- Эх! - говорит Пессимист, - Влипли мы с тобой, друг, в историю! Не сносить нам голов. Тут же столько засад, какой там штаб! Мы и до горки-то дойти не успеем. А вот за тем пригорком наверняка притаились. Я бы именно там установил пулемет. Ясно? Пошли, погибнем как герои.
      - Спокойно, все будет нормально, мы с тобой еще погуляем! Может отпуск дадут, когда вернемся. Пошли!
      И двинулись они дальше, хоронясь за бугорками и прячась в ямках. В общем, как они плутали надо рассказывать отдельно. Это своя, особая история. В конце-концов нашли-таки наши герои вражеский штаб (он был ловко спрятан в картонной коробке из под говорящей куклы) и так же скрытно стали возвращаться.
      Дошли солдатики до того самого окопа, следа от сандалика, и легли отдышаться.
      - Ну что, убили? - засмеялся Оптимист, - Эй, "мертвец", похоронил себя заживо и теперь молчишь! Я же говорил что все будет отлично. Мы с тобой те еще ребятки, нас голыми руками не возьмешь! А?
      - По всей теории вероятности мы должны были погибнуть, понимаешь, должны! Там же такая охрана была! Да еще засветились мы дважды!
      - Ну, может ты и не вернулся, а я уже дома! До наших совсем немного осталось.
      Из-за ближайшего бугра показались вражеские пехотинцы. Собаки на поводках не лаяли, а молча шли по следу, волоча за собой проводников. Лишь только враги заметили солдатиков, как открыли ураганный огонь.
      - Я же говорил! - почти радостно прокричал Пессимист и передернул затвор. Длинная очередь вспорола тишину двора. Несколько пехотинцев упали.
      - Дорого вы за нас заплатите, сволочи! - процедил сквозь зубы помрачневший Пессимист и еще одна очередь вынудила преследователей залечь.
      - Уходи, прикрою! - Оптимист выбрал удачную позицию и несколькими короткими очередями заставляя врагов зарыться носами в песок. - Уходи!
      Пессимист пополз к своим окопам, волоча за собой автомат. "Все равно убьют - думал он, - чего же зря мордой грязь пахать? Побегу, быстрее все кончится". И, вскочив на ноги, резко рванулся вперед. "Убьют, убьют" стучало в висках. Пули пели свою лебединую песню где-то совсем рядом с ним, вздымая в песочнице пыль рядом с его ногами, но ни одна не задела его. Пессимист добежал до своих и рухнул на дно окопа. "Убьют, убьют, убьют" стучало у него в мозгу.
      А Оптимист, убедившись, что товарищ благополучно добрался до своих, тоже стал медленно отходить. "Вот и ладненько, Пессимист уже дома, да и мне всего ничего осталось". Он улыбнулся при мысли о том, что все же они выполнили задание и уже совсем скоро он тоже будет у своих. - А Пессимист-то: "Убьют, убьют"!
      Минометный залп накрыл его уже у своих окопов. Слишком долго солдатик отстреливался, и его успели засечь. Небо и земля внезапно поменялись местами, все закрутилось, смешалось, поплыло перед глазами.
      - Врешь, не возьмешь!
      Внезапная боль пронзила все тело.
      - Дудки! - Оптимист вцепился в жизнь зубами. - Со мной этот номер не пройдет! - И скрипя зубами, срывая ногти на руках, он все полз и полз вперед...
      Когда он открыл глаза, то увидел склонившегося над ним усатого оловянного полковника.
      - Дошел... Я знал что все будет хорошо!
      Мигом поднявшись, Оптимист лихо доложил о выполнении боевого задания и даже захотел от усердия щелкнуть каблуками, но с удивлением обнаружил, что одной ноги-то у него и нет!
      - Молодец! - сказал усатый полковник, - Хвалю! И побежал докладывать оловянному генералу.
      - Ну что, приятель , убили нас, а? Кто был прав? - Оптимист наклонился к товарищу. Тот лежал на дне окопа неестественно съежившись и смотрел в небо широко открытыми, но ничего не видящими глазами. Вся беда была в том, что Пессимист настолько поверил в неизбежность своей смерти, что не смог примириться с необходимостью жить дальше. И умер.
      А через несколько дней полководец-победитель, копаясь в песочнице, нашел одного из своих солдатиков, которому кто-то уже успел отломать одну ногу, и маленький бесформенный кусочек олова.
      10
      Сказка о телефонной будке
      Как бы ни была эта история похожа на сказку, вы все равно не верьте в это. Ибо она произошла на моих глазах, и порой, вольно или невольно, я принимал в ней участие. Хотя, не будь меня - ничего бы не было. Ведь это я, Недотепа, самый розовый глюк в наших краях, предложил Неразберичто залезть в телефонную трубку. Впрочем, начну по порядку, иначе вы ничего не поймете.
      Следующим, кого посвящали в глюки после меня, был очень маленький и какой-то неказистый глюк Неразберичто. Это прозвище он получил за свою сущность. От рождения он умел только читать мысли, подражать чужим голосам и звукам и совсем чуть-чуть влиять на окружающий его мир, то есть совсем не умел глюкать. А ведь для нас это равносильно смерти. От скуки. И сколько его не учили, он так и не смог стать настоящим глюком. Долго решали Старейшины, что же делать с ним, никто и припомнить не мог на своей памяти ничего подобного. Но ведь не бросать же его одного на погибель! И тут меня осенило (я очень горжусь этим, ведь даже старый Фант прислал мне волну благодарности). Я вспомнил, что рядом с моим районом стоит одинокий телефон-автомат, который не пользуется большой популярностью у местных звонарей. Вот я и представил себе Неразберичто, глюкающего в телефонной трубке. Все сразу поняли и согласились. Так и решилась его судьба.
      Как он осваивался в темной дребезжащей трубке, делал первые попытки глюкать, я рассказывать не буду. Это было и смешно и жалко ощущать, а если пересказывать словами, то вы, люди, ничего не поймете. Но самое главное началось после.
      Освоившись и более-менее привыкнув к новым условиям, он начал скучать. Редко кто подходил позвонить, а телефонный мастер, пять раз приходивший по телефонным вызовам Неразберичто, уже перестал реагировать на все последующие. И когда автомат действительно сломался, Неразберичто пришлось самому чинить его. Ох и намаялся же он тогда!
      И вот однажды (как часто это "однажды" играет в наших судьбах такую большую роль!), к автомату подошел ничем не примечательный молодой человек лет двадцати, каких вокруг много. Правда, Неразберичто давно выделил его из толпы, ведь прежде, чем тот появился на этой богом забытой улочке, на нее стремительно ворвалась песня. У каждого из вас есть своя песня. Правда вы, люди, редко слышите чужие песни, а все больше прислушиваетесь к своей, единственной. Порой у влюбленных бывает общая песня, которую они поют на два голоса. У близких друзей - многоголосие, а так - кругом все больше солисты. Плохонькие. Ведь многие песни на фоне бетонных домов и отличить-то невозможно, не то, что услышать. Надоело! А здесь, здесь парила над выщербленной мостовой тоскующая, бьющаяся в оковах мирской суеты Песня.
      Парень опустил в автомат привязанную веревочкой "вечную" двушку, набрал номер и затаил дыхание. Неразберичто затих и решил выждать. Томительно долго тянулись гудки.
      - Слушаю! - прозвенел девичий голос.
      Парень перевел дух и ответил: "Здравствуй."
      - А, это ты...
      Неразберичто даже заиндевел от волны равнодушия, окатившей его от этого мелодичного голоса.
      Парень тоже поежился.
      - Я. Вот, вышел прогуляться и решил позвонить.
      На другом конце провода молчали.
      - Ты сейчас занята? Может встретимся?
      - Да ты знаешь, мне тут еще надо... В общем, я не могу.
      - А завтра?
      - Нет, завтра я тоже не могу, я иду в кино.
      - А когда же мы можем встретиться?
      - Звони...
      Неразберичто пришлось до предела поднять температуру, чтобы выдержать этот смертельный холод, замораживающий душу.
      Парень еще несколько секунд слушал гудки, потом вздохнул, поежился и, сгорбившись, медленно, понуро побрел вдоль по улице. Неразберичто стало до боли в душе жаль его. Ведь он-то, глюк, уже все знал, а тот еще на что-то надеялся, дурачок. "И что это он такой бестолковый, все же ясно? недоумевал Неразберичто, - Может, я чего не понимаю, у них всегда все не как у глюков."
      И чтобы убедиться в правильности своих выводов, Неразберичто еще раз позвонил Ей.
      - Алло, я слушаю! - в трубке вновь зазвенели серебряные колокольчики.
      - Я рад, что ты меня слушаешь, - Неразберичто старался изо всех сил решил еще раз тебе позвонить.
      Не надо было обладать отличным слухом, чтобы различить тяжелый вздох раздавшийся на другом конце провода.
      - Ну что еще?
      - Ничего, просто позвонил и все...
      - Ты знаешь, я сейчас занята, позвони завтра. - Ту-ту-ту...
      Только через получаса (!) (хотя Вам ничего не говорят ни эти "получаса", ни этот восклицательный знак. Для нас это очень большой срок: старый Фант отдыхал целых сорок минут после Подкаменной Тунгуски), так вот, только через получаса Неразберичто смог осознать всего себя, так забрало его Ее равнодушие.
      Целые сутки он раздумывал над тем, как можно помочь этому парню. А еще, он очень боялся, что тот будет звонить из другого автомата и Неразберичто вновь окажется не у дел. Но через день глюк почувствовал, что этот парень где-то рядом. И точно: он шел по улице и что-то беззвучно мурлыкал себе под нос. Из проходивших мимо людей никто, разумеется, ничего не замечал, а Неразберичто просто был потрясен метавшейся по узкой пыльной улочке и рвущейся ввысь песней. Парень брал не голосом - душой. И никто кроме глюка не видел, что там, где песня ударялась о стены домов и падала на асфальт, оставались алые пятна еще теплой, дымящейся крови. Вот тогда-то Неразберичто и решился, тем более, что в случае успеха парень этот впредь будет часто звонить из его автомата.
      Двушка с глухим щелчком проскользнула в телефон, и Неразберичто сразу же заблокировал связь и выждав пару секунд ответил.
      - Алло, я слушаю! - серебряный колокольчик звучал так же приятно и мелодично.
      - Здравствуй! - Голос у парня неприметно дрожал от напряжения.
      - Хорошо, что ты позвонил, я ждала.
      После этих слов Неразберичто у парня перехватило дыхание, и глюк почувствовал, что тот становится похож на тяжело груженный вагон, который начинает медленно-медленно катиться с крутой горки. Сначала едва заметно, а потом все быстрее и быстрее, становясь, в конце концов, страшным смертоносным снарядом для любого, вставшего у него на пути.
      - Ждала?! Что-то случилось? Ты впервые так говоришь со мной. Раньше я каждый раз звонил тебе с мыслью о том, что это последний звонок. Ведь я чувствовал, что тебе это до фени, но я не мог не звонить. Не мог, потому что я не представляю себе, что меня будет провожать и ждать, а самое главное, встречать не ты, а какая-то другая девчонка. А я не хочу, - парень сорвался почти на крик,- не хочу чтобы это была другая, понимаешь? Да с другими и сердце уже не екает как прежде, оно ждет тебя. А ты..., ты просто украла меня случайно, а потом потеряла где-то, за ненадобностью. Или забыла, как забывают об отслуживших свой век мелочах. Верни меня, слышишь! Конечно, если я не найдусь - отстроюсь заново, но как меня будет встречать другая и как я смогу возвращаться к другой - не знаю.
      Парень на секунду умолк, переводя дыхание. Неразберичто еще никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Он словно купался в теплых обволакиваюших волнах. Парень долго еще говорил, иногда запинаясь и путаясь, а глюк блаженствовал, хотя все это предназначалось не ему... И забывшись от неведомой дотоле сладкой истомы заполнившей все его тело, он расслабился и перестал контролировать телефон. В трубку внезапно ворвались глухие длинные гудки: "Туу... Туу..."
      - Алло, ты меня слышишь? Алло? Спохватившись, Неразберичто только и успел, что разъединить линию прежде, чем Она возьмет трубку.
      Парень смотрел на автомат и не видел его. "Неужели же это - правда? Ждала! Ждала, значит она все-таки любит меня! Она меня любит!!!" Он звонко расхохотался и, радостно улыбаясь и заполняя весь окружающий мир счастьем, пошел вдоль улицы. А песня его уже не сочилась кровью как раньше, а высоко парила в бездонном небе.
      Недобрые предчувствия уже рождались где-то в глубине, и Неразберичто со страхом смотрел вслед удаляющемуся парню. Вот, он остановился. Подумал минуту, оглянулся. Недалеко от него, метрах в двадцати, стоял еще один телефонный автомат.
      - Нет! Не надо!!! - страх сковал Неразберичто. Не делай этого! - просил он мысленно. Он валялся в ногах у парня, молил, плакал, но тот в своей радости не видя ничего этого, подошел к другому автомату и опустил монетку...
      Неразберичто так никогда и не узнал, что же Она сказала тому парню. Только вышел он из будки ошарашенный и красный, как рак. Ничего не замечая брел он по улице, сталкиваясь с прохожими и спотыкаясь о выщербленный асфальт. А песни нигде не было! Нигде! Неразберичто метался в своей будке, но так и не смог ее разглядеть. Парень поравнялся с телефоном Неразберичто, остановился. Внезапно, как первая молния в майскую грозу, в его глазах сверкнуло бешенство. Он отвернулся от телефона и даже как-то съежился весь. И вдруг, с разворота, наотмашь ударил автомат. Брызнула кровь из разбитых пальцев. В автомате что-то жалобно хрустнуло. На пол посыпались обломки номерного диска. Парень облизнул кровоточащие костяшки пальцев и ударил по телефону еще и еще раз.
      Я случайно был в то время рядом и видел, как падала на телефонную будку в смертельном пике черная и зловещая как авиабомба, песня. Только вот сейчас трудно было назвать ее песней - уж очень страшный у нее был оскал.
      А из автомата этого больше никто никогда не звонил...
      11
      Запретная сказка
      Сказка, которую я расскажу вам сегодня - Запретная. Глюк может рассказать ее только один раз в своей жизни, рассказать той единственной, которую так трудно найти и так легко потерять. А если глюк ошибся в своем выборе, то он умирает (в нашем понимании этого слова), а если нет, то рассказывать ее во второй раз ему уже ни к чему.
      Глюк рассказывает Запретную человеку - событие из ряда вон выходящее, и я ставлю на карту свою жизнь, а мне ведь чуть больше двух месяцев. И хотя все эти сказки - для Настеньки, но эту историю я рассказываю не ей, и сегодня тебе решать, ошибся Непоседа или нет. И не удивляйся, если содержание этой сказки покажется тебе банальным. За те тысячи лет которые мой народ рассказывает ее своим любимым эта сказка могла уже, запросто, кому-то наскучить...
      В небольшом уютном королевстве, раскинувшемся на зеленых холмах Глюкарии и жившим тихой, размеренной жизнью, случилось страшное несчастье. Местный Король получил в подарок искусно сделанную фигурку дракона. Это значило, что в его владения пожаловал Озл - самый страшный, подлый и коварный волшебник в Глюкарии и требует дани. А королевство-то ничем таким особенным и похвастать-то не могло. Все как у всех. Все, кроме Принцессы. Ни в одном другом королевстве не было такой принцессы. И не сказать что красы не виданной, да только каждый, кто встречался с ней, слышал ее звонкий смех и видел ее улыбку, уже не мог забыть это никогда. И потому королевский замок всегда осаждала толпа поклонников. Кого там только не было: разные принцы с королевичами, рыцари, странствующие и не очень, а уж всяких купцов да путешественников и вообще без счета. Вот и Озл потребовал отдать ему Принцессу. Туго пришлось Королю, не отдать Принцессу - Озл все королевство с землей сравняет, а отдать - так лучше сразу самому в петлю! И решил тогда Король объявить по всей Глюкарии, что, если найдется смельчак, который одолеет Озла, то получит он все что только пожелает. Толпа поклонников заметно поредела, но тем не менее немало нашлось храбрецов, которым не давали спокойно спать карие глаза Принцессы. Отправились те храбрецы к Озлу, да так и не вернулся никто. И не мудрено: слишком уж дурная слава об Озле ходила...
      Осталось со всей страны только три рыцаря. Вручили они Королю свои требования и отправились в путь. Только выехали все вместе за ворота замка, как поднял их, закружил и понес куда-то стремительный черный вихрь. А когда ветер стих, то очутились рыцари в огромном, выложенном грубо обтесанным камнем зале, стены которого терялись во мраке. Прямо перед ними на троне восседал Озл - нечто бесформенное, черная пульсирующая масса, по которой пробегали яркие мерцающие вспышки.
      - Ну что, явились, смертнички? - громовой голос волшебника даже заставил их присесть. - Неужто биться со мной надумали? За что ж, интересно, вы на гибель-то свою идете? Озл полыхнул огнем, и перед ним в воздухе повисли три опечатанных свитка. Один из них развернулся сам собой, и волшебник прочел: "Хочу получить за победу над Озлом всю королевскую казну. Бешеный Волк."
      - И ради этого ты идешь на смерть? - насмешливо спросил Озл.
      - А разве за это не стоит рискнуть! - ответил Волк.
      - Ты не любишь Принцессу
      ?
      - Любовь - это выдумки полоумных слюнтяев и беременных женщин. В жизни нет ничего подобного. Вот когда у меня будет казна, то стоит только позвенеть монетами, и любая женщина будет моей!
      - Ладно, все ясно. Посмотрим дальше.
      Второй свиток сбросил с себя печать и изогнулся как змея.
      - "Хочу получить за победу над Озлом право на всех"- "всех" подчеркнуто, иш-ты, - "женщин и девушек Королевства. Зельсельский Вепрь." А плоховато не станет? - насмешливо спросил Озл.
      - Можешь не волноваться, тебя о помощи не попрошу! - надменно заявил Вепрь.
      - Насколько я понял, у тебя о любви тоже речь не идет.
      - Зачем мне кабала с одной, пусть даже и очень красивой, когда кругом тысячи и тысячи других! - Вепрь стоял подбоченясь, стараясь скрыть свой страх перед Озлом.
      - Ну-ну! Интересно, а что у тебя на уме?
      Третий свиток развернулся и предстал перед Озлом. Свиток был чист.
      - Ты что же, за так умереть захотел? Или поразвлечься сюда пришел, а?
      - Сказать, что я люблю Принцессу, значит не сказать ничего, - глухо, сквозь опущенное забрало ответил третий рыцарь.
      - Ну хоть один, и то - дело. А почему не просишь ее в жены?
      - Долго объяснять.
      - А я не тороплюсь, да и вам не советую. Только дураки спешат умереть. Так что давай, может в последний раз разговариваешь, рассказывай.
      - Мы недавно знакомы с Принцессой, правда, во время наших кратких встреч я ни разу не подымал забрала. А она сама и не пыталась этого сделать. Не пыталась, значит не хотела - насильно мил не будешь.
      - Ну и на что ты надеялся?
      - Не знаю, ведь бывают же романы в письмах...
      - Так, может быть, она тебя тоже любит?
      Рыцарь усмехнулся.
      - Если человек любит, он живет любимым, каждая минута разлуки кажется годом, хочется быть рядом с родным тебе человеком, слышать его дыхание, оберегать его от всех бед и невзгод и, самое важное, - знать что он нетерпеливо ждет и не может без тебя прожить, впрочем, как и ты без него. Вот что такое любовь. Банально, но как могу. А Принцесса даже ни разу не поинтересовалась кто я, что я, как я и, самое главное, зачем? Значит я ей не нужен.
      - А ты привередлив!
      - Нет, просто люблю и хочу быть любимым. Ведь только взаимность творит чудеса в этом мире. А так, будто бы отделили тело от разума, либо буйство, либо тихое помешательство. Верно только то, что ничего хорошего из этого не выйдет.
      - Не слишком ли ты торопишься? - в голосе Озла явно слышалась насмешка.
      - Да я спешу жить, что тут плохого? А по поводу любви, так я готов ждать. Но ведь всегда чувствуешь, когда ты нужен, интересен, а когда нет. Ведь равнодушное "привет" все равно не вычеркнешь из памяти. Поэтому я ничего не прошу.
      - Ну что же, понятно. Теперь послушайте меня. Хотя и считается, что я злой и коварный, но биться мы будем честно. Тот из вас, кто доберется до Старого Замка и срубит в подземелье Черный цветок - победит меня. Ну а я, в свою очередь, постараюсь этому помешать. Все ясно?
      - Ясно! - клацнули закрываемые забрала и поправляемые доспехи.
      Пол неожиданно ушел из под ног, и рыцари рухнули в черную бездну. Их полет был долог и страшен своей неизвестностью. И прекратился он так же внезапно, как и начался.
      Ослепительно яркое солнце, узкое горное ущелье и движущаяся прямо на них стая драконов.
      Тяжелое дыхание, хруст костей, свист рассекаемого мечами воздуха, предсмертные хрипы, лязганье лат - все смешалось в единый клубок. Нельзя сказать, как долго продолжалась битва. Время исчезло. Были только драконы, нападающие со всех сторон, драконы и рыцари. Сначала первых было намного больше, потом просто больше, наконец они сравнялись, и вот уже их не осталось совсем.
      - Началось! - Бешеный Волк вытер меч от еще теплой крови и вложил его в ножны.
      - Закончилось! - Зельсельский Вепрь с сожалением посмотрел на растерзанных драконами лошадей.
      - Будем ждать следующих сюрпризов! - подытожил Безымянный Рыцарь и они отправились в путь.
      Сюрпризы не заставили себя долго ждать. Путь был похож на непрерывный бой со всей нечистью, которая только водилась в Глюкарии: лешие, водяные, болотные, вампиры, даже стая диких глюков пыталась им помешать. Время от времени рыцари видели останки тех, кто пытался одолеть Озла до них. Погибших было не много, и это заставляло предположить, что основные испытания еще впереди. В конце третьего дня все еще были живы, но нервы уже начали сдавать. Первым не выдержал Бешеный Волк. Они только что отразили атаку рлинов, препротивнейших тварей, отличающихся необычайной свирепостью. Во время схватки Волк едва увернулся от упавшего с большой высоты вожака рлинов, убитого стрелой Вепря. Только чудо спасло его от гибели: вожак в последний момент зацепился крылом за скалу и рухнул в нескольких сантиметрах левее, поцарапав Волку лицо.
      - Все, хватит с меня! - Волк быстро собрал свои вещи (щит, меч, арбалет и колчан), - Не стоит она того, чтобы я за нее гробился!
      - Повтори, что ты сказал! - Безымянный схватил Волка за локоть.
      Тот повернулся к нему, недоуменно посмотрел, а затем, рассмеявшись пояснил:" Да не Принцесса твоя, а папашина казна!"
      Бешеный Волк ушел даже не оглянувшись, а Зельсельскому Вепрю и Безымянному Рыцарю предстояло пройти знаменитый Лес Привидений. Описать, что это такое, невозможно. Достаточно лишь сказать, что дойдя до середины, Вепрь тоже решил вернуться, заявив, что все женщины мира вместе взятые не стоят того, чтобы он стал еще одним обитателем этого Леса. Безымянный вызвал его по возвращении на поединок, и они расстались. Еще через день Безымянный Ры-царь вышел к Большой пустыне в центре которой стоял старый, забытый всеми Замок, бывший когда-то резиденцией королей глюков.
      Все, последний бросок - и он у цели! В одиночку идти было страшновато, но другого выхода не было, и он пошел. К концу первого дня Рыцарь подметил одну странную особенность. Число погибших увеличивалось по мере того, как сокращалось расстояние до Замка. Больше всего их было в пустыне, хотя, на первый взгляд, здесь им ничто не угрожало. И все, кто лежали сейчас, полузасыпанные песком, умерли по одной и той же причине: от жажды. Это было тем более не понятно, если учесть, что в Большой Пустыне всегда хватало колодцев, а переход от одного колодца к другому редко когда занимал более суток.
      Но как бы там ни было, почти все, кто шел по Большой пустыне до Безымянного полегли именно здесь. Их убила жажда, хотя у многих, а он проверял, оставалась во флягах вода. Это было очень странно и поэтому Рыцарь держался настороже.
      К вечеру показался первый оазис. Безымянный Рыцарь уже сходил с ума от этого солнца, висевшего прямо над головой и будто бы и не собиравшегося садиться. Он с трудом дотащился до колодца и жадно припал к воде. Он пил долго, но страшная жажда, мучившая его, не проходила. Пить уже было просто невозможно, а распухший язык все еще еле ворочался в пересохшем рту.
      - Не старайся, пустое! - Безымянный Рыцарь резко обернулся, - Ты все равно не напьешься.
      - Фант! - Безымянный опустился на колени перед дряхлым стариком, сидевшим на песке.
      - Раз уж ты решился рассказать Запретную человеку, Непоседа, то должен знать всю правду. Ты больше не можешь пользоваться тем, что умел ранее. Озл обманул, говоря что будет биться честно. Те, кто дошел сюда победили все его чары, а вот одолеть в одиночку чары пустыни не удавалось еще никому. Ты ведь знаешь, что здесь как нигде много колодцев. Но ты не сможешь утолить свою жажду, даже если выпьешь из них всю воду. Так решил Озл.
      - Значит я проиграл? - Непоседа поднял забрало и наклонился к морщинистому лицу старика, стараясь заглянуть ему в глаза, - Я проиграл?
      - Мы сделали все, что могли, малыш. Я же сказал, тебе не одолеть чары пустыни в одиночку. Но если та, которой ты рассказываешь эту сказку будет помнить и беспокоиться о тебе, будет всей душой желать помочь, то вода вновь обретет свою силу и ты дойдешь. В противном случае...
      Непоседа сел на песок и попытался сплюнуть себе под ноги.
      - Я рассказал ее Принцессе, Учитель! - тяжело вздохнув произнес он и помолчав добавил, - А отключиться я уже не могу?
      - Сам ведь знаешь - обратной дороги нет. Ты уже не глюк!
      - Ну что уж теперь, никто не неволил. Спасибо тебе, Учитель!
      - У тебя еще есть возможность - вернись!
      - Разве ты этому учил меня? - Непоседа улыбнулся. - Прощай и прости, если что не так!
      Он ушел на восток, и старик долго смотрел ему вслед, смотрел до тех пор, пока ночь не поглотила все вокруг.
      На четвертые сутки пути трупы исчезли, на шестой день из растрескавшихся губ перестала течь кровь, а утром на седьмой день он увидел развалины и решил, что это очередной мираж. Но, по мере того как солнце поднималось по небу, тень от миража уменьшалась, и Непоседа понял, что ошибся. У ворот, точнее у места, которое когда-то было воротами был виден источник, но он не подошел к нему, все равно напрасно. В мозгу тяжело пульсировала лишь одна мысль: "Черный цветок!" Спасительная прохлада подземелья поглотила Непоседу. Он ничего не видел после слепящего солнца, но все же, на ощупь продолжал искать зловещий цветок. Вот, наконец-то руки нащупали огромный бархатный бутон. Непоседа выхватил меч, но не удержал его, и, жалобно звякнув, клинок выпал и затерялся в камнях. Тогда, намертво вцепившись в еще не раскрывшиеся лепестки, Непоседа рванул его из последних сил. Цветок затрещал, но еще держался. Непоседа впился зубами в стебель, горьковатый сок обжег иссушеный рот. Еще рывок, еще, и... и Непоседа упал на камни держа в руках сорванный бутон.
      - Ты победил, Безымянный Рыцарь! - Озл пульсировал в самом темном углу, - но теперь попробуй сам унести отсюда ноги! - Громовой хохот Озла заполнил все подземелье и вдруг пе-решел в кашель, затем в хрип и исчез совсем.
      - Все, кончено!
      Непоседа не помнил, как он выбрался из замка, как опять шел по пустыне. Он изредка приходил в себя, а затем вновь впадал в забытье. Последний раз он очнулся на том же месте, где его встретил Фант. Остался всего один переход, и он спасен. Но для того, чтобы встать и идти, сил уже больше не было. Прямо перед ним стояло ведро кристально чистой холодной воды. Непоседа всем нутром ясно ощутил ее прохладу. "Вода!" - он потянулся к ведру, - "Все равно бесполезно, бестолку, ты никому не нужен, дурачок! Мавр сделал свое дело, мавр может уходить." - беспорядочно шевелились в голове раскаленные мысли. После первых же глотков стало ясно, что пить ни к чему.
      "Если та, которой ты рассказываешь сказку, будет помнить тебя, то вода вновь обретет свою силу!" - мелькнули в мозгу слова Учителя.
      Непоседа посмотрел на запад. "Вспомни! - первый раз попросил он,Вспомни, родная моя! Теперь только ты в силах что-либо изменить. Я честно прошел свой путь и сделал все, что смог, вспомни! Не в знак благодарности, нет, а так, просто! Вспомни, что есть такой Непоседа, который не хочет, а, точнее, сейчас и просто не может жить без тебя, вспомни..."
      12
      Вершина
      Очень хотелось спать. Хотелось до боли в глазах. Боль затаилась даже глубже, в глазницах, под бровями, и стоило больших усилий разомкнуть веки. Но открыть глаза было просто необходимо, ибо уже ясно слышался грохот приближающейся лавины. Человек открыл глаза. Боль вырвалась наружу, он щурился, пытаясь сдержать ее, но тщетно. Камнепад стремительно надвигался, и сквозь полуприкрытые веки он ясно видел его неотвратимый бег. "Все!" спокойно, даже равнодушно, подумал Человек - "Вот и конец!" Он висел в гамаке на отвесной стене прямо на пути камнепада. Вчера Человек шел весь день и почти всю ночь и остановился для отдыха в кромешной темноте, не дойдя до гребня каких-то паршивых двадцать метров. Двадцать метров, отделивших его от жизни.
      У него еще оставалось немного времени, и Человек начал очень методично готовиться к смерти. Он вытащил записную книжку и, чиркнув несколько строк, засунул ее в одну из трещин, паутиной опутавших стену. Там же он спрятал часы, два больших ключа и потрепанный заклеенный конверт. Едва он успел сделать все это, как его хищным языком слизнул со стены стремящийся вниз каменный поток.
      Человек проснулся и открыл глаза. Солнце уже подкралось к окну и вот-вот было готово ворваться своими лучами в эту белую комнату, заставленную кроватями. Он попытался повернуться на другой бок и вскрикнул от боли, пронзившей насквозь все тело. Боль была внезапной, как случайный выстрел, и Человек мучительно застонал, и все вспомнил: стену, камнепад, долгий полет в бездну и первый, самый страшный удар о камни...
      - Опять! - Человек собрался, рывком вскочил на ноги и посмотрел на часы. Времени оставалось только позавтракать и добраться до работы. Сегодня предстоял нелегкий день: надо было очень много успеть, и расклеиваться он не имел права. Человек тяжело вздохнул, вспомнив о Вершине, и начал собраться.
      Он любил эту Вершину. Каждую ночь, засыпая и проваливаясь в черную бездну сна, он оказывался у ее подножия. Огромный пик, щедро изрезанной ледниками, будто подернутой сединой, уходил далеко в облака. И каждую ночь Человек пытался ее покорить. Он менял маршруты, шел с запада, с востока, с юга и с севера, но каждый раз его постигала неудача. Вокруг возвышалось множество других вершин; время от времени он видел на них других альпинистов, но сам всегда возвращался только к своей Вершине. Он вновь и вновь бросал ей вызов, надеясь победить.