— И, в конечном счете, мы оба сидим здесь! — заключил Блатт.

Он громогласно расхохотался и сказал:

— Понятия не имею, что привело меня сюда. Может быть, просто название этого отеля. «Веселый Роджер», остров Контрабандистов! Звучит романтично! Заставляет взыграть воображение! Вспоминаешь, как был мальчишкой, как играл в пиратов.

Эти воспоминания забавляли его.

— Когда я был молодым, — продолжал он, — я часто выходил в море под парусами. То здесь, то там… И, странное дело, страсть к парусникам не угасла во мне. Теперь я могу купить яхту, от которой у всех глаза на лоб полезут, но у меня нет на это желания. Я предпочитаю плавать на маленьком ялике. Редферн тоже, как я: он обожает парусники, и раза два мы вместе с ним выходили в море. Только теперь его не поймаешь! Он все время крутится около жены Маршалла…

Он слегка понизил голос.

— Надо признаться, что в нашем отеле, где собрались одни сухие сморчки, только в ней и бьет жизнь! Мне даже кажется, что Маршаллу нелегко держать ее в руках. Когда она выступала в театре, у нее было немало авантюр… И даже когда она из него ушла. Вот увидите, все это плохо кончится!

— В каком смысле «плохо»?

— Всякое может случиться. Ведь у Маршалла, если к нему присмотреться, непростой характер. Я в этом даже уверен, потому что мне рассказывали о нем… Спокойный, тихий и все такое. Но я подобных типов знаю. С ними не угадаешь, и я бы на месте Редферна поостерегся!

В бар, легок на помине, вошел Редферн и мистер Блатт быстро переменил тему.

— Ну так вот, парусный спорт у побережья — лучшего занятия я не знаю!

Он сделал вид, что только что заметил Редферна.

— Здорово, Редферн! Что вы будете пить? Сухой мартини? Отлично! А вы, месье Пуаро?

Детектив поблагодарил и отказался.

— Я присоединяюсь к вашему мнению, Блатт, — сказал Редферн, усаживаясь. — Парусный спорт — самый лучший спорт в мире, — и мне бы хотелось побольше заниматься им. Когда я был мальчишкой, одним из моих любимых удовольствий было кататься неподалеку отсюда на маленькой лодке, вдоль берега…

— Значит, вам хорошо известна эта местность? — спросил Пуаро.

— Еще бы! Я бывал здесь еще до постройки отеля. На берегу залива Лезеркомб стояло в ту пору лишь несколько рыбацких хижин, а на острове — старый дом с обвалившейся штукатуркой, двери и окна которого были всегда закрыты.

— Он находился на месте отеля?

— Да, но в нем уже много лет никто не жил, и он разваливался на куски. Ходили слухи, что из него в грот Гномов ведет подземный ход. Сколько времени мы потратили на его поиски!

Хорас Блатт опрокинул свой стакан, выругался и, вытирая брюки, спросил:

— Что это еще за грот Гномов?

— Как, вы не знаете? — удивился Патрик — Он находится у бухты Гномов, и вход в него запрятан в скалах так, что его трудно найти. Начинается он с узкой расщелины, куда с трудом можно протиснуться, а внутри помещение расширяется. Представляете себе восторг попавшего туда мальчугана! Мне показал его один старый рыбак, но я думаю, что теперь и рыбаки не знают, где он. На днях я попросил одного из них показать мне бухту Гномов, и он не смог мне ответить.

— А что это за гномы? — поинтересовался Пуаро.

— Не забывайте, месье Пуаро, что мы находимся в Девоне, — ответил Патрик. — Это край легенд. В Шипсторе тоже есть грот Гномов. Выходя из него, там надо оставить булавку в дань этим «полевым» домовым.

— Очень курьезно, — заметил Пуаро.

— В этом краю бродит множество историй о гномах и домовых. Вам покажут курганы, где они держат совет, и фермеры, возвратившись домой после веселого проведенного вечернего застолья, совершенно серьезно рассказывают, что по дороге их дразнили гномы.

— По-моему, это означает, что они здорово заложили за воротник! — вмешался Хорас Блатт.

Пуаро улыбнулся и сказал:

— Вы даете слишком прозаичное объяснение. Легенды следует уважать.

Посмотрев на часы, Блатт встал.

— Извините меня, — сказал он, — но я иду ужинать. Меня интересуют пираты, а не гномы, Редферн!

— Ступайте, — откликнулся Редферн. — Надеюсь, что гномы отомстят и будут сегодня ночью дергать вас за ноги!

Блатт ушел, и Пуаро заметил:

— Для человека, одолеваемого демонами наживы, мистер Блатт, на мой взгляд, обладает весьма романтическим воображением.

— Это объясняется, видимо, тем, что его ум еще не достиг полного развития, — с полной серьезностью ответил Редферн. — Таково мнение моей жены. Подумайте только, он как подросток не читает ничего, кроме детективных романов и рассказов о диком Западе!

— Вы считаете, что у него умственный возраст подростка?

— А вы разве так не считаете?

— Я его слишком мало знаю.

— Должен сказать, что я его знаю не лучше, — признался Редферн. — Я с ним два раза выходил в море, но быстро заметил, что он на воде не любит быть в компании и предпочитает оставаться один.

— Это довольно странно. На суше у него совсем другие вкусы.

— Что верно, то верно, — рассмеялся Редферн. — Нам с огромным трудом удается избавиться от его предприимчивости. Дай ему волю, это место быстро бы превратилось в нечто среднее между Маргейтом[2] и Ле Туке..

Пуаро промолчал, внимательно изучая лицо своего собеседника. Это было лицо счастливого человека. Внезапно Пуаро произнес:

— У меня впечатление, мистер Редферн, что жизнь кажется вам прекрасной!

Патрик удивленно взглянул на него.

— Конечно, — ответил он. — А разве это не так?

— Да, так! И вы правы, наслаждаясь ею. Я вас поздравляю.

— Спасибо, — улыбнулся Патрик.

Пуаро выждал, а потом сказал:

— А теперь, как человеку, которому намного больше лет, чем вам, мне хотелось бы дать вам совет.

— Слушаю вас.

— Ну так вот. Один мой друг, мудрый и здравомыслящий полицейский, сказал мне как-то очень давно: «Мой дорогой Эркюль, если ты хочешь быть счастлив, избегай женщин!»

— Боюсь, — ответил Редферн, — что ваше предостережение запоздало: я уже женат!

— Я знаю. У вас очаровательная жена, и она вас очень любит.

— Я тоже люблю ее.

— Рад это слышать.

Патрик нахмурил брови и спросил:

— Куда вы клоните, мсье Пуаро?

Откинувшись на спинку кресла, маленький детектив закрыл глаза.

— Я хорошо знаю женщин, — промолвил он. — Они способны так усложнить вашу жизнь, что она станет невыносимой, а англичане — о, они ведут себя с женщинами, как дети. Мсье Редферн, если вы намеревались приехать сюда, зачем вы привезли с собой жену?

— Я вас не понимаю, — резким тоном ответил Патрик.

— Не думаю, — спокойно произнес Пуаро. — Но не настаиваю. Я не настолько безумен, чтобы спорить с влюбленным человеком. Я просто предлагаю вам свой совет, не более того.

Патрик Редферн принялся защищаться.

— Я вижу, мсье Пуаро, что вы наслушались сплетен миссис Гарднер и этой Брустер! — воскликнул он. — Болтать языком и раздувать скандалы — любимое занятие, которому они предаются с утра до вечера. Эти мегеры готовы забросать женщину грязью только за то, что она красива!

Пуаро встал и просто сказал:

— Не может быть, чтобы вы были так неопытны!

И, покачав головой, он вышел.

Выйдя из столовой, Эркюль Пуаро задержался в холле. Через открытую дверь проникал холодный воздух. Дождь кончился, и туман рассеялся. Вечер был приятным, и Пуаро решил пройтись.

По дороге он увидел миссис Редферн, сидящую на своей любимой скамейке над обрывом.

— Вы простудитесь, — сказал он. — Вам не следует здесь оставаться, не то подхватите насморк.

— Да нет, — ответила она. — К тому же, какое это имеет значение?

— Ну-ну, — мягко пожурил ее Пуаро. — Вы уже не ребенок и носите длинные платья. Вам надо постараться поразмыслить, как взрослому человеку.

— Я вас уверяю, что я никогда не простужаюсь!

— Послушайте меня, — сказал Пуаро. — Сегодня была мокрая погода, шел дождь, дул ветер, потом спустился туман. А сейчас — спокойный вечер, и на ясном небе сияют звезды. Ну так вот, в жизни все бывает примерно так же.

Тихим голосом, полным сдерживаемой ярости, она бросила:

— Знаете ли вы, мсье Пуаро, что меня больше всего выводит из себя?

— Нет, мадам.

— Жалость!

Это слово щелкнуло, как удар хлыстом.

— Вы что, думаете, я ничего не вижу? — продолжала она. — Люди говорят: «Бедная миссис Редферн! Ах, эта маленькая бедняжка!..» Я не бедняжка, и я не маленькая, но они все равно говорят, что им меня жалко! Так знайте же, мне не нужна жалость, не нужна!

Пуаро аккуратно расстелил свой носовой платок на скамейке и сел.

— В том, что они говорят, есть доля правды, — заметил он.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.