В некотором отношении оно было на удивление рациональным. А что еще ей оставалось делать, как не взывать к благородству - к тому самому благородству, которое наряду с нашим пристрастием к жестокой охоте заставляет иностранцев видеть в нас таких притворщиков! Присяжные да и все присутствующие в суде чувствовали, что у нее нет ни единого шанса. Она не умела даже постоять за себя. И, уж конечно, не была способна сражаться с такой грубой скотиной, как старый Хампи. Это еле слышное, неубедительное: "О нет, нет, я этого не делала" - было просто жалким.
      Однако это было лучшее из того, что она могла предпринять. Присяжные заседали всего полчаса. Их приговор: виновна, но заслуживает снисхождения.
      По правде говоря, она производила очень хорошее впечатление по сравнению с другой женщиной, замешанной в этом деле. С молодой девицей. Присяжные с самого начала ей не симпатизировали, но она не обращала на них внимания. Очень интересная, жесткая, современная, в глазах женщин, присутствующих в суде, она была олицетворением разрушительницы семьи. Семья в опасности, когда рядом бродят такие сексапильные девицы, которым совершенно наплевать на права жен и матерей. Она себя не щадила, должен признать. На вопросы отвечала честно. Удивительно честно. Она влюбилась в Эмиаса Крейла, он - в нее, и никаких угрызений совести, уводя его от жены и ребенка, она не испытывала.
      Я даже восхищался ею. Она была, очень неглупа. Деплич устроил ей перекрестный допрос, но она его выдержала с честью. Тем не менее суд ей не симпатизировал. И судье она не нравилась. Вел процесс Эйвис. Сам в молодости любил погулять, но, когда надевал мантию, преследовал за малейшее нарушение морали. Напутствием, которое он давал присяжным по делу Кэролайн Крейл, был призыв к милосердию. Факты он отрицать не посмел, но раза два прозрачно намекнул на то, что подсудимую спровоцировали на совершение преступления.
      - Но он не поддержал версию защиты о самоубийстве?
      Фогг покачал головой.
      - Эта версия ни на чем не была основана. Нет, я вовсе не хочу сказать, что Деплич не постарался выжать из нее все, что мог. Он произнес проникновенную речь. Расписал трогательную историю человека, наделенного темпераментом и щедрой душой, любителя удовольствий, внезапно охваченного страстью к красивой молодой девушке и хоть и терзаемого угрызениями совести, но неспособного устоять. Поведал о том, как Крейл осознал свою ошибку, и, испытывая отвращение к себе, покаялся в том, что был грешен по отношению к жене и ребенку, и решил покончить с собой! С честью выйти из замкнутого круга. Это была, повторяю, очень трогательная речь. Вы видели перед собой несчастного, раздираемого противоречиями человека: страсть и присущая ему от рождения благопристойность. Эффект от этой речи был потрясающим. Только, когда речь была завершена и чары нарушены, вам никак не удавалось в своем сознании связать эту мифическую фигуру с подлинным Эмиасом Крейлом. Ведь он был совсем другим. И Деплич не сумел найти своим словам подтверждения. Крейл, я бы сказал, скорей относился к тем людям, которые начисто лишены даже зачатков совести. Это был безжалостный, хладнокровный, всегда довольный собой себялюбец. Нравственным он был лишь в своем творчестве. Он не взялся бы, я убежден, написать на скорую руку какую-нибудь картину с сентиментальным сюжетом, сколько бы ему за нее ни предлагали. Но это был человек настоящий, который любил жизнь и умел пожить. Покончить с собой? Только не он!
      - Быть может, защита выбрала не совсем убедительный вариант?
      - А что еще им оставалось? - пожал плечами Фогг. - Не сидеть же сложа руки и твердить, что присяжным в данном случае делать нечего, ибо прокурор еще не доказал вину обвиняемой! Слишком уж много было улик. Яд у нее в руках был - она призналась, что украла его. В наличии имелись мотив для совершения преступления, средство и удобный случай - словом, асе.
      - А нельзя ли было попытаться доказать, что все это с определенным умыслом подстроено?
      Фогг не стал увиливать от ответа.
      - Она сама многое признала. И потом, такая версия смотрится чересчур надуманной. Вы хотите сказать, что его убил кто-то другой, сделав так, чтобы вина пала именно на нее?
      - Вы считаете такую позицию несостоятельной? Боюсь, что да, задумчиво ответил Фогг. - Вы предполагаете, что существует некий Икс? Где же нам его искать?
      - Совершенно очевидно, среди тех людей, которые ее окружали. Таких было пятеро. И каждый из них мог иметь к этому делу самое непосредственное отношение.
      - Пятеро? Дайте-ка припомнить. Был среди них такой нескладный малый, который варил травы. Опасное увлечение, но человек приятный. Правда, какой-то малопонятный. Нет, мне он этим Иксом не представляется. Затем сама девица - она могла бы прихлопнуть Кэролайн, но не Эмиаса. Биржевой маклер закадычный друг Крейла. В детективных романах он мог бы сойти за убийцу, но в жизни нет. Вот и все. Ах да, была еще младшая сестра, но про нее всерьез и говорить не стоит. Значит, четверо.
      - Вы забыли гувернантку, - напомнил Эркюль Пуаро.
      - Да, верно. Несчастные существа эти гувернантки, никто про них и не помнит. Средних лет, некрасивая, но с образованием. Психолог, наверное, стал бы утверждать, что она испытывала тайную страсть к Крейлу и поэтому убила его. Старая дева с подавленными инстинктами! Нет, не верю. Насколько мне помнится, она вовсе не производила впечатление невропатки.
      - С тех пор прошло много лет.
      - Пятнадцать или шестнадцать... Да, немало. Можно ли требовать, чтобы я все помнил?
      - Как раз наоборот, - возразил Эркюль Пуаро, - я просто поражен, до чего вы все хорошо помните. Вы что, все это себе представляете? Когда рассказываете, у вас перед глазами всплывает картина, верно?
      - Да, - задумчиво подтвердил Фогг, - я действительно все это вижу, причем довольно отчетливо.
      - Меня очень интересует, мой друг, можете ли вы мне объяснить почему?
      - Почему? - задумался Фогг. Его худое умное лицо оживилось. - И вправду, почему?
      - Что вы видите отчетливо? - спросил Пуаро. - Свидетелей? Защитника? Судью? Обвиняемую, когда она дает показания?
      - Как вы сумели догадаться? - восхитился Фогг. - Да, именно ее я вижу... Забавная штука - любовь. В ней жила любовь. Не знаю, была ли она красивой... Она была не первой молодости, выглядела утомленной - круги под глазами. Но она была средоточием его драмы. Она была в центре внимания. И тем не менее половину времени она отсутствовала. Была где-то в другом мире, далеко-далеко, хоть и сидела в зале суда, молчаливая, внимательная, с легкой вежливой улыбкой на губах. Она вся была в полутонах - свет и тень вместе. И при этом производила впечатление более живой, чем другая - эта девица с ее идеальной фигурой, с безупречным лицом и присущей юности дерзостью. Я восхищался Эльзой Грир - она была неглупой, умела постоять за себя, не боялась своих мучителей и ни разу не дрогнула! А Кэролайн Крейл я не восхищался, потому что она не умела бороться, потому что ушла в себя, в свой мир полутонов. Она не потерпела поражения, потому что ни разу не попыталась вступить в сражение. Я уверен только в одном, - помолчав, продолжал он. - Она любила человека, которого убила. Любила так, что умерла вместе с ним...
      Мистер Фогг снова умолк и протер стекла своих очков.
      - Боже мой, - вздохнул он; - какие, однако, странные вещи я говорю. В ту пору я был совсем молод и полон честолюбивых устремлений. Подобные события запоминаются. Я считаю, что Кэролайн Крейл была женщиной необыкновенной. Я ее никогда не забуду. Нет, я ее не забуду никогда...
      Глава III
      МОЛОДОЙ ЮРИСКОНСУЛЬТ
      Джордж Мейхью был осторожен и немногословен. Дело он разумеется, помнит, но не совсем отчетливо. Им занимался его отец, ему самому в ту пору было всего девятнадцать.
      Да, процесс этот произвел большое впечатление. Крейл ведь был известным художником. Картины у него превосходные. Две из них и сейчас висят в Тейтовской галерее. Хотя, разумеется, это ничего не значит.
      Пусть мсье Пуаро его извинит, но он не совсем понимает, что именно интересует мсье Пуаро. А, дочь! В самом деле? В Канаде? А он всегда считал, что в Новой Зеландии.
      Джордж Мейхью чуть-чуть расслабился. Помягчел.
      Да, для девушки это оказалось потрясением. Он ей глубоко сочувствует. Наверное, было бы куда лучше, если бы она так и не узнала всей правды. Но что толку теперь об этом говорить!
      Она хочет знать? Что именно? Ведь об этом процессе много писали. Ему же лично почти ничего не известно.
      Нет, он считает, что в вине миссис Крейл сомневаться не приходится. Хотя ее отчасти можно понять. Эти художники - с ними всегда нелегко. А у Крейла, насколько он помнит, вечно были романы то с одной, то с другой.
      И она сама тоже, по-видимому, была женщиной с характером. Не могла примириться с тем, что ей становилось известно. В наши дни она бы просто развелась с ним, и все.
      - По-моему, - осторожно добавил он, - в этом деле была замешана леди Диттишем.
      Он не ошибается, заверил его Пуаро.
      - Газеты время от времени вспоминают о том деле, - сказал Мейхью. Леди Диттишем не раз участвовала в бракоразводных процессах. Очень богатая женщина, как вам, наверное, известно. До этого она была замужем за известным путешественником. Она постоянно на виду. По-видимому, из тех женщин, которые любят, когда о них говорят.
      - Или чрезмерно обожают знаменитостей, - предположил Пуаро.
      Мысль эта не пришлась Джорджу Мейхью по вкусу. Он воспринял ее без особой радости.
      - Пожалуй, да, в этом есть доля правды. И надолго задумался над этой мыслью.
      - Ваша фирма много лет представляла интересы миссис Крейл? - спросил Пуаро.
      - Нет, - покачал головой Джордж Мейхью. - "Джонатан и Джонатан" были юрисконсультами семьи Крейл. Но когда случилась беда, мистер Джонатан счел для себя неудобным действовать в интересах миссис Крейл и поэтому договорился с нами - с моим отцом - взять на себя обязанности по делу. Вам бы следовало, мсье Пуаро, попытаться встретиться со старым мистером Джонатаном. Он отошел от дел - ему больше семидесяти, - но он хорошо знал всех членов семьи Крейл и сумеет рассказать вам гораздо больше меня. Я, по правде говоря, мало что знаю. В ту пору я был мальчишкой. Не помню даже, присутствовал ли я на процессе.
      Пуаро встал, а Джордж Мейхью, поднимаясь, добавил:
      - Советую вам поговорить и с нашим старшим клерком Эдмундсом. Он и тогда служил у нас и очень интересовался процессом.
      Эдмундс говорил медленно. Глаза его были настороже. Он не спеша оглядел Пуаро с головы до ног и уж потом позволил себе раскрыть рот.
      - Да, дело Крейл я помню, - сказал он. И сурово добавил:
      - Неприглядная была история.
      В его хитром взгляде читался явный вопрос.
      - Прошло слишком много времени, чтобы заново раскапывать все подробности, - сказал он.
      - Приговор суда не всегда означает конец дела.
      - Верно, - кивнул квадратной головой Эдмундс.
      - У миссис Крейл осталась дочь, - продолжал Пуаро,
      - Да, ребенок был. Ее отправили за границу к родственникам, верно?
      - Дочь убеждена в невиновности матери, - сказал Пуаро.
      - Вот как? - кустистые брови мистера Эдмундса взмыли вверх.
      - Можете ли вы сказать что-либо в защиту ее убеждения?
      Эдмундс задумался. Затем медленно покачал головой.
      - Честно говоря, нет. Мне очень нравилась миссис Крейл. Что бы она там ни натворила, прежде всего это была леди. Не то что та, другая. Дерзкая, развязная девчонка! Прет, как танк! Выскочка из отребья - и это сразу бросалось в глаза! А миссис Крейл была благородной дамой.
      - И тем не менее оказалась убийцей?
      Эдмундс нахмурился. Но ответил более охотно, нежели прежде:
      - Именно этот вопрос задавал я себе день изо дня. Она сидела на скамье подсудимых и спокойно, сдержанно отвечала на вопросы. "Не могу поверить", твердил себе я. Но сомневаться не приходилось, мистер Пуаро, если вы понимаете, о чем я говорю. Не мог же этот болиголов оказаться в пиве, которое выпил мистер Крейл, случайно. Его туда подлили. И если не миссис Крейл, то кто?
      - Вот об этом я и спрашиваю, - сказал Пуаро. - Кто?
      И снова в его лицо впились хитрые глаза.
      - Вот, значит, в чем ваша мысль, - догадался мистер Эдмундс.
      - А вы сами что думаете? Клерк ответил не сразу:
      - Никаких сомнений на этот счет вроде не существовало.
      - Вы бывали в суде, когда слушалось дело? - спросил Пуаро.
      - Каждый день.
      - И слышали показания свидетелей?
      - Да.
      - Не приметили ли вы в них какую-либо неискренность или неестественность?
      - Не лгал ли кто-либо из них, хотите вы знать? - напрямую спросил Эдмундс. - Не было ли у кого-либо из них причины желать смерти мистера Крейла? Извините меня, мистер Пуаро, но уж больно это смахивает на мелодраму.
      - Тем не менее подумайте над этим, - попросил Пуаро.
      Он вглядывался в хитроватое лицо, в прищуренные задумчивые глаза. Медленно, с сожалением Эдмундс покачал головой.
      - Эта мисс Грир, - начал он, - она, конечно, разозлилась и горела желанием отомстить. Отвечая на вопросы, она позволяла себе лишнее, но ей мистер Крейл был нужен живым. От мертвого ей было мало проку. Да, она хотела, чтобы миссис Крейл повесили, но только потому, что смерть вытащила у нее из-под носа лакомый кусок. Она была как тигрица, которой помешали совершить прыжок! Но ей, повторяю, мистер Крейл нужен был живым. Мистер Филип Блейк тоже был настроен против миссис Крейл с самого начала. А потому нападал на нее при всяком удобном случае. Но, так сказать, по-своему, а вообще он был другом мистера Крейла, вел себя честно. Его брат, мистер Мередит Блейк, был плохим свидетелем, отвечал невпопад, путался, был не уверен. Много я перевидал таких свидетелей. Впечатление такое, будто они лгут, а на самом деле говорят чистую правду. Пуще всего мистер Мередит Блейк боялся сказать что-нибудь лишнее. А потому из него вытянули больше, чем он хотел сказать. Он из тех робких джентльменов, которые при подобных обстоятельствах сразу начинают волноваться. Вот гувернантка, та не смущалась. Слов на ветер не бросала и отвечала по существу. Слушая ее, нельзя было понять, на чьей она стороне. Отлично соображала и за словом в карман не лезла. - Он помолчал. - Я уверен, что она знала куда больше, чем сказала.
      - Я тоже, - согласился Эркюль Пуаро.
      Он еще раз пристально взглянул на морщинистое хитроватое лицо своего собеседника. Оно было вежливо-бесстрастным. Интересно, подумал Пуаро, не снизошел ли мистер Альфред Эдмундс до намека?
      Глава IV
      СТАРЫЙ ЮРИСКОНСУЛЬТ
      Мистер Кэлеб Джонатан жил в Эссексе. После вежливого обмена письмами Пуаро получил приглашение, чуть ли не королевское по тону, отобедать и переночевать. Старый джентльмен, несомненно, был большим оригиналом. После пресного Джорджа Мейхью мистер Джонатан напоминал стакан выдержанного портвейна его собственного разлива.
      У него были собственные методы подхода к интересующей собеседника теме, а поэтому только ближе к полуночи, попивая ароматный марочный коньяк, мистер Джонатан наконец расслабился. На восточный манер он по достоинству оценил тактичность Эркюля Пуаро, который не торопил его. Вот теперь, на досуге, он был готов подробно поговорить о семье Крейлов.
      - Наша фирма знала не одно поколение этой семьи. Я лично был знаком с Эмиасом Крейлом и его отцом, Ричардом Крейлом. Помню я и Инока Крейла, деда. Все они были деревенские сквайры, думали больше о лошадях, - чем о людях. Держались в седле прямо, любили женщин, и мысли их не обременяли. К мыслям они относились с подозрением. Зато жена Ричарда Крейла была до отказа набита идеями - больше идей, чем здравого смысла. Она писала стихи, любила музыку - даже играла на арфе. Она была не крепкого здоровья и очень живописно смотрелась у себя на диване. Она была поклонницей Кингсли и поэтому назвала своего сына Эмиасом. Отцу это имя не нравилось, но перечить он не стал.
      Эмиасу Крейлу качества, унаследованные от столь разных родителей, пошли только на пользу. От болезненной матери он унаследовал художественный дар, а от отца - энергию и невероятный эгоизм. Все Крейлы были себялюбцы. Никогда и ни при каких обстоятельствах они не признавали иной точки зрения, кроме собственной.
      Постучав тонким пальцем по ручке кресла, старик окинул Пуаро хитрым взглядом.
      - Поправьте меня, если я не прав, мсье Пуаро, но, по-моему, вы интересуетесь... характером, так сказать?
      - Во всех моих расследованиях, - ответил Пуаро, - это меня интересует больше всего.
      - Я вас понимаю. Вам хочется залезть в шкуру преступника. Очень интересно и увлекательно. Наша фирма никогда не занималась уголовной практикой, а поэтому мы не сочли себя достаточно компетентными действовать в интересах миссис Крейл, хотя это было бы вполне уместно. Мейхью вполне же отвечали требованиям. Они готовили документы для Деплича - возможно, им не хватило широты, - он требовал больших затрат и умел производить яркое впечатление. Однако у них недостало ума сообразить, что Кэролайн никогда не будет вести себя так, как от нее требовалось. Она не умела притворяться.
      - А что она собой представляла? - спросил Пуаро. - Вот это мне больше всего хотелось бы знать.
      - Да, да, сейчас. Почему она совершила то, что совершила? Вот самый главный вопрос. Видите ли, я знал её еще до замужества. Кэролайн Сполдинг это очень несчастное существо, хотя от природы очень жизнерадостное. Ее мать рано овдовела, и Кэролайн была к ней очень привязана. Затем мать вышла замуж снова, родился ребенок, появление которого Кэролайн восприняла крайне болезненно. С неистовой, по-юношески пылкой ревностью.
      - Она ревновала?
      - Страстно. И произошел весьма прискорбный инцидент. Бедное дитя, она впоследствии горько раскаивалась в случившемся. Но, как вам известно, мсье Пуаро, подобные эпизоды случаются в нашей жизни. Человек не всегда умеет сдерживаться. Это приходит потом, со зрелостью.
      - Так что же произошло? - спросил Пуаро.
      - Она швырнула в малышку пресс-папье. Ребенок ослеп на один глаз и получил увечье на всю жизнь. - Мистер Джонатан вздохнул. - Можете себе представить, каков был эффект от единственного заданного на этот счет вопроса во время суда. - Он покачал головой. - Создалось впечатление, что Кэролайн Крейл была женщиной с необузданным темпераментом. Что ни в коей мере не соответствует истине. Нет, не соответствует. - И еще раз вздохнув, заключил:
      - Кэролайн Сполдинг часто приезжала гостить в Олдербери. Она хорошо ездила верхом, была умна. Ричарду Крейлу она очень нравилась. Она ухаживала за миссис Крейл и делала это умело и заботливо, а потому миссис Крейл тоже к ней благоволила. Дома она не была счастлива, зато в Олдербери ее встречало тепло. Она подружилась и с Дианой Крейл, сестрой Эмиаса. В Олдербери часто приезжали из соседней усадьбы братья Филип и Мередит Блейки. Филип всегда был мерзким негодяем и стяжателем. Мне он никогда не нравился. Но я слышал, что он умеет рассказывать забавные истории и считается верным другом. Мередит был, как говаривали в мое время, сентиментально-чувствительным. Увлекался ботаникой и бабочками, наблюдал за птицами и животными. Теперь это называется "изучать природу". О боже, все эти молодые люди были разочарованием для своих родителей. Никто из них не занимался тем что положено: охотой, стрельбой, рыбной ловлей. Мередит очень любил наблюдать за птицами и животными, а не стрелять в них. Филип явно предпочитал деревне город и занялся добыванием денег. Диана вышла замуж за человека, который не считался джентльменом. Он был офицером, но только во время войны. А Эмиас, сильный, красивый, энергичный, сделался художником! Что и свело, я убежден, Ричарда Крейла в могилу.
      Со временем Эмиас женился на Кэролайн Сполдинг. Они всегда спорили и ссорились, но брак этот был, несомненно, по любви. Они безумно любили друг друга. И по прошествии лет продолжали любить. Но Эмиас, как и все Крейлы, был жестоким эгоистом. Он любил Кэролайн, но никогда с ней не считался. Он поступал так, как ему хотелось. По-моему, он любил ее настолько, насколько вообще был способен любить; прежде всего для него существовало его искусство. И никогда ни одной женщине не удалось взять верх над искусством. У него были многочисленные романы - это его вдохновляло, - но, как только женщины ему надоедали, он безжалостно их бросал. Он не был ни сентиментальным, ни романтиком.
      И сластолюбцем тоже не был. Единственной женщиной, которая его немного интересовала, была его жена. И поскольку она это знала, то многое ему прощала. Он был отличным художником, она это понимала и почитала его талант. Он же бегал за женщинами, но всегда возвращался домой, чтобы, вдохновившись очередным романом, написать новую картину.
      - Так бы они и жили, если бы не появилась Эльза Грир. Эльза Грир... И мистер Джонатан покачал головой.
      - Что - Эльза Грир? - спросил Пуаро. И вдруг мистер Джонатан вздохнул:
      - Бедное, бедное дитя!
      - Вот какое у вас к ней отношение? - удивился Пуаро.
      - Быть может, это из-за того, что я уже старик, но, по-моему, мсье Пуаро, в молодости есть какая-то незащищенность, и это трогает до слез. Молодость так ранима и в то же время безжалостна и самоуверенна. Она так великодушна и так требовательна.
      Он встал и подошел к книжному шкафу. Вынув оттуда томик, он перелистнул страницы и начал читать:
      ...Если искренне ты любишь
      И думаешь о браке - завтра утром
      Ты с посланной моею дай мне знать,
      Где и когда обряд свершить ты хочешь,
      И я сложу всю жизнь к твоим ногам
      И за тобой пойду на край Вселенной.
      <У. Шекспир. Ромео и Джульетта. Акт II, сцена II. Перевод Щепкиной-Куперник. - Здесь и далее примечания переводчиков.>
      Словами Джульетты говорит сама молодость. Никакого умалчивания, никакой скрытности, никакой так называемой девичьей скромности. Только отвага, настойчивость, кипучая молодая энергия. Шекспир понимал молодых. Джульетта находит Ромео. Дездемона требует Отелло. Эти молодые, они не ведают сомнений, страха, гордости.
      - Значит, Эльза Грир представляется вам в образе Джульетты? задумчиво спросил Пуаро.
      - Да. Она была дитя удачи - юная, красивая, богатая. Она нашла своего Ромео и предъявила на него права. Пусть он не был юным, ее Ромео, пусть не был свободен. Эльза Грир не знала условностей, она была современной женщиной, девиз которой: "Живем ведь только раз!"
      Он вздохнул, откинулся на спинку кресла и снова тихонько постучал по ручке.
      - Джульетта-хищница. Молодая, безжалостная, но ранимая! Она смело ставит на кон все, что у нее есть, и выигрывает... Но в последнюю минуту является смерть, жизнерадостная, веселая, пылкая Эльза тоже умирает. Остается мстительная, холодная, жестокая женщина, всей душой ненавидящая ту, которая ей помешала. Боже милостивый, - голос его изменился, - простите меня за этот маленький экскурс в мелодраму. Идущая напролом молодая женщина! Нет, ничего интересного в ней нет. Бледно-розовая юность, страстная, уязвимая и так далее. Если это убрать, то что остается? Заурядная молодая женщина в поисках героя, чтобы возвести его на пьедестал.
      - Не будь Эмиас Крейл знаменитым художником... - начал Пуаро.
      - Именно, именно, - поспешил согласиться мистер Джонатан. - Вы попали в самую точку. Нынешние Эльзы обожают героев. Мужчина должен чего-то добиться, быть кем-то... Кэролайн Крейл мог бы понравиться и банковский клерк, и страховой агент. Кэролайн любила в Эмиасе мужчину, а не художника. Кэролайн Крейл не шла напролом - в отличие от Эльзы Грир, которая шла... Но Эльза была молодой, красивой и, на мой взгляд, трогательной.
      Эркюль Пуаро ложился спать в задумчивости. Его мысли были заняты проблемой личности.
      Клерку Эдмундсу Эльза Грир представлялась дерзкой, развязной девчонкой, не более того.
      Старому мистеру Джонатану - вечной Джульеттой.
      А Кэролайн Крейл?
      Каждый видел ее по-своему. Монтегю Деплич презирал ее за нежелание бороться. Молодому Фоггу она казалась воплощением романтики, Эдмундс видел в ней леди. Мистер Джонатан назвал ее очень несчастным существом.
      Какой показалась бы она ему, Эркюлю Пуаро? От ответа на этот вопрос зависел успех его расследования.
      Пока никто из тех, с кем он беседовал, не высказал сомнения, что, какой бы она им ни казалась, Кэролайн Крейл была убийцей.
      Глава V
      СТАРШИЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ ОФИЦЕР
      Старший полицейский офицер в отставке Хейл задумчиво попыхивал трубкой.
      - Забавное занятие вы для себя придумали, мсье Пуаро.
      - Возможно, не совсем обычное, - осторожно согласился Пуаро.
      - Столько лет прошло, - продолжал сомневаться Хейл.
      Пуаро знал, что ему не раз придется услышать эту фразу.
      - Это, конечно, затрудняет расследование, - мягко заметил он.
      - Рыться в прошлом, - размышлял его собеседник, - дело стоящее, если есть определенная цель...
      - Цель есть.
      - Какая?
      - Приятно пуститься на розыски правды ради правды. Мне такое дело нравится. И не забудьте про дочь.
      - Да, - кивнул Хейл, - ее я, конечно, понимаю. Но, извините меня, мсье Пуаро, вы человек изобретательный. Могли бы придумать для нее какое-нибудь объяснение.
      - Вы ее не знаете, - возразил Пуаро.
      - Оставьте! Человек с вашим опытом! Пуаро выпрямился.
      - Вполне возможно, mon cher, что я умею красиво и убедительно лгать вы, по-видимому, в этом уверены, - но я отнюдь не считаю, что должен этим заниматься. У меня свои принципы.
      - Извините, мсье Пуаро. Я вовсе не хотел вас обидеть. Я предлагал это только из добрых побуждений, так сказать.
      - Так ли?
      - Девушке, которая собирается выйти замуж, неприятно вдруг узнать, что ее мать совершила убийство. На вашем месте я бы постарался убедить ее, что это было самоубийство. Скажите, что Деплич действовал не лучшим образом. Скажите, что вы лично не сомневаетесь, что Крейл сам отравился.
      - Но все дело в том, что я очень сомневаюсь! Я ни на минуту не верю, что Крейл отравился. А вы-то сами считаете это возможным?
      Хейл медленно покачал головой.
      - Видите? Нет, я должен отыскать истину, а не правдоподобную, пусть и очень правдоподобную ложь.
      Хейл посмотрел на Пуаро. Его квадратное красное лицо еще больше побагровело и даже сделалось еще более квадратным.
      - Вы говорите о правде, - сказал он. - Мы же считаем, что в деле Крейл пришли к правде.
      - Ваше заявление свидетельствует о многом, - быстро откликнулся Пуаро. - Я знаю, что вы честный, знающий свое дело человек. А теперь ответьте мне на такой вопрос: были ли у вас какие-либо сомнения по поводу вины миссис Крейл?
      - Никогда, мсье Пуаро, - быстро и четко ответил полицейский. - Все обстоятельства указывали прямо на нее, и в поддержку этой версии работал каждый обнаруженный нами факт.
      - Вы можете в общих чертах суммировать выдвинутые против нее обвинения?
      - Могу. Когда я получил ваше письмо, я проглядел дело заново. - Он взял в руки маленькую записную книжку. - И выписал все заслуживающие внимания факты.
      - Спасибо, друг мой. Я весь внимание.
      Хейл откашлялся. В голосе его зазвучали официальные интонации.
      - "В два сорок пять дня восемнадцатого сентября инспектору Конвею позвонил доктор Эндрю Фоссет, - начал он. - Доктор Фоссет сделал заявление о внезапной кончине мистера Эмиаса Крейла из Олдербери, добавив, что в силу обстоятельств, сопутствующих смерти, а также утверждения, высказанного неким мистером Блейком, находящимся в доме в качестве гостя, в дело должна вмешаться полиция.
      Инспектор Конвей в сопровождении сержанта и полицейского врача тотчас выехал в Олдербери. Там был доктор Фоссет, который и провел их туда, где лежал труп мистера Крейла.
      Мистер Крейл писал очередную картину в небольшом саду, известном под названием Оружейный сад, поскольку он выходил к морю и в нем стояла укрытая в бойнице миниатюрная старинная пушка. Сад находился на расстоянии четырех минут ходу от дома. Мистер Крейл не пришел домой к обеду, объяснив это тем, что ему нужна определенная игра света на камне, а позже, мол, солнце начнет садиться. И поэтому остался один в Оружейном саду, в чем, по словам присутствующих, ничего необычного не было. Мистер Крейл не придавал значения часам приема пищи. Иногда ему приносили в сад сандвич, но большей частью он предпочитал, чтобы его не беспокоили. Последними, кто видел его живым, были: мисс Эльза Грир (гость в доме) и мистер Мередит Блейк (ближайший сосед). Эти двое вернулись из сада в дом и вместе с остальными домочадцами сели обедать. После обеда на террасе был подан кофе. Миссис Крейл выпила кофе и сказала, что "пойдет посмотрит, что там поделывает Эмиас". Мисс Сесили Уильямс, гувернантка, встала и пошла вместе с ней. Ей нужно было найти кофту ее воспитанницы, мисс Анджелы Уоррен, сестры миссис Крейл, которую мисс Анджела куда-то задевала, а потому мисс Уильямс решила, что девочка могла оставить ее на берегу.
      Они отправились в путь. Дорожка вела вниз среди деревьев, мимо калитки в Оружейный сад, на берег моря.
      Мисс Уильямс начала было спускаться к морю, а миссис Крейл вошла в Оружейный сад. Почти сразу же миссис Крейл вскрикнула, и мисс Уильямс бросилась назад. Мистер Крейл полулежал, откинувшись на спинку скамьи, и был мертв.
      По настоятельной просьбе миссис Крейл мисс Уильямс кинулась в дом, чтобы по телефону вызвать врача. Однако по дороге она встретила мистера Мередита Блейка и, поручив ему сделать то, что надлежало ей, сама вернулась к миссис Крейл, полагая, что кто-нибудь должен быть при ней. Доктор Фоссет прибыл к месту действия через пятнадцать минут. Он тотчас понял, что мистер Крейл умер уже некоторое время назад, примерно между часом и двумя часами дня. Ничто не указывало на причину смерти. Мистер Крейл не был ранен, и поза его была вполне естественной. Тем не менее доктор Фоссет, который был осведомлен о состоянии здоровья мистера Крейла и знал, что он не страдает никаким заболеванием, не был склонен воспринять случившееся как скоропостижную кончину. Именно в эту минуту мистер Филип Блейк и сделал доктору Фоссету свое заявление".
      Хейл помолчал, а потом, глубоко вздохнув, перешел к, так сказать, второй главе своего повествования.