Глава 1

Дом

Немного дрожа от холода, Гвенда Рид стояла на пристани.

Доки, таможенные ангары, да и вообще вся Англия, открывавшаяся ее глазам, покачивались вверх и вниз.

Именно в этот момент она приняла решение, которое повлекло за собой те важные и страшные события в ее жизни.

Она не сядет на лондонский поезд, как собиралась.

Если подумать, зачем ей это? Никто не знал о ее приезде, никто не ждал ее. Она только что сошла с парохода в Плимуте, проведя три последних дня в беспрестанной качке под скрипучий аккомпанемент снастей, и сейчас ей меньше всего хотелось ехать в поезде, который тоже будет трясти и качать. Она остановится в каком-нибудь отеле, прочно стоящем на земле, ляжет спать в мягкую кровать, которая не будет скрипеть и качаться, и проспит до самого утра. А завтра утром — какая замечательная мысль! — она возьмет напрокат автомобиль и спокойно, без всякой спешки, отправится на юг Англии искать дом, красивый дом, который они с Джайлзом решили купить.

Таким образом, она увидит собственными глазами хотя бы часть той самой Англии, о которой Джайлз столько рассказывал и которую она совсем не знала, хотя, подобно большинству жителей Новой Зеландии, считала своей родиной.

День выдался серый, на небе собирались дождевые тучи, дул резкий, раздражающий ветер, и Англия не выглядела особенно привлекательной. Покорно став в очередь перед таможней и паспортным контролем, Гвенда подумала, что Англия, безусловно, предстала перед ней не в самом лучшем виде.

Но следующий день полностью изменил ее впечатление. Сверкало солнце, из окна гостиничного номера был виден чудесный пейзаж; ее больше не качало и не трясло. Все успокоилось. Англия наконец проявила гостеприимство и встречала возвратившуюся из длительного путешествия миссис Гвенду Рид, которой недавно исполнился двадцать один год. Она не знала точно, когда Джайлз присоединится к ней. Это могло случиться и через несколько недель, и через полгода. По желанию Джайлза, Гвенда приехала в Англию первой, чтобы начать поиски подходящего для них дома. По роду занятий Джайлзу придется довольно часто разъезжать. Иногда Гвенда сможет сопровождать его, если позволят обстоятельства. Им обоим нравилась идея иметь собственный дом. Недавно Джайлз получил в наследство от старой тетки кое-какую мебель, и вопрос обустройства будущего дома улаживался сам собой.

Вначале Гвенда не решалась самостоятельно выбрать их будущее жилище. «Мы должны сделать это вместе», — сказала она. Но Джайлз со смехом ответил: «Это совсем не моя область. Дом, который понравится тебе, понравится и мне. Нужно только, чтобы он не был слишком велик и не имел ничего общего с этими чудовищными современными коробками, которые понастроили теперь повсюду, ну и, конечно, чтобы при нем был небольшой сад. Мне кажется, нам надо найти что-нибудь подходящее на южном побережье, хорошо бы, не слишком далеко от моря».

Гвенда попросила его все же указать конкретное место, где она должна подыскать дом, но он сказал, что она и здесь имеет полную свободу выбора. Потеряв родителей еще в детстве (они оба были сиротами), Джайлз часто гостил у своих родственников в Англии, но ни одно из тех мест, где он побывал, не оставило особенного следа в его памяти. Джайлз мог переехать в Англию только через полгода. И чем Гвенда будет заниматься все это время? Жить в отеле? Нет, она должна сама выбрать дом и уже поселиться в нем.

— Я вижу, ты намерен все взвалить на меня, — заметила она.

На самом же деле идея самостоятельно купить дом и превратить его к приезду Джайлза в уютное обжитое гнездышко пришлась ей по вкусу.

Они поженились всего три месяца назад, и она очень любила своего мужа.

Проснувшись, Гвенда заказала завтрак в номер, затем встала, оделась и составила план действий. Весь день у нее ушел на осмотр Плимута, и эта прогулка доставила ей большое удовольствие. На следующий день она взяла напрокат комфортабельный «даймлер» с шофером и отправилась в путь.

Погода стояла хорошая, и поездка оказалась очень приятной. Гвенда осмотрела несколько поместий в Девоне, но ни одно из них не соответствовало тому, что она искала. Спешить было некуда, и она спокойно продолжала поиски.

Примерно через неделю, во вторник вечером, она медленно подъехала по петляющей дороге к пригороду Диллмута, курортного городка, сохранившего и поныне свое очарование. Машина проехала мимо ограды, на которой висела табличка «Продается дом». Сквозь деревья белела небольшая вилла викторианской постройки.

Сердце Гвенды сразу же учащенно забилось; ей показалось, что она когда-то уже видела эту виллу. Вот ее дом! Она была в этом уверена. Воображение рисовало ей сад, широкие окна… Да, именно такой дом ей и нужен.

День подходил к концу, и она остановилась в отеле «Ройал Кларенс», а на следующее утро отправилась в агентство по продаже недвижимости.

Вскоре, держа в руках разрешение на посещение виллы, она оказалась в просторной старомодной гостиной с французскими окнами, выходящими на вымощенную плиткой террасу, за которой начинался каменистый склон, обсаженный цветущими кустами и круто спускающийся к лужайке. В конце сада сквозь деревья виднелось море.

«Вот мой дом, — опять подумала Гвенда, — моя обитель».

Дверь открылась, и в гостиную вошла высокая, меланхолического вида женщина с явными признаками простуды.

— Миссис Хенгрейв? — осведомилась Гвенда. — Вот разрешение на визит от агентства «Гэлбрейт и Пендерли». Я, возможно, пришла слишком рано…

Миссис Хенгрейв высморкалась и, мрачно заявив, что это не имеет никакого значения, отправилась показывать ей дом.

Да, вилла идеально подходит им. Она не слишком велика, правда, несколько старомодна, но они с Джайлзом добавят еще одну или даже две ванные, а в кухне можно поставить новую мойку и вообще оборудовать ее по-современному…

Она живо рисовала в воображении план перестройки дома. Из задумчивости ее вывел монотонный голос миссис Хенгрейв, которая рассказывала подробности последней болезни своего мужа, майора Хенгрейва. Время от времени Гвенда выражала ей сочувствие. Покойному майору очень нравился Диллмут, где он в течение долгих лет занимал пост секретаря клуба игроков в гольф, но она сама…

«Да… Конечно… Какой ужас… Разумеется… Да, в клиниках именно так и бывает… Конечно… Вы, наверное…»

Гвенда продолжала прикидывать, что еще нужно будет сделать. «Здесь должен быть бельевой шкаф… да. Спальня с двумя кроватями, прекрасный вид на море… Джайлзу она наверняка понравится. А это очень удобная маленькая комнатка, Джайлз сможет разместить здесь шкафы со своей одеждой… А вот и ванная… надо полагать, обита красным деревом… Да, я угадала! И ванна стоит в центре. Великолепно! Здесь менять ничего не надо, это старинная ванна. Да какая огромная! В ней даже можно пускать кораблики и раскрашенных уточек.

Эти две темные комнатки мы тоже превратим в ванные. Сделаем их по последней моде зелеными, с хромированной отделкой. С радиаторами все должно быть в порядке. А эту мы оставим такой, как есть…»

— Плеврит, — сказала миссис Хенгрейв, — который за три дня превратился в двустороннее воспаление легких…

— Какой ужас! — прошептала Гвенда. — А нет ли в конце этого коридора еще одной спальни?

Спальня там была, и оказалась именно такой, какой она ее представляла, — круглой и с эркером. Здесь, разумеется, все придется переделать. Комната еще в хорошем состоянии; почему люди вроде миссис Хенгрейв так любят обои горчичного цвета?

Миссис Хенгрейв развернулась, и Гвенда пошла вслед за ней назад по коридору, шепотом считая: «Шесть, нет, семь спален, учитывая маленькую и мансарду».

Пол по-домашнему слегка поскрипывал под ногами. Ей уже казалось, что в доме живет не миссис Хенгрейв, а она! Миссис Хенгрейв была просто незаконно вторгшейся сюда женщиной, которая обклеила комнаты обоями горчичного цвета и пустила под потолком гостиной бордюр из глициний. Гвенда опустила глаза на рекламный проспект с описанием усадьбы и вновь посмотрела на цену.

За последние дни она уже составила четкое представление о стоимости домов. Сумма, запрашиваемая за виллу, не показалась ей чрезмерной. Конечно, ремонт тоже будет стоить денег, но даже учитывая это… Она обратила внимание на напечатанные в конце страницы слова: «Цена может быть обговорена отдельно». Миссис Хенгрейв так не терпится уехать в Кент, чтобы быть поближе к родным…

Женщины начали спускаться по лестнице, и вдруг Гвенду охватила волна необъяснимого ужаса. От этого ощущения ей чуть не стало дурно, но оно исчезло так же внезапно, как и нахлынуло, пронзив ее неожиданной мыслью.

— В этом доме, я надеюсь, нет… привидений? — спросила она.

Миссис Хенгрейв, которая спускалась первой и рассказывала, как именно здоровье майора стало стремительно ухудшаться, повернулась к Гвенде и взглянула на нее с обескураженным видом.

— Насколько мне известно, нет, миссис Рид. А что, разве кто-то распускает подобные слухи?

— Вы сами никогда ничего не замечали… не видели? Здесь, случайно, никто не умер?

«До чего же я бестактна, — немедленно подумала она. — Ведь майор Хенгрейв наверняка…»

— Мой супруг скончался в клинике Святой Моники, — холодно произнесла миссис Хенгрейв.

— Да-да, конечно. Вы мне уже говорили это.

— Надо полагать, этот дом был построен около ста лет назад, — ледяным голосом продолжала миссис Хенгрейв. — Следовательно, в нем, несомненно, имело место определенное количество кончин. Мисс Элворси, у которой мой бедный муж семь лет назад купил эту виллу, отличалась отменным здоровьем. Она продала этот дом, так как собиралась уехать за границу по миссионерским делам; она ничего не говорила о смерти здесь кого-либо из своих родственников.

Гвенда поспешила успокоить миссис Хенгрейв. Они вошли в уютную гостиную, и молодая женщина почувствовала умиротворение. Только что охвативший ее ужас теперь казался ей совершенно необъяснимым. Что на нее вдруг нашло?

Получив от миссис Хенгрейв разрешение взглянуть на сад, она вышла на террасу.

«Здесь должны быть ступеньки», — подумала она, направляясь к лужайке.

Но вместо ступенек она увидела вытянувшуюся вверх форситию, ветки которой закрывали весь вид на море.

Гвенда покачала головой. Она здесь все переделает.

Она прошла вслед за миссис Хенгрейв до другого конца террасы и спустилась по ступенькам, ведущим к дальнему углу лужайки. Она заметила, что кустарник на склоне слишком разросся и явно нуждается в ножницах садовника.

Миссис Хенгрейв прошептала извиняющимся тоном, что сад несколько запущен. Ввиду ее денежных обстоятельств садовник приходил только два раза в неделю, а часто и вообще не являлся.

Пройдя через небольшой, но вполне ухоженный огород, женщины вернулись в дом. Гвенда сказала, что ей предстоит посетить еще несколько усадеб. Хиллсайд[1] (какое банальное название!) ей очень нравится, но она не может сразу принять решение.

Хозяйка дома простилась с ней, окинув ее тоскливым взглядом и шмыгнув напоследок носом.

Гвенда вернулась в агентство, предложила за дом свою цену и провела весь день в прогулках по Диллмуту. Это был прелестный, немного старомодный курортный городок. На окраине его, в новом квартале, возвышались два современных отеля и несколько бунгало.

После обеда один из служащих агентства позвонил Гвенде и сообщил, что миссис Хенгрейв приняла ее предложение. Лукаво улыбаясь, она отправилась на почту и дала мужу телеграмму: «Купила дом. Целую. Гвенда».

«Хотела бы я сейчас на него посмотреть, — подумала она. — Теперь он поймет, что я зря времени не теряю!»

Глава 2

Обои

Через месяц Гвенда переехала в Хиллсайд. Привезли и расставили мебель, доставшуюся Джайлзу в наследство от тетушки. Это были предметы старинной работы и отменного качества. Два шкафа, казавшиеся ей слишком большими, Гвенда продала, зато все остальное гармонично вписалось в интерьер особняка. В гостиной теперь красовались два столика, инкрустированные перламутром и украшенные орнаментом из замков и роз, столик для рукоделия с обитыми шелком внутренними ящичками, письменный стол из розового дерева и низкий столик из красного дерева перед диваном.

Гвенда расставила тетушкины кресла по спальням, купила еще два глубоких мягких кресла, которые поставила по обеим сторонам камина, а широкий честерфилдовский диван поместился между французскими окнами. Для штор выбрала бледно-голубой кретон со старинным узором с букетами роз и сидящими на них желтыми птичками. По ее мнению, теперь гостиная выглядела безупречно.

Переезд состоялся совсем недавно, и в доме еще работали мастера. В принципе ремонт уже должен был закончиться, но Гвенда поняла, что пока она сама не поселится на вилле, рабочие оттуда не уйдут.

Новая кухня была готова, новые ванные практически тоже. Что до отделки стен, то это можно сделать позже. Гвенда хотела сначала привыкнуть к новому интерьеру, а уж потом выбрать подходящие обои для спален.

На кухне царила миссис Кокер. Вначале она держала себя с Гвендой несколько фамильярно, но после того, как та умело поставила ее на место, между ними наладились добрые отношения.

В то знаменательное утро миссис Кокер принесла в спальню Гвенды поднос с завтраком.

— Когда джентльменов нет дома, — заявила миссис Кокер, — леди предпочитают завтракать в постели.

Гвенда кивнула в знак согласия.

— Сегодня яичница-болтунья, — продолжала миссис Кокер, указывая на тарелку. — Вы говорили мне о копченой рыбе, но я подумала, вы не захотите есть ее в спальне, потому что после нее остается запах. Я вам приготовлю ее с тостами на ужин.

— Спасибо, миссис Кокер.

Та любезно улыбнулась.

Решив не занимать до приезда Джайлза большую спальню с двумя кроватями, Гвенда временно расположилась в спальне с эркером, находящейся в конце коридора.

Обведя комнату взглядом, она воскликнула:

— Мне очень здесь нравится!

Миссис Кокер огляделась снисходительно.

— Это и впрямь миленькая спаленка, хоть и маловата. На окнах остались решетки, надо полагать, что когда-то здесь была детская.

— Мне это не пришло в голову, но вы, наверное, правы.

— Вот и прекрасно, — многозначительно кивнула миссис Кокер и удалилась.

Казалось, она хотела сказать: «Когда в доме появится джентльмен, кто знает, может быть, вам и понадобится детская».

Гвенда покраснела и опять оглядела свою комнату. Детская? Да, здесь можно устроить прекрасную детскую. У стены встанет кукольный дом и низкие шкафчики для игрушек. В камине за решеткой весело запляшет огонь. А вот этих ужасных обоев горчичного цвета она не оставит. Она найдет что-то яркое и веселое. Например, маки с васильками… Да, это будет прелестно. Она постарается найти именно такие обои. Она уверена, что где-то уже видела их.

Мебели сюда много не понадобится: в одну стену уже встроены два платяных шкафа. Правда, тот, что в углу, заперт, и ключ от него потерян. Дверь его замазана краской — свидетельство того, что им давно не пользовались. Ей нужно попросить рабочих открыть этот шкаф, пока они еще здесь, а то ей не хватает места для одежды.

С каждым днем она все больше и больше обживалась в Хиллсайде и чувствовала себя как дома. Услышав через открытое окно сухой кашель, она поняла, что пришел Фостер. Этот садовник приходит на работу, когда ему хочется, но сегодня он, пожалуй, сдержал свое слово и явился вовремя.

Гвенда встала, приняла ванну, надела твидовую юбку и свитер и спустилась в сад. В первую очередь она решила проложить через цветник тропинку к лужайке.

Вначале садовник заупрямился, ссылаясь на то, что ему придется убрать форситию и растущую рядом сирень, но она не уступила.

При виде Гвенды садовник коротко хохотнул.

— Похоже, все становится как в старые добрые времена, мисс.

Фостер упорно продолжал называть Гвенду «мисс».

— В старые добрые времена? Что вы имеете в виду?

Садовник постучал по земле лопатой.

— Я дорыл до старых ступенек. Смотрите, вот они где были, точно в том месте, где вы указали. А потом их кто-то засыпал.

— Есть же на свете глупые люди! Теперь из окон гостиной открывается прекрасный вид на лужайку и на море.

— Я, заметьте, не говорю, что так хуже… Вид вы получите. К тому же из-за этих кустов в гостиной было темновато. Но с другой стороны, их все же жаль. Они такие пышные. Я такой форситии ни у кого не видал. Сирень, оно понятно, больших денег не стоит, а вот за эти, что рядом, надо выложить порядочные деньги, да и возраст у них для пересадки уже неподходящий.

— Я знаю. Но так гораздо красивее.

— Что ж… — почесал он в затылке, — может быть.

— Я уверена, что красивее. — Гвенда тряхнула головой и вдруг спросила:

— Скажите, а кому принадлежал особняк до Хенгрейвов? Они ведь здесь недолго жили, если я не ошибаюсь?

— Да, лет этак шесть. Они не из местных. Кому, говорите, особняк принадлежал? Незамужним сестрам Элворси. До крайности набожные особы. Занимались христианскими миссиями у этих… у язычников. Какое-то время у них гостил черный пастор. Их было четыре сестры и один брат. Только при них он и рта раскрыть не мог, бедняга. А до них… дайте подумать… Ах да! Жила здесь миссис Финдисон. Настоящая леди! Из местных. Я еще не родился, а она уже жила здесь.

— Она умерла в Хиллсайде? — спросила Гвенда.

— Нет. Кажется, в Египте или еще где. Но ее прах привезли сюда и захоронили на церковном кладбище. Вот эта магнолия ею посажена, и питтоспорумы тоже. Она эти кустарники очень любила. В ту пору никаких домов на холме не было. Ни кино, ни новомодных магазинов. И на берегу тоже ничего тогда не было.

В его тоне сквозило свойственное старым людям неодобрение ко всякого рода новшествам.

— Все перемены, — фыркнул он. — Куда ни глянь, сплошные перемены.

— Перемены неизбежны, — заметила Гвенда. — Вам не кажется, что многое изменилось к лучшему?

— Да говорят, говорят… Только я ничего такого не нахожу. Вон они, ихние перемены! — Он махнул рукой в сторону зеленой изгороди, за которой сверкали на солнце окна соседнего здания. — Раньше там помещалась сельская больница. Хорошо было, удобно. А теперь — на тебе, выстроили большущий госпиталь в доброй миле от города. Ежели вам кого навестить надобно, топайте двадцать минут пешком или платите за автобус. — Он опять махнул рукой в сторону того дома. — Теперь там уже десять лет школа для девочек размещается. А все перемены. Я вам еще другое скажу: вот люди нынче покупают себе дом. Так они в нем лет десять — двенадцать поживут — и уезжают куда-то. Не сидится им, видите ли. И что в этом хорошего? Ежели вперед не глядеть, ничего толково посадить нельзя. Гвенда взглянула на магнолию.

— Миссис Финдисон так не поступала, верно?

— Да, она была совсем другая. Поселилась она здесь сразу после замужества. Вырастила детей, обженила их, замуж выдала, мужа схоронила… И каждое лето брала к себе внуков. Совсем немного до восьмидесяти лет не дотянула.

На этот раз в голосе Фостера звучало полное одобрение.

Гвенда вернулась в дом в хорошем настроении. Поговорив с рабочими, она села за письменный стол в гостиной и стала отвечать на письма, среди которых было приглашение от живущих в Лондоне родственников Джайлза.

Раймонд Уэст был если не популярным, то хорошо известным писателем, а его жена Джоан — художницей. Гвенда подумала, что она охотно съездила бы к ним, но они наверняка примут ее за провинциалку.

Из холла донесся величественный звук гонга. Это древнее приспособление, заключенное в тяжелую оправу резного черного дерева немыслимой конфигурации, являлось частью завещанного теткой Джайлза имущества. Миссис Кокер явно получала удовольствие, заставляя его звенеть так громко. Гвенда закрыла уши руками и встала из-за стола.

Она поспешила к противоположной стене гостиной и вдруг резко остановилась, испуганно вскрикнув. Уже третий раз с ней случалось одно и то же: она словно хотела попасть в столовую, пройдя сквозь стену.

Развернувшись, она вышла в холл и направилась в столовую, до которой было довольно далеко, и она подумала, что зимой здесь будет холодновато. Центральное отопление подключено только в гостиной и столовой. «Надо пробить в стене дверь, чтобы можно было проходить из одной комнаты в другую, — подумала она. — После обеда я поговорю об этом с мистером Симсом».

Мистер Симc, подрядчик и декоратор, немолодой мужчина с хрипловатым голосом, обладал большим даром убеждения и никогда не расставался с записной книжкой, куда он заносил все ценные идеи, приходящие в головы его клиентов.

Когда Гвенда проконсультировалась с ним, он немедленно согласился с ней.

— Нет ничего проще, миссис Рид. Так действительно будет намного лучше.

— А сколько это будет стоить?

Она уже научилась относиться скептически к проявлениям энтузиазма мистера Симса, так как ей пришлось столкнуться с расходами, не предусмотренными в смете.

— Сущие пустяки, — небрежно махнул рукой подрядчик. Услышав это, Гвенда насторожилась еще больше, так как именно «пустяки» мистера Симса таили в себе наибольшую опасность: устные оценки подрядчика всегда выглядели до крайности заниженными.

— Послушайте меня, миссис Рид, — убедительно заговорил он. — Во второй половине дня, когда Тэйлор закончит туалетную комнату, я попрошу его взглянуть на эту стену. Тогда я точно смогу сказать вам, сколько это будет стоить. Все зависит от материала, из которого стена построена.

Отпустив мистера Симса, Гвенда написала Джоан Уэст письмо, в котором благодарила за приглашение и сожалела о том, что из-за ремонта пока не может отлучиться из дома. Затем вышла прогуляться по набережной и подышать морским воздухом. Вернувшись, она застала Тэйлора, прораба мистера Симса, стоявшим на коленях у стены, разделявшей гостиную и столовую. Увидев ее, он встал и улыбнулся.

— Никаких проблем, миссис Рид, — сказал он. — Именно в этом месте когда-то была дверь. А потом, видно, сочли, что она не нужна, и ее просто покрыли штукатуркой.

Гвенда испытала чувство приятного удивления. «Вот поразительно, — подумала она. — Мне ведь с самого начала казалось, что здесь должна быть дверь». И вдруг она почувствовала смутное беспокойство. Ведь это странно, если призадуматься… От бывшей двери не осталось ни малейшего следа, так как же она могла догадаться, — точнее, знать, — что именно здесь когда-то была дверь? Разумеется, дверь в столовую должна быть, но почему она, ни секунды не сомневаясь, пошла именно сюда, как выясняется, к бывшей двери?

«Я надеюсь, — с беспокойством подумала Гвенда, — что не обладаю даром ясновидения или еще чем-либо в этом роде…»

Она никогда не замечала за собой никаких склонностей к метафизике и не принадлежала к категории людей, интересующихся этим. А может быть, принадлежала? Взять, к примеру, ее желание проложить тропинку от террасы к лужайке. Не явилось ли оно проявлением ее подсознательной уверенности в том, что эта тропинка когда-то уже существовала?

«Кто знает, может быть, я действительно медиум, — с опаской подумала Гвенда. — Или во всех испытываемых мною ощущениях виноват дом?»

Почему ей вдруг пришло в голову при первом же визите спросить миссис Хенгрейв, нет ли здесь привидений? Миссис Хенгрейв очень удивилась. А может быть, в ее поведении все же проглядывала определенная сдержанность и осторожность?

«Боже правый, что за мысли приходят мне в голову!» — остановила себя Гвенда.

— У меня к вам еще одна просьба, — начала она. — Дверца одного из шкафов в моей спальне замазана краской. Я бы хотела открыть ее.

Тэйлор поднялся вместе с ней в комнату и осмотрел дверь.

— Ее неоднократно покрывали краской, — заявил он. — Если вам это удобно, завтра я пришлю рабочих и они откроют ее.

Гвенда согласилась, и Тэйлор ушел.

В тот вечер, сидя в гостиной, она пыталась занять себя чтением, но все время прислушивалась к малейшим шорохам. Пару раз она оглянулась и даже вздрогнула. Она уверяла себя, что нет ничего странного в случае с дверью… с тропинкой. Обычное совпадение.

Мысль о том, что ей придется идти наверх в свою спальню, тревожила ее, но она старалась не думать об этом. Когда она наконец встала, погасила свет и открыла дверь в холл, ей стало страшно. Тем не менее она взбежала по ступенькам, быстро прошла по коридору и распахнула дверь в комнату. Все опасения сразу исчезли. Здесь, в этой уютной спальне, она чувствовала себя в безопасности и совершенно счастливой. «И чего ты боишься, глупышка?» — выругала она себя, глядя на разложенную на кровати пижаму и комнатные туфли на коврике.

С чувством облегчения Гвенда скользнула в постель и быстро уснула.

На следующее утро она уехала по делам в город и вернулась только к обеду.

— Рабочие открыли дверь вашего шкафа, мадам, — объявила миссис Кокер, ставя перед ней тарелку с жареной рыбой, картофельным пюре и морковью в сметане.

— Чудесно! — воскликнула Гвенда.

Она была голодна и пообедала с аппетитом. Затем выпила кофе в гостиной, поднялась в спальню, подошла к шкафу и распахнула дверцу.

Она невольно вскрикнула, и в глазах у нее потемнело.

Внутренняя часть шкафа была обклеена теми самыми обоями. Гвенда с изумлением обнаружила, что когда-то эта комната была обклеена веселыми обоями с букетиками маков и васильков…

Гвенда долго не могла отвести глаз от увиденного. Наконец, неуверенными шагами отойдя от шкафа, села на кровать.

Она жила в доме, который никогда не видела; дом этот находился в стране, где она раньше никогда не бывала; два дня назад, мечтая о детской, она вообразила обои, рисунок которых точно соответствует обоям, некогда покрывавшим стены этой комнаты.

В голове мелькали беспорядочные объяснения случившемуся. Может быть, вместо того чтобы вспоминать, она видела будущее…

Если тропинку в саду и дверь между гостиной и столовой еще можно было счесть совпадением, то с обоями дело обстояло совершенно иначе. Вообразить себе обои определенного рисунка и обнаружить их именно там, где ей хотелось их увидеть, — это не просто совпадение… Объяснение этим событиям существовало, и хотя Гвенда еще не нашла его, оно уже пугало ее. Время от времени она видела дом не таким, каким он станет, а таким, каким он был когда-то. Дом пугал ее… Впрочем, он ли ее пугал? Может быть, она стала бояться себя?

Она глубоко вздохнула, встала, надела шляпу, пальто и быстро вышла из дома. На почте она отправила телеграмму следующего содержания:

«Лондон Челси Аддуэй-сквер 19. Я передумала. Могу ли я приехать завтра? Гвенда».

Глава 3

«Закройте ей лицо…»

Раймонд Уэст и его жена сделали все, чтобы Гвенда чувствовала себя у них как дома, и если в их присутствии ей было немного не по себе, то не они были тому причиной. Несколько странная внешность Раймонда — он чем-то походил на ворона, — его растрепанные волосы и неожиданно бурные и совершенно непонятные высказывания ставили Гвенду в тупик, что несколько раздражало ее. Казалось, он и Джоан изъяснялись на одном, только им понятном языке. Гвенда впервые попала в среду интеллектуалов, и образ их жизни казался абсолютно чуждым ей.

— Мы хотели бы сводить вас в театр, — сказал Раймонд Гвенде, которая пила поданный ей джин и сожалела о том, что по приезде ей не предложили чашку чая.

При этих словах ее лицо просветлело.

— Сегодня вечером мы пойдем на балет в «Садлерс Уэллс». Завтра, после праздничного ужина в честь моей потрясающей тетушки Джейн, мы сходим на «Герцогиню Амальфи»[2] с Гилгудом в главной роли, а в пятницу — на «Поступь безногих». Вы просто обязаны посмотреть эту пьесу. Она переведена с русского языка и, несомненно, является самой значительной драмой за последние двадцать лет. Она идет в театре Уитмора.

Гвенда вежливо поблагодарила. Рано или поздно приедет Джайлз, и они вместе сходят на какую-нибудь музыкальную комедию или на что-то в этом духе. От мысли, что ее ждет «Поступь безногих», она содрогнулась, но внушила себе, что, может быть, пьеса ей и понравится, несмотря на слово «значительная». На ее взгляд, в большинстве случаев значительные произведения отличались именно тем, что никому не нравились.

— Вы будете в восторге от моей тети Джейн, — продолжал Раймонд. — Если можно так выразиться, она настоящий музейный экспонат. Викторианка до мозга костей. У нее в доме ножки туалетных столиков закутаны в вощеный ситец. Она живет в маленькой деревушке, где никогда ничего не происходит, как в пруду со стоячей водой.

— Кое-что у них все же произошло, — напомнила его жена.

— Обыкновенное преступление на почве ревности, вульгарное донельзя и без малейшей утонченности.

— Тем не менее тогда оно заинтересовало тебя, — лукаво заметила Джоан.

— Иной раз я не отказываюсь сыграть в крикет в каком-нибудь заштатном городишке, — с достоинством парировал Раймонд.

— Как бы то ни было, но тетя Джейн действительно отличилась в разгадке этого убийства.

— О, она отнюдь не глупа. И она обожает решать задачки.

— Задачки? — переспросила Гвенда, подумав об арифметике.

Раймонд неопределенно взмахнул рукой:

— Задачи любого рода. Например, почему, отправляясь прекрасным летним вечером на собрание прихожан, жена бакалейщика взяла с собой зонтик. Почему банка с креветками оказалась именно там, где ее нашли. Или что случилось с пасторским стихарем. Если в вашей жизни есть нерешенная задача, Гвенда, изложите ее тете Джейн, и она даст вам ответ.

Он рассмеялся, и Гвенда последовала его примеру, хотя смеяться ей вовсе не хотелось. На следующий день ее представили тете Джейн, то есть мисс Марпл, которая оказалась очаровательной леди с приятными, хотя и несколько суетливыми манерами, высокой и худенькой, с розовыми щеками и голубыми глазами, в которых порой вспыхивало лукавство.

После ужина, выпив за здоровье тети Джейн, они отправились в театр; к ним еще дома присоединились художник средних лет и молодой адвокат. За праздничным столом художник уделял почти все свое внимание Гвенде, тогда как адвокат большей частью беседовал с Джоан и мисс Марпл, к чьим замечаниям он прислушивался с особым интересом. В театре Гвенда сидела между Раймондом и адвокатом.

Свет погас, и спектакль начался.

Актеры играли с большим подъемом, что произвело на Гвенду глубокое впечатление: ей редко доводилось видеть театральные постановки такого уровня.

Пьеса шла к концу; напряжение достигло кульминационного момента. Через огни рампы в зал летел преисполненный отчаяния голос:

— Закройте ей лицо. Я ослеплен. Она умерла молодой… Гвенда закричала.

Вскочив, она вслепую пробралась до центрального прохода и выбежала из театра на улицу. Даже там она не остановилась и, охваченная паническим ужасом, то шагом, то бегом добралась до Хэймаркета.

Успокоилась она только на Пиккадилли. Остановив такси, она велела ехать в Челси. Высадившись у дома Уэстов, она достала дрожащими руками деньги, расплатилась и поднялась по ступенькам к входной двери. Открывший дверь слуга удивленно заметил:

— Как вы рано вернулись, мисс. Уж не заболели ли вы?

— Я… нет, да… Я… мне просто стало нехорошо.

— Не желаете ли чего-нибудь выпить, мисс? Может быть, немного бренди?

— Нет, ничего. Я сразу же лягу в постель, — ответила она и бегом поднялась по лестнице, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Войдя в свою комнату, она разделась, бросила одежду на пол и легла под одеяло. Ее била дрожь, сердце отчаянно колотилось.

Она не слышала, как хозяева дома вернулись из театра, но вскоре дверь открылась, и в комнату вошла мисс Марпл, неся две грелки и чашку чая.

Гвенда села на кровати, пытаясь унять все еще сотрясавшую ее дрожь.

— О, мисс Марпл, мне так стыдно! Я не знаю, что на меня нашло… Так ужасно… Они, наверное, сердятся на меня?

— Вовсе нет. Успокойтесь, моя милая. Положите грелки, они согреют вас.

— Мне не нужны грелки…

— Еще как нужны. Вот так… А теперь выпейте эту чашечку чая.

Чай был горячим, крепким и очень сладким, но Гвенда послушно выпила его, и дрожь постепенно унялась.

— А теперь ложитесь поудобнее и спите. С вами случился шок, но об этом мы поговорим завтра утром. Главное, ни о чем не волнуйтесь. Просто закройте глаза и спите.

Мисс Марпл укрыла Гвенду одеялом, ласково погладила ее по плечу и вышла.

В это время Раймонд раздраженно говорил Джоан:

— Да что это с ней такое? Заболела она или что?

— Не имею ни малейшего понятия, мой дорогой. Я просто услышала, как она закричала. Видимо, пьеса оказалась для нее слишком мрачной.

— Да, Уэбстер порой может перепугать. Но я бы никогда не подумал, что… — Увидев вошедшую в гостиную мисс Марпл, он на мгновение умолк, а потом спросил:

— Ей лучше?

— Да. Вы знаете, она перенесла серьезное потрясение.

— Потрясение? От того, что увидела пьесу времен короля Якова?

— Мне кажется, здесь дело не только в этом, — задумчиво ответила мисс Марпл.

На следующее утро Гвенде принесли завтрак в постель. Она выпила немного кофе и съела кусочек поджаренного хлеба. Затем спустилась на первый этаж. Джоан уже уехала в мастерскую, а Раймонд работал в своем кабинете. У окна, выходящего на реку, сидела лишь мисс Марпл, занятая вязанием.

Увидев Гвенду, она улыбнулась ей.

— Доброе утро, моя дорогая. Я надеюсь, вам уже лучше.

— Да, мне уже совсем хорошо. Никак не пойму, отчего я так глупо поступила вчера. Они очень сердятся на меня?

— Конечно, нет, милая. Они все прекрасно понимают.

— Что они понимают?

Мисс Марпл взглянула на нее поверх вязанья.

— Они понимают, что вчера вы перенесли серьезное потрясение, — объяснила она и мягко добавила:

— Может, вам следует обо всем рассказать мне?

Гвенда взволнованно зашагала по гостиной.

— Я думаю, в первую очередь мне следует обратиться к психиатру.

— Что ж, в Лондоне есть прекрасные специалисты. Но уверены ли вы в том, что вам нужен именно психиатр?

— Видите ли… Мне кажется, что я схожу с ума… Да, я наверняка схожу с ума.

В гостиную вошла пожилая служанка, держа поднос с телеграммой, которую она подала Гвенде.

— Почтальон спрашивает, будет ли ответ, мадам. Гвенда открыла конверт. Телеграмму переслали из Диллмута. В течение нескольких секунд она непонимающе смотрела на текст, затем скомкала листок.

— Нет, ответа не будет, — машинально произнесла она. Служанка вышла.

— Я надеюсь, вы не получили плохих известий, моя дорогая?

— Это от Джайлза… моего мужа. Через неделю он прилетает в Англию.

Ее голос звучал растерянно и несчастно. Мисс Марпл кашлянула.

— Что ж, это ведь хорошая новость, верно?

— Вы так думаете? Я задаю себе вопрос, не сумасшедшая ли я. Если да, то я не должна была выходить замуж за Джайлза. Да еще дом и все остальное… Я не могу вернуться туда. Боже мой, что мне делать?!

Мисс Марпл тихонько похлопала рукой по дивану.

— Садитесь-ка рядом со мной, милочка, и рассказывайте все по порядку.

Гвенда, вздохнув, присела на диван и рассказала мисс Марпл все — начиная с того, как она впервые увидела Хиллсайд, и кончая совпадениями, которые сначала заинтриговали, а потом испугали ее.

— Тогда мне сделалось просто страшно, — заключила она. — Вот я и решила все бросить и уехать в Лондон. Но оказалось, что я не могу никуда от этого деться. Случившееся словно преследует меня. А вчера вечером… — Она закрыла глаза и судорожно сглотнула.

— Да, вчера вечером?

— Вы, я полагаю, мне не поверите, — быстро заговорила Гвенда. — Вы решите, что я истеричка, или ненормальная, или я не знаю кто… Это нашло на меня внезапно, в самом конце спектакля. Пьеса мне понравилась, и о доме я даже ни разу не вспомнила. И вдруг совершенно неожиданно, как раз в тот момент, когда он произнес эти слова… — Она повторила тихим, дрожащим голосом:

— «Закройте ей лицо, я ослеплен, она умерла молодой». И, помолчав немного, продолжала:

— Так вот, когда он произнес эти слова, я оказалась там, на лестнице. Я стояла и смотрела вниз, в холл, и вдруг увидела ее. Она лежала на полу. Мертвая. Ее золотые волосы разметались по полу, а ее лицо… оно было синим! Она лежала мертвая, ее задушили, и кто-то с жутким злорадством говорил эти самые слова. А потом я увидела руки этого человека — серые, морщинистые, даже не руки, а обезьяньи лапы… Поверьте, меня обуял ужас. Она была мертва…

Мисс Марпл мягко спросила:

— Кто она?

— Хелен… — немедленно прозвучал машинальный ответ.

Глава 4

Хелен?

Некоторое время Гвенда пристально смотрела на мисс Марпл.

— Почему я это сказала? Почему я сказала «Хелен»? У меня нет ни одной знакомой Хелен!

Ее руки бессильно упали.

— Теперь вы видите, что я сошла с ума? — продолжала она. — Я бог знает что себе воображаю. Я вижу то, чего не существует. Сначала речь шла только об обоях, а теперь мне мерещатся трупы. Значит, моя болезнь прогрессирует.

— Не спешите с выводами, милая.

— Или во всем виноват дом. В нем водятся привидения, или он заколдован, или еще что-нибудь в этом духе… Я вижу события, которые когда-то произошли в нем, или же те, что должны произойти, а это еще хуже. Может быть, женщину по имени Хелен убьют в Хиллсайде… Но если в доме действительно водятся привидения, почему я вижу все эти страшные вещи здесь? Вот я и думаю, что со мной что-то не так. Лучше уж я сразу же отправлюсь к психиатру.

— Моя дорогая Гвенда, когда вы исчерпаете все остальные возможности, тогда к нему и пойдете. На мой взгляд, прежде всего нужно прибегнуть к самым простым и банальным объяснениям. Разрешите мне четко изложить факты. Вас привели в волнение три конкретных факта: тропинка в саду, которую не было видно под разбитым на ней цветником, но о существовании которой вы догадались, замурованная дверь и обои, рисунок которых вы с точностью до деталей представили себе до того, как увидели их. Я ни в чем не ошибаюсь?

— Нет.

— Ну что ж, самое простое и естественное объяснение — то, что вы все это уже видели.

— Вы имеете в виду — в другой жизни?

— Помилуйте, моя дорогая! В вашей теперешней жизни. Я хочу сказать, что это могут быть ваши воспоминания.

— Но ведь я впервые приехала в Англию только месяц назад, мисс Марпл.

— Вы в этом уверены?

— Конечно, уверена. Я прожила всю свою жизнь неподалеку от Крайстчерча, в Новой Зеландии.

— Вы там же и родились?

— Нет, я родилась в Индии. Мой отец служил офицером в английской армии. Примерно через два года после моего рождения моя мать умерла, и отец отправил меня к своим родственникам в Новую Зеландию. А спустя несколько лет после моего отъезда он сам умер.

— Вы помните, как вы плыли из Индии в Новую Зеландию?

— Пожалуй, нет. Я очень смутно припоминаю корабль, круглое окно — иллюминатор, конечно. Помню мужчину в белой униформе с красным лицом, голубыми глазами и меткой на подбородке, вероятно, шрамом. Он часто подбрасывал меня в воздух, и это нравилось мне и пугало одновременно. Но все это отрывочные воспоминания.

— А не помните ли вы свою няню или ухаживающую за вами туземку?

— Да, у меня была няня, но не туземка. Я запомнила ее, потому что она жила у нас довольно долго, до тех пор, пока мне не исполнилось пять лет. Она вырезала из бумаги уточек. Да, плыли на корабле мы вместе. Она выговаривала мне, когда я кричала от того, что капитан целовал меня: мне не нравилась его борода.

— Смотрите, как интересно получается, моя дорогая: вы путаете два разных путешествия. В одном — у капитана борода, а в другом — у него красное лицо и шрам на подбородке.

— Да, — согласилась Гвенда, — вы, наверное, правы.

— Мне кажется вполне допустимым, — продолжала мисс Марпл, — что после смерти вашей матери отец сначала отвез вас в Англию и вы жили в Диллмуте, в том самом доме, где живете сейчас. Вы говорили мне, что, как только вы вошли в Хиллсайд, вы почувствовали себя как дома. А комната, которую вы для себя выбрали, видимо, была детской.

— Вне всякого сомнения, это была детская: на ее окнах решетки.

— Вот-вот, детская с красивыми веселыми обоями в васильках и маках. Дети очень хорошо запоминают такие вещи. Я как сейчас помню фиолетовые ирисы на стенах моей детской, а обои эти сменили, когда мне было всего три года.

— Наверное, поэтому я сразу же и подумала об игрушках, кукольном доме и шкафчиках?

— Конечно. И не забывайте о ванной комнате с отделкой из красного дерева. Вы сказали мне, что, увидев ее, тут же подумали о плавающих в ванне уточках.

— Да, — задумчиво проговорила Гвенда. — Все произошло так, словно я с самого начала точно знала, что и где находится: кухня, бельевой шкаф… И меня не покидала мысль, что между гостиной и столовой должна быть дверь. Но разве можно вообразить, что, приехав в Англию, я купила именно тот дом, в котором когда-то жила?

— Здесь нет ничего невозможного. Это просто весьма примечательное совпадение. Но ведь совпадения случаются. Ваш муж хотел поселиться на южном побережье, туда вы и направились. А потом вы увидели из окна машины дом, привлекший вас, вероятно, тем, что вызвал подсознательные воспоминания. По величине своей он соответствовал тому, что вы искали, цену за него просили умеренную, вот вы и купили его. Ничего невероятного здесь нет. Я думаю, если бы Хиллсайд был домом, где, как говорится — может быть, и справедливо, — водятся привидения, вы бы отреагировали иначе. Но у вас не возникло никакого ощущения насильственной смерти или чего-либо отвратительного, кроме того случая, когда вам — по вашим словам — показалось, что внизу, в холле, вы увидели…

В глазах Гвенды опять появилось испуганное выражение.

— Вы хотите сказать, что… что Хелен… это было на самом деле?

— Да, я так считаю, моя дорогая… — очень мягко ответила мисс Марпл. — Можно согласиться с тем, что если все остальное — ваши воспоминания, то и это тоже ваше воспоминание…

— Значит, я на самом деле видела лежавшую на полу мертвую? Задушенную женщину?

— Вы, я думаю, в ту пору не осознавали то, что видели задушенную женщину; вас навела на эту мысль вчерашняя пьеса и осмысление того, с чем сейчас у вас ассоциируется посиневшее лицо. На мой взгляд, ребенок, увидевший с лестницы подобное зрелище, инстинктивно почувствует себя перед лицом насилия, смерти и зла и свяжет это с услышанными словами. По-моему, нет ни малейшего сомнения в том, что убийца действительно произнес эти слова. В подобной ситуации ребенок может перенести тяжелое потрясение. А ведь дети — интересные маленькие существа. Если что-то их напугало, особенно то, чего они не понимают, они об этом не говорят. Они хранят случившееся в себе. Кажется, будто о нем забыли. На самом же деле воспоминания продолжают существовать в глубине их подсознания.

Гвенда тяжело вздохнула.

— По вашему мнению, именно это со мной и случилось? Но почему в таком случае я не могу вспомнить сразу обо всем сейчас же?

— Воспоминаниям, как и памяти, не прикажешь. Чем больше человек старается что-то вспомнить, тем хуже у него это получается. Тем не менее некоторые детали указывают, мне кажется, на то, что все произошло так, как мы предполагаем. Рассказывая о случившемся в театре, вы произнесли очень интересную фразу. Вы сказали, что смотрели в холл «через перекладины перил», тогда как обычно вниз смотрят не через перекладины перил, а поверх перил. Через перекладины может смотреть только ребенок.

— Как тонко вы это подметили! — восхитилась Гвенда.

— В подобных мелочах заложен глубокий смысл.

— Но кто же тогда Хелен? — недоуменно спросила Гвенда.

— Вы по-прежнему уверены, моя дорогая, что речь идет именно о Хелен?

— Да… Самое странное то, что, с одной стороны, я не знаю, кто такая Хелен, а с другой — знаю. Я хочу сказать, что там лежала именно Хелен…

— Мне думается, в первую очередь нужно выяснить, жили ли вы в Англии, будучи ребенком. Ваши родственники…

— Тетя Алисон! — воскликнула Гвенда. — Она наверняка знает.

— На вашем месте я бы немедленно отправила ей письмо. Напишите, что ввиду определенных обстоятельств вам необходимо знать, жили ли вы в детстве в Англии. К приезду вашего мужа вы уже, наверное, получите ответ.

— О, мисс Марпл, как я вам благодарна! Вы так добры. Я надеюсь, что ваши предположения верны. Если это так, то все будет в порядке. Я хочу сказать, что в случившемся со мной нет ничего сверхъестественного.

Мисс Марпл улыбнулась:

— Я тоже на это надеюсь. Послезавтра я уезжаю к своим старым друзьям на север Англии. Дней через десять буду проездом в Лондоне. Если к тому времени вы с мужем окажетесь здесь и получите ответ на письмо, мне будет интересно послушать ваш рассказ.

— Ну конечно же, дорогая мисс Марпл! В любом случае я хочу, чтобы вы познакомились с Джайлзом. Он очаровательный человек. И мы вместе обо всем поговорим.

К Гвенде вернулось хорошее настроение, но мисс Марпл осталась в задумчивости.

Глава 5

Убийство в ретроспективе

Спустя десять дней мисс Марпл вошла в холл маленького отеля на улице Мэйфер, где ее с радостью встретили молодые мистер и миссис Рид.

— Это мой муж, мисс Марпл. Джайлз, я не могу тебе передать, насколько мисс Марпл была добра ко мне.

— Счастлив познакомиться с вами, мисс Марпл. Гвенда рассказала мне, что она пережила такой панический ужас, что чуть не отправилась в приют для умалишенных.

Голубые глаза мисс Марпл одобрительно смотрели на Джайлза Рида, привлекательного высокого молодого человека со светлыми волосами. Она отметила его волевой подбородок и красивый овал лица.

— Пойдемте выпьем чаю, — предложила Гвенда. — Я хочу показать мисс Марпл письмо тети Алисон.

Мисс Марпл взглянула на Гвенду.

— Да, — продолжала та, — оно пришло, и почти все оказалось так, как вы предполагали.

Закончив пить чай, мисс Марпл достала из конверта письмо.

«Дорогая Гвенда!

Меня глубоко огорчило, что ты пережила тяжелое испытание. Честно говоря, я совершенно забыла, что в детстве ты какое-то время жила в Англии.

Твоя мать — моя сестра Меган — познакомилась с твоим будущим отцом, майором Халлидеем, в Индии, у наших друзей. Там они и поженились, там же и родилась ты. Через два года после твоего рождения твоя мать умерла. Для нас это было большое горе, мы написали твоему отцу письмо (мы с ним переписывались, хотя ни разу не виделись), где умоляли его оставить тебя на наше попечение. Мы считали, что военному будет трудно растить одному такую маленькую девочку, тогда как для нас это было бы большой радостью. Но твой отец отказался, сообщив нам, что решил подать в отставку и уехать с тобой в Англию, куда, как он надеялся, мы когда-нибудь приедем к нему с визитом.

Насколько мне известно, во время своего путешествия в Англию он познакомился с одной молодой женщиной. Они обручились и поженились сразу же после прибытия на родину. Их брак, видимо, оказался неудачным, и примерно через год они развелись. Твой отец прислал нам письмо, в котором спрашивал, не согласны ли мы взять тебя к себе. Мне трудно сказать тебе, моя дорогая, как мы были несказанно счастливы. Привезла тебя твоя английская няня, и тогда же твой отец перевел на твое имя все свое имущество и предложил нам, чтобы ты официально приняла нашу фамилию. Должна тебе признаться, это показалось нам несколько странным: мы решили, что он идет на подобный шаг из добрых побуждений, предполагая, что так ты станешь полноправным членом нашей семьи. Но мы не согласились. Примерно через год он скончался в одной частной лечебнице. Думаю, отправляя тебя к нам, он уже знал, что дни его сочтены.

Я не могу сказать тебе, где именно ты жила в Англии. Твой отец, разумеется, указывал свой адрес в сопроводительном письме, но с тех пор прошло восемнадцать лет, и я его не нашла. Я только знаю, что он жил где-то на юге страны, очень может быть, что и в Диллмуте. Мне кажется, скорее всего в Дартмуте, но эти названия слишком похожи, чтобы я могла что-либо утверждать. По-моему, позже твоя мачеха снова вышла замуж, но я не знаю, за кого именно; я не помню даже ее девичьей фамилии, хотя твой отец упоминал об этом, когда сообщал нам о своем браке с ней. Мы немного обиделись на него за то, что он женился так скоро после смерти твоей матери, но всем известно, что во время путешествий на корабле отношения между людьми завязываются очень быстро. К тому же он, должно быть, считал, что так будет лучше для тебя.

Я, конечно, поступила глупо, не рассказав тебе обо всем раньше, я просто об этом и думать забыла. Самым главным для нас была смерть твоей матери в Индии и твой приезд к нам.

Надеюсь, что теперь для тебя многое прояснилось.

От всей души желаю тебе скорейшего приезда твоего Джайлза.

Обо всех своих новостях я напишу в следующем письме, а это отправляю немедленно в ответ на твою телеграмму.

Любящая тебя тетя Алисон Денби.

P.S. Я так и не поняла, о каком тяжелом испытании ты мне написала».

— Вот видите, — повторила Гвенда, — все произошло так, как вы говорили.

Мисс Марпл разгладила тонкий листок бумаги.

— Да, так оно и есть. Объяснение, подсказанное здравым смыслом.

— Мисс Марпл, — сказал Джайлз, — я бесконечно благодарен вам. Моя бедная Гвенда перенесла серьезное потрясение, но должен признаться, что я был бы отнюдь не в восторге, если б у нее действительно открылся какой-то там дар ясновидения или талант медиума.

— А как дом? — спросила мисс Марпл. — Как вы чувствуете себя в нем?

— Все в порядке. Завтра мы едем домой. Джайлз просто сгорает от нетерпения.

— Не знаю, мисс Марпл, — сказал Джайлз, — мне кажется, что мы столкнулись с каким-то таинственным преступлением.

— Я уже думала об этом, — медленно проговорила мисс Марпл.

— Джайлз обожает детективные истории, — заметила Гвенда.

— Это и есть детективная история, — продолжал Джайлз. — Труп прекрасной молодой женщины, умершей от удушья. Кроме имени, мы ничего о ней не знаем. Я, разумеется, понимаю, что с тех пор прошло уже около двадцати лет и что нелегко раскрыть эту тайну. Но мы попытаемся. Думаю, правда, что у нас ничего не получится…

— А я думаю, что получится, — возразила мисс Марпл. — Даже спустя столько лет.

Глаза Джайлза сияли от удовольствия, а мисс Марпл было явно не по себе. Ее лицо стало серьезным, озабоченным.

— Но, — сказала она, — я все же советую вам обоим — даже настоятельно рекомендую — оставить эту затею.

— Забыть о таинственном убийстве? Если, конечно, речь действительно идет об убийстве!

— Я думаю, что да, и именно поэтому на вашем месте я бы ничего не предпринимала. Раскрытие таких тайн не предвещает ничего хорошего.

— Но, мисс Марпл, если все будут так рассуждать… — начал Джайлз.

— Я знаю, — прервала она его. — В некоторых случаях раскрыть преступление — наш долг. Например, когда в нем обвиняют невиновного, или же когда подозрение падает на нескольких человек, или если опасный преступник остался на свободе и может продолжить свои злодеяния. Но вы должны понять, то, с чем вы столкнулись, принадлежит далекому прошлому. Скорее всего об этом преступлении никто и понятия не имел. Иначе вы уже узнали бы об этом от садовника, который там работал в те годы. Ведь убийство, даже если оно совершено давно, не забывается, особенно в маленьких городках. Труп каким-то образом убрали, и ни у кого не зародилось ни малейшего подозрения. Мне кажется, что ворошить прошлое неразумно.

— Мисс Марпл, вы и впрямь обеспокоены! — воскликнула Гвенда.

— Я действительно беспокоюсь, милая. Если вы позволите заметить, вы и ваш муж — очаровательная молодая пара. Вы совсем недавно поженились, и вы счастливы. Умоляю вас, не занимайтесь поисками того, что может… как бы лучше выразиться… что может обеспокоить вас и причинить вам страдание.

Гвенда удивленно взглянула на нее:

— Имеете ли вы в виду что-то определенное? На что вы намекаете?

— Ни на что, моя дорогая. Я просто советую вам, опираясь на свой долгий жизненный опыт и зная, на что способны люди, не ворошить прошлое. Оставьте все как есть.

— Но мы не можем оставить все как есть! — В голосе Джайлза зазвучали серьезные ноты. — Теперь Хиллсайд принадлежит нам, нам с Гвендой. И вдруг выясняется, что в нашем доме кого-то убили — во всяком случае, мы так думаем. Я не потерплю, чтобы преступление, совершенное там, осталось нераскрытым, даже если оно произошло восемнадцать лет назад!

Мисс Марпл вздохнула.

— Извините меня, — сказала она. — Надо думать, что большинство молодых людей с решительным складом характера поступили бы так же. Я симпатизирую вам и даже восхищаюсь вами. И все же я бы хотела — очень хотела! — чтобы вы обо всем этом забыли.

На следующий день в деревушке Сент-Мери-Мид прошел слух о возвращении мисс Марпл. В одиннадцать часов ее видели на Хай-стрит, а без десяти двенадцать она зашла в дом священника. Во второй половине дня три местные сплетницы нанесли ей визит, расспросили ее о столичной жизни и, отдав таким образом дань вежливости, пустились в подробное обсуждение конфликта, разразившегося по поводу размещения галантерейного лотка и навеса для чаепития на приходском благотворительном празднике.

Вечером, по своему обыкновению, мисс Марпл вышла в сад, но на этот раз она в порядке исключения уделила больше внимания выдергиванию сорняков, а не своим соседям. За незатейливым ужином она выглядела рассеянной и почти не слышала, что ей оживленно рассказывала ее молоденькая прислуга Эвелин о похождениях деревенского аптекаря. На следующий день она была все такой же рассеянной, что не ускользнуло от внимания некоторых местных жительниц, в том числе и жены пастора. Вечером мисс Марпл сказала, что она не очень хорошо себя чувствует, и рано ушла спать. На следующее утро она послала за доктором Хэйдоком.

Доктор Хэйдок уже долгие годы был лечащим врачом, другом и союзником мисс Марпл. Выслушав перечень симптомов недомогания старой дамы и осмотрев ее, он сел на стул и заявил, помахивая стетоскопом:

— Для женщины вашего возраста и вопреки вашей кажущейся хрупкости здоровье у вас просто отменное.

— Я согласна, что здоровье у меня хорошее, — ответила мисс Марпл. — Тем не менее я чувствую себя немного усталой.

— Вы, наверное, развлекались в Лондоне, да и спать ложились поздно…

— Да, конечно. Жизнь в Лондоне довольно утомительна. К тому же там ужасный воздух. Ничего похожего на чистый морской воздух…

— Воздух Сент-Мери-Мид отнюдь не плох.

— Он очень влажный. Тонизирующим его не назовешь.

Доктор Хэйдок взглянул на нее с возросшим интересом.

— Я пришлю вам чего-нибудь тонизирующего, — любезно откликнулся он.

— Благодарю вас. Истонский сироп всегда отлично на меня действует.

— Я вот подумываю, а не пойдет ли мне на пользу перемена климата? — Мисс Марпл устремила на него вопросительный взгляд.

— Вас же три недели не было дома…

— Да, но сначала я гостила в Лондоне, где, можно сказать, атмосфера расслабляющая, а потом поехала на север, в индустриальный район.

Доктор Хэйдок уложил инструменты в чемоданчик, встал и улыбнулся:

— А теперь признавайтесь, зачем вы меня вызвали. Вы только скажите, что вам нужно, и я тут же вам это порекомендую. Вы ведь хотите, чтобы я как врач порекомендовал вам морской воздух?

— Я была уверена, что вы все правильно поймете, — довольным голосом произнесла мисс Марпл.

— Морской воздух действительно прекрасная вещь. Вам следует немедленно отправиться в Истбурн, иначе ваше здоровье серьезно пошатнется.

— У меня впечатление, что в Истбурне холодновато. Вы знаете, из-за меловых холмов.

— В таком случае поезжайте в Борнмут или на остров Уайт.

— Мне кажется, что какой-нибудь маленький городок придется мне больше по душе, — ответила мисс Марпл и подмигнула собеседнику.

Тот опять опустился на стул.

— Я озадачен. О каком маленьком городке на побережье идет речь?

— Я думала о Диллмуте.

— Да, это славное местечко, но довольно скучное. Почему вы выбрали Диллмут?

Мисс Марпл немного помолчала. Ее лицо вновь приняло озабоченное выражение.

— Допустим, в один прекрасный день вам случайно становится известным факт, согласно которому можно предположить, что давно — девятнадцать или двадцать лет тому назад — было совершено убийство. Об этом знаете лишь вы один. Как бы вы поступили?

— В некотором роде получается убийство в ретроспективе.

— Совершенно верно.

Хэйдок на мгновение задумался.

— Была ли совершена судебная ошибка? Пострадал ли кто-нибудь от этого преступления?

— Насколько мне известно, нет.

— Гм… Убийство в ретроспективе. Что ж, я вам скажу, что я бы сделал: я бы все оставил так, как есть. Это спящее убийство. Вмешательство в подобное дело может оказаться опасным. Очень опасным.

— Вот этого-то я и боюсь.

— Говорят, что убийца всегда повторяет свое преступление. Но это неверно. Есть люди, которые, совершив убийство, выходят сухими из воды и впоследствии никогда ничего подобного не совершают. Я не утверждаю, что их жизнь после этого становится счастливой, отнюдь нет, ведь наказание бывает разным. Но внешне у них все в порядке. Возможно, в делах Мадлен Смит и Лиззи Борден все обстояло именно так. Виновность первой не была доказана, вторую оправдали; тем не менее многие считают, что они обе совершили преступление. Я могу привести и другие примеры, где убийство совершалось лишь один раз, так как те, кто на него пошел, добились чего хотели и этим удовольствовались. Но представьте себе, что они внезапно оказались под угрозой раскрытия их деяния, что тогда? Я полагаю, убийца, о котором вы говорите — кем бы он ни был, — принадлежит именно к этой категории. Когда-то он совершил преступление, остался в тени, и никто ни в чем его не заподозрил. Но что будет, если вдруг кто-то начнет совать свой нос в прошлое, копаться в нем, искать следы и поднимать могильные плиты? Как поступит ваш убийца? Будет спокойно сидеть и смотреть, как те, кто на него охотится, подходят все ближе и ближе? Нет, если это не вопрос принципа, от подобной истории нужно держаться подальше, — заключил Хэйдок и подытожил:

— Не занимайтесь этим делом. — Помолчав, он добавил:

— Вот вам мое предписание. Выбросьте это из головы.

— Но речь идет не обо мне, а об одной очаровательной молодой паре. Сейчас я вам обо всем расскажу.

Мисс Марпл изложила своему собеседнику все, что она знала.

— Поразительно! — воскликнул он, когда она закончила свое повествование. — Поразительное совпадение. Да и вообще поразительная история. Я полагаю, что вы представляете себе, каких здесь можно ждать последствий?

— Прекрасно представляю. А вот им, боюсь, это еще не пришло в голову.

— У них будут большие неприятности, и они пожалеют, что все это затеяли. Семейные тайны лучше не трогать. И вместе с тем я понимаю точку зрения молодого Джайлза. Я даже думаю, что в подобных обстоятельствах я отреагировал бы точно так же. Мне даже сейчас хочется узнать, в чем там дело… — Он помолчал и продолжил:

— Теперь я вижу, зачем вам понадобилось ехать в Диллмут. Вы собираетесь заняться тем, что вас совершенно не касается.

— Отнюдь нет, доктор Хэйдок. Я просто беспокоюсь об этих детях. У них так мало опыта, они так доверчивы и легковерны. Я просто не могу не присмотреть за ними.

— Значит, вы отправляетесь в Диллмут присмотреть за ними! Вы когда-нибудь перестанете заниматься убийствами? Пусть даже убийствами далекого прошлого?

Мисс Марпл ответила собеседнику натянутой улыбкой.

— Так вы согласны с тем, что две-три недели в Диллмуте пойдут мне на пользу?

— Скорее всего они сведут вас в могилу, — буркнул доктор. — Но вы ведь все равно не послушаете моих советов!

По дороге к своим друзьям Бэнтри мисс Марпл встретила полковника Бэнтри с ружьем в руках.

— Рад снова видеть вас! — сердечно приветствовал он ее. — Ну, как Лондон?

Мисс Марпл заверила полковника, что Лондон незыблемо стоит на своем месте, и рассказала, что она часто ходила там в театр в сопровождении своего племянника.

— На всякие заумные пьесы для интеллектуалов, надо полагать? А я люблю только музыкальные комедии.

Мисс Марпл ответила, что она видела одну пьесу русского автора, показавшуюся ей очень интересной, хотя и чуть длинноватой.

— Ох уж мне эти русские! — вознегодовал полковник, вспомнив о романе Достоевского, который ему дали почитать, когда он лежал в клинике, и добавил:

— Вы найдете Долли в саду.

Сад действительно являлся тем местом, где можно было почти всегда найти миссис Бэнтри. Она питала к садоводству пламенную страсть. Настольными книгами ей служили каталоги цветочных луковиц, и говорила она в основном о примулах, цветущих кустарниках и новых сортах альпийских растений. Подойдя к дому Бэнтри, мисс Марпл в первую очередь увидела обтянутую выцветшим твидом внушительных размеров нижнюю часть спины своей приятельницы.

Услышав приближающиеся шаги, миссис Бэнтри выпрямилась с гримасой боли на лице — это хобби довело ее до ревматизма, — вытерла вспотевший лоб испачканной в земле рукой и радостно воскликнула:

— Я уже знаю, что вы вернулись, Джейн! Ну, как вам мои дельфиниумы? А мою молоденькую горечавку вы видели? Вначале мне пришлось с ней повозиться, но теперь она отлично растет. Вот что нужно, так это дождь. Земля совершенно сухая. Эстер сказала мне, что вы слегли. (Эстер выполняла у миссис Бэнтри обязанности кухарки и связного с деревней.) Рада, что это не так.

— Я просто немного переутомилась, — ответила мисс Марпл. — Доктор Хэйдок считает, что мне будет полезно подышать морским воздухом.

— Но вы не можете уехать сейчас! Это же самое лучшее время в году для садовых работ. Цветы на бордюрах, должно быть, вот-вот распустятся.

— Доктор Хэйдок находит, что для меня так будет лучше.

— Что ж, он не так глуп, как некоторые врачи, — неохотно признала миссис Бэнтри.

— Долли, я вот думала о той кухарке, которая у вас работала…

— О какой? Вам нужна кухарка? Я надеюсь, вы имеете в виду не ту, что пила?

— Нет-нет. Я говорю о той, которая так вкусно пекла пироги и печенье. Ее муж служил у вас камердинером.

— А, вы о ней? — вспомнила миссис Бэнтри. — Она всегда говорила таким низким грустным голосом, будто вот-вот расплачется. Она и в самом деле вкусно готовила. А вот муж ее был толстым и довольно ленивым человеком. Артур всегда говорил, что он разбавлял виски водой. Сама-то я не знаю… К сожалению, в супружеских парах, которые нанимаются на домашнюю работу, или муж, или жена всегда оказывается не на высоте. Они получили наследство от одного из прежних хозяев и, уйдя от нас, открыли семейный пансион на южном побережье.

— Мне так и казалось. Не в Диллмуте ли они?

— Да, там. Морской бульвар, дом 14.

— Так как доктор рекомендует мне поехать на море, я подумала, не остановиться ли у них… Их фамилия не Сондерс?

— Совершенно верно. Это отличная идея, Джейн. Лучшего места вам не найти. Миссис Сондерс позаботится о вас и, так как сезон еще не начался, возьмет с вас недорого. При хорошем питании и морском воздухе ваши силы быстро восстановятся.

— Спасибо, Долли, — ответила мисс Марпл. — Я надеюсь, что так оно и будет.

Глава 6

Игра в детективов

— Где, по-твоему, лежал труп? Здесь? — спросил Джайлз.

Гвенда с мужем стояли в холле Хиллсайда. Они приехали домой накануне вечером. Джайлз был возбужден и счастлив, как ребенок, которому подарили новую игрушку.

— Да, кажется, здесь, — ответила Гвенда. Она поднялась по лестнице и задумчиво посмотрела вниз. — Да, по-моему, здесь.

— Присядь. Не забывай, что тебе три года. Гвенда послушно присела.

— Значит, ты не видела человека, который произнес те слова?

— Насколько я помню, нет. Он, наверное, стоял подальше, в глубине… Да, там. Мне были видны только его лапы.

Джайлз нахмурился:

— Лапы…

— Да, лапы. Не человеческие руки, а серые лапы.

— Послушай, Гвенда, это же не «Убийство на улице Морг». У людей не бывает лап.

— А у него были.

Джайлз с сомнением взглянул на жену.

— Ты, наверное, придумала это потом.

— А может быть, я вообще все придумала, — медленно проговорила Гвенда. — Знаешь, Джайлз, я долго ломала голову и пришла к выводу, что скорее всего это был просто сон. Мне могло это присниться. Бывает, детям снятся страшные сны, которые потом остаются у них в памяти. Тебе не кажется, что это объясняет все? Ведь никто в Диллмуте даже не слышал о том, что в этом доме кого-то когда-то убили или что здесь кто-то внезапно умер, или исчез, или вообще произошло что-то странное.

Теперь Джайлз был похож на ребенка, у которого отобрали новую красивую игрушку.

— Возможно, тебе и в самом деле приснился дурной сон, — неохотно согласился он.

Но его лицо тут же посветлело.

— Нет. Это исключено. Тебе могли присниться обезьяньи лапы и чей-то труп, но ты не могла бы придумать цитату из «Герцогини Амальфи».

— Может быть, кто-то произнес при мне эти слова, а потом они мне приснились.

— Я не думаю, что такое возможно. Разве только ты услышала эту фразу в момент сильного душевного потрясения, и в этом случае мы возвращаемся к исходной точке… Подожди-ка секунду… Теперь я понял. Тебе приснились именно лапы. Ты увидела труп, услышала эти слова и так перепугалась, что тебе приснился кошмар, в котором ко всему прочему появились еще и обезьяньи лапы. Наверное, в ту пору ты боялась обезьян.

— Может, ты и прав, — сказала она без особой убежденности.

— Постарайся вспомнить что-нибудь еще… Спустись в холл. Закрой глаза. Сосредоточься… Тебе ничего другого не приходит в голову?

— Нет, Джайлз, ничего… Чем больше я думаю, тем дальше все куда-то уходит… Я уже начинаю сомневаться, видела ли я вообще что-либо. А вдруг со мной в театре просто случился припадок?

— Нет. Что-то на самом деле произошло. Мисс Марпл того же мнения. А как насчет Хелен? Ты уверена, что это имя ничего тебе не напоминает?

— Совершенно ничего. Для меня это просто имя.

— А ты уверена, что слышала именно его?

— Уверена. Я слышала — «Хелен», — уверенно ответила Гвенда.

— В таком случае ты должна хоть что-то о ней помнить, — не без основания заметил Джайлз. — Хорошо ли ты ее знала? Жила ли она здесь или приехала погостить?

— Я тебе повторяю, что не имею ни малейшего понятия! — воскликнула Гвенда, начиная нервничать.

Джайлз решил начать по-другому:

— А кого-нибудь еще ты помнишь? Может быть, отца?

— Нет. Я не могу сказать, что я его помню. У нас в доме была его фотография, и тетя Алисон часто говорила мне: «Это твой папа». Но у меня не сохранилось никаких воспоминаний о нем и об этом доме…

— А слуг ты помнишь? Может быть, свою няню?

— Нет… нет. Чем больше я стараюсь вспомнить, тем сильнее провалы в памяти. Все, что я знаю, скрыто в подсознании. К тому месту, где раньше была дверь, я тоже шла машинально. Я же не помню о ее существовании. Может быть, если ты перестанешь меня допрашивать, Джайлз, я сама все вспомню. Да и вообще, пытаться выяснить, что тогда произошло, совершенно бесполезно. Это было так давно…

— Я не думаю, что все так безнадежно, как тебе кажется. Даже наша старенькая мисс Марпл разделяет мое мнение.

— Однако она не поделилась с нами никакими соображениями о том, как нам поступить. А судя по ее глазам, соображения на этот счет у нее есть. Хотела бы я знать, что она сделала бы на нашем месте.

— Давай перестанем строить гипотезы, Гвенда, — заявил Джайлз, — и будем изучать факты по порядку. Я, кстати, уже начал, просмотрел метрические книги. К сожалению, ни одной Хелен нужного нам возраста я не обнаружил. Да и вообще похоже на то, что за весь этот период не умерло ни одной Хелен, за исключением некой Эллен Пагг, которой было девяносто четыре года. Что ж, попробуем поискать в другом направлении. Поскольку твой отец и, видимо, мать жили в этом доме, он или принадлежал им, или они его арендовали.

— По словам Фостера, садовника, Хенгрейвы купили его у людей по фамилии Элворси, а те — у миссис Финдисон. Больше этим домом никто не владел.

— Твой отец мог купить его, прожить в нем очень недолго, а затем продать. Но мне кажется более правдоподобным, что он снял его, причем уже с мебелью. Разумнее всего будет обратиться к местным агентствам.

Обойти агентства не составляло большого труда, так как в Диллмуте их было всего два. Агентство «Уилкинсон» открылось сравнительно недавно, одиннадцать лет назад, и занималось оно в основном продажей маленьких бунгало и новых домов на окраине города. Через посредничество второго агентства — «Гэлбрейт и Пендерли» — Гвенда купила Хиллсайд. Джайлз отправился туда и рассказал, что они с женой в восторге от их нового дома и от Диллмута вообще. Недавно выяснилось, что миссис Рид жила здесь в детстве. Кое-что в ее памяти сохранилось, и ей кажется, что и тогда она жила в Хиллсайде, но точно она этого не помнит. Не осталось ли в их регистрационных книгах записи о том, что когда-то виллу снимал некий майор Халлидей? Это могло быть лет восемнадцать или двадцать назад…

Мистер Пендерли виновато взмахнул руками:

— Боюсь, что у меня нет таких сведений, мистер Рид. Архивы того времени о краткосрочной аренде или сдаче внаем меблированных домов не сохранились. К сожалению, мистер Рид, я не могу ничем вам помочь. Если бы наш старый клерк, мистер Нарракотт, был жив — он скончался прошлой зимой, — то наверняка смог бы это выяснить. Он обладал удивительной памятью и проработал у нас почти тридцать лет.

— А больше обратиться не к кому?

— Все служащие нашего агентства относительно молоды. Разумеется, есть еще сам старый мистер Гэлбрейт. Но несколько лет назад он отошел от дел.

— Могу ли я с ним встретиться? — поинтересовался Джайлз.

— Не знаю, что вам и сказать… — засомневался мистер Пендерли. — В прошлом году с ним случился удар, и с тех пор он сильно сдал. Вы понимаете, ему уже за восемьдесят.

— Он живет в Диллмуте?

— Да, в Калькутта-Лодж. Это очень красивая маленькая усадьба на Ситонской дороге. Но я не думаю, что…

— На мой взгляд, мы ничего не добьемся, — сказал Джайлз Гвенде. — А вообще-то чем черт не шутит. Я думаю, писать ему не стоит. Давай поедем и попытаемся увидеться с ним.

Калькутта-Лодж находилась посреди прекрасно ухоженного сада. В гостиной, куда вошли молодые люди, тоже царил образцовый порядок, хотя она была заставлена мебелью. В воздухе витал легкий запах воска; окна окаймляли занавеси с тяжелыми фестонами.

Вскоре в комнате появилась худощавая женщина средних лет.

Джайлз поспешил объяснить ей цель их визита, и с лица мисс Гэлбрейт исчезла настороженность.

— Мне очень жаль, но я вряд ли смогу помочь вам, — сказала она. — Ведь это было так давно…

— Да, но иногда в памяти остаются некоторые детали, — заметила Гвенда.

— Сама я, конечно же, ни о чем не знаю, так как никогда не занималась делами агентства. Вы говорите, майор Халлидей? Нет, я не помню, чтобы в Диллмуте жил кто-то под этой фамилией.

— Может быть, вспомнит ваш отец? — продолжала Гвенда.

— Мой отец? — Мисс Гэлбрейт покачала головой. — Он теперь мало чем интересуется, да и с памятью у него неладно.

Взгляд Гвенды задумчиво остановился на медном столике из Бенареса, затем на веренице эбеновых слонов, выстроившихся друг за другом на камине.

— Я думала, он может вспомнить, — настаивала она, — потому что мой отец в ту пору вернулся из Индии. Ведь ваш дом называется Калькутта-Лодж?

— Да, мой отец вел одно время дела в Калькутте, — подтвердила мисс Гэлбрейт. — Затем началась война, и в 1920 году он вернулся в Англию. Он с удовольствием вновь уехал бы в Индию, но мою мать не привлекала жизнь за границей, да и, честно говоря, климат тех мест здоровым не назовешь. Что ж… вы, наверное, хотите повидаться с моим отцом. Я, правда, не знаю, в каком он сегодня настроении…

Она провела их в маленький темный кабинет. В большом кресле, обтянутом потертой кожей, сидел старый джентльмен с седыми усами и слегка асимметричным лицом. Когда дочь представила ему молодую пару, он дружелюбно взглянул на них.

— Память у меня уже не та, — нечетко проговорил он. — Как вы сказали, Халлидей? Нет, я не помню никого с этой фамилией. Когда я учился в школе в Йоркшире, я знал одного мальчика, которого звали Халлидеем, но это было семьдесят лет тому назад.

— Мы думаем, что он арендовал Хиллсайд, — сказал Джайлз.

— Хиллсайд? А разве тогда дом так назывался? — Единственное подвижное веко мистера Гэлбрейта закрылось. — Там жила миссис Финдисон. Замечательная была женщина.

— Возможно, мой отец снял этот дом с мебелью… Он как раз вернулся в ту пору из Индии.

— Из Индии? Вы говорите, из Индии? Теперь я припоминаю одного военного, знакомого этого мошенника Мохаммеда Хассана, который надул меня, когда я покупал у него ковры. У этого человека была молодая жена и ребенок… маленькая девочка.

— Это я, — заявила Гвенда.

— Да что вы говорите! Как время-то летит! Как же его звали? Он искал меблированную виллу, а миссис Финдисон отправили в ту зиму в Египет или еще куда-то в те края по состоянию здоровья… Чушь все это. Так как же его звали?

— Халлидей, — сказала Гвенда.

— Верно, моя дорогая, Халлидей. Майор Халлидей. Симпатичный такой человек. Жена у него была красавица… совсем молоденькая, блондинка… Она все старалась поселиться недалеко от своих родственников. Да, просто красавица.

— А что это были за родственники?

— Не имею ни малейшего понятия. Вы на нее не похожи. Гвенда чуть было не ответила, что речь идет о ее мачехе, но сдержалась.

— Какое она на вас произвела впечатление?

Ответ мистера Гэлбрейта оказался весьма неожиданным.

— Она выглядела обеспокоенной. Да, именно обеспокоенной. Майор Халлидей был милейшим человеком. Его интересовало, как мне жилось в Калькутте. В нем не было ничего общего с теми, кто всю свою жизнь провел в Англии. Ограниченные люди, вот они кто. Я-то по белому свету поездил… Так как же звали того военного, который хотел снять меблированный дом?

Речь мистера Гэлбрейта напоминала заигранную пластинку на старом граммофоне.

— Сент-Кэтрин. Да-да. Он арендовал Сент-Кэтрин за шесть гиней в неделю, пока миссис Финдисон была в Египте. Она там и умерла, бедняжка, а виллу продали с аукциона. Кто же ее купил? Ах да, сестры Элворси. А виллу они переименовали, на их взгляд, она носила слишком папистское название. Очень уж они все папистское критиковали и постоянно распространяли какие-то брошюрки… Все четыре сестры ужасно некрасивые. Интересовались неграми, посылали им брюки и Библии… Все старались обратить этих язычников в христианскую веру…

Гэлбрейт устало откинулся на спинку кресла.

— Это было так давно… — раздраженно буркнул он. — Я не помню фамилий. Тот, кто приехал из Индии… отличный парень… Я устал, Глэдис. Я бы хотел выпить чаю.

Молодые супруги поблагодарили мистера Гэлбрейта и его дочь и вышли из дома.

— Итак, теперь доказано, — сказала Гвенда, — что мы с отцом действительно жили в Хиллсайде. Что мы будем делать дальше?

— До чего же я глуп! — воскликнул Джайлз. — Конечно же, Сомерсет-Хаус.

— Что? — спросила Гвенда.

— Это регистрационная контора в Лондоне, где находятся копии всех брачных свидетельств. Я съезжу туда и поищу документ о браке твоего отца. По словам твоей тети, он второй раз женился сразу же по приезде в Англию. Вполне вероятно — и мы должны были подумать об этом раньше, Гвенда, — что эта Хелен — родственница твоей мачехи, может, ее младшая сестра. Когда мы узнаем ее фамилию, мы наверняка найдем человека, который знает обо всех, кто когда-то жил в Хиллсайде. Помнишь, старый Гэлбрейт говорил, что миссис Халлидей хотела поселиться в Диллмуте, чтобы быть поближе к своим родственникам. Если они живут где-то неподалеку, мы обязательно что-нибудь узнаем.

— Джайлз, — сказала Гвенда, — ты просто гений.

В конце концов, поразмыслив, Джайлз решил не ездить в Лондон. Несмотря на энергичный характер, на этот раз он согласился с тем, что столь обычное дело может быть поручено посреднику, и позвонил в свой офис.

— Пришел ответ! — радостно воскликнул он, получив почту.

Он вынул из конверта заверенную копию брачного свидетельства.

— Ну вот, Гвенда. Август, пятница, 7-й кенсингтонский отдел регистрации актов гражданского состояния. Келвин Джеймс Халлидей и Хелен Спенлав Кеннеди.

Гвенда вскрикнула:

— Хелен?

Они переглянулись.

— Это… это же не может быть она, — медленно произнес Джайлз. — Я хочу сказать, что они, конечно, развелись, а потом она опять вышла замуж и куда-то уехала.

— Мы не знаем, уехала ли она… — ответила Гвенда. Она вновь посмотрела на четко написанные имя и фамилию: Хелен Спенлав Кеннеди.

Хелен…

Глава 7

Доктор Кеннеди

Спустя несколько дней Гвенда, гуляя по набережной и проходя мимо одного из стеклянных павильонов, сооруженных по распоряжению муниципалитета на случай непогоды, вдруг резко остановилась.

— Мисс Марпл? — удивленно воскликнула она.

На скамейке действительно сидела мисс Марпл, тщательно закутанная в пушистое толстое пальто и с шарфом вокруг горла.

— Вы наверняка не ожидали встретить меня здесь, — живо откликнулась она. — Дело в том, что мой врач посоветовал мне для смены обстановки подышать морским воздухом, а вы так расхваливали Диллмут, что и я решила приехать сюда. К тому же бывшие кухарка и камердинер одной моей подруги держат здесь семейный пансион.

— Почему же вы не остановились у нас?

— Со старыми людьми особенно не повеселишься, моя дорогая. Молодоженам надо дать время пожить одним. — Улыбнувшись, мисс Марпл добавила:

— Я знаю, что вы меня отлично бы приняли. Ну, что у вас слышно? Продвинулись ли вы в решении вашей загадки?

— Мы напали на след.

Гвенда села рядом и подробно рассказала ей о результатах их поисков.

— Мы только что дали объявление во многие газеты, — заключила она. — В местные, в «Тайме» и другие ежедневные издания. Мы просим всех людей, что-либо знающих о Хелен Спенлав Халлидей, урожденной Кеннеди, связаться с нами. Я думаю, нам непременно ответят. А как по-вашему?

— Я тоже так думаю, моя дорогая. Да, я тоже так думаю…

Старая дама говорила, как обычно, спокойно, но в ее глазах застыла тревога. Она окинула проницательным взглядом сидящую рядом с ней молодую женщину. Оптимизм, звучавший в голосе Гвенды, был явно нарочитым. Мисс Марпл подумала, что ее собеседница выглядит озабоченной. То, что доктор Хэйдок назвал «последствиями», уже, возможно, возымело действие. Но отступать было поздно…

— Ваша история действительно заинтересовала меня, — мягко, словно извиняясь, проговорила мисс Марпл. — Видите ли, моя жизнь так монотонна… Я надеюсь, вы не сочтете меня нескромной, если я попрошу вас держать меня в курсе относительно успехов ваших поисков?

— Конечно же, — заверила ее Гвенда, — вы будете знать все. Если б не вы, я сейчас обивала бы пороги врачей с требованием заключить меня в психиатрическую лечебницу. Оставьте мне ваш адрес и непременно заходите выпить рюмку… я хочу сказать, выпить у нас чаю. Надо же вам самой увидеть место преступления!

Когда Гвенда ушла, мисс Марпл слегка покачала головой и нахмурилась.

Каждый день Джайлз и Гвенда с нетерпением ожидали прихода почтальона, но их надежды оказались тщетными. Пока они получили только два письма от агентств частного сыска, предлагавших им свои услуги.

— С этим можно не спешить, — заявил Джайлз. — К тому же, если нам впоследствии и придется прибегнуть к помощи агентства, мы выберем серьезную фирму, а не из тех, что трубят о себе во всех газетах. Я, правда, не вижу, что они смогут предпринять помимо того, что уже сделали мы.

Спустя несколько дней его оптимизм (или чувство уверенности в себе) оправдался: они получили письмо, написанное четким, но в то же время неразборчивым почерком.

«Голлз-Хилл Вудли-Болтон.

Уважаемый сэр!

В ответ на ваше объявление в «Тайме» довожу до вашего сведения, что Хелен Спенлав Кеннеди является моей сестрой. Я уже много лет как потерял ее из вида и буду счастлив получить о ней какие-либо известия.

Искренне ваш, Джеймс Кеннеди, доктор медицины».

— Вудли-Болтон, — сказал Джайлз. — Это недалеко отсюда. Местные жители ездят в Вудли-Кэмп на пикники. Это заросшие вереском холмы милях в тридцати отсюда. Мы напишем доктору Кеннеди и спросим его, можем ли мы нанести ему визит. А может, пригласить его к нам?

Вскоре пришло письмо, в котором доктор Кеннеди сообщал, что будет ждать их в следующую среду. И вот в среду утром Джайлз и Гвенда пустились в путь.

Деревня Вудли-Болтон была разбросана по склону холма. Дом Голлз-Хилл стоял на самой его вершине, и его окна выходили на Вудли-Кэмп и на заросли вереска до самого моря.

— Какое унылое место, — вздрогнула Гвенда.

Дом тоже оказался унылым. Им открыла дверь неприветливая женщина. Она провела их через пустой холл до кабинета, длинной комнаты с тянувшимися вдоль стен книжными полками.

Увидев их, доктор Кеннеди встал. Это был пожилой седой мужчина с густыми бровями, скрывавшими глаза. Он пристально посмотрел на Джайлза и Гвенду.

— Мистер и миссис Рид? Садитесь сюда, миссис Рид, это кресло самое удобное. Так что вы можете рассказать мне о моей сестре Хелен?

Джайлз рассказал заранее придуманную им историю.

Они недавно поженились в Новой Зеландии и только что приехали в Англию, где его жена, будучи ребенком, прожила какое-то время. Жена решила разыскать своих родственников и старых друзей семьи.

Доктор Кеннеди держался по-прежнему строго и чопорно. Он был вежлив, но типично «колониальная» настойчивость, с которой молодые люди желали возобновить старые семейные связи, явно раздражала его.

— Значит, вы думаете, что моя сестра, вернее, сводная сестра, ваша родственница?

В его любезном тоне звучала едва уловимая враждебность.

— Она была моей мачехой, — объяснила Гвенда, — второй женой моего отца. Я, разумеется, очень плохо помню ее, я ведь тогда была совсем маленькой. Моя девичья фамилия Халлидей.

Он удивленно взглянул на нее, и вдруг его лицо осветилось улыбкой. Его равнодушие сразу же исчезло.

— Боже правый! — воскликнул он. — Уж не хотите ли вы сказать, что вы Гвенни?

Она кивнула. Давно позабытое уменьшительное имя, которым ее называли в детстве, прозвучало для нее знакомо и ободряюще.

— Да, — подтвердила она. — Я Гвенни.

— Господи помилуй, уже взрослая, уже замужем! Как быстро летит время! С тех пор прошло, наверное, лет пятнадцать… нет, намного больше. Вы, я полагаю, не помните меня?

Гвенда покачала головой:

— Я даже своего отца не помню. Мои воспоминания об этом времени очень расплывчаты.

— Конечно же, первая жена Халлидея была уроженкой Новой Зеландии, он говорил мне об этом. По его словам, это очень красивая страна.

— Это самая прекрасная страна в мире. Но Англия мне тоже нравится.

— Вы приехали сюда на время или собираетесь обосноваться на постоянное жительство? — Он позвонил в колокольчик. — Сейчас мы выпьем чаю.

На пороге кабинета появилась уже знакомая им высокая женщина.

— Чаю, пожалуйста, — сказал доктор. — С поджаренным хлебом с маслом, или кексом, или еще с чем-нибудь…

Экономка бросила на гостей недовольный взгляд и, ответив: «Слушаюсь, сэр», — вышла.

— Обычно я чай не пью, — сообщил доктор Кеннеди, — но такое событие нельзя не отметить.

— Вы очень любезны, — отозвалась Гвенда. — Мы не просто приехали посмотреть Англию. Мы купили здесь дом. — Она сделала паузу и добавила:

— Хиллсайд.

— Да, в Диллмуте, — рассеянно ответил доктор Кеннеди. — Вы ведь мне написали оттуда.

— Вы знаете, это совершенно поразительное совпадение, — сказала Гвенда. — Не правда ли, Джайлз?

— Совершенно верно. Невероятное.

— Видите ли, этот дом продавался, — продолжала Гвенда и, заметив, что доктор Кеннеди не понимает ее, добавила:

— Речь идет о том самом доме, в котором я жила в детстве.

Кеннеди нахмурил брови:

— Хиллсайд? Впрочем, да… я слышал, что виллу переименовали. Раньше она называлась Сент… не помню точно… если мы, конечно, говорим об одном и том же доме. Это тот, что стоит на Лихэмптонской дороге справа, немного не доезжая до города?

— Да.

— В таком случае это он. Странно, как порой забываются названия. Подождите… Вилла называлась Сент-Кэтрин.

— Значит, я действительно жила там?

— Конечно, вы там жили. — Он с улыбкой взглянул на нее. — А что побудило вас опять в нем поселиться? У вас же не могли сохраниться о нем четкие воспоминания?

— Вы правы, но каким-то таинственным образом я сразу же почувствовала себя в нем как дома.

— Почувствовали себя в нем как дома… — повторил доктор.

— Вы понимаете, — начала Гвенда, — я надеялась, что вы обо всем мне расскажете… О моем отце, о Хелен… обо всем…

Кеннеди задумчиво посмотрел на нее.

— Я полагаю, ваши родственники в Новой Зеландии так ничего толком и не узнали. Впрочем, говорить здесь особенно не о чем. Моя сестра Хелен возвращалась из Индии на том же корабле, что и ваш отец. Он был вдовцом с маленькой дочкой. Хелен прониклась к нему сочувствием или влюбилась в него… Ваш отец был одинок, или он тоже влюбился в нее… Сейчас трудно понять, почему и как все случилось. Приехав в Лондон, они поженились, а затем поселились здесь, в Диллмуте, где я в ту пору практиковал. Келвин Халлидей казался симпатичным человеком, правда, немного нервным и уставшим, но, похоже, в ту пору они были счастливы. — Он помолчал и затем продолжил:

— Однако не прошло и года, как Хелен сбежала от него с другим мужчиной. Вы, вероятно, слышали об этом.

— А с кем она сбежала? — спросила Гвенда. Кеннеди бросил на нее острый взгляд.

— Она мне ничего не сказала, — ответил он. — Она не посвящала меня в свои дела. Я заметил — не заметить было нельзя, — что у них с Келвином не все было гладко. Почему — не знаю. Я человек строгого воспитания и сторонник супружеской верности. Хелен никогда бы не стала мне рассказывать, что между ними происходило. Кое-какие слухи до меня, разумеется, доходили. К ним часто приезжали гости из Лондона и из других мест. Я думаю, что это был один из них.

— Они ведь не развелись, не так ли?

— Нет. Хелен не хотела разводиться. Об этом мне сказал Келвин. Вот я и решил — возможно, ошибочно, — что речь шла о женатом человеке. О ком-то, чья жена, возможно, была католичкой.

— А мой отец?

— Он тоже не хотел развода, — резко ответил доктор.

— Расскажите мне о нем, — попросила Гвенда. — Почему он вдруг решил отправить меня в Новую Зеландию?

Кеннеди ответил не сразу.

— Я думаю, ваши родственники оказали на него давление. Увидев, что его второй брак вот-вот распадется, он, вероятно, пришел к выводу, что это наилучший вариант.

— А почему он не отвез меня туда сам?

— Я не знаю… У него было довольно плохо со здоровьем.

— Чем он болел? От чего он умер?

В этот момент дверь открылась, и в кабинет вошла мрачная экономка. Она держала в руках поднос, на котором была тарелка с намазанными маслом ломтиками поджаренного хлеба и розетка с джемом. Доктор Кеннеди попросил Гвенду разлить чай, и когда она, наполнив и раздав чашки, взяла себе кусочек хлеба, произнес с несколько нарочитым весельем:

— Расскажите мне, как теперь выглядит дом. После того как вы перестроили его, я, пожалуй, его и не узнаю.

— Мы пока занимались только ванными комнатами, — ответил Джайлз.

Гвенда посмотрела на доктора.

— От чего умер мой отец?

— Этого я вам сказать не могу, моя дорогая. Как я вам уже говорил, его здоровье порядком расшаталось и он уехал в санаторий где-то на восточном побережье. Там же спустя два года он и умер.

— В какой санаторий?

— К сожалению, я не помню. Помню только, что где-то на восточном побережье.

Он явно чего-то недоговаривал. Джайлз и Гвенда переглянулись.

— Но вы по крайней мере можете нам сказать, где он похоронен? — вступил в разговор Джайлз. — Гвенда непременно хочет побывать у него на могиле, что вполне естественно.

Доктор Кеннеди наклонился к каминному очагу, выскребая перочинным ножом пепел из трубки.

— Знаете, — пробормотал он, — на вашем месте я бы не стал задерживаться на прошлом. Да и вообще, все это поклонение перед умершими ошибочно. Единственно важное — это будущее. Вы оба молоды, полны сил, перед вами открыт весь мир. Так смотрите же вперед. Ехать на могилу того, кого вы почти не знали, и украшать ее цветами незачем.

— И все же я хочу побывать на могиле своего отца, — упрямо сказала Гвенда.

— Боюсь, что я не смогу помочь вам, — вежливо, но холодно произнес доктор. — Это произошло так давно, и память у меня уже не та. Когда ваш отец уехал из Диллмута, я потерял его из вида. Кажется, он как-то раз прислал мне из санатория письмо, по-моему, как я уже и говорил вам, откуда-то с восточного побережья, но я даже в этом не уверен. И я не имею ни малейшего понятия о том, где он похоронен.

— Это как-то странно, — заметил Джайлз.

— Видите ли, нашим связующим звеном была Хелен, которую я всегда нежно любил. Она приходилась мне всего лишь сводной сестрой и была намного моложе меня, но я сделал все, чтобы хорошо воспитать ее. Нельзя отрицать и того, что с самого детства она не отличалась уравновешенностью характера. Будучи еще совсем юной, она попала в неприятную историю с одним недостойным молодым человеком. К счастью, мне удалось положить конец этой авантюре. Затем она надумала уехать в Индию и выйти там замуж за Уолтера Фейна. С ним все было в порядке — приятный молодой человек, сын известного в Диллмуте стряпчего, но, честно говоря, скучный тип. Он давно боготворил ее, но она даже не удостаивала его взглядом. Потом все же передумала и уехала в Индию с намерением выйти за него замуж. Но их отношения так и не наладились, и она прислала мне телеграмму с просьбой выслать ей денег на обратный билет. Что я и сделал. По пути в Англию она познакомилась с Келвином. Они поженились и лишь потом сообщили мне о своем браке. После того как она ушла от Келвина, я больше не встречался с ним. — Он помолчал и неожиданно спросил:

— Вы можете мне сказать, где она сейчас? Мне бы хотелось узнать, как она живет.

— Мы не знаем, — ответила Гвенда. — Мы совсем ничего о ней не знаем.

— Вот как? Прочтя ваше объявление, я решил, что… — Он с интересом взглянул на визитеров. — С какой же целью вы дали такое объявление?

— Мы сами хотели разыскать ее… — начала было Гвенда и умолкла.

— Практически не помня ее? — недоуменно спросил доктор Кеннеди.

— Я думала, что если найду Хелен, она сможет рассказать мне о моем отце, — быстро проговорила Гвенда.

— Да, я понимаю. Мне искренне жаль, что я ничем не могу вам помочь. Моя память оставляет желать лучшего, а это было так давно.

— Но хотя бы в какого рода санаторий уехал майор Халлидей, вы помните? — спросил Джайлз. — Для больных туберкулезом?

Лицо доктора Кеннеди опять словно одеревенело.

— Да… пожалуй, да.

— В таком случае нам удастся напасть на его след, — заявил Джайлз. — Благодарю вас, сэр, за все, что вы нам рассказали.

Джайлз встал, Гвенда последовала его примеру.

— Я вам очень признательна, — в свою очередь поблагодарила она. — Обязательно приезжайте к нам в Хиллсайд.

Выходя из кабинета, она оглянулась и посмотрела на доктора Кеннеди. Стоя у камина, он с озабоченным видом подергивал свои седые усы.

— Он знает что-то, о чем не хочет нам говорить, — сказала Гвенда, садясь в машину. — Что-то здесь не так… О, Джайлз, лучше бы нам всего этого и не начинать.

Они обменялись взглядами, и в сердце каждого из них закрылось одно и то же невысказанное опасение.

— Мисс Марпл была права, — продолжала Гвенда. — Прошлое надо оставить в покое.

— Нас ничто не обязывает идти дальше, — неуверенно поддержал ее Джайлз. — Может быть, нам следует на этом остановиться, дорогая?

Гвенда покачала головой:

— Нет, Джайлз, теперь останавливаться уже нельзя. Иначе мы всю жизнь будем задаваться вопросами и воображать себе невесть что. Нет, нам надо продолжать поиски… Доктор Кеннеди наверняка умолчал о чем-то по доброте душевной, но это меня не устраивает. Нам необходимо выяснить, что произошло в действительности. Даже если… даже если… мой отец… — Она запнулась и замолчала.

Глава 8

Галлюцинации Келвина Халлидея

На следующее утро, когда Джайлз и Гвенда были в саду, из дома вышла миссис Кокер и сказала:

— Извините меня, сэр, вас просит к телефону некий доктор Кеннеди.

Оставив Гвенду и садовника, Джайлз пошел в дом. Было слышно, как он разговаривает по телефону.

— Джайлз Рид слушает.

— Говорит доктор Кеннеди. Я долго думал о нашем вчерашнем разговоре, мистер Рид, и пришел к выводу, что вы с женой должны узнать кое-какие факты. Могу ли я приехать к вам сегодня во второй половине дня?

— Конечно. В котором часу вас ждать?

— К трем. Вас это устраивает?

— Вполне.

Джайлз вышел на террасу и объявил, опережая вопрос жены:

— После обеда доктор Кеннеди будет здесь.

— Это тот самый доктор Кеннеди, который когда-то жил здесь в Уэст-Клиффе? — спросил старый Фостер у Гвенды.

— Думаю, что да. Вы знаете его?

— Его считали самым лучшим здешним врачом, но доктор Лэзенби пользовался большей популярностью, это точно. У него для каждого находилось доброе слово или шутка. Доктор Кеннеди был резок и малость суховат, но дело свое знал.

— Когда он оставил практику?

— О, давно. Лет пятнадцать назад. По причине здоровья, сказывали…

— О! А знали вы сестру доктора Кеннеди? — поинтересовалась Гвенда.

— Сестру? Она тогда еще, надо думать, совсем молоденькая была. Потом уехала в школу, потом за границу, а потом, я слышал, после того как замуж вышла, ненадолго вернулась сюда. Ну а после, кажется, она с кем-то сбежала. Говорили, она малость сумасбродная была. Сам-то я не знаю, я ведь ее никогда не видел. Я тогда в Плимуте работал.

Отойдя с мужем на другой конец террасы, Гвенда спросила:

— Зачем он приезжает?

— В три часа мы это узнаем.

Доктор Кеннеди приехал без опоздания.

— Мне странно вновь оказаться здесь, — сказал он, оглядывая гостиную. Затем без лишних слов перешел к цели своего визита:

— Насколько я понимаю, вы решили во что бы то ни стало отыскать санаторий, где умер Келвин Халлидей, а также навести справки о его болезни и смерти?

— Да, во что бы то ни стало, — подтвердила Гвенда.

— Вы, разумеется, легко можете получить эти сведения. Поэтому я решил, что для вас будет меньшим потрясением, если вы узнаете обо всем от меня. Мне очень жаль, но то, что я вам скажу, Гвенни, будет неприятно узнать. Но что поделать… У вашего отца не было туберкулеза, и лечился он не в санатории, а в психиатрической клинике.

— В психиатрической клинике? Значит… он был сумасшедшим?

По лицу Гвенды разлилась восковая бледность.

— Официально он таковым признан не был. И по моему мнению, его нельзя было назвать сумасшедшим в обычном смысле этого слова. Он находился в состоянии тяжелейшей нервной депрессии, его преследовали навязчивые галлюцинации. Он лег в эту клинику по собственному желанию и, разумеется, мог бы уехать оттуда, если б захотел, в любой момент. Несмотря на лечение, лучше ему не стало, он там и умер.

— Навязчивые галлюцинации? — переспросил Джайлз. — Галлюцинации какого рода?

— Он думал, что задушил свою жену, — сухо ответил доктор Кеннеди.

Гвенда вскрикнула. Джайлз взял ее ледяную руку и сжал в своей.

— Это… это правда? — спросил он.

— Простите? — Доктор Кеннеди взглянул на него. — Нет, конечно же, нет. Он не совершал ничего подобного.

— А… а откуда вы знаете? — растерянно спросила Гвенда.

— Моя милая девочка, ни о чем подобном и речи не заходило. Хелен ушла от него к другому мужчине. Он же страдал психической неуравновешенностью и раньше. Ему снились тревожные сны, он был подвержен болезненным причудам. Ее уход явился последней каплей. Я не специалист по душевным заболеваниям. Но у психиатров имеется на этот счет объяснение: если мужчина считает, что его жене лучше умереть, чем изменить ему, в конечном счете он начинает думать, что она действительно умерла и что это он убил ее собственными руками.

Джайлз и Гвенда обменялись встревоженными взглядами.

— Итак, — спокойно заговорил молодой человек, — вы убеждены в том, что он не совершал того, в чем себя обвинял?

— Глубоко убежден. Видите ли, впоследствии я получил от Хелен два письма. Первое пришло из Франции через неделю после ее исчезновения, второе — примерно полгода спустя. Нет-нет, это была просто галлюцинация.

Гвенда судорожно вздохнула.

— Прошу вас, расскажите мне все, что произошло.

— Я расскажу вам все, что знаю, моя дорогая. В то время Келвин уже страдал нервным расстройством. Он пришел ко мне проконсультироваться и пожаловался на то, что ему постоянно снится один и тот же кошмарный сон: он видит, как душит Хелен. Я пытался найти «корень зла», предполагая, что в детстве он пережил какое-то потрясение. Судя по всему, отношения между его матерью и отцом оставляли желать лучшего… Но я не стану останавливаться на этом моменте, ибо он представляет интерес только для врача. Я посоветовал ему обратиться к психиатру — среди них есть первоклассные специалисты, — но он и слушать меня не захотел, будучи убежденным, что все это — сплошная чушь.

Мне давно казалось, что их отношения складывались не очень гладко, но он никогда не заговаривал об этом, а я не расспрашивал его. Я помню, как однажды — это было в пятницу, — вернувшись из больницы, я застал Келвина в своем кабинете. Увидев меня, он сказал: «Я убил Хелен».

В первый момент я даже не знал, что и думать, настолько он был холоден и спокоен. «Вы хотите сказать, что вам опять приснился дурной сон?» — спросил я его. «На этот раз, — ответил он, — все случилось не во сне, а наяву. Она мертва. Я задушил ее». И добавил так же спокойно: «Лучше будет, если вы поедете ко мне и оттуда вызовете полицию». Я вывел машину из гаража, и мы поехали. В доме было тихо и темно. Мы поднялись в спальню…

— В спальню? — переспросила Гвенда. В ее голосе звучало глубокое изумление.

Доктор Кеннеди с легким удивлением посмотрел на нее.

— Да, там все это и случилось. То есть, конечно, когда мы туда вошли, мы никого там не обнаружили. Трупа на кровати не было; никаких следов борьбы… Все оказалось просто галлюцинацией.

— А что говорил мой отец?

— Он, естественно, настаивал на своей версии. Он на самом деле верил в нее. Я дал ему успокоительное и уложил спать в соседней комнате. Затем я внимательно осмотрел дом и увидел в гостиной, в корзине для бумаг, записку, написанную рукой Хелен. И мне все стало ясно. Она написала примерно следующее: «Это мое прощальное письмо. Мне горько об этом говорить, но наш брак был с самого начала ошибкой. Я ухожу от тебя к тому, кого любила всегда. Если можешь, прости меня. Хелен».

Я понял, что когда Келвин пришел домой и прочел эту записку, он поднялся в спальню, где с ним случилось серьезное нервное потрясение, а затем поехал ко мне, пребывая в полной уверенности, что он убил Хелен.

Позже я допросил горничную, вернувшуюся домой вечером. Я привел ее в спальню Хелен и попросил просмотреть одежду и вещи моей сестры. И последние мои сомнения исчезли. Хелен забрала с собой чемодан и саквояж, предварительно уложив в них часть своей одежды. На всякий случай я все же осмотрел дом, но не нашел ничего необычного, ничего, что свидетельствовало бы о происшедшем здесь, по словам вашего отца.

На следующее утро мне с большим трудом удалось убедить Келвина в том, что он опять стал жертвой галлюцинации; в конце концов он мне поверил и согласился лечь в клинику.

Через неделю, как я вам уже говорил, пришло письмо от Хелен. Оно было послано из Биаррица, но она написала, что уезжает в Испанию. Она просила меня передать Келвину, что разводиться не хочет, но ему лучше как можно скорее забыть о ней.

Я показал ему письмо. Он ничего не сказал. Потом он дал телеграмму родственникам своей первой жены в Новую Зеландию с просьбой взять к себе его маленькую дочку, затем привел в порядок свои дела и лег в частную психиатрическую клинику, согласившись пройти курс лечения. Поставить его на ноги, однако, не удалось, и через два года он умер. Я могу дать вам адрес этой лечебницы. Она находится в Норфолке. Нынешний ее директор тогда работал врачом, и он наверняка сможет подробно рассказать вам о болезни вашего отца.

— Вы, по-моему, говорили еще об одном письме Хелен? — спросила Гвенда.

— Да-да, я получил его примерно через полгода после первого. Оно пришло из Флоренции. Хелен давала в нем адрес почтового отделения, куда ей следовало писать до востребования на имя мисс Кеннеди, и писала, что отказывать Келвину в разводе было, как она поняла, несправедливо, даже если сама она разводиться не хочет. Она просила меня сообщить ей, если у него возникнет подобное желание, — тогда она пошлет ему все необходимые документы. Я показал письмо Келвину, но он сказал, что тоже не хочет разводиться. Я поставил Хелен в известность о принятом им решении. С тех пор я больше не получал от нее никаких известий. Я не знаю, где она сейчас находится, и даже не представляю, жива она или умерла. Поэтому ваше объявление и привлекло мое внимание. Я надеялся, что вы сможете мне что-то сообщить о ней. — Он помолчал и мягко добавил:

— Все это очень печально, Гвенни, но вы должны знать правду. Остается лишь сожалеть о том, что вы не оставили все как было…

Глава 9

Неизвестный фактор?

Когда, проводив доктора Кеннеди до машины, Джайлз вернулся в гостиную, Гвенда сидела там же, где он оставил ее. На ее щеках выступили красные пятна, глаза лихорадочно блестели. Она обратилась к нему срывающимся голосом:

— Как это говорится в поговорке? И так и эдак, смерть или безумие? Так оно и есть: смерть или безумие.

— Гвенда, дорогая моя…

Джайлз подошел к жене, обнял ее и почувствовал, как она дрожит.

— И зачем нам понадобилось ворошить прошлое? Зачем? Ее задушил мой собственный отец. И голос, который я слышала, принадлежит ему. Нет ничего удивительного в том, что я все вспомнила и так испугалась. Мой собственный отец!

— Подожди, Гвенда, подожди. Мы ведь не знаем точно…

— Конечно, знаем! Он же сказал доктору Кеннеди, что задушил свою жену, разве нет?

— Но доктор убежден, что это не так…

— Потому что он не нашел трупа. А труп был. Я его видела.

— Ты его видела в холле, не в спальне.

— Какая разница?

— А разве это не странно? Зачем твоему отцу было говорить, что он задушил свою жену в спальне, если на самом деле он задушил ее в холле?

— Не знаю. Это не имеет значения.

— Я придерживаюсь другого мнения. Подумай хорошенько, дорогая. В этой истории очень много странного. Допустим, твой отец действительно задушил Хелен. В холле. Что было дальше?

— Он поехал к доктору Кеннеди.

— И рассказал ему, что задушил свою жену в спальне. Они приехали в этот дом, но никакого трупа не нашли. В спальне его тоже не было. Послушай, без трупа убийства не бывает. Так куда же твой отец его дел?

— Возможно, труп был, и доктор Кеннеди помог ему избавиться от него и никому ничего не сказал, но нам он в этом, естественно, не признается.

Джайлз покачал головой:

— Нет, Гвенда. Я не могу представить себе Кеннеди, совершающего подобный поступок. Он трезвый, практичного ума шотландец, а ты предполагаешь, что он, рискуя головой, стал сообщником преступления. Я не думаю, что он на это способен. Вот если бы был процесс, он сделал бы все возможное, чтобы выручить твоего отца, свидетельствуя о его психической неуравновешенности. Такое вполне вероятно. Но с какой стати он стал бы соучастником убийцы? Келвин Халлидей не был ему ни настоящим родственником, ни близким другом. А убили его сестру, которую он явно нежно любил, хоть и осуждал, в силу своего викторианского воспитания, ее поведение. Думаешь, ради тебя он стал бы помогать ему избавиться от трупа? Но ты ведь даже не родная дочь его сестры. Нет, Кеннеди никогда бы не согласился скрыть преступление. Единственное, что он мог сделать, — это выдать ложное свидетельство о ее смерти от сердечного приступа или что-то в этом роде. Да, на такой поступок он, пожалуй, пошел бы, но нам совершенно точно известно, что он этого не делал, так как в метрических книгах ее смерть не зарегистрирована. К тому же, если б он так поступил, он сказал бы нам, что его сестра умерла. А теперь исходя из всего этого объясни мне, если можешь, куда делся труп.

— Мой отец мог закопать его где-нибудь… Например, в саду.

— А потом отправиться к Кеннеди и заявить ему, что он убил свою жену? С какой целью? Ну почему бы тебе не поверить в то, что она ушла от него?

Гвенда откинула волосы со лба. Ее напряжение начало проходить, пятна на щеках исчезли.

— Я не знаю, — призналась она. — После того как ты все так логично изложил, моя версия действительно кажется маловероятной. Ты считаешь, доктор Кеннеди сказал нам правду?

— Да, я в этом убежден. С его точки зрения, здесь нет ничего непонятного. Галлюцинация принята за реальность. Кеннеди ни на секунду не сомневается в этом, так как убийства без трупа не бывает — мы только что об этом говорили. Здесь наши с ним мнения расходятся: мы знаем, что труп был. — Он помолчал и добавил:

— Если встать на его позицию, все сходится: недостающая одежда, чемодан, прощальная записка и полученные впоследствии от сестры два письма.

— Да, ее письма… Как мы можем объяснить факт их существования?

— Пока что никак, но мы должны это сделать. Если исходить из того, что Кеннеди говорит правду — что, я повторяю, по-моему, так и есть, — нам надо найти этому объяснение.

— Надо полагать, они действительно были написаны рукой его сестры. Он узнал ее почерк?

— Знаешь, Гвенда, я не думаю, что он задавался таким вопросом. Речь же шла не о подписи на чеке. Если почерк, которым были написаны оба письма, мало чем отличался от почерка его сестры, ему просто не пришло в голову усомниться в их подлинности. Он же считал, что она ушла с другим человеком, и письма были тому подтверждением. Вот если бы он не получил от нее никаких известий, тогда бы он мог засомневаться. И тем не менее здесь есть кое-какие моменты, на которые он, похоже, не обратил внимания, но меня они настораживают. Оба письма до странности безличны. Ответить на них можно только до востребования, на адрес почтового отделения. В них нет ни слова о мужчине, к которому она ушла. Все говорит о ее твердом намерении порвать прежние связи. Именно такие письма написал бы убийца, если бы хотел усыпить подозрения родственников своей жертвы. Отправить же письма из-за границы не составляет большого труда.

— Ты считаешь, что мой отец…

— Нет, этого я как раз не считаю. Вообрази себе человека, задумавшего избавиться от своей жены. Сначала он пускает слух о ее супружеской неверности, затем инсценирует ее побег: прощальная записка, одежда, исчезнувшая из ее шкафа, чемодан… Потом он получает «от нее» несколько писем откуда-то из-за границы. На самом же деле он спокойно убил свою жену и спрятал труп, скажем, в подвале. Преступления такого рода встречаются довольно часто. Но в этом случае убийца не побежит к родственнику, рассказывать, что убил свою жену, и просить вызвать полицию. С другой стороны, если твой отец принадлежал к типу людей легковозбудимых, если он безумно любил свою жену и задушил ее в приступе ревности, по примеру Отелло, — что совпадает с услышанным тобой, — он не стал бы устраивать всю эту инсценировку с одеждой и письмами, перед тем как пойти и признаться в совершенном злодеянии человеку, на молчание которого меньше всего мог рассчитывать. Все не так, Гвенда. Вся эта схема неверна.

— К чему ты ведешь, Джайлз?

— Я и сам не знаю. Похоже на то, что в этом деле не учтен один фактор. Правильнее будет сказать — человек. Назовем его Икс. Я имею в виду кого-то, кто еще не появился на сцене, но чье присутствие уже ощущается.

— Икс? — удивленно повторила Гвенда. Ее глаза потемнели. — Ты это придумал, чтобы успокоить меня.

— Клянусь тебе, нет. Разве ты не видишь, что те факты, которыми мы располагаем, не укладываются ни в одну мало-мальски логичную схему? Мы знаем, что Хелен Халлидей задушили, потому что ты видела… — Он внезапно умолк. — Господи, какой же я глупец! Теперь я все понимаю… Теперь все сходится. Ты права. И Кеннеди тоже прав. Послушай меня, Гвенда. Хелен собирается сбежать со своим любовником. Кто он — мы не знаем.

— Икс?

Джайлз оставил ее вопрос без внимания и продолжал:

— Она садится писать мужу прощальную записку. В этот момент входит он, читает то, что она написала, и теряет голову от ярости. Он комкает листок, швыряет его в корзину для бумаг и бросается на жену. Она в ужасе убегает в холл. Там он настигает ее, душит… она перестает сопротивляться, и он опускает ее на пол. Стоя в нескольких шагах от нее, он и произносит цитату из «Герцогини Амальфи» именно в тот момент, когда сверху на него смотрит маленькая девочка.

— А что происходит потом?

— Все дело в том, что она не умерла. Он решил, что она мертва, но она просто потеряла сознание. Может быть, после того как обезумевший муж помчался на другой конец города к доктору Кеннеди, приехал ее любовник; не исключено и то, что она сама пришла в себя. Как бы то ни было, собравшись с силами, она убегает из дома, убегает, не теряя ни минуты. Эта гипотеза объясняет все: уверенность Келвина в том, что он убил свою жену; исчезновение вещей Хелен, которые она собрала и уже отослала, а также действительно написанные ею письма, которые впоследствии получил доктор Кеннеди.

— Да, но твоя гипотеза не объясняет, почему мой отец сказал Кеннеди, что убил Хелен в спальне, — медленно произнесла Гвенда.

— Он перенес такое потрясение, что не помнил точно, где это произошло.

— Я бы хотела поверить тебе, — вздохнула Гвенда. — Я бы очень хотела поверить… Но я по-прежнему глубоко убеждена в том, что когда я увидела ее с лестницы, она лежала там мертвая. Именно мертвая.

— Ну как ты можешь это утверждать? Тебе было тогда только три года.

На лице Гвенды появилось странное выражение.

— Я думаю, что дети воспринимают все тоньше, чем взрослые. Вроде собак, которые, почуяв смерть, начинают выть. Мне кажется, дети чувствуют смерть…

— Это абсурд… вымысел…

Услышав, что в дверь позвонили, Джайлз удивленно сказал:

— Кто бы это мог быть?

Гвенда испуганно посмотрела на него.

— Господи, я совершенно забыла… Это мисс Марпл. Я пригласила ее на чай. Не надо ей ничего говорить.

Гвенда боялась показаться слишком возбужденной во время чаепития, но, к счастью, мисс Марпл как будто этого не заметила. Она рассказывала, что ей очень нравится Диллмут (здесь так интересно, не правда ли?), что знакомые ее друзей написали своим знакомым в Диллмут и благодаря этому она получила несколько очень любезных приглашений от местных жителей.

— Когда знакомишься с кем-нибудь из старожилов города, чувствуешь себя не так изолированно, моя дорогая, — сказала она. — Я приглашена на чай к миссис Фейн, вдове главного поверенного адвокатской конторы. Это семейная фирма, одна из старейших. Сейчас ее возглавляет их сын.

Старая дама продолжала свое повествование. Хозяйка пансиона с ней очень добра и любезна, а уж готовит она воистину превосходно.

— Она несколько лет проработала у моей старой приятельницы, миссис Бэнтри. Родом она не отсюда, но ее тетка уже давно живет здесь, и они с мужем проводили здесь когда-то отпуск, поэтому она в курсе всех местных сплетен. Кстати, довольны ли вы вашим садовником? Говорят, он порядочный бездельник и больше работает языком, чем руками.

— Да, поговорить и попить чаю он любит, — подтвердил Джайлз. — Выпивает по пять чашек в день. Но когда мы за ним следим, он прекрасно выполняет свои обязанности.

— Пойдемте, я покажу вам наш сад, — предложила Гвенда. Мисс Марпл понравились и дом, и сад.

Когда все вернулись в гостиную, Гвенда, прервав забавную историю о мальчике с ракушкой, которую рассказывала мисс Марпл. сказала мужу прерывающимся голосом:

— Будь что будет, я расскажу ей все…

Мисс Марпл внимательно посмотрела на нее.

— Как знаешь.

Гвенда рассказала мисс Марпл об их визите к доктору Кеннеди и о его приезде к ним.

— Вы ведь именно это имели в виду там, в Лондоне, не так ли? — спросила она. — Вы думали, что… что здесь мог быть замешан мой отец?

— Да, я рассматривала это как один из возможных вариантов, — мягко подтвердила мисс Марпл. — Я предполагала, что Хелен была вашей молодой мачехой, а когда молодых женщин находят задушенными, часто виноват бывает муж.

Голос мисс Марпл звучал так, словно она говорила о вещах вполне нормальных и естественных.

— Теперь я понимаю, почему вы настоятельно просили нас не заниматься этим делом, — продолжала Гвенда. — Ах, если б мы только послушали вас! Но пути назад уже нет.

— Да, — подтвердила мисс Марпл, — пути назад нет.

— Выслушайте, пожалуйста, моего мужа. У него есть кое-какие соображения.

— Я только хочу привлечь ваше внимание к тому, что здесь что-то не так, — сказал Джайлз.

Он подробно изложил свои соображения, которыми чуть раньше поделился с женой.

— Мне бы очень хотелось, — заключил он, — чтобы вы убедили Гвенду, что все произошло именно так.

— Ваша гипотеза вполне правдоподобна, — поддержала его мисс Марпл. — Но в подобных случаях, как вы и сами это заметили, мистер Рид, нужно принять во внимание, что, возможно, существует и Икс.

— Икс! — повторила Гвенда.

— Неизвестный фактор, — пояснила мисс Марпл. — Кто-то, кто еще не появился, но чье присутствие можно определить логически, опираясь на очевидные факты.

— Мы поедем в Норфолкскую лечебницу, где умер мой отец, — решила Гвенда. — Может быть, там нам удастся что-то узнать.

Глава 10

История болезни

Солтмарш-Хаус находился в приятном месте, примерно в шести милях от побережья. В пяти милях от него был расположен городок Саус-Бенем, откуда в Лондон часто ходили поезда.

Джайлза и Гвенду провели в просторную гостиную, обитую цветастым кретоном. Вскоре в ней появилась благодушная старая леди со стаканом молока в руке. Она кивнула посетителям и присела у камина. Задумчиво посмотрев на Гвенду, она наклонилась и совсем тихо, почти шепотом, спросила:

— Это ваш бедный ребенок, моя дорогая?

Гвенда невольно отодвинулась от нее.

— Нет… нет, — неуверенно ответила она. — Не мой.

— А! Я как раз задавала себе этот вопрос. — Та кивнула, выпила глоток молока и как ни в чем не бывало продолжала:

— Пол-одиннадцатого, пора. Это всегда случается в пол-одиннадцатого. Чрезвычайно удивительно. — Она опять наклонилась к Гвенде. — За камином, — выдохнула она. — Только никому не говорите, что я это вам сказала.

В ту же минуту в гостиную вошла женщина в белой форменной одежде и пригласила Джайлза и Гвенду следовать за ней в кабинет доктора Пенроуза.

Врач поднялся им навстречу.

Увидев доктора, Гвенда подумала, что он сам смахивает на сумасшедшего. Во всяком случае, он выглядел таковым гораздо больше, чем очаровательная старая леди в гостиной, но, наверное, все психиатры производят впечатление не совсем нормальных людей.

— Я получил ваше письмо, а также письмо доктора Кеннеди, — начал он, — и внимательно прочитал историю болезни вашего отца, миссис Рид. Насколько я понял, вы только недавно узнали о том, что с ним произошло?

Гвенда объяснила, что она выросла у родственников со стороны матери, живущих в Новой Зеландии, и что она знает о своем отце лишь то, что он умер в психиатрической лечебнице в Англии.

Доктор Пенроуз кивнул:

— Совершенно верно. Заболевание вашего отца, миссис Рид, носило весьма своеобразный характер.

— А именно? — спросил Джайлз.

— Его навязчивая идея — галлюцинация, во власть которой он попал, — была чрезвычайно сильной. Майор Халлидей постоянно утверждал, что в приступе ревности он задушил свою вторую жену. Многие признаки этого заболевания у него отсутствовали, и если бы доктор Кеннеди не заверил меня в том, что миссис Халлидей жива, честно признаюсь вам, миссис Рид, в ту пору я бы принял заявление вашего отца за чистую монету.

— Значит, у вас сложилось впечатление, что он действительно убил ее? — заключил Джайлз.

— Я сказал «в ту пору». Позднее, когда я лучше узнал характер майора Халлидея, мое мнение о нем изменилось. Ваш отец, миссис Рид, ни в коей мере не был параноиком. Он не страдал манией преследования, вспышки ярости в его поведении не наблюдались. Он был очень милым, добрым человеком и хорошо владел собой. Его нельзя считать ни так называемым сумасшедшим, ни социально опасным индивидуумом. Но навязчивая идея смерти миссис Халлидей у него была, и я убежден, что объяснить ее можно, лишь погрузившись в его прошлое, в психическую травму, нанесенную ему в детстве. Я вынужден признать, что ни один из примененных к нему методов не дал нам ключа к этой загадке. Для того чтобы сломить сопротивление больного, нужно очень долго работать с ним. На это могут уйти годы. В случае с вашим отцом у нас не хватило времени. — Он бросил острый взгляд на Гвенду и сказал:

— Я полагаю, вам известно, что майор Халлидей покончил с собой?

— О нет! — вскрикнула она.

— Простите меня, миссис Рид. Я думал, вы знаете об этом. У вас, наверное, найдется в чем нас упрекнуть, и я со своей стороны вынужден признать, что если бы мы следили за майором Халлидеем более внимательно, до этого дело не дошло бы. Но я честно скажу вам, наблюдения за ним не давали мне ни малейшего повода заподозрить, что он способен на это. Никаких тенденций к меланхолии я за ним не замечал: он не был ни мрачным, ни подавленным. Он жаловался на бессонницу, и один из моих коллег разрешил давать ему снотворное. Увы, вместо того чтобы принимать таблетки, он прятал их до тех пор, пока у него не набралось достаточного количества, чтобы…

Он не договорил и взмахнул руками.

— Значит, он был несчастен?

— Не думаю. На мой взгляд, он страдал комплексом вины, его преследовало желание понести наказание. Как вам известно, сначала он настаивал на вызове полиции, и, несмотря на то что его убеждали в невиновности, он упрямо отказывался поверить в это. А ведь ему неоднократно приводили доказательства — и он был вынужден с ними согласиться. — Доктор Пенроуз начал перебирать лежащие перед ним бумаги. — О событиях, случившихся в тот вечер, он всегда рассказывал одинаково. По его словам, когда он вернулся домой, там было темно. Прислуги не было. Он, как обычно, направился в столовую, налил себе выпить и перешел в гостиную. Что произошло потом, он совершенно не помнит; помнит только, что вдруг оказался в спальне. Он стоит у кровати и смотрит на лежащую на ней жену. Она мертва, задушена. Он знает, что убил ее он…

— Извините меня, доктор Пенроуз, — вмешался Джайлз, — но откуда у него была эта уверенность?

— За несколько месяцев до случившегося у него появились самые невероятные подозрения насчет жены. Например, он был убежден, что она подмешивает ему в пищу наркотики. Он немало прожил в Индии, где перед судом часто представали женщины, которые довели своих мужей до сумасшествия, опаивая их дурманом. Он часто страдал галлюцинациями, нарушавшими восприятие реального времени и места. Он категорически отказывался признаться в том, что подозревал свою жену в неверности, но я убежден, что его поведение мотивировано именно этим. Вот что, по моему мнению, произошло на самом деле: он вошел в гостиную, прочел записку жены, где она писала, что уходит от него, и в качестве защиты убедил себя в том, что для него лучше убить ее, чем знать, что она ушла к другому. Отсюда эта его галлюцинация.

— Вы хотите сказать, что он очень любил ее? — спросила Гвенда.

— Это очевидно, миссис Рид.

— И он так никогда и не согласился с тем, что совершенное им преступление существовало только в его воображении?

— Ему пришлось признать этот факт, но в глубине души он продолжал считать себя виновным. Его навязчивая идея оказалась сильнее рассудка. Если бы нам удалось добраться до причин возникновения этой идеи…

Гвенда не питала никакого интереса к этим причинам и не дала ему договорить.

— Значит, вы абсолютно уверены в том, что он… что он не убивал?

— О, если вас беспокоит именно эта мысль, миссис Рид, выбросьте ее из головы. Келвин Халлидей мог действительно безумно ревновать свою жену, но убийцей он не был.

Доктор Пенроуз кашлянул и взял со стола маленькую черную записную книжку в потертой обложке.

— Эта записная книжка по праву принадлежит вам, миссис Рид. Если хотите, можете взять ее себе. Во время пребывания здесь ваш отец вел в ней записи. Когда мы передали личные вещи майора Халлидея его душеприказчикам — нотариальной конторе, — доктор Макгаер, возглавлявший в ту пору нашу клинику, счел эти записи частью истории болезни покойного и оставил их здесь. Заболевание вашего отца описано в книге доктора Макгаера. Итак, если вы желаете взять этот дневник…

Гвенда протянула руку за черной книжечкой. — Благодарю вас, — сказала она. — Я действительно хотела бы забрать ее себе.

Сев в поезд, идущий в Лондон, Гвенда достала из сумки потертую черную книжечку и, раскрыв наугад, начала читать.

«Надо надеяться на то, что доктора знают свое дело… Все это выглядит полным вздором. Был ли я влюблен в свою мать? Ненавидел ли я своего отца? Я ни во что это не верю… Я продолжаю думать, что случившимся должны заниматься полицейские и суд, а не сборище психиатров. С другой стороны, некоторые здешние пациенты производят впечатление совершенно нормальных и разумных людей, пока дело не доходит до их причуд. Что ж, похоже на то, что и у меня есть свои причуды…

Я написал Джеймсу… попросил его связаться с Хелен… Пусть ей разрешат прийти ко мне, если она жива… Он говорит, что не знает, где она… на самом же деле он знает, что она мертва и что убил ее я… Он славный малый, но его заверения меня не обманут… Хелен мертва…

С какого момента я начал подозревать ее? Уже давно… Вскоре после нашего приезда в Диллмут… Ее поведение изменилось… Она что-то скрывала от меня… Я следил за ней… Да и она следила за мной…

Подмешивала ли она мне в еду наркотики? Мне снились такие странные, ужасные кошмары. Не простые сны, а настоящие кошмары наяву… Я знаю, что это были наркотики… И сделать такое могла одна она… Почему?.. Здесь был замешан мужчина… Мужчина, которого она боялась…

Надо быть честным с самим собой. Разве я не подозревал, что у нее есть любовник? Кто-то у нее был… Я знаю, что был… она вскользь упомянула о нем на корабле… Она кого-то любила, но не могла выйти за него замуж… В этом мы походили друг на друга… Я ведь тоже не мог забыть Меган… Как маленькая Гвенни иногда похожа на нее! Когда мы плыли на корабле, Хелен так замечательно играла с ней… Хелен… Ты так красива, Хелен…

Жива ли Хелен? Или же я обхватил ее шею руками и сжимал ее до тех пор, пока не задушил? Я перешел из столовой в гостиную и увидел на письменном столе записку… А потом… потом все стало черным… и, кроме этой черноты, ничего… Но никакого сомнения нет… Я убил ее… Слава Богу, с Гвенни все в порядке, она в Новой Зеландии. Ее родственники хорошие люди. В память о Меган они будут любить ее. Меган… Меган, если бы ты была со мной… Это самый лучший выход… Скандала не будет… Для ребенка так лучше. Продолжать такую жизнь невозможно. Терпеть это из года в год нельзя. Надо идти по кратчайшему пути. Гвенни никогда ни о чем не узнает. Она никогда не узнает, что ее отец — убийца…»

Глаза Гвенды были полны слез. Она взглянула на сидевшего в задумчивости Джайлза. Почувствовав взгляд жены, он легким движением головы указал ей на сидевшего рядом с ним человека.

Пассажир читал вечернюю газету. На первой странице она прочла: «Кто они, мужчины ее жизни?»

Гвенда кивнула и продолжила читать записи отца.

«Кто-то у нее был… Я знаю, что был…»

Глава 11

Мужчины ее жизни

Мисс Марпл пересекла Морской бульвар и пошла по пассажу на Фор-стрит. Магазины здесь были старые: лавка с товарами для рукоделия, кондитерская, галантерея, ателье дамского платья в доме с хорошо сохранившимся фасадом викторианских времен и другие магазинчики той же эпохи.

Она заглянула в витрину лавочки с товарами для рукоделия. Две молоденькие продавщицы обслуживали клиенток, а в глубине за прилавком скучала женщина постарше.

Мисс Марпл толкнула дверь и вошла.

— Могу ли я чем-нибудь вам помочь, мадам? — приветливо спросила седая продавщица.

Мисс Марпл хотела купить бледно-голубой шерсти, чтобы связать кофточку для маленького ребенка. Между ними завязалась неторопливая беседа. Они обсудили различные модели, мисс Марпл просмотрела журналы по вязанию детской одежды и, разумеется, рассказала продавщице о своих внучатых племянниках и племянницах. Ни та ни другая не проявляли ни малейшего нетерпения. За долгие годы работы продавщица успела привыкнуть к такого рода покупательницам. К тому же эти милые, разговорчивые, никуда не спешащие старые леди нравились ей куда больше, чем стремительные, нетерпеливые молодые мамаши, — их вежливость оставляла желать лучшего, они никогда не знали, чего хотят, и интересовались только дешевым и броским товаром.

— Да, — сказала мисс Марпл, — я думаю, это будет очень красиво. Мне всегда нравилась такая пряжа. Она никогда не садится после стирки. Я, пожалуй, возьму еще две унции про запас.

Заворачивая покупку, продавщица заметила, что сегодня особенно холодный ветер.

— Верно, — откликнулась мисс Марпл. — Я тоже обратила на это внимание, когда шла по набережной. Диллмут очень изменился. Последний раз я. приезжала сюда лет… дайте вспомнить… лет девятнадцать назад.

— Вот как? В таком случае вы не должны удивляться этим переменам. «Суперб» тогда еще не построили, да и «Саусвью-отель» тоже, наверное?

— Конечно, нет. Диллмут был в те годы совсем маленьким городком. Я гостила у друзей… на вилле Сент-Кэтрин. Вы, возможно, слышали о ней? Она стоит на Лихэмптонской дороге.

Но продавщица жила в Диллмуте только десять лет.

Мисс Марпл поблагодарила ее, взяла свой пакет, вышла из магазина и направилась в соседний, где продавалась женская одежда. Там она тоже обратилась к самой старшей из продавщиц и, рассматривая летние жакеты, завела разговор на ту же тему. На этот раз продавщица сразу же ответила ей.

— Вы, видимо, жили у миссис Финдисон.

— Да-да. Но знакомые, о которых я говорю, снимали у нее этот дом с мебелью. Майор Халлидей с женой и маленькой дочкой.

— Вы правы, мадам. Они прожили там около года, если я не ошибаюсь.

— Верно. Майор как раз вернулся из Индии. У них работала отличная кухарка, которая дала мне рецепт совершенно изумительного яблочного пудинга и, кажется, имбирного кекса. Я часто думаю, где она теперь.

— Вы, я полагаю, говорите об Эдит Пагетт, мадам. Она по-прежнему живет в Диллмуте и работает в Уиндраш-Лодж.

— У них я познакомилась с мистером и миссис Фейн. Мистер Фейн, по-моему, был адвокатом.

— Старый мистер Фейн умер несколько лет назад, а молодой, мистер Уолтер Фейн, живет здесь со своей матерью. Он так и не женился. Теперь он глава фирмы.

— Неужели? А мне казалось, что мистер Уолтер Фейн уехал в Индию заниматься чайными плантациями или чем-то в этом духе.

— Да, мадам, он уезжал туда, когда был совсем молодой. Но через год или два вернулся и поступил на работу в отцовскую фирму. Его фирма ведет здесь большинство крупных дел и считается самой лучшей. Мистер Уолтер Фейн очень приятный джентльмен, он пользуется всеобщей любовью.

— Ах да! — воскликнула мисс Марпл. — Он был помолвлен с мисс Кеннеди, не так ли? А потом она с ним порвала и вышла замуж за майора Халлидея.

— Совершенно верно, мадам. Она уехала в Индию, чтобы выйти там замуж за мистера Фейна, но, судя по всему, передумала и вышла замуж за майора Халлидея.

В тоне продавщицы сквозило легкое неодобрение. Мисс Марпл наклонилась к ней и понизила голос:

— Мне было так жалко этого бедного майора. Я знала его мать и его дочурку. Насколько мне известно, вторая жена ушла от него к другому. По всей видимости, постоянством она не отличалась.

— Она была до крайности ветреная особа, вот что я вам скажу! Ее брат был очень милым человеком и прекрасным врачом. Он вылечил меня от ревматизма в колене.

— К кому же она ушла? Мне так и не удалось это узнать.

— Я и сама не знаю, мадам. Некоторые утверждают, что к одному из приглашенных летом на виллу гостей. Для майора Халлидея ее уход был страшным ударом. Он уехал из Диллмута, и я слышала, что его здоровье совершенно расстроилось… Ваша сдача, мадам.

Мисс Марпл собрала мелочь и взяла свой пакет.

— Благодарю вас, — сказала она. — Я вот все думаю, не сохранился ли у Эдит Пагетт — вы, по-моему, так ее назвали? — тот рецепт имбирного кекса. Видите ли, я потеряла его, или. вернее, моя молоденькая прислуга куда-то его дела, а я так люблю поесть вкусный имбирный кекс.

— Надеюсь, что он у нее еще есть, мадам. Кстати, ее сестра живет в соседнем доме. Она замужем за мистером Маунтфордом, кондитером. Эдит обычно проводит у нее выходные дни.

— Спасибо за все, и извините меня за причиненное вам беспокойство.

— Я была рада услужить вам, мадам. Мисс Марпл вышла на улицу.

«Отличная старая фирма, — сказала она самой себе. — Жакеты у них действительно очень красивые, так что деньги я потратила не зря. — Она взглянула на часы с бледно-голубым эмалевым циферблатом. — Через пять минут мне надо идти к этим милым детям в „Имбирную кошку“. Надеюсь, ничего плохого они в Норфолкской клинике не узнали».

Джайлз и Гвенда сидели за угловым столиком в кафе «Имбирная кошка». Перед ними лежала маленькая черная записная книжка.

Мисс Марпл вошла в кафе и присоединилась к ним.

— Что вам заказать, мисс Марпл? Кофе?

— Спасибо, с удовольствием. Нет, пирожных мне не надо, просто пшеничную лепешку с маслом.

Джайлз передал заказ официантке, а Гвенда пододвинула к мисс Марпл черную книжечку.

— Вы должны сначала прочесть вот это, — сказала она. — А потом мы поговорим. Здесь записи моего отца, которые он сделал во время пребывания в лечебнице.

Мисс Марпл открыла записную книжку, а официантка поставила на стол три чашки слабого кофе и тарелки с пирожными и пшеничной лепешкой с маслом. Джайлз и Гвенда молча смотрели на мисс Марпл.

Немного погодя она закрыла дневник и положила его на стол. Ее глаза излучали несвойственный для ее возраста блеск.

— Да, да! — сказала она.

— Вы советовали нам не заниматься этим делом, помните? — начала Гвенда. — Теперь я понимаю почему. Мы вас тогда не послушали и вот к чему пришли. А сейчас мы оказались в ситуации, при которой можем, если захотим, остановиться… Считаете ли вы, что нам так и следует поступить? Или нам нужно продолжать?

Мисс Марпл медленно покачала головой. На ее лице читались озабоченность и недоумение.

— Я не знаю, — ответила она. — Я и вправду не знаю. Может быть, так действительно будет лучше, намного лучше. С тех пор прошло столько времени, что вы ничего не сможете сделать, во всяком случае, ничего конкретного.

— Вы имеете в виду, что прошло много времени и нам ничего не удастся выяснить? — спросил Джайлз.

— Отнюдь нет, — возразила мисс Марпл. — Я имела в виду нечто совсем иное. Девятнадцать лет — это не так уж много. Вы еще найдете людей, многих людей, которые помнят те времена и ответят на ваши вопросы. Например, слуг. В доме тогда наверняка служили по крайней мере два человека, не считая няни и, вероятно, садовника. Надо будет только запастись терпением. Кстати, одну из прислуг я уже нашла: кухарку. Нет, дело совсем не в этом. Я думала о том, чего вы хотели бы добиться, и склоняюсь к мнению, что результат окажется нулевым. И все же… — Она помолчала. — Да, все же кое-что может получиться… Мне обычно нужно довольно много времени, чтобы все хорошенько обдумать, но уже сейчас мне кажется, здесь есть что-то, ради чего надо пойти на риск. Только я не могу точно уловить, что именно.

— На мой взгляд… — начал Джайлз и умолк. Мисс Марпл с благодарностью посмотрела на него.

— Мужчины обычно очень четко излагают факты, — сказала она. — Я уверена, что у вас уже сложилось свое мнение.

— Я, безусловно, думал обо всем этом и пришел к выводу, что здесь возможны только два варианта. Первым я уже с вами поделился. Когда Гвенни увидела лежащую на полу в холле Хелен, та не была мертва. Через какое-то время она пришла в себя и убежала к своему любовнику. Этому варианту соответствуют все известные нам факты. Он объясняет и недостающую одежду, и чемодан, и записку, найденную доктором Кеннеди, и то, почему Келвин Халлидей так упорно утверждал, что он убил свою жену. Но непонятно, почему Келвин был убежден в том, что он задушил Хелен в спальне. А главное, эта гипотеза не проливает свет на самый важный и интересный момент: где сейчас находится Хелен Халлидей? Я считаю совершенно не правдоподобным тот факт, что за все эти долгие годы никто не получил от нее никаких известий. Даже если допустить, что письма и в самом деле написаны ею, то все равно встает вопрос: что случилось с ней после этого? Почему она больше ни разу не написала? Она ведь была привязана к своему брату, и он тоже был к ней очень привязан. Да, он мог не одобрять ее поведение, но это вовсе не означает, что он не хотел больше ничего о ней слышать. Если хотите знать мое мнение, это серьезно тревожило его. Вначале он, вероятно, сам не сомневался в реальности своего рассказа: его сестра бросила мужа, и тот впал в глубокую депрессию. Но Кеннеди не предполагал, что больше никогда ничего не услышит о своей сестре. Мне кажется, по мере того как шли годы, в его душу стало закрадываться страшное сомнение? А вдруг Келвин сказал правду? А вдруг он и в самом деле убил свою жену? От сестры у него нет ни малейшей весточки. С другой стороны, если б она умерла где-то за границей, разве бы ему об этом не сообщили? По-моему, именно этим и объясняется нетерпение, проявленное им при появлении нашего объявления. Он надеялся, что мы расскажем ему о том, что с ней и где она сейчас. В любом случае я твердо уверен, что в этом бесследном исчезновении ее кроется какая-то ужасная загадка.

— Я согласна с вами, — сказала мисс Марпл. — А какова ваша вторая гипотеза, мистер Рид?

— Я долго размышлял над ней, — медленно начал Джайлз. — Она довольно фантастична и даже страшновата, так как в ее основе лежит… нечто вроде злонамеренности, если можно так выразиться.

— Да, — подтвердила Гвенда, — здесь речь идет именно о злонамеренности. Я думаю, уместно даже говорить о чем-то близком к безумию…

— На мой взгляд, мы должны рассмотреть эту возможность, — откликнулась мисс Марпл. — Вы знаете, в жизни встречается много странного, намного больше, чем кажется. Мне приходилось с этим сталкиваться…

Лицо старой дамы приняло задумчивое выражение.

— Видите ли, — продолжал Джайлз, — ни одно нормальное объяснение сюда не подходит. Вторая гипотеза, знаете ли, фантастическая. Келвин Халлидей не убивал свою жену, но был уверен, что убил ее. Доктор Пенроуз — на вид очень славный человек, — очевидно, именно так и считает. Увидев Халлидея, он решил, что тот убил свою жену и поэтому хочет сдаться полиции. Затем ему пришлось поверить словам доктора Кеннеди, и он был вынужден признать, что Келвин пал жертвой комплекса вины, или навязчивой идеи, или еще чего-то там. Но и это объяснение не удовлетворило его. Ему уже доводилось встречаться с такого рода больными, и Халлидей не был похож на них. Познакомившись с ним ближе, доктор Пенроуз пришел к выводу, что он не принадлежит к категории мужчин, способных задушить женщину. Он не мог совершить подобное ни при каких обстоятельствах. Итак, Пенроуз согласился с теорией навязчивой идеи, но не без колебаний. Становится ясно, что все имеющиеся факты объясняются одним: кто-то заставил Халлидея верить в то, что он убил свою жену. Другими словами, существует Икс.

Тщательно изучив все имеющиеся в нашем распоряжении аргументы, я считаю, что эта гипотеза допустима. Согласно заявлению самого Халлидея, вернувшись в тот вечер домой, он пошел в столовую, по своему обыкновению, налил себе выпить, затем перешел в соседнюю комнату, увидел на столе записку, и ему стало плохо…

Джайлз сделал паузу. Мисс Марпл внимательно слушала его.

— Я не думаю, что ему просто стало плохо, — продолжал Джайлз. — Его свалил с ног подмешанный в виски наркотик. Дальнейшее представляется мне совершенно ясным. Икс задушил Хелен в холле, после чего перенес ее на второй этаж, положил на кровать и искусно инсценировал убийство на почве ревности. Этот спектакль и предстал глазам Келвина, когда он пришел в себя. И тогда, измученный ревностью, несчастный уверовал в то, что убил свою жену. Что он делает потом? Он отправляется пешком к своему деверю, живущему на другом конце города. Его уход позволил Иксу завершить свое черное дело. Он набивает чемодан вещами Хелен и уносит его вместе с трупом из спальни… Но вот куда он дел труп? Честно говоря, до сих пор не могу понять.

— Вы удивляете меня, мистер Рид, — сказала мисс Марпл. — Я считаю, что как раз эту проблему легко решить. Но прошу вас, продолжайте.

— «Кто мужчины ее жизни?» — процитировал Джайлз. — Я увидел этот заголовок в газете, когда мы возвращались из лечебницы на поезде домой, и мне пришло в голову, что в нашем деле этот вопрос является самым главным. Если, как нам кажется, Икс действительно существует, единственное, что мы можем предположить, — это то, что он действительно был от нее без ума.

— Значит, он ненавидел моего отца, — сказала Гвенда, — и хотел обречь его на страдания.

— Вот что у нас получается, — заключил Джайлз. — Нам известно, что представляла собой Хелен… — Он заколебался.

— Она сходила с ума по мужчинам… — начала Гвенда. Мисс Марпл подняла глаза, словно желая что-то сказать, но не произнесла ни слова.

— …и была очень красива. Но мы не знаем, какие мужчины были в ее жизни помимо мужа. Их могло быть сколько угодно.

Мисс Марпл покачала головой:

— Это весьма маловероятно. Не забывайте, что она была совсем молода. Вы допускаете ошибку, мистер Рид. Кое-что о «мужчинах ее жизни», как вы выражаетесь, мы все же знаем. Я говорю о том, за кого она собиралась выйти замуж…

— Ах да! Сын стряпчего. Как его звали?

— Уолтер Фейн.

— Да-да. Но его нельзя принимать во внимание, он же в это время был в Малайе, или в Индии, или где-то еще.

— Вы в этом уверены? Он ведь так и не стал чайным плантатором, — заметила мисс Марпл. — Он вернулся домой, поступил в контору отца и теперь возглавляет эту семейную фирму.

— А может, он приехал за ней следом? — воскликнула Гвенда.

— Может, и так. Мы ничего об этом не знаем. Джайлз с интересом взглянул на старую даму.

— Каким образом вам удалось добыть эти сведения?

Мисс Марпл смущенно улыбнулась.

— Я разговаривала с людьми. В магазинах, на автобусных остановках… Всем известно, что старые женщины, как правило, любопытны и с радостью пересказывают все городские сплетни.

— Уолтер Фейн, — задумчиво проговорил Джайлз. — Хелен отказалась выйти за него замуж, и это, вероятно, глубоко оскорбило его. Женился ли он впоследствии?

— Нет, — ответила мисс Марпл. — Он живет с матерью. В конце недели я приглашена к ней на чай.

— Нам известен не только он, — вдруг сказала Гвенда. — Вспомните того молодого человека, с которым она была помолвлена или скомпрометировала себя — не помню — по окончании лицея. Доктор Кеннеди назвал его «недостойным». Хотела бы я знать, почему он счел его недостойным…

— Вот уже двое, — подытожил Джайлз. — И каждый из них мог затаить на нее обиду и решить отомстить… Возможно и то, что первый молодой человек был психически неуравновешенным.

— Доктор Кеннеди наверняка все знает, — заметила Гвенда. — Но задавать ему подобные вопросы довольно трудно. Я, разумеется, имею полное право расспрашивать его о моей мачехе, которую я практически не помню. Но если я проявлю интерес к ее сердечным делам, мне придется дать этому объяснения. Чрезмерный интерес к кому-то, кого я почти не помню, покажется явно неуместным.

— Я думаю, мы можем получить эти сведения и другим путем, — сказала мисс Марпл. — Уверяю вас, что, вооружившись терпением, мы со временем все узнаем.

— Во всяком случае, у нас уже есть два возможных варианта, — заявил Джайлз.

— Я нахожу, что есть и третий, — поправила его мисс Марпл. — Это, конечно, пока только предположение, но, как мне кажется, определенные события подтверждают его правомерность.

Джайлз и Гвенда с удивлением посмотрели на нее. Щеки мисс Марпл слегка порозовели.

— О, это просто мое умозаключение. Хелен уехала в Индию, чтобы выйти там замуж за молодого Фейна. Даже если она не была безумно влюблена в него, какие-то чувства она к нему все же испытывала, ибо она собиралась устроить с ним свою жизнь. Однако, приехав туда, она порвала с ним и отправила брату телеграмму с просьбой выслать ей денег на обратную дорогу. Почему она так поступила?

— Надо полагать, она передумала, — ответил Джайлз. Мисс Марпл и Гвенда взглянули на него с легкой насмешкой.

— Разумеется, она передумала, — сказала Гвенда. — Это нам известно. Мисс Марпл хочет знать почему.

— С молодыми девушками такое случается.

— При определенных обстоятельствах, — подчеркнула мисс Марпл.

Она совершенно явно намекала на что-то так, как умеют это делать только старые леди — несколькими словами.

— Он что-то такое сделал… — неуверенно предположил Джайлз.

— Ну конечно же! — вдруг воскликнула Гвенда. — Другой мужчина!

Женщины взглянули друг на друга с убежденностью членов тайного общества, закрытого для лиц мужского пола.

— На корабле! По пути в Индию! — победоносно заявила Гвенда.

— Сближающая обстановка, — добавила мисс Марпл.

— Палуба, залитая лунным светом, — продолжала Гвенда. — Все, как это обычно и бывает… Но их взаимное увлечение могло оказаться серьезным, не просто мимолетным флиртом.

— Да, у них это наверняка было серьезно, — согласилась мисс Марпл.

— Но почему же она в таком случае не вышла за него замуж? — спросил Джайлз.

— Может быть, он не любил ее по-настоящему, — медленно проговорила Гвенда и покачала головой:

— Нет, тогда бы она вышла замуж за Уолтера Фейна. Господи, до чего же я глупа! Он, конечно же, был женат!

Она торжествующе взглянула на мисс Марпл.

— Совершенно верно, — отозвалась старая дама. — Я именно так все себе и представляла. Они влюбились друг в друга — безумно влюбились, — но у него уже была жена и — кто знает? — может быть, и дети. Человеком он оказался порядочным, и их роман закончился.

— Но после этого она не смогла выйти замуж за Уолтера Фейна, — подхватила Гвенда. — Поэтому-то она и вернулась домой. Да, все совпадает. А на корабле, плывущем в Англию, она встретилась с моим отцом…

Молодая женщина на несколько мгновений задумалась.

— Она не испытывала к нему страстной любви, — продолжала Гвенда, — но он ей нравился… К тому же с ним была я. Им обоим не повезло в любви… вот они и утешали друг друга. Мой отец рассказал ей о моей матери. Она, наверное, тоже рассказала ему о своем романе… Ну да, конечно… — Гвенда быстро пролистала страницы дневника. — «Кто-то у нее был… я знаю, что был… Она вскользь упомянула о нем на корабле… Она кого-то любила, но не могла выйти за него замуж…» Да, все верно. Хелен и мой отец имели много общего. К тому же надо было заниматься и мной. Вот она и подумала, что сможет сделать его счастливым. Может быть, она даже поверила в то, что будет с ним счастлива. — Она остановилась, посмотрела на мисс Марпл и воскликнула:

— Да, так все и было!

— Гвенда, ты вообразила себе бог знает что, — с легким раздражением произнес Джайлз, — а теперь заявляешь, что это действительно произошло.

— Да, произошло. Все должно было случиться именно так. И таким образом, мы выходим на третьего человека.

— Ты подразумеваешь…

— Женатого мужчину. Мы ничего о нем не знаем. Утверждать, что он был порядочным человеком, нельзя. Ему ничто не мешало отправиться за ней и…

— Ты же только что уверяла нас, что он плыл в Индию.

— Да, но оттуда можно вернуться. Годом позже Уолтер Фейн именно так и поступил. И потом, я же не утверждаю, что он вернулся в Англию, я просто рассматриваю это как возможный вариант. Тебе непременно хотелось узнать, какие мужчины были в жизни Хелен. Ну так вот, мы нашли троих: Уолтера Фейна, молодого человека, чье имя нам неизвестно, и женатого мужчину…

— Реальное существование которого находится под вопросом, — заключил Джайлз.

— Мы все узнаем, — объявила Гвенда. — Не правда ли, мисс Марпл?

— Если мы вооружимся терпением, то со временем действительно многое узнаем, — ответила мисс Марпл. — А теперь — мой вклад в наше расследование. В ходе весьма плодотворной беседы с продавщицей в магазине дамской одежды я выяснила, что Эдит Пагетт, служившая на вилле Сент-Кэтрин кухаркой в интересующий нас период, по-прежнему живет в Диллмуте. Ее сестра замужем за местным кондитером. Мне кажется, Гвенда, ваше желание встретиться с ней покажется вполне естественным. У нее наверняка найдется, что нам рассказать.

— Замечательно! — воскликнула молодая женщина. — Я тоже кое-что придумала. Я составлю новое завещание. Не принимай такой обеспокоенный вид, Джайлз. Все мои деньги унаследуешь снова ты, но за формальностями я обращусь к Уолтеру Фейну.

— Гвенда, будь очень осторожна.

— В желании составить завещание нет ничего удивительного. Я уже все детально продумала. Мне нужно увидеть его! Я хочу знать, что он собой представляет и мог ли он…

Она не договорила.

— Меня удивляет то, что на наше объявление больше никто не откликнулся, — сказал Джайлз. — Взять хотя бы эту Эдит Пагетт…

Мисс Марпл покачала головой.

— В провинции решения подобного рода быстро не принимаются, — объяснила она. — Люди здесь подозрительные, и прежде чем что-то сделать, они долго размышляют.

Глава 12

Лили Кимбл

Лили Кимбл расстелила на кухонном столе две старые газеты, чтобы поставить на них шипящую сковородку с картошкой. Тихо напевая модную песенку, она склонилась над одной из них и начала рассеянно просматривать ее.

Внезапно перестав мурлыкать, она позвала:

— Джим! Джим, послушай-ка.

Джим Кимбл, пожилой мужчина, мылся над раковиной в закутке позади кухни. На призыв жены он, как обычно, ответил односложно:

— Хм!

— Тут вот в газете написано… Всех лиц, располагающих сведениями о Хелен Спенлав Халлидей, урожденной Кеннеди, просят связаться с господами Рид и Харди в Саутгемптон-Роу! Это, видать, та самая миссис Халлидей, у которой я раньше работала на вилле Сент-Кэтрин. Они с мужем снимали ее у миссис Финдисон. Я помню, что ее звали Хелен.

Она была сестрой доктора Кеннеди, того, что все время советовал мне удалить аденоиды.

Миссис Кимбл сделала паузу, переворачивая жарящуюся картошку. Джим Кимбл, шумно фыркая, вытер лицо полотенцем.

— Газета, понятное дело, старая, — продолжала миссис Кимбл, посмотрев на число. — Недельной давности, а то и больше. Не пойму я что-то, зачем им это понадобилось. Как ты думаешь, Джим, может, тут удастся заработать?

— Хм! — опять невозмутимо буркнул мистер Кимбл.

— Наверное, речь идет о завещании или о чем-то в этом духе, — предположила его супруга. — История-то давняя.

— Хм!

— Это же все произошло лет восемнадцать назад, а то и больше… Хотела бы я знать, зачем кому-то понадобилось старые дела ворошить. Ты не думаешь, Джим, что здесь замешана полиция?

— С чего бы это вдруг? — спросил мистер Кимбл.

— Ну ты же помнишь, какое у меня обо всем этом было мнение, — с таинственным видом ответила миссис Кимбл. — Я же тебе рассказывала, когда мы гуляли в выходные. Говорили, что она сбежала с каким-то мужчиной. Но ведь мужья, которые избавляются от своих жен, всегда преподносят такое объяснение. Можешь быть уверен, без убийства здесь не обошлось. Я в ту пору так тебе и сказала, и Эди я тоже сказала, только она мне ни на грош не поверила. Воображение у нее начисто отсутствовало. Вспомни об одежде, которую хозяйка якобы с собой забрала… Ну так концы-то с концами не сходились. Ты понимаешь, куда я клоню? Чемодан исчез, и саквояж исчез, и одежды столько пропало, сколько можно в них уложить, только не та это была одежда. Я Эди так и сказала: «Можешь мне поверить, — я ей говорю, — не иначе как хозяин ее пришил и в погребе закопал». Насчет погреба я, правда, ошиблась, потому что Леони — швейцарская нянька — что-то из окна видела. Она в тот вечер со мной в кино пошла, хотя ей из дома отлучаться и не разрешалось. Это я ее уговорила. Девчушка-то, я ей сказала, по ночам отродясь не просыпается. Послушная была девчоночка, чистый ангел. «Мадам в детскую никогда вечером не поднимается, — я ей говорю. — Никто и не узнает, что ты со мной вышла». Ну, она и согласилась. А когда мы вернулись, в доме бог знает что творилось. Хозяин, явно не в себе, спал в маленькой спальне, а при нем доктор сидел. Про одежду стал мне вопросы задавать, ну а мне в тот момент все нормальным показалось. Я думала, она и впрямь с тем женатым сбежала, она по нему с ума сходила. Эди все боялась, что нас к делу о разводе припутают, и молилась, чтобы обошлось без этого. Да как же его звали?.. Все никак не припомню. На «М», что ли, его фамилия начиналась… или на «Р»? Память-то у меня уже не та, Господи…

Мистер Кимбл вышел из закутка и, не обращая внимания на болтовню жены, осведомился насчет ужина.

— Сейчас картошку выну… Обожди минутку, я другую газету возьму. Эту лучше сохранить. Чего сейчас полиции этим заниматься? Времени-то вон сколько прошло. Может, юристы какие… Глядишь, и деньги выдадут. Там, правда, о награде не пишут, но мало ли что… С кем бы мне на этот счет посоветоваться?.. Адрес, куда писать, есть, только не уверена я, что мне стоит соваться… Не люблю я с лондонскими дело иметь… А ты что скажешь, Джим?

— Хм! — буркнул мистер Кимбл, с вожделением взирая на рыбу и жареную картошку.

На этом разговор и закончился.

Глава 13

Уолтер Фейн

Гвенда посмотрела на Уолтера Фейна, сидевшего перед ней за письменным столом красного дерева.

Это был мужчина лет пятидесяти, с выражением усталости на мягком и невыразительном лице. «Случайно встретив его на улице или в гостях, я и не вспомню, кто это», — подумала она. Выражаясь современным языком, ему не хватало индивидуальности. Речь его была неторопливой и приятной; при разговоре он тщательно подбирал слова. «Вероятно, весьма компетентный юрист», — решила Гвенда.

Она внимательно оглядела кабинет и пришла к выводу, что он вполне подходит Уолтеру Фейну. Добротная старая мебель викторианской эпохи. На полках вдоль стен лежали папки с именами влиятельных лиц графства: сэр Джон Вавасур-Тренч, леди Джессоп, Артур Фукс, эсквайр…

Большие окна со скользящими рамами и грязноватыми стеклами выходили на задний двор. Гвенда не заметила в обстановке ничего ни элегантного, ни современного, но и убогой ее назвать нельзя было. Обычный рабочий кабинет, загроможденный папками и заваленный бумагами; на полке теснились юридические справочники. Он явно принадлежал человеку, который точно знает, где находится то, что ему нужно.

Перо Уолтера Фейна перестало скрипеть по бумаге. Губы расплылись в приятной улыбке.

— Что ж, мне все ясно, миссис Рид, — сказал он. — Это очень простое завещание. Когда вам будет угодно прийти подписать его?

Гвенда предложила ему самому назначить дату: она не торопится.

— Вы знаете, — добавила она, — мы купили здесь дом. Хиллсайд.

Уолтер Фейн посмотрел на сделанные им записи.

— Да, вы дали мне ваш адрес…

Его интонация ничуть не изменилась.

— Это прекрасная вилла, — продолжала Гвенда. — Она нам очень нравится.

— Рад за вас, — улыбнулся Уолтер Фейн. — Она стоит на берегу моря?

— Нет. Кажется, раньше она называлась Сент-Кэтрин. Юрист снял пенсне и, опустив глаза, начал протирать стекла шелковым платком.

— Ах да! Это на Лихэмптонской дороге?

Он поднял голову, и Гвенда подумала, что люди, обычно носящие очки, меняются, когда их снимают. Взгляд серых, очень светлых глаз Уолтера Фейна казался совершенно беззащитным, устремленным в никуда. «Из-за этого-то взгляда, — подумала Гвенда, — его лицо и кажется совершенно невыразительным».

Фейн надел пенсне и спросил:

— Если я не ошибаюсь, вы сказали мне, что, выйдя замуж, уже составили завещание?

— Да. Но оно включало в себя дарственные некоторым моим родственникам в Новой Зеландии, которых теперь уже нет. Вот я и подумала, будет проще составить новое завещание, тем более что мы с мужем намерены остаться в Англии.

Адвокат кивнул:

— Вы приняли очень разумное решение. Что ж, мне все ясно, миссис Рид. Не угодно ли вам зайти послезавтра к одиннадцати часам? Вас это устроит?

— Да, вполне.

Гвенда встала, и Уолтер Фейн последовал ее примеру. Затем с тщательно продуманной поспешностью она сказала:

— Я… я обратилась именно к вам, потому что вы, по-моему, были знакомы с моей матерью.

— Вот как? — В голосе Уолтера Фейна зазвучали любезные нотки светского человека. — Как ее звали?

— Халлидей. Меган Халлидей. Мне говорили, что когда-то вы были с ней помолвлены…

Тишину, воцарившуюся в комнате, нарушало лишь тиканье стенных часов. Раз-два, раз-два, раз-два.

Гвенда почувствовала, как ее сердце забилось быстрее. Какое же у Уолтера Фейна спокойное лицо! Оно навевает мысли о доме со спущенными шторами. О доме с лежащим в нем трупом. («Какой вздор приходит тебе в голову, Гвенда!»)

— Нет, — произнес юрист ровным голосом. — Нет, я никогда не встречался с вашей матерью, миссис Рид. Но когда-то в течение довольно непродолжительного времени я был помолвлен с Хелен Кеннеди, ставшей впоследствии второй женой майора Халлидея.

— Ах вот как! Это очень глупо с моей стороны… Я не правильно поняла. Речь, оказывается, шла о Хелен, моей мачехе. Я, разумеется, совсем ее не помню. Когда второй брак моего отца распался, я была еще очень маленькой. Кто-то мне сказал, что, будучи в Индии, вы собирались жениться на миссис Халлидей, и я решила, что речь шла о моей матери… Мой отец познакомился с ней в Индии.

— Хелен Кеннеди приехала в Индию, чтобы выйти за меня замуж, но потом передумала. Она встретила вашего отца, возвращаясь на корабле в Англию.

Лицо адвоката не выражало никаких эмоций. Гвенде опять показалось, что она стоит перед домом с опущенными шторами.

— Извините меня, — сказала она. — Я, наверное, допустила бестактность?

Он улыбнулся в ответ мягкой, приятной улыбкой. Шторы в доме поднялись.

— Это произошло девятнадцать лет назад, миссис Рид, — ответил он. — Спустя столько лет неприятности и безумства молодости почти ничего не значат. Итак, вы дочь Халлидея. Вам, я полагаю, известно, что ваш отец и Хелен одно время жили в Диллмуте?

— Да, конечно. Мы с мужем поселились здесь именно по этой причине. У меня, естественно, не сохранилось о тех годах никаких воспоминаний, но когда мы решили обосноваться в Англии, я прежде всего приехала сюда. Диллмут мне так понравился, что другого места я и не искала. Мне повезло: я купила тот самый дом, где когда-то жила ребенком.

— Я помню его, — проговорил Уолтер Фейн. На его губах опять заиграла знакомая Гвенде улыбка. — Вы меня, разумеется, не помните, миссис Рид, но я как-то даже подарил вам копилку в виде поросенка.

Гвенда рассмеялась:

— Неужели? В таком случае мы с вами старые знакомые. Я, конечно, не стану утверждать, что помню вас… Вы, наверное, приезжали тогда из Индии в отпуск или по делам?

— Нет, я вернулся насовсем. Я отправился туда с намерением заняться чайными плантациями, но эта жизнь оказалась не по мне. Судьбе было угодно, чтобы я пошел по стопам отца: я стал обычным провинциальным стряпчим, занятие, лишенное всякого ореола романтики. Диплом юриста я получил еще до отъезда, так что сразу же по возвращении начал работать в конторе отца. — Он помолчал и добавил:

— С тех пор я здесь и тружусь.

Немного помолчав, он тихо повторил:

— Да… с тех пор…

«Восемнадцать лет, — подумала Гвенда, — это не такой уж большой срок…»

Уолтер Фейн внезапно сменил тон и пожал протянутую молодой женщиной руку.

— Раз уж мы с вами старые знакомые, — сказал он, — вы с мужем обязательно должны прийти к нам с матерью на чай. Я попрошу ее написать вам приглашение. А пока жду вас к одиннадцати часам в четверг.

Гвенда вышла из кабинета. В углу лестничной клетки висела паутина с серым пауком, который показался ей каким-то ненастоящим. Он явно не принадлежал к тем жирным проворным паукам, которые ловят мух. Он скорее походил на призрак паука. Уолтер Фейн тоже в какой-то степени походил на призрак.

Джайлз поджидал жену на набережной.

— Ну что? — спросил он.

— В интересующий нас период он вернулся из Индии и жил в Диллмуте. Он даже подарил мне копилку в виде поросенка. Но убить он никого не мог. Это исключено. Он слишком спокойный и мягкий человек. Очень милый, но из тех, на кого никогда не обращают внимания. Таких, как он, можно увидеть среди гостей у кого угодно на вечеринке, но никто не замечает, когда они уходят. Мне он кажется глубоко порядочным человеком, преданным своей матери и обладающим массой других достоинств. Но с женской точки зрения он ужасно скучный. Я понимаю, почему ему не удалось поразить воображение Хелен. Знаешь, он из тех мужчин, на кого в браке можно положиться, но выходить за них замуж не хочется.

— Бедняга! А он, наверное, сходил по ней с ума.

— Не знаю… Не уверена. Во всяком случае, я убеждена, что наш злонамеренный убийца — не он.

— Не забывай, дорогая, что ты вообще мало знакома с убийцами, не так ли?

— Что ты хочешь сказать?

— Я вспомнил об этой тихой мышке, Лиззи Борден. Присяжные сочли ее невиновной. И об Уоллесе, тоже миролюбивом человеке, которого оправдали после обжалования приговора. Видишь ли, я не думаю, что существует какой-то один определенный тип убийцы. Они ведь бывают разные…

— Я не могу представить себе Уолтера Фейна…

Гвенда внезапно замолчала.

— Что случилось?

— Ничего.

Она вспомнила лицо Уолтера Фейна в тот момент, когда он протирал стекла своего пенсне, и его странный слепой взгляд, когда она заговорила о вилле Сент-Кэтрин.

— Может быть, — сказала она с легким колебанием, — он и вправду сходил по ней с ума.

Глава 14

Эдит Пагетт

Гостиная миссис Маунтфорд была очень уютной. В середине стоял круглый стол, покрытый скатертью, и несколько старомодных кресел, а у стены — диван, оказавшийся неожиданно мягким. С каминной полки смотрели фарфоровые собачки в окружении других безделушек. На одной стене висел портрет принцессы Елизаветы. На другой — портрет Георга IV в адмиральском мундире и фотография мистера Маунтфорда в окружении пирожников. Рядом с ней красовалась картина, составленная из ракушек, и акварельный пейзаж острова Капри с морем ярко-зеленого цвета. Обстановка включала в себя немало и других вещей. Ни одна из них не претендовала на красоту или изящество, однако вес вместе они превращали эту скромную комнату в уютную гостиную.

Миссис Маунтфорд, урожденная Пагетт, была коренастой дородной женщиной с темными волосами, посеребренными сединой. Ее сестра Эдит Пагетт оказалась женщиной высокой и стройной, без единого седого волоска, хотя ей было уже около пятидесяти.

— Подумать только! — изумилась Эдит Пагетт. — Маленькая мисс Гвенни. Вы уж извините меня, мадам, что я вас так называю, но вы меня захватили врасплох. Я помню, как вы прибегали ко мне на кухню, хорошенькая, как ангелочек, и просили: «Уинниз!» «Уинниз» — вы так называли виноград, а почему — я по сей день не знаю. Но хотели вы именно его, ну я вам и давала тот, что без косточек.

Гвенда пристально вглядывалась в открытое краснощекое лицо с голубыми глазами, но, как она ни старалась, не могла ничего вспомнить. Память — своенравная вещь.

— Я хотела бы вспомнить… — прошептала она.

— Вряд ли вам это удастся. Вы же в ту пору были совсем крошечной. Сейчас, говорят, никто не хочет работать в семьях, где есть дети. Мне это непонятно. По-моему, вся жизнь дома — в детях. Готовка для них, ясное дело, прибавляет забот, но чаще это вина не ребенка, а бонны. И поднос с едой подавай, и то делай, и это… Вы помните Леони, миссис Гвенни? Что ж я опять… простите меня, миссис Рид.

— Леони? Она была моей няней?

— Да. Она приехала из Швейцарии и по-английски толком не говорила. Чувствительная такая была. Чуть что ей Лили скажет — тут же в слезы. А Лили, Лили Абботт, работала у нас в ту пору горничной. Вела себя довольно нахально, да и серьезностью не отличалась. Она часто играла с вами. Вы всё от нее на лестнице прятались…

Гвенда невольно вздрогнула. Лестница…

— Я помню ее, — вдруг сказала она. — Она завязала коту на шею бантик.

— Вот удивительно, что вы вспомнили о такой мелочи! Да, это было в день вашего рождения. Лили решила, что Томас должен ходить с бантиком, сняла ленточку с коробки шоколадных конфет и повязала ему на шею. Томас пришел в ярость, убежал в сад и терся там о кусты до тех пор, пока не избавился от этого украшения. Кошки вообще не любят, когда над ними подшучивают.

— Он был черно-белый, верно?

— Да-да. Бедный старый Томми. Он замечательно ловил мышей. Настоящий мышелов был. — Эдит Пагетт кашлянула. — Извините меня, мадам, я все болтаю и болтаю, но иной раз и прошлое неплохо помянуть. Вы, может быть, хотите меня о чем-то спросить?

— Мне нравится, как вы рассказываете о старых временах, — сказала Гвенда. — Ничего другого мне и не надо. Видите ли, я выросла у родственников в Новой Зеландии, и они, естественно, ничего не знали ни о моем отце, ни о моей мачехе. Она… она была хорошей, да?

— О, она очень любила вас. Она водила вас на пляж и играла с вами в саду. Вы понимаете, она и сама была совсем молоденькой. Просто девочка, по правде говоря. Я часто думала, что ей эти игры доставляли не меньше удовольствия, чем вам. Ведь, по сути дела, она была единственным ребенком. Ее брат, доктор Кеннеди, был намного старше ее и все время сидел за своими книгами. Когда она в детстве приходила из школы домой, ей не с кем было играть…

Сидевшая у стены мисс Марпл мягко спросила:

— Вы всегда жили в Диллмуте, не так ли?

— Да, мадам. Моему отцу принадлежала Райлендская ферма, что стоит по ту сторону холма. Сыновей у него не было, и после его смерти матери оказалось не под силу вести хозяйство одной. Она продала ферму и купила маленький галантерейный магазинчик в конце Хай-стрит. Да, я всю жизнь прожила здесь.

— В таком случае вы должны знать все о местных жителях.

— Это уж точно. Раньше Диллмут был совсем маленьким городком, хотя, сколько я себя помню, сюда на лето всегда приезжало много отдыхающих. Но в ту пору здесь проводили отпуск спокойные, воспитанные люди, приезжавшие сюда из года в год, не то что нынешние туристы в экскурсионных автобусах. Те приезжали семьями и останавливались всегда в одних и тех же гостиничных номерах.

— Я полагаю, вы знали Хелен Кеннеди еще до того, как она стала миссис Халлидей? — спросил Джайлз.

— Я слышала о ней и, наверное, несколько раз видела, но познакомилась, только поступив к ней работать.

— И она пришлась вам по душе, — сказала мисс Марпл. Эдит Пагетт повернула к ней голову.

— Да, мадам, — подтвердила она с оттенком вызова. — Что бы там люди ни говорили, ко мне она всегда была очень добра. Мне и в голову бы никогда не пришло, что она на такое способна. Это меня просто сразило. Ну, разговоры-то, конечно, ходили…

Она резко остановилась и виновато взглянула на Гвенду.

— Я хочу знать, — возбужденно заговорила молодая женщина. — Пожалуйста, не думайте, что ваши слова меня обидят. Она же не была моей настоящей матерью…

— Это верно, мадам.

— Видите ли, нам необходимо найти ее. С тех пор как она уехала отсюда, она совершенно пропала из виду. Мы не знаем, где она сейчас находится, и даже не знаем, жива ли она. А теперь появились причины…

Она заколебалась, и Джайлз быстро подхватил:

— Причины юридического порядка. Мы не знаем, следует ли считать ее мертвой или…

— Я вас прекрасно понимаю, сэр. После сражения при Ипре муж моей кузины оказался в списке без вести пропавших, и, не зная, жив он или мертв, она прошла через массу сложностей и формальностей. Для нее это было крайне неприятно. Так что, если я смогу в чем-либо оказаться вам полезной, сэр, я буду только рада. Мы же не чужие. Миссис Гвенни и ее «уинниз»… Вы так смешно говорили это, мадам.

— Вы очень любезны, — отозвался Джайлз. — В таком случае с вашего разрешения я задам вам первый вопрос. Миссис Халлидей, насколько я понимаю, ушла из дома совершенно неожиданно?

— Да, сэр. Для нас всех ее уход явился страшным ударом, особенно для бедного майора. Это подорвало его здоровье.

— А имеете ли вы представление, к кому она ушла? Эдит Пагетт покачала головой.

— Доктор Кеннеди тоже меня об этом спрашивал, но я ничего не могла ему сказать.

— Вы не знаете точно, — продолжал Джайлз, — но предположить что-то вы можете? Это произошло так много лет назад, что, даже если вы ошибетесь, это не будет иметь никакого значения. У вас же наверняка возникли в ту пору какие-то подозрения.

— Конечно, подозрения у нас были, но дальше их дело не зашло. Что касается меня, то я вообще ничего не замечала. А вот Лили — она была такая тонкая штучка — кое-какие соображения имела. «Запомни мои слова, — говорила она мне, — этот тип положил на нее глаз. Стоит только увидеть, как он на нее смотрит, когда она чай разливает. А жена-то его уж как на него свирепо глядит!»

— Понятно. И кто был этот… человек?

— Не обессудьте, сэр, запамятовала я, как его звали. Времени вон сколько прошло. Капитан какой-то… Эсдейл… Нет, не то. Эмери? Тоже нет. Кажется все-таки, что на «Э» начиналось… или на «X». Довольно редкая фамилия, да только вот уж лет шестнадцать, как я о нем и думать забыла. Они с женой жили в «Ройал Кларенс».

— Они приезжали сюда на лето?

— Да, но, по-моему, он, а может быть, и жена ото уже были знакомы с миссис Халлидей. Они очень часто приезжали на виллу. Во всяком случае, по словам Лили, капитан был в нее влюблен.

— И его жене это не нравилось.

— Да, сэр… Но, заметьте, я и секунды не предполагала, что между ними что-то было. Я и сейчас не знаю, что думать.

— Когда Хелен… моя мачеха ушла из дома, они все еще жили в «Ройал Кларенс»? — спросила Гвенда.

— Насколько я помню, она уехала примерно в то же время, может быть, на день раньше или позже. Так или иначе, между исчезновением миссис Халлидей и их отъездом прошло так мало времени, что пошли сплетни. Но конкретно я ничего не слышала. Если что-то и было, то сделали они все скрытно. Все судачили о том, как внезапно исчезла миссис Халлидей. В городе ее всегда считали легкомысленной, но я со своей стороны никогда ничего подобного не замечала. Иначе бы я не согласилась ехать с ними в Норфолк. Все трое с изумлением взглянули на Эдит Пагетт.

— В Норфолк? — повторил Джайлз. — Они собирались уехать в Норфолк?

— Да, сэр. Они купили там дом. Миссис Халлидей сказала мне об этом примерно за три недели до всех событий. Она спросила, поеду ли я туда с ними, и я ответила согласием. Я ведь никогда из Диллмута не уезжала, вот я и подумала, что раз уж мне с этой семьей хорошо, почему бы и не сменить обстановку.

— Я ничего не слышал о том, что они купили дом в Норфолке, — сказал Джайлз.

— В этом нет ничего удивительного, сэр, потому что миссис Халлидей хранила их планы в тайне. Она попросила меня никому об этом не говорить, я и не сказала. Она уже давненько хотела уехать из Диллмута и все торопила майора, но ему здесь нравилось. По-моему, он даже написал миссис Финдисон — владелице Сент-Кэтрин, чтобы узнать, не продаст ли она ему виллу. Но миссис Халлидей об этом и слышать не хотела. Она, казалось, просто возненавидела Диллмут.

Эдит Пагетт произнесла последние слова совершенно естественным тоном; тем не менее ее посетители насторожились.

— Вы не думаете, — начал Джайлз, — что она стремилась уехать в Норфолк, чтобы быть поближе к тому человеку, фамилию которого вы забыли?

Его собеседница явно разволновалась.

— Мне бы не хотелось так думать, сэр. И я так не думаю. К тому же — теперь я вспоминаю — этот джентльмен с женой приехали откуда-то с севера. По-моему, из Нортумберленда. Поэтому они и любили проводить отпуск на юге — здесь у нас очень мягкий климат.

— Итак, вы говорите, что она чего-то боялась, — сказала Гвенда. — Чего-то или кого-то?

— Кажется, я припоминаю, что…

— Да?

— Однажды, закончив подметать лестницу, Лили пришла ко мне на кухню и заявила: «Дело пахнет керосином!»

Лили подчас выражалась довольно вульгарно, так что вы извините меня, миссис. Я у нее спросила, о чем это она. А она мне и рассказала, что хозяйка с хозяином вернулись из сада в гостиную, а дверь в холл осталась открытой, и она услышала их разговор. «Я боюсь тебя», — сказала миссис Халлидей. По словам Лили, ее голос звучал испуганно. «Я уже давно тебя боюсь. Ты ненормальный, ты сумасшедший. Уйди, оставь меня в покое. Я боюсь тебя. Я думаю, что в глубине души я всегда боялась тебя…» Теперь я, конечно, не помню ее точных слов, но она сказала что-то в этом роде. Лили приняла услышанное совершенно всерьез, и поэтому, когда все случилось, она…

Эдит Пагетт внезапно замолчала. На ее лице появилось выражение испуга.

— Я, естественно, не имею в виду… — проговорила она. — Извините меня, миссис.

— Расскажите нам обо всем, Эдит, — мягко попросил Джайлз. — Вы понимаете, нам очень важно знать.

— Я не могу, сэр, — бессильно пробормотала Эдит.

— Чему Лили не верила? — спросила мисс Марпл. — Или, наоборот, во что она верила?

— Лили часто бог знает что себе воображала, — извиняющимся тоном начала Эдит Пагетт. — Я никогда не придавала ее словам никакого значения. Она вечно бегала по кино, и все глупости, которые она рассказывала, шли оттуда. В тот вечер она тоже ходила в кино, да еще и прихватила с собой Леони, что было и вовсе скверно с ее стороны. Я, кстати, ей сказала, что я об этом думаю. «Ладно тебе, ладно, — ответила она. — Я же не оставляю девочку одну дома, ты ведь внизу, на кухне. Хозяева тоже скоро вернутся. К тому же малышка, как уснет, никогда до утра не просыпается». Но это было не так, о чем я ей и сказала. О том, что Леони тоже уходит в кино, я и понятия не имела. Иначе я бы непременно поднялась к вам, мисс Гвенда, удостовериться, что с вами все в порядке. Дело в том, что когда дверь в кухню была закрыта, туда не доносилось ни звука.

Эдит Пагетт, немного помолчав, продолжала:

— Я провела время за глажкой белья, и вечер быстро пролетел. И тут на кухню пришел доктор Кеннеди и спросил меня, где Лили. Я ему ответила, что у нее свободный вечер, но она должна вернуться с минуты на минуту. Как только она появилась, он увел ее наверх, в спальню мадам. Он хотел знать, забрала ли мадам какую-то свою одежду или что еще. Лили просмотрела весь гардероб, сказала, чего не хватает, а потом спустилась ко мне на кухню, страшно возбужденная. «Хозяйки след простыл, — заявила она. — Она с кем-то смылась. Хозяин в беспамятстве, удар у него или что-то такое. Похоже, что это его потрясло. Вот дурак-то! Ему бы уже давно надо было заприметить, куда она гнет». «Ты не должна так говорить, — упрекнула я ее. — Откуда ты знаешь, что она к кому-то ушла? Она, может статься, получила телеграмму, что у нее в семье кто-то заболел». «Заболел! Держи карман шире! (Лили, как я уже говорила, часто выражалась очень вульгарно.) К тому же она записку оставила». — «К кому же она ушла?» — спросила я. — «А к кому, по-твоему? Уж ясное дело, что не к этому индюку мистеру Фейну, хоть он и строит ей глазки и вертится вокруг нее как собачонка». «Уж не думаешь ли ты, — сказала я ей, — что с капитаном (тем самым, чью фамилию я забыла)?» А она мне отвечает: «Голову на отсечение дам, что с ним. Если только не с нашим таинственным незнакомцем в шикарной машине». (Это была придуманная нами самими глупая шутка.) Я тогда запротестовала: «Не верю я ничему такому! Не могу допустить, что миссис Халлидей так поступила. Она никогда в жизни ничего подобного не сделает». А Лили мне ответила: «Хочешь ты этого или не хочешь, похоже, что она все-таки это сделала».

Все это Лили мне в первый момент выложила. А потом, когда я уже спала, она разбудила меня — мы спали в одной комнате. «Послушай-ка, — сказала она, — концы с концами не сходятся». «Какие, — спрашиваю, — концы?» «Одежда ее», — говорит. «Ты о чем?» — «Знаешь, Эди, доктор велел мне ее вещи проверить, я так и сделала. Не хватает, чемодана и одежды столько, сколько в него можно уложить, только не правильная это одежда». «Что ты имеешь в виду?» — спрашиваю. «А то, — она мне отвечает, — что она забрала серое с серебром вечернее платье, а пояса к нему не взяла, и лифчика не взяла, и нижней юбки, которые к нему обязательно полагаются, и туфли забрала из золотой парчи, а не вышитые серебром. И еще: она унесла зеленый твидовый костюм, который надевает только в конце осени, а вместо свитера к нему взяла кружевные блузки, их только с выходными костюмами носят. Что до белья, так оно вообще наугад схвачено было. Похоже, не уходила она никуда. Это хозяин ее пришил».

Ну, с меня, понятно, весь сон слетел. Я села на кровати и спросила, что это она такое говорит. «Точно как в „Новостях мира“ на прошлой неделе, — отвечает она мне. — Хозяин узнал, что она замышляет, убил ее и закопал в погребе. Ты ничего услышать не могла, потому что погреб расположен точно под холлом, но произошло все именно так. А потом он набил ее вещами чемодан, чтобы все подумали, что она от него ушла. Но помяни мое слово: в погребе она». Я отругала ее и сказала, что я думаю обо всех ее выдумках. Но, должна признаться, на следующее утро я спустилась в погреб. Там, конечно, было все как обычно, ничего с места не сдвинуто, доски не подняты, не разрыто. Тогда я пошла наверх и заявила Лили, что, выдумывая такую чушь, она сама из себя посмешище делает. Она, однако, стояла на своем: хозяин убил свою жену. «Вспомни, — сказала она мне, — она его до смерти боялась. Я слышала, как она ему это говорила». «Ошибаешься, моя милая, — ответила я ей, — не с мужем она тогда разговаривала. Сразу после того, как ты мне об этом рассказала, я в окно выглянула и увидела, как хозяин с холма с клюшками для гольфа спускается. Так что не он в тот день был с мадам в гостиной. Кто-то другой».

Последние слова Эдит Пагетт словно подхватило эхо.

— Кто-то другой, — прошептал Джайлз.

Глава 15

Адрес

«Ройал Кларенс» был самым старым отелем города. Несмотря на его слегка покосившийся фасад и царящий в нем дух прошлого, он все еще пользовался успехом у семейств, приезжавших провести месяц на берегу моря.

Мисс Нарракотт, сорокасемилетняя женщина с пышной грудью и вышедшей из моды прической, восседала за конторкой.

Увидев Джайлза, которого ее опытный взгляд немедленно оценил как «добропорядочного джентльмена», она сразу же отбросила всякую чопорность. Молодой человек, обладающий красноречием, а когда хотел, и даром убеждения, рассказал ей вполне правдоподобную историю. Разговаривая с женой о том, жила ли ее бабушка в «Ройал Кларенс» восемнадцать лет назад, они поспорили. Жена утверждала, что выяснить, кто из них прав, им не удастся, так как дирекция отеля, разумеется, давно избавилась от регистрационных книг тех лет. Он же стоял на том, что гостиница такого класса, бесспорно, сохраняет книги даже столетней давности.

— Это не совсем верно, мистер Рид, — ответила мисс Нарракотт. — Всех старых регистрационных книг у нас нет, но мы оставляем себе на память так называемые книги посетителей. Там можно встретить фамилии очень известных людей. Однажды в нашем отеле останавливался король, будучи еще принцем Уэльским. Каждую зиму к нам приезжала принцесса Адлмар Голштейн-Роц со своей фрейлиной. Бывают у нас и знаменитые писатели, и художники, как, например, мистер Дови, портретист…

Джайлз реагировал на рассказ мисс Нарракотт должным образом: с интересом и уважением — и в результате получил драгоценный том, соответствующий нужному ему году.

Сначала он просмотрел указанные фамилии знаменитостей, затем стал листать страницы до тех пор, пока не дошел до августа.

Да, это была та запись, которую он искал.

«Майор и мадам Ситун Эрскин, Энстелл-Мэнор, Дэйс, Нортумберленд, 27 июля — 17 августа».

— Могу ли я переписать это?

— Конечно, мистер Рид. Вот бумага и чернила. А, у вас своя авторучка… Извините, мне нужно вернуться на место.

Она оставила его с книгой, и Джайлз переписал интересующие его строчки.

Вернувшись в Хиллсайд, он застал Гвенду в саду, склонившуюся над цветочным бордюром.

Увидев мужа, она выпрямилась и вопросительно взглянула на него:

— Тебе удалось что-либо найти?

— Думаю, да.

Гвенда вполголоса прочла:

— Энстелл-Мэнор, Дэйс, Нортумберленд. Да, Эдит Пагетт говорила нам о Нортумберленде. Но живут ли они по-прежнему по этому адресу?

— Надо съездить и посмотреть.

— Верно. Это самый лучший выход. Когда мы едем?

— Как можно быстрее. Хочешь завтра? Мы возьмем машину, и ты увидишь еще один уголок Англии.

— А если они умерли или куда-то переехали и там теперь живут другие люди?

Джайлз пожал плечами:

— В таком случае мы вернемся домой и будем искать дальше. Кстати, я написал Кеннеди записку с просьбой прислать мне те два письма Хелен, которые пришли после ее отъезда — если, конечно, они у него сохранились, — а также образец ее почерка.

— Мне хотелось бы найти горничную Лили — ту, что завязала Томасу на шею бантик.

— Любопытно, что ты помнишь подобную деталь, Гвенда.

— Я и самого Томаса помню. Он был черный с белыми пятнами, и у него родились три прелестных котенка.

— Что? У Томаса?

— Дело в том, что мы назвали его Томасом, но потом выяснилось, что это Томасина. Ты же знаешь, что с кошками такое случается. Да, мне очень хотелось бы знать, что стало с Лили. Похоже, Эдит Пагетт совсем потеряла ее из вида. Родом она была не отсюда и после событий в Сент-Кэтрин поступила работать к кому-то в Торки. Пару раз она написала, а потом — все. Эдит слышала, что она вышла замуж, но не знает за кого. Если нам удастся ее найти, от нее мы сможем многое узнать.

— И от швейцарской няни Леони тоже.

— Вряд ли. Она была иностранкой и наверняка не очень-то понимала, что произошло. Я ее совсем не помню. Самой полезной для нас является Лили. Эдит назвала ее «тонкой штучкой»… О, я знаю, что нам нужно сделать, Джайлз! Давай дадим еще одно объявление, адресованное ей. Ее звали Лили Абботт.

— Ты права, — ответил Джайлз. — Можно попробовать. А пока что съездим завтра на север и посмотрим, что нам удастся узнать о семействе Эрскин.

Глава 16

Сын своей матери

— На место, Генри! — скомандовала миссис Фейн астматичного вида спаниелю, влажные глаза которого плотоядно блестели. — Возьмите еще одну пшеничную лепешку, мисс Марпл, пока они горячие.

— Благодарю вас. Лепешки просто отличные. У вас, видимо, замечательная кухарка.

— Да, Луиза действительно готовит неплохо, но она, как и все кухарки, довольно невнимательна. К тому же ее пудинги совершенно однообразны. А как поживает Дороти Ярд? Ее все еще мучает ишиас? Я лично считаю, что все это из-за нервов.

Мисс Марпл тотчас пустилась в пространные описания проблем здоровья их общей знакомой. К счастью, подумала она, среди ее многочисленных друзей и родственников, разбросанных по всей Англии, ей удалось найти знакомую, которая знала миссис Фейн и написала ей, что мисс Марпл сейчас отдыхает в Диллмуте и что дорогая Элинор обяжет ее, пригласив старую даму к себе.

Элинор Фейн была высокой импозантной женщиной с серо-стальными глазами, завитыми седыми волосами и бело-розовым, как у ребенка, цветом лица. На этом ее сходство с ребенком заканчивалось.

Обсудив реальные или мнимые недуги Дороти, собеседницы занялись вопросами здоровья мисс Марпл, затем поговорили о диллмутском воздухе и перешли к плачевной неподготовленности к жизни большей части нынешнего молодого поколения.

— Их с детства не приучили зарабатывать себе на кусок хлеба, — заявила миссис Фейн. — В моем доме дело обстояло иначе.

— У вас сыновья, не так ли? — спросила мисс Марпл.

— Трое. Старший, Джералд, живет в Сингапуре и работает в Дальневосточном банке. Роберт служит в армии. — Миссис Фейн многозначительно хмыкнула и добавила:

— Он женился на католичке. Вы-то понимаете, что это значит! Их дети будут воспитываться в католической вере. Не хочу и думать, что сказал бы об этом его отец. Мой муж был очень привержен англиканской церкви. О Роберте я теперь почти и не слышу. Он принимает в штыки многое из того, что я пытаюсь внушить ему для его же собственного блага. Я считаю, что человек должен быть честен и всегда говорить то, что он думает. На мой взгляд, его брак — это катастрофа. Бедный мальчик старается делать вид, что счастлив, но я-то вижу, что он недоволен своей жизнью.

— Ваш младший сын, насколько мне известно, не женат?

Лицо миссис Фейн просияло.

— Нет. Уолтер живет со мной. У него с самого детства довольно слабое здоровье, и я всячески оберегаю его. Вы его скоро увидите. У меня нет слов, чтобы передать вам, до какой степени он внимательный и преданный сын. С ним я чувствую себя самой счастливой матерью на свете.

— Он ни разу не собирался жениться? — спросила мисс Марпл.

— Он всегда говорит, что с современными молодыми женщинами ему скучно. Он не находит их привлекательными. У нас с ним очень много общего. Меня даже начинает беспокоить, что он слишком мало бывает в свете. По вечерам он читает мне Теккерея, а потом мы обычно играем в пикет. Уолтер — настоящий домосед.

— Как это приятно слышать! — откликнулась мисс Марпл. — Он всегда работал в конторе отца? Кто-то говорил мне, что один из ваших сыновей занимался чайной плантацией на Цейлоне. Но видимо, это ошибочные сведения.

Миссис Фейн слегка нахмурилась. Она пододвинула гостье тарелку с ореховым пудингом и объяснила:

— Он тогда был очень молод и поддался свойственному его возрасту побуждению. Молодым людям всегда хочется увидеть мир. Надо признаться, здесь не обошлось без девушки. Вам известно, что некоторые из них способны напрочь выбить человека из колеи.

— Совершенно верно. Помнится, мой собственный племянник…

Миссис Фейн не уделила ни малейшего внимания племяннику мисс Марпл. Тон беседы задавала она, и сейчас ей больше всего хотелось поделиться с симпатичной приятельницей дорогой Дороти своими воспоминаниями.

— Как это часто и случается, девица, о которой идет речь, абсолютно ему не подходила. Я, конечно, не подразумеваю, что она была актрисой или еще кем-то в этом духе. Нет, она сестра здешнего доктора, можно сказать, почти дочь, так как он был намного старше ее. Естественно, бедняга не имел представления о том, как ее следовало воспитывать. Мужчины ведь совершенно беспомощны, не так ли? Она абсолютно отбилась от рук и скомпрометировала себя с простым клерком из конторы моего мужа, недостойным ее мальчишкой. Его пришлось уволить: он сообщал посторонним конфиденциальные юридические сведения. Эта девушка, Хелен Кеннеди, считалась очень красивой, но я этого мнения не разделяла. Я всегда подозревала, что она красит волосы. А Уолтер, бедный мальчик, безумно влюбился в нее. Как я уже говорила, она совершенно не подходила ему: ни денег, ни надежд на наследство, да и вообще не из тех невесток, о которых мечтают. Но разве мать может что-нибудь поделать? Уолтер предложил ей руку, она ему отказала; тогда ему и пришла в голову сумасбродная идея уехать в Индию и стать там плантатором. Мой муж сказал: «Пусть едет», — хотя и его ожиданий Уолтер не оправдал. Он мечтал о том, что сын будет работать у него в фирме, так как Уолтер уже тогда имел диплом юриста. Но дело повернулось иначе. Какая, право, напасть эти молодые женщины!

— О, я знаю! Мой племянник…

Миссис Фейн опять проигнорировала племянника мисс Марпл.

— Так что мой дорогой мальчик отправился, кажется, в Бангалор, я уж теперь и не помню, и я стала переживать о нем еще больше, зная, что местный климат пагубно отразится на его здоровье. Не прошло и года после его отъезда — кстати, дела его в Индии шли прекрасно, впрочем, он вообще все делает прекрасно, — как вдруг — вы не поверите! — эта нахальная девчонка передумывает и пишет ему, что в конечном счете она согласна выйти за него замуж.

— Боже, Боже! — пробормотала мисс Марпл, покачав головой.

— Она покупает себе приданое, берет билет, садится на пароход и… Что, по-вашему, происходит дальше?

— Я и вообразить себе не могу, — ответила мисс Марпл, подаваясь вперед, настолько услышанное заинтересовало ее.

— И заводит интрижку с женатым человеком, вот что! На том самом корабле, на котором плывет в Индию. С женатым мужчиной, у которого, кажется, трое детей. Мой Уолтер, естественно, ждет ее на пристани, и первое, что она ему заявляет, — это то, что она не может выйти за него замуж. Ну не безнравственный ли это поступок?

— Я думаю, такое ее поведение могло заставить вашего сына навсегда разувериться в людях.

— Во всяком случае, он должен был увидеть истинное лицо этой особы. Но такие, как она, всегда выходят сухими из воды.

— Разве он… — мисс Марпл заколебалась, подыскивая нужное слово, — не счел ее поступок оскорбительным? Некоторые на его месте просто вознегодовали бы.

— Уолтер всегда изумительно владел собой. Как бы он ни был огорчен или раздосадован, он никогда не подаст вида.

Старая дама задумчиво посмотрела на миссис Фейн и после легкого колебания решилась.

— Это, должно быть, потому, что он все хранит в себе. У детей бывают удивительные реакции. Одного считают равнодушным, а он вдруг возьмет и неожиданно взорвется; другой, наоборот, очень чувствителен, будет молчать о волнующем его до тех пор, пока его не доведут до крайности.

— Как любопытно, что вы об этом заговорили, мисс Марпл. Вы мне напомнили о моих мальчиках. У Джералда и Роберта был очень живой темперамент, и чуть что — они лезли в драку, что, впрочем, вполне естественно для здоровых натур…

— Безусловно.

— А мой милый Уолтер всегда отличался спокойным и терпеливым характером. Однажды Роберт выхватил у него модель аэроплана, которую Уолтер смастерил — у него были замечательно ловкие руки — после долгих дней усилий, и сломал ее. Мой дорогой неутомимый Роберт бывал порою неуклюж. Ну так вот, когда я вошла к ним в комнату для занятий, я увидела, что Роберт лежит на полу, а Уолтер стоит над ним с кочергой, которой он чуть не убил его! Мне стоило больших усилий оттащить его от брата. Он все время кричал: «Он сделал это нарочно!.. Он сделал это нарочно… Я его убью!» Вам нетрудно вообразить себе, как я перепугалась. Детьми иногда овладевают такие неистовые чувства, не так ли?

— Вы совершенно правы, — ответила мисс Марпл. Затем она вернулась к прежней теме разговора.

— Итак, помолвка вашего сына в конечном счете распалась. И что же случилось потом с этой девушкой?

— Она вернулась домой. На обратном пути ей удалось завязать еще один роман, но на этот раз он закончился браком. Она вышла замуж за вдовца с маленьким ребенком на руках. Мужчина, только что потерявший жену, всегда легкая добыча. В таких случаях бедняга оказывается полностью беззащитным. Она вышла за него замуж, и они поселились на другом конце города, в трех шагах от больницы, на вилле Сент-Кэтрин. Естественно, их брак долго не продлился: через год она бросила мужа и то ли сбежала с другим мужчиной, то ли просто ушла от него.

— Боже, Боже! — опять воскликнула мисс Марпл, покачав головой. — Ваш сын, можно сказать, легко отделался!

— Я ему это всегда и повторяю.

— Он уехал с плантаций из-за того, что климат плохо влиял на его здоровье?

Миссис Фейн чуть заметно нахмурила брови.

— Этот образ жизни не подходил ему, — сказала она. — Примерно через полгода после приезда этой особы он тоже вернулся в Англию.

— Ему, я полагаю, пришлось нелегко, она ведь жила здесь же, — заметила мисс Марпл.

— Уолтер оказался на высоте. Он повел себя так, словно ничего не произошло. Сама-то я придерживалась мнения, что ему лучше было бы окончательно порвать с ней, так как их встречи могли поставить их обоих в неловкое положение. Но Уолтер хотел во что бы то ни стало сохранить с ней прежние дружеские отношения. Он часто бывал у них дома, играл с ребенком… Кстати, как удивительно, что эта девочка, став замужней женщиной, поселилась с мужем именно здесь. На днях она заходила к Уолтеру в кабинет, чтобы составить свое завещание. Теперь она носит фамилию Рид.

— Мистер и миссис Рид? А я их знаю! Очаровательная молодая пара. Значит, миссис Рид и есть та самая девочка! Какое курьезное совпадение…

— Да-да, она дочь майора от его первой жены, которая умерла в Индии. Бедный майор… как же его звали? Холлуэй… или что-то в этом роде… Ну так вот, эта вертихвостка разбила ему жизнь. Как получается, что самым скверным женщинам всегда удается заполучить самых лучших мужей, — для меня это остается загадкой.

— А что стало с тем молодым человеком, у которого был с ней когда-то роман? Вы, по-моему, сказали, что он служил клерком у вашего мужа. Куда он потом делся?

— Он прекрасно устроился. У него фирма по организации туристических путешествий. Автобусная компания «Желтый нарцисс». Автобусы «Желтый нарцисс» мистера Аффлика. Все выкрашены в ярко-желтый цвет! Мы поистине живем в мире разнузданной вульгарности.

— Вы сказали, Аффлик?

— Да, Джекки Аффлик. Отвратительный карьерист, решивший, по-видимому, преуспеть любой ценой. Поэтому-то, наверное, его выбор и пал на Хелен Кеннеди. Она же была сестрой доктора, со всем, что отсюда вытекало, и он счел, что подобный брак поможет ему подняться по социальной лестнице.

— Хелен так больше никогда и не появлялась в Диллмуте?

— Ни разу. Тем лучше. Она, я полагаю, окончательно сбилась с пути. Я очень сочувствовала доктору Кеннеди. Он не был виноват в случившемся. У второй жены его отца тоже в голове ветер веял, и Хелен, по всей видимости, пошла в нее. Я всегда думала, что… — Миссис Фейн сделала паузу. — А вот и Уолтер.

Материнское ухо уловило знакомые звуки, доносящиеся из прихожей. Дверь открылась, и в комнату вошел Уолтер Фейн.

— Познакомься с мисс Марпл, мой мальчик. И позвони, чтобы нам подали свежего чаю.

— Не беспокойся, мама, я уже выпил.

— Ну о чем речь, конечно, мы сейчас выпьем свежего. И принесите лепешек, — добавила она в адрес прислуги, пришедшей забрать чайник для заварки.

— Слушаюсь, мадам.

На губах Уолтера Фейна появилась мягкая, приятная улыбка.

— Моя матушка, боюсь, слишком балует меня.

Мисс Марпл, внимательно разглядывая его, произнесла в ответ что-то любезное.

Спокойный, мягкий человек, готовый в любую минуту извиниться, недостаточно уверенный в себе, довольно бесцветный. Очень невыразительная личность. Из породы тех верных молодых людей, которых женщины не удостаивают вниманием, и если вступают с ними в брак, то лишь от безысходности. Неизменно присутствующий Уолтер. Бедный, избалованный матерью Уолтер… Маленький Уолтер Фейн, ударивший своего брата кочергой и хотевший убить его…

У мисс Марпл было много вопросов.

Глава 17

Ричард Эрскин

Энстелл-Мэнор выглядел довольно уныло. Это был белый дом, резко выделявшийся на фоне темных холмов. Через пышно разросшиеся кустарники к нему вела извилистая аллея.

— И зачем мы сюда приехали? — воскликнул Джайлз. — Что мы им расскажем?

— Мы же все обдумали, — ответила Гвенда.

— Наше объяснение очень неубедительно. Нам просто повезло, что двоюродный брат тети кузины мисс Марпл или кто-то такой же степени родства живет недалеко отсюда… Но светский визит — это одно, а расспрашивать о бывших любовных интригах — совсем другое.

— К тому же с тех пор прошло столько лет… Не исключено, что он вообще давно успел ее забыть.

— Конечно. Не исключено и то, что никакого романа у них не было…

— Джайлз, не ведем ли мы себя как распоследние идиоты?

— Не знаю… Порой мне кажется, что да. Я не понимаю, зачем мы занимаемся подобными вещами. Какое все это теперь имеет значение?

— Да, это было так давно… Я знаю… Мисс Марпл и доктор Кеннеди советуют нам не ворошить прошлое. Почему мы их не слушаем, Джайлз? Что заставляет нас продолжать поиски? Она?

— Она?

— Я говорю о Хелен. Может быть, это она заставляет меня помнить? Может быть, мои воспоминания о детстве — это единственное, что связывает ее с жизнью, с реальностью? А что, если душа Хелен избрала меня и тебя, чтобы все узнали правду?

— Ты это говоришь потому, что она умерла насильственной смертью?

— Да. Я слышала… во всяком случае, в книгах об этом пишут, что души ушедших из жизни таким образом… не могут обрести покой…

— Я вижу, у тебя разыгралось воображение, Гвенда.

— Возможно. Как бы то ни было, сейчас еще не поздно изменить наши планы. Мы просто нанесем визит вежливости, не более того, если только мы сами этого не захотим…

Джайлз покачал головой.

— Нам надо продолжать начатое. Другого пути у нас нет.

— Ты прав. И все же, знаешь, мне довольно страшно…

— Итак, вы ищете себе дом, — сказал майор Эрскин. Он протянул Гвенде тарелку с сандвичами. Взяв один, она подняла на него глаза. Ричард Эрскин был невысоким седовласым мужчиной с усталым задумчивым взглядом. Говорил он низким приятным голосом, несколько растягивая слова. Ничего выдающегося в нем не было, и тем не менее Гвенде он показался по-настоящему привлекательным… Говоря объективно, он не был так хорош, как Уолтер Фейн, но мимо последнего женщины прошли бы, не обратив на него внимания, тогда как Эрскин их наверняка бы заинтересовал. По сравнению с маловыразительным Фейном Эрскин обладал ярко выраженной индивидуальностью. Он вел обычный разговор об обычных вещах, и все же в нем было что-то такое, что притягивает женщин. Гвенда почти бессознательно одернула юбку, поправила волосы и подкрасила губы. Девятнадцать лет назад Хелен Кеннеди вполне могла влюбиться в майора Эрскина.

Встретив пристальный взгляд хозяйки дома, она почувствовала, что краснеет. Миссис Эрскин беседовала с Джайлзом и одновременно наблюдала за Гвендой оценивающим, полным подозрения взглядом. Джанет Эрскин, высокая женщина атлетического сложения, была одета в хорошо сшитый твидовый костюм с большими карманами и говорила очень низким, почти мужским голосом. Она выглядела старше своего мужа, но Гвенда решила, что это обманчивое впечатление. Было в ее лице что-то яростное и скорбное одновременно. «Несчастливая, недовольная своей судьбой женщина, — подумала Гвенда. — Готова побиться об заклад, что она превратила жизнь своего мужа в ад».

Гвенда продолжала разговаривать с майором.

— Искать дом — это сплошные разочарования, — сказала она. — Агентства всегда дают вам восторженные описания той или иной виллы, а когда вы видите ее собственными глазами, оказывается, что она никуда не годится.

— Вы собираетесь обосноваться в здешних местах?

— Возможно. Мы еще не выбрали. Эта местность привлекает Джайлза из-за вала Адриана, который с давних пор интересует его. Вы, наверное, сочтете мои слова странными, но нам в общем-то почти все равно, в каком именно уголке страны мы поселимся. Я родилась в Новой Зеландии, и здесь у меня никого нет. Джайлз же регулярно проводил каникулы, а затем и отпуск в Англии у своих тетушек, но и у него нет особых привязанностей. Наше единственное желание — это найти дом подальше от Лондона. Эрскин улыбнулся:

— Что ж, сельскую местность вы здесь, безусловно, найдете. Мы, например, живем совершенно изолированно; соседей у нас мало, и дома наши стоят далеко друг от друга.

Гвенде показалось, что в приятном голосе собеседника зазвучала печаль, и ее глазам вдруг предстала удручающая картина его одинокой жизни: короткие хмурые зимние дни, воющий в каминной трубе ветер, задернутые шторы, далекие соседи и постоянное присутствие этой женщины с несчастными глазами.

Видение исчезло. Вокруг опять было лето, и через открытые французские окна из сада доносился аромат роз и пение птиц.

— Это старинный дом, не так ли? — спросила Гвенда. Эрскин кивнул:

— Да. Он был выстроен во времена королевы Анны. Мои предки поселились в нем почти три века назад.

— Он очень красив, и вы можете им гордиться.

— Он уже давно нуждается в ремонте, но мы платим такие налоги, что поддерживать его в порядке становится все труднее и труднее. Но теперь, когда дети встали на ноги, самое трудное позади.

— Сколько у вас детей?

— Два сына. Один служит в армии, второй только что приехал из Оксфорда и поступил на работу в рекламное агентство.

Он посмотрел в сторону камина, Гвенда посмотрела туда же. На каминной полке она увидела фотографию двух юношей. Глаза их отца светились гордостью и любовью.

— У меня хорошие мальчики, — сказал он. — Вы можете мне поверить, даже если говорю это я сам.

— Они выглядят очень симпатичными.

— Я думаю, что дети заслуживают того…

Гвенда вопросительно посмотрела на него.

— …чтобы ради них идти на жертвы, — закончил он свою мысль.

— Я полагаю, довольно часто приходится… от многого отказываться?

— Иногда от очень многого…

Гвенда опять услышала в его голосе затаенную грусть, но в этот момент миссис Эрскин вмешалась в разговор и спросила низким голосом женщины, привыкшей повелевать:

— Вы и в самом деле ищете себе дом в этой части Англии? К сожалению, я совершенно не вижу в округе что-либо подходящее для вас.

«Да если б ты и видела, ты бы мне не сказала, — подумала Гвенда не без злости. — Эта старая гусыня вне себя от ревности потому, что я разговариваю с ее мужем, и еще потому, что я молодая и привлекательная!»

— Все зависит от того, торопитесь ли вы купить дом, — заметил Эрскин.

— Нет, мы совсем не спешим, — веселым голосом откликнулся Джайлз. — Мы хотим найти что-то, что действительно придется нам по душе. А пока мы поселились на южном побережье, в Диллмуте.

Майор Эрскин поднялся и взял со столика у окна шкатулку с сигаретами.

— В Диллмуте, — повторила миссис Эрскин.

Голос ее прозвучал совершенно спокойно, но она не спускала глаз с мужа.

— Это очаровательный маленький городок, — продолжал Джайлз. — Вы в нем бывали?

На мгновение в гостиной воцарилась тишина, затем миссис Эрскин произнесла все тем же голосом, лишенным малейших эмоций:

— Когда-то, очень давно, мы провели там летом несколько недель. Но нам не понравилось — слишком расслабляющий климат.

— Мы придерживаемся того же мнения, — отозвалась Гвенда. — Мы с мужем тоже предпочитаем места с более здоровым воздухом.

Подошедший в это время Эрскин протянул Гвенде шкатулку с сигаретами.

— В наших краях именно такой воздух, — сказал он. В его голосе сквозили жесткие нотки.

Он поднес к сигарете Гвенды зажженную спичку. Молодая женщина посмотрела на него.

— Вы хорошо помните Диллмут? — простодушно спросила она.

Эрскин сжал губы, словно ему вдруг стало больно.

— Я думаю, что да, — уклончиво ответил он. — Мы останавливались… дайте вспомнить… в «Ройал Георг»… Нет, в «Ройал Кларенс».

— Это очень приятный старомодный отель. Мы живем неподалеку от него, в Хиллсайде. Но раньше наша вилла называлась Сент… Сент-Мери, да, Джайлз?

— Сент-Кэтрин, — поправил ее муж.

На этот раз реакция была вполне определенной. Эрскин быстро отвернулся, а чашка его жены звякнула о блюдце.

— Не хотите ли выйти в сад? — резко спросила она.

— С большим удовольствием.

Выйдя из гостиной через застекленную дверь, они оказались в отлично ухоженном саду с выложенными плиткой дорожками и цветочными бордюрами. Гвенда поняла, что это была заслуга майора: когда он заговорил о розах и других цветах, его печальное лицо расцвело. Садоводство, несомненно, являлось его любимым времяпрепровождением.

Позже, когда машина молодой пары отъехала от ворот, Джайлз спросил неуверенным голосом:

— Ты… ты его уронила?

Гвенда кивнула:

— Да. У второй клумбы с дельфиниумами.

Она опустила глаза на безымянный палец левой руки и машинально повертела обручальное кольцо.

— А если ты его не найдешь?

— Ну, это же не настоящее обручальное кольцо. Настоящим я бы ни за что не рискнула.

— Рад это слышать.

— Всякий раз, когда я думаю о нем, я становлюсь страшно сентиментальной. Помнишь, что ты сказал, надевая мне его на палец? «Это изумруд для моего загадочного зеленоглазого котенка».

— Я полагаю, — бесстрастно ответил Джайлз, — что ласковые слова, которые мы говорим друг другу, показались бы весьма странными человеку в возрасте мисс Марпл.

— Хотела бы я знать, что сейчас поделывает наша прелестная старушка. Сидит на набережной и греется на солнышке?

— Ты шутишь! Она наверняка что-то выискивает, с кем-то разговаривает, кого-то выспрашивает — это на нее больше похоже. Надеюсь, что все эти расспросы не доведут ее до беды.

— Женщине ее возраста свойственно любопытство. Она привлечет к себе меньше внимания, чем мы.

Лицо Джайлза опять стало серьезным.

— Потому мне и не нравится… что ты все берешь на себя. Мне просто невыносимо сидеть сложа руки и ждать, пока ты делаешь всю грязную работу.

Гвенда ласково погладила мужа по щеке.

— Я знаю, милый, я знаю. Но ты должен согласиться с тем, что это очень непростая работа. Подвергать мужчину допросу о его сердечных делах — это требует известного нахальства, и на такое нахальство способна только женщина, умная женщина. И я собираюсь вести себя именно как умная женщина.

— Я знаю, что ты умна. Но если Эрскин тот, кого мы ищем…

— Я не думаю, что это он, — задумчиво проговорила Гвенда.

— Ты хочешь сказать, что мы идем по ложному пути?

— Не совсем. Мне кажется, он действительно был влюблен в Хелен. Но он добрый человек, Джайлз, ужасно добрый. Такие люди не способны задушить кого бы то ни было.

— Позволь мне заметить, Гвенда, что на своем жизненном пути ты встречала мало душителей!

— Ты прав, но у меня женская интуиция.

— Многие жертвы подобных типов придерживались такого же мнения. Кроме шуток, дорогая, я настоятельно прошу тебя быть осторожной. Обещаешь?

— Обещаю. Мне жаль этого бедного майора. У него не жена, а настоящая мегера. Я уверена, что ему живется очень несладко.

— Да, она странная особа… С ней даже становится немного не по себе.

— В ней есть что-то зловещее. Ты обратил внимание на то, как она все время на меня смотрела?

— Надеюсь, тебе все же удастся осуществить твой план.

План, о котором говорил Джайлз, был приведен в исполнение на следующее утро.

Джайлз, чувствовавший себя, как он выразился, в роли плохого частного детектива, нанятого для возбуждения дела о разводе, выбрал себе наблюдательный пункт, откуда он мог следить за тем, что делалось в Энстелл-Мэнор. Около половины двенадцатого он пошел предупредить Гвенду, что все идет как надо. Миссис Эрскин выехала из усадьбы на своем маленьком «остине», вероятно, за покупками в соседний городок в трех милях от их виллы. Путь был свободен.

Гвенда подъехала к парадной двери и позвонила. Когда ей открыли, она сказала, что хочет видеть миссис Эрскин; ей ответили, что той нет дома. Тогда она осведомилась о майоре Эрскине. Хозяин Энстелл-Мэнор стоял, наклонившись над клумбой, и при виде молодой женщины выпрямился.

— Извините меня за беспокойство, — начала Гвенда, — но, кажется, вчера я обронила где-то здесь свое кольцо. Я помню, что когда мы вчера вышли в сад после чая, оно еще было на пальце. Оно неплотно сидело, поэтому и упало. Я во что бы то ни стало хочу найти его — это мое обручальное кольцо.

Не теряя времени, она принялась искать. Гвенда прошла по тем местам, где ходила накануне, делая вид, что старается вспомнить, где она останавливалась, какие трогала цветы, и вскоре обнаружила кольцо у большой клумбы с дельфиниумами. Молодая женщина не скрывала своей радости.

— Позвольте предложить вам чего-нибудь выпить, миссис Рид. Стакан пива или рюмку хереса? Или, может быть, вы предпочитаете чашку кофе или чая?

— Благодарю вас, ничего. Вот если у вас найдется сигарета… Спасибо.

Она села на скамью, и Эрскин присоединился к ней. Какое-то время они молча курили. Гвенда почувствовала, как ее сердце учащенно забилось.

— Я хотела кое-что у вас спросить, — сказала она. — Вы наверняка сочтете меня ужасно нахальной, но мне просто необходимо знать это, а вы, по всей вероятности, единственный человек, который способен мне помочь. Вы ведь, кажется, были когда-то влюблены в мою мачеху.

Он повернулся и удивленно взглянул на нее:

— В вашу мачеху?

— Да, в Хелен Кеннеди, ставшую впоследствии миссис Халлидей.

— А, теперь я понимаю.

Эрскин спокойно сидел, обратив невидящий взор на залитую солнцем лужайку. Сигарета медленно тлела в его пальцах. Несмотря на его внешнее спокойствие, Гвенда, плечо которой касалось плеча сидящего рядом майора, ощутила овладевшее им смятение.

Наконец он прошептал, словно в ответ на вопрос, заданный им самому себе:

— Конечно, письма…

Гвенда промолчала.

— Я мало писал ей. Всего два, может быть, три раза. Она заверила меня, что она сожгла мои письма, но женщины никогда этого не делают, не правда ли? Итак, они попали в ваши руки. И теперь вы хотите знать…

— Я хочу больше узнать о ней. Видите ли, несмотря на то что она ушла, когда я была еще совсем маленькой, я очень любила ее.

— Ушла?

— А вы разве не знали?

Откровенно удивленные глаза Эрскина встретились с ее глазами.

— После того лета в Диллмуте я больше никогда ничего не слышал о ней.

— Значит, вы не знаете, где она сейчас?

— Как же я могу знать? С тех пор прошло столько лет… Теперь все давно кончено и забыто.

— Забыто?

Губы Эрскина тронула горькая усмешка.

— Может быть, не забыто… Вы очень наблюдательны, миссис Рид. Но… расскажите мне о ней. Она жива?

Внезапно налетевший холодный ветерок коснулся затылка и исчез.

— Мне не известно, жива она или нет, — ответила Гвенда. — Я ничего о ней не знаю. Я как раз надеялась, что вы что-то сообщите мне о ней.

Он покачал головой.

— Понимаете, — продолжала она, — в то лето Хелен покинула Диллмут. В один прекрасный вечер она совершенно неожиданно уехала оттуда, ничего никому не сказав. И больше не возвращалась.

— И вы подумали, что я что-то слышал о ней?

— Да.

Он опять покачал головой:

— Нет. Я не получил от нее ни слова. Но ее брату, доктору, живущему в Диллмуте, наверняка что-то известно. Или он тоже умер?

— Нет, он жив, но он ничего не знает. Вы понимаете, все решили, что она с кем-то сбежала…

Эрскин повернулся к ней и посмотрел на нее полными боли глазами.

— Решили, что она сбежала со мной?

— Так могло случиться.

— Могло? Я не думаю. Об этом и речи не было. Возможно и то, что мы оказались глупцами, пропустившими свое счастье.

Гвенда молчала. Эрскин вновь повернулся к ней.

— Пожалуй, будет лучше, если я все вам расскажу. Это займет у меня мало времени. Я просто не хочу, чтобы у вас сложилось не правильное мнение о Хелен. Мы встретились с ней на корабле по пути в Индию. Один из моих сыновей заболел, моя жена осталась с ним и должна была приехать в Индию следующим рейсом. Хелен направлялась туда, чтобы выйти там замуж за человека, который состоял на службе в лесном ведомстве. Она не любила его, но он был ее старым другом, человеком мягким и добрым; к тому же она стремилась покинуть свой дом, где ей жилось несчастливо. Мы полюбили друг друга.

Он сделал паузу.

— Для вас это, конечно, просто слова. Но я хотел подчеркнуть, что овладевшее нами чувство не имело ничего общего с банальными интрижками, завязывающимися между пассажирами одного корабля. Между нами все было серьезно. Эта любовь… как бы вам объяснить… застала нас врасплох, но выхода из положения я, увы, не нашел. Я не мог уйти от Джанет и детей. Хелен понимала это не хуже меня. Если бы речь шла только о моей жене… Но ведь были еще и мальчики. У нас не оставалось никаких надежд, и мы пришли к выводу, что нам надо проститься и попытаться обо всем забыть. — Он коротко и невесело засмеялся. — Забыть? Мне не удавалось забыть о ней ни на одно мгновение. Моя жизнь превратилась в ад. Я не мог не думать о ней… Замуж за того, к кому она ехала, она не вышла. В последний момент она не решилась это сделать и уехала обратно в Англию. По пути она встретилась с одним человеком, видимо, вашим отцом. Спустя примерно два месяца она обо всем написала мне. По ее словам, майор Халлидей тяжело переживал потерю жены; к тому же у него остался на руках ребенок. Хелен надеялась, выйдя за него замуж, сделать его счастливым и думала, что это лучший выход из положения. Ее письмо пришло из Диллмута. Месяцев через восемь мой отец умер, я подал в отставку, и мы с семьей перебрались в Англию. Прежде чем окончательно поселиться в этом доме, мы решили провести несколько недель на отдыхе. Моя жена предложила Диллмут, так как одна из ее знакомых отзывалась о нем как об очень милом и спокойном городке. О Хелен она, естественно, ничего не знала. Представьте себе, перед каким я оказался соблазном! Вновь встретиться с Хелен… Увидеть того, чьей женой она стала…

Эрскин немного помолчал, прежде чем продолжить:

— Мы остановились в «Ройал Кларенс». Наш приезд в Диллмут оказался ошибкой, так как, увидев Хелен, я обрек себя на адские муки… Она казалась счастливой, и я не знал, любила ли она меня по-прежнему… Может быть, нет… Может быть, она поборола в себе это чувство. Но моя жена стала что-то подозревать. Она чрезвычайно ревнива, всегда была такой. Вот и все, — резко заключил он. — Мы уехали из Диллмута…

— Семнадцатого августа, — добавила Гвенда.

— Семнадцатого? Возможно. Теперь я уже точно не помню.

— Это было в субботу.

— Да, вы правы. Я помню, как Джанет говорила мне, что в этот день на дорогах будет много машин, но я не думаю, что…

— Попытайтесь, пожалуйста, вспомнить, когда вы в последний раз видели мою мачеху… Хелен.

Он устало улыбнулся.

— Мне не нужно прилагать к этому большие усилия. В последний раз я встретился с ней накануне нашего отъезда на пляже. После ужина я пошел прогуляться по берегу моря, там я и увидел ее. Поблизости никого не оказалось, и я проводил ее до дома. Мы шли через сад…

— В котором часу это было?

— Я точно не помню… Наверное, около девяти вечера.

— И вы с ней простились?

— И мы с ней простились. — Он опять невесело засмеялся. — О, мы простились совсем не так, как вы думаете. Все произошло очень внезапно и быстро. Хелен просто сказала мне: «А теперь, я прошу вас, уходите. Уходите немедленно. Мне лучше не…» Она замолчала, а я… я ушел.

— К себе в отель?

— В общем-то да. Но сначала я долго бродил за городом.

— По истечении стольких лет трудно говорить что-то конкретное о датах, — вздохнула Гвенда, — но я думаю, именно в тот вечер Хелен ушла из дома. Ушла — и больше не вернулась.

— Понимаю. А так как я на следующий день уехал из Диллмута, все решили, что она сбежала со мной. Какого же прекрасного мнения люди о себе подобных…

— Как бы то ни было, мне нужно знать, уехала ли она с вами, — упрямо сказала Гвенда.

— Господи, конечно же, нет! Мы никогда не обсуждали этот вариант.

— Почему же она, по-вашему, ушла?

Эрскин нахмурил брови. Гвенда почувствовала, что в нем начинает пробуждаться интерес.

— Да, здесь действительно есть о чем задуматься. Она не оставила никакой записки?

Гвенда задумалась над этим вопросом, затем ответила то, что, как ей казалось, соответствовало истине:

— Насколько мне известно, никакой записки она не оставляла. Считаете ли вы, что она ушла с кем-то другим?

— Нет, разумеется, нет.

— Вы, похоже, абсолютно в этом уверены.

— Я действительно в этом уверен.

— Тогда почему же она ушла?

— Если она ушла вот так, неожиданно, я могу вообразить себе только одну причину: она убежала от меня.

— От вас?

— Да. Она могла опасаться, что я буду пытаться вновь увидеть ее, что я начну ее преследовать… Она, несомненно, поняла, что я по-прежнему от нее без ума… Да, так, наверное, и случилось.

— Ваше предположение не объясняет, почему она больше никогда не вернулась, — возразила Гвенда. — Скажите мне, Хелен вам когда-нибудь говорила о моем отце? Например, что она о нем беспокоится или… что она боится его? Или что-либо еще?

— Боится его? С какой стати? А, понимаю. Вы думаете, он мог ревновать ее. У него был ревнивый характер?

— Я не знаю. Он умер, когда я была совсем маленькая

— Да, верно. Мне он всегда казался совершенно нормальным и милым человеком. Он любил ее, гордился ею — вот и все. Нет, это я ревновал ее к нему.

— Значит, они производили впечатление обыкновенной счастливой пары?

— Да. Мне было одновременно и радостно, и больно видеть это… Нет, Хелен никогда не говорила со мной о нем. Как я уже вам сказал, мы почти никогда не оставались одни, и откровениями мы не обменивались. Но теперь, когда вы задали этот вопрос, я вспоминаю, что нашел ее встревоженной…

— Встревоженной?

— Да. Я тогда решил, что ее беспокоит присутствие моей жены. — Он на мгновение задумался. — Но теперь я понимаю, что у нее была более серьезная причина. — Он пристально взглянул на собеседницу. — Боялась ли она своего мужа? Ревновал ли он ее к знакомым ей мужчинам?

— У вас не сложилось такого впечатления.

— Ревность — очень странное чувство. В некоторых случаях она так умело спрятана, что никто о ней и не подозревает. — Он чуть заметно вздрогнул. — Но она может обернуться и чем-то страшным, очень страшным…

— Мне бы хотелось выяснить еще одну деталь…

Гвенда внезапно умолкла.

По аллее, ведущей к дому, проехал автомобиль.

— А, моя жена вернулась из города с покупками, — сказал майор Эрскин.

Прошло всего несколько секунд, но он был уже другим человеком. Его голос звучал теперь официально, лицо утратило всякое выражение, и лишь легкое дрожание рук выдавало овладевшее им волнение.

Миссис Эрскин быстрыми шагами обогнула угол дома.

Ее муж встал и пошел ей навстречу.

— Миссис Рид обронила вчера в саду свое кольцо, — объяснил он.

— Неужели? — холодно бросила его жена.

— Добрый день, — сказала Гвенда. — К счастью, я нашла его.

— Вам повезло.

— Да, иначе я была бы просто в отчаянии. Что ж, мне пора.

Миссис Эрскин не ответила.

— Я провожу вас до машины, — предложил майор. Он пошел за Гвендой вдоль террасы, но за его спиной тут же раздался сухой голос жены:

— Ричард, миссис Рид извинит тебя. Ты должен срочно позвонить по телефону…

— О, разумеется, — поспешно ответила Гвенда. — Пожалуйста, не утруждайте себя.

Она быстро дошла до конца террасы, повернула за угол и направилась к подъездной аллее.

Дойдя до нее, она остановилась. Миссис Эрскин поставила свою машину таким образом, что Гвенда практически не могла выехать. После короткого колебания она медленно вернулась к террасе.

У застекленных дверей в гостиную она резко остановилась. До нее отчетливо доносился низкий голос миссис Эрскин:

— Меня совершенно не интересуют твои объяснения. Это было подстроено, вы вчера обо всем с ней договорились. Ты условился с этой особой встретиться здесь, когда я уеду в Дэйс. Ты не меняешься… любая смазливая девчонка… Но я больше подобного не потерплю, слышишь? Не потерплю!

В ответ раздался спокойный, почти безнадежный голос майора Эрскина:

— Иногда мне кажется, Джанет, действительно кажется, что ты сумасшедшая.

— Нет, это ты сумасшедший. Ты! Ты не можешь не бегать за каждой юбкой!

— Ты же знаешь, что это не правда, Джанет.

— Нет, правда! Уже тогда, в том городе, откуда приехала эта девица, в Диллмуте… Ты что же, посмеешь утверждать, что не был влюблен в эту желтоволосую особу, жену Халлидея?

— Ты никак не можешь забыть о прошлом? Зачем ты все время к этому возвращаешься? Ты только взвинчиваешь себя и…

— Во всем виноват ты! Ты разбиваешь мне сердце!.. У меня больше нет сил терпеть это, слышишь? Нет сил! Тайком назначать свидания! Смеяться надо мной у меня за спиной! Ты не любишь меня… Ты никогда меня не любил! Я покончу с собой! Я брошусь вниз с обрыва!.. О, как бы я хотела умереть!..

— Джанет, Джанет… Ради Бога…

Низкий голос миссис Эрскин сорвался, и она отчаянно зарыдала.

Гвенда на цыпочках обогнула дом. Немного подумав, она позвонила в парадную дверь.

— Не может ли кто-нибудь переставить машину, иначе я не могу выехать.

Прислуга ушла в дом. Вскоре из бывших конюшен, превращенных в гараж, появился человек. Он поздоровался с Гвендой, подняв руку к фуражке, сел в «остин» и въехал во двор. Гвенда села в свою машину и поехала в отель, где ее ждал Джайлз.

— Как долго тебя не было! Ты что-нибудь узнала?

— Да. Теперь я знаю все. Это довольно трогательная история. Он был страшно влюблен в Хелен.

Она рассказала мужу о своем разговоре с майором и о других утренних событиях.

— Ты знаешь, я думаю, что миссис Эрскин действительно ненормальная, — заключила Гвенда. — Она производит впечатление сумасшедшей. Теперь я понимаю, что имел в виду ее муж, говоря о ревности. Испытывать подобные чувства, должно быть, ужасно. Итак, мы выяснили, что Хелен ушла не к Эрскину и что он ничего не знает о ее дальнейшей судьбе. Когда он расстался с ней в тот вечер, она была жива.

— Согласно его утверждению.

Гвенда с негодованием посмотрела на него.

— Да, — твердо повторил Джайлз, — согласно его утверждению.

Глава 18

Вьюнок

Мисс Марпл наклонилась с террасы, на которую выходили французские окна гостиной, и вырвала подобравшийся вплотную к цветам вьюнок. Победа эта была незначительной: как всегда, вьюнки захватили всю клумбу.

В окне гостиной появилась миссис Кокер.

— Извините, мадам, — сказала она, — приехал доктор Кеннеди. Он спрашивает, когда вернутся мистер и миссис Рид. Я ответила ему, что точно не знаю, но что вы, наверное, в курсе. Проводить его к вам?

— Да, пожалуйста.

Вскоре миссис Кокер появилась в сопровождении доктора Кеннеди.

Мисс Марпл, сильно волнуясь, представилась.

— Я договорилась с Гвендой, что во время ее отсутствия приду и повырываю здесь сорняки. Видите ли, мне кажется, что садовник Фостер, приходящий от случая к случаю, обводит моих молодых друзей вокруг пальца. Он является сюда два раза в неделю, выпивает неимоверное количество чая, проводит массу времени за разговорами и, как я вижу, работает спустя рукава.

— Да, — рассеянно откликнулся доктор Кеннеди. — Да. Они все одинаковы… Все одинаковы.

Мисс Марпл внимательно посмотрела на собеседника. Он оказался старше, чем она себе его представляла по описанию Гвенды и Джайлза. Он преждевременно состарился, подумала она. У доктора Кеннеди был озабоченный и несчастный вид. Он стоял перед мисс Марпл, поглаживая свой массивный подбородок.

— Итак, они в отъезде, — сказал он. — Надолго?

— О нет. Они поехали навестить знакомых на севере страны. Я уже не раз замечала, что современной молодежи не сидится на месте. Они постоянно то здесь, то там.

— Да, — согласился доктор Кеннеди — Да… это, пожалуй, правда. — Он немного помолчал и добавил с несколько смущенным видом:

— Джайлз Рид попросил меня прислать ему некоторые документы… письма… в том случае, если я смогу найти их…

Он заколебался.

Мисс Марпл спокойно спросила:

— Письма вашей сестры?

Он бросил на нее пристальный взгляд.

— Значит, вы… в курсе? Вы, видимо, их родственница?

— Просто знакомая. Я старалась дать им правильные советы. Но люди редко прислушиваются к советам других. Это, конечно, печально, но что поделаешь…

— И что же вы им посоветовали? — с любопытством осведомился старый врач.

— Не будить прошлое, если оно спит, — твердо произнесла мисс Марпл.

Доктор Кеннеди тяжело опустился в неудобное кресло в стиле «рустик».

— Совет неплохой, — одобрил он. — Я очень люблю Гвенни. Из прелестной маленькой девочки она превратилась в очаровательную молодую женщину. Я боюсь, что она навлечет на свою голову неприятности.

— Неприятности бывают разные, — заметила мисс Марпл.

— Простите? Ах да… да, это верно. — Он вздохнул. — Итак, Джайлз Рид написал мне письмо, где просит меня передать ему письма моей сестры, полученные мной после ее ухода, а также образец ее почерка — что-то, написанное несомненно ее рукой. — Он опять бросил на мисс Марпл острый взгляд:

— Вы понимаете, что это значит?

Старая дама кивнула:

— Думаю, что да.

— Они вернулись к мысли о том, что когда Келвин Халлидей утверждал, что задушил свою жену, он говорил чистую правду. Они считают, что письма, полученные мной от Хелен после ее ухода, написаны не ею. Они убеждены, что она из этого дома живой не вышла.

— А теперь и вы уже не так уверены в том, что вы правы? — мягко спросила мисс Марпл.

— Тогда я был в этом уверен. — Глаза доктора Кеннеди смотрели в одну точку. — Случившееся казалось мне совершенно ясным. Келвин стал жертвой галлюцинации. Трупа не обнаружили, чемодан с одеждой исчез… К какому еще выводу я мог прийти?

— А ваша сестра незадолго до этого была… гм… — мисс Марпл кашлянула, — была увлечена неким джентльменом?

Взгляд доктора Кеннеди вернулся к старой даме. В его глазах читалось глубокое горе.

— Я очень любил свою сестру, — вздохнул он. — Но я должен признаться, что вокруг нее всегда крутились мужчины. С некоторыми женщинами такое случается, и они не могут ничего с этим поделать.

— Значит, в ту пору вам все было совершенно ясно, — подытожила мисс Марпл. — А сейчас дело обстоит иначе. Почему?

— Потому что я не могу допустить, что если Хелен еще жива, она ни разу не дала о себе знать все эти годы, — откровенно сказал доктор Кеннеди. — А если она умерла где-то за границей, так же странно и то, что меня не поставили об этом в известность. Что ж… — Он встал и вынул из кармана конверт. — Вот все, что у меня есть. Первое письмо Хелен я, по всей вероятности, уничтожил, потому что его не нашел. Но второе, где она указывала, куда ей писать до востребования, у меня сохранилось. Я также принес единственный образец ее почерка, которым располагаю: список цветочных луковиц и других растений для сада. Вероятно, это копия заказа. Почерк, которым написаны заказ и письмо, похоже, один и тот же, но я не эксперт. Я оставляю эти документы вам, а вы передадите их Джайлзу и Гвенде, когда они вернутся. Посылать их по почте на адрес их друзей, по-моему, не имеет смысла.

— Конечно, нет. Я думаю, они приедут завтра, самое позднее послезавтра.

Доктор кивнул. Затем он встал и с отсутствующим видом посмотрел на террасу.

— Вы знаете, что меня беспокоит? — внезапно спросил он. — Если Келвин Халлидей убил свою жену, он куда-то спрятал труп или каким-то образом избавился от него, а это значит только одно: рассказанная мне история была им тщательно продумана; получается, что он заранее спрятал чемодан с одеждой Хелен, чтобы все поверили в ее побег, и даже ухитрился прислать мне якобы ее письма из-за границы… По сути, это значит, что он совершил хладнокровное, предумышленное убийство. Маленькая Гвенни была прелестным ребенком. Иметь отца-параноика уже достаточно прискорбно, но узнать, что ваш отец убийца, неизмеримо страшнее.

Он быстро пошел к выходу, но мисс Марпл вдруг спросила:

— Доктор Кеннеди, кого боялась ваша сестра?

Он удивленно посмотрел на нее:

— Боялась? Насколько мне известно, никого.

— Я вот думала… Извините меня, если мои вопросы покажутся вам нескромными, но в ее жизни был один молодой человек, не так ли? Я говорю о том, кем она увлеклась в ранней молодости. Речь шла, по-моему, о некоем Аффлике.

— А, вы о нем! Да, она действительно увлеклась им по глупости, как это часто случается с молоденькими девушками. Он был недостойным субъектом, ловкачом и, конечно, не ее круга, совсем не ее круга. Потом он попал в неприятную историю.

— Вот я и подумала, не могло ли у него возникнуть желания отомстить.

Доктор Кеннеди скептически усмехнулся.

— Его чувства к ней вряд ли были глубокими. Так или иначе, как я только что вам говорил, он попал в неприятную историю и уехал из города.

— Какого рода неприятную историю?

— О, ничего криминального за ним не числилось. Он просто слишком часто пускался в откровения по поводу дел своего хозяина.

— А работал он у мистера Уолтера Фейна?

Доктор Кеннеди удивленно посмотрел на собеседницу.

— Да… да, теперь я вспоминаю, что он работал в конторе Фейна и Уотчмена. Разумеется, обыкновенным клерком.

«Обыкновенным клерком?» — подумала мисс Марпл, вновь склонившись над вьюнками после его ухода.

Глава 19

Мистер Кимбл принимает участие в разговоре

— И что бы это могло значить — право, не знаю, — сказала миссис Кимбл.

Муж с негодованием вернул ей чашку.

— Да что с тобой, Лили? — воскликнул он. — Я же пью без сахара!

Она торопливо налила ему чай без сахара и вернулась к интересующей ее теме.

— Я все думаю об этом объявлении, — объяснила она. — «Лили Абботт», так прямо черным по белому и написано. «Служившая горничной на вилле Сент-Кэтрин в Диллмуте». Обо мне пишут, это факт.

— Гм!

— Согласись, что после стольких лет это все как-то странно, Джим.

— Гм!

— Что мне делать, Джим?

— Не бери в голову.

— А вдруг тут деньги можно заработать?

Он шумно втянул в себя чай, дабы тонизирующий напиток дал ему достаточно умственных сил для длинной речи. Затем, отодвинув чашку, бросил лаконичное «еще» и заговорил:

— Ты мне в ту пору много чего говорила о том, что случилось в Сент-Кэтрин, да я особо внимательно и не слушал. Я все это глупостями считал, бабьими сплетнями.

Может статься, я и ошибался. Может, там что и в самом деле приключилось. А ежели так — этим должна заниматься полиция, а тебе туда нос совать незачем. Да и годов-то сколько прошло, нет, что ли? Брось, говорю, забудь.

— Так-то оно так, только вдруг мне денег по завещанию отписали? Может, миссис Халлидей до последнего времени была жива и умерла только теперь, а мне что-то оставила?

— Что-то тебе оставила? С чего бы это? Гм! — заключил он, выразив своим излюбленным звуком переполнявшее его презрение.

— Да даже если это полиция интересуется… Знаешь, Джим, иногда те, кто полиции сведения об убийце дает, большую награду получают.

— И какие, интересно, сведения ты можешь им дать? Только то, что ты сама придумала!

— Это ты так считаешь. А я вот думаю…

— Гм! — возмущенно буркнул мистер Кимбл.

— Да, думаю! С самого того момента, как я объявление прочла. Может, я, конечно, не совсем правильно тогда поняла… Леони, как и вообще все иностранцы, была глуповата. Она даже не всегда понимала, когда к ней обращались, а уж как она по-английски говорила — страшно вспомнить. Если она имела в виду не то, что я поняла, значит, она имела в виду… Я все стараюсь вспомнить, как звали того типа… Ну так вот, если она видела именно его… Помнишь, я тебе об одном фильме рассказывала? «Тайный любовник» называется. Потрясающий фильм. Ну так вот, там этого парня поймали из-за автомобиля. Он механику в гараже на лапу пятьдесят тысяч долларов дал, чтобы тот забыл, как он в ту ночь его машину заправил. Я не знаю, сколько это будет, если на фунты перевести… И тот, другой тоже там был, а муж от ревности совсем ума лишился. Все они в нее были до смерти влюблены. А в конце…

Мистер Кимбл отодвинулся от стола, и ножки его стула проскребли по полу. Затем он медленно и тяжело встал, напустив на себя властный вид. Собираясь выйти из кухни, он объявил свой ультиматум, который, несмотря на то что был произнесен, как обычно, нечленораздельно, заключал в себе известный здравый смысл.

— Выбрось все это из головы, жена, — сказал он. — Не то пожалеешь.

В закутке позади кухни он надел башмаки (жена ревниво оберегала чистоту кухонного пола) и вышел из дома.

Лили сидела за столом, и ее недалекий умишко сосредоточенно работал. Пойти против воли мужа она, конечно, не могла, но, с другой стороны… Джим такой ограниченный, отсталый человек. Посоветоваться бы с кем-нибудь еще… С кем-нибудь, кому она рассказала бы о возможной награде, о полиции, обо всем. Ведь как обидно упустить случай заработать денег!

Радиоприемник… хороший перманент… то вишневое пальто из магазина Рассела, такое красивое… и даже, чем черт не шутит, полный гарнитур в стиле короля Якова для гостиной…

Жадная, недальновидная Лили Кимбл продолжала вспоминать… Что же Леони тогда сказала ей?

В конце концов ей пришла в голову идея. Она встала и сходила за пузырьком чернил, ручкой и бумагой для писем.

«Я знаю, что нужно сделать, — подумала она. — Я напишу доктору, брату миссис Халлидей. Он посоветует, как мне поступить… если, конечно, он еще жив. У меня все равно перед ним должок, я ведь ему тогда ничего о Леони не рассказала. И о машине тоже».

Какое-то время наступившую тишину нарушал только скрип пера по бумаге. Писать Лили доводилось очень редко, и это письмо потребовало от нее больших усилий. Закончив свое послание, она вложила его в конверт и заклеила.

Однако она не чувствовала себя полностью удовлетворенной. Девять шансов из десяти, что доктора нет в живых или же он уехал из Диллмута.

Действительно ли был кто-то еще? И как звали того, другого?

Если бы только она могла вспомнить…

Глава 20

Юность Хелен

На следующее утро после возвращения из Нортумберленда, когда Джайлз и Гвенда завтракали, им доложили о приходе мисс Марпл.

Старая дама вошла с извиняющимся видом.

— Я знаю, что сейчас еще рано наносить визит. Беспокоить людей в такой час не входит в мои привычки, но мне необходимо вам кое-что сказать.

— Мы всегда рады видеть вас, — ответил Джайлз, предлагая гостье присоединиться к ним. — Выпейте с нами чашечку кофе.

— О нет, нет, благодарю вас. Я очень плотно позавтракала. Если позволите, я перейду прямо к делу. Пока вы отсутствовали, я с вашего любезного разрешения приходила к вам, чтобы немного очистить сад от сорняков…

— Вы просто ангел, — заметила Гвенда.

— И мне стало совершенно ясно, — продолжала мисс Марпл, — что для поддержания вашего сада в порядке двух дней работы в неделю недостаточно. К тому же Фостер просто надувает вас. Он проводит слишком много времени за чаем и разговорами. Выяснив, что он не может выделить вам еще один день, я взяла на себя смелость нанять другого садовника, который будет приходить по средам. А сегодня как раз среда.

Джайлз удивленно посмотрел на мисс Марпл. Ею, безусловно, двигали наилучшие побуждения, но предпринятая ею инициатива несколько походила на вмешательство в их дела, совершенно ей несвойственное.

— Я знаю, что Фостер слишком стар для тяжелой работы, — начал он.

— Я боюсь, мистер Рид, что Мэннинг еще старше. По его словам, ему семьдесят пять лет. Но, видите ли, мне пришло в голову, что если он какое-то время поработает здесь, то это принесет свои плоды. Много лет назад он был садовником доктора Кеннеди. Кстати, молодого человека, которым в юности увлеклась Хелен, звали Аффлик.

— Мисс Марпл, простите меня за дурные мысли. Вы гений. Вы знаете, что Кеннеди привез нам одно из писем Хелен и образец ее почерка?

— Да. Он приезжал, когда я была здесь.

— На прошлой неделе мне дали адрес хорошего эксперта-графолога, и я сегодня же отправлю ему эти документы.

— Пойдемте в сад, познакомимся с Мэннингом, — предложила Гвенда.

Мэннинг оказался сутулым стариком со сварливым выражением лица и слезящимися, немного лукавыми глазами. Завидев новых хозяев, он заработал граблями заметно быстрее.

— Доброе утро, сэр. Доброе утро, мадам. Эта леди сказала мне, что по средам вам требуется кто-нибудь для работы в саду. Я вам с удовольствием подсоблю. Сад-то вон какой неухоженный, позор да и только.

— Я думаю, что в последние годы садом никто серьезно не занимался.

— Это точно. Раньше, при миссис Финдисон, не сад был, а чистая картинка. Очень уж она его любила.

Гвенда срезала завядшие розы. Мисс Марпл принялась вырывать сорняки. Старый Мэннинг оперся на грабли.

— Вы, я полагаю, знакомы с большинством здешних садов? — сказал Джайлз.

— Да, я их довольно неплохо знаю. И у кого какие причуды, тоже знаю. Миссис Юлз, к примеру, на своей вилле Ниагра велела часть тисовой изгороди подстричь так, чтобы на белку вышло похоже. Глупее не придумаешь… Полковник Лэмпард — он в бегониях большой знаток был. Такие у него клумбы получались — замечательные. Но, говорят, клумбы нынче выходят из моды. Сказать вам, сколько я их за последние шесть лет с землей сровнял и дерном застелил, — не поверите. Похоже, что и герань разонравилась, и бордюры из лобелии тоже.

— Вы, кажется, работали у доктора Кеннеди?

— Да. Только давно это было. Поступил я к нему, кажется, в году двадцатом. Он потом закрыл кабинет и уехал отсюда. Теперь вместо него молодой доктор Брент из Кросби-Лодж практикует. Чудно как-то лечит, таблетки белые все дает. Витаминами их называет.

— Вы, наверное, помните сестру доктора, мисс Хелен Кеннеди?

— А то как же, помню я мисс Хелен. Красивая барышня была, блондинка с длинными волосами. Доктор ее очень любил. После замужества она сюда вернулась и в этом самом доме поселилась. Муж ее был военным в Индии.

— Да-да, — подтвердила Гвенда, — мы это знаем.

— Ах, ну да! В субботу вечером мне кто-то сказал, что вы с мужем вроде бы его сродственники. Хороша она была, мисс Хелен, как майский день, когда из пансиона вернулась. И веселая такая… Дома ей все не сиделось, то на танцы хотела пойти, то в теннис поиграть, то еще что… Мне даже пришлось заново вымерять теннисный корт, а то ведь на нем лет двадцать никто не играл. Кустарник, что вокруг, так разросся, что и сказать нельзя. Ну, кустарник я подстриг, известку принес, все как надо разлиновал, в общем, изрядно поработал. А когда все закончил, кортом, почитай, и не пользовались. Мне эта история всегда странной казалась.

— Какая история? — спросил Джайлз.

— Да та, что с сеткой приключилась. Кто-то ночью прокрался и всю ее на куски изрезал. Прямо на мелкие кусочки. Из злости, я считаю. Иначе и не скажешь, из одной злости.

— Кто же мог это сделать?

— Вот доктор все и допытывался. Он так рассердился. Оно и понятно: он за сетку заплатил. Никто из нас не знал, кто такое безобразие устроил, и так и не узнал. Ну, а он заявил, что другой не купит, потому как если кто-то один раз ее из злости на куски разрезал, то и в следующий раз сделает то же самое. Мисс Хелен очень недовольна была. Ей вообще не везло. То сетка эта, то нога больная.

— Больная нога? — спросила Гвенда.

— Да, упала на скребок или еще на какой инструмент и порезалась. Порез-то неглубокий вроде был, но ни в какую заживать не хотел. Доктор даже обеспокоился. Он ей и рану перевязывал, и лечил, но лучше мисс не становилось. Помнится, он даже говорил: «Ничего не понимаю. Скребок, наверное, скептический — или какое-то такое слово — был. Да и вообще, почему он посредине аллеи лежал?» Мисс Хелен на него поздно вечером наступила, когда из гостей возвращалась. Ну вот бедная девочка и сидела дома с больной ногой, ни на танцы пойти, никуда. Можно сказать, что, кроме невезения, на ее долю ничего не доставалось.

Пора перевести разговор на другую тему, подумал Джайлз и с равнодушным видом спросил:

— Вы помните кого-нибудь по фамилии Аффлик?

— Вы о Джекки Аффлике говорите? О том, что в конторе Фейна и Уотчмена работал?

— Да. Он ведь был другом мисс Хелен, не так ли?

— О, они просто флиртовали по глупости. Но доктор быстро положил этому конец, и правильно сделал. Джекки Аффлик к их кругу не принадлежал. Он из тех умников, что с огнем играют, покуда не обожгутся. Он здесь долго не прожил, неприятность у него какая-то вышла, и он отсюда быстро ноги унес. Скатертью дорога, нам здесь таких не надобно. Пусть себе в другом месте свои номера выкидывает.

— Он еще жил в Диллмуте, когда теннисную сетку нашли порезанной?

— А, я вижу, куда вы клоните. Жить-то жил, да только он на такое никогда бы не пошел. Слишком хитер он был, Джекки Аффлик. Тот, кто сетку изрезал, сделал это просто по злобе.

— Кто, по-вашему, мог хотеть досадить мисс Хелен? Кто мог быть так на нее зол?

Старый Мэннинг хихикнул.

— Некоторые молодые леди могли иметь на нее зуб, это точно. Большинство из них ей и в подметки не годились. Нет, сетку, я думаю, по глупости какой-нибудь завистливый бродяга порезал.

— Хелен была очень огорчена, когда ей пришлось расстаться с Джекки Аффликом? — спросила Гвенда.

— Мне не кажется, что она уделяла так уж много внимания подобным юнцам. Она просто любила немного поразвлечься, вот и все. А некоторые ухажеры от нее ни на шаг не отходили, как, например, мистер Уолтер Фейн. Он за ней точно собачка бегал.

— А ей он совсем не нравился?

— Ничуточки. Смеялась она над ним, и не больше. Потом он за границу уехал, но вскорости оттуда вернулся. Теперь он во главе конторы стоит. Так и не женился. Ну и правильно сделал, по моему разумению. От женщин мужчинам, почитай, одни неприятности.

— А сами вы женаты? — поинтересовалась Гвенда.

— Уже двух жен схоронил, — ответил старый Мэннинг. — Причем без сожаления. Теперь, когда хочу трубку покурить — спокойно себе курю.

Увидев, что все молчат, он взялся за грабли. Джайлз и Гвенда пошли по аллее к дому. Мисс Марпл перестала воевать с сорняками и присоединилась к ним.

— Мисс Марпл, вы плохо выглядите, — сказала Гвенда. — С вами что-то…

— Нет-нет, ничего, моя милая. — Она немного помолчала, а затем с сомнением в голосе проговорила:

— Этот случай с теннисной сеткой мне не нравится. Чтобы изрезать ее на куски… Даже если…

Джайлз с удивлением посмотрел на нее.

— Я не совсем понимаю… — начал он.

— Нет? А мне, наоборот, все кажется ясным. Но может быть, оно и к лучшему, что вы не понимаете. К тому же я могу ошибаться. А теперь расскажите мне, как прошла ваша поездка в Нортумберленд.

Молодые люди рассказали ей во всех подробностях о том, что они увидели и узнали там. Мисс Марпл внимательно слушала.

— Какая печальная история, — закончила свой рассказ Гвенда. — Даже трагическая.

— Да, весьма печальная. Чтобы так не повезло, это ужасно.

— У меня сложилось такое же впечатление. Как он, несчастный, должен страдать…

— Он? А, понимаю. Да, конечно.

— А о ком же вы думали?

— Честно говоря, я думала о ней. О его жене. Она наверняка очень любила его, а он женился на ней, видимо, только потому, что она была хорошей партией, или просто из жалости, или еще из какого-нибудь доброго — а на самом деле просто сентиментального — побуждения, которым так часто руководствуются мужчины.

— «Мне известны сто манер любви, и каждая приносит только боль любимой», — вполголоса процитировал Джайлз.

Мисс Марпл повернулась к нему.

— Да, это правда. Видите ли, обычно ревность не возникает по какой-то причине. У нее намного более… как бы выразиться… глубокие корни. В ее основе лежит ощущение, что наша любовь безответна. Тогда мы начинаем наблюдать, следить и выжидать момента, когда любимый человек обратит свое внимание на кого-то другого. Что, естественно, неизбежно и происходит. Таким образом, миссис Эрскин превратила жизнь своего мужа в ад, а он, не будучи способным ей помочь, превратил ее жизнь в ад. Однако мне кажется, что она выстрадала больше, чем он, хотя, позволю себе вам заметить, он очень любит ее.

— Это невозможно! — воскликнула Гвенда.

— Вы еще совсем молоды, моя дорогая. Подумайте, он же не ушел от нее, а это что-нибудь да значит.

— Он не ушел от нее из-за детей. Им двигало чувство долга.

— Из-за детей? Может быть, — согласилась мисс Марпл. — Что касается чувства долга, то мужчины, на мой взгляд, редко внемлют его голосу, когда речь идет только об их женах. Государственная служба — это другое дело.

Джайлз рассмеялся:

— Какой же вы циник, мисс Марпл!

— Боже мой, мистер Рид, я всей душой надеюсь, что нет. Веру в людей терять нельзя никогда.

— Мне по-прежнему кажется, что это не Уолтер Фейн, — задумчиво произнесла Гвенда. — Майор Эрскин здесь тоже ни при чем. Я просто знаю, что он невиновен.

— Не всегда можно положиться на наши впечатления, — сказала мисс Марпл. — Некоторые поступки совершаются людьми, которых никто никогда бы не заподозрил. Я помню, какой сенсацией для жителей нашей маленькой деревушки оказалось известие, что казначей Рождественского клуба поставил все, до последнего пенни, деньги, за которые он отвечал, на лошадь. А ведь он открыто критиковал скачки, да и вообще любые пари или азартные игры, так как его отец, занимавшийся когда-то местным тотализатором, плохо обращался с его матерью. И тем не менее, проезжая однажды мимо ипподрома в Ньюмаркете в момент тренировочного забега, он поддался искушению. В нем заговорил так называемый голос крови.

— За Уолтером Фейном и Ричардом Эрскином ничего подозрительного, кажется, не числится, — серьезным тоном сказал Джайлз, хотя его губы чуть тронула насмешливая улыбка. — Но убийство можно отнести к категории любительских преступлений.

— Важно то, — подчеркнула мисс Марпл, — что в интересующий нас момент они находились здесь. На месте. Уолтер Фейн был в городе. Майор Эрскин, по его собственному признанию, встречался с Хелен незадолго до ее смерти. И, простившись с ней, он не сразу вернулся к себе в отель.

— Но он же совершенно честно мне об этом рассказал. Он… — Гвенда умолкла.

Мисс Марпл пристально посмотрела на нее.

— Я только хочу подчеркнуть, — сказала она, — как важно было для убийцы оказаться на месте.

Она перевела взгляд с Гвенды на Джайлза.

— Я думаю, — продолжала она, — вы без труда найдете адрес Аффлика. Учитывая, что он владелец автобусной компании «Желтый нарцисс», узнать, где он живет, будет довольно просто.

Джайлз кивнул:

— Я беру это на себя. Его адрес наверняка есть в телефонном справочнике. — Он помолчал. — Вы считаете, что нам надо с ним встретиться?

Мисс Марпл ответила не сразу.

— Если вы пойдете к нему, будьте очень осторожны, — сказала она. — Вспомните, что говорил старый садовник: Джекки Аффлик очень хитер. Пожалуйста, пожалуйста, будьте осторожны…

Глава 21

Дж. Дж. Аффлик

В телефонном справочнике за Дж. Дж. Аффликом, «автобусная компания „Желтый нарцисс“, экскурсии по Девону и Дорсету и т.д.», числилось два номера. Его контора находилась в Эксетере, а жил он в предместье Диллмута.

Встреча была назначена на следующий день. В тот момент когда Джайлз и Гвенда уже отъезжали, из дома выбежала миссис Кокер и замахала руками. Джайлз притормозил и остановился.

— Доктор Кеннеди просит вас к телефону, сэр.

Джайлз вышел из машины, быстрым шагом вернулся в гостиную и взял трубку:

— Слушаю.

— Доброе утро. Я только что получил весьма странное письмо от некой Лили Кимбл и долго ломал себе голову над тем, кто она такая. Сначала я подумал, что она одна из моих бывших пациенток, и это несколько сбило меня с толку. Но потом я пришел к выводу, что речь скорее идет о девушке, когда-то служившей в вашем доме. Она работала там горничной. Я почти уверен, что ее звали Лили, но фамилию ее забыл.

— Да, Лили там действительно работала. Гвенда помнит ее. Она завязала их кошке на шею бантик.

— Я вижу, у Гвенни исключительная память.

— Это верно.

— Мне хотелось бы поговорить с вами об этом письме, но не по телефону. Вы сейчас будете дома?

— Мы уезжаем в Эксетер и, если вы не против, сэр, сначала заедем к вам. Это по пути.

— Прекрасно.

— Я не очень люблю разговаривать о подобного рода вещах по телефону, — сказал доктор, когда Джайлз и Гвенда приехали к нему, — Я подозреваю, что местная телефонистка подслушивает. Вот письмо этой женщины.

Он положил письмо на стол. Оно было написано на дешевой разлинованной бумаге грубым почерком необразованного человека.

«Уважаемый сэр!

Я буду Вам примного благадарна если вы пасаветуете мне нащот этой вырезки из газеты. Я долго думала сама и гаварила с мистером Кимблом, но так и ни знаю што мне лучше зделать. Есть ли здесь па вашему вазможность палучить деньги или ваз награждение патаму как деньги пришлись бы мне очинь к стати што и говорить но я никоим разом не хачу иметь дело с полицией, а то ведь я часто думаю о той ночи, кагда миссис Халлидей ушла из дому, только мне кажица што она никуда не ухадила патаму што одежда та вся была ниправильная. Сначала я думала што ее хозяин парешил, но типерь я в этом ниуверена из-за машины каторую я видила из окна. Раскошная это была машина и на глаза ана мне уже пападалась, но я ничево ни хачу делать пока Вы мне ни скажите правильно я наступаю или нет, а у полиции я спрашивать не хачу патаму што я с ней никагда дела ни имела и мистеру Кимблу это ни панравица. Я магла бы приехать к вам сэр с вашева пазваления в следующий четверг патаму как это базарный день и мистера Кимбла ни будит дома. Буду очинь Вам благодарствена.

Низка кланююсь, Лили Кимбл».

— Оно было послано на мой бывший диллмутский адрес, — уточнил Кеннеди, — и мне его переслали. Газетная вырезка — ваше объявление.

— Чудесно! — воскликнула Гвенда. — Вот видите, Лили не думает, что Хелен убил мой отец!

В ее голосе звучало ликование.

— Я рад за вас, Гвенни, — ласково сказал он. — Я надеюсь, что вы правы. По-моему, мы должны поступить следующим образом. Я напишу этой женщине, что приму ее в четверг. Ей будет очень удобно доехать до меня на поезде. Сделав пересадку в Диллмуте, она будет здесь после 16.30. Если вы подъедете к тому же времени, мы сможем вместе расспросить ее обо всем.

— Великолепно! — отозвался Джайлз и посмотрел на часы. — Поехали, Гвенда, нам пора. У нас назначена встреча, — объяснил он доктору Кеннеди, — с мистером Аффликом, владельцем автобусной компании «Желтый нарцисс». По его словам, он крайне занятой человек.

— Аффлик? — Кеннеди наморщил лоб. — Ах да! Экскурсии по Девону, организованные фирмой «Желтый нарцисс»! Эти чудовищные автобусы цвета яичного желтка… Но фамилия Аффлик мне еще о чем-то напоминает.

— Хелен, — подсказала Гвенда.

— Боже правый! Уж не хотите ли вы сказать, что это он?

— Да.

— Ведь он же был полным ничтожеством! Значит, он преуспел?

— Не ответите ли вы мне, сэр, на один вопрос? — начал Джайлз. — Мне известно, что вы пресекли его отношения с вашей сестрой. Вы сделали это только из-за его… социального положения?

Доктор Кеннеди строго воззрился на него.

— Мой молодой друг, — сухо произнес он, — я человек старой выучки. Я знаю, что, по Евангелию, все люди равны. С моральной точки зрения это несомненно. Но я придерживаюсь того мнения, что человек рождается в определенном кругу и что наибольшего счастья в жизни он добьется, не выходя из него. Тем более что я считал этого мальчишку проходимцем, и его поведение доказало мне, что я не ошибся.

— Что именно он сделал?

— Сейчас я этого уже точно не помню. Кажется, он пытался обменять на деньги некоторые сведения, к которым имел доступ, работая у Фейна. Какую-то конфиденциальную информацию об одном из клиентов конторы.

— Он тяжело переживал свое увольнение?

Кеннеди бросил острый взгляд на Джайлза и коротко ответил:

— Да.

— Значит, никакой другой причины, заставлявшей вас косо смотреть на его дружбу с вашей сестрой, не было? Вам не казалось, что в нем есть нечто странное?

— Если вы уж затронули этот вопрос, я отвечу вам честно. Мне действительно доводилось замечать за Джеком Аффликом — особенно после его увольнения со службы — некоторые симптомы психической неуравновешенности. По сути говоря, он страдал манией преследования в начальной стадии. Но похоже, это не помешало ему впоследствии преуспеть в делах.

— Кто его уволил? Уолтер Фейн?

— Я не знаю, принимал ли Уолтер Фейн непосредственное участие в этом. Его уволили по решению фирмы.

— И он стал играть роль жертвы? Кеннеди кивнул.

— Понимаю… — заключил Джайлз. — Ну что ж, Гвенда, нам пора. До четверга, сэр.

Дом был недавней постройки, с огромными оконными проемами. Джайлза и Гвенду провели через убранный холл в кабинет, половину которого занимал большой, отделанный хромом письменный стол.

— Я не знаю, что бы мы делали без мисс Марпл, — взволнованно прошептала Гвенда. — Она во всем помогает нам. Сначала друзья, которые нашлись у нее в Нортумберленде, теперь — жена пастора с ежегодной экскурсией «Клуба школьников».

Джайлз сделал предостерегающий жест, так как дверь открылась и в кабинет быстро вошел Дж. Дж. Аффлик.

Это был полный человек среднего возраста, одетый в костюм в очень крупную клетку. На его пунцовом добродушном лице сверкали пронзительные черные глаза. В целом он вполне соответствовал бытующему представлению о преуспевающем букмекере.

— Мистер Рид? Доброе утро. Рад с вами познакомиться.

Джайлз представил Аффлику свою жену, и тот с несколько преувеличенным усердием пожал ей руку.

— Чем могу служить, мистер Рид?

Аффлик опустился в кресло за своим огромным письменным столом и пододвинул посетителям ониксовую шкатулку с сигаретами.

Джайлз пустился в объяснения относительно ежегодной экскурсии «Клуба бойскаутов». Ее организацией занимались его старые знакомые, и ему очень хотелось бы помочь им с проведением двухдневной поездки по Девону.

Аффлик немедленно ответил, как и подобает хорошему бизнесмену: он представил им тарифы и рассказал об условиях проката машин. Вид у него, однако, был несколько озадаченный.

— Что ж, мне все ясно, мистер Рид, — заключил он наконец, — и я не замедлю прислать вам письменное подтверждение нашего разговора. Насколько я понял из слов моего клерка, вы хотели встретиться со мной у меня дома по личному вопросу.

— Да, это так, мистер Аффлик. Мы действительно хотели поговорить с вами по двум вопросам. Первый мы только что обсудили. Второй же носит сугубо личный характер. Моя жена во что бы то ни стало хочет разыскать свою мачеху, которую не видела на протяжении многих лет. Вот мы и решили спросить у вас, не можете ли вы нам в этом помочь.

— Назовите мне имя этой леди… Надо полагать, я с ней знаком?

— Когда-то вы действительно были с ней знакомы. Ее звали Хелен Халлидей, а девичья фамилия ее была Кеннеди, мисс Хелен Кеннеди.

Неподвижно сидящий Аффлик прищурился и слегка откинулся назад вместе со своим стулом.

— Хелен Халлидей… Я что-то не припоминаю… Хелен Халлидей…

— Она жила в Диллмуте, — уточнила Гвенда. Передние ножки стула резко опустились на пол.

— Ах да! — воскликнул Аффлик. — Конечно! — Его краснощекое лицо засияло от удовольствия. — Маленькая Хелен Кеннеди! Да, я ее помню. Но это было так давно, наверное, лет двадцать назад.

— Восемнадцать.

— Как говорится, время летит. Боюсь, мне придется вас разочаровать, миссис Рид. С тех пор я больше никогда не видел Хелен, Я даже ничего о ней не слышал.

— Господи! — прошептала Гвенда, — Я и вправду крайне разочарована. Мы так надеялись, что вы сможете нам помочь.

— И что случилось? У нее неприятности? — Его глаза быстро перебегали от Гвенды к Джайлзу. — Она поссорилась с мужем? Ушла из дома? Это вопрос денег?

— Она внезапно уехала из Диллмута, — ответила Гвенда. — Восемнадцать лет назад. С одним человеком.

— И вы решили, — с улыбкой продолжал Аффлик, — что она ушла со мной? С чего вдруг?

— Потому что мы слышали, будто вы с ней когда-то… были влюблены друг в друга, — смело объявила Гвенда.

— Мы с Хелен? О, да между нами ничего подобного не было. Просто мимолетное увлечение. Ни она, ни я не принимали его всерьез, — сказал Аффлик и добавил более сухим тоном:

— К слову говоря, одобрения нашим чувствам мы не встретили.

— Вы, конечно, считаете нас страшно нахальными, — начала Гвенда, но он прервал ее:

— А что тут такого? Я человек не щепетильный. Вы хотите кого-то разыскать, и вы думаете, что я могу вам в этом помочь. Прошу вас, задавайте какие угодно вопросы — мне совершенно нечего скрывать. — Он задумчиво взглянул на нее. — Итак, вы дочь Халлидея?

— Да. Вы знали моего отца?

Аффлик покачал головой.

— Однажды я был в Диллмуте по делам и заехал к Хелен. Я знал, что она вышла замуж и живет там. Она приняла меня вежливо, но… — он помолчал, — но остаться на ужин не предложила, так что с вашим отцом я не встретился.

«Действительно ли в тоне Аффлика, которым он произнес слова „но остаться на ужин не предложила“, прозвучала злобная нотка?» — подумала Гвенда.

— Она показалась вам счастливой? Если, конечно, вы это помните…

Аффлик пожал плечами:

— Пожалуй, да. Конечно, с тех пор прошло много лет. Но если б она выглядела несчастной, я бы непременно заметил это. — И он добавил с любопытством, показавшимся совершенно естественным:

— Вы хотите сказать, что с тех пор, как она восемнадцать лет назад покинула Диллмут, вы не имели от нее никаких известий?

— Абсолютно никаких.

— Она ни разу не написала?

— Были получены два письма, — ответил Джайлз, — но у меня есть основания полагать, что они написаны не ею.

— Не ею? — с легкой усмешкой переспросил Аффлик. — Это похоже на детективный фильм.

— У нас тоже сложилось такое впечатление.

— А ее брат-костоправ разве не знает, где она?

— Нет.

— Я вижу, вы столкнулись с настоящей загадкой. А почему бы вам не дать объявление в газеты?

— Мы уже дали.

— Тогда похоже, что она умерла, — обычным тоном произнес Аффлик. — Но это известие до вас не дошло.

Гвенда вздрогнула.

— Вам холодно, миссис Рид?

— Нет. Я представила себе Хелен мертвой. От этой мысли мне стало не по себе.

— Я вас понимаю. Мне самому от этого не по себе. Хелен была изумительно красива.

— Вы знали ее, — импульсивно произнесла Гвенда. — Вы хорошо знали се. У меня же сохранились о ней только смутные детские воспоминания. Расскажите мне, какой она была? Как относились к ней окружающие? Как вы сами относились к ней?

Некоторое время Аффлик молча смотрел на нее.

— Я буду честен с вами, миссис Рид. Верьте мне или не верьте, но мне было жалко эту бедную девочку.

— Жалко? — изумленно спросила Гвенда. — Да, именно жалко. Видите ли, в ту пору она только что приехала из пансиона, и ей, как любой другой девушке, хотелось немного поразвлечься. Но над ней стоял ее брат, человек намного старше ее, строгий, со своим собственным мнением о том, что девушки могут себе позволить, а чего нет. Так что бедняжка не имела ни малейшей возможности повеселиться. Ну, мне все же удалось немного вывести ее из домашнего круга и показать настоящую жизнь, Но ни я, ни она не были по-настоящему влюблены друг в друга. Ей просто доставляло удовольствие делать вид, что она такая храбрая. Конечно, о наших встречах стало известно, и Кеннеди положил им коней. Я не осуждаю его, честное слово. Она больше переживала нашу разлуку, чем я. Мы не были помолвлены и никаких обещаний друг другу не давали. Я, разумеется, подумывал о том, что когда-нибудь женюсь, но когда стану постарше. Я хотел найти себе жену, которая помогла бы мне продвинуться вверх, но у Хелен своих денег не было, да и вообще мы друг другу не подходили. Мы просто флиртовали, оставаясь хорошими друзьями.

— Но вы, наверное, очень рассердились на доктора…

Гвенда заколебалась, и Аффлик сказал:

— Спорить не стану, я на него был зол. Кому приятно слышать, как его называют недостойным типом. Но в жизни лучше не быть особенно чувствительным.

— А затем вы потеряли работу, — продолжил Джайлз. Аффлик помрачнел.

— Меня выгнали из конторы Фейна и Уотчмена, это верно. И я прекрасно знаю, чьих рук это дело.

— Вот как? — спросил Джайлз, но Аффлик покачал головой.

— Ничьих имен я не называю, но у меня есть свои собственные соображения на этот счет. Меня выгнали, и мне доподлинно известно, кто это сделал. И почему! — Его щеки стали багровыми. — Грязное это дело — шпионить за человеком, подставлять ему ловушки, клеветать на него. Да, у меня были враги, не скрою. Только я никогда не разрешал им сбить меня с ног. Я всегда давал сдачи. И я ничего не забываю.

Он умолк и, внезапно сменив тон, обрел прежнее добродушие.

— Так что я боюсь, что ничем не смогу вам помочь. Мы с Хелен когда-то хорошо проводили время вместе, но не больше. Глубоких чувств между нами не было.

Гвенда посмотрела на Аффлика. Рассказанная им история казалась правдоподобной, но правдива ли она? Что-то в ней звучало фальшиво, что-то, о чем Гвенда внезапно вспомнила.

— Вы все же нанесли ей визит, будучи по делам в Диллмуте, — сказала она.

Аффлик рассмеялся:

— Да, тут вы меня подловили, миссис Рид. Что верно, то верно, визит я ей нанес. Возможно, для того, чтобы она знала, что я не пошел по миру с сумой после того, как какой-то напыщенный законник выставил меня из своей конторы. И дело я свое сколотил, и на машине приехал шикарной, да и вообще в жизни я преуспел.

— Вы ведь неоднократно к ней приезжали?

Он заколебался:

— Раза два… может быть, три. Так, мимо ехал. — Он кивнул в знак того, что считает разговор законченным. — Сожалею, что не могу вам помочь.

Джайлз встал.

— Извините нас за то, что мы отняли у вас так много времени.

— Ничего страшного. Порой бывает приятно вспомнить прошлое.

Дверь в кабинет отворилась, в нее заглянула какая-то женщина и немедленно извинилась:

— О, прошу прощения… Я не знала, что у тебя…

— Заходи, дорогая, заходи. Познакомьтесь с моей женой. Это мистер и миссис Рид.

Миссис Аффлик пожала руки посетителям. Это была высокая худая женщина с унылым лицом. Тем не менее одета она была отлично.

— Мы беседовали о прошлом, — объявил мистер Аффлик. — О далеком прошлом, когда мы с тобой еще не встретились, Дороти.

Он повернулся к Гвенде и Джайлзу.

— Мы с женой познакомились во время морского путешествия, — пояснил он. — Она не англичанка, но приходится кузиной лорду Полтерхему.

Он произнес последние слова с явной гордостью. Миссис Аффлик покраснела.

— Морское путешествие — это очень приятное времяпрепровождение, — сказал Джайлз.

— И очень познавательное, — добавил Аффлик. — Насчет знаний у меня как раз и не густо.

— Я все уговариваю мужа отправиться на пароходе в Грецию, — вставила миссис Аффлик.

— У меня нет времени. Я очень занятой человек.

— Мы не будем больше задерживать вас, — сказал Джайлз. — До свидания. Большое спасибо. Итак, вы мне напишете о стоимости экскурсии?

Аффлик проводил их до дверей. Гвенда на миг оглянулась. Миссис Аффлик стояла на пороге кабинета, устремив в спину мужа странный, настороженный взгляд.

Джайлз и Гвенда простились с хозяином дома и направились к машине.

— Вот беда, я забыла свой шарф! — воскликнула Гвенда.

— Ты все время что-нибудь забываешь, — заметил Джайлз.

— Не принимай мученический вид. Я сейчас за ним схожу.

Она вернулась в дом. Через открытую дверь кабинета до нее донесся громкий голос Аффлика:

— С чего это ты врываешься ко мне в кабинет? Вечно ты со своими глупостями…

— Прости меня, Джекки, я же не знала. Кто эти люди и почему их приход так расстроил тебя?

— Никто меня не расстраивал. Я… Увидев на пороге Гвенду, он запнулся.

— Извините меня, мистер Аффлик, не оставила ли я у вас свой шарф?

— Шарф? Нет, миссис Рид. Его здесь нет.

— Как это глупо с моей стороны! Он, должно быть, в машине.

Когда Гвенда вернулась к мужу, он уже успел развернуться. У тротуара, сверкая хромированной отделкой, стоял роскошный желтый лимузин.

— Ну и ну, — сказал Джайлз.

— «Шикарная машина», — откликнулась Гвенда. — Ты помнишь, что нам рассказала Эдит Пагетт? По ее словам, Лили была готова поспорить, что речь шла о капитане Эрскине, а не о «нашем таинственном незнакомце в шикарной машине». Разве ты не понимаешь, что этот таинственный незнакомец в шикарной машине и есть Джекки Аффлик?

— Ты права, — согласился Джайлз. — В своем письме к доктору Лили тоже упоминает о «роскошной машине».

Они переглянулись.

— Значит, в ту ночь он был там, «на месте», как выразилась бы мисс Марпл. О, Джайлз, я с таким нетерпением жду четверга, чтобы узнать, что скажет Лили Кимбл!

— А вдруг она струсит и не приедет?

— Она наверняка приедет. Джайлз, если в ту ночь у дома стоял шикарный автомобиль…

— Ты думаешь, что речь шла об этой «желтой опасности»?

— Любуетесь моей машиной?

Жизнерадостный голос мистера Аффлика заставил их вздрогнуть. Он стоял у них за спиной, перегнувшись через хорошо подстриженную зеленую изгородь.

— Я зову ее «Лютиком». Мне всегда нравились красивые автомобили. А этот за милю увидишь, верно?

— Это точно, — подтвердил Джайлз.

— Я обожаю цветы, — продолжал мистер Аффлик. — Нарциссы, лютики, левкои — я их все люблю. Вот ваш шарф, миссис Рид. Он упал за мой письменный стол. Ну что ж, до свидания. Был рад с вами познакомиться.

— Ты думаешь, он слышал, как ты назвал его автомобиль «желтой опасностью»? — спросила Гвенда, когда они отъехали.

Джайлз слегка смутился.

— Вряд ли. Он ведь разговаривал с нами очень любезно.

— В общем-то да… Но на мой взгляд, это ни о чем не говорит. Джайлз, его жена боится его, я прочла это у нее на лице.

— Что? Боится такого добродушного бонвивана?

— Не исключено, что на самом деле он отнюдь не такой добродушный и милый, каким кажется… Джайлз, мистер Аффлик мне не нравится… Хотелось бы знать, с какого момента он стоял за нами и слушал то, о чем мы говорим… Что именно мы говорили?

— Ничего особенного, — ответил Джайлз.

Тем не менее ему по-прежнему было немного не по себе.

Глава 22

Лили приходит на свидание

— Черт побери! — воскликнул Джайлз. Он только что вскрыл пришедшее с послеобеденной почтой письмо и в изумлении смотрел на него.

— В чем дело?

— Это заключение экспертов-графологов.

— Итак, письмо, якобы посланное ею из-за границы, написано не ею? — нетерпеливо спросила Гвенда.

— Именно ею, Гвенда. Письмо написала она.

Они переглянулись.

— Значит, эти письма не подделка, — недоверчиво произнесла Гвенда. — Они подлинные. В тот вечер Хелен действительно ушла из дома, а потом она действительно написала из-за границы. Получается, что ее не задушили?

— Похоже, нет, — медленно проговорил Джайлз. — Это совершенно невероятно. Я ничего не понимаю. Именно в тот момент, когда все, казалось бы, свидетельствует о другом ходе событий.

— Эксперты могли ошибиться.

— Возможно, но они, похоже, уверены в себе. Гвенда, я абсолютно ничего не понимаю. Получается, что мы с самого начала вели себя как распоследние идиоты?

— И все пошло от моего глупого поведения в театре. Знаешь что, Джайлз, поедем к мисс Марпл. До встречи с доктором Кеннеди у нас еще есть время.

Вопреки их ожиданиям мисс Марпл этой новости не удивилась, а заявила, что все прекрасно.

— Что вы имеете в виду, дорогая мисс Марпл? — спросила Гвенда.

— Просто кто-то оказался не таким умным, как это можно было предположить, моя милая.

— То есть как?

— Кое-кто допустил ошибку, — сказала мисс Марпл, удовлетворенно качая головой.

— На что вы намекаете?

— Дорогой мистер Рид, теперь вы должны понять, насколько этот факт сузил круг наших догадок.

— Зная, что Хелен действительно написала эти письма, вы все же продолжаете думать, что ее убили?

— Я думаю, для кого-то было чрезвычайно важно, чтобы письма оказались написанными ее рукой.

— Понимаю… Во всяком случае, мне кажется, что понимаю. Были какие-то обстоятельства, которые вынудили Хелен написать эти письма… Это и в самом деле сужает область наших догадок. Но какие же это были обстоятельства?

— Ну-ну, мистер Рид. Вы недостаточно хорошо подумали. А ведь все очень просто, уверяю вас.

На лице Джайлза появилось досадливое выражение.

— А я уверяю вас, что для меня это отнюдь не очевидно, — возразил он.

— Если вы немного поразмыслите…

— Нам пора, Джайлз, — сказала Гвенда. — Не то мы опоздаем.

Они уехали.

На губах мисс Марпл играла легкая улыбка.

— Временами эта старушенция действует мне на нервы, — заявил Джайлз. — Я, черт возьми, совершенно не вижу, к чему она клонит.

Они приехали к доктору Кеннеди вовремя. Дверь им открыл сам старый врач.

— Я уже отпустил экономку, — объяснил он. — Я подумал, что так будет лучше.

Он проводил их в гостиную, где на столике стоял поднос с чашками, блюдцами, хлебом, маслом и кексом.

— Чай поможет нам разрядить обстановку, не правда ли? — сказал он Гвенде. — Миссис Кимбл будет чувствовать себя не так скованно.

— Вы совершенно правы.

— Как нам лучше поступить? Следует ли мне сразу же представить вас ей? Или это смутит ее?

— Деревенские жители очень подозрительны, — медленно проговорила Гвенда. — Мне кажется, что вам будет лучше принять ее одному.

— Я тоже так думаю, — сказал Джайлз.

— Если вы перейдете в соседнюю комнату, дверь в которую я оставлю слегка приоткрытой, — продолжал доктор Кеннеди, — вы сможете слышать наш разговор. Принимая во внимание характер данного дела, это не будет серьезным нарушением правил хорошего тона.

— Это не совсем этично, но мне все равно, — заявила Гвенда.

Доктор Кеннеди улыбнулся:

— Я думаю, что об этике сейчас речь не идет. К тому же я не собираюсь обещать этой женщине держать наш разговор в тайне, несмотря на то что я согласен дать ей совет, если она того пожелает. — Он взглянул на часы. — Поезд приходит в Вудли-Роуд в четыре тридцать пять. Он вот-вот подойдет. Затем ей понадобится минут пять, чтобы подняться на верх холма.

Он принялся шагать взад и вперед по комнате. Его осунувшееся лицо было напряжено.

— Я не понимаю, — начал он. — Я совершенно не представляю себе, что бы это могло значить. Если Хелен не уходила из дома, если полученные мной письма подделаны…

Гвенда шевельнулась, но муж остановил ее, качнув головой.

— Если бедняга Келвин не убивал ее, — продолжал доктор, — то что же, черт возьми, произошло?

— Ее убил кто-то другой, — сказала Гвенда.

— Моя милая девочка, если ее убил кто-то другой, то почему же ваш отец так упорно повторял, что это сделал он?

— Потому что он так думал. Он нашел ее мертвой на кровати и решил, что убил ее сам. Может же такое случиться?

Доктор Кеннеди раздраженно потер нос.

— Откуда мне знать? Я не психиатр. С ним случился шок? Его нервы уже были расстроены… Да, пожалуй, это возможно. Но кому нужно было убивать Хелен?

— У нас на подозрении три человека, — сказала Гвенда.

— Три человека? Кто они? Ни у кого не было ни малейшего повода убивать Хелен. Может, мы имеем дело с сумасшедшим… Врагов у нее не было… все любили ее.

Он подошел к письменному столу, выдвинул ящик и, порывшись, протянул им выцветший снимок. На нем была изображена высокая девушка в школьной спортивной форме, со стянутыми на затылке волосами и сияющим лицом. Рядом с ней, держа в руках щенка-фокстерьера, стоял молодой улыбающийся Кеннеди.

— Последнее время я часто думаю о ней, — пробормотал он. — На протяжении долгих лет я совсем не думал о ней, мне почти удалось ее забыть… А теперь мысли о ней преследуют меня. И случилось это из-за вас.

Его слова прозвучали почти как обвинение.

— Мне кажется, что это случилось из-за нее, — возразила Гвенда.

Он резко повернулся к ней.

— Что вы хотите этим сказать?

— То, что сказала. Я не в силах объяснить. Но мы здесь ни при чем. Это сама Хелен.

До них донесся слабый гудок паровоза. Кеннеди вышел в сад, Гвенда и Джайлз последовали за ним. По долине медленно тянулся длинный шлейф дыма.

— Это поезд, — объявил Кеннеди.

— Он подходит к станции?

— Нет, отходит. — Он помолчал. — Она будет здесь с минуты на минуту.

Но минуты шли, а Лили Кимбл не появлялась.

Лили Кимбл сошла с поезда в Диллмуте и перешла по мосту на другую платформу, где стоял поезд местного сообщения. Пассажиров в вагоне оказалось совсем немного, человек шесть, так как в это время вообще мало кто куда ездил, а в Хелчестере был еще и базарный день.

Поезд тронулся и, важно попыхивая, покатил по извилистой долине. До конечной станции Лонсбери-Бэй оставалось еще три остановки: Ньютон Лонг-Форд, Мэтчингз-Холт (где надо было выходить тем, кто ехал до Вудли-Кэмп) и Вудли-Болтон.

Лили Кимбл смотрела невидящими глазами на утопающий в зелени пейзаж. Перед ее мысленным взором стоял мебельный гарнитур в стиле короля Якова с обивкой бледно-зеленого цвета…

На крошечной станции Мэтчингз-Холт она высадилась одна. Отдав билет контролеру, она миновала билетную кассу и вышла из вокзала. Чуть дальше у дороги стоял указательный столб с надписью «Вудли-Кэмп», повернутый в сторону тропинки, поднимающейся на крутой холм.

Лили Кимбл быстро зашагала по тропинке, бегущей между лесом и холмом, густо заросшим вереском и утесником.

Внезапно из-за деревьев показалась чья-то фигура. Лили Кимбл вздрогнула.

— Господи, ну и напугали же вы меня! — воскликнула она. — Я не ожидала встретить вас здесь.

— Я сделал вам сюрприз, а? Но у меня есть для вас еще один.

В лесу никого не было. Никто не мог услышать ни криков, ни звуков борьбы. Впрочем, никто и не крикнул, а борьба очень быстро закончилась.

Из леса вылетел потревоженный дикий голубь…

— Куда запропастилась эта женщина? — раздраженно проворчал доктор Кеннеди.

Стрелки часов показывали без десяти пять.

— Может быть, она заблудилась по дороге со станции?

— Я ей очень подробно все объяснил. Но даже без этого добраться до меня совсем просто. Выйдя из вокзала, надо повернуть налево, а потом пойти по первой дороге направо. Здесь и хода-то всего пять минут.

— Она могла передумать, — предположил Джайлз.

— Да, похоже на то.

— Может быть, она опоздала на поезд.

— По-моему, — медленно произнес Кеннеди, — она в конечном счете решила не приезжать. Наверное, муж помешал ей. На деревенских жителей полагаться совершенно нельзя.

Он опять зашагал по комнате. Наконец подошел к телефону и попросил соединить его с вокзалом.

— Алло! Это вокзал? Говорит доктор Кеннеди. Ко мне должна была приехать на поезде в четыре тридцать пять одна женщина из деревни, среднего возраста. Кто-нибудь, случайно, не спрашивал, как до меня добраться? Или же… Как вы сказали?

Гвенда и Джайлз, находившиеся близко к трубке, услышали мягкий голос единственного служащего вокзала Вудли-Болтон, который произнес, растягивая слова:

— Я не думаю, что к вам кто-то приезжал, доктор. В поезде, подошедшем в четыре тридцать пять, были только свои — мистер Нарракотт из Медоуза, Джонни Лоз и дочка старого Бенсона. А других пассажиров на нем вообще не было.

— Значит, она передумала, — сказал доктор Кеннеди. — Что ж, тогда я угощу чаем вас. Чайник уже на огне. Сейчас я принесу.

Он вернулся с чайником для заварки, и они сели пить чай.

— Не беда, — сказал он более бодрым тоном, — это только временное препятствие. У нас есть ее адрес, и мы можем сами как-нибудь съездить к ней.

Зазвонил телефон-Доктор встал и взял трубку.

— Доктор Кеннеди?

— Да, это я.

— Говорит инспектор Ласт из лонгфордского отделения полиции. Ждали ли вы сегодня во второй половине дня женщину по имени Лили Кимбл, миссис Лили Кимбл?

— Да. А что с ней? Несчастный случай?

— Несчастным случаем это, пожалуй, не назовешь. Она мертва. У нее было с собой письмо от вас, поэтому я вам и звоню. Не могли бы вы как можно скорее приехать в лонгфордскую полицию?

— Я немедленно выезжаю.

— А теперь постараемся разобраться, что к чему, — сказал инспектор Ласт.

Он перевел взгляд с Кеннеди на приехавших с ним Джайлза и Гвенду. Молодая женщина сидела очень бледная, ее руки были судорожно сжаты.

— Итак, миссис Кимбл должна была приехать к вам на поезде, который уходит из Диллмута в шестнадцать ноль пять и приходит в Вудли-Болтон в шестнадцать тридцать пять?

Доктор Кеннеди кивнул.

Инспектор Ласт опустил глаза на лежавшее перед ним письмо, которое он обнаружил у убитой. Оно было предельно ясным.

«Дорогая миссис Кимбл!

Я буду рад дать вам совет и постараюсь сделать это как можно лучше. Как вы уже успели заметить, я больше не живу в Диллмуте. Чтобы попасть ко мне, вы можете выехать из Кумбели в 15.30, пересесть в Диллмуте на поезд, идущий в Лонсбери-Бэй, и доехать на нем до станции Вудли-Болтон, а оттуда до моего дома пешком всего пять минут. Выйдя из вокзала, надо пойти налево, а затем свернуть на первую дорогу направо. Мой дом находится в самом ее конце по правой стороне. На решетке есть табличка с моим именем.

Искренне ваш, Джеймс Кеннеди».

— Значит, у нее не было причин приезжать на предыдущем поезде? — спросил инспектор.

— На предыдущем? — удивился доктор Кеннеди.

— Дело в том, что она именно так и поступила. Она выехала из Кумбели не в три тридцать, а в час тридцать. Затем она пересела в Диллмуте на поезд, уходящий в два часа пять минут, и вышла не в Вудли-Болтон, а в Мэтчингз-Холт, то есть на предыдущей станции.

— Это просто непостижимо!

— Собиралась ли она повидаться с вами по причинам здоровья?

— Нет. Я уже несколько лет не практикую.

— Так я и думал. Вы хорошо ее знали?

Кеннеди покачал головой:

— Я ее уже лет двадцать как не видел.

— И тем не менее вы ее… сразу же узнали?

Гвенда вздрогнула. Доктор, на которого вид трупа не произвел никакого впечатления, подумал и ответил:

— Принимая во внимание обстоятельства, мне трудно утверждать, что я узнал ее. Ее, я полагаю, задушили?

— Да. Она лежала в рощице неподалеку от проселочной дороги, ведущей от Мэтчингз-Холт в Вудли-Кэмп. Ее обнаружил примерно без десяти четыре турист из кемпинга. Полицейский врач считает, что смерть наступила в промежутке между двумя пятнадцатью и тремя часами. По всей вероятности, ее убили вскоре после того, как она покинула вокзал. В Мэтчингз-Холт с поезда сошла она одна. Встает вопрос: почему она вышла на этой станции? По ошибке? Мне это кажется маловероятным. Как бы то ни было, до встречи с вами у нее оставалось два часа, и, несмотря на то что при ней было ваше письмо, она села не на тот поезд, который вы ей посоветовали. А теперь, доктор, не расскажете ли вы мне, по какому вопросу она к вам ехала?

Доктор Кеннеди вынул из кармана письмо Лили.

— Я взял с собой письмо, которое она прислала мне. Газетная вырезка — это объявление, опубликованное в местной газете мистером и миссис Рид.

Инспектор прочел письмо Лили Кимбл и объявление и поднял глаза на Джайлза и Гвенду.

— Можете ли вы мне объяснить, в чем здесь дело? Судя по всему, речь идет о событиях далекого прошлого.

— Это случилось восемнадцать лет назад… Инспектор Ласт, оказавшийся хорошим слушателем, с большим вниманием отнесся к бессвязно рассказанной истории, прерываемой комментариями и дополнениями. Он дал возможность каждому изложить свою версию. Показания Кеннеди были сдержанными и состояли из одних лишь фактов; Гвенда говорила крайне непоследовательно, зато ее повествование возбуждало игру воображения. Больше всего следствию, пожалуй, помог Джайлз. Он представил менее сдержанный, чем у доктора, но более логичный, чем у Гвенды, отчет о событиях, занявший довольно много времени.

Когда он закончил, инспектор Ласт вздохнул и подвел итог:

— Итак, миссис Халлидей была сестрой доктора Кеннеди и вашей мачехой, миссис Рид. Восемнадцать лет назад она исчезла из того самого дома, где вы сейчас живете. Лили Кимбл — до замужества Лили Абботт — в то время служила там горничной. Спустя столько лет Лили Кимбл по неизвестной причине стала думать, что в доме было совершено преступление. Когда миссис Халлидей исчезла, было высказано предположение, что она ушла из дома с человеком, личность которого не установлена. Майор Халлидей скончался пятнадцать лет назад в психиатрической лечебнице, до последнего дня оставаясь жертвой галлюцинации, согласно которой он задушил свою жену, — если, конечно, это была галлюцинация. — Он помолчал. — Все это интересные, но мало связанные друг с другом факты. На мой взгляд, самое главное сейчас — это выяснить, жива ли миссис Халлидей или нет. И если нет, когда она умерла. И что было известно Лили Кимбл. Принимая во внимание случившееся, есть основания считать, что она располагала важными сведениями. Настолько важными, что ее убили за это.

— Но послушайте, — воскликнула Гвенда, — как же кто-либо, кроме нас, мог знать, что она собирается об этом рассказывать?

Инспектор Ласт задумчиво взглянул на нее.

— Тот факт, миссис Рид, что она выехала из Диллмута на поезде в два часа пять минут, а не в четыре часа пять минут, имеет большое значение. К тому же она сошла с поезда, не доехав одной станции до Вудли-Болтон. Почему? Я допускаю мысль, что, написав доктору, она написала кому-то еще с предложением встретиться в Вудли-Кэмп, решив, что, если эта встреча окажется неудовлетворительной, она отправится после нее за советом к доктору Кеннеди. Возможно, она питала на чей-то счет подозрения, о чем она и намекнула в своем письме этому человеку, предложив ему увидеться с ней.

— Шантаж, — резко бросил Джайлз.

— Я не думаю, что она представляла себе это именно так, — возразил инспектор Ласт. — Она, видимо, была жадной женщиной и по глупости рассчитывала извлечь выгоду из сложившейся ситуации. Посмотрим. Я полагаю, что ее муж сможет нам помочь.

— Я ведь ее предупреждал, — мрачно сказал мистер Кимбл. — Говорил ведь ей: «Не вмешивайся в это дело». Так она у меня за спиной все состряпала. Думала, что лучше всех все знает. Это вполне а ее духе. Слишком уж она была себе на уме.

В ходе допроса мистера Кимбла выяснилось, что он мало чем может помочь следствию.

До знакомства с ним Лили служила горничной на вилле Сент-Кэтрин. Она очень любила ходить в кино и говорила ему, что в доме, где она работала, почти наверняка было совершено преступление.

— Я особо к ее словам не прислушивался. Считал все это выдумками. Лили всегда любила все усложнять. Рассказывала она мне какую-то чушь о том, что якобы хозяин отправил свою жену на тот свет и спрятал ее труп в погребе, и еще о том, что ихняя француженка выглянула в окно и что-то или кого-то там увидела. «Не бери в голову иностранок, жена моя, — я ей сказал. — Вруньи они все. Ничего общего с нами, англичанами, у них нету». И когда она пускалась по новой про это дело рассказывать, я даже не слушал ее, потому как считал, что она все сама из головы выдумала. Лили вообще к убийствам неравнодушна была. Даже вот «Санди ньюс» покупала, там серию статей о знаменитых преступниках печатали. И, натурально, ей очень даже нравилось думать, что она когда-то работала в доме, где произошло убийство. От этого, понятно, худо никому не было. Но когда она собралась на объявление в газете отвечать, я ей прямо так и сказал: брось, мол, это дело, нечего на свою голову беду навлекать. Ежели послушала бы она меня, так еще в живых бы ходила.

Мистер Кимбл немного подумал.

— Гм! — буркнул он. — Это точно, что еще в живых бы ходила. Слишком уж она была себе на уме.

Глава 23

Кто из них?

Джайлз и Гвенда не поехали вместе с инспектором Ластом к мистеру Кимблу и к семи часам вечера уже были дома. Гвенда выглядела бледной и совсем разбитой. Перед отъездом доктор Кеннеди сказал Джайлзу: «Дома дайте ей выпить немного бренди и уложите се. Она перенесла тяжелый шок».

— Какой ужас, Джайлз! — все время повторяла Гвенда. — Какой ужас! Эта глупая женщина договорилась о свидании с убийцей и так доверчиво пошла навстречу смерти. Как бараны идут на бойню…

— Постарайся больше не думать об этом, дорогая. Мы же знали, что имеем дело с убийцей.

— Нет, не знали. Мы не знали, что и сейчас где-то ходит убийца. Восемнадцать лет назад — да. Но все это казалось нереальным… В конце концов, мы могли и ошибиться.

— Что ж, теперь мы видим, что не ошиблись. Ты с самого начала была права, Гвенда.

Джайлз обрадовался, увидев в Хиллсайде мисс Марпл. Старая дама и миссис Кокер немедленно принялись ухаживать за Гвендой, которая отказалась от бренди, но согласилась выпить горячего виски с лимоном и, уступив настояниям миссис Кокер, съела омлет.

Джайлз охотно перевел бы разговор на другую тему, но мисс Марпл проявила себя, по его собственному признанию, более умелым тактиком и спокойно заговорила об убийстве.

— Это действительно ужасно, моя милая, — сказала она. — И вы, конечно, пережили большое потрясение, но все это весьма интересно. Я, разумеется, так стара, что меня смерть пугает меньше, чем вас. Я больше всего боюсь какой-нибудь долгой и мучительной болезни, например рака. Я хочу сказать вот что: мы получили неоспоримое доказательство, что бедная Хелен Халлидей в самом деле была убита. Мы все время предполагали, что это так, но теперь знаем наверняка.

— И вы считаете, что мы должны знать и то, где находится труп, — отозвался Джайлз. — Видимо, он зарыт в подвале.

— Нет-нет, мистер Рид. Вспомните, что нам сказала Эдит Пагетт. На следующее утро после исчезновения Хелен она спускалась в подвал. Никаких следов, говорящих о том, что там зарыли труп, она не обнаружила. Если б они там были, она непременно нашла бы их, так как искала основательно.

— Куда же в таком случае делось тело? Вы думаете, что убийца положил его в машину, увез и сбросил с обрыва в море?

— Нет. Вспомните, мои дорогие друзья, что вас больше всего удивило, когда вы впервые приехали сюда. Вернее, что удивило вас, Гвенда. То, что из окна гостиной не было видно море. И еще: в том месте, где, как вам казалось — кстати, совершенно справедливо, — должны были находиться ступеньки, ведущие к лужайке, росли кусты. Как выяснилось впоследствии, ступеньки там действительно когда-то были, но потом их переместили в конец террасы. С какой целью?

Начиная улавливать смысл сказанного, Гвенда посмотрела на мисс Марпл.

— Вы подразумеваете, что в этом месте…

— Перенос ступенек должен иметь объяснение, потому что иначе он получается совершенно необоснованным. Ведь, честно говоря, перемещать их туда было глупо. Но надо учесть то, что конец террасы — очень спокойное место. Ни из одного окна дома, кроме окна детской, находящейся на втором этаже, его не видно. Вот и подумайте: если вам нужно зарыть труп, вам, несомненно, понадобится рыть землю, а для этого надо иметь разумное объяснение. Объяснением и послужило то, что ступеньки, находящиеся напротив французского окна гостиной, решили перенести в конец террасы. Доктор Кеннеди сказал мне, что Хелен Халлидей и ее муж очень любили свой сад и сами много работали в нем. Ежедневно приходивший садовник просто следовал их указаниям, и когда в одно прекрасное утро он увидел, что часть плиток уже снята, он решил, что Халлидеи начали работы в саду во время его отсутствия. Разумеется, труп может находиться и перед окном гостиной, но я твердо уверена, что он зарыт в конце террасы.

— Откуда у вас такая уверенность? — спросила Гвенда.

— А помните, о чем писала в своем письме бедная Лили Кимбл? Она отказалась от мысли, что тело спрятано в погребе, из-за того, что Леони увидела, выглянув в окно. Разве не ясно? В ту ночь молодая няня-швейцарка выглянула в окно детской и увидела, что кто-то роет могилу. Возможно, она видела и того, кто это делал.

— И она ничего не сказала полиции?

— Моя дорогая, в ту пору об убийстве и речи не шло. Миссис Халлидеи сбежала со своим любовником — вот все, что смогла уловить Леони. К тому же по-английски она говорила плохо. Тем не менее, наверное, не сразу, а позже она рассказала Лили о том, что в ту ночь она видела из окна что-то странное. Таким образом, Лили получила подтверждение своей догадке о совершенном убийстве. Я уверена, что Эдит Пагетт одернула горничную, заявив ей, что та болтает глупости, а швейцарка согласилась, не желая иметь дело с полицией. Многие, оказавшись за границей, с большой опаской относятся к местной полиции. Так что она вернулась к себе в Швейцарию и скорее всего об этом забыла.

— Если она еще жива, может быть, нам удастся разыскать ее? — предложил Джайлз:

Мисс Марпл кивнула:

— Может быть.

— Как нам связаться с ней? — спросил Джайлз.

— Полиция справится с этим делом намного лучше, чем вы.

— Завтра утром придет инспектор Ласт.

— По-моему, ему надо сказать о ступеньках.

— И о том, что я видела — или думаю, что видела, — в холле? — взволнованно спросила Гвенда.

— Да, милая. Вы очень правильно сделали, что пока молчали об этом. Очень правильно. Но мне кажется, что уже пора ему все рассказать.

— Ее задушили в холле, — медленно проговорил Джайлз, — а затем убийца перенес ее в спальню и положил на кровать. Придя домой, Келвин Халлидеи выпил виски с подмешанным туда наркотиком и потерял сознание. Убийца перенес и его тоже в спальню. Придя в себя, Халлидеи решил, что это он убил Хелен. Убийца, спрятавшись, следил за ним, и когда тот уехал к доктору Кеннеди, он вынес труп из спальни, спрятал его скорее всего в кустах в дальнем конце террасы и, дождавшись, когда все в доме легли спать, вырыл могилу и похоронил тело. Это означает, что он провел здесь, рядом с домом, большую часть ночи, так?

Мисс Марпл одобрительно кивнула.

— Ему нужно было быть на месте. Я вам уже говорила, что это крайне важный момент. Теперь нам надо выяснить, кто из трех нами подозреваемых больше всего подходит на роль убийцы. Начнем с Эрскина. Он, без всякого сомнения, был на месте. Он сам признался вам в том, что около девяти часов вечера проводил Хелен с пляжа до дома, после чего, по его словам, простился с ней. Но правда ли это? Допустим, что он задушил ее.

— Да ведь между ними все было кончено! — воскликнула Гвенда. — Уже давно. Он же сказал мне, что практически никогда не оставался с ней наедине.

— Разве ты не понимаешь, Гвенда, — вмешался Джайлз, — что при создавшемся положении мы совершенно не можем доверять чьим-либо утверждениям?

— Я очень рада это слышать, — улыбнулась мисс Марпл. — А то я уже начинала побаиваться, что вы принимаете на веру все, что вам говорят. Я вообще человек чрезвычайно недоверчивый, и когда речь заходит об убийстве, я беру себе за правило все подвергать сомнению, пока сама все не проверю, Например, заявление Лили Кимбл о том, что Хелен Халлидей не могла уложить в чемодан исчезнувшую часть своей одежды, наверняка соответствует истине, так как о нем упоминает не только Эдит Пагетт; сама Лили пишет об этом в письме к доктору Кеннеди. Вот вам один факт. По словам доктора Кеннеди, Келвин Халлидей думал, что жена тайком подмешивает ему в еду наркотики; сам Халлидей подтверждает это в своем дневнике. Вот и второй, весьма любопытный факт, не правда ли? Но не будем на нем останавливаться. Я просто хотела бы обратить ваше внимание на то, что большинство сформулированных вами гипотез основано на том, что вам сказали — возможно, очень убедительно.

Джайлз пристально взглянул на мисс Марпл. Гвенда с уже порозовевшими щеками маленькими глоточками пила кофе, опершись локтями о край стола.

— Хорошо, давайте проверим, что сказали нам эти трое, — предложил Джайлз. — Начнем с Эрскина. Он заявил…

— Ты его и впрямь невзлюбил, — прервала его Гвенда. — Заниматься им — пустая трата времени. Он больше не входит в число подозреваемых, так как не мог убить Лили Кимбл.

— Он заявил, что познакомился с Хелен на корабле, идущем в Индию, — невозмутимо продолжал Джайлз, — и что они полюбили друг друга, но он не решился оставить жену и детей, и они с Хелен пришли к выводу, что им нужно расстаться. Но допустим, все произошло несколько иначе. Допустим, что он действительно безумно влюбился в Хелен и что она не захотела бежать с ним. Он мог пригрозить ей, что убьет ее, если она выйдет замуж за кого-либо другого.

— Это маловероятно, — усомнилась Гвенда.

— Такие вещи случаются. Вспомни о том, что говорила его жена. Ты отнесла ее упреки на счет ревности, но на самом деле это могло быть правдой. Может быть, она действительно хлебнула с ним лиха из-за его историй с женщинами. Как знать, может, он сексуальный маньяк?

— Я в это не верю.

— Потому что он из тех, кто нравится женщинам. Я же нахожу, что в нем есть нечто странное. Но вернемся к моему предположению. Хелен разрывает свою помолвку с Фей-ном, возвращается домой, выходит замуж за твоего отца и поселяется здесь. И вдруг появляется Эрскин. Он представляет это так, словно они с женой приехали в Диллмут отдохнуть. Если честно, мне это кажется не правдоподобным. Затем он сознается, что поступил так только из желания вновь увидеть Хелен. А теперь допустим, что мужчина, находящийся с ней в гостиной в день, когда Лили слышала тот разговор, был именно Эрскин. «Я боюсь тебя… Я всегда боялась тебя… Ты ненормальный, ты сумасшедший».

И потому, что она напугана, она и принимает решение уехать в графство Норфолк, но держит свои планы в секрете. Никто ничего не должен знать. Не должен знать до тех пор, пока Эрскины не уедут из Диллмута. Пока что все получается очень логично. А теперь перейдем к той роковой ночи. Что делал в тот вечер Халлидей — нам неизвестно… — Мисс Марпл кашлянула. — Вы знаете, я еще раз встретилась с Эдит Пагетт. Она вспомнила, что в тот вечер ужин был подан рано — в семь часов, — так как майор Халлидей должен был пойти на какое-то собрание — то ли в гольф-клуб, то ли в клуб прихожан. Что касается миссис Халлидей, то она после ужина вышла из дома.

— Совершенно верно. На пляже она встретилась с Эрскином, может быть, и не случайно. На следующий день майор должен покинуть Диллмут. Возможно, он не хочет уезжать один и уговаривает Хелен поехать с ним. Она отказывается и уходит домой. Он идет за ней следом и, видя, что все уговоры тщетны, в припадке безумия душит ее. Дальше события разворачиваются по той схеме, которая у нас уже есть. Будучи человеком с психическими нарушениями, он хочет заставить Келвина Халлидея уверовать в то, что Халлидей сам убил жену. Ночью Эрскин зарывает труп. Вы помните, он сознался Гвенде в том, что вернулся в отель не скоро, так как долго бродил в окрестностях Диллмута.

— Остается невыясненным вопрос, что в это время делала его жена, — заметила мисс Марпл.

— Она наверняка сходила с ума от ревности, — предположила Гвенда, — и, когда он вернулся, устроила ему дикую сцену.

— Вот моя версия, — заключил Джайлз. — Согласитесь с тем, что она правдоподобна.

— Да, но убить Лили Кимбл он не мог, — возразила Гвенда, — потому что он живет в Нортумберленде. Так что строить догадки на его счет — пустая трата времени. Давайте лучше займемся Уолтером Фейном.

— Хорошо. Уолтер Фейн — человек сдержанный. Внешне он мягок, добр и уступчив. Однако мисс Марпл довела до нашего сведения весьма примечательный факт. Однажды в детстве Уолтер Фейн пришел в такую ярость, что чуть не убил своего брата. Конечно, в ту пору он был еще ребенком, но его поступок произвел тем более неожиданное впечатление, что он всегда отличался легким и незлопамятным характером. Как бы то ни было, Фейн влюбляется в Хелен Кеннеди. Влюбляется — не то слово; он буквально сходит по ней с ума. Но она отказывает ему, и он уезжает в Индию. Спустя некоторое время она пишет ему, что согласна приехать и выйти за него замуж. Она пускается в путь. И тут судьба наносит ему второй удар, Хелен приезжает и опять дает ему отставку, так как на корабле она познакомилась с другим человеком. Она возвращается в Англию и выходит замуж за Келвина Халлидея. Возможно, Уолтер Фейн вообразил, что причиной их разрыва является именно Халлидей. Он впадает в депрессию и, терзаемый безумной ревностью, возвращается на родину. Снова очутившись в Диллмуте, он ведет себя как все простивший, дружески настроенный человек. Он часто бывает на вилле и безупречно разыгрывает роль доброго и преданного друга семьи. Но не исключено, что Хелен понимает, что это обман. Может быть, ей уже давно кажется, что в спокойном Уолтере Фейне есть что-то пугающее. И она говорит ему: «Я всегда боялась тебя». Никого не посвящая в свой план, она собирается уехать из Диллмута и поселиться в Норфолке. Почему она это делает? Потому что она боится Уолтера Фейна.

Вот мы и подошли вновь к тому роковому вечеру. Здесь нам трудно строить предположения, так как мы не знаем, что тогда делал Уолтер Фейн, и я не думаю, что нам когда-нибудь удастся это узнать. Тем не менее он отвечает условию, поставленному мисс Марпл: он «на месте», так как живет всего в двух или трех минутах ходьбы от виллы. Он мог заявить, что в тот вечер рано лег в постель с головной болью или закрылся у себя в кабинете под тем предлогом, что ему нужно поработать, или что-либо еще в таком же духе, На самом же деле он вполне мог сделать то, что, как мы думаем, сделал убийца, и мне кажется, из трех наших подозреваемых скорее всего он мог допустить ошибку в выборе одежды, уложенной в чемодан. Он наверняка не особенно разбирается в том, что женщины надевают при тех или иных обстоятельствах.

— Когда я была у него в кабинете, разговаривая о завещании, — сказала Гвенда, — у меня возникло странное ощущение. Его лицо показалось мне похожим на фасад дома со спущенными шторами… И мне даже пришла в голову совсем уж сумасбродная мысль, что за этим фасадом скрывается мертвец. — Она взглянула на мисс Марпл. — Такие мысли, наверное, кажутся вам очень глупыми?

— Нет, моя дорогая. Я думаю, что, может быть, вы и правы.

— А теперь перейдем к Аффлику, — предложила Гвенда. — Экскурсионная компания Аффлика. Того самого Аффлика, который всегда был себе на уме. Против него тот факт, что доктору Кеннеди он казался человеком, страдающим начальной стадией мании преследования. По его словам, он не совсем нормален. Итак, вспоминая то, что он рассказал нам о себе и о Хелен, давайте представим, что это ложь. Он не просто находил Хелен милой девочкой: он был страстно, безумно в нее влюблен. Но она его не любила, она просто забавлялась. Как нам сказала мисс Марпл, она сходила с ума по мужчинам.

— Нет, моя дорогая. Я ничего подобного не говорила.

— Хорошо, скажем, что она была нимфоманкой, если этот термин больше устраивает вас. Она увлеклась Джекки Аффликом, а потом бросила его. Но его это не устраивало. Доктор Кеннеди избавил свою сестру от назойливого претендента, но Аффлик ничего не забыл и ничего не простил. Согласно его версии, он потерял свою работу из-за махинаций Уолтера Фейна, Это подтверждает теорию, в соответствии с которой он действительно страдал манией преследования.

— Да, — согласился Джайлз. — Но если он рассказал нам правду, мы получаем в руки очень весомый аргумент против Уолтера Фейна.

— Хелен уезжает за границу, — продолжала Гвенда, — и он покидает Диллмут. Но он по-прежнему помнит о ней, и когда, выйдя замуж, она возвращается в родной город, он наносит ей визит. Сначала он нам заявляет, что виделся с ней только один раз, но потом признается, что приезжал несколько раз.

— Твоя гипотеза имеет и обратную сторону, — прервал ее Джайлз. — Предположим, что Аффлик был первой любовью Хелен и что она продолжала его любить. Между ними могли завязаться отношения, о которых никто и не подозревал. Может быть, Аффлик хотел, чтобы она ушла к нему, но к этому времени он ей уже надоел. Итак, она отказалась следовать за ним, и он ее убил. Все остальное прекрасно укладывается в схему. В письме доктору Кеннеди Лили писала о роскошной машине, стоявшей в ту ночь рядом с виллой. Эта машина принадлежала Джекки Аффлику. Значит, и он тоже находился «на месте».

Это, конечно, просто предположение, но, как мне кажется, вполне приемлемое. Дело осложняется тем, что, строя наши теории, мы должны учитывать письма Хелен. Я долго ломал себе голову над тем, при каких обстоятельствах, она была вынуждена их написать. Я считаю, что объяснить это можно, только допустив, что у нее действительно был любовник и что она собиралась убежать с ним. Рассмотрим же еще раз наши гипотезы. Начнем с Эрскина и примем за отправную точку то, что он еще не готов уйти от жены и разбить семью, но что Хелен уже приняла решение оставить Келвина Халлидея и поселиться в каком-то месте, где любовник сможет время от времени навещать ее. В таком случае в первую очередь нужно было усыпить подозрения миссис Эрскин. С этой целью Хелен пишет два письма, которые ее брат получит в нужное время и которые создадут впечатление, что она уехала за границу с кем-то другим. Эта гипотеза прекрасно объясняет и то, почему в своих письмах она так тщательно сохраняла в тайне имя этого человека.

— Но если она собиралась бросить своего мужа, чтобы уйти к Эрскину, зачем бы ему понадобилось убивать ее? — спросила Гвенда.

— Возможно, потому, что она внезапно передумала, осознав, что все же любит своего мужа. Эрскин пришел в бешенство и убил ее. Инсценировку с одеждой и чемоданом тоже сделал он. Позднее он использовал написанные ею письма. Мне кажется, это очень толковое объяснение, которое не оставляет ни малейшей неясности.

— Да, но оно с тем же успехом подходит и к Уолтеру Фейну, — возразила Гвенда. — Для стряпчего маленького городка подобный скандал обернулся бы полной катастрофой. Хелен могла сделать вид, что уехала за границу с кем-то другим, а на самом деле поселилась бы где-то поблизости, чтобы Фейн мог бывать у нее. Письма уже написаны, но, согласно твоему предположению, она меняет свое решение, и Уолтер, потеряв голову от ярости, убивает ее.

— А что ты скажешь насчет Джекки Аффлика?

— С ним найти объяснение для писем труднее. Я не думаю, что возможный скандал заставил бы его быть осторожным. Возможно, Хелен боялась не его, а моего отца и решила, что будет лучше, если она сделает вид, что уехала за границу. Как видите, письмам в этом случае можно найти много объяснений. К чему склоняетесь вы, мисс Марпл? — спросила она. — Я, честно говоря, не думаю, что Хелен убил Уолтер Фейн, но…

В этот момент в гостиную вошла миссис Кокер и стала убирать кофейные чашки.

— Извините меня, мадам, — начала она, — я совсем забыла вам что-то сказать. Это надо же, чтобы именно сейчас случилась вся эта история с бедной убитой женщиной и что вы с мистером Ридом оказались замешаны в ней. Для вас, мадам, это совершенно некстати. Ну так вот, сегодня во второй половине дня приезжал мистер Фейн и спрашивал вас. Он прождал вас больше получаса. Похоже на то, что он думал, будто вы просили его зайти.

— Как странно! — ответила Гвенда. — Во сколько это было?

— В четыре часа, мадам. Может быть, чуть позже. А потом, только он уехал, как явился другой джентльмен, в большом желтом автомобиле. Он так прямо и утверждал, что приехал по вашей просьбе, и разуверить его было невозможно. Он прождал около двадцати минут. Я даже подумала, что вы пригласили этих гостей к чаю и забыли.

— Вовсе нет. Это очень странно, — повторила Гвенда.

— Давай позвоним Фейну, — предложил Джайлз. — Он наверняка еще не лег спать.

Он встал и направился к телефону.

— Алло! Мистер Фейн? Говорит Джайлз Рид. Я только что узнал, что вы были у нас сегодня… Что? Нет, нет… я уверен, что нет. Какая странность! Да, я тоже задаю себе этот вопрос. — Он положил трубку. — Вот уж действительно странно! Когда Фейн сегодня пришел к себе в кабинет, ему передали, что кто-то звонил и просил его зайти к нам, чтобы обсудить важный вопрос.

Джайлз и Гвенда удивленно переглянулись.

— Позвони Аффлику, — сказала Гвенда.

Джайлз опять подошел к телефону, полистал справочник и набрал номер. На этот раз ему пришлось подождать подольше, но ему наконец ответили.

— Мистер Аффлик? Говорит Джайлз Рид. Я…

Хлынувший в ответ поток слов не дал Риду закончить.

Лишь через несколько минут ему удалось заговорить:

— Да нет же!.. Нет, я уверяю вас, ничего подобного мы не делали. Да… да, я знаю, что вы очень занятой человек, и мне бы никогда не пришло в голову… Скажите, кто вам позвонил? Мужчина?.. Повторяю вам, что это был не я. Нет, нет… Понимаю. Да, я согласен с вами, это совершенно невероятно. — Закончив разговор, он вернулся к столу. — Надо же! Кто-то позвонил Аффлику и, выдав себя за меня, попросил его зайти к нам сегодня, чтобы поговорить о срочном деле, связанном с крупной суммой денег.

Они опять переглянулись.

— Это мог сделать любой из них, — сказала Гвенда. — Разве ты не понимаешь, Джайлз? Любой из них мог убить Лили Кимбл, а затем приехать сюда, чтобы создать себе алиби.

— Какое же это алиби, моя милая? — возразила мисс Марпл.

— Я хотела сказать не алиби, а повод отлучиться с работы. На мой взгляд, очевидно то, что один из них говорит правду, а другой лжет. Один из них позвонил другому и попросил его приехать сюда, чтобы навести на него подозрения, но мы не знаем кто. Ясно только одно: это сделал один из них, Фейн или Аффлик. Я лично думаю, что это Джекки Аффлик.

— А я — что Уолтер Фейн, — заявил Джайлз. Они оба посмотрели на мисс Марпл. Старая дама покачала головой.

— Есть и еще одна возможность, — проговорила она.

— Конечно же! Эрскин.

Джайлз кинулся к телефону.

— Что ты собираешься делать? — спросила Гвенда.

— Попросить соединить меня с Нортумберлендом.

— О, Джайлз, ты же не думаешь всерьез, что…

— Мы должны знать. Если он дома, убить Лили Кимбл он не мог. Мы, разумеется, исключаем возможность использования личного самолета и тому подобных штучек.

Они молча ждали звонка междугородней, и наконец телефон зазвонил.

Джайлз снял трубку.

— Вы просили соединить вас с майором Эрскином. Пожалуйста, говорите.

Джайлз нервно прочистил горло.

— Эрскин? Говорит Джайлз Рид… Да, Рид. Внезапно, растерявшись, он посмотрел на Гвенду, всем своим видом вопрошая: «А что мне ему сказать?»

Молодая женщина встала и взяла трубку у него из рук.

— Майор Эрскин? С вами говорит миссис Рид. Нам рассказали о… об одном доме, он называется Линскотт-Брэйк. Он… вы что-нибудь слышали о нем? По-моему, он находится неподалеку от вас.

— Линскотт-Брэйк? — повторил голос Эрскина. — Нет, мне кажется, я о нем не слышал. В каком населенном пункте он находится?

— Вы знаете, как агентства по продаже недвижимости бестолково печатают адреса. Там указано, что усадьба расположена в пятнадцати милях от Дэйса, вот мы и подумали…

— Мне очень жаль, миссис Рид, но я никогда не слышал о ней. Кто там сейчас живет?

— Дом пустой. Но все это не так важно, потому что мы почти решили купить другой. Извините меня за беспокойство. Вы, наверное, были заняты?

— Отнюдь нет. Так, просто занимался домом. Моей жены нет, а кухарка отправилась навестить свою мать, так что все заботы по хозяйству легли на мои плечи. Честно признаюсь, в этой области у меня навыков мало. Лучших результатов я добиваюсь в саду.

— Я тоже с большим удовольствием занимаюсь садом, чем домом. Я надеюсь, ваша жена здорова?

— Да, ее просто вызвала к себе ее сестра. Завтра она будет здесь.

— Что ж, желаю вам спокойной ночи, и еще раз простите, что побеспокоила вас.

Гвенда положила трубку.

— Итак, Эрскин здесь совершенно ни при чем! — торжествующе объявила она. — Его жены нет дома, и он занимается хозяйством. Значит, мы должны выбрать одного из двух оставшихся, не так ли, мисс Марпл?

Лицо мисс Марпл было очень серьезно.

— Я думаю, дорогие мои, — сказала она, — что вы еще недостаточно хорошо разобрались в этом деле. Господи, я чрезвычайно обеспокоена. Если б я только точно знала, что нужно делать…

Глава 24

Обезьяньи лапы

Опершись локтями о стол и подперев подбородок руками, Гвенда рассеянно смотрела на остатки своего наспех приготовленного обеда. Надо унести поднос на кухню, помыть посуду и все расставить по местам; затем она решит, что приготовить на ужин.

Но торопиться было некуда. Ей хотелось немного подумать о создавшейся ситуации. Все произошло слишком стремительно. Когда она вспомнила утренние события, они показались ей хаотичными и невероятными. Они нахлынули слишком быстро и слишком неожиданно.

Рано утром, в половине десятого, приехал инспектор Ласт в сопровождении инспектора сыскной полиции Праймера и начальника полиции графства. Начальник полиции графства пробыл недолго. Отныне расследованием убийства Лили Кимбл и всем, что с этим связано, будет заниматься инспектор Праймер, человек с обманчиво мягкими манерами и приятным извиняющимся голосом. Он спросил, имеют ли мистер и миссис Рид что-нибудь против того, чтобы его люди в нескольких местах вскопали землю в их саду.

По его тону можно было подумать, что речь идет о предоставлении констеблям возможности заняться полезными для здоровья упражнениями, а не раскрытием преступления восемнадцатилетней давности.

— Мне кажется, — ответил Джайлз, — что мы можем кое в чем помочь вам.

Он рассказал инспектору о переносе ступенек, спускающихся к лужайке, и вышел с ним на террасу. Инспектор поднял голову, посмотрел на угловое окно второго этажа, забранное решеткой, и сказал:

— Я полагаю, это детская?

Джайлз подтвердил его предположение. Они вернулись в дом, а два констебля, вооруженные лопатами, направились в сад. Прежде чем дать инспектору возможность задавать вопросы, Джайлз сказал:

— Я думаю, инспектор, вам следует услышать от моей жены то, что она поведала до сих пор только мне и… еще одному человеку.

Инспектор пристально посмотрел на Гвенду. Он явно сомневался, стоит ли верить ее словам, полагая, что у молодой женщины слишком богатое воображение.

Гвенда так отчетливо ощутила эту мысль, что немедленно заняла оборонительную позицию.

— Возможно, я все действительно вообразила себе. Может быть, на самом деле ничего и не было. Но мне это кажется до ужаса реальным.

— Что ж, миссис Рид, — мягко сказал инспектор Праймер, — я слушаю вас.

И Гвенда рассказала ему все. О том, как с первого же взгляда этот дом показался ей знакомым; как выяснилось, что, будучи ребенком, она жила в нем; как сохранила воспоминания об обоях в детской и о двери между гостиной и столовой; как, наконец, она чувствовала, что перед французским окном гостиной должна была находиться лестница, спускающаяся к лужайке.

Инспектор Праймер кивнул. Он не сказал, что воспоминания детства представляются ему малоинтересными, но Гвенда почувствовала, что думает он именно так.

Ей пришлось призвать на помощь всю свою храбрость, чтобы довести рассказ до конца и сообщить ему, что, сидя в театре, она вспомнила, как ребенком стояла наверху лестницы в Хиллсайде и сквозь перила видела лежащую в холле мертвую женщину.

— Задушенную женщину с посиневшим лицом и золотыми волосами… Это была Хелен… Но самое абсурдное — это то, что я не знала, кто такая эта Хелен.

— Мы думаем, что… — начал Джайлз, но инспектор Праймер неожиданно властно поднял руку:

— Позвольте миссис Рид все рассказать мне по-своему.

Покраснев и запинаясь, Гвенда продолжала свое повествование, а инспектор Праймер любезно помогал ей, проявляя при этом недюжинное умение, в котором нельзя было даже заподозрить профессионализм первоклассного полицейского.

— Уэбстер? — задумчиво переспросил он. — Гм… «Герцогиня Амальфи». Обезьяньи лапы?

— Это, наверное, был просто кошмар, — опять вмешался Джайлз.

— Я прошу вас, мистер Рид.

— Да, все это могло быть кошмаром, — сказала Гвенда.

— Я так не думаю, — возразил инспектор Праймер. — Если мы исключим возможность того, что в этом доме когда-то действительно была убита женщина, нам будет чрезвычайно трудно найти объяснение убийству Лили Кимбл.

Слова инспектора показались Гвенде такими разумными и ободряющими, что она поторопилась заявить:

— Мой отец не убивал Хелен. Этого не может быть! Даже доктор Пенроуз считает, что он этого не делал и что он вообще был неспособен кого бы то ни было убить. Доктор Кеннеди тоже убежден в том, что мой отец ее не убивал. Следовательно, кто-то хотел, чтобы подозрение пало на моего отца, и мы думаем, что знаем, кто это сделал. У нас на подозрении есть два человека…

— Гвенда, — запротестовал Джайлз, — мы не можем…

— Мистер Рид, — обратился к нему инспектор, не угодно ли вам сходить в сад посмотреть, как идут дела у моих подчиненных? Скажите им, что это я послал вас.

Когда Джайлз ушел, он закрыл французские окна на шпингалет и вернулся к Гвенде.

— А теперь выскажите мне все ваши соображения, миссис Рид. Даже если они кажутся вам лишенными логики.

Гвенда перечислила все умозаключения и догадки, которые пришли им с Джайлзом в голову. Она рассказала о том, что они предприняли, чтобы выяснить все о троих мужчинах, существовавших в жизни Хелен, и о выводах, к которым они пришли, и о том, что Уолтеру Фейну и Дж. Дж. Аффлику позвонил кто-то, выдавший себя за Джайлза, и попросил их приехать в Хиллсайд вчера во второй половине дня.

— Вы же понимаете, инспектор, что один из них лжет?

— В этом и состоит одна из главных трудностей моей работы, — мягко и немного устало ответил ее собеседник. — Вокруг нас столько людей, способных лгать, что они обычно и делают… А есть и такие, что лгут, сами того не зная.

— Вам кажется, я отношусь к их числу? — обеспокоенно спросила Гвенда.

Инспектор с улыбкой ответил:

— Наоборот, я считаю вас хорошим свидетелем.

— Значит, вы думаете, что я не ошиблась в установлении личности убийцы?

Инспектор вздохнул.

— В моей профессии нужно не думать, а проверять — кто и где был, кто и что в тот или иной момент делал… Мы знаем с точностью до десяти минут, в котором часу была убита Лили Кимбл. Это произошло между двумя двадцатью и двумя сорока пятью. Любой из подозреваемых вами мог задушить ее, а затем приехать сюда. Лично мне не ясна причина этих телефонных звонков. Ни одному из упомянутых вами людей они алиби не обеспечивают.

— Но вы сможете установить, что они в это время делали, не так ли? Чем они занимались в промежуток времени между двадцатью минутами третьего и без четверти три. Спросите их об этом.

Инспектор Праймер опять улыбнулся.

— Мы зададим им все необходимые вопросы, миссис Рид. Вы можете быть в этом уверены. Всему свое время. Спешка к добру никогда не приводит. Вам придется немного подождать.

Гвенда внезапно четко осознала всю кропотливую, монотонную и будничную работу полицейских. Спокойную, методичную…

— Да… я понимаю, — сказала она. — Вы ведь профессионал, а мы с Джайлзом всего лишь любители. Нам могло повезти, но воспользоваться своим везением мы бы не сумели.

— До какой-то степени вы правы, миссис Рид, — снова улыбнулся инспектор.

Он встал и открыл дверь на террасу. Он уже занес ногу над порогом, как вдруг застыл на месте. Совсем как пойнтер, подумала Гвенда.

— Извините меня, миссис Рид, — сказал он, — эта леди, случайно, не мисс Марпл?

Гвенда подошла и встала рядом с ним. В глубине сада мисс Марпл продолжала вести свою заранее обреченную на поражение войну с вьюнками.

— Да, это мисс Марпл. Она так любезна, что помогает нам по саду.

— Мисс Марпл… — повторил инспектор. — Понимаю.

Вопросительно взглянув на него, Гвенда добавила:

— Она очаровательная женщина.

— О, эта леди весьма знаменита. Она уже дала фору начальникам полиции по меньшей мере трех графств. Начальника нашей полиции она еще не обошла, но смею утверждать, что это вопрос времени. Итак, мисс Марпл занимается этим делом.

— Она очень помогла нам своими советами, — призналась Гвенда.

— Я в этом не сомневаюсь. Это она подсказала вам, где нужно искать труп миссис Халлидей?

— Она просто сказала, что мы с Джайлзом должны знать, где его искать. Потом мы сами удивлялись, как мы об этом раньше не подумали.

Инспектор коротко засмеялся и направился к старой даме.

— Я не думаю, что мы знакомы, мисс Марпл, — начал он. — Полковник Мелроуз мне однажды говорил о вас.

Мисс Марпл, держа в руке пучок липких стеблей, выпрямилась и покраснела.

— А, дорогой полковник Мелроуз… Он всегда был чрезвычайно добр ко мне. С тех самых пор, как…

— С тех самых пор, как церковного старосту нашли застреленным в кабинете викария, не так ли? Это давняя история. Но после этого вы добились и других успехов. В том числе в деле с анонимными письмами, в Лимстоке.

— Я вижу, вы многое обо мне знаете, инспектор…

— Праймер. Надо полагать, вы здесь тоже по делу.

— Боже мой, я стараюсь в меру своих сил помочь в саду. Он ужасно запущен. Вьюнки, например, — это такое бедствие. Их корни… — мисс Марпл серьезно посмотрела на инспектора, — глубоко уходят в землю. Очень глубоко.

— Я думаю, вы правы, — ответил ее собеседник. — Очень глубоко. А теперь нужно совершить обратный путь… я имею в виду это убийство. Ведь с тех пор прошло восемнадцать лет.

— А может быть, и больше, — сказала мисс Марпл. — Корни часто уходят глубоко в землю… Сорвать только что начавший распускаться цветок — это преступление, инспектор.

На тропинке показался один из констеблей, вспотевший и перепачканный землей.

— Мы нашли, сэр… Похоже, это она и есть.

Вот тогда-то и начался кошмар. Вернувшийся из сада побледневший Джайлз пробормотал:

— Она… она там, Гвенда.

Затем приехал невысокий суетливый полицейский врач, которого вызвал по телефону один из констеблей.

Миссис Кокер, как всегда, спокойная и невозмутимая, вышла в сад сорвать несколько листьев пряных растений для блюда, которое она готовила на обед. Узнав об убийстве, она впала в негодование и забеспокоилась, как это отразится на здоровье Гвенды. Когда она вышла в сад и неожиданно оказалась перед страшной находкой, ей стало очень плохо.

— Какой ужас, мадам! — воскликнула она. — Я совершенно не переношу вида скелетов. Да еще в саду, там… рядом с мятой… У меня так колотится сердце, я еле дышу. Не дадите ли вы мне глоточек бренди?..

Напуганная ужасным видом миссис Кокер, Гвенда бросилась к буфету, плеснула в стакан немного бренди и дала ей выпить.

— Это быстро поставит меня на ноги, мадам, — сказала экономка.

Вдруг ее голос сорвался, а лицо так изменилось, что Гвенда в испуге позвала Джайлза, а тот позвал полицейского врача.

— Это просто везение, что я оказался на месте, — заявил он позднее. — Она была в критическом состоянии. Без медицинской помощи она бы умерла.

Инспектор Праймер обратил внимание на графин с бренди. Они с доктором посовещались, а потом он поинтересовался, когда из него пили последний раз.

Гвенда ответила, что они уже несколько дней не прикасались к нему, они пили только джин.

— Но вчера я чуть было не выпила бренди, — добавила она. — Но, передумав, попросила налить виски.

— Вам повезло, миссис Рид. Если б вы выпили вчера этого бренди, сегодня вас уже не было бы в живых.

— Подумать только, Джайлз вчера чуть было не выпил его, — потрясенно произнесла она.

Даже сейчас, когда она одна сидела перед остатками легкого обеда — Джайлз уехал вместе с инспектором, а миссис Кокер увезли в госпиталь, — ей было трудно поверить в невероятные события, случившиеся утром.

Ясно было одно: вчера в доме побывали Джекки Аффлик и Уолтер Фейн. Отравить бренди мог любой из них, а телефонные звонки послужили лишь предлогом, чтобы прийти в их дом и подсыпать яда в графин. Гвенда и Джайлз слишком близко подошли к правде. А может быть, кто-то третий проник в дом через открытую дверь гостиной, пока они сидели у доктора Кеннеди в ожидании прихода Лили Кимбл? И этот же третий позвонил по телефону Аффлику и Фейну, чтобы подозрения пали на них?

«Моя гипотеза о третьем участнике совершенно бессмысленна, — подумала Гвенда. — Третий позвонил бы только одному из них, так как ему нужен был один подозреваемый, а не два. Да и кто это может быть? В том, что Эрскин находился в это время у себя дома, нет ни малейшего сомнения. Нет, или же Уолтер Фейн позвонил Аффлику и сделал вид, что ему тоже звонили, или же Аффлик с той же целью позвонил Фейну, а потом притворился, что тоже получил приглашение зайти к ним. Да, виновен один из них, и полиция, располагающая большими возможностями и опытом, чем мы, выяснит, кто именно. А пока за обоими наверняка следят, и нового… новой попытки не будет».

Гвенда опять вздрогнула. Свыкнуться с мыслью, что кто-то хотел убить тебя, не так-то просто. Мисс Марпл с самого начала предупреждала их, что они затеяли опасную игру. Но ни она, ни Джайлз не приняли ее доводы всерьез. Даже после убийства Лили Кимбл им не пришло в голову, что кто-то посягнет на их жизнь только потому, что им стала открываться правда о событиях, которые произошли восемнадцать лет назад.

Уолтер Фейн и Джекки Аффлик… Кто из них?

Гвенда закрыла глаза и постаралась представить каждого из них.

Сидящий в своем кабинете невозмутимый Уолтер Фейн — бледный паук в центре своей паутины. Внешне такой спокойный, такой безобидный. Дом со спущенными шторами. А в доме кто-то мертвый. Умерший восемнадцать лет назад, но все еще находящийся в доме. Каким зловещим кажется ей теперь этот тихий Уолтер Фейн, набросившийся когда-то на своего брата и чуть не убивший его! Уолтер Фейн, за которого Хелен отказалась выйти замуж, сначала в Диллмуте, затем в Индии. Двойной отказ, двойное унижение. И Уолтер Фейн — такой миролюбивый, такой невозмутимый — проявил свои истинные чувства, только поддавшись неистовому желанию убить, как, может быть, это когда-то случилось с Лиззи Борден…

Гвенда открыла глаза. Похоже, она пришла к выводу: виновным был Уолтер Фейн.

Но может быть, стоило задуматься и об Аффлике? И взглянуть на него, но не закрытыми глазами, а открытыми.

Со своими броскими костюмами и властными манерами он был полной противоположностью Уолтеру Фейну. Вот уж в ком не было ни спокойствия, ни сдержанности. Но это могло служить лишь прикрытием его комплекса неполноценности. Специалисты утверждают, что такое случается очень часто. Тот, кто не уверен в себе, чрезмерно хвастается своими успехами, выставляет себя напоказ и всячески доказывает свое превосходство. Когда Хелен пренебрегла им из-за его низкого социального происхождения, она нанесла ему незаживающую рану, и он не забыл этой обиды.

Он решил пробиться наверх. Его начинают преследовать. Все объединяются против него. Он теряет работу из-за того, что его «враг» оклеветал его. Это ясно свидетельствует о том, что Аффлик ненормален. Такому человеку совершенное им убийство дает ощущение могущества! Его добродушное, жизнерадостное лицо — на самом деле лицо жестокого человека. Да, он жестокий человек, и его худая бледная жена знает об этом и боится его. Лили Кимбл могла раскрыть преступление, которое он когда-то совершил, и он убил ее. Гвенда и Джайлз вмешались в его дела, следовательно, они тоже должны умереть, а вина за это падет на Уолтера Фейна, который когда-то уволил его с работы. Действительно, все выстраивается в стройную схему.

Гвенда встряхнулась и с трудом вернулась к реальности. Вскоре приедет Джайлз и, конечно же, захочет выпить чаю. Надо убрать со стола и помыть посуду. Она взяла поднос и унесла все на кухню, где царил образцовый порядок. Миссис Кокер была воистину незаменимой служанкой.

Рядом с мойкой лежала пара резиновых перчаток. Миссис Кокер всегда надевала их, когда мыла посуду. Ее племянница, работающая в госпитале, доставала ей их по сходной цене. Гвенда натянула перчатки и принялась мыть посуду.

Она вымыла тарелки, поставила их сушиться и расставила по местам все остальное.

Затем, по-прежнему пребывая в состоянии глубокой задумчивости, она поднялась на второй этаж. Раз на ней все еще надеты перчатки, она постирает свои чулки и пару джемперов. Эти мелкие домашние заботы всегда были для нее на первом плане. И все же какая-то мысль не давала ей покоя.

Итак, Уолтер Фейн и Джекки Аффлик. Один из них. А она нашла достаточно оснований, чтобы обвинить их обоих. Может быть, именно это и смущает ее. Ведь, честно говоря, если бы удалось установить виновность одного из них, это принесло бы ей намного больше удовлетворения.

Если только в деле был замешан кто-то еще… Но больше никого и не могло быть, потому что Ричард Эрскин вышел из игры. В момент убийства Лили Кимбл, как и в случае с ядом в графине, он находился в Нортумберленде. Да, Ричард Эрскин был, без всяких сомнений, невиновен.

Она радовалась этому, потому что он ей нравился. Он был на редкость привлекательным мужчиной. Как, наверное, ужасно быть женатым на такой особе, как его жена, с подозрительным взглядом и глубоким низким голосом!

Низким, как у мужчины…

Неожиданная мысль подобно молнии мелькнула у Гвенды в голове.

Низкий, как у мужчины, голос… А вдруг на их вчерашний звонок вместо мистера Эрскина ответила его жена?

Нет… нет, это невозможно. Нет, конечно же, нет. Они бы с Джайлзом заметили это. Да и как миссис Эрскин могла знать, кто им звонит? Нет, разговаривал с ними Эрскин, а жены его, как он им и сказал, не было дома.

Его жены не было дома…

А вдруг убийцей была миссис Эрскин, доведенная ревностью до безумия? Не ей ли написала Лили Кимбл? А что, если Леони, выглянувшая в ту ночь в окно, увидела женщину?

Внезапно стукнула входная дверь.

Гвенда вышла из ванной на лестничную площадку и посмотрела вниз. Увидев доктора Кеннеди, она облегченно вздохнула и окликнула его:

— Я здесь!

Она стояла, держа перед собой мокрые блестящие руки странного серо-розового цвета… Они что-то напоминали ей… Кеннеди посмотрел вверх и прищурился.

— Это вы, Гвенни? Я не вижу вашего лица… После улицы слепит глаза…

Гвенда отчаянно закричала.

Она смотрела на свои руки — мягкие обезьяньи лапы — и слышала доносящийся из холла голос…

— Это были вы! — выдохнула она. — Это вы убили ее… Вы убили Хелен… Теперь я знаю. Это были вы… вы, с самого начала…

Он медленно поднимался по лестнице, не сводя с нее глаз.

— Почему вы не оставили меня в покое? — заговорил он. — Зачем вам понадобилось вмешиваться? Отчего вы вернули ее именно тогда, когда я начал забывать о ней? Да, вы вернули Хелен, мою Хелен… Вы воскресили прошлое. Мне пришлось убить Лили, а теперь я убью вас. Я убью вас, как я убил Хелен… Да, так же, как я убил Хелен…

Теперь он стоял совсем близко от нее, и его руки тянулись к ней, к ее шее. Его доброе, чуть насмешливое лицо оставалось по-прежнему мягким и приветливым. Изменились лишь глаза. Это были глаза безумца…

Гвенда отступила. Крик застрял у нее в горле.

В доме никого нет — ни Джайлза, ни миссис Кокер, мисс Марпл в саду. Никого! Соседняя вилла слишком далеко, и ее никто не услышит. К тому же она не выдавит из себя и звука, потому что не в состоянии кричать — ее сковал ужас…

Она может отступить на несколько шагов до двери в детскую, а потом — потом эти руки сожмутся вокруг ее горла…

С ее губ сорвался жалобный, сдавленный стон.

И вдруг доктор Кеннеди замер и отшатнулся назад: струя мыльной воды ударила ему в глаза. Он задохнулся, замигал и поднес руки к лицу.

— Нам просто повезло, — сказала мисс Марпл, с трудом переводя дыхание — она только что взбежала по черной лестнице. — Я как раз опрыскивала ваши розовые кусты: на них завелась тля.

Глава 25

Эпилог в Торки

— Боже мой, милая Гвенда, мне бы и в голову не пришло уйти и оставить вас одну в доме! — сказала мисс Марпл. — Я знала, что на свободе находится очень опасный преступник, и я незаметно наблюдала из сада.

— Вы с самого начала знали, что это он? — спросила Гвенда.

Мисс Марпл, Гвенда и Джайлз сидели на террасе отеля «Империал» в Торки. «Вам следовало бы сменить обстановку», — посоветовала им мисс Марпл, когда все было кончено. Джайлз согласился, что для Гвенды это будет самое лучшее. Получив разрешение инспектора Праймера, они немедленно уехали.

— Видите ли, моя дорогая, — ответила мисс Марпл на вопрос Гвенды, — все указывало на него. К сожалению, ни одной конкретной улики против него у меня не было. Но некоторые вещи все же указывали на него — и ничего больше.

Джайлз с недоумением посмотрел на нее.

— А я не вижу ничего, что могло бы навести на мысль о нем.

— А вы подумайте хорошенько. Во-первых, он был на месте.

— На месте?

— Ну конечно. Когда в тот вечер Келвин Халлидей приехал к нему, он только что вернулся из больницы. А она, согласно тому, что нам говорили, находилась в ту пору рядом с Хиллсайдом, я хочу сказать, виллой Сент-Кэтрин. Благодаря этому он мог оказаться там, где ему было нужно, в нужный момент. Затем я подметила определенные факты. Хелен Халлидей сказала Ричарду Эрскину, что она едет в Индию, чтобы выйти там замуж за Уолтера Фейна, потому что она несчастлива дома. А жила она в нем со своим братом. В то же время все утверждали, что он был очень привязан к ней. Так почему же она не была счастлива? Мистер Аффлик сказал вам, что ему было жаль эту бедную девочку. И я думаю, он сказал это совершенно искренне. Ему действительно было ее жаль. Почему ей понадобилось тайно встречаться с молодым Аффликом? Она же не была влюблена в него. Может быть, потому, что она не могла нормально встречаться с молодыми людьми? Брат ее был человеком суровым, старой закалки. В нем есть что-то общее с мистером Барретом с Уимпод-стрит, не правда ли? Гвенда вздрогнула.

— Тот был сумасшедшим, — ответила она. — Абсолютно сумасшедшим.

— Да, — подтвердила мисс Марпл. — Нормальным его, безусловно, не назовешь. Он обожал свою сводную сестру, и его чувство к ней переросло в нездоровое желание ни с кем ее не делить. Вещи такого рода случаются чаще, чем вы думаете. Встречаются отцы, которые не хотят, чтобы их дочери выходили замуж и даже просто виделись с молодыми людьми. Совершенно так же, как мистер Баррет. Я вспомнила о нем, узнав о случае с теннисной сеткой.

— Теннисной сеткой?

— Да. Этот момент показался мне очень важным. Представьте себе молоденькую Хелен, приехавшую домой из пансиона. Ей хочется получить от жизни все, что та может дать ей, — познакомиться с молодыми людьми, флиртовать с ними…

— Да, ее к ним даже слишком влекло.

— Нет, — строго сказала мисс Марпл. — В этом как раз и заключается одна из самых отвратительных сторон преступления доктора Кеннеди. Он убил свою сестру не только физически. Если вы внимательно вспомните все, что вы о ней слышали, вы заметите, что единственным человеком, утверждавшим, что Хелен Кеннеди сходила с ума по мужчинам — какое слово вы употребили, милая? Ах да, нимфоманка, — был сам доктор Кеннеди. Я лично считаю, что она была совершенно нормальной девушкой, которой хотелось немного поразвлечься и пофлиртовать, прежде чем остановить свой выбор на одном молодом человеке, и ничего больше. А теперь посмотрите, что предпринимает ее брат. Сначала он проявляет чрезмерную строгость — прямо-таки минувших веков — и фактически лишает ее свободы. Затем, когда она высказывает желание играть в теннис — желание совершенно нормальное и безобидное, — он делает вид, что соглашается, а ночью тайком кромсает на куски теннисную сетку. Это, безусловно, поступок садиста. Позже, видя, что она все же уходит из дома то поиграть в теннис, то на танцы, он пользуется тем, что она поранила себе ногу, и вносит в рану инфекцию, чтобы та долго не заживала. Да, я думаю, он именно так и поступил… Я в этом даже уверена.

И мне кажется, что Хелен отдавала себе отчет в происходящем. Она знала, что брат питает к ней глубокую привязанность, но она наверняка не понимала, почему ей так не по себе и почему она чувствует себя в доме такой несчастной. Но чувствовала она себя именно так и в конце концов решила уехать в Индию и выйти там замуж за молодого Фейна — просто для того, чтобы уехать от всего этого. Уехать от чего? Она не знает. Она слишком молода и слишком простодушна, чтобы знать это. Итак, она уезжает в Индию, по дороге знакомится с Ричардом Эрскином и влюбляется в него. С ним она тоже ведет себя отнюдь не как особа, бросающаяся на мужчин, а как порядочная, честная девушка. Она не заставляет его уйти от жены. Наоборот, она уговаривает его не делать этого. Но когда она видит Уолтера Фейна, она понимает, что не может выйти за него замуж, и, не находя другого выхода из положения, телеграфирует брату с просьбой выслать ей денег на обратную дорогу.

Возвращаясь домой, она встречает вашего отца, и перед ней открывается другая возможность освободиться от опеки братца, на этот раз с обоснованной надеждой на счастье.

Она вышла замуж за вашего отца не из расчета, Гвенда. Он только начал возвращаться к жизни после потери нежно любимой жены. У нее в жизни тоже была несчастная любовь. Они могли помочь друг другу. По-моему, тот факт, что они с Келвином Халлидеем поженились в Лондоне и только потом приехали в Диллмут сообщить об этом доктору Кеннеди, говорит очень о многом. Наверное, она инстинктивно чувствовала, что им лучше сначала пожениться, а потом ехать в Диллмут и сыграть свадьбу там. Мне и сейчас кажется, что она не знала, против чего она интуитивно восставала, но ей было не по себе, и она чувствовала себя в большей безопасности, объявив брату о своем замужестве как о fait accompli[3].

Келвин Халлидей питал дружеские чувства к Кеннеди, он нравился ему. Доктор, казалось, изменил свою точку зрения и радовался браку сестры. Молодая пара арендовала в Диллмуте меблированную виллу.

А теперь мы подходим к очень важному моменту — к гипотезе, согласно которой жена Келвина подсыпала ему в еду наркотики. Этому есть только два возможных объяснения, так как только два человека имели возможность это сделать. Действительно ли Хелен Халлидей подмешивала мужу в еду наркотические средства — и если да, то зачем? Или это делал доктор Кеннеди, который был лечащим врачом Халлидея. Тот считал Кеннеди компетентным специалистом, и доктору очень ловко удалось внушить ему мысль, что Хелен подсыпает ему в еду наркотики.

— Но разве есть наркотики, способные вызвать у человека галлюцинацию, что он задушил свою жену? — спросил Джайлз. — Иными словами, разве есть наркотики, оказывающие именно такое действие?

— Мой дорогой Джайлз, вы опять попались в ловушку. Вы опять поверили тому, что вам было сказано. Ведь то, что у Халлидея была именно эта галлюцинация, вам известно только со слов доктора Кеннеди. Сам Келвин в своем дневнике ни разу о ней не пишет. Да, он упоминает о своих галлюцинациях, но не уточняет их сути. И я возьму на себя смелость утверждать, что Кеннеди рассказывал ему о людях, задушивших своих жен, пережив то, что переживал Келвин Халлидей.

— Доктор Кеннеди просто чудовище, — прошептала Гвенда.

— Я думаю, — продолжала мисс Марпл, — что к этому времени он окончательно перешагнул границу, отделяющую психически здорового человека от безумца. И бедная Хелен начала понимать это. Ее слова, услышанные Лили, были произнесены, конечно, в адрес брата. «Я всегда боялась тебя». Это одна из ее фраз. И это очень показательно. Итак, она решает уехать из Диллмута. Она уговаривает мужа купить дом в Норфолке и убеждает его никому об этом не говорить. То, что она делает из этого тайну, проливает свет на очень многое. Она явно боится, что кто-то узнает о ее планах, но это не относится ни к Уолтеру Фейну, ни к Джекки Аффлику, ни — еще менее — к Ричарду Эрскину. Нет, тот, кто пугает ее, намного ближе к ее дому.

В конце концов Келвин Халлидей, наверняка раздраженный глупым, по его мнению, капризом жены хранить ее решение в тайне, все рассказывает своему деверю.

Делая это, он подписывает самому себе и своей жене смертный приговор, ибо Кеннеди не позволит Хелен уехать и вести счастливую жизнь со своим мужем. Я думаю, сначала он просто хотел подорвать здоровье Халлидея наркотиками. Но, узнав о том, что его жертва и Хелен собираются ускользнуть от него, он полностью теряет рассудок. Захватив с собой пару хирургических перчаток, он выходит из больницы и, пройдя через сад, оказывается на вилле Сент-Кэтрин. В холле он набрасывается на Хелен и душит ее. Его никто не видит — во всяком случае, он так думает. И, терзаясь одновременно от любви и ярости, он цитирует известные вам трагические строки, как нельзя лучше подходящие к данной ситуации.

Мисс Марпл вздохнула.

— Я была очень, очень глупа. Все мы были глупы. Нам нужно было сразу же понять, в чем дело. Эти строки из «Герцогини Амальфи» являются ключом ко всему. Ведь их произносит брат, задумавший убить сестру за то, что она вышла замуж за любимого. Да, мы были глупы…

— А что было потом? — спросил Джайлз.

— А потом он действовал согласно своему дьявольскому плану. Он перенес труп наверх. Уложил вещи в чемодан. Написал записку и выбросил ее в корзину для бумаг, чтобы позднее Халлидей поверил в свою виновность.

— Мне кажется, — сказала Гвенда, — что, с его точки зрения, было бы лучше, если б именно моего отца обвинили в убийстве.

Мисс Марпл покачала головой:

— О нет, на подобный риск он пойти не мог. Как и всякий шотландец, он отличался здравым смыслом. К тому же полиция вызывала у него естественное чувство страха. Для того чтобы обвинить кого-то в убийстве, полиции нужно иметь целый ряд убедительных фактов. Она бы задала массу неприятных для него вопросов и занялась не менее неугодными ему выяснениями того, кто где находился во время убийства. Нет, его план был более простым и более дьявольским. Убедить ему нужно было одного лишь Халлидея. Сначала в том, что тот убил свою жену. Затем — что он сумасшедший. Он посоветовал Халлидею лечь в психиатрическую лечебницу, однако, как мне кажется, не ставил перед собой задачу убедить его в том, что все случившееся — просто галлюцинация, наоборот. Ваш отец, Гвенни, на мой взгляд, согласился с этой теорией в основном из-за вас. На самом же деле он продолжал верить, что именно он убил Хелен. И, умирая, он все еще верил в это.

— Как подло, — сказала Гвенда. — Подло, подло, подло!

— Да, — подтвердила мисс Марпл. — Иначе это и не назовешь. Я думаю, Гвенда, именно поэтому у вас сохранилось такое четкое воспоминание о том, что вы увидели в детстве. В ту ночь вы столкнулись с олицетворением зла.

— А письма? — спросил Джайлз. — Письма Хелен? Они же и в самом деле были написаны ее рукой, значит, они не подделаны?

— Конечно же, подделаны! Вот здесь-то он и просчитался. Вы же помните, как он убеждал вас прекратить поиски. Он наверняка смог бы вполне удовлетворительно имитировать почерк Хелен, но обмануть эксперта ему все же не удалось бы. Поэтому и образец почерка Хелен, который он принес вам вместе с ее письмом, тоже принадлежал не ей. Он сам написал за нее. Так что, естественно, никакой разницы в почерках не было.

— Господи! — воскликнул Джайлз. — Мне бы это никогда не пришло в голову.

— Разумеется, — откликнулась мисс Марпл. — Вы верили в то, что он вам говорил. Верить людям очень опасно. Что касается меня, то я уже бог знает сколько лет никому не верю.

— А бренди?

— Он отравил бренди в тот день, когда приехал в Хиллсайд с письмом Хелен и разговаривал со мной в саду. Пока миссис Кокер докладывала мне о его визите, он ждал в гостиной. У него ушла на это одна минута.

— Боже правый! Ведь когда мы вышли из полицейского участка после убийства Лили Кимбл, он все торопил меня увезти Гвенду домой и дать ей выпить бренди! Но как ему удалось встретиться с Лили раньше назначенного часа?

— Это было очень легко. В настоящем письме, которое он послал ей, он просил ее встретиться с ним в Вудли-Кэмп, приехав в Мэтчингз-Холт на поезде, выходящем из Диллмута в пять минут третьего. Скорее всего он вышел из леса в тот момент, когда она поднималась по тропинке на холм, и убил ее. Затем он просто положил письмо, которое вы видели, на место того, что было у нее с собой. Затем он вернулся домой и разыграл перед вами спектакль, делая вид, что ждет Лили.

— Она действительно угрожала ему? Исходя из ее письма я бы такого заключения не сделал. Из него скорее следовало, что она подозревает Аффлика.

— Может быть, она его и подозревала. Но учтите, что молоденькая швейцарка Леони поделилась своими впечатлениями с Лили и что именно она и была единственным опасным для Кеннеди человеком, так как она видела из окна детской, как он копает могилу в саду. На следующее утро он сказал ей, что майор Халлидей убил свою жену, потому что сошел с ума, и что он, Кеннеди, хочет замять это дело во имя ребенка. Если же Леони кажется, что она должна пойти в полицию, то пусть идет, только это может повлечет за собой неприятности для нее.

При слове «полиция» Леони сразу же испугалась. Она очень любила вас и была уверена в том, что доктор лучше знает, что следует делать. Кеннеди дал ей крупную сумму денег и спешно отправил назад в Швейцарию. Однако, прежде чем уехать, она намекнула Лили, что ваш отец убил свою жену и что она видела, как зарывали ее труп. Ее слова совпали с тем мнением, которое в ту пору сложилось у самой Лили, и та решила, что Леони видела, как Келвин Халлидей рыл в саду могилу.

— Но Кеннеди об этом, конечно, не знал, — заметила Гвенда.

— Конечно, нет. Когда он прочел письмо Лили, он испугался, что Леони рассказала ей об увиденном в ту ночь и что Лили запомнила машину.

— Машину? Машину Джекки Аффлика?

— Еще одно недоразумение. Лили помнила — или думала, что помнит, — машину, похожую на машину Джекки Аффлика, стоявшую у дороги. Ее воображение немедленно нарисовало ей «таинственного незнакомца», приехавшего к миссис Халлидей. Рядом с виллой находилась больница, и вдоль дороги наверняка стояло немало автомобилей. Но так как машина доктора тоже стояла в ту ночь рядом с больницей, он, видимо, решил, что Лили имеет в виду его машину. Слово «роскошная» не имело для него никакого значения.

— Теперь я понимаю, — сказал Джайлз. — Человеку с нечистой совестью письмо Лили действительно могло показаться попыткой шантажа. Но каким образом вы все узнали о Леони?

Мисс Марпл поджала губы:

— Вы знаете, он совсем потерял рассудок. Как только люди инспектора Праймера бросились в дом и схватили его, он принялся рассказывать обо всех совершенных им преступлениях, обо всем, что он сделал. Вскоре после своего возвращения в Швейцарию Леони умерла от слишком большой дозы снотворного… О, этот человек никогда не полагался на случай.

— Поэтому он и хотел отравить меня.

— Вы с Джайлзом были для него опасны. К счастью, вы не рассказали ему о том, что вы, Гвенда, видели Хелен, лежащую мертвой в холле. Он так и не узнал, что при его преступлении кто-то присутствовал.

— Значит, Фейну и Аффлику звонил он? — спросил Джайлз.

— Да. Если бы полиция стала искать, кто подмешал яд в бренди, любой из них моментально оказался бы на подозрении. А если Аффлик ехал в своей машине один, его, возможно, обвинили бы и в убийстве Лили Кимбл. Фейн наверняка смог бы представить алиби.

— А он, казалось, любил меня, — сказала Гвенда. — Он называл меня «маленькой Гвенни».

— Ему нужно было играть свою роль, — ответила мисс Марпл, — Вообразите себе, что все это для него значило. С тех пор прошло восемнадцать лет. И вдруг являетесь вы с Джайлзом и начинаете задавать неприятные вопросы, рыться в прошлом, будить убийство, которое, как оказалось, не мертво, а просто спит. Спящее убийство… Я очень боялась за вас, мои дорогие.

— Бедная миссис Кокер, — сказала Гвенда. — Она осталась в живых просто чудом. Я рада, что ей лучше. Как ты считаешь, Джайлз, вернется она к нам после всего того, что произошло?

— Она вернется, если в доме будет детская, — серьезно ответил Джайлз.

Гвенда покраснела. Мисс Марпл улыбнулась и задумчиво посмотрела на лежавшее перед ними море.

— Как странно, что все произошло именно так, — проговорила Гвенда. — На мне были эти резиновые перчатки, я смотрела на них, а потом он вошел в холл и произнес слова, столь похожие на те. «Лицо…» и «мне слепит глаза…» — Она вздрогнула. — «Закройте ей лицо… Я ослеплен… она умерла молодой…» Если бы вы, мисс Марпл, не оказались рядом, это могло случиться со мной. — Она помолчала и тихо добавила:

— Бедная Хелен… Бедная красивая Хелен, она умерла молодой… Знаешь, Джайлз, ее больше нет в доме… в холле. Я почувствовала это вчера еще до того, как мы уехали. Теперь это обыкновенный дом. Он ждет нас, и мы можем вернуться домой, когда захотим…

1

Буквально «склон холма», «вид с холма».

2

Трагедия английского драматурга Джона Уэбстера (1580—1625)

3

свершившемся факте (фр.)