Агата КРИСТИ
      ИСПЫТАНИЕ НЕВИНОВНОСТЬЮ
      Анонс
      Это один из наиболее любимых романов миссис Кристи. Он и построен в соответствии с ее вкусами того периода: убийство в прошлом, продолжающее тяготить своими последствиями всех без исключения участников драмы, а также человек со стороны, ведомый страстью к справедливости.
      Это глубоко драматичная книга, демонстрирующая умение Агаты Кристи сдержанно и вместе с тем напряженно изображать эмоциональную сторону человеческой жизни и раскрывающая представления автора о добре и зле. "Испытание невиновностью" в гораздо большей степени дает нам возможность понять миссис Кристи, нежели другие ее детективы, и в этом смысле приближается к ее "псевдонимным" романам.
      "Из всех моих детективов, - писала она в "Автобиографии", - мне самой наиболее удовлетворительными кажутся "Кривой домишко" и "Испытание невиновностью".
      Отличительной чертой обоих этих романов является отсутствие, так сказать, "официального" сыщика, а именно изрядно поднадоевшего и, по ее же признанию, даже раздражавшего ее мосье Пуаро и уже начинающую испытывать ее терпение мисс Марпл...
      Здесь, как впрочем и в большинстве других своих романах, она позволяет читателю якобы обойти ее на несколько ходов, но, естественно, последний и, как всегда, неожиданный ход остается конечно же за ней.
      Это, пожалуй, самый удачный роман о семейных отношениях, а именно их Агата Кристи умела описывать с необыкновенной глубиной и точностью. Чуть меньшая, чем в лучших ее чисто детективных романах, напряженность сюжета полностью искупается многогранностью и тонкостью при передаче психологических нюансов. В романе как ни в каком другом чувствуется житейская мудрость и прозорливость писательницы. Зло должно быть наказано не только ради справедливости, но и для того, чтобы не страдали невиновные, чтобы никто не посмел заподозрить в преступлении их. Эту тему миссис Кристи обыгрывает просто блестяще и.., более чем убедительно.
      Необходимо отметить интересную деталь - в "Испытании невиновностью" Дама Агата чуть ли не впервые обращает внимание читателя на весьма ощутимые огрехи в английском законодательстве.
      Критики встретили роман довольно тепло. А один из них на страницах "Санди тайме" отмечает: "Агата Кристи, как всегда, замечательно сумела передать самые тончайшие детали и тенденции, характеризующие отношения в большом английском семействе, не видимые миру страсти, которые кипят за внешним благополучием и благопристойностью".
      Впервые роман вышел в Англии в 1958 году.
      БИЛЛИ КОЛЛИНЗУ, с признательностью и благодарностью
      Если я буду оправдываться,
      То мои же уста обвинят меня..
      ...То трепещу всех страданий моих,
      Зная, что Ты не объявишь меня невинным.
      Книга Нова, гл. 9, ст. 20, 28
      Глава 1
      Когда он подъехал к пристани, уже наступили сумерки.
      Ничто ему не мешало появиться здесь гораздо раньше. Просто он все откладывал и откладывал эту поездку.
      Ленч с друзьями в Редкее, легкий бессвязный разговор, болтовня об общих знакомых - все это означало только одно: у него не хватало духу сделать то, что следует. Друзья пригласили его остаться на чай, и он согласился. Но наконец настала минута, когда он понял: больше медлить нельзя.
      Он попрощался. Нанятый им автомобиль уже ждал. Миль семь проехали по шоссе вдоль кишащего народом побережья, потом свернули на узкую лесную дорогу, которая привела к реке, к небольшому, мощенному камнем причалу.
      Шофер принялся что есть силы звонить в тяжелый колокол, чтобы вызвать с другого берега паром.
      - Прикажете подождать, сэр?
      У шофера был мягкий местный выговор.
      - Не надо, - сказал Артур Колгари. - Я заказал машину, через час она будет на том берегу. Отвезет меня в Драймут <Драймут (буквально: "сухое русло") вымышленный город.>.
      Он расплатился, прибавил чаевые.
      - Паром сейчас подойдет, сэр, - сказал шофер, вглядываясь во тьму.
      Пожелав Артуру доброй ночи, он развернул автомобиль и двинулся вверх по склону холма Артур Колгари остался один на один со своими мыслями и тягостными предчувствиями. "Какая тут глушь, - подумал он - Будто в каком-то Богом забытом уголке Шотландии. А ведь всего в нескольких милях отсюда Редкей, гостиницы, магазины; бары, толпы народа на набережной". Он в который уже раз подивился переменчивости английского пейзажа До его слуха донесся тихий всплеск весел, и к причалу подошла лодка. Старик лодочник закинул багор, лодка остановилась, и Артур Колгари, спустившись по сходням, прыгнул в нее. Ему вдруг на мгновение представилось, что этот старик и его лодка таинственным образом связаны друг с другом и образуют какое-то странное, фантастическое существо.
      Когда они отплыли от берега, с моря задул несильный, но холодный ветер.
      - Зябко нынче, - сказал лодочник.
      Колгари кивнул: в самом деле, вчера было теплее.
      Он заметил - или ему показалось, - что старик поглядывает на него с затаенным любопытством. Вот, мол, странный малый. Туристский сезон уже закончился. Да еще едет в такой час - в кафе на молу чаю уже не подадут, поздно. Багажа при нем нет, стало быть, оставаться не собирается. И правда, спрашивал себя Колгари, почему он поехал так поздно. Неужели бессознательно оттягивал отъезд? Откладывал до последней минуты то, что ему давно уже надлежало сделать? Перейти Рубикон... <Рубикон - река в Италии, бывшая в I веке до н.э, границей Римской республики Полководцам, находившимся в римских колониях, запрещалось переходить эту реку в сопровождении войск. Известный политический деятель Гай Юлий Цезарь долго стоял на берегу реки, переход которой означал начало гражданской войны в Римской империи После мучительных раздумий полководец перешел реку, выбрав власть и войну, после чего будто бы сказал "Жребий брошен Рубикон перейден" В переносном смысле - "сделать выбор и сжечь за собой все мосты"> Река.., река... Его мысли вернулись к другой реке к Темзе.
      Неужели это было только вчера? Только вчера он сидел, уставясь невидящим взглядом на Темзу. Потом посмотрел на лицо человека, сидящего за столом напротив. Эти внимательные глаза... В них было что-то, чего Артур никак не мог понять. Что-то затаенное, какая-то невысказанная мысль... "Видимо, они хорошо научились скрывать то, что на уме у их обладателя", - подумал он тогда.
      Теперь, когда нужно было действовать, его охватил страх. Он обязан исполнить свой долг, а потом - поскорее все забыть!
      Припоминая вчерашний разговор, он нахмурился. Приятный, вальяжный, вкрадчиво-вежливый голос произносит:
      "Доктор Колгари, вы твердо решили выполнить свое намерение?"
      "А разве у меня есть выбор? Вы же знаете. Вы должны меня понять. Я не могу от этого увиливать!" - воскликнул он с жаром.
      "Тем не менее следует рассмотреть проблему со всех сторон, мы должны учесть все аспекты".
      Артур Колгари был несколько озадачен таким советом, однако в непроницаемом взгляде серых глаз он не смог прочесть ничего.
      "Но ведь с точки зрения справедливости существует всего лишь один аспект, разве не так?" - резко проговорил он, вдруг заподозрив в словах собеседника постыдное предложение замять дело.
      "В известном смысле, да. Однако, есть кое-что поважнее. Поважнее.., справедливости. Вы не согласны?"
      "Нет, не согласен. Нельзя не считаться с чувствами его близких".
      "О да! Безусловно. Как раз с ними-то я и считаюсь".
      "Чепуха, - подумал Колгари. - Потому что если бы с ними считались..."
      "Доктор Колгари, - не ожидая ответа, продолжил его собеседник своим хорошо поставленным голосом, - это исключительно ваше дело. Разумеется, вы вольны поступить так, как находите нужным..."
      Лодка причалила к берегу. Рубикон перейден.
      - Четырехпенсовик пожалуйте, сэр. Или, может, рассчитаетесь на обратном пути? - с мягкой интонацией уроженца западных графств проговорил лодочник.
      - Нет, - сказал Колгари, - обратного пути не будет. Как зловеще прозвучали эти слова!
      - Не знаете ли вы дом, который называется "Солнечный мыс"? - спросил он, расплатившись со стариком.
      Вежливой сдержанности как не бывало: в глазах лодочника полыхало жадное любопытство.
      - Как не знать! Знаю, конечно. Как раз по правую руку будет, там увидите за деревьями. Сперва поднимитесь на взгорок, по правой дороге, а после по новой дороге - к домам, там теперь целая улица. В самом конце - последний дом.
      - Спасибо.
      - Стало быть, "Солнечный мыс", сэр? Это где миссис Аргайл...
      - Да-да, - быстро перебил его Колгари. Ему не хотелось об этом говорить. "Солнечный мыс".
      Губы старика медленно расползлись в какой-то странной улыбке. Он вдруг стал похож на лукавого фавна <Фавн - в римской мифологии божество лесов, полей и пастбищ. Считался лукавым богом, ворующим детей, насылающим болезни и кошмары. Сельские жители почитали его как покровителя животных.>.
      - Это ведь она сама дом так назвала, в войну еще. Дом был новый, только-только построенный, еще без названия. И знаете, где он стоит? На лесной косе, на Змеином мысе! Но ей Змеиный мыс был не по нраву, не пожелала, она, чтобы ее дом так назывался. Переименовала в Солнечный, ну а мы все по-старому Змеиный да Змеиный.
      Колгари торопливо поблагодарил лодочника и, пожелав ему доброй ночи, пошел вверх по склону. Вокруг не было ни души, все уже попрятались по домам. Но у него было странное ощущение, что из окон чьи-то глаза украдкой за ним следят. И всем известно, куда он идет. Смотрите, шепчутся там, за окнами, он идет в Змеиный мыс...
      Змеиный мыс. Подходящее название, прямо не по себе становится...
      "И жало змеи ранит не так больно..."
      Он решительно себя одернул. Сейчас ему надо сосредоточиться и хорошенько обдумать, что он будет говорить...
      ***
      Колгари прошел всю новую нарядную улицу, застроенную по обеим сторонам новыми нарядными домами, при каждом из которых зеленел небольшой сад. Камнеломки <Камнеломка - род растений, встречающихся главным образом в умеренных и холодных широтах. Многие виды растут в горах, где корни растений проникают в трещины скал - отсюда и название. Некоторые виды разводятся как декоративные.>, хризантемы, розы, шалфей, герань - словом, всякий домовладелец демонстрировал свои личные вкусы и пристрастия.
      В конце улицы Артур увидел ворота, на которых готическими буквами <готические буквы - угловатый шрифт латинского письма, употреблявшийся в ряде европейских государств в эпоху феодализма.> было написано: "Солнечный мыс". Он отворил калитку, прошел по короткой дорожке и оказался перед добротным домом в безликом современном стиле, с двускатной крышей и портиком <Портик выступающая перед фасадом здания открытая галерея, образуемая колоннами или столбами, несущими перекрытие.>. Такой увидишь в любом респектабельном предместье, в районе новой застройки. Дом, на взгляд Артура, пейзажа собою не украшал. Уж очень живописно было вокруг. Река в этом месте, огибая мыс, делала крутой поворот чуть ли не на сто восемьдесят градусов. Вдали поднимались лесистые холмы. Слева, вверх по течению, открывался вид на дальнюю излучину реки, заливные луга и фруктовые сады.
      Колгари постоял минуту-другую, любуясь рекой. Здесь бы замок построить, подумалось ему, забавный сказочный замок. Пряничный, сахарный дворец... А тут стоит эдакий добротный, без всяких затей домина - куча денег и никакой фантазии.
      Естественно, Аргайлы здесь ни при чем. Они ведь этот дом не строили, они его купили. Однако они или кто-то из них - может быть, миссис Аргайл - его выбрал...
      "Хватит тянуть!" - приказал себе Колгари и нажал кнопку звонка. Постоял, выждал для приличия некоторое время и снова позвонил.
      Никаких шагов он не услышал, но внезапно дверь распахнулась. Вздрогнув от неожиданности, он отступил назад.
      Возможно, его возбужденное состояние было тому причиной, но ему показалось, что перед ним вдруг возникла обретшая человеческий облик муза Трагедии. В дверном проеме стояла совсем молоденькая девушка. На ее почти детском личике страдание выглядело особенно мучительным. "Трагическая маска, подумал он, - это всегда маска юности... Беззащитность, обреченность, шаги Судьбы.., приближающейся из будущего..."
      Приструнив разыгравшееся воображение и спустившись на землю, он отметил про себя: чисто "ирландский тип". Густая голубизна окруженных тенью глаз, непокорные черные волосы, печальная и трогательная красота в изысканной лепке лица, в форме головы...
      Девушка держалась настороженно и неприязненно.
      - Ну? Что вам нужно? - спросила она. В ответ он вежливо осведомился:
      - Дома ли мистер Аргайл?
      - Да, но он никого не принимает. Я говорю о тех, кто ему не знаком. Он ведь вас не знает, правда?
      - Да, мы с ним незнакомы, но...
      - В таком случае вам лучше ему написать... - Она явно собиралась захлопнуть дверь.
      - Простите, но мне необходимо с ним повидаться. Вы ведь мисс Аргайл?
      - Да, я Эстер Аргайл, - с досадой сказала она. - Но отец никого не принимает, если не условлено заранее. Лучше напишите ему.
      - Я проделал такой длинный путь... Она не шелохнулась.
      - Всегда так говорят. Я-то думала, все это наконец кончилось. Вы ведь, наверное, репортер? - с оттенком осуждения спросила она.
      - Нет-нет, ничего подобного! В ее взгляде мелькнуло сомнение.
      - Что же вам нужно в таком случае?
      За ее спиной в глубине холла Артур Колгари разглядел еще одно лицо. Случись ему описать это лицо, он бы сравнил его с блином. Лицо женщины средних лет, изжелта-седые волосы завиты и уложены на макушке. Казалось, она бдительно стережет девушку.
      - Мисс Аргайл, дело касается вашего брата. Эстер Аргайл коротко вздохнула.
      - Майкла? - недоверчиво проговорила она.
      - Нет, Джека.
      - Так я и знала! - воскликнула Эстер. - Знала, что вы о нем заговорите! Почему нас никак не оставят в покое?! Ведь все уже кончено! И довольно об этом!
      - Никому не дано знать, кончено или нет.
      - Но с этим точно покончено! Жако умер. Что вам еще от него надо? Говорю вам, все кончено. Если вы не репортер, значит, врач, психиатр или Бог знает, кто еще. Прошу вас, уходите. Отца нельзя тревожить. Он занят.
      Девушка потянула дверь на себя. Колгари торопливо вытащил из кармана письмо - с этого надо было начать! - и протянул ей.
      - Это от мистера Маршалла, - пробормотал он. Девушка, опешив, неуверенно взяла конверт.
      - От мистера Маршалла? Из Лондона? - переспросила она.
      Пожилая женщина, которая до этого момента скрывалась где-то в глубине передней, теперь тоже подошла к двери и вонзила в Колгари подозрительный взгляд. Ему вдруг вспомнились католические монахини. Ну конечно, типичная монахиня. Ей бы белый крахмальный чепец, черное одеяние и накидку. Да, но вид у нее совсем не отрешенный, она больше похожа на монастырскую привратницу, которая буравит вас взглядом через маленькое окошко в толстой двери, а потом скрепя сердце впускает и ведет в комнату для посетителей или к настоятельнице.
      - Значит, вы от мистера Маршалла? - заговорила женщина. Тон у нее был обличающий.
      Эстер продолжала молча смотреть на конверт. Потом, не говоря ни слова, повернулась и пошла наверх.
      Колгари замер в дверях, боясь пошевелиться под тяжелым подозрительным взглядом этого дракона в обличье монахини.
      Он прикидывал, что бы такое сказать, но ничего надумать не мог и решил благоразумно помолчать.
      - Отец говорит, пусть поднимется, - донесся сверху надменно-холодный голос Эстер.
      Дракон нехотя посторонился, продолжая буравить его подозрительным взглядом. Артур Колгари вошел, положил шляпу на стул и поднялся по лестнице. Эстер его ждала.
      Артура поразила почти больничная чистота дома: было такое ощущение, что он попал в фешенебельную частную лечебницу.
      Они миновали коридор и, спустившись вниз на три ступени, остановились перед дверью. Эстер отворила ее и жестом пригласила Артура войти. Потом вошла сама и прикрыла за собой дверь.
      Это была библиотека. Оглядевшись, Колгари облегченно вздохнул. Здесь не было и следа унылой стерильности. Чувствовалось, что здесь работают, отдыхают - в общем, живут. Стены уставлены книжными шкафами, кресла массивные, довольно потертые, но удобные. На столах разложены книги, бумаги, повсюду царит приятный для глаза рабочий беспорядок. Входя, Артур мельком увидел, как в другую, дальнюю дверь вышла женщина, молодая и весьма привлекательная. Навстречу ему из-за стола поднялся хозяин дома. В руках у него было распечатанное письмо.
      Первое впечатление от Лео Аргайла - очень истощенный, почти бесплотный. Призрак, а не человек. Голос приятный, хотя ему явно недостает звучности.
      - Доктор Колгари? - сказал он. - Прошу вас, присаживайтесь.
      Колгари опустился на стул, стоявший у стола. Взял предложенную ему сигарету. Лео Аргайл тоже неторопливо сел, вообще в его жестах не было ни тени суетливости, как будто в этом доме время мало что значило. Говорил он, чуть заметно улыбаясь и легонько постукивая по письму бескровным пальцем.
      - Мистер Маршалл пишет, что вы имеете сообщить нам нечто важное, хотя не указывает, что именно, - И улыбнувшись более открыто, он добавил:
      - Юристы всегда так осторожны - им лишь бы ничем себя не связать.
      Неожиданно Артуру пришло в голову, что перед ним вполне счастливый человек. Не жизнерадостный, не брызжущий весельем, а счастливый в своем собственном призрачном, но блаженном убежище. С внешним миром этот человек, похоже, совсем не сталкивается и весьма этому рад. Артура эта его отрешенность поразила, хотя он и сам не смог бы объяснить почему.
      - Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились встретиться со мной, сказал он, чтобы хоть с чего-то начать. - Я подумал, что лучше будет не писать, а повидать вас лично. - Он помолчал, потом вдруг нервно произнес:
      - Мне трудно... Невероятно трудно сообщить...
      - А вы не спешите, - учтиво, но все так же отрешенно сказал Аргайл.
      Он подался вперед, будто желая со свойственной ему неизменной доброжелательностью помочь гостю.
      - Так как вы пришли с письмом от Маршалла, я полагаю, ваш визит имеет отношение к моему несчастному сыну Жако. Я хотел сказать, к Джеку... Дома мы его называли Жако.
      Все приготовленные заранее слова выскочили у Артура из головы перед лицом страшной правды, которую он обязан был открыть. Он снова попытался было заговорить:
      - Я хотел бы... - и снова замолчал.
      - Может быть, вам будет легче решиться, если я скажу, что... - осторожно начал Аргайл. - Мы ведь знаем, что Жако вряд ли можно считать психически здоровым человеком. Что бы вы ни сообщили нам, для нас это не будет неожиданностью. То, что случилось, ужасно, но я убежден, что Жако не отвечал за свои действия.
      - Конечно, не отвечал, - раздался вдруг голос Эстер. Колгари вздрогнул. Он совсем о ней забыл. Она сидела в кресле, стоявшем слева и чуть позади него. Он обернулся, и она, нетерпеливым движением подавшись к нему, оживленно заговорила:
      - Жако всегда был несносным. Совсем как мальчишка, особенно когда выходил из себя, понимаете? Схватит, бывало, что под руку попадется, и швырнет в тебя...
      - Эстер... Эстер, дорогая. - В голосе Аргайла слышалось страдание.
      Девушка прижала руку к губам, вспыхнула и вдруг по-детски неловко залепетала:
      - Простите... Я не хотела.., я забыла... Мне не следовало говорить этого.., теперь.., о нем... Теперь, когда все кончилось и.., и...
      - Все кончено, все в прошлом, - поддержал ее Аргайл. - Я стараюсь.., мы все стараемся.., помнить, что к мальчику следует относиться как к больному. Такое случается... Ошибка природы. Пожалуй, это самое подходящее объяснение. Он посмотрел на Колгари. - Вы согласны?
      - Нет! - сказал Артур.
      Воцарилось молчание. Это яростное "нет", казалось, неприятно поразило его собеседников. Пытаясь сгладить свою резкость, он заговорил с неуклюжей поспешностью:
      - Я.., простите, я... Видите ли, вам пока неизвестно...
      - О! - Аргайл помолчал, потом обратился к дочери:
      - Эстер, может быть, ты нас оставишь...
      - Нет, я не уйду! Я хочу знать, о чем идет речь.
      - А если тебя это огорчит...
      - Разве имеет значение, что там еще натворил Жако? Ведь все кончено, нетерпеливо вскричала Эстер.
      - Прошу вас, поверьте, - порывисто проговорил Колгари, - ничего ваш брат не натворил, совсем напротив.
      - Не понимаю...
      Дверь в дальнем углу комнаты отворилась, и вошла та молодая женщина. На ней было пальто, в руках кожаный портфель.
      Она обратилась к Аргайлу:
      - Я ухожу. Не нужно ли еще чего-нибудь? Аргайл на мгновенье замялся (наверное, его постоянно одолевают сомнения, подумал Колгари), потом накрыл ее руку своей, будто хотел удержать.
      - Сядь, Гвенда, - сказал он. - Это.., э-э.., доктор Колгари... Доктор Колгари, позвольте представить вам мисс Воэн, она.., она... - Он снова запнулся. - Она вот уже несколько лет служит у меня секретарем. Гвенда, доктор Колгари хочет рассказать.., или узнать у нас что-то о... Жако...
      - Рассказать, - перебил его Колгари. - И с каждой минутой вы, сами того не желая, все усложняете и усложняете мою задачу.
      Все смотрели на Артура в немом удивлении, но в глазах Гвенды Воэн, как ему показалось, мелькнула искра понимания. Будто на одно короткое мгновенье они вступили в молчаливый союз. Будто она ему сказала: "Да, знаю, как нелегко бывает с Аргайлами".
      "Какая обаятельная женщина, - подумал Артур, - хоть и не слишком молода, вероятно, ей лет тридцать семь - тридцать восемь. Изящная округлая фигура, каштановые волосы, карие глаза. От нее так и веет жизненной силой и здоровьем. К тому же сразу видно, что она умна и понятлива".
      Аргайл заговорил в свойственной ему слегка отстраненной манере:
      - Вот уж не подозревал, что так вас смущаю, доктор Колгари. У меня и в мыслях ничего подобного не было, уверяю вас. Если бы вы объяснили суть...
      - Да, конечно. Простите, я не должен был... Я должен был сдержаться. Просто вы и ваша дочь все время повторяете, что все уже закончилось, все миновало, все - позади. Так вот - ничего не закончилось! Кто-то из великих сказал: "Не должно успокаиваться, пока не..."
      - "Пока не восторжествует справедливость", - подхватила мисс Воэн. - Это Киплинг.
      Она ободряюще ему кивнула, и он почувствовал к ней благодарность.
      - Итак, перехожу к сути, - начал он. - Когда вы все узнаете, то поймете мои.., затруднения. Вернее, мою тревогу. Сначала несколько слов о себе. Я геофизик и недавно участвовал в антарктической экспедиции. Вернулся в Англию всего несколько недель назад.
      - Экспедиция Хейса Бентли? - спросила Гвенда. Он с признательностью на нее посмотрел.
      - Да. Она самая. Говорю об этом, чтобы вы могли составить представление обо мне, а также чтобы объяснить, почему я почти два года не имел сведений о том, какие.., события тут у вас происходят.
      Гвенда снова пришла к нему на помощь.
      - Вы имеете в виду судебные разбирательства?
      - Да, мисс Воэн, именно их. - Он посмотрел на Аргайла. - Простите, ради Бога, если я невольно причиню вам боль, но мне необходимо уточнить некоторые данные. Девятого ноября позапрошлого года, около шести часов вечера между вашим сыном Джеком Аргайлом, Жако, как вы его называете, и его матерью, миссис Аргайл, состоялся разговор.
      - Да.
      - Джек сказал матери, что попал в затруднительное положение, и потребовал денег. Такое случалось и прежде...
      - Много раз, - вздохнул Лео.
      - Миссис Аргайл ему отказала. Он начал ей угрожать. Потом выскочил вон, крикнув напоследок, что еще вернется и она "поплатится" за свой отказ. "Ты что, хочешь, чтобы меня в тюрьму засадили?" - спросил он тогда. "Мне начинает казаться, что это пошло бы на пользу!" - в сердцах ответила она.
      Лео Аргайл беспокойно задвигался.
      - Мы с женой обсуждали как-то и этот вариант. Мальчик приносил нам так много огорчений. Мы столько раз ему помогали, хотели, чтобы он начал новую жизнь. И нам казалось, что, может быть, такое потрясение, как тюрьма.., воспитает его... - проговорил он упавшим голосом. - Однако, прошу вас, продолжайте.
      - В тот же вечер, позднее, вашу жену убили. Нанесли смертельный удар. По голове. Кочергой. На ней потом были обнаружены отпечатки пальцев вашего сына. Выяснилось, что похищена значительная сумма денег, которые ваша жена держала в ящике письменного стола. Полиция задержала вашего сына в Драймуте. При нем были найдены деньги, в основном пятифунтовые банкноты.
      Имя и адрес, написанные на одном из них, позволили заключить, что эти деньги утром того же дня банк выплатил миссис Аргайл... Ваш сын предстал перед судом. - Колгари помолчал. - Вердикт гласил: преднамеренное убийство.
      Убийство... Роковое слово наконец прозвучало, вернее сказать, не прозвучало, а, сдавленное и приглушенное, увязло в толстых портьерах, в книгах, в пушистом ковре... Да, слово можно приглушить или вообще не произнести вслух, а вот само деяние...
      - Из разговора с мистером Маршаллом, который на процессе выступал в роли защитника, я понял, что во время ареста ваш сын беззаботно, чуть ли не весело, заявил, что он невиновен. Уверял, что у него неопровержимое алиби на то время, когда, по мнению полиции, было совершено преступление, а именно - между семью и семью тридцатью. По его словам, около семи часов он сел в попутную машину в миле отсюда, на шоссе Редмин - Драймут. Он не разглядел, какой марки машина, так как уже стемнело, но помнит, что цвет у нее то ли черный, то ли темно-синий; за рулем сидел человек средних лет. Было сделано все возможное, чтобы найти машину и водителя, однако обнаружить их не удалось. Даже адвокаты Джека Аргайла были уверены, что всю эту историю - совершенно неубедительную он сочинил на скорую руку...
      На суде защитник опирался главным образом на свидетельство психиатров, которые старались доказать, что Джек Аргайл психически неуравновешен. Но судья в своем выступлении камня на камне не оставил от их доводов. Было очевидно, что он настроен резко отрицательно по отношению к обвиняемому. Джека Аргайла приговорили к пожизненному заключению. Через полгода он умер в тюрьме от воспаления легких.
      Колгари умолк. Три пары глаз были прикованы к нему. Гвенда Воэн смотрела с доброжелательным вниманием, Эстер - с подозрением, Лео Аргайл - озадаченно.
      - Правильно ли я изложил факты? - спросил Колгари.
      - Да. Совершенно правильно, - подтвердил Лео, - хотя я пока не понимаю, зачем вам понадобилось воскрешать столь мучительное для нас прошлое, которое мы всячески стараемся забыть.
      - Простите меня. Я был вынужден это сделать. Насколько я понимаю, вы согласны с вердиктом?
      - Видите ли, если принимать во внимание только голые факты, то следует признать, что совершено убийство. Но если вникнуть в существо дела, то обнаружатся очень веские смягчающие обстоятельства. Мальчик был психически неустойчив, хотя, к сожалению, юристы сочли его вполне дееспособным. Наши нынешние законы слишком несовершенны, они давно устарели. Уверяю вас, доктор, что Рейчел, моя покойная жена, первая простила бы несчастному мальчику его безумный поступок. Она была необычайно умна, добра и тонко понимала психологию людей. Она бы не приговорила его к пожизненному заключению.
      - Она знала, что Жако может быть просто ужасен, - сказала Эстер. - Он всегда был такой... Казалось, он не в состоянии ничего с собой поделать.
      - Значит, никто из вас не сомневался... - медленно проговорил Колгари, не сомневается, что он виновен?
      - Что за вопрос! - воскликнула Эстер. - Конечно нет.
      - Не то чтобы виновен... - возразил Лео. - Мне это слово не нравится.
      - Действительно, оно тут ни к чему. - Колгари тяжело перевел дух. - Потому что Джек Аргайл невиновен!
      Глава 2
      Казалось бы, это заявление должно было всех поразить. Ничуть не бывало. Колгари ожидал, что все будут безумно обрадованы, сразу начнут засыпать его вопросами... Ничего подобного. Его слова вызвали только беспокойство и подозрительность. Гвенда Воэн нахмурилась. Эстер уставилась на него широко раскрытыми глазами. Ну что ж, наверное, это естественно, такую новость сразу принять трудно.
      Лео Аргайл неуверенно проговорил:
      - Вы хотите сказать, доктор Колгари, что разделяете мое мнение? Считаете, что Джек не отвечал за свои действия?
      - Я хочу сказать, что он не совершал преступления. Неужели не понятно? Не совершал. Не мог совершить. Если бы не чрезвычайные обстоятельства, обернувшиеся несчастьем для Джека Аргайла, он бы сумел доказать свою невиновность. Я бы его поддержал.
      - Вы?
      - Да. За рулем той машины был я, - сказал Артур таким обыденным тоном, что в первый момент смысл его слов не дошел до сознания присутствующих.
      Не успели все прийти в себя, как дверь отворилась и вошла та самая простоватая круглолицая женщина.
      - Иду мимо, слышу, он говорит, что Жако не убивал миссис Аргайл. С чего он взял? Откуда ему знать? - без всяких предисловий напористо заговорила она.
      Внезапно ее гневное лицо слезливо сморщилось.
      - Можно я тоже послушаю, - попросила она. - Не могу я стоять в стороне.
      - Конечно, Кирсти. Вы член семьи. - Лео Аргайл представил ее. - Мисс Линдстрем, доктор Колгари. Доктор Колгари сообщил нам невероятную новость.
      Колгари удивился, что у нее шотландское имя. По-английски она говорила безукоризненно, только интонация была чуть-чуть необычная.
      Она с осуждением посмотрела на Колгари и сказала:
      - И зачем вы сюда явились? Зачем все это говорите? Только всех расстраиваете! Они смирились со своим горем. А вы снова причиняете им боль. Что случилось, то случилось, на все воля Божия.
      Ее самодовольное суесловие возмутило Артура. "Видно, она из тех, кто упивается чужим несчастьем. Ну так лишу ее этой радости", - подумал он.
      - В тот вечер, без пяти минут семь, - сухо и деловито заговорил он, - на шоссе Редмин - Драймут я подобрал молодого человека. Он "голосовал" на дороге. Я довез его до Драймута. Мы разговорились. Славный, обаятельный молодой человек.
      - Да, Жако был очень обаятельный, - сказала Гвенда. - Все так считали. Его погубил неуемный нрав. И конечно, он был иногда странноватым и не очень щепетильным, - задумчиво добавила она. - Но ведь постороннему это в глаза не бросается.