1

— Линнет Риджуэй!

— Да, это она! — сказал мистер Барнэби, мелкий помещик в графстве Мэлтон.

Он толкнул локтем в бок своего собеседника, тощего и болезненного человека.

Они с любопытством смотрели в окно на огромный золотистый «роллс-ройс», который остановился перед зданием почты.

Из машины выпрыгнула девушка в элегантном и строгом костюме. У нее были светлые волосы и правильные аристократические черты лица — очаровательная девушка — такие не часто встречаются в местах, подобных Мэлтону.

— Она — миллионерша, — сообщил мистер Барнэби, — собирается потратить тысячи на перестройку этой усадьбы. Здесь будут плавательные бассейны, сады, танцевальный зал, она хочет снести пол-особняка и построить все заново.

2

Отрывок из отдела светской хроники: «Среди тех, кто ужинал в ресторане „Шезматант“, я приметил прекрасную Линнет Риджуэй. С ней была графиня Джоанна Саутвуд, лорд Уиндлешэм и мистер Тоби Брайс. Мисс Риджуэй, как всем известно, является дочерью Мелуша Риджуэя, который женился на Анне Хартц. Она унаследовала от своего деда, лорда Хартца, огромное состояние. Очаровательная Линнет в настоящее время является сенсацией сезона. Ходят слухи, что вскоре будет официально объявлено о ее помолвке. Разумеется, ее выбор пал на лорда Уиндлешэма».

3

Графиня Джоанна Саутвуд сидела в спальне Линнет Риджуэй в Вудхолле.

— Дорогая, — говорила она, — по-моему, это великолепно!

— Из окна открывался вид на сады, поля и далекие леса.

— Правда, мило? — задумчиво спросила Линнет. Она поставила локти на подоконник. Лицо ее страстное, подвижное, живое, дышало радостным нетерпением. Джоанна Саутвуд, молодая женщина лет двадцати семи, с длинным умным лицом и морщинками под глазами, казалась рядом с ней блеклой и некрасивой.

— Ты так много успела за короткое время. У тебя было много помощников?

— Три архитектора.

Джоанна взяла с туалетного столика нитку жемчуга.

— Линнет, этот жемчуг настоящий?

— Разумеется.

— Для тебя «разумеется», моя милая, но для большинства людей это было бы невероятно: какая изящная работа — произведение искусства! Наверное, эта нитка стоит бешеные деньги.

— Тебе кажется, носить такую дорогую вещь вульгарно?

— Да что ты. Наоборот! Сколько же это стоит?

— Что-то около пятидесяти тысяч.

— Неплохо. Но ведь их могут украсть, ты не боишься?

— Нет. Ношу их всегда — они ведь застрахованы.

— Позволь мне надеть их и походить в них до обеда. Знаешь, это волнует.

Линнет засмеялась.

— Пожалуйста, если тебе так хочется.

— Знаешь, Линнет, я тебе завидую. У тебя есть все. Тебе двадцать лет, ты сама себе хозяйка, куча денег, красота, здоровье. При всем том, ты еще и умна! Когда тебе исполнится двадцать один?

— В июне следующего года. Я устрою в Лондоне грандиозный пир по поводу вступления в совершеннолетие.

— И выйдешь замуж за Чарльза Уиндлешэма. Все газетные писаки так волнуются по этому поводу. Ведь он действительно чертовски тебе предан.

Линнет пожала плечами.

— Я не знаю. Понимаешь, пока я не хочу замуж.

— Ах, как ты права, дорогая. После замужества все будет совсем иначе.

Зазвонил телефон, и Линнет сняла трубку.

— Да? Да.

Ей ответил голос дворецкого.

— На линии мисс де Бельфорт. Соединить вас?

— Бельфорт? Ну, разумеется, соедините.

В трубке послышался голос, взволнованный, мягкий, задыхающийся.

— Алло, это мисс Риджуэй? Линнет?

— Джекки, дорогая! Я ничего не знаю о тебе так давно, так давно!

— Да. Это ужасно. Линнет, я страшно, страшно хочу тебя видеть.

— Милая, приезжай ко мне! У меня новая забава — это поместье, новый дом. Я хочу тебе показать.

— А я хочу посмотреть.

— Тогда скорей садись на поезд или в машину.

— Немедленно сажусь. У меня жутко старый двухместный автомобиль. Я его купила за 15 фунтов. Иногда он ездит отлично, но иногда вдруг раскапризничается. Если я не поспею к чаю, значит, раскапризничался. Пока, моя хорошая.

Линнет положила трубку и обернулась к Джоанне.

— Это моя давнишняя подруга Жаклина де Бельфорт. Мы вместе были в монастыре в Париже. Ей ужасно не повезло. Ее отец — французский граф, а мать из Южной Америки. Отец сбежал с другой женщиной, а мать потеряла все деньги во время кризиса на Уолл-стрит. Джекки осталась без гроша. Понятия не имею, как она жила эти два года.

Джоанна полировала ногти, она отставила руку в сторону и любовалась эффектом своей работы.

— Милая, — медленно проговорила она, — тебя это не утомляет? Когда с кем-либо из моих друзей случается несчастье, я тотчас прекращаю с ним всякое общение.

— Значит, если я сегодня лишусь всех своих денег, ты завтра бросишь меня?

— Да, дорогая, несомненно. К чему обманывать друг друга? Я признаю только преуспевающих друзей

— Какая же ты, однако, стерва, Джоанна!

— Я просто трезво смотрю на вещи.

— И ты совсем неверно думаешь о Жаклине, — сказала Линнет.

— Я очень хотела ей помочь, но она и слушать не стала. Гордая, как дьявол.

— Однако очень уж она торопится к тебе. Могу поспорить — ей что-то надо! Вот увидишь.

— Да, мне показалось, она чем-то взволнована, — задумчиво согласилась Линнет.

В комнату вошла горничная. Она извинилась, достала из шкафа платье и вышла.

— Что случилось с Мэри, — поинтересовалась Джоанна.

— У нее заплаканное лицо?

— Бедняжка. Понимаешь, она собралась замуж за человека, который работал в Египте. Но мы ничего не знали о нем, поэтому я решила навести справки. Выяснилось, что он уже женат и имеет троих детей.

— Ах, Линнет, сколько у тебя должно быть врагов!

— Врагов? — с удивлением переспросила Линнет. Джоанна кивнула и закурила сигарету.

— Врагов, моя ласточка. Ты так активна и деятельна.

Линнет рассмеялась.

— Но, поверь, у меня нет ни одного врага на свете!

4

Лорд Уиндлешэм сидел под кедровым деревом и созерцал изящный особняк Вудхолл. Новые здания и подсобные помещения были скрыты в тени зелени за углом и совсем не портили его старомодной красоты. Мягкое осеннее солнце придавало пейзажу особое очарование. Однако перед мысленным взором лорда рисовались иные картины, это был не Вудхолл, а гораздо более величавый дворец в елизаветинском стиле, окруженный обширным парком, за парком поля… Его собственное семейное владение Чарлтонбери, а на переднем плане ему виделась фигурка — женская фигурка с золотистыми волосами и страстным, решительным лицом…

Линнет — хозяйка Чарлтонбери.

Он отнюдь не терял надежды. Ее отказ вовсе не был окончательным. Не более чем просьба о небольшой отсрочке. Что ж, он мог немножко подождать…

Как удивительно удачно все складывается. Разумеется, ему совсем не помешало бы жениться на богатой, однако деньги нужны пока еще не до такой степени, чтобы отбросить в сторону чувства и жениться только ради денег. Линнет же он действительно любит. Он готов был бы жениться на ней, не будь у нее ни гроша. Только по счастливой случайности она — одна из самых богатых невест в Англии…

В уме его роились планы счастливого будущего. Он остается владельцем Чарлтонбери, возможно, ему удастся восстановить и западное крыло дворца, он сможет продолжать охоту в Шотландии…

Чарлз Уиндлешэм мечтал, греясь на солнце.

5

Было ровно четыре, когда старенький двухместный автомобиль со скрежетом затормозил и остановился на покрытой гравием дорожке. Из него выскочила девушка — маленькое тоненькое существо с копной темных волос. Она взбежала по ступенькам и ударила в колокольчик. Несколько минут спустя ее ввели в длинную величественную гостиную, и лакей, похожий на епископа, произнес: «Мисс де Бельфорт!».

Маленькое создание, подобно пламени, ринулось к Линнет с широко раскрытыми объятиями.

— Милый ребенок, — подумал Уиндлешэм, — не то, чтобы хорошенькая, но безусловно привлекательная, такие прекрасные темные волосы и огромные глаза.

Он пробормотал какую-то вежливую чепуху и тактично вышел, оставив подруг наедине.

Жаклина тотчас же забросала вопросами. Линнет с детства помнила эту ее манеру.

— Уиндлешэм? Уиндлешэм? Ах, так это он и есть? Это ведь о нем пишут во всех газетах? Ты собираешься за него замуж? Так это правда, Линнет? Правда.

Линнет пробормотала:

— Возможно.

— Солнышко, как я рада! Он такой приятный!

— Ну, не надо об этом. Я еще ничего не решила.

— Разумеется! Королевы всегда медлят, выбирая достойного спутника.

— Джекки, не дури.

— Но, Линнет, ты же королева! Всегда была и будешь. Ее величество, королева Линнет, светловолосая королева Линнет. И я — поверенная королевы! Ее любимая фрейлина.

— Джекки, ну как тебе не стыдно. Милая, где же ты пропадала все эти годы? Взяла и исчезла. И ни разу не написала.

— Ненавижу письма. Где я была? Да знаешь, на три четверти в подземном царстве. Работала, понимаешь Нудные службы с нудными людьми.

— Милая, я бы хотела…

— Оказать царственную помощь? Знаешь, за этим я и явилась. Нет, нет, я не собираюсь просить в долг денег. До этого еще не дошло. Я пришла, чтобы просить об огромном, очень серьезном одолжении!

— В чем же дело?

— Если ты сама собираешься замуж за этого Уиндлешэма, наверное, ты поймешь.

Линнет смутилась, потом лицо ее прояснилось.

— Джекки, ты…

— Да, дорогая, я помолвлена!

— Так вот в чем дело! Вот почему ты так необычайно оживлена сегодня, больше, чем всегда.

— Я и сама это чувствую.

— Расскажи о нем.

— Его зовут Симон Дойль. Он большой, широкоплечий и такой невероятно наивный, простой, совсем мальчишка, и ужасно милый! Он беден. Ни гроша за душой. Он из семьи аристократической, но совсем обедневшей — знаешь, младший сын и тому подобное… Он из Девоншира. Он любит деревню, землю, животных. И вот в течение последних пяти лет ему приходится сидеть в душной конторе. А теперь дело сокращается, и он остается без работы. Линнет, понимаешь, я умру, если не смогу выйти за него! Я просто умру! Умру, умру…

— Джекки, не говори глупости.

— Я умру! Я схожу по нему с ума. А он по мне. Мы жить не можем друг без друга.

Она замолчала. В ее огромных глазах вдруг появились слезы, взгляд стал печальным. Она вздрогнула.

— Мне иногда становится страшно. Мы с Симоном созданы друг для друга. Никогда уже мне не понравится никто другой. Линнет, ты должна нам помочь. Я услышала, что ты купила это имение, и мне пришла в голову одна идея. Послушай, тебе ведь потребуется управляющий, может, даже два. Я прошу тебя, найми на эту работу Симона.

— Ах, вот что!

— Линнет очень удивилась.

Жаклина торопливо продолжала:

— Эта должность как раз для него. Он все знает о земле, он ведь, вырос в поместье. Как вести дела — научился в конторе. Линнет, ради меня, ты ведь возьмешь его на это место? Если не справится — всегда сможешь выгнать к черту. Но он справится. И мы будем жить в маленьком домике, неподалеку от тебя, и сможем часто видеться, и вокруг сад, и все будет так чудесно. Она встала.

— Ну, скажи же, что ты согласна, Линнет! Скажи! Прекрасная, золотистая Линнет! Моя любимая, самая дорогая подруга! Ну, скажи, ты ведь согласна?

— Джекки…

— Так согласна?

Линнет расхохоталась.

— Смешная ты, Джекки! Привези сюда своего жениха, я на него посмотрю, и мы обо всем договоримся.

Джекки обхватила ее и закружила по комнате.

6

Гастон Блондэн, владелец модного маленького ресторана «Шезматант», редко снисходил до разговора со своими клиентами. Но на этот раз он сделал исключение.

— Как же иначе, мсье Пуаро, — сказал он, — для вас место всегда найдется. Мне бы так хотелось, чтобы вы почаще оказывали нам честь.

Эркюль Пуаро улыбнулся, вспоминая печальный случай, в котором фигурировали труп, официант, мистер Блондэн и очаровательная леди.

Вы слишком добры, мистер Блондэн, — сказал он.

— Вы один, мсье Пуаро?

— Да, я один.

— Прекрасно, сейчас Жюли приготовит для вас небольшой ужин. Это будет поэма — истинная поэма! Женщины, как бы хороши они ни были, имеют один недостаток — они отвлекают наш мозг от пищи. Вы поужинаете с удовольствием, мсье Пуаро, обещаю. Так какое вино.

Разговор стал чисто деловым, в нем принял участие и метрдотель Жюли. Прежде чем удалиться, мистер Блондэн спросил, понизив голос:

— У вас серьезное дело?

Пуаро покачал головой.

— Я теперь свободен, — отвечал он грустно, — в свое время я достаточно заработал и теперь имею средства, чтобы наслаждаться жизнью.

— Вам можно только позавидовать.

— Нет, нет. Так поступать совсем не надо. Уверяю вас, бездельничать вовсе не так приятно, как это может показаться.

— Он вздохнул.

— Как справедлива поговорка «Человек изобрел работу, чтобы избавиться от необходимости думать».

Мистер Блондэн всплеснул руками.

— Помилуйте, в мире есть столько интересного. Путешествия, например!

— Согласен, путешествия. Я и собираюсь зимой отправиться в Египет. Говорят, там великолепный климат. Можно, наконец, избавиться от тумана, поздних рассветов, тоскливых бесконечных дождей.

Неслышно ступая, подошел официант, умело и быстро накрыл на стол — тосты, масло, ведерко со льдом — все атрибуты дорогого ужина.

Негритянский оркестр разразился нестройным оглушающим танцем. Лондон плясал. Пуаро наблюдал, невольно фиксируя впечатления.

У одних такие пустые глаза, другим все уже надоело или просто скучно, а некоторые кажутся такими несчастными. Как глупо, что юность считают счастливой порой жизни, напротив, юность — время самое уязвимое.

Но вот взгляд его стал мягче. Он увидел высокого широкоплечего мужчину и тоненькую изящную девушку. Они двигались, подчиняясь ритму своего счастья. Оказывается, счастье можно встретить и здесь, как, впрочем, всегда и повсюду. Музыка неожиданно оборвалась. Раздались аплодисменты, и оркестр снова заиграл. После второго захода юноша и девушка, привлекшие внимание Пуаро, вернулись за стол рядом с ним. У девушки горели щеки, она смеялась. Теперь Пуаро отчетливо видел ее лицо, обращенное к спутнику. В ее глазах он прочел что-то такое, от чего с сомнением покачал головой.

«Она слишком любит его, эта малышка, — пробормотал он про себя. — Это не безопасно. Нет, нет, это не безопасно».

И вдруг он уловил — Египет. Теперь он четко слышал их голоса: голос девушки, юный, взволнованный, счастливый и с легким иностранным акцентом, и голос ее спутника, приятный низкий голос образованного англичанина.

— Я вовсе не собираюсь считать цыплят по осени. Но я уверяю тебя, Линнет все для меня сделает!

— Я сам могу для нее кое-что сделать!

— Глупости, просто это подходящая для тебя работа!

— Ну что ж, я сам думаю, что сумею быть полезным. Я постараюсь… ради тебя.

Девушка тихо засмеялась, бесконечно счастливая.

— Мы подождем три месяца, чтобы быть совсем уверенными, и тогда…

— И тогда я подарю тебе все сокровища мира. Согласна? И мы отправимся в Египет и там проведем наш медовый месяц. К чертям расходы! Я всю жизнь мечтал поехать в Египет. Нил, и пирамиды, и песок…

Он заговорил тихо, страстно:

— Мы все это увидим вместе, Джекки… вместе. Как прекрасно!

— Как бы мне хотелось, чтобы для тебя это было так же прекрасно, как для меня. Ты правда любишь меня так же, как я.

Голос ее вдруг задрожал, в глазах появился страх. Мужчина ответил быстро и сухо:

— Джекки, не глупи.

Эркюль Пуаро пробормотал про себя: «По-настоящему любит тот, кого меньше любят. Да, мне тоже хотелось бы знать…»

7

Джоанна Саутвуд говорила:

— Ну, а если он окажется тупицей?

Линнет покачала головой.

— Да нет, не окажется. Я доверяю вкусу Жаклины.

— Знаешь, — продолжала настаивать Джоанна, — влюбленные часто бывают необъективны.

Линнет покачала головой и переменила тему разговора.

— Мне нужно повидать мистера Пиерса по поводу этих планов.

— Планов?

— Да, понимаешь, вон те ужасные грязные домишки. Я хочу их все снести, а людей из них переселить.

— А те, кто в них живет, согласны выехать?

— Большинство уедет с радостью, но несколько глупых упрямцев подняли шум. Это так утомительно. Они просто не могут понять, что их жилищные условия намного улучшатся.

— Но ты сумела с ними справиться?

— Джоанна, поверь, для их же блага.

— Разумеется, дорогая, насильственная благотворительность.

Линнет поморщилась. Джоанна рассмеялась.

— Не хмурься и согласись: ты — тиранка. Благородная тиранка, если тебе так больше нравится.

— Да я совсем не тиранка.

— Но ты всегда добиваешься своего.

— Не всегда.

— Линнет Риджуэй, можете ли вы, глядя мне в глаза, назвать хотя бы один случай, когда вам не удавалось добиться того, что вы хотели?

— Тысячу раз.

— Ах, ну конечно, «тысячу раз» — это так просто сказать, но хоть один конкретный пример? Тебе ни один не придет на ум, как бы ты ни старалась. Триумфальное шествие Линнет Риджуэй в золотом лимузине.

Линнет резко спросила:

— Ты считаешь меня эгоисткой?

— Нет. Просто тебе ни в чем нельзя отказать. Комбинированное воздействие денег и личного обаяния. Все в жизни тебе доступно.

В это время к ним подошел лорд Уиндлешэм, и Линнет сказала, обращаясь к нему:

— Джоанна все утро говорила мне гадости.

— От зависти, моя кисанька, от зависти, — усмехнулась Джоанна, поднимаясь с кресла.

Она стала прощаться и, обернувшись в дверях, поймала странное выражение в глазах Уиндлешэма.

Он помолчал несколько минут, а затем сразу приступил к делу.

— Линнет, вы приняли решение?

— Мне не хочется обижать вас, но я не уверена, хочу ли стать вашей женой, и поэтому, наверное, мне следует сказать — нет…

Он перебил ее:

— Подождите. У вас есть время подумать, думайте, сколько хотите. Но я уверен, мы будем счастливы вместе.

— Понимаете, — Линнет говорила жалобно, по-детски, как бы оправдываясь, — мне так хорошо живется, особенно здесь, — она махнула рукой.

— Мне хотелось, чтобы Вудхолл стал таким, каким мне представлялся идеальный помещичий дом. И, по-моему, получилось отлично. Правда?

— Разумеется, прекрасно. Все на самом высшем уровне. Вы так талантливы, Линнет.

Он помолчал, а затем заговорил снова:

— Но ведь Чарлтонбери вам тоже нравится, не правда ли? Разумеется, его надо подновить и подчистить, но ведь вы любите и умеете заниматься этим. Вы полюбите Чарлтонбери.

— Конечно, Чарлтонбери — имение выдающееся. Она говорила с заученным воодушевлением, но вдруг что-то укололо ее. Появилось какое-то смутное беспокойство, нарушающее радостную безмятежность. В данный момент она не задержалась на нем, но позднее, когда Уиндлешэм ушел, она задумалась и постаралась определить причину беспокойства.

Чарлтонбери — конечно, ей был неприятен разговор о нем. Но почему? Чарлтонбери — поместье знаменитое. Предки Уиндлешэма владели им с Елизаветинских времен. Стать хозяйкой Чарлтонбери — значило занять в обществе положение недосягаемое. А сам Уиндлешэм был одним из самых блистательных женихов Англии.

Естественно, он не мог принять Вудхолл всерьез… Вудхолл не идет ни в какое сравнение с Чарлтонбери.

Да, но Вуд принадлежит ей! Она разыскала, выбрала его, купила, потратила столько сил, денег. Это было ее собственное владение — ее королевство.

Если же она выйдет замуж за Уиндлешэма, Вуд станет ненужным. Зачем им два загородных имения? И конечно, пожертвовать придется Вудхоллом — тогда она, Линнет Риджуэй, перестанет существовать. Она станет графиней Уиндлешэм, придачей Чарлтонбери и его хозяина. Она станет супругой короля, но сама уже не будет королевой.

«Какие глупости», — сказала себе Линнет.

За окном послышался шум подъезжающей машины.

Линнет неторопливо тряхнула головой. Приехала Джекки со своим женихом. Линнет пошла им навстречу.

— Линнет!

— Джекки бросилась к ней.

— Это Симон.

Симон, это Линнет. Она самое удивительное существо в мире.

Линнет увидела высокого широкоплечего парня, синеглазого, со светлыми, коротко подстриженными волосами, у него был квадратный подбородок и обаятельная мальчишеская улыбка. Она протянула ему руку. Его ладонь была твердой и теплой. Ей понравилось наивное, восторженное восхищение, с которым он смотрел на нее. Джекки сказала ему, что она удивительная, и он без сомнения согласился с Джекки. Сладкое теплое возбуждение охватило Линнет.

— Как вам здесь нравится? Не правда ли, мило? Входите же, Симон. Разрешите мне приветствовать моего нового управляющего.

И, повернувшись, чтобы провести их в дом, подумала: «Мне хорошо, мне очень-очень хорошо. Мне нравится жених Джекки, мне он очень нравится».

И вдруг что-то сжалось внутри: счастливая Джекки.

8

Тим Аллертон потянулся в шезлонге и зевнул, глядя на море. Он искоса поглядывал на свою мать.

Миссис Аллертон была миловидная женщина лет пятидесяти с белоснежными седыми волосами. Всегда, обращаясь к сыну, она строго сжимала губы и тем надеялась скрыть свою бесконечную любовь к нему. Но даже людей совсем посторонних ей не удавалось обмануть, не говоря о самом Тиме.

— Что у тебя на уме, Тим? — спросила миссис Аллертон настороженно; ее яркие темно-карие глаза с тревогой смотрели на сына.

Тим улыбнулся ей.

— Я думал о Египте.

— О Египте?

— В ее голосе звучало беспокойство.

— Там тепло, там ленивые золотые пески. Нил. Я хотел бы проехать вверх по Нилу, а ты?

— Конечно, я бы тоже хотела.

— Она говорила сухо. Но Египет — это дорого, мой милый. Это не для тех, кому приходится подсчитывать каждое пенни.

Тим засмеялся. Он встал, выпрямился. И вдруг оживился, подтянулся, в голосе зазвучало волнение.

— Я беру расходы на себя. Да, матушка. Я играл на бирже и весьма удачно. Мне сообщили сегодня утром.

Сегодня утром, — его мать резко вскинула голову, — но ты получил только одно письмо от…

— Она не договорила и закусила губу.

Тим раздумывал — рассердиться или превратить все в шутку. На этот раз внутренний спор решился в пользу шутки.

— И письмо это от Джоанны, — холодно закончил он ее фразу.

— Совершенно верно, мама. Ты же у нас королева детектива! Сам великий Эркюль Пуаро, будь он поблизости, склонил бы перед тобой голову.

Миссис Аллертон смутилась.

— Я случайно взглянула на конверт и поняла…

И поняла, что письмо не от биржевого маклера? Совершенно верно, говоря точнее, я получил от них известие вчера. У бедной Джоанны такой характерный почерк — буквы расползаются по конверту, как пауки.

Миссис Аллертон подумала: «Почти все свои письма он мне показывает, а письма от Джоанны всегда прячет». Но она подавила эти мысли и решила вести себя, как подобает леди.

— Джоанна довольна жизнью? — спросила она.

— Да, кажется, не очень. Она собирается открыть магазин деликатесов в Мейфеар.

— Всегда жалуется, что нет денег, а сама без конца разъезжает по всему свету, да и каждое ее платье стоит кучу денег. Она так роскошно одевается, — говорила миссис Аллертон раздраженно.

— Что ж, может быть, она просто не платит за свои наряды. Я хочу сказать, она не оплачивает счета.

Его мать вздохнула.

— Тим, — сказала мать и виновато добавила, — я обещала миссис Линч, что ты сходишь с ней в полицию. Она ни слова не понимает по-испански.

Тим поморщился.

— Опять об этом кольце? Кроваво-красный рубин, надетый на лошадиное копыто миссис Линч? Неужели она все еще утверждает, что кольцо украли? Я пойду, конечно, если ты так хочешь, но это пустая трата времени. Только втянет в неприятности какую-нибудь несчастную горничную. Я сам видел кольцо в нее на пальце, когда она входила в море. Оно соскользнуло в воду незаметно.

— А она уверена, что сняла и оставила кольцо на туалетном столике.

— Так она ошибается. Я же сам видел Женщины так глупы. Да и какая умная женщина станет купаться в декабре? Толстым женщинам следует запретить появляться в купальных костюмах, от созерцания этого зрелища портится зрение.

— Наверное, мне тоже не следует больше купаться, — пробормотала миссис Аллертон.

Тим засмеялся.

— Тебе-то почему? Ты дашь сто очков вперед любой молодой особе.

Миссис Аллертон вздохнула.

— Жаль, что здесь так мало молодежи.

Тим решительно покачал головой.

— А я об этом ничуть не жалею. Меня вполне устраивает твое общество, и никто посторонний не требуется.

— Тебе, наверное, хотелось бы, чтобы здесь была Джоанна.

— Отнюдь, — сказал он неожиданно резко, — ты ошибаешься. Джоанна забавляет меня, но она мне не симпатична и при частом общении действует мне на нервы. Я счастлив, что ее здесь нет. Я ничуть бы не опечалился, если бы мне больше никогда не довелось увидеть Джоанну.

9

На лестнице мисс Робсон встретилась высокая энергичная женщина, которая несла чашку с дымящейся желтоватой жидкостью.

— Значит, мисс Бауэрс, вы скоро отправляетесь в Египет?

— Да, мисс Робсон.

— Ах, какое приятное путешествие!

— Что ж, я думаю, это интересная поездка.

— А вы уже бывали за границей?

— О да, мисс Робсон, я ездила с мисс Ван Скулер в Париж прошлой осенью. Но в Египте я еще не бывала.

Мисс Робсон помолчала, прежде чем задать следующий вопрос.

— Надеюсь, на этот раз обойдется без осложнений? — она понизила голос и оглянулась.

Однако мисс Бауэрс отвечала спокойно, своим обычным тоном:

— Конечно, мисс Робсон. Я слежу за ней очень внимательно. Я хорошо изучила ее повадки.

Но мисс Робсон не успокоилась и, спускаясь по лестнице, еще раз неуверенно оглянулась вслед мисс Бауэрс.

10

Мистер Эндрью Пеннингтон сидел за столом в своей загородной конторе и просматривал свою личную корреспонденцию. Неожиданно рука его сжалась в кулак и тяжело опустилась на стол. Лицо стало багровым, и на лбу вздулись вены. Он нажал кнопку, и тотчас же появилась изящная стенографистка.

— Попросите мистера Рокфорда немедленно зайти ко мне.

Через несколько минут компаньон Пеннингтона Стрендэйл Рокфорд вошел в кабинет. Они были похожи друг на друга — высокие, крупные, с чисто выбритыми лицами и сединами в волосах.

— Что случилось, Пеннингтон?

— Линнет вышла замуж…

— Что?

— Именно то, что я сказал. Линнет вышла замуж.

— Когда? Как? Почему мы ничего не знали?

— Когда она писала это письмо, она еще не была замужем, но в данный момент это уже свершилось. Утром четвертого. Значит, сегодня.

Рокфорд опустился на стул.

— Ну и ну! Без предупреждения? А кто он? Пеннингтон заглянул в письмо.

— Дойль. Симон Дойль.

— Кто он? Вы когда-нибудь слышали о нем?

— Никогда, и она ничего конкретного о нем не пишет…

— Он всматривался в строчки, написанные четким прямым почерком.

— По-моему, в этом деле что-то не совсем чисто. Но нас это не касается. Главное, она вышла замуж.

Двое мужчин посмотрели в глаза друг другу. Рокфорд кивнул.

— Что же мы предпримем?

— Об этом я хотел спросить у вас.

11

— Пожалуйста, пошлите ко мне мистера Джима, — сказал Уильям Кармикл тощему юноше, появившемуся на его звонок.

В комнату вошел Джим Фантора и посмотрел вопросительно на своего дядю.

— Ага, вот и вы, — проворчал пожилой джентльмен.

— Вы звали меня?

— Ну-ка, взгляни на это.

Молодой человек сел и расправил листок бумаги. Пожилой наблюдал за ним.

— Ну и что.

Ответ последовал сразу:

— По-моему, здесь что-то не чисто.

Старший компаньон фирмы Кармикл закашлялся. Джим Фантора перечитал письмо, только что полученное из Египта. Линнет писала, что она встретила своего американского опекуна Эндрью Пеннингтона.

«…Я понятия не имела, что он в Египте, а он не знал ничего обо мне. Он даже не знал о моем замужестве! Мое письмо не застало его. Он тоже едет по Нилу, тот же маршрут, что и у нас. Ну, не совпадение ли? Я вам очень благодарна за все, что Вы сделали для меня в это трудное время. Я…»

Молодой человек хотел перевернуть страницу, но мистер Кармикл отобрал у него письмо.

— Дальше читать не обязательно. Что ты об этом думаешь.

Племянник задумался, потом заговорил:

— Я думаю, это не совпадение.

Дядюшка одобрительно кивнул и неожиданно выкрикнул прямо ему в лицо:

— Как насчет поездки в Египет?

— Вы считаете, это необходимо?

— Я считаю, что нельзя терять времени.

— Но почему именно я?

— Пошевели мозгами, мальчик, пошевели мозгами. Линнет Риджуэй никогда тебя не видела. Пеннингтон тем более. Если полететь самолетом, попадешь туда как раз вовремя.

12

Миссис Оттерборн поправила на голове тюрбан из яркой ткани и спросила жалобно:

— Почему ты не хочешь ехать в Египет? Не понимаю. Мне надоела и опротивела Аддис-Абеба.

Ее дочь молчала, и она снова заговорила:

— Ты можешь ответить, когда к тебе обращаются.

Розали Оттерборн смотрела на фотографию, напечатанную в газете. Под фотографией было написано: «Миссис Симон Дойль, до замужества известная светская красавица мисс Линнет Риджуэй. Мистер и миссис Дойль проводят в Египте медовый месяц».

Розали оторвалась от газеты и безразлично спросила:

— Ты хочешь поехать в Египет, мама?

— Да, хочу, — закричала миссис Оттерборн.

— Сначала к нам относились здесь как и подобает. Но когда я намекнула директору гостиницы, что мое пребывание здесь — отличная реклама и мне полагается скидка, он ответил самым наглым образом. Самым наглым образом А я высказала все, что о нем думаю.

Девушка вздохнула.

— Что ж, в общем, один город так похож на другой.

Я думаю, нам надо немедленно ехать. Поедем в Египет, не все ли равно, — пробормотала Розали.

— Конечно, это не вопрос жизни и смерти, — согласилась миссис Оттерборн.

Но она ошибалась. Именно для нее это был вопрос жизни и смерти.

1

Миссис Аллертон и ее сын сидели в ярких соломенных креслах у входа в отель «Катаракт» в Асуане. Они следили, как маленький человечек в белом шелковом костюме и высокая тонкая девушка прогуливались по аллее. Тим Аллертон выпрямился, неожиданно насторожившись.

— Вот этот смешной человек

— Эркюль Пуаро?

— Вот этот смешной человек.

— Боже, а ему-то что здесь надо?

Его мать засмеялась.

— Я вижу, мой милый, ты взволнован. Почему это мужчины так увлекаются детективами. Я лично ненавижу детективные романы и никогда их не читаю. Но мсье Пуаро здесь просто отдыхает. В свое время он много заработал и теперь наслаждается жизнью.

— И первым делом подцепил самую хорошенькую девушку в Асуане.

Миссис Аллертон склонила голову, наблюдая за Пуаро и его спутницей. Девушка шла легко и непринужденно.

— Действительно, хороша.

— Миссис Аллертон украдкой взглянула на сына.

Как ни странно намек попал в цель.

— Хороша и более того, жаль только, что у нее такое кислое выражение лица.

— Может быть, это только выражение лица.

— Стерва, должно быть. Но хороша.

В это время предмет их обсуждения спокойно шествовал рядом с Эркюлем Пуаро. Розали Оттерборн играла ручкой зонтика и, действительно, выражение ее лица точно соответствовало определению Тима — оно было кислым и упрямым. Она сдвинула брови и печально опустила углы губ.

Они вышли за ворота и пошли в тенистый городской парк. Пуаро весело и беззаботно разговаривал с девушкой, подтрунивая над нею. Он был одет в тщательно отутюженный белый шелковый костюм, в панаму и помахивал легкой резной тросточкой с янтарной ручкой.

— Я очарован, — говорил он, — эти горы, солнце и лодочки на реке. Да, жизнь прекрасна.

Он помолчал и вдруг обратился в ней.

— Вы не согласны со мной, мадемуазель?

— Не знаю, — просто сказала Розали.

— По-моему, Асуан довольно унылый город. В гостинице почти пусто. А те, кто есть, все столетние старики, — она замолчала, закусив губу.

— Что ж, — сказал Пуаро с лукавой искрой в глазах, — вы правы, я уже одной ногой в могиле.

— Я совсем не о вас. Простите, это вышло так грубо, — извинялась девушка.

— Ничего, ничего. Вполне понятно, вам нужны люди вашего возраста. Но тут есть один молодой человек.

— Который все время не отходит от своей матери? Мне очень нравится мать, но сын производит впечатление человека высокомерного и тщеславного.

— А я? Вы не находите меня высокомерным и тщеславным?

— Нет, не нахожу.

Ей явно не было до него никакого дела, но это ничуть не беспокоило Пуаро. Он самодовольно объявил:

— Мои друзья считают меня человеком в высшей степени тщеславным.

— Ну что же, — ответила Розали рассеянно, — у них, вероятно, есть для этого основания. К сожалению, меня преступления нисколько не интересуют.

— Счастлив узнать, — торжественно объявил Пуаро, — что у вас на совести нет никакой вины.

На секунду ее угрюмое лицо оживилось, — она взглянула на Пуаро вопросительно. Он, казалось, не заметил вопроса и продолжал:

— Ваша матушка не выходила к завтраку сегодня. Надеюсь, она не больна?

— Ей просто не нравится здесь, — отвечала Розали неохотно, — скорей бы уехать!

— Вы едете в Вади-Хальфа и во второй Катаракт?

— Да.

— Значит, мы едем вместе.

Они вышли из тенистого сада на пыльный берег реки. Зашли в магазин за пленкой для фотокамеры. (Это было целью прогулки.) И подошли к пристани. Огромный теплоход только-только причалил. Пуаро и Розали с интересом разглядывали вновь прибывших.

— Смотрите, сколько народу! — заметил Пуаро. Она обернулась к Тиму Аллертону, присоединившемуся к ним. Он тяжело дышал, как будто очень спешил.

— Обычные туристы, — заметил Тим, указывая на спускающуюся по трапу толпу.

— По-моему, на сей раз более мерзкие, чем всегда, — возразила Розали.

Все трое смотрели на вновь прибывших с высокомерием, с каким старожилы относятся к новичкам.

— Привет, — неожиданно оживился Тим.

— Будь я проклят, если это не Линнет Риджуэй.

Пуаро никак не прореагировал на это замечание. Розали же с любопытством спросила:

— Где? Вот эта в белом?

— Да, и с ней высокий парень. Они спускаются на берег. Видимо, это и есть новоиспеченный супруг. Как же его фамилия?

— Дойль, — сказала Розали, — Симон Дойль. Об этом писали все газеты. Она купается в деньгах, да?

— Всего-навсего одна из самых богатых невест в Англии, — шутливо ответил Тим.

Они замолчали. Пуаро внимательно всматривался в девушку, о которой говорили его спутники.

— Красавица, — пробормотал он.

— Почему это некоторым дано все на свете, — горько сказала Розали.

Она следила за девушкой в белом, спускающейся по сходням, и на лице ее появилось выражение безотчетной зависти и злобы.

Линнет Дойль держалась так изящно и непринужденно, будто вышла на сцену, словно была знаменитой актрисой. Богатая и прекрасная светская дама во время медового месяца. С легкой улыбкой она обернулась к высокому мужчине, сопровождавшему ее, и что-то проговорила. Он ответил ей, и звук его голоса показался Пуаро знакомым. Глаза Пуаро загорелись, а брови сдвинулись. Молодая пара прошла мимо. Он услышал, как Симон Дойль сказал жене:

— Все уладится, голубка. Не волнуйся, дорогая.

Он смотрел на нее покорно и восторженно. Пуаро задумчиво всматривался в это загорелое лицо с синими глазами и простоватой мальчишеской улыбкой.

— Повезло черту, — заметил Тим, прерывая молчание, — такие деньги без аденоидов и плоскостопия в придачу.

— Они так безбожно счастливы, — сказала Розали, не скрывая зависти, и вдруг добавила так тихо, что Тим не услышал:

— Это несправедливо.

Пуаро в этот момент сосредоточенно думал о чем-то своем, он недоуменно хмурился, но последняя фраза Розали отвлекла его, и он быстро взглянул на нее.

— Мне нужно купить кое-что для мамы, — сказал Тим, приподнял шляпу и удалился.

Пуаро и Розали медленно направились к отелю.

— Так вы считаете это несправедливым, мадемуазель? — вкрадчиво произнес Пуаро.

Она сердито вспыхнула.

— Не понимаю, о чем вы.

— Я только повторил ваши слова, да, да, это ваши слова.

Розали пожала плечами.

— У нее всего слишком много. Деньги, красота, фигура и…

Она остановилась, и Пуаро договорил за нее.

— И любовь, не так ли? Любовь? Но откуда нам знать, может быть, он женился ради денег.

— А разве вы не заметили, как он на нее смотрит?

— Разумеется, мадемуазель. Я заметил все, что можно было заметить. Но кроме того, нечто такое, чего вам заметить не удалось.

— А чего я не заметила?

— Я увидел, — торжественно начал Пуаро, — темные круги под глазами девушки и пальцы, сжимающие ручку зонтика с такой силой, что костяшки пальцев побелели…

Розали смотрела на него не понимая.

— Вы хотите сказать?..

— Я хочу сказать — эта леди богата, красива, любима, и все-таки в ее жизни не все в порядке. Я знаю и еще кое-что.

— Ну!

— Я уверен — этот голос я уже слышал когда-то. Голос мсье Дойля, но где, когда — никак не могу вспомнить.

Они подошли к отелю.

— Надо разыскать маму, — сказала Розали и вошла в прохладный полутемный вестибюль.

Пуаро прошел на балкон, с которого был виден Нил. Здесь стояли маленькие столики, накрытые к чаю, но было еще слишком рано. Он постоял несколько минут, любуясь рекой, а затем направился в сад. Под горячим солнцем несколько человек играли в теннис. Он прошел мимо и очутился на крутой извилистой тропинке. Здесь-то он и наткнулся на девушку, которую видел в ресторане «;Шезматант». Он узнал ее сразу. Ее лицо в тот вечер навсегда запечатлелось в его памяти. Теперь выражение этого лица было совсем иным. Она побледнела, похудела и казалась усталой и удрученной. Он отошел в сторону и незаметно стал наблюдать за ней. Она нетерпеливо постукивала по земле маленькой ножкой. В ее темных горячих глазах было страдание и подавленное торжество. Она смотрела вниз, на реку, где скользили прогулочные катера. Лицо — и голос. Он вспомнил и то и другое. Лицо этой девушки и голос, который он слышал только что, голос молодого супруга…

И тут же, в тот самый момент, пока он незаметно наблюдал за маленькой девушкой, разыгралась следующая сцена грядущей драмы. Послышались голоса, девушка встала. По тропинке спускалась Линнет Дойль с мужем. Линнет казалась спокойной и счастливой, напряжение исчезло.

Девушка сделала два шага вперед, и те двое замерли пораженные.

— Привет, Линнет, — сказала Жаклина де Бельфорт, — а вот и я. Что ж, мы так и будем без конца натыкаться друг на друга? Привет, Симон, как дела.

Линнет Дойль с легким криком спряталась за скалу. Добродушное лицо Симона исказилось от злобы. Он двинулся вперед, как будто хотел ударить девушку. Она быстро обернулась, показывая на Пуаро. Симон тоже обернулся.

— Привет, Жаклина, мы не ожидали встретить тебя здесь, — неловко пробормотал он.

Слова его прозвучали неубедительно.

Девушка ответила сияющей белозубой улыбкой.

— Приятный сюрприз? — бросила она и, кивнув, пошла вниз по тропинке.

Пуаро тактично пошел в противоположную сторону. Уходя, он услышал голос Линнет Дойль.

— Ради бога, Симон! Что же делать, Симон.

2

Ужин подходил к концу. Большинство гостей отеля «Катаракт» сидели на слабо освещенной террасе за маленькими столиками. Вошли Симон и Линнет Дойль в сопровождении высокого представительного американца с чисто выбритым узким лицом. Они остановились в дверях, и в этот момент Тим Аллертон поднялся и направился к ним?

— Вероятно, вы не помните меня, — сказал он любезно, — я кузен Джоанны Саутвуд.

— Разумеется, я помню вас. Вы

— Тим Аллертон. Это мой муж, — чуть заметная дрожь в голосе — гордость, смущение?

— А это — мой опекун из Америки, мистер Пеннингтон.

— Познакомьтесь, пожалуйста, с моей мамой. Несколько минут спустя небольшая компания заняла отдельный столик

— Линнет в центре, Тим и Пеннингтон по обе стороны от нее, каждый всячески старался привлечь ее внимание, миссис Аллертон беседует с Симоном. Поворот вертящейся двери. Странное напряжение тотчас появляется на лице красивой стройной женщины, сидящей во главе стола. И тут же исчезает — дверь выпустила маленького человечка.

— Моя дорогая, вы здесь не единственная знаменитость, — сказала миссис Аллертон.

— Этот забавный человек

— Эркюль Пуаро.

Она сказала это небрежно, просто чтобы заполнить неловкую паузу, но вдруг Линнет очень заинтересовалась.

— Эркюль Пуаро? Конечно, я слышала о нем.

И вдруг ушла в себя, погрузилась в глубокое раздумье. Двое мужчин, пытавшиеся ее развлечь, совсем растерялись. Пуаро пробирался вдоль решетки террасы, как вдруг его остановил, — миссис Оттерборн.

— Садитесь с нами, мсье Пуаро. Какой прелестный вечер.

Пуаро повиновался.

— Благодарю вас, мадам. Вечер и вправду хорош.

Он вежливо улыбнулся миссис Оттерборн.

— Ну и разрядилась! Какие-то драпировки из черного нейлона и этот дикий тюрбан!

— Миссис Оттерборн говорила громко и напористо.

— Сколько знаменитостей собралось в одном и том же месте. Наверное, скоро все газеты запестрят — светские красавицы, знаменитые романистки… — она замолчала и тихо, скромно хихикнула.

Пуаро скорее почувствовал, чем увидел, как Розали нахмурилась и плотно сжала губы.

— Вы что-нибудь пишете в данное время, мадам? — вежливо поинтересовался он.

Миссис Оттерборн снова тихо хихикнула.

— Мои читатели ждут не дождутся, а мой издатель — бедняжка, он просто забрасывает меня письмами и даже телеграммами.

Он снова ощутил, как поморщилась девушка.

— Могу признаться вам, мсье Пуаро, я здесь — в поисках колорита. «Снег на лице пустыни», так называется мой новый роман. Мощное, интригующее название. Снег в пустыне, он растает при первом же дыхании страсти.

Розали встала, проговорила что-то сквозь зубы и ушла в темный сад.

— Человек должен быть сильным, — продолжала миссис Оттерборн.

— Мои книги — это мясо с кровью. В них все важно. В библиотеках огромный спрос. Ведь я говорю только правду. Секс! Почему, мсье Пуаро, нынче так боятся говорить про секс? Ведь секс — правит миром. Вы читали мои книги?

— Простите, мадам! Понимаете, я ведь почти не читаю романов. Моя работа…

— В таком случае я обязана подарить вам «Под финиковым деревом», — сказала миссис Оттерборн решительно.

— Я уверена, вы поймете, какая это серьезная книга. Ее по-разному истолковывали, но в самом деле — в ней все правда.

— Вы чрезвычайно добры, мадам. Я прочту с удовольствием.

Миссис Оттерборн помолчала, играя длинной ниткой бисера на шее, и тревожно поглядела в одну, потом в другую сторону.

— Знаете, я, пожалуй, схожу за книгой сейчас.

— Ах, мадам, не стоит беспокоиться. В другой раз.

— Нет, нет. Никакого беспокойства.

— Она встала.

— Мне хочется вам показать…

— О чем речь, мама? — неожиданно рядом с ней возникла Розали.

— Дорогая, я хочу подарить мсье Пуаро свой роман.

— «Под финиковым деревом»? Я принесу

— Ты не найдешь, дорогая. Я сама.

— Я найду.

Девушка прошла через террасу и вошла в отель

— Позвольте мне сказать вам, мадам, что у вас прелестная дочь, — с поклоном сказал Пуаро.

— Розали? Да, она хорошенькая. Но она очень жестокосердна, мсье Пуаро. Никакого снисхождения к слабостям. Она все знает лучше всех — так она считает. И о моем здоровье она знает все лучше меня самой.

Пуаро подозвал официанта.

— Ликер, мадам? Шартрез? Крем де мент?

Миссис Оттерборн решительно покачала головой.

— Нет, нет, я совсем не пью. Вы, вероятно, заметили, я не пью ничего, кроме воды и лимонада. Я не выношу запаха спиртного.

— Тогда лимонный коктейль.

Он заказал один лимонный коктейль и один бенедиктин.

Поворот вращающейся двери. Вошла Розали держа в руках книгу.

— Вот, пожалуйста, — сказала она безо всякого выражения.

— Мсье Пуаро заказал мне лимонный коктейль, — доложила ее мать.

— Что заказать для вас, мадемуазель?

— Ничего, — и, вспомнив о законах вежливости, добавила:

— Ничего, благодарю вас.

Пуаро взял протянутую книгу. На яркой суперобложке была изображена дама в костюме Евы с модной прической и кроваво-красными ногтями. Она лежала на тигровой шкуре. Над ней красовалось дерево с дубовыми листьями и огромными, не правдоподобно яркими яблоками.

Надпись на книге гласила: «Под финиковым деревом» Сэлуом Оттерборн». В издательской аннотации с энтузиазмом говорилось о незаурядной смелости данного исследования, в котором реалистически показана личная жизнь современной женщины.

Бесстрашно, оригинально, реалистично — вот наиболее часто встречавшиеся эпитеты.

Пуаро поклонился.

— Я чрезвычайно польщен, мадам.

Но, едва подняв голову, он встретился взглядом с дочерью писательницы и невольно подался вперед — такая нескрываемая боль читалась в глазах девушки.

Напитки подоспели как раз вовремя — они несколько разрядили атмосферу.

— Ваше здоровье, мадам, мадемуазель.

Потягивая коктейль, миссис Оттерборн проговорила:

— Так освежает. Так приятно.

Все трое молчали, глядя на блестящие черные каменные островки посреди Нила. В лунном свете они казались фантастическими существами, доисторическими чудовищами, наполовину ушедшими под воду.

Подул легкий ветерок и тут же утих, исчез. В воздухе притаилось какое-то предчувствие, смутная тревога.

Эркюль Пуаро посмотрел на террасу, на сидящих за столиками гостей. Может быть, он ошибся, а может быть, и вправду где-то здесь были тревога и ожидание? Как в театре, на сцене, когда все ждут появления примадонны. И именно в этот момент вращающаяся дверь повернулась снова. На этот раз она повернулась очень медленно, как бы для того, чтобы придать особую значительность появлению нового лица. Все замолчали и смотрели на дверь. Из нее вышла маленькая изящная девушка в лиловом вечернем платье. Она непринужденно прошла через всю террасу и села за свободный столик. В том, как она прошла и села, не было никакой рисовки, ничего нарочитого, и все-таки все это напомнило Пуаро отрепетированный сценический выход.

— Ха, — сказала миссис Оттерборн, — эта девушка ведет себя так, будто она важная персона. Пуаро молчал. Он внимательно наблюдал. Девушка нарочно выбрала такое место, откуда она могла свободно наблюдать за Линнет Дойль. Пуаро заметил, как Линнет наклонилась и что-то сказала, потом встала и пересела на другое место. Теперь лицо ее было обращено в другую сторону.

Пуаро задумчиво покачал головой.

Через пять минут девушка тоже пересела на противоположную сторону террасы. Она курила и спокойно улыбалась, непринужденно и легко. Но все время взгляд ее был направлен на жену Симона Дойля.

Через четверть часа Линнет резко поднялась и ушла в отель. Муж тут же последовал за ней. Жаклина де Бельфорт тихо засмеялась и повернула стул. Потом закурила и стала смотреть на Нил, улыбаясь своим мыслям.

3

— Мсье Пуаро.

Пуаро торопливо встал. Все давно ушли, а он еще сидел на террасе, глубоко уйдя в свои мысли и глядя на гладкие черные каменные островки. Голос, произнесший его имя, вернул его на землю. Это был хорошо поставленный, уверенный голос, прелестный, только чуть-чуть высокомерный.

Глаза Пуаро встретились с повелительным взглядом Линнет Дойль.

Ее плечи были укутаны в бархатную накидку густого пурпурного цвета, надетую поверх белого атласного платья, она была прекрасна и величественна, как никогда.

— Вы — мсье Эркюль Пуаро? — спросила Линнет.

— К вашим услугам, мадам.

— Вы, вероятно, знаете, кто я.

— Да, мадам, я слышал ваше имя. Я, конечно, знаю, кто вы.

Линнет кивнула. Именно этого она и ожидала. Она продолжала все тем же прелестным царственным тоном.

— Пожалуйста, пройдемте со мной в комнату для игры в карты. Мне необходимо с вами поговорить.

— С радостью, мадам.

Она ввела его в пустую комнату и попросила закрыть дверь. Они сели за стол друг против друга. Она сразу приступила к делу.

— Я много слышала о вас, мсье Пуаро, и уверена, что вы чрезвычайно умный человек. Мне срочно нужна помощь. Вы как раз тот человек, который может мне помочь.

Пуаро склонил голову.

— Это чрезвычайно любезно, мадам, но я отдыхаю, а когда я отдыхаю, я не берусь ни за какие дела.

— Это можно устроить.

— Она сказала это как-то совсем не обидно, только очень уж уверенно.

И продолжала:

— Меня неотступно преследуют. И преследованию этому надо положить конец! Я хотела обратиться в полицию, но, по мнению моего мужа, полиция здесь не но может.

— Может быть, вы объясните более подробно, — вежливо попросил Пуаро.

— Да, я все объясню. Все абсолютно просто.

Ни раздумья, ни смущения. У Линнет Дойль был ясный и сугубо деловой ум.

— До встречи со мной мой муж был помолвлен с мисс де Бельфорт. Она была моей подругой. Мой муж разорвал помолвку. Видите ли, они никак не подходили друг к другу. Должна признаться, она очень переживала разрыв… Мне жаль ее, но что поделаешь. Она угрожала нам, ну, а я не приняла эти угрозы всерьез, да и она не пыталась осуществить их. Но она вдруг стала вести себя совершенно невероятным образом — она следует за нами повсюду, куда бы мы ни поехали. Пуаро поднял брови.

— Несколько необычный способ мести.

— Очень необычный — просто дикий! А кроме того надоедливый.

Она прикусила губу. Пуаро кивнул.

— Да, могу себе представить. Вы, насколько мне известно, проводите здесь свой медовый месяц?

— Да. В первый раз мы встретили ее в Венеции. Она жила в отеле «Даниелли». Я подумала тогда — простое совпадение. Очень неловко, ну и все. Потом она оказалась на борту «Бриндици». Мы думали, что она едет в Палестину. Она осталась на борту, когда мы сошли на берег. Но в Мена Хаузе она снова поджидала нас.

Пуаро кивнул.

— А теперь?

— Мы проехали по Нилу пароходом. Я была почти уверена, что встречу ее на борту. И когда ее там не оказалось, я подумала, что она образумилась и прекратила эту детскую игру. Но вот мы прибыли сюда, и она тут как тут.

Пуаро искоса бросил острый взгляд. Она все еще прекрасно владела собой, но рука впилась в ручку кресла с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

— Какое-то идиотство! Жаклина ставит себя в чудовищное положение. У нее ни капли гордости, ни капли достоинства.

Пуаро развел руками.

— Бывают такие моменты, мадам, когда человеку не до гордости, когда им владеют эмоции более сильные.

— Да, возможно, — нетерпеливо согласилась красавица, — но чего же она хочет добиться? Что выиграть?

— Не всегда, мадам, человек думает о выигрыше. Ее неприятно задела эта последняя фраза, вернее, тон, каким она была сказана. Она покраснела и торопливо заговорила:

— Вы правы. Я не собиралась обсуждать причины ее поведения. Вопрос в том, как ее остановить.

— У вас есть какие-нибудь предложения, мадам? — спросил Пуаро.

— Естественно, я и мой муж не желаем подвергаться ненужному беспокойству. Существуют же какие-то офи циальные способы воздействия.

Она говорила нетерпеливо, раздраженно.

Пуаро задумчиво слушал, потом спросил:

— Угрожала ли она вам публично? Может быть, оскорбляла? Пыталась нанести физический урон?

— Нет.

— В таком случае, мадам, я не вижу возможности вам помочь. Если леди путешествует по определенному маршруту и этот маршрут совпадает с вашим, то как можно ей помешать?

— Значит, я ничего не могу предпринять? Казалось, Линнет не верит ему.

— По-моему, — сказал Пуаро спокойно, — ничего. Мадемуазель де Бельфорт не совершает ничего противозаконного.

— Но меня это бесит. Я не могу этого вынести, я не хочу.

Пуаро вдруг изменился. Он нагнулся к ней, голос его звучал искренне, доверчиво, мягко:

— Почему, мадам, вам так неприятно ее видеть?

— Почему? Просто она злит меня! Раздражает до последней степени! Я же все объяснила.

Пуаро покачал головой.

— Не все.

— Что вы хотите сказать? — снова спросила она. Пуаро откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и заговорил спокойно и безразлично.

— Послушайте меня, мадам. Я расскажу вам одну небольшую историю. Однажды вечером, месяца два назад, я обедал в ресторане в Лондоне, за соседним столиком сидели двое, девушка и юноша. Они были необыкновенно счастливы и, кажется, безумно влюблены. Они мечтали о будущем. Я слышал их разговор не потому, что подслушивал, просто они были увлечены друг другом и не замечали окружающих. Им было безразлично, слушают их или нет. Юноша сидел ко мне спиной, но я видел лицо девушки, очень выразительное лицо. Она была влюблена — вся целиком: сердцем, душой и телом. И она не из тех, кто влюбляется часто и легко. Глядя на нее, понимаешь — это вопрос жизни и смерти. Они были помолвлены и собирались пожениться. Это было ясно из их разговора. Они строили планы на будущее, общие планы. Они собирались провести медовый месяц в Египте. Он замолчал. Линнет резко спросила:

— Ну.

Пуаро продолжал:

— Это было месяца два назад. Но лицо девушки — я не могу его забыть. Уверен, я узнаю ее, если снова встречу. И я хорошо запомнил голос ее спутника. Предполагаю, мадам, вы догадались, где я увидел это лицо и услышал этот голос во второй раз. Здесь, в Египте. Он проводит здесь медовый месяц, но с другой женщиной.

— Ну и что? — выкрикнула Линнет.

— Я же назвала вам все факты.

— Факты — да.

— Не понимаю.

— Девушка там, в ресторане, — медленно заговорил Пуаро, — восхищалась своей подругой, была совершенно уверена, что эта подруга не предаст ее, не оставит в беде. Мне кажется, мадам, вы и есть та самая подруга.

Линнет вспыхнула.

— Конечно, получилось нехорошо. Но так бывает в жизни, мсье Пуаро. Неужели я ничего не могу сделать?

— Вам надо быть мужественной, мадам. Единственный совет, который я могу вам дать.

— Не могли бы вы поговорить с Джекки, с мисс де Бельфорт? — тихо спросила Линнет.

— Могу. И поговорю, если вы хотите. Но не жду от этого разговора никакого успеха. Мне кажется, мадемуазель де Бельфорт поглощена одной страстью и отвлечь ее невозможно.

— Как же нам себя обезопасить?

— Вернитесь в Англию и поселитесь в своем имении.

— Но Жаклина поселится в деревне, и каждый раз, выходя из дома, я буду встречаться с ней.

— Возможно.

— Кроме того, Симону это покажется бегством.

— Как относится ко всему этому ваш муж?

— Он разъярен, просто в бешенстве.

Пуаро задумчиво покачал головой.

— Но вы поговорите с ней, — умоляюще проговорила Линнет.

— Да, поговорю. Только заранее предупреждаю: я ничего хорошего от этого разговора не жду.

— Джекки такая странная! — говорила Линнет испуганно, — никогда не знаешь заранее, как она поступит!

— Вы упоминали об угрозах, не могли бы вы сказать, чем именно вам угрожали.

Линнет пожала плечами.

— Убить нас обоих. В Джекки есть мексиканская кровь.

— Понимаю, — сказал Пуаро очень серьезно.

— Вы возьметесь за это дело, не правда ли? — умоляюще проговорила Линнет.

— Нет, мадам, — твердо ответил он.

— Я не приму от вас никаких денег. Я попытаюсь сделать, что смогу, в интересах гуманности. Только так. Возникла ситуация очень сложная и опасная. Я постараюсь по мере сил предотвратить опасность. Но я не очень верю в успех.

— Но вы будете действовать в моих интересах? — снова спросила Линнет.

— Нет, мадам, — повторил Пуаро.

4

Жаклина де Бельфорт сидела на каменной скамейке на берегу Нила; здесь и нашел ее Эркюль Пуаро.

— Мадемуазель де Бельфорт? — сказал он.

— Разрешите мне поговорить с вами.

Со слабой улыбкой Жаклина повернулась к нему.

— Разумеется. Вы — мсье Пуаро? Мне кажется, я знаю, о чем вы собираетесь говорить. Вы действуете от имени миссис Дойль, и она вам предложила огромные деньги.

— Отчасти ваше предположение справедливо: я только что разговаривал с мадам Дойль, но никаких денег от нее я не беру. Я действую не от ее имени.

— Ах вот как!

— Жаклина смотрела на него недоверчиво.

— Тогда зачем вы здесь? — спросила она резко.

— Скажите, вы раньше видели меня? — ответил Пуаро вопросом на вопрос.

— Мне кажется, нет.

— А я видел вас однажды. Я сидел за соседним столиком в ресторане «Шезматант». Вы были там с мсье Симоном Дойлем.

На лицо девушки как будто надели маску.

— Я помню этот вечер, — сказала она.

— Так много воды утекло с тех пор, так много случилось.

— Да, с тех пор много воды утекло, — с горьким отчаяньем повторила она.

— Мадемуазель, я пришел к вам как друг. И я советую вам как друг — хороните своих покойников.

Девушка смотрела удивленно.

— Что это значит?

— Забудьте прошлое! Обратитесь к будущему! Что сделано — то сделано. Ваше отчаяние ничего не может изменить.

— Эти дружеские советы прекрасно совпадают с тем, чего хочет от меня дорогая Линнет.

Пуаро посмотрел ей в глаза.

— Я не думал о ней, говоря так. Я думал о вас. Вам больно, конечно, больно, но тем, как вы поступаете, вы лишь усугубляете свои страдания.

Она покачала головой.

— Вы ошибаетесь… Бывают моменты, когда меня все это забавляет.

— Тем хуже, мадемуазель Она быстро взглянула на него.

— Вы отнюдь не глупы, — и добавила задумчиво, — я верю, вы желаете мне добра.

— Поезжайте домой, мадемуазель, вы так молоды, умны, вся жизнь у вас впереди.

Жаклина медленно и печально покачала головой.

— Вы не понимаете, не хотите, или не можете понять: в Симоне вся моя жизнь.

— Но ведь жизнь состоит не из одной любви, — осторожно говорил Пуаро, — любовь так много значит для нас только в юности.

Но девушка по-прежнему покачивала головой.

— Вы не понимаете, — она пристально взглянула ему в лицо.

— Вы все знаете, да? Вам рассказала Линнет? И в тот вечер вы были в ресторане… Я и Симон, мы любили друг друга…

— Я знаю, вы любили его.

Она сразу поняла, что он хотел сказать, и повторила с ударением:

— Мы любили друг друга. А я любила Линнет… Я доверяла ей. Она была моим лучшим другом. Линнет всегда могла купить, что хотела. Она ни в чем не знала отказа. И когда она увидела Симона, она захотела его и просто забрала у меня.

— А он позволил, чтобы его купили?

Жаклина наклонила голову.

— Нет, не совсем. Если бы это было так, меня здесь бы не было. Симон не стоит моей любви — это вы хотите доказать? Конечно, если бы он женился на Линнет из-за денег, тогда вы правы. Но дело не только в деньгах. Все гораздо сложнее. Мсье Пуаро, вы знаете, есть такое слово ореол. Деньги помогают создавать его, — она вдруг встала и показала рукой на небо:

— Посмотрите, вы видите луну? Сейчас она видна так ясно, но стоит выглянуть солнцу, луна исчезнет в его лучах. Нечто подобное случилось с нами Я была луной. Появилось солнце, и Симон перестал замечать меня…

— Так все это представляется вам, — возразил Пуаро.

— Да нет же. Я знаю. Он любил меня и всегда будет любить.

— Даже теперь.

Ответ готов был сорваться с ее губ, но она усилием воли заставила себя промолчать. Она взглянула на него и густо покраснела, и, поникнув, опустила голову, а потом сказала придушенным тихим голосом:

— Да, теперь он ненавидит меня. Ненавидит, ненавидит… Но лучше бы он был поосторожней.

Она схватила маленькую шелковую сумочку и протянула на ладони миниатюрный пистолет с перламутровой ручкой:

— Хорошенькая штучка, не правда ли? — спросила она.

— Такая маленькая, и не верится, что это настоящий пистолет. Но он настоящий. Из него можно застрелить человека. А я хорошо стреляю.

Она улыбнулась, вспомнив о чем-то.

— Еще ребенком я жила с матерью в Южной Каролине, и дедушка учил меня стрелять. Он был старомодным чудаком и верил, что вопросы чести решаются оружием. Мой отец тоже умел стрелять и несколько раз дрался на дуэли. Он умел драться и на шпагах. А однажды он убил человека. Так что, как видите, мсье Пуаро…

— Она смело посмотрела ему в глаза.

— Во мне течет горячая кровь! Я купила эту игрушку, когда все только началось. Я хотела застрелить одного из них. Только никак не могла решить — кого же. Смерть одного — ничего не решает. Если бы Линнет боялась, — но она смелая и сильная. Она может вынести боль. И тогда я решила — подожду. Эта мысль нравилась мне все больше и больше. В конце концов, убить я могу в любой момент. Ждать и думать об этом гораздо интереснее.

Она засмеялась, и этот смех, чистый, серебристый, разнесся по тихому саду. Пуаро схватил ее за руку.

— Успокойтесь, прошу вас, успокойтесь.

— В чем дело? — спросила Жаклина с вызывающей улыбкой.

— Мадемуазель, я умоляю вас, прекратите то, что вы затеяли.

— Вы хотите, чтобы я оставила в покое нашу бесценную Линнет?

— Мое желание гораздо глубже. Я прошу вас — не отдавайте свое сердце злу.

Она смотрела на него изумленно, по-детски, чуть приоткрыв рот.

Пуаро говорил очень серьезно:

— Тогда произойдет непоправимое. Зло свершится, оно завладеет вами, и вы не сумеете избавиться от него.

Жаклина пристально смотрела на него. Казалось, в глазах ее появилась неуверенность, смущение.

— Не знаю… — проговорила она, и после минутного колебания добавила совсем по-иному, как бы приняв решение, — нет, вам не остановить меня.

— Нет, — грустно повторил Пуаро, — мне не остановить вас.

— Даже если я решусь убить ее, вам ничего не поделать со мной.

— Нет, если вы готовы расплачиваться.

Жаклина де Бельфорт рассмеялась.

— О, я не боюсь смерти! Для чего мне жить? По-вашему, убить человека — это преступление, даже если человек отобрал у вас все, что было дорого в жизни?

— Да, мадемуазель, я твердо верю: убийство — это преступление, за которое нет прощения, — спокойно ответил Пуаро.

Жаклина снова засмеялась.

— Тогда вы должны одобрить мое поведение, мой план мести, потому что пока он имеет силу, я не буду стрелять, но иногда так страшно мне становится, тошно, тяжко, и хочется сделать ей больно — воткнуть в нее нож или приставить к ее виску мой маленький пистолет и просто нажать курок! О!