Агата КРИСТИ
      КРАШЕНАЯ БЛОНДИНКА
      Результаты газовой атаки Пуаро в Китайском квартале меня разочаровали. Мой мучитель успел скрыться. Когда люди Джеппа прибежали к месту взрыва, то обнаружили в холле только четверых китайцев, находившихся в бессознательном состоянии. Но того, кто мне угрожал, среди них не было. Позже я вспомнил, что, когда меня вынудили выйти на крыльцо, сам мой мучитель оставался внутри, так что, когда газовая бомба взорвалась, он оказался вне зоны ее действия. Ему ничего не стоило тут же выбраться из дома через один из множества, обнаруженных нами позже, запасных выходов.
      От четверых китайцев, попавших в наши руки, мы ничего не узнали. Полиция провела тщательное расследование, но ни единого факта, подтверждающего их связь с Большой Четверкой, так и не было обнаружено. Это были обычные безработные, которые даже имени Ли Чан-йена никогда не слыхали. Они показали, что какой-то богатый китаец нанял их для обслуживания. А чем этот человек занимается и кто он, они не знали.
      На следующий день я уже почти оправился от газовой атаки. Только голова еще немного побаливала. Мы с Пуаро отправились в Китайский квартал и провели собственное тщательное обследование дома, в котором меня держали. Он состоял из двух маленьких домиков, соединенных между собой подземным переходом. Первый и второй этажи этих домиков были нежилые, в них не было никакой мебели, а разбитые окна были завешены прогнившими шторами. Джепп уже облазил все подвалы и нашел тот потайной ход в подземную комнату, где я провел неприятные полчаса. Скрупулезное расследование подтвердило, что комната, куда меня приводили, была действительно обставлена в китайском стиле, и, хотя я не слишком разбирался в искусстве, мои впечатления были верными: там были собраны уникальные образцы работы китайских мастеров, будь то обивка мебели, шторы или ковры.
      С помощью Джеппа и его людей мы тщательно обыскали это подземное жилище. Я надеялся найти хоть какие-нибудь документы, например, список агентов Большой Четверки или зашифрованные записи их планов, но ничего подобного мы так и не нашли. Единственными документами, попавшими в наши руки, оказались две папки, которые им были нужны явно для того, чтобы состряпать убедительное письмо Пуаро. Это были досье на меня и на Пуаро, содержавшие подробные сведения о наших привычках, характерах, образовании, служебном положении, о наших сильных и слабых сторонах.
      Пуаро по-детски обрадовался находке. Мне же она показалась абсолютно бесполезной, тем более что автор этих изысканий сделал, по-моему, до смешного нелепые выводы. Я, конечно, не мог не высказаться на этот счет.
      - Мой дорогой Пуаро, - начал я, когда мы вернулись домой, - теперь вы знаете, что наши противники думают о нас. Они, к слову сказать, преувеличивают ваши умственные способности и недооценивают мои, но я сейчас не об этом, я не представляю, что нам может дать эта не слишком точная информация. - В самом деле, Гастингс? Но ведь теперь мы знаем, какие из наших слабостей и, естественно, достоинств, известны "Четверке", а стало быть, и то, на что они будут делать ставки в дальнейшем. То есть мы сможем лучше подготовиться к их следующей атаке. Например, вам, мой друг, нужно научиться сначала думать, а потом действовать. И еще! Если вы снова встретите какую-нибудь рыжеволосую красотку и она будет умолять вас помочь ей, не теряйте головы.
      Пуаро явно намекал на то, что среди прочих характеристик в моем досье указывалось, что я по натуре человек невыдержанный и, кроме того, весьма неравнодушен к молодым женщинам, волосы которых более или менее отдают в рыжину. Глубоко оскорбленный, я чуть было не вспылил, но вовремя вспомнил кое-что из досье самого Пуаро и решил отплатить ему той же монетой.
      - Ну а вы? - ласковым голосом начал я. - Что вы собираетесь делать со своим "чрезмерным тщеславием" и "почти болезненной любовью к порядку"? - и увидел, как Пуаро несколько помрачнел.
      - Вы правы, Гастингс, наши враги кое в чем переборщили - tant mieux <Тем лучше (фр.).>. Но скоро они и сами это поймут и горько пожалеют. Ну а наше дело - учесть прежние промахи, теперь мы знаем, где действовали неверно. Помните поговорку: "Знать - значит, быть к этому готовым"?
      В последние дни Пуаро так часто повторял эту поговорку, что я просто не мог больше ее слышать.
      - Да, Гастингс, - продолжал Пуаро, - кое-что мы узнали, но этого, естественно, недостаточно. Мы должны узнать больше.
      - Каким же образом?
      Пуаро уселся поудобнее в своем кресле, аккуратно положил на край стола брошенный мной коробок спичек, и я понял, что далее последует весьма длинный монолог.
      - Дело в том, Гастингс, что мы имеем дело с четырьмя совершенно разными по характеру и по статусу людьми. Номер Один - мы о нем знаем только понаслышке. Но сейчас я уже хорошо понимаю особенности его мышления, по-восточному изощренного. Все эти хитроумные трюки, с которыми нам все время приходится сталкиваться, - плод фантазии Ли Чан-йена, это очевидно. Номер Два и Номер Три настолько могущественны и влиятельны, что мы пока ничего не можем с ними сделать. Тем не менее то, что обеспечивает их безопасность, обеспечивает и нашу безопасность тоже. А именно: они настолько у всех на виду, что не могут позволить себе опрометчивых действий. И наконец, мы подошли к последнему члену этой шайки - к Номеру Четыре.
      В голосе Пуаро всегда сквозило невольное восхищение, когда речь заходила об этом человеке.
      - Номер Два и Номер Три, - продолжал он, - добились успеха во многом благодаря своим талантам и высокому положению в обществе. А Номер Четыре добивается своей цели, пребывая в полной неизвестности. Кто он? Никто не знает. Как он выглядит? Этого тоже никто не знает. Сколько раз мы с вами с ним встречались? Уже пять раз, не так ли? А вы уверены, что при следующей встрече мы наконец-то выведем его на чистую воду?
      Я вынужден был покачать головой, так как в эту минуту мысленно представил себе еще раз тех пятерых людей, с которыми меня столкнула судьба. Люди были совершенно разные, но сыграл их один и тот же человек. Привратника из психолечебницы, мужчину в застегнутом до самого подбородка плаще, лакея Эйба Райленда, врача в деле "о желтом жасмине" и, наконец, великого гроссмейстера. Никакого сходства друг с другом.
      - Не сможем, - согласился я. - Похоже, мы зашли в тупик.
      - Не скажите, друг мой, - улыбнулся Пуаро. - Не стоит впадать в отчаяние. Кое-что о его внешности мы все-таки знаем.
      - Что же именно?
      - Мы знаем, что он среднего роста и у него светлые волосы. Если бы он был высокий, смуглый брюнет, то не смог бы изобразить белокурого приземистого доктора. Что же касается лакея Джеймса и шахматного гроссмейстера, то их смог бы сыграть даже ребенок. У него наверняка короткий прямой нос. Такой нос легко изменить с помощью грима. И еще ему не более тридцати пяти лет. Так что, мой друг, - подвел итоги Пуаро, - кое-что мы о нем знаем: светловолосый мужчина лет тридцати - тридцати пяти, отлично умеющий пользоваться гримом, у которого в арсенале целый набор искусственных зубов или челюстей.
      - Что? - удивился я. - Как это?
      - Да, Гастингс, думаю, это так. У привратника были выщербленные желтые зубы, у молодого человека в Париже - белые и ровные, у доктора зубы чуть выдавались вперед, а у Саваронова были огромные клыки. Ничто так не меняет лицо, как прикус. Теперь вы поняли, что я имею в виду?
      - Не очень, - осторожно ответил я.
      - Говорят, что профессия человека написана на его лице.
      - На его лице написано, что он преступник, - возмутился я.
      - Но нельзя отрицать, что он весьма искусный гример.
      - Какая разница...
      - Не скажите, Гастингс, вы судите слишком прямолинейно, в театральном мире вас бы не поняли. Разве вы до сих пор не догадались, что наш Номер Четыре в прошлом актер?
      - Актер?
      - Конечно. Он виртуозно владеет актерской техникой. Однако есть два типа актеров. Первые перевоплощаются в человека, которого играют, а вторые, в сущности, играют самих себя. Из них потом выходят разве что директора театра. Эти бездарности выклянчат себе роль у режиссера, а потом подгоняют ее под себя. А истинным актерам остается изображать мистера Ллойда Джорджа <Ллойд Джордж Дэвид (1863 - 1945) - премьер-министр. Великобритании в 1916 - 1922 годах, лидер либеральной партии.> в различных концертах либо всяких нелепых старичков - в труппах с постоянным репертуаром. Мне кажется, что наш Номер Четыре из когорты настоящих. Он истинный артист, наделенный даром перевоплощения.
      - Насколько я понял, - сообразил я, - вы хотите установить его личность, связавшись с театральным миром.
      - Вы, как всегда, невероятно догадливы, Гастингс.
      - Было бы очень неплохо, - холодно заметил я, - если бы эта идея осенила вас пораньше. Мы бы не потеряли так много времени.
      - Вы ошибаетесь, mon ami. Мы потеряли минимум времени. Вот уже несколько месяцев мои агенты занимаются этой проблемой. Они составили для меня список всех актеров с неброской внешностью в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет, умеющих играть характерные роли и покинувших театр года два-три назад.
      - Ну и что же? - заинтригованно спросил я.
      - Список получился довольно длинным, и до настоящего момента мы были заняты проверкой. В конечном счете в нем осталось четыре человека.
      Пуаро протянул мне лист бумаги. Я прочитал вслух:
      "Эрнест Латтрел. Сын приходского священника. Всегда отличался склонностью к аморальным поступкам. Был исключен из школы. Пришел на сцену в двадцать три года. (Далее следовал список ролей, которые он сыграл, даты гастролей и города.) Употребляет наркотики. Четыре года назад уехал, предположительно в Австралию. После отъезда из Англии след затерялся. Сейчас ему тридцать два года, рост пять футов десять с половиной дюймов, кожа белая, светлый шатен, нос прямой, глаза серые.
      Джон Сейнтмор. Сценический псевдоним. Настоящее имя неизвестно. Предполагается, что он кокни, уроженец восточной части Лондона. На сцене с детского возраста. Много выступал в мюзик-холлах. За последние три года сведений о нем нет. Возраст - тридцать три года, рост пять футов десять дюймов, худощавый, белокурый, голубые глаза.
      О стен Ли. Фамилия вымышленная. Настоящая фамилия Фоули. Из хорошей семьи. Всегда был артистичной натурой, показал себя неплохим актером в студенческом театре во время учебы в Оксфорде. Хороший послужной список во время войны. Играл (далее следовал список ролей, которые он сыграл). Увлекался криминологией. Три с половиной года назад в результате автомобильной катастрофы перенес нервное потрясение и с тех пор на сцене больше не выступает. Теперешнее местопребывание неизвестно. Тридцать пять лет, рост пять футов девять с половиной дюймов, кожа белая, светлый шатен, глаза голубые.
      Клод Даррел. Предполагается, что это его настоящее имя. Происхождение неизвестно. Играл в мюзик-холлах и в репертуарных театрах <Имеются в виду театры с постоянным репертуаром.>. Близких друзей не имел. В девятнадцатом году находился в Китае. По возвращении в Америку сыграл несколько ролей в Нью-Йорке. Однажды ночью исчез и с тех пор о нем ничего не слышно. По мнению американской полиции, никаких причин скрываться у него не было. Около тридцати трех лет, волосы русые, кожа белая, глаза серые. Рост пять футов десять с половиной дюймов".
      - Очень интересно, - сказал я, прочитав бумагу до конца. - И на это ушло несколько месяцев? Всего четыре фамилии. И кого же вы подозреваете?
      Пуаро сделал неопределенный жест.
      - Пока мне судить трудно. Конечно, нельзя упускать из виду, что Клод Даррел побывал и в Китае, и в Америке. Этот факт мы не можем сбрасывать со счетов, но тем не менее этого недостаточно, чтобы подозревать именно его. Не исключено чисто случайное совпадение.
      - И что же мы предпримем дальше? - нетерпеливо спросил я.
      - Все идет своим чередом. Каждый день в газетах будут появляться объявления, в которых родственников и друзей этих актеров попросят связаться с моим адвокатом. Даже сегодня нам уже могут... Ага, кто-то звонит. Скорее всего, кто-то ошибся номером и будет долго извиняться, но - как знать...
      Я подошел к телефону, стоявшему на столике в углу, и взял трубку.
      - Да-да, это квартира мосье Пуаро. Да, я капитан Гастингс. А.., это вы, мистер Макнейл (Макнейл и Ходсон были адвокатами Пуаро). Да, конечно. Выезжаем немедленно.
      Положив трубку, я повернулся к Пуаро и ликующим голосом сообщил:
      - Послушайте, Пуаро. Там к нему пришла приятельница Клода Даррела. Некая мисс Флосси Монро. Макнейл просит вас приехать.
      - Едем! - воскликнул Пуаро, исчезая в своей спальне и вынырнув оттуда через минуту со шляпой в руке.
      Поймав такси, мы уже через полчаса входили в кабинет адвоката. В глубоком кресле напротив Макнейла сидела уже не первой молодости женщина в несколько потрепанной одежде. Ее волосы были неестественно светлыми, мелкие кудряшки закрывали уши, глаза были грубо подведены. Но она явно забыла подрумяниться и покрасить губы.
      - А вот и мосье Пуаро, - приветствовал его Макнейл. - Мосье Пуаро, это мисс Монро, которая любезно согласилась ответить на ваши вопросы.
      - О, мисс, я тронут вашим великодушием! - воскликнул Пуаро.
      Он подошел к женщине и галантно поцеловал ей руку.
      - Мадемуазель, в этой темной душной комнате вы смотритесь поистине как благоухающий цветок, - сказал он, не щадя чувств хозяина кабинета.
      Комплимент возымел свое действие. Мисс Монро стала пунцовой от удовольствия.
      - Что вы, что вы, мистер Пуаро, - засмущалась она. - Я знаю, что вы, французы, любите преувеличивать.
      - Мадемуазель, французы, в отличие от англичан, действительно очень восприимчивы ко всему прекрасному. Но я не француз, мадемуазель, я бельгиец.
      - Я сама родилась в Остенде , - сказала мисс Монро. Далее все, по излюбленному выражению Пуаро, пошло как по маслу.
      - И вы можете рассказать нам что-нибудь о Клоде Дарреле?. - продолжал Пуаро.
      - Одно время я знала его очень хорошо, - начала мисс Монро. - И когда в магазине случайно увидела ваше объявление (а сейчас у меня много свободного времени, и я хожу по магазинам), я сказала себе: кто-то поручил своему адвокату отыскать бедного Клода. Возможно, его ждет наследство. Надо ему помочь. И я поспешила сюда.
      Макнейл поднялся с кресла.
      - Я оставлю вас на некоторое время, чтобы не мешать вашей беседе.
      - Вы очень любезны, дорогой Макнейл, но я бы не хотел злоупотреблять вашим добрым отношением. У меня появилась идея. Приближается час ленча. Может быть, мадемуазель согласится составить мне компанию?
      Глаза Флосси заблестели, и я понял, что сейчас она в трудном финансовом положении и бесплатный ленч - это как раз то, что ей нужно.
      Мы взяли такси и направились в один из самых дорогих ресторанов Лондона. Пуаро заказал роскошные блюда и повернулся к нашей гостье:
      - А как насчет вина, мадемуазель? Вы не против шампанского?
      Мисс Монро лишь смущенно потупила взор, что явно означало согласие.
      Обстановка за столом была непринужденной. Пуаро то и дело подливал даме вина, намереваясь приступить к главной теме.
      - Бедный Даррел, - начал он. - Как жаль, что его нет с нами.
      - Да, конечно, - подхватила мисс Монро. - Бедный мальчик! Интересно, что с ним стало.
      - Когда вы видели его в последний раз?
      - Очень давно, еще во время войны. Он был забавным парнем, никогда ничего о себе не рассказывал, такой скрытный... Это естественно, ведь, оказывается, он чей-то наследник. А титул он унаследует, мистер Пуаро?
      - Нет, речь идет только об имуществе, - ответил не моргнув глазом Пуаро. И тут очень важно установить личность. Поэтому нам и требуются свидетели, которые бы его хорошо знали. Вы хорошо его знали, не так ли, мадемуазель? Очень хорошо?..
      - От вас я скрывать не стану, мистер Пуаро. Вы настоящий джентльмен. Вы умеете заказать даме ленч, которого она заслуживает, не то что нынешние молокососы. Жадность раньше них родилась... И вообще, вы, французы, - большие шалуны, поэтому с вами можно и пооткровенничать. - Она погрозила Пуаро пальчиком и продолжала:
      - Да, все так и было. Мы с Клоди были молоды и любили друг друга. Да я и сейчас вспоминаю его с нежностью. Нет, он, конечно, не ангел, нет, не ангел и обращался со мной совсем не так, как нужно обращаться с дамой. Все мужчины таковы, когда дело касается денег.
      - Помилуйте, мадемуазель, - запротестовал Пуаро, - далеко не все. Вы смогли бы описать его внешность? - Он подлил в ее бокал вина.
      - В нем вроде бы не было ничего особенного, - сказала она мечтательно. Не высокий, но и не маленький, в общем, в самый раз. Одевался как картинка. Глаза голубовато-серые. Волосы - скорее светлые... Но какой актер! Как умел перевоплощаться! Другие ему и в подметки не годились. Да, он достиг бы больших высот, если бы не зависть окружающих. Вы не поверите, мистер Пуаро, как мы, актеры, страдаем из-за этого. Я помню, как однажды в Манчестере...
      Мы мужественно выслушали длинную, запутанную историю о бесчестном поведении ведущего актера, который не мог простить успеха, выпавшего на долю его партнерши. Пуаро мягко напомнил ей о Клоде Дарреле:
      - Все, что вы рассказали нам о вашем друге, мадемуазель, очень интересно. Вы, женщины, очень наблюдательны и замечаете такие детали, на которые мужчины никогда не обратят внимания. Я присутствовал при том, как одна дама опознала мужчину среди дюжины других мужчин, и как, вы думаете, ей это удалось? Она подметила, что, когда он волновался, сразу начинал потирать нос. Разве мужчина смог бы запомнить такую маленькую деталь?
      - Да никогда! - воскликнула мисс Монро. - Мы, женщины, действительно очень наблюдательны. Я вспомнила, что у Клода была одна забавная привычка: за столом он машинально начинал катать пальцами хлебный мякиш, чтобы собрать со стола все крошки. По этой примете я бы всегда узнала его.
      - А что я говорил! - воскликнул Пуаро. - Только такая утонченная женщина могла на это обратить внимание. А вы ему когда-нибудь говорили насчет этой странной привычки?
      - Что вы, нет, конечно. Вы же знаете, какие мужчины гордецы. Они терпеть не могут, когда за ними замечают какие-то не слишком красящие их привычки. Нет, ему я об этом не сказала ни слова. Только посмеивалась про себя: катает человек шарик туда-сюда, а ему самому это и невдомек. Правда, смешно?
      Пуаро молча кивнул и взял свой бокал - рука его чуть дрожала.
      - При установлении личности иногда сравнивают почерк, - заметил Пуаро. - У вас, несомненно, сохранились какие-нибудь письма Дарелла?
      Флосси Монро печально покачала головой:
      - Он никогда не писал писем. Ни одного даже самого коротенького.
      - Жаль!
      - Хотя постойте. Вот что. - Она вдруг встрепенулась. - У меня есть фотография.
      - Фотография?..
      Пуаро даже вскочил со стула.
      - Правда, очень старая. Она была сделана восемь лет назад.
      - Это не имеет значения. Вы позволите взглянуть на нее, мадемуазель?
      - Да, конечно.
      - И сделать с нее копию? Это не займет много времени.
      - Как вам будет угодно.
      Мисс Монро поднялась со стула.
      - Мне пора идти, - сказала она. - Очень рада была с вами познакомиться, мистер Пуаро, и с вашим другом.
      - А фотография? Когда я смогу получить ее?
      - Сегодня же ее поищу. Кажется, я помню, куда ее положила. И сразу пришлю.
      - Огромное спасибо, мадемуазель. С вами так приятно было провести время. Я надеюсь, очень скоро мы сможем встретиться в такой обстановке еще раз.
      - С удовольствием, - сказала мисс Монро. - Я всегда к вашим услугам.
      - Кажется, у меня нет вашего адреса, мадемуазель? Флосси Монро открыла сумочку, извлекла оттуда потрепанную визитную карточку, адрес на которой был перечеркнут и внизу карандашом вписан другой, и с поистине светской небрежностью протянула ее Пуаро.
      Затем, галантно распрощавшись с дамой, мы отбыли домой.
      - Вы действительно считаете, что фотография нам поможет? - спросил я.
      - Конечно. Снимки не лгут. Можно его увеличить, и тогда станут видны черты, на которые обычно не обращаешь внимания. Форма ушей, например, ну как ее опишешь словами. Да, наконец-то нам повезло! А потому не мешает на всякий случай подстраховаться.
      Он подошел к телефону и набрал номер частного сыскного агентства, услугами которого иногда пользовался. Его распоряжения были четкими и лаконичными: двое детективов должны будут отправиться по указанному адресу, чтобы обеспечить безопасность мисс Монро. Они должны не выпускать ее из виду и действовать по обстановке.
      - Вы действительно считаете, что это необходимо? - спросил я, когда Пуаро закончил разговор.
      - Вне всякого сомнения, за нами следят, и сейчас они уже наверняка знают, где, когда и с кем мы общались. И кроме того, сколько раз мы уже убеждались, насколько Номер Четвертый обладает обостренным чувством опасности.
      Минут через двадцать вдруг раздался звонок. Я поднял трубку.
      - Это квартира мистера Пуаро? С вами говорят из больницы Сент-Джеймс. Десять минут назад к нам поступила молодая женщина. Мисс Флосси Монро. Ее сбила машина. Она просит мистера Пуаро приехать. Но он должен выехать немедленно, она в тяжелом состоянии и долго не протянет.
      Я передал Пуаро содержание разговора.
      - Быстрее, Гастингс! Мы должны успеть. Через десять минут мы уже были в больнице. Нас провели в отделение "скорой помощи", но в коридоре нас остановила сестра в высокой белой шапочке. По ее лицу Пуаро все понял.
      - Она умерла?
      - Шесть минут назад.
      Пуаро застыл на месте, не в силах ничего сказать. Сестра, естественно, не ведавшая об истинной причине его переживаний, начала его успокаивать;
      - Она почти не мучилась, бедняжка. Была без сознания до самого конца. Водитель, подлец, даже не остановился. Надеюсь, что кто-нибудь записал его номер.
      - Звезды против нас, - вполголоса произнес Пуаро.
      - Хотите взглянуть на нее? Тогда следуйте за мной. Бедная Флосси Монро... У нее был такой безмятежный вид, а на губах застыла легкая улыбка. Обесцвеченные кудри разметались по подушке.
      - Да, - прошептал Пуаро. - Звезды против нас, но.., может, они тут совсем ни при чем? - Он поднял голову, как будто пораженный какой-то мыслью. - А что, если я совершенно напрасно сетую на немилость небес, Гастингс? Но если это так... Клянусь вам, мой друг, стоя у смертного ложа этой несчастной, что я их не пощажу! Настанет час!
      - В чем дело, Пуаро? - спросил я. Пуаро повернулся к сестре и попросил показать ему список вещей потерпевшей. Просмотрев его, он воскликнул:
      - Вы поняли, Гастингс, вы поняли?
      - Что понял?
      - В сумочке не обнаружено ключа от квартиры. А он должен был быть. Нет, Гастингс, ее сбили намеренно, хладнокровно, и первым, кто подошел к умирающей, был сам убийца. Он взял ключ из сумочки. Может быть, мы еще успеем. Ему ведь нужно время, чтобы найти то, ради чего он ее убил.
      Такси доставило нас по адресу, данному нам Флосси Монро. Это было жалкое, убогое здание в пользующемся дурной славой районе Лондона. Мы не сразу разыскали квартиру мисс Монро, а когда наконец вошли внутрь, сразу поняли: кто-то уже побывал здесь до нас. Ящики шкафов и столов были выдвинуты, а их содержимое разбросано по комнате. Замки были взломаны, а маленький столик сломан и перевернут. Было видно, что этот кто-то страшно торопился, пытаясь что-то найти.
      Пуаро внимательно осмотрелся. Неожиданно он наклонился и поднял какую-то вещь. Это была старомодная рамка для фотографий, но - пустая. Он медленно ее перевернул. На обратной стороне был приклеен маленький ярлычок, ценник.
      - Цена четыре шиллинга, - прокомментировал я.
      - Гастингс, раскройте пошире глаза. Это же новый ярлык. Его налепил человек, взявший фотографию и ни минуты не сомневавшийся, что мы тоже сюда придем. Этот человек - Клод Даррел, он же Номер Четыре.