Глава 1

Раздался телефонный звонок.

Мисс Лемон, расторопная секретарша Пуаро, отложила в сторону блокнот для стенограмм, сняла трубку и безразличным тоном произнесла:

— Трафальгар восемьдесят один тридцать семь. Эркюль Пуаро откинулся назад в своем кресле и закрыл глаза. В задумчивости он слегка барабанил пальцами по краю стола: он продолжал обдумывать и шлифовать фразы письма, которое диктовал.

Прикрыв рукой трубку, мисс Лемон негромко спросила:

— Может, вы сами ответите, просят из Нассикоума, Девон[1]?

Пуаро нахмурился. Название места ему ни о чем не говорило.

— Кто спрашивает? — предусмотрительно поинтересовался он.

Мисс Лемон спросила в трубку.

— Нарядная Оливер? — с сомнением произнесла она. — Понятно… Назовите еще раз фамилию.

Она снова повернулась к своему шефу.

— Миссис Ариадна Оливер.

Брови Пуаро взмыли вверх. Сразу вспомнилось: седые всклокоченные волосы, орлиный профиль…

Он поднялся и взял у мисс Лемон трубку.

— Эркюль Пуаро слушает, — с достоинством произнес он.

— Мистер Порро лично? — очень строго спросила телефонистка.

Пуаро заверил, что это действительно он.

— Соединяю вас с мистером Порро, — произнесла телефонистка, и ее негромкий скрипучий голос сменился таким великолепным, мощным контральто, что Пуаро пришлось тотчас отнести трубку дюйма на два от уха.

— Мосье Пуаро, так это вы?

— Собственной персоной, мадам.

— Это миссис Оливер. Не знаю, помните ли вы меня…

— Конечно, помню, мадам. Разве вас можно забыть?

— Случается, забывают… — сказала миссис Оливер. — И довольно часто. Не думаю, что я такая уж заметная личность. Впрочем, возможно, меня просто не узнают — я вечно что-нибудь вытворяю со своими волосами. Но это я так, к слову. Надеюсь, я вам не помешала, ведь вы всегда ужасно заняты?

— Нет-нет, ничуть.

— Господи, очень не хотела бы нарушать ваших планов, но вы мне чрезвычайно нужны. Вы можете прилететь самолетом?

— Я не пользуюсь самолетами. Меня укачивает.

— Меня — тоже. Впрочем, это будет, наверное, не быстрее, чем на поезде: ведь, кажется, ближайший от нас аэропорт в Эксетере[2], а до него тоже ехать и ехать. Так что поезжайте поездом. Он отходит в двенадцать с Паддингтона[3] — до Нассикоума, и вы вполне на него успеваете. Если мои часы не врут, что для них вовсе не редкость, у вас еще сорок пять минут.

— Но, мадам, где вы? И что там у вас происходит?

— В Насс-хаусе, Нассикоум. На станции вас будет ждать машина или такси.

— Но зачем я вам? И что же все-таки у вас там происходит? — снова спросил Пуаро уже менее сдержанно.

— Телефоны всегда ставят в таких неудобных местах, — сказала миссис Оливер. — Этот находится в холле… Мимо все время ходят люди, разговаривают… Я еле вас слышу. Так я вас жду. Представляю, как все удивятся. До свидания.

В трубке раздался резкий щелчок и тихое гудение. Пуаро в некотором замешательстве положил трубку и пробормотал что-то себе под нос. Мисс Лемон, державшая карандаш наготове, старательно повторила прерванную звонком фразу:

— «…позвольте заверить вас, дорогой сэр, что высказанное вами предположение…»

Пуаро отмахнулся от «высказанного предположения».

— Это была миссис Оливер, — сказал он. — Писательница Ариадна Оливер. Вы, наверное, читали ее детективные романы… — Он осекся, вспомнив, что мисс Лемон читает только серьезные книги и к подобному чтиву относится с презрением, считая его посягательством на истинную литературу. — Она хочет, чтобы я немедленно отправился в Девоншир, через… — он бросил взгляд на часы, — через тридцать пять минут.

Мисс Лемон возмущенно подняла брови.

— Времени у вас в обрез, — сказала она. — К чему такая спешка?

— Спросите что полегче! Мне она ничего не сказала.

— Вот странно. Интересно, почему?

— Почему… — задумчиво произнес Пуаро, — потому что боялась, что ее могут подслушать. Она довольно ясно дала мне это понять.

— Ну и ну… — возмутилась мисс Лемон, всегда готовая встать на защиту своего патрона. — Дела, люди ждут! Подумать только, чтобы вы, солидный, занятой человек, неслись сломя голову из-за чьего-то сумасбродства! Я всегда замечала, что эти художники и писатели такие неуравновешенные — никакого чувства меры. Я сейчас же пошлю телеграмму: «Сожалею, не могу покинуть Лондон», а?

Ее рука потянулась к трубке, но Пуаро поспешил сказать:

— Du tout![4] И будьте добры, срочно вызовите такси. — Он повысил голос:

— Джордж! Туалетные принадлежности в мой саквояж! И побыстрее, как можно быстрее! Мне надо успеть на поезд.

Сто восемьдесят две мили из двухсот двенадцати поезд несся на предельной скорости, но последние тридцать тащился еле-еле, пыхтя и как бы извиняясь, пока не достиг наконец станции Нассикоум. Только один-единственный пассажир сошел здесь — Эркюль Пуаро. Он с опаской преодолел зияющую пропасть между ступенькой поезда и платформой и посмотрел по сторонам. Вдалеке, у багажного отсека, возился с вещами носильщик. Пуаро взял свой саквояж и двинулся по платформе к выходу. Он сдал билет и вышел через кассовый зал.

В глаза ему бросился огромный вытянутый кузов «хамбера»[5], откуда тут же вышел шофер в униформе.

— Мистер Эркюль Пуаро? — почтительно спросил он, приблизившись; потом взял саквояж и распахнул дверцу машины.

Проехав через мост над железнодорожными путями, они свернули на извилистую дорогу, плотно обсаженную высокими кустарниками. Вскоре эта живая изгородь расступилась, и справа открылся красивый вид на реку и далекие, тронутые туманной голубизной, холмы. Шофер съехал на обочину и остановился.

— Река Хэлм, сэр, — сказал он. — А вдали — Дартмур. Несомненно, требовалось выразить восхищение. Пуаро несколько раз с чувством пробормотал: «Magnifique!»[6] На самом же деле природа мало волновала его, и слова восхищения могли сорваться с его губ скорее при виде хорошо возделанного огорода. Мимо прошли две девушки, с трудом взбиравшиеся вверх по шоссе. Они были в шортах, с тяжелыми рюкзаками, головы их были повязаны широкими пестрыми шарфами.

— Здесь рядом турбаза, сэр, — пояснил шофер, как видно, взявший на себя обязанности гида Пуаро по Девону. — В Худаун-парке. Раньше он принадлежал мистеру Флетчеру. Потом его купила Ассоциация молодежных туристских центров, и в летнее время там жуть сколько народу. Иногда человек сто набирается. Но принимают не больше, чем на пару ночей, а потом — иди себе дальше. Тут и парни и девушки, и все почти иностранцы.

Пуаро задумчиво кивал головой, глядя вслед девушкам. Он уже в который раз убедился в том, что шорты идут далеко не всем представительницам прекрасного пола. От огорчения он даже закрыл глаза. И почему, ну почему молодые женщины позволяют себе так одеваться? Их обгоревшие под солнцем ляжки так неэстетичны!

— Ноша у них, видимо, нелегкая, — пробормотал он.

— Да, сэр. К тому же и от станции, и от автобусной остановки путь немалый. А до Худаун-парка еще добрых две мили, — он помедлил. — Если вы не против, сэр, мы можем их подвезти.

— Конечно, конечно, — великодушно согласился Пуаро.

Ему стало как-то неуютно в этом роскошном, полупустом автомобиле при виде двух запыхавшихся, обливающихся потом женщин, согнувшихся под тяжестью рюкзаков, женщин, которые не имеют ни малейшего представления о том, как надо одеваться, чтобы быть привлекательными для мужчин.

Шофер тронул машину, и она с тихим рокотом остановилась рядом с девушками. Они с надеждой повернули к ним свои испуганные и лоснящиеся от пота лица.

Пуаро открыл дверцу, и девушки забрались в машину.

— Очень мило, спасибо, — сказала одна из них с иностранным акцентом, белокурая девушка. — Да, дорога оказалась длиннее, чем я думала.

Другая с загорелым и раскрасневшимся лицом и выбившимися из-под шарфика выгоревшими каштановыми волосами только кивнула несколько раз головой и пробормотала:

— Grazie.[7]

Белокурая продолжала живо болтать:

— Я приехать в Англию на каникулы, на две недели. Я из Голландия. Англия мне очень нравится. Я уже побывать в Стратфорд-он-Эйвон[8], Шекспировский театр, замок Уорик. Потом я была в Клоувли. Уже осмотреть собор в Эксетер, быть в Торки[9]… очень красиво… Я приехать смотреть здесь известные красивые места, а завтра пройду через реку и буду в Плимут, откуда было сделано открытие Новый Свет.

— А вы; синьора? — обратился Пуаро к другой девушке. Но та только улыбалась и трясла своими кудряшками.

— Она плохо говорит по-английски, — пояснила голландка, — Мы обе чуть-чуть знаем по-французски и говорить в поезде на французском. Она из-под Милан, в Англии у нее есть родственница, замужем за джентльменом, который имеет большой бакалейный магазин. Она вчера приехать со своей подругой в Эксетер, но отравиться запеченный телячий окорок из какой-то лавки в Эксетер, и ей пришлось остаться там, чтобы выздоравливать. Это нехорошо — в жаркую погоду есть запеченный окорок.

Тут шофер остановился, потому что дорога разветвлялась. Девушки вышли, поблагодарили и отправились по дороге, которая вела налево. Нарушив свое олимпийское спокойствие, шофер с возмущением воскликнул:

— Опасаться надо не только запеченного окорока! Будьте поосторожней и с корнуольскими пирогами. Чего только не пихают в эти пироги, а что вы хотите — каникулы!

Он включил двигатель и свернул на правую дорогу, которая вскоре пошла через густой лес. Шофер продолжал излагать свои впечатления о юных обитателях туристского центра в Худаун-парке:

— Тут есть довольно приятные молодые особы, но никаких элементарных представлений о том, что надо уважать частную собственность, — сокрушался он. — Никак им не втолкуешь, что имение джентльмена — это частная собственность. Все время ходят через наш лес и прикидываются, будто не понимают, что им говорят. — Он скорбно покачал головой.

Дорога резко пошла вниз, и после крутого спуска они въехали в огромные железные ворота, и далее по подъездной аллее покатили к большому белому дому в георгианском стиле[10], фасад которого выходил на реку.

Шофер открыл дверцу машины, а по ступенькам уже спешил им навстречу высокий черноволосый дворецкий.

— Мистер Эркюль Пуаро? — спросил он.

— Да.

— Миссис Оливер вас ждет, сэр. Вы найдете ее на Батарейной площадке. Позвольте, я покажу дорогу. — Он направил Пуаро на извилистую лесную тропинку. В просветах между деревьями внизу поблескивала иногда река. Дорожка плавно шла вниз и упиралась в круглую открытую площадку, окруженную низенькой зубчатой стенкой. На стенке сидела миссис Оливер.

Она поднялась ему навстречу, и с ее колен упало несколько яблок, раскатившихся в разные стороны. Яблоки были непременным атрибутом их встреч с миссис Оливер.

— Не понимаю, почему у меня вечно все падает, — произнесла миссис Оливер, довольно невнятно, поскольку жевала очередное яблоко. — Как вы поживаете, мистер Пуаро?

— Tres bien, chere madame[11], — учтиво ответил Пуаро. — А вы?

Миссис Оливер выглядела несколько иначе, чем в последнюю их встречу, и причиной тому был, как она уже намекнула по телефону, ее новый эксперимент с прической. В последний раз, когда ее видел Пуаро, волосы ее были просто распущены по плечам. Сейчас же они, сильно подсиненные и завитые, громоздились мелкими кудряшками вверх — а 1а маркиза. Но на этом сходство с «маркизой» заканчивалось, все остальное в ее облике могло быть обозначено понятием «деревенская практичность»: пиджак и юбка из грубого твида, ярко-желтые, цвета яичного желтка, и невзрачный горчичный джемпер.

— Я знала, что вы приедете, — радостно заявила миссис Оливер.

— Вы не могли этого знать, — решительно сказал Пуаро.

— И все-таки я знала.

— Я и сам никак не пойму, почему я здесь.

— А я знаю почему: из любопытства. В глазах Пуаро вспыхнула искорка.

— Возможно, на этот раз ваша знаменитая женская интуиция не сбила вас с истинного пути.

— И нечего подшучивать над моей интуицией. Разве не я всегда сразу определяла убийцу?

Пуаро галантно воздержался от ответа. Иначе бы он сказал: «С пятой попытки, может быть, и то не всегда!»

Вместо этого он, глядя по сторонам, заметил:

— У вас тут в самом деле восхитительно.

— У меня? Но эти красоты принадлежат не мне, мосье Пуаро. Вы думали, это моя земля? Нет-нет, это владения неких Стаббсов.

— Кто они такие?

— О, собственно, обыкновенные люди. Просто богатые, — неопределенно ответила миссис Оливер. — Ну а я здесь работаю, занимаюсь одним дельцем.

— А, понимаю — местный колорит для одного из ваших chef-d'oeuvre[12]?

— Нет, именно то, что я сказала. Я работаю. Меня пригласили организовать убийство.

Пуаро в недоумении посмотрел на нее.

— О нет, не настоящее, — поспешила заверить его миссис Оливер. — Завтра здесь устраивают большой праздник, и в качестве совершенно нового развлечения будет «Найди жертву». По моему сценарию. Понимаете, ну вроде игры «Найди сокровище», только «Найди сокровище» тут уже несколько раз устраивали, и они захотели чего-нибудь новенького. И вот мне предложили хороший гонорар, чтобы я приехала и что-нибудь эдакое придумала. Мне и самой интересно — все-таки свежая струя в унылых писательских буднях.

— И как же это будет происходить?

— Ну, конечно, будет «жертва». И улики. И, естественно, подозреваемые. Все довольно обычно: роковая женщина и шантажист, юные влюбленные и злодей дворецкий. Платите полкроны — и вам показывают первую улику, а вы соответственно должны найти жертву, орудие убийства, сказать, кто убийца, и объяснить мотив.

— Замечательно! — восхитился Эркюль Пуаро. Но миссис Оливер удрученно сказала:

— Однако устроить все это гораздо труднее, чем мне поначалу казалось. Я как-то не учла, что живые люди неплохо соображают, не то что мои персонажи.

— Так вы меня вызвали, чтобы я помог вам что-то еще придумать?

— Ну что вы! — воскликнула миссис Оливер. — Конечно нет! С этим я справилась сама. К завтрашнему празднику все готово. Я вызвала вас совсем по другой причине.

— И что же это за причина?

Руки миссис Оливер растерянно взметнулись к голове, чтобы привычным жестом взъерошить волосы. Но тут она вспомнила про свою замысловатую прическу и принялась изо всех сил терзать мочки ушей, чтобы хоть как-то разрядиться.

— Я знаю, что это полный идиотизм с моей стороны, — сказала она, — но мне кажется, что тут что-то не так.

Глава 2

Пуаро пристально посмотрел на нее и, немного помолчав, резко переспросил:

— Что-то не так? И что же именно?

— Сама не знаю… Потому и хочу, чтобы вы во всем этом разобрались. Я все сильнее чувствую, что меня втягивают.., во что-то такое… Можете называть меня дурой, но только я не удивлюсь, если завтра вместо инсценированного убийства произойдет настоящее!

Пуаро продолжал недоуменно на нее смотреть, однако она смело выдержала его скептический взгляд.

— Интересная мысль, — пробормотал Пуаро.

— Вы, наверное, действительно считаете меня дурой, — с вызовом сказала миссис Оливер.

— Никогда так не думал, — заверил Пуаро.

— Но я же знаю, что вы всегда говорите по поводу интуиции.

— Не знаю, интуиция ли это, иногда люди по-разному называют одни и те же вещи, — сказал Пуаро. — Я вполне допускаю, что вы заметили или услышали нечто такое, что вызвало у вас тревогу. И возможно, вы и сами не знаете, что конкретно заставило вас встревожиться. Ваше сознание фиксирует только результат воздействия какого-то фактора — то есть тревогу. Если можно так выразиться, вы не знаете, что именно вы знаете. Если угодно, можете называть это интуицией.

— От этой неопределенности чувствуешь себя просто идиоткой, — уныло пожаловалась миссис Оливер, — даже объяснить ничего толком не можешь.

— Ну ничего, как-нибудь разберемся, — обнадежил ее Пуаро. — Вы сказали, что у вас такое ощущение, что вас во что-то втягивают… Вы не могли бы поточнее определить, что вы имели в виду?

— Это довольно трудно… Видите ли, это мое, так сказать, убийство… Я тщательно его спланировала, и все у меня сходилось как надо. Ну и.., возможно, вам известно, что писатели не терпят ничьих советов. Кто-то вам вдруг говорит: «Великолепно, но не лучше ли будет, если то-то и то-то сделать так-то и так-то?» Или: «У меня прекрасная идея: пусть жертвой будет А вместо Б». Или: «Пусть убийцей окажется Д вместо Г». Сразу так и хочется рявкнуть: «Хотите так — тогда сами все и пишите».

Пуаро кивнул.

— И вы примерно так им и сказали?

— Ну, не совсем так… После одного дурацкого предложения я вспылила, и они от меня отстали, но все же на несколько тривиальных исправлений я согласилась, поскольку мне удалось отстоять вещи принципиальные. Решила не портить себе нервы из-за мелочей.

— Понятно, — сказал Пуаро. — Да… Это известный прием… Специально предлагают что-нибудь донельзя нелепое, противоречащее здравому смыслу, но на самом деле добиться хотят совсем другого, какого-нибудь незначительного, вроде бы второстепенного изменения. Которое и было истинной целью. Вы это хотите сказать?

— Вы поняли меня абсолютно верно, — сказала миссис Оливер. — Конечно, может быть, я просто слишком мнительная.., но нет, так оно и есть. И вот ведь что странно: все эти изменения, в сущности, совершенно безобидны. И все-таки мне очень не по себе.., видимо, сама атмосфера так на меня действует…

— Кто вам предложил внести эти изменения?

— В том-то и дело, что несколько человек почти одновременно. Если бы это был кто-то один, я бы чувствовала себя увереннее. Но тут все хитро было обставлено. Я думаю, это вполне определенный человек.., и действует он через нескольких ничего не подозревающих людей.

— И кто бы, по-вашему, это мог быть? Миссис Оливер покачала головой.

— Знаю только, что он очень умен и очень осторожен, — сказала она. — Это может быть кто угодно.

— Но кто именно? — спросил Пуаро. — Ведь круг действующих лиц, вероятно, довольно ограничен?

— Да, конечно, — признала миссис Оливер и начала перечислять:

— Сэр Джордж Стаббс, владелец имения. Разбогатевший плебей, страшно ограниченный, но в своем бизнесе, я думаю, дока. Затем леди Стаббс Хэтти, лет на двадцать моложе его, довольно красива, но в разговоре не может связать и двух слов, по-моему, у нее что-то не то с головой. Вышла замуж, конечно, ради денег, интересуют ее только наряды и драгоценности. Потом Майкл Уэйман — архитектор, он довольно молод и по-своему очень привлекателен — этакий богемный красавец. Проектирует для сэра Джорджа теннисный павильон и ремонтирует «Причуду».

— Причуду? Это еще что такое? Какое-то маскарадное название!

— Это такая небольшая постройка с колоннами, похожая на маленький храм. Вы, наверное, видели нечто подобное в Кью[13]. Еще я не называла Бруис — она у них тут и за секретаря, и за экономку, следит за домом и ведет переписку — строгая и деловая женщина. Теперь те, кто не живет в имении, а просто приходит помогать в устройстве праздника. Молодая пара, снимающая коттедж внизу у реки, Алек Легг и его жена Салли. Капитан Уорбуртон, знакомый Мастертонов. Ну и, конечно, сами Мастертоны. И еще старая миссис Фоллиат. Она живет в бывшем домике садовника. Насс был когда-то родовым имением семьи ее мужа. Но одни умерли, другие были убиты в войнах — остались долги… К тому же надо было платить налог на наследство. В общем, последнему владельцу пришлось продать имение.

Пуаро принял к сведению этот список персонажей, но их имена пока ему ни о чем не говорили. Он вернулся к основному вопросу:

— И кто же придумал эту игру?

— Я думаю, миссис Мастертон. Ее муж — член парламента. Надо сказать, она не лишена организаторских способностей. Это она уговорила сэра Джорджа устроить праздник. Видите ли, долгие годы имение пустовало, здесь никто не бывал, и она считает, что люди готовы даже за-пла-тить деньги, чтобы посмотреть, как оно выглядит.

— Довольно невинная затея, — заметил Пуаро.

— Это только так кажется, — настойчиво твердила миссис Оливер, — на самом деле что-то здесь не то. Пуаро пытливо на нее посмотрел.

— А как вы объяснили мое появление здесь? — спросил он. — И зачем вы меня вызвали?

— О, это было нетрудно. Вам предстоит вручить приз за лучшее расследование. Сказала, что знакома с вами лично и, наверное, сумею уговорить вас приехать, заверила, что имя ваше привлечет еще больше народу… Думаю, так оно и будет, — дипломатично добавила она.

— И ваше предложение было принято без возражений?

— Все были ужасно заинтригованы. Миссис Оливер предпочла не упоминать, что кое-кто из молодежи спрашивал: «Эркюль Пуаро? А кто это такой?»

— Все согласились? Никто не возражал? Миссис Оливер покачала головой.

— Жаль, — вздохнул Пуаро.

— Вы полагаете, это могло бы нам что-то дать?

— Будущий преступник едва ли мог приветствовать мое прибытие.

— Вы все-таки думаете, что у меня просто разыгралось воображение, — удрученно сказала миссис Оливер. — Должна признаться, до встречи с вами я не предполагала, насколько мало у меня убедительных доводов.

— Успокойтесь. — Пуаро улыбнулся. — Я чрезвычайно заинтригован. С чего начнем?

Миссис Оливер взглянула на часы.

— Сейчас как раз время пить чай. Вернемся в дом, и вы сможете со всеми познакомиться.

Она двинулась к тропинке, но не к той, по которой пришел Пуаро. Миссис Оливер почему-то повела его в противоположном направлении.

— Так мы пройдем мимо лодочного домика, — объяснила она.

Вскоре они действительно увидели домик с живописной тростниковой крышей, он стоял у самой воды.

— Здесь будет находиться «труп». Конечно, ненастоящий.

— И кто же будет «жертвой»?

— Одна туристка из Югославии, которая была первой женой молодого ученого-атомщика, — исчерпывающе объяснила миссис Оливер.

Пуаро прищурился.

— И конечно, ваши игроки решат, что ее убил ученый-атомщик, но на самом деле все гораздо сложнее, вы умеете сбить со следа.

Миссис Оливер кокетливо отмахнулась от комплимента.

— Разумеется, атомщик тут ни при чем, это было бы слишком просто. Вас-то ни за что не проведешь, — посетовала она. — На самом деле ее убил местный сквайр, и мотив — довольно трудно уловить. Не думаю, что многим удастся это сделать, хотя в пятом ключе содержится довольно прозрачный намек.

Не вдаваясь более в тонкости замысла миссис Оливер, Пуаро задал практический вопрос:

— Ну, а как быть с трупом? Есть какая-нибудь подходящая кандидатура?

— Да. Это — девушка-гид, — сказала миссис Оливер. — Вообще-то труп собиралась изображать Салли Легг, но теперь они хотят надеть на нее тюрбан и сделать гадалкой. Так что вместо нее задействовали Марлин Таккер, она по характеру тихоня — все больше молчит да шмыгает носом. Роль у нее очень простая. Нужно повязать голову косынкой или просто шарфом, надеть рюкзак и, как только она услышит, что кто-то подходит, плюхнуться на пол и накинуть на шею веревку. Вот и все. Конечно, бедняжке будет скучновато торчать в лодочном домике, пока ее не найдут, но я припасла для нее целую охапку комиксов, и на одном из них даже написала ключ для поиска убийцы. Так что и это — не просто развлечение, а в некотором роде подсказка.

— Я очарован вашей изобретательностью! И как только вы все это придумываете!

— Придумать-то нетрудно, — сказала миссис Оливер. — Беда в том, что придумываешь слишком много, и все становится чересчур запутанным, так что приходится кое от чего отказываться. Вот это действительно мука. Теперь нам сюда.

Они свернули и принялись подниматься по ведущей вспять крутой зигзагообразной дорожке, которая тоже шла вдоль реки, но уже на более высоком уровне. Еще раз свернув, они оказались на небольшой поляне, посреди которой высилось нечто похожее на миниатюрный храм с пилястрами[14]. Несколько поодаль от него стоял молодой человек в потертых фланелевых брюках и ядовито-зеленой рубашке и свирепым взглядом смотрел на это сооружение. Услышав, что кто-то подошел, он обернулся.

— Мистер Майкл Уэйман, мосье Эркюль Пуаро, — представила их друг другу миссис Оливер. Молодой человек небрежно кивнул.

— Странные места выбирают люди для построек, — с горечью произнес он. — Вот, например, эта штуковина. Построена всего год назад. В своем роде замечательный образчик и вполне гармонирует с архитектурой дома. Но почему именно здесь? Такие вещи предпочтительнее располагать, как говорится, «на виду», на зеленом холме, где цветут бледно-желтые нарциссы, et cetera[15]. Но нет — здешнему эстету взбрело соорудить этот несчастный павильон среди деревьев, которые его целиком загораживают.., а чтобы его было видно хотя бы со стороны реки, надо срубить десятка два деревьев, не меньше.

— Возможно, просто не нашлось другого места, — предположила миссис Оливер. Майкл Уэйман фыркнул.

— А берег на что! Тот, что рядом с домом! Как раз на верхней его точке! Места лучше не придумаешь, сама природа позаботилась, а какая там трава! Но нет, эти толстосумы все на один манер, никакого художественного чутья. Как только придет им в голову какая-нибудь блажь, вроде этой вот штуковины, им не терпится скорее ее осуществить. А где строить, как это сооружение впишется в ландшафт, им не важно. Видите ли, у него повалило бурей огромный дуб. И этого осла сразу осенило: «Надо построить на этом месте павильон, он очень украсит ландшафт». Придумать что-нибудь менее пошлое эти городские невежды не в состоянии! Украсит, как же!.. Странно, что он еще не устроил вокруг дома клумбы с красной геранью и кальцеолярией[16]! Таким людям нельзя отдавать в руки подобные имения! Кстати, эту постройку тут называют не иначе, как «Причуда».

Речь Майкла Уэймана прозвучала очень горячо. «М-да, молодой человек явно недолюбливает сэра Джорджа Стаббса», — не преминул заметить про себя Пуаро.

— И стоит эта его замечательная «Причуда» на бетонном основании, — продолжал Уэйман, — но грунт-то под ней рыхлый, и постройка дала осадку. Трещина во всю стену, скоро сюда опасно будет заходить… Лучше снести ее и заново построить на том высоком берегу, у дома. Лично я поступил бы так, но упрямый старый осел не хочет и слышать об этом.

— Кстати, что насчет теннисного павильона? — спросила миссис Оливер.

Молодой человек помрачнел еще больше.

— Ему подавай нечто вроде китайской пагоды, — простонал он. — И чтобы непременно с драконами! А все потому, что леди Стаббс любит щеголять в шляпах, как у китайских кули[17]. Представьте, каково архитектору! Вечная история: кто хочет построить что-нибудь приличное, у того нет средств, а у кого они есть, тот, черт побери, заказывает какой-нибудь кошмар.

— Искренне вам сочувствую, — сказал Пуаро.

— Джордж Стаббс, — с презрением произнес архитектор. — Что он о себе возомнил? Во время войны пристроился на тепленькое местечко в Адмиралтействе, укрылся в безопасной уэльской глуши и отрастил себе бороду — чтобы все думали, что он эдакий морской волк, который самолично плавал на конвойных кораблях. Да от него просто воняет деньгами, по-другому и не скажешь!

— Вам, архитекторам, нужны люди с деньгами, иначе у вас никогда не будет работы, — резонно заметила миссис Оливер.

Она направилась к дому, а Пуаро и пылающий гневом архитектор последовали за ней.

— Эти денежные мешки не в состоянии понять простейших принципов, — с горечью произнес архитектор и напоследок пнул ногой накренившуюся «Причуду». — На плохом фундаменте хорошего дома не построишь.

— Совершенно с вами согласен, — сказал Пуаро. — Очень правильная мысль.

Вскоре деревья расступились, и перед их глазами возник прекрасный белый дом, выгодно оттененный склоном, поросшим темными деревьями.

— Отличный дом. Да, вот где настоящая красота, — пробормотал Пуаро.

— А этот невежда собирается пристроить к нему бильярдную, — зло бросил Майкл Уэйман.

На покатом склоне, расстилавшемся чуть ниже, невысокая пожилая леди подстригала секатором кусты. Увидев их, она поднялась, чтобы поздороваться.

— Очень все запущенно, — слегка запыхавшись, сказала она. — А сейчас так трудно найти человека, понимающего что-нибудь в кустарниках. Этот склон в марте и апреле раньше бывал весь усыпан цветами, но в этом году он ужасно меня разочаровал.., все эти сухие ветки следовало обрезать еще осенью…

— Мосье Эркюль Пуаро, миссис Фоллиат, — представила миссис Оливер.

Пожилая дама просияла.

— Так вы и есть великий мосье Пуаро! Как любезно с вашей стороны, что вы согласились нам помочь. Наша замечательная миссис Оливер придумала такую головоломку.., это будет так оригинально!

Пуаро был слегка озадачен светски-любезным тоном пожилой леди. Так обычно держится хозяйка поместья.

— Миссис Оливер моя старая знакомая, — галантно пояснил он. — Я рад, что у меня была возможность выполнить ее просьбу. Тут у вас так красиво, а дом — просто великолепный, так и должно выглядеть дворянское поместье.

Миссис Фоллиат небрежно кивнула.

— Да. Он был построен еще прадедушкой моего мужа в семьсот девяностом году. А до этого здесь был дом елизаветинских времен. Он обветшал, а в семисотом году сгорел. Наши предки поселились в этих краях в пятьсот девяностом.

Она сообщила все это вполне невозмутимым голосом. Пуаро пристально посмотрел на стоявшую перед ним низенькую коренастую женщину в старом твидовом костюме. Самым примечательным в ее облике были ясные фарфорово-голубые глаза. Они сразу приковывали к себе внимание. Седые волосы были аккуратно собраны под почти незаметной сеткой. Несмотря на очевидное равнодушие к своей внешности и полное отсутствие какой бы то ни было амбициозности, что-то неуловимое, что так трудно бывает объяснить, придавало ей значительный вид.

Когда они вместе направились к дому, Пуаро решился спросить:

— Вам, наверное, трудно смириться с тем, что здесь чужие люди?

Наступила небольшая пауза, но когда наконец прозвучал ответ, голос миссис Фоллиат был тверд и спокоен и до странности лишен эмоций:

— В этой жизни нам со многим приходится мириться, мосье Пуаро.

Глава 3

Она же ввела их в дом. Он и внутри был очень хорош, с прекрасно выдержанными пропорциями. Миссис Фоллиат препроводила их в небольшую, со вкусом обставленную малую гостиную, но там они не задержались, а проследовали дальше, в парадную гостиную, где было полно народу и стоял такой гвалт, будто говорили все сразу.

— Джордж, — позвала миссис Фоллиат, — это мосье Пуаро, который любезно согласился нам помочь.

Сэр Джордж, громко что-то вещавший, обернулся. Это был крупный мужчина с не слишком ему шедшей бородой и багрово-красным лицом. Из-за этой своей бороды он чем-то напоминал актера, который так и не решил, кого ему играть: сельского сквайра или же неотесанного бродягу из доминиона. Во всяком случае, на морского волка он точно не походил, решил Пуаро, вспомнив реплику Майкла Уэймана. Держался он как человек чрезвычайно веселый и общительный, но в маленьких светло-голубых глазах затаилась злоба.

— Мы очень рады, — сердечно приветствовал он Пуаро — Как хорошо, что миссис Оливер уговорила вас приехать. Блестящая идея. Ваше имя наверняка привлечет много людей. — Он чуть растерянно посмотрел вокруг. — Хэтти…

Но на его призыв никто не отозвался.

— Хэтти! — повторил он уже несколько более резким тоном.

Леди Стаббс сидела в большом кресле, стоявшем чуть в стороне. Она откинула назад голову и, по-видимому, не замечала, что происходит вокруг. Время от времени она с улыбкой поглядывала на свою покоящуюся на подлокотнике руку и шевелила кистью, чтобы посмотреть, как играет на свету крупный изумруд, красовавшийся на ее среднем пальце.

Она подняла голову и, как застигнутый врасплох ребенок, сказала:

— Здравствуйте.

Пуаро склонился над ее рукой.

— Миссис Мастертон, — продолжал представлять своих гостей сэр Джордж.

Миссис Мастертон была довольно монументальной дамой и чем-то напоминала ищейку. У нее был крупный, выступающий вперед подбородок и большие печальные, немного воспаленные глаза.

Она поклонилась и продолжила беседу. Голос ее был настолько низким, что Пуаро опять подумал про собаку, теперь уже про лающую.

— Пора прекратить этот бессмысленный спор насчет чайной палатки, Джим, — настаивала она. — Должны же они наконец понять: мы не можем допустить, чтобы все провалилось из-за дурацких женских распрей.

— Конечно, — согласился ее собеседник.

— Капитан Уорбуртон, — произнес сэр Джордж. Капитан Уорбуртон в клетчатом спортивном пиджаке, с несколько лошадиным лицом, улыбнулся, оскалив белые зубы, и снова обернулся к миссис Мастертон.

— Не волнуйтесь, я все улажу, — пообещал он. — Пойду и по-отечески с ними потолкую. А вот где поставим палатку гадалки? Около магнолии? Или в дальнем конце лужайки у рододендронов[18]?

— Мистер и миссис Легг, — представил сэр Джордж. Высокий молодой мужчина с облупившимся от загара лицом широко улыбнулся. Его рыжеволосая веснушчатая жена — весьма симпатичная — дружески кивнула и снова углубилась в полемику с миссис Мастертон. Ее высокое сопрано и низкий лай миссис Мастертон составляли своеобразный дуэт.

— …У магнолии — мало места.

— …надо рассредоточить.., но если соберется очередь…

— …намного прохладнее. Ведь у дома никакой тени…

— …и кокосовые орехи тоже нельзя метать слишком близко к дому.., молодежь так легко входит в раж…

— А это, — продолжал сэр Джордж, — мисс Бруис, она всем у нас тут заправляет.

Мисс Бруис, худощавая, по виду очень энергичная женщина лет сорока и с приятными живыми манерами, сидела рядом с большим серебряным чайным подносом.

— Здравствуйте, мосье Пуаро, — поприветствовала она его. — Надеюсь, вам не слишком досталось в дороге? В это время года в поездах так ужасно. Позвольте, я вам налью чаю. Молоко? Сахар?

— Молока очень немного, мадемуазель, и четыре кусочка сахару. — И пока мисс Бруис хлопотала, добавил:

— Я вижу, вы тут развили бурную деятельность.

— Да, приходится. В последний момент всегда обнаруживаются какие-нибудь недочеты. В наше время могут и подвести — причем самым неожиданным образом. А нам столько всего нужно — шатры, палатки, стулья, продукты. Я почти все утро не отходила от телефона.

— А колышки не забыли, Аманда? — спросил сэр Джордж. — И клюшки для часового гольфа[19]?

— Все в порядке, сэр Джордж. Мистер Бенсон из гольф-клуба был очень любезен. Она подала Пуаро чашку.

— Сандвич, мосье Пуаро? Вот помидоры, вот паштет. — Но, вспомнив о четырех кусочках сахара, добавила:

— Или хотите пирожное?

Пуаро предпочел пирожное, выбрав то, где было больше всего крема.

Потом, держа в руках блюдце, он подошел к хозяйке дома и уселся рядом. Она все еще развлекалась своим изумрудом, любуясь игрой света на его гранях.

— Посмотрите, — сказала она с улыбкой довольного ребенка. — Правда, красиво?

Пуаро внимательно за ней наблюдал. На голове у нее была большая шляпа из ярко-красной соломки — шляпы такого же фасона носили китайские кули. От низких полей на мертвенно-белое лицо падали розовые блики. Миссис Стаббс была сильно накрашена — не в английском, а в каком-то экзотическом стиле. Очень белая матовая кожа, цикламеновые[20] губы, густо накрашенные ресницы. Из-под шляпы виднелись черные гладкие волосы, облегающие ее головку, словно бархатный капор. Ничего от английской томной красоты. Казалось, это существо перенеслось сюда прямо из-под тропического солнца. Но вот глаза.., они заставили Пуаро насторожиться. Этот ее младенческий, почти пустой и какой-то застывший взгляд.

И доверительность ее была очень детская, Пуаро даже ответил ей, как ответил бы ребенку:

— Очень красивое колечко. Она засияла от удовольствия.

— Я вчера получила его от Джорджа, — пояснила она, понизив голос, как будто доверяя ему тайну. — Он столько мне всего дарит. Он такой добрый.

Пуаро снова взглянул на кольцо и на ладонь, лежавшую на подлокотнике. Ногти были очень длинные и покрыты красно-коричневым лаком.

«Не трудятся они и не прядут…» — вспомнилось ему.

Он, конечно, не мог себе представить, чтобы леди Стаббс трудилась или пряла. Но и на полевую лилию она была мало похожа. Она была явно оранжерейным творением.

— У вас прекрасная гостиная, мадам, — сказал он, оценивающим взглядом окидывая комнату.

— Наверное, — отсутствующе ответила леди Стаббс. Склонив голову набок, она опять стала поворачивать кисть то так, то эдак, любуясь вспыхивавшими в глубине камня зелеными искрами.

— Видите? — доверительно сказала она. — Камень мне подмигивает.

Она вдруг расхохоталась, и Пуаро поразил этот до неприличия громкий смех.

— Хэтти, — послышалось с другого конца гостиной: голос сэра Джорджа был мягок и добр, но в нем прозвучала и укоризна.

Леди Стаббс перестала смеяться.

— Не правда ли, Девоншир великолепен? — спешно спросил Пуаро, соблюдая светский ритуал.

— Он прекрасен днем, — сказала леди Стаббс, — когда, конечно, нет дождя. — И мрачно добавила:

— Но здесь нет ночных клубов.

— Понимаю, вы любите бывать в ночных клубах?

— О да! — пылко сказала леди Стаббс.

— А почему вы их так любите?

— Там музыка, и можно потанцевать. И я надеваю туда свои лучшие наряды, браслеты, кольца. И на других женщинах тоже красивые наряды и драгоценности, но не такие красивые, как у меня.

Она самодовольно улыбнулась, а Пуаро вдруг стало ее жаль.

— И все это вам очень нравится?

— Да. А еще я люблю казино. Почему в Англии нет казино?

— Меня тоже это удивляет, — со вздохом сказал Пуаро. — Думаю, казино просто не соответствует английской натуре.

Она взглянула на него непонимающе. Потом, слегка склонившись к нему, сказала:

— Однажды в Монте-Карло я выиграла шестьдесят тысяч франков. Я поставила на номер двадцать семь, и он выиграл.

— Это, должно быть, очень волнующе, мадам.

— О да. Джордж дает мне деньги на игру, но обычно я проигрываю, — с грустью произнесла она.

— Это печально.

— О, это совершенно не важно. Джордж очень богат. Хорошо ведь быть богатым, верно?

— Очень хорошо, — учтиво подтвердил Пуаро.

— Если бы я не была богатой, возможно, я выглядела бы как Аманда.

Она принялась бесцеремонно разглядывать сидевшую за чайным столом мисс Бруис.

— Вам не кажется, что она очень уродлива? Мисс Бруис в этот момент подняла голову и посмотрела в их сторону. Леди Стаббс говорила негромко, но не услышала ли ее Аманда Бруис…

Пуаро обернулся и встретился взглядом с капитаном Уорбуртоном. В глазах капитана были насмешка и ирония.

Пуаро попытался переменить тему.

— Вы были, наверное, очень заняты подготовкой праздника? — спросил он.

Хэтти Стаббс покачала головой.

— Нет. По-моему, все это очень скучно — и вообще, зачем? Есть слуги и садовники. Почему бы им не заниматься этим?

— О, дорогая, — вдруг вмешалась миссис Фоллиат, она подошла и села на стоявший рядом диван. — Такие взгляды вы усвоили в ваших островных поместьях. Но в наши дни жизнь в Англии, увы, совсем иная. — Она вздохнула. — Теперь почти все приходится делать самим.

Леди Стаббс пожала плечами.

— Я считаю, это глупо. Какой же тогда смысл быть богатым, если все надо делать самим?

— Некоторым это нравится, — улыбнулась ей миссис Фоллиат. — Мне, например. Ну не все, конечно, но кое-что я очень люблю. Например, возиться с садом или готовиться к праздникам, вроде завтрашнего.

— Это будет что-то вроде вечеринки? — с надеждой спросила леди Стаббс.

— Да, похоже, только будет много, много народу.

— Как в Аскете[21]? И огромные шляпы, и все такие шикарные?

— Ну, не совсем, как в Аскоте, — ответила миссис Фоллиат и мягко добавила:

— Вам надо привыкать к деревенской жизни, Хэтти. В ней есть своя прелесть. Помогли бы нам утром — вместо того чтобы оставаться в постели и подняться только к чаю.

— У меня болела голова, — надув губки, отозвалась Хэтти, но тут же настроение у нее изменилось, и она нежно улыбнулась миссис Фоллиат. — Но завтра я исправлюсь и буду делать все, что вы скажете.

— Очень мило с вашей стороны, дорогая.

— А у меня есть новое платье. Его принесли сегодня утром. Пойдемте со мной наверх, посмотрим.

Миссис Фоллиат колебалась, но леди Стаббс уже встала и настойчиво повторила:

— Ну, пожалуйста! Платье очаровательное! Идемте же!

— Ну, хорошо, хорошо. — Миссис Фоллиат слегка усмехнулась и поднялась.

Когда она, казавшаяся еще меньше рядом с рослой Хэтти, выходила из комнаты, Пуаро увидел ее лицо и был поражен: вместо недавней улыбки на нем было выражение крайней усталости. Она словно бы дала себе волю и сняла на миг светскую маску. А возможно, за этим скрывалось что-то большее. Возможно, она страдала какой-то болезнью, о которой, как свойственно многим женщинам, никогда не говорила. «Она не из тех, кто ищет жалости или сочувствия», — подумал Пуаро.

В кресло, где только что сидела Хэтти Стаббс, опустился капитан Уорбуртон. Он тоже взглянул на дверь, через которую вышли обе женщины, и с пренебрежительной усмешкой (естественно, не в адрес старшей), произнес:

— Пре-е-краснейшее создание, не так ли? — Краем глаза он проследил, как сэр Джордж с миссис Мастертон и миссис Оливер выходят через стеклянную дверь в сад. — Окрутила старика Стаббса по всем правилам. Чем только он ее не ублажает! Драгоценности, норковые манто и все прочее. Не пойму, замечает ли он, что у нее пустовато в голове? Возможно, для него это не имеет значения. В конце концов эти новоявленные богачи не нуждаются в интеллектуальном общении.

— Кто она по национальности? — поинтересовался Пуаро.

— По ее виду я всегда считал, что она из Южной Америки, но на самом деле она вроде бы родом из Вест-Индии. С одного из тех островов, где сахар, ром и все в таком роде. Она из родовитых переселенцев — креолка, я имею в виду не то, что она полукровка. Я полагаю, они там все между собой переженились, на этих островах, отсюда-то и умственная неполноценность.

К ним подошла юная миссис Легг.

— Послушайте, Джим, — обратилась она к капитану, — вы должны поддержать меня. Эту палатку надо поставить там где мы решили — в дальнем конце лужайки у рододендронов. Это единственное подходящее место.

— Мамаша Мастертон так не считает.

— Что ж, вам надо ее уговорить. Он хитро улыбнулся.

— Миссис Мастертон — мой босс.

— Ваш босс Уилфред Мастертон, поскольку он — член парламента.

— Позволю себе заметить, что его жене эта должность подошла бы больше. Именно она верховодит в доме, мне ли этого не знать.

Сэр Джордж вернулся в гостиную тем же манером — через стеклянную дверь.

— А, Салли, вот вы где, — сказал он. — Вы нам нужны. Вы не подумали о тех, кто будет намазывать маслом булочки, кто будет разыгрывать пирожные, и вообще, почему продукты оказались там, где обещали разместить столик со всякими вышивками и вязаньем? Где Эми Фоллиат? Только она одна может справиться с этими сложностями.

— Она пошла наверх с Хэтти.

— Ах, вот оно что…

Сэр Джордж беспомощно осмотрелся. Мисс Бруис тут же выскочила из-за стола, где заполняла пригласительные билеты:

— Сейчас я вам ее приведу, сэр Джордж.

— Благодарю вас, Аманда. Мисс Бруис вышла из комнаты.

— Д-да, надо побольше проволочной сетки, — пробормотал сэр Джордж.

— Для праздника?

— Нет-нет. Поставить ограду в лесу — там, где мы граничим с Худаун-парком. Старая давно развалилась, и теперь они ходят и ходят.

— Кто?

— Да нарушители, туристы! — воскликнул сэр Джордж.

— Вы напоминаете Бетси Тротвуд[22], воюющую с ослами, — с улыбкой сказала Салли Легг.

— Бетси Тротвуд? Кто это? — простодушно спросил сэр Джордж.

— Диккенс.

— А-а, Диккенс. Я читал когда-то «Записки Пиквика». Неплохо, даже не ожидал. Но если серьезно, туристы — сущее бедствие с тех пор, как тут устроили этот проклятый туристский центр. Эти юнцы лезут сюда отовсюду. А в чем они ходят! Сегодня утром идет парень, и на рубашке у него — сплошь черепахи и еще какое-то зверье — ну, думаю, не иначе как я вчера выпил лишку. Половина не говорят по-английски, несут какую-то чушь. — Он передразнил:

— «О, пожалуйста.., сказать мне.., дорога на переправа?» Я им кричу, что нет тут дороги, уходите, а они только хлопают глазами и ничего не могут понять. Это парни. А девицы хихикают. Кого сюда только не носит — итальянцы, югославы, голландцы, финны. Не удивлюсь, если к нам пожаловали уже и эскимосы! И подозреваю, что половина этой публики — коммунисты, — мрачно закончил он.

— Только не заводитесь, Джордж, по поводу коммунистов, — сказала миссис Легг. — Идемте, я помогу вам справиться со строптивыми женщинами.

Ведя его к двери на террасу, она обернулась и позвала:

— Пойдемте с нами, Джим. За свою идею надо биться до конца, тем более что мы правы.

— Я готов, но хочу ввести мосье Пуаро в курс дела. Ему ведь предстоит присуждать призы за игру «Найди жертву».

— Вы можете сделать это позже.

— Я подожду вас здесь, — согласился Пуаро. Наступила тишина, Алек Легг нехотя поднялся и вздохнул.

— О женщины! — сказал он. — Просто какой-то пчелиный рой. — Он выглянул в окно. — И все из-за чего? Из-за какого-то дурацкого праздника, который никому не нужен.

— Но кому-то, очевидно, все-таки нужен, — заметил Пуаро.

— И почему у людей нет ни капельки здравого смысла? Почему бы им наконец не задуматься? Не подумать о том, что творится в мире? Неужели не понятно, что жители земли совершают самоубийство?

Пуаро справедливо рассудил, что на этот вопрос отвечать не обязательно. Он только с сомнением покачал головой.

— Если мы ничего не предпримем, пока еще не поздно.,. — Алек Легг внезапно умолк, на его лице на миг отразился гнев. — Знаю, знаю, о чем вы думаете. По-вашему, я просто неврастеник. Эти проклятые врачи тоже думают, что мне надо поправить нервы. Надо, говорят, отдохнуть, переменить обстановку, подышать морским воздухом. Ну раз надо, так надо: мы с Салли приехали сюда, сняли на три месяца домик на мельнице, и я следую их предписаниям. Ловлю рыбу, купаюсь, совершаю длительные прогулки, принимаю солнечные ванны…

— Да-да, я сразу это понял, — вежливо заметил Пуаро.

— А-а, это? — Алек прикоснулся к своему облупившемуся лицу. — Это результат в кои-то веки распрекрасного английского лета. Ну и какой от всего этого толк? Нет уж, что есть, то есть, никуда от этого не убежишь.

— Да, бегство никогда не приводит к добру.

— Здесь, в деревенской обстановке все воспринимается еще острей.., эта невообразимая всеобщая апатия… Даже Салли, которая достаточно умна, рассуждает так же, как и все. Стоит ли волноваться? Вот что она говорит. Это меня бесит! Стоит ли волноваться!

— А действительно, отчего вы так волнуетесь?

— Боже мой, и вы — туда же?

— Нет-нет, я ничего не собираюсь вам советовать. Я просто хотел бы знать — отчего?

— Неужели вы не видите, что кто-то должен хоть что-то предпринять?

— И этот кто-то — вы?

— Нет, не я лично. В наше время отдельно взятая личность уже не имеет значения.

— Ну не скажите. Даже в такое время, как сейчас, каждый из нас все же во многом остается индивидуалистом.

— И напрасно! В такое напряженное время, когда перед человечеством встал вопрос «жизнь или смерть», нельзя думать о собственных болячках и заботах.

— Вот тут вы совершенно заблуждаетесь. Во время войны, в одну из жестоких бомбежек мысль о возможной смерти беспокоила меня куда меньше, чем натертая мозоль. Тогда меня это удивило. «Думай о том, — твердил я себе, — что тебя в любую минуту может убить». Мне даже было несколько стыдно — какая-то пустячная мозоль мучила меня сильнее, чем страх перед смертью. Понимаете, — в экстремальных условиях всякие мелочи вдруг обретают особое значение. Я видел женщину, пострадавшую в уличной аварии; у нее была сломана нога, а она рыдала из-за порванного чулка.

— Это доказывает лишь то, что женщины — феноменальные дуры!

— Это доказывает, какова суть человеческой натуры. Возможно, именно сосредоточенность каждой отдельной личности на своей жизни и помогла выжить роду человеческому.

— Порою мне кажется, что лучше бы этого не произошло, — сказал Алек Легг, пренебрежительно усмехнувшись.

— И притом, — продолжал Пуаро, — это в некотором роде проявление скромности. А скромность — ценное качество. Вот во время войны в вашем метро часто встречался лозунг: «Все зависит от тебя». Я думаю, его придумал какой-нибудь видный духовный деятель, но, по-моему, это чрезвычайно опасное утверждение. Поскольку оно ложно. Ну что может зависеть от какой-нибудь, скажем, миссис Бланк из глухой деревушки? Если она и впрямь уверует в это, ее жизнь превратится в ад. Пока она будет думать о том, чем бы ей помочь спасению мира, ее собственный ребенок опрокинет на себя чайник.

— Вы, вероятно, придерживаетесь старомодных взглядов. Ну а какой лозунг выбрали бы вы?

— Ну а зачем мне собственный лозунг? У вас, у англичан, существует одна старая поговорка, по-моему, очень мудрая.

— Какая же?

— «Бог-то Бог, да сам не будь плох».

— Ну и ну… Вот уж не ожидал, — изумился Алек Легг.

— А знаете, что не мешало бы сделать у нас в стране?

— Наверное, что-нибудь очень эффективное, но неприятное, — с улыбкой сказал Пуаро.

— Надо бы убрать слабоумных — всех начисто. — Алек Легг оставался серьезным. — Не давать им плодиться. Если хотя бы только в одном поколении разрешить иметь детей только умным людям, вы представляете, каков бы был результат?

— Вероятно, резкий прирост пациентов в психиатрических клиниках, — сухо отозвался Пуаро. — Корни растению нужны так же, как и цветы, мистер Легг. Какими бы прекрасными ни были цветы, они погибнут, если уничтожить корни. — И как бы между прочим спросил:

— Леди Стаббс была бы у вас, вероятно, среди кандидатов, подлежащих усыплению?

— Естественно. Какая польза от такой женщины? Что она сделала для общества? Думала ли она когда-нибудь о чем-то, кроме своих нарядов, мехов и драгоценностей? Вот я и спрашиваю: какая от нее польза?

— Мы с вами действительно намного умнее, чем леди Стаббс, — спокойно произнес Пуаро. — Но, — он печально покачал головой, — боюсь, у нас нет ни малейших шансов стать украшением общества.

— Украшением… — фыркнув, начал было Алек, но тут в комнату вошли миссис Оливер и капитан Уорбуртон.

Глава 4

— Вам нужно пойти взглянуть на «ключи», вообще на весь реквизит, используемый в нашей игре, — сказала, отдышавшись, миссис Оливер.

Пуаро поднялся и послушно последовал за ними. Миновав холл, они прошли в небольшую, обставленную как служебный кабинет комнату.

— Слева — орудия убийства, — объявил капитан Уорбуртон, махнув рукой в сторону карточного столика. Там были разложены маленький пистолет, кусок свинцовой трубы со зловещим коричневым пятном, синий флакон с этикеткой «Яд», кусок бельевой веревки и шприц.

— Это — орудия, — пояснила миссис Оливер, — а это — подозреваемые. — И она протянула Пуаро отпечатанную карточку.

Он с интересом прочитал:

Подозреваемые:

Полковник Блант — местный сквайр.

Эстелл Глинн — красивая и загадочная молодая женщина, гостья полковника Бланта.

Питер Грей — молодой ученый-атомщик.

Джоан — дочь Бланта, жена Питера Грея.

Мисс Уиллинг — экономка.

К вайе т — дворецкий.

Майя Cmавска — молодая туристка.

Эстебан Лойола — незваный гость.

Пуаро прищурился и посмотрел на миссис Оливер с легким недоумением.

— Великолепный список действующих лиц, — деликатно заметил он. — Но позвольте спросить, мадам, что требуется от участников игры?

— Переверните карточку, — сказал капитан Уорбуртон.

Пуаро перевернул.

На обратной стороне было напечатано:

Фамилия:

Адрес:

Резюме:

Имя убийцы:

Орудие, которым было совершено убийство:

Мотив:

Время и место:

Основания для ваших выводов:

— Каждый участник получает такую карточку, а также блокнот и карандаш для того, чтобы можно было записать «ключи» к разгадке, — начал быстро объяснять капитан Уорбуртон. — Ключей будет шесть. И вы переходите от одного к другому, как в игре «Найди клад», а орудия убийства будут спрятаны в нескольких подозрительных местах. Вот первый ключ — фотография. Каждый начнет с нее.

Пуаро взял маленькое фото и, нахмурившись, стал рассматривать. Потом повернул его вверх ногами и еще больше нахмурился. Уорбуртон улыбался.

— Искусно сфотографировано, верно? — самодовольно спросил он. — И довольно просто, если знаешь, что это такое.

Пуаро не знал, и ему стало досадно.

— Что-то вроде зарешеченного окна? — предположил он.

— Некоторое сходство есть, согласен. Но вообще это часть теннисной сетки.

— Ах вот как! — Пуаро снова посмотрел на снимок. — Да, теперь, когда вы сказали, это совершенно ясно.

— Многое зависит от того, как посмотреть на вещь, — усмехнулся Уорбуртон.

— Истинная правда.

— Второй ключ будет в ящике под серединой теннисной сетки. Это пустой флакон из-под яда и рядом с ним обыкновенная пробка.

— Понимаете, — быстро заговорила миссис Оливер, — флакон с винтовым горлышком, так что, по существу, ключом является пробка.

— Знаю, мадам, что вы очень изобретательны, но мне не совсем понятно…

— Ну конечно, — перебила его миссис Оливер. — Есть пересказ происходящего. Краткое содержание, как в журнальных сериалах. — Она повернулась к капитану Уорбуртону. — Листки у вас?

— Их еще не прислали из типографии.

— Но они же обещали!

— Знаю, знаю. Все всегда обещают. Листки с содержанием будут отпечатаны вечером к шести. Я сам съезжу за ними.

— Ну хорошо. — Миссис Оливер глубоко вздохнула и повернулась к Пуаро. — Тогда мне самой придется все вам рассказать. Только рассказчик я никудышный. Видите ли, когда я пишу, у меня все четко и ясно, но, как только пытаюсь это пересказать, получается страшная неразбериха. Поэтому я никогда ни с кем не обсуждаю своих замыслов. Я уже научена горьким опытом: как только я начинаю это делать, мне вскоре со скучающим видом говорят:

«Э-э.., ну да.., но непонятно, что же тут происходит и.., наверное, из этого ничего не получится». Так бывает обидно! Ведь когда я пишу, у меня все получается.

Миссис Оливер перевела дух и продолжала:

— Ну, слушайте. Питер Грей, молодой ученый-атомщик, подозревают, что он работает на коммунистов, и он женат на этой девушке Джоан Блант, а его первая жена умерла, но на самом деле она не умерла, потом она вдруг появляется, потому что она — тайный агент или, вернее, она туристка, а у жены роман, а этот человек, Лойола, появляется то ли, чтобы встретиться с Майей, то ли, чтобы шпионить за ней, и существует шантажирующее письмо, которое могла написать экономка или дворецкий, и пропадает револьвер, а поскольку вы не знаете, кому адресовано письмо.., и тут за обедом вдруг откуда-то падает шприц, а потом он исчезает…

Миссис Оливер вдруг остановилась, правильно оценив реакцию Пуаро.

— Знаю, — сочувственно сказала она. — Все кажется очень запутанным, но это не так — по крайней мере у меня в голове. Вот когда вы получите листок с кратким изложением задуманной мной истории, вы поймете, что все тут совершенно ясно. — Однако, — добавила она, — вам совершенно не обязательно вникать во все эти подробности, верно? Ваша задача — только вручить призы (кстати, очень хорошие, первый приз — серебряный портсигар в форме револьвера) и похвалить победителя, сказать, как он замечательно умен и прочее.

Пуаро подумал про себя, что победителю действительно нужно быть очень умным. Впрочем, он сильно сомневался в том, что будет победитель. И задуманная миссис Оливер игра, в которой нужно было найти жертву, была пока окутана для него непроницаемым туманом.

— Что ж, — бодро произнес капитан Уорбуртон, взглянув на свои часы, — пожалуй, пора забирать в типографии листки.

— А вдруг еще не готовы?.. — дрогнувшим голосом спросила миссис Оливер.

— Готовы, готовы. Я звонил. Пока. Он вышел из комнаты.

Миссис Оливер тут же схватила Пуаро за руку и хриплым шепотом произнесла:

— Ну?

— Что «ну»?

— Что-нибудь заметили? Кого-нибудь заподозрили? С мягким укором в голосе Пуаро ответил:

— По-моему, все вполне нормально.

— Нормально?

— Возможно, это не совсем подходящее слово. Ибо у леди Стаббс, как вы и говорили, определенно имеется некоторая умственная отсталость, а мистер Легг, наоборот, чересчур заумный.

— Да нет, с ним все в порядке, — нетерпеливо заметила миссис Оливер. — У него просто нервный срыв.

Пуаро не стал заострять внимания на некоторой нелогичности ее слов, а просто принял их к сведению.

— Все крайне возбуждены и очень раздражительны, что, впрочем, характерно при подготовке развлечений такого рода. И если вы могли заметить…

— Ш-ш! — Миссис Оливер снова схватила его за руку. — Сюда кто-то идет.

Это все больше походило на плохую мелодраму… Пуаро почувствовал, что и сам начинает раздражаться.

В дверях появилось доброжелательное лицо мисс Бруис.

— О, вот вы где, мосье Пуаро. А я вас разыскиваю — хочу показать вам вашу комнату.

Она повела его наверх, где ему была отведена просторная комната с видом на реку.

— Ванная прямо напротив. Сэр Джордж подумывает прибавить ванных, но тогда, к сожалению, придется нарушить пропорции комнат. Надеюсь, вам тут будет удобно?

— Да, конечно. — Пуаро окинул оценивающим взглядом этажерку, настольную лампу и коробку с наклейкой «Печенье» у кровати. — Кажется, все в этом доме доведено до совершенства. Кого мне благодарить: вас или очаровательную хозяйку?

— Леди Стаббс целиком поглощена тем, чтобы быть очаровательной, — не без ехидства заметила мисс Бруис.

— Очень живописная молодая особа, — задумчиво произнес Пуаро.

— Вот именно…

— Правда, возможно, в других отношениях она не столь… — он осекся, — pardon[23], я чересчур увлекся. Есть вещи, о которых, возможно, тут не принято даже упоминать.

Мисс Бруис внимательно на него посмотрела и сухо сказала:

— Леди Стаббс прекрасно знает, что делает. Она действительно очень эффектная женщина, но, кроме того, она еще и очень даже себе на уме.

Она повернулась и, прежде чем Пуаро успел скроить удивленную мину, выскользнула из комнаты. Так вот, значит, что думает о хозяйке дома деловитая мисс Бруис! Или она сказала так по каким-то особым соображениям? Зачем так откровенничать с посторонним, только что приехавшим человеком? А может, именно потому, что он посторонний? Да к тому же иностранец. Эркюль Пуаро по личному опыту знал, что многие англичане полагают, что иностранцам можно говорить все что угодно и что их вообще нельзя воспринимать всерьез!

Он нахмурился, растерянно уставившись на захлопнувшуюся дверь. Потом взглянул в окно — как раз в тот момент, когда из дома вышли леди Стаббс и миссис Фоллиат. На некоторое время дамы задержались у большой магнолии, что-то оживленно обсуждая. Но вот миссис Фоллиат кивнула на прощание, подняла свою садовую корзину, в которой лежали перчатки, и пошла по подъездной аллее. Леди Стаббс довольно долго смотрела ей вслед, затем машинально сорвала цветок магнолии, понюхала его и медленно двинулась по дорожке, которая вела сквозь заросли деревьев к реке. Прежде чем исчезнуть из виду, она оглянулась. Из-за магнолии нарочито спокойным шагом вышел Майкл Уэйман и после недолгих колебаний проследовал в гущу деревьев, где только что скрылась стройная фигурка.

«Решительный молодой человек, — подумал Пуаро. — И к тому же красив. В общем, личность куда более привлекательная, чем сэр Джордж Стаббс…

Но, собственно, что тут такого? Ситуация вполне ординарная. Богатый невзрачный муж, весьма уже зрелого возраста, молодая, красивая, умная (или не очень) жена и влюбчивый молодой человек. Неужто это достаточная причина для того, чтобы миссис Оливер кинулась мне звонить? Конечно, у миссис Оливер живое воображение, но…»

— Но я ведь не занимаюсь такими вещами, — пробормотал уже вслух Эркюль Пуаро. — Выслеживать любовников на предмет установления факта адюльтера[24] — не по моей части. И вообще, почему миссис Оливер вбила себе в голову, что тут что-то не так? Впрочем, в ее голове царит такая путаница…

Пуаро решительно не понимал, как ей удается создавать вполне связные детективные романы. Однако при всем при том она часто удивляла его своей прозорливостью.

— Мало времени.., мало, — бормотал он. — Действительно ли здесь что-то не так? Думаю, она все-таки права. Но что? Кто может пролить на это свет? Надо срочно как можно больше узнать обо всех этих людях. Но кто мне расскажет о них?

После недолгого размышления он схватил шляпу (великий сыщик никогда не рисковал выходить вечером с непокрытой головой) и поспешил вниз. Из дальней комнаты доносился властный лай миссис Мастертон. А чуть ближе слышался голос сэра Джорджа, полный страстного нетерпения:

— К черту чадру. Я хочу, чтобы вы были в моем гареме, Салли. Я приду завтра узнать свою судьбу. Что вы мне скажете, а?

Послышались звуки легкой борьбы и прерывистый от напряжения голос Салли:

— Перестаньте, Джордж.

Пуаро, немало изумившись, ловко проскользнул в оказавшуюся рядом боковую дверь наружу и быстро потрусил по задней дорожке, которая, как подсказывало ему чутье, должна была в какой-то точке соединиться с подъездной аллеей.

Маневр оказался удачным: хотя Пуаро немного запыхался, зато был вознагражден встречей с миссис Фоллиат.

— Разрешите, мадам?.. — галантно предложил он, беря у нее из рук корзину.

— О, благодарю вас, мосье Пуаро, вы очень любезны. Но, право, корзинка совсем не тяжела.

— И все же позвольте мне донести ее до вашего дома. Вы ведь живете недалеко отсюда?

— Я живу теперь в домике у главных ворот. Сэр Джордж любезно сдает его мне в аренду.

Домик у ворот ее прежнего дома… Какие чувства она должна испытывать, думая об этом? Однако ее самообладание было поразительным, и Пуаро не смог заметить ни единого предательского знака — ни в голосе, ни в выражении лица.

Он переменил тему разговора:

— Леди Стаббс ведь намного моложе мужа?

— На двадцать три года.

— Она очень привлекательна.

— Хэтти прелестное милое дитя, — спокойно сказала миссис Фоллиат.

Пуаро ожидал совсем иного ответа.

— Я ее очень хорошо знаю. Видите ли, она некоторое время была на моем попечении, — продолжала она.

— Я этого не знал.

— Откуда вам было знать. Это довольно грустная история. Ее семья владела сахарными плантациями в Вест-Индии. Во время землетрясения поместье сгорело, а родители, братья и сестры погибли. Хэтти в то время жила при одном из парижских монастырей. В общем, она осталась вдруг совсем одна на свете. Ее душеприказчики сочли, что ей лучше некоторое время побыть за границей, а затем настала пора вывозить ее в свет, для чего требовалась пожилая дама. Вот мне и предложили опекать ее. Когда нужно, я умею выглядеть вполне прилично, — чуть усмехнулась она. — К тому же у меня были кое-какие связи — покойный губернатор был близким другом моего семейства.

— О, теперь я все понял, мадам.

— Предложение пришлось весьма кстати. Я переживала тяжелое время. Перед самой войной скончался муж. Старший сын был моряком — утонул, — его корабль пошел ко дну, младший, вернувшись из Кении, поступил в командос и был убит в Италии. На меня свалились тройные налоги по наследованию, и дом пришлось продать. Я и сама была едва жива от горя.., и рада была отвлечься путешествием и заботами о своей юной подопечной. Я очень полюбила Хэтти. Возможно потому, что вскоре поняла, что она.., я бы сказала, не в состоянии должным образом позаботиться о себе. Поймите меня правильно, мосье Пуаро, Хэтти не то чтобы умственно отсталая, а, как принято говорить в деревне, «простушка»: она чересчур послушна, легко поддается внушению, ее ничего не стоит обмануть. Я думаю, то, что она практически осталась без денег, даже к лучшему. Окажись она богатой наследницей, ее положение было бы гораздо более затруднительным. Она нравилась мужчинам и, будучи натурой страстной, легко увлекалась и поддавалась влиянию — за ней нужен был глаз да глаз. Когда при оприходовании родительского имущества обнаружилось, что плантации разорены и долгов больше, чем самого имущества, я могла только благодарить судьбу за то, что в Хэтти влюбился такой человек, как сэр Джордж Стаббс, и решил жениться на ней.

— Да.., вероятно, это был какой-то выход, — заметил Пуаро.

— Сэр Джордж обязан своими успехами исключительно самому себе и, откровенно говоря, довольно вульгарен, но он добр, порядочен и к тому же очень богат. Я не думаю, что он рассчитывал на духовное общение с женой, в этом смысле Хэтти как раз то, что ему надо. Она превосходно демонстрирует свои наряды и драгоценности, она нежна, и послушна, и вполне счастлива с ним. Признаюсь, я очень рада, что все так получилось, потому что мне кажется, именно я убедила ее принять его предложение. Если бы они не ладили, — голос ее слегка напрягся, — меня бы замучила совесть — за то, что заставила бедную девочку выйти замуж за человека на столько ее старше. Я ведь вам говорила, что Хэтти очень слабовольна, и каждый, кто общается с нею, может внушить ей все, что заблагорассудится.

— Мне кажется, вы приняли наиболее разумное в данном случае решение, — одобрительно сказал Пуаро. — Я в отличие от англичан отнюдь не романтик. Для удачного брака недостаточно такой эфемерной субстанции, как влюбленность. А что касается Насс-хауса, — добавил Пуаро, — то это дивное место, как говорится, неземной красоты.

— Но так как Насс пришлось продавать, — продолжала миссис Фоллиат слегка дрогнувшим голосом, — я рада, что его купил сэр Джордж.