неизменно сообщали об этом, увеличивая тем самым славу своего клуба. Их описания оказались настолько одинаковыми, что один из специалистов заметил: "Это все равно что записать что-нибудь на граммофонную пластинку, и каждый свидетель станет прокручивать ее снова и снова". Но, как подчеркнул газетчик, всех людей он расспрашивал по одиночке, "и ни один из них не ведал, что я беседую с остальными о том же самом чудище". Скептики могли только дивиться тому, как члены клуба подробно, часами обсуждали самую невероятную историю в их жизни, пока их описания не слились в единую цельную версию, но вопрос так и остался открытым.
      В те же годы Ралф Бандини, секретарь клуба, тоже видел монстра, но мельком и с большого расстояния. Однако в 1920 году ему довелось наблюдать его вблизи. Как писал он в 1932 году в своей книге "На крючке", чудовище обладало несколькими отличительными чертами: темным окрасом, длинной толстой колонноподобной шеей, гривой, похожей на пучок водорослей или спутанные волосы, и огромными сверкающими глазами. Шея и голова возвышались над водой на 10 футов и составляли в диаметре около 56 футов. Крупные, навыкате, глаза имели 12 дюймов в диаметре. Причем поразительно глупые и безжизненные.
      Как и многие другие предполагаемые морские змеи, этот так же неожиданно погрузился и исчез в пучине. Наблюдая лишь за его головой и шеей, Бандини попытался представить себе общий размер чудовища. Он прикинул, что он может быть больше, чем самый крупный кит, ибо волны совсем не раскачивали его, как это происходит в случаях с китом.
      Во время второй мировой войны моряки, понятно, больше следили за появлением вражеских судов, нежели за морскими змеями, и на этот период животные почти совсем выпали из поля зрения натуралистов. Первые послевоенные годы тоже мало что прибавили в этом отношении, лишь изредка мелькали на страницах газет случайные заметки. Большинство людей попрежнему считало чудищ персонажами фольклора или следствием морской болезни. Пока... Пока в 1947 году не пришло сообщение о том, что пароход "СантаКлара" компании "Грейс Лайнс" наткнулся на морского змея и даже сильно поранил его.
      Произошло это незадолго до полудня 30 декабря. Судно шло своим курсом по тихой воде в 118 милях от мыса Лукаут в Северной Каролине, как неожиданно в 30 футах от носа корабля из воды показалась огромная голова пресмыкающегося. На мостике в этот момент находились трое офицеров, и все они отчетливо разглядели существо, когда мимо него проходили. Офицеры описали огромное существо с головой в 2 фута шириной и 5-6 - длиной и цилиндрическое тело около 3 футов ширины. Оно было гладкокожее, темно-коричневого окраса. Итак, заслуживавшие доверие свидетели дали детальное описание, совпавшее с предыдущим свидетельством Ральфа Бандини.
      Из книги Бернарда Эйвельмаиса "Гигантский морской змей":
      Керкевилльское чудовище
      Пополудни 28 февраля 1934 года труп огромного животного необычного вида был обнаружен рыбаками на пляже Керкевилля, к западу от Шербура. Очевидцы утверждали, что его голова похожа на верблюжью и к тому же держалась на тонкой шее. У него были две большие плавательные лопасти в передней удлиненной части тела, один плавник на спине и длинный хвост с острым концом. Кожа, казалось, была покрыта мехом из беловатых волосков, коротких и густых. По размерам животное достигало 6 метров в длину, из которых 90 сантиметров приходилось на шею, и было полутора метров в диаметре в самом толстом месте. В 50 метрах от трупа валялась куча внутренностей, среди которых, согласно журналу "Круа", различили легкие, брюшину и почки зверя.
      Всякий, кто слышал о пересудах вековой давности по поводу зверя из Стронсы, должен был недоверчиво отнестись к перечню примет нового скелета или к изображающим его фотографиям. Но пресса, информированная лучше всех, как ей и положено, решительно отмахнулась от воспоминаний о деле, которое сотрясало научный мир столетием раньше, и принялась изливать на читателей целые потоки разных домыслов, основан-, ных на более или менее правдоподобных предположениях. В то время как агентство Рейтер в тоне размышления поделилось с читателями версией, что речь идет о китообразном, его британский собрат Юнайтед Пресс заявил, что, по словам знатоков из музея естественной истории, это морская корова. И все это - невзирая на очевидную хрящевую природу скелета животного, что было объявлено одной из самых характерных черт. Решительно никаких плодов не принес урок Стронсы!
      Как и в том памятном деле, внимательное рассмотрение трупа не наталкивало ни на одно из этих предположений. Между тем капитан и владелец буксира 117 объявил всем, кто желал его слушать, что 25 и 26 января он встречал неподалеку от волнореза Керкевилля огромное морское существо, передвигавшееся со значительной скоростью. Когда внезапно животное подняло голову из воды, она показалась ему похожей на лошадиную. А когда чудище появилось снова, в 150 метрах, то на этот раз стала чуть видней его шея, и бравый моряк нашел в ней сходство с верблюжьей.
      Вынужденные поделиться своими мыслями о природе существа после простого созерцания фотографии три английских специалиста, и далеко не худших, в одной и той же "Дейли мейл" изложили свои воззрения по этому вопросу, в корне расходящиеся друг с другом. Доктор Берджес Барнетт, хранитель Дома рептилий Лондонского зоопарка, объявил, что речь, вне всяких сомнений, идет о небольшом ките, а доктор У Т. Колман, хранитель отдела зоологии Британского музея естественной истории, предположил, что на снимок, должно быть, попала гигантская акула. Их коллега Мартин Хилтон счел, что это огромный тюлень. Вспомнив невероятный парад несуразных суждений насчет зверя из Стронсы, можно не удивляться тому, что один из перечисленных специалистов мог случайно оказаться и правым.
      Парижский музей естественной истории ограничился официальным сообщением, что 1 марта сего (1934) года на нормандский берег выбросило "сложно определимое существо". Направленный выяснить, что же там было выброшено на самом деле, доктор Жорж Пети прибыл утром 3 марта к скелету, который, по его словам, "представлял из себя на первый взгляд бесформенную массу сероватого цвета, которую сначала можно было принять за скалу, если бы она не была так вытянута в длину и если бы не был так заметен позвоночник с кусками мяса и череп, голый и беловатый". "Я тут же понял, - заявил доктор Пети, - что передо мной никакое не морское млекопитающее, как подозревали, а хрящевая рыба.
      С помощью людей, видевших животное до меня, я восстановил его общий вид. Первый отдел позвоночника еще сохранился, хотя оказался изрядно покалеченным; место второго, брюшного и анального позвонков, намного меньших, целиком утерянных, я смог обнаружить и также восстановить форму хвостового позвонка, отделить от прочих кости грудины. Метрах в 50 от туловища находилась груда фрагментов внутренностей, среди которых сохранился спиральный клапан, характерный для хрящевых, и красноватые дольчатые железы показались мне сначала яичниками, потом поджелудочными железами, но, как выяснилось, оказались селезенкой. Я собрал для отправки в музей несколько "доказательств", среди которых были череп и передняя часть позвоночника.
      В итоге осмотра у меня создалось впечатление, что "монстр" из Керкевилля, должно быть, гигантская акула. Известно, что точное определение вида акулы при отсутствии зубов и кожи невозможно. Мы также были лишены ряда других данных, которые обеспечили бы нужные измерения, а также всех необходимых материалов для сравнения, так как даже череп, находившийся в нашем распоряжении, имел повреждения.
      Тем не менее наши библиографические изыскания и различные сопоставления позволили подтвердить то, что мы полагали правильным с самого начала".
      Как отрадно для зоолога, познакомившись с выводами по столь запутанному делу, узнать, что все же существуют и в той самой области науки, которая ему так дорога, люди добросовестные, способные вынести ясное суждение, как нельзя лучше выраженное, каждый вывод которых сделан с большой тщательностью и осмотрительностью!
      Доктор Пети, основательно допросив хозяина 117-го буксира, заключил, что живое существо имело прямое отношение к скелету, более искалеченному, нежели полусгнившему, и что, вероятнее всего, именно эту акулу, выброшенную на берег, и наблюдал моряк месяцем раньше. По его мнению, буксировщик рассмотрел только край головы рыбы и вообразил, что она держалась на длинной шее. Но, поскольку месье Пети уверял, что не видел спинного плавника - характерного органа, который трудно не заметить у акулы, плавающей на поверхности, - я лично склонен считать, что эта находка не имеет ничего общего с керкевилльской.
      После скрупулезных комментариев доктора Жоржа Пети по поводу самого скелета истина наконец-то явила себя миру.
      Я не считаю чем-то особенным, что в глазах неспециалистов гигантские акулы после гибели приобретают сходство с плезиозаврами, как только их касается разложение. Без сомнения, это обусловлено особой структурой их жаберных перегородок: они такой большой длины, что практически соединяются на спине, окружая разрезами всю шею. Эти акулы, образно говоря, живут как бы в полуобезглавленном состоянии. Как только гниение охватывает рыхлые ткани, весь жаберный аппарат легко отделяется, и вслед за ними отделяются челюсти и все мышечные волокна вплоть до начала грудных плавников, так что остаются крошечная черепная коробка и позвоночник, окруженный мышцами, - это-то и создает впечатление худой длинной шеи. На другом конце тела нижняя доля хвостового плавника акулы, лишенная опоры, тоже быстро отваливается: позвоночник в действительности продолжается только до верхней доли. Тогда-то труп и приобретает "длинный и заостренный хвост".
      Что придает чудовищный вид столь экстравагантно сложенным псевдоплезиозаврам, так это их "пушистость". На самом деле у хрящевых рыб поверхностные мышцы и волокна соединительных тканей становятся нитевидными вследствие гниения и работы любителей падали, которые сдирают с них кожу. В результате рыбы оказываются покрытыми густым, пышным "мехом", окрас которого варьируется от грязно-белого до рыжего, в зависимости от степени разложения или высушивания при попадании на берег. Там, где еще сохраняются бахромистые спинные плавники, этот "мех" принимает вид гривы.
      Как мы видим, совсем не требуется особого полета мысли или наивности средневекового сознания, чтобы создать в воображении монстра из того, что в действительности является всего лишь останками большой рыбы. Похоже, что самой Природе время от времени доставляет удовольствие мистифицировать нас подобным образом. Так что лучше ей не слишком доверять. Но урок Стронсы, повторенный в Керкевилле, кажется, не пошел впрок ни "знатокам", как вскоре доказали их фантастические выводы по поводу канадского чудища с острова Генри, ни профанам, что можно констатировать, заглянув в любую газету.
      ...В декабре 1933 года, взволнованный слухами о лох-несском чудовище, мистер Е. Дж. Гарсон сообщил в "Тайме", что весной 1928 года он лично созерцал на пляже в Пра-Сэндс, в Корнуолле, искалеченный труп "очень любопытного зверя". Естественно, он был волосат, у него была длинная шея и вытянутый узкий хвост и четыре ласта. Находку никогда не осматривали зоологи, но на одной из фотографий можно было разглядеть позвоночник, который удивительно похож на позвоночник гигантской акулы.
      Руперт Т. Гуд, который занялся этим делом, рассудительно заметил, что "в нем с удивительной точностью повторяются все детали прототипа из Стронсы".
      28 января 1942 года, в разгар второй мировой войны, радиотелеграфная станция немцев DLC выпустила в эфир следующее сообщение: "Сенсация! Лох-несский монстр действительно существует. Его труп был найден недавно детьми на побережье в Дипдэйл-Холм, на одном из Оркадских островов, у берегов Северной Шотландии. Монстр составляет в длину семь с половиной метров. Голова походит на коровью и держится на чрезвычайно длинной шее. Три горба на спине".
      Можно предположить, что множество людей, приняв это послание, решили, что имеют дело с зашифрованным текстом. Но ничего подобного. Под Рождество 1941 года действительно некий таинственный скелет выбросило на берег у Дипдэйл-Холла. Кажется даже, что подобное происшествие случилось и на Хунде, другом острове Оркадского архипелага, расположенном в 8 километрах, в водах Скапа-Флоу.
      Описание первой находки, данное местными жителями, напоминает все прочие: голова как у коровы, по мнению одних, как у шотландского пони - других, глазницы большие и глубокие, шея удлиненная, четыре лапы, похожие на руки, с раздельными пальцами, острый хвост, рыжий мех, напоминающий волокна кокосового ореха. У этого экземпляра даже сохранился спинной плавник.
      Через пять недель два дипломированных натуралиста прибыли осмотреть тело и признали без всяких околичностей, что речь идет - а то мы сомневались! - о разложившихся останках гигантской акулы. Несмотря на это, оркадцы не пожелали отступиться от своего чуда: ведь они никогда не видели акулы со столь странным строением тела.
      В августе 1953 года случилось "новое переиздание" дела: рыбаки из Гирвана, в графстве Эйршир в Шотландии, оповестили о находке на берегу "морского чудища десятиметровой длины с шеей жирафа, головой верблюда и хвостом 4 метра и покрытого конскими волосами". Можно расслышать здесь знакомый рефрен.
      На фотографии скелета, опубликованной во многих газетах, нельзя было не заметить весьма близкого сходства чудовища из Гирвана с его собратьями из Стронсы, с острова Генри, Керкевилля, Пра-Сэндс и Дипдэйл-Холла. Это не помешало некоторым лондонским "специалистам" объявить, и весьма решительно, что мы имеем дело "с огромным китом" (!)...
      ЗАГАДКА МОХНАТОГО МОРСКОГО МОНСТРА
      Для натуралиста, отправившегося по следу морского змея, всегда найдется другое занятие, нежели культивация недоверия публики к делу Стронсы и его дальнейшим переизданиям.
      То, что гниение способно придать мертвой рыбе пушистый вид, может внести ясность во многие загадки древности. Вспомним, к примеру, Плиния, который сообщает о волосах у некоего пристиса (Pristis), в котором мы узнаем рыбу-пилу. Без сомнения, сделанное им чудесное описание этой рыбы всем обязано тому, что несчастная была выброшена на берег и целиком прогнила. То, что этот пристис, обитающий в Индийском океане, способен достигать 200 локтей, то есть 90 метров (тогда как нам не известен ни один экземпляр рыбы-пилы больше 9 метров), нас не должно сильно смущать: склонность ученых античности к бахвальству проявлялась особенно ярко, когда они заводили речь о Востоке.
      Рассуждая о многообразии морских животных крупных размеров, упомянутый выше Олаф Магнус еще в XVI веке написал в своей "Истории северных стран": "Эти большие рыбы, или морские красавицы, бывают нескольких видов. Одни сплошь покрыты волосами и огромны, как четверть "листа земли" (каждый такой лист имел размеры 240 на 120 футов), другие безволосы и гораздо меньше".
      Можно принять с большой долей скептицизма существование монстров в 72 метра длиной и 36 шириной. Впрочем, знаменитый скандинавский прелат здесь только ссылается на Плиния, который, в свою очередь, говорит о "китах в четыре арпана" (старофранцузская мера длины) и "рыбе-пиле в 200 локтей", и даже сообщает: "Те, которые волосаты, - живородящи, как рыба-пила, кит или морской теленок".
      Однако в 1658 году адмирал Этьен де Флакур (о нем говорилось в первой части этой книги) приводит в своей "Истории Великого Острова Мадагаскар" сведения о существе весьма похожем: "А еще жители рассказывают, что есть в море чудовищная рыба, которую зовут Фанган, точь-в-точь как та, что мы называем Драконом, много больше кита, и что лет 30 назад в бухточку Рануфучи занесло волнами такую, которая была в три раза крупнее кита, вся волосата и так воняла гниющим мясом, что никто не решился к ней подойти".
      Настойчивость и неутомимость в деле возрождения подобных слухов дает повод для размышлений. То, что размеры описанных зверей были преувеличены, вне всяких сомнений, но подозрительна именно упорная вера в существование морских волосатых чудовищ крупнее китов, которая распространена в очень удаленных друг от друга краях. Конечно, вполне возможно, что основой для подобных легенд служили редкие и особо памятные для прибрежных жителей визиты в древности неких "морских змеев", действительно покрытых волосами, представителей какого-нибудь неизученного вида крупного млекопитающего. Это, во всяком случае, соответствует теории, которую защищал в 1891 году с несравненной эрудицией и добросовестностью доктор А. С. Оудеманс из Голландии. Но совсем не обязательно прибегать к столь дерзкой гипотезе для того, чтобы объяснять подозрительные слухи о чудовищах: у нас есть конкретные доказательства, что в море водились, по меньшей мере когда-то, существа, способные подойти под приписываемые им приметы.
      В учебниках по зоологии можно прочесть, что киты - самые крупные животные, которые когда-либо жили на нашей планете. Это далеко не бесспорно. Медуза цианея капиталлата имеет тело 3 метра в диаметре, а ее щупальца достигают 40 метров! Есть сведения и о гигантских кальмарах, превышающих размерами китов. Никто не знает, какой точно величины достигали акулы вида Carcharodon megalodon, гигантские братья настоящей белой акулы (С. rondeleti), которые часто бывают 12 метров в длину и, кажется, могут дотянуть и до 20. Исследуя драгами дно Тихого океана в конце прошлого века, моряки знаменитого судна "Челленджер" вытащили на поверхность зубы белой акулы длиной 12 сантиметров, которые должны были принадлежать особи более 20 метров длиной. По приводящей в смятение величине зубов, которые находят в слоях земли, датируемых третичным периодом, и по реконструкции несущих их ужасных челюстей специалисты вычислили, что Carcharodon megalodon мог достигать от 25 до 35 метров в длину. Эти оценки основаны на величине зубов, соотносимой с размерами различных родственных видов. Но не следует забывать, что гигантизм почти всегда по чисто механическим причинам характеризуется непропорциональной удлиненностью: самые завышенные на первый взгляд цифры могут оказаться самыми верными. И без сомнения, они даже уступают истине.
      Так могли ли акулы столь большой величины дожить до исторических времен или даже - до наших? Открытие живого целаканта убедило нас после стольких других схожих чудес, что было бы неосторожно априори отвергать подобное утверждение. Все кажется более правдоподобным еще и потому, что и в настоящее время в океане существуют скорее необычайно прожорливые, чем агрессивные чудовища, превышающие 20 метров в длину, которым удалось бы остаться невидимыми, если бы нам в руки несколько раз случайно не попались бы их зубы. Во всяком случае, существование в прошлом еще более крупных кархародонов (белых акул) пока оставляет акулам право претендовать на первенство по величине. Для нашего очерка этого вполне достаточно. Ведь это значит, что, в конце концов, легенды о волосатом морском монстре, столь широко известные по всему миру, возникли при открытии его разлагающихся останков. И не принадлежали ли они гигантским хрящевым, способным после смерти в результате разложения "покрываться шерстью"?
      Давайте вспомним, что размеры хрящевой рыбы из Стронсы, которую никогда не идентифицируют точно, значительно превышали размеры известных гигантских акул. И спросим себя: разве так уж невозможно, что во всех сомнительных случаях осмотренные трупы принадлежали акулам, родственным пилигримам, но более крупным и вытянутым?
      СУШЕСТВУЕТ ЛИ ГИГАНТСКАЯ ПЛАЩЕНОСНАЯ АКУЛА?
      Настало время напомнить, что существуют хрящевые рыбы, настолько похожие на змей, что их можно принять за гигантских угрей, такие, как плащеносная акула хламидоселах (Chlamydoselachus anguineus).
      Открытая в прошлом столетии в глубинах Японского моря, эта архаичная рыба была описана только в 1884 году английским зоологом Самуэлем Гарманом. С тех пор выловили еще несколько редких экземпляров, не только в японских водах, но и у восточных берегов Европы. Область распространения этого вида, одного их самых скрытных, должна быть, по всей вероятности, гораздо большей, чем ее представляли. Достаточно сказать, что в июне 1948 года рыбак из Санта-Барбары Пит Метсон выловил одну рыбу на поверхности океана в Калифорнии.
      Как указывает ее родовое имя Chlamydoselachus, шесть жаберных щелей этой акулы запрятаны под складками кожи в виде ряда воротничков или плаща. Как указывает видовое имя anguineus, тело акулы напоминает угриное.
      Так же как и прочие древние акулы, хламидоселах обладает только одним спинным плавником, но, кроме того, его отличает черта, редкая для всей архаической группы, а именно - рот, который расположен почти на краю морды, а не под головой (то есть конечный, а не нижний). Ихтиологи Гарман и Джилл удостоили плащеносную акулу определения живой окаменелости, существа самого примитивного из всех рыб и даже из всех здравствующих позвоночных, большей частью ввиду чрезвычайной древности группы, к которой она принадлежит. Однако гораздо больший знаток ее анатомии Бертрам Дж. Смит вынес по ее поводу в 1937 году более осторожное суждение: "Мое основное впечатление от плащеносной акулы таково: она представляет собой странное собрание черт от чрезвычайно примитивных до очень развитых. В этом она сравнима с химерой, хотя отличается от нее весьма сильно по всему остальному. Хламидоселах - это пример глубоководной адаптации акулы очень древнего типа, и она продолжает поныне вести заранее проигранную битву в борьбе за существование".
      Конечное положение рта, удлиненная и узкая форма тела, спинной треугольный плавник, расположенный далеко сзади на туловище, воротнички, которые можно принять за развевающуюся гриву, - вот те черты, которые заставляют вспомнить некоторые описания морского змея. Увы! Самые крупные известные особи плащеносной акулы не достигают и двух метров в длину.
      Но расстаться с ней на этом мешает лишь то, что именно в тот год, когда Самуэль Гарман описал плащеносную акулу, он сделал следующее заявление "по поводу морского змея": "Найдем ли мы когда-нибудь огромного ящера с легочным типом дыхания, как в начале его истории? Не имею ни малейшего понятия. Существование вымерших ящеров, появлявшихся на земле в различные геологические эпохи, возможно, но маловероятно. Геологические архивы пока очень неполны... За какие-то несколько лет мы, с нашим несовершенным научным аппаратом, извлекли из великих глубин целые толпы доселе неизвестных странных созданий, но ни одно из них не было слишком большим или слишком могучим. Конечно, в нашем распоряжении лишь простые подозрения, что подобные существуют, но, принимая их во внимание, мы не должны удивляться ничему, что может вынырнуть на поверхность. Если и есть морской змей, пока неведомый ученым, он вполне может оказаться рыбой или акулой из бездны".
      Знаменитый зоолог Теодор Джилл, который также одним из первых занялся изучением хламидоселаха, высказался в свое время еще более определенно. Он не верил в морского змея как в змея, но предполагал, что тот может оказаться гигантским представителем семейства плащеносных акул. Семейство, возникшее еще в кайнозойскую эру (66 миллионов лет назад), могло с тех пор породить какие угодно формы, в том числе и гигантов, как другие виды хрящевых.
      Я далек от мысли объяснять все случаи наблюдения предполагаемого морского змея появлением представителя какого-нибудь выжившего вида огромных плащеносных акул. Слишком много очевидцев показывают, что виденный ими монстр часто держал голову высунутой из воды - что акулы вряд ли могли бы делать достаточно долго и что, впрочем, вообще противоречит их строению - и даже что голова располагалась под прямым углом к шее, как ручка старомодного зонтика, - поза, абсолютно невозможная для любой рыбы. Бесспорно, что гипотеза, выдвинутая Гарманом и особенно Джиллом, может объяснить некоторые приметы зверя, удостоенного имени великого морского змея. Если он был рыбой, то есть существом, не наделенным свойством дышать на поверхности, и, кроме того, рыбой, чей нормальный биотип располагается в нескольких сотнях метров глубже, редкость его явлений объяснима достаточно просто, так же как и тщетность заловить его с помощью гарпуна, его "летальные" визиты к побережью и даже продолжительность его явлений.