– Лучше закрыть его, если мы хотим друг друга слышать, – заметил мистер Пойнтц, подкрепляя свои слова делом.

Все расселись вокруг стола, и мистер Пойнтц с сияющим видом обвел взглядом своих гостей. Он чувствовал, что им хорошо, а ему нравилось делать людям приятное. И вот они все здесь…

Леди Мэрроуэй… Очаровательная женщина! Не совершенство, конечно, – он прекрасно отдавал себе отчет, что те, кого он привык именовать «сливками общества», вряд ли пришли бы в восторг, обнаружив чету Мэрроуэй в своем кругу, но, с другой стороны, о существовании Айзека Пойнтца эти самые «сливки» вовсе и не подозревали. В любом случае леди Мэрроуэй – чертовски привлекательная женщина, и он готов был смотреть сквозь пальцы на ее вчерашние передергивания за бриджем. Вот в отношении сэра Джорджа подобная снисходительность давалась ему куда труднее. У парня совершенно рыбьи глаза. Так и смотрит, где чего урвать. Только зря он надеется поживиться за счет старого Пойнтца. Уж об этом он позаботится.

Сэмюель Лезерн… Парень, в общем, неплохой. Болтливый, конечно, как и большинство американцев, – обожает рассказывать какие-то нудные бесконечные истории. И эта его отвратительная привычка – требовать точных цифр… Каково население Дартмута? В каком году построен Морской колледж? И так без конца. Видимо, думает, что его хозяин что-то вроде ходячего «Бедекера». Вот Ева – милый живой ребенок, подшучивать над ней – одно удовольствие. Голос словно у коростеля, но прекрасно знает, чего ей надо. Сообразительная юная леди.

Молодой Левеллин… Что-то он подозрительно затих. Похоже, усиленно размышляет. Гол как сокол, по всей вероятности. Обычное дело с этими писателями. Очень может быть, неравнодушен к Джанет Растингтон. Что ж, хороший выбор. Привлекательна и умна к тому же. Не высовывается со своей писаниной. Послушаешь, как говорит, ни в жизнь не поверишь, что сочиняет такую заумь.

Ну и, конечно, старина Лео! Этот с годами не худеет и не молодеет. И в блаженном неведении, что в эту самую минуту его партнер подумал о нем точно так же. Мистер Пойнтц исправил заблуждение мистера Лезерна о происхождении сардин из Корнуолла, а не Девона и приготовился получить полное удовольствие от обеда.

– Мистер Пойнтц, – проговорила Ева, когда перед каждым оказалось по дымящейся тарелке с макрелью и официанты покинули комнату.

– Да, юная леди.

– А тот большой бриллиант у вас и сейчас с собой? Ну тот, который вы показывали нам вчера вечером и еще говорили, что никогда с ним не расстаетесь?

Мистер Пойнтц добродушно рассмеялся.

– Точно. Я называю его своим талисманом. Естественно, он при мне.

– А мне кажется, это жутко опасно. Кто-нибудь может украсть его. Например, в толпе – на ярмарке.

– Вряд ли, – возразил мистер Пойнтц. – Я, знаете ли, хорошенько на этот счет позаботился.

– Но могут же? – настаивала Ева. – У нас вон полно гангстеров. Наверняка ведь в Англии тоже?

– Ну, «Утренней Звезды» им не видать как своих ушей! – заявил мистер Пойнтц. – Во-первых, она в особом внутреннем кармане. Старый Пойнтц свое дело знает. «Утреннюю Звезду» не сможет украсть никто.

Ева рассмеялась.

– Вот еще! Спорим, я смогу?

– А спорим, не сможете! – подмигнул ей мистер Пойнтц.

– Да клянусь вам, у меня получится! Я обдумала все вчера вечером, когда легла спать, – после того как вы за ужином всем показывали камень. Я придумала исключительно хитроумный план.

– И какой же?

Ева склонила голову набок, и ее светлые волосы в беспорядке рассыпались по плечам.

– Ну, пока не скажу. На что спорим, что мне это удастся?

В голове мистера Пойнтца пронеслись воспоминания его юности.

– Полдюжины пар перчаток, – предложил он.

– Перчатки! – презрительно протянула Ева. – Да кто ж их теперь носит?

– Ну, а шелковые чулки?

– А что! Сегодня утром как раз поползла моя лучшая пара!

– Ну вот и отлично. Ставлю полдюжины лучших шелковых чулок!

– Ооо! – благоговейно выдохнула Ева. – А что хотите вы?

– Ну, а мне нужен новый кисет.

– Отлично. Вот это сделка! Хотя, конечно, кисета вам не видать. Теперь слушайте, что вы должны сделать. Нужно пустить бриллиант по кругу, как вчера, чтобы каждый мог его посмотреть…

В комнату вошли официанты, чтобы заменить тарелки, и Ева смолкла. Принимаясь за цыпленка, мистер Пойнтц заметил:

– Но запомните, юная леди. Чтобы все было по-честному, я вызову полицию и вас обыщут.

– Да ради бога. Только зачем так уж по-настоящему? Леди Мэрроуэй или миссис Растингтон обыщут нисколько не хуже.

– Тогда решено, – согласился мистер Пойнтц. – Кем вы, кстати, собираетесь стать, юная леди? Уж не намереваетесь ли специализироваться на краже драгоценностей?

– Ну, если это окупается…

– Если вам удастся фокус с «Утренней Звездой», это вполне окупится. Даже если распилить его, камень будет стоить больше тридцати тысяч фунтов.

– Ничего себе! – ахнула явно потрясенная Ева. – А сколько это будет в долларах?

Леди Мэрроуэй издала удивленное восклицание.

– И вы носите при себе такой камень? – с упреком проговорила она. – Тридцать тысяч фунтов!

Ее темные ресницы вздрогнули.

– Большие деньги, – мягко заметила миссис Растингтон. – И потом, очарование самого камня… Он прекрасен.

– Обычный кусок угля, – вставил Эван Левеллин.

– Мне всегда представлялось, – заметил сэр Джордж, – что в краже драгоценностей самое сложное – продать их. Перекупщик вечно забирает львиную долю… Хм… Так о чем это я?

– Ну, давайте, – возбужденно перебила его Ева. – Давайте начинать. Доставайте свой бриллиант и повторяйте все, что говорили про него вчера вечером.

– Прошу прощения за своего отпрыска. Она слишком возбуждена, – вставил мистер Лезерн своим низким печальным голосом.

– Да ладно тебе, па, – нетерпеливо воскликнула Ева. – Ну, давайте же, мистер Пойнтц!

Улыбаясь, тот пошарил во внутреннем кармане и вытащил что-то наружу. На его ладони, поблескивая в электрическом свете, лежал крупный камень. Бриллиант…

Затем мистер Пойнтц не без труда, по мере возможности, восстановил свою вчерашнюю речь на «Веселушке».

– Не желают ли леди и джентльмены взглянуть поближе? Это необычайно красивый камень. Я называю его «Утренней Звездой», и он для меня что-то вроде талисмана – всегда и всюду со мной. Вот полюбуйтесь.

Он протянул бриллиант леди Мэрроуэй, которая взяла его, восхищенно ахнула и передала мистеру Лезерну, весьма натянуто молвившему: «Довольно мил. Да, определенно, мил…» и, в свою очередь, передавшему его Левелину.

На этом месте в процедуре произошла легкая заминка, вызванная появлением официантов. Когда они удалились, Эван, заметив: «Очень крупный камень», передал его Лео Штейну, который не стал утруждать себя комментариями и поскорее отдал бриллиант Еве.

– Как он прекрасен! – вскричала та высоким театральным голосом, тут же сменившимся испуганным восклицанием, когда бриллиант выскользнул у нее из руки:

– Ой, я его уронила!

Она оттолкнула стул и нырнула под стол. Сэр Джордж, сидевший от нее слева, нагнулся тоже. В общей суматохе кто-то смахнул со стола бокал. Штейн, Левеллин и миссис Растингтон приняли участие в поисках. Под конец к ним присоединилась и леди Мэрроуэй.

Мистер Пойнтц остался в стороне от суматохи. Он невозмутимо сидел за столом, с саркастической улыбкой потягивая вино.

– О Боже! – вскричала Ева все в той же театральной манере. – Какой ужас! Но куда же он мог закатиться? Его нигде нет!

Один за другим участники поисков выбрались из-под стола.

– Исчез, как и не бывало, Пойнтц, – широко улыбаясь, объявил сэр Джордж.

– Неплохо проделано, – согласился мистер Пойнтц, одобрительно кивая. – Из вас выйдет прекрасная актриса, Ева. Вопрос лишь в том, спрятали вы его в комнате или на себе?

– Обыскивайте меня, – драматическим тоном предложила Ева.

Мистер Пойнтц поискал глазами и, обнаружив в углу комнаты большую зеленую ширму, кивнул в ее сторону и вопросительно посмотрел на леди Мэрроуэй и миссис Растингтон.

– Если кто-нибудь из дам будет столь любезен…

– Ну, конечно, – улыбаясь, согласилась леди Мэрроуэй.

Обе женщины поднялись.

– Не волнуйтесь, мистер Пойнтц, – пообещала леди Мэрроуэй, – сделаем все как надо.

Они исчезли за ширмой.

В комнате становилось душно, и Эван Левеллин распахнул окно. Бросив монетку проходившему внизу разносчику газет, он ловко подхватил свежий выпуск.

– В Венгрии неспокойно, – сообщил он, развернув его.

– Это местная? – поинтересовался сэр Джордж. – Взгляните, пожалуйста… Меня интересует одна лошадка. Должна была бежать сегодня в Хэлдоне. Ее зовут Шустрый Мальчик.

– Лео, – заметил мистер Пойнтц, – запри пока дверь. Ни к чему этим чертовым официантам сновать тут взад-вперед, пока мы не закончили.

– За Шустрого Мальчика выдача три к одному, – объявил Эван.

– Ерунда! – поморщился сэр Джордж.

– В основном новости регаты, – сообщил Эван, проглядывая газету.

Из-за ширмы появилась женская часть общества.

– Ничего нет. Пусто, – объявила Джанет Растингтон.

– Можете мне поверить: бриллианта у нее нет, – подтвердила леди Мэрроуэй.

Мистер Пойнтц подумал, что как раз ей он очень даже может поверить. Нотки разочарования в ее голосе лучше всего подтверждали, что обыск был проведен на совесть.

– Послушай, Ева, а ты его случайно не проглотила? – забеспокоился мистер Лезерн. – Потому что, если так, это ведь, наверное, вредно.

– Я бы увидел, – тихо заметил Лео Штейн. – Я все время наблюдал за ней. Она ничего не клала в рот.

– Да я бы и не проглотила такую огромную штуковину, – заявила Ева и, уперев руки в бока, победно взглянула на мистера Пойнтца. – Ну так что?

– Стойте там и никуда не двигайтесь, – сказал мистер Пойнтц.

Мужчины очистили стол и перевернули его. Мистер Пойнтц лично обследовал его до последнего дюйма, после чего перенес свое внимание на стул, за которым сидела Ева, и два соседних.

Более тщательно вряд ли можно было это проделать. Вскоре к нему присоединились остальные четверо мужчин, а затем и женщины. Ева Лезерн стояла у стены возле ширмы и от души веселилась.

Через пять минут мистер Пойнтц с тихим стоном поднялся на ноги и принялся мрачно отряхивать брюки. Девственная свежесть его костюма слегка пострадала.

– Ева, – сказал он, – снимаю шляпу. В области кражи драгоценностей ты лучшая, с кем мне довелось сталкиваться. То, что ты проделала, ставит меня в тупик. Как я понимаю, раз его нет при тебе, он должен быть где-то в комнате. Я побежден.

– Значит, чулки мои? – осведомилась Ева.

– Ваши, юная леди.

– Ева, дитя мое, но куда же ты могла его спрятать? – с любопытством спросила миссис Растингтон. Ева горделиво выпятила грудь.

– Я лучше покажу. Сейчас вам будет за себя просто стыдно.

Она подошла к той части стола, где были свалены остатки обеда и столовые приборы. Взяв свою маленькую черную вечернюю сумочку, она объявила:

– Прямо у вас под носом. Прямо…

Ее голос, только что радостный и победный, внезапно сорвался.

– Ох, – произнесла она. – Ох…

– Что такое, дорогая? – поинтересовался ее отец.

– Он исчез, – прошептала Ева. – Исчез…

– Что там такое? – нахмурился мистер Пойнтц, подходя ближе.

Ева порывисто развернулась.

– Дело было так… У этой сумочки в застежке был большой стеклянный камень. Он выпал вчера вечером, и, когда вы показывали свой бриллиант, я заметила, что они почти одного размера. И вот ночью я подумала, что можно.., прикрепить ваш бриллиант на пустующее место в застежке с помощью пластилина. Я была совершенно уверена, что никто не заметит. Так я и сделала. Выронила бриллиант и бросилась за ним под стол со своей сумочкой. Там быстро прикрепила его пластилином – он заранее был у меня в руке – к застежке, положила сумочку на стол и сделала вид, что продолжаю искать. Я думала, это будет как с Похищенным письмом[44] – ну, вы помните. Бриллиант лежит прямо у вас под носом, а вы думаете, что это самая обычная стекляшка. Это был прекрасный план: никто из вас действительно ничего не заметил.

– Интересно… – проговорил «Лео Штейн.

– Что вы сказали?

Мистер Пойнтц взял сумочку, оглядел пустующее гнездо с сохранившимся кусочком пластилина и медленно произнес:

– Камень мог выпасть. Нужно поискать еще.

Поиски возобновились, но на этот раз проходили в тягостной тишине. В комнате чувствовалось напряжение.

Один за другим участники поисков оставили это занятие. Все стояли и молча смотрели друг на друга.

– Бриллианта в этой комнате нет, – прервал тишину Штейн.

– И никто из нее не выходил, – многозначительно добавил сэр Джордж.

Повисла пауза, прерванная расплакавшейся Евой.

– Ну, ну, – неловко произнес ее отец, похлопывая дочь по плечу.

Сэр Джордж повернулся к Лео Штейну.

– Мистер Штейн, – начал он, – вы сейчас произнесли что-то вполголоса, а когда я переспросил, не захотели повторить. Но так уж вышло, что я слышал ваши слова. Это было сразу после того, как Ева заявила, что никто из нас не видел, куда она спрятала настоящий камень. И вы сказали: «Интересно». Думаю, мы должны допустить вероятность, что кто-то все же это заметил, и этот кто-то находится сейчас в комнате. Я полагаю, единственно возможный и справедливый выход – это каждому из присутствующих согласиться на обыск. Бриллиант не мог покинуть комнаты.

Если уж сэр Джордж входил в роль настоящего английского джентльмена, сравниться с ним не мог никто. Его голос даже зазвенел от благородного негодования.

– Однако же неприятно все это, – грустно заметил мистер Пойнтц.

– Это я виновата, – всхлипнула Ева. – Но я ведь не хотела…

– Выше нос, детеныш! – мягко проговорил мистер Штейн. – Никто тебя и не винит.

Мистер Лезерн в присущей ему медлительной педантичной манере произнес:

– Что ж, несомненно.., думаю, предложение сэра Джорджа встретит единодушное одобрение. Лично я за.

– Согласен, – сказал Эван Левеллин.

Миссис Растингтон взглянула на леди Мэрроуэй и, встретив легкий кивок, встала и скрылась с ней за ширмой. Всхлипывающая Ева отправилась вслед за ними.

В дверь постучал и получил приказание удалиться официант.

Еще через пять минут восемь человек недоверчиво смотрели друг на друга.

«Утренняя Звезда» растворилась в воздухе.

Мистер Паркер Пайн задумчиво созерцал смуглое взволнованное лицо сидящего против него молодого человека.

– Ну, конечно же, – сказал он, – вы валлиец[45], мистер Левеллин.

– Господи, а это-то здесь при чем?

Мистер Паркер Пайн взмахнул своей крупной и тщательно ухоженной рукой.

– Совершенно ни при чем, полностью с вами согласен. Просто я увлекаюсь классификацией эмоциональных реакций, проявляемых различными этническими группами, только и всего. Давайте вернемся к вашей проблеме.

– Собственно говоря, я и сам не знаю, почему пришел к вам, – сказал Эван Левеллин.

Молодой человек выглядел осунувшимся, и его руки явно не находили себе места. Он не смотрел на мистера Паркера Пайна, пристальное же внимание джентльмена заставило его чувствовать себя крайне неуютно.

– Не знаю, почему я пришел к вам, – повторил он. – Хотя куда я еще мог пойти? И что я вообще мог сделать? Вот эта-то абсолютная беспомощность меня и добивает. Я увидел ваше объявление и вспомнил, что один парень как-то говорил, что вы здорово ему помогли. Ну.., я и пришел! И чувствую себя теперь полным идиотом. В моем положении не поможет уже никто и ничто.

– Вовсе нет, – возразил мистер Паркер Пайн. – Вы попали точно по адресу. Я специалист по несчастьям, а это дело, несомненно, причинило вам большую неприятность. Вы уверены, что все происходило именно так, как вы рассказали?

– Вряд ли тут можно что-нибудь упустить. Пойнтц вынул свой бриллиант и пустил его по кругу. Это чертово дитя Америки прикрепило его к своей дурацкой сумке, а когда мы подошли взглянуть на нее, бриллианта там уже не было. Его вообще ни у кого не было! Мы обыскали даже старого Пойнтца – он сам это предложил. И, готов поклясться, в комнате его не было тоже! А ведь из нее никто не выходил.

– Возможно, официанты? – предположил мистер Паркер Пайн.

Левеллин отрицательно покачал головой.

– Они ушли еще до того, как девочка начала всю эту возню, а потом старый Пойнтц запер дверь, чтобы нам не мешали. Нет, это сделал кто-то из нас.

– Ну, в этом можно и не сомневаться, – задумчиво произнес мистер Паркер Пайн.

– Эта проклятая газета! – горько воскликнул Эван Левеллин. – Конечно же, они меня подозревают. Это была единственная возможность…

– Расскажите мне в точности, как это произошло.

– Да ничего особенного. Я открыл окно, свистнул мальчишке, бросил ему монетку, а он мне – газету. Но это, как вы понимаете, единственно возможный путь, каким бриллиант мог покинуть комнату – чтобы я передал его поджидавшему на улице сообщнику.

– Возможный, но не единственный, – поправил его мистер Паркер Пайн.

– Вы можете предложить какой-то еще?

– Раз это не ваших рук дело, значит, был другой.

– Ах, вот оно что. Я-то надеялся на что-нибудь более определенное. Что ж, могу только повторить, что я не бросал бриллиант из окна. Впрочем, я не надеюсь, что вы мне поверите – или кто-то еще.

– Да нет же, я вам верю, – возразил мистер Пайн.

– Но почему?

– Вы не криминальный тип, – объяснил мистер Паркер Пайн. – То есть не тот криминальный тип, что крадет драгоценности. Несомненно, есть преступления, которые способны совершить и вы, но сейчас мы не будем в это углубляться. Важно то, что я не вижу вас в роли похитителя «Утренней Звезды».

– Остальные видят, – горько заметил Левеллин.

– Понимаю, – сочувственно отозвался мистер Пайн.

– Они так на меня смотрели… Мэрроуэй, так тот просто поднял газету и взглянул на окно. Он ничего не сказал – зато Пойнтц все прекрасно понял. Я просто читал их мысли. И хуже всего то, что прямо меня так никто и не обвинил.

Мистер Паркер Пайн понимающе кивнул.

– Это хуже всего, – подтвердил он.

– Да. Просто подозрение. Тут ко мне наведывался парень с вопросами – самыми формальными, как он сказал. Я так понимаю, полицейский в штатском. Очень вежливый – никаких намеков. Ему просто было любопытно, что у меня все не было и не было денег, а потом они вдруг взяли и появились.

– А это так?

– Ну, в общем, да. Немного повезло на скачках. К сожалению, я ставил не в конторе – так что никаких квитанций, чтобы это подтвердить. Опровергнуть, конечно, тоже нельзя, но уж очень это со стороны выглядит подозрительным.

– Согласен. И все же им потребуется куда больше фактов, чтобы предпринять официальные шаги.

– О! Вот как раз официального обвинения я боюсь меньше всего. В каком-то смысле это даже было бы лучше. Хоть знаешь, на каком ты свете. Как же это ужасно чувствовать, что все считают тебя вором.

– И особенно одна персона?

– На что вы намекаете?

– Предполагаю, и ничего больше, – снова отмахнулся своей ухоженной ручкой мистер Паркер Пайн. – Ну так что же, одна из них имеет-таки место? Миссис Растингтон, скажем?

– Почему сразу она? – осведомился Левеллин, густо краснея.

– Ну, дорогой мой… Совершенно очевидно, что чье-то мнение вас особенно волнует, и, скорее всего, это мнение женщины. Какие же дамы имеются у нас в наличии? Маленькая американка? Леди Мэрроуэй? В глазах последней вы, скорее всего, только выиграли бы, сумей провернуть такое дельце. Я немного знаю ее. Значит, остается миссис Растингтон…

Левеллин не без усилия выговорил:

– Она.., у нее.., очень печальный опыт. Ее муж был законченным негодяем. Это отбило у нее желание доверять кому бы то ни было. Она.., если она думает…

Эван Левеллин запнулся, не зная, как объяснить.

– Понятно, – спас его мистер Паркер Пайн. – Я вижу, дело действительно серьезное. В этом следует разобраться.

Эван Левеллин коротко рассмеялся.

– Легко сказать.

– И совсем нетрудно сделать, – добавил мистер Паркер Пайн.

– Вы думаете?

– О да. Вопрос поставлен на редкость четко. Большинство возможностей исключено заранее. Следовательно, и ответ должен быть крайне прост. Собственно говоря, передо мной уже брезжит…

Левеллин недоверчиво уставился на него. Мистер Паркер Пайн пододвинул к нему стопку бумаги и карандаш.

– Будьте добры коротко описать вашу компанию.

– Разве я не сделал это раньше?

– Я имею в виду внешность: цвет волос и так далее.

– Но, мистер Паркер Пайн, это-то здесь при чем?

– Еще как при чем, юноша, еще как! Классификация и все прочее…

Все еще с недоверием Эван описал внешность каждого из участников злополучного обеда.

Мистер Паркер Пайн изучил листок, сделал на нем пару пометок и отложил в сторону.

– Отлично, – подытожил он. – А кстати, вы говорили, разбился какой-то бокал?

Эван снова недоуменно воззрился на детектива.

– Ну да, его смахнули со стола, а потом еще и наступили.

– Скверная штука, эти стеклянные осколки, – заметил мистер Паркер Пайн. – А чей это был бокал?

– Кажется, девочки. Евы то есть.

– Ага. А кто сидел рядом?

– С одной стороны Штейн, с другой – сэр Джордж Мэрроуэй.

– А вы не видели, кто из них смахнул бокал на пол?

– Боюсь, что нет. А это важно?

– Да нет, не очень. Может, это и ни при чем. Что ж, – добавил он, поднимаясь, – всего вам доброго, мистер Левеллин. Загляните ко мне денька через три. Думаю, к тому времени дело окончательно прояснится.

– Вы шутите, мистер Паркер Пайн?

– Мой дорогой друг, в профессиональных вопросах я не шучу никогда. Это вызвало бы недоверие клиентов. Так, значит, в пятницу. Скажем, в одиннадцать тридцать? Вот и договорились.

В пятницу утром Эван Левеллин переступил порог офиса мистера Паркера Пайна в сильнейшем смятении. Надежда и скепсис боролись в его душе.

Мистер Паркер Пайн, сияя улыбкой, поднялся ему навстречу.

– Доброе утро, мистер Левеллин. Присаживайтесь. Вы курите?

Левеллин отстранил предложенные сигареты.

– Ну? – выдавил он.

– Ну и все, – ответил мистер Паркер Пайн. – Вчера ночью полиция взяла всю шайку.

– Какую шайку?

– Амальфи, разумеется. Я подумал о ней сразу, как только услышал ваш рассказ. Знакомый стиль. Ну, а когда вы описали гостей, тут уж не осталось никаких сомнений.

– Какие еще Амальфи? – тихо выговорил Левеллин.

– Отец, сын и невестка – это, конечно, если Пьетро и Мария женаты, что весьма сомнительно.

– Я не понимаю.

– Все очень просто. Фамилия – итальянская, как, очевидно, и происхождение. Однако родился Амальфи-старший в Америке. Работает обычно в одном стиле. Представляется крупным бизнесменом, знакомится с какой-либо фигурой из мира торговцев драгоценностями, а затем проделывает свой маленький трюк. В нашем случае он определенно охотился за «Утренней Звездой»: чудачества Пойнтца отлично известны в деловом мире. Мария Амальфи сыграла роль его дочери (удивительное существо: ей как минимум двадцать семь, а она почти всегда играет шестнадцатилетних).

– Только не Ева! – выдохнул Левеллин.

– Именно она. Третий член шайки устроился в «Ройал Джордж» официантом. Вы понимаете: пора отпусков, отель нуждается в дополнительном персонале… Хотя не исключено, что он просто подкупил кого-то из служащих, чтобы занять его место. Таким образом, все готово к спектаклю. Ева бросает Пойнтцу вызов, тот его принимает. Он пускает бриллиант по рукам, как уже делал это накануне вечером. Когда в комнату заходят официанты, бриллиант находится у Лезерна. Когда они уходят – бриллиант также покидает комнату – аккуратно прикрепленный кусочком жвачки к донышку тарелки, которую несет Пьетро. Все очень просто!

– Но когда вошли официанты, бриллиант был у меня!

– Нет-нет, у вас уже была всего лишь подделка, правда, достаточно хорошо исполненная, чтобы обмануть поверхностный взгляд. Штейн, например, вы говорили, почти и не смотрел на него. И вот Ева роняет этот так называемый бриллиант под стол, смахивает туда же стакан и все вместе давит ногой. Бриллиант чудесным образом исчезает! И Ева и Лезерн могут позволить обыскивать себя сколько душе угодно!

– Ну.., я… – Эван потряс головой, не находя слов. – Вы говорили, что узнали шайку по моему описанию. Они что же, проделывали подобное и раньше?

– Ну не совсем подобное. Но это их профессия, и я сразу обратил внимание на девочку.

– Но почему? Я не подозревал ее – да и никто не подозревал. Она выглядела… выглядела совсем как ребенок.

– Такой уж у нее дар. Она больше похожа на ребенка, чем обычный ребенок. И потом – пластилин. Предполагалось, что пари предложено совершенно спонтанно, и, однако, у юной леди оказался под рукой пластилин. Это говорит о расчете. Я тотчас ее и заподозрил.

Левеллин поднялся.

– Что ж, мистер Паркер Пайн, я бесконечно вам обязан.

– Классификация, – пробормотал тот. – Классификация криминальных типов всегда меня интересовала.

– Вы известите меня, сколько.., э…

– Мой гонорар будет достаточно скромным, – отозвался мистер Паркер Пайн. – Он не проделает слишком уж большую брешь в.., э.., ваших доходах от скачек. И тем не менее, молодой человек, лично я на будущее оставил бы лошадей в покое. Очень уж непредсказуемые животные, эти лошади.

– Конечно, – согласился Эван.

Он пожал руку мистера Паркера Пайна и вышел из его офиса.

На улице он остановил такси и назвал адрес Джанет Растингтон.

Он чувствовал, что теперь его ничто не остановит.