Ночная дорога

Кристин Ханна

Ночная дорога

Посвящение

Не стану отрицать, я была «активной» мамочкой. Посещала все классные собрания, вечеринки и экскурсии, пока мой сын не взмолился, чтобы я сидела дома. Теперь, когда он вырос и заканчивает колледж, я способна взглянуть на наши с ним школьные годы с мудростью, которая приходит со временем. Его выпускной год был, несомненно, одним из самых тяжелых в моей жизни, но и в то же время одним из самых плодотворных. Когда я сейчас оглядываюсь на то время – воспоминания о нем вдохновили меня на написание этой книги, – мне приходит на память множество взлетов и падений. И все же я думаю, что мне очень повезло оказаться в такой сплоченной компании, где мы все поддерживали друг друга. Поэтому спасибо моему сыну, Такеру, и всем ребятам, которые побывали в нашем доме, оживив его своим смехом. Райан, Крис, Эрик, Гейб, Энди, Марси, Уитни, Уилли, Лорен, Анджела и Анна… всех не перечислить. Спасибо другим мамам: я не знаю, как бы справилась без вас. Спасибо, что всегда выручали и знали, когда протянуть руку помощи, когда предложить «маргариту», а когда и высказать неприятную правду. Моя благодарность Джули, Энди, Джил, Меган, Энн и Барбаре. И наконец, что никоим образом не уменьшает его заслуг, спасибо моему мужу Бену, который всегда был рядом, давая мне понять тысячью разными способами, что как родители, так и во всем прочем мы команда. Спасибо всем вам.

Пролог

2010 год

Она стоит на крутом повороте Найт-роуд.

Лес здесь темный даже днем. По обеим сторонам дороги высятся древние вечнозеленые деревья. Их поросшие мхом, прямые, как копья, стволы устремляются в летнее небо, закрывая солнце. Глубокая тень пролегает вдоль изъезженной полосы асфальта, воздух неподвижен и тих. Все замерло в ожидании.

Когда-то это была дорога домой. Она проезжала здесь легко, сворачивая на неровную, в рытвинах дорогу, даже не замечая, как по обеим сторонам осыпается земля. Ее мысли в то время занимало другое – обычные дела, мелочи повседневной жизни. Рутина.

Она не бывала на этой дороге уже много лет. Одного взгляда на выцветший зеленый знак хватало, чтобы она сразу сворачивала; лучше съехать с дороги, чем снова оказаться здесь. Во всяком случае, так она думала до сегодняшнего дня.

Жители острова до сих пор судачат о том, что случилось летом 2004 года. Сидят за стойкой бара или на крыльце, покачиваются на стульях и высказывают мнения, полуправду, судят о том, о чем не им судить. Они думают, что в нескольких газетных статейках были изложены все факты. Но в этом деле факты не самое главное.

Если кто-нибудь увидит, что она стоит здесь, на этой пустынной дороге, прячась в тени, то опять пойдут разговоры. Все вспомнят ту ночь в далеком прошлом, когда дождь превратился в пепел…

Часть первая

Земную жизнь пройдя до половины,

Я очутился в сумрачном лесу,

Утратив правый путь во тьме долины[1].

1

2000 год

Лекси Бейл рассматривала карту штата Вашингтон, пока крошечные красные пометки не устроили пляску перед ее усталыми глазами. В географических названиях ей чудилась какая-то магия; они намекали на ландшафт, который она с трудом представляла: горы со снежными вершинами и склонами, подступившими к краю воды; деревья, высокие и прямые, словно церковные шпили; бескрайнее синее небо, не знающее смога. Воображение рисовало орлов, восседавших на телефонных столбах, и звезды, до которых, казалось, можно дотянуться рукой. А ночью в тихих окрестностях, наверное, бродят медведи, ищут те места, которые еще совсем недавно принадлежали им.

Ее новый дом.

Хотелось думать, что и жизнь ее теперь пойдет по-другому. Хотя как можно в это верить? В четырнадцать лет она, конечно, знает не все, но одно ей известно точно: дети в этой системе подлежат возврату, как ненужные бутылки из-под содовой или ботинки, которые жмут.

Вчера ранним утром ее разбудила сотрудница соцслужбы, занимавшаяся неблагополучными семьями, и велела складывать вещи. В очередной раз.

– У меня хорошая новость, – сообщила мисс Уоттерз.

Лекси еще находилась в полусне, но сразу поняла, что это значит.

– Другая семья. Отлично. Спасибо, мисс Уоттерз.

– Не просто какая-то семья. Твоя семья.

– Да. Конечно. Моя новая семья. Здорово.

Мисс Уоттерз то ли разочарованно вздохнула, то ли просто выдохнула.

– Ты всегда была сильная девочка, Лекси. С самого начала.

Лекси попыталась улыбнуться.

– Не переживайте, мисс. Я знаю, как трудно пристроить ребят постарше. А семья Рекслеров была нормальная. Если бы мама не вернулась, думаю, у нас с ними все бы получилось.

– Ты ни в чем не виновата.

– Ну да, – сказала Лекси.

В хорошие дни она заставляла себя верить, будто у людей, возвращавших ее, свои собственные проблемы. В плохие – а такие в последнее время случались все чаще – она ломала голову, что с ней не так, почему от нее так легко все отказываются.

– У тебя есть родные, Лекси. Я отыскала твою двоюродную бабушку. Ее зовут Ева Ландж. Ей шестьдесят шесть лет, и живет она в Порт-Джордже, штат Вашингтон.

Лекси резко поднялась.

– Что? Мама говорила, у меня нет родственников.

– Твоя мама ошибалась. У тебя есть семья.

Лекси всю жизнь мечтала услышать эти драгоценные слова. Ее мир всегда наполняли тревога и неуверенность. Она росла среди чужих людей маленькой дикаркой, ведущей борьбу за еду и внимание и никогда не получающей в достатке ни того ни другого. Она почти ничего не помнила о том времени, а когда пыталась что-то вспомнить – если вдруг ее заставлял это сделать какой-нибудь психоаналитик, – то в памяти сохранился только образ голодного, мокрого ребенка, который протягивает ручки к матери, а та то ли не слышит, потому что находится где-то там, высоко, то ли накачалась наркотиками и ей все безразлично. Она могла несколько дней просидеть в грязном манеже, заливаясь слезами, в ожидании, когда кто-нибудь вспомнит о ее существовании.

И вот теперь она смотрела немигающим взглядом в грязное окно междугороднего автобуса, а рядом сидела сотрудница социальной службы, сопровождающая ее, и читала любовный роман.

Проведя больше суток в пути, они наконец подъезжали к месту назначения. Серое мягкое небо опустилось на верхушки деревьев. Дождь оставлял волнистые узоры на стекле, размывая пейзаж за окном. Здесь, в штате Вашингтон, она словно оказалась на другой планете: исчезли опаленные солнцем цвета хлебной корки холмы Южной Калифорнии и серые пересекающиеся магистрали, запруженные машинами. Огромные, высоченные деревья и горы наводили на мысли о стероидах. Все кругом казалось неестественно большим, переросшим и диким.

Автобус замедлил ход у приземистого терминала и, заскрипев тормозами, остановился. Перед окном поднялось облако черного дыма, на секунду закрыв стоянку, но дождь его разогнал. Двери автобуса с шумом открылись.

– Лекси!

Она услышала голос мисс Уоттерз и подумала: «Шевелись, Лекси», но продолжала сидеть. Перед ней стояла женщина, единственная, кто не уходил из ее жизни последние шесть лет. Каждый раз, когда приемная семья отказывалась от Лекси, возвращая ее, словно испортившийся товар, мисс Уоттерз оказывалась рядом, поджидала ее с печальной улыбкой. Наверное, не стоило бы об этом вспоминать, но другого Лекси не знала и внезапно испугалась, что потеряет и эту тонкую нить.

– Что, если она не приедет? – спросила Лекси.

Мисс Уоттерз протянула покрытую голубоватыми дорожками вен руку с тонкими пальцами и утолщенными суставами.

– Приедет.

Лекси глубоко вздохнула. Она справится, конечно, справится. За последние пять лет она сменила семь приемных семей и шесть разных школ. Она справится!

И потянулась к руке мисс Уоттерз. Они друг за другом прошли по узкому автобусному проходу, задевая сиденья.

Сойдя с автобуса, Лекси взяла из багажного отделения свой потертый красный чемодан, почти неподъемный от тяжести, наполненный единственным, что по-настоящему имело для нее значение – книгами. Она доволокла его до края тротуара и остановилась, словно приблизилась к опасной пропасти, а не к маленькому возвышению. Один неверный шаг – и она могла бы сломать ногу или оказаться под колесами.

Миссис Уоттерз подошла к Лекси и открыла зонт. Капли дождя гулко забарабанили по натянутому нейлону.

Пассажиры один за другим покинули автобус и разошлись.

Лекси оглядела опустевшую стоянку. Ей захотелось плакать. Сколько раз она оказывалась точно в такой ситуации?! Придя в себя, мама неизменно возвращалась за своей дочкой. «Дай мне еще один шанс, детка. Скажи доброму дяде-судье, что ты меня любишь. На этот раз я исправлюсь… Больше никогда и нигде тебя не забуду». И каждый раз Лекси ждала.

– Она, наверное, передумала.

– Этого не случится, Лекси.

– А вдруг?

– У тебя есть семья, Лекси. – Мисс Уоттерз повторила эти пугающие слова, и Лекси сдалась; к ней потихоньку подкралась надежда.

– Семья. – Она боязливо проверила незнакомое слово, которое растаяло на языке, как конфета, оставив после себя сладкий вкус.

Перед ними проехал разбитый «форд» и остановился на парковке. Крыло покрывали вмятины, из-под днища лезла ржавчина. Треснутое стекло держалось на клейкой ленте.

Со стороны водителя медленно открылась дверца, и появилась женщина. Маленькая, седовласая, с выцветшими карими глазами и кожей в коричневых пятнах, какая бывает у заядлых курильщиков. Поразительно, но лицо ее показалось Лекси знакомым – это была постаревшая, сморщенная копия мамы. В ту же секунду Лекси оказалась в невероятном мире, наполнившемся теперь содержанием. Семья.

– Алекса? – хрипло спросила женщина.

Лекси, как ни старалась, не смогла ничего ответить. Ей хотелось, чтобы женщина улыбнулась или даже обняла ее, но Ева Ландж просто стояла и хмурила лицо, напоминавшее сушеное яблоко.

– Я твоя двоюродная бабушка. Сестра твоей бабушки.

– Я не знала свою бабушку, – только и ответила Лекси.

– Все это время я считала, что ты живешь у родственников твоего отца.

– Нет у меня отца. То есть я не знаю, кто он. Мама тоже не знала.

Тетя Ева вздохнула.

– Мисс Уоттерз так и рассказывала. Это все твои вещи?

Девочку захлестнул стыд.

– Ага.

Мисс Уоттерз взяла у Лекси чемодан и положила на заднее сиденье машины.

– Живее, Лекси, садись в машину. Твоя тетя хочет, чтобы ты жила с ней.

«Ну да, пока не передумает».

Мисс Уоттерз крепко обняла свою подопечную, прошептав:

– Ничего не бойся.

Лекси все никак не могла разжать объятия, но все-таки сделала над собой усилие, опустила руки, пока всем не стало неловко, и, спотыкаясь, пошла к разбитой машине. Рванула на себя дверцу, та заскрипела и широко распахнулась.

Внутри салона оказалось два сплошных виниловых сиденья коричневого цвета. Они разошлись по швам, откуда торчала серая набивка. Пахло ментолом и табачным дымом, будто в машине выкурили миллион ментоловых сигарет.

Лекси придвинулась к дверце как можно ближе. Помахала мисс Уоттерз через треснутое окно, а потом долго глядела на сотрудницу социальной службы, пока та не пропала в серой дымке. А Лекси все равно продолжала водить кончиками пальцев по холодному стеклу, словно такое прикосновение могло соединить ее с женщиной, исчезнувшей из виду.

– Сожалею о кончине твоей мамы, – произнесла тетя Ева после долгой и неуютной паузы. – Теперь она в лучшем мире. Это должно тебя утешать.

Лекси никогда не знала, как отвечать на подобные фразы, которые приходилось выслушивать от всех чужих людей, которые брали ее в свой дом. Бедная Лекси, ведь у нее умерла мама-наркоманка. Но никто из них по-настоящему не знал, какая жизнь была у этой самой мамы – мужчины, героин, блевотина, боль. И какой ужасной была кончина. Только Лекси все это знала.

Теперь она разглядывала в окно новое место, где ей предстояло жить. Даже в разгар дня здесь было темно из-за высоких деревьев и густой зелени. Через несколько миль она увидела указатель: «Резервация Порт-Джордж». В этом краю повсюду встречались символы коренных американцев. Двери всех лавок украшали резные косатки. Стандартные домики на неухоженных участках, чаще всего захламленных ржавеющими машинами или старой кухонной техникой. В этот августовский день пустые кострища говорили о недавно прошедшем празднике, а на склоне холма, смотрящем на пролив Саунд, строилось казино.

Судя по указателю, они приехали на «Стоянку передвижных домов вождя Сиэтла». Тетя Ева пересекла парк и остановилась перед большим желто-белым трейлером. Сквозь моросящий дождь, больше похожий на туман, жилище выглядело не очень презентабельно. Дверь, покрашенную ярко-голубой краской, охраняли по обе стороны пластмассовые серые горшки с вытянувшимися увядающими петуньями. На окнах – клетчатые занавески, перехваченные посредине пушистыми желтыми нитками, что делало их похожими на песочные часы.

– Ничего особенного, – смущаясь, сказала тетя Ева. – Я арендую его у племени.

Лекси не знала, что сказать. Видела бы тетя некоторые из тех домов, где ей пришлось пожить, не стала бы извиняться за свой симпатичный маленький трейлер.

– Хороший домик.

– Идем, – сказала тетя, выключая двигатель.

Лекси прошла за ней по гравийной дорожке до двери. Внутри передвижного дома царил образцовый порядок. Тесная Г-образная кухонька, отделанная желтым пятнистым жаростойким пластиком и совмещенная со столовой, где стоял хромированный стол и четыре стула. Гостиная с маленьким диванчиком под клетчатым пледом и двумя раскладными виниловыми синими креслами, развернутыми к телевизору на металлическом кронштейне. На консолях две фотографии – какой-то старой женщины в очках с тяжелой оправой и Элвиса Пресли. Пахло сигаретным дымом и искусственными цветами. На кухне чуть ли не с каждой дверцы свисали фиолетовые освежители воздуха.

– Прости, если остался запах. Я бросила курить на прошлой неделе, когда узнала о тебе, – сказала тетя Ева, поворачиваясь к Лекси. – Застарелый табачный дым и дети плохо сочетаются, верно?

Странное чувство закралось в душу Лекси, мимолетное, пугливое, такое редкое, что она даже не сразу его узнала.

Надежда.

Эта женщина бросила курить ради нее! А еще она взяла к себе Лекси, хотя сразу видно, с деньгами у нее туго. Девочка посмотрела на женщину, и ей захотелось что-то сказать, но ничего не пришло на ум. Как бы не спугнуть удачу неверным словом!

– Я немного не в своей тарелке, Лекси, – наконец сказала тетя Ева. – У нас с Оскаром – это мой покойный муж – никогда не было детей. Мы пытались, но не получилось. Так что я ничего не знаю о том, как растить детей. Если ты будешь…

– Я буду хорошей. Клянусь. – «Только не передумай. Пожалуйста». – Если ты меня оставишь, то не пожалеешь.

– Если я тебя оставлю? – Тетя Ева поджала тонкие губы и нахмурилась. – Твоя мама, видимо, здорово постаралась. Не скажу, что удивлена. Она и моей сестре разбила сердце.

– Ей всегда удавалось приносить людям горе, – тихо промолвила Лекси.

– Мы – семья, – сказала Ева.

– Я толком и не знаю, что это такое.

Тетя Ева улыбнулась, но это была печальная улыбка, ранившая Лекси, поскольку напомнила о пережитом. Жизнь с мамой не прошла бесследно.

– Это значит, что ты остаешься со мной. И отныне называй меня просто «Ева», а то слово «тетя» как-то старит. – Сказала и отвернулась.

Лекси поймала тонкое запястье тети, почувствовав, как бархатистая кожа сморщилась в ее цепких пальцах. Она не хотела, она не должна была так поступать, но теперь уже было поздно.

– Что такое, Лекси?

Девочка с трудом произнесла короткое слово, которое, казалось, застряло комом в горле. Но сказать его было нужно. Обязательно.

– Спасибо, – выдавила она, почувствовав, как защипало в глазах. – Я не доставлю никаких неприятностей. Клянусь.

– Наверняка доставишь, – сказала Ева и улыбнулась. – С подростками всегда так. Все в порядке, Лекси. Все в порядке. Я слишком долго жила одна. Я рада, что ты здесь.

Лекси смогла только кивнуть. Она тоже слишком долго жила одна.

* * *

Джуд Фарадей всю ночь глаз не сомкнула. Наконец, перед самым рассветом, она оставила все попытки заснуть. Отбросив летнее одеяло, осторожно, чтобы не разбудить спящего мужа, она встала с кровати и покинула спальню. Бесшумно открыла стеклянную дверь и вышла из дома.

Задний двор блестел от росы в подступающем свете, пышная зеленая трава спускалась по небольшому склону к пляжу из песка и серой гальки. А дальше начинался пролив: черные волны все накатывали и накатывали, а их гребни рассвет окрасил в оранжевый цвет. На противоположном берегу возвышался горный хребет, изломанный силуэт которого отсвечивал розовым и бледно-лиловым.

Джуд сунула ноги в резиновые сабо, всегда стоявшие у двери, и спустилась в сад.

Этот участок земли был не просто ее гордостью и радостью. Он служил ей убежищем. Здесь, подолгу сидя на корточках, она сажала в жирную черную землю растения, перекапывала, разделяла и подрезала. Внутри участка, огороженного низкой каменной стеной, она создала мирок, где царили красота и порядок. То, что она сажала в эту землю, приживалось; растения легко укоренялись. И какой бы холодной и суровой ни была зима, какие бы ни гремели грозы, в положенный срок ее любимые растения возвращались к жизни.

– Ты сегодня рано.

Джуд обернулась. У двери в спальню, на мощенной камнем площадке, стоял ее муж. В черных боксерских трусах, с длинными седеющими светлыми волосами, все еще спутанными после сна, он выглядел, как какой-нибудь моложавый профессор античности или стареющая рок-звезда. Неудивительно, что она влюбилась в него с первого взгляда больше двадцати четырех лет тому назад.

Она сбросила оранжевые сабо и прошла по каменной тропке из сада к площадке.

– Так и не смогла заснуть, – призналась Джуд.

Он обнял ее.

– Первый учебный день.

Вот именно, это обстоятельство прокралось в ее сон, как вор, и лишило покоя.

– Не могу поверить, что они стали старшеклассниками. Ведь только что они ходили в детский сад.

– Интересно будет посмотреть, что из них получится в ближайшие четыре года.

– Это тебе интересно, – сказала она. – Ты ведь у нас сидишь на трибуне, смотришь игру. А я там, на поле, принимаю удары. Меня просто ужас берет – вдруг что случится.

– Ну что может случиться? Они умные, любознательные, любящие дети. У них все получится.

– Что может случиться? Ты шутишь? Там… там опасно, Майлс. До сих пор нам удавалось ограждать их от бед, но старшие классы – совсем другое дело.

– Тебе придется немного ослабить вожжи, сама знаешь.

Он все время твердил ей одно и то же. Она часто слышала этот совет и от других людей, причем много лет. Ее критиковали за то, что она слишком крепко держит в руках бразды правления, полностью контролирует каждый шаг своих детей, но она не понимала, как может быть иначе. С той минуты, когда она решила стать матерью, для нее началась эпическая битва. Она перенесла три выкидыша, прежде чем у нее родились двойняшки. А до этого из месяца в месяц, с наступлением каждого цикла, она погружалась в серую, мутную депрессию. Затем случилось чудо: она снова зачала. Беременность проходила трудно, над ней все время висела угроза выкидыша, поэтому она оказалась прикованной к кровати почти на полгода. Каждый день, лежа в постели и рисуя в воображении своих малышей, она представляла, что участвует в войне, где победит тот, у кого сильнее воля. И она держалась изо всех сил.

– Пока не буду, – наконец сказала она. – Им всего четырнадцать.

– Джуд, – вздохнул он, – хоть чуть-чуть. Это все, что я прошу. Ты каждый день проверяешь их домашние задания, присматриваешь за ними на всех танцах, организуешь все школьные вечера. Ты готовишь им завтрак и возишь повсюду, куда им надо. Ты убираешь у них в комнатах и стираешь их одежду. А стоит им забыть о своих обязанностях по дому, ты тут же найдешь им оправдание и все сделаешь за них сама. Они не зверьки из Красной книги. Дай им немного свободы.

– Так от чего мне отказаться? Если я перестану проверять домашние задания, Миа перестанет их выполнять. Или мне, быть может, больше не звонить родителям их друзей, чтобы проверить, идут ли они туда, куда сказали? Когда я училась в старших классах, у нас каждую неделю были пивные вечеринки, и две мои подружки залетели. Сейчас такое время, что нужно еще больше за ними следить, поверь мне. За четыре года может случиться все что угодно. Я должна их защитить. Как только они поступят в колледж, я отдохну. Обещаю.

– Правильный колледж, – поддел он ее, но оба знали, что на самом деле никакая это не шутка. Двойняшкам предстояло еще четыре года отучиться в старших классах, а Джуд уже начала подбирать колледж.

Она посмотрела на мужа, всем сердцем желая, чтобы он ее понял. Он считал, что она чересчур много занимается детьми, и Джуд понимала его, но она, став матерью, не понимала, как можно относиться к родительским обязанностям легкомысленно. Она не могла допустить, чтобы ее собственные дети выросли, как она – без любви.

– Ты совершенно на нее не похожа, Джуд, – тихо произнес Майлс, и она почувствовала, что любит его еще больше за эти слова. Она прижалась к нему; они вместе наблюдали, как разгорается день, а потом Майлс сказал: – Пожалуй, пора идти. В десять у меня операция.

Она крепко поцеловала его и прошла вместе с ним в дом. Приняв наскоро душ, она высушила свои светлые волосы, нанесла на лицо совсем немного тонального крема и надела потертые джинсы и кашемировый свитер. Выдвинув ящик комода, достала два небольших свертка – по одному для каждого ребенка. Взяв свертки, она вышла из спальни в широкий коридор, отделанный в голубовато-серых тонах. Лучи утреннего солнца проникали во все окна от пола до потолка, и этот дом, построенный в основном из стекла, камня и экзотических пород деревьев, казалось, светился изнутри. На первом этаже, куда ни посмотри, повсюду можно было увидеть хвастливо выделявшийся неповторимый элемент декора. Джуд четыре года провела в тесном сотрудничестве с архитекторами и дизайнерами ради того, чтобы создать красивый дом, воплотив свои мечты.

Но на втором этаже все было иначе. Здесь, наверху, над парящей лестницей из камня и меди, раскинулось детское королевство. Огромная комната для развлечений, оснащенная телевизором с большим экраном и бильярдным столом, доминировала в восточном крыле дома. Кроме того, там же располагались две просторные спальни, каждая с отдельной ванной.

Джуд стукнула для проформы в дверь комнаты дочери и сразу вошла.

Как она и предполагала, ее четырнадцатилетняя дочь раскинулась поверх одеял на широкой кровати и спала. Повсюду валялась одежда, словно шрапнель после взрыва, наваленная горой и разбросанная по углам. Миа находилась в активном поиске своей индивидуальности, и каждая новая попытка ее обрести требовала радикальной смены гардероба.

Джуд присела на край кровати и погладила мягкие светлые волосы, упавшие на щеку девочки. На секунду время остановилось; Джуд вдруг снова стала молодой мамой, смотрящей на очаровательную дочурку с шелковистыми волосами и беззубой улыбкой, которая следовала за своим братиком как тень. Эти двое малышей вели себя, как щенки, – карабкались друг на друга, безудержно веселясь, болтали, не переставая, на своем тайном языке, хохотали, падали с диванов и со ступенек. С самого начала главным в этой паре выступал Зак. Он первым и заговорил, Миа же до четырех лет вообще молчала. А зачем говорить – это за нее делал брат. И тогда, и теперь.

Миа сонно перевернулась и, открыв глаза, заморгала. Бледное личико с заостренным подбородком, с великолепными чертами, унаследованными от отца, стало полем битвы для прыщей, вывести которые пока не удавалось никакими средствами. На зубах – брекеты, скрепленные разноцветными резинками.

– Hola, Madre[2].

– Сегодня первый день занятий.

Миа поморщилась.

– Пристрели меня. Я серьезно.

– Старшеклассникам легче. Вот увидишь.

– Это ты так считаешь. Ну почему ты не можешь учить меня дома?

– Помнишь шестой класс? Когда я попыталась помочь тебе с математикой?

– Катастрофа, – мрачно изрекла Миа. – Хотя сейчас дела могли бы пойти лучше. Я бы меньше на тебя сердилась.

Джуд погладила дочку по голове.

– От жизни не спрячешься, Мышка.

– А я и не хочу прятаться от жизни. Всего лишь от школы. Это же настоящий бассейн с акулами, мама. Честно. Того и гляди, откусят ногу.

Джуд невольно улыбнулась.

– Вот видишь? У тебя отличное чувство юмора.

– Так всегда говорят, когда хотят поддержать некрасивую девчонку. Спасибо, Madre. Все равно, что толку? У меня ведь нет друзей.

– Нет, есть.

– Никого нет. Друзья у Зака. Они пытаются быть милыми с его сестренкой-лузером. Это не одно и то же.

Всю жизнь Джуд горы готова была свернуть, чтобы ее дети были счастливы, но эту битву она никак не могла выиграть. Нелегко быть застенчивой сестрой-двойняшкой самого заметного мальчика в школе.

– У меня для тебя подарок.

– Правда? – Миа привстала. – А какой?

– Открывай. – Джуд протянула ей маленькую, обернутую бумагой коробку.

Миа разорвала упаковку. Внутри лежал тонкий дневник в розовой кожаной обложке с блестящим медным замочком.

– В твоем возрасте у меня был такой же, и я записывала туда все, что со мной происходило. Когда записываешь события, то становится легче. Я тоже была застенчивой, знаешь ли.

– Но ты была красавица.

– Ты тоже красавица, Миа. Жаль, ты этого не понимаешь.

– Ну да, как же. Прыщи и брекеты сейчас в самой моде.

– Просто будь открытой с людьми, хорошо, Миа? Это новая школа, она подарит тебе новые возможности, договорились?

– Мама, я учусь с одними и теми же детьми еще с детского сада. Вряд ли новый адрес что-нибудь изменит. Кроме того, я как-то раз пыталась быть открытой… с Хейли, помнишь?

– Это было больше года назад, Миа. Не стоит зацикливаться на плохом. Сегодня первый день в новой школе, новый старт.

– Ладно. – Миа попыталась храбро улыбнуться.

– Хорошо. А теперь вылезай из кровати. Я хочу привезти тебя в школу пораньше, чтобы помочь отыскать твой шкафчик и усадить на первый урок. Геометрию у вас ведет мистер Дейвис. Я хочу, чтобы он знал, как хорошо ты написала государственный тест.

– Нет, ты не поведешь меня в класс. И шкафчик я могу найти самостоятельно.

Умом Джуд понимала, что Миа права, но сердце было не готово отпустить поводья. Пока не готово. Слишком много неприятностей подстерегало дочурку. Миа такая хрупкая, такая ранимая. Что, если над ней станут смеяться?

Долг матери – защищать своих детей, хотят они того или нет. Джуд решительно встала.

– Меня практически не будет видно. Сама убедишься. Никто меня даже не заметит.

Миа застонала.

2

В первый день занятий Лекси проснулась рано и, еле передвигая ноги, прошла по узкому коридорчику в ванную. Один взгляд в зеркало подтвердил худшие опасения: кожа бледная, даже слегка желтоватая, а голубые глаза под припухшими веками налились кровью. Должно быть, она снова проплакала во сне всю ночь.

Она быстро приняла теплый душ, экономя тетины деньги. Сушить волосы феном не было смысла – они хоть и длинные, до пояса, все равно завьются и закрутятся как им вздумается, поэтому Лекси собрала их в хвост и вернулась к себе в комнату.

Там она открыла шкафчик, раздумывая, во что бы одеться. Выбор такой скудный…

Что здесь носят дети? Неужели Пайн-Айленд окажется таким же, как Брентвуд или Хиллс, где подростки одевались как авангардные модели? Или как Восточный Лос-Анджелес, где классы заполняли фанаты рэп-звезд и рокеры?

В дверь постучали, но так тихо, что Лекси едва расслышала. Она проворно застелила постель и только тогда открыла.

За дверью стояла Ева и держала в руках хлопковую толстовку ярко-розового цвета с блестящей бабочкой на груди. Крылышки бабочки переливались фиолетовым, желтым и зеленым.

– Вот, купила вчера у себя на работе. Подумала, что в первый школьный день каждая девочка должна надеть что-то новое.

Такой уродливой вещи Лекси в жизни не видела. Толстовка скорее подошла бы четырехлетней малышке, чем четырнадцатилетней девочке, но Лекси мгновенно ее полюбила. Никто и никогда не покупал ей подарки к началу учебного года.

– Очень красивая, – сказала она, чувствуя, как сжимается горло. Она прожила у тети всего четыре дня и с каждым часом все больше привязывалась к дому. Это ее пугало. Она знала, что опасно привыкать к месту. К человеку.

– Можешь не надевать, если не хочешь. Я просто подумала…

– Мне не терпится ее надеть. Спасибо, Ева.

Тетя радостно улыбнулась, и щеки превратились в гармошку.

– А я ведь говорила Милдред, что тебе понравится.

– Так и есть.

Ева коротко кивнула и попятилась в коридор, прикрыв за собой дверь. Лекси надела розовую толстовку и потертые дешевые джинсы, после чего сложила в старенький рюкзак тетради, бумагу и ручки, которые тетя накануне принесла с работы.

На кухне возле раковины стояла Ева и пила кофе. Она успела переодеться на работу в светло-желтый акриловый свитер, джинсы и синий халат «Уолмарта».

В этой маленькой опрятной кухоньке их взгляды встретились. Карие глаза Евы выражали беспокойство.

– Мисс Уоттерз пришлось постараться, чтобы записать тебя в школу Пайн-Айленд. Это одна из лучших школ штата, но школьный автобус не переезжает мост, поэтому тебе придется ездить на местном. Ничего? Я тебе уже говорила?

Лекси кивнула.

– Все в порядке, Ева. Не переживай. Я давно езжу на автобусах. – Она не стала добавлять, что ей частенько приходилось спать на их грязных сиденьях, когда им с мамой некуда было деться.

– Тогда ладно. – Ева допила кофе, ополоснула чашку и оставила в раковине. – Нельзя, чтобы ты опоздала в первый день. Я тебя отвезу. Поехали.

– Я могу на автобусе…

– Только не в первый день. Мне разрешили сегодня прийти попозже в виде исключения.

Лекси пошла с тетей к машине. Пока они ехали к острову, Лекси осматривалась. Все это она уже видела на картах, но мелкие линии и значки почти ни о чем ей не рассказали. Она лишь узнала, к примеру, что Пайн-Айленд протянулся на двенадцать миль в длину и четыре в ширину, что с острова до Сиэтла ходил паром, а на материковый округ Китсэп вел мост. По ту сторону моста, где располагался Порт-Джордж, земля принадлежала индейцам. Пайн-Айленд, как она теперь убедилась, не относился к индейской территории.

Она сразу поняла по домам, что на острове живут богатые люди. Это были не дома, а настоящие особняки.

Они свернули с магистрали и двинулись вверх по склону к школе, располагавшейся в приземистых кирпичных зданиях, выстроенных вокруг флагштока. Как и в других школах, которые посещала Лекси, помещение здесь было явно тесновато – Пайн-Айленд разрастался быстрее, чем предполагалось, – территорию школы охватило кольцо переносных туалетов. Ева припарковалась возле безлюдной автобусной остановки и посмотрела на Лекси.

– Местные ребята ничем тебя не лучше. Помни об этом.

Лекси накрыло волной признательности к этой измученной заботами женщине, взявшей ее в свой дом.

– Со мной все будет в порядке, – сказала девочка. – Не беспокойся.

Ева кивнула.

– Удачи, – наконец произнесла она.

Лекси не стала говорить, что удача в новой школе бесполезна. Вместо этого она вымученно улыбнулась и вылезла из машины. Пока она махала на прощанье рукой, к машине Евы подкатил автобус, из него высыпали ученики.

Лекси опустила голову и двинулась к школе. Ей достаточно часто приходилось быть новенькой, так что она усвоила науку маскировки. Лучшая тактика – слиться с толпой, раствориться в ней. Этого можно достичь, опустив глаза вниз и быстро передвигаясь. Правило первое: не останавливаться. Правило второе: не поднимать взгляда. К пятнице, если удастся следовать этой тактике, она станет одной из многих старшеклассниц, и тогда можно попытаться завести подругу или двух. Хотя здесь придется нелегко. Что у нее общего с этими подростками?

Дойдя до здания А, она еще раз перепроверила расписание. Ну да, точно. Аудитория 104. Она примкнула к толпе учеников, которая понесла ее вперед. Все ребята, как ей показалось, друг друга знали. В классе они расселись по местам, продолжая возбужденно разговаривать.

Она совершила промах – замерла на секунду, чтобы оглядеться, и все вокруг стихло. Дети уставились на нее, затем начали перешептываться. Кто-то рассмеялся. Лекси остро чувствовала все свои недостатки – густые черные брови, неровные зубы, вьющиеся волосы, дешевые джинсы и розовая толстовка. А в такой школе, как эта, ребята еще в подростковом возрасте надевают брекеты на зубы и в шестнадцать получают новенькую машину.

С заднего ряда какая-то девчонка показала на нее пальцем и захихикала. Подружка, сидевшая рядом, кивнула. Лекси почудилось, будто она услышала: «Симпатичная бабочка», а затем: «Она сама ее, что ли, сделала?»

Тут с места поднялся мальчик, и в классе сразу стало тихо.

Лекси сразу поняла, кто это. В каждой школе найдется такой парень – признанный лидер, симпатичный, спортивный, который добивается своего без всяких усилий, капитан футбольной команды и президент класса. В своей дизайнерской футболке цвета морской волны и мешковатых джинсах он был похож на молодого Леонардо Ди Каприо, такой весь золотой, улыбающийся, уверенный в себе.

Он направился к ней. Зачем? Неужели за ее спиной стоит другая, посимпатичнее? Или он тоже хочет ее унизить, рассмешить своих друзей?

– Привет, – сказал он.

Она почувствовала, что все на нее смотрят, выжидая, и прикусила нижнюю губу, чтобы скрыть неровные зубы.

– Привет.

Он улыбнулся.

– Сьюзен и Лиз – стервы, не обращай на них внимания. А бабочка у тебя клевая.

Она стояла там, как идиотка, ослепленная его улыбкой. «Возьми себя в руки, Лекси. Ты ведь и раньше видела симпатичных парней». Ей бы ответить, улыбнуться, сделать хоть что-то.

– Держи, – сказал он, протягивая руку.

От его прикосновения она почувствовала легкий укол, словно от электрического заряда. Сейчас он ее куда-то поведет, ведь он поэтому взял ее за руку. Но парень просто стоял и смотрел на нее не мигая. Улыбка исчезла с его лица. Ей внезапно стало трудно дышать, весь мир куда-то исчез, осталось только его лицо, только удивительные зеленые глаза.

Он начал что-то говорить, но Лекси из-за громко бьющегося сердца не расслышала ни слова. А потом его потянула к себе и увела красивая девочка в юбке размером с салфетку.

Лекси не сразу пришла в себя, она стояла и смотрела ему вслед, по-прежнему едва переводя дыхание. Потом она вспомнила, где находится и кто она такая: новенькая в розовой толстовке с блестками. Уткнувшись подбородком в грудь, она двинулась вперед, пока не нашла себе место в последних рядах. Только она опустилась на сиденье, как прозвенел звонок.

Учитель бубнил что-то об основании Сиэтла, а Лекси снова и снова проигрывала пережитый эпизод, уверяя себя, что то, как он к ней прикоснулся, абсолютно ничего не значит. Но забыть об этом было невозможно. Что же такого он собирался ей сказать?

Урок закончился, и она осмелилась бросить на него взгляд. Он шел с толпой учеников, смеясь над тем, что рассказывала девушка в мини-юбке. Около Лекси он притормозил и посмотрел на нее, хотя не улыбнулся, не остановился и продолжил свой путь.

Ну конечно, он не остановился. Она медленно направилась к двери. Весь остаток утра она старалась держать голову прямо, двигаясь по шумным коридорам, но к полудню выдохлась, а ведь худшее еще было впереди.

Обеденный час в новой школе – настоящий ад. Никогда не знаешь, что можно, а чего нельзя, и вообще рискуешь нарушить весь установившийся порядок, если осмелишься сесть там, где тебе сидеть не полагается.

У дверей в кафетерий Лекси остановилась. Одна мысль о том, чтобы войти туда, где тебя примутся рассматривать со всех сторон и оценивать, была невыносима. На сегодня с нее хватит. Обычно она так легко не сдавалась, но мистер Популярность лишил ее равновесия, заставив пожелать невозможного, а никто лучше нее не знал, что желание делает человека уязвимым. Зря только потратит время. Она вышла на улицу, где светило солнце. Порывшись в рюкзаке, нашла сэндвич, приготовленный для нее Евой, и зачитанный томик «Джейн Эйр». Кому-то из подростков талисманом служат мягкие игрушки или детские одеяльца. Лекси никогда не расставалась с «Джейн».

Она прошлась по территории школы в поисках места, где бы посидеть и почитать, а заодно съесть сэндвич. Вскоре она увидела симпатичное деревце в центре треугольного газона, но не деревце привлекло ее внимание, а девочка, сидевшая скрестив ноги под его зеленой кроной. Согнувшись над книгой, девочка читала. Ее светлые волосы были заплетены в две нетугие косички. Своим нарядом – розовой юбкой из тюля, черной майкой и черными высокими кедами – она словно бросала вызов, и Лекси прекрасно его поняла: я не такая, как вы, и никто мне не нужен.

Лекси сама так одевалась несколько лет подряд, когда не хотела заводить друзей, боясь, что кто-нибудь спросит, где она живет или кто ее мать.

Сделав глубокий вдох, она направилась к девочке. Подойдя ближе, Лекси остановилась. Ей хотелось начать с правильной фразы, но теперь, когда она подошла совсем близко, она не представляла, чтУ бы такое сказать.

Девочка оторвалась от книги. На вид очень хрупкая, с прыщавой кожей и зелеными глазами, чересчур жирно обведенными фиолетовым карандашом. Брекеты на зубах особенно были заметны из-за цветных резинок.

– Привет, – сказала Лекси.

– Его здесь нет. И он не придет.

– Кто?

Девочка равнодушно дернула плечом и вернулась к книге.

– Не важно, раз ты не знаешь.

– Можно, я присяду рядом?

– Социальное самоубийство, – произнесла девочка, не поднимая глаз.

– Что?

Девочка снова на нее посмотрела.

– Сесть рядом со мной означает совершить социальное самоубийство. Со мной не водятся даже ребята из театрального кружка. Да, вот такие дела.

– Ты хочешь сказать, меня не возьмут в группу поддержки? Большая беда.

Девочка впервые заинтересованно взглянула на Лекси, и ее губы дрогнули в улыбке.

– Обычно девчонок волнуют такие вещи.

– Вот как? – Лекси швырнула рюкзак на траву. – Что читаешь?

– «Грозовой перевал».

Лекси протянула свою книгу.

– «Джейн Эйр». Так можно присесть?

Девочка подвинулась, освобождая место на траве рядом с собой.

– Эту я не читала. Интересная?

Лекси опустилась на траву.

– Моя любимая. Дочитаешь свою – обменяемся.

– Вот здорово. Между прочим, меня зовут Миа.

– Лекси. Так о чем твоя книжка?

Миа принялась рассказывать, спотыкаясь на каждом слове, медленно, но, стоило ей заговорить о Хитклифе, она будто воспарила. Лекси опомниться не успела, как они уже хохотали, словно давние подруги. Когда прозвенел звонок, они поднялись и вместе пошли к зданию школы, продолжая болтать всю дорогу. Лекси больше не опускала голову, не прижимала книги к груди, не старалась избежать чужих взглядов. Она смеялась.

Перед дверью в класс, где предстоял урок испанского, Миа остановилась и быстро проговорила:

– Ты могла бы после школы сегодня заехать ко мне домой. Если хочешь, конечно. – Было видно, что она нервничает. – Хотя я знаю, ты, наверное, не захочешь. Не беспокойся.

Лекси хотела улыбнуться, но вовремя вспомнила о зубах.

– Очень хочу.

– Встретимся у флагштока перед зданием администрации, ладно?

Лекси ушла к себе в класс и заняла место в последнем ряду. До конца дня она не отрывала взгляда от настенных часов, подгоняя время, пока наконец в 2:50 она не оказалась у флагштока и принялась ждать. Вокруг кружили и толкались дети, направляясь к автобусам, ожидавшим их перед школой.

Наверное, Миа не придет. Скорее всего, не придет.

Лекси уже собралась уходить, когда рядом с ней появилась Миа.

– Ты дождалась, – сказала она с облегчением, которое испытала и Лекси. – Пошли.

Миа прокладывала дорогу сквозь толпу учеников, держа курс на блестящий черный кадиллак «Эскалейд», припаркованный на главной дороге. Открыв дверцу, она забралась внутрь.

Лекси последовала за новой подругой в салон, отделанный бежевой кожей.

– Hola, Madre, – сказала Миа. – Это Лекси. Я пригласила ее к нам домой. Ничего?

Женщина за рулем обернулась, и Лекси поразилась ее красоте. Мама Мии была похожа на Мишель Пфайффер – идеальное лицо, бледная кожа, гладкие светлые волосы. В своем явно дорогом свитере розоватого цвета она выглядела как модель с обложки модного каталога.

– Привет, Лекси. Меня зовут Джуд. Приятно познакомиться. Как так получилось, что я тебя не знаю?

– Я только недавно переехала.

– Вот как, тогда понятно. А где ты жила раньше?

– В Калифорнии.

– Не твоя вина, – сказала Джуд с улыбкой. – Твоя мама не будет волноваться, если ты не сразу вернешься домой?

– Нет, – ответила Лекси, с напряжением ожидая следующего вопроса.

– Я могла бы ей позвонить, если хочешь, представи…

– Ма-а-м, – простонала Миа, – ты снова за свое?!

Джуд улыбнулась Лекси.

– Я смущаю свою дочь. В последнее время я имею обыкновение это делать одним своим присутствием. Но я ведь не могу перестать быть мамой. Уверена, твоя мама такая же, верно, Лекси?

Лекси понятия не имела, что ответить, но это было не важно. Джуд расхохоталась и продолжала говорить, не дожидаясь ответов.

– Я могу присутствовать, но меня не должно быть слышно. Отлично. Пристегнитесь, девочки.

Она завела машину, и Миа сразу принялась болтать о новой книге, о которой узнала.

Они отъехали от школы и оказались на главной улице, симпатичной и недлинной. Движение по городу было неспешным из-за пробок, но как только они выехали на шоссе, путь освободился. Одна извилистая двухполосная дорога, обсаженная деревьями, сменяла другую, пока наконец Джуд не произнесла: «Дом, милый дом», свернув на гравийный подъездной путь.

Сначала ничего не было видно, кроме деревьев, таких высоких и раскидистых, что они закрывали солнце, но затем дорога снова вильнула, и они оказались на просторной лужайке, залитой солнечным светом.

Дом будто сошел со страниц романа. Он гордо выделялся среди ландшафта, этакое устремленное ввысь сооружение из дерева и камня с многочисленными окнами. Низкая каменная стена ограждала великолепный сад. А дальше начинался синий пролив. Даже отсюда до Лекси доносился шум волн, накатывавших на берег.

– Ух ты, – сказала Лекси, вылезая из машины.

Она прежде не видела таких домов. Как себя вести? Что говорить? Она точно сделает что-нибудь не то, и Миа поднимет ее на смех.

Джуд обняла одной рукой дочь, и они пошли вперед.

– Готова поспорить, вы, девочки, проголодались. Хотите, налеплю сейчас пирожков? А вы тем временем расскажете мне о первом дне в школе.

Лекси невольно замедлила шаг.

У дверей Миа оглянулась.

– Лекси! Ты что, не хочешь войти? Передумала?

Лекси почувствовала, как ее неуверенность куда-то пропала, или, вернее, присоединилась к неуверенности Мии, после чего от нее не осталось и следа. Невозможно в это поверить, но эти две девочки оказались очень похожи, хотя у одной ничего не было, а у другой было все.

– Еще чего, – рассмеялась Лекси и поспешила к двери.

В прихожей она сняла обувь, слишком поздно заметив дырки на носках, и смущенно последовала за Мией в великолепный дом. Целые стены из стекла, через которые открывался ошеломляющий вид на океан; камин, отделанный камнем, блестящие полы. Она боялась до чего-нибудь дотронуться.

Миа схватила ее за руку и потащила за собой на огромную кухню. Начищенные медные сковородки свисали над плитой на шесть конфорок, в вазах стояли свежие цветы. Девочки уселись за длинную черную гранитную стойку и смотрели, как Джуд готовит пирожки из кукурузной муки с сыром.

– Она просто взяла и подошла ко мне, Madre. А я сказала ей, что если она сядет рядом, то совершит социальное самоубийство, но ей было все равно. Клево, правда?

Джуд улыбнулась и хотела что-то сказать, но Миа продолжила. Лекси едва поспевала следить за непрерывным потоком историй. Можно было подумать, что Миа несколько лет копила в себе все наблюдения и мысли, и вот теперь они прорвались наружу. Лекси знала, каково скрывать все внутри, таиться, отмалчиваться. Они с Мией уже успели о многом переговорить – о школе, мальчиках, занятиях, кино, тату и пирсинге в пупке, и всегда сходились во мнениях. И чем больше они находили общего в оценках, тем больше Лекси тревожилась: что случится, когда Миа узнает о ее прошлом? Захочет ли она дружить с дочерью наркоманки?

Около пяти часов дверь с шумом распахнулась, и в дом ворвалась ватага подростков.

– Обувь! – прокричала Джуд из кухни, не поворачивая головы.

На кухне появилась компания из десяти или девяти школьников, мальчики и девочки. Лекси сразу поняла, как все они уверены в себе. Да и каждый бы это понял – хорошенькие девчонки в джинсах с заниженной талией и коротеньких футболках, открывавших живот, и мальчишки в голубых и желтых спортивных толстовках. Видимо, заглянули сюда после тренировок – футболисты и участницы группы поддержки.

– Мой брат в серой толстовке, – сказала Миа, наклоняясь к ее уху. – Не суди его по этой компашке. У этих девчонок мозгов не больше, чем у ментоловых леденцов.

В серой толстовке был парень с первого урока.

Он отделился от компании с видом лидера, сознающего свою популярность, и, подойдя к Мии, обнял ее за плечи. Сходство между ними было удивительное; Миа – просто его копия в женском варианте. Он начал что-то говорить сестре и тут заметил Лекси. Взгляд его изменился, стал таким пронзительным, что у нее снова затрепетало в груди. Никто прежде не смотрел на нее с таким интересом.

– Ты новенькая, – тихо произнес он, откидывая со лба прядь светлых волос.

– Это моя подруга, – сказала Миа и улыбнулась широко, открыв разноцветье брекетов.

Его улыбка померкла.

– Я Лекси, – сказала она, хотя он не спросил ее имени.

Он отвернулся, казалось, потеряв к ней интерес.

– Зак! – Девчонка в крошечных шортах и топе, с голым животом, подошла к нему, прилепилась сбоку и прошептала что-то на ухо.

Он не рассмеялся, лишь улыбнулся, и то нехотя. После чего отошел от Лекси и Мии, бросив на ходу сестре: «Увидимся позже, канючка». Он обнял девушку в коротких шортиках, повел ее к лестнице, и они слились с толпой подростков, поднимающихся наверх.

Миа нахмурилась, глядя на Лекси.

– Что-нибудь не так? Я ведь правильно сказала, что мы подруги?

Лекси все никак не могла отвести взгляд от того места, где он только что стоял. Он улыбнулся ей, разве нет? Всего лишь на секундочку. Так что она сделала не так?

– Лекси! Я правильно сказала, что мы подруги?

Лекси наконец выдохнула и заставила себя отвернуться от лестницы. Видя, как переживает Миа, она поняла, чтУ здесь имеет значение в первую очередь – и это не был Зак. Неудивительно, что он сбил ее с толку. Он всегда останется непостижимым для девочки, выросшей в сорняках. Главное не он, главное – Миа и это хрупкое начало их дружбы.

– Конечно, – ответила она с улыбкой. Впервые ее не заботили зубы. Она не сомневалась, что Мии все равно. – Можешь так говорить всем.

* * *

В игровой, как обычно, собрались подростки. Некоторые женщины не выносят шума и беспорядка, но только не Джуд. Когда двойняшки начали ходить в шестой класс, Джуд сознательно открыла двери своего дома для всех детей. Она хотела, чтобы они здесь собирались. Она слишком хорошо себя знала, а потому предвидела, что ей никак не захочется поручать своих детей чужим заботам; она сама хотела отвечать за всех этих ребятишек. Именно поэтому она так спланировала второй этаж, и это сработало. Иногда у них в доме бывало до пятнадцати подростков, сметавших угощение, как саранча. Зато она знала, где находятся ее дети, и она знала, что с ними все в порядке.

И вот теперь, раздвинув все скрытые двери внизу, она слышала смех, шум, разговоры на втором этаже; полы наверху стонали, по всему дому разносился топот.

И впервые Миа не скрывалась от всех этих шумных игр у себя в спальне, где смотрела «Русалочку», «Красавицу и Чудовище» или какой-нибудь другой из любимых диснеевских фильмов. Миа отправилась на пляж, рядом с ней села Лекси. Девочки прижались друг к другу и завернулись в толстое шерстяное одеяло, соленый ветер трепал их черные и светлые пряди волос. Так они просидели несколько часов, никак не могли наговориться.

От одного вида дочери, беседующей с подругой, Джуд расцвела в улыбке. Она так давно этого ждала, так на это надеялась, и вот теперь, когда это случилось, она все-таки испытывала легкую тревогу. Миа такая беззащитная, такая ранимая, ее очень легко обидеть. А после того случая с Хейли еще одного предательства девочка не вынесет.

Джуд решила узнать о Лекси больше, надо же выяснить, с кем подружилась ее дочь. Такая практика со стороны родителей всегда давала хорошие результаты. Чем больше она узнавала о жизни своих детей, тем лучше могла выполнять материнский долг. Джуд вышла на патио. Ветер тут же вцепился ей в волосы, залепил ими лицо. Возле двери горкой лежала сброшенная ребятами обувь. Джуд прошлась босиком по плитам мимо плетеной садовой мебели. Там, где заканчивалось травяное покрытие и начинался песок, рос огромный кедр, устремившийся в голубое небо. Приблизившись к девочкам, Джуд услышала, как дочь сказала:

– Я хочу пройти прослушивание на роль в школьной постановке, хотя уверена, что мне ее не дадут. Главные роли всегда достаются Саре и Джоули.

– А знаешь, как я боялась заговорить с тобой сегодня, – призналась Лекси. – Что бы было, если бы я так и не решилась? Что толку бояться? Иди и пробуй.

Миа повернулась к Лекси.

– Пойдешь со мной на отбор? Ребята, что занимаются в кружке, такие… серьезные. Я им не нравлюсь.

Лекси понимающе кивнула:

– Пойду. Не сомневайся.

Джуд остановилась рядом с дочерью.

– Привет, девочки. – Она опустила руку на худенькое плечико Мии.

Миа посмотрела на мать снизу вверх и улыбнулась.

– Я хочу попробоваться на роль в «Однажды на матрасе»[3]. Лекси пойдет со мной. Скорее всего, роли я не получу, но…

– Чудесно! – сказала Джуд, довольная таким развитием событий. – Что ж, пожалуй, я отвезу Лекси домой. Отец вернется через час.

– А можно я с вами? – спросила Миа.

– Нет. Тебе в пятницу сдавать реферат. Начни-ка работать над ним прямо сегодня, – ответила Джуд.

– Неужели ты проверяешь мой электронный дневник? Сегодня ведь только первый день занятий. – Миа совсем сникла.

– Тебе нужно держаться на плаву. В старших классах оценки имеют большое значение. – Она посмотрела на Лекси. – Готова?

– Я могу поехать на автобусе, – сказала Лекси. – Вам не нужно меня отвозить.

– На автобусе? – Джуд нахмурилась. За все годы несения родительской службы на этом острове ей еще не попадался ни один ребенок, который бы предложил такое. Чаще всего они отвечали, что позвонят своим мамам, но ни разу никто из них не ездил на автобусе. Она даже не представляла, где здесь ходят автобусы.

Лекси вылезла из-под шерстяного одеяла в красно-белую полоску, а когда выпрямилась во весь рост, то одеяло соскользнуло в песок.

– Нет, правда, миссис Фарадей, вам совсем необязательно везти меня домой.

– Прошу тебя, Лекси, называй меня по имени. Когда ты произносишь «миссис Фарадей», то я сразу вспоминаю о своей матери. Миа, сбегай к Заку, скажи, что я собираюсь ехать. Спроси, кого еще нужно подвезти.

Спустя десять минут Джуд завела «Эскалейд». В салон набилось пятеро подростков, не умолкавших ни на секунду, пристегивая ремни. Лекси заняла кресло рядом с водительским, глядя прямо перед собой. Джуд велела близнецам засесть за уроки и уехала. Маршрут был настолько знаком, что она могла бы следовать по нему с закрытыми глазами: Бич-Драйв – поворот налево, Найт-роуд – поворот направо, еще раз налево и выезд на шоссе. На вершине холма Вьюкрест она свернула на подъездную аллею, ведущую к дому ее лучшей подруги.

– Приехали, Брайсон. Напомни Молли, что на этой неделе у нас совместный обед.

Брайсон что-то пробормотал в ответ и вылез из машины. Следующие двадцать минут она колесила по острову, высаживая одного подростка за другим. Наконец Джуд повернулась к Лекси:

– Ну вот, милая, тебе куда?

– А вон там не автобусная остановка?

Джуд улыбнулась.

– Забудь ты об автобусе. Итак, куда, Лекси?

– Порт-Джордж, – ответила она.

– О! – удивилась Джуд.

Почти все дети из «Пайн Хай» жили на острове, а там, по другую сторону моста, был совсем иной мир. Географически Пайн-Айленд и Порт-Джордж разделяли всего каких-то триста футов, но расстояние можно посчитать и по-другому. Порт-Джордж был тем местом, куда хорошие здоровые мальчики из Пайн-Айленд отправлялись, чтобы купить пива и сигарет в мини-маркете, предъявив фальшивое удостоверение личности, изготовленное из старой игральной карты. В школах там постоянно что-то случалось. Джуд съехала с шоссе и направилась к мосту.

– Поверните здесь, – сказала Лекси, когда до моста оставалась примерно миля. – Нет, правда, я лучше здесь выйду. Пройдусь пешком.

– Не согласна.

Джуд ехала, следуя знакам, на стоянку передвижных домов вождя Сиэтла. А там Лекси подсказала ей маршрут по извилистой дороге, которая привела к крошечному, заросшему травой и сорняками участку земли, где на бетонных блоках стоял облупившийся желтый трейлер. Входная дверь жуткого синего цвета, с трещиной посредине, а занавески на окнах обтрепанные, неровно подшитые. По швам домика расползлась ржавчина, напоминавшая издали больших гусениц. Глубокие рытвины в траве, наполненные грязью, указывали место, где обычно стоит машина.

Джуд остановилась и выключила двигатель. Она никак не ожидала оказаться в таком месте.

– Твоя мама дома? Мне бы не хотелось просто высадить тебя. Думаю, нам следует с ней познакомиться.

Лекси посмотрела на Джуд.

– Мама умерла три года назад. Я живу теперь у тети Евы.

– Ой, милая, – сказала Джуд. Она знала, каково это, потерять родителя – ее отец умер, когда Джуд исполнилось семь. Мир тогда стал темен и страшен, и после она еще несколько лет не могла найти в нем свое место. – Мне жаль это слышать. Представляю, как тебе, наверное, пришлось нелегко.

Лекси пожала плечами.

– И давно ты живешь у тети?

– Четыре дня.

– Четыре дня? Но где же ты была…

– В приемной семье, – вздохнула Лекси. – Мама пристрастилась к героину. Иногда мы жили в нашей машине. Поэтому, думаю, вы не захотите, чтобы я виделась с Мией. Я понимаю. Правда. А вот мою маму никогда не заботило, с кем я вожусь.

Джуд нахмурилась. Она никак не ожидала такого поворота. Все, что она узнала, ее встревожило, но она не хотела быть одной из тех, кто судит человека по его окружению. В эту секунду Лекси выглядела побитой собачонкой. Все в ней говорило о поражении; несомненно, в своей жизни она часто испытывала разочарование.

– Я не такая, как мама, – серьезно сказала Лекси. Синие глаза девочки были печальны.

Джуд ей поверила, и все же оставалась потенциальная опасность. Миа беззащитная, податливая, такую легко повести за собой. Джуд не могла забыть об этом, как бы ни жалела бедную Лекси.

– Я тоже не такая, как моя мама, но…

– Что?

– Миа застенчива. Уверена, ты это уже поняла. Она нелегко заводит друзей, и ее очень волнует, как к ней относятся. Она всегда была такая. В прошлом году ей разбили сердце. Нет, не мальчик. Хуже. С ней подружилась одна девочка… Хейли… Несколько месяцев они были неразлучны. Я еще никогда не видела Мию такой счастливой. Но правда в том, что Хейли имела виды на Зака, и он угодил в ее ловушку. Он не знал, как это огорчит Мию. Как бы там ни было, Хейли бросила Мию ради Зака, а когда Зак потерял к ней интерес, Хейли перестала приходить к нам. Миа так переживала, что замкнулась в себе и не разговаривала почти месяц. Я по-настоящему за нее тревожилась.

– Зачем вы рассказываете мне об этом?

– Наверное, затем, что ты собираешься с ней дружить, а ей нужно знать, что она может на тебя рассчитывать. И мне бы тоже хотелось это знать.

– Я никогда не сделаю ничего, что могло бы ее ранить, – пообещала Лекси.

Джуд подумала об опасностях для ее дочери, которые таила в себе эта дружба, о положительных моментах и все взвесила, как будто решение предстояло принять ей, хотя она знала, что это не так. Девочка в четырнадцать лет сама выбирает себе друзей. Но Джуд могла бы сделать дружбу между Мией и Лекси легкой или трудной. Что лучше для Мии?

Взглянув на Лекси, она нашла ответ. Джуд была матерью, во-первых, во-вторых и во всех прочих. А ее дочь отчаянно нуждалась в подруге.

– В субботу я везу Мию в город сделать маникюр. Посвятим весь день себе. Хочешь к нам присоединиться?

– Нет, не могу, – ответила Лекси. – Я пока не нашла работу. С деньгами туго. Но все равно спасибо.

– Я угощаю, – как бы между прочим бросила Джуд, – и я не приму отказа.

3

2003 год

Последние три года измотали Джуд, заострили ее черты. Она не предполагала, в какой ужас превратится ее жизнь, пока не вручила детям ключи от машины и посмотрела им вслед. С той минуты она начала за них опасаться. Ее пугало все. Дождь. Ветер. Снег. Темнота. Громкая музыка. Другие водители. Слишком много детей в машине.

Она снабдила своих детей мобильными телефонами и установила правила: комендантский час, ответственность, честность.

Стоило им задержаться на минуту, и она уже начинала метаться. Только когда они оказывались в своих постелях, она могла впервые за день легко вздохнуть. Раньше она полагала, что хуже той свободы, что наступила для детей с получением водительских прав, уже не будет. Теперь она так не думала.

Все это служило прелюдией к наступившему выпускному году в школе. Семестр только-только начался, но успел выжать из нее все соки, загнав в лабиринт из контрольных работ и рефератов. А на горизонте маячил колледж, подобно ядерному облаку, отравляя каждый вдох. Годы поездок туда и обратно на спортивные соревнования, тренировки, репетиции и спектакли были пустяком по сравнению с этим.

На стене над своим столом она приколола два огромных календаря: один, помеченный «ЗАК», а второй – «МИА». Последний срок подачи заявлений в различные колледжи был написан красными чернилами, даты всех тестов выделены жирным шрифтом. Джуд несколько лет потратила на чтение университетских брошюр, изучая статистику по приему, оценивая, какое из этих учебных заведений подойдет для ее детей.

Поступить в колледж для Зака не составит труда. Выпускной класс он начал с хорошим средним баллом и отличными показателями по отборочному тесту. Он мог пройти по конкурсу куда угодно.

Другое дело Миа. Оценки у нее были неплохие, но и не превосходные, то же самое относилось и к отборочному тесту. Но все равно она наметила для себя драмшколу престижного университета Южной Калифорнии.

От всех этих переживаний Джуд начала терять сон. Она лежала по ночам в кровати, мысленно перебирая статистические данные и критерии приема, пока ее не начинало подташнивать. Она все время прикидывала, как можно осуществить мечту дочери. Нелегко устроить одного ребенка в сверхпрестижный вуз, а Джуд предстояло устроить двоих. Двойняшки должны поступить в колледж вместе, всякий другой вариант исключался. Миа не могла обойтись без брата.

И вот теперь, словно мало ей всех забот, только что прозвучало вслух то слово, которого она больше всего боялась.

Вечеринка.

Джуд сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Она сидела за обеденным столом в окружении всего семейства. Пятница, вечер, ранний октябрь, небо цвета перезрелой сливы.

– Ну? – подал голос Зак со своего места. – Так можем мы пойти или нет? Молли и Тим отпускают Брайсона.

Миа сидела рядом с братом. Она заплела мокрые волосы в две косички, а потом высушила, так что они стали волнистыми. За последние три года она расцвела, превратившись в настоящую красавицу с безупречной кожей и белоснежной улыбкой. Ее дружба с Лекси по-прежнему была крепкой, что придало Мии уверенности. Она не стала храброй или общительной, но она была счастлива, а это означало для Джуд чрезвычайно много.

– Ну а ты, Миа, хочешь пойти на вечеринку?

Миа пожала плечами:

– Зак хочет.

Именно такого ответа ожидала Джуд. Эти двое были парой во всем. Куда шел один, за ним следовал второй; так повелось с самого их рождения, а может быть, и раньше. Один не мог дышать без другого.

– Ты слышал, Майлс? – сказала Джуд. – Дети хотят пойти на вечеринку к Кевину Эйснеру.

– Так в чем проблема? – спросил Майлс, поливая спаржу на гриле голландским соусом.

– Эйснеры сейчас в Париже, если я не ошибаюсь, – сказала Джуд, заметив, как двойняшки разом дернулись. – Островок у нас невелик, – напомнила она.

– Там будет тетя Кевина, – сказал Зак. – Не то чтобы без взрослых.

– Вообще без взрослых, – добавила Миа, кивнув.

Джуд откинулась на спинку стула. Конечно, она предполагала, что эта минута наступит. Она сама когда-то была подростком, а выпускной класс – первый этап взросления. Поэтому она хорошо знала, что происходит, когда старшеклассники устраивают вечеринку.

Последние годы она вела бесконечные беседы с детьми об алкоголе, не раз рассказывала им, как он опасен, и они поклялись, что не будут пить, но она не была глупа. И не принадлежала к тому типу женщин, которые делают вид, что их дети идеальны. Ей в первую очередь хотелось защитить подростков от рисков, связанных с взрослением, даже если она сама придумывала эти риски.

Она могла бы сказать «нет». Но тогда они пошли бы ей наперекор, и не было бы это еще опаснее?

– Я позвоню тете Кевина, – медленно произнесла Джуд. – Удостоверюсь, что за вечеринкой будет приглядывать взрослый.

– О Боже, – заныла Миа, – какое унижение! Мы уже не дети.

– В самом деле, мам, – сказал Зак. – Ты же знаешь, нам можно доверять. Я никогда не сяду за руль пьяным.

– Я бы предпочла, чтобы ты пообещал вообще не пить, – сказала она.

Он посмотрел на Джуд.

– Я могу выпить один стакан пива. Это меня не убьет. Хочешь, чтобы я тебе солгал? Мне казалось, наша семья живет по другим законам.

Ее собственные слова вернулись к ней с убийственной точностью. Такова цена за честность с детьми. Узнаешь то, о чем лучше не знать. Насколько понимала Джуд, у родителей был лишь такой выбор: требовать честности от детей и мириться даже с огорчительной правдой или прятать голову в песок и выслушивать ложь. Честность Зака позволяла ему доверять.

– Я подумаю, – со значительностью сказала она, чтобы прекратить разговор.

Ужин завершился быстро. Убрав со стола, дети поставили тарелки в посудомоечную машину и поднялись к себе наверх.

Джуд знала, что они там готовятся к вечеринке. Они предполагали, что победили, – она прочла это в их глазах.

– Не знаю, – сказала она мужу. Они стояли у панорамного окна, глядя на закат. Пролив стал темно-серого цвета, небо приобрело насыщенный бронзовый оттенок. – Как нам удержать их от алкоголя и прочих бед?

– Приковать цепями к стене, тогда помогло бы. Жаль, что общество косо на это посмотрит.

– Очень смешно. – Джуд взглянула на мужа снизу вверх. – Нам не оградить их от спиртного – сам знаешь. Если не сегодня, значит, когда-нибудь еще они обязательно напьются. Так уж повелось. А нам что делать, чтобы защитить их? Может, устроить вечеринку у нас? Мы могли бы забрать у ребят ключи от машин и удостовериться, что никому ничего не грозит. Мы бы проследили, чтобы никто не напился.

– Ну нет! Так мы рискуем потерять все свое имущество. Не говоря уже о том, что, если кто-то пострадает, мы будем отвечать. Ты же знаешь подростков, они как бактерии. Расползаются мгновенно – и не уследишь. Не могу поверить, что ты это предложила.

Джуд понимала, что муж прав, но от этого ей не стало легче.

– Ты помнишь себя в старших классах? Я-то очень хорошо помню. Вечеринки с пивом каждую неделю. А потом мы садились за руль и разъезжались по домам.

– Ты должна доверять детям, Джуд. Позволь им самим принимать хоть какие-то решения. Миа умная девочка и совсем не любительница вечеринок. А Зак никогда не допустит, чтобы с ней случилось что-то плохое. Сама знаешь.

– Пожалуй. – Джуд кивнула, думая о том же самом в тысячный раз. Похоже, не находилось ни одного подходящего варианта, ни одного приемлемого решения.

До конца вечера Джуд билась над вопросом: как лучше всего поступить в подобной ситуации? Она продолжала искать ответ и в девять часов, когда дети спустились вниз.

– Ну что? – спросил Зак.

Она посмотрела на своих детей. Зак, такой высокий, красивый, спокойный, в джинсах с заниженной талией и полосатой толстовке, и Миа в синих джинсовых капри с прорехами, белой футболке и синем шелковом мужском галстуке, завязанном узлом на плече. Волосы она собрала в хвост. После знакомства с Лекси она словно выбралась из раковины, но по-прежнему оставалась беззащитной и хрупкой. Ее сердце легко разобьется, девочка могла принять неверное решение из-за боязни быть осмеянной.

Они хорошие дети. Честные дети, которые задумывались о своем будущем. И пока еще ни разу не дали Джуд повода не доверять им.

– Madre, – сказал Зак, улыбаясь и протягивая к ней руку. – Да брось ты! Нам можно доверять.

Джуд понимала, что сын ею манипулирует, пользуясь ее любовью, но она была не в силах сопротивляться. Она очень любила обоих и хотела им счастья.

– Даже не знаю…

Миа закатила глаза.

– Прямо как на суде над ведьмами. Так разрешаете нам пойти или нет?

– Мы обещали не пить, – напомнил Зак.

Майлс подошел к жене, обнял ее за талию.

– И мы можем рассчитывать на ваше слово?

Лицо Зака расплылось в широкой улыбке:

– Абсолютно.

– Чтоб дома были в двенадцать, – сказала Джуд.

– Двенадцать? – переспросил Зак. – Какой облом! Можно подумать, мы дошколята. Ну же, ма. Па?

Майлс повторил «двенадцать» одновременно с Джуд, сказавшей «час».

Дети кинулись к ней обниматься.

– Берегите себя, – волнуясь, сказала Джуд. – Если что случится, сразу звоните. Я серьезно. Если выпьете – чего делать не следует, – но все-таки, если выпьете, звоните домой. Мы с папой заберем вас и всех ваших приятелей. Я серьезно. И вопросов никаких не будет и выговоров. Обещаю. Договорились?

– Мы знаем, – сказала Миа. – Ты так говорила сотни раз.

С этим они отправились, помчавшись наперегонки до спортивного белого «мустанга», подаренного в прошлом году родителями.

– Зря ты уступила. Лучше бы настоять на двенадцати, – сказал Майлс, когда дверцы машины с шумом захлопнулись.

– Знаю, – ответила она. Легко ему теперь рассуждать. Когда Майлс говорил «нет», они сдавались. Когда она говорила «нет», они продолжали настаивать, подтачивая ее решимость, словно жуки-короеды, пока ничего не оставалось между ними и тем, чего они хотели.

Майлс хмуро смотрел, пока красные габаритные огни машины Зака не исчезли в темноте.

– Последний год будет трудным.

– Да, – ответила Джуд. Она уже пожалела, что позволила им уехать. Детей подстерегало столько опасностей!

* * *

В теплый осенний вечер, как этот, «Аморе» переживал наплыв посетителей. Лето заканчивалось, и все, как местные, так и туристы, понимали, что надвигается холодный сезон.

Лекси работала неполный день в этом кафе, начиная со второго года обучения в новой школе. Каждая монета, что она зарабатывала, откладывалась на колледж. Они с ее боссом миссис Солтер – шестидесятилетней седовласой вдовой, обожавшей бусы в несколько рядов, – работали за прилавком в идеальной синхронности: одна принимала заказы, вторая накладывала мороженое.

Сегодня, несмотря на занятость, Лекси все время поглядывала на часы. Вечеринка у Эйснеров начиналась в девять, так что Миа с Заком должны были ее забрать.

Зак.

Единственная помеха в ее теперешней новой жизни. За прошедшие три года Лекси обрела место, где стала своей. Тетя Ева полюбила ее всей душой; это было очевидно, хотя женщина не демонстрировала своих чувств. Миа стала для Лекси второй половинкой, родной сестрой. Они были неразлучны. Фарадеи приняли Лекси в свою семью с распростертыми объятиями. Джуд стала для нее матерью, причем настолько, что в День матери Лекси всегда покупала две открытки – одну для Евы, а вторую для Джуд. И всегда писала им обеим слова благодарности.

Только Зак ее сторонился.

Лекси ему не нравилась. Ни убавить, ни прибавить. Он никогда не оставался в комнате с ней наедине, если только не было явной необходимости, почти никогда не разговаривал. А когда все-таки к ней обращался, то смотрел в сторону, словно не желал встретиться с ней взглядом. Лекси не знала, что она такого сделала, чем его обидела, и никакие попытки с ее стороны наладить отношения тут не помогали. Самое печальное, что каждый раз она испытывала боль. Каждый раз, когда он отворачивался или уходил, она терзалась чувством потери.

Но это даже хорошо, уверяла она себя, хорошо, что она ему не нравилась. Он был ей очень симпатичен, но Лекси с самого начала знала: Зак Фарадей – под запретом.

Ровно в девять к кафе подкатил «мустанг». Лекси сорвала с себя фартук и метнулась в раздевалку для служащих за сумочкой. Сняв ее с крючка, она бросила взгляд в зеркало и убедилась, что ее легкий макияж в порядке, после чего направилась к выходу, на ходу помахав миссис Солтер.

– Веди себя хорошо, – весело пожелала ей миссис Солтер, махнув ей в ответ рукой.

– Обязательно, – пообещала Лекси. Она подбежала к «мустангу» и забралась на заднее сиденье. Стерео орало так громко, что никто даже не пытался разговаривать.

Зак дал задний ход, выезжая с парковки, и они покатили из города. Вскоре машина свернула на длинную подъездную дорогу, усыпанную гравием. В конце виднелся изящный желтый дом в викторианском стиле, с острой крышей и широкой белой террасой по периметру. С карнизов свисали фонари, освещавшие корзины цветов.

Выбравшись из машины, Лекси услышала гул голосов вдалеке и музыку, но в поле ее зрения оказалось очень мало ребят. Видимо, все спустились на пляж, где за ними не смогли бы наблюдать соседи и, следовательно, не могли бы пожаловаться на шум в полицию.

Зак обошел автомобиль и остановился рядом с Лекси. Она постаралась держаться непринужденно. И как всегда у нее это не получилось. Она повернулась к Заку и поймала его равнодушный взгляд.

Не успела Лекси придумать, что бы такое прикольное сказать, как рядом с ней оказалась Миа, протянувшая ей руку.

– А Тайлер здесь будет?

– Вероятно, – ответил Зак. – Пошли, – сказал он, отходя от девочек.

Лекси и Миа направились за ним. Во дворе они увидели гостей. Там было не меньше семидесяти подростков, большинство из них сидело вокруг костра. В воздухе стоял сладковатый запах марихуаны.

Миа, схватив Лекси за руку, рывком остановила ее.

– Вон он. Как я выгляжу?

Лекси оглядела толпу, пока не увидела Тайлера Маршалла. Это был долговязый, неуклюжий подросток с прической скейтбордиста, носивший мешковатые штаны так низко на бедрах, что ему все время приходилось их поддергивать. Миа влюбилась в него в конце восьмого класса.

– Ты красавица! Иди поговори с ним, – сказала Лекси.

Щеки Мии ярко запылали.

– Не могу.

– Я пойду с тобой, – предложила Лекси, сжав руку подруги.

– А ты, Зак-атака? – спросила Миа.

Зак дернул плечом, и все трое двинулись вперед. Они прошли мимо пары бочонков с пивом и приблизились к Тайлеру.

– Привет, Миа, – сказал Тайлер, широко улыбаясь, и протянул ребятам полупустую бутылку малиновой водки.

Миа взяла бутылку и сделала глоток, прежде чем Лекси успела отреагировать.

– Теперь, как я понимаю, развозить вас по домам придется мне, – сказал Зак и добавил: – Будь осторожна, Миа.

– Прогуляемся по пляжу? – спросил Тайлер у Мии.

Миа выразительно посмотрела на Лекси и направилась за Тайлером к пляжу.

Лекси остро чувствовала присутствие Зака рядом. Он просто стоял, ничего не говорил, и все же в этом безмолвии между ними возникло напряжение. Не в силах больше сдерживаться, она обернулась и посмотрела на него.

– Почему я тебе не нравлюсь?

– Так вот, значит, как ты думаешь?

Она не знала, что ответить. Происходило непонятное. Зачем только она задала такой глупый вопрос?

– Лекси… – начал он.

Перед ними, как по волшебству, появилась Аманда Мартин с полупустой пинтой пряного рома «Капитан Морган». Это была длинноногая рыжеволосая девушка с полными губами и чуть раскосыми глазами – последняя подружка Зака.

– Вот ты где, – промурлыкала она. – Как долго ты ехал. – Она обняла юношу и прилипла к нему, как пиявка.

Лекси смотрела, как они уходили, обнявшись, – Зак теперь целовал Аманду – и снова почувствовала горькое разочарование. Вздохнув, она побрела на пляж. Там она увидела ребят из театральной студии, с которыми она общалась все эти три года, не пропуская ни одной репетиции Мии. Вот и сейчас они сидели на песке и говорили конечно же о выборе колледжа. В последнее время это стало главной темой. С самого начала выпускного года они только и обсуждали подачу заявлений, крайние сроки, взвешивали свои возможности. Каждый день в библиотеке дежурил представитель какого-нибудь университета, готовый побеседовать с любым заинтересованным старшеклассником. Воскресные посещения студенческих городков вошли в норму. И ученики из Пайн-Айленд отправлялись не только в Сиэтл, чтобы познакомиться с местными учебными заведениями. О нет! Многие родители даже летали со своими отпрысками по всей стране на самолетах.

– Лекс! – прорвался сквозь шум голос Мии.

Лекси повернулась и увидела, что к ним, покачиваясь, идет Миа.

– Прям не знаю, как напилась, – пробормотала Миа, чуть не падая. – Лекси, почему я напилась?

– Наверное, потому что пила. – Лекси поспешно поднялась и бросилась к Мии.

– Я люблю тебя, Лекси, – заплетающимся языком прошептала Миа, обняв Лекси. – Ты и Закатака – мои лучшие друзья.

– Ты тоже моя лучшая подруга.

Миа тяжело опустилась на холодный песок, а когда рядом с ней присела Лекси, припала к ней.

– Тайлер сказал, я хорошенькая, – сообщила Миа. – Как ты думаешь, он это всерьез?

– Если нет, то он дурак.

– Мы танцевали, – доверительно сообщила Миа. – Губ совершенно не чувствую. Они еще на месте?

Лекси засмеялась.

– Пожалуй, лучше отвезти тебя домой. Пойдем, поищем Зака.

Лекси помогла подруге подняться и повела сквозь толпу. Они обнаружили Зака около дома. Аманда не отлипала от него. Во всяком случае, так показалось Лекси.

– Зак! – решилась позвать его Лекси. – Миа не в очень хорошей форме. По-моему, ей нужно домой.

Не успела она это сказать, как Миа согнулась пополам, и ее вырвало в траву.

Зак бросился к сестре.

– Что с тобой? – Он заботливо ее обнял.

Миа покачивалась, вытирая рот.

– Мне как-то неважно.

Зак повернулся к девушке:

– Аманда! Можно, Миа переночует у тебя? Я не могу везти ее домой в таком виде.

– Еще чего! – фыркнула Аманда, состроив кислую мину. – Я не собираюсь уходить с вечеринки. Детское время, полночь. – Она поцеловала Зака долгим поцелуем и ушла, тряхнув волосами и держа курс к бочонку с пивом.

– Миа может переночевать у меня, – предложила Лекси. – Тетя Ева наверняка уже спит.

Зак внимательно посмотрел на Лекси.

– Уверена?

– Конечно.

Зак отвел Мию к «мустангу», усадил на заднее сиденье. Задачка оказалась не из легких – все равно что поставить сваренную макаронину вертикально, – так что к тому времени, как он с ней справился, Миа хохотала во все горло, развалившись на подушках. Чтобы застегнуть ремень безопасности, ей понадобилась целая вечность.

Лекси села на пассажирское место рядом с Заком. Он медленно подал назад и выехал на главную дорогу.

Машина мчалась по шоссе к мосту, Зак отбивал ритм по обтянутому кожей рулю. Музыка из стерео показалась Лекси незнакомой, но, на удивление, привязчивой. Миа фальшиво подпевала с заднего сиденья.

Они подъехали к трейлеру, Лекси вышла из машины, Миа последовала за ней. Вывалившись со смехом наружу, она упала на колени в сырую траву.

– Пройдемся к нашему холму, – предложила Миа, с трудом поднимаясь с земли.

Зак поспешил на помощь сестре.

– Эй, Миа, – ласково сказал он, – может, лучше сразу в кровать?

Миа пьяно улыбнулась:

– Да. Было бы здорово.

Зак взглянул на Лекси.

– Я подожду, пока ты ее не уложишь.

– Совсем необязательно. Я же знаю, что ты хочешь поскорее вернуться к Аманде.

– Ты и понятия не имеешь, чего я хочу, – сухо проговорил Зак.

Лекси ничего не ответила, обидевшись, и взяла Мию под руку.

– Пошли, Миа. – И повела свою лучшую подругу к передвижному домику.

В гостиной Миа сразу же опустилась на пол, захихикала, застонала.

– Я посплю здесь минутку, – пробормотала она.

Лекси на нее шикнула. Она оставила Мию на полу, вышла из трейлера и направилась к Заку. Он не сводил с девушки глаз, следил за каждым движением, и от этого внимания у нее затрепетало внутри.

– С ней все будет в порядке, – сказала Лекси.

– А что это за холм, о котором говорила Миа? – спросил он.

– Мы с Мией там часто гуляем. Ничего особенного.

– Можно взглянуть?

– Ладно, пойдем.

Лекси прислушивалась к каждому его шагу, пока они пробирались сквозь вереск и кусты, ломая ветки. Узкую тропку с первого взгляда и не найдешь, если не знать, где она проходит. Когда Лекси вновь вышла на открытое пространство, они оказались на высоком пригорке среди невозделанной земли, откуда открывался вид на отрезок запруженного шоссе, мерцающее огнями казино и черную полоску пролива.

– Я сюда часто прихожу, – сказала Лекси.

– Классно. – Зак опустился на мягкую землю.

Лекси села рядом. Они сидели так близко, что почти касались друг друга.

Молчание затянулось, стало неуютным.

– Так вы, значит, в следующие выходные поедете знакомиться с колледжами. ЗдУрово, – наконец произнесла Лекси. Ничего другого она не придумала.

Он пожал плечами.

– Вроде бы.

– Что-то не слышу радости в твоем голосе.

– Миа твердит, что не переживет, если мы не поступим вместе в ее университет. Пойми меня правильно, я тоже хочу учиться вместе с ней и хочу стать врачом, как мой отец, но… – Он посмотрел на далекое, сияющее огнями казино и вздохнул.

– Но что?

Он повернулся к Лекси, поймал ее взгляд.

– Что, если я не справлюсь? – произнес он так тихо, что она едва расслышала его слова из-за гула дороги.

Она знала Зака теперь уже больше трех лет, восхищалась им на расстоянии, изучала его как археолог, перебирая каждое слово, нет ли в нем скрытого смысла. И ни разу за все это время он не говорил ей ничего подобного. Ни разу не предстал перед ней уязвимым или растерянным.

Спустившаяся ночь принесла тишину, гул машин постепенно стих. Теперь Лекси слышала только биение собственного сердца и ровное дыхание их обоих. Ей вспомнилось, как часто она ждала возвращения матери, чтобы в очередной раз испытать разочарование, ощутить себя брошенной. Если и существовало чувство, которое было ей хорошо знакомо, то это неуверенность. Но она и представить не могла, что Заку оно тоже ведомо. Она вдруг почувствовала, что как-то связана с ним, настроена на одну волну. На какую-то секунду он перестал быть братом Мии; перед ней был парень, которого она увидела в первый школьный день, тот самый, что заставлял ее сердце биться чаще.

– Не знала, что ты боишься.

– Да, действительно боюсь кое-чего. – Он повернулся к ней лицом и придвинулся ближе. Быть может, ему неудобно сидеть на холодной земле? Она не знала, она лишь понимала, каково это – бояться, а еще от взгляда Зака ей стало трудно дышать. Не в состоянии ни о чем думать, она потянулась к нему для поцелуя.

Еще секунда, и она закрыла бы глаза, но он резко отпрянул.

– Что ты делаешь?

От ужаса она вообще перестала дышать. Она ведь ему даже не нравилась, а что еще хуже – он не для нее. Джуд в свое время ясно дала это понять. Самое главное для нее – Миа, а не безнадежное увлечение парнем, который каждую неделю влюбляется в новую девчонку.

Она пробормотала извинение, вскочила и бросилась бежать через колючий кустарник к передвижному домику, чтобы скрыться в относительной безопасности.

– Лекси, подожди!

Она ворвалась в трейлер и захлопнула за собой дверцу. Миа лежала у ее ног, напевая песенку из «Русалочки».

Лекси перешагнула через лучшую подругу и стала подглядывать в окно сквозь щелку между занавесками.

Зак долго стоял перед трейлером, глядя неподвижным взглядом на закрытую дверь. Наконец он ушел к машине и завел двигатель.

Лекси почистила зубы, переоделась в пижаму, забралась в постель, где уже лежала Миа, и только тогда позволила себе подумать, что она чуть было не натворила.

– Ты идиотка, Лекси Бейл, – тихо произнесла она.

– Ничего подобного, – откликнулась Миа и захрапела.

* * *

На следующее утро Лекси стояла у окна своей комнатки и смотрела на дождь, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Ей теперь не верилось, что прошлой ночью она чуть не поцеловала Зака.

Какая идиотка!

Что теперь делать? Рассказать Мии правду, положиться на милость лучшей подруги, извиниться за минуту какого-то наваждения? Но что, если тогда она все разрушит? Зак, скорее всего, никому ничего не расскажет. Или нет? Неужели он так сильно ненавидит Лекси?

– Чувствую себя дерьмово.

Лекси услышала, как под матрасом заскрипел деревянный каркас, когда Миа попыталась сесть. Лекси медленно повернулась, мучаясь приступами стыда.

Миа отбросила с глаз светлую спутанную прядь. Взгляд у нее был несколько затуманенный, не в фокусе. Щеку пересекала красная царапина. Лекси даже не представляла, когда Миа успела пораниться. Наверняка Миа и сама не помнила.

– Боже! – воскликнула она. – Ну я вчера и наклюкалась!

– Это точно. – Лекси села на кровати и устроилась рядом с подругой.

Миа привалилась к ней.

– Спасибо, что позаботилась обо мне. Клянусь, я впервые в жизни столько выпила. – Она стукнулась затылком о стену. – Только бы мама ни о чем не узнала.

Лекси не могла сдержаться; правда жгла ее изнутри. Она должна быть хорошей подругой. Иначе нельзя.

– Кстати, о вчерашней ночи. Я сделала одну глупую ве…

Миа внезапно дернулась.

– Тайлер пригласил меня на танцы по случаю встречи выпускников.

Лекси замолкла на полуслове.

– Что? – Они с Мией обычно проводили такие вечера вместе. В прошлом году ни одну из них не пригласили на танцы. На этот раз она почувствовала легкий укол ревности – ей придется отсиживаться дома, пока Миа будет веселиться.

– Ты можешь пойти с нами, нет, правда! Будет балдежно. Сговоримся с Амандой и Заком.

– О нет! Так вот насчет Зака…

– А что с ним такое? – Миа откинула одеяло и выбралась из постели. Слегка покачиваясь, она обвела взглядом комнату, пытаясь обнаружить свои джинсы.

– Они в сушилке. Были перепачканы рвотой.

– Жесть. – Миа прошлепала из комнаты и двинулась по коридору. Трейлер сотрясался от ее шагов.

Лекси последовала за подругой, подождала в коридоре, пока та надевала джинсы. Она собралась снова заговорить о Заке, но в эту минуту из своей комнаты появилась Ева.

– Привет, Ева, – сказала Миа, вымученно улыбаясь. – Спасибо, что пустили переночевать.

– Ты всегда можешь рассчитывать на наше гостеприимство, – невозмутимо ответила Ева. – Хорошо вчера повеселились?

Миа снова улыбнулась, но как-то кривенько, лицо ее приобрело сероватый оттенок.

– Отлично. Было здорово. – Она обняла одной рукой Лекси. – Не знаю, что бы я делала без лучшей подруги. Она всегда меня выручает.

Снаружи раздался гудок машины.

– Это моя мама, – сказала Миа. – Вчера вечером она прислала эсэмэску. Сегодня нам предстоит визит к бабушке. Мне пора идти.

Лекси проводила Мию до двери. Мысленно она несколько раз проговаривала свой секрет, и, как ей представлялось, вместе с Мией смеялась над ним; а в реальности не сказала ни слова.

У двери Миа крепко ее обняла.

– Спасибо, Лекси, я серьезно. – Она отстранилась, слегка смутившись. – Извини. Не надо мне было так напиваться. Ты ведь пойдешь на танцы со мной и Таем? Мы зажжем по полной.

На улице снова просигналила машина.

– Мама такая пунктуальная, – сказала Миа, открывая дверь.

Перед трейлером стоял белый «мустанг» с работающим двигателем, дым из выхлопной трубы смешивался с туманом.

Из машины появился Зак и уставился на Лекси через крышу «мустанга». Дождь хлестал по его лицу, вынуждая часто моргать.

Миа набросила капюшон и, подбежав к машине, забралась внутрь.

Лекси была готова поклясться, что Зак слегка покачал головой, словно говоря: «Ничего не было, ничего не будет». Потом сел в машину.

Лекси смотрела им вслед, потом вернулась в трейлер, закрыв за собой дверь. Он не хотел, чтобы она рассказывала Мии. Она правильно его поняла?

За кухонным столом сидела Ева, держа в руках кружку.

– Его машина вчера меня разбудила, – сказала тетя. – Я подошла к окну. Не думала, что ты вернешься домой.

Лекси попыталась представить то, что увидела Ева: как она практически внесла Мию по ступенькам, как та упала на пол и пела.

– Мы собирались переночевать у Фарадеев.

– Думаю, я знаю, почему вы не остались там.

Лекси села напротив Евы.

– Прости, – сказала она, не зная, куда деть глаза от стыда. Теперь тетя Ева в ней разочаруется; наверное, даже подумает, что Лекси пошла по стопам матери.

– Хочешь об этом поговорить?

– Я ничего не пила, если ты это хочешь знать. Я ведь видела, как пила мама, поэтому сама… – Она пожала плечами. Никакие слова не могли выразить все ее чувства. – Я ничего не пила.

Ева потянулась через стол и взяла Лекси за руки.

– Я не надзиратель, Алекса. Сейчас, конечно, тебе трудно это представить, но я тоже когда-то была молодая, и я знаю, как устроен мир. Девочка в таком состоянии может попасть в беду, сделать неверный шаг. Я бы очень не хотела, чтобы ты пострадала.

– Знаю.

– Я знаю, что ты знаешь. Еще одно: Миа с братом не такие, как ты. У них обоих есть возможности, которых нет у тебя. Ты меня понимаешь?

Лекси это знала; она все поняла с самого начала, когда впервые вошла в дом Фарадеев. Миа могла себе позволить совершать ошибки, Лекси – нет.

– Я буду осмотрительной.

– Хорошо. – Ева посмотрела на Лекси. – И насчет того мальчика. Я видела, как он бежал за тобой. И с ним тоже будь поосторожнее.

– Я ему не нравлюсь. На этот счет можешь не беспокоиться.

Ева внимательно на нее посмотрела. Лекси даже стало любопытно, что такого тетя в ней увидела.

– Просто будь с ним поосторожнее.

4

Джуд любила свой сад в октябре. Это было время строить планы на будущее. Она забывалась за работой, высаживая луковицы, представляя, как все изменится к следующей весне. Ей так было необходимо именно сейчас обрести хотя бы подобие покоя.

Последние пять дней прошли для нее в сплошном стрессе, хотя она сама не смогла бы объяснить, почему. Она не хотела, чтобы дети отправились на вечеринку, но они все-таки там побывали, и все прошло спокойно. Зак вернулся домой вовремя, она крепко его обняла (заодно принюхалась к дыханию) и отослала спать. Никаких признаков опьянения она не заметила. А Миа переночевала у Лекси и вернулась домой на следующий день улыбаясь. Было очевидно, что ничего плохого не произошло. Так почему же ей казалось, будто что-то не так? Может, Майлс все-таки прав и она видит проблемы там, где их нет.

Джуд присела на корточки и похлопала в ладоши, чтобы сбросить налипшую грязь. С резиновых перчаток посыпались крошечные черные комочки земли, образовав кружевной узор на коленях.

Джуд потянулась за секатором, лежавшим на земле, когда услышала шум подъезжающей машины. Она подняла голову, прикрыв глаза рукой в перчатке, и увидела серебристый новенький «мерседес» матери.

– Черт, – буркнула она, – совсем забыла о времени.

Машина остановилась перед низким каменным ограждением, окружавшим сад.

Джуд стянула грязные перчатки и поднялась во весь рост, пока ее мать выбиралась из машины.

– Здравствуй, мама.

Каролина Эверсон обошла кругом свою шикарную машину и появилась в саду с неприступным видом. Одета она была, как всегда, зимой и летом, в черные шерстяные брюки и блузку, выгодно подчеркивавшую загорелое тренированное тело. Седые волосы, зачесанные назад, открывали ее лицо с острым подбородком, зеленые глаза; строгий, безупречный стиль. В семьдесят она все еще была красива. И успешна, что имело для Каро первостепенное значение. Успех.

– Ты уже дала согласие включить свой сад в экскурсию?

Джуд пожалела, что вообще поделилась своей маленькой мечтой с матерью.

– Он пока не готов. Но, надеюсь, скоро будет.

– Не готов? Он прекрасен.

Джуд услышала в голосе матери иронию и постаралась не обижаться. Каролина не видела никакого смысла в подобных занятиях. Для нее была важна конечная цель, и пока Джуд не предоставит свой сад на обозрение туристов, приезжавших на остров, она в глазах матери будет считаться неудачницей.

– Проходи в дом, мама. Обед готов.

Не дожидаясь ответа, Джуд направилась к двери. На крыльце она сбросила садовые сабо, стряхнула грязь с брюк и вошла в дом.

Солнце заливало дом сквозь двадцатифутовые окна, паркет из экзотических пород древесины в его лучах сиял, как начищенная медь. В большой комнате самым заметным был камин, отделанный гранитом светлых тонов. Но основное внимание приковывал к себе потрясающий вид: через окна высотой от пола до самого потолка можно было увидеть лужайку с изумрудной травой, полоску серо-голубого пролива и далекие горы.

– Бокал вина? – предложила Джуд.

Каролина осторожно поставила сумочку, словно там была бомба, и сказала:

– Разумеется. Шардоне, если есть.

Джуд обрадовалась предлогу выйти из комнаты. Она пересекла обеденную зону, образованную длинным столом из клена и десятью стульями, и оказалась на открытой кухне. И отсюда она видела мать, которая исчезла из виду только на минуту, когда Джуд открыла холодильник, отделанный деревянными панелями.

Когда она вернулась в большую комнату, мать стояла у дивана, глядя на огромное полотно, висевшее над камином. Это была прекрасная работа в стиле абстракционизма – размашистые, вихревые потоки янтарных, красных и черных красок, передававших каким-то непостижимым образом бьющую через край радость. Мать нарисовала ее несколько десятилетий тому назад, а Джуд до сих пор с трудом ассоциировала оптимизм картины с той женщиной, что сейчас стояла перед ней.

– Тебе следует ее заменить. В галерее сейчас выставлено несколько отличных работ, – сказала мать.

– Мне она нравится, – ответила Джуд, и это было так. Картину очень любил ее отец – она помнила, как стояла рядом с ним маленькой девочкой, сунув кулачок в его огромную медвежью лапу, и смотрела, как мама это рисует. «Посмотри, как она это делает, настоящее волшебство», – говорил он, и какое-то время Джуд в это верила, полагая, что в их доме действительно живет волшебство. – Я помню, как ты ее рисовала.

– Целую жизнь тому назад, – сказала мать, отвернувшись от картины. – Почему бы тебе не привести себя в порядок? Я подожду.

Джуд протянула матери бокал с вином и вышла из комнаты. Она приняла душ, переоделась в удобные джинсы и черный пуловер, после чего вернулась в комнату. Ее мать сидела на диване, держа спину прямо, и потягивала вино мелкими глотками.

Джуд устроилась напротив. Их разделял большой кофейный столик со столешницей из камня.

– Как только проголодаешься, сядем за стол. Все готово, – сказала Джуд. – Я сделала салат «Уолдорф».

После чего последовало привычное для них продолжительное молчание. Джуд никак не могла понять, почему они до сих пор продолжают это притворство. Раз в месяц они вместе обедали – то у одной в доме, то у другой, словно это имело какой-то смысл. За обедом, приготовленным по всем правилам здорового питания, с хорошим вином, они делали вид, что им интересно разговаривать друг с другом, чтобы хоть как-то поддерживать отношения.

– Ты видела статью в «Сиэтл Таймс» о галерее? – спросила Каролина дочь.

– Конечно. Ты же мне ее прислала. Ты сказала, какое огромное значение имело для тебя материнство.

– Так и есть.

– А зачем тогда все эти многочисленные няньки?

Мать шумно вздохнула:

– Джудит Энн, не заводи снова эту старую пластинку.

– Прости. Ты права, – сказала Джуд и не только потому, что ей хотелось закончить разговор.

Она действительно чувствовала себя виноватой. В сорок шесть лет ей давно следовало простить свою мать. С другой стороны, Каролина никогда не просила прощения, не считала нужным, хотя выписалась из материнства в один момент, как из дешевого мотеля. Джуд было семь лет, когда внезапно свалившееся на них горе перевернуло все вверх дном; тем не менее после похорон отца никому даже в голову не пришло протянуть девочке руку, и уж точно не ее родной матери, которая вернулась к работе на другой день. Все последующие годы мать работала не переставая. Она бросила живопись и стала одним из самых успешных галеристов Сиэтла. Она пестовала молодых художников, а собственную дочь доверяла заботам нянек, сменявших друг друга. Мать и дочь не поддерживали отношений, но пять лет назад Каролина вдруг позвонила Джуд и пригласила к себе. С тех пор она ввела совместные обеды. Теперь раз в месяц они встречались. Кому были нужны эти встречи, Джуд не могла понять.

– Как дети? – спросила мать.

– Чудесно, – ответила Джуд. – У Зака великолепные оценки, а из Мии, надеюсь, получится талантливая актриса. Папочка бы ею гордился.

Каролина вздохнула. Этот легкий вздох не удивил Джуд. Вспоминать в разговорах отца было запрещено. Джуд всегда была папиной дочкой, но никто из них не хотел признавать этого теперь, спустя столько лет после его смерти, хотя Джуд до сих пор не хватало отца и его медвежьих объятий.

– Уверена, ты права, – сказала мать, натянуто улыбаясь. – Полагаю, Зак может поступать, куда захочет. Надеюсь, он не откажется от своих планов стать врачом. Было бы жаль, если бы он бросил занятия.

– Наверное, это очередное напоминание мне, что я бросила юридическую школу. Я тогда ждала ребенка, а Майлс еще учился на врача. У нас не было иного выхода.

– Но ребенка ты потеряла, – сказала мать так, словно укоряла в этом Джуд.

– Да, – ответила Джуд, вспоминая. Она была молода, влюблена и, если честно, боялась материнства, боялась, что у нее обнаружится какая-то генетическая аномалия, доставшаяся ей от Каролины. Она забеременела случайно – когда они еще не были готовы, – но Джуд с первого месяца поняла, насколько глубоко способна любить, сама мысль о материнстве полностью ее изменила.

– Ты чересчур любишь своих детей, слишком стараешься, чтобы они были счастливы.

Родительский совет от матери. Прекрасно! Джуд едва заметно улыбнулась.

– Невозможно любить собственных детей чересчур. Хотя я и не жду, что ты это поймешь.

Каролина поморщилась.

– Джудит, скажи, пожалуйста, почему ты находишь любое оправдание для той девочки со стоянки трейлеров, а для меня ни одного?

– Лекси – за три года ты наверняка запомнила ее имя – стала частью нашей семьи. И она ни разу меня не разочаровала.

– В отличие от меня.

Джуд промолчала. Какой смысл что-то говорить? Вместо ответа она поднялась и предложила:

– Может быть, сядем за стол?

Каролина тоже встала.

– Было бы прекрасно.

Остаток отведенного времени – ровно два часа, с двенадцати до двух – они посвятили разговорам ни о чем. Когда обед подошел к концу, мать поцеловала Джуд, едва прикоснувшись к ее щеке, и направилась к выходу. В дверях она остановилась.

– До свидания, Джудит. Все было прекрасно. Спасибо.

– До свидания, мама.

Джуд проводила взглядом стройную фигуру матери. Каролина быстро прошла через сад, даже не потрудившись посмотреть по сторонам. Как ни старалась Джуд не реагировать, все равно почувствовала разочарование, неизменно сопровождавшее эти обеды. И почему только она не может перестать ждать от матери любви? «Мерседес» ожил с тихим урчанием и медленно покатил по дороге.

На столике у двери, рядом со стеклянной вазой, заполненной плавающими бутонами роз, лежал радиотелефон. Джуд схватила трубку и набрала номер своей лучшей подруги.

– Алло?

– Молли, слава богу, – сказала Джуд, прислонившись к стене. Ее вдруг покинули силы. – Только что здесь побывала злая ведьма.

– Твоя мать? Сегодня среда?

– Кто же еще?

– Хочешь выпить?

– Я думала, ты не спросишь.

– Через двадцать минут. Со стороны доков.

– Увидимся.

* * *

В пятницу после школы они собрались пойти по магазинам за платьями. Джуд радовалась этому походу, как ребенок. Она понимала, что речь идет всего лишь о танцах, ни о чем таком выдающемся, но это были первые настоящие танцы для ее дочери, и Джуд хотелось все сделать по высшему разряду. Для этой цели она заранее записала на маникюр и педикюр их обеих – и Лекси, конечно – и наметила поход в торговый центр.

Дверь спальни открылась, и, обернувшись, она увидела в дверях Майлса. Он стоял, прислонившись к косяку, в поношенных джинсах «Ливайс» и футболке с «Аэросмит». В тусклый осенний день он выглядел грубоватым симпатягой. Появившаяся за день седая щетина придавала его лицу скульптурную законченность.

– Я вернулся с работы пораньше, а ты уходишь?

Улыбаясь, она подошла к нему, позволила себя обнять.

– Почему так происходит, доктор Фарадей, вы не бреетесь, седеете и тем не менее умудряетесь прекрасно выглядеть, но стоит мне хоть один раз не сделать макияж, как люди принимают меня за древнюю старуху?

– Откуда тебе знать, ведь так они говорят только за твоей спиной.

– Очень смешно.

Майлс ласково дотронулся до ее щеки.

– Ты красива, Джуд, сама знаешь. Потому-то тебе все удается.

Это было верно для них обоих. Майлс с детства рос золотым мальчиком. Симпатичный, умный, улыбчивый, он покорял людей, не прикладывая никаких усилий. В больнице ему дали прозвище «Доктор Голливуд».

– Своди Зака пообедать. Я вернусь домой, как только смогу. Может быть, сегодня вечером посидим на пляже с бокалом вина. Мы давно этого не делали.

Майлс притянул ее к себе для поцелуя, который что-то значил. Потом шлепнул по попе.

– Пожалуй, тебе лучше уйти, пока я не вспомнил, как люблю послеполуденный секс.

– В отличие от утреннего и вечернего секса, который ты ненавидишь? – Она игриво вывернулась из его рук и поднялась на второй этаж.

У спальни Зака она постучала, дождалась ответа «войдите» и открыла дверь. Он сидел в своем новом крутящемся кресле и во что-то играл на приставке. Она дотронулась до его головы, потрепала волосы, все еще влажные после футбольной тренировки. Он приподнялся, выпрямился, словно цветок, потянувшийся к солнцу.

– Мы собираемся в торговый центр купить Мии платье для танцев. Хочешь пойти с нами?

Он рассмеялся.

– Я даже не иду на танцы, забыла? Аманда уезжает в Лос-Анджелес с родителями.

Джуд опустилась на кровать.

– Как жаль, что ты не идешь, все-таки последний год в школе. И Миа говорит, что у тебя все шансы стать королем вечеринки.

Сын закатил глаза.

– Большое дело.

– Пойди с кем-нибудь. Пройдет время, и ты будешь вспоминать…

– Если я когда-то вспомню о такой ерунде, пристрели меня. Я серьезно.

Джуд невольно рассмеялась.

– Ладно. Но, по крайней мере, может, пройдешься с нами по магазинам? Для Мии это было бы важно.

– Я думал, с вами идет Лекси.

– Верно. А при чем тут это?

– Рядом с Мией будет подруга. А я не собираюсь сидеть у примерочной, пока сестра меняет наряды. Ни за что.

– Так и быть, но насчет танцев я не сдаюсь.

– Я потрясен, – ответил Зак с улыбкой. – Ты – и вдруг не сдаешься. Да, и не вздумай покупать мне новые джинсы. Я не шучу, ма. Все равно выберешь не то, что нужно.

– Ладно. – Джуд в последний раз потрепала сына по голове.

Она вышла из комнаты Зака и встретила Мию в коридоре. Вместе они направились в гараж. Через пятнадцать минут они подхватили Лекси и поехали в торговый центр.

В первом же магазине Миа, бродившая среди стоек с растерянным видом, внезапно вытянула одно платье.

– Посмотри на это, – сказала она, держа в руке длинное, до пола, платье нежно-розового цвета с кружевными рукавами и многослойной юбкой. – Что скажешь? – обратилась она к подруге.

Лекси улыбнулась, но как-то рассеянно.

– Потрясающе! Примерь.

– Только если ты тоже что-нибудь примеришь. Ну, пожалуйста. Я не могу одна. Ты же знаешь.

Лекси вздохнула, прошлась по магазину, нашла расшитое бисером платье без бретелек цвета морской волны и последовала за Мией в примерочные кабинки.

Когда они вышли, Джуд поразилась: девочек было не узнать.

– Наряды вам подходят идеально, – сказала она.

Миа разглядывала себя, кружась перед зеркалом.

– Точно наши платья для вечеринки, что скажешь, Лекстер?

– Я же не иду на танцы, – ответила Лекси. – У меня нет пары.

Миа перестала крутиться.

– Тогда и я не пойду.

Лекси пробурчала что-то себе под нос и вернулась в примерочную. Оттуда она появилась в джинсах и футболке.

– Больше никаких платьев, – сказала она. – Все равно они мне не по карману.

– Да брось ты, Лекси, – заныла Миа. – Ты же моя лучшая подруга. Если не пойдешь на танцы, я тоже не пойду.

– Она могла бы пойти с Заком, – предложила Джуд.

Миа завизжала от восторга:

– Отличная идея, ма! У нас получатся две пары.

Лекси охнула.

– Я не собираюсь принуждать твоего брата сопровождать меня на эти дурацкие танцы. – С этими словами она пошла прочь из магазина.

У Мии на глаза навернулись слезы.

– Я разве сказала что-то обидное, ма? Я не хотела.

– Конечно же нет, – ласково произнесла Джуд. – Просто мы все иногда забываем, что у Лекси нет таких возможностей, какие есть у тебя. Нам бы следовало проявить чуть больше такта. Идем! – Они подошли к кассе, и Джуд заплатила за оба платья и попросила продавщицу упаковать наряд Лекси в коробку. – Подожди меня здесь, Мышка, а я посмотрю, где Лекси.

Джуд вышла из маленького бутика в шумный зал, неся в руках пакет с покупками. Кругом вились стайки девчонок, вооруженных, несомненно, родительскими кредитками. Неудивительно, что Лекси сорвалась. Нелегко быть не такой, как твои сверстники, начиная с лучшей подруги, которая получала все, что хотела.

Джуд увидела Лекси сидящей на скамье перед книжным магазином. Девочка сжалась и низко наклонила голову, так что длинные темные волосы закрыли ее лицо.

Джуд подошла к девочке, присела рядом. Лекси чуть подвинулась, освобождая для нее место.

– Простите меня за резкость, – пробормотала она.

– Мне следовало быть тактичнее. Я знаю, платья дорогие.

– Дело не в платьях.

Джуд убрала за ухо прядь волос Лекси, чтобы видеть ее лицо.

– Я не хотела смутить тебя.

– Все в порядке. Зря я так вспылила.

У Джуд сердце сжалось: она знала, какой трудной была жизнь этой девочки, какой трудной она порой и сейчас бывала. Пока островная молодежь, включая ее собственных детей, разъезжала по всей стране, выбирая подходящий университет, Лекси после окончания школы планировала поступать в местный профессиональный колледж. Она работала в кафе за стойкой, откладывала каждый заработанный цент, но мечтала о журавле в небе – полной стипендии в университете Вашингтона, но такие стипендии давали очень редко. Джуд было больно думать, что Лекси пропустит такое важное событие выпускного года, как танцы.

– Я слышала, у Зака неплохие шансы стать королем вечера.

– Его точно выберут.

– А Кей Херт, наверное, будет королевой.

– Или Мария де ла Пенья.

– Но Зак на вечер не пойдет, потому что Аманда уезжает из города.

Лекси повернулась к Джуд. Если бы Джуд не знала девочку, она бы решила, что Лекси чего-то испугалась.

– Впервые слышу.

– Я не хочу, чтобы ты или он пропустили танцы. Зак ни за что не повел бы туда другую девушку, пока он с Амандой, но ты лучшая подруга его сестры. Аманда не станет возражать. А так вы все втроем хорошо повеселитесь, будет потом что вспомнить.

– Мне кажется, что это не очень хорошая идея, – тихо сказала Лекси. – Помните, как было с Хейли?

– Милая моя, ты никогда бы так не поступила с Мией. Сейчас совсем другое дело. – Джуд улыбнулась. Она знала, как осторожна Лекси, как боится злоупотребить ее расположением. – А что, если мы предоставим Заку самому принять окончательное решение?

Лекси молча смотрела на Джуд изучающим взглядом.

– Речь не идет о свидании из жалости, Лекси. Просто друзья сходят на вечеринку. А Заку тем более нужно быть там, раз его прочат в короли, ты так не думаешь?

Лекси вздохнула:

– Да.

Джуд протянула ей пакет из магазина.

– Я купила тебе платье.

– Я не могу его принять, – сказала Лекси. – Оно слишком дорогое.

Джуд прочла во взгляде Лекси благодарность, но было в глазах девочки еще что-то – темный, затуманенный стыд, ранивший Джуд в самое сердце.

– Ты не чужой человек в нашей семье, Лекси. Позволь мне сделать тебе подарок, хорошо? Я знаю, ты хочешь пойти на танцы. Пусть Зак тебя и отведет.

Лекси уставилась в плиточный пол. Темная прядь выскользнула из-за уха и закрыла ее профиль от Джуд.

– Хорошо, Джуд, – наконец сказала она. – Если Зак захочет пойти, я пойду с ним, но…

– Но что?

Лекси покачала головой, ее волосы блеснули на солнце при движении.

– Не удивляйтесь, если он скажет «нет».

5

– А теперь открой глаза, – сказала Джуд, положив руки на плечи Лекси.

Лекси глубоко вдохнула и подчинилась. Перед ней висело большое зеркало, окруженное крошечными лампочками. В первую секунду она увидела незнакомку – девушку с блестящими темными волосами, обрамлявшими лицо, и идеальными дугами бровей. Несколько легких штрихов фиолетового карандаша на веках придали загадочность взгляду, а румяна, наложенные на высокие скулы, освежили лицо. Лекси боялась даже улыбнуться – ей казалось, что это иллюзия.

К ней наклонилась Джуд:

– Ты просто красавица.

Лекси поднялась со стула и, повернувшись к Джуд, крепко ее обняла.

– Спасибо, – пробормотала она.

Позже, когда они на пароме возвращались домой, Лекси и Миа сидели на заднем сиденье «форда», за рулем была Джуд. Лекси украдкой поглядывала на себя в зеркало. Ей хотелось верить, что это преображение как-то изменит ее жизнь, что Зак наконец-то посмотрит на нее и сочтет, что она хорошенькая. Но Лекси все же решила, что надеяться на это ей не стоит.

Сегодняшний вечер вряд ли сложится удачно. Если честно, Лекси не могла представить, почему Зак согласился повести ее на танцы – вероятно, Джуд и Миа надавили на него, к тому же одно оставалось неизменным: Зак никогда не разочаровывал сестру.

Если бы только Лекси не полезла тогда к нему целоваться! Сейчас бы не было никаких проблем, если бы она не потянулась к нему той ночью или если бы рассказала Мии правду. Если бы только… если бы! Этот список можно было продолжать до бесконечности.

Прошла неделя с той вечеринки, с того происшествия на пригорке. Лекси много раз намеревалась признаться Мии во всем, но так и не отважилась. Не смогла. И вот теперь, глядя на свою лучшую подругу, Лекси впервые почувствовала себя лгуньей. И каждый раз при виде Зака она старалась исчезнуть с его глаз. Ее охватывал ужас оттого, что она сама все разрушила, что, когда ее секрет выплывет наружу, она потеряет дружбу Мии и уважение Джуд. Все, что считала таким важным.

– Мне следовало сказать «нет», – бормотала Лекси, когда они с Мией поднимались на второй этаж дома Фарадеев, чтобы переодеться. – Быть беде.

– Я тебя не понимаю, – сказала Миа, прикрывая за ними дверь. – Честно, не понимаю.

Лекси почувствовала себя виноватой.

– Прости. Будет весело. Я жду не дождусь.

Она прошла в забитую вещами гардеробную подруги, где уже висели оба их платья. Девушки переоделись и внимательно рассматривали себя в овальном зеркале у стола. Из-под подола Мии мелькнули черно-белые высокие кеды.

– По-моему, я выгляжу нормально, – сказала Миа, поворачиваясь к Лекси. В зеленых глазах застыла тревога. – Или нет? Что он подумает?

– Ты выглядишь потрясающе. Тайлер…

Их оборвал стук в дверь. Через несколько секунд дверь приоткрылась. Вошла Джуд с камерой.

– Пришел Тайлер.

Миа нервно посмотрела на Лекси.

– Как я выгляжу?

– Обалденно! Ему здорово повезло.

Миа порывисто обняла подругу, крепко к ней прижавшись.

– Слава богу, у меня есть ты. Не знаю, хватило бы мне смелости спуститься вниз без тебя.

Держась за руки, они вышли из спальни и начали спускаться по широкой изогнутой лестнице.

Зак и Тайлер стояли в гостиной, разговаривали. Оба в синих костюмах. Волосы Зака были все еще влажные после футбольного матча – он едва успел домой, чтобы переодеться.

Он поднял взгляд и увидел Лекси. Она заметила, как он нахмурился, и сердце у нее забилось быстрее, голова закружилась.

«Успокойся», – приказала она себе.

Ей хотелось тут же извиниться, превратить все в шутку, говоря о том глупом несостоявшемся поцелуе. Может быть, даже сказать, что она напилась и ничего не помнит. Интересно, сошло бы ей это с рук?

Зак сделал шаг ей навстречу и протянул прозрачную пластиковую коробочку, где лежала белая гвоздика с голубыми вкраплениями на лепестках.

– Спасибо, – пробормотала Лекси.

– Там есть что-то вроде резинки, ты можешь надеть цветок на запястье, – сказал он. – Аманда говорит, гвоздики лучше всего подходят для этого.

– Спасибо, – повторила Лекси, не осмеливаясь поднять глаза. Зак упомянул свою подругу; она поняла намек.

– Пора фотографироваться, – объявила Джуд.

К ней подошел Майлс и сказал:

– Придется снять твои отпечатки пальцев, Тайлер.

– Ну, па! – воскликнула, краснея, Миа.

Лекси смущенно встала рядом с Заком. Он обнял ее одной рукой, но к себе не притянул. Они стояли, как на старых фотографиях, застывшие и серьезные.

Вспышка. Щелчок затвора.

Родители все щелкали и щелкали фотоаппаратом, делая снимки, пока наконец Зак не сказал:

– Все, хватит, друзья. Нам пора.

Все двинулись к выходу, а Лекси отстала от Зака, задержавшись в холле, где оставила у стола бумажный пакет из магазина. В нем она принесла маленький пластиковый контейнер с ростком пурпурной петуньи.

– Это вам, – сказала она Джуд, чувствуя, как начинают гореть щеки. Такой пустяковый подарок – она увидела его на полке с уцененными товарами в местном питомнике. Это было все, что могла себе позволить Лекси. – Я знаю, вам ничего не нужно, но я посмотрела и увидела, что у вас нет петуньи, вот я и подумала… в общем, спасибо за платье.

Джуд улыбнулась:

– Спасибо, Лекси.

– Идем же, Лекси, – поторопила ее Миа, уже стоявшая у двери.

Лекси, а следом и Джуд направились к двери. И Лекси проследовала за Мией к «мустангу».

– Чтобы в час были дома! – прокричала Джуд со ступенек.

А Зак будто и не слышал мать. Он шел к машине, припаркованной на въезде. Открыл перед Лекси дверцу, но не стал ждать, пока она усядется, а направился к месту водителя.

Миа с Тайлером устроились на заднем сиденье, Лекси сидела впереди с Заком. Он завел машину и врубил музыку.

Всю дорогу до школы Миа и Тайлер перешептывались. Зак неотрывно смотрел на дорогу. Похоже, он злился на Лекси за то, что ему пришлось тащиться из-за нее на танцы. Его можно было понять. На площадке перед школой Зак припарковал машину, и все четверо влились в пестрый поток школьников, устремившихся в спортивный зал по коридору, аляповато украшенному в стиле Нового Орлеана транспарантами и искусственной зеленью. Тема Марди-Гра[4] продолжалась и в зале, где распорядительница вручила каждому нитку ярких бус.

Играл оркестр, и на танцплощадке нельзя было протолкнуться.

Сначала они сфотографировались – по парам, затем одни девушки, затем Миа и Зак.

Лекси видела, с каким напряжением держался Зак. Казалось, за ними наблюдала каждая девчонка из выпускного класса. Наверняка Аманда постаралась, попросив подружек дать ей полный отчет, а Зак не хотел ранить чувства своей девушки. Он даже не смотрел на Лекси.

И все-таки Зак вывел Лекси на танцпол. Как только они там оказались, оркестр вдруг заиграл медленный танец. Зак обнял ее.

Лекси, уставившись ему в грудь, старалась двигаться в такт, не наступая партнеру на ноги. Она никогда раньше не танцевала и так нервничала, что едва дышала. Потом все-таки она осмелела, подняла глаза и увидела, что Зак смотрит на нее не мигая, но в его взгляде ничего нельзя было прочесть.

– Я знаю, ты не собирался идти на танцы, Зак, а тем более сопровождать меня. Прости.

– Ничего ты не знаешь!

– Прости, – снова произнесла она, не зная, что еще можно сказать.

Зак взял ее за руку и потянул за собой сквозь толпу. Лекси, спотыкаясь, следовала за ним, пытаясь выглядеть достойно, улыбаясь всем, мимо кого протискивалась, чтобы со стороны не казалось, что Зак насильно тащит ее куда-то.

Он продолжал идти – мимо стола, на котором стояла чаша с пуншем, мимо родителей и учителей, пришедших присматривать за молодежью, через главный вход на футбольное поле. Там было безлюдно и тихо. Только звезды и полная луна освещали поле.

Наконец Зак остановился.

– Почему ты пыталась меня поцеловать?

– Ничего подобного, я просто потеряла равновесие. Так глупо… – Она вздохнула и посмотрела на него, тут же пожалев об этом.

– А что, если бы я поцеловал тебя?

– Не играй со мной, Зак, – сказала Лекси. Дрогнувший голос ее выдал. Она знала, какая у него репутация. Наверняка ему часто приходилось произносить эти слова. Он менял подружек, как она меняла блеск для губ. – Прошу тебя!

– Можно я тебя поцелую, Лекс?

Мысленно она ответила: «Нет», но, когда Зак взглянул на нее сверху вниз, она покачала головой, потеряв голос.

– Если ты хочешь меня остановить, – сказал он, притягивая ее к себе, – то сейчас самое подходящее время.

А потом он поцеловал ее, и она почувствовала, что куда-то падает и летит, превращаясь в кого-то другого, во что-то другое. Когда наконец он отстранился, то был таким же бледным и дрожащим, как она, и Лекси этому обрадовалась, потому что сама она плакала.

Она плакала. Какая идиотка!

– Я сделал что-то не так?

– Нет.

– Тогда почему ты плачешь?

– Не знаю.

– Зак!

Лекси услышала голос Мии и отпрянула от Зака, вытирая глупые слезы.

К ним подбежала Миа.

– Сейчас начнется коронация короля и королевы бала. Вам лучше вернуться.

– А мне наплевать. Я разговариваю с Лекси…

– Пойдем! – настаивала Миа.

Зак взглянул на Лекси, нахмурился и направился в сторону зала.

– Что вы здесь делали? – поинтересовалась Миа.

Лекси тоже двинулась к школе. Она не осмеливалась посмотреть на лучшую подругу.

– Он начал что-то рассказывать мне о сегодняшней игре. – Лекси принужденно рассмеялась. – Но ты же меня знаешь, я ничего не смыслю в футболе. – Сказала и поморщилась. Очередная ложь лучшей подруге. В кого она превращается?

Больше в этот вечер она не оставалась с Заком наедине. Он только проводил ее до дверей трейлера, но в машине сидела Миа и наблюдала за ними.

Лекси не знала, что сказать на прощанье. Она потеряла почву под ногами, чувствуя себя загнанным зверьком, парализованным страхом. Поцелуй перевернул ее мир, но оставил ли он хоть какой-то след в сердце Зака?

Он смотрел на нее, его золотистые волосы в лунном свете казались серебряными.

Ей хотелось выкрикнуть: «Скажи что-нибудь!» – но она смогла лишь улыбнуться дрожащими губами.

– Спасибо, что взял меня в пару из жалости, Зак.

– Не говори так.

– Комендантский час! – прокричала Миа из машины. – Ма рассердится, если мы опоздаем.

Зак наклонился, чмокнул Лекси в щеку. С огромным усилием она сдержалась, чтобы не ответить, не обнять его. Так и осталась стоять, чувствуя его поцелуй на щеке, как выжженное клеймо.

Она стояла у двери, пока машина Зака не скрылась из виду. Потом она вошла в трейлер, закрыла за собой дверь и выключила свет.

* * *

В понедельник Лекси пропустила школу. Разве она могла встретиться с Заком или Мией после того, что случилось?

Вечером – Зак, разумеется, ей не позвонил, да и с какой стати ему звонить? – Ева пригрозила свозить ее к врачу, что было совсем им не по карману.

Поэтому во вторник Лекси пришлось отправиться в школу. На автобусной остановке она стояла под узким козырьком, глядя, как дождь превращает мир в сине-зеленый калейдоскоп.

Она постарается быть спокойной. Непринужденно улыбнется Заку и пройдет мимо, словно тот поцелуй ничего для нее не значил. Она же не полная идиотка и понимает, что это был всего лишь поцелуй парня, который привык целоваться с девчонками. Нельзя, чтобы такой пустяк что-то для нее значил.

В школе она легко избежала встречи с Заком – все-таки они вращались в разных социальных кругах, – но вот компании Мии избежать не удалось, слишком тесно переплелись их жизни. После последнего урока Миа проводила Лекси до работы.

Всю дорогу в город Лекси была вынуждена улыбаться, выслушивая подробнейший отчет Мии о танцах. В очередной раз! Но слово «лгунья» то и дело вспыхивало в ее мозгу, и каждый раз, когда она смотрела на свою лучшую подругу, ей становилось не по себе.

– Мы поцеловались. Я тебе уже рассказывала? – делилась с ней Миа.

– Всего лишь миллион раз. – Лекси остановилась перед кафе, где их окутал сладкий ванильный аромат. Она хотела просто сказать «пока» и войти, но вместо этого задержалась на секунду: – Ну и как?

– Поначалу мне показалось, что язык у него какой-то скользкий и неприятный, но потом я привыкла.

– Ты заплакала?

– Заплакала? – Миа опешила, потом заволновалась: – А нужно было заплакать?

Лекси пожала плечами.

– Откуда мне знать о поцелуях?

Миа нахмурилась:

– Ты какая-то странная. На танцах ничего не случилось?

– Что могло случиться?

– Не знаю. Что-нибудь с Заком, быть может?

Лекси возненавидела себя; ей так хотелось рассказать правду, но мысль потерять дружбу Мии приводила ее в ужас. Да и какой смысл признаваться? Это был всего лишь один поцелуй.

– Нет, конечно нет. Со мной все в порядке. И вообще все в порядке.

– Ладно, – сказала Миа, поверив, и это окончательно добило Лекси. – Увидимся позже.

Лекси вошла в кафе – ярко освещенное, с длинным стеклянным прилавком с мороженым и небольшим залом, где стояло несколько столов и стульев. В теплое время года здесь всегда толпился народ, но сейчас, в середине октября, дела шли неважно.

Хозяйка, миссис Солтер, стояла за кассой. Когда вошла Лекси, у нее над головой звякнул колокольчик.

– Привет, Лекси, – оживленно сказала миссис Солтер. – Ну как ваши танцы?

Лекси улыбнулась:

– Отлично. Вот, держите! Я принесла вам бусы. – Она протянула украшение, полученное на танцах, и миссис Солтер, просияв, набросилась на бусы, как сорока на блестящую безделушку.

– Спасибо, Лекси. Какая ты внимательная! – Миссис Солтер тут же надела их на шею.

Остаток дня и вечер Лекси провела в ожидании посетителей. В девять часов, когда кафе почти опустело, она уже собралась мыть прилавок и готовиться к закрытию. Вынесла из служебного помещения бутылку с моющим средством и тряпку, и в эту минуту в кафе вошел Зак.

Колокольчик на входе весело звякнул, однако Лекси едва его услышала, так громко стучало ее сердце.

Раньше он никогда не приходил сюда один. Вечно на нем висела Аманда, липла, как тот луизианский мох, который показывают в фильмах ужасов. Лекси встала за прилавок, словно пыталась отгородиться от Зака.

– Привет, – сказал он, направившись к ней.

– Привет. Хочешь мороженого?

Он пристально посмотрел на нее.

– Приходи сегодня вечером в парк Ларивьера.

Не успела она ответить, как вновь прозвенел колокольчик и открылась дверь. В кафе ворвалась Аманда, подошла к Заку и обвила его рукой, словно щупальцем.

– Привет, Лекси. Спасибо, что присмотрела за моим парнем. Я говорю о танцах.

Лекси хотела выдавить из себя улыбку, но не смогла.

– Тебе мороженого?

– Ни за что. Слишком калорийно, – ответила Аманда. – Идем, Зак, отсюда. – Она двинулась к двери.

Зак остался на месте. «В десять, – произнес он одними губами. – Приходи».

Сердце Лекси стучало, как молот, когда она смотрела ему вслед.

В десять!

Она будет дурой, если всерьез воспримет его приглашение увидеться на пляже. Он встречается с Амандой, живой липучкой. Они в школе самая заметная пара.

И Миа расстроится, если узнает. Одно дело поцелуй на танцах – это дело обычное, что об этом говорить. Совсем другое – потихоньку побежать к нему на свидание и ничего не сказать Мии. Это уже большая ложь.

Лекси не могла так поступить, не должна так поступать.

Она посмотрела на хозяйку кафе. «Не делай этого, Лекси», – приказала она себе.

– Миссис Солтер, нельзя ли м не уйти на несколько минут раньше. Скажем, в девять пятьдесят?

– Конечно, я сама справлюсь, – сказала миссис Солтер. – Неожиданное свидание?

Лекси рассмеялась, питая в душе надежду, что смех не выдал ее волнения.

– Когда, на вашей памяти, у меня случались неожиданные свидания?

– Мальчишки в твоей школе, должно быть, слепые – вот все, что я могу сказать.

Оставшееся время Лекси отказывалась думать о принятом решении. Она сосредоточилась на работе, стараясь выполнить ее безукоризненно. И только позже, выйдя из кафе, она дала себе волю.

«Напрасно я согласилась», – твердила она, но тем не менее продолжала идти.

На главной улице в этот холодный осенний вечер почти не осталось прохожих. В окнах ресторана горел свет, но посетителей в такой час было мало.

Миновав ярко освещенный продуктовый центр, Лекси продолжила путь – мимо паромного терминала, агентства недвижимости, детского сада. Менее чем за пять минут она выбралась из города. Здесь тьма захватила все небо, и только бледно-голубая луна мерцала над высокими деревьями. В этой стороне было совсем немного домов, а те, что попадались, в основном служили жителям Сиэтла летними резиденциями, и окна в них в это время года были темными.

На входе в пляжный парк Ларивьера Лекси замедлила шаг.

Он не придет.

Но она все равно спустилась по извилистой асфальтовой дорожке на полосу пляжа с крупным серым песком. Лунный свет падал на выброшенные волнами на берег деревянные обломки.

На парковке не было ни одной машины.

Конечно, и не могло быть.

Лекси вышла на пляж. Гора гигантского плавника – целые деревья, вынесенные на берег – напоминала издали зубочистки какого-нибудь великана. По заливу пропыхтел ярко освещенный паром, словно китайский фонарик, пущенный по черной воде. А там, дальше, мигали цветные огни Сиэтла.

– Ты пришла?!

Она обернулась на голос Зака.

– Я не заметила твоей машины, – только и смогла вымолвить Лекси.

– Она на другой стоянке.

Он взял ее за руку и повел туда, где заранее расстелил на песке одеяло.

– Надо думать, ты многих девушек сюда водил, – нервно сказала она, понимая, что ей не следует об этом забывать. То, что было особенным для нее, для него привычное дело.

Он опустился на одеяло и мягко потянул ее за собой. Лекси поспешно вырвала свою руку. Она плохо соображала, когда Зак дотрагивался до нее, а мозги ей могли понадобиться – как-никак она на свидании с братом лучшей подруги.

– Посмотри на меня, Лекси, пожалуйста, – сказал он, и она не смогла сопротивляться. Он убрал прядь ее волос со лба. От его нежного прикосновения ей захотелось заплакать. – Я знаю, нам не следует быть вместе. Но ты ведь хочешь этого?

– Я не должна, – тихо сказала она и закрыла глаза, не в силах на него смотреть.

В темноте она слышала его дыхание, чувствовала на своих губах, но думать могла только об одном – как часто ей приходилось испытывать боль. Лекси вспомнила свою мамочку-наркоманку, твердившую все время о любви к доченьке. Бывало, зажмет Лекси крепко-крепко, так, что девочка не могла дышать, а потом вдруг начинала почему-то сердиться, с криками убегала и вообще забывала о существовании дочери. До переезда к Еве Лекси была счастлива лишь единственный раз, когда ее мамочка угодила в тюрьму. Тогда ее приняла в дом милая семья Рекслеров, сделавшая все, чтобы девочка жила нормально. Но тут из тюрьмы вернулась мать.

Обычно Лекси гнала прочь воспоминания о тех последних днях, когда ее мать была под кайфом, злилась и бушевала. Вот тогда-то Лекси и узнала всю правду о любви, насколько она бывает близка к ненависти и как может опустошить душу.

– Дружба с Мией для меня значит все, – сказала Лекси, глядя в глаза Заку. Она увидела, как на ее признание отреагировал Зак, и наконец все поняла. И его враждебность, и взгляды в сторону – все это была игра. – Ты притворялся, что я тебе не нравлюсь, из-за Мии?

– С самого начала, – вздохнул он. – Я хотел пригласить тебя куда-нибудь, но ты уже стала ее подругой. Поэтому я держался в стороне, во всяком случае, пытался. У меня это плохо получалось. А потом, когда ты чуть меня не поцеловала…

Сердце у Лекси куда-то улетело. Как такое возможно, что она и счастлива, и испугана одновременно?

– Мы не должны больше об этом говорить, нужно все забыть. Я не хочу потерять Мию и твою семью, просто не могу. Мне и так в жизни досталось, знаешь?

– Полагаешь, я об этом не думал?

– Зак, пожалуйста…

– Я больше не в силах бороться, Лекс. Я три года не могу выбросить тебя из головы. Возможно, если бы ты не попыталась меня поцеловать…

– Зря я это сделала.

– Но ведь сделала.

– Я больше не могла сдерживаться, – тихо сказала Лекси. Она больше не хотела ему лгать. Она полюбила его с той секунды, как впервые увидела. Она хотела улыбнуться, но вспомнила о зубах и прикусила губу.

– Я люблю твою улыбку, – сказал он, наклоняясь к ней. Расстояние между ними исчезло, она ощутила мятный запах его дыхания.

Поцелуй был неспешный, нежный. Она почувствовала его язык, и ее сердце воспарило. Когда он обнял ее, она сдалась. Поцелуй все продолжался, становясь более страстным, и ей уже не хотелось, чтобы он прервался. За их спинами бились о берег волны. Их шум превратился в мелодию. Их мелодию.

Откуда-то из глубины пришло желание, томное, болезненное, непреодолимое. Лекси начала дрожать так сильно, что он отстранился, посмотрел на нее.

– Ты в порядке?

Ей хотелось ответить: «Нет, не в порядке», но, увидев его глаза, она поняла, что безвозвратно погибла. Ее потянуло к нему с такой силой, что она сама испугалась. Опасно так сильно желать чего-то в жизни, но опаснее всего желать его любви.

– Все хорошо, – солгала она. – Просто замерзла.

Он привлек ее к себе.

– Придешь сюда завтра вечером?

Они пошли по неверному пути; ей бы следовало сейчас притормозить, сказать, что им нельзя любить друг друга, и на том поставить точку. И сделать это прямо сейчас, пока она еще может. Ей бы следовало сказать ему «нет», сказать, что она не согласна рискнуть дружбой с Мией, но, когда Лекси посмотрела на Зака, у нее не хватило сил отвергнуть его. Он обладал способностью усмирять ее боль в душе.

«Опасность, Лекси, – молча твердила себе она, – скажи «нет». Подумай о своей лучшей подруге и о том, что так важно для тебя». Но когда он снова ее поцеловал, она прошептала:

– Приду.

6

Джуд сидела в кровати, слушая вместе с Майлсом вечерние новости. Вокруг них громоздилось пуховое одеяло в шелковом чехле, похожее на дрейфующее облако. Последние несколько дней – фактически сразу после танцев – ее материнский радар начал подавать мощный сигнал. С Заком что-то произошло, и она не могла понять, что именно. Ее всегда очень тревожило, если терялась связь с детьми.

– Зак порвал с Амандой, – наконец произнесла она.

– Угу, – отозвался Майлс.

Она посмотрела на мужа. Как такое могло быть, что при любой драме, происходящей в этом доме, он всегда сохранял внешнее спокойствие? Майлс обвинял ее в том, что она не мама, а вертолет: сплошной шум и суета, никогда не выпускает своих детишек из поля зрения, но если это так, тогда он спутник, вращающийся по такой далекой орбите, что ему нужен мощный телескоп, чтобы увидеть, что творится в собственном доме. Видимо, этому его тоже обучали в медицинском колледже. Майлс прекрасно усвоил, как справляться с собственными эмоциями.

– И это все, что ты можешь сказать?

– Вообще-то я мог сказать и еще меньше. Обычное дело.

– Я слышала от Молли – ей говорил Брайсон, – что Зак вел себя очень странно после тренировки. Мне кажется, он не так спокойно переживает разрыв с Амандой, как кажется со стороны. Ты бы с ним поговорил.

– Я взрослый мужчина, он подросток. Разговорами тут не поможешь. – Майлс улыбнулся жене. – Вперед, действуй.

– Ты о чем?

– Тебе же до смерти хочется расспросить его о том, что происходит. Ты ничего не можешь с собой поделать, поэтому – вперед! Выслушай сына и поверь ему, когда он скажет, что Аманда тут ни при чем. Ему семнадцать. Я в его годы…

– Твое буйное прошлое не служит утешением. – Она чмокнула мужа в щеку и перелезла через него, чтобы выбраться из кровати. – Я скоро.

– Поверь, я знаю.

Джуд, улыбаясь, вышла из спальни.

На втором этаже повсюду горел свет. Как обычно, ни один из ее разумных детей не освоил невероятно сложную координацию руки и глаза, необходимую, чтобы щелкнуть выключателем. Она остановилась у дверей Мии, прислушалась. Оказалось, что дочь разговаривает по телефону. Либо с Лекси, либо с Тайлером.

Джуд прошла дальше, к комнате Зака. У закрытых дверей она помедлила, решив, что не станет забрасывать его вопросами или советами. На этот раз она будет просто слушать.

На стук ответа не последовало. Тогда она снова постучала, объявила вслух о том, что входит, и распахнула дверь.

Сын сидел за черным пультом, ощущая себя пилотом самолета-истребителя, кем на экране он и был.

– Привет, – сказала Джуд, входя в комнату. – Чем занимаешься?

– Пытаюсь пройти этот уровень.

Она опустилась рядом с ним на черный потертый ковер. Когда-то эту комнату отделывал профессионал, но потом, спустя годы, весь дизайн поменялся благодаря Заку. Дорогие обои шоколадного цвета спрятались под киноафишами. Книжные полки превратились в археологические витрины его детства: кладбище мультяшных героев, гора пластиковых динозавров, стопки кассет с видеоиграми, зачитанный до дыр «Капитан Подштанник»[5] и пять книг о Гарри Поттере.

Ей хотелось спросить: «Мы можем поговорить?», но, когда обращаешься к мальчишке-подростку (да и к любому мужчине), это все равно что предложить: «Позволь, я прогоню твой сплин».

– Давай угадаю, – сказал Зак. – Ты думаешь, я подсел на наркотики? Или распыляю граффити? Может, тебя волнует, что я девчонка, заключенная в мужское тело?

Джуд невольно улыбнулась.

– Как меня здесь неверно понимают.

– А ты всегда тревожишься из-за всякого дерьма. То есть, прости, из-за ерунды.

– Хочешь поговорить об Аманде? Или о том, что ты чувствуешь? Мне пару раз в жизни разбивали сердце. А Кит Коркоран из выпускного класса чуть меня не доконал.

Зак отложил пульт и посмотрел на мать.

– А как ты поняла, что полюбила папу?

Вопрос ее приятно удивил. Обычно подобную фразу из сына нельзя было вытянуть и клещами. Но, видимо, он растет или действительно переживает из-за Аманды.

Она могла бы многое рассказать, поделиться воспоминаниями. Если бы этот разговор состоялся с Мией, она бы так и сделала. Но сейчас перед ней сидел Зак. Ей не хотелось разрушить эту минуту, пустившись в длинные рассуждения.

– В первый раз как увидела, так и поняла. Знаю, звучит безумно, но это правда. Когда он сказал, что любит меня, я ему поверила, впервые поверила кому-то после смерти своего отца. До того как в моей жизни появились Майлс и вы, мои дети, меня все время тревожило, что я стану такой же, как моя мама. Наверное, твой отец дал мне понять, каково это, любить, а когда он впервые меня поцеловал, я расплакалась. Тогда я не поняла, почему, зато знаю теперь. Это была любовь, и она испугала меня до полусмерти. В ту секунду я поняла, что больше никогда не буду прежней. – Она улыбнулась сыну, который в кои-то веки ловил каждое ее слово. – Однажды ты встретишь ту самую девушку, Зак. Только ты уже будешь взрослый, как и она, и когда ты ее поцелуешь, ты сразу поймешь, что вы с ней пара.

– И она расплачется.

– Если тебе повезет, то расплачется.

* * *

За следующие две недели Лекси научилась хранить секреты. Рядом с Заком ее захлестывала любовь, накрывала волной, такой мощной, что она уже не понимала, где земля, а где небо. Позже, когда она оказывалась с Мией, ее точно так же мучило чувство вины. Миа догадывалась, что с Заком не все ладно, но ей так и не пришло в голову поискать ответ у Лекси.

Самое худшее, что это мешало их доверию. Лекси не раз хотелось в отчаянии выложить всю правду, получить отпущение грехов, но она молчала, так и не открыла сердце лучшей подруге. А все почему?

Из-за любви. Она ни в чем не могла отказать Заку, а он не был готов рассказать сестре о них. Лекси сама толком не понимала, почему; она просто знала, что Зак боялся признаться Мии, а если Зак боялся, то Лекси тем более.

Каждый вечер он забирал Лекси после работы и увозил на «их» пляж. Там они лежали на синем клетчатом одеяле и разговаривали. Лекси рассказала ему о своем детстве, про свою жизнь с матерью, которая все время забывала о ней и бросала где придется. Зак внимательно слушал ее, держа за руку, а потом сказал, что она самая сильная из всех, кого он знает. Он поделился с ней мечтами о медицинском коллед же, рассказал о своих надеждах на успех, о неизвестности и сомнениях, которые иногда лишали его смелости.

Звезды над головой стали их собственной Вселенной. Зак показывал ей созвездия, рассказывал их историю, сказки с богами и чудовищами, любовью и трагедиями. Его голос в холодной тьме превратился для нее в родное пристанище, которого у нее никогда не было; в его объятиях она обрела покой. Она узнала Зака с той стороны, о которой даже не подозревала. Он чувствовал многое так глубоко, что порою сам боялся собственных эмоций, и тревожился, боясь разочаровать родителей. Эта его удивительная неуверенность в себе лишь усиливала ее любовь.

В этот вечер они лежали рядом, глядя на бездонное темное небо. Зак обнял Лекси и, приподнявшись, накрыл ее своим телом. Лекси страстно его поцеловала, вложив в этот поцелуй частичку своего сердца, словно могла каким-то образом соединить их души одной силой своей любви. Рука Зака скользнула под ее рубашку, вверх по голой спине, и она ему это позволила. Лекси забывала обо всем, когда он так до нее дотрагивался.

Зак расстегнул ее лифчик. Мягкие чашечки легко сползли, и он уже ласкал ее грудь.

Она отстранилась, выскользнула из-под него и, тяжело дыша, легла рядом, чувствуя, как ей не хватает его прикосновений.

– Лекс! Я сделал что-то не так?

Она застегнула лифчик и повернулась к нему лицом. В лунном свете он был так красив, что у нее перехватило дыхание. Но ее мать нередко отдавала свое тело, чему Лекси бывала свидетелем, и теперь она не могла поступать так же беспечно. Она села и склонила голову. Вот, значит, что делает любовь с человеком – выкручивает его, опустошает, ничего не оставляя, кроме всепоглощающего желания.

– Что ты со мной делаешь, Зак?

– Ты о чем?

Лекси постаралась успокоиться. Если она чему и научилась у матери, так это тому, что в темноте ничего хорошего не растет.

– Я не хочу быть твоим секретом, Зак. Если ты меня стыдишься…

– Стыжусь? Ты так обо мне думаешь?

– Ты не хочешь рассказать о нас Мии… своей семье.

Он покачал головой.

– Эх, Лекс, я же люблю тебя, разве ты не понимаешь?

– Любишь?

Зак вздохнул, и этот вздох напомнил ей о собственной печали – Лекси была уверена, что никто и никогда ее не полюбит.

– Ты не знаешь, каково это иметь сестру-двойняшку. Я люблю Мию, но хочу, чтобы ты была моей. А мама врывается в мою жизнь, как пловец в бассейн. Она еще скажет свое слово, поверь.

– Я тоже тебя люблю, Зак. Так сильно, что сама не могу в это поверить. Но я не могу быть только твоей. Миа моя лучшая подруга, мы должны ей сказать. И отношение ко мне твоих родителей тоже очень для меня важно, я не хочу их разочаровать.

– Знаю. Но нельзя ранить Мию. Если она решит, что я украл тебя у нее…

– Я и так принадлежу вам обоим, – серьезно сказала Лекси.

Зак снова поцеловал ее и, взяв за руку, поднял на ноги. В тишине, вдруг ставшей враждебной, они сложили одеяло и постояли, обнявшись, под звездами. Бремя их решения показалось невыносимо тяжелым, и Лекси чуть было не решила отступить, сказав, пусть все остается по-старому. А вдруг она навсегда потеряет Зака? Она не обманывалась, такой вариант тоже возможен. Если Заку придется выбирать между Лекси и семьей, то исход известен заранее. Он в любом случае выберет Мию, именно она его вторая половина, ведь связь между двойняшками очень глубока. В прошлом году Зак получил травму на футбольном поле, а Миа это мгновенно поняла – она почувствовала его боль.

– Завтра, – сказал он, – расскажем ей все завтра.

– Что, если…

– Не говори так, она поймет. Должна понять.

* * *

На следующий день Лекси отсиживала на уроках, пытаясь слушать бубнящих учителей, а сама только и думала, как расскажет правду Мии. Она снова и снова представляла себе разговор, шлифуя, как драгоценный камень, каждое слово раскаяния. И все же, когда прозвенел звонок с последнего урока, ей захотелось немедленно убежать.

Что, если Миа ее не простит? Лекси тогда потеряет самого дорогого друга. Зря она с самого начала не рассказала Мии правду. Уж ей, как никому другому, следовало бы знать, как важна правда, ведь сама Лекси выросла на сплошной лжи и помнила ее горький привкус.

После занятий Лекси присоединилась к толпе учеников в коридоре. И справа, и слева хлопали дверцы шкафчиков, ученики смеялись, болтали, толкались. Миа поджидала ее у своего класса, и вместе они направились к флагштоку.

Зак подошел сзади к Лекси и небрежно обнял девушку, словно это ничего не значило, но его прикосновение обожгло ее, как огнем. Она откликалась на малейший его жест – вот он вздохнул, убрал с глаз челку, коснулся ее плеча.

Лекси отстранилась слишком резко. Хотела это сделать небрежно, но перестаралась и натолкнулась на Мию.

– Эй, – рассмеялась Миа, – ты что, учишься ходить?

Лекси повернулась к подруге.

– Мне нужно с тобой поговорить. – Она не осмеливалась посмотреть на Зака, но чувствовала на себе его взгляд, такой же горячий, как прикосновение. – С глазу на глаз.

– Мне тоже, – сказал Зак.

Миа пожала плечами. На лице ее не было тревоги. Да и с чего бы ей тревожиться? Она верила этим двоим больше, чем кому-либо на свете. Миа направилась к газону возле административного здания, недалеко от того места, где они с Лекси познакомились в первый день занятий в школе.

– Так и быть, – сказала Миа. – Выкладывайте.

Лекси словно язык проглотила. Она почувствовала себя настоящей лгуньей. Она точно потеряет подругу, а возможно, и юношу, которого любит.

Зак взял Лекси за руку.

– Мы хотели сказать тебе, что теперь мы вместе.

– А, угу, я вижу. – Миа оглянулась на вереницу автобусов. – Где там Тай?

– Мы вместе, – повторил Зак.

Миа медленно повернулась и посмотрела на них, слегка хмурясь.

– Вместе? Вы что, пара?

Лекси кивнула.

Кровь отхлынула от лица Мии.

– С каких пор?

– После вечеринки у Эйснеров она чуть меня не поцеловала, – признался Зак.

– Значит, уже несколько недель, – сказала Миа. – Лекси обязательно бы мне об этом рассказала, правда, Лекс? Ты ведь все мне рассказываешь.

– Все, кроме этого, – призналась Лекси. – Я не знала, что так случится. Я увидела Зака в первый день занятий в этой школе прежде, чем встретила тебя… и мне показалось… нет, я хотела сказать другое. Мне он всегда нравился, это главное, но я никогда не думала, что понравлюсь ему. Он, то есть Зак, он особенный, а я… это я. И я ничего тебе не рассказала, потому что боялась: вдруг ты подумаешь, что я одна из тех девчонок, которые пользуются тобой, чтобы быть к Заку поближе. Как Хейли. На самом деле все не так.

– Разве? – спросила Миа, губы ее дрожали. – Почему не так?

– Я люблю ее, Мышка, – сказал Зак. – И мы любим тебя.

– Л-любите? Поэтому все это время потихоньку от меня прятались? Я много раз спрашивала Зака, что происходит, а он отвечал: «Ничего». Вы оба отмалчивались, наверное, даже смеялись надо мной, – сказала Миа. Она едва не плакала.

– Нет, – возразил Зак. – Ты же знаешь нас, сестренка.

– Я тоже так думала. А вы оказались оба врунами. – У Мии на глазах выступили слезы. Она повернулась и бросилась к школьному автобусу и села в него за секунду до того, как закрылись двери.

Лекси видела подругу через мутное окно, ее бледное личико, залитое слезами, руку, прижатую к стеклу.

Зак обнял ее за плечи.

– Не расстраивайся, Лекс. Она смирится с этой мыслью. Уверен.

– А что, если нет? – прошептала Лекси. – Что, если она никогда нас не простит?

* * *

Следующие несколько часов Лекси просидела в своей тесной комнатушке, всматриваясь в будущее без дружбы Мии.

Да, она любила Зака. Всем сердцем и душой, но Мию она любила не меньше. Это было другое чувство, более мягкое, нежное, уютное; возможно, оно было даже крепче и надежнее. Она лишь знала, что не может пожертвовать ни одним из них. Это было бы все равно, что выбирать между воздухом и водой. Чтобы выжить, нужно и то и другое.

Не следовало ей таиться от подруги. С самого начала нужно было поступить правильно, и тогда сейчас не происходило бы ничего подобного. Этот урок усваивают в детстве: всегда поступай честно. А она допустила неверный шаг и ранила чувства лучшей подруги.

Лекси знала, что должна сделать. Она прошла из своей комнаты в гостиную, где Ева смотрела телевизор.

– Можно мне съездить к Мии домой? – спросила Лекси.

– В такой час? В будний день?

– Это важно, – сказала Лекси. Она не знала, что будет делать, если тетя не разрешит.

Ева на нее посмотрела.

– Это насчет того юноши?

Лекси кивнула.

– Ты все сделаешь как надо?

Лекси снова смущенно кивнула, запоздало поняв, что Ева с самого начала обо всем догадалась.

– Я должна сказать Мии правду.

– Правда – всегда хорошо. – Ева отложила в сторону пульт. Улыбка на ее озабоченном лице еще больше обозначила морщины. – Ты хорошая девочка, Лекси.

Нет, это не так. В последнее время она не была хорошей девочкой. Лекси с трудом сглотнула, коротко улыбнулась, чуть ли не с отчаянием, и вышла из трейлера.

Автобус домчал ее до Найт-роуд в мгновение ока. Последние сто ярдов до особняка Фарадеев она прошла пешком. В этот темный осенний вечер дом сверкал огнями. Лекси прошла по дорожке и поднялась на крыльцо. Помедлив, нажала кнопку звонка.

После показавшихся ей вечностью минут ожидания дверь открыл Зак, вид у него был убитый.

– Лекс, – сказал он, – она отказывается со мной разговаривать.

– Родители дома?

Он покачал головой.

– Она у себя.

Лекси кивнула и, пройдя мимо Зака, поднялась на второй этаж. У комнаты Мии она не стала стучать, а просто толкнула дверь и вошла. Миа стояла у большого овального зеркала. Даже в тусклом свете Лекси увидела боль на лице Мии.

– Миа, – сказала Лекси, проходя в комнату. Зак остановился у порога.

– Я доверяла вам, – произнесла Миа дрожащим голосом.

Лекси предпочла бы услышать гневные крики, все что угодно, только не эти тихие слова, полные неподдельного страдания.

– Миа, ты моя лучшая подруга, такой у меня никогда не было. Я люблю тебя как сестру, и прости меня, если я сделала тебе больно.

– Не только ты. Вы оба.

– Знаю. Но я хочу, чтобы ты понимала, как много для меня значишь. Как никто другой, поверь. Если захочешь, чтобы я с Заком рассталась, я сделаю это…

– Не говори так, – сказал Зак, подходя к ней и взяв Лекси за руку.

Лекси даже не взглянула на него, продолжая смотреть на Мию.

– Я порву с ним, но любить его не перестану. Просто не смогу. Мне давно следовало тебе все рассказать.

Миа вытерла глаза.

– Вы всегда как-то странно смотрели друг на друга. Я думала, что излишне реагирую… из-за Хейли. – Она тяжело вздохнула. – Я знаю, что я чувствую к Тайлеру. Если у вас все так же…

– Так же, – серьезно сказала Лекси.

– Обещаешь, что не бросишь меня из-за него? – спросила Миа.

Это обещание далось Лекси легко. Она отпустила руку Зака и шагнула к Мии.

– Обещаю. И больше никогда тебе не совру. Даю клятву.

– А если он разобьет твое сердце, – продолжала Миа, – ты все равно останешься моей подругой? Я ведь тогда тебе понадоблюсь.

– Ты всегда мне будешь нужна, – сказала Лекси. – Я бы умерла, если бы больше не смогла сюда приходить. Честно! Что бы ни произошло между нами с Заком, ты и я навсегда останемся лучшими подругами. – Она сделала еще шаг. – Скажи, что больше не сердишься на нас, Миа, пожалуйста!

Миа шмыгнула носом. Лекси ждала, что подруга улыбнется, но, наверное, это было слишком смелое ожидание.

– Я испугалась, что могу потерять тебя, Лекси, – призналась Миа.

– Знаю, – сказала Лекси. – Поверь, Миа, ты всегда можешь доверять мне.

– Нам, – поправил ее Зак.

– Я хочу, чтобы вы, ребята, были счастливы, – наконец произнесла Миа. – Что я была бы за человек, если бы не желала этого? Я ведь люблю вас.

– А мы любим тебя, – сказала Лекси.

Это была правда; она любила Мию все больше и больше. Ее лучшая подруга повела себя как львица во всей этой истории. Миа обиделась – два человека, которым она доверяла, солгали ей; и все же теперь она стояла, глядя на них, пыталась улыбнуться и желала им счастья.

– В выпускном классе мы будем держаться вместе, втроем, – сказал Зак с явным облегчением. – Разве не круто?

– Я бы не стала пока торжествовать, – сказала Миа, глядя на брата. – Нам еще предстоит разговор с мамой.

– Разве ей не все равно? – спросила Лекси, нахмурившись. – Я ведь ей нравлюсь.

Наконец Миа улыбнулась:

– Ты что, шутишь? Нашей мамочке никогда не бывает все равно.

* * *

На следующий вечер, в шесть часов, в школьной библиотеке состоялось собрание родителей выпускников этого года. Пришли почти все.

– Мы знаем, насколько особенным является Пайн-Айленд, – первым заговорил полицейский офицер Рой Эйвери, поднявшись со своего места за главным столом. – Я знаком со многими выпускниками – мой младший сын окончил школу два года назад, – и на моих глазах этот класс перешел из первой, так сказать, лиги в главную команду школы. Я видел, как вы заботитесь о своих детях – автомобильные кресла, шлемы и воздушные подушки. Кое-кто из вас, быть может, думает, что самая большая беда, которая им теперь грозит, – не попасть в колледж, но существует новая угроза, о которой некоторые знают, к сожалению, очень хорошо, а другие вообще ничего не знают.

Я говорю о вечеринках. Вы думаете, что остров охраняет ваших ребятишек от опасностей большого города. Но и у нас здесь тоже есть свои опасности. Они подстерегают ребят в каждом пустом доме, на каждом пустынном участке пляжа. И главная опасность таится в бутылках с пивом и ромом. Каждый год, с началом занятий, старшеклассников одолевает такой зуд, и это при полном отсутствии у них инстинкта самосохранения. Поэтому присматривайте за своими детьми, не позволяйте им обманывать вас. Говорите, какие опасности таятся в веселых вечеринках.

Когда родители начали задавать вопросы, Джуд выискивала среди них знакомые лица.

Со многими из этих женщин она договаривалась возить детей в школу поочередно; вместе из года в год они преданно сидели на трибунах во время футбольных матчей, промерзая до костей, украшали физкультурный зал для танцев – в общем, были мамочками-общественницами. Они объединяли усилия, чтобы растить своих детей в безопасном обществе. И вот теперь перед ними новый враг: выпивка. Джуд не сомневалась, что патруль из мамочек вновь соберется вместе, чтобы не допустить возможных неприятностей.

Когда офицер Эйвери закончил речь и ответил на вопросы, с места поднялась Джуд.

– Благодарю вас, офицер Эйвери, за важное предостережение. Мы благодарны также и Энн Морфорд за ее подробный рассказ о процедуре подачи заявлений в колледжи. Уверена, мы все еще не раз постучимся в вашу дверь с вопросами в конце учебного года. Теперь же как председатель родительской группы я хочу поговорить о празднике, о выпускном вечере. Как все вы знаете, Пайн-Айленд делает все, чтобы исключить езду выпускников за рулем в пьяном виде. С этой целью мы планируем целую ночь развлечений. Она начнется сразу после церемонии, когда дети займут места в автобусе. Домой они вернутся лишь в шесть утра, в этом году праздник пройдет на широкую ногу…

Следующие несколько минут Джуд рассказывала о плане, который разработал родительский комитет. У каждого жителя острова было свое мнение, поэтому некоторое время она отвечала на вопросы, а затем послала по рядам лист с просьбой записываться в волонтеры-наблюдатели на ночной праздник. После этого она вместе со своей лучшей подругой Молли и другими родителями покинула физкультурный зал. Молли, как всегда, шикарно выглядела, хотя не прилагала к этому никаких усилий – джинсы, строгая белая блузка по фигуре и ожерелье из бирюзы в медной оправе. Волосы, коротко остриженные, выкрашенные в этом году в платиновый цвет, подчеркивали ее темные глаза. Молли и Джуд подружились больше десяти лет тому назад. Сын Молли, Брайсон, был одногодком двойняшек, поэтому Молли все время сталкивалась с Джуд то на одном, то на другом мероприятии – классных вечерах, экскурсиях, детских днях рождения. С тех пор они дружили; Джуд думала, что не выдержала бы трудных лет средней школы без Молли и совместных встреч по четвергам с коктейлем «маргарита».

Вместе они вышли на улицу. Джуд только собралась поговорить с подругой, как за спиной услышала:

– Похоже, выпускной пройдет на славу.

Джуд обернулась и увидела Джули Уильямс.

– Привет, Джули.

– Надеюсь, Заку лучше, – сказала Джули, застегивая пальто.

Джуд рылась в сумке, отыскивая ключи от машины.

– Ты это о чем?

– Марш говорит, он потянул лодыжку. Пропустил почти все тренировки на неделе.

Джуд остановилась.

– Зак пропустил футбольные тренировки? Из-за лодыжки?

– О Боже! – пробормотала Молли.

– Всю неделю, – подтвердила Джули.

– Теперь ему уже лучше, – проговорила Джуд как ни в чем не бывало. – Завтра он будет на тренировке.

– Марш обрадуется, – сказала Джули. – Я записалась дежурить на выпускном. Дай знать, если я тебе понадоблюсь.

Джуд рассеянно кивнула. На самом деле она даже не слушала Джули. Зажав в руке ключи, она шла сквозь толпу к машине, не глядя по сторонам. Молли сумела перехватить ее у самой машины.

– Насколько я понимаю, с лодыжкой у Зака все в порядке.

– Совсем заврался маленький поганец, – сказала Джуд. – Каждый день возвращался с тренировки вовремя. Даже с влажными волосами как бы после душа.

– Так чем же он в это время занимался? – удивилась Молли.

– Я бы тоже хотела это знать. – Джуд вымученно улыбнулась. – Завтра, как обычно, пообедаем вместе?

– Конечно. Я хочу услышать подробности.

Джуд кивнула и села в машину. Всю дорогу домой она разговаривала сама с собой, репетируя беседу с Заком.

Уже из дома она позвонила Заку на мобильный, ответа не получила и оставила сообщение. Потом стала метаться. Зря она сказала детям, чтобы поужинали не дома.

В этот поздний час за окном ничего не было видно. Над черной водой нависло темное небо. На противоположном берегу мигали лишь редкие огоньки. В оранжевом свете, падающем через стекло с крыльца, Джуд казалась себе привидением.

Она так и осталась стоять на месте, притоптывая ногой и разглядывая собственное отражение, когда двойняшки вошли в дверь, толкая и стараясь перекричать друг друга.

– Закари, мне нужно с тобой поговорить, – сказала Джуд.

Они оба замерли на месте и одновременно посмотрели на мать.

– Че? – отозвался Зак, демонстрируя мастерство владения родным языком.

Джуд указала рукой на гостиную.

– Немедленно.

Зак вальяжно направился к дивану, как большая кошка.

– Что? – И вот уже глаза прищурены, руки сложены на груди, прядь светлых волос упала на глаза.

Миа плюхнулась на диван рядом с братом.

– Можешь идти, Миа, – сказала Джуд тоном, не терпящим возражений.

– Мама, пожалуйста…

– Ступай, – отрезала Джуд.

С шумным вздохом Миа поднялась и выплыла из комнаты. Джуд сомневалась, что дочь ушла далеко: наверняка сейчас подслушивает под дверью.

Джуд опустилась на стул напротив Зака.

– Итак, Закари, что ты мне скажешь?

– О чем? – спросил он, отводя взгляд. – Мы поужинали в пиццерии. У тебя ведь сегодня было собрание, ты сама велела нам поесть где-нибудь. Еще совсем не поздно.

– Речь не об этом. У тебя есть что мне рассказать, и мы оба это знаем, – резко произнесла Джуд.

– Ты, наверное, о футболе, – настороженно предположил Зак; вид у него был несчастный. – Тебе позвонил тренер.

– На островке такого размера, где все всем известно?! Ты думаешь, я только так обо всем узнаю? Ты серьезно, Зак? И о чем сообщил бы мне тренер Уильямс, если бы позвонил?

– Что я пропускаю тренировки последние пять дней.

– Я слышала, у тебя травма. Странно, но я почему-то этого не заметила.

Его поникшие плечи послужили ответом.

– Ты мне солгал.

– Точнее, я не сказал…

– Только не начинай, Зак. Это тебе не поможет. Почему ты прогулял тренировки?

В комнату вернулась Миа и, усевшись рядом с братом, взяла его за руку.

– Скажи все, – тихо посоветовала она. – Мы собирались рассказать тебе сегодня вечером, мам. Честно.

Джуд скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула, выжидая. Отделаться от Мии не удастся. И в первый раз не стоило пробовать.

– Да, сделай одолжение, Зак. Просвети меня.

– Я был с Лекси.

– Что ты хочешь этим сказать? – не поняла Джуд.

– Я люблю ее, – признался он.

«Любовь. Лекси».

Из всех оправданий, которые она себе представляла, этого даже не было в списке. Зак влюбился в подругу сестры!

Джуд посмотрела на Мию, которая не улыбалась, но и сердитой тоже не выглядела.

– Миа?

– Все в порядке, Madre, – сказала она.

Джуд не знала, как реагировать, а перед ней сидели ее дети, похожие друг на друга настолько, что, казалось, они дышат одновременно. Оба выглядели встревоженными и непокорными. Дети ждали, что она скажет. Раньше они никогда ничего от нее не скрывали, а теперь у них появилась тайна, и это причинило Джуд боль.

– Как давно?

– Пару недель, – ответил Зак.

Миа поморщилась, и Джуд поняла, что и дочь переживает не меньше.

Джуд задумалась. Теперь ничего хорошего не жди, что произойдет, если… когда… Зак порвет с Лекси? Что, если Лекси перестанет сюда приходить? Миа будет убита горем.

– Конечно, Зак, я не стану тебе указывать, с кем встречаться, а с кем нет. – Джуд тщательно подбирала слова. – Лекси дорога всем нам. Ты должен помнить, что она была лучшей подругой Мии еще до того, как у вас с ней начались свидания, и останется подругой сестры, после того как они закончатся. И в нашей семье нет секретов, ты это прекрасно знаешь. Договорились?

– Договорились. – Зак радостно улыбнулся, – как обычно, ему все сошло с рук.

– И насчет футбольных тренировок. Отныне и впредь ты не опоздаешь ни на одну тренировку и всю следующую неделю будешь обходиться без машины. Мне не нравится, когда врут.

Улыбка Зака померкла.

– Так нечестно.

– Как и лгать, – сказала Джуд.

В окне гостиной мелькнул свет фар, осветив на секунду Зака и Мию.

Открылась входная дверь, и в дом вошел Майлс, с курткой, переброшенной через плечо, и с книгой под мышкой. Он прошел к камину и, увидев всю троицу, сидящую в молчании, сразу заподозрил неладное.

– Что случилось? – хмуро поинтересовался он.

– Ничего, – ответил Зак. Посмотрев на Мию, он дернул головой. Они бегом бросились наверх и скрылись из виду.

– Что это было? – поинтересовался Майлс, швыряя куртку на диван. Он прошел к остекленному зеркалами бару в углу комнаты и через минуту принес жене бокал белого вина.

– Зак встречается с девушкой, – сказала Джуд, поблагодарив его за вино.

– Уже? – удивился Майлс. – Шустро!

– Это Лекси.

Майлсу понадобилась секунда, чтобы переварить новость.

– Что ж, ладно.

– Нет, не ладно. Он стал пропускать футбольные тренировки.

Майлс присел рядом с ней.

– Уверен, ты провела с ним душеспасительную беседу. Завтра он вернется в свою колею.

– Но почему он вообще с нее сошел? Зак каждый месяц менял подружек, начиная с девятого класса. Насколько я помню, он ни разу ничего не пропустил ради девушки. Значит, Лекси ему особенно дорога. Он действительно сказал, что любит.

– М-м-м.

Джуд принялась нервно покусывать губу.

– Я вижу проблему, Майлс. Лекси практически член семьи. А ревность бывает беспощадной – помнишь, как он с Мией когда-то дрался за-за фигурки Капитана Крюка?

– Фигурка Капитана Крюка. Ты шутишь?

Она посмотрела на мужа.

– Ситуация деликатная. Многое может пойти не так.

Он улыбнулся чуть снисходительно.

– Вот за что я тебя люблю, Джуд.

– Что такое?

– Ты во всем увидишь темную сторону, – шутливо произнес он.

– Но…

– Они только начали встречаться. Быть может, погодим пока с нанесением бомбового удара?

Наконец Джуд улыбнулась. Она знала, что муж прав – она действительно реагировала чересчур бурно. Но этот новый роман не предвещал ничего хорошего, только разбитые сердца. Тем не менее пока она ничего не могла изменить. Джуд подошла к мужу, обняла и посмотрела ему в глаза.

– От тебя никакой помощи.

7

На следующее утро Джуд проснулась, с удивлением обнаружив, что день будет солнечный и прохладный. Пока Майлс принимал душ и собирался на работу, она стояла у окна спальни, потягивала кофе и пыталась придумать, как улучшить бордюры в саду. Линии казались недостаточно прямыми, да и освещение ее не совсем устраивало. Жаль, она не заметила этого в сентябре. Теперь, поздней осенью, в сезон дождей, для работы в саду требовался чуть ли не костюм аквалангиста.

Сзади подошел Майлс, взял ее чашечку с кофе, сделал глоток и вернул.

– Позволь, угадаю: тебе разонравились розы, которые ты высадила на прошлой неделе, и теперь считаешь, что азалии выглядели бы лучше.

Она прижалась к мужу.

– Ты надо мной смеешься.

– Вовсе нет. Чем сегодня думаешь заняться?

– Мне предстоит обед с матерью.

Майлс наклонился и поцеловал жену в щеку.

– Не позволяй ей помыкать тобою.

– Постараюсь. Это событие просто придется пережить. – Улыбнувшись Майлсу, она отправилась в ванную принять душ. После она поцеловала мужа на прощание и принялась за дела. Позвала детей на завтрак, прибрала после завтрака кухню и отправила их в школу с объятиями и поцелуями.

Уже через час она тоже покинула дом. Завезла в химчистку одежду Майлса, забрала кое-какие бумаги у нанятого ею консультанта по колледжам, сделала маникюр, вернула фильмы, взятые напрокат, и заехала в магазин, чтобы заказать на День благодарения парнyю индюшку с фермы свободного выгула.

За всеми этими делами она едва успела к парому, заехав на палубу за несколько секунд до отплытия. Переправа заняла чуть больше получаса. В центре Сиэтла, в двух кварталах от галереи, она нашла парковочное место, куда заехала в 12:06, опоздав на несколько минут.

На тротуаре перед входом она приосанилась, напрягла спину и вздернула подбородок, словно боксер перед поединком с серьезным противником. В серых брюках и кремовом кашемировом свитере она выглядела хорошо, но достаточно ли хорошо для критического материнского взгляда?

Джуд вздохнула. Глупо волноваться из-за того, что скажет ее мать. Бог свидетель, саму Каролину никогда не волновало мнение Джуд. Повесив сумочку через плечо, она направилась в галерею с вывеской над входом «ДЖЕЙСИ».

Внутри это было просторное помещение с кирпичными стенами и большими окнами. Великолепные картины с идеальной подсветкой, как и прежде, заставили Джуд нахмуриться. Зеленые, коричневые и серые тона создавали безрадостное настроение.

– Здравствуй, Джудит, – сказала мать, выходя навстречу. Она была в тонких черных брюках, красной шелковой блузе, украшенной потрясающим ожерельем, подчеркивавшим цвет глаз. – Ты должна была появиться еще несколько минут назад.

– Транспорт.

– Разумеется. – На лице Каролины появилась холодная улыбка. – Я подумала, почему бы нам не пообедать на воздухе. Сегодня неожиданно чудесный день. – Не дожидаясь ответа, она провела дочь по галерее на крышу с оборудованным патио, откуда открывался вид на Аляску. Отсюда бухта Эллиот и Пайн-Айленд сверкали в лучах неяркого осеннего солнца. В больших терракотовых горшках росли фигурно подстриженные вечнозеленые деревья. Накрытый стол сиял серебром и хрусталем. Все, как всегда, доведено до совершенства. «Прелестно», как сказала бы ее мать.

Джуд опустилась на стул, подвинулась к столу.

Каролина налила в два бокала вино и заняла место напротив дочери.

– Ну что ж, – сказала она, снимая серебряную крышку с блюда и раскладывая салат с анчоусами, – расскажи, чем ты сейчас занята?

– Дети учатся последний год в средней школе, так что забот у меня хватает.

– Представляю. Что будешь делать, когда они поступят в колледж?

Вопрос лишил Джуд спокойствия.

– Я видела рекламу мастер-класса по садоводству. Это, возможно, будет интересно, – ответила Джуд, ненавидя себя за этот уклончивый ответ. В последнее время она и сама задавала себе такой же вопрос. Что она будет делать, когда дети уедут?

Мать смотрела на нее.

– Когда-нибудь думала о том, чтобы взять на себя руководство «ДЖЕЙСИ»?

– Что?

– Я о галерее. Возраст берет свое, большинство моих друзей давным-давно отошли от дел. А у тебя хороший глаз на таланты.

– Но в галерее вся твоя жизнь.

– Да, наверное. – Каролина пригубила вино. – Так почему бы ей не стать и твоей жизнью?

Джуд задумалась. Она многие годы наблюдала за тем, как мать создавала свою галерею, отказываясь от всего в жизни, даже от живописи. Ничто не имело значения для Каролины, кроме ее художников и их отобранных ею работ. К тому же Джуд не сомневалась: мать никогда не бросит свое дело, а мысль о том, чтобы работать вместе, внушала Джуд ужас. За последние тридцать лет с хвостиком они ни разу даже не поговорили по душам.

– По-моему, не очень удачная идея.

Каролина отставила бокал.

– Могу я узнать, почему?

– Не представляю, как мы сможем вместе работать. Не представляю, мама, что ты действительно уйдешь на покой. Что ты будешь делать?

Каролина отвела взгляд, устремив его на бухту, где к пристани причаливала яхта.

– Не знаю.

Впервые за многие годы Джуд ощутила свою близость с матерью. Обеим предстояли перемены в жизни – естественное следствие возраста. Разница между ними была в том, что Джуд окружали люди, которых она любила. В этом смысле мать служила поучительным примером.

– Ты никогда не бросишь работу, – сказала Джуд.

– Ты права, наверное. А теперь давай поедим, у меня осталось всего сорок минут. Впредь, Джудит, постарайся не опаздывать на наши встречи.

Следующие сорок четыре минуты прошли в мучительной светской беседе, когда одна собеседница, по сути, едва слушала другую. После каждой реплики следовала длинная пауза, и в наступавшей тишине Джуд вспоминала свое одинокое детство, годы, проведенные в ожидании доброго слова от этой женщины. Когда обед в конце концов завершился, Джуд попрощалась и вышла из галереи.

Оказавшись на улице, она постояла немного, пытаясь привести в порядок свои чувства. Своим вопросом Каролина задела ее за живое, и Джуд рассердилась на себя за то, что вообще отреагировала на него. Она направилась по шумной улице к своей машине, но остановилась у витрины.

Там, за стеклом, было выставлено великолепное золотое кольцо.

Джуд вошла в магазин, присмотрелась к кольцу, в котором разительно сочетались эпатаж и изысканный вкус, стильность и классика. Слегка асимметричная форма с треугольным выступом. Художник, должно быть, обернул горячий металл вокруг болванки, а затем сместил в сторону, оставив на широкой полоске забавный маленький хвостик. Неровные зубцы тоже немного съехали набок.

Джуд подняла взгляд. В ответ элегантно причесанная пожилая дама почти бесшумно пересекла магазин и грациозно ступила за прилавок.

– Что-нибудь заинтересовало?

Джуд показала на кольцо.

– И вправду изумительная вещь! – Продавщица отперла стеклянную витрину и вынула кольцо. – Уникальная работа. – Она протянула его Джуд, и та примерила на указательный палец.

– Отличный получится подарок на выпускной для моей дочки. А какой камень подошел бы сюда?

Продавщица сосредоточенно нахмурилась.

– Знаете, у меня нет детей, но если бы у меня была дочь и я покупала бы ей подобное кольцо, то, думаю, мне бы захотелось растянуть удовольствие. Что, если вам выбрать камень вместе?

Идея Джуд понравилась.

– Сколько стоит?

– Шестьсот пятьдесят долларов, – последовал ответ.

– Ого!

– Быть может, вы взглянете на что-нибудь менее…

– Нет. Я хочу именно это кольцо. И не могли бы вы показать какие-нибудь наручные часы? Для моего сына…

Джуд провела в магазине еще полчаса, ожидая, когда сделают гравировки, расплатилась за покупки и ушла.

Она успела на трехчасовой паром и около четырех уже вернулась на остров и сворачивала на Найт-роуд.

Дома она застала Мию за обеденным столом перед открытым лэптопом, внимательно глядящую на экран.

– Я поставила «В нашем городке»[6], – с несчастным видом заявила дочь. – Почему мне никто не сказал, что для Южнокалифорнийского университета эта запись, оказывается, не годится.

Джуд подошла к Мии, встала рядом.

– А ты возьми сцену из «Трамвая «Желания»[7], где ты стоишь на балконе. Это их сразит.

Миа вынула один диск и поставила другой.

– Как дела в школе?

Миа дернула плечом.

– Миссис Рондл устроила нам викторину. Полный отстой. А еще объявили зимнюю постановку. «Ромео и Джульетта», правда, действие происходит во время вьетнамской войны. Я могу получить главную роль, а это круто. Зак собирается проводить Лекси домой после тренировки, но к ужину он уже будет дома.

Джуд погладила Мию по голове.

– Что ты думаешь насчет того, что Зак и Лекси вместе?

– Не сомневаюсь, что тебе давно не терпится расспросить меня об этом.

Джуд улыбнулась:

– Верно.

Миа подняла на нее взгляд.

– Страшно… и в то же время клево, наверное.

Джуд вспомнила, какой была Миа до знакомства с Лекси, – дочь напоминала перепуганную хрупкую черепашку со спрятанной под панцирь головой. Все друзья у Мии в то время были выдуманные. Лекси это изменила.

– Что бы между ними ни произошло, вы с Лекси должны быть честны друг с другом. Вы должны оставаться подругами.

– После того, как Зак ее бросит. Ты это хочешь сказать.

– Я лишь говорю…

– Я сама об этом думала, поверь. Но… мне кажется, он по-настоящему ею увлечен. Только о ней и говорит.

Джуд постояла еще минуту, пытаясь решить, как бы получше преподнести вторую свою заботу. Наконец она решилась:

– Есть еще одно дело…

– Какое? Ты снова хочешь спросить, не занимаемся ли мы с Тайлером этим самым? Нет, не занимаемся. – Миа расхохоталась.

– Помню, как впервые влюбилась. Кит Коркоран. Выпускной класс средней школы. Все, как у тебя. Пока Кит меня не поцеловал, я даже не подозревала, что влюбиться – все равно что ворваться на полной скорости в теплый океан. – Она пожала плечами. – Никто со мной об этом не говорил. Бабушка довольно замкнутый человек. Единственное, что она мне сказала о любви: любовь сбивает девушку с катушек. Поэтому я училась на своих ошибках и, как все, их совершала. А сейчас мир стал гораздо опаснее. Я не хочу, чтобы ты спала с Тайлером… ты слишком молода… но… – Она подошла к кухонному шкафчику, открыла его, достала небольшую бумажную сумочку и протянула Мии. – Это тебе. На всякий случай.

Миа заглянула в сумку и увидела слово «презервативы» на яркой цветной коробочке. Она охнула и закрыла сумку рукой.

– Ма-а, зачем это мне?! Мы же ничего такого не делаем.

– Я не говорю, что они вам понадобятся. Надеюсь, что нет, но ты меня знаешь. А я вижу: ты думаешь, будто по-настоящему его любишь.

– Мне правда это не нужно, – пробормотала Миа, – но все равно спасибо.

Джуд взглянула на дочь. Дотронувшись до ее подбородка, она заставила Мию посмотреть ей в глаза.

– Секс все меняет, Миа. Он только укрепляет отношения, когда ты готова, когда ты старше, но случается, что он действует как напалм, если ты не готова. А ты, детка, не готова. Сама знаешь.

* * *

К середине ноября практически каждый выпускник пребывал в состоянии нервного возбуждения. В коридорах обсуждали только колледжи. Семьи проводили выходные на дорогах, посещая студенческие городки и беседуя с консультантами в попытке найти идеально подходящий вариант для своего чада.

Заботы Лекси – и соответственно стрессы – отличались меньшей масштабностью. У нее ведь не было солидного банковского счета, чтобы снимать с него деньги, поэтому ее выбор ограничивался государственными колледжами. Как ни печально, но с тех пор, как она влюбилась, оценки у нее ухудшились. Не намного, всего на десятую балла, но в условиях беспощадной конкуренции при поступлении даже такая малость имела значение. В последнее время, бывая у Фарадеев или отправляясь куда-нибудь повеселиться в компании Зака, Мии и Тайлера, она ощущала себя кем-то вроде гостя из другой страны, не способного понять их разговоры. Говорили об университетах – Калифорнийском, Лойолы и Нью-Йорка так, словно это были ботинки, на которые укажешь и купишь.

Примечания

1

Данте Алигьери. Божественная комедия. (Пер. М. Лозинского.)

2

Привет, мать (исп.).

3

Бродвейский мюзикл, поставленный в 1959 году.

4

Марди-Гра – вторник на предпасхальной неделе – на Масленицу. Праздник в Новом Орлеане и других городах штата Луизиана, сопровождаемый красочным шествием-карнавалом, балами и парадами с участием джаз-оркестров, которые проходят на центральных улицах города, привлекая тысячи туристов. Праздник Марди-Гра стал своеобразным символом Нового Орлеана.

5

Герой детских книг Дэва Пилки – американского писателя и художника-иллюстратора.

6

Пьеса американского писателя Торнтона Уайлдера.

7

Пьеса американского драматурга Теннесси Уильямса.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.