Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Рваный край

ModernLib.Net / Альтернативная история / Кристофер Джон / Рваный край - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Автор: Кристофер Джон
Жанр: Альтернативная история

 

 


Джон Кристофер

Рваный край

1

Популярная газета назвала это «трясущейся весной».

Первая катастрофа – в Новой Зеландии – унесла тридцать тысяч жизней, сильно разрушив Крайстчерч и совершенно уничтожив Данидин. Две недели спустя на Малайю и Северное Борнео обрушились приливные волны, а в Южно-Китайском море с паром и дымом поднялась новая вулканическая цепь. В Боливийских Андах произошло сильнейшее землетрясение, а более слабое – на Ямайке. Россия сообщила о землетрясении в Туркмении, а в Китае, по сообщениям сейсмологов, вскоре разрушительное землетрясение случилось в Тибете.

Впрочем, беспокоившие Мэтью Коттера капризы природы были более обычными и близкими. Серия холодных фронтов прокатилась с Атлантического океана, вызвав на острове шквальные ветры и необычно холодный дождь. Это было самое главное время года, когда ранние помидоры вырастали в пригодные для употребления плоды, и расход горючего на поддержание в теплицах нужной температуры приводил в отчаяние. Настроение Мэтью не улучшилось, когда в последующие недели шквальные ветры разбили стекло в теплицах. В конце второй недели, проведя целый день за починкой парников, он со смешанным чувством вспомнил, что его пригласили на ужин Карвардины. Готовить себе ужин не хотелось, но перспектива костюма и хороших манер тоже не прельщала.

Карвардины жили в нескольких милях от него, в Форесте. Джон Карвардин, которому шел шестой десяток, 5 лет назад оставил свою работу геолога в одной из средневосточных нефтяных компаний. У них с Мэтью были приятельские отношения: раз или два в неделю они играли в бильярд в клубе. Конечно, Карвардины – гостеприимные хозяева, но одно это не объясняет их настойчивого внимания к одинокому мужчине. Как он и ожидал, синий автомобиль Мэг Этвелл стоял перед домом, когда он подъехал.

Мэг Этвелл и Сильвия Карвардин были давними подругами; главным образом из-за этого Карвардины и переехали на Гернси. Одного возраста – Сильвия на добрых двадцать лет моложе мужа, – с сангвиническим темпераментом и хорошим характером. Но физически они были противоположностью друг друга: Сильвия маленькая, светловолосая и полная, а Мэг высокая, темная, с пружинистой походкой. Она была замужем за адвокатом, который умер три года назад, оставив ее с двумя детьми. Привлекательная и неглупая, она, несомненно, стала бы хорошей женой для разведенного фермера, чья дочь выросла и уехала на большую землю. Сильвия была тактична, не указывая на очевидное, но постоянно сводила их, чтобы они сами осознали разумность такого исхода. Мэтью казалось, что в таких случаях он замечал смешливые огоньки во взгляде Мэг. Он полагал, что если бы отнесся к этому делу серьезно, она последовала бы его примеру, но пока это ее не занимало. Похоже, она вполне довольна своей жизнью, домом и детьми.

В камине гостиной пылал огонь. Климат после штормов – это единственный недостаток, который Карвардины обнаружили на острове. Джон налил приятелю крепкого виски, а Сильвия спросила его о Джейн. Она сказала, как говорила не раз и раньше, что он должен чувствовать себя одиноко без дочери.

Мэтью согласился.

– Но она часто пишет письма и звонит каждую неделю. И для нее хорошо, что она уехала.

Мэг сказала:

– Да, это очень важно, я думаю. Прекрасное место для детей, но для старших мало возможностей. Я уверена, что после школы мои тоже уедут на большую землю, даже если не захотят учиться в университете.

Ее сыну было 16 лет, а дочери 12, красивые и послушные дети.

Сильвия сказала:

– Я думаю, тебе придется хуже, чем Мэтью. У него есть еще теплицы. Для женщины пустой дом еще более пуст.

Мэг резко ответила:

– Меня это не волнует. Если поискать, можно найти множество занятий. Не думаю, чтобы у меня было время для скуки.

Она говорила честно, не пытаясь произвести впечатление, и это нравилось Мэтью. Он снова увидел, что она прекрасная женщина и план Сильвии вполне разумен. Но он сомневался, что когда-нибудь серьезно будет в нем участвовать. Он вполне доволен своей жизнью.

Сильвия хорошо готовила. Вначале она подала наваристый суп с омаром, затем тушеное мясо с сельдереем, весенней огородной зеленью и картофельным пюре. Они пили кларет, который Джон закупал бочонками. Далее пирог со сливами, сбереженными с предыдущего лета, и кофе у огня. Все очень приятно, комфортабельно и точно соответствует месту и времени, подумал Мэтью. Обсуждали мировые катастрофы. До запада начали доходить слухи, главным образом через Гонконг, что последнее землетрясение было даже гораздо разрушительнее, чем в Новой Зеландии.

Сильвия сказала:

– Не понимаю, почему китайцы молчат об этом. Землетрясения нельзя стыдиться. Это ведь не результат неправильного социального планирования.

– Вероятно, привычка, – предположил Мэтью. – И нежелание признавать любую слабость.

Мэг кивнула.

– Должно быть, ужасно обнаружить, что земля под ногами не прочна. И ведь землетрясений произошло так много. Могут они быть здесь?

Она смотрела на Джона. Тот сказал:

– Это маловероятно.

– Почему? Потому что в прошлом здесь не было землетрясений?

– Вообще-то да. Землетрясения происходят в двух особых районах: в большом круге Тихого океана и вдоль оси Альпы-Гималаи. Это районы нестабильности. Они далеко отсюда.

– Лет десять назад здесь было небольшое землетрясение, – сказала Мэг. – Я помню, как проснулась от него. Элен спала в детской кроватке, и вначале я решила, что она трясет прутья, и только потом поняла, что дрожит весь дом.

– Три-четыре балла по шкале Меркалли, – сказал Джон. – Изредка и здесь бывают небольшие толчки. В Шотландии есть место, в котором они происходят часто. Но ничего серьезного.

– А что такое шкала Меркалли? – спросил Мэтью. – Что-нибудь вроде Бофорта?

– Да. Во всяком случае в ней тоже 12 баллов. Землетрясение в один балл ощутимо лишь точными инструментами. 10 баллов – разрушительное, 11 – катастрофическое, 12 – опустошающее, когда все сравнивается с землей. В Новой Зеландии было 11 баллов.

– 35 тысяч погибших, – сказала Мэг. – Я думала, это опустошающее землетрясение.

– А что вызывает землетрясение? – спросила Сильвия. – Я этого никогда не понимала.

– И сейчас не поймешь, – ответил ее муж. – Большинство возникает из-за скольжения вдоль разрывов, а сами разрывы – следствия напряжений, накапливающихся в течение тысячелетий. Два района, о которых я говорил, нестабильны, потому что они – остатки последнего периода горообразования, а он происходил очень давно. Земля все еще оседает.

– Но ведь их так много в последнее время, – сказала Сильвия.

– Не думаю, чтобы это что-нибудь значило. Совпадение, вероятно.

Мэг сказала:

– А что, если снова начнется горообразование? Жизнь тогда станет неудобной, вероятно?

– Очень. Впрочем, я не вижу для этого никакой причины. Опасаться нечего. Последние землетрясения, конечно, ужасны для тех бедняг, но с глобальной точки зрения они мало что значат. Одна-две морщины на кожуре апельсина – апельсин огромный, а морщинки крошечные.

– Хотите еще кофе? – спросила Сильвия. – Ну, пока наш кусочек апельсина не сморщивается. Будет ужасно, если он начнет это делать. Особенно для Мэтью.

– Для меня? – он улыбнулся. – А, вы имеете в виду стекло. Должен сказать, что дела и без землетрясений идут плохо.

– Думаю, что какой-нибудь шок в том, что касается Мэтью, был бы полезен, – сказала Сильвия. – Он слишком самодоволен.

– Больше равнодушен, – заметила Мэг.

Женщины с улыбкой смотрели на него.

Джон сказал:

– Они над вами смеются, Мэтью. Добавьте в кофе бренди.

Возвращаясь домой, Мэтью решил, что вечер был приятный и что приятно также возвращаться к себе. Конечно, было бы лучше, если бы с ним была Джейн, но ее уход он воспринимал как неизбежное. Он заранее готовил себя к этому. Мэтью любил ее и поэтому разрешил уехать, даже слегка побуждал к этому. По обычным стандартам, он в своей жизни знал лишь немного людей, а любил только ее одну. И ради нее готов был ее потерять. Она скоро выйдет замуж, а он не собирался снова вступать с кем-нибудь в контакт. Не самодовольный, подумал он, а просто смирившийся. У него есть независимость и воспоминания о лучших временах. Немногие имеют столько.

Свернув к обочине, чтобы объехать бегущего иноходью ежа, он обдумывал обвинение в равнодушии. Он знал, что более обособлен от людей, чем другие. Конечно, объяснялось это личными причинами. Счастливое детство, которое кончилось в пять лет со смертью матери. Первое событие, которое он хорошо помнил, это похороны матери. Сама она оставалась туманным образом с теплым смеющимся лицом и успокаивающими руками. Он помнил кудахтанье тетушек и священника с его непонятной молитвой. А потом холодная зима и миссис Лорринс, приглядывающая за домом, в котором отец проводил все меньше и меньше времени. Весной произошла перемена: отец весело насвистывал перед завтраком, смеялся по вечерам и даже приходил к нему перед сном. Летом появилась мисс Арунден, которая стала тетей Элен и которая – он понял это раньше, чем ему сказали, – скоро станет его мамой. Высокая женщина с холодными тонкими пальцами и теплым ароматным дыханием.

После свадьбы переезд в Северный Уэльс, на родину Элен. Мэтью решил, что эта местность прекрасна, но резка и недружественна, в отличие от его родного Кента. В последующие годы он привык к этому месту и даже полюбил его. Появились дети: Анжела, Родни и Мэри, родившаяся, когда Мэтью было 12. На следующий год Мэтью уехал в школу, а из школы – в армию. Осенью началась война. Его контакты с семьей стали короткими и редкими, а после смерти отца – Мэтью в это время, в 1944 г., находился во Франции – совсем прекратились.

Демобилизовавшись, он поселился в Лондоне и сменил несколько не слишком хорошо оплачиваемых журналистских мест. И женился на Фелисити, коллеге по первому месту. Оглядываясь назад, трудно было понять, что двигало ими обоими. После нескольких месяцев он решил, что брак их долго не продержится, но он продержался 12 лет. Только тогда она оставила его ради другого, более преуспевающего журналиста, и взяла с собой Патрика. Патрик с самого начала во всех отношениях был сыном Фелисити. Мэтью испытал облегчение и радость от того, что сохранил Джейн.

Во время бракоразводного процесса он получил наследство от дяди. Оно оказалось значительнее, чем он ожидал: тысячи вместо сотен. На каникулы он вместе с Джейн отправился на острова в проливе и понял, что ему не к чему возвращаться. На Гернси он нашел то, что ему было нужно: 15 сотен футов стеклянных парников и дом у холма. Два дня спустя после покупки дома он расстался со своей журналистской работой.

И за плохими годами последовали хорошие. На сегодня их уже девять. Джейн закончила школу на острове, а потом уехала в Лондонский университет. Со своей стороны, он в начале своего фермерского пути делал грубые ошибки и испытал неприятности от капризов погоды, но в целом скромно процветал. Подлинных друзей у него не было, но работа ему нравилась, а чтение, игра в бильярд в клубе и стаканчик виски давали необходимое расслабление.

Конечно, он доволен жизнью. Равнодушен? Что ж, он знал ограниченность человеческого счастья и те наказания, которые следуют за страстью. Ставя автомобиль в гараж, он признался себе, что ему чертовски недостает дочери. Но он благодарен за то, что было и что осталось. И не будет неосторожно рисковать своим положением.

В следующую неделю погода улучшилась. По-прежнему шли дожди, но температура поднялась на 10 градусов и между дождями солнце светило так ярко, что Мэтью смог выключить бойлеры. Цены на Ковент Гарден сохранялись высокие, а новое удобрение, которое уговаривала его купить компания, оправдало свою стоимость. Плоды приобрели хороший цвет. Датские фермеры, видимо, сосредоточили свои усилия на немецком рынке. Пожалуй, год будет хороший.

В пятницу позвонила Джейн. Оператор спросил:

– Вы оплатите вызов мисс Джейн Картер? – и Мэтью ответил:

– Конечно, соедините нас.

Голос ее звучал весело, она слегка задыхалась. Мэтью спросил, не бежала ли она.

– Нет, папа. Просто быстро шла. Я на Чаринг Кросс по пути к тете Мэри.

Мэри, младшая из его сводных сестер, была единственным членом семьи, с которым он поддерживал связь. В последние годы его брака она пробовала карьеру актрисы в Лондоне и несколько раз бывала у них в мрачной квартире с высоким потолком на Кромвел Роуд. Хотя она этого не говорила, Мэтью знал, что она не любит Фелисити и симпатизирует ему. Она любила Джейн, которая после поступления в университет несколько раз гостила у нее. 6 лет назад Мэри вышла замуж за фермера из Восточного Сассекса. Детей у нее не было.

– Это хорошо, – сказал Мэтью. – Гораздо лучше, чем уик-энд в Лондоне.

– Боже, конечно. Один из наших парней пишет роман – ну, знаешь, о здешней жизни. Он не мог придумать название, и Майк предложил «Воскресение педераста». Ужасно, правда…

Мэтью рассмеялся.

– Как Майк?

Этот студент-химик довольно часто, хотя и невинно начал фигурировать в рассказах дочери об университетской жизни.

– О, прекрасно!

– А работа?

– Отвратительно, дорогой. Как твои помидоры?

– Не могу жаловаться.

– Значит, очень хорошо. Может, все же удастся зимой съездить в горы?

– Поезжай, если хочешь. Я не поеду.

– Поедешь. Хотя бы просто чтобы посидеть и выпить в компании. Ты становишься слишком скучен на твоем острове.

Он был доволен ее настойчивостью и сказал насмешливо:

– Так говорит космополит. К среднему возрасту поневоле становишься немного скучен.

– Не станешь, пока есть я. Дядя Гарри встретит меня у Сен-Леонарда. В новом «ягуаре». Как ты думаешь, он позволит мне править?

– Нет. И ты не должна просить его.

– А что тут такого?

– Я позвоню Гарри и предупрежу его.

– Не надо. Дьявольщина! Гудки.

– Я могу заказать еще три минуты.

– Дорогой, не могу. Поезд уходит в два. Я позвоню утром.

– Хорошо. До свиданья, девочка.

– До свиданья.

Мэтью приготовил себе ужин – запеканку со свининой, с час посмотрел телевизор и, в последний раз обойдя теплицы, лег рано в постель. Он немного почитал и легко заснул. Его разбудил собачий лай, он сел и зажег свет.

Он держал несколько десятков кур, чтобы иметь свежие яйца, и собака повадилась беспокоить их по ночам. Очевидно, это маленькая собака, она пробиралась через изгородь и сгоняла кур с насеста. Однажды ночью Мэтью встал и слышал, как собака убежала с его приближением. Это было с неделю назад, и с тех пор он держал в спальне дробовик. Он лишь пугнет собаку. Мэтью надел брюки и куртку поверх пижамы, натянул носки и ботинки. Потом зарядил ружье и, прихватив фонарик, быстро пошел в направлении курятника.

Ночь была ясная и прохладная, небо безоблачное, луна в первой четверти, большая арка Млечного Пути лила с неба мягкий свет. Мэтью снова услышал собаку на тропинке и сразу остановился. Она не лаяла, а выла, и Мэтью понял, что куры тут ни при чем. Похоже, это колли с фермы Маржи. Но и куры беспокоились. Они нервно кудахтали, а в это время ночи такие звуки очень необычны. Мэтью крепче сжал ружье и пошел дальше.

Он слышал теперь и другие звуки в неподвижном воздухе. Вторая собака поддержала первую, а где-то вдали послышался вой третьей. Мычали коровы. А вот крик, отвратительный и раздирающий уши даже на расстоянии в четверть мили, одного из ослов мисс Люси. В этих обычных звуках чудился какой-то ужас – в необычно спокойную ночь, без ветерка, в мирные предутренние часы. Потом послышался еще один звук, знакомый, но теперь самый странный из всех. Щебетанье птиц, просыпающихся после сна. Сначала одна, потом другая, все больше и больше, и наконец Мэтью почувствовал, что все птицы на острове проснулись и беспокойно кричат. Он снова остановился рядом с зарослями бамбука в конце своего огорода.

Затем после мгновенной едва ощутимой дрожи земля под ним поднялась, подбросила его, как крысу, снова поднялась и швырнула его в воздух.

2

Мэтью чувствовал, как стебли бамбука бьют его по лицу и по телу, и инстинктивно ухватился за них. Земля опустилась, и он начал сползать вниз, но тут земля поднялась вновь, и звезды на небе начали сумасшедшее вращение. На этот раз его глубоко забросило в бамбук, левая нога и плечо оказались крепко зажатыми между стеблями.

После первого толчка наступила режущая уши тишина. После второго послышался шум, раздирающий барабанные перепонки; перед ним меркло воспоминание о бомбардировках. Мэтью смятенно подумал, что мир сорвался со своей орбиты, катится куда-то в космос. Шум замер и снова начался, когда земля поднялась в третий раз. Стебли бамбука держали цепко. Далее последовал целый ряд толчков – удар и рев, удар и рев – в каком-то отвратительном ритме. Однажды ему показалось, что он слышит собачий вой, но такой слабый звук должен был потеряться в грубом крещендо раздираемой на куски и протестующей земли.

Новый звук был иным, но в том же гигантском масштабе. Он прозвучал во время отлива одной из ударных волн, и Мэтью понял, что уже давно, не осознавая, слышит его. Это был вой ветра и гром лавины, смешанные с грохотом морского шторма. Этот звук взлетал высоко, до пределов слышимости, и снова спускался. Но, спускаясь, он менял свою высоту, как свисток поезда, проносящегося мимо станции. Когда этот звук замер, земля снова поднялась и взревела, поднялась и взревела – страшная тема с вариациями, оркестрованная демонами, и сильный порыв ветра чуть не сорвал Мэтью с бамбукового насеста.

Он понятия не имел, сколько прошло времени до первого настоящего затишья. У него было впечатление, что удары продолжались часами, но на это нельзя было полагаться: все его чувства сильно пострадали от физических и звуковых ударов. Один раз он слышал треск стекла, разлетающегося на тысячи кусков, но не мог понять, происходило ли это в конце или в самом начале. Но наконец он понял, что земля снова неподвижна и слышатся лишь отдаленные ее стоны и трески. Наступившая тишина была тишиной не ожидания, а истощения, тишиной после боли, конечным спокойствием. Когда он попытался высвободиться, треск бамбука громко прозвучал в ушах. Освобождаться оказалось нелегко, его зажало прочно, и к тому времени, когда это ему удалось, он вспотел в холодной ночи.

И даже когда он оказался на прочной земле, что-то было не так. Его чувство равновесия? Он подумал, что стоит наклонно. Когда он двинулся по тропе к дому, то споткнулся и чуть не упал. Он остановился, глядя вверх. Небо не изменилось, по-прежнему яркие звезды и луна в первой четверти. И тут Мэтью понял, что не так. Раньше земля была ровной. Теперь она поднималась к западу, в сторону теплиц.

Это открытие ошеломило его. Он знал, что произошло землетрясение, серия землетрясений чрезвычайной силы. Он знал, что теплицы его разбиты, и ожидал, что дом тоже будет сильно поврежден. Но тут сама земля изменила форму!

Во время первого толчка он выронил фонарик (выключив его предварительно, так как не хотел спугнуть собаку, вспомнил он с сухим удивлением). Мэтью оглянулся в поисках фонаря, но его не было видно, и он отказался от поисков. Вместо этого он пошел в сторону дома. Света было достаточно, чтобы разглядеть тропу. Можно ли отсюда увидеть дом? Он сделал несколько шагов, потом остановился. Потом снова пошел, но гораздо медленней. Лунный и звездный свет освещал груду развалин. Развалины покрывали значительную площадь, но почти не поднимались в высоту. Выше всех стояла дверь, почему-то не упавшая, и из разбитых кирпичей торчала телеантенна. Мэтью смотрел на все это, когда новый толчок бросил его на землю.

Он был не такой сильный, как предыдущие, а следующий – когда он поднялся на ноги – еще слабее, так что он лишь пошатнулся, но не упал. В то же время Мэтью ощутил гораздо больший страх, может быть, потому что прошел первоначальный шок и он мог размышлять более ясно. Бамбук защитил его и сделает это снова. Другого убежища нет.

Он вернулся и скорчился среди стеблей бамбука. Наломав их и уложив на землю, он изготовил нечто вроде подстилки или гнезда – не очень удобно, но лучше, чем ничего. При следующем ударе его убежище затрещало, но не развалилось. Он уселся поудобнее и стал ждать наступления утра. Часы, лежавшие на столике у кровати, теперь погребены в развалинах. Могло быть любое время между полуночью и четырьмя часами утра.

Были еще удары, но не очень сильные, и интервалы между ними становились больше. Он подумал о Джейн и обрадовался, что она далеко от острова. Около двухсот миль – более чем достаточно для безопасности. Потом стал думать о своем будущем. Все его деньги вложены в теплицы и дом. Он попытался вспомнить, что говориться в страховом полисе о землетрясениях. Ему все же повезло. Он жив. С холодной уверенностью он почувствовал, что большинство его соседей погибло. Не слышалось ни звука. Даже собачий вой прекратился.

На востоке небо из черного стало пурпурным, а когда поблекли звезды, голубоватым. Земля время от времени вздрагивала, но не сильно, почти мягко. Мэтью, замерзший, с затекшим телом, спустился со своего насеста и потянулся.

Тропа, шедшая вдоль теплиц, вела к ферме Маржи. Стекло лежало как замерзшее озеро, отороченное, как кружевами, обломками строений. Под ним, как затонувшие водоросли, лежали раздавленные зеленые растения, местами с красными пятнами. Рядом виднелась груда обломков на месте упаковочного сарая, где лишь накануне были подготовлены к упаковке пятьдесят подносов со спелыми помидорами. Больше четверти тонны. Мэтью отвернулся и пошел дальше.

Вид фермы Маржи оказался более шокирующим, чем вид собственного дома. Та же идиотская груда кирпичей и гранитных плит, лишь на несколько футов поднимающаяся над землей. Мэтью медленно пошел вперед. Он думал, что может кому-нибудь помочь, освободить попавшего в завал. Зрелище фермы лишило его такой надежды. Он обошел вокруг груды, не найдя даже места прежнего входа. Самые разные вещи перемешались здесь: занавески и посуда, разбитая мебель, поднятый палец торшера, раскрытая книга, придавленная куском шифера. А в центре торчала человеческая рука в протесте или мольбе. Она выглядела очень молодой и белой. Дочь, вероятно, Тесси. В конце лета она должна была выйти замуж за молодого парня из гаража. Мэтью отвернулся и ушел.

Дойдя до развалин своего дома, он понял, что замерз и проголодался. Он смотрел на груду камня и обломков дерева, пытаясь определить, где была кухня. Осторожно поднялся на развалины и увидал светлую дверцу холодильника. Он сбросил сверху несколько бревен и начал расчищать подход к дверце. Сначала шло легко, но потом все труднее и труднее. Наконец он добрался до непреодолимого препятствия – дубовая потолочная балка прижала дверцу. Он выпрямился, вспотев. Голод грыз еще сильнее из-за разочарования. Осмотревшись, он увидел пеструю этикетку консервов. Подобрал консервную банку. Франкфуртские сосиски. Джейн любила их, а он нет. Он знал, что сможет их съесть сырыми. Мэтью сухо глядел на банку в руках. Теперь нужен консервный нож.

Он вспомнил, что нож лежал в ящике кухонного шкафа. Под ногами скрипнул обломок зеленого стекла – отделка кухонного шкафа. Мэтью начал, как терьер, ворошить обломки… Он нашел чашку, на удивление целую, но консервного ножа не было. Поиски продолжались долго, и он отказался от них, лишь когда нашел еще несколько консервных банок. Жареные бобы, спаржа и сардины. Отбросив первые две в сторону, он взялся за сардины: у них нож крепился к банке.

В саду у Мэтью стояло несколько каменных грибов – древних насестов для гернсийских ведьм. Один из них упал, но остальные устояли. Мэтью сел на гриб и осторожно вскрыл банку сардин. Он пальцами брал рыб и ел их одну за другой. Потом поднял банку и выпил масло. Машинально осмотрелся в поисках урны для банки: в своем хозяйстве он методично следил за тем, чтобы не привлекать мух. Потом вспомнил о руке, торчащей из руин фермы Маржи, и гневным движением отбросил банку.

Теперь совсем рассвело. Взошло солнце, и стало видно всю местность. Странность заключалась не только в грудах развалин на месте дома и теплиц, но и в самом наклоне земли. Впервые Мэтью осознал происшедшее. Боже, подумал он, весь остров, должно быть, изогнуло. Он увидел обрывок провода и узнал его – телефонный провод. Джейн сказала, что снова позвонит утром. Можно ли будет связаться с ней днем? Или провода оборваны на всем острове? Последнее казалось более вероятным.

Во всяком случае, оставаться здесь не было необходимости. Для жителей фермы Маржи он ничего не мог сделать, но, может быть, удастся помочь кому-нибудь другому. Например, Карвардинам. После еды он чувствовал себя лучше. Голод, вероятно, был больше психологическим, чем реальным, – необходимость в уверенности. Мэтью снова осмотрел руины. Есть ли здесь что-нибудь полезное, такое, которое можно взять с собой без особых усилий? Увидев что-то еще, он улыбнулся. Серебряный кубок, полученный за победу в боксе, когда он был младшим офицером. Грабители подберут его, если только остался кто-нибудь в живых. Ему, во всяком случае, он не нужен.

Но потом он увидел предмет, который мог оказаться полезным, – ружье, воткнувшееся ложем в мягкую землю. Оно заряжено. Он проверил предохранитель и надел ремень на плечо. Мэтью не знал, почему, но ему казалось, что разумно взять ружье с собой.

Мэтью спускался по новому склону к светлеющему востоку. Сохранилось несколько сотен ярдов тропы, ведущей к главной дороге. В конце тропы группа деревьев, вырванных с корнем, преграждала путь. Ему пришлось взбираться на откос, чтобы обойти их. Их вытянутые корни тянулись к небу на краю щели в несколько футов глубиной. Теперь Мэтью видна была пустая дорога и остатки нескольких коттеджей. То же абсолютное разрушение, та же тишина. Рассвело уже давно, но птиц не слышно. Что с ними случилось? Сброшены с ветвей и разбились о землю? Или улетели в поисках убежища на далекой безопасной земле? Или настолько ошеломлены, что молчат? Он шел, прислушиваясь к звуку собственных шагов.

Дорога была пуста: мало кто мог оказаться на ней в момент землетрясения. Она изгибалась; Мэтью пересекал дугу круга, в центре которого стоял его дом. С чувством облегчения услышал он знакомый звук – крик осла. Один из четырех ослов, которых много лет держала мисс Люси. Джейн на пути в школу кормила их кусками хлеба, торта и яблоками. Значит, есть еще жизнь. Мэтью заторопился на звук.

Дом превратился в груду камня, пыли и разбитых предметов. Мэтью мимо руин прошел к тому месту, где находились стойла, и к загону. У обрушившейся изгороди лежало тело одного осла, немного дальше виднелся второй. Мэтью по прежнему слышал ржание и прошел в поле. Оно было Г-образной формы и огорожено изгородью из терна, бузины и ив. Поле ограничивал также ручей.

Увидев его, осел закричал еще громче и жалобней. Он лежал и одна нога его была подвернута под таким углом, что ясно было, что она сломана. Мэтью подошел к животному и похлопал его по голове. большие влажные глаза смотрели на него, ослик хрипло застонал. Мэтью прижал ствол к голове животного, спустил предохранитель и нажал на курок. В тишине прозвучал выстрел, волосатая голова откинулась.

Мэтью возвращался к дороге, когда снова услышал ржание. Он повернулся и с недоверием посмотрел назад. Звук доносился не с поля, а из изгороди; взглянув туда, он увидел четвертого осла. Тот застрял в густых ветвях терновника. Вид был такой комичный, что Мэтью чуть не рассмеялся. Он перешел ручей и начал пробиваться сквозь заросли.

Осел был зажат прочно, но казался невредимым. Вероятно, его забросило сюда одним из первых толчков. Осел бился и из-за этого еще сильнее запутался в коконе из колючих ветвей; но кокон и сохранил его, как бамбук спас Мэтью. Теперь необходимо освободить животное. Мэтью попытался растащить ветви голыми руками, но лишь поцарапался. Нужно оружие – топор или что-нибудь такое. Он подумал, что сможет найти что-нибудь в развалинах конюшни. Мэтью, пятясь, выбрался из зарослей, и осел ржал ему вслед. Теперь Мэтью узнал его – это была светлая ослица, по кличке Паутинка: четыре осла были названы именами фей Титании.

– Не волнуйся, старушка, – сказал он, – я вернусь.

Вначале поиски принесли разочарование. Типичная гернсийская конюшня построена из тяжелых балок и гранитных блоков, и Мэтью вскоре вспотел и начал задыхаться, но не продвинулся далеко. Солнце начало жечь; вскоре было еще несколько толчков, слабых, но достаточных, чтобы заставить его на время искать убежища в открытой местности.

Но потом он нашел лопату. Она оказалась в хорошем состоянии, с острыми краями. Он взял ее в заросли и начал рубить ветви, с силой ударяя лезвием. Осел вначале бился, но потом успокоился. Работа оказалась нелегкой: колючие ветви пружинили, и лезвие часто скользило по ним. Через полчаса напряженной работы он, казалось, почти не продвинулся. Мэтью остановился и вытер с лица пот.

Ему пришло в голову, что он неправильно тратит силы. Другим людям, возможно, необходима его помощь. Смешно тратить все силы на то, чтобы высвободить осла из зарослей. Ослик снова закричал. Мэтью пожал плечами, подобрал лопату и продолжил работу.

Он представления не имел, через сколько времени ему удалось освободить животное. Он высвободил последнюю ногу из держащих ее ветвей, и ослик отошел в сторону. Мэтью потрепал его по пушистой голове, по мягкому гладкому носу. Паутинка пошла к ручью и наклонила голову к воде. Мэтью понял, что тоже хочет пить. Он колебался: даже в нормальных условиях вода ручья вряд ли пригодна для питья, а теперь кто знает, чем загрязнены его воды. Впрочем, выбора не было. Мэтью наклонился рядом с ослом, набрал воду в пригоршни и начал пить.

Пока Мэтью отдыхал и думал, что делать дальше, Паутинка спокойно щипала траву в нескольких метрах от своих мертвых товарищей. Мэтью снова подумал, как бессмысленно было тратить столько времени и сил на освобождение животного, когда люди – может быть, Карвардины или Мэг Этвелл с ее детьми – могут нуждаться в помощи. Нужно как можно быстрее добраться до них. Конечно, осла придется оставить. Он вспомнил о мотке веревки, который отбросил в стороны, отыскивая конюшню, принес ее в поле и привязал Паутинку к одной из ив. Это помешает ей уйти и в то же время даст достаточно простора для того, чтобы пастись.

Дальше по дороге он снова встретил руины домов. Он стоял и звал, прислушиваясь к звукам, которые могли бы означать, что кто-то еще жив. Но никого не было. Мог ли кто-нибудь выжить в развалинах? Он вспомнил, как удар следовал за ударом в бесконечную прошлую ночь. Самое вероятное, что те, кто выжил после первого толчка, были убиты последующими. Мэтью посмотрел в пустое небо, в котором солнце стояло уже высоко. Он искал чего-то, вначале не понимая, чего именно. Потом понял: самолеты. Остров уничтожен полностью, но ведь должна прийти помощь с большой земли? Он вспомнил, как смотрел по телевизору снятые с вертолета картины других катастроф. Сейчас они должны уже быть здесь. И если их нет, что же это значит? Только то, что разрушения затронули гораздо большее пространство, чем он думал; то, что произошло на маленьком острове, кажется неважным на фоне общей картины уничтожения.

Джейн, подумал он. Достигли ли разрушения Восточного Сассекса? Он покачал головой. Если и достигли, то не могли быть такими страшными, как здесь. Тут, должно быть, хуже всего. Здесь, на повороте, обломки домов загромоздили дорогу. Он видел торчащую из руин ногу с опухолью на большом пальце. Снова крикнул, уже не ожидая ответа.

Теперь Мэтью знал, почему он освобождал осла. Потому что не верил, что кто-нибудь, кроме него, выжил на острове. Он, конечно, продолжит поиски, но не найдет никого. Уничтожение полное.

На краю поля зрения что-то двинулось, и он быстро повернул голову. Не только он и осел. Могло выжить много мелких животных. Большая крыса остановилась, потом продолжала пробираться через груду обломков. Мэтью подобрал камень и бросил. Камень не долетел, крыса снова остановилась и села. Он почувствовал в этом вызов, подобрал еще несколько камней и направился к крысе. Та исчезла под грудой дерева и штукатурки.

С нового пункта ему стало видно еще кое-что. Она сидела как крыса, и смотрела на него, но вызывала не гнев, а ужас и тошноту – голова старика. Глаза и рот раскрыты, застыли в крике агонии. Под головой балка, вся в засохшей крови. Мэтью наклонился, его вырвало. Звук рвоты разорвал тишину. Потом Мэтью ушел, стараясь не смотреть в ту сторону.

Дальше он мог лишь догадываться о продолжении дороги. Она терялась в руинах. Стекло, ткань, металл – игрушечный автомобиль, подставка для шляп, викторианский семейный портрет, расколотое пианино. Разбитые бутылки и сильный знакомый запах. Здесь, на углу, был трактирчик. Мэтью чуть не наткнулся на угол картонного ящика, испускавшего запах виски. Ящик был расколот, а бутылки разбиты. Все разбиты. Жаль. Кратковременное опьянение, он чувствовал, было бы предпочтительней трезвости мира, в котором он оказался.

Время от времени он останавливался и звал, и голос его глухо возвращался назад. Стена Воксбеле была разрушена, старый монастырь серой грудой виднелся вдалеке. Мэтью перебрался через щель, потом миновал сброшенную ограду и направился по вспаханному летному полю к аэропорту.

Поле наклонилось, а посадочная полоса вдобавок еще изогнулась и была разорвана глубокими трещинами. Возле одного ангара стоял самолет с переломанными крыльями, с разбитыми фюзеляжами. Мэтью смотрел на него. Для него, как и для большинства островитян в последние годы, гаванью острова, связывающей с Англией, был аэропорт. Больше самолеты не будут приземляться здесь. Можно восстановить ангары, залить трещины, но какой в этом смысл, если земля наклонена?

Стоя в середине наклонной пустоты, он закричал:

– Есть здесь кто-нибудь? Я здесь. Я здесь! Есть кто живой кроме меня?

Пустота поглотила его голос. Он прошел через поле к дороге на Форест. Тут были дома, разрушенные, как и все остальные, и он держался в стороне от них. Он шел к долине Гоффре, где живут Карвардины. Жили – он не надеялся застать их живыми.

Но все же, придя к тому, что осталось от их дома, он принялся за работу, отбрасывая кирпичи, штукатурку, бревна и разбивая мебель. Наконец он нашел их. Они лежали в остатках своей кровати, обнимая друг друга; должно быть, они это сделали, когда толчок разбудил и почти тут же убил их. Мэтью с несчастным видом смотрел на их тела. В воскресенье они должны были прийти к нему на выпивку – завтра утром. Он что-нибудь должен для них сделать. Может быть, выкопать могилу и похоронить. Но он устал, выбился из сил, а лопата осталась у мисс Люси. Все же он не может оставить их так. Он засыпал их разбитой штукатуркой, пока они снова не скрылись.

Он пошел без всякой определенной цели; просто был недалеко от дома, и мысль об обширности и неизменности моря привлекла его. В саду одной из развалин, мимо которой он проходил, пчелы вились на солнце, глубоко забираясь в цветы за нектаром. Цветущий куст, казалось, рос прямо из камня. Мэтью постоял немного, вслушиваясь в усыпляющее жужжание. Он подумал о морских чайках. Так близко от моря обычно уже слышны их крики. Неужели они тоже улетели, как другие птицы? Мэтью считал, что они способны пережить любую катастрофу.

Поднявшись на последний холм, он с недоверием смотрел туда, где должно было быть море. Он видел спутанную зелень водорослей, скалы и песок. Тут и там блестела вода, задержавшаяся в углублениях. Но голубой размах волн исчез. Затонувшая земля сохла на раннем летнем солнце.

3

Мэтью шел по береговой тропинке. Виднелось несколько мелких полосок воды – озер или прудов, – но сколько хватало глаз, морское дно обнажилось. Далеко на юго-востоке возвышался горб Джерси; вряд ли там было лучше, чем на Гернси. Мэтью вспомнил оглушительный гул, шум, вой, визг, сменивший свою высоту. Море, осушая пролив, ринулось на запад к новому уровню. Остров… Больше уже не остров. Мэтью, напрягая зрение, смотрел на север в поисках исчезнувшего блеска моря.

Наконец он отвернулся и пошел назад, в глубь острова. В голове у него было пусто и легко. Вероятно, следовало бы съесть что-нибудь: уже позднее утро, а несколько съеденных сардин он извергнул в развалинах. Но голод, который мучил его раньше, теперь совершенно исчез. То, что он испытывал, напоминало опьянение. Со смешанным чувством жалости и величия думал он о своем положении. Последний оставшийся в живых человек? Робинзон Крузо планеты Земля? Возможно. Тишина продолжалась. Небо оставалось голубым и пустым.

Он шел по полям, избегая развалин; споткнувшись обо что-то, чуть не упал. При ходьбе опирался на ружье, но ствол углубился в землю. Мэтью отыскал щепку и прочистил ствол. При этом он с пронзительным горем думал о Джейн. Останься она на острове, конечно, она тоже умерла бы, но он хоть мог бы похоронить ее.

Он смотрел на ружье в своих руках. Один заряд он истратил, чтобы прекратить мучения раненого осла. Оставался еще один. Это очень просто. Просто и, разумеется, разумно. Какой смысл жить в склепе? На том холме, поднимающимся над высохшим безжизненным морем? Мир, подумал он и повернул ствол к себе.

Негромкий звук удержал его. Он доносился издалека. Возможно, просто оседали развалины. Но Мэтью сразу подумал о крике осла. Он вспомнил, что привязал его. Если бы животное было свободно, оно могло бы пастись и по крайней мере пережило бы лето. Сунув ружье под мышку, он снова пошел по полю.

Аэродром он пересек западнее первоначального пути. Здесь земля была разрезана и измята, как глина скульптором; в одной трещине мог целиком поместиться самолет, не задевая крыльями за края. На стенах расщелин виднелась сырая земля и камни, на дне пробивался ключ. Через сто лет, когда трава покроет обнаженность земли и пустят корни деревья, это будет прекрасное место.

Пробираясь от летного поля на дорогу, Мэтью услышал крик. Звучал крик очень слабо, и Мэтью не смог определить, откуда он доносится. Долго стоял он, прислушиваясь и ожидая. Наконец крик снова повторился, слабый, почти неразличимый; на этот раз Мэтью был уверен, что крик доносится с запада. Он пошел туда, вес время выкрикивая:

– Кто тут? Крикните, если вам нужна помощь. Я должен вас слышать. Кричите, чтобы я услышал и смог вас отыскать!

Ответа не было, и он подумал, что вообразил себе этот голос. Галлюцинации не удивительны в таком одиночестве. Он подошел к развалинам дома и смотрел на них. Как и все остальные, дом был разбит на куски. Можно ли выжить в такой катастрофе?

Но крик послышался снова, на этот раз громче. Мэтью заторопился дальше по дороге, за поворот. Тут стояли рядом три или четыре дома; теперь они превратились в единую груду развалин.

На краю этой груды Мэтью позвал:

– Крикните! Покажите, где вы!

Голос звучал приглушенно и по-девичьи. Он доносился откуда-то с дальнего конца. Мэтью начал быстро, но осторожно пробиваться туда. Если очень потревожить эту массу, она может осесть.

– Держитесь! – кричал он. – Я скоро доберусь!

Ответа не было. Он подумал:

– Какая ирония, если это был предсмертный крик.

Напрягаясь, Мэтью приподнял балку и увидел под ней человеческое тело. Девушка в ночной рубашке, расшитой цветами. Вот она, подумал Мэтью. Конечно, мертва. Рубашка была порвана, одна грудь выставилась наружу. Мэтью коснулся ее: холодная, совершенно холодная. Он распрямился. Значит, она не могла кричать несколько минут назад. Он снова позвал и продолжал раскопки.

Наткнувшись на маленькую ногу, он подумал, что это еще один труп, но нога оказалась теплой, и ему показалось, что он ощутил дрожь. Часть крыши обрушилась на кровать и прикрыла ее. Поймав ребенка в ловушку, она в то же время защитила его. Мэтью начал расчищать завал.

– Все в порядке, – говорил он. – Бояться больше нечего. Мы это уберем мигом.

Мальчик, лет десяти, почти без сознания. Голова и лицо покрыты штукатуркой; удивительно, что он смог дышать, а не то что кричать. Руками и рукавом куртки Мэтью стер штукатурку. Он попытался поднять ребенка, но тот закричал от боли:

– Рука!..

Левая рука. Мэтью осторожно ощупал ее. Трещина, заживет быстро. Он сказал:

– Все в порядке, старик. – Боль привела мальчика в сознание; он смотрел на Мэтью, продолжая стонать. – Рука слегка повреждена, но с этим мы легко справимся.

Со времени службы в армии ему не приходилось оказывать первую помощь. Немного подумав, он принялся за работу. Прижать локоть под правильным углом, ладонью внутрь. Он прижал руку; мальчик застонал, но не крикнул.

– Хорошо, – сказал Мэтью. – Можешь так подержать, пока я найду подходящую щепку?

Кусков дерева было достаточно. Он подобрал несколько подходящей длины и затупил их концы о камень. Потом оторвал от простыни полосу и обмотал палки. Прижав палки к поврежденному месту, он обмотал поверх другим куском простыни. Мальчик все время лежал тихо.

– Теперь подвесим руку, и ты готов к действиям. Как тебя зовут?

– Билли. Билли Таллис. Что случилось? Взрыв?

– Гораздо больше. Землетрясение.

У него расширились глаза.

– Неужели?

Мэтью сделал повязку через плечо. Следовало бы приколоть конец бинта, но булавки все равно нет. Пока выдержит. Он спросил:

– Ну как? Удобно?

– Да. А где мама и папа? И Сильвия?

Должно быть, Сильвия – его сестра. Это ее тело он нашел сначала. Мэтью сказал:

– Подожди минутку. Я сейчас. – Пошел к телу и прикрыл его. Вернувшись к мальчику, он сказал: Нужно быть крепким, малыш.

– Они умерли?

– Да.

– Я так и думал. – У него было смуглые, не поддающиеся описанию черты лица и карие, слегка раскосые глаза. – Я их звал. Долго звал, и когда никто не пришел, я подумал, что они умерли. Сильное было землетрясение?

Мэтью поднял мальчика и перенес его через развалины на открытое место. Он сказал:

– Очень сильное. Сильнее не бывает. – Он посадил мальчика. – Как ты думаешь, ты сможешь идти?

Мальчик кивнул. Он смотрел на развалины своего дома. Потом взглянул на Мэтью.

– Куда мы пойдем?

– Еще не знаю. Не было времени подумать. Ты единственный, кого я нашел в живых. Нас только двое. Нет, трое. Третий – это осел.

– Один из ослов мисс Люси? Который?

– Светло-серый. Паутинка.

– Знаю.

– Я его привязал. Нужно вернуться и посмотреть. – Мальчик стоял в одной пижаме, босиком. – Надо найти какую-нибудь одежду для тебя.

– Мне не холодно.

– Будет холодно позже. Оставайся здесь, а я поищу.

Под остатками кровати Мэтью нашел тапочки мальчика, а чуть дальше ботинок. В поисках второго ботинка он приподнял край разбитой двери и увидел тело мужчины. Лицо его было сильно разбито, вокруг множество крови. Рядом виднелось другое тело.

Сзади Билл позвал:

– Мне нужно прийти помочь?

Мэтью опустил дверь.

– Нет. Я возвращаюсь.

Он взял с постели мальчика одеяла, левый тапочек и правый ботинок. Надел их мальчику на ноги.

– Вот так. Лучше, чем ничего. Одно одеяло обернем вокруг тебя, как плащ, а остальные я понесу. Ночью они тебе понадобятся.

– Где мы будем спать?

– Не знаю. Нужно держаться открытых мест. Могут быть еще толчки. – Он погладил мальчика по голове. – В ближайшие дни придется несладко.

Билли серьезно ответил:

– Ничего. В августе я должен был уйти в лагерь скаутов.

– Ну, хорошо. Тогда пошли.

Они возвращались к ферме мисс Люси. Время от времени Мэтью кричал, и Билли присоединялся к нему, но ответа не было. Мэтью беспокоило, как мальчик отнесется к виду мертвых, но когда это произошло – тело мужчины, частично прикрытое обломками, – мальчик воспринял спокойно. Мэтью постарался держаться подальше от ужасной головы.

Паутинка приветственно заржала при их приближении. Билли подбежал к ней и обнял здоровой рукой за шею. Он сказал:

– Она думает, я принес ей что-нибудь. Я так часто делал.

И Джейн тоже, подумал Мэтью. Он с трудом улыбнулся.

– Дай ей что-нибудь. Я хочу, чтобы ты побыл здесь и присмотрел за ней. Я пойду поищу что-нибудь полезного для нас и для нее.

– Можно мне пойти с вами?

– Не в этот раз. Оставайся здесь. С нею тебе будет веселей.

Уходя, Мэтью слышал, как мальчик разговаривал с ослом. Он понял, что нужно подумать о будущем. Нельзя оставаться на поле рядом с тремя мертвыми ослами, а тратить энергию на то, чтобы закопать их, он не собирался. Смерть была повсюду; скоро воздух пропитается запахом разложения. Одинокий мужчина с раненым мальчиком не в состоянии с этим справиться; остается только отступить. Нужно разбить лагерь на открытом месте, но в то же время недалеко от пищи. Пища – первая необходимость. Маленький универсальный магазин в конце тропы. Мэтью подошел к месту, где земля вспучилась горкой в 5-6 футов, из пригорка фантастически торчал платан. Мэтью вскарабкался. Вот эта груда кирпичей и обломков – коттеджи. Магазин в дальнем углу.

Работа оказалась тяжелой и на первых порах неблагодарной; потом ему повезло. Наткнувшись на секцию скобяных товаров, он нашел две неповрежденные кастрюли и спички. Несколько больших пакетов со спичками были раздавлены, но нашлось и немало коробочек в хорошем состоянии. Потом кухонный нож и алюминиевый половник. И сразу за этим самая ценная находка. Картонная коробка порвана и помята, но содержимое цело. Консервный нож. Одно из тех сложных устройств, которые призваны украшать современную кухню; Мэтью даже удивился, что миссис Триквемин держала в магазине такую роскошь. Но самое главное – нож мог вскрывать банки. Теперь нужно лишь найти, что открывать.

Вначале он нашел миссис Триквемин. На лице ее было обычное выражение слабого удивления, как будто она сейчас откроет рот и скажет:

– Да ведь это мистер Коттер. Чем я могу быть вам полезна сегодня? Нижняя часть ее тела была погребена под гранитными блоками. Мэтью прикрыл ее и продолжал поиски.

Неожиданно он наткнулся на сокровище – груду консервных банок всех форм и размеров под полками, с которых они свалились. Почти все были измяты, а некоторые раскрылись, разбрызгав смесь мяса, фруктового сока, консервированного гороха, концентрированного супа и другого содержимого вокруг. Но большую часть можно было использовать. Мэтью пригоршнями относил банки к месту, где он оставил кастрюли. Для них с мальчиком хватит по крайней мере на неделю. Он продолжал раскопки. Хорошо бы найти что-нибудь для мальчика.

Большой прямоугольный предмет оказался морозильником. Передняя часть разбилась, но крышка на месте. Внутри Мэтью увидел мороженое. Мальчик будет рад. Неизвестно, когда в следующий раз придется ему попробовать мороженого. Впервые Мэтью подумал о длительном промежутке времени. Самолеты не появились. Похоже, мир будущего жесток, а насколько жесток, трудно сказать.

Мэтью нашел несколько полиэтиленовых пакетов с мясом и овощами. Их нужно съесть немедленно, а консервы приберечь. В следующие несколько дней нужно выкопать как можно больше консервов, а потом держаться подальше от развалин, пока тела не сгниют и земля не очистится. Сколько времени это займет? Несколько недель? Месяцев? Кто знает?

Но как же насчет следующего года? И последующих лет? На полях есть зерно. Можно вырастить картошку. Трудно будет с протеином. Мэтью вдруг понял, насколько трудно: скота нет, а с уходом моря нет и рыбы. Могли выжить кролики; крысы, вспомнил он с отвращением, несомненно выжили. Мэтью отказался от размышлений. Сосредоточимся на настоящем, а будущее само позаботится о себе.

Разбитое стекло и раздавленные сладости показали, что он добрался до нужного места. Порывшись, он нашел плитки шоколада и взял несколько для Билли. Он нашел также старый мешок, который можно использовать для переноски. Конечно, облегчение, но в то же время напоминание об огромном количестве вещей, в которых они нуждаются. Положив находки в мешок, он взвалил его на спину.

В поле он сложил из кирпичей грубую полевую кухню, потом они с Билли набрали дров и разожгли костер. В одной из кастрюль Мэтью сварил мясо с горохом и кукурузой. Когда оно было готово, он набрал немного в другую кастрюлю, поставил ее ненадолго в ручей, чтобы охладить, и дал мальчику половник в качестве ложки.

Мэтью спросил:

– Ну как? Есть можно?

– Вкусно.

– А как рука?

– Немного болит, но не сильно. – Он смотрел мимо Мэтью. – Смотрите!

Белая кошка пробиралась к ним по траве, очевидно, привлеченная запахом пищи. Она подошла к Мэтью, изогнула спину и потерлась о его ноги. Это была домашняя кошка, изнеженная и привыкшая к ласкам. Билли дал ей кусок мяса, она принюхалась и начала есть.

– Значит, выжили и другие, – сказал Билли.

– Не думаю, что много.

– Может, и люди?

– Маловероятно. Собаки и кошки во время землетрясения могли находиться под открытым небом и выжили.

Билли кончал еду.

Мэтью сказал:

– Боюсь, пудинга не будет. Это пойдет? – Он дал мальчику шоколад и увидел, как у того прояснилось лицо.

– Спасибо. Можно, я дам Паутинке?

– Немного. Вероятно, нескоро будет другой.

Мэтью положил себе немного варева и поел. Неплохо, хотя кукуруза не вполне разварилась. В кастрюле оставалось мясо, и он отдал его кошке. Та ела, мурлыча от удовольствия. Если выжила одна, значит, есть и другие. Они одичают, но будут размножаться. Ему не особенно нравились кошки как источник протеина, но это все же лучше, чем крысы. И есть еще, несомненно, ежи. Он вспомнил, что цыгане запекают ежей в глине.

Мэтью пошел к ручью мыть посуду, когда земля под ним двинулась. Он услышал крик Билли и увидел, что мальчик лежит. Когда Мэтью подбежал к нему, земля снова задрожала и он лег рядом с мальчиком.

– Рука… – Лицо мальчика было искажено от боли. – Наверное, все в порядке, но…

– Дай-ка взглянуть. – Мэтью осторожно ощупал руку: щепки на месте. – Возьми еще шоколада.

Земля успокоилась. Он помог мальчику встать.

Билли спросил:

– Теперь все время будут землетрясения?

– После большого некоторое время бывают маленькие: земля оседает. Последний ночной толчок был сильным. Тебе нужно научиться падать на здоровую руку.

Разговор с мальчиком помог и ему. Каждый новый толчок вызывал в нем инстинктивный страх, такой же сильный, как и ночью. Если бы не мальчик, страх парализовал бы его. Хотелось свернуться в клубок, закрыть глаза и уши, забыть обо всем.

Мальчик всхлипывал, его маленькое тело дрожало.

Мэтью обнял его за плечи.

– Боль скоро пройдет. Ты не съел еще шоколад…

– Не это…

– А что?

– Кошка.

Мэтью вскочил и увидел лишь куски мяса на траве. Он спросил:

– А что с кошкой? – Всхлипывания продолжались, и он не понял, что ответил мальчик. – Спокойней.

– Она ушла… Я думал, она останется с нами, а она ушла. Я хотел, чтоб она осталась.

Он плакал не о кошке, а о своих родителях и сестре, обо всем, что случилось после того, как он мирно отправился спать накануне вечером.

Мэтью сказал:

– Она вернется. Испугалась, вот и все. Не беспокойся. Через некоторое время она успокоится и вернется.

Билли продолжал плакать, и Мэтью прижал его к себе. Он чувствовал себя жалким и одиноким; в чем-то он даже завидовал мальчику.

К вечеру Мэтью начал готовить лагерь. Необходимость быть на открытом месте столкнулась со страхом перед открытым пространством. Хотелось забиться куда-нибудь. В конце концов Мэтью направился к возвышению в углу поля. Большая часть живой породы исчезла, но несколько сохранившихся в углу кустов создавали иллюзию безопасности. Вдоль изгороди из соседнего поля тек ручей. Мэтью прошел вдоль ручья с полмили. Ручей нигде не смешивался с другими ручьями и начинался подземным ключом. Безопаснее воды на острове не могло быть.

Из своего гаража Мэтью вытащил брезент. Жесткий и потрескавшийся, он все же давал защиту от дождя. Не в том дело, что собирался дождь; наоборот, день был тих и спокоен – мирный золотой летний день. Мэтью привязал концы брезента к колышкам, вбитым в землю, сделав наклонную крышу и подвязав по бокам одеяла. В конце концов он получил квадратное сооружение, похожее на палатку, в котором они вдвоем помещались очень удобно. Из руин дома Люси он вытащил несколько матрацев и с помощью Паутинки привез их на поле. Добывая матрацы, он нашел тело мисс Люси и, прикрыв его, поставил сверху кусок дерева, чтобы обозначить место. Он решил и будущем поступать так, чтобы не натыкаться на тела в дальнейших раскопках.

Свет поблек, солнце садилось на безоблачном небе. Мэтью сварил еще одну похлебку из размороженных продуктов, а потом открыл банку с персиками. Днем он нашел ложки; он продолжал пополнять запасы необходимых продуктов. Хорошо бы сварить кофе, но пока его не было. И сигареты. Мэтью не был заядлым курильщиком, но сейчас сигарета не помешала бы.

Их палатка выходила входным отверстием на юг. Когда они ложились, совсем стемнело и они видели звездное небо. Горизонт слабо светился. Во Франции? Горящий город или новый вулкан? Последнее казалось более вероятным. Здесь ни следа огня; вероятно, последовательные толчки погасили начинавшиеся пожары.

– Как ты, Билли?

– Хорошо, мистер Коттер. – Пауза. – Она не вернулась?

– Кошка? Дай ей время. Мы ее найдем. Спи, Билли.

Мэтью долго лежал без сна. Подъем, который он испытывал после находки мальчика, прошел. Угнетенный и несчастный, смотрел Мэтью на зарево на горизонте. Интенсивность его менялась, оно разгоралось и гасло. Так может выглядеть огонь вулкана, но и пылающий город. Мэтью пытался почувствовать что-то по отношению к миллионам погибших или еще страдающих. Но ничего не чувствовал. Ни к кому не было жалости. За одним исключением.

Ему снилось, что все происходит снова. Дрожит земля, рушатся дома, воет отступающее море. И сквозь весь этот шум он слышит голос Джейн, зовущий ее. Проснувшись в холодном поту, он обнаружил, что земля действительно дрожит, но это была слабая дрожь, к которой они уже привыкли. Билли спал. Мэтью лежал без сна, вспоминая крик дочери.

4

Рано утром сильный толчок разбудил их обоих. Он продолжался с полминуты, и в поле испуганно заржала Паутинка. Мэтью взял мальчика за руку.

– Спокойно. Спокойно, старик. Уже кончилось.

Было темно, но он разглядел, что лицо у Билли побледнело. Мальчик сказал:

– Я думал, все началось снова.

– Ничего подобного. Уже все. Видишь? Как рука?

– Затекла. Но не болит.

– Хорошо. – Мэтью выполз из-под одеяла. – Теперь, после этого будильника, нужно поработать. Я приготовлю что-нибудь на завтрак, а потом пойду за добычей. За следующие несколько дней хочу запасти как можно больше.

Билли тоже слез.

– Я пойду с вами.

– Не нужно.

– Но я хочу. – Он колебался. – Я не могу оставаться один.

– Ну, ладно. Сможешь умыться одной рукой?

С вечера Мэтью занес растопку; клочки бумаги и обломки дерева – в палатку; теперь он вынес их и начал разводить костер. Звезды исчезли, луна побледнела. С востока дул свежий ветерок. Успокоившийся осел щипал росистую траву. Мэтью открыл банку со свиными сосисками и разогрел ее. Сосиски они выложили на обломки дерева и поели. Мэтью вспомнил о недавнем вечере, коктейлях, маленьких сосисках на серебряной тарелке, вспомнил атмосферу легкой болтовни и безвкусной роскоши. Лишь десять дней назад? Не может быть!

Они привязали Паутинку на новом месте – на лугу, трава почти созрела для косьбы – и вышли. В качестве первого объекта Мэтью наметил порт Сен-Пьер. Он, очевидно, сильно разрушен, но если добраться до магазинов, они снабдят всем необходимым. Он подумал, как лучше добраться до города, и решил, что самый хороший путь лежит по югу, через Вал-де-Террес. Туда они могли дойти по открытой местности, не пробираясь через развалины, а потом, спустившись с холма, войти в город со стороны Эспланады. Мэтью наметил несколько первоочередных целей: аптека, скобяные товары, пища, обувь. Взять как можно больше и спрятать в тайники. Позже перенести с помощью Паутинки.

Проходя мимо развалин, они, как и раньше, кричали, но не ожидали ответа. Им встретились три собаки и несколько кошек, но той, что приходила к ним накануне, не было. Попадались странные картины. В одном месте устояла стена в восемь футов высотой, в другом телевизор, по-видимому, неповрежденный, смотрел на них пустым экраном с небольшой пирамиды обломков. Были и неприятные. Мужчина, наполовину высунувшийся из окна, когда дом рухнул и придавил его. Окровавленная рука, лежащая на траве, как отрубленная ветка дерева. Ребенок, мертвый, но нетронутый; впрочем, подойдя ближе, Мэтью увидел, что ночью тут уже поработали крысы. Он отвернулся, подавляя рвоту, и постарался сделать так, чтобы мальчик не видел этого.

Мэтью сделал небольшой крюк, чтобы побывать у дома Мэг Этвелл. Дом стоял в углублении, окруженный большим садом. Лужайку пересекала глубокая трещина, проходя и через дом. Разрушения были так велики, что не оставалось никакой надежды на то, что кто-нибудь мог выжить. Мэтью некоторое время смотрел на развалины, но не стал звать.

Билли наконец спросил;

– Здесь жили ваши знакомые, мистер Коттер?

– Да. – Мэтью отвернулся, не желая нарушать солнечную тишину. – Идем.

Они поднялись на холм к груде кирпичей – прежнему ограждению Форт-роуд. Отсюда открывался красивейший вид на острове: мыс Форт-Джордж, зеленый и лесистый, справа, впереди море с другими островами: Гермом, Джегу и более отдаленным Сарком. В хорошие дни можно было разглядеть Олдерни, его утесы ярко блестели на солнце. И город внизу, опускающийся террасами к воде и гавани.

Вначале он увидел острова. Они стояли на месте, но больше не были островами. Между ними и вокруг них простирались скалы, песок и высыхающие водоросли морского дна. Посреди пролива на поднявшейся мели торчал переломанный грузовой корабль. Ближе обрушившийся замок Корне. Остатки стен на скалистой возвышенности казались обломками зубов. А еще ближе…

Он ожидал полного разрушения, пустыни из проломанных кирпичей и камней. Но действительность превосходила все ожидания и ошеломила его. Город полностью исчез. Там, где стояли дома и магазины, виднелась лишь голая земля и скалы, обнажившиеся впервые за историческое время. Остались лишь еле заметные очертания набережной и гавани. В этом месте пнем торчал один из больших кранов. Присмотревшись, Мэтью увидел, что дно Рассела на всем протяжении загромождено обломками. Если раньше на острове он видел развалины, то тут было полное уничтожение.

Билли стоял за ним. Он негромко спросил:

– Что это сделало?

– Море.

– Это все?

– Как стена, – сказал Мэтью, отчасти самому себе. – Молот, чугунная баба, бульдозер. Боже! А я думал, что тут может что-нибудь гореть.

Они молча смотрели вниз. Виден был путь, по которому гигантским молотом между холмами прошла вода, обрушившаяся на город.

Билли сказал:

– Мы пойдем вниз, мистер Коттер?

Он покачал головой.

– Не сейчас.

И продолжал смотреть, пытаясь привести в согласие то, что видел и что помнил.

Билли отвернулся. Вдруг он сказал:

– Мистер Коттер!

– Да, Билли?

– Человек.

Мэтью быстро повернулся. Не более чем в 50 ярдах к ним приближался мужчина. Лет шестидесяти, но его вид не позволял точно определить возраст. Ноги у него голые, черные от грязи, одет он лишь в изорванную пижаму из красного ситца. Длинное худое лицо все в синяках, волосы покрыты грязью. Руки ободраны и окровавлены. Самое странное, что он приближался без слов, как будто не видя их.

Мэтью подумал, что он ослеп, но потом заметил, что тот движется по неровной поверхности уверенно.

Тогда Мэтью крикнул:

– Вы тоже выжили! Откуда вы?

Человек не ответил. Он направлялся не к ним, а к месту в нескольких ярдах от них. Остановившись, он посмотрел на стертые скалы, на которых стоял прежде город.

– Бог посмотрел на них. – У него был нормальный голос образованного человека. – Святые и пророки предупреждали их, но они не вняли. И вот ночью господь взглянул на них и заплакал из-за их пороков. Слезы его как молнии, а вздох как буря.

Мэтью сказал:

– Вам несладко пришлось. Ели что-нибудь после этого? Пойдемте с нами, мы вас накормим.

Он подошел к человеку и взял его за руку. Тот не отрывал взгляда от сцены внизу.

– Вот там, – сказал он. – Там они жили. Там они ели и пили, лгали и сплетничали, танцевали, играли и прелюбодействовали. И в секунду, в мгновение божьего ока, были стерты с лица земли.

– Вам нужно поесть, – сказал Мэтью. – Идемте с нами.

Он крепче взял человека за руку, тот вырвался и впервые посмотрел на Мэтью.

– Но почему я пощажен? Я тоже лгал и суесловил, я жаждал, чревоугодничал и богохульствовал. Почему ужасная месть миновала меня?

Не безумие его отвратительно, подумал Мэтью, а самопоглощенность. Впрочем, было ли безумие? Почему такая мелодрама, нота фальши в голосе. Я ничего не могу сделать для него, а мальчику не стоит это слушать. Он негромко сказал:

– Нам нужно идти, Билли. Оставаться незачем.

Билли, который и так попятился, охотно кивнул. Они пошли.

– Подождите! – крикнул им вслед человек.

Мэтью повернулся.

Человек сделал шаг в их направлении.

– Я должен исповедаться в своих грехах, – сказал он. – Прежде чем господь взглянет снова, я должен исповедаться.

– Исповедуйтесь господу, – ответил Мэтью. – Я не священник.

Он тронул Билли за плечо, и они пошли дальше. Сзади послышался скрежет камня, и Мэтью понял, что человек идет за ними.

– Слушайте, – говорил он, – слушайте. Я богохульствовал. Я произносил имя господа нашего всуе. Я суесловил. Занимаясь делами в Англии, я клал в свой карман деньги, принадлежавшие компании, акционерам. Я пил и не соблюдал субботу. Я вожделел к женщинам…

Он шел в десяти шагах сзади. Когда Мэтью остановился, он тоже остановился.

Мэтью сказал:

– Замолчите. Мы не желаем слушать. Уходите и найдите себе мир в другом месте.

Голос продолжал:

– Вы будете слушать. – В голосе звучали капризность и мелодрама. – Вы должны слушать, чтобы я спас свою душу. Потому что я великий грешник, такой же, как те, что убиты божьим гневом. Была женщина. Теперь она умерла вместе со всеми. Рот у нее был как мед, груди как сладкие фрукты. Она посмотрела на меня и я вожделел…

Мэтью остановился и подобрал камень.

– Уходите, – сказал он. – Замолчите и уходите.

Человек смотрел на Мэтью и смеялся.

– Вы должны меня слушать. Я только один спасся. А теперь вы и мальчик. Вы будете слушать мою исповедь, а мальчик передаст ее грядущим поколениям. Я вожделел к этой женщине, и однажды ночью…

Мэтью бросил камень, но промахнулся. Человек снова начал смеяться, а Мэтью подбирал камни и бросал их, чувствуя нарастающую ярость, желание калечить и убивать. Камни падали в руки и тело человека, а он продолжал смеяться. Но вот камень попал в щеку, и смех прекратился. Человек поднял руку к щеке, и пальцы его окрасились кровью. Он стоял, глядя на них.

Мэтью сказал:

– Держитесь от нас подальше.

Они снова пошли. На этот раз звука шагов сзади не было. Поднявшись на вершину холма, Мэтью оглянулся. Человек стоял неподвижно.

Билли спросил:

– Он сошел с ума?

Отвращение к самому себе заполнило Мэтью. Но как справиться с безумцем в разрушенном мире? Ведь ему нужно присматривать за мальчиком. И все же – это еще один выживший, а он бросал в него камнями. Хуже всего воспоминание той дикой радости, которая поднялась в нем при виде крови.

– Да, он сошел с ума, – ответил Мэтью. – Ты знаешь, это не его вина. Думаю, он попал под обломки и сумел выбраться. Мы не можем ему помочь.

Билли сказал с удовлетворением:

– Вы хорошо сделали, что прогнали его, мистер Коттер. Здорово залепили камнем!

Он хотел что-то объяснить мальчику, но не находил слов. А если бы нашел, была бы какая-нибудь разница между ним и этим безумцем? Оба исповедовались бы перед не желающей слушать, не понимающей аудиторией.

Он сказал:

– Пойдем в Сент-Мартин, Билли. Там была аптека. Посмотрим, что мы сумеем найти. К тому же там магазин скобяных товаров и склады продовольствия. Там должно сохраниться больше, чем в порту. Да и нести оттуда вещи в лагерь ближе.

– Значит, это наш лагерь, мистер Коттер? – Мальчик помолчал. – Может, мне набрать камней и положить у палатки? Вдруг он придет.

– Нет, – ответил Мэтью. – Не нужно.

Группу людей они увидели на некотором расстоянии от себя. Их было не меньше полудюжины, некоторые копались в развалинах, другие стояли рядом. Одновременно один из них увидел Мэтью и мальчика и приветственно махнул рукой.

Билли схватил Мэтью за руку.

– Что, Билли?

– Они не сумасшедшие?

– Не думаю.

Мэтью думал о собственной реакции. С этого момента, как он нашел Билли, в глубине души он знал, что найдутся и другие. Это была какая-то надежда, защита от безнадежного одиночества в будущем.

Человек, которого они встретили на вершине Вал-де-Террес, убедил его в этом. Выжили и другие, и он найдет их. Будут люди, с которыми можно жить и работать. Они снимут с его плеч часть ответственности за Билли. Теперь эта надежда стала реальностью, и он удивлялся, почему не радуется. Он пошел к ним, Билли шел рядом. Мэтью чувствовал беспокойство, которое не мог объяснить самому себе.

Когда они подошли, копавшиеся в развалинах прекратили свое занятие. Всего их было семеро. Три женщины: смуглая тощая безобразная старуха лет шестидесяти, полная миловидная девушка с глуповатым лицом лет двадцати и девочка на один-два года моложе Билли. Все они были в хорошем состоянии, если не считать синяков и царапин. Из четверых мужчин один был стар, другой примерно ровесник Мэтью и двое около двадцати пяти лет. Один из молодых, тощий, с кудрявыми светлыми волосами, сидел; его правая нога была перевязана и торчала прямо. У старика голова была перевязана грязной тряпкой; похоже, у него в высокая температура. Мужчина возраста Мэтью невредим, но выглядел испуганным и нерешительным. Признаки энергии были видны только у второго молодого мужчины. Кроме него, все были одеты в разнообразные, часто не подходящие и случайные вещи. На нем же был синий комбинезон. Хотя и грязный, он придавал ему деловитый вид. На ногах высокие кожаные сапоги. Задумчиво посмотрев на Мэтью и мальчика, он протянул руку.

Когда Мэтью пожал ее, мужчина сказал:

– Меня зовут Миллер, Джо Миллер.

– Мэтью Коттер. А мальчика Билли Таллис.

Миллер провел рукой по голове Билли.

– Здравствуй, Билли. Немного повредил руку, а?

– Сломал во время землетрясения. Мистер Коттер перевязал ее.

– Хорошо сделал мистер Коттер, – и он обратил свое внимание на Мэтью.

– Нам нужны полезные люди. В этих подонках мало толку. – У него были густые длинные волосы, а подбородок зарос щетиной; мощное телосложение: смотрел он на Мэтью спокойными серыми глазами. – Я рад, что появился кто-то, кто сможет справляться с делом.

Конечно, время требовало решительных людей, и Миллер, во всяком случае относительно своей группы, был таким. Он сознавал это и готов был сохранить за собой свое положение; в голосе его звучали уверенность и вызов по отношению к вновь прибывшему.

Мэтью спросил:

– Есть ли другие?

– Живые? Не видели. А вы?

– Один человек, но он… ну, немного не в себе.

– Спятил? – Миллер с презрением осмотрел своих товарищей. – Большинство из них тоже. Мозги у них все еще мешаются от тряски. Видели город?

Мэтью кивнул.

– Только что.

– Первое место, куда я направился, как только выбрался. Что за кровавая каша! В Сент-Семпсоне то же самое. Здесь лишь единственный город с магазинами, где можно что-то найти.

– Поэтому мы и пришли сюда, – сказал Мэтью. – Я прежде всего думал об аптеке.

– Умная голова, а? – Миллер пожевал толстую нижнюю губу. – Аптека, да, я не подумал об этом. Мы ищем еду и одежду. Но вы, конечно, правы. Нужно будет поискать бинты и лекарства. Забрать до дождей. – Он пристально взглянул на Мэтью. – Где вы переночевали?

– Поставили палатку в поле, недалеко от моего дома. У Сент-Эндрю.

– Мы остановились у залива Святых. – Он скорчил гримасу. – Теперь, конечно, какой к черту залив! Но там удобно и далеко от вопиющих развалин. Вам лучше перенести вещи туда.

Несомненно, парень умный. Мэтью слегка кивнул.

Билли сказал:

– У нас есть осел.

– Неужели? – Миллер взглянул на Мэтью. – Здоров?

– Да. Впрочем немолод. Один из тех, что держала мисс Люси.

– Пока все четыре ноги целы. Я видел несколько живых коров, но искалеченных. Мамаша Латрон, – он кивнул в сторону старухи, – говорит, что видела одну пасущуюся. Но она видела и ангелов и Иисуса Христа во славе. Вот что я вам скажу. Мы сейчас пойдем и приведем ваше животное, пока его кто-нибудь не убил.

– Кто?

– Никогда нельзя знать. Может заблудиться. – Он сказал, обращаясь к мужчине средних лет:

– Гарри, держи их здесь, пока мы не вернемся. Погляжу, много ли вы выкопаете.

– Если хочешь, можешь остаться, Билли – сказал Мэтью.

– Я лучше пойду с вами, мистер Коттер.

Миллер по-дружески приподнял его голову за подбородок.

– Оставайся и присмотри за малышкой Мэнди. Ей нужно поиграть с кем-нибудь. – Мальчику не хотелось оставаться. – Иди, парень. Делай, как сказано.

Билли вопросительно посмотрел на Мэтью. Тот кивнул. Мальчик пошел к девочке. Когда Мэтью с Миллером уходили, дети неуверенно смотрели друг на друга.

– Младшее поколение, – сказал Миллер. – Люблю детей, но только послушных. И они нам понадобятся.

– Вы думаете о долговременных планах?

– Долговременные, кратковременные – точно знаю только, что прежнего не вернуть. Нужно знать, что делать, и поступать правильно. Кстати, нужно договориться об одной вещи. – Он внимательно смотрел на Мэтью из-под густых черных бровей.

– О чем именно?

– Ширли. – Мэтью не сдержал удивления. – Блондинка. Она моя. – Он помолчал, но Мэтью ничего не сказал. – Я вижу, вы много умнее этих слюнтяев, которые мне встретились. Мы сможем работать вместе. У нас нет причин ссориться, но я не хочу никаких неприятностей из-за девушки.

– Что касается меня, то их не будет, – сказал Мэтью.

– Прекрасно! – Миллер говорил уверенно, но видно было, что он испытывает облегчение. – Я хотел только, чтобы мы понимали друг друга. Идемте приведем осла.

Они пообедали недалеко от раскопок. Две женщины сварили похлебку в большом тазу для варенья и разложили половником в различные сосуды: маленькие кастрюли, пустые консервные банки, жестяную коробку от кекса. Единственную целую ложку отдали Миллеру. Потом ели размороженную клубнику с консервированным кремом. Позже сидели на солнце, куря сигареты. Сигарета Мэтью была немного измята, но вкус у нее был хороший.

Утром к ним присоединился еще один человек. Звали его Де Порто, и у него было типичное гернсийское телосложение. Коротконогий и приземистый, с круглыми щеками, большим носом и слегка выступающими глазами, он был сыном фермера из Вале. Лет ему тридцать с небольшим.

Миллер, сидевший рядом с Мэтью немного в стороне от остальных, кивнул в сторону новичка.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3