- Тереза идет!..
      И тут, к моему удивлению, Изабелла сделала нечто такое, чего я от нее никак не ожидал. Быстрым и в то же время несуетливым жестом она сняла с шеи цветной шарф, который дополнял ее летний наряд, и он плавно опустился на траву, закрыв разбросанные таблетки... Негромко, спокойным голосом она произнесла:
      - ..так что, как видите, все может измениться, когда Руперт вернется домой...
      Не возникло бы и сомнений, что мы просто продолжаем беседовать.
      - Ну как, - подойдя к нам, спросила Тереза, - не хотите ли чего-нибудь выпить?
      Я попросил что-то довольно замысловатое. Когда Тереза повернулась, чтобы вернуться в дом, она увидела шарф и наклонилась, чтобы его поднять.
      - Пожалуйста, оставьте его, миссис Норрис, - невозмутимо произнесла Изабелла. - Он так хорошо смотрится на траве.
      Тереза улыбнулась и вошла в дом. Я во все глаза уставился на Изабеллу.
      - Милая девушка, почему вы это сделали?
      Изабелла застенчиво посмотрела на меня.
      - Мне показалось, что вы не хотели, чтобы она их увидела.
      - Вы правы, - мрачно сказал я.
      Дело в том, что, едва я стал поправляться, у меня родился план. Я прекрасно понимал свою беспомощность, полную зависимость от других и хотел, чтобы у меня в руках была возможность выхода.
      Пока мне делали инъекции морфия, ничего нельзя было предпринять, но пришло время, когда морфий заменили снотворными каплями или таблетками. Тогда-то у меня и появилась эта возможность. Я все время ругался про себя, пока мне давали хлорал <Хлорал (хлорал гидрат) - легко растворимое в воде и спирте бесцветное кристаллическое вещество с горьковатым вкусом и характерным запахом, применяемое как успокаивающее и снотворное.> в виде капель. Однако позднее, когда я уже был с Робертом и Терезой и стал меньше нуждаться в медицинской помощи, врач прописал снотворные таблетки, кажется секонал, а может быть, амитал. Во всяком случае, теперь я мог попытаться обойтись без таблеток, хотя они всегда лежали наготове на тот случай, если я не смогу заснуть. Я складывал неиспользованные таблетки, и мало-помалу у меня накопился запас. Я продолжал жаловаться на бессонницу, и мне продолжали выписывать таблетки. Долгими ночами я лежал без сна с широко открытыми глазами, испытывая сильную боль, но меня укрепляла и поддерживала мысль, что выход у меня в руках и ворота для ухода открываются все шире, теперь у меня их было более чем достаточно.
      Однако по мере осуществления моего плана настоятельная надобность в его исполнении отступала. Удовлетворенный достигнутым, я был готов немного подождать. Но не слишком долго.
      И вдруг теперь, в течение нескольких мучительных минут, у меня на глазах мой план едва не пошел прахом! Его спасла лишь сообразительность Изабеллы. Девушка собрала таблетки, сложила их в пузырек и наконец подала мне.
      Я спрятал его на прежнее место и вздохнул с глубоким облегчением.
      - Спасибо, Изабелла, - с чувством поблагодарил я.
      Она не проявила ни любопытства, ни беспокойства, однако была достаточно проницательна, чтобы заметить мое волнение и прийти мне на помощь. Я мысленно принес ей свои извинения за то, что поначалу посчитал ее слабоумной. Нет, она не глупа.
      Что она подумала? Наверное, поняла, что это не аспирин. Я внимательно посмотрел на нее. Невозможно было понять, о чем она думает. Вообще понять ее, по-моему, было очень трудно.
      Внезапно во мне шевельнулось любопытство. Изабелла упомянула имя...
      - Кто это Руперт? - спросил я.
      - Руперт - мой кузен.
      - Вы имеете в виду лорда Сент-Лу?
      - Да. Он может скоро приехать. Большую часть войны он пробыл в Бирме. - Она помолчала. - Руперт может поселиться здесь... Вы ведь знаете, замок принадлежит ему.
      Мы только арендуем.
      - Я удивился, почему.., гм, почему вы вдруг упомянули Руперта?
      - Мне хотелось побыстрее что-нибудь сказать, чтобы все выглядело естественно, как будто мы разговариваем...
      Наверное, я заговорила о Руперте.., потому что все время о нем думаю.
      Глава 9
      До сих пор лорд Сент-Лу, отсутствующий владелец замка, был всего лишь именем, абстракцией. Теперь он выступил из тени на свет, становясь реальностью. Мне захотелось больше узнать о нем.
      В полдень пришла леди Трессилиан и принесла книгу, которая, по ее словам, могла бы меня заинтересовать. Но я сразу понял, что эта книга меня не заинтересует, - ловко написанная агитка, заверяющая вас, что, лежа на спине, можно сделать мир светлее и ярче с помощью одних лишь прекрасных идей. И леди Трессилиан, движимая своим неизменным материнским инстинктом, упорно продолжала приносить мне подобную литературу. Она мечтала помочь мне стать писателем и уже снабдила меня материалами по крайней мере, трех различных заочных курсов: "Как заработать на жизнь писательским трудом" (двадцать четыре урока) и что-то еще в этом роде. Леди Трессилиан относилась к числу тех добрых и славных женщин, которые никоим образом не могут допустить, чтобы страдалец страдал в одиночку.
      Я не мог испытывать к ней неприязни, но мог - и всячески пытался уклониться от подобной участливости.
      Иногда мне помогала Тереза, но подчас она умышленно не делала этого и на мои упреки отвечала, что легкое раздражение - иногда неплохое болеутоляющее средство.
      Как раз в этот день Тереза ушла на какие-то очередные политические дебаты, и я остался с гостьей один на один.
      После того как леди Трессилиан, вздохнув, спросила о моем самочувствии и сообщила, насколько лучше я выгляжу, а я поблагодарил ее за книгу и сказал, что книга, очевидно, интересная, мы наконец перешли к местным новостям. Все наши разговоры в то время сводились к политике. Леди Трессилиан рассказала мне, как проходят собрания и как хорошо майор Гэбриэл осадил крикунов, пытавшихся сорвать его выступление. Потом она высказала мне свои соображения о том, чего действительно хочет страна, как было бы ужасно, если бы все национализировали, насколько бесцеремонны и бессовестны наши противники и как фермеры на самом деле относятся к Комиссии по регулированию сбыта молока. Наша беседа как две капли воды была похожа на ту, которая состоялась три дня назад.
      После небольшой паузы леди Трессилиан снова вздохнула и сказала, что хорошо бы поскорее вернулся Руперт.
      - Есть такая вероятность? - спросил я.
      - Да. Он, видите ли, был ранен.., там, в Бирме.
      Как несправедливо, что газеты почти не упоминают о Четырнадцатой армии! Руперт какое-то время лежал в госпитале, и теперь ему полагается длительный отпуск. Тут предстоит решить немало вопросов. Мы делали все, что в наших силах, но обстоятельства все время меняются.
      Я понял, что в связи с налогами и другими трудностями лорд Сент-Лу, очевидно, будет вынужден продать часть своих земель.
      - Земля у моря очень хороша для застройки, но нестерпимо видеть, как вырастают отвратительные домишки.
      Я согласился с миссис Трессилиан, что строители, работавшие в Ист-Клифе, высоким художественным уровнем не отличались.
      - Мой зять, седьмой лорд Сент-Лу, - сказала леди Трессилиан, - отдал эту землю городу. Он хотел, чтобы земля сохранилась для общественных целей города, но не подумал о необходимости составить специальную охранную грамоту, и в результате городской совет продал ее по частям под застройку. Это было в высшей степени нечестно, потому что намерения моего зятя были совсем другими.
      Я спросил, собирается ли нынешний лорд Сент-Лу поселиться здесь.
      - Не знаю. Он ничего определенного не говорил. - Она вздохнула. - Я надеюсь.., очень надеюсь... Мы давно его не видели, - продолжала она, помолчав. - С тех пор, как ему было шестнадцать. Он приезжал сюда на праздники, когда учился в Итоне. Его мать была родом из Новой Зеландии. Очаровательная женщина! Овдовев, она вернулась к своим родным и увезла мальчика с собой. Ее за это нельзя винить, но мне всегда было жаль, что он вырос не в своем родовом поместье. Я чувствую, что теперь, когда он приедет, ему будет трудно адаптироваться здесь. Хотя, конечно, все может оказаться и по-другому.
      Славное полное лицо миссис Трессилиан погрустнело.
      - Мы сделали все, что могли. Налоги на наследство были серьезные. Отца Изабеллы убили в прошлой войне.
      Пришлось сдать имение в аренду. Мы втроем - Эдди, Мод и я - арендовали его вскладчину. Нам казалось, что это намного лучше, чем пустить посторонних. Для Изабеллы это место всегда было домом.
      Выражение ее лица смягчилось, и она доверительно наклонилась ко мне.
      - Пожалуй, я очень сентиментальная старуха, но я всегда надеялась, что Изабелла и Руперт... Я хочу сказать, это было бы идеальным решением...
      Я ничего не ответил, и она продолжала:
      - Такой красивый мальчик... Очаровательный, любящий, нежный ко всем нам. Казалось, он всегда особенно относился к Изабелле. Ей тогда было только одиннадцать.
      Она всюду следовала за ним и была очень преданна. Эдди и я, глядя на них, говорили друг другу; "Если бы..." Мод, разумеется, постоянно повторяла, что они двоюродные брат и сестра и это никуда не годится. Для Мод вообще родословная главнее всего, однако даже двоюродные сестры и братья вступают в брак, и все обходится благополучно. Мы не католики, и нет надобности получать специальное разрешение Церкви.
      Миссис Трессилиан снова замолчала. Теперь ее лицо приобрело сосредоточенно-ласковое выражение, которое появляется у женщин, когда их мысли заняты сватовством.
      - Руперт всегда помнил день рождения Изабеллы.
      Посылал заказ в "Асприз". Вы не находите это трогательным? Изабелла такая славная девочка, и она так любит Сент-Лу. - Миссис Трессилиан посмотрела на зубчатые стены замка. - Если бы им поселиться здесь вместе...
      Глаза ее наполнились слезами.
      В тот вечер я сказал Терезе:
      - Это место все больше становится похожим на волшебную сказку. С минуты на минуту появится сказочный принц и женится на принцессе. Где мы живем? В мире сказок братьев Гримм?
      Когда на следующий день пришла Изабелла и села возле меня на каменной скамье, я попросил:
      - Расскажите о вашем кузене Руперте.
      - Боюсь, мне нечего рассказать.
      - Вы сказали, что все время думаете о нем. Это правда?
      Изабелла ответила не сразу:
      - Нет. Я не думаю о нем. Я хотела сказать - он постоянно в моем сознании. Я думаю.., что когда-нибудь выйду замуж за Руперта.
      Она повернулась ко мне, как будто мое молчание ее беспокоило.
      - Вы находите это абсурдным? Я не видела Руперта с тех пор, как мне было одиннадцать лет, а ему шестнадцать.
      Он сказал, что однажды вернется и женится на мне. Я всегда этому верила... И верю до сих пор.
      - Лорд и леди поженились, - торжественно произнес я, - и зажили счастливо в замке Сент-Лу, у самого моря.
      - По-вашему, этого не произойдет? - спросила Изабелла. Она смотрела на меня так, словно мое мнение в этом вопросе могло быть решающим. Я глубоко вздохнул.
      - Да нет, я склонен думать, что все так и случится.
      Это именно такая сказка.
      Из мира волшебных сказок мы были возвращены к действительности внезапным появлением миссис Бигэм Чартерно.
      В руке у нее был пухлый сверток. Она села, швырнув его рядом с собой, и отрывисто попросила передать сверток капитану Карслейку.
      - По-моему, он у себя в конторе, - начал было я, но она меня перебила:
      - Я знаю.., просто, не хочу туда идти. Нет настроения видеть эту женщину.
      Лично у меня никогда не было настроения видеть миссис Карслейк, однако я понял, что за возбужденно-резкой манерой миссис Бигэм Чартерно скрывается что-то большее, нежели неприязнь.
      Изабелла тоже это почувствовала.
      - Что-то случилось, тетя Мод?
      Лицо миссис Бигэм Чартерно сохраняло непреклонную суровость. Сухо, резко она произнесла:
      - Люсинду переехала машина.
      Люсиндой звали коричневого спаниеля, собаку, к которой миссис Бигэм Чартерно была страстно привязана.
      - На набережной, - продолжала она еще более отрывисто и резко. Холодный, ледяной взгляд ее удержал меня от выражения сочувствия. - Кто-то из этих проклятых туристов.., на большой скорости.., даже не остановился...
      Пойдем, Изабелла... Мы должны идти домой.
      Я не стал предлагать им ни чая, ни моральной поддержки.
      - Где Люси? - спросила Изабелла.
      - Ее отнесли к Бартам. Мне помог майор Гэбриэл.
      Он был очень добр.
      Как я узнал позже, Гэбриэл появился в конце набережной, когда Люсинда, жалобно скуля, лежала на дороге, а миссис Бигэм Чартерис стояла около нее на коленях.
      Гэбриэл тоже опустился на колени рядом с ней и быстро и ловко ощупал тело собаки.
      - Задние ноги парализованы, - сказал он. - Могут быть внутренние повреждения. Нужен ветеринар.
      - Я всегда пользуюсь услугами Джонсона из Полуитена. Он чудесный доктор. Но это очень далеко.
      Гэбриэл кивнул.
      - Кто лучший ветеринар в Сент-Лу? - спросил он.
      - Джеймс Барт. Он очень знающий, но такой грубиян. Я бы никогда не доверила ему собаку. К тому же он пьяница. Но Барт живет близко. Лучше отнести Люси туда.
      Осторожнее!.. Она может укусить.
      - Меня не укусит, - уверенно сказал Гэбриэл и, ласково приговаривая: "Все хорошо, дружище, все хорошо", стал осторожно подсовывать руки под собаку.
      Собралась толпа: мальчишки, рыбаки, женщины с хозяйственными сумками. Каждый выражал сочувствие и что-то советовал.
      - Ты молодчина, Люси, молодчина, - отрывисто повторяла миссис Бигэм Чартерис. - Вы очень добры, - сказала она Гэбриэлу. - Дом Бартов сразу за углом, на Уэстерн-Плейс.
      Это был викторианский, крытый шифером дом с потертой медной табличкой на калитке.
      Дверь открыла довольно миловидная женщина, лет двадцати восьми. Это была миссис Барт. Она сразу узнала посетительницу.
      - О, миссис Бигэм Чартерис, как жаль! Моего мужа сейчас нет. И помощника тоже...
      - Когда он вернется?
      - Я думаю, мистер Барт будет с минуты на минуту.
      Его приемные часы с девяти до десяти или с четырнадцати до пятнадцати, но я уверена, он сделает все, что может.
      Что случилось с собакой? Ее переехала машина?
      - Да, только что...
      - Ужасно, не правда ли? Они ездят на такой скорости!
      Отнесите, пожалуйста, собаку в приемную.
      Она говорила тихим, несколько преувеличенно благовоспитанным голосом. Миссис Бигэм Чартерис стояла около Люсинды и тихонько гладила ее, не обращая внимания на Милли Барт, - а та продолжала сочувственно и смущенно лепетать ненужные слова.
      Наконец она сказала, что позвонит на ферму Лоуэр-Грейндж и узнает, там ли мистер Барт. Телефон был в передней. Гэбриэл вышел вслед за хозяйкой, оставив миссис Бигэм Чартерис с ее горем и несчастной собакой. Гэбриэл был человеком понятливым.
      Миссис Барт набрала номер, узнала ответивший ей голос.
      - Алло! Миссис Уидден? Это миссис Барт. Скажите, мистер Барт не у вас? Да, если можно...
      Последовала пауза, и Гэбриэл, наблюдавший за миссис Барт, заметил, как она вздрогнула и покраснела. Голос ее изменился, стал робким и виноватым:
      - Извини, Джим. Нет, конечно...
      Гэбриэл слышал голос Барта, хотя слов не различал.
      Голос был властный и неприятный.
      - Миссис Бигэм Чартерис.., из замка... - Милли Барт говорила еще более робко, будто извинялась. - Ее собаку.., переехала машина. Да, сейчас миссис Чартерис здесь.
      Милли снова вспыхнула и положила трубку, но Гэбриэл успел услышать злой голос с другого конца: "Дура, почему ты сразу не сказала?"
      Возникла неловкая пауза, Гэбриэлу стало жаль миссис Барт, миловидную, кроткую маленькую женщину, запуганную мужем.
      - Очень хорошо, что вы так стараетесь помочь, миссис Барт, - заговорил он искренне и дружелюбно. - Вы очень славная, - и улыбнулся.
      - О, не стоит говорить об этом, майор Гэбриэл! Вы ведь майор Гэбриэл, не правда ли? - Миссис Барт была немного взволнована тем, что он появился в ее доме. - Я была на днях на вашей встрече с избирателями.
      - Очень любезно с вашей стороны, миссис Барт.
      - И я надеюсь, что вас изберут.., я в этом уверена. И уж конечно, всем страшно надоел мистер Уилбрехэм. К тому же, знаете ли, он и не здешний. Он не корнуоллец.
      - Так я ведь тоже не корнуоллец!
      - О-о! Вы...
      Миссис Барт восторженно смотрела на Гэбриэла. Глаза у нее были карие, выразительные, чем-то напоминавшие глаза Люсинды. И темные волосы прелестные каштановые волосы. Губы полураскрылись... Она смотрела на Джона Гэбриэла, но видела его не здесь... Он представлялся ей где-то на поле боя. Пустыня.., зной.., выстрелы.., кровь... Шатаясь, он бредет по открытому пространству... Как в кинофильме, который она смотрела на прошлой неделе.
      Майор так естественен.., так добр.., так прост!
      Гэбриэл старался занять ее разговором. Ему очень не хотелось, чтобы она вернулась в приемную и беспокоила бедную старуху, которая хотела остаться наедине со своей собакой. К тому же, он был почти уверен, что Люсинде конец. Жаль, хорошая псина, не старше трех-четырех лет.
      Миссис Барт - славная женщина, но она захочет выразить сочувствие. Будет говорить и говорить.., о том, как мчатся на бешеной скорости машины, сколько собак погибает каждый год, какой хорошей была Люсинда.., и не хочет ли миссис Чартерис чашку чаю?..
      Зная это, Джон Гэбриэл продолжал беседовать с Милли Барт, заставляя ее смеяться, так что виднелись хорошенькие зубки и симпатичные ямочки на щеках. Женщина выглядела оживленной, почти одухотворенной, когда дверь неожиданно распахнулась и порог переступил коренастый мужчина в брюках для верховой езды.
      Гэбриэл с удивлением увидел, как вздрогнула и съежилась жена Барта.
      - О Джим!.. Вот и ты!.. - нервно воскликнула она. - Это майор Гэбриэл.
      Джеймс Барт резко кивнул, а жена его продолжала говорить:
      - Миссис Чартерис в приемной.., с собакой...
      - Почему ты не оставила там только собаку? Миссис Чартерис незачем было пускать! У тебя никогда не было ни капли соображения!
      - Попросить миссис Чартерис?..
      - Я сам все сделаю.
      Оттолкнув ее в сторону, он прошел в приемную.
      Милли Барт смигнула набежавшие на глаза слезы и поспешила предложить майору Гэбриэлу чашку чаю.
      Гэбриэл счел ее мужа грубой скотиной и, не желая добавлять огорчений миссис Барт, принял ее предложение.
      Так все и началось.
      Глава 10
      Кажется, на следующий день, а может быть, день спустя Тереза привела миссис Барт в мою гостиную.
      - Это Хью, мой деверь. Хью, это миссис Барт. Она любезно предложила нам свою помощь.
      "Нам" относилось не к семье, а к консервативной партии вообще.
      Я посмотрел на Терезу. Она и бровью не повела. Миссис Барт сразу окинула меня добрым, полным сочувствия взглядом. Если мне и случалось порой испытывать приступы жалости к самому себе, то данный момент был для этого более чем подходящим: против живого искреннего сочувствия в карих глазах миссис Барт я был совершенно беззащитен. К тому же Тереза вышла из комнаты, самым низким образом лишив меня поддержки.
      Миссис Барт села около меня и приготовилась поболтать.
      Оправившись от смущения и острого ощущения боли - будто прикоснулись к незаживающей ране, - я вынужден был признать, что миссис Барт славная женщина.
      - Я понимаю, все мы должны действовать... Сделать все возможное для выборов, - между тем говорила она. - Конечно, я не так умна, чтобы вести беседы с людьми, но я уже говорила миссис Норрис, если найдется какая-нибудь канцелярская работа или понадобится разносить листовки, это я смогу сделать. Мистер Гэбриэл на собрании так чудесно говорил об участии женщин! Это заставило меня почувствовать, что до сих пор я была ужасно пассивна. Он замечательный оратор, не правда ли? О-о! Я забыла... Вы, наверное, не были...
      Она в растерянности смотрела на меня. Огорчение от допущенной ею неловкости растрогало меня, и пришлось прийти к ней на помощь.
      - Я слышал его самое первое выступление. Он, безусловно, производит впечатление.
      Миссис Барт не уловила иронии в моем тоне.
      - По-моему, он великолепен!
      - Как раз это он... Гм!.. Мы и хотели бы, чтобы все так думали.
      - Все и должны так думать! - энергично заявила Милли Барт. - Я хочу сказать.., совсем другое дело, если такой человек будет избираться от Сент-Лу. Настоящий мужчина, который был в армии.., воевал... Конечно, мистер Уилбрехэм - он человек порядочный... Только я всегда считала, что социалисты... Идеи у них все какие-то завиральные... А мистер Уилбрехэм.., он всего-навсего школьный учитель или что-то в этом роде... Такой тощий, и голос у него неестественный... Не верится, что он способен повлиять на ход событий.
      С интересом выслушав мнение электората, я в свою очередь заметил, что Джон Гэбриэл, несомненно, на это способен.
      Миссис Барт вспыхнула от удовольствия.
      - Я слышала, - с энтузиазмом сказала она, - что он один из самых храбрых людей в армии. Говорят, он мог бы получить и не один Крест Виктории.
      Судя по всему, Гэбриэл явно преуспел в создании желательного имиджа, хотя, возможно, все объяснялось личным пристрастием со стороны миссис Барт. Она очень похорошела: щеки слегка порозовели, карие глаза сверкали.
      - Он приходил к нам с миссис Бигэм Чартерно, - объяснила она, - в тот самый день, когда ее собаку переехала машина. Очень любезно с его стороны, не правда ли? Майор так переживал!
      - Может, он любит собак, - предположил я.
      Такое объяснение показалось миссис Барт слишком ординарным.
      - Нет, - возразила она. - Я думаю, он очень добр...
      Удивительно добр! И он говорил так естественно и так просто... Мне стало стыдно... Я хочу сказать, стыдно потому, что я так мало помогаю общему делу. Конечно, я всегда голосую за консерваторов, но ведь этого недостаточно, не правда ли?
      - Это как посмотреть, - ответил я.
      - В общем, я почувствовала, что должна что-то делать. Я подошла к капитану Карслейку и спросила, чем я могу помочь. Видите ли, у меня уйма свободного времени. Мистер Барт так занят... Целый день его нет дома.
      Приходит только в часы приема больных. А детей у меня нет.
      Карие глаза погрустнели. Мне стало очень жалко миссис Барт. Она принадлежала к тому типу женщин, которым просто необходимо иметь детей. Из нее вышла бы прекрасная мать.
      Нереализованное материнское начало во взгляде миссис Барт, когда ее мысли с Джона Гэбриэла переключились на меня.
      - Вас ранили в Аламейне, не так ли? - спросила она.
      - Нет, - в бешенстве ответил я, - на Хэрроу-роуд.
      - О! - Она растерялась. - Но майор Гэбриэл говорил мне...
      - Он скажет! Вы не должны верить ни единому его слову!
      Миссис Барт недоверчиво улыбнулась, видимо восприняв мои слова как непонятную ей шутку.
      - Вы хорошо выглядите, - ободряюще сказала она.
      - Дорогая миссис Барт, я не выгляжу и не чувствую себя хорошо!
      - Мне очень жаль, капитан Норрис, - с теплотой произнесла миссис Барт.
      Я уже было покусился на убийство, когда дверь открылась и вошли Карслейк и Гэбриэл.
      Гэбриэл играл свою роль очень хорошо. При виде миссис Барт лицо его засияло, и он направился прямо к ней.
      - Привет, миссис Барт! Очень любезно с вашей стороны! Право же, очень любезно!
      Миссис Барт выглядела смущенной и счастливой.
      - О майор Гэбриэл, я, конечно, не думаю, что смогу принести большую пользу, но мне хотелось бы помочь и хоть что-нибудь сделать.
      - Вы и поможете! Мы вас заставим поработать!
      Он все еще продолжал держать ее руку, и его некрасивое лицо расплылось в улыбке. Я почувствовал обаяние и притягательную силу этого человека, и если даже я это ощутил, то каково рядом с ним женщине? Она засмеялась и покраснела.
      - Я постараюсь. Очень важно, не правда ли, чтобы мы продемонстрировали, что страна лояльна к мистеру Черчиллю?
      Я мог бы объяснить миссис Барт, что значительно важнее продемонстрировать лояльность по отношению к Джону Гэбриэлу, избрав его большинством голосов.
      - Вот это верно! - сердечно воскликнул Гэбриэл, - Именно женщины представляют настоящую силу в нынешних выборах. Если бы они только использовали эту силу!
      - О, я знаю! - печально сказала миссис Барт. - Мы не проявляем достаточного интереса.
      - Ну что ж! - сказал Гэбриэл. - В конце концов один кандидат, вероятно, не лучше другого. Не велика разница!
      - О, что вы говорите, майор Гэбриэл?! - Миссис Барт была шокирована. Разница огромная!
      - Разумеется, миссис Барт! - поддержал ее Карслейк. - Уверяю вас, майор Гэбриэл задаст им встряску в Вестминстере!
      Мне хотелось сказать: "Да неужто?!" - но я сдержался.
      Карслейк увел миссис Барт, чтобы дать ей то ли какие-то листовки для распространения, то ли что-то для печатания.
      - Славная малышка! - сказал Гэбриэл, едва двери за ними закрылись.
      - Вы ее совсем приручили.
      Гэбриэл нахмурился.
      - Полно вам, Норрис. Миссис Барт мне симпатична. И мне ее жаль. Если хотите знать мое мнение, ей не очень-то легко живется.
      - Возможно. Она не кажется счастливой.
      - Барт - грубая скотина. И много пьет. По-моему, он бывает жесток. Вчера я заметил у нее на руке несколько синяков. Держу пари, он ее поколачивает. Подобные штуки приводят меня в ярость.
      Горячность Гэбриэла меня несколько удивила. Заметив это, он резко кивнул.
      - Да-да! Я не притворяюсь. Жестокость всегда выводит меня из равновесия... Вы когда-нибудь задумывались над тем, сколько приходится вынести иным женщинам?..
      Да потом еще и молчать об этом!
      - Я полагаю, их защищает закон.
      - Ничего подобного, Норрис! Лишь в самом крайнем случае. А так систематическое запугивание, пренебрежение, издевательства, а порой и побои, если муженек хватит лишку. Что может сделать женщина? Только терпеть! Терпеть и молча страдать. Такие, как Милли Барт, не имеют собственных денег. Куда им деваться, если они даже и уйдут от мужа? Родственники не любят раздувать семейные дрязги. Женщины, подобные Милли Барт, совершенно одиноки. Никто и пальцем не шевельнет, чтобы помочь.
      - Да, правда, - согласился я и с изумлением посмотрел на него. - Вы принимаете это близко к сердцу.
      - Уж не думаете ли вы, что я не способен на искреннее сочувствие? Мне миссис Барт нравится. И мне ее жалко. Хотелось бы ей помочь.., но, пожалуй, тут ничем не поможешь.
      Я пожал плечами. Вернее было бы сказать, что я попытался пожать плечами, за что поплатился приступом сильной боли во всем моем искалеченном теле. Но вместе с физической болью пришла и более острая и коварная - боль воспоминаний. Я снова сидел в поезде, следовавшем из Корнуолла в Лондон, и видел, как в тарелку с супом капают слезы.
      Все начинается совсем не так, как сам себе представляешь. Уступив жалости, становишься уязвимым перед ударами жизни, и оказываешься.., где? В моем случае - в инвалидной каталке, когда будущего нет, а прошлое над тобой насмеялось.
      - А как поживает "славная штучка" из "Герба Сент-Лу"? - спросил я.
      Гэбриэлу такой переход, должно быть, показался неожиданным.
      Он усмехнулся.
      - Все в порядке, старина! Я крайне осторожен. Пока я в Сент-Лу ничего, кроме дела! - Гэбриэл вздохнул. - Хотя жаль, конечно! Она как раз в моем вкусе... Но что поделаешь? Чем-то надо жертвовать. Не могу же я подводить партию тори!
      Я спросил, действительно ли тори так щепетильны на этот счет. Гэбриэл ответил, что в Сент-Лу очень силен элемент пуританства <Пуританство возникшее в XVI веке религиозное движение за очищение Англиканской церкви от остатков католицизма в доктрине и обрядах, представители которого отличались строгостью нравов и религиозной нетерпимостью.>. Рыбаки, по его словам, склонны к религиозности.
      - Несмотря на то, что у них по жене в каждом порту?
      - Это же в морском флоте! Вы что-то пугаете, старина!
      - Смотрите, сами не запутайтесь.., с "Гербом Сент-Лу" или миссис Барт.
      Он неожиданно вспыхнул.
      - Послушайте, на что вы намекаете? Миссис Барт - порядочная женщина.., абсолютно порядочная. И славная!
      Я с любопытством смотрел на него.
      - Говорю вам, она порядочная, - настойчиво повторил он, - и не потерпит ничего такого...
      - Верно. Я тоже так думаю. Но она-то сама, знаете ли, от вас в восторге.
      - О-о, это все Крест Виктории и тот случай в гавани, да еще всякие слухи.
      - Я как раз хотел спросить вас об этом. Кто эти слухи распространяет?
      Он подмигнул.
      - Я вам вот что скажу.., они полезны.., очень полезны! Уилбрехэма, беднягу, можно списывать в архив.
      - Кто их распускает? Карслейк?
      Гэбриэл затряс головой.
      - Не Карслейк. Нет! Он слишком неловок. Я не могу ему доверить. Приходится все делать самому.
      Я расхохотался.
      - Вы станете всерьез утверждать, будто не моргнув глазом рассказываете людям, что могли бы заполучить и три Креста Виктории?!
      - Ну, не совсем так. Я использую для этого женщин... не самых умных. Они стараются "вытянуть из меня подробности" (которыми я делюсь крайне "неохотно")... Потом, когда я, опомнившись, ужасно смущаюсь и прошу не говорить об этом ни одной живой душе, они поспешно уходят и рассказывают все своим лучшим друзьям.
      - Вы и впрямь абсолютно бесстыдны, Гэбриэл!
      - Я веду предвыборную борьбу. Мне надо думать о своей карьере. Подобные вещи оказываются куда важнее, чем то, разбираюсь ли я в вопросах тарифов, репараций или равной оплаты за одинаково скверную работу. Женщин обычно больше интересует сама личность кандидата.
      - Это мне напомнило... Какого черта, Гэбриэл?! Что вы имели в виду, говоря миссис Барт, что я был ранен в Аламейне?
      Гэбриэл вздохнул.
      - Полагаю, вы ее разочаровали. Не следовало этого делать, старина! Делайте высокие ставки" пока вам везет.
      Герои нынче в цене. Скоро обесценятся. Пользуйтесь случаем, пока можно.
      - Идя на очевидный обман?
      - Совсем ни к чему говорить женщинам правду. Я никогда этого не делаю. Кстати, правда им не нравится.
      Сами убедитесь.
      - Не говорить правду - не означает ли лгать?