- И вот молодой человек, о котором я рассказываю, стал опускаться все ниже и ниже. Он все больше пил. Мастерскую его продали за долги. Он превратился в настоящего оборванца. А потом началась война <Имеется в виду Первая мировая война 1914 - 1918 годов.>. Только война и спасла его! Она выудила его из трущоб и отучила быть скотом, она вымуштровала и отрезвила его. Он вынес все: холод, боль, смертный страх - и все же не умер, и, когда война кончилась, он снова был человеком.
      И тогда, господа, он направился на юг. Его легкие были отравлены газом, и ему сказали, что на юге ему будет лучше. Он перепробовал много занятий - но не стану докучать вам подробностями. Достаточно сказать, что в конце концов он стал крупье, и вот однажды вечером в казино он снова встретил ее - женщину, разрушившую его жизнь. Она не узнала его, зато он узнал. Казалось, что она богата, что у нее есть все, - но, господа, у крупье глаз наметанный!.. И наступил вечер, когда она сделала последнюю в своей жизни ставку. Не спрашивайте меня, откуда я это знаю. Просто знаю, и все. Чувствую. Мне могут возразить: у нее, мол, столько платьев, их можно заложить... Но заложить платья - нет! Это же конец репутации, полный крах! Драгоценности? Опять-таки нет. Разве не был я в свое время ювелиром? Настоящие драгоценности давным-давно уплыли. Королевские жемчуга распроданы по одному и заменены поддельными. Кушать-то надо, и по счетам в отеле извольте платить! Есть, конечно, богатые мужчины - так они видят ее здесь уже много лет. Фи, говорят они, ей же за пятьдесят! За деньги можно присмотреть что-нибудь помоложе...
      От окна, где сидела графиня, донесся сдавленный вздох.
      - Да, это был роковой момент в ее жизни. Я следил за ней два вечера. Она все проигрывала и проигрывала. И вот конец. Она ставит все, что у нее есть, на один номер. Рядом с нею английский милорд тоже ставит максимум, на соседний номер. Шарик бежит, бежит... Все, она проиграла...
      Но наши взгляды встречаются. И что же я делаю? Я рискую своим местом в казино и обманываю английского милорда. "A Madame", - говорю я и отдаю деньги ей.
      - Ax! - Послышался звон стекла: графиня вскочила на ноги и, наклонившись над столом, нечаянно смахнула свой бокал.
      - Но зачем? - вскричала она. - Зачем ты это сделал, вот что я хотела бы знать?
      Повисла долгая пауза, которая, казалось, не кончится никогда, а они все смотрели и смотрели друг на друга через стол... Это было похоже на дуэль.
      Наконец недобрая улыбочка исказила лицо Пьера Воше.
      - Мадам, - воздев руки к потолку, сказал он. - Существует такое понятие, как жалость...
      - Ах, вот как!..
      И графиня снова откинулась в кресле.
      - Понятно.
      Она уже спокойно улыбалась и была опять сама собою.
      - Действительно занятная история, правда, мосье Воше? Позвольте, я помогу вам прикурить.
      Она ловко скрутила бумажный жгутик, зажгла его от свечи и протянула ему. Он нагнулся к ней через стол, и пламя коснулось кончика его сигареты.
      Неожиданно она поднялась.
      - А теперь мне нужно уйти. Пожалуйста, не провожайте меня.
      Никто и опомниться не успел - а ее уже не было. Мистер Саттертуэйт поспешил было за ней, но его остановило испуганное восклицание француза:
      - -Разрази меня гром!
      Он не сводил глаз с полуобгоревшего жгутика, который графиня бросила на стол. Наконец он его развернул.
      - Mon Dieu! - пробормотал он. - Банкнота в пятьдесят тысяч франков! Понимаете? Это же ее сегодняшний выигрыш, это все, что у нее было! И она предложила мне от нее прикурить!.. Потому что она была слишком горда и не хотела ничьей жалости. О, она всегда была дьявольски горда... Прекрасна... Неподражаема!..
      Он вскочил на ноги и бросился вслед за нею. Мистер Саттертуэйт с мистером Кином тоже поднялись. Официант невозмутимо приблизился к Франклину Руджу.
      - La note, monsieur <Счет, мосье (фр.).>, - невозмутимо пропел он. Но мистер Кин вовремя подоспел на выручку и выхватил у официанта листок.
      - Элизабет, что-то мне тут тоскливо, - пожаловался Франклин Рудж. - Бред какой-то!... От этих иностранцев у меня голова идет кругом. Не понимаю я их.
      Он обернулся к ней.
      - Ха, до чего же приятно видеть перед собой хоть одно нормальное, родное, американское лицо. - Голос его стал по-детски жалобным. - Эти иностранцы все такие.., чудные.
      Молодые люди поблагодарили мистера Кина и скрылись в темноте. Мистер Кин принял у официанта сдачу и улыбнулся мистеру Саттертуэйту. Последний довольно и несколько свысока глядел по сторонам, как сокол после удачной охоты.
      - Что ж, - сказал он. - Вечер прошел прекрасно. Думаю, с нашей парочкой теперь все будет в порядке.
      - С которой? - спросил мистер Кии.
      - То есть как? - Мистер Саттертуэйт несколько опешил. - Хотя... Хотя, возможно, вы и правы - учитывая заразительность примера, и вообще...
      Он окончательно смутился.
      Мистер Кин улыбнулся, и витраж за его спиной на миг облачил его фигуру в пестрое одеяние, сотканное из разноцветных бликов.