Поднявшись, графиня огляделась по сторонам и внезапно схватила тарелку с большим сочным бифштексом, только что поданную кому-то из посетителей за соседним столиком. Подойдя к мраморной нише, она поставила тарелку перед псом и что-то сказала по-русски.
      Цербер смотрел прямо перед собой, как будто никакого бифштекса не было и в помине.
      - Видите? И не подумайте, что его хватит всего на несколько минут. Нет, он может так часами сидеть, если понадобится!
      Она снова что-то произнесла. Цербер молниеносно выгнул длинную шею, и бифштекс исчез, словно по волшебству.
      Графиня обхватила пса за шею и страстно расцеловала, для чего ей пришлось подняться на цыпочки.
      - Он может быть таким ласковым! - воскликнула она. - Я, Элис - его друзья, - мы можем делать с ним все что угодно! Но дашь команду - и он выполнит все, что ему прикажешь! Уверяю вас, он разорвет - ну, к примеру, инспектора полиции - в клочья! Да-да, в мелкие клочья! - И графиня расхохоталась. - Стоит мне сказать слово...
      Пуаро торопливо прервал гостеприимную хозяйку. Он не доверял ее чувству юмора и опасался, как бы инспектор Стивенс и в самом деле не попал в беду.
      - Профессор Лискерд хочет вам что-то сказать, - заметил он.
      Профессор с укоризненной миной встал рядом с графиней.
      - Вы забрали мой бифштекс, - пожаловался он. - Зачем вы это сделали? Такой был хороший бифштекс...
      4
      - Время "Ч", старина, в четверг вечером, - сообщил Джепп. - Вообще-то это не моя забота, со всеми вопросами прошу к Эндрюсу, отдел наркотиков, он будет только рад вашему участию. Нет, оставьте ваши сиропы себе, мне мой желудок еще пригодится. Это что там у вас, виски?
      Другое дело! Кажется, мы кое до чего докопались, - продолжал он, ставя бокал на стол. - В клубе есть другой выход. Мы его обнаружили.
      - И где же?
      - Позади жаровни.
      - Но вы бы заметили...
      - Нет, старина. Когда началась облава, свет погас. Кто-то вырубил электричество, и потребовалось две-три минуты, чтобы добраться до щита и ликвидировать затемнение.
      Через парадный вход никто не выходил, он был под наблюдением, но теперь ясно, что все могли вынести через потайную дверь. Мы проверяли дом за клубом и наткнулись на нее.
      - И что же вы собираетесь делать?
      - Во-первых, не нарушать их планов, - подмигнул Джепп. - Появляется полиция, свет гаснет - а за потайной дверью все готово к встрече. Теперь им от нас не уйти!
      - А почему в четверг?
      Джепп снова подмигнул.
      - Голконда теперь у нас под колпаком. В четверг оттуда доставят камешки - изумруды леди Кэррингтон.
      - Вы позволите мне, - спросил Пуаро, - тоже сделать кое-какие приготовления?
      5
      Сидя в четверг вечером за своим привычным столиком у входа, Пуаро изучал обстановку. В "Преисподней", как всегда, стоял дым коромыслом.
      Графиня была еще ослепительнее, чем всегда, если такое вообще было возможно. Держалась она с истинно русским темпераментом - хлопала в ладоши и заливалась хохотом. Пол Вареско тоже был на месте. Сегодня он отказался от безупречного фрака в пользу костюма апаша <Апаш (фр.) - хулиган, бандит, уличный грабитель.> - наглухо застегнутой куртки и шарфа на шее. Вид у него был порочный и неотразимый. Не без труда ускользнув от увешанной бриллиантами плотной пожилой дамы, он наклонился к Элис Каннингэм, что-то деловито записывавшей в книжечку, и пригласил ее на танец. Плотная дама злобно покосилась на Элис и с обожанием проводила глазами Вареско.
      Во взгляде мисс Каннингэм никакого обожания не было - он излучал чисто научный интерес. Судя по тому, что донеслось до Пуаро, пока Элис с Вареско проплывали мимо него в танце, с гувернанткой они уже разобрались и теперь обсуждали медсестру в начальной школе.
      Когда смолкла музыка, счастливая и оживленная Элис присела рядом с Пуаро.
      - Необычайно интересно, - заявила она. - Вареско будет главным героем моей книги. Символика абсолютно прозрачна. Скажем, проблемы с нижними рубашками.
      Стоит вместо рубашки подставить власяницу - и все становится на свои места. Вы, конечно, можете сказать, что у него явно преступные наклонности, но это излечимо...
      - Одно из самых дорогих сердцу женщины заблуждений - то, что она может исправить повесу, - прервал ее Пуаро.
      Элис Каннингэм холодно взглянула на него:
      - В этом нет ничего личного, мосье Пуаро.
      - В этом никогда нет ничего личного, только совершенно бескорыстный альтруизм - но объектом его почему-то всегда становится смазливый представитель противоположного пола. Вас бы заинтересовало, к примеру, в какую школу ходил я и как ко мне относилась медсестра?
      - Вы не преступный типаж, - отпарировала мисс Каннингэм - А что, преступные типажи вы распознаете с первого взгляда?
      - Разумеется.
      Тут за их столик присел профессор Лискерд.
      - Обсуждаете преступников? Вам бы следовало проштудировать Законы Хаммурапи, мосье Пуаро. Восемнадцатый век до Рождества Христова. Очень познавательно.
      "Если в доме человека полыхает огонь, а человек, который пришел для тушения, поднял свой взор на добро хозяина и взял добро домохозяина, этот человек должен быть брошен в этот огонь" <Статья 25, перевод с аккадского В.А.Якобсона.>.
      И профессор благосклонно уставился на жаровню.
      - А есть шумерские законы, они еще древнее. "Если женщина возненавидела своего мужа и сказала: "Не прикасайся ко мне", эту женщину должны бросить в воду". Дешевле и проще, чем бракоразводный процесс <На самом деле это цитата из тех же законов Хаммурапи и передана она неточно. Закон (статьи 142-143) гласит: "Если женщина возненавидела своего мужа и сказала: "Не прикасайся ко мне", дело се должно быть рассмотрено в ее квартале, и, если она блюла себя и греха не совершала, а ее муж "гулял" и очень ее унижал, эта женщина не имеет вины: она может забрать свое приданое и уйти в дом своего отца. Если она не блюла себя, "гуляла", дом свой разоряла и унижала своего мужа, эту женщину должны бросить в воду" (перевод В. А. Якобсона).>. Но если муж говорит то же самое жене, он должен всего-навсего уплатить ей определенную меру серебра. Его в реку никто не бросает.
      - Старо как мир, - сказала Элис Каннингэм. - Для мужчин один закон, для женщин - другой.
      - Женщины, конечно, больше внимания придают денежной стороне, задумчиво произнес профессор. - Знаете, - добавил он, - мне здесь нравится. Я тут часто бываю, и притом бесплатно. Благодаря графине - очень мило с ее стороны... Как она говорит, за мои советы относительно интерьера. На самом деле я здесь ни при чем - я понятия не имел, зачем она задает мне вопросы и, разумеется, и она и художник все перепутали. Надеюсь, никто не узнает, что я имею хоть какое-то отношение к этому убожеству. Я такого не переживу. Но женщина она замечательная и чем-то похожа на вавилонянку. Видите ли, вавилонянки прекрасно вели торговые и хозяйственные дела...
      Слова профессора потонули в общем гуле. Откуда-то донеслось слово "Полиция", женщины повскакали с мест, началось столпотворение. Выключился свет, стала тускнеть и электрическая жаровня.
      На фоне всеобщего переполоха профессор продолжал невозмутимо цитировать Законы Хаммурапи.
      Когда электричество зажглось вновь, Пуаро уже поднимался по широким пологим ступеням. Полицейские у входа отдали ему честь, он вышел наружу и свернул за угол.
      Там, прислонившись к стене, стоял дурно пахнущий красноносый человечек.
      - Вот он я, командир, - заявил он озабоченным сиплым шепотом. - Ну что, я пошел?
      - Да, действуйте.
      - Чего-то фараонов вокруг до черта...
      - Все в порядке. Они о вас предупреждены.
      - Так чего, они встревать не будут?
      - Не будут. Вы уверены, что сумеете сделать то, что от вас требуется? Пес огромный и свирепый.
      - Мне он не страшен, - заверил человечек. - У меня тут кое-что припасено. Любой пес за мной хоть в преисподнюю отправится!
      - В данном случае ваша задача - вывести его из преисподней, - уточнил Пуаро.
      6
      Ранним утром зазвонил телефон. Пуаро снял трубку.
      - Вы просили позвонить, - услышал он голос Джеппа.
      - Да, конечно. Eh bien <Так что же? (фр.)>?
      - Зелья нет. Нашли только изумруды.
      - И где же?
      - У профессора Лискерда в кармане.
      - У профессора Лискерда?
      - Что, не верится? Честно говоря, я и сам в растерянности. Он обомлел, глаза на лоб вылезли, твердит, что понятия не имеет, как они попали к нему в карман, - и я, черт возьми, думаю, что это чистая правда! Вареско легко мог в темноте подсунуть ему камешки. Никогда не поверю, чтобы Лискерд впутался в такие дела. Он состоит во всех этих высоколобых обществах и даже Британский музей консультирует, а деньги тратит только на книги, и то на такую рухлядь, что в руки взять противно. Нет, он сюда не вписывается. Я начинаю думать, что мы промахнулись - в клубе наркотиков никогда и не было.
      - Были, друг мой, были, и как раз этой ночью. Скажите, а через потайную дверь никто не пытался выйти?
      - Пытались, а как же. Принц Генрих Сканденбергский со своим конюшим он только вчера прибыл в Англию. Ивенс, член кабинета, - трудно быть лейбористским министром, шаг в сторону - и пропал! До прожигающих жизнь министров-консерваторов публике дела нет - считается, что они гуляют на свои, но стоит лейбористу засветиться, как налогоплательщики встают на дыбы и начинают вопить про народные денежки - и где-то они правы. Последней была леди Беатрис Вайнер - она послезавтра выходит замуж за этого зануду, молодого герцога Леоминстерского. Не думаю, чтобы кто-то из них имел отношение к наркотикам.
      - Чутье вас не обманывает. Тем не менее наркотики в клубе были и кто-то их оттуда вынес.
      - И кто же?
      - Я, mon ami, - мягко произнес Пуаро.
      Он едва успел повесить трубку, из которой доносилось невнятное рычанье Джеппа, как в прихожей раздался звонок. Пуаро отворил парадную дверь, и в нее вплыла графиня Росакова.
      - Не были бы мы, увы, такими развалинами, - воскликнула она, - этот ранний визит считался бы крайне неприличным! Что ж, я пришла, как было сказано в вашей записке. За мной, кажется, шел полицейский, но он может подождать на улице. Так в чем же дело, друг мой?
      Пуаро галантно помог ей снять меха.
      - Зачем вы сунули изумруды в карман профессору Лискерду? - осведомился он. - Се n'est pas gentil ce que vous avez fait <То, что вы сделали, не очень-то красиво (фр.)>.
      Графиня сделала большие глаза.
      - Но я же хотела сунуть их в ваш карман!
      - Ах, мне?
      - Ну да. Я кинулась к столику, где вы обычно сидели, но свет не горел и я случайно сунула их в карман профессору.
      - И с чего же вам пришла в голову мысль сунуть мне в карман краденые изумруды?
      - Мне показалось - у меня ведь не было времени на раздумье, - что это наилучший выход.
      - Вера, вы просто impayable <Невероятны, уморительны (фр.)>!
      - Друг мой, посудите сами! Появляется полиция, свет по договоренности с нашими покровителями, которые не могут себе позволить попасть в неловкое положение, гаснет - и чья-то рука тащит со стола мою сумочку.
      Я успеваю ее схватить, но сквозь бархат чувствую внутри что-то твердое. Сую руку внутрь, определяю на ощупь, что это драгоценности, и сразу понимаю, кто их туда подложил!
      - Вот как?
      - Разумеется! Этот salaud <Негодяй (фр.).>, этот альфонс, это чудовище, эта двуличная, коварная змея, эта скотина Пол Вареско!
      - Ваш компаньон?
      - Да. "Преисподняя" принадлежит ему, и деньги в дело вкладывает он. До сих пор я его не выдавала - уж я-то умею быть верной! Но теперь, когда он меня хотел так подставить, поссорить с полицией, я молчать не буду! Я его выдам с потрохами!
      - Успокойтесь, - сказал Пуаро, - и пройдите в соседнюю комнату.
      Когда он открыл дверь, создалось полное впечатление, что маленькая комнатка до отказа заполнена псом. Цербер казался огромным даже в просторных интерьерах "Преисподней", а уж в маленькой столовой служебной квартиры Пуаро и подавно. Тем не менее рядом с ним уместился и давешний дурнопахнущий человечек.
      - Пришли, как договаривались, командир, - сиплым голосом доложил человечек.
      - Doudou <Душечка! (фр.)>! - завопила графиня. - Ангел мой!
      Цербер забил хвостом по полу, но не тронулся с места.
      - Позвольте вам представить мистера Уильяма Хиггза, - прокричал Пуаро под громовые удары Церберова хвоста. - Мастер своего дела. Во время сегодняшней tohubohu <Сумятицы (фр.).>, - продолжал он, - мистер Хиггз выманил Цербера из клуба.
      - Вы его выманили? - недоверчиво воззрилась графиня на жалкую фигурку собачника. - Но как? Каким об-" разом?
      Мистер Хиггз скромно потупил глаза.
      - При дамочке объяснять неловко, но есть такие вещи, перед которыми ни один кобель не устоит. Пойдет за мной, куда захочу. С суками, понятно, это не пройдет, с ними надо по-другому.
      - Но зачем? Зачем? - обернулась к Пуаро графиня.
      - Специально натренированный пес, - протянул Пуаро, - может при необходимости часами носить в пасти разные предметы, пока не получит команду их бросить. Прикажите, пожалуйста, вашему псу выплюнуть поноску.
      Глаза у графини полезли на лоб. Обернувшись, она что-то резко скомандовала.
      Огромная пасть распахнулась. На секунду показалось, что оттуда вывалился язык...
      Шагнув вперед, Пуаро поднял с пола пакетик, завернутый в непромокаемую прорезиненную ткань, и развернул его. Внутри был белый порошок.
      - Что это? - резко спросила графиня.
      - Кокаин. Вроде бы совсем немного - но жаждущие заплатили бы за него тысячи фунтов... Его тут достаточно, чтобы загубить не одну сотню людей...
      Графиня затаила дыхание.
      - И вы решили, что это я. Но это же не так! Клянусь, не так! Я, конечно, любила поиграть с драгоценностями, с bibelots <Безделушками (фр.).>, со всякими забавными вещицами - без этого не проживешь, сами понимаете. Собственно, почему бы и нет? Почему у одного должно быть больше, чем у другого?
      - Вот-вот, и я так насчет собак думаю, - вставил мистер Хиггз.
      - Вы не понимаете, что хорошо, а что плохо, - с горечью сказал графине Пуаро.
      - Но наркотики - ни за что! - продолжала та. - От них страдания, боль, вырождение! Я ни малейшего понятия не имела о том, что мою чудесную, невинную; очаровательную маленькую "Преисподнюю" использовали в этих целях!
      - Тут я с вами согласен, - снова подал голос мистер Хиггз. - Когда собакам на бегах колют допинг - это свинство, скажу я вам! Я бы на это ни за какие коврижки не пошел, уж будьте уверены!
      - Но вы же сказали, что верите мне, друг мой, - умоляюще воззвала к Пуаро графиня.
      - Ну конечно, я вам верю! Не зря же я потратил столько сил и времени, чтобы поймать настоящего наркодельца.
      Разве не я совершил двенадцатый подвиг Геракла и не вывел Цербера из преисподней, чтобы раздобыть улики? А все потому, что я не люблю, когда моих друзей подставляют, а это было именно так - в случае чего отвечать за все пришлось бы вам! Изумруды нашли бы в вашей сумочке, а если бы у кого-то, как у меня, хватило ума заподозрить, что пасть свирепого пса используется как тайник - eh bien, пес-то ваш, не так ли? Что с того, что он до такой степени признал la petite Alice <Маленькую Элис (фр.)> за свою, что стал выполнять и ее команды! Да откройте же вы глаза наконец! Мне с самого начала не понравилась эта юная леди с ее научным жаргоном и огромными карманами. Вот именно, карманами.
      До такой степени пренебрегать собственной внешностью для женщины неестественно! И она еще объясняла мне, что самое главное - сущность! Что ж, в данном случае сущность - это карманы. Карманы, в которых можно приносить наркотики и уносить изумруды. Поменять одно на другое легко во время танца с сообщником, которого она пыталась представить объектом своего исследования. Вот это прикрытие так прикрытие! Никто не заподозрит такую серьезную девушку, практикующего психолога с ученой степенью! Она может ввозить наркотики, приучать к ним своих богатых пациенток, может выложить деньги на ночной клуб и устроить так, чтобы им управляла некая дама, чье прошлое, скажем так, не совсем безупречно. Но она настолько презирает Эркюля Пуаро, что думает, будто его можно провести разговорами о гувернантках и нижних рубашках!
      Не на того напала. Свет гаснет, я быстро встаю и направляюсь поближе к Церберу. В темноте я вижу, как она подходит, открывает ему пасть и сует туда пакетик, - а сам незаметно для нее отрезаю лоскуток ее рукава.
      И Пуаро театрально продемонстрировал искомый лоскут.
      - Видите - ее твид в клетку. Я передам его Джеппу, пусть проверит, откуда он отрезан, а затем послушаем о том, как Скотленд-Ярд отличился.
      Графиня Росакова в полном оцепенении уставилась на маленького бельгийца и вдруг испустила вопль, который бы сделал честь охотничьему рожку.
      - А как же Ники, мой мальчик? Он этого не переживет... Или вы думаете, все обойдется? - добавила она после паузы.
      - В Америке девушек много, - утешил ее Пуаро.
      - И если бы не вы, его мать отправили бы в тюрьму, остригли, опрыскали всякой дрянью, посадили в камеру...
      Вы просто чудо!
      Ринувшись вперед, она схватила Пуаро в объятия и расцеловала со всем славянским пылом. Мистер Хиггз одобрительно поглядывал на них, Цербер бил хвостом по полу.
      Всеобщее ликование было прервано трелью звонка.
      - Джепп! - воскликнул Пуаро, высвобождаясь из объятий графини.
      - Пожалуй, мне лучше подождать в другой комнате, - сказала та и шмыгнула в дверь.
      Пуаро направился в прихожую.
      - Командир, - озабоченно просипел мистер Хиггз, - вы в зеркало-то гляньте, а?
      Пуаро взглянул и отпрянул. Все его лицо было в слезах, губной помаде и румянах.
      - Ежели это мистер Джепп из Скотленд-Ярда, так он все что угодно может подумать, - предупредил мистер Хиггз и, пока Пуаро под повторный трезвон лихорадочно пытался стереть с кончиков усов алые пятна, добавил:
      - А мне что делать? Тоже смываться? А пса куда?
      - Если мне не изменяет память, - отозвался Пуаро, - Цербер вернулся в преисподнюю.
      - Как скажете, - согласился мистер Хиггз. - Вообще-то он мне понравился... Но я таких не краду - в смысле для себя, - уж больно приметные - ну, вы меня понимаете. А уж на говяжью голяшку или там на конину никаких денег не хватит! Жрет небось как лев.
      - От Немейского льва до укрощения Цербера, - пробормотал Пуаро. - Вот теперь все.
      7
      Неделей позже мисс Лемон подошла к своему работодателю с чеком.
      - Простите, мосье Пуаро. Я могу это оплатить? "Леонора. Цветочный магазин. Красные розы. Одиннадцать фунтов восемь шиллингов шесть пенсов. Посланы графине Вере Росаковой, Центральный Лондон, Западная часть, Эндстрит, дом тринадцать, "Преисподняя".
      Щеки Пуаро зарделись под стать красным розам. Он покраснел, покраснел до корней волос.
      - Да, мисс Лемон, все в порядке. Небольшая.., э-ээ.., дань уважения.., по случаю... Видите ли, сын графини только что обручился в Америке с дочерью тамошнего стального короля, на которого он работает. Насколько я помню, красные розы - ее любимые цветы.
      - Совершенно верно, - подтвердила мисс Лемон. - Они в это время года очень дороги.
      Эркюль Пуаро гордо выпрямился.
      - Бывают случаи, - сказал он, - когда экономия не-, уместна.
      Насвистывая какой-то мотивчик, он чуть ли ни пританцовывая направился к двери. Мисс Лемон уставилась ему вслед, позабыв о всех своих секретарских проблемах.
      В ней пробудились чисто женское любопытство.
      - Боже мой, - прошептала она. - Неужто... В его-то годы! Быть того не может...