Агата КРИСТИ
      ПАЛЬЦЫ ЧЕШУТСЯ, К ЧЕМУ БЫ?
      Роман еще издавался под названием "Щелкни пальцем только раз"
      Книга первая
      СОЛНЕЧНЫЙ КРЯЖ
      1. Тетя Ада
      Мистер и миссис Бересфорд сидели за столом и завтракали. Они были самой заурядной супружеской четой. В этот миг по всей Англии сотни таких же пожилых пар сидели за завтраком. И день был самый заурядный, таких дней бывает в неделе пять из семи. Вроде собирался дождь, да только никак не мог собраться.
      Когда-то волосы у мистера Бересфорда были огненно-рыжие. Рыжина и сейчас еще проглядывала, но в целом они приобрели тот песочно-седоватый оттенок, какой часто приобретают огненно-рыжие волосы людей в среднем возрасте. Миссис Бересфорд некогда была чернявой и носила прическу, похожую на пышную курчавую копну. Ныне же в черных локонах появились беспорядочные и аляповатые седые пряди, причем выглядели они на удивление мило. Когда-то миссис Бересфорд даже подумывала покрасить волосы, но потом решила, что все-таки больше нравится сама себе в естественном обличье. Волосы она не окрасила, но в качестве самоутешения стала пользоваться губной помадой другого оттенка.
      Пожилая пара за завтраком. Милая пара, но в них нет ничего примечательного, как сказал бы посторонний человек, увидев их. А если бы этот посторонний оказался молодым, он непременно добавил бы: "О да, весьма приятная пара, но до смерти скучна, как и все старики, разумеется".
      Однако мистер и миссис Бересфорд еще не причисляли себя к старикам. И они даже представления не имели о том, что их, как и многих других, записывают в "до смерти скучные" исключительно из-за этого. Записывают, разумеется, только молодые, но ведь молодежь, снисходительно подумали бы они, понятия не имеет, что такое жизнь. Бедняжки, они же постоянно переживают из-за экзаменов или интимной жизни, покупают себе какую-то странную одежду или вытворяют чудеса со своими волосами, чтобы привлечь к себе внимание. С точки зрения самих мистера и миссис Бересфорд, они едва миновали пору расцвета. Они нравились самим себе и нравились друг другу, и каждый день приносил им тихую радость.
      Бывало, конечно, и по-другому.
      Мистер Бересфорд вскрыл письмо, пробежал его глазами и положил на стол, на небольшую стопку под левой рукой. Взял следующее, но вскрывать не стал, а так и застыл, глядя не на письмо, а на тостер.
      - Что случилось, Томми? - спросила жена.
      - Случилось? - рассеянно отозвался он. - Случилось?!
      - Именно так я и сказала, - подтвердила миссис Бересфорд.
      - Ничего не случилось, - ответил мистер Бересфорд. - А что должно случиться?
      - Ты о чем-то подумал, - укоризненно сказала Таппенс.
      - Едва ли.
      - Нет, подумал. Что-нибудь случилось?
      - Да нет, разумеется, нет. Что может случиться? - Потом он добавил:
      - Пришел счет от водопроводчика.
      - О-о, - протянула Таппенс с видом человека, которого просветили. Вероятно, он заломил больше, чем ты ожидал.
      - Естественно, - подтвердил Томми, - как всегда.
      - И почему только в свое время мы не пошли в слесари-водопроводчики? сказала Таппенс. - Если бы ты пошел по этой стезе, я была бы подручной слесаря, и мы каждый день загребали бы деньги лопатой.
      - Как же это мы проглядели такую возможность?
      - Ты только что смотрел на счет от водопроводчика?
      - Нет, это было всего лишь обращение.
      - Малолетние преступники... расовая интеграция?
      - Нет, всего лишь еще один Дом, который открывают для престарелых.
      - Это, во всяком случае, нечто более земное, - сказала Таппенс, - но я не понимаю, почему ты так встревожился.
      - О, я думал совсем о другом.
      - Ну, тогда о чем же ты думал?
      - Вероятно, обращение навело меня на такие мысли, - ответил мистер Бересфорд.
      - На какие? - спросила Таппенс. - Знаешь ведь, что все равно расскажешь.
      - Да ничего особенно важного. Я просто подумал, что, возможно... ну это тетя Ада.
      - О-о, понятно, - ответила Таппенс, мгновенно все уяснив. - Да, добавила она мягко, как бы размышляя, - тетя Ада.
      Их взоры встретились. Увы, приходится признать, что в наши дни почти в каждой семье есть своя "тетушка". Имена разные - тетя Амелия, тетя Сузи, тетя Кейти, тетя Джоан. Это могут быть бабушки, состарившиеся кузины и даже внучатые тетушки. Но они существуют и являют собой житейскую проблему, которую нужно решать. Приходится много хлопотать, осматривать дома для престарелых в поисках подходящего, наводить всякого рода справки с помощью врачей и друзей, у которых есть свои "тети Ады", которые бывают "совершенно счастливы", пока не умрут где-нибудь в "Лаврах", в "Бексхилле" или в "Счастливых лугах Скарборо".
      Давно уже прошли те времена, когда тетя Элизабет, тетя Ада и остальные счастливо доживали свой век в собственных домах, где за ними ухаживали преданные, хотя порой несколько назойливые старые слуги, где их вкусно кормили три раза в день и укладывали баиньки. Либо же за ними присматривали бедные родственницы и полоумные кузины из старых дев. Теперь же все по-другому.
      К сожалению, тети Ады доставляют гораздо больше хлопот, чем люди, находящиеся на противоположном конце возрастной шкалы. Детей можно устроить в приют, сбагрить родственникам или отправить в приличные школы, где они остаются на каникулы; можно договориться о поездках на пони или об отправке в лагеря, и обычно дети почти не возражают против того, что им предлагают. Совсем не так обстоит дело с тетями Адами. Родная тетя Таппенс Бересфорд двоюродная бабушка Примроуз - была известной скандалисткой. Угодить ей никак не удавалось. Не успевала она появиться в каком-нибудь заведении, предоставляющем жилье с удобствами и чуткий уход, и написать несколько в высшей степени хвалебных писем своей племяннице, как вдруг в следующем письме та читала, что тетушка ни с того ни с сего в гневе покинула заведение.
      "Там невыносимо. И я минуту там больше не могла оставаться".
      За год тетушка Примроуз перебывала в одиннадцати подобных заведениях и наконец написала, что она повстречала довольно милого молодого человека. "И впрямь очень преданный мальчик. Он лишился матери в юном возрасте, и он очень нуждается в уходе. Я сняла квартиру, и он переедет ко мне. Все устроилось к нашему обоюдному удовольствию. Мы родственные души. Тебе больше не придется из-за меня тревожиться, дорогая Пруденс. Мое будущее устроено. Завтра я встречаюсь со своим адвокатом, поскольку мне следует оставить кое-что Мервину на тот случай, если я отойду в мир иной раньше, чем он, что, само собой, вполне естественно, хотя уверяю вас, что в данный момент я чувствую себя отлично".
      Таппенс поспешила на север, в Абердин. Но так уж вышло, что полиция прибыла туда раньше и забрала пленительного Мервина, которого уже давно разыскивала по обвинению в мошенничестве. Тетушка Примроуз была страшно возмущена и называла это преследованием, однако, побывав на судебном разбирательстве, где рассматривалось сразу 25 пунктов, была вынуждена изменить мнение о своем протеже.
      - Пожалуй, мне следует съездить проведать тетю Аду, Таппенс, - сказал Томми. - Давненько я к ней не заглядывал.
      - Пожалуй, да, - без особого воодушевления ответила Таппенс. - Сколько уж прошло?
      Томми задумался.
      - Да уже почти год, - сказал он.
      - Ты что, - возразила Таппенс. - Я думаю, больше.
      - О боже, - сказал Томми, - время и впрямь летит, правда? Просто не верится. И все же, Таппенс, ты, пожалуй, права. - Он принялся подсчитывать. - Плохо, что забыли старушку. Даже на душе как-то тяжело.
      - А это ты зря, - не согласилась с ним Таппенс. - В конце концов мы посылаем ей вещи и шлем письма.
      - Оно, конечно, так. Ты молодчина, Таппенс. И все же иногда бывает, что читаешь и расстраиваешься.
      - Ты вспомнил об этой жуткой книге, что мы взяли в библиотеке? спросила Таппенс. - И о том, как ужасно было бедным старикам, как они страдали?
      - Я полагаю, это было взято из жизни.
      - О да, - ответила Таппенс, - такие места наверняка есть. И есть люди, которые ужасно несчастны, которые просто не могут не быть несчастными. Но что еще можно сделать, Томми?
      - Что можно сделать? Только быть как можно осмотрительнее при выборе заведения, все о нем разузнать и удостовериться, что за нею присматривает хороший врач.
      - Ты должен признать, что лучше доктора Марри не найти.
      - Да, - согласился Томми, и озабоченное выражение сошло с его лица. Марри первоклассный парень. Добрый, терпеливый. Если бы что-нибудь было не так, он бы сообщил нам.
      - Так что, я думаю, нечего тебе переживать, - сказала Таппенс. Сколько ей уже?
      - Восемьдесят два, - ответил Томми. - Нет, нет, я думаю, восемьдесят три, - поправился он. - Мерзкое ощущение, наверное, когда ты всех пережил.
      - Это нам так кажется, - сказала Таппенс. - У них такого чувства нет.
      - Как знать.
      - Ну, твоя тетя Ада уже не чувствует этого. Разве ты не помнишь, с какой радостью она перечисляла нам старых друзей, которых пережила? А закончила, сказав: "Ну, а что касается Эми Морган, так я слышала, что больше полугода она не протянет. Она всегда, бывало, говорила, что, дескать, я такая хрупкая. А теперь почти наверняка я ее переживу. Причем переживу на много лет". Она прямо ликовала.
      - И все же... - заговорил Томми.
      - Я знаю, - перебила его Таппенс. - Знаю. И все же ты считаешь это своим долгом, поэтому тебе следует съездить.
      - По-твоему, я не прав?
      - К сожалению, - ответила Таппенс, - я и впрямь думаю, что ты прав. Совершенно. Я тоже с тобой поеду, - добавила она с едва заметной ноткой героизма в голосе.
      - Нет, - сказал Томми. - Зачем это тебе? Она не твоя тетя. Нет, я поеду один.
      - Как бы не так, - сказала миссис Бересфорд. - Я тоже люблю страдать. Будем страдать вместе. Удовольствия от этого ты не получишь, я тоже не получу, и я нисколько не сомневаюсь в том, что не получит его и тетя Ада. Но я совершенно четко понимаю, что не сделать этого просто нельзя.
      - Нет, я не хочу, чтобы ты ездила. В конце концов вспомни, как она грубила тебе в последний раз.
      - Да мне это, в общем-то, было нипочем, - сказала Таппенс. - Возможно, за весь наш приезд старушка хоть раз потешилась вволю.
      - Ты всегда была мила с ней, - сказал Томми, - даже при том, что она тебе не очень нравится.
      - Тетушка Ада никому бы не понравилась, - сказала Таппенс. - По-моему, она в жизни никогда никому не нравилась.
      - Когда люди стареют, невозможно не испытывать к ним жалости, заметил Томми.
      - А я могу, - возразила Таппенс. - У меня не такая славная натура, как у тебя.
      - Поскольку ты женщина, ты более безжалостна, - сказал Томми.
      - Наверное, в этом-то все и дело. Видишь ли, из-за нехватки времени женщинам во всем приходится быть суровыми реалистками. Я хочу сказать, мне очень жаль людей, если они стары, хворы или еще что-нибудь такое, только они должны быть славные. Если же они не славные - ну это уж совсем другое дело, ты не можешь не согласиться. Если ты противен в двадцать лет, так же гадок в сорок, еще мерзостнее в шестьдесят, а в восемьдесят - и вовсе сущий дьявол, тогда я, право, просто не понимаю, почему нужно испытывать особую жалость к людям только потому, что они старые. Измениться фактически невозможно. Я знаю нескольких самых что ни на есть душечек, которым семьдесят и восемьдесят. Старая миссис Бичем, Мэри Карр, бабушка булочника, славная старушка миссис Поплетт, которая была у нас приходящей прислугой. Они все были дорогуши, такие милые, и для них я бы сделала все, что в моих силах.
      - Ладно, ладно, - сказал Томми, - будь реалисткой. Но если ты и впрямь хочешь проявить благородство и поехать со мной...
      - Я хочу поехать с тобой, - сказала Таппенс. - В конце концов я вышла замуж, чтобы делить с тобой радость и горе, а тетя Ада - это определенно горе. Так что я поеду с тобой. И мы повезем ей букет цветов, коробку конфет с мягкой начинкой и, может, пару журналов. Ты мог бы и написать этой мисс... как там ее... и предупредить, что мы приезжаем.
      - Как-нибудь на той неделе? Я мог бы поехать во вторник, - сказал Томми, - если это тебя устраивает.
      - Во вторник значит во вторник, - согласилась Таппенс. - Как фамилия этой женщины? Я забыла - этой матроны или надзирательницы, или кто она там? Начинается с буквы П.
      - Мисс Паккард.
      - Совершенно верно.
      - Возможно, на этот раз все будет по-другому, - сказал Томми.
      - По-другому? В каком смысле?
      - Ну, не знаю. Может произойти что-нибудь интересное.
      - Мы можем попасть в железнодорожную катастрофу по пути туда, сказала Таппенс, несколько оживляясь.
      - За каким чертом тебе хочется попасть в железнодорожную катастрофу?
      - Да нет, не хочется, разумеется. Просто...
      - Просто что?
      - Ну, все-таки было бы приключение, правда? Возможно, мы могли бы спасти несколько человек или сделать что-нибудь полезное. Полезное и в то же время волнующее.
      - Ну и мысли у тебя, - сказал мистер Бересфорд.
      - Да уж, - согласилась Таппенс. - Просто иногда такое в голову лезет.
      2. "Это было ваше бедное дитя?"
      Трудно объяснить, откуда взялось название "Солнечный кряж". Ничего сколько-нибудь похожего на кряж тут не было. Местность ровная, что очень подходило престарелым обитателям. Дом окружал просторный; хотя и ничем не примечательный сад. Сам пансионат размещался в довольно большом викторианском особняке, хорошо отремонтированном. Рядом росло несколько тенистых красивых деревьев, одна стена дома была увита диким виноградом, а две араукарии придавали зданию экзотический вид. В удобных местах на солнышке было расставлено несколько скамеек, два-три шезлонга, а на крытой веранде старушки могли сидеть, не боясь восточных ветров.
      Томми нажал на кнопку звонка, и вскоре их впустила несколько утомленная молодая женщина в нейлоновом халате. Она провела их в маленькую гостиную и едва слышно сказала:
      - Я сообщу мисс Паккард. Она ждет вас и сейчас спустится. Подождите немного, хорошо? У нас снова проблемы с этой миссис Каррэвей. Понимаете, опять проглотила наперсток.
      - А как же она могла сделать такое? - в удивлении спросила Таппенс.
      - А она делает это ради хохмы, - кратко объяснила прислуга. Постоянно.
      Она ушла, а Таппенс села и задумчиво сказала:
      - Не думаю, что проглотить наперсток - удовольствие. Его, наверное, бросает то вверх, то вниз по пищеводу. Ты так не думаешь?
      Ждать им пришлось недолго: дверь открылась, и вошла мисс Паккард с извинениями. Это была крупная женщина лет пятидесяти, с волосами песочного цвета. Вокруг нее витала какая-то аура спокойной деловитости, которой Томми всегда восхищался.
      - Прошу прощения, если заставила вас ждать, мистер Бересфорд, сказала она. - Здравствуйте, миссис Бересфорд, я так рада, что и вы приехали.
      - Я слышал, кто-то что-то проглотил, - сказал Томми.
      - Ах, так значит, Марлен вам сказала? Да, это старая миссис Каррэвей. Она постоянно глотает всякие вещи. Трудно с ними, знаете ли, за всеми не уследишь. Одно дело, когда этим занимаются дети, но если такое хобби обнаруживается у старушенции, это кажется смешным. Год от года все хуже и хуже. И самое смешное в том, что ей это, похоже, нипочем.
      - Возможно, ее отец был шпагоглотателем, - предположила Таппенс.
      - Весьма интересная мысль, миссис Бересфорд. Возможно, именно этим все и объясняется. Я сообщила мисс Фэншо, что вы приедете, мистер Бересфорд, продолжала она. - Не знаю, право, дошло ли до нее. Вы знаете, до нее не всегда доходит.
      - Как она последнее время?
      - Боюсь, довольно быстро сдает, - участливо сказала мисс Паккард. Право, никогда не знаешь, что до нее доходит, а что нет. Я сказала ей вчера вечером, а она ответила, что я наверняка ошибаюсь, поскольку семестр еще не кончился. Она, похоже, думала, что вы еще учитесь. Бедные старушки, у них все так перепутывается в головах, особенно когда речь идет о времени. Однако сегодня утром, когда я напомнила ей о вашем визите, она заявила, что это совершенно невозможно, поскольку вы умерли. Ну что ж, - бодро продолжала мисс Паккард, - она узнает вас, когда увидит.
      - А как ее здоровье? Почти без изменений?
      - Ну, наверное, лучшего и ожидать нельзя. Откровенно говоря, я не думаю, знаете ли, что она еще долго будет с нами. Страданий она никаких не испытывает, но состояние ее сердца нисколько не улучшилось. Правду сказать, она гораздо хуже. Так что, наверное, не мешало бы вам знать, что надо быть ко всему готовым, чтобы ее смерть не застала вас врасплох.
      - Мы привезли ей цветов, - сказала Таппенс.
      - И коробку шоколадных конфет, - добавил Томми.
      - Это, конечно, очень мило с вашей стороны. Она будет довольна. Хотите подняться к ней прямо сейчас?
      Томми и Таппенс встали и вышли за мисс Паккард из комнаты. Она повела их по широкой лестнице. Когда они проходили мимо одной из комнат в коридоре наверху, ее дверь вдруг растворилась, и оттуда с горделивым видом вышла маленькая женщина футов пяти росту, крича громким пронзительным голосом:
      - Я требую мое какао. Я требую мое какао. Где нянечка Джейн? Я требую мое какао.
      Женщина в униформе медсестры выскочила из соседней двери со словами:
      - Успокойтесь, успокойтесь, дорогая, все в порядке. Вы уже пили какао. Вы выпили его двадцать минут назад.
      - Нет, не пила, няня. Это не правда. Не пила я никакого какао. Меня мучает жажда.
      - Ну, если хотите, я налью вам еще одну чашку.
      - Как же я могу выпить еще одну, если я еще ни одной не выпила?
      Они зашагали дальше, и мисс Паккард, коротко постучав в дверь в конце коридора, открыла ее и вошла в комнату.
      - Ну, мисс Фэншо, - бодренько сказала она. - Вот он ваш племянник, пришел вас проведать. Здорово, правда?
      На кровати у окна престарелая леди резко села на взбитых подушках. У нее были волосы стального цвета и тонкое морщинистое лицо с крупным носом. Весь вид ее говорил, что она недовольна. Томми вышел вперед.
      - Привет, тетушка Ада, - сказал он. - Как самочувствие?
      Тетушка Ада не обратила на него ровно никакого внимания; она сердито обратилась к мисс Паккард:
      - Уж и не знаю, чего это вам вздумалось водить мужчин в спальню к даме, - заявила она. - В дни моей юности это бы посчитали неприличным! И еще заявляете, будто он мой племянник! Нет, право! Кто это такой? Слесарь-водопроводчик или электрик?
      - Ну, ну, это не слишком учтиво, - мягко сказала мисс Паккард.
      - Я ваш племянник Томас Бересфорд, - сказал Томми. Он протянул ей коробку. - Я принес вам коробку шоколадных конфет.
      - Нечего ко мне подъезжать, - сказала тетушка Ада. - Знаю я вас. Соврете - недорого возьмете. А кто эта женщина? - Она с отвращением оглядела миссис Бересфорд.
      - Я Пруденс, - ответила миссис Бересфорд. - Ваша племянница Пруденс.
      - Какое нелепое имя, - заметила тетушка Ада. - Как будто это горничная. У моего внучатого дяди Мэттью была горничная, которую звали Утешение, а служанку звали Возрадуйся Господу. Он был методистом. Но моя внучатая тетушка Фэнни вскоре положила этому конец. Заявила ей, что пока та у нее в доме, ее будут звать Ребеккой.
      - Я принесла вам розы, - сказала Таппенс.
      - Тут больной человек, тут не место цветам. Они забирают весь кислород.
      - Я поставлю их в вазу, - предложила мисс Паккард.
      - Как бы не так. Уж вам бы следовало знать, что все равно выйдет по-моему.
      - Вы, вроде, в отличной форме, тетушка Ада, - проговорил мистер Бересфорд. - Настроены по-боевому, я бы сказал.
      - Я вас раскусила, не беспокойтесь. С чего это вы заявляете, будто вы мой племянник? Как, говорите, ваше имя? Томас?
      - Да, Томас, или Томми.
      - Сроду о вас не слыхала, - продолжала тетушка Ада. - У меня был всего один племянник, а звали его Уильям. Его убило в последнюю войну. Оно и к лучшему. Останься он жить, из него бы ничего не вышло. Я устала, - заявила вдруг тетя Ада, откидываясь на подушки и поворачивая голову к мисс Паккард. - Уведите их. Вы не должны допускать ко мне посторонних.
      - Я полагала, короткое посещение взбодрит вас, - совершенно невозмутимо отвечала мисс Паккард.
      Тетушка Ада издала басовитый звук, свидетельствующий о безудержном веселье.
      - Ну что ж, - бодро заговорила Таппенс, - мы уходим. Я оставлю вам розы. Может, вы еще передумаете. Пошли, Томми, - и Таппенс повернулась к двери.
      - Ну, до свидания, тетушка Ада. Жаль, конечно, что вы не помните меня.
      Тетушка Ада молчала. Таппенс и мисс Паккард направились к двери. Томми двинулся за ними.
      - Вернись, ты, - повысив голос, сказала тетушка Ада. - Я отлично тебя знаю. Ты Томас. Ты когда-то, был красноволосый. Морковка - вот какого цвета были у тебя волосы. Вернись. С тобой еще поговорю, а эта баба мне тут не нужна. И зачем делать вид, будто она твоя Жена, - уж мне ли не знать? Тебе бы не следовало приводить сюда такую женщину. Поди посиди вот в этом кресле и расскажи мне о своей дорогой маме. А ты уходи, - добавила тетя Ада, как бы вспомнив о Таппенс, которая мялась в дверях, и махнула рукой.
      Таппенс тут же удалилась.
      - Это у нее бывает, - невозмутимо сказала мисс Паккард, когда они спускались по лестнице. - Иногда, вы знаете, она может быть очень обходительной. Вы вряд ли этому поверите.
      Томми сел в кресло, указанное ему тетушкой Адой, и кротко заметил, что о матери он почти ничего не может рассказать, поскольку та умерла почти сорок лет назад. Это заявление совершенно не тронуло тетушку Аду.
      - Подумать только, - сказала она. - Неужто так давно? Ну время прямо летит. - Она оглядела его задумчивым взглядом. - Почему ты не женишься? спросила она. - Подыщи себе какую-нибудь милую толковую женщину, которая бы за тобой ухаживала. Ты же стареешь. Да и нужды не будет связываться со всеми этими блудницами и таскать их сюда под видом своих жен.
      - Похоже, в следующий раз мне придется заставить Таппенс прихватить с собой брачное свидетельство.
      - Ах, значит, ты сделал из нее честную женщину? - спросила тетушка Ада.
      - Мы женаты тридцать с лишним лет, - сказал Томми, - и у нас есть сын и дочь, и они оба тоже состоят в браке.
      - Беда в том, - искусно вывернулась тетушка Ада, - что никто мне ничего не говорит. Если бы ты исправно держал меня в курсе дел...
      Томми не стал спорить. Таппенс однажды дала ему серьезный наказ: "Если кто-то в возрасте старше шестидесяти пяти лет находит у тебя недостатки, сказала она, - никогда не спорь. Никогда не пытайся отстаивать свою правоту. Сразу же извинись и скажи, что ты виноват и очень сожалеешь, и больше никогда этого не сделаешь".
      В этот самый момент Томми вдруг осенило, что именно этой линии поведения и надо придерживаться с тетушкой Адой.
      - Весьма сожалею, тетушка Ада, - сказал он. - Боюсь, что со временем люди становятся забывчивыми. Не у каждого же, - не моргнув глазом, продолжал он, - такая удивительная память, как у вас.
      Тетушка Ада самодовольно ухмыльнулась. Другого слова тут просто не подобрать.
      - Тут ты прав, - согласилась она. - Прости, если я приняла тебя несколько грубо, но я не люблю, когда мне навязываются. В этом доме никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Могут впустить к тебе кого угодно, все равно кого. И если бы я принимала всех этих самозванцев, меня бы уже давно ограбили и убили прямо в постели.
      - Ну, это вы уже, вероятно, перехватили, - возразил Томми.
      - Как знать, - отвечала тетушка Ада. - Стоит почитать газеты или послушать людей. Не то чтобы я верила всему, что мне говорят. Но я держу ухо востро. Поверишь ли - намедни привели сюда незнакомого мужчину - сроду его не видела. Называл себя доктором Уильямсом. Сказал, что, мол, доктор Марри уехал в отпуск, а он его новый партнер. Новый партнер! Откуда мне было знать, что он новый партнер? Только с его слов?
      - Ну, и он на самом деле оказался новым партнером доктора Марри?
      - Ну, собственно говоря, - сказала тетушка Ада, слегка недовольная тем, что теряет свои позиции, - как оказалось, да. Но ведь никто не мог знать это наверняка. Он вдруг появился тут, приехал в какой-то машине, и при нем была эта маленькая черная коробочка, которую таскают доктора, чтобы мерить кровяное давление, ну и все такое. Она очень похожа на волшебный ящик, о котором когда-то столько говорили. Ну, да не о том речь. Просто в такой дом мог пройти кто угодно и заявить, что он доктор, и тут же все сиделки начнут самодовольно улыбаться, хихикать и говорить "да, доктор, разумеется, доктор", и стоять более или менее по стойке "смирно", глупые девчонки! А если бы пациентка поклялась, что не знает этого человека, они бы просто сказали, что у нее склероз, и она забывает людей. Я никогда не забываю ни одного лица, - твердо заявила тетушка Ада. - Никогда не забывала. Как твоя тетушка Каролина? Давненько уж не получала от нее никаких известий. Ты ее видишь?
      Томми, как бы оправдываясь, ответил, что его тетя Каролина умерла пятнадцатью годами раньше. Тетя Ада приняла сообщение об этой кончине совершенно спокойно. В конце концов тетя Каролина приходилась ей не родной сестрой, а двоюродной.
      - Все, похоже, умирают, - заявила она с каким-то наслаждением. Никакой жизненной силы. Вот в чем их беда. Слабое сердце, коронарный тромбоз, высокое кровяное давление, хронический бронхит, ревматоидный артрит и все такое прочее. Хилый народец, все как один. Вот так доктора и зарабатывают себе на пропитание. Пичкают их пилюлями. Желтые пилюли, розовые пилюли, зеленые пилюли и - я бы не удивилась - даже черные пилюли. У-ф-ф! Сера и патока - вот чем пользовали во времена моей бабушки. Готова спорить, что это слабительное было нисколько не хуже любого другого средства. Когда был выбор, что делать - выздороветь или пить патоку с серой, - человек каждый раз предпочитал выздоровление. - Она удовлетворенно кивнула. - Нельзя доверять докторам по-настоящему, правда? Особенно когда дело профессиональное... какой-нибудь новый пунктик... мне говорили, тут очень часто травятся. Чтобы поставлять сердца хирургам, так мне говорили. Я и сама не думаю, что это правда. Мисс Паккард не из тех женщин, которые бы это потерпели...
      Внизу мисс Паккард извиняющимся жестом указала на комнату, в которую вела дверь из холла.
      - Мне очень жаль, миссис Бересфорд, но, я полагаю, вы знаете, что такое старики. Они могут полюбить или невзлюбить, и ничего с ними не поделаешь.
      - Вероятно, очень трудно заправлять таким заведением, - заметила Таппенс.
      - Да нет, право, - отвечала мисс Паккард. - Знаете, я даже получаю от этого удовольствие. И честное слово, я их всех очень люблю. Знаете, человек начинает любить людей, за которыми ему приходится присматривать. Я хочу сказать, у них есть свои маленькие прихоти и причуды, но с ними довольно легко справиться, если знаешь как.
      Таппенс подумала про себя, что мисс Паккард - одна из тех, кому это определенно удается.
      - Они ведь как дети, право, - снисходительно продолжала мисс Паккард. - Только дети гораздо логичней, отчего с ними порой трудно. Эти же люди нелогичны, им хочется, чтобы их утешили, сказав то, что им хочется услышать. После этого они опять некоторое время счастливы. Персонал у меня очень хороший. Все - люди терпеливые и доброго нрава и не шибко какие умные, поскольку умники обычно с гонором. Да, мисс Донован, что у вас? Она повернулась в сторону сбегавшей по лестнице молодой женщины.
      - Да опять эта миссис Локкетт, мисс Паккард. Она заявляет, что умирает, и хочет, чтобы немедленно позвали доктора.
      - О-о, - совершенно невозмутимо произнесла мисс Паккард. - И от чего же она умирает на этот раз?
      - Она заявляет, что в тушенке вчера были грибы и что она отравилась.
      - Это уже что-то новое, - сказала мисс Паккард. - Пожалуй, я пойду и поговорю с ней. Очень жаль оставлять вас, миссис Бересфорд. В той комнате вы найдете журналы и газеты.
      - Ах, ничего, не переживайте, - ответила Таппенс. Она вошла в комнату, которую ей указали. Это была уютная комната с видом на сад, куда вели стеклянные двери. Тут стояли кресла, на столах - вазы с цветами. На одной стене висела полка, на которой вперемешку стояли современные романы и книги о путешествиях, а также серия "Любимые литературные произведения" на случай, если обитателям дома снова захочется встретиться с ними. На столике лежали журналы.
      Сейчас в комнате находилась всего одна посетительница, старушка с седыми волосами, зачесанными назад. Она сидела в кресле, держа стакан молока и глядя на него. У нее было симпатичное бело-розовое лицо, и она дружелюбно улыбалась Таппенс.
      - Доброе утро, - сказала она. - Вы приехали сюда жить или просто навещаете кого-нибудь?
      - Навещаю, - ответила Таппенс. - У меня здесь тетушка. Сейчас с нею мой муж. Мы решили, что, возможно, двое сразу для нее будет слишком.
      - Весьма предусмотрительно с вашей стороны, - похвалила старушка. Она оценивающе попробовала молоко. - Интересно... да нет, я думаю, оно вполне нормальное. А вы ничего не хотите? Чаю, может, или кофе? Позвольте мне позвонить. Они здесь весьма обязательные.
      - Нет, право, спасибо, - ответила Таппенс.
      - А может, стакан молока? Сегодня оно не отравлено.
      - Нет-нет, ничего не надо. Мы скоро уезжаем.
      - Ну, если вы точно не хотите... но это не доставило бы никаких хлопот. Здесь народ ко всему привычный. Разве что попросишь чего-нибудь совершенно невозможного.
      - Смею сказать, тетушка, которую мы сейчас навещаем, иногда просит совершенно невозможного, - ответила Таппенс. - Это мисс Фэншо, - добавила она.
      - Ах, мисс Фэншо, - сказала старушка. - О, да. Что-то, казалось, ее сдерживает, но Таппенс ободряюще продолжала:
      - Она, по-моему, та еще самодурка. Всегда этим славилась.
      - О да, действительно. У меня у самой когда-то была тетушка, вы знаете, очень похожая на нее, особенно в старости. Но мы все очень любим мисс Фэншо. При желании она может быть очень, очень забавной. В своих суждениях о людях, знаете ли.
      - Да, вероятно, так, - сказала Таппенс. Она задумалась, вдруг представив тетю Аду в этом новом свете.
      - Весьма ядовитая дама, - заметила старушка. - Между прочим, моя фамилия Ланкастер, миссис Ланкастер.
      - А моя - Бересфорд, - сказала Таппенс.
      - Боюсь, вы знаете, время от времени толика злости идет человеку на пользу. Послушать только, что она иногда говорит про других здешних постояльцев, как их описывает. Вроде бы и грешно смеяться, а смеешься.
      - Вы давно здесь живете?
      - Да уж прилично. Дайте-ка сообразить... семь... нет, восемь лет. Да-да, должно быть, больше восьми лет. - Она вздохнула. - Теряешь связь с событиями, да и с людьми тоже. Родственники, те, что у меня остались, живут за границей.
      - Это, должно быть, довольно грустно.
      - Да нет, право. Мне они были как-то безразличны. Правду сказать, я даже знала их не очень хорошо. У меня была плохая болезнь, очень плохая болезнь, и я была одна-одинешенька на всем белом свете, поэтому они решили, что мне лучше жить в таком вот заведении. Я думаю, мне очень повезло, что я приехала сюда. Здесь все такие добрые и внимательные. А сады по-настоящему красивые. Я сама знаю, что не захотела бы жить одна, потому что порой я действительно совсем теряюсь, вы знаете. Совсем теряюсь. - Она постучала себя по лбу. - Вот тут путается все, смешивается как-то. Я не всегда помню, что происходило.
      - Сочувствую, - отозвалась Таппенс. - Вероятно, с человеком всегда что-то да бывает, нет?
      - Некоторые недуги очень болезненны. У нас тут есть две бедняжки с острым ревматическим артритом. Они ужасно страдают. Так что, я думаю, путаться в событиях, людях и временах еще не самое страшное. Во всяком случае, это не больно.
      - Да, наверное, вы правы, - поддержала ее Таппенс. Дверь отворилась, вошла девушка в белом халате с небольшим подносом с кофейником на нем и тарелкой с двумя бисквитами. Она поставила поднос перед Таппенс.
      - Мисс Паккард подумала, что вам, возможно, захочется кофе, - сказала она.
      - О, спасибо, - поблагодарила Таппенс. Девушка вышла, и миссис Ланкастер сказала:
      - Ну вот, видите? Весьма заботливые, правда?
      - Да, в самом деле.
      Таппенс налила себе кофе и стала пить. Женщины посидели некоторое время молча. Таппенс предложила старушке бисквиты, но та покачала головой.
      - Нет, спасибо, дорогая. Я предпочитаю пить простое молоко.
      Она поставила пустой стакан и откинулась на спинку кресла, полузакрыв глаза. Таппенс подумала, что в этот час утра она, наверное, дремлет, и поэтому молчала. Миссис Ланкастер, однако, казалось, вдруг резко пробудилась. Глаза ее открылись, она посмотрела на Таппенс и сказала:
      - Я вижу, вы смотрите на камин.
      - Я?! Неужто и вправду смотрела? - Таппенс даже слегка перепугалась.
      - Да. Я еще подумала... - Она подалась вперед и понизила голос:
      - Простите меня, это было ваше бедное дитя?
      Таппенс замялась, немного сбитая с толку.
      - Я... нет, не думаю, - ответила она.
      - А то я все гадала. Я подумала, что вы могли приехать именно из-за этого. Кто-то же должен когда-то приехать. Возможно, еще приедут. А смотреть на камин так, как смотрели вы... Знаете, оно как раз там, за камином.
      - О-о, - протянула Таппенс. - О-о, правда?
      - Всегда в одно и то же время, - тихим голосом продолжала миссис Ланкастер. - Всегда в один и тот же час. - Она подняла взор и посмотрела на часы на каминной доске. Таппенс тоже подняла глаза. - Десять минут двенадцатого, - сказала старушка. - Десять минут двенадцатого. Да, всегда в одно и то же время, каждое утро. - Она вздохнула. - Люди не понимали - я рассказала им, что знаю, но они упорно не желают мне верить!
      Таппенс испытала облегчение от того, что в этот миг дверь открылась и вошел Томми. Таппенс встала.
      - Я здесь. Я готова. - Она направилась к двери, повернув на ходу голову, чтобы сказать:
      - До свидания, миссис Ланкастер.
      - Ну как, поладили? - спросила она Томми, когда они вышли в холл.
      - После твоего ухода, - ответил Томми, - там было, как в горящем доме.
      - Я, похоже, дурно на нее подействовала, правда? - сказала Таппенс. В некотором роде я довольна.
      - Почему довольна?
      - Ну, в моем-то возрасте, - сказала Таппенс, - да еще если учесть мою чопорную, респектабельную и слегка скучную внешность, приятно думать, что меня могут принять за растленную женщину, этакую роковую секс-бомбу.
      - Дурочка, - сказал Томми, любовно ущипнув ее за руку. - А с кем ты развлекалась? Она показалась мне весьма милой старушкой.
      - Она и впрямь очень мила, - сказала Таппенс. - Славная старушка, но, я думаю, к сожалению, совершенно чокнутая.
      - Чокнутая?
      - Да. Похоже, думает, что за камином находится какой-то мертвый ребенок или что-то в этом роде. Она спросила, не мое ли это бедное дитя.
      - Довольно неприятно, - заметил Томми. - Наверное, тут есть люди, которые слегка не в себе, наряду со старушками, единственная болезнь которых - возраст. И все же она показалась мне славной.
      - О да, она была мила, - сказала Таппенс. - Мила и радушна. Интересно, что ей мерещится и почему?
      Неожиданно снова появилась мисс Паккард.
      - До свидания, миссис Бересфорд. Надеюсь, вам подали кофе?
      - О да, подали, спасибо.
      - По-моему, очень мило, что вы приехали, - сказала мисс Паккард. Повернувшись к Томми, она добавила:
      - И я знаю, что мисс Фэншо получила большое удовольствие от вашего визита. Мне жаль, что она нагрубила вашей жене.
      - По-моему, это доставило ей большое удовольствие, - отозвалась Таппенс.
      - Да, вы совершенно правы. Она и впрямь любит грубить людям. К сожалению, у нее это здорово получается.
      - И поэтому она упражняется в этом искусстве при любой возможности, подбросил Томми.
      - Вы оба все так хорошо понимаете, - одобрительно заметила мисс Паккард.
      - Та старушка, с которой я беседовала, - спросила Таппенс, - она, по-моему, назвалась миссис Ланкастер?
      - О да, миссис Ланкастер. Мы все ее очень любим.
      - Она... она немного странная?
      - Ну, у нее есть причуды, - снисходительно сказала мисс Паккард. - У нас тут несколько человек с причудами. Совершенно безобидные. Но... ну такие уж они. То, что им мерещится, произошло с ними. Или с другими людьми. Мы стараемся не обращать внимания, не поощрять их. Просто относиться к этому спокойно. Я, право, думаю, что они лишь тренируют свое воображение. Некая фантазия, знаете ли, в которой нравится пребывать. Нечто возбуждающее, или нечто грустное и трагическое. Что именно, не имеет значения. Но никакой мании преследования, слава богу. Это было бы уж совсем никуда.
      - Ну, дело сделано, - со вздохом сказал Томми, сев в машину. - Теперь мы избавились от необходимости приезжать сюда по крайней мере на полгода.
      Но через полгода им ехать не пришлось, так как три недели спустя тетушка Ада отошла во сне.
      3. Похороны
      - Похороны - это всегда довольно грустно, правда? - сказала Таппенс.
      Они только что вернулись с похорон тети Ады, проделав утомительное путешествие в поезде, поскольку погребение состоялось в одной деревеньке в Линкольншире, где были похоронены большинство членов семьи и предков тети Ады.
      - А чего ж ты хочешь от похорон? - резонно спросил Томми. - Чтобы это была сцена бесшабашного веселья?
      - Ну, в некоторых местах они проходят весело, - сказала Таппенс. - Я имею в виду, что ирландцы веселятся на поминках, разве нет? Сначала-то они голосят и причитают, зато потом напиваются и предаются разгулу. Выпьем? добавила она, бросив взгляд на сервант.
      Томми принес то, что он считал приличествующим данному случаю, "белую даму" <Коктейль из джина, ликера "Куантро" и лимонного сока>.
      - А, так-то оно лучше, - заметила Таппенс.
      Она сняла черную шляпку, швырнула ее через всю комнату и сбросила черное пальто.
      - Ненавижу траур, - заявила она. - От него иногда разит нафталиновыми шариками, потому что одежда где-то лежала.
      - Тебе не обязательно продолжать носить траур. Эта одежда только для того, чтобы сходить в ней на похороны, - сказал Томми.
      - Да, да, я знаю. Через минуту-другую я поднимусь наверх и надену ярко-красную кофту, чтобы было веселей. Можешь приготовить мне еще одну "белую даму".
      - Право, Таппенс, я и думать не думал, что похороны настроят тебя на такой праздничный лад.
      - Я говорила, что похороны - это грустно, - сказала Таппенс, появляясь вновь минуту или две спустя в блестящем вишневом платье с приколотой к плечу рубиново-бриллиантовой ящерицей, - потому что именно похороны тети Ады грустные. Пожилые люди, мало кто плачет и шмыгает носом, цветов немного. Умер кто-то одинокий и старый, по ком особо не будут тосковать.
      - По-моему, эти похороны дались тебе гораздо легче, чем дались бы, скажем, мои.
      - Вот тут ты в корне не прав, - возразила Таппенс. - Я даже и думать особенно не хочу о твоих похоронах, поскольку предпочла бы умереть раньше тебя. Но, скажу я тебе, доведись мне присутствовать на твоих похоронах, это была бы оргия горя. Я бы прихватила с собой уйму носовых платков.
      - С черной каймой?
      - Ну, до черной каймы я не додумалась, но мысль неплохая. К тому же похоронное бюро как-то настраивает на возвышенный лад. Оно каким-то образом избавляет тебя от горя.
      - Право, Таппенс, я нахожу, что твои замечания о моей кончине и о действии, какое она на тебя произведет, отдают исключительно дурным вкусом. Мне это не нравится. Забудем о похоронах.
      - Согласна. Забудем.
      - Бедная старушка умерла, - сказал Томми, - отошла мирно и без страданий. Так что не будем больше об этом. Я, пожалуй, разберусь в этих бумагах.
      Он прошел к письменному столу и порылся в бумагах.
      - Нет, куда же я положил письмо от мистера Рокбери?
      - Кто этот мистер Рокбери? А, ты имеешь в виду адвоката, который тебе написал?
      - Да. Об устройстве ее дел. Я, похоже, последний оставшийся в живых член семьи.
      - Жаль, что она не оставила тебе состояния, - заметила Таппенс.
      - Будь у нее состояние, она бы оставила его этому кошачьему приюту, сказал Томми. - На этот завещательный отказ почти наверняка уйдут все деньги. Мне почти ничего не останется. Впрочем, не больно-то и надо.
      - Она так любила кошек?
      - Не знаю. Вероятно. Я никогда не слышал, чтобы она о них упоминала. По-моему, - задумчиво сказал Томми, - ей доставляло большое удовольствие говорить своим старым друзьям, когда они навещали ее: "Я вам кое-что оставила в своем завещании, дорогая", или: "Эту брошку, которая вам так нравится, я завещала вам". На самом же деле она ничего никому не оставила, кроме кошачьего приюта.
      - Могу спорить, она прямо блаженствовала при этом, - развивала его мысль Таппенс. - Я воочию вижу, как она говорит всем своим старым подругам то, что ты сейчас сказал мне. Или, скорее, так называемым старым подругам, ибо я не думаю, что они были людьми, которые ей действительно нравились. Просто она забавлялась тем, что дурачила их. Не хотелось бы такое говорить, но ведь она была старая ведьма, разве нет, Томми? Только вот ведь что странно: вроде и ведьма, а все равно ее любишь. Надо ведь уметь получать какую-то радость от жизни, даже когда ты стар и тебя упрятали в богадельню. Нам придется ехать в "Солнечный кряж"?
      - А где другое письмо, от мисс Паккард? Ах да, вот оно. Я положил его вместе с письмом от Рокбери. Да, она пишет, что остались некоторые вещи, которые теперь, очевидно, являются моей собственностью. Она взяла с собой кое-какую мебель, когда перебралась туда жить, ты знаешь. И, разумеется, остались ее личные вещи. Одежда и все такое. Я полагаю, кто-то должен посмотреть их. Ну, и письма, и другая мелочь. Я ее душеприказчик, так что, наверное, это лежит на мне. Не думаю, что там есть нечто нужное нам, правда? Разве что тот маленький письменный стол, который мне всегда нравился. По-моему, он принадлежал дядюшке Уильяму.
      - Ну, можешь взять его на память, - сказала Таппенс. - А остальное, я полагаю, нужно просто отправить на аукцион.
      - Так что тебе, по сути, незачем туда ехать, - сказал Томми.
      - О, но я хотела бы съездить.
      - Хотела бы? Почему? А не боишься, что тебе будет скучно?
      - Что - просматривать ее вещи? Нет, не боюсь. Наверное, я не лишена любознательности. Старые письма и антиквариат всегда интересны, и я считаю, что надо посмотреть на них своими глазами, а не отправлять сразу на аукцион или доверять посторонним. Нет, мы поедем вместе, посмотрим ее вещи и узнаем, нет ли среди них чего-нибудь такого, что мы хотели бы оставить. Ну и вообще, все уладим.
      - Нет, правда, почему ты хочешь поехать? У тебя ведь есть какая-то другая причина, верно?
      - О боже, - вздохнула Таппенс, - это так ужасно - быть замужем за человеком, который столько о тебе знает.
      - Значит, есть-таки другая причина?
      - Да вроде нет.
      - Ладно, оставь. Не так уж ты любишь копаться в барахле других людей.
      - Я считаю это своим долгом, - твердо заявила Таппенс. - Нет, единственная другая причина...
      - Ладно, выкладывай.
      - Мне очень хотелось бы повидать... ту, другую старую кошечку снова.
      - Что?! Ту, которой мерещилось мертвое дитя за камином?
      - Да, - ответила Таппенс. - Я хотела бы еще раз поговорить с ней. Мне хотелось бы знать, что было у нее на уме, когда она все это говорила. То ли она что-то вспомнила, то ли просто себе навоображала? Чем больше я об этом думаю, тем необычнее все кажется. Что заставило ее думать, будто это мертвое дитя могло быть моим? Я похожа на человека, у которого был мертвый ребенок?
      - Даже и не знаю, как, по-твоему, должен выглядеть человек, у которого умер ребенок, - ответил Томми. - Я бы так не подумал. Во всяком случае, Таппенс, наш долг съездить туда. Решено: напишем мисс Паккард и договоримся о дне. А ты, может, заодно и побалдеешь на стороне...
      4. Дом на картине
      Таппенс глубоко вздохнула.
      - Все как прежде, - сказала она.
      Они с Томми стояли на ступеньках "Солнечного кряжа".
      - А почему бы и нет? - ответил Томми.
      - Не знаю. Просто у меня какое-то ощущение, что время в разных местах идет с разной скоростью. Возвращаешься куда-нибудь и чувствуешь, что время тут проносилось со страшной быстротой и что наверняка многое изменилось. Но здесь... Томми... ты помнишь Остенде? <Остенде город, порт, климатический курорт в Бельгии на Северном море>
      - Остенде? Мы ездили туда на медовый месяц. Разумеется, помню.
      - А ты помнишь, какая там висела надпись? ТРАМВАЙСТОЙ - то-то мы посмеялись. Она казалась нелепой.
      - По-моему, это было в Кноке, а не в Остенде. Неважно, главное, ты помнишь. Ну, а здесь применимо другое слово-гибрид - ВРЕМЯСТОЙ. Просто время тут стояло без движения. Похоже на историю о привидениях, только все наоборот.
      - Не понимаю, что ты такое буровишь. Ты что, собираешься стоять тут весь день, рассуждая о времени, и даже не нажмешь на кнопку звонка? Тети Ады ведь здесь уже нет. Значит, хоть что-то да изменилось.
      Он нажал на кнопку звонка.
      - Это единственное, что изменилось. Моя старушка будет пить молоко и говорить о каминах, а миссис... как ее там... проглотит наперсток или чайную ложку, а смешная маленькая женщина выскочит из комнаты и писклявым голосом будет требовать свое какао, а мисс Паккард спустится по лестнице и...
      Дверь отворилась. Молодая женщина в нейлоновом халате произнесла:
      - Мистер и миссис Бересфорд? Мисс Паккард ждет вас.
      Она уже собралась было, как и в прошлый раз, провести их в ту же самую гостиную, когда по лестнице спустилась и приветствовала их мисс Паккард. Держалась она, с учетом обстоятельств, менее оживленно, чем обычно. Мисс Паккард была докой по части соболезнований и всегда знала, какую дозу сочувствия выдать, и когда, чтобы не привести гостей в замешательство. Семьдесят лет - вот отпущенный по Библии срок пребывания человека на земле, а в ее заведении смерть редко наступала раньше.
      - Так хорошо, что вы приехали. Я все аккуратно разложила. Я рада, что вы приехали так быстро, потому что уже три или четыре человека стоят в очереди на поселение у меня. Я уверена, вы правильно меня поймете и не подумаете, будто я вас подгоняю.
      - О нет, что вы, мы все понимаем, - заверил ее Томми.
      - Вещи все еще в комнате, которую занимала мисс Фэншо, - объяснила мисс Паккард, открывая дверь комнаты, в которой они видели в последний раз тетю Аду. У комнаты был тот заброшенный вид, который появляется, когда кровать покрыта чехлом от пыли, а из-под него торчат аккуратно сложенные одеяла и подушки.
      Двери платяного шкафа стояли открытыми, и одежда, прежде висевшая и лежавшая в нем, сейчас была аккуратно сложена на кровати.
      - Что вы обычно делаете... я хочу сказать, что в подобных случаях делают с одеждой и вещами? - спросила Таппенс.
      Мисс Паккард, как и всегда, оказалась в высшей степени знающей и полезной.
      - Могу сообщить вам названия двух-трех обществ, которые только рады были бы получить эти вещи. У нее была весьма приличная меховая накидка и добротное пальто, но я не думаю, что вы станете ими пользоваться. Впрочем, возможно, вы и сами знаете благотворительные общества, которым можно передать эти вещи.
      Таппенс покачала головой.
      - У нее были кое-какие драгоценности, - продолжала мисс Паккард. - Я их убрала на всякий случай. Вы найдете их в правом выдвижном ящике туалетного столика. Я положила их туда перед самым вашим приездом.
      - Большое спасибо за хлопоты, - сказал Томми.
      Таппенс во все глаза уставилась на картину над каминной доской. На небольшом, писанном маслом полотне был изображен бледно-розовый дом, стоявший рядом с каналом, через который был перекинут горбатый мостик. Под мостом, у берега, стояла пустая лодка. Вдали высились два тополя. Пейзаж был довольно милый, но все же Томми удивился, с чего бы вдруг Таппенс так серьезно разглядывает его.
      - Как забавно, - сказала Таппенс.
      Томми вопрошающе посмотрел на нее. Вещи, которые Таппенс находила забавными, нельзя было, как он знал из долгого опыта, на самом деле описать этим прилагательным.
      - Что ты имеешь в виду, Таппенс?
      - Забавно. Когда я была здесь, я этой картины не заметила. Но странно то, что этот дом я где-то видела. Или, возможно, видела какой-то дом, похожий на этот. Я помню его довольно хорошо... Смешно, но я не могу вспомнить, когда и где...
      - Я полагаю, ты заметила его, на самом деле, даже не заметив, что заметила, - сказал Томми, чувствуя, что довольно неуклюже выбирает слова и повторяется, как Таппенс повторялась со своим "забавно".
      - А ты заметил ее, Томми, когда мы были здесь в прошлый раз?
      - Нет, но я тогда особенно и не смотрел.
      - Ах, эта картина, - заговорила мисс Паккард. - Нет, не думаю, что вы увидели бы ее, когда были здесь в последний раз, потому как я почти уверена, что тогда она над каминной доской не висела. Вообще-то картина принадлежала одной из наших постоялиц, и та подарила ее вашей тете. Мисс Фэншо пару раз похвалила картину, и другая леди подарила ее вашей тете.
      - А, понятно, - сказала Таппенс, - так что прежде я ее видеть не могла. Но я по-прежнему чувствую, что этот дом мне знаком. А тебе, Томми?
      - Нет, - ответил Томми.
      - Ну, сейчас я вас оставлю, - бодро сказала мисс Паккард. - Я к вашим услугам в любое время.
      Она с улыбкой кивнула и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
      - Пожалуй, мне не нравятся зубы этой женщины, - заметила Таппенс.
      - А что с ними такое?
      - Да больно их много. Или они слишком большие: чтобы съесть тебя, дитя мое, - как у бабушки Красной Шапочки.
      - Ты, похоже, сегодня сама не своя, Таппенс.
      - Да, пожалуй. Я всегда считала мисс Паккард очень приятной женщиной, но сегодня почему-то она кажется мне немного зловещей. Ты когда-нибудь чувствовал такое?
      - Нет, не чувствовал. Ладно, давай займемся тем, ради чего приехали, посмотрим, как выражаются законники "движимое имущество" тети Ады. Это и есть тот самый письменный стол, о котором я тебе говорил, стол дядюшки Уильяма. Он тебе нравится?
      - Симпатичный столик. Эпоха Регентства <Регентство - в британской истории 1811 -1820 гг., когда Георг, принц Уэльсский (впоследствии Георг IV) был регентом своего отца, Георга III>, я бы сказала. Очень хорошо, что старым людям, которые приезжают сюда жить, разрешается привозить с собой часть своих вещей. Эти набитые конским волосом стулья мне не нужны, но я бы хотела забрать вон тот столик для рукоделия. Это как раз то, что нам нужно в угол у окна, где у нас все свалено в кучу.
      - Хорошо, - сказал Томми. - Отмечу эти два предмета.
      - Заберем также картину над каминной доской. Удивительно славная картина, и я совершенно уверена, что видела где-то этот дом прежде. Ну, посмотрим драгоценности?
      Они открыли ящик туалетного столика. Там лежал набор камней, флорентийский браслет, серьги и перстень с вправленными в него разноцветными камнями.
      - Я видела один такой раньше, - сказала Таппенс. - Обычно камни - дар со значением. Из первых букв их названий складываются слова. Иногда "дражайшая". Бриллиант, изумруд, аметист... нет, это не "дражайшая". Просто не могу себе представить, чтобы кто-то подарил тетушке Аде перстень, который означал бы "дражайшая". Рубин, изумруд... трудность в том, что никогда не знаешь, с чего начать. Попробую снова. Рубин, изумруд, еще один рубин, нет, по-моему, это гранат и аметист и еще один розовый камень, на этот раз, должно быть, рубин и небольшой бриллиант в середине. О, ну конечно! Это же "уважение" <Слово "уважение" складывается из первых букв названий этих камней на английском языке>. Право, довольно мило. Так старомодно и сентиментально.
      Она надела перстень на палец.
      - Пожалуй, Дебора с удовольствием возьмет его, - сказала она. - И флорентийский гарнитур. Она без ума от викторианских вещиц. Впрочем, многие сегодня от них без ума. Ну, а теперь, я полагаю, нам лучше заняться одеждой. Это всегда очень неприятно, по-моему. Ах, это меховая накидка. Думаю, весьма ценная. Мне она, пожалуй, не нужна. Интересно, нет ли здесь кого-нибудь, кто был особенно добр к тете Аде, или какой-то близкой ее подруги? Если есть, мы могли бы предложить накидку ей. Это настоящий соболь. Мы спросим у мисс Паккард. Остальные вещи можно отдать благотворительным учреждениям. Стало быть, все улажено? Пойдем поищем мисс Паккард. До свидания, тетя Ада, - заметила она вслух, обращая взор на кровать. - Я рада, что мы приехали повидать вас в тот, последний, раз. Мне жаль, что я вам не понравилась, но если вам было приятно выказывать нерасположение ко мне и грубить, я не держу на вас зла. Надо же вам было как-то развлекаться. И мы вас не забудем. Мы будем вспоминать вас, глядя на стол дядюшки Уильяма.
      Они отправились разыскивать мисс Паккард. Томми обещал ей договориться, чтобы за письменным столом и за столиком для рукоделия заехали и доставили по их адресу, и сказал, что местные аукционеры сплавят остальную мебель. И если мисс Паккард не возражает, он предоставляет ей право самой выбрать благотворительные общества, которые хотели бы принять одежду.
      - Не знаю, есть ли тут кто-нибудь, кто хотел бы взять ее соболиную накидку, - заговорила Таппенс. - Она довольно хорошая. Может, у нее была какая-то подруга? Или, может, одна из нянечек, которая особенно угождала тете Аде?
      - Вы очень добры, миссис Бересфорд. Боюсь, у мисс Фэншо тут не было особенно близких подруг. Но мисс О'Киф, одна из нянечек, действительно очень много для нее делала и была особенно добра и предупредительна. Я думаю, получить этот палантин будет для нее и радостно, и почетно.
      - И еще эта картина над каминной доской, - сказала Таппенс. - Я хотела бы забрать ее, но, возможно, женщина, которой она принадлежала и которая подарила ее мисс Фэншо, пожелает получить ее обратно. Я думаю, нам следует спросить ее...
      Мисс Паккард прервала ее:
      - Ах, прошу прощения, миссис Бересфорд, боюсь, это невозможно. Подарила ее мисс Фэншо некая миссис Ланкастер, а она уже у нас не живет.
      - Не живет?! - удивленно спросила Таппенс. - Некая миссис Ланкастер? Та, которую я видела, когда была здесь в прошлый раз, - с белыми волосами, зачесанными назад? Она еще пила молоко в гостиной внизу. Она уехала, говорите?
      - Да. Это произошло довольно неожиданно. Одна из ее родственниц, некая миссис Джонсон, увезла ее с неделю назад. Миссис Джонсон вдруг вернулась из Африки, где жила последние четыре или пять лет. Сейчас она в состоянии ухаживать за миссис Ланкастер в своем собственном доме, поскольку она и ее муж купили дом в Англии. Не думаю, - продолжала мисс Паккард, - что миссис Ланкастер хотелось уезжать от нас. Она стала такой... так ко всему привыкла, со всеми очень хорошо ладила и была счастлива. Она уезжала в тревоге и страхе - но что можно было сделать? Ее особенно не спрашивали, потому что, разумеется, за ее проживание здесь платили Джонсоны. Я попыталась намекнуть, что ей здесь хорошо...
      - Сколько времени миссис Ланкастер жила у вас? - спросила Таппенс.
      - О, по-моему, почти шесть лет. Что-то около того. Вот почему она считала, что это ее дом.
      - Да, - сказала Таппенс. - Да, я могу это понять. - Она нахмурилась и бросила нервный взгляд на Томми, а затем решительно вздернула подбородок. Мне жаль, что она уехала. Когда я беседовала с ней, у меня было такое чувство, будто я встречала ее раньше - ее лицо показалось мне знакомым. Впоследствии я вспомнила, что встречала ее с одной своей подругой, некой миссис Бленкинсон. Я подумала, что, когда в следующий раз приеду сюда проведать тетю Аду, то узнаю у нее, так ли это на самом деле. Но, разумеется, если она вернулась к своей родне, это уже другое дело.
      - Я прекрасно вас понимаю, миссис Бересфорд. Если кто-то из наших жильцов может связаться со старыми друзьями или со знакомыми родственников, это много для них значит. Я не помню, чтобы она когда-нибудь упоминала какую-то миссис Бленкинсон, но ведь это ни о чем не говорит.
      - Вы не можете рассказать мне о ней побольше? Кто были ее родственники, и как она попала сюда?
      - Рассказывать-то почти нечего. Как я говорила, лет шесть назад мы получили письмо от миссис Джонсон с запросом о нашем приюте, после чего миссис Джонсон приехала сама и все осмотрела. Она заявила, что слышала о "Солнечном кряже" от одной своей подруги, расспросила об условиях, и все такое, потом уехала. А неделю или две спустя мы получили письмо от одной лондонской фирмы адвокатов, с новыми расспросами, и наконец они написали нам, прося принять миссис Ланкастер и сообщая, что миссис Джонсон привезет ее сюда примерно через неделю, если у нас есть свободная комната. Так уж вышло, что место тогда у нас было; миссис Джонсон привезла сюда миссис Ланкастер; и той, вроде бы, понравилось здесь. Миссис Джонсон сказала, что миссис Ланкастер хотела бы привезти с собой кое-какие вещи. Я согласилась, потому что это обычное дело, и людям так больше нравится. Так что все было улажено ко всеобщему удовлетворению. Миссис Джонсон объяснила, что миссис Ланкастер - родственница ее мужа, не очень близкая, но что они тревожатся из-за нее, поскольку собираются уехать в Африку, по-моему, в Нигерию. Ее муж получил туда назначение, и, весьма вероятно, они вернутся в Англию только через несколько лет, а поскольку дома у них нет, они хотят устроить миссис Ланкастер в приют, где та будет по-настоящему счастлива.
      - Понятно.
      - Миссис Ланкастер всем здесь очень нравилась. У нее была некоторая... ну, вы знаете, что я имею в виду... путаница в голове. Я хочу сказать, она постоянно все забывала, путала, а иногда не могла вспомнить имен и адресов.
      - Она получала много писем? - спросила Таппенс. - Я хочу сказать, писем из-за границы?
      Ну, по-моему, миссис Джонсон или мистер Джонсон написали раз или два из Африки, но только года через два. Люди все-таки утрачивают связь, особенно когда уезжают за границу и начинают новую жизнь. Не думаю, что они вообще много общались с нею. Она была дальней родственницей, и они позаботились о ней больше из чувства долга, а не потому, что она много для них значила. Все финансовые дела вел адвокат, мистер Эклз, член весьма почтенной фирмы, с которой мы уже пару раз имели дело. Я полагаю, родственники и друзья миссис Ланкастер все умерли, и вестей она не получала, и навещала ее очень редко. Лет пять назад приезжал один симпатичный господин, друг мистера Джонсона. Он и сам служил в колониях. По-моему, он приехал, только чтобы удостовериться, что она здорова и счастлива.
      - А после этого, - сказала Таппенс, - все о ней забыли.
      - Боюсь, что так, - согласилась мисс Паккард. Грустно, правда? Но это скорее обычное явление, нежели наоборот. К счастью, большинство наших обитательниц находят себе здесь друзей. Они сходятся с кем-нибудь, кто разделяет их вкусы, или у кого есть какие-то общие с ними воспоминания, и все устраивается самым счастливым образом. По-моему, многие из них почти забывают о своей прошлой жизни.
      - Некоторые, я полагаю, - заговорил Томми, - немного... - Он замолчал, подыскивая слово, - немного... - Его рука медленно поднялась ко лбу, но он отдернул ее. - Я не хочу сказать... - забормотал он.
      - О-о, я вполне понимаю, что вы имеете в виду, - сказала мисс Паккард. - Мы не берем пациентов с умственными расстройствами, но действительно принимаем таких, кто на грани помешательства. Я имею в виду людей, которые страдают старческой немощью, не могут как следует следить за собой, или тех, у кого есть причуды и галлюцинации. Иногда они воображают себя историческими персонажами. У нас здесь были две Марии-Антуанетты и одна очень милая старушенция, которая твердила, что она мадам Кюри и открыла радий. Она, бывало, с большим интересом читала газеты, особенно новости об атомных бомбах и научных открытиях. А потом непременно объясняла, что именно она и ее муж первыми начали эксперименты в этом направлении. Безобидный обман - вот что может сделать вас счастливыми, когда вы стареете. К тому же подобные загибы не постоянны. Не каждый день вы бываете Марией-Антуанеттой или даже мадам Кюри. Обычно это находит раз в две недели. Затем, я полагаю, человек устает поддерживать игру. И, разумеется, зачастую люди страдают забывчивостью. Они не могут упомнить, кто они. Либо же то и дело говорят, что забыли нечто важное, и мечтают вспомнить. Ну, в общем, всякое в этом роде.
      - Понятно, - сказала Таппенс. Она заколебалась, потом добавила:
      - Миссис Ланкастер... У нее был пунктик насчет любого камина или только того, что у вас в гостиной?
      Мисс Паккард вытаращила глаза.
      - Камин?! Я не понимаю, что вы имеете в виду?
      - Просто она говорила что-то непонятное... Возможно, у нее были какие-то неприятные ассоциации, связанные с камином, а может, она прочла какую-то страшную историю.
      - Возможно.
      - Меня по-прежнему очень тревожит картина, которую она подарила тете Аде, - сказала Таппенс.
      - Право, не думаю, что вам следует волноваться, миссис Бересфорд. Я полагаю, миссис Ланкастер о ней уже совершенно забыла. Не думаю, что она высоко ее ценила. Она просто была рада тому, что картина понравилась мисс Фэншо, и ей было бы приятно, если бы она досталась вам. Мне и самой эта картина нравилась. Я, конечно, не очень разбираюсь в живописи...
      - Знаете, что я сделаю? Я напишу миссис Джонсон, если вы дадите мне ее адрес, и просто спрошу, могу ли я забрать эту картину.
      - Единственный адрес, который у меня есть, это отель в Лондоне, куда они отправились, - по-моему, он называется "Кливленд". Да, отель "Кливленд" на Джордж-стрит. Она забирала миссис Ланкастер туда на четыре или пять дней, а после этого они, по-моему, собирались пожить у каких-то родственников в Шотландии. Я полагаю, в отеле "Кливленд" знают их новый адрес.
      - Ну спасибо. А теперь насчет этой меховой накидки тетушки Ады...
      - Я схожу и приведу к вас мисс О'Киф. Она вышла.
      - Ты с этой своей миссис Бленкинсон, - невольно проговорил Томми.
      Таппенс казалась очень довольной собой.
      - Она одна из моих лучших созданий. Я как раз пыталась придумать какую-нибудь фамилию и вдруг вспомнила о миссис Бленкинсон. Вот было забавно, правда?
      - Это когда было!.. Время мирное, шпионов нет, нет и контрразведки.
      - Это-то и обидно. Было так здорово: жить в той гостинице... придумывать для себя легенду... Я ведь стала думать, что я и впрямь миссис Бленкинсон.
      - Тебе еще повезло, что все сошло благополучно, - отозвался Томми. И, по-моему, как я тебе уже однажды говорил, ты там явно переборщила.
      - А вот и нет. Я была абсолютно в образе, вошла в него целиком и полностью. Приятная женщина, довольно глупая, слишком уж занятая своими тремя сыновьями.
      - Об этом-то я и толкую, - сказал Томми. - Хватило бы и одного сына. Зачем было обременять себя сразу тремя?
      - Для меня они стали вполне реальными, - отвечала Таппенс. - Дуглас, Эндрю и... о боже, я уже забыла имя третьего. Я знаю точно, как они выглядели, какие у них были характеры, где именно они были расквартированы, и я любила хвастаться письмами, которые от них получала.
      - Ну, с этим покончено, - сказал Томми. - В этом заведении ты ничего не найдешь, так что забудь о миссис Бленкинсон. Когда я умру и меня похоронят, а ты поносишь траур и станешь жить в приюте для престарелых, ты, вероятно, добрую половину времени будешь воображать себя миссис Бленкинсон.
      - Скучно играть только одну роль, - заметила Таппенс.
      - Как ты думаешь, почему старым людям хочется быть Мариями-Антуанеттами, мадам Кюри и тому подобными личностями? - спросил Томми.
      - Я полагаю, от скуки. Человеку действительно становится скучно. Я уверена, что и тебе стало бы скучно, если бы ты не мог самостоятельно передвигаться, или если бы твои пальцы одеревенели, и ты не мог бы вязать. Человеку отчаянно хочется чем-то заняться, и поэтому ты примеряешь на себя какую-то общеизвестную личность и смотришь, каково это, когда ты в ее шкуре. Я вполне это понимаю.
      - Ну еще бы, - сказал Томми. - Помоги, Боже, приюту, в который попадешь ты. Я полагаю, большую часть времени ты будешь Клеопатрой.
      - Известной личностью я не буду, - ответила Таппенс. - Я буду кем-нибудь вроде судомойки из замка "Анна Клевская", передающей сочные сплетни.
      Дверь открылась, и появилась мисс Паккард в обществе высокой веснушчатой молодой женщины с копной огненно-рыжих волос, одетой в униформу сиделки.
      - Мистер и миссис Бересфорд, это мисс О'Киф. Они хотят вам кое-что сказать. Вы меня простите? Меня зовет одна пациентка.
      Таппенс должным образом представила меховой палантин тети Ады, и сиделка О'Киф пришла в восторг.
      - Ах, как мило! Право, он слишком хорош для меня. Вдруг вам самой его захочется...
      - Да нет, не думаю. Для меня он великоват. Видите, какая я маленькая? Он как раз для высокой девушки вроде вас. Тетя Ада была высокая.
      - О-о, она была такая величественная старушка. Девушкой она, по-моему, была очень симпатичная.
      - Да уж наверное, - с сомнением сказал Томми. - Впрочем, она, должно быть, обладала необузданным нравом, и ухаживать за ней, скорее всего, было невероятно трудно.
      - Что да, то да - уж такая она была. Но какой дух! Ничто не могло ее сломить. И она была далеко не дура. Вы бы удивились, как она во все вникала.
      - И тем не менее, у нее был норов.
      - Что да, то да. Но доканывают нас нытики - сплошные жалобы и стоны. А миссис Фэншо никогда не было скучно. Она так рассказывала о былом... Как однажды, еще будучи девушкой, въехала на лошади по лестнице одного загородного дома... во всяком случае, так она сказывала... Вы можете такое представить?
      - Ну, с нее станется, - сказал Томми.
      - Право, даже и не знаешь, чему верить. Чего только не расскажут милые старушки. О преступниках, которых они узнали... Надо немедленно известить полицию... иначе нам всем грозит опасность.
      - Помнится, в мой последний визит сюда кого-то отравили, - подбросила Таппенс.
      - А, это была всего лишь миссис Локкет. С ней это случается чуть ли не каждый день. Но полиция ей не нужна - она настаивает, чтобы позвали доктора, она с ума сходит по докторам.
      - А другая... одна маленькая женщина... кричала, чтобы ей подали какао...
      - Это наверняка миссис Муди. Ушла от нас, бедняжка.
      - Вы хотите сказать - уехала отсюда?
      - Нет... ее доконал тромбоз... причем совершенно неожиданно. Она была очень преданной вашей тете - и не то чтобы у мисс Фэншо всегда находилось для нее время... так стрекотать, как она...
      - Я слышала, миссис Ланкастер уехала.
      - Да, ее забрала родня. Бедняжка, ей так не хотелось уезжать.
      - А что за историю она вам рассказывала - о камине в гостиной?
      - Ах, у нее было столько историй, у этой старушки... о том, что происходило с ней самой, и о известных ей тайнах...
      - Была какая-то история с дитяти... похищенном или убиенном...
      - Право, до чего они только не додумаются. Большею частью эти идеи им подбрасывает телевидение.
      - Вам не тяжело работать со всеми этими старушками? Утомительно, наверное.
      - Да нет... люблю старушек... Вот почему я и занялась уходом за престарелыми.
      - Вы давно здесь?
      - Полтора года... - Девушка помолчала. - Но в следующем месяце я ухожу.
      - Что вы говорите! Интересно, почему?
      Впервые в манерах сиделки О'Киф появилась некая скованность.
      - Ну, видите ли, миссис Бересфорд, человеку нужна перемена...
      - Но вы будете заниматься той же самой работой?
      - О да. - Девушка взяла меховую накидку. - Еще раз большое вам спасибо... и я рада, что у меня будет память о мисс Фэншо... Величественная была старушка...
      5. Исчезновение одной старушки
      I
      Вещи тети Ады должным образом прибыли. Письменный стол вызывал восхищение. Столик для рукоделия вытеснил этажерку для безделушек, которой нашлось место в уголке в холле. Картину же с изображением бледно-розового дома у мостика через канал Таппенс повесила над каминной доской в спальне, где она могла созерцать ее каждое утро, пока пили чай.
      Поскольку ее по-прежнему мучила совесть, Таппенс написала письмо, в котором объясняла, как картина попала к ней, и предлагала вернуть картину по первому требованию миссис Ланкастер. Письмо она отправила на имя миссис Джонсон для передачи миссис Ланкастер, указав в качестве адреса отель "Кливленд" на Джордж-стрит в Лондоне.
      Ответа она не дождалась, но неделю спустя письмо вернулось с нацарапанным на нем: "По данному адресу не проживает".
      - О господи, - пробормотала Таппенс.
      - Может, они провели там всего ночь или две, - предположил Томми.
      - Ты полагаешь, они бы уехали, не оставив адреса, по которому пересылать корреспонденцию?
      - А ты написала на письме: "Пожалуйста, перешлите по новому адресу?"
      - Разумеется, написала. Знаешь, что? Позвоню-ка я туда и спрошу... Возможно, адрес записан в регистрационной книге отеля...
      - На твоем месте я бы оставил все как есть, - сказал Томми. - К чему вся эта суета? Старушка, наверное, давно уже забыла о картине.
      - Попытка не пытка.
      Таппенс уселась у телефонного аппарата, и вскоре ее соединили с отелем "Кливленд".
      Через несколько минут она снова присоединилась к Томми в его кабинете.
      - Странное дело, Томми. Их там вообще не было. Ни миссис Джонсон, ни миссис Ланкастер... им даже номеров не заказывали... и прежде, похоже, они никогда там не останавливались.
      - Вероятно, мисс Паккард перепутала название отеля, только и всего. Записала его в спешке... а потом, возможно, потеряла... или не так запомнила. Такое бывает, сама знаешь.
      - Не сказала бы, что такое может иметь место в "Солнечном кряже". Мисс Паккард всегда такая деловая.
      - Возможно, они не забронировали места, а отель оказался переполнен, и им пришлось поехать в другую гостиницу. Сама знаешь, как в Лондоне с гостиницами... Угомонись, а?
      Таппенс удалилась. Однако вскоре вернулась.
      - Знаешь, что я сделаю? Позвоню мисс Паккард и попрошу у нее адрес адвокатов.
      - Каких еще адвокатов?
      - Разве ты не помнишь, она упоминала одну фирму стряпчих, которые обо всем договаривались, потому как Джонсоны находились за границей?
      Томми занимался подготовкой к речи, которую ему предстояло произнести на одной конференции, и что-то бормотал себе под нос.
      - Ты слышал, что я сказала?
      - Да, очень хорошая идея... замечательная... превосходная...
      - Чем ты занимаешься?
      - Пишу доклад, который мне нужно читать на МСАБ, и, я прошу тебя оставить меня в покое.
      - Прости.
      Таппенс удалилась. Томми продолжал писать и зачеркивать. Лицо его просветлело, темп убыстрился... но тут снова дверь открылась.
      - Вот адрес, - сказала Таппенс. - "Партингейл, Хэррис, Локеридж и Партингейл", Линколн-террис, 32. Телефон: Холборн, 051386. Сейчас дела фирмы ведет мистер Эклз. - Она положила листок перед Томми. Теперь наступает твоя очередь.
      - Нет! - решительно возразил Томми.
      - Да! Тетя Ада твоя.
      - При чем здесь тетя Ада? Миссис Ланкастер мне не тетя.
      - Но это же адвокаты, - настаивала Таппенс. - Обращаться к адвокатам это по мужской части. Женщин они считают глупыми и не обращают на них внимания...
      - Весьма резонно, - заметил Томми.
      - Ах, Томми, ну пожалуйста, помоги. Пойди позвони.
      Томми посмотрел на нее и пошел.
      Наконец он вернулся и твердо заявил:
      - Отныне это дело закрыто, Таппенс.
      - Ты дозвонился до мистера Эклза?
      - Да нет, я связался с неким мистером Уиллсом, который, несомненно, делает всю черновую работу фирмы "Партигфорд, Локджо и Хэррисон". Но он хорошо информирован и говорлив. Всякая связь осуществляется через Хэммерсмитское отделение "Сазерн Каунтих Бэнк". Но тут, позволь сказать тебе, Таппенс, след прерывается. Корреспонденцию банки отправят, но они ни за что не выдадут адресов ни тебе, ни кому-либо другому, кто еще заинтересуется. У них есть свой кодекс правил, которого они строго придерживаются... Рот у них на замке, как у наших самых помпезных премьер-министров.
      - Ну что ж, пошлю письмо через этот банк.
      - Это пожалуйста... и, ради Христа, оставь меня в покое, иначе я ни за что не закончу эту речь.
      - Спасибо тебе, дорогой, - сказала Таппенс. - Не знаю, что бы я без тебя делала. - Она поцеловала его в макушку.
      - Это лучше всякого масла, - отозвался Томми.
      II
      И только вечером в четверг Томми вдруг спросил:
      - Кстати, ты получила ответ на письмо, которое послала через банк миссис Джонсон?
      - Очень мило, что ты об этом спрашиваешь, - саркастически ответила Таппенс. - Нет, не получила. - Потом задумчиво добавила:
      - И, наверное, не получу.
      - Почему?
      - Можно подумать, тебе интересно, - холодно ответила Таппенс.
      - Послушай, Таппенс... ты же знаешь, я был очень занят... И все из-за этого МСАБ. Слава Богу, конференция всего раз в год...
      - Она начинается в понедельник, нет? И пять дней...
      - Четыре дня.
      - И вы все съедетесь в каком-то тихушном засекреченном доме где-то в сельской местности, будете произносить речи, делать сообщения и проверять молодых людей, годятся ли они для сверхсекретных заданий в Европе и даже за ее пределами. Я забыла, что означает МСАБ. Каких только сокращений теперь не напридумывают...
      - Международный Союз Ассоциированной Безопасности.
      - С ума сойти! Какая нелепица! А во всем доме, я полагаю, понатыкано "жучков", все прослушивается, и всем все друг о друге известно.
      - Весьма вероятно, - с улыбкой отозвался Томми.
      - И, я полагаю, от всего этого ты получаешь громадное удовольствие?
      - Ну да, в некотором роде. Встречаешь много старых друзей.
      - И все, я полагаю, давно шизанутые. А есть ли от всего этого какая-то польза?
      - Боже, что за вопрос! На него ведь не ответишь ни "да", ни "нет".
      - А там хоть бывают хорошие люди?
      - Тут я определенно скажу "да". Даже очень хорошие.
      - Старина Джош тоже там будет?
      - Да, будет.
      - Как он теперь выглядит?
      - Глух как пень, подслеповат, скрючен ревматизмом, и ты бы удивилась, как он все примечает.
      - Ясно. - Таппенс подумала. - Жаль, что я не могу заняться этим вместе с тобой.
      У Томми был извиняющийся вид.
      - Надеюсь, ты найдешь чем заняться, пока я буду в отъезде.
      - Да уж наверное, - задумчиво ответила Таппенс. Муж посмотрел на нее с непонятной озадаченностью, которую Таппенс умела вызвать в нем.
      - Таппенс... что ты задумала?
      - Пока еще - ничего. Пока что я только думаю.
      - О чем?
      - О "Солнечном кряже". И о славной старушке, которая потягивает молоко и бормочет, как малахольная, о мертвых младенцах и каминах. Она меня заинтриговала. Тогда я подумала, что в следующий приезд к тете Аде попытаюсь вытянуть из нее побольше... Но следующего приезда не было, потому как тетя Ада умерла... А когда мы снова появились в "Солнечном кряже"... миссис Ланкастер... исчезла!
      - Ты хочешь сказать, что ее забрали родственники? Это же не исчезновение - это вполне естественно.
      - Исчезновение... Ни адреса... ни ответа на письма...это спланированное похищение. Я все больше и больше в этом уверена.
      - Но...
      Таппенс тут же его оборвала:
      - Послушай, Томми... предположим, что когда-то произошло какое-то преступление... Казалось, все шито-крыто... Но, предположим, кто-то в семье что-то видел или что-то знал... кто-то пожилой и словоохотливый... Кто-то такой, кто болтал с людьми... кто-то такой, кто, как ты вдруг понял, представляет для тебя опасность... Что бы ты в таком случае сделал?
      - Мышьяк в суп? - весело предположил Томми. - Стукнуть по башке?.. Столкнуть с лестницы?..
      - Это уж чересчур... Внезапная смерть привлекает внимание. Ты поискал бы какой-нибудь способ попроще - и ты бы его нашел. Приятный респектабельный приют для престарелых. Ты бы нанес туда визит, назвавшись Джонсоном или Робинсоном, или устроил бы все так, чтобы делом занялась третья, ничего не подозревающая сторона... Ты бы уладил денежный вопрос через какую-нибудь надежную адвокатскую контору... Ты уже намекал, возможно, что у твоей престарелой родственницы случаются порой галлюцинации - такое бывает со многими другими старушками... Никто не сочтет странным, если она станет болтать об отравленном молоке или мертвых младенцах за камином, или зловещем похищении - никто и слушать не станет. Никто не обратит ни малейшего внимания.
      - Кроме миссис Томас Бересфорд, - подбросил Томми.
      - Ну что ж, да, - с вызовом ответила Таппенс. - Я действительно обратила внимание...
      - Но почему?
      - Даже и не знаю, - неторопливо сказала Таппенс. - Это как в сказках. "Пальцы чешутся. К чему бы? К появлению душегуба"... Я вдруг испугалась. Я всегда считала "Солнечный кряж" вполне нормальным спокойным местом... и вдруг я стала задумываться... А теперь вот бедная старая миссис Ланкастер исчезла. Кто-то тайно похитил ее.
      - Но зачем это им?
      - Я могу лишь гадать. Наверное, она становилась все хуже - хуже с их точки зрения, - возможно, вспоминала все больше. Больше болтала или, возможно, она кого-то узнала - или кто-то узнал ее - или сказал ей что-нибудь, что навело ее на новые размышления о давних событиях. Во всяком случае, по той или иной причине она стала для кого-то опасной.
      - Послушай, Таппенс, вся эта история - сплошные "кто-то" и "что-то". Просто какая-то выдумка. Не станешь же ты впутываться в дела, которые совершенно тебя не касаются...
      - Согласно твоим утверждениям, впутываться не во что, - сказала Таппенс. - Так что тебе нет нужды беспокоиться.
      - Оставь "Солнечный кряж" в покое.
      - Я не собираюсь ехать туда. Я полагаю, там мне ничего нового не услышать. Думаю, старушка жила там в полной безопасности. Где она теперь вот что меня интересует. Я хочу найти ее, пока с ней ничего не случилось.
      - Какого черта ты думаешь, будто с ней что-то случится?
      - Мне не нравится эта мысль. Но я иду по следу, я собираюсь стать Пруденс Бересфорд, частным сыщиком. Ты помнишь те времена, когда мы были "Блестящими сыщиками Бланта?"
      - Это я был, - сказал Томми. - Ты была миссис Робинсон, моей личной секретаршей.
      - Не все время. Во всяком случае, я собираюсь заняться именно этим, пока ты играешь в шпионов в таинственном особняке. Теперь я буду занята спасением миссис Ланкастер.
      - Вероятно, ты убедишься, что с ней все в порядке.
      - Надеюсь, что так. Это меня обрадовало бы.
      - Как ты собираешься приняться за дело?
      - Я тебе уже сказала: сначала мне нужно подумать. Может, какое-нибудь рекламное объявление? Нет, это было бы ошибкой.
      - Что ж, будь осторожна, - несколько невпопад брякнул Томми.
      Таппенс ничего не ответила.
      III
      В понедельник утром Альберт, опора домашней жизни Бересфордов в течение многих лет, с тех самых пор, как они вовлекли его, рыжеволосого лифтера, в борьбу против преступников, поставил поднос с чаем на столик между двумя кроватями, отдернул занавески, объявил, что день ясный, и освободил спальню от присутствия своей уже дородной фигуры.
      Таппенс зевнула, села, протерла глаза, налила чашку чая, бросила в нее кусочек лимона и заметила, что день, вроде бы, хороший, хотя как знать, что будет дальше.
      Томми повернулся и застонал.
      - Проснись, - сказала Таппенс. - Не забывай, сегодня тебе надо кое-куда поехать.
      - О боже, - отозвался Томми. - А ведь верно.
      Он тоже сел в постели и стал пить чай, оценивающе глядя на картину над каминной доской.
      - Должен сказать, Таппенс, твоя картина выглядит очень красивой.
      - Это потому, что окно преломляет солнечные лучи, которые освещают ее.
      - Она как-то успокаивает, - сказал Томми.
      - Если бы только я могла вспомнить, где именно я видела этот дом...
      - Не понимаю, какое это имеет значение. Когда-нибудь вспомнишь.
      - Это не годится, я хочу вспомнить сейчас же.
      - Но почему?
      - Неужели непонятно? Это единственная зацепка, которая у меня есть. Эта картина принадлежала миссис Ланкастер...
      - Одно не вяжется с другим, - сказал Томми. - Да, пусть картина принадлежала когда-то миссис Ланкастер. Но, возможно, она или кто-то из родственников просто купили ее на выставке. А может, картину ей подарили. Она привезла ее с собой в "Солнечный кряж", потому что считала красивой. Нет никаких оснований полагать, что она непременно имеет какое-то отношение лично к миссис Ланкастер. Будь так, она бы не подарила ее тете Аде.