Глава 1

Эркюль Пуаро нахмурился.

— Мисс Лемон!

— Да, мосье Пуаро?

— В этом письме три опечатки.

Он, казалось, не верил своим глазам: мисс Лемон, первоклассный секретарь, не делала опечаток никогда. Она никогда не болела, не уставала, не отвлекалась и не огорчалась. Практически это вообще была не женщина, а прекрасно отлаженный механизм, идеальный секретарь. Мисс Лемон все на свете знала и все умела. Столь же идеально сумела она наладить и жизнь Эркюля Пуаро, давным-давно избравшего себе девизом слова «Порядок и метод». Благодаря идеальному слуге Джорджу и идеальному секретарю мисс Лемон порядок и метод нераздельно правили жизнью Пуаро. Все шло как по маслу, и жаловаться было не на что.

И однако, сегодня утром мисс Лемон сделала в самом обыкновенном письме три опечатки и, более того, их не заметила! Это было как гром среди ясного неба.

Эркюль Пуаро протянул ей злополучное письмо. Он был настолько изумлен, что даже не мог сердиться. Невероятно, совершенно невероятно — но факт!

Мисс Лемон взяла листок и пробежала глазами. Впервые в жизни Пуаро увидел, как она покраснела: некрасивый, багровый румянец залил ее лицо до корней жестких седых волос.

— Боже мой! — воскликнула она. — Не понимаю, как же я… Впрочем, понимаю; это из-за сестры.

Новость за новостью. Пуаро даже в голову не приходило, что у мисс Лемон может быть сестра. Равно как отец, мать, а также дедушка с бабушкой. Мисс Лемон настолько производила впечатление сошедшего с конвейера автомата, что сама мысль о ее возможных привязанностях, переживаниях и семейных треволнениях казалась нелепой. Окружающие знали, что в свободное от работы время мисс Лемон разрабатывает новую картотечную систему; она собиралась запатентовать это изобретение и таким образом увековечить свое имя.

— Ваша сестра? — недоверчиво переспросил Эркюль Пуаро.

— Да, — энергично закивала мисс Лемон. — По-моему, я никогда вам о ней не рассказывала. Она почти всю жизнь прожила в Сингапуре. Ее муж занимался торговлей каучуком…

Эркюль Пуаро кивнул в ответ. Ему показалось вполне естественным, что сестра мисс Лемон провела большую часть жизни в Сингапуре. Для нее это вполне подходящее место. Сестрам таких женщин, как мисс Лемон, и положено выходить замуж за сингапурских бизнесменов, чтобы дать возможность всем мисс Лемон превратиться в роботов, исправно служащих хозяину (а в часы досуга занимающихся изобретением картотечных систем).

— Понятно, — сказал Пуаро. — Продолжайте.

И мисс Лемон продолжала:

— Четыре года тому назад она овдовела. Детей у нее нет. Вот я и присмотрела для нее уютную маленькую квартирку, за вполне умеренную плату…

Мисс Лемон, естественно, была по плечу даже эта, практически неразрешимая, задача.

— Сестра моя неплохо обеспечена.., правда, деньги сейчас обесценились, но запросы у нее небольшие, и, ведя хозяйство с умом, она вполне может прожить безбедно.

Помолчав, мисс Лемон стала рассказывать дальше:

— Но ее тяготило одиночество. В Англии она прежде не бывала: у нее тут ни друзей, ни приятелей, да и заняться особо нечем. В общем, примерно полгода назад она сказала мне, что подумывает о работе.

— О работе?

— Ну да, ей предложили место экономки в студенческом общежитии. Хозяйка его, кажется наполовину гречанка, хотела нанять женщину, чтобы та вела хозяйство и управляла делами. Общежитие находится в старом доходном доме на Хикори-роуд. Вы, наверное, знаете.

Пуаро не знал.

— Когда-то это был весьма фешенебельный район, и дома там отличные. Условия сестре создали прекрасные: спальня, гостиная и даже отдельная кухонька.

Мисс Лемон опять умолкла.

— Так-так, — изобразил заинтересованность Пуаро. Впрочем, пока он не видел в ее рассказе ничего из ряда вон выходящего.

— Поначалу я было засомневалась, но сестра меня в конце концов убедила. Она не привыкла сидеть сложа руки, она женщина очень практичная и хозяйственная. Да и потом, она же не собиралась вкладывать туда свои капиталы. Работа по найму; больших денег, правда, ей не обещали, но она в них и не нуждается, а работа казалась нетрудной. Сестру всегда тянуло к молодежи, а прожив столько лет на Востоке, она к тому же разбирается в национальной психологии и умеет найти подход к иностранцам. Ведь в общежитии живут студенты из самых разных стран; большинство, конечно, англичане, но есть даже негры!

— Понятно! — сказал Эркюль Пуаро.

— Похоже, сейчас добрая половина нянечек в больницах — негритянки, — задумчиво произнесла мисс Лемон и неуверенно добавила:

— Они, видно куда приятней и внимательней англичанок. Но я отвлеклась. Мы обсудили эту затею, и сестра наконец решилась. Про хозяйку мы как-то не подумали. А миссис Николетис — женщина неуравновешенная. Порою она бывает обворожительной, а иногда, прошу прощения, совсем наоборот. Скупердяйка, и притом бесхозяйственная. Впрочем, будь она в состоянии сама вести свои дела, ей не понадобилась бы экономка. Сестра же моя не выносит капризов и не терпит, когда на ней срывают зло. Она человек очень сдержанный.

Пуаро кивнул: он легко вообразил себе вторую мисс Лемон, чуть смягчившуюся благодаря замужеству и сингапурскому климату, однако не изменившую своей рациональной натуре.

— Стало быть, ваша сестра устроилась на эту работу? — спросил он.

— Да, она переехала на Хикори-роуд примерно полгода назад. Работа ей в общем-то нравится, ей там интересно.

Эркюль Пуаро внимательно слушал, но история по-прежнему казалась до обидного скучной.

— Однако последнее время она забеспокоилась. И очень сильно.

— Почему?

— Видите ли, мосье Пуаро, ей не нравится, что там творится.

— А общежитие мужское или смешанное? — деликатно осведомился Пуаро.

— Ах что вы, мосье Пуаро! Я совсем не это имела в виду. К трудностям такого рода она была готова, это естественно. Но, понимаете, там начали пропадать вещи.

— Пропадать?

— Да. Причем все так странно… И все так.., неестественно…

— Вы хотите сказать, что их крадут?

— Ну да.

— А полицию вызывали?

— Нет. Пока еще нет. Сестра надеется, что до этого не дойдет. Она так любит своих ребят.., по крайней мере, некоторых.., и ей хотелось бы уладить все тихо, так сказать, по-семейному.

— Что ж, — чуть помедлив, произнес Пуаро, — я с ней согласен. Но мне непонятно, почему вы-то нервничаете? Из-за сестры, да?

— Не нравится мне это, мосье Пуаро. Совсем не нравится. Я не понимаю, что там происходит. Я не могу найти этому сколько-нибудь разумного объяснения, а ведь во всем должна быть своя логика.

Пуаро задумчиво кивнул.

Мисс Лемон всегда не хватало воображения. В том, что касалось фактов, ей не было равных. Но когда дело доходило до предположений, она пасовала.

— Может, это самое обычное воровство? Вдруг кто-нибудь из студентов страдает клептоманией?

— Сомневаюсь. Я прочитала статью о клептомании в Британской энциклопедии и в одной медицинской книге, — отвечала со всей ответственностью мисс Лемон, — по-моему, не похоже.

Эркюль Пуаро молчал. Стоит ли забивать себе голову проблемами сестры мисс Лемон и копаться в страстях, разгоревшихся в многонациональном общежитии. Но, право, мисс Лемон, допускающая опечатки, — это большое неудобство. Поэтому он сказал себе, что если и станет вникать в эту историю, то лишь ради собственного спокойствия. Просто ему не хотелось признаваться, что в последнее время он как-то заскучал и к тому же его заинтриговала кажущаяся тривиальность этого дела.

— «Как лист петрушки, что в жаркий день утонет в сливочном масле», — пробормотал он про себя.

— Петрушка? В масле? — Мисс Лемон растерялась.

— Я цитирую одного из ваших классиков, — объяснил Пуаро. — Вы ведь, несомненно, знакомы с «Приключениями», не говоря уже о «Подвигах Шерлока Холмса».

— А, так это вы насчет всяких там посетителей Бейкер-стрит, — хмыкнула мисс Лемон. — Взрослые люди, а такие наивные. А уж в книге-то сплошь ребячество. Детские игрушки. Лично я даже и не читала всех этих рассказов, времени не было. У меня если и выпадет редкая минутка, так я лучше почитаю что-нибудь для повышения квалификации.

— Вы не возражаете, мисс Лемон, — церемонно поклонившись, спросил Эркюль Пуаро, — если мы пригласим сюда завтра вашу сестру.., скажем, на чашку чаю? Вдруг я смогу ей чем-нибудь помочь?

— Вы так добры, мосье Пуаро! Мне, право, даже неловко! Сестра во второй половине дня всегда свободна.

— Значит, договариваемся на завтра.

И Пуаро, не откладывая в долгий ящик, приказал верному Джорджу приготовить к завтрашнему дню квадратные горячие пышки, аккуратные сандвичи и прочие обязательные компоненты большой английской чайной церемонии.

Глава 2

Сходство между сестрами было поразительное. Правда, миссис Хаббард казалась более женственной, смуглой, пышной, носила не такую строгую прическу, но взгляд у этой круглолицей миловидной дамы был точь-в-точь таким же, каким буравила собеседника сквозь пенсне мисс Лемон.

— Вы очень любезны, мосье Пуаро, — сказала миссис Хаббард. — Просто очень. И чай у вас восхитительный. Я, правда, сыта, если не сказать больше, но еще от одного сандвича… Но только одного.., пожалуй, не откажусь. Чаю? Ну разве что полчашечки.

— Давайте допьем и приступим к делу, — предложил Пуаро.

Он приветливо улыбнулся и подкрутил усы, а миссис Хаббард вдруг произнесла:

— Знаете, а я именно таким вас и представляла по рассказам Фелисити.

Пуаро изумленно раскрыл рот, но, вовремя сообразив, что так зовут суровую мисс Лемон, ответил, что он ничуть не удивлен, мисс Лемон всегда точна в описаниях.

— Конечно, — произнесла миссис Хаббард, рассеянно потянувшись за очередным сандвичем. — Но Фелисити всегда была равнодушна к людям. А я наоборот. Поэтому я сейчас так и волнуюсь.

— А вы можете объяснить, что вас конкретно волнует?

— Могу. Понимаете, если бы пропадали деньги.., по мелочам.., я бы не удивлялась. Или, скажем, украшения.., это тоже, в сущности, нормально.., то есть для меня, конечно, ненормально, но для клептоманов или нечестных людей вполне допустимо. Однако все не так просто. Я вам сейчас покажу список пропавших вещей, у меня все зафиксировано.

Миссис Хаббард открыла сумочку и, достав маленький блокнотик, начала читать:

«1. Вечерняя туфля (из новой пары).

2. Браслет (бижутерия).

3. Кольцо с бриллиантом (впоследствии найдено в тарелке с супом).

4. Компактная пудра.

5. Губная помада.

6. Стетоскоп.

7. Серьги.

8. Зажигалка.

9. Старые фланелевые брюки.

10. Электрические лампочки.

11. Коробка шоколадных конфет.

12. Шелковый шарф (найден разрезанным на куски).

13. Рюкзак (то же самое).

14. Борная кислота (порошок).

15. Соль для ванны.

16. Поваренная книга».

Эркюль Пуаро глубоко вздохнул.

— Великолепно! — воскликнул он. — И весьма, весьма увлекательно!

В восторге он перевел взгляд с сурового лица неодобрительно глядевшей на него мисс Лемон на добродушную, расстроенную физиономию миссис Хаббард.

— Я вас поздравляю, — обратился он к последней с искренней теплотой.

— Но с чем, мосье Пуаро? — удивилась она.

— С прекрасной, уникальной в своем роде головоломкой.

— Не знаю, может быть, вы, мосье Пуаро, уловили в этом какой-нибудь смысл, но…

— Нет, сплошная бессмыслица. Больше всего она напоминает игру, в которую меня втянули мои юные друзья на рождественские праздники. Кажется, она называлась «Трехрогая дама». Каждый по очереди произносил: «Я ездила в Париж и купила…» — и прибавлял название какой-нибудь вещи. Следующий повторял его слова, добавляя что-то от себя. Выигрывал тот, кто без запинки повторял список, а вещи в нем встречались самые странные и нелепые, к примеру, там был кусок мыла, белый слон, раздвижной стол, хохлатая утка. Вся трудность состоит в том, что предметы абсолютно не связаны между собой, это просто набор слов. Так же, как в вашем списке. Когда список достигал, скажем, двенадцати наименований, запомнить их в нужном порядке становилось почти невозможно. Проигравший получал бумажный рожок и в дальнейшем должен был говорить: «Я, однорогая дама, ездила в Париж», и так далее. Получив три рожка, человек выбывал из игры. Победителем считался тот, кто оставался последним.

— Ручаюсь, что вы-то и вышли победителем, мосье Пуаро, — сказала мисс Лемон с неподдельной верой преданной секретарши.

— Вы угадали. — Пуаро просиял. — Даже в самом странном наборе слов можно увидеть скрытый смысл, нужно только пофантазировать и попытаться связать воедино разрозненные предметы. Например, сказать себе так: «Этим мылом я мыл большого белого мраморного слона, который стоит на раздвижном столе» и так далее.

— Наверное, вы могли бы проделать нечто подобное и с моим списком? — В голосе миссис Хаббард звучало уважение.

— Безусловно. Дама в туфле на правую ногу надевает браслет на левую руку. Потом она пудрится, красит губы, идет обедать и роняет кольцо в тарелку с супом. Видите, я вполне могу запомнить ваш список. Однако нас интересует совсем другое. Почему украдены столь разные предметы? Есть ли между ними какая-то связь? Может, у вора какая-то мания? Первый этап нашей работы — аналитический. Мы должны тщательно проанализировать список.

Пуаро углубился в чтение, в комнате воцарилась тишина. Миссис Хаббард впилась в него взглядом, словно ребенок в фокусника, ожидая, что из его шляпы появится кролик или, по крайней мере, ворох разноцветных лент. А мисс Лемон бесстрастно уставилась в одну точку — наверное, предаваясь размышлениям о своей картотечной системе.

Когда Пуаро наконец нарушил молчание, миссис Хаббард даже вздрогнула.

— Прежде всего мне бросилось в глаза, — сказал Пуаро, — что, как правило, пропадали недорогие вещи, порой сущие пустяки. Исключение составляют лишь стетоскоп и бриллиантовое кольцо. О стетоскопе пока говорить не будем, в данный момент меня интересует кольцо. Вы думаете, оно дорогое?

— Точно не знаю, мосье Пуаро. Там был один большой бриллиант, окруженный мелкой россыпью. Это было обручальное кольцо матери мисс Лейн. Она очень переживала из-за его пропажи, и все мы вздохнули с облегчением, когда оно нашлось в тарелке мисс Хобхауз. Мы решили, что это дурная шутка.

— И вполне возможно, так оно и было. На мой взгляд, кража и возвращение кольца весьма симптоматичны. Ведь из-за пропажи губной помады, компактной пудры или книги никто не будет обращаться в полицию. А из-за дорогого бриллиантового колечка будут. Дело, без сомнения, дошло бы до полиции, и поэтому кольцо вернули.

— Но зачем же красть, если все равно придется возвращать? — наморщила лоб мисс Лемон.

— Действительно, — сказал Пуаро, — зачем? Однако сейчас мы не будем заострять на этом внимание. Мне бы хотелось систематизировать перечень пропавших вещей, и кольцо в моем списке занимает первое место. Что из себя представляет его хозяйка, мисс Лейн?

— Патрисия Лейн? Очень милая девушка, пишет какой-то диплом.., по истории или археологии.., не помню.

— Она из богатой семьи?

— О нет. Денег у нее немного, но одевается она очень прилично. Кольцо, как я говорила, принадлежало ее матери. У нее есть еще пара украшений, но вообще гардероб у нее небогатый, и в последнее время она даже бросила курить. Из экономии.

— Опишите мне ее, пожалуйста.

— Это вполне заурядная девушка, так сказать, ни то ни се. Аккуратная, спокойная, воспитанная, но в ней нет изюминки. Она просто хорошая, порядочная девушка.

— Кольцо оказалось в тарелке мисс Хобхауз. А что собой представляет эта девушка?

— Вэлери? Смуглая, темноволосая. Умная, остра на язык. Работает в салоне красоты «Сабрина Фер», вы, наверное, знаете.

— А они дружат?

Миссис Хаббард задумалась.

— Пожалуй, да. Хотя у них мало общего. Впрочем, Патрисия со всеми ладит, однако не пользуется особой популярностью. А у Вэлери Хобхауз есть и враги, нельзя ведь безнаказанно смеяться над людьми, но есть и поклонники.

— Понятно, — сказал Пуаро.

Значит, Патрисия Лейн — девушка милая, но заурядная, а Вэлери Хобхауз — яркая личность… Он подвел итог размышлениям:

— Особенно интересен, на мой взгляд, диапазон пропаж. Есть мелочи, скажем: губная помада, бижутерия, компактная пудра.., сюда же можно отнести и соль для ванны, коробку конфет. На них вполне может польститься кокетливая, но бедная девушка. Но зачем ей стетоскоп? Его скорее украл бы мужчина, украл, чтобы продать или заложить в ломбард. Чей это стетоскоп?

— Мистера Бейтсона.., рослый такой добродушный юноша.

— Он изучает медицину?

— Да.

— А он очень рассердился, узнав о пропаже?

— Он был вне себя от бешенства, мосье Пуаро. Он парень вспыльчивый и в минуты гнева способен наговорить дерзостей, но потом быстро остывает. Он не может относиться спокойно к тому, что крадут его вещи.

— А неужели кто-нибудь может?

— Ну, как сказать… У нас живет мистер Гопал Рам, из Индии. Его ничем не проймешь. Он только улыбается, машет рукой и говорит, мол, ничто материальное не представляет никакой ценности.

— А у него что-нибудь украли?

— Нет.

— Понятно. А кому принадлежали фланелевые брюки?

— Мистеру Макнаббу. Они были очень ветхие, и все считали, что пора их выбросить, но мистер Макнабб очень привязан к своим старым вещам и никогда ничего не выбрасывает.

— Ну, вот мы и добрались до второго пункта моей классификации — до вещей, которые, по идее, не представляют для вора никакой ценности: старых фланелевых брюк, электрических лампочек, борной кислоты, соли для ванн.., да, чуть не забыл поваренную книгу. Конечно, кто-нибудь и на них может польститься, но маловероятно. Кислоту, скорее всего, взяли по ошибке; лампочку, наверное, хотели вкрутить вместо перегоревшей, да позабыли.., поваренную книгу могли взять почитать и не вернули. Брюки могла забрать уборщица.

— У нас две уборщицы, и обе женщины очень порядочные. Я уверена, что они ничего не возьмут без спроса.

— Не буду спорить. Да, чуть не забыл про вечерние туфли, вернее, про одну туфлю, из новой пары. Чьи они были?

— Салли Финч. Она из Америки, фулбрайтовская стипендиатка[1].

— А может, она куда-нибудь ее засунула и забыла? Ума не приложу, зачем кому-то понадобилась одна туфля.

— Нет, мы обыскали весь дом, мосье Пуаро. Понимаете, мисс Финч тогда собиралась в гости. Она надела вечерний туалет, и пропажа оказалась для нее настоящей трагедией — ведь других выходных туфель у нее нет.

— Значит, она была огорчена и раздосадована… М-да, возможно, все не так просто…

Помолчав немного, он заговорил вновь:

— У нас остались два последних пункта: разрезанный на куски рюкзак и шарф в столь же плачевном состоянии. Это явно сделано из мести, иначе объяснить нельзя. Кому принадлежал рюкзак?

— Рюкзаки есть почти у всех студентов; ребята часто путешествуют автостопом. И у многих рюкзаки одинаковые, из одного и того же магазина, и их трудно различить. Этот рюкзак принадлежал либо Леонарду Бейтсону, либо Колину Макнаббу.

— А кто хозяйка шелкового шарфа, который тоже был разрезан на куски?

— Вэлери Хобхауз. Ей подарили его на Рождество; шарф был дорогой, красивый, изумрудно-зеленого цвета.

— Ага… Вэлери Хобхауз…

Пуаро закрыл глаза. То, что проносилось перед его мысленным взором, выдерживало сравнение разве что с калейдоскопом. Клочья шарфов и рюкзаков, поваренная книга, губная помада, соль для ванны, имена и беглые описания чудаков-студентов. Ни связи, ни формы. Странные происшествия и случайные люди. Но Пуаро твердо знал, что какая-то связь между ними существует. Каждый раз, встряхнув калейдоскоп, мы получаем разные картинки. Причем одна из них непременно окажется той самой искомой… Вопрос в том, которая…

Он открыл глаза.

— Мне надо подумать. Собраться с мыслями.

— Конечно, конечно, мосье Пуаро, — закивала миссис Хаббард. — Поверьте, мне так неловко причинять вам беспокойство!

— Никакого беспокойства вы мне не причиняете. Мне самому интересно. Но пока я буду думать, мы должны начать действовать. С чего? Ну, скажем.., с туфельки, с вечерней туфельки. Да-да! С нее-то мы и начнем. Мисс Лемон!

— Я вас слушаю, мосье Пуаро! — Мисс Лемон тут же оторвалась от размышлений о своей картотеке, еще больше выпрямилась и автоматически потянулся за блокнотом и ручкой.

— Миссис Хаббард постарается забрать оставшуюся туфлю. Вы пойдете на Бейкер-стрит, в бюро находок. Когда была потеряна туфля?

Миссис Хаббард задумалась:

— Я точно не помню, мосье Пуаро. Месяца два назад. Но я узнаю у самой Салли Финч.

— Хорошо. — Он опять повернулся к мисс Лемон. — Скажите им что-нибудь, ну например, что забыли туфлю в электричке, — это выглядит наиболее правдоподобно, — или в автобусе. Сколько автобусов ходит в районе Хикори-роуд?

— Всего два.

— Понятно. Если на Бейкер-стрит вам ничего не скажут, обратитесь в Скотленд-Ярд и скажите, что вы оставили ее в та-си.

— Не в Скотленд-Ярд, а в бюро Лэмбет, — со знанием дела поправила его мисс Лемон. Пуаро развел руками:

— Вам виднее.

— Но почему вам кажется… — начала миссис Хаббард. Пуаро не дал ей договорить.

— Давайте посмотрим, что ответят в бюро находок. Потом мы с вами, миссис Хаббард, решим, как быть дальше. Тогда вы подробно опишете мне ситуацию.

— Но, уверяю вас, я вам все рассказала!

— О нет, позвольте с вами не согласиться. Люди в доме живут разные. А любит Б, Б любит Г, а Г и Д, возможно, заклятые враги на почве ревности к А. Именно это меня будет интересовать. Чувства, переживания. Ссоры, конфликты, кто с кем дружит, кто кого ненавидит, всякие человеческие слабости.

— Поверьте, — в некотором замешательстве произнесла миссис Хаббард, — я ничего такого не знаю. Я в подобные дела не вмешиваюсь. Я просто веду хозяйство, обеспечиваю провизией…

— Но вам же небезразличны люди! Вы сами об этом говорили. Вы любите молодежь. И на работу пошли не ради денег, а для того, чтобы общаться с людьми. В общежитии есть студенты, которые вам симпатичны, а есть и такие, которые вам не очень нравятся, а может, и вовсе не нравятся. Вы должны рассказать мне об этом, и вы расскажете! Ведь у вас на душе тревожно.., причем вовсе не из-за пропавших вещей; вы вполне могли заявить о них в полицию.

— Что вы, миссис Николетис наверняка не захотела бы обращаться в полицию.

Пуаро продолжал, как бы не слыша:

— Но вас беспокоят не вещи, вы боитесь за человека! Да-да, именно за человека, которого считаете виновником или, по крайней мере, соучастником краж. Значит, этот человек вам дорог.

— Вы шутите, мосье Пуаро!

— Нисколько, и вы это знаете. Больше того, я считаю вашу тревогу обоснованной. Изрезанный шарф — выглядит довольно зловеще. И рюкзак тоже. Все остальное может быть чистым ребячеством, но я и в этом не уверен. Совсем даже не уверен!

Глава 3

Слегка запыхавшись, миссис Хаббард поднялась по лестнице дома № 26 на Хикори-роуд и только было собралась открыть ключом свою квартиру, как входная дверь распахнулась, и по лестнице взлетел рослый огненно-рыжий юноша.

— Привет, ма! — сказал Лен Бейтсон (уж такая у него была манера называть миссис Хаббард). Этот добродушный юноша, говоривший на кокни[2], был, к счастью, начисто лишен комплекса неполноценности. — Вы из города? Ходили прошвырнуться?

— Я была приглашена на чай, мистер Бейтсон. Пожалуйста, не задерживайте меня, я спешу.

— А какой я сегодня трупик вскрыл! — сказал Лен. — Прелесть!

— До чего же вы гадкий. Лен! Разве можно так говорить? Прелестный труп… Надо же додуматься! Меня даже замутило.

Лен Бейтсон захохотал так, что эхо раскатилось по коридору.

— Силии ни слова, — сказал он. — Я проходил тут мимо аптеки и заглянул к ней. «Зашел, — говорю, — рассказать о покойнике». А она побелела как полотно, чуть в обморок не грохнулась. Как вы думаете, почему, мама Хаббард?

— Ничего удивительного, — произнесла миссис Хаббард. — Вы кого угодно доконаете. Силия, наверно, подумала, что вы говорите о настоящем покойнике.

— То есть как о «настоящем»? А трупы в нашей анатомичке, по-вашему, что, синтетические?

Справа распахнулась дверь, и выглянувший из комнаты тощий, длинноволосый, лохматый юнец проворчал:

— А, это ты! А я подумал, у нас тут толпа здоровенных мужиков! Голос один, а топота как от целой роты!

— Надеюсь, тебе это не действует на нервы?

— Не больше, чем обычно, — сказал Найджел Чэпмен и скрылся в комнате.

— Наше нежное создание! — съязвил Лен.

— Ради Бога, не задирайтесь! — попыталась его утихомирить миссис Хаббард. — Я люблю, когда люди в хорошем настроении и не ссорятся по пустякам.

Молодой великан с ласковой ухмылкой взглянул на нее с высоты своего роста.

— Да плевать мне на Найджела, ма.

В этот момент на лестнице показалась девушка.

— Миссис Хаббард, вы срочно нужны миссис Николетис. Она у себя в комнате.

Миссис Хаббард вздохнула и пошла наверх. Высокая смуглая девушка, передавшая распоряжение хозяйки, отступила к стене, пропуская ее.

Лен Бейтсон спросил, снимая плащ:

— В чем дело, Вэлери? Мама Хаббард пошла жаловаться на наше поведение?

Девушка передернула худенькими точеными плечиками, спустилась вниз и пошла через холл.

— Это все больше походит на сумасшедший дом, — бросила она, обернувшись. Она двигалась с ленивой, вызывающей грацией манекенщицы.

Дом № 26 по Хикори-роуд на самом деле состоял из двух домов — 24 и 26, соединенных общим первым этажом, где помещалась гостиная и большая столовая, а подальше находились две раздевалки и маленькая канцелярия. В каждую половину дома вела своя лестница. Девушки жили в правом крыле, а юноши — в левом, оно-то и было раньше отдельным домом.

Поднимаясь по лестнице, миссис Хаббард расстегнула воротник пальто. Вздохнув еще раз, она направилась в комнату миссис Николетис.

— Опять, наверное, не в духе, — пробормотала миссис Хаббард, постучалась и вошла.

В гостиной миссис Николетис было очень жарко. Электрокамин работал на полную мощность. Миссис Николетис, дородная смуглая женщина, все еще привлекательная, с огромными карими глазами и капризным ртом, курила, сидя на диване и облокотившись на грязноватые шелковые и бархатные подушки.

— А… Наконец-то! — Тон ее был прямо-таки прокурорским.

Миссис Хаббард, как истая сестра мисс Лемон, и бровью не повела.

— Да, — ехидно отвечала она. — Вот и я. Мне доложили, что вы меня искали.

— Конечно, искала. Ведь это чудовищно, просто чудовищно!

— Что чудовищно?

— Счета! Счета, которые мне из-за вас предъявляют! — Миссис Николетис, как заправский фокусник, достала из-под подушки кипу бумаг. — Мы что, гусиными печенками и перепелами кормим этих мерзавцев? У нас тут шикарный отель? Кем себя считают эти студентишки?

— Молодыми людьми с хорошим аппетитом, — ответила миссис Хаббард. — Мы им подаем завтрак и скромный ужин, пища простая, но питательная. Мы ведем хозяйство очень экономно.

— Экономно? Экономно?! И вы еще смеете так говорить? Я вот-вот разорюсь!

— Не правда, вы внакладе не остаетесь, миссис Николетис. Цены у вас высокие, и далеко не всякий студент может позволить себе здесь поселиться.

— Однако комнаты у меня не пустуют. У меня по три кандидата на место! И студентов направляют все: и Британский Совет, и Лондонский университет, даже посольства! Три кандидата на одну комнату — такое еще поискать надо!

— А ведь студенты к вам стремятся еще и потому, что здесь вкусно и сытно кормят. Молодым людям надо хорошо питаться.

— Ишь, чего захотели! А я, значит, оплачивай их жуткие счета?! А все кухарка с мужем, проклятые итальяшки! Они вас нагло обманывают.

— Что вы, миссис Николетис! Еще не родился такой иностранец, которому удастся обвести меня вокруг пальца!

— Тогда, значит, вы сами меня обворовываете.

Миссис Хаббард по-прежнему сохраняла невозмутимость.

— Вам следует поосторожней выбирать выражения, — сказала она тоном старой нянюшки, журящей своих питомцев за чересчур уж дерзкую проделку. — Не нужно так разговаривать с людьми, это может привести к нежелательным результатам.

— Боже мой! — Миссис Николетис театральным жестом швырнула счета в воздух, и они разлетелись по всей комнате.

Миссис Хаббард, поджав губы, наклонилась и собрала бумажки.

— Вы меня бесите! — крикнула хозяйка.

— Возможно, но тем хуже для вас, — ответила миссис Хаббард. — Не стоит волноваться, а то повысится давление.

— Но вы же не станете отрицать, что на этой неделе у нас перерасход?

— Разумеется. На этой неделе Лэмпсон сбросил цену на продукты, и я решила, что нельзя упускать такую возможность. Зато на следующей неделе расходов будет гораздо меньше.

Миссис Николетис надула губы.

— Вы всегда выкрутитесь.

— Ну вот. — Миссис Хаббард положила аккуратную стопку счетов на стол. — О чем вы еще хотели со мной побеседовать?

— Салли Финч, американка, собирается от нас съехать. А мне бы этого не хотелось. Она ведь фулбрайтовская стипендиатка и может сделать нам рекламу среди своих товарищей. Надо убедить ее остаться.

— А почему она собралась съезжать?

Миссис Николетис передернула могучими плечами.

— Разве я помню? Придумала какую-то причину. Уж я-то знаю, когда мне врут.

Миссис Хаббард задумчиво кивнула. Тут она была готова поверить миссис Николетис.

— Салли ничего мне не говорила, — сказала она.

— Но вы постараетесь ее убедить?

— Конечно.

— Да.., если весь сыр-бор из-за цветных, индусов или этих, негритосов.., то лучше пусть они убираются. Все до единого! Американцы цветных не любят, а для меня гораздо важнее хорошая репутация моего общежития среди американцев, а не среди всякого сброда. — Она театрально взмахнула рукой.

— Пока я здесь работаю, этому не бывать, — холодно возразила миссис Хаббард. — Тем более что вы ошибаетесь. Наши студенты совсем не такие, и Салли, разумеется, тоже. Она частенько обедает с мистером Акибомбо, а он просто иссиня-черный.