Раз, раз — гость сидит у нас

За завтраком м-р Морли был явно не в настроении. То он жаловался на ветчину, то спросил, почему кофе напоминает жижу, а под конец заметил, что кукурузные хлопья от раза к разу становятся все хуже.

Это был маленький человек с морщинистой кожей и довольно решительной челюстью. Его сестра, заправлявшая всей работой по дому, напротив, была крупной женщиной, нечто вроде гренадера в юбке. Задумчиво поглядывая на брата, она поинтересовалась, не была ли вода в ванной и на сей раз чересчур холодной.

В ответ Морли пробурчал что-то, отдаленно смахивавшее на «нет».

Заглянув в газету, он лишь буркнул, что правительство, похоже, неспособно вырваться из замкнутого круга бездарности и явной идиотии, на что сестра глубоким басом заметила, что это невежливо. Будучи просто женщиной, она считала, причем неизменно, что все действия любого правительства безусловно полезны обществу. Поэтому она потребовала от брата объяснить, почему он считает политику правительства непоследовательной, имбецильной, идиотской и откровенно самоубийственной?!

Подробно изложив свои взгляды на этот вопрос, Морли выпил еще одну чашку презренного кофе и только тут заговорил о том, что погрузило на самом деле в бездну пессимизма и отчаяния.

— Эти девчонки! Все они одинаковые! Ненадежные, самовлюбленные, ни в чем на них нельзя положиться.

— Ты о Глэдис? — спросила сестра.

— Видишь ли, она только что сообщила — у ее тетки удар и ей надо срочно выехать в Соммерсет.

— Ну, дорогой, такое случается. Нельзя же винить ее за это.

Морли мрачно покачал головой:

— А я откуда знаю, что тетку эту хватил удар? А вдруг она все это нарочно подстроила со своим ухажером, с этим прохвостом?! Нет, это точно — они сегодня куда-то направляются вдвоем.

— Ну, дорогой, о чем ты говоришь? Я даже в мыслях не допускаю, что Глэдис способна на такое. Ведь ты же сам всегда считал, что у нее развито чувство долга.

— Ну да, конечно…

— Умная девушка и к тому же весьма старательная — ведь это твои же слова?

— Да, да, Джорджина, но все это было до тех пор, пока она не познакомилась с этим парнем. И как она изменилась с тех пор?! Стала какая-то рассеянная, дерганая, нервная.

Гренадерша глубоко вздохнула.

— В конце концов, Генри, девушкам свойственно влюбляться. Что ж тут поделаешь.

— Это не должно… — рявкнул Морли, — отражаться на ее работе. Она ведь мой секретарь. А сегодня, именно сегодня она мне так нужна! Такие важные клиенты! Ну, не обидно ли?

Обидно, конечно. А кстати, Генри, как твой новый паренек?

Новый приступ вздохов и нечленораздельного бурчания.

— Хуже пока не было. Простейшую фамилию не может правильно произнести, а о манерах и говорить не приходится. Если все так пойдет и дальше, придется искать другого — ну куда с таким? Что за образование дают им в наши дни? Готовят недоумков, не способных понять элементарных вещей. — Он взглянул на часы.

— Пора собираться. Надо еще эту Сейнсбэри Сил принять вне очереди — зуб у нее, с болью. Я посоветовал ей пойти к Рейли, но она и слышать не хочет.

— Разумеется, — заметила м-с Морли. К брату она была всегда лояльна.

— А что? Прекрасный специалист этот Рейли, нет, правда, отличный! Первоклассный диплом, и работает на современном уровне.

— Вот только ручонки у него дрожат, — заметила м-с Морли. — Пьет, похоже.

Брат рассмеялся — к нему снова вернулось хорошее настроение:

— Жди к обеду. Как обычно — в половине второго.

Амбериотис сидел в «Савое» и, довольно ухмыляясь, орудовал зубочисткой. Все шло как нельзя лучше. Ему опять повезло.

Ну не чудно ли? Несколько милых слов этой курице — и такой богатый улов… А ведь правду говорят — пусти свой хлеб по реке… А что, он всегда был добрым с женщинами. И щедрым! А в будущем будет еще пощедрее.

Перед глазами поплыли лучезарные, радужные картины. Маленький Димитрий… И добряк Константинопулос в битве за процветание своего крохотного ресторанчика… Вот будет сюрприз для них!

Рука неосторожно ткнула зубочисткой в десну — Амбериотис поморщился. Розовые видения будущего уступили место болезненным ощущениям настоящего. Кончик языка бережно коснулся ранки.

Он вынул блокнот — «Двенадцать часов. Улица королевы Шарлотты, 58». Потом попытался было вернуть прежнее настроение, но тщетно. Сознание сосредоточилось на короткой фразе:

«Двенадцать часов. Улица королевы Шарлотты, 58».

Завтрак в отеле «Гленгоури» подходил к концу. Мисс Сейнсбэри Сил болтала с м-с Болито — в ресторане им отвели соседние столики и они подружились уже на следующий день после приезда мисс Сил. Было это неделю назад.

— Знаете, дорогая, — проговорила мисс Сил, — но он действительно перестал болеть. Не тревожит ни чуточки. Думаю, я позвоню и отменю этот визит…

— Не глупите, моя дорогая, — отвечала ей новая подруга. — Вы пойдете к дантисту и покончите с этим раз и навсегда.

М-с Болито была высокой, внушительной женщиной с сочным грудным голосом. Мисс Сил было уже за сорок, ее неровно обесцвеченные волосенки клубились вокруг головы беспорядочными кудряшками. Одевалась она артистически небрежно, пенсне не удерживалось на носу. А уж какая говорунья она была…

— Но правда, — сказала она кокетливо, — ведь действительно не болит.

— Ерунда! Ведь только вчера вы меня уверяли в том, что даже заснуть не могли.

— Ну.., да, до некоторой степени. Но сейчас, думаю, нерв уже умер…

— А раз так, то тем более надо сходить к врачу, — твердо парировала м-с Болито. — Мы все в подобных случаях норовим отложить на потом, но ведь это трусость! Надо решиться, моя дорогая! И покончить с ним.

С беззаботных губ мисс Сил, казалось, готово было сорваться нечто вроде: «Конечно, это же не ваш зуб…» Однако на деле она произнесла:

— Пожалуй, вы правы. И потом, м-р Морли такой аккуратный врач, никогда не делает больно.

Заседание Совета директоров закончилось. Все прошло гладко. Отчет был хорошим. Нареканий вроде бы быть не должно. Но что-то продолжало тревожить Сэмюэля Роттерстайна, какой-то нюанс в тоне председателя, явно не связанный с ходом совещания.

Тайная тревога? Впрочем, Роттерстайн не мог увязать это понятие с такой личностью как Алистер Блант — слишком уж бесстрастной, эмоционально холодной казалась ему натуру начальника. Самое воплощение «нормальности», эдакой типично английской холодности.

Может, печень? Она, кстати, напоминала временами о себе и самому Роттерстайну. Но Блант никогда не жаловался на печень — не было такого случая. Его здоровье было под стать крепкому уму и железной финансовой хватке.

И все же что-то здесь было не так… Пару раз рука председателя приближалась к лицу. И сидел он, осторожно подпирая щеку ладонью. Необычная для него поза. Кроме того, пару раз его лицо явно выражало раздражение.

Они вышли из зала совещаний и стали спускаться по лестнице.

— Может, вас подвезти? — предложил Роттерстайн. Блант улыбнулся и покачал головой:

— Меня ждет машина. — Он взглянул на часы. — Я уже не вернусь. — Он помолчал. — Дело в том, что я спешу к зубному.

Тайна перестала существовать.

Выкарабкавшись наконец из такси, Эркюль Пуаро расплатился с водителем и нажал кнопку звонка у дверей Дома № 58 по улице королевы Шарлотты. После недолгого ожидания дверь ему открыл веснушчатый парень в ливрее, с огненно — рыжими волосами и подчеркнуто серьезными манерами.

— Мне к м-ру Морли, — проговорил Пуаро.

В сердце его при этом теплилась наивная надежда на то, что Морли куда-то вызвали, что он нездоров или посещает пациента на дому… Тщетно! Парень отступил на шаг, приглашая Пуаро внутрь. Дверь за спиной издала сухой безжалостный щелчок.

— Ваше имя?

Пуаро назвался. Комната, куда его проводили, была обставлена спокойно, с хорошим вкусом и сейчас почему-то показалась Пуаро неописуемо мрачной. На полированном столике были аккуратно разложены газеты и журналы, на буфете стояли посеребренные подсвечники и декоративное блюдо. Камин украшали бронзовые часы и две вазы из того же металла, на окнах были синие портьеры, стулья пестрели восточной смесью цветов и птиц.

На одном из них сидел военной выправки джентльмен со свирепо торчащими усами и пожелтевшей кожей, который принялся рассматривать вновь вошедшего с любопытством досужего путешественника, разглядывающего надоедливое насекомое. Сейчас ему явно недоставало если не револьвера, то, как минимум, мухобойки. Пуаро посмотрел на него соответствующе. «Иные англичане бывают столь неприятны и смешны, что их стоило бы убирать со света еще при рождении, чтобы не мучились», — подумал про себя Пуаро.

Прервав затянувшееся разглядывание, джентльмен — воин подцепил со стола «Тайме» и, развернув стул так, чтобы не видеть Пуаро, уткнулся в газету. Пуаро же взял «Панч», перелистал его, но остроумных шуток так и не обнаружил.

Появился тот же парень. — Полковник Эрроубамби! — воскликнул он и увел военного.

Пуаро продолжал гадать, может ли в природе существовать такая фамилия, но тут входная дверь с шумом распахнулась и на пороге появился молодой человек лет тридцати.

Пока он стоял у окна, нервно разглядывая обложки журналов, Пуаро успел бросить на него пару оценивающих взглядов. Малоприятный, даже опасный тип, не исключено — преступных наклонностей. Во всяком случае на убийцу он походил больше, чем многие из настоящих убийц, с которыми ему приходилось иметь дело.

Перед глазами снова возник тот же парень. М-р Пи — ро! — возвестил он.

Быстро смекнув, что это о нем, Пуаро поднялся и паренек повел его за угол в конец комнаты — там располагался лифт, на котором они поднялись на второй этаж. По коридору они прошли в маленькую прихожую непосредственно перед кабинетом врача.

Под звук журчащей воды, перемежаемый довольным урчанием доктора Морли, Эркюль Пуаро ступил в камеру пыток.

В жизни величайших людей всегда найдутся унижающие их моменты. Не зря, видимо, говорится, что человек может быть героем для кого угодно, но только не для слуг. К этому вполне можно добавить, что и в своих собственных глазах человек перестает быть героем, едва он оказывается в зубоврачебном кресле.

Со всей отчетливой болезненностью очень хорошо сейчас понимал это и Эркюль Пуаро. Он во многом был выше других! Однако этого превосходства сейчас он не ощущал вовсе. И самомнение, и самообладание — все утекло как вода сквозь пальцы.

Морли же тем временем покончил со своими приготовлениями.

— А не очень-то сегодня летняя погодка! — профессионально бодрым голосом проговорил он, медленно и осторожно подводя Пуаро к креслу.

Тот глубоко вздохнул, уселся и постарался расслабиться.

— Так, отлично, — с отвратительной бодростью промолвил доктор. — Вам удобно? Вы уверены?

Пуаро сжал подлокотники, зажмурился и открыл рот.

— Что-нибудь побаливает?

Очевидно, что пациент с широко открытым ртом лишен возможности произнести что-нибудь членораздельное. Морли и не ожидал конкретного ответа на свой вопрос. Между тем, хотя он и пришел на регулярный осмотр, Пуаро было о чем ему рассказать. Но, может, Морли как-то не заметит, проглядит этот второй задний зуб?

Разумеется, дантист мог и проглядеть — в принципе мог. Но этот был хорошим стоматологом.

— Ага, пломбочка подызносилась. Пока ничего опасного, И десны в превосходном состоянии. — Секундное замешательство, задумчивое пыхтение, но — о счастье! — ложная тревога. Теперь нижняя челюсть.

— Первый, второй… Третий?

«Ну, все, — подумалось Пуаро, — гончая почувствовала добычу».

— А вот здесь непорядок. Побаливает иногда, а? Нет? Странно…

Осмотр продолжался.

Наконец Морли удовлетворенно хмыкнул:

— Ничего серьезного. Пара пломбочек — и порядок. Пожалуй, сегодня и покончим с этим.

Послышался щелчок выключателя и гул бормашины. Нежным, даже каким-то ласкающим жестом Морли выбрал нужное сверло.

— Если что, дайте мне знать, — предупредил он, приступая к своей ужасной работе.

Однако Пуаро не пришлось ни застонать, ни дернуться, ни махнуть рукой — в самый критический момент гул прекратился.

— Сплюньте, — проговорил Морли, наложил повязку и тут же подсоединил новое сверло и продолжил занятие. Не боль, а страх — вот что ужасно в бормашине. Тем временем Морли, пока он готовил пломбу, вздумалось поговорить.

— Вот, сегодня приходится все самому делать. Мисс Невил уехала. Вы ее не помните?

Не очень убедительно, но Пуаро все же подтвердил этот факт.

— Вызвали в деревню к родственнице. Ну всегда что-нибудь случится в самый трудный день! Уже сейчас выбился из графика. И тоже — клиент перед вами опоздал, а это всегда выбивает из привычного ритма. Я уж не говорю о пациентке, которую пришлось принять вне очереди — у нее была сильная острая боль! Обычно я припасаю на утро минут пятнадцать — как раз для таких случаев, но сегодня и это не помогло.

— И вот что еще я скажу вам, м-р Пуаро, я всегда обращал на это внимание. Серьезные, важные люди никогда не опаздывают, они всегда приходят вовремя, никогда не заставляют себя ждать. Члены королевской семьи — очень пунктуальны. И крупные бизнесмены. Вот сегодня придет сам Алистер Блант! — В голосе дантиста прозвучали нотки триумфа.

Пуаро, рот которого был забит ватными тампонами, а из — под языка свисала стеклянная трубка, лишь промычал что-то невнятное.

Алистер Блант. Да, в наши времена такое имя вызывает подлинный трепет. Не герцог, не лорд, не пэр. Просто Алистер Блант. Человек, лицо которого практически неизвестно широкой публике, а имя лишь изредка, да и то вскользь упоминается в газетах.

Этот незаметный англичанин возглавляет крупнейший в Англии банковский концерн. Богатейший человек, способный говорить «да» и «нет» целым правительствам! На людях же он практически не показывался, с громкими речами не выступал, но обладал огромной властью.

— И вы знаете, м-р Пуаро, — на прием он всегда приходит минута в минуту. А потом часто отсылает машину и пешком возвращается домой или в офис. Милейший, обаятельнейший человек. Любит гольф и боготворит свой сад. Ни за что не подумаешь, что он в состоянии купить пол — Европы. Ну, прямо как вы и я.

Пуаро не понравилось безоглядное уравнивание «вы» и «я». Морли хороший дантист, верно, но в Лондоне много хороших дантистов, а Пуаро только один.

— Сполосните, — сказал Морли и перешел к следующему зубу. — Посмотрите, как демократичны наши король и королева! Разумеется, вы, французы, склонны больше воспринимать республиканские идеи…

— Я не фрахух — я бейиец, — забулькал Пуаро.

— Нет-нет, пока молчите, дупло еще не просохло. А я и не знал, что вы бельгиец. Очень интересно. Всегда был самого высокого мнения о вашем короле Леопольде. И вообще я — за монархов. Посмотрите, как их воспитывают. Как они помнят людей по имени и в лицо. Хотя, конечно, есть люди с врожденной памятью. Взять меня. Я не помню имен, но никогда не забываю лицо. Один из моих пациентов на днях — я видел его раньше. Его имя мне ничего не сказало, но я заметил про себя — где это я его видел? Я еще не вспомнил, но это придет. Еще раз сполосните дупло.

Когда все закончилось, Пуаро поднялся из кресла свободным человеком.

— Желаю вам всего хорошего, м-р Пуаро. Надеюсь, вы не обнаружили у меня в доме преступников?

— Пока сидел в приемной, все они казались мне преступниками. Сейчас, конечно, другое дело, улыбнулся Пуаро.

— Что ж, после приема все видишь по-другому. Вызвать вам лифт?

— Нет, спасибо, спущусь пешком. Это пойдет мне на пользу.

— Как угодно. Во всяком случае лифт около лестницы.

Едва Пуаро переступил порог кабинета врача, как из Кранов побежала вода.

Спускаясь по лестнице, он снова увидел того же самого полковника, выходившего на улицу. «Вовсе он и не зловещий, — подумал умиротворенный Пуаро. — Скорее, в прошлом — отличный стрелок, уложивший в Индии не одного тигра. Настоящая опора империи».

Наконец спустившись, он прошел в приемную, где оставил трость и шляпу. К его удивлению, беспокойный молодой человек все еще сидел там. Кроме него там находился еще один пациент, читавший «Филд».

Пуаро внимательно посмотрел на молодого человека, хотя взгляд его на этот раз был заметно подобревшим. «Он по-прежнему выглядит так, словно и вправду на убийство собрался, но на самом деле не убийца, — добродушно подумал известный сыщик. — Но спускаться вниз он будет уже другим — веселым, с пританцовывающей походкой, абсолютно беззлобным».

Бодрым голосом рыжий парень объявил:

— Мистер Блант!

Мужчина отложил «Филд» и встал из кресла. Среднего роста, среднего возраста, не полный и не худой, хорошо одет. Ничего особенного.

Пуаро взял свои вещи и двинулся к двери. Краем глаза он еще раз взглянул на молодого человека и утвердился в мысли, что у того действительно не на шутку разболелись зубы.

Внизу у входа висело большое зеркало, и Пуаро не преминул остановиться у него, чтобы поправить свои роскошные усы, слегка растрепавшиеся от прикосновений рук и рукавов дантиста.

Заканчивая это занятие, он услышал звук остановившегося лифта, обернулся и увидел все того же огненного парня, бросившегося раскрывать перед ним дверь.

В этот момент у тротуара остановилось такси и из приоткрывшейся двери показалась человеческая нога. Пуаро с галантным интересом принялся разглядывать ее.

Изящная лодыжка, дорогие чулки. Неплохая ножка, а вот обувь — явно не то. Новая, лакированная туфелька с огромной пряжкой. Да, отнюдь не шик — провинциальность. Он покачал головой.

Выходя из машины, дама случайно зацепилась ногой за край двери и пряжка расстегнулась. Клиньк! — и деталь фурнитуры упала на тротуар. Бодро шагнув вперед, Пуаро наклонился и грациозно поднял ее.

Ага! Скорее пятьдесят лет, чем сорок. Пенсне. Не особенно аккуратные желтоватые волосы, нелепое платье.

Дама поблагодарила его, уронив сначала пенсне, а затем сумочку. Если и не особенно галантно, то во всяком случае вежливо Пуаро поднял и эти предметы, после чего дама скрылась за дверью дома № 58 по улице королевы Шарлотты.

— Свободны? — обратился Пуаро к таксисту.

— Свободен! — ответил тот.

— И я тоже свободен от забот! Таксист смотрел на него подозрительно.

— Нет, мой друг, я не выпил. Просто побывал у дантиста и теперь полгода спокойной жизни.

Два, два — хозяйка пришла

Без четверти три зазвонил телефон. Пуаро сидел в кресле, не спеша переваривая превосходный обед. Сам он, естественно, проигнорировал звонок и дождался, когда верный Джордж снял трубку.

— Что там? — Он поднял голову, когда Джордж со словами «Подождите минутку, сэр» положил трубку на столик.

— Главный инспектор Джапп, сэр.

— Вот как? — Он взял трубку. — Рад вас слышать, старина. Как дела?

— Это вы, Пуаро?

— Естественно.

— Я слышал, вы сегодня были у зубного? Это верно?

— От Скотленд — Ярда ничего нельзя утаивать!

— Ваш дантист — Морли? Дом 58 по улице королевы Шарлотты?

— Да, — голос Пуаро слегка изменился. — А почему вы спрашиваете?

— Вы правда лечили зуб? Вы не хотели его ни о чем предупредить?

— Нет, конечно. Целых три пломбы поставил, если хотите знать.

— Как он выглядел? Держался обычно?

— Пожалуй, да. А что случилось-то?

Голос Джаппа стал официально ровным:

— Некоторое время спустя он застрелился.

— Что?!

— Вас это удивляет?

— Даже очень.

— Меня, надо сказать, тоже. Хотел бы поговорить с вами. Наверное, не хочется ехать сюда?..

— Откуда вы говорите?

— С улицы королевы Шарлотты.

— Немедленно выезжаю.

Дверь открыл полицейский в форме.

— М-р Пуаро? — вежливо поинтересовался он. — Главный инспектор наверху. Второй этаж, вы знаете?

— Я утром здесь был.

В комнате находились три человека.

— Рад вас видеть, Пуаро, — обратился к вошедшему Джапп. — Мы как раз собирались выносить тело. Желаете взглянуть?

Тело лежало недалеко от камина. Мертвый Морли выглядел так же как при жизни. Чуть ниже правого виска темнела маленькая дырочка. Рядом с ладонью правой руки, откинутой в сторону, лежал пистолет.

Пуаро покачал головой.

Тело унесли и оба детектива остались одни. Пуаро сел в кресло.

— Рассказывайте.

— Что ж, он действительно мог застрелиться, — вздохнув, произнес Джапп. — Возможно, он и застрелился… На рукоятке пистолета только его отпечатки пальцев. И все же мне это не нравится…

— Что именно?

— Начнем с того, что я не вижу абсолютно никаких причин стреляться. Отличное здоровье, процветающая практика, никто не считает, что у него были сколь-нибудь серьезные проблемы. Женщин не имел, по крайней мере, нам об этом ничего не известно. Да и с психикой у него было вроде бы все в порядке, никаких комплексов. Потому-то мне и хотелось услышать ваше мнение. Вы же видели его утром, может, что-то заметили?

Пуаро покачал головой.

— Ничего.

Он был олицетворенное благополучие.

— Вот это-то и странно. Ведь согласитесь, не очень-то верится, чтобы человек стал стреляться в середине рабочего дня. Почему бы не дождаться вечера? Ведь так естественнее.

Пуаро кивнул.

— А когда это произошло?

— Точно пока сказать нельзя. Похоже, никто не слышал звука выстрела. Впрочем, это не удивительно — между этой комнатой и коридором две двери, причем обе обиты с двух сторон. Видимо — чтобы заглушать крики жертв бормашины.

— Очень может быть. Пациенты под наркозом, бывает, кричат.

— Кроме того, на улице оживленное движение, поэтому и там едва ли кто услышал бы звук выстрела.

— Когда обнаружили тело?

— Примерно в час тридцать. Его слуга — Альфред Биггс. Не особенно смышленый парнишка, что и говорить. Пациентка, прибывшая к половине первого, похоже, изрядно помучилась в приемной, пока не обратилась к нему за помощью. В час десять малец постучал в кабинет Морли, но ответа не последовало. Можно было и заглянуть внутрь, но Морли уже закатил пару скандалов, так что он решил не нарываться на третий. Поэтому он спустился вниз, а истомившаяся пациентка, прождав сорок пять минут, решила наконец хлопнуть дверью.

— Кто она?

Джапп ухмыльнулся. — Если верить мальчишке, ее звали мисс Шерти, хотя по журналу записей она зовется Керби.

— А как пациентам сообщали, что врач готов принять их?

— Морли нажимал на звонок — прямо из кабинета — и Биггс провожал очередного пациента наверх.

— И когда он звонил в последний раз?

— В пять минут первого. Тогда парень проводил в кабинет некоего Амбериотиса, который, согласно регистрационной книге, остановился в «Савое».

Пуаро слегка улыбнулся:

— Интересно, как прозвучала его фамилия в устах Биггса?

— Да уж, чертовщина, наверное, какая-то получилась. Спросим, если захочется посмеяться.

— А когда ушел этот Амбериотис?

— Парень его не провожал, поэтому точно не знает. Многие пациенты не ждут лифта и спускаются пешком. Но я позвонил в «Савой» и поговорил с ним. Амбериотис сказал, что, выходи из дома 58, посмотрел на часы — было двенадцать двадцать пять.

— Ничего важного он не сообщил?

— Нет, только подтвердил, что поведение врача было самым обычным.

— Ну что ж, кажется, ясно — что-то произошло между 12.25 и 1.30. Причем, видимо, ближе к 12.25.

— Именно. Иначе…

— Иначе он бы позвонил, чтобы пригласить следующего клиента.

— Эксперт тоже согласен с таким подходом. Он осматривал тело примерно в 2.20. По его мнению, смерть не могла наступить позже часа дня, скорее, много раньше. Но это, разумеется, лишь приблизительно.

— Значит, в 12.25 наш дантист

— обычный, жизнерадостный, даже веселый человек, а после этого? Отчаяние, смертельная тоска, что угодно — и он стреляется.

— Да, странно, — сказал Джапп. — Согласитесь.

— Странно — не то слово… Это был его собственный пистолет?

— Нет. У него не было пистолета. Никогда. По словам его сестры, подобных вещей в доме не держали. Конечно, он мог и купить его, если задумал такое дело. Это будет нетрудно установить.

— Вас еще что-то беспокоит, так ведь?

Джапп потер кончик носа. — Знаете, лежал он как-то странно. Непохоже, что человек может упасть именно так. Не то чтобы это было невозможно, но — необычно. Не похоже, точнее. И потом, на ковре остались какие-то следы, будто по нему что-то тащили.

— Ага, это уже кое-что.

— Да, если здесь опять не вмешался этот рыжий сопляк. Знаете, я отнюдь не исключаю, что, обнаружив Морли мертвым, он попытался зачем-то передвинуть его. Он, конечно, отрицает это, но страх есть страх. Он из тех ослов, что вечно все делают не так, и им за это постоянно достается. Вот они и привыкают врать автоматически.

Пуаро внимательно осматривал кабинет. Раковину за дверью, высокий шкаф у противоположной стены, зубоврачебное кресло, всякие инструменты дантиста у окна, камин. Потом вернулся туда, где лежало тело. Рядом с камином была еще одна дверь.

Джапп перехватил его взгляд. — Там только маленький кабинетик. — Он распахнул дверь.

Там действительно располагался крошечный рабочий кабинет с письменным столом, несколькими стульями, спиртовкой и чайным прибором. Другой двери там не было.

— Здесь работала его секретарша, мисс Невил. Кажется, сегодня она не работала.

— Да, помню, он говорил мне, — кивнул Пуаро. — И это, возможно, является аргументом против того, что он действительно покончил с собой.

— Вы хотите сказать, что ее специально убрали отсюда на сегодня? — После некоторой паузы Джапп продолжал:

— Но если это не самоубийство, значит — убийство. Почему? Это звучит столь же невероятно, как самоубийство. Такой спокойный, безобидный человек. Кому нужно было его убивать?

— А кто мог бы убить его? — обронил Пуаро.

— Да кто угодно! Его сестра могла спуститься из квартиры наверху и застрелить брата, или кто-нибудь из слуг. А его коллега Рейли — разве он не мог? И этот парень Альфред. Любой пациент мог его убить. Кстати, тот же Амбериотис элементарно мог пристрелить его.

Пуаро кивнул. — Но тогда нам надо будет узнать — зачем он это сделал?

— Да, вопрос остается тем же — зачем? Почему? Амбериотис живет в «Савое». Зачем богатому греку приходить и убивать безобидного дантиста? Мотив, похоже, станет нашим главным камнем преткновения.

— Складывается впечатление, — пожал плечами Пуаро, — что смерть избрала не ту жертву. Таинственный грек, богатый банкир, известный детектив — что может быть естественнее их смерти от пули? Загадочный иностранец может быть замешен в истории со шпионажем, богатые банкиры — иметь родных, ждущих их смерти, ну, а знаменитые детективы опасны для преступников.

— Кому же был опасен старина Морли? — мрачно спросил Джапп.

— Как сказать…

— Что вы хотите сказать, Пуаро?

— Ничего особенного, случайная фраза. — И Пуаро рассказал, что Морли обмолвился о хорошей памяти на лица и упомянул некоего пациента.

Джапп посмотрел на него с сомнением: «Что ж, вполне возможно, но больно уж притянуто. Может, кто-то хотел сохранить свое инкогнито? Кстати, вы не обратили внимание, кто еще был в приемной?»

— В приемной сидел один молодой человек, весьма смахивавший на убийцу.

— Что?!

— Друг мой, — улыбнулся Пуаро, — это было перед убийством. Более того — перед моим посещением врача. Я нервничал, фантазировал. Мне все казалось зловещим — все, вплоть до ковра в приемной. Наверное, у парня просто ломило зубы, вот и все.

— Возможно. Но мы все же проверим этого типа. Убийство это или самоубийство, мы проверим всех. Думаю, надо будет еще раз поговорить с мисс Морли. А то я лишь парой фраз с ней обмолвился. Конечно, она была потрясена случившимся, но она не из тех, что падают в обморок. Кстати, а что мешает нам сейчас поговорить с ней?

Высокая и расстроенная Джорджина Морли слушала их и отвечала на их вопросы.

— Это невероятно! — с чувством проговорила она. — Невероятна сама мысль, что мой брат мог покончить с собой. — Вы хотите сказать, убийство? — Она задумалась, затем медленно проговорила:

— Полагаю, что такое предположение столь же бессмысленно, как и предыдущее.

— Но не столь невозможно?

— Пожалуй, ибо, говоря о первой версии, я опиралась на то, что действительно знаю, — на умственное, моральное состояние моего брата. Мне известно, что у него и в мыслях не было подобного. Ни причин, ни поводов лишать себя жизни.

— Вы его видели сегодня перед работой?

— Да, за завтраком.

— И как он вам показался? Не был расстроен, опечален?

— Пожалуй, был расстроен, но не в том смысле, который вы имеете в виду. Он был просто раздражен.

— Отчего же?

— Его ожидал трудный день, а медсестра и личный секретарь одновременно уехала.

— Мисс Невил?

— Да.

— А чем она обычно занималась?

— Ну, вела переписку с клиентами, запись пациентов, заполняла лечебные карточки. Потом стерилизовала инструменты и готовила все необходимое для работы, ассистировала.

— Давно она здесь работает?

— Три года. И мы оба довольны... были довольны ее работой.

— Она уехала к какой-то больной родственнице? Ваш брат говорил мне.

— Да, она получила телеграмму, что ее тетку хватил удар, и уехала в Соммерсет утренним поездом.

— И именно от этого ваш брат так сильно расстроился?

— Вроде… — Мисс Морли слегка заколебалась. — Но не думайте, что он такой бесчувственный, — поспешно продолжала она, — просто на какой-то момент ему показалось…