- Не могли бы вы уделить мне несколько минут, мадемуазель?
      - С удовольствием.
      Лили отодвинула бумаги, лежавшие перед нею, и с готовностью повернулась к Пуаро.
      - Чем могу быть полезной?
      - Мадемуазель, если я правильно понял, в тот вечер, когда произошла драма, вы отправились спать тотчас, как леди Аствелл ушла к мужу?
      - Да.
      - А еще раз вы, случайно, не спускались вниз?
      - Нет.
      - Мне кажется, вы также говорили, что ни в один из моментов этого вечера вы не появлялись в кабинете в башне?
      - Не помню, чтобы я говорила это, но тем не менее это соответствует действительности: я там не была.
      Пуаро поднял брови.
      - Странно, - пробормотал он.
      - Что именно?
      - Все странно. Как вы объясните, к примеру, вот это?
      Он неторопливо достал из кармана зеленый лоскуток муслина, запачканный кровью, и протянул его Лили, чтобы она могла разглядеть хорошенько.
      Лицо ее не изменилось, но детектив уловил учащенное дыхание.
      - Простите. Я не понимаю.
      - Если не ошибаюсь, мадемуазель, на вас в тот вечер было платье из шелкового муслина. Это лоскуток от него.
      - И вы его нашли в кабинете в башне? В каком же месте? - быстро проговорила девушка.
      Пуаро, по обыкновению, безмятежно разглядывал потолок.
      - Пока ограничимся констатацией: в кабинете в башне.
      Впервые во взгляде Лили промелькнуло выражение страха. Она хотела что-то сказать, но сдержалась. Пуаро смотрел теперь на ее белые тонкие руки, сжимавшие край стола.
      - Пытаюсь припомнить, была ли я там в тот вечер? - Она как бы размышляла вслух. - Почти убеждена, что нет. Но если лоскут валялся там уже давно, как же полиция не обнаружила его? Это невероятно.
      - Полиция не думает о многих вещах, о которых привык думать Эркюль Пуаро, мадемуазель!
      - Не забегал? ли я туда на минутку перед обедом? продолжала Лили тем же задумчивым тоном. - Или это было накануне? Да, теперь я почти уверена, что это было накануне.
      - Сомневаюсь, - отрезал Пуаро.
      - Почему?
      Не отвечая, он только отрицательно качал головой.
      - Не хотите ли вы сказать... - строптиво начала Лили. Она подалась вперед, пристально глядя на него, бледная как смерть.
      - Вы не заметили на лоскутке пятно, мадемуазель? Это человеческая кровь.
      - Что вы говорите?!
      - Я говорю, что вы заходили в кабинет в башне после преступления, а не до него. Думаю, для вас будет лучше доверить мне всю правду. Иначе вас ждут крупные неприятности.
      С грозным видом он выпрямился во весь свой маленький рост, его палец, направленный на нее, сурово грозил.
      - Но как вы узнали?.. - прошептала упавшим голосом Лили.
      - Не имеет значения. Эркюль Пуаро ЗНАЕТ, этого довольно. Не скрыто от меня и существование капитана Хэмфри Нэйлора. И то, что вы выходили ночью, чтобы повидаться с ним.
      Неожиданно Лили уронила голову на вытянутые руки и горько заплакала. Манера поведения Пуаро тотчас изменилась.
      - Полно, малютка, не расстраивайтесь так, - мягко сказал он, слегка поглаживая ее по плечу. - Провести Эркюля Пуаро немыслимо. Как только вы это уясните, все ваши беды кончатся. Поведайте мне вашу историю. Вам ведь самой хочется облегчить душу перед папашей Пуаро, не так ли?
      - Но это совсем не то, что вы предполагаете, совсем не то. Мой брат Хэмфри и пальцем его не коснулся!
      - Ваш брат? - нахмурившись, воскликнул Пуаро. - Так вот в чем дело!.. Ну, если вы не хотите, чтобы на него пало подозрение, выкладывайте все без утайки.
      Лили подняла голову, отвела волосы, которые упали ей на лоб, и заговорила тихим, но уже вполне твердым голосом:
      - Хорошо, я скажу всю правду, месье Пуаро. Было бы безумием не сделать этого. Мое подлинное имя Лили Нэйлор, Хэмфри мой единственный брат. Несколько лет назад в Африке он открыл золотой прииск. Вернее, наткнулся на жильное золото. Эту сторону дела я не смогу передать с достаточной точностью, я не сильна в технических подробностях. Суть сводится к тому, что хорошо поставленное дело могло бы принести огромные прибыли. Хэмфри вернулся с письмом к сэру Рьюбену Аствеллу, которого надеялись заинтересовать этим предприятием. Я до сих пор не разобралась в правах каждого из участников, но знаю, что сэр Рьюбен отправил туда своего эксперта с целью получить достоверный отчет. Моему брату он сказал, что отзыв эксперта отрицательный и что он, Хэмфри, ошибся в своих предположениях. Брат вернулся в Африку с экспедицией, которая направлялась в глубь континента и следы которой вскоре затерялись. Предполагали, что все погибли, и мой брат в том числе.
      А спустя совсем немного времени была создана солидная компания по разработке золотого месторождения в районе Мпалы. Когда брат все-таки возвратился в Англию, он-то знал, что открытие принадлежит ему! Официально сэр Рьюбен не имел отношения к новой компании, его средства не были в нее вложены. Но это не убедило Хэмфри, он повторял мне, что сэр Аствелл безбожно обманул его. Такое вероломство совершенно сломило брата, он стал желчным и глубоко несчастным неудачником. У нас с ним больше никого на свете нет, помочь нам некому. Когда возникла необходимость мне самой зарабатывать на жизнь, я подумала: а почему бы не попытаться поступить на службу к леди Аствелл? Она как раз искала секретаря- компаньонку. Может быть, удастся выяснить наконец, имеет ли сэр Рьюбен отношение к злосчастной афере? По вполне понятным причинам я изменила фамилию и - честно признаюсь вам - представила поддельные рекомендации. Кандидаток на место оказалось много, и все более квалифицированные, чем я. Короче говоря, я написала от имени леди Пертпгар убедительное письмо, так как знала, что она только что отправилась путешествовать в Америку и не могла бы уличить меня. -Мне подумалось, что покровительство такой важной дамы произведет впечатление на леди Аствелл. Так и вышло, она выбрала именно меня... С тех пор я и превратилась в то презренное отвратительное существо, которым вы меня видите. Я стала шпионкой, хотя до последних дней неудачливой. Сэр Рьюбен не из тех, кто выдает свои секреты. Но вот из Африки вернулся Виктор Аствелл, а он менее скрытен; я стала склоняться к мысли, что Хэмфри прав. Мой брат приезжал сюда недели за две до убийства, и я в самом деле ускользала по ночам из дому, чтобы повидаться с ним. Узнав то, о чем проболтался мне Виктор Аствелл, он был сильно взбудоражен, твердил, что я на верном пути... Но тут все пошло вкривь и вкось: кто-то заметил, как я уходила из дому, донес сэру Рьюбену. Тот стал подозрителен, разыскал мои документы, обнаружил фальшивку. В день преступления произошел взрыв. Видимо, он вообразил, что моя цель подобраться к драгоценностям его супруги. Как бы то ни было, он не желал больше терпеть меня в своем доме, хотя согласился не преследовать за подлог рекомендации. Леди Аствелл смело встала на мою защиту и не колеблясь противостояла гневу мужа.
      Она смолкла. Пуаро был очень серьезен.
      - Теперь, мадемуазель, мы подошли вплотную к ночи убийства, - напомнил он.
      Лили понурилась и с трудом проглотила комок в горле.
      - Начну с того, что мой брат вновь приехал и мне необходимо было его повидать, как всегда, тайком. Это произошло в ту самую ночь. Я действительно поднялась в свою комнату, расставшись с леди Аствелл, но не легла, а подождала, пока все утихнет в доме. Затем бесшумно спустилась и выскользнула через боковую дверь. Хэмфри узнал от меня обо всех последних событиях. Нужные нам бумаги, сказала ему я, скорее всего в сейфе сэра Рьюбена в его кабинете в башне. Было решено этой же ночью предпринять отчаянную попытку овладеть ими. Я должна была войти первой и удостовериться, что путь свободен. Входя в ту же боковую дверь, я слышала, как пробило полночь. Я поднялась уже до середины лестницы, ведущей в башню, когда оттуда донесся звук падения и чей-то крик: "Боже мой! Боже мой!" Почти тотчас дверь из кабинета распахнулась и выскочил Чарльз Леверсон. При свете луны я ясно его разглядела, но он видеть меня не мог, так как я забилась в самый темный угол под лестницей, гораздо ниже его. Какое-то время он оставался неподвижным, ноги его подгибались, на нем не было лица. Он словно прислушивался. Наконец, сделав над собой невероятное усилие, он вновь приоткрыл дверь в кабинет и что-то крикнул, вроде того, что, мол, ничего особенного не случилось. Голос прозвучал легко и беззаботно. Но лицо!.. О, оно было совсем другим! Он собрался с силами и стал спускаться по лестнице, а затем исчез на площадке третьего этажа.
      Я обождала еще несколько минут и проникла в кабинет. Чувство, что произошло нечто ужасное, не покидало меня... Большая лампа не горела, свет шел только от настольного светильника. Я увидела, что сэр Рьюбен распростерт на полу у стола. Не знаю, как у меня хватило духу, но я подошла к нему, встала возле на колени и сразу поняла, что он мертв. Его ударили сзади и совсем недавно, видимо, всего несколько минут назад. Его рука была еще теплая, когда я к ней прикоснулась. Ах, месье Пуаро! Поверьте, это было ужасно! При одном воспоминании она содрогнулась.
      - А потом? - напомнил Пуаро, не спуская с нее глаз.
      Лили покаянно опустила голову.
      - Да. Я знаю, о чем вы думали. Почему я не подняла тревогу? Не разбудила весь дом? Но тогда же, стоя на коленях у трупа, я сообразила, что цепь фактов неумолимо складывается против меня: сэр Рьюбен относился ко мне плохо, я тайком уходила из дома, и меня, собственно, уже рассчитали, я должна была уехать наутро. Первое, что придет в голову каждому, это то, что я привела в дом брата и именно он убил сэра Рьюбена, чтобы отомстить ему. Кто поверит моим словам, что я подсмотрела, как Чарльз Леверсон выходил из кабинета тотчас после убийства? Все складывалось чудовищно, месье Пуаро! Меня одолевали беспорядочные мысли, как вдруг я увидала ключи от сейфа, наверно, они выпали у сэра Рьюбена из кармана, когда он упал. Шифр я знала, леди Аствелл однажды называла его при мне. Отомкнув сейф дрожащими руками, я стала лихорадочно рыться в бумагах и наконец отыскала то, что было нужно. Да, Хэмфри не ошибся: за компанией месторождений Мпалы стоял сэр Рьюбен! Он бессовестно обокрал моего брата. Но ведь это только ухудшало положение! Значит, у Хэмфри был совершенно определенный повод для убийства, не так ли? Я сунула бумаги на место, оставила ключ в замке сейфа и тотчас убежала к себе. На следующее утро после того, как горничная обнаружила труп, пришлось притвориться изумленной и испуганной, как и все в доме.
      Она умоляюще взглянула на Пуаро.
      - Вы мне верите, месье? О, скажите, что это так!
      - Я вам верю, мадемуазель. Вы объяснили многое из того, что ставило в тупик. Например, откуда шла ваша твердая уверенность, что убийца Чарльз Леверсон, и почему в то же время вы настойчиво стремились отговорить меня от расследования.
      - Я боялась, - сказала Лили с большой искренностью. Откуда леди Аствелл было догадаться, что я совершенно точно знаю, кто совершил преступление? Я вынуждена была молчать. Оставалось надеяться, что вы откажетесь приехать сюда.
      - Если бы не ваше странное беспокойство, которое бросилось мне в глаза, так бы и случилось, - задумчиво сказал Пуаро.
      Лили мимолетно взглянула на него. Ее по-прежнему била нервная дрожь.
      - Что же вы будете делать теперь?
      - Что касается вас, мадемуазель, то ничего. Я верю, что вы не солгали, и принимаю вашу версию происшествия. Тем настоятельнее мне следует отправиться в Лондон, чтобы повидать инспектора Миллера.
      - А потом?
      - Потом? Время покажет.
      И Пуаро покинул ее, со старательностью прикрыв за собой двери. "Проницательность Эркюля Пуаро поистине не имеет себе равных!" - не без самодовольства сказал он сам себе.
      Инспектор Миллер явно недолюбливал Эркюля Пуаро. Он не принадлежал к тем инспекторам Скотланд-Ярда, которые принимают сотрудничество с маленьким бельгийцем, как особую честь и удачу. Напротив, Миллер любил повторять, что заслуги частного детектива слишком преувеличены. Расследование дела виллы "Мой отдых", по его мнению, шло успешно, поэтому приход Пуаро не испортил ему настроения.
      - Итак, вы работаете для леди Аствелл? Погоня за призраками?
      - А у вас никаких сомнений не возникает?
      - Ни малейших. Дело проще простого. Убийца все равно что взят с поличным.
      - Надо ли это понимать так, что мистер Леверсон сознался?
      - Уже лучше бы он вообще помалкивал! Твердит одно и то же: дядю не видел, сразу поднялся к себе в спальню. Кто ему поверит?
      - Похоже, он отрицает очевидность, - согласился Пуаро. Какое впечатление производит на вас этот молодой человек?
      - Простофиля.
      - Слабохарактерен?
      Инспектор кивнул.
      - Почти не верится, что у такого неженки, как он, могло хватить решимости на убийство, - проговорил Пуаро.
      - Увы, могу подтвердить, что с похожими случаями мне приходилось сталкиваться и прежде. Возьмите самого бесхребетного субъекта, доведите его до крайности, подогрейте стаканчиком виски - смею заверить, что на короткое время он превратится в отменного храбреца. Слабый человек, когда он считает, что попал в капкан, опаснее любого забияки в буяна!
      - В этом я с вами вполне согласен.
      Миллер начинал немного оттаивать.
      - Впрочем, для вас, месье Пуаро, любая ситуация беспроигрышна: свой гонорар вы получите при любом исходе. Хотя, естественно, постараетесь сделать максимум, чтобы удовлетворить свою нанимательницу леди Аствелл.
      - Смотрите-ка, как вы тонко во все вникли, - любезно отозвался Пуаро и самым дружеским образом распрощался с инспектором Миллером.
      Следующий визит он нанес адвокату, занимавшемуся делом Чарльза Леверсона. Мистер Мэйхью оказался худощавым человеком, осторожным и сухим в обращении. Он принял Пуаро весьма сдержанно. Но маленький бельгиец обладал особым даром вызвать собеседника на, откровенность. Спустя четверть часа он вполне расположил к себе мистера Мэйхью, и они дружески разговорились.
      - Вы понимаете, - убеждал Пуаро, - что я действую исключительно в интересах Чарльза Леверсона. Такова воля леди Аствелл: она убеждена, что он невиновен.
      - Кто поручится, что завтра ее убежденность диаметрально не изменится на противоположное мнение? - хладнокровно отозвался адвокат. - Согласен, что интуиция еще не доказательство и положение молодого человека, особенно на первый взгляд, почти безнадежно.
      Достойно сожаления все то, что он наговорил в полиции. Глупо цепляться за свою смехотворную версию.
      - Он и в беседе с вами за нее цеплялся?
      - Представьте. Не меняя ни одного слова, словно попугай!
      - Именно это подорвало ваше доверие к нему? Не отрицайте. В глубине души вы также считаете его виновным. Но выслушайте меня, - продолжал настойчиво Пуаро. - Версия, которую я изложу, возможно, окажется тоже приемлемой. Итак, молодой человек возвращается в дом дяди. Он проглотил не один коктейль, да еще подбавил основательно виски с содовой. Его обуревает ложная храбрость, подогретая алкоголем. В таком состоянии он заявляется в "Мой отдых" и, спотыкаясь, поднимается по лестнице, ведущей в башню. Отворяет дверь и видит своего дядюшку в неярком свете настольной лампы. Тот сидит низко наклонившись над письменным столом. Мистер Леверсон, как мы знаем, возбужден выпивкой, жаждет излить накопившиеся обиды и говорит без остановки, раздражаясь все более и более. Молчание дяди распаляет его до крайности! Голос его звучит все громче. Непривычная кротость сэра Рьюбена вселяет в него, однако, смутное беспокойство. Он приближается к сидящему и трогает его за плечо. От этого легкого прикосновения сэр Рьюбен неожиданно падает, а кресло с грохотом опрокидывается. Наш молодой друг мгновенно трезвеет. Наклонившись над телом, он понимает, что произошло, и с испугом смотрит на свою руку, обагренную теплой красной влагой. Чего бы он не отдал, чтобы минуту назад удержать свой пронзительный крик! Чудится, что эхо его потрясло весь дом. Почти не сознавая, что делает, он машинально поднимает опрокинутое кресло, затем отступает к двери и, как ему кажется, слышит в доме какой-то шум. Это повергает его в панику, и он устраивает несложную инсценировку: разговаривает с сэром Рьюбеном через открытую дверь. Шум не повторяется. Леверсон убеждает себя, что его и не было. Поднявшись к себе в спальню, он решает, что самое безопасное стоять на одном: дядюшку он не видел и к нему в башню не поднимался. Это он и твердит полицейским. Вспомните, Парсонс еще не делал тогда своего признания. А затем для Леверсона отступать было уже невозможно, он не мог изменить показания. Он глуп, упрям и будет держаться за свое. Скажите мне, месье Мэйхью, так ли уж это неправдоподобно с вашей точки зрения?
      - Нет, почему же? - осторожно отозвался адвокат. - То, как вы представляете вещи, могло иметь место в реальности.
      Пуаро поднялся.
      - Вы имеете возможность видеть мистера Леверсона, сказал он. - Изложите ему все то, что я вам рассказал, и спросите напрямик, не так ли именно и было дело.
      Покинув контору адвоката, Пуаро подозвал такси.
      - Харли-стрит, 48, - велел он шоферу.
      Леди Аствелл была крайне изумлена поспешным отъездом Пуаро в Лондон: маленький бельгиец не предупредил ее об этом ни словом. Он возвратился после суточного отсутствия, и Парсонс тотчас передал ему настоятельное желание хозяйки дома незамедлительно повидаться с ним.
      Он нашел ее в будуаре. Опершись на подушки, она полулежала на диване, и вид ее был еще более суровый и напряженный, чем при их первой встрече.
      - Итак, вы изволили, наконец, вернуться, месье Пуаро?
      - Вернулся, мадам.
      - Если не ошибаюсь, вы ездили в Лондон?
      - Да, мадам.
      - Вы не нашли нужным сказать мне об этом, - голос ее прозвучал весьма резко.
      - Умоляю простить мою оплошность, мадам! Полностью признаю свою вину. Конечно, мне следовало предупредить вас. Поверьте, в следующий раз...
      Она перебила его, против воли развеселившись:
      - В следующий раз вы повторите то же самое! - Ее черты изобразили саркастическую гримаску. - Убеждена, у вас существует тайный девиз: делать, что вздумается, а выкручиваться потом!
      - Сдается, это также и ваш девиз? - лукаво отозвался Пуаро.
      Она не отрицала.
      - Ну... иногда. Время от времени... Так зачем же вы все-таки улизнули в Лондон? Теперь-то вы уж можете мне признаться?
      - Я беседовал с нашим непревзойденным инспектором Миллером, а также повидался с милейшим мистером Мэйхью.
      Леди Аствелл в упор взглянула на собеседника. Казалось, к ней вернулось прежнее беспокойство. Она запинаясь сказала:
      - И теперь вы думаете?..
      - Что невиновность мистера Леверсона становится, скорее всего, возможной, - с важностью отозвался Пуаро, отвечая ей таким же пристальным взглядом.
      - Ах, боже мой! Значит, вы признаете, что я была права?
      - Я сказал: возможной. И ничего больше, леди Аствелл.
      Тон Пуаро заставил ее присмиреть. Она посмотрела на него с покорностью.
      - Я могу что-нибудь сделать?
      - Разумеется, мадам. Прежде всего объяснить, почему вы подозреваете Оуэна Трефузиуса?
      - Я же вам много раз говорила: я это знаю. Вот и все.
      - К сожалению, одного такого заявления недостаточно, вздохнул детектив. - Ну прошу вас, мадам, сделайте еще одно усилие. Перенеситесь мысленно в тот злосчастный вечер. Восстановите подробности, самые незначительные мелочи. Хоть что-нибудь, касающееся секретаря сэра Рьюбена. Что-то было! Не могло не быть. Это говорю вам я, Эркюль Пуаро! Ваша память наверняка зафиксировала один или два штриха.
      Леди Аствелл печально покачала головой.
      - Я вообще едва замечала его присутствие. Просто не держала его в голове.
      - Ваши мысли были заняты совсем другим, да?
      - Вот именно.
      - Например, враждебность вашего мужа к Лили Маргрейв?
      - Да... Вы, оказывается, знаете уже и это, месье Пуаро?
      Ответ маленького бельгийца прозвучал с комичным высокомерием:
      - Для меня не существует ничего скрытого, мадам!
      - Я нежно привязана к Лили, зачем отпираться, если вы и так заметили? Рьюбен начал накручивать всевозможные предположения на ее счет из-за фальшивого рекомендательного письма. Заметьте, я тоже не отрицаю, что она сжульничала. Ну и что? Да я в молодости и не такое вытворяла! Думаете, легко иметь дело с директорами театров? На любые штучки пойдешь, лишь бы получить ангажемент. В такой момент я тоже что угодно написала бы, сказала, подделала... Лили хотела получить это место, и естественно, что она пренебрегла некоторыми условностями, хотя это выглядит незаконно. Поверьте, в некоторых делах мужчины - просто круглые идиоты! Рьюбен так раскипятился, словно она служила у него в банке и имела дело с миллионами. В тот вечер и я была не в своей тарелке. Обычно мне удается уломать Рьюбена, но тут он уперся, как упрямый осел, мой бедняжка. Посудите сами, могла ли я думать в это время про какого-то секретаря? Да и вообще, Трефузиус вроде невидимки; он не из тех людей, на которых обращают внимание. Он пребывал где-то поблизости, вот все, что можно сказать.
      - Я тоже отметил это. Мистер Трефузиус личность на редкость тусклая. Не из тех, кто поражает воображение.
      - Чего нет, того нет. Полная противоположность Виктору, - сказала леди Аствелл.
      - О мистере Викторе Аствелле я рискнул бы заметить, что он самовзрывающийся, не так ли?
      - Прекрасное определение! Причем взрывается на весь дом, как фейерверк, - воскликнула леди Аствелл с некоторым даже удовольствием.
      - Натура, переполненная эмоциями, - вставил Пуаро.
      - О, если его завести, он сущий дьявол! Хотя мне ни капельки не страшно: от него больше шума, чем вреда. Пальба в небо, вот что такое Виктор.
      Но Пуаро уже с безразличием смотрел в потолок.
      - Так вы ничего не припомните, что бы остановило ваше внимание в связи с секретарем в тот вечер?
      - Могу повторить, месье: порукой только моя женская интуиция.
      - Которая если и не доведет одного до виселицы, то уж другому не помешает быть повешенным, - подхватил Пуаро. Леди Аствелл, - серьезно продолжал он. - Раз вы искренне верите в невиновность мистера Леверсона, а свои подозрения другого лица считаете важными, то не согласитесь ли на один эксперимент?
      - Какой еще эксперимент? - подозрительно осведомилась леди Аствелл.
      - Не согласитесь ли вы, чтобы вас подвергли гипнозу?
      - Господи, да зачем же?
      Пуаро подсел к ней поближе.
      - Если я начну объяснять вам, мадам, что в основе всякой интуиции лежат бессознательно зафиксированные мозгом факты, боюсь, вам станет скучно. Поэтому поясню проще: эксперимент, который я вам предлагаю, может иметь решающее значение для спасения жизни несчастного молодого человека. Вы ведь не откажетесь?
      - Гм. Кто же меня будет усыплять? Вы?
      - Один из моих ученых друзей, мадам. Если не ошибаюсь, как раз его автомобиль остановился у вашего подъезда. Слышите?
      - Кто он?
      - Доктор Казалет с Харли-стрит.
      - Постойте... А это надежный человек?
      - Он не шарлатан, если вы это имеете в виду. Его пациенты из лучших домов. Совершенно спокойно можете довериться ему.
      - Ладно, - сказала со вздохом леди Аствелл. - Я не больно верю, но раз вы настаиваете... Попытка не пытка. По крайней мере, мы не упустим ни одной возможности помочь Чарльзу. Я ни в чем не хочу мешать вам.
      - Тысяча благодарностей, мадам!
      Пуаро шариком выкатился из будуара и вскоре возвратился в сопровождении полного человека в очках. Его круглое лицо и откровенно жизнерадостный вид никак не совпадали с представлением леди Аствелл о гипнотизерах.
      - С чего начнем наш спектакль? - настроившись на веселый лад, спросила она.
      - Никаких сложностей, леди Аствелл, все чрезвычайно просто, - охотно откликнулся доктор. - Подложите подушку под локоток, займите самое удобное положение, вот так. И ни о чем не тревожьтесь.
      - С чего бы мне тревожиться? Посмотрела бы я на того, кто попробует усыпить меня или еще что-нибудь против моей воли!
      - Совершенно справедливо. Но раз вы согласились на наш маленький сеанс, это уже не против воли, не правда ли? сказал доктор с приятной улыбкой. - Все прекрасно. Месье Пуаро, выключите верхний свет. Леди Аствелл, будьте добры прикрыть глаза, словно вам дремлется.
      Он неслышно подошел к ней поближе.
      - Уже поздно. Вам хочется спать. Веки тяжелеют. Они смыкаются, смыкаются... их уже не разлепить. Вы погружаетесь в сон. Вы спите.
      Голос походил на умиротворяющее журчание, на тихое мурлыкание. Наконец, доктор наклонился и слегка приподнял правое веко леди Аствелл. С удовлетворенным видом он повернулся к Пуаро.
      - Все в полном порядке, - сказал он. - Начинать?
      - Да, пожалуйста.
      Теперь доктор заговорил иначе: отчетливо и властно.
      - Леди Аствелл, вы спите, но вы меня слышите? Способны ответить?
      Не меняя положения, она отозвалась бесцветным монотонным голосом, который прозвучал очень слабо:
      - Я слышу. Могу отвечать.
      - Я хочу, чтобы вы вернулись в тот вечер, когда был убит ваш муж. Вы помните этот вечер? Хорошо помните?
      - Да.
      Легкая нервная дрожь передернула ее.
      - Итак, вы за столом во время ужина. Что вы видите? Что чувствуете?
      - Я расстроена, сокрушаюсь из-за Лили.
      - Это мы знаем. Что вы видите вокруг себя?
      - Виктор в неумеренном количестве поглощает соленый миндаль, он такой лакомка. Надо предупредить Парсонса, чтобы ставил блюдо с миндалем на другой конец стола.
      - Отлично. Продолжайте.
      - Рьюбен насуплен и подавлен. Едва ли это из-за одной Лили. Подозреваю, что у него деловые неприятности. Виктор то и дело бросает на него скрытые взгляды...
      - Что вы можете сказать о мистере Трефузиусе?
      - Его левая манжета пообтрепалась. Волосы обильно смазаны брильянтином... Скверная привычка у мужчин; обивка кресел всегда в жирных пятнах.
      - А теперь, мадам, ужин окончен, - сказал доктор Казалет, выразительно взглянув на Пуаро. - Вы пьете кофе. Опишите все подробнее.
      - Кофе сварен хорошо. Кухарке это удается далеко не каждый день, вообще ей нельзя ничего доверить... Лили часто поглядывает на окно. Не знаю, что ей там понадобилось? В гостиную входит Рьюбен. У него приступ мрачности, не знает на ком сорвать свой гнев и очень груб с Трефузиусом, беспрерывно осыпает его оскорблениями. У Трефузиуса в руке нож для разрезания бумаг с довольно острым лезвием. Как он его стиснул! Даже суставы пальцев побелели. Воткнул в стол с такой силой, что кончик отломился... Держит, словно кинжал, готовый вонзиться в спину... Они оба уходят. С беспокойством и нежностью смотрю на Лили. Как ей к лицу зеленый муслин! В своем платье она похожа на водяную лилию... Нет, чехлы от мебели придется отдать в стирку на следующей же неделе.
      - Минутку, леди Аствелл, остановитесь.
      Казалет снова повернулся к Пуаро.
      - Кажется, наступает самое главное, - шепотом сказал он. - Разрезательный нож, вот что первым запало в ее подсознание. Перейдем теперь в башню. - Он продолжал настойчиво и четко: - Прошло некоторое время. Вы уже в кабинете у вашего мужа. Началась ссора, не так ли?
      Она опять непроизвольно поежилась.
      - Да, очень крупная ссора. Мы не сдерживаемся и говорим очень обидные вещи друг другу.
      - Отвлекитесь от этого. Забудьте. Насколько ясно вы видите комнату? Она ярко освещена? Шторы задернуты?
      - Нет, плафон потушен. Зажжена только настольная лампа.
      - Вот вы уходите. Желаете ли вы мужу спокойной ночи?
      - Нет. Я слишком рассержена.
      - Вы видите его в эти минуты последний раз. Скоро он будет убит. Вы знаете его убийцу?
      - Да. Это Трефузиус.
      - Почему вы так говорите? Что вас натолкнуло на эту мысль?
      - Горб. Горб на шторе. Она оттопыривалась.
      - Вы видели достаточно ясно?
      - Да. Я почти коснулась шторы.
      - Вы подумали, что там спрятался человек? Трефузиус?
      - Да.
      - Почему вы уверены, что именно он?
      Впервые в ее голосе прозвучала неуверенность, она заволновалась.
      - Я... я... Из-за ножа для бумаг.
      Пуаро и Казалет переглянулись.
      - Леди Аствелл, вы говорите, что на шторе был выступ, словно кто-то прятался. А вы видели этого человека?
      - Нет.
      - Значит, вы заподозрили Трефузиуса, потому что незадолго перед тем он со злобой сжимал нож?
      - Да.
      - Разве Трефузиус не отправился к себе наверх спать?
      - Да, он поднялся в свою комнату.
      - Выходит, в оконном проеме он затаиться не мог?
      - Не мог.
      - Уходя, он пожелал сэру Рьюбену доброй ночи?
      - Да.
      - И больше вы его не видели в кабинете?
      - Нет. - Она говорила все с большим колебанием, дыхание ее становилось прерывистым, она слегка застонала.
      - Сейчас проснется, - сказал вполголоса доктор. - Думаю, что большего нам не добиться.
      Пуаро кивнул. Доктор наклонился над леди Аствелл.
      - Вы просыпаетесь. Надо проснуться, - мягко повторил он. - Сейчас вы откроете глаза.
      Несколько минут они ждали. Леди Аствелл приподнялась и поочередно обвела их взглядом.
      - Я в самом деле спала?
      - Совсем недолго, леди Аствелл, - ответил доктор.
      - Значит, вы все-таки проделали свой фокус?
      - Ну, вы ведь не ощущаете ничего плохого?
      - Пожалуй, некоторую разбитость. Я устала.
      Оба мужчины поднялись.
      - Мы вас покинем и скажем, чтобы вам принесли крепкого кофе. Это вас подбодрит.
      - А я что-нибудь говорила? - догнал их уже у дверей ее возглас.
      - Право, ничего особенного. Кажется, вы беспокоились о том, чтобы отдать в стирку чехлы с кресел.
      - Для этого не стоило меня гипнотизировать, - сказала она с улыбкой. - Это я сказала бы вам охотно и так. А еще что?
      - Вы можете припомнить, как в гостиной, сидя за кофе, мистер Трефузиус вертел в руках разрезательный нож?
      - Может, и вертел, но, честно говоря, я этого попросту не заметила.
      - А оттопыренная занавеска? Это на что-нибудь наталкивает?