1

Прежде чем миссис Серроколд успела что-нибудь ответить, в библиотеку вошел ее муж. В руке он держал несколько распечатанных писем.

Льюис Серроколд был невысок ростом, и внешность его была очень заурядной. Но сразу было видно, что он яркая личность. Недаром Рут однажды сказала о нем, что это не человек, а какая-то динамо-машина. Он был настолько увлечен своими делами и идеями, что частенько не замечал ничего и никого вокруг.

– Дурные вести, дорогая, – сказал он. – Джекки Флинт опять взялся за старое. А я-то думал, что на этот раз он искренне хотел исправиться, просто ему нужно дать шанс. Он всегда интересовался железными дорогами. Поэтому мы с Мэйвериком надеялись, что за эту работу – на железной дороге – он будет держаться и выбьется в люди. А он опять за свое! Стал по мелочам красть из посылок. И даже то, что нельзя ни продать, ни как-то использовать. Значит, тут наверняка психологический мотив. И ведь мы так пока его и не разгадали. Но мы еще повоюем за этого несмышленыша.

– Льюис, это моя старая подруга Джейн Марпл.

– Здравствуйте, – рассеянно произнес мистер Серроколд. – Очень рад. Теперь его, разумеется, будут судить. А ведь мальчик славный. Звезд с неба не хватает, но очень славный. Условия у него дома просто неописуемые…

Тут он прервал свою речь. Динамо переключилось на гостью.

– Я в восторге, мисс Марпл, что вы приехали погостить у нас. Очень важно, что у Каролины появилась возможность пообщаться с подругой ее юности. Столько, наверное, общих воспоминаний! Здешняя атмосфера для нее несколько мрачна. Очень уж нелегка была жизнь этих бедных детей. Мы надеемся, что вы пробудете у нас подольше.

Мисс Марпл теперь поняла, чем он привлек к себе ее подругу. Было очевидно, что для Льюиса Серроколда главное – его Дело. Многих женщин это могло раздражать. Но только не Керри-Луизу.

Льюис Серроколд взял еще одно письмо.

– А вот тут хорошие вести. Из банка «Уилтшир и Сомерсет». Наш Моррис отлично себя показал. Им очень довольны и со следующего месяца думают повысить в должности. Я всегда знал, что ему нужно только почувствовать ответственность. Иметь дело с деньгами и понимать, что они значат.

Он обратился к мисс Марпл:

– Половина этих мальчиков не знает, что такое деньги. Для них это просто возможность пойти в кино или купить сигареты. Но у них большие способности, и им нравится жонглировать цифрами. Вот мне и кажется, что именно этим их надо брать – готовить из них бухгалтеров, показывать им, так сказать, скрытую романтику денег. Обучать, а потом доверять ответственную работу. Чтобы они уже напрямую имели дело с деньгами. Так мы одержали самые большие наши победы. Подвели нас всего двое из тридцати восьми человек. А один стал даже старшим кассиром в фармакологической фирме. Это ответственная должность…

Он остановился, чтобы сказать жене:

– Дорогая, чай подали.

– Я думала, что его подадут сюда. Я так и сказала Джолли.

– Нет, чай будем пить в Зале. Там все уже собрались.

– А я думала, что никого нет дома.

Керри-Луиза взяла мисс Марпл под руку, и они пошли в Большой Зал. Чаепитие в такой обстановке было несколько несуразным. Чайные чашки и приборы принесли на подносе. Тут громоздились вперемежку с дешевыми белыми кружками остатки рокингемского и споудского сервизов.

К чаю был подан хлеб, две банки варенья и множество дешевых, подозрительного вида пирожных.

За чайным столом сидела полноватая немолодая женщина с седыми волосами. Миссис Серроколд сказала:

– Джейн, это Милдред. Моя дочь Милдред, которую ты помнишь маленькой девочкой.

Из тех, кого мисс Марпл успела встретить в этом доме, Милдред Стрэт более всех ему соответствовала. Само воплощение зажиточности и чувства собственного достоинства. Когда ей было уже около сорока, она вышла замуж за каноника Англиканской церкви, а теперь была его вдовой. И выглядела она именно как вдова каноника – респектабельно и пресно. Это была некрасивая женщина с широким, невыразительным лицом и тусклыми глазами. В детстве, вспомнила мисс Марпл, она тоже была очень некрасива.

– А вот Уолли Халд, муж Джины.

Уолли оказался высоким молодым человеком с зачесанными назад волосами и угрюмым выражением лица. Он неловко поклонился и продолжил набивать рот пирожными.

Вошли Джина и Стивен Рестарик. Оба были очень оживленны.

– Джина очень хорошо придумала, как расписать задник, – сказал Стивен. – Из тебя, Джина, вышел бы отличный театральный художник.

Джина засмеялась, явно польщенная. Вошел Эдгар Лоусон и сел рядом с мистером Серроколдом. Когда Джина заговорила с ним, он сделал вид, будто не слышит.

Все это несколько озадачило мисс Марпл, и она была рада после чая уйти к себе и прилечь.

К обеду за столом собралось еще больше народу. Был молодой доктор Мэйверик, то ли психиатр, то ли психолог – мисс Марпл не очень ясно понимала разницу. Он изъяснялся исключительно научными терминами, и понять, что он говорил, было просто невозможно. Были также два очкастых молодых человека, которые преподавали в Колледже. Еще присутствовал мистер Баумгартен, специалист по трудовой терапии, и трое очень застенчивых юношей, которым выпала очередь быть «гостями в доме». Один из них, блондин с ярко-голубыми глазами, оказался, как шепотом сообщила Джина, тем самым экспертом по части «укокошить».

Обед не был особенно аппетитным. Кое-как приготовлен и кое-как подан. Одеты все были очень по-разному, явно пренебрегая условностями этикета. Мисс Беллевер была в черном платье с закрытым воротом. Милдред Стрэт надела вечернее платье, но поверх него – вязаную кофту. На Керри-Луизе было короткое серое шерстяное платье. Джина сияла красотой в неком подобии крестьянского наряда. Уолли и Стивен Рестарик даже не переоделись. Эдгар Лоусон облачился в аккуратный темно-синий костюм, а Льюис Серроколд – в полагающийся к обеду смокинг. Льюис ел очень мало и едва ли замечал, что у него на тарелке.

После обеда Льюис Серроколд и доктор Мэйверик удалились в кабинет. Специалист по трудовой терапии и оба учителя ушли к себе. Трое «воспитанников» вернулись в Колледж. Джина и Стивен отправились просматривать ее эскизы декораций. Милдред принялась вязать что-то неопределенное, а мисс Беллевер – штопать носки. Уолли тихо покачивался на стуле, тупо глядя в пространство. Керри-Луиза и мисс Марпл стали вспоминать прошлое, которое было понятно и интересно только им самим.

Один только Эдгар Лоусон не мог найти себе места. Он то садился, то беспокойно вставал.

– Мне, наверное, надо идти к мистеру Серроколду, – сказал он громко. – Может быть, я ему нужен.

– Не думаю. Сегодня вечером он хотел кое-что обсудить с доктором Мэйвериком, – ласково сказала Керри-Луиза.

– Тогда я, конечно, не стану мешать. Мне же меньше хлопот. Я и без того уж потерял сегодня время на станции, я ведь не знал, что миссис Хадд собралась сама туда ехать.

– Ей следовало предупредить вас, – сказала Керри-Луиза. – Но она, вероятно, решила это в последний момент.

– Понимаете, миссис Серроколд, она выставила меня дураком. Совершенным дураком.

– Нет-нет, – сказала Керри-Луиза, улыбаясь. – Вы не должны так думать.

– Я знаю, что я никому не нужен… Отлично знаю. А могло бы быть иначе, совершенно иначе, если бы я нашел свое место в жизни. Я не виноват, что это место мне не досталось.

– Не надо, Эдгар, – сказала Керри-Луиза. – Зачем расстраиваться из-за пустяков? Джейн очень вам благодарна за то, что вы ее встретили. А у Джины часто бывают такие внезапные порывы. Она не хотела вас обидеть.

– Нет, именно хотела. Все было сделано нарочно, чтобы меня унизить.

– О, Эдгар…

– Вы не знаете и половины того, что происходит. Сейчас не стоит об этом заводить разговор, так что спокойной ночи.

И он вышел, хлопнув дверью.

Мисс Беллевер фыркнула:

– Ужасные манеры!

– Он очень ранимый, – не очень уверенно произнесла Керри-Луиза.

Милдред Стрэт, щелкая спицами, резко сказала:

– Он отвратительно ведет себя. Мама, ты не должна ему это позволять.

– Льюис говорит, что он не может сдерживаться.

– Каждый может сдерживаться и не грубить, – сухо возразила ей Милдред. – Но Джина тоже виновата. Она легкомысленна во всех отношениях. Никогда не думает, что из ее капризов получится. Сегодня она поощряет его, завтра унижает. Чего же можно ожидать?

Уолли Хадд заговорил. Впервые за весь вечер:

– Этот парень псих. Вот и все! Псих!

2

Вечером у себя в комнате мисс Марпл попыталась составить себе общую картину из того, что ей удалось уже узнать, но картина эта была еще слишком нечеткой. Тут несомненно было несколько бурных встречных течений. Но давало ли это основания для тревоги, какую испытывала Рут Ван-Райдок, сказать было невозможно. Мисс Марпл казалось, что все происходившее вокруг никак не затрагивает Керри-Луизу. Стивен влюблен в Джину. Может быть, и Джина влюблена в Стивена, однако последнее неясно. Уолтеру Хадду очень невесело – вот это совершенно очевидно. Подобные ситуации могут возникать – и возникают – повсюду. В них, к сожалению, нет ничего исключительного. Оканчиваются они бракоразводным процессом, и все участники, с новыми надеждами, все начинают снова – и снова могут запутаться. Милдред Стрэт явно не любит Джину и ревнует к ней свою мать. Это, по мнению мисс Марпл, было вполне естественно.

Она вспомнила, что рассказывала, ей Рут Ван-Райдок. Как Керри-Луиза огорчалась, что у нее нет детей, как удочерила маленькую Пиппу и как вдруг оказалось, что ребенок у нее все-таки будет. «Случай нередкий, – говорил мисс Марпл ее врач. – Когда женщина успокаивается, Природа делает свое дело».

Он добавлял, что обычно это сулит мало хорошего приемышу.

Однако на этот раз все получилось иначе. Гулбрандсен и его жена обожали маленькую Пиппу. Она заняла в их сердцах настолько прочное место, что потеснить ее было трудно. Гулбрандсен давно уже был отцом, так что это отцовство не было для него чем-то новым. Материнское чувство Керри-Луизы было удовлетворено Пиппой. Беременность она перенесла тяжело, а роды были трудные и длились долго. Возможно, что Керри-Луизе, всегда чуждавшейся суровой жизненной прозы, не понравилась эта первая встреча с ней.

И вот стали подрастать две девочки – одна хорошенькая и забавная, другая некрасивая и не слишком умная. Это, подумала мисс Марпл, было опять-таки вполне естественно. Когда люди удочеряют маленькую девочку, они, конечно, выбирают хорошенькую. И хотя Милдред могло повезти и она могла уродиться в Мартинов – эта семья произвела на свет красивую Рут и изящную Керри-Луизу, – Природа решила, что она будет похожа на Гулбрандсенов, людей рослых и здоровых, но очень некрасивых.

К тому же Керри-Луиза старалась ничем не напоминать приемной дочери о том, что она неродная, так старалась, что была чересчур снисходительна к Пиппе, а к Милдред порою несправедлива.

Пиппа вышла замуж и уехала в Италию. Милдред некоторое время оставалась единственной дочерью. Но скоро Пиппа умерла, Керри-Луиза привезла ее ребенка в Стоунигейтс, и Милдред опять отступила на второй план. Потом ее мать снова вышла замуж, и в доме появились сыновья Рестарика. В 1934 году Милдред вышла замуж за каноника Стрэта, ученого-антиквария, старше ее на пятнадцать лет, и уехала с ним на юг Англии. Возможно, что она была с ним счастлива, а возможно, и нет. Этого никто не знал. Детей у нее не было. А теперь она снова живет в доме, в котором выросла. И снова, как показалось мисс Марпл, не чувствует себя там особенно счастливой.

Джина, Стивен, Уолли, Милдред, мисс Беллевер, которая любила порядок, но никак не могла навести его. Льюис Серроколд – вот кто был безраздельно счастлив: идеалист, сумевший воплотить свои идеалы в практические дела. Никто из этих людей, по мнению мисс Марпл, не представлял угрозу для Керри-Луизы. Непонятно, что же так насторожило Рут. Ее сестра была покойна и безмятежна, вопреки всему. Такой она была всю свою жизнь. Откуда же эта тревога? А что чувствует она, Джейн Марпл? Действительно ли в этом доме назревает некая беда?

Имеются и другие действующие лица, находящиеся несколько дальше от эпицентра водоворота: специалисты по трудовой терапии, учителя – серьезные и безобидные молодые люди; молодой, с большим апломбом доктор Мэйверик; трое розовощеких юных правонарушителей с невинными глазами; Эдгар Лоусон…

Уже засыпая, мисс Марпл почему-то подумала об Эдгаре Лоусоне. Он напоминал ей о ком-то или о чем-то. Что-то в Эдгаре Лоусоне слегка ее беспокоило. А может, даже и не слегка. Не приспособленный к жизни, так это, кажется, называется. Но как это могло навредить Керри-Луизе? И могло ли?

Мисс Марпл мысленно как бы покачала головой.

Ее тревожило нечто более серьезное.

1

На следующее утро, постаравшись не встретиться с хозяйкой дома, мисс Марпл спустилась в сад. Его вид огорчил ее. В свое время сад был заложен с большим размахом. Там были кусты рододендронов, бархатные газоны, пышные цветочные бордюры и розарий, окаймленный подстриженными кустами тиса. Теперь от былого великолепия не осталось и следа. Лужайки были выкошены кое-как; бордюры заглушены сорняками, среди которых едва пробивались спутанные стебли цветов; дорожки заросли мхом и давно не чистились. Зато огород, обнесенный кирпичными стенами, был в отличном состоянии. Потому, очевидно, что от него была польза. А вот большая часть газонов и цветников была превращена в теннисные корты и в лужайку для игры в шары.

Оглядев цветочный бордюр, мисс Марпл досадливо пощелкала языком и выдернула оттуда пышно разросшийся сорняк.

Она держала его в руке, когда в саду показался Эдгар Лоусон. Увидев мисс Марпл, он в нерешительности остановился. Но она громко его окликнула. Когда он подошел, она спросила, не знает ли он, где хранятся садовые инструменты.

Эдгар сказал, что где-то тут садовник, и он должен знать.

– Обидно видеть такую запущенность, – прощебетала мисс Марпл. – Я так люблю сады. – Она не хотела, чтобы Эдгар отправился на поиски инструментов, и поэтому поспешно продолжала:

– Ведь это, в сущности, почти все, на что еще способна старая, бестолковая женщина. Вот вам, мистер Лоусон, наверное, совсем не до сада. У вас гораздо более важная работа. Ответственная работа при мистере Серроколде. Вот что интересно вам.

– Да, да, очень интересно, – тут же охотно отозвался он.

– И ваша помощь, конечно, крайне важна для мистера Серроколда.

Его лицо омрачилось.

– Вот этого я не знаю, не уверен. Дело в том, что за этим стоит…

Он не договорил. Мисс Марпл задумчиво разглядывала его. Жалкий, низенький и щуплый человечек в унылом, хотя и очень аккуратном темном костюме. Такого мало кто заметит, а если заметит – не запомнит…

Рядом была садовая скамья. Мисс Марпл направилась туда и села. Эдгар, насупившись, ждал, что еще она скажет.

– Я уверена, – подбадривающе прощебетала мисс Марпл, – что мистер Серроколд очень на вас полагается.

– Не знаю, – сказал Эдгар. – Право, не знаю. – Еще больше нахмурившись, он машинально уселся рядом. – Я нахожусь в очень трудном положении.

– Да? – сказала мисс Марпл. Эдгар смотрел прямо перед собой.

– Все это весьма конфиденциально, – выпалил он вдруг.

– Да, да, конечно, – сказала мисс Марпл.

– Если бы я получил то, чем должен владеть по праву…

– Да?

– Вам я, пожалуй, могу сказать. Уверен, что от вас это не пойдет дальше.

– О нет! Можете всеце… – Она не договорила, поняв, что ему даже не требуются ее заверения.

– Мой отец… видите ли, мой отец – очень важная особа.

Да, теперь уже не надо было ничего говорить. Требовалось только слушать.

– Кроме мистера Серроколда, никто не знает. Видите ли, огласка могла бы повредить положению моего отца. – Он обернулся к ней и улыбнулся. Печальной улыбкой, полной затаенной гордости. – Дело в том, что я сын Уинстона Черчилля.

– О, – сказала мисс Марпл. – Понимаю. Она действительно с пониманием восприняла это заявление. Ей тут же вспомнилась довольно печальная история, случившаяся в ее родном Сент-Мэри-Мид, и то, чем эта история кончилась.

Эдгар Лоусон продолжал, его откровения звучали совсем как театральный монолог:

– Были причины. Моя мать была замужняя женщина. Ее муж находился в доме умалишенных – развод был невозможен, – о браке не могло быть и речи. Я не виню своих родителей. Во всяком случае, мне хочется так думать… Он всегда делал для меня все, что мог. Разумеется, негласно. Вот тут и начались мои беды. У него есть враги – они стали и моими врагами. Им удалось разлучить нас. И они следят за мной. Куда бы я ни шел – слежка. И во всем мне вредят.

Мисс Марпл покачала головой.

– Подумать только! – сказала она.

– Я изучал в Лондоне медицину. На экзаменах меня спрашивали не по билету. Специально, чтобы я провалился. На улицах за мной следили. Наговаривали на меня квартирной хозяйке. Меня преследуют всюду.