Глава 5

Эркюль Пуаро несколько секунд постоял на площадке, чуть наклонив голову набок и прислушиваясь. Внизу царила тишина. Он подошел к окну и выглянул наружу. Мэри Рестарик вновь занялась клумбой. Пуаро удовлетворенно кивнул и, мягко ступая, пошел по коридору, одну за другой открывая все двери. Ванная. Стенной шкаф с бельем. Комната для гостей с двумя кроватями. Чья-то спальня — с одной кроватью. Женская спальня с двуспальной кроватью (Мэри Рестарик?). Следующая дверь вела в смежную комнату — Эндрю Рестарика, как он догадался. Он вернулся и пересек площадку. За первой дверью, которую он открыл, оказалась спальня с одной кроватью. Похоже, сейчас там никто не спит, но, видимо, ею пользуются в выходные. На туалетном столике лежали щетки для волос. Еще раз внимательно прислушавшись, он на цыпочках вошел внутрь и открыл гардероб. Да, там висела кое-какая одежда — в основном для деревенских прогулок и развлечений.

На письменном столе ничего не лежало. Он осторожно открыл ящики. Всякая мелочь, два-три письма, но самые банальные — и, судя по датам, довольно давние. Он аккуратно задвинул ящики, спустился вниз и, выйдя на террасу, попрощался с хозяйкой дома. От предложения выпить чаю он отказался, сославшись на то, что обещал своим друзьям вернуться пораньше, так как сегодня же должен уехать в Лондон.

— Тогда, может, вызвать такси? Или я могу отвезти вас на машине.

— Нет-нет, мадам, не смею злоупотреблять вашей любезностью.

Пуаро вернулся в деревню и, свернув на дорогу за церковью, перешел по мостику через ручей. В укромном месте под буком стоял большой лимузин. Шофер распахнул дверцу, Пуаро забрался внутрь, и, удобно расположившись на сиденье, со вздохом облегчения снял лакированные туфли.

— Возвращаемся в Лондон, — сказал он. Шофер захлопнул дверцу, сел за руль, и машина, заурчав мотором, плавно тронулась. В том, что на обочине шоссе стоял молодой человек, отчаянно сигналя, не было ничего необычного. И взгляд Пуаро равнодушно скользнул по очередному члену братства путешествующих на чужих машинах — пестро одетому, с длинными волнистыми волосами. На таких он успел наглядеться в Лондоне. Но, когда машина почти поравнялась с ним, Пуаро внезапно выпрямился и сказал шоферу:

— Будьте добры, остановитесь. Да, и, если можно, подайте немного назад… Он просит, чтобы его подвезли. Шофер изумленно посмотрел через плечо. Подобного распоряжения он никак не ожидал. Однако Пуаро слегка кивнул, и шофер повиновался.

Не кто иной как красавчик Дэвид нагнулся к дверце.

— Я уж думал, вы проедете мимо, — сказал он весело. — Большое спасибо.

Он влез, снял с плеч рюкзачок, спустил его на пол и пригладил каштановые кудри, отливавшие медью.

— Значит, вы меня узнали? — сказал он.

— Ваш костюм несколько бросается в глаза.

— Неужели? Не могу с вами согласиться. Я всего лишь один из легиона единомышленников.

— Ван-дейковская школа. Весьма живописно.

— Хм. Это мне в голову не приходило. Да, пожалуй, в чем-то вы правы.

— Вам следует носить широкополую шляпу со страусовым пером, — сказал Пуаро, — и кружевной воротник на плечах.

— Ну, так далеко мы все-таки вряд ли зайдем. — Молодой человек рассмеялся. — Миссис Рестарик даже не пытается скрывать отвращения, которое в ней вызывает один только мой вид. Впрочем, я плачу ей тем же. И сам Рестарик мне не слишком нравится. В преуспевающих бизнесменах есть что-то отталкивающее, вы не находите?

— Все зависит от точки зрения. Насколько я понял, вы строите куры его дочке.

— Какой прелестный оборот речи! — ухмыльнулся Дэвид. — Строите куры дочке. Пожалуй, можно сказать и так. Но учтите, тут ведь полное равенство. Она и сама строит мне куры.

— А где мадемуазель сейчас? Дэвид резко повернулся к нему.

— Почему вас это интересует?

— Мне хотелось бы с ней познакомиться, — пожал плечами Пуаро.

— По-моему, она вряд ли в вашем вкусе, так же как, впрочем, и я. Норма в Лондоне.

— Но вы сказали ее мачехе…

— О, мы мачехам всего не говорим.

— А в Лондоне она где?

— Работает в бюро по оформлению интерьеров где-то на Кингз-роуд в Челси. Фамилию владелицы я позабыл… Ах да, Сьюзен Феллс, если не ошибаюсь.

— Но, полагаю, живет она не там? У вас есть ее адрес?

— Конечно. Огромные многоквартирные корпуса Но почему вас это так интересует, я не понимаю.

— На свете вообще много интересного.

— Я что-то не улавливаю.

— Что привело вас сегодня в этот дом?.. Как он называется? О, «Лабиринт»!.. Что привело вас туда? И даже заставило войти не спросясь и подняться на второй этаж?

— Да, я вошел через черный ход, не отрицаю — Что вы искали наверху?

— Это мое дело. Не хочу быть неучтивым, но не кажется ли вам, что вы чересчур любопытны.

— Возможно, но мне хотелось бы точно знать, где сейчас мадемуазель.

— А-а! Милый Эндрю и милая Мэри (Господи, сгнои их!) вас наняли? Они пытаются ее отыскать?

— Мне кажется, — сказал Пуаро, — пока они даже не знают, что она пропала.

— Но кто-то же вас нанял!

— Вы крайне проницательны, — сказал Пуаро и откинулся на спинку.

— Я как раз гадал, что у вас на уме, — признался Дэвид, — Потому и махал вам. Надеялся, что вы остановитесь и введете меня в курс. Она ведь моя девушка. Полагаю, вам это известно?

— Насколько я понимаю, так оно считается, — неопределенно ответил Пуаро. — Но в таком случае, вы должны знать, где она. Не правда ли, мистер.., извините, я пока знаю только ваше имя — Дэвид, а фамилию…

— Бейкер.

— Может быть, мистер Бейкер, вы поссорились?

— Нет, мы не ссорились. А почему вы так решили?

— Мисс Норма Рестарик уехала из «Лабиринта» вечером в воскресенье? Или утром в понедельник?

— Не исключено, что в понедельник. Есть утренний автобус. В Лондон прибывает в начале одиннадцатого. Конечно, немного опоздала бы на работу.., но совсем немного. Вообще-то обычно она уезжает вечером в воскресенье.

— В любом случае в Бородин-Меншенс она не приехала.

— Выходит, что нет. Так мне Клодия сказала.

— Мисс Риис-Холленд.., я верно назвал ее фамилию?., была удивлена или встревожена?

— Господи, нет, конечно. С какой стати? Они друг за другом не следят.

— Но вы считаете, она должна была туда вернуться?

— Она ведь и на работу не вышла. В этом ее бюро просто рвут и мечут, можете мне поверить.

— А вы сами тревожитесь, мистер Бейкер?

— Нет. Естественно.., то есть я.., черт побери, даже не знаю. Вроде бы особо беспокоиться не с чего, но.., но ее нет уже несколько дней. У нас что сегодня? Четверг?

— Может, она на вас за что-то обиделась?

— Да нет. Говорю же: мы не ссорились.

— И тем не менее вы встревожены, мистер Бейкер?

— Вам-то какое дело?

— Никакого, но, насколько я понял, дома у нее довольно сложная обстановка. Ей не нравится ее мачеха.

— Еще бы она ей нравилась. Стерва, каких поискать. Твердокаменная. Ей Норма тоже не слишком по вкусу.

— Она ведь болела? Ей, кажется, пришлось лечь в больницу.

— О ком вы говорите? О Норме?

— Нет, я говорю о Мэри Рестарик. Я говорю о миссис Рестарик.

— Да, вроде бы она побывала в клинике. Интересно, зачем. Здорова как лошадь.

— Стало быть, мисс Рестарик ненавидит мачеху.

— Ей не всегда удается быть паинькой, то есть Норме. Ну, понимаете, срывается. Девушки всегда ненавидят мачех, я же сказал.

— И мачехи всегда из-за этого заболевают? И так сильно, что даже ложатся в больницу?

— На что вы, черт возьми, намекаете?

— На то, что работа в саду требует много сил. И там не обойдешься без.., гербицидов.

— При чем тут гербициды? Вы что, считаете, что Норма.., что она способна.., что…

— Слухи рождаются быстро, — сказал Пуаро, — и вмиг разлетаются по всей округе.

— Так вам кто-то сказал, будто Норма пыталась отравить свою мачеху? Полная нелепость. Абсурд!

— Весьма маловероятно, согласен, — сказал Пуаро. — Собственно, никто этого и не утверждал.

— А-а! Извините. Я не понял. Но.., что вы все-таки имели в виду?

— Дорогой мой юноша, — сказал Пуаро, — имейте в виду: предметом сплетен практически всегда бывает один-единственный человек. Муж.

— Как? Бедняга Эндрю? По-моему, это уж совсем дичь.

— Да. Да. Мне тоже это кажется слишком смелым утверждением.

— Так зачем же вы туда приезжали? Вы ведь сыщик?

— Да.

— Ну, так зачем?

— Совсем не затем, о чем вы думаете, — сказал Пуаро. — Да-да, я приезжал отнюдь не для того, чтобы выяснять, кто кого отравил и отравил ли вообще. Сожалею, но ответить на ваши вопросы я не имею права. Вы, надеюсь, это понимаете?

— О чем вы?

— Я приезжал к сэру Родрику Хорсфилду, — многозначительным тоном произнес Пуаро.

— К старикану? Но он ведь уже в маразме, разве нет?

— Прежде всего он человек, которому известны многие чрезвычайно важные секретные сведения, — строго сказал Пуаро. — Я вовсе не говорю, что он и сейчас в чем-то задействован, но знает он немало. Во время войны он был причастен ко многому. И сотрудничал с весьма видными персонами.., не будем уточнять с кем.

— Так ведь это когда было!

— Да-да, эта его деятельность давно в прошлом. Но неужели вы не понимаете, что некоторые сведения и по сей день чрезвычайно ценны?

— Какие же, например?

— Да хотя бы лица, — сказал Пуаро. — Сэр Родрик кое-кого может узнать. Лицо или характерный жест, интонацию, походку. Такие вещи люди помнят. Старые люди. Они не помнят то, что случилось на прошлой неделе или, скажем, год назад, но то, что было двадцать лет назад, помнят отлично. И могут вспомнить кого-то, кто не хочет, чтобы его вспоминали. А еще могут рассказать что-то о тех, кто нам интересен, или о каких-то операциях, в которых они тогда участвовали.., я говорю вообще, вы понимаете. Короче, я приезжал к нему за сведениями.

— За сведениями? К этому старикану! К маразматику! И получили их?

— В целом, я вполне удовлетворен.

Однако Дэвид не сводил с Пуаро пытливого взгляда.

— Не могу понять, — сказал он, — кого именно вы навещали: старичка или эту его малышку, а? Хотели узнать, чем она у них там занимается? Мне и самому иногда кажется, что она ведет двойную игру. По-вашему, она поступила на это место, чтобы выжать из старикана кое-какую информацию?

— Зачем нам с вами ломать над этим голову? Как я понял, она очень старательная и услужливая.., как бы ее назвать.., секретарша.

— Помесь сиделки, секретарши, прислуги и дядюшкиной помощницы? Да, для нее сгодится любое из этих определений, верно? Старикан от нее просто млеет, вы заметили?

— Ничего странного при его обстоятельствах, — чопорно сказал Пуаро.

— Хотите, скажу, кому она очень не нравится? Нашей красотке Мэри.

— Возможно, что и сама Мэри Рестарик ей не по душе.

— А, так вот что вы думаете! — сказал Дэвид. — Что Соне не по душе Мэри Рестарик. А вы, часом, не думаете, что она могла вызнать у садовника, где хранятся гербициды? Пф! — фыркнул он. — Ну ладно, хватит. Все это одно нелепее другого. Спасибо, что подвезли. Пожалуй, я выйду вон там. — Он показал рукой.

— Ага! Но вы уверены, что хотите выйти? До Лондона еще семь миль.

— Нет-нет, мне нужно выходить. Всего хорошего, мосье Пуаро.

— Всего хорошего.

Дэвид захлопнул дверцу.

Миссис Оливер металась по своей гостиной. Она не находила себе места. Час назад она упаковала рукопись, которую считывала после машинки. Теперь предстояло отослать ее издателю, который изнывал от нетерпения и каждые два-три дня звонил и умолял поторопиться.

— Получайте! — вдруг выпалила миссис Оливер, мысленно рисуя перед собой портрет издателя. — Получайте, надеюсь, вам понравится. А мне вот совсем не нравится. По-моему, дрянь ужасная! Только где уж вам понять, когда я пишу прилично, а когда плохо. И вообще, я вас предупреждала. Я сразу сказала, что это ужасно. А вы мне что ответили? — «О, нет-нет! Не может быть!» — Вот погодите! — мстительно добавила миссис Оливер. — Скоро сами убедитесь, кто из нас прав!

Она открыла дверь, позвала Эдит, свою горничную, и вручила ей пакет, велев немедленно отнести его на почту. После чего задумчиво пробормотала:

— А теперь, чем бы мне заняться?

Она вновь принялась метаться по комнате. «Да, — думала она, — и зачем только я променяла тропических птиц и роскошные джунгли на эти дурацкие вишни! Раньше я себя ощущала кем-то вполне тропическим. Львом, там, тигром, леопардом или гепардом. А кем прикажете чувствовать себя в вишневом саду? Пугалом?»

Она снова обвела взглядом стены.

— Или каким-нибудь воробьем, — мрачно добавила она, — Чирикать себе и поклевывать вишни… Жаль, что сейчас не лето. Я бы поела вишен. А что, если…

Она подошла к телефону. «Сейчас узнаю, сударыня», — произнес голос Джорджа в ответ на ее вопрос. Почти сразу же другой голос сказал:

— Эркюль Пуаро к вашим услугам, мадам.

— Где вы пропадали? — спросила миссис Оливер. — Вас весь день не было дома. Ездили посмотреть на Рестариков? Верно? Видели сэра Родрика? Нашли что-нибудь?

— Ничего, — ответил Эркюль Пуаро.

— Какая досада, ничего интересного! — сказала миссис Оливер.

— Разве? По-моему, напротив. Лично меня это очень заинтересовало.

— Заинтересовало? Но почему?

— Потому, — сказал Пуаро, — что тут могут быть только два объяснения: либо находить было нечего, а это, позвольте вам заметить, не согласуется с фактами, либо там что-то очень искусно скрывают. Последнее же, согласитесь, очень даже интересно. Миссис Рестарик, кстати, понятия не имеет о том, что ее падчерица исчезла.

— То есть, вы полагаете, она к этому никакого отношения не имеет?

— По-видимому. Между прочим, я познакомился и с пресловутым молодым человеком.

— С сомнительным молодым человеком, который не нравится ее родичам?

— Совершенно верно.

— Так он что, действительно сомнительный?

— С чьей точки зрения?

— Ну естественно, не с точки зрения самой девицы.

— Та девица, которая приходила ко мне, пришла бы от него в восторг, не сомневаюсь.

— И что, он очень противный?

— Напротив, очень красивый.

— Очень красивый? — переспросила миссис Оливер. — Не люблю приторных красавчиков.

— Зато девушки их любят, — сказал Пуаро.

— Вы совершенно правы. Им нравятся именно такие — смазливые мордашки. Ничего общего с истинно мужской красотой, или элегантностью, или хотя бы аккуратностью. Нет, им подавай каких-нибудь ряженых, которые выглядят как комические актеры времен Реставрации[30]. Либо волосатых грязнуль, ничем не отличающихся от бродяг, подрядившихся выполнять самую черную работу.

— Как я понял, он тоже не знает, где сейчас его подружка…

— Или делает вид.

— Возможно. Но зачем же он приезжал туда? Зачем заходил в дом? Причем с черного хода, чтобы его никто не видел. Опять-таки — зачем? По какой причине? Искал Норму? Или какую-то вещь?

— Так вы считаете, что он искал какую-то вещь?

— Да, причем в спальне у Нормы.

— Откуда вы знаете? Вы что, его там видели?

— Нет. Видел только, как он спускался с лестницы, но в комнате Нормы я обнаружил кусочек глины, который вполне мог остаться после его посещения. Не исключено, что она сама попросила его привезти ей что-то. Да мало ли что… Между прочим, в доме есть еще одна девушка — очень хорошенькая, кстати. Он мог приехать к ней. Да, тут много всяких вариантов.

— Что вы намерены делать теперь? — с надеждой спросила миссис Оливер.

— Ничего, — ответил Пуаро.

— Опять это ваше нудное «ничего»! — с досадой воскликнула миссис Оливер.

— Сначала я должен получить кое-какие сведения. Хотя не исключено, что те, кому я это поручил, не сумеют их добыть.

— Но разве вы ничего не предпримете?

— Только когда сочту это возможным, — ответил Пуаро.

— Ну а я буду действовать не откладывая, — заявила миссис Оливер.

— Прошу вас, будьте очень осторожны! — воскликнул он умоляюще.

— Какая чепуха! Ну что может со мной случиться?

— Когда речь идет об убийстве, случиться может что угодно. Это говорю вам я. Я, Эркюль Пуаро.

Глава 6

Мистер Гоби съежился в кресле. Он был настолько мал ростом и настолько невзрачен, что его не сразу можно было заметить.

Рассказывая, он не сводил глаз с когтистой лапы, завершавшей ножку антикварного столика. Это было свойственно ему: смотреть куда угодно, только не на своего собеседника.

— Хорошо, что вам удалось узнать фамилии, мистер Пуаро, — бубнил он. — Не то много времени ушло бы впустую, сами понимаете. Ну а так, главные факты я собрал, ну и заодно кое-какие сплетни… Это всегда полезно. Начну с Бородин-Меншенс, так?

Пуаро вежливо наклонил голову.

— Там полно швейцаров, — сообщил мистер Гоби часам на каминной полке. — Начал я так: напустил на них парочку своих молодцов — по очереди. Дорого, но себя оправдывает. Не хотел, чтобы кто-то один занимался расспросами. Могли почуять что-то не то! Называть полностью или инициалами?