Пролог

С утра этот день, девятое сентября, ничем не отличался от всех других дней. Вряд ли кто из участников наступавших событий мог похвастать тем, что почувствовал их приближение заранее, кроме, разве что, миссис Паркер, которая жила в доме номер сорок семь по Вильямову Полумесяцу. Она вообще специализировалась на предчувствиях и любила задним числом описать в мельчайших подробностях свои страхи и смутные ощущения. Но поскольку жила она от дома номер девятнадцать довольно далеко и к случившемуся не имела ни малейшего касательства, так и осталось загадкой, откуда ее предчувствия взялись.

В Бюро машинописи и стенографии «Кавендиш» (владелица мисс К. Мартиндейл) день девятое сентября проходил как обычно, то есть довольно скучно. Звонил телефон, стучали машинки, поступали заказы — не больше, но и не меньше, чем всегда, и среди них-ни одного особенно интересного. До тридцати пяти минут третьего девятое сентября ничем не отличалось от всех прочих дней.

В тридцать пять минут третьего мисс Мартиндейл позвонила по местному телефону в канцелярию. Ей ответила Эдна Брент, как обычно гнусавя и сопя в трубку, потому что во рту у нее был леденец:

— Что вам, мисс Мартиндейл?

— Эдна, как я учила вас говорить по телефону? Произносите слова отчетливо и не пыхтите.

— Хорошо, мисс Мартиндейл.

— Ну вот, уже лучше. Ведь можете, когда захотите! Пришлите ко мне Шейлу Вебб.

— Она еще не вернулась с обеда.

— Ах вот как?

Мисс Мартиндейл сверилась с настольными часами. Два тридцать шесть. Шейла Вебб опаздывает ровно на шесть минут. В последнее время она совсем распустилась.

— Пришлите ее ко мне, когда вернется.

— Хорошо, мисс Мартиндейл.

Эдна снова затолкала леденец за щеку и, с наслаждением посасывая, продолжила печатать «Обнаженную любовь» Арманда Левайна. Скрупулезные описания эротических сцен, стоившие автору немалых усилий, нисколько ее не трогали — как, впрочем, и большинство читателей. Своим примером Арманд Левайн убедительно доказывал, что нет ничего скучнее, чем скучная порнография. Не помогали ни броские обложки, ни дразнящие заглавия — с каждым годом книги его продавались все хуже, и, несмотря на троекратное напоминание, он до сих пор не заплатил за перепечатку своего последнего романа.

Дверь распахнулась, и в комнату, запыхавшись, вбежала Шейла Вебб.

— Кошка тебя уже спрашивала, — доложила Эдна. Шейла скривилась:

— Ну конечно, стоило мне задержаться на минутку!..

Она поправила волосы, взяла блокнот с карандашом и постучала в дверь начальницы.

Мисс Мартиндейл подняла глаза от письменного стола. Типичная преуспевающая деловая женщина сорока с небольшим лет. Светло-рыжие волосы уложены пышным валиком — за них да за имя, Кэтрин, девушки и прозвали ее Рыжей Кошкой.

— Вы опоздали, мисс Вебб.

— Прошу прощения, мисс Мартиндейл. Я попала в пробку, автобус еле тащился.

— В это время всегда пробки. Вы должны были это предвидеть. — Мисс Мартиндейл заглянула в свой блокнот. — Звонила некая мисс Пебмарш, вызвала стенографистку на три часа. Она просила, чтобы прислали именно вас. Вы уже работали с ней?

— Не припомню, мисс Мартиндейл. По крайней мере в последнее время — нет.

— Она живет на Вильямовом Полумесяце, дом номер девятнадцать.

Мисс Мартиндейл вопросительно посмотрела на Шейлу, но та покачала головой:

— Нет, не помню такого адреса.

Мисс Мартиндейл глянула на часы:

— Она просила вас быть к трем. Еще успеете. У вас есть другие вызовы на сегодня? Ах да, — она пробежала глазами записи в своей книге, — профессор Пурди, отель «Кроншнеп», пять часов. Думаю, вы к этому времени освободитесь. Если нет, я пошлю Дженет.

Она кивком отпустила Шейлу, и та вернулась в канцелярию.

— Ну, что там такое?

— Ничего особенного: в три какая-то старушка на Вильямовом Полумесяце, а потом профессор Пурди с его жуткими археологическими словечками. И что у нас за жизнь — никогда ничего интересного!

Дверь мисс Мартиндейл отворилась.

— У меня здесь приписка для вас, Шейла: если вдруг, когда вы придете, мисс Пебмарш не окажется дома, вы должны войти — дверь будет открыта — и ждать в комнате по правую сторону от прихожей. Запомните или вам записать?

— Запомню, мисс Мартиндейл.

Мисс Мартиндейл удалилась обратно в свое святилище.

Эдна Брент пошарила под стулом и вытащила довольно безвкусного вида туфлю с отломанным каблуком-шпилькой.

— Ну как я теперь пойду домой? — простонала она.

— Перестань ныть, придумаем что-нибудь, — ответила одна из девушек, снова принимаясь печатать.

Эдна вздохнула и вставила в машинку чистую страницу. «Им овладело жгучее желание. Дрожащими пальцами он сорвал легкий шелк с ее грудей и повлек ее к мыльнице».

— Вот кляча, — обругала себя Эдна и потянулась за резинкой.

Шейла взяла сумочку и вышла.

Вильямов Полумесяц являл собой плод фантазии викторианского строителя восьмидесятых годов прошлого века. Дома, каждый с отдельным участком, были выстроены двойным полукругом, напоминая молодую луну. Человеку непосвященному такое расположение доставляло немало трудностей: те, кто приходил с наружной стороны, не могли отыскать начало, а те, кто попадал на внутреннюю сторону, ломали голову, куда подевалась вторая половина. Дома на этой улице стояли аккуратные, чистенькие, с изящными балкончиками, и вопиюще респектабельные. Новые веяния их почти не коснулись — по крайней мере снаружи. Только в кухнях и ванных появились кое-какие нововведения.

Дом номер девятнадцать не выделялся ничем особенным. Аккуратные занавески, начищенная до блеска дверная ручка. Дорожка, ведущая к крыльцу, была, как положено, с двух сторон обсажена шиповником.

Шейла открыла калитку, подошла к дверям и позвонила. Никто не ответил, и, подождав пару минут, она, как и было велено повернула ручку и вошла. Дверь, ведущая из крохотной прихожей направо, оказалась распахнутой настежь. Постучав и не получив ответа, Шейла шагнула вперед. Она попала в самую обыкновенную комнату, довольно уютную, хотя, по современным понятиям, чересчур заставленную мебелью. Единственное, что сразу бросалось в глаза, — это обилие часов: в углу тикали старинные напольные часы, на каминной полке стояли часы дрезденского фарфора, на столе — серебряные, на этажерке возле камина — изящные золотые часики, а на тумбочке у стола — дорожные часы в потертом кожаном футляре, на котором полустертыми золотыми буквами было написано: «РОЗМАРИ».

Шейла с удивлением уставилась на серебряные часы: на них было около десяти минут пятого. Бросив взгляд на каминную полку, она убедилась, что и там часы показывают то же самое.

Шейла вздрогнула, потому что сверху раздалось шипение и хрип. На стене из резных деревянных часов выскочила кукушка и трижды отчетливо и громко проговорила: «Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку». Звук был резкий, почти зловещий. Кукушка спряталась, и дверца за нею со стуком захлопнулась.

Шейла усмехнулась и подошла к дивану. И тут, вздрогнув, отшатнулась и замерла.

На полу лежал труп мужчины. Его полуприкрытые глаза ничего не выражали. На груди по серому костюму расплылось темное пятно. Шейла машинально нагнулась. Коснулась щеки — холодная, ладони — тоже. Дотронулась до мокрого пятна и в ужасе отдернула руку.

В этот момент снаружи хлопнула калитка, и Шейла инстинктивно повернулась к окну. По дорожке быстрыми шагами шла женщина. Шейла сглотнула комок, в горле пересохло. Она стояла как вкопанная, не в силах ни двинуться, ни закричать и тупо смотрела перед собой.

Дверь отворилась, и в комнату вошла высокая пожилая женщина с хозяйственной сумкой в руке. Ее седые волнистые волосы были зачесаны назад, большие красивые голубые глаза смотрели сквозь Шейлу, не замечая.

Шейла попыталась заговорить, но у нее лишь вырвался судорожный писк. Голубые глаза обратились к ней, и женщина резко спросила:

— Кто здесь?

— Я… я… — Шейла запнулась, и женщина стремительно пошла в ее сторону. И тут Шейла закричала:

— Стойте! Там оно… он… Не наступите! Он мертвый!..

Глава 1

Рассказывает Колин Овн

Выражаясь языком полицейского протокола, девятого сентября в четырнадцать пятьдесят девять я шел по Вильямову Полумесяцу в западном направлении. Я впервые попал на Вильямов Полумесяц, и, честно говоря, он здорово меня озадачил.

Я проверял одно свое предположение, и чем больше убеждался в его полной несостоятельности, тем настырнее за него цеплялся. Такой уж у меня характер.

Я искал дом номер шестьдесят один, но он как сквозь землю провалился. Я добросовестно прошагал от первого дома до тридцать пятого, но здесь, похоже, Вильямов Полумесяц и заканчивался. Путь мне преградила широкая улица под названием Олбанская дорога. Я повернул обратно. С северной стороны домов вообще не было, только стена. За нею высились современные многоэтажки, вход в которые явно находился на другой улице. Это мне тоже не подходило.

Я на ходу проверял номера домов: 24, 23, 22, 21, «Приют Дианы» (надо думать, номер 20; на воротах сидит и умывается рыжий кот), 19…

Вдруг дверь дома номер девятнадцать распахнулась, оттуда выскочила какая-то девица и со скоростью снаряда понеслась по дорожке. Сходство со снарядом увеличивалось еще и тем, что она непрерывно визжала на высокой, пронзительной, почти нечеловеческой ноге. Выскочив из калитки, она врезалась в меня, да с такой силой, что я чуть было не слетел с тротуара. И не просто врезалась, но еще и вцепилась отчаянной мертвой хваткой.

— Тише, — сказал я, поймав равновесие, и слегка встряхнул ее. — Ну тише же.

Девица утихла. От меня, правда, не отцепилась, но орать прекратила. Вместо этого стала глотать воздух, давясь и всхлипывая.

Не могу похвастать, что с блеском вышел из положения. Сперва я поинтересовался, не случилось ли чего.

Поняв, что в такой форме вопрос, мягко говоря, неуместен, я поправился:

— Что случилось?

Девушка перевела дыхание.

— Там! — Она указывала себе за спину.

— Ну?

— Человек… на полу… мертвый… А она на него чуть не наступила…

— Кто? Почему?

— Понимаете, она слепая… А он весь в крови. — Она посмотрела вниз и отпустила меня. — И я тоже… тоже вся в крови.

— Действительно, — подтвердил я, глядя на свой испачканный рукав. — Да и я теперь весь в крови. — Я указал на пятно, пытаясь сообразить, что к чему. — Вы лучше показали бы мне, что там такое.

Но ее затрясло от одной только этой мысли:

— Нет! Нет!.. Не пойду, ни за что!

— Ну хорошо, хорошо.

Я поискал глазами, где бы устроить ошалевшую от страха девицу, но ничего подходящего не нашел. Тогда я осторожно усадил ее прямо на тротуар, прислонив к железной ограде.

— Посидите здесь, пока я не вернусь. Я ненадолго. Ничего не бойтесь. Если почувствуете себя плохо, наклонитесь и положите голову на колени.

— Мне… мне уже лучше.

Голос ее прозвучал не слишком убедительно, но я не стал вдаваться в подробности. Ободряюще потрепав ее по плечу, я зашагал по дорожке.

Войдя в прихожую, я заглянул налево, но там оказалась пустая столовая. Я шагнул в комнату напротив. Прежде всего я заметил пожилую даму, которая сидела в кресле. Она резко поднялась мне навстречу и спросила:

— Кто здесь?

Я сразу понял, что она слепая. Ее глаза глядели мимо меня, куда-то за левое ухо.

Я сказал безо всяких вступлений:

— Отсюда только что выбежала молодая женщина. Она уверяет, что видела здесь труп.

Я произнес эти слова и вдруг понял, какую чушь несу. Какой может быть труп в этой аккуратно прибранной комнате, рядом с этой пожилой дамой, безмятежно сложившей руки на коленях?

Однако тут же последовал ответ:

— Там, за диваном.

Я обошел диван и увидел: раскинутые руки, остекленевшие глаза, пятно запекшейся крови.

— Как это случилось? — спросил я напрямик.

— Не знаю.

— А… конечно. Кто это?

— Не имею понятия.

— Надо вызвать полицию. — Я огляделся. — Где у вас телефон?

— У меня нет телефона.

Я посмотрел на нее в упор.

— Но вы ведь здесь живете? Это ваш дом?

— Да.

— Можете мне рассказать, как все было?

— Пожалуйста. Я вернулась из магазина, — я заметил на стуле хозяйственную сумку, — вошла сюда. Сразу же поняла, что в комнате кто-то есть, — слепые всегда это чувствуют. Спросила, кто здесь. Мне не ответили, ноя слышала чье-то дыхание. Я пошла на звук, и тут раздался крик — что-то там про мертвеца, чтобы я на него не наступила, а потом кто-то с визгом выскочил из комнаты.

Я кивнул. Их рассказы совпадали.

— Что же вы сделали?

— Пошла вперед — очень осторожно, — пока не натолкнулась на незнакомый предмет.

— А потом?

— Потом встала на колени и ощупала его — это была рука мужчины. Она окоченела, пульс не бился… Я поднялась, села на стул и стала ждать. Я знала, что рано или поздно кто-нибудь придет. Эта девушка, кто бы она ни была, поднимет тревогу. Я решила, что мне лучше оставаться здесь.

Хладнокровие этой женщины было просто поразительно. Она не выскочила на улицу и не подняла крик. Она просто села и стала ждать. Мудрый поступок, который, помимо прочего, говорил о большой выдержке.

— А с кем имею честь?.. — осведомилась слепая.

— Меня зовут Колин Овн. Я просто проходил мимо.

— А где та девушка?

— Я усадил ее возле калитки. Она очень испугалась. Где ближайший телефон?

— На углу, метрах в шестидесяти, есть автомат.

— Да, помню. Я проходил мимо. Нужно позвонить в полицию. А вы…

Я замялся, не зная, что сказать: «Вы останетесь здесь?» или «Вы не боитесь?»

Однако она сама разрешила мои сомнения.

— Приведите девушку сюда, — предложила она. — Я не уверен, что она захочет, — ответил я с сомнением.

— Разумеется, не в эту комнату. Усадите ее в столовой, по ту сторону от прихожей. Скажите, что я сейчас приготовлю чай.

— А вы сумеете?..

На ее лице мелькнула слабая улыбка.

— Молодой человек, вот уже четырнадцать лет — сколько здесь живу — я готовлю себе в этой кухне. Слепая — не значит беспомощная.

— Простите, я сказал не подумав. Могу я узнать ваше имя?

— Миллисент Пебмарш. Мисс.

Я вышел и вернулся к калитке. Увидав меня, девушка попыталась встать.

— Кажется, я более или менее пришла в себя.

Я помог ей, заметив ободряюще:

— Вот и славно.

— Там… там действительно труп, да?

Я утвердительно кивнул:

— Безусловно. Я должен дойти до автомата и позвонить в полицию. На вашем месте я подождал бы в доме. — Повысив голос, чтобы заглушить ее протест, я продолжал:

— Ступайте в столовую, это слева от прихожей. Мисс Пебмарш готовит вам чай.

— Так это и есть мисс Пебмарш? Слепая?

— Да. Она, как и вы, сильно потрясена, но ведет себя очень благоразумно. Давайте я вас провожу. До прихода полиции вы успеете выпить чашку чая, это вас взбодрит.

Я взял ее за плечи и повел по дорожке. Потом усадил в столовой и побежал к автомату. — Полицейский участок Краудина, — произнес бесстрастный голос.

— Могу я поговорить с инспектором уголовной полиции Хардкаслом?

Голос насторожился:

— Я не уверен, что он здесь. Кто это говорит?

— Передайте, что звонит Колин Овн.

— Подождите, пожалуйста.

Через минуту раздался голос Дика Хардкасла:

— Колин? А я думал, ты еще не вернулся. Ты откуда?

— Из Краудина. Точнее, с Вильямова Полумесяца. Тут в доме номер девятнадцать лежит труп мужчины; похоже, его зарезали. Минут тридцать назад.

— Кто его обнаружил? Ты?

— Нет, я просто шел мимо. Вдруг из дома выскакивает какая-то девица, точно угорелая кошка, чуть не сбивает меня с ног и верещит, что в доме труп, а слепая того и гляди на него наступит.

— Слушай, ты меня не разыгрываешь? — В голосе Дика послышалось подозрение.

— Согласен, звучит не правдоподобно. Но это чистая правда. Слепую зовут мисс Миллисент Пебмарш, она владелица дома.

— Ну… так она наступила на мертвеца?

— Да нет же. Но могла-поскольку слепая и не знала, что он там.

— Ладно, начинаю действовать. Дождись меня. А куда ты дел девицу?

— Они с мисс Пебмарш пьют чай.

Дик заметил, что это здорово смахивает на семейные посиделки.

Глава 2

Власть в доме номер девятнадцать по Вильямову Полумесяцу перешла к представителям закона. Врач, фотограф, судебный эксперт прибыли на место происшествия и уверенно взялись за привычное дело.

Последним явился инспектор Хардкасл — высокий мужчина с непроницаемым лицом и выразительными бровями. Он смахивал на божество, призванное следить, чтобы им же запущенная в ход машина работала без сбоев. Осмотрев тело и перекинувшись парой слов с врачом, он прошел в столовую, где над пустыми чайными чашками сидели Миллисент Пебмарш, Колин Овн и стройная темноволосая девушка с испуганными глазами. «Очень недурна собой», — мимоходом отметил про себя инспектор.

Он представился мисс Пебмарш:

— Инспектор уголовной полиции Хардкасл.

Про мисс Миллисент Пебмарш он и раньше кое-что слышал, хотя встречаться с ней по службе ему ни разу не приходилось. Ему было, например, известно, что когда-то она работала учительницей, а теперь преподает чтение методом Брайля в школе Ааронберга для детей-инвалидов. То, что в ее тихом, аккуратном домике оказался труп, выглядело дикой несообразностью, — но несообразности происходят куда чаще, чем принято считать.

— Боюсь, мисс Пебмарш, это ужасное событие вас сильно потрясло, — начал Хардкасл. — Но мне необходимо, чтобы каждый из вас рассказал о случившемся как можно подробнее. Насколько я понимаю, первой тело обнаружила мисс… — он бросил взгляд в записную книжку, — Шейла Вебб. Если вы не возражаете, мисс Пебмарш, я хотел бы побеседовать с мисс Вебб на кухне, где нам никто не будет мешать.

Он открыл дверь в кухню и пропустил девушку вперед. За покрытым клеенкой столом уже устроился молодой констебль в штатском, который что-то старательно писал.

— Здесь вам будет удобно, — сказал Хардкасл, пододвигая к девушке стул, сделанный на манер виндзорского кресла.

Она присела, явно нервничая и не сводя с инспектора больших испуганных глаз.

Хардкасл чуть не сказал: «Да не съем я тебя, крошка», — но вовремя остановился и начал так:

— Вам не о чем беспокоиться. Мы просто пытаемся прояснить картину случившегося. Итак, вас зовут Шейла Вебб. Где вы живете?

— Пальмерстонское шоссе, четырнадцать, за газовым заводом.

— А, понятно. И работаете, я полагаю?

— Да, в машинописном бюро мисс Мартиндейл.

— Полностью оно называется Бюро машинописи и стенографии «Кавендиш», так?

— Да.

— И давно вы там работаете?

— Почти год. Точнее говоря, десять месяцев.

— Ясно. Ну а теперь расскажите, как вы оказались в доме номер девятнадцать по Вильямову Полумесяцу.

— Дело было так. — Шейла заговорила увереннее. — Мисс Пебмарш позвонила к нам в бюро и вызвала на три часа стенографистку. И когда я вернулась с обеда, мисс Мартиндейл послала меня сюда.

— У вас всегда так делается? То есть вы были очередная по списку или как?

— Не совсем. Мисс Пебмарш вызвала именно меня.

— Вызвала именно вас. — Хардкасл отметил этот факт движением бровей. — Ясно… Вы работали с ней раньше?

— Нет, никогда, — решительно отрезала Шейла.

— Никогда? Вы уверены?

— Абсолютно уверена. Ее вряд ли забудешь, правда? Что и странно.

— Действительно странно. Ну ладно, оставим пока. Когда вы сюда пришли?

— Было почти три, потому что часы с кукушкой… — Шейла вдруг осеклась и широко раскрыла глаза. — Странно. Как странно! А я тогда и не заметила.

— Что вы не заметили, мисс Вебб?

— Да эти часы.

— А что с часами?

— Э-э, часы с кукушкой пробили три, как и положено, а вот все остальные спешили на час с лишним. Странно!

— Очень странно, — согласился инспектор. — А когда вы заметили тело?

— Потом, когда заглянула за диван. Смотрю, а там — оно… он… лежит. Ужасно, просто ужасно…

— Я себе представляю. А вы не узнали этого человека? Вы никогда его раньше не видели?

— Нет, что вы!

— Это точно? Он ведь мог при жизни выглядеть и не совсем так, понимаете? Подумайте хорошенько. Вы уверены, что никогда его не встречали?

— Совершенно уверена. — Ну, что ж. Нет так нет. А что вы сделали потом?

— Что я сделала?

— Да.

— Да ничего… Я просто не могла…

— Ну ясно. А вы его не трогали?

— Ах да… трогала. Просто чтобы… то есть… ну, чтобы убедиться. Но он был совсем холодный. А я руку кровью испачкала. Густая, липкая, просто ужас…

Ее затрясло.

— Ни к чему так переживать, — проговорил Хардкасл тоном заботливого дядюшки, — шут с ней, с кровью. Все уже позади. Пойдем дальше. Что было потом?

— Не знаю… Ах да, тут она вернулась.

— Мисс Пебмарш?

— Да. Только я тогда не знала, что это мисс Пебмарш. Она вошла с сумкой. — Сумку Шейла особенно выделила, как нечто совсем уж неуместное и не подобающее случаю.

— Что же вы ей сказали?

— Да вроде ничего не говорила… Точнее, пыталась, но у меня не вышло. Вот тут все свело. — Она указала на горло.

Инспектор кивнул.

— А потом… потом она спросила: «Кто здесь?» — и пошла к дивану, а я подумала, что она вот сейчас… на него наступит… я закричала… и уже не могла остановиться, выскочила из комнаты, не помню как, и в дверь…

— Как угорелая кошка, — вспомнил инспектор слова Колина.

Шейла Вебб взглянула на него несчастными, испуганными глазами и вдруг сказала:

— Простите меня, это было страшно глупо. — Ну что вы, чего ж тут прощать. Вы очень хорошо все рассказали. Теперь постарайтесь как можно скорее про это забыть. Ах да, еще один вопрос: а почему вы вообще оказались в комнате?

— Почему? — переспросила Шейла.

— Да, почему? Вы пришли чуть раньше времени и, полагаю, позвонили. Но раз никто не ответил, почему же вы вошли?

— Ах, вот вы о чем. Она сама так велела.

— Кто она?

— Мисс Пебмарш.

— Насколько я понял, вы с нею вообще не говорили.

— Не говорила. Но мисс Мартиндейл велела передать, чтобы я вошла и ждала в комнате справа от прихожей.

Хардкасл задумчиво протянул:

— Вот оно что…

Шейла робко спросила:

— Это все?

— Пока да. Но я просил бы вас подождать еще минут десять, на случай если появятся какие-то вопросы. Потом мы отвезем вас домой на машине. Ваши родители… у вас ведь есть родители?

— Мои родители умерли. Я живу с тетей.

— Как ее зовут?

— Миссис Лоутон.

Инспектор встал и протянул Шейле руку:

— Большое спасибо, мисс Вебб. Постарайтесь сегодня как следует выспаться. После такой передряги вам это просто необходимо.

Она робко улыбнулась ему, открывая дверь в гостиную. — Побудь с мисс Вебб, Колин, — попросил инспектор. — Мисс Пебмарш, не могли бы вы пройти сюда?

Он протянул было руку, чтобы помочь слепой, но она уверенно прошла мимо, легким касанием пальцев определила, где стоит стул, чуть пододвинула его и села.

Хардкасл прикрыл дверь. Но прежде чем он успел сказать слово, мисс Миллисент Пебмарш отрывисто спросила:

— Кто этот молодой человек?

— Его зовут Колин Овн.

— Это я уже знаю. Но кто он такой? И почему он здесь?

Хардкасл посмотрел на нее с легким удивлением:

— Он просто проходил мимо, когда мисс Вебб выбежала на улицу, крича об убийстве. Войдя в дом и увидев, что она не ошиблась, он позвонил в полицию, а мы попросили его пока подождать.

— Вы называете его просто Колин.

— Вы очень наблюдательны, мисс Пебмарш. — Наблюдательна? Совсем неподходящее слово. Но другого он не нашел. — Колин Овн действительно мой друг, хотя мы довольно давно не виделись. Он, понимаете ли, ихтиолог.

— А-а, понятно.

— А теперь, мисс Пебмарш, не могли бы вы рассказать об этом в высшей степени странном событии?

— Я охотно расскажу то, что знаю, но знаю я немного.

— Кажется, вы живете здесь уже довольно давно?

— С пятьдесят девятого года. Я учительница — вернее, была учительницей. Когда выяснилось, что зрение мое спасти невозможно и я вскоре ослепну, я освоила шрифт Брайля и различные методики обучения слепых. Теперь я работаю в школе Ааронберга для детей-инвалидов.

— Понятно. Давайте вернемся к сегодняшним событиям. Вы никого не ждали?

— Нет.

— Я прочитаю описание убитого, возможно, оно кого-нибудь вам напомнит. Рост пять футов девять или десять дюймов, около шестидесяти лет, темные волосы с проседью, карие глаза, гладко выбритый подбородок. Сложение плотное, но не полный. Руки чистые, ухоженные, одет в темно-серый костюм. По виду похож на клерка, бухгалтера, юриста — словом, человека умственного труда. Подходит это к кому-нибудь из ваших знакомых?

Мисс Пебмарш задумалась.

— Пожалуй, нет. Хотя ваше описание очень расплывчато и подошло бы ко многим. Этот человек наверняка не из моих близких знакомых, хотя я, возможно, встречала его раньше.

— Вам никто в последнее время не писал, что собирается зайти?

— Никто.

— Хорошо. Итак, вы позвонили в бюро «Кавендиш», вызвали стенографистку и…

Она прервала:

— Прошу прощения. Я ничего такого не делала.

— Вы не звонили в «Кавендиш» и не… — Хардкасл от изумления лишился дара речи.

— У меня даже нет телефона.

— На углу есть автомат.

— Это верно. Но уверяю вас, инспектор, я не вызывала никаких стенографисток и никогда-повторяю, никогда — не звонила ни в какой «Кавендиш». — И вы не просили, чтобы к вам прислали мисс Шейлу Вебб?

— Я сегодня впервые услышала это имя. Хардкасл смотрел на нее в недоумении.

— Однако вы не заперли входную дверь, — заметил он.

— Днем я ее почти никогда не запираю.

— А если кто-нибудь заберется в дом?

— Что, похоже, на сей раз и произошло, — сухо проговорила мисс Пебмарш.

— Судя по данным экспертизы, мисс Пебмарш, этот человек умер между половиной второго и без четверти три. Где вы были в это время?

Мисс Пебмарш подумала.

— В половине второго я как раз вышла за покупками.

— Не могли бы вы вспомнить, в каких именно магазинах были?

— Конечно. Сначала я пошла на почту — ту, что на Олбанской дороге, отправила посылку и купила марки, потом в канцелярский магазин, к Филду и Рену, за кнопками и булавками. После этого я вернулась домой. Могу сказать точно во сколько, потому что часы с кукушкой пробили три, как раз когда я подходила к калитке. Я услышала их с улицы.

— А другие часы?

— Простите?

— Дело в том, что все остальные ваши часы спешат больше чем на час.

— Спешат? Вы имеете в виду напольные часы в углу?

— Не только их, но и все остальные часы в той комнате.

— Не понимаю, о каких остальных часах речь. В той комнате больше нет никаких часов.

Глава 3

Хардкасл от удивления вытаращил глаза:

— Вы что-то путаете, мисс Пебмарш. А часы дрезденского фарфора на каминной полке? А французские часики из золоченой бронзы? А серебряные переносные часы, и еще… да, еще те, на которых написано «Розмари»?

На сей раз удивилась мисс Пебмарш:

— Кто-то из нас, инспектор, явно не в своем уме. У меня никогда не было ни часов дрезденского фарфора, ни этих — как вы сказали — часов с надписью «Розмари», ни французских бронзовых, ни… что там еще?

— Серебряные переносные часы, — машинально подсказал инспектор.

— И таких тоже не было. Если не верите, спросите женщину, которая у меня убирает. Ее зовут миссис Куртен.

Инспектор Хардкасл был совершенно сбит с толку. Мисс Пебмарш говорила уверенным и твердым тоном человека, который не сомневается в своей правоте. Инспектор помолчал, пытаясь переварить новую информацию. Потом встал со стула:

— Мисс Пебмарш, вы не могли бы пройти со мной в соседнюю комнату?

— Разумеется. По правде говоря, мне и самой интересно взглянуть на эти часы.

— Взглянуть? — Хардкасла царапнуло неподходящее слово.

— Точнее говоря, потрогать, — поправилась мисс Пебмарш. — Слепые люди, инспектор, тоже употребляют общепринятые речевые обороты, пусть они и не совсем соответствуют их возможностям. Говоря «взглянуть», я имела в виду пощупать, подержать в руках. Следуя за мисс Пебмарш, Хардкасл прошел в соседнюю комнату. Работавший там дактилоскопист поднялся навстречу.

— Я закончил здесь, сэр, — доложил он, — можно трогать.

Хардкасл кивнул, взял дорожные часики с надписью «Розмари» и вложил в руки мисс Пебмарш. Она тщательно ощупала их.

— Самые обыкновенные дорожные часы, — заметила она, — в обычном кожаном футляре. Но это не мои часы, инспектор, и я могу с уверенностью сказать, что, когда в половине второго уходила из дому, их тут не было.

— Спасибо.

Инспектор забрал их назад и осторожно снял с каминной полки часы дрезденского фарфора.

— Аккуратнее, — предупредил он, передавая их мисс Пебмарш, — они очень хрупкие.

Мисс Пебмарш осторожно, едва касаясь, ощупала часы кончиками пальцев. Потом покачала головой:

— Должно быть, прелестные часики. Но не мои. Где, вы говорите, они стояли?

— В правом углу на каминной полке.

— Там должен стоять фарфоровый подсвечник. Один из пары.

— Правильно, — подтвердил Хардкасл. — Он там и стоит, только сдвинут к самому краю.

— Кажется, вы говорили еще о каких-то часах?

— Еще о двух.

Хардкасл поставил на место фарфоровые часы и взял французские, из позолоченной бронзы. Мисс Пебмарш быстро пробежала по ним пальцами и вернула:

— Нет, эти тоже не мои. Так же быстро она возвратила и серебряные.

— Значит, раньше в этой комнате были только старинные напольные часы в углу…

— Совершенно верно.

— …и часы с кукушкой на стене у двери? — Хардкасл замялся, не зная, что сказать дальше. Он пристально разглядывал свою собеседницу, благо был уверен, что она этого не заметит. Она морщила лоб, словно пытаясь что-то сообразить. И наконец сказала резко:

— Не понимаю. Ничего не понимаю. Протянула руку — ей явно не составляло труда ориентироваться в комнате — и села. Хардкасл взглянул на дактилоскописта, который стоял в дверях:

— Вы осматривали эти часы?

— Конечно, сэр. На золотых часах вообще нет отпечатков, но это понятно. Слишком гладкая поверхность. То же самое касается и фарфора. Однако ни на кожаном футляре, ни на серебре отпечатков тоже нет, и вот это как раз странно — в принципе там они должны быть. Кстати, все часы стоят и показывают одно и го же время — тринадцать минут пятого.

— А как остальные предметы?

— В комнате обнаружены отпечатки пальцев трех или четырех человек — все предположительно женские. Содержимое карманов убитого на столе.

Он кивнул на сложенные кучкой предметы. Хардкасл подошел поближе. Бумажник с банкнотами на сумму семь фунтов десять шиллингов, несколько монет, шелковый носовой платок без метки, коробочка желудочных пилюль и визитная карточка. Хардкасл прочел: «Мистер Р. X. Корри. Страховая компания „Метрополис“. Денверская улица, 7. Лондон, W 2».

Хардкасл вернулся к дивану, на котором сидела мисс Пебмарш.

— Вы случайно не вызывали агента из страховой компании?

— Из страховой компании? Нет, не вызывала. — Из страховой компании «Метрополис», — уточнил Хардкасл.

Мисс Пебмарш покачала головой:

— Никогда про такую не слышала.

— А вы не собирались заключить страховку?

— Нет. Дом застрахован на случай кражи или пожара в страховой компании Джоба, у них тут есть филиал. Страховать свою жизнь я не вижу смысла. У меня нет ни семьи, ни близких родственников.

— Понятно, — сказал Хардкасл. — Вам о чем-нибудь говорит имя Корри? Мистер Р. X. Корри? — Он пристально следил за выражением ее лица, но оно нисколько не изменилось.

— Корри, — повторила она и покачала головой. — Не совсем обычное имя, верно? Нет, первый раз слышу и никого с таким именем не знаю. Это имя убитого, да?

— По всей видимости, — отозвался Хардкасл. Мисс Пебмарш спросила, чуть поколебавшись:

— Вы, наверное, хотите, чтобы я… э-э… ощупала?

Он понял с полуслова:

— А вы согласитесь, мисс Пебмарш? Вам не будет неприятно? Я в этом плохо разбираюсь, но, наверное, пальцы скажут вам больше, чем любые описания?

— Безусловно, — согласилась мисс Пебмарш. — Мне действительно не очень приятно, но, если вы полагаете, что это вам поможет, я готова.

— Огромное спасибо, — сказал Хардкасл, — если позволите, я проведу вас…

Он отвел ее за диван, показал, где опуститься на колени, и осторожно положил ее руки на лицо убитого. Судя по виду, мисс Пебмарш сохраняла полное хладнокровие. Ее пальцы коснулись волос, ушей, чуть задержались за левым ухом, проследили линию носа, рта, подбородка. Наконец она покачала головой и поднялась.

— Теперь я очень ясно его себе представляю и совершенно убеждена, что никогда раньше не встречала этого человека.

Дактилоскопист уже сложил свои инструменты и вышел. Но тут он просунул голову в дверь.

— За ним приехали, — сообщил он, указывая на тело. — Можно забирать?

— Да, — ответил Хардкасл. — Сядьте, пожалуйста, вот здесь, мисс Пебмарш.

Он усадил ее в сторонке. В комнату вошли двое. Вынос тела покойного мистера Корри был совершен быстро и профессионально. Хардкасл проводил носилки до калитки, а потом вернулся к мисс Пебмарш и сел с нею рядом.

— История очень загадочная, мисс Пебмарш, — начал он. — Я хотел бы еще раз уточнить основные пункты, чтобы убедиться, что ничего не перепутал. Поправьте, если я ошибусь. Итак, вы не ждали сегодня никаких посетителей, вы не наводили справок насчет страховки и не получали из страховой компании никаких писем с уведомлением о том, что они намерены направить к вам агента. Верно?

— Все верно.

— Вы не звонили в бюро «Кавендиш» и не просили, чтобы к вам в три часа прислали стенографистку. — Тоже верно.

— Когда в половине второго вы ушли из дому, в этой комнате были только двое часов: напольные и с кукушкой. Никаких других.

Мисс Пебмарш помедлила с ответом.

— Строго говоря, в этом я не вполне уверена. Поскольку я не вижу, я могла просто не заметить, что в комнате появились какие-то новые предметы. Но я могу ручаться, что их тут не было утром, когда я делала уборку. Тогда все было как обычно. Эту комнату я всегда убираю сама, потому что уборщицы небрежно обращаются с хрупкими безделушками.

— А утром вы выходили из дому?

— Да. В десять я, как всегда, ушла на занятия. Уроки у меня заканчиваются в пятнадцать минут первого. Я вернулась домой примерно без четверти час, приготовила себе омлет, выпила чашку чаю и, как уже говорила, в половине второго пошла в магазин. Кстати, ела я на кухне и в эту комнату не входила.

— Ясно, — сказал Хардкасл. — То есть вы хотите сказать, что в десять утра никаких лишних часов здесь не было, и когда они появились, сказать трудно?

— Об этом вам лучше спросить миссис Куртен, которая здесь убирает. Она приходит в десять и уходит, как правило, около двенадцати. Она живет на Дипперской улице, дом номер семнадцать.

— Спасибо, мисс Пебмарш. Итак, я еще раз перечислю, что нам известно, и буду очень рад узнать ваше мнение по этому поводу: сегодня в течение дня кто-то принес сюда часы. Четыре штуки. Стрелки у них у всех стоят на тринадцати минутах пятого. Кстати, вам это время о чем-нибудь говорит? — Тринадцать минут пятого? — Мисс Пебмарш покачала головой. — Нет, ни о чем.

— Ладно, оставим часы и перейдем к убитому. Вряд ли ваша уборщица впустила бы его и оставила в доме, если не имела на то вашего распоряжения, но об этом мы спросим ее саму. Видимо, этот человек пришел повидаться с вами, официально или по личному делу. Между половиной второго и без пятнадцати три его убили. Похоже, он пришел по вызову, но вы говорите, что ничего об этом не знаете. Предположительно, он страховой агент, но тут вы опять ничем не можете нам помочь. Дверь не была заперта, он вошел и решил вас дождаться — но зачем?

— Представления не имею, — нетерпеливо ответила мисс Пебмарш. — Так вы думаете, что этот — как там его? — Корри принес все часы с собой?

— Я не вижу никакой коробки, — заметил инспектор. — Вряд ли он принес бы все четыре штуки в карманах. А теперь, мисс Пебмарш, очень важный вопрос: не приходит ли вам в голову что-нибудь такое, что было бы связано с часами или, может быть, со временем вообще? Тринадцать минут пятого? Четыре часа тринадцать минут?

Она качнула головой:

— Я все пытаюсь убедить себя, что это проделка какого-нибудь ненормального или что кто-нибудь перепутал номер дома. Но даже этим ничего не объяснить. Нет, инспектор, ничем не могу вам помочь.

В комнату заглянул молодой констебль. Хардкасл вышел с ним в прихожую, дошел до калитки. Там они о чем-то договорились.

— Теперь можно отвезти девушку домой, — сказал он. — Она живет на Пальмерстонском шоссе, дом номер четырнадцать. Он вернулся в столовую. Сквозь открытую дверь кухни было слышно, как мисс Пебмарш моет посуду. Инспектор встал у косяка.

— Мне придется забрать часы, мисс Пебмарш. Я оставлю вам расписку.

— Пожалуйста, забирайте, инспектор, они ведь не мои…

Хардкасл повернулся к Шейле Вебб:

— Вы свободны, мисс Вебб. Вас отвезут домой. Шейла и Колин встали.

— Посади ее в машину, Колин, — распорядился Хардкасл, пододвинул стул и сел писать расписку.

Колин и Шейла пошли к калитке. Вдруг девушка остановилась:

— Простите, я забыла перчатки.

— Сейчас принесу.

— Не надо, я помню, куда их положила. Теперь мне не страшно — его уже увезли…

Она сбегала в дом и почти сразу вернулась.

— Простите, что я вела себя так глупо.

— Как и любой бы на вашем месте, — ответил Колин.

Шейла уже села в машину, когда к ним подошел Хардкасл. Как только машина отъехала, он обратился к констеблю:

— Проследите, чтобы часы из той комнаты аккуратно сложили в коробку — все, кроме настенных и напольных.

Отдав еще несколько распоряжений, он повернулся к своему другу:

— Мне нужно зайти в два-три места. Составишь компанию?

— С удовольствием, — ответил Колин.

Глава 4

Рассказывает Колин Овн

— Куда мы едем? — спросил я у Дика Хардкасла. Он ответил, обращаясь к шоферу:

— Машинописное бюро «Кавендиш». Это на Дворцовой улице, от набережной направо.

— Слушаю, сэр.

Машина тронулась. Снаружи уже собралась кучка народу… Все зачарованно глазели на дом. Рыжий кот по-прежнему сидел на столбике у ворот «Приюта Дианы». Правда, умываться он перестал, выпрямил спину и слегка поводил хвостом; его взгляд, направленный поверх голов, выражал то полное равнодушие к человеческому роду, которое присуще только кошкам и верблюдам.

— Сначала в бюро, потом к уборщице. Именно в таком порядке, — сказал Дик. — Времени уже довольно много, — он глянул на часы, — пятый час. — Помедлив, добавил:

— А девушка очень хороша, правда?

— Ничего, — согласился я.

Дик посмотрел на меня с участливым интересом.

— Однако истории рассказывает довольно странные. Так что чем скорее мы их проверим, тем лучше.

— Уже не думаешь ли ты, что она…

Он оборвал меня на полуслове:

— Меня всегда интересовали люди, которым выпадает счастье найти труп.

— Но девица едва не спятила со страха. Слышал бы ты, как она орала…

Он бросил на меня еще один загадочный взгляд и повторил, что девушка очень хороша собой. — А как тебя-то занесло на Полумесяц, Колин? Ты что, приехал полюбоваться нашей изысканной викторианской архитектурой? Или еще с какой-нибудь целью?

— С целью. Я искал дом номер шестьдесят один, но так и не нашел. Может, такого вообще нет?

— Есть, как же нет. Последний дом там, кажется, восемьдесят восемь или вроде того.

— Но я честно дошел до дома номер двадцать восемь — на нем, похоже, Полумесяц и кончается.

— Да, поначалу это всех сбивает с толку. Но если бы ты повернул направо по Олбанской дороге, а потом еще раз направо, то попал бы на вторую половину Полумесяца. Там дома построены в два ряда, двойным полукругом, понимаешь? Садики примыкают друг к другу с задней стороны.

— А, понятно, — сказал я наконец, когда он растолковал мне всю эту сложную географию. — Как с лондонскими площадями. Площадь Онслоу, помнишь? Или Кадоген. Половина домов на площади относится непосредственно к ней, а остальные — к какой-нибудь улице или переулку. Даже таксисты иногда путаются. Значит, дом номер шестьдесят один все-таки существует. Ты не помнишь, кто там живет?

— В шестьдесят первом? Сейчас… Да, точно, Бланд, строительный подрядчик.

— Подрядчик? — огорчился я. — Вот незадача!

— Тебя подрядчик не устраивает?

— Абсолютно. Разве что… он, может быть, недавно сюда переехал?

— Да нет, живет чуть ли не с рождения. У него здесь свое дело, и уже довольно давно.

— Какая неприятность! — Он очень плохой подрядчик, — попытался вдохновить меня Дик, — и материалы у него паршивые. Его дома поначалу выглядят вроде и ничего, но очень скоро все в них начинает ломаться и разваливаться. Не особенно чист на руку. Не брезгует всякими махинациями, но пока ни разу не попался.

— Зря стараешься. Дик. Человек, которого я ищу, должен быть образцом всех добродетелей.

— Около года тому назад у Бланда появились деньги — его жена получила наследство. Она канадка, приехала сюда во время войны, здесь с Бландом и познакомилась. Ее родные были против их брака и с тех пор порвали с ней всякие отношения. Но в прошлом году умер ее двоюродный дедушка, а сын его погиб в авиакатастрофе, да и вообще, война и все такое… словом, из всей семьи осталась одна только миссис Бланд. Ей старик и завещал деньги. Полагаю, как раз вовремя, чтобы спасти Бланда от банкротства.

— Ты, похоже, неплохо изучил биографию мистера Бланда.

— Ну… видишь ли… когда человек в одночасье вдруг становится богачом, финансовое управление обычно начинает интересоваться; а не было ли тут каких темных делишек? Но на сей раз проверка показала, что все в порядке.

— Как бы там ни было, — рассудил я, — человек, который в одночасье разбогател, меня нисколько не интересует. Мне нужна фигура совсем иного сорта.

— Иного сорта? Все по тому же поводу?

Я кивнул.

— Так ты с этим покончил? Или еще нет?

— Трудный вопрос, — ответил я уклончиво.

Поужинаем сегодня вместе, как собирались, или теперь уже не получится?

— Почему же, получится. Сейчас главное — дать делу ход. Прежде всего надо установить, кто такой этот мистер Корри. Скорее всего, тогда и всплывет, у кого были основания от него избавиться. — Дик посмотрел в окно. — Приехали.

Бюро машинописи и стенографии «Кавендиш» находилось на главной торговой улице с весьма величественным названием Дворцовая. Оно, как и большинство здешних контор, занимало перестроенный викторианский особняк. В соседнем здании, судя по вывеске, помещалась художественная фотография Эдвина Глена. Съемка детей, свадебных торжеств и пр. Для пущей убедительности в окне были выставлены увеличенные фотографии карапузов всех видов и калибров — от младенцев до шестилеток. Они, видимо, служили приманкой для любвеобильных мамаш. Тут же красовались несколько молодых пар — смущенные юнцы и сияющие девицы. Напротив «Кавендиша» находилась старая, солидная контора угольного магната. Дальше старомодные домики были снесены, и на их месте торчала трехэтажная стеклянная башня с вывеской: «Ориент. Кафе и ресторан».

Мы с Хардкаслом поднялись на четыре ступеньки, вошли в открытую дверь и, повинуясь табличке «Добро пожаловать!», пожаловали внутрь. Нашему взору предстала довольно большая комната, в которой три девушки усердно стучали на машинках. Две из них не обратили на наше появление никакого внимания. Третья, которая сидела прямо напротив двери, за столом с телефоном, прервала свое занятие и посмотрела на нас вопросительно. Она что-то сосала — видимо, леденец. Затолкав его языком за щеку, она, чуть гнусавя, спросила:

— Что вам угодно, джентльмены?

— Вы мисс Мартиндейл? — осведомился Хардкасл.

— Нет. Боюсь, сейчас она говорит по телефону… — Тут раздался щелчок, девушка сняла трубку, повернула переключатель и доложила:

— К вам двое мужчин, мисс Мартиндейл. — Она подняла на нас глаза:

— Могу я узнать ваши имена?

— Хардкасл, — представился Дик.

— Мистер Хардкасл, мисс Мартиндейл. — Она положила трубку и встала. — Сюда, пожалуйста.

Мы подошли к двери, на которой висела медная табличка с надписью: «МИСС МАРТИНДЕЙЛ». Девушка прижалась к косяку, пропуская нас, проговорила: «Мистер Хардкасл» — и скрылась.

Мисс Мартиндейл сидела за большим письменным столом. Это была делового вида женщина лет пятидесяти, со светло-рыжими, уложенными валиком волосами и острым взглядом. — Она оглядела нас по очереди.

— Мистер Хардкасл?

Дик протянул ей свою визитную карточку. Я, чтобы не мешать, устроился на стуле у дверей. Мисс Мартиндейл приподняла рыжие брови с недоумением и некоторым неудовольствием.

— Инспектор уголовной полиции Хардкасл? Чем могу служить, инспектор?

— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, мисс Мартиндейл. Надеюсь, вы сумеете мне помочь.

Судя по гону, Дик намеревался ее очаровать. Я, со своей стороны, сомневался, возможно ли очаровать мисс Мартиндейл. Она была из тех женщин, которых французы метко называют femme formidable[1].

Я занялся изучением обстановки. На стене, над головой мисс Мартиндейл, были развешаны фотографии с автографами. Я узнал писательницу Ариадну Оливер, автора детективных романов, с которой был немного знаком. Поперек фотографии было четко, крупно написано: «Искренне ваша, Ариадна Оливер». «С благодарностью, Гарри Грегсон». — гласила надпись на портрете известного беллетриста, умершего лет шестнадцать назад. «Вечно ваша. Мириам», — красовалось на изображении Мириам Хогг, известной своими любовными повествованиями. Эротика была представлена портретом робкого на вид, лысеющего человечка, который мелко нацарапал: «С признательностью, Арманд Левайн». Во всех этих трофеях проглядывало что-то общее: мужчины, одетые в строгие костюмы, курили трубки, а дамы глядели серьезно и кутались в меха.

Пока я осматривался, Хардкасл задавал вопросы:

— У вас работает некая мисс Шейла Вебб?

— Совершенно верно. Но боюсь, она сейчас занята, по крайней мере…

Мисс Мартиндейл спросила в телефон:

— Эдна, Шейла Вебб еще не вернулась?

— Пока нет, мисс Мартиндейл.

Мисс Мартиндейл положила трубку.

— Шейла ушла на вызов, — объяснила она, — вообще-то ей бы уже пора освободиться… Впрочем, она могла поехать прямо в отель «Кроншнеп», что в конце набережной. Клиент просил ее быть там в пять.

— Понятно, — сказал Хардкасл. — А не могли бы вы рассказать мне о мисс Вебб?

— Я мало что про нее знаю. Она работает у меня… сейчас… минуточку… да, почти год. Работает довольно неплохо.

— А вы не знаете, где она работала раньше?

— Если вам действительно необходимо это знать, инспектор Хардкасл, я могу посмотреть в ее бумагах. Насколько я помню, она работала в Лондоне и, судя по рекомендации, работала весьма успешно. Кажется, в какой-то посреднической фирме — у агентов по продаже недвижимости или что-то в этом роде.

— Вы говорите, она хорошо справляется со своими обязанностями?

— Приемлемо, — ответила мисс Мартиндейл, которая явно была не слишком щедра на похвалы.

— Но не блестяще?

— Нет, этого бы я не сказала. У нее неплохая скорость, пристойный уровень образования. Она внимательно и чисто печатает.

— А помимо работы вам что-нибудь о ней известно?

— Нет. Кажется, она живет с теткой. — Мисс Мартиндейл встревожилась. — Могу я узнать, инспектор, почему вас так интересует Шейла? Она что-нибудь натворила?

— Не совсем так. А вам знакомо имя мисс Миллисент Пебмарш?

— Пебмарш, — повторила мисс Мартиндейл, наморщив рыжие брови, — пожалуй… ах да, конечно. Это ведь та клиентка, к которой ушла Шейла Вебб. Она вызвала стенографистку на три часа.

— Как был сделан заказ? — По телефону. Мисс Пебмарш позвонила сюда, сказала, что ей нужна стенографистка, и попросила, чтобы это была Шейла Вебб.

— Она просила именно Шейлу Вебб?

— Да.

— А когда она звонила?

Мисс Мартиндейл задумалась.

— Я сама сняла трубку. Значит, это было во время обеденного перерыва Приблизительно без десяти два — точнее не могу вам сказать. Но определенно не позже двух часов. А, вот у меня помечено в записной книжке. Тринадцать часов сорок девять минут.

— Мисс Пебмарш сама с вами говорила?

Мисс Мартиндейл слегка удивилась.

— Видимо, да.

— Но вы не узнали ее голос? Вы с ней не знакомы?

— Конечно, не знакома. Она просто сказала, что ее зовут Миллисент Пебмарш, и дала свой адрес — где-то на Вильямовом Полумесяце. Потом она вызвала стенографистку на три часа и, как я уже говорила, попросила, чтобы по возможности это была Шейла Вебб.

Все было изложено последовательно и четко. Я подумал, что из мисс Мартиндейл получился бы идеальный свидетель.

— Может быть, вы все-таки скажете мне, в чем дело? — с некоторым раздражением спросила мисс Мартиндейл.

— Видите ли, мисс Мартиндейл, мисс Пебмарш утверждает, что никогда вам не звонила.

Мисс Мартиндейл удивилась:

— Вот как? Очень странно.

— Вы, однако, утверждаете, что звонок все-таки имел место, но не уверены, что звонила именно мисс Пебмарш.

— Конечно, не уверена, я ведь ее не знаю. Но как тогда это понимать? Чья-нибудь шутка?

— Боюсь, не просто шутка, — отозвался Хардкасл. — А эта мисс Пебмарш, или кто это там был, объяснила, почему она просит прислать именно Шейлу Вебб?

Мисс Мартиндейл задумалась.

— По-моему, она упомянула, что уже работала с Шейлой.

— И это действительно так?

— Шейла сказала, что не помнит такого имени. Впрочем, не исключено, что она просто запамятовала. Девушки выполняют столько заказов — разные адреса, разные люди, — что она могла и забыть, если это было несколько месяцев назад. Шейла и сама не была уверена. Однако, инспектор, если это просто шутка, вы-то тут при чем?

— Сейчас объясню. Когда мисс Вебб приехала на Вильямов Полумесяц, она сразу же вошла в дом. По ее словам, такие ей были даны указания. Это верно?

— Верно, — подтвердила мисс Мартиндейл, — мисс Пебмарш предупредила, что может немного задержаться, и просила Шейлу подождать в доме.

— Когда мисс Вебб вошла в комнату, — проговорил Хардкасл, — она обнаружила на полу труп.

Мисс Мартиндейл широко раскрыла глаза и на миг лишилась дара речи.

— Как вы сказали, инспектор? Труп?

— Труп убитого мужчины, — повторил Хардкасл. — Если быть точным, его зарезали.

— Боже мой, — сказала мисс Мартиндейл, — бедная девушка, наверное, очень расстроилась. Сдержанность в оценках, по-видимому, была отличительной чертой мисс Мартиндейл.

— Вам знакомо имя Корри, мисс Мартиндейл? Мистер Р. X. Корри?

— По-моему, нет.

— Из страховой компании «Метрополис»?

Мисс Мартиндейл продолжала трясти головой.

— Полагаю, вы понимаете, в чем загвоздка, — сказал инспектор, — вы уверяете, что мисс Пебмарш позвонила вам и попросила прислать к ней в три часа Шейлу Вебб. Мисс Пебмарш решительно это отрицает. И вот Шейла приходит в дом и обнаруживает там труп.

Он выжидательно помолчал.

Мисс Мартиндейл хмуро поглядела на него.

— Все это представляется мне абсолютно невероятным, — произнесла она с неудовольствием.

Дик Хардкасл вздохнул и поднялся.

— У вас очень славная контора, — вежливо похвалил он. — Она, наверное, давно существует?

— Пятнадцать лет. Дела идут прекрасно. Начинали мы скромно, но скоро пошли в гору, и сейчас работы хоть отбавляй. В данный момент у меня работают восемь машинисток-стенографисток, но и они едва справляются.

— Вы, как я вижу, обслуживаете в основном писателей, — заметил Дик, разглядывая фотографии.

— Да, поначалу я специализировалась именно на рукописях. Я много лет работала секретарем у Гарри Грегсона, известного беллетриста. В сущности, благодаря ему я и смогла открыть это бюро. У Грегсона я познакомилась со многими писателями, а они рекомендовали меня своим коллегам. Я досконально знаю издательские требования, и это оказалось очень полезно. Кроме того, мы оказываем справочно-библиографические услуги — поиск цитат, уточнение дат, подбор материала о ведении следствия и суда, о способах и симптомах отравления, и все в таком духе. Потом, иностранные имена, названия мест и ресторанов — это для тех романов, где действие происходит за границей. Раньше ведь читателей точность не слишком волновала, а теперь они только и знают, что указывать авторам на их ошибки.

Мисс Мартиндейл замолчала. Дик вежливо заметил:

— Полагаю, у вас есть все основания гордиться собой.

Он шагнул к двери. Я распахнул ее перед ним.

Все три девушки в канцелярии уже собрались уходить. Машинки были накрыты чехлами. Приемщица Эдна с горестным видом держала в одной руке каблук-шпильку, а в другой — изувеченную туфлю.

— Я их и месяца не проносила, — жаловалась она, — а стоят они будь здоров. Все из-за этой чертовой решетки у кондитерской на углу. Каблук застрял в ней — раз! — и отвалился. Пришлось разуться и тащить обе туфли в руках вместе с булочками, а как я теперь дойду до дома или хотя бы до автобуса — понятия не имею.

Тут Эдна заметила наше присутствие и торопливо спрятала досадившую ей туфлю, бросив боязливый взгляд на свою хозяйку, которая вряд ли одобрила бы каблук-шпильку. Сама мисс Мартиндейл носила добропорядочные кожаные туфли на плоской подошве.

— Благодарю вас, мисс Мартиндейл, — сказал Хардкасл, — простите, что отнял у вас столько времени. Если вы что-нибудь еще вспомните..

— Разумеется, — довольно резко оборвала его мисс Мартиндейл. Когда мы садились в машину, я заметил:

— Вот видишь, вопреки твоим подозрениям рассказ Шейлы Вебб полностью подтвердился.

— Ладно, ладно, — проворчал Дик, — твоя взяла.

Глава 5

— Ма! — протянул Эрни Куртен, оторвавшись от своего занятия (он катал по оконной раме игрушечную машинку, издавая попеременно то мычание, то вой, — имелся в виду полет на Венеру). — Ма, ты о чем думаешь?

Миссис Куртен, сурового вида дама, была поглощена мытьем посуды и не ответила.

— Ма, к нам полиция приехала.

— Эрни, не выдумывай, схлопочешь, — пригрозила миссис Куртен, со стуком переставляя чашки в сушилку. — Ты что, забыл, что я тебе говорила про выдумки?

— Не забыл еще, — заверил ее Эрни. — Но там, честное слово, полицейская машина, а из нее вылезают два человека!

Миссис Куртен накинулась на своего отпрыска.

— Говори немедленно, что ты натворил, — потребовала она. — Господи, только этого позора нам не хватало!

— Ничего я не натворил, — отпирался Эрни, — честное слово!

— Это все твой Альф, — не унималась миссис Куртен, — он и его компания. Бандиты, да и только! Говорила я тебе, и отец говорил, чтобы ты с ними не связывался. Добром не кончится. Вот теперь попадешь под суд, а там оглянуться не успеешь — и в колонию для несовершеннолетних. Достукался!

— Они сюда идут, — сообщил Эрни.

Миссис Куртен, позабыв о посуде, заняла позицию рядом с сыном.

— Да уж, — пробормотала она.

Тут раздался звонок. Торопливо вытирая руки, миссис Куртен пошла отворять. Она посмотрела на вошедших с хмурым недоверием.

— Миссис Куртен? — осведомился тот, что был повыше.

— Ну я, — отозвалась миссис Куртен.

— Вы позволите нам войти? Я инспектор уголовной полиции Хардкасл.

Миссис Куртен довольно неохотно попятилась, распахнула дверь и кивком пригласила инспектора в гостиную. Это была уютная, чисто прибранная комната, в которую, как можно было со всем основанием полагать, входили нечасто.

Эрни, подстрекаемый любопытством, выбрался из кухни и пристроился в дверях.

— Это ваш сын? — полюбопытствовал Хардкасл.

— Мой, — ответила миссис Куртен и прибавила агрессивно:

— Что бы вы там ни говорили, он хороший ребенок.

— Я в этом не сомневаюсь, — вежливо согласился Хардкасл.

Хмурое лицо миссис Куртен слегка посветлело.

— Я хочу задать вам несколько вопросов касательно дома номер девятнадцать по Вильямову Полумесяцу. Вы ведь там работаете, верно?

— А я что, отпираюсь? — Миссис Куртен еще не до конца переборола свой воинственный настрой. — Хозяйка его мисс Миллисент Пебмарш…

— Она самая. Очень славная женщина.

— Слепая, — подчеркнул Хардкасл.

— Совсем слепая, бедняжка. Впрочем, по ней так сразу и не скажешь. Сама ходит по дому, всегда знает, что где лежит. Даже дорогу переходить умеет. Она не из тех, кто поднимает шум по пустякам, не то что некоторые.

— Вы работаете у нее по утрам?

— Да. Прихожу в полдесятого или в десять, ухожу около двенадцати, как управлюсь. — Вдруг ее точно дернуло:

— Там что, украли что-нибудь?

— Скорее наоборот, — пробормотал инспектор, вспомнив про часы.

Миссис Куртен уставилась на него, не понимая.

— А в чем дело-то?

— Сегодня в доме номер девятнадцать по Вильямову Полумесяцу обнаружен труп мужчины.

Миссис Куртен застыла в изумлении. Эрни Куртен изогнулся от восторга, открыл было рот, чтобы сказать: «Вот здорово!» — но решил, что лучше не привлекать к себе внимания, и рот закрыл.

— Труп? — недоверчиво повторила миссис Куртен и спросила еще подозрительнее:

— В комнате у мисс Пебмарш?

— Да. Труп мужчины с ножевым ранением.

— Его что, убили?

— Да, убили.

— А кто? — требовательно вопросила миссис Куртен.

— К сожалению, пока трудно сказать, — ответил Хардкасл. — Мы надеялись, что вы сможете нам помочь.

— Ничего я не знаю ни про какое убийство, — решительно сказала миссис Куртен. — Я и не сомневаюсь. И тем не менее мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Например, не заходил ли туда сегодня кто-нибудь?

— Нет. Сегодня нет. А кого убили-то?

— Пожилого мужчину лет шестидесяти, в приличном темном костюме. Он мог представиться страховым агентом.

— Так я бы его и на порог не пустила, — объявила миссис Куртен, — нет уж, никаких страховых агентов, никаких уличных торговцев со всякими там пылесосами или «Британскими энциклопедиями». Вот еще. Мисс Пебмарш им не доверяет, да и я тоже.

— Судя по визитной карточке, этого человека звали мистер Корри. Вам знакомо это имя?

— Корри? — Миссис Куртен покачала головой. — Странное какое-то имя, на соус похоже. Индийское небось, — добавила она подозрительным тоном.

— Нет-нет, — успокоил ее Хардкасл, — он не из Индии.

— Кто ж его нашел? Мисс Пебмарш?

— Нет, молодая дама, стенографистка, которую по ошибке прислали к мисс Пебмарш. Она вошла и увидела тело. Впрочем, и сама мисс Пебмарш почти сразу вернулась.

Миссис Куртен громко вздохнула.

— Ну и дела, — проговорила она, — ну и дела!

— Не исключено, — предупредил Хардкасл, — что вам придется осмотреть тело, чтобы сказать, не встречали ли вы этого человека раньше на Вильямовом Полумесяце. Мисс Пебмарш совершенно убеждена, что никогда его не видела. И еще один вопрос. Вы помните часы, которые стоят в той комнате?

Миссис Куртен даже не задумалась:

— Ну, еще бы. Там в углу есть большие старые часы, напольные, а на стене еще одни, с кукушкой. Иной раз как кукукнут, так подскочишь от неожиданности. — Она поспешно прибавила:

— Только я их не трогала. Я к ним вообще никогда не прикасаюсь. Мисс Пебмарш их сама заводит.

— С ними ничего не случилось, — заверил инспектор. — И вы уверены, что сегодня утром там не было больше никаких часов?

— Конечно, не было. Откуда бы им взяться?

— Не видели вы, например, серебряных настольных часов, или маленьких золотых — на камине, или фарфоровых часиков с цветочками, или таких в кожаном футляре, с надписью «Розмари»?

— Не было там ничего такого.

— А если бы были, вы бы заметили?

— Конечно.

— Все эти часы спешили примерно на час, кроме напольных и с кукушкой.

— Заграничные небось, — рассудила миссис Куртен. — Мы с моим стариком однажды ездили в автобусную поездку по Италии и Швейцарии, так у них там как раз на час больше. Что-то такое из-за Общего рынка. Мне этот Общий рынок совсем не нравится, да и мистеру Куртену тоже. По мне, Англия и так хороша.

Инспектор Хардкасл решительно уклонился от политических тем:

— Вы можете сказать, когда сегодня ушли от мисс Пебмарш?

— В четверть первого, как сейчас помню.

— Мисс Пебмарш к тому времени уже вернулась?

— Еще нет. Она приходит то в двенадцать, то в половине первого, когда как. — А во сколько она ушла?

— Я ее не застала. Я пришла к десяти.

— Большое спасибо, миссис Куртен.

— Все-таки непонятно с этими часами, — сказала миссис Куртен, — может быть, мисс Пебмарш их на распродаже купила? Вы ведь вроде сказали, они старинные?

— Мисс Пебмарш часто бывает на распродажах?

— Месяца четыре назад она там такой ковер отхватила — любо-дорого посмотреть. Говорит, совсем дешево. Потом еще бархатные занавески. Их только подкоротить пришлось, а так совсем как новые.

— Но всякие антикварные вещи, фарфор, картины она на распродажах не покупает?

Миссис Куртен покачала головой.

— Я вообще-то не замечала, но ведь на распродажах чего не бывает. Иной раз так увлечешься… Потом приходишь домой и только удивляешься: зачем все это накупила? Вон однажды ухватила сразу шесть банок варенья. Потом посчитала — дешевле самой сварить. Или наберешь всякой посуды. А на ярмарке по средам можно и получше найти.

Она хмуро покачала головой. Хардкасл понял, что вряд ли еще чего-нибудь добьется, и откланялся. Тогда Эрни высказал свое мнение по обсуждавшемуся вопросу:

— Убийство! Вот здорово!

Это восхитительное событие напрочь вытеснило из его головы межпланетные экспедиции.

— Как ты думаешь, это мисс Пебмарш его укокошила? — спросил он с некоторой завистью.

— Не болтай глупостей, — оборвала его мать. Ей пришла в голову новая мысль, — Я вот думаю, надо было все-таки сказать… — Чего, ма?

— Не твое дело, — отмахнулась миссис Куртен, — ничего особенного.

Глава 6

Рассказывает Колин Овн

Когда мы съели по здоровенному бифштексу с кровью и выпили по кружке пива, Дик Хардкасл удовлетворенно вздохнул и объявил, что вот теперь он доволен, после чего потребовал:

— Знаешь что? К черту всяких страховых агентов, бесхозные часы и орущих девиц. Расскажи-ка о себе, Колин. Я уже не надеялся вообще тебя снова увидеть и вдруг встречаю на захолустных улочках Краудина. Между прочим, я твердо уверен, что ихтиологу в Краудине делать нечего.

— Дик, не смей издеваться над ихтиологией. Это очень полезная наука. Одно упоминание о ней наводит на людей такую смертельную скуку, что дальше объяснять уже не приходится.

— Соответственно, меньше шансов себя выдать?

— Прошу не забывать, — отвечал я холодно, — что я действительно ихтиолог. Я окончил курс в Кембридже. Не очень хорошо окончил, но все-таки. Это страшно интересная наука, и я собираюсь когда-нибудь к ней вернуться.

— Я, разумеется, знаю, над чем ты работал, — сказал Хардкасл. — Тебя можно поздравить. Суд над Ларкином состоится через месяц, да?

— Да.

— Просто удивительно, как ему так долго удавалось безнаказанно передавать информацию. Казалось бы, его давно должны были заподозрить.

— Однако не заподозрили. Заподозрить человека, который с виду чист как стеклышко, всегда нелегко.

— Он, наверное, очень умен, — заметил Дик.

Я покачал головой.

— На самом деле скорее всего нет. Он просто делал, что ему говорили. У него был доступ к чрезвычайно важным документам. Он их выносил, документы фотографировали, потом возвращали ему же, и к вечеру все снова оказывалось на месте. Дело было организовано на диво четко. Ларкин каждый раз обедал в новом ресторане. Мы полагаем, что, когда он оставлял плащ на вешалке, рядом всегда висел еще один точно такой же, однако он вряд ли принадлежал одному и тому же человеку. Ларкин и этот другой обменивались плащами, но при этом никогда друг с другом не заговаривали. Впрочем, мы хотели бы знать побольше о механике этого дела. Все было прекрасно продумано и идеально рассчитано. Чувствуется, что за ними стоит чей-то незаурядный ум.

— Поэтому ты до сих пор и околачиваешься возле военно-морской базы в Портлбери?

— Да. Один конец цепочки ведет на морскую базу, другой — в Лондон. Мы знаем, где, когда и как Ларкин получал деньги за свою работу. Но в середине пока обрыв. Где-то там мощный организационный центр. Вот о нем мы и хотели бы знать побольше, потому что мозг скрывается именно там. Это своего рода штаб, и благодаря его существованию вся их работа идеально спланирована, а след запутан даже не в одном, а в семи или восьми местах. — Что Ларкина на это толкнуло? — поинтересовался Дик. — Политический идеализм? Тщеславие? Или просто деньги?

— Нет, идеалистом он не был, — ответил я, — полагаю, просто деньги.

— Но раз так, почему же вы его раньше не вычислили? Он же тратил эти деньги, а не в кубышку складывал?

— Тратил, еще как. Строго говоря, мы вычислили его гораздо раньше, чем может показаться.

Хардкасл понимающе кивнул.

— Ясно. Вы выследили его, а потом стали использовать в своих целях. Так?

— В общем, да. Прежде чем мы до него добрались, он успел переправить туда кое-какие важные сведения, и мы решили: пускай продолжает. Подкинули ему новую информацию, с виду не менее важную. В нашем деле порой приходится разыгрывать из себя дурачков.

— Не хотел бы я, Колин, работать в твоем ведомстве, — проговорил Хардкасл задумчиво.

— Это вовсе не такая занимательная работа, как может показаться, — заметил я, — напротив, как правило, она просто скучна. Впрочем, не это главное. Беда в том, что, как мне кажется, на свете уже давно вообще не осталось никаких секретов. Мы знаем их секреты, а они — наши. Наши агенты зачастую работают и на них. Их агенты сотрудничают с нами. В результате поди разберись, кто кого перевербовал! У меня такое ощущение, что все давным-давно знают чужие тайны и просто дружно изображают неведение.

— Вот оно как… — протянул Дик задумчиво. Потом поглядел на меня с любопытством. — Ну ладно, я понимаю, зачем тебе Портлбери. Но Краудин-то от него в добрых десяти милях.

— На самом деле, — ответил я, — я охочусь за месяцами.

— За месяцами? — озадаченно переспросил Дик.

— Да. Или, если хочешь, за лунами. За молодыми, восходящими и так далее. Начал я из Портлбери. Там есть трактир под названием «Лунный серп». Я в нем довольно долго проторчал — очень уж он мне подходил, на первый взгляд. Потом пошло: «Луна и звезды», «Молодая луна», «Золотой серп», «Луна и крест» — этот в деревушке под названием Симед. Никакого результата. Тогда я плюнул на луны и переключился на полумесяцы. Начал опять-таки из Портлбери. Кафе «Желтый полумесяц», танцевальный клуб «Счастливый полумесяц» и все такое прочее.

Я посмотрел на обалдевшего Дика и расхохотался.

— Не такой уж это бред, как кажется, Дик. У меня была вполне дельная зацепка.

Я достал бумажник, вынул из него сложенный листок и передал Дику. Это была обычная страничка из блокнота с грифом гостиницы и наскоро набросанным рисунком:

Отель «Баррингтон»

Бернерская улица

Лондон W 2

— Это нашли в бумажнике у некоего Хенбери. Хенбери довольно долго работал с Ларкином. Причем успешно, очень успешно. Потом в Лондоне его задавила машина — видимо, не случайно. Номера никто не заметил. Понятия не имею, что это за картинка, но Хенбери, должно быть, считал ее важной, раз взял на себя труд нарисовать — или срисовать. Что это, какая-то его мысль? Заметка для памяти? Что-то связанное с луной или с месяцем, потом номер шестьдесят один и буква W. Ко мне рисунок попал уже после смерти владельца. Я еще не до конца понял, что именно ищу, но поискать стоит. Я не знаю, что значит шестьдесят один. Не знаю, что это за буква W. Я вот уже три недели хожу кругами возле Портлбери, постепенно увеличивая радиус, — неустанно и столь же безуспешно. Вот теперь добрался до Краудина. Такие дела. Честно говоря, Дик, я сомневаюсь, что найду что-нибудь. Здесь один только Полумесяц — этот Вильямов. Хотя к нему буква W как раз подходит. В общем, я хотел сначала просто прогуляться по Полумесяцу и посмотреть на дом номер шестьдесят один, а потом выяснить, не сможешь ли ты мне чем-нибудь помочь. Этим я сегодня и занимался — только так и не сумел найти шестьдесят первый дом.

— Говорю тебе, там живет строительный подрядчик.

— Это мне никак не подходит. А у него случайно нет иностранной прислуги?

— Может, и есть. Сейчас многие нанимают иностранок. Но тогда она должна быть зарегистрирована в полиции. Я проверю и завтра тебе скажу.

— Спасибо, Дик.

— Я с утра собираюсь поговорить с людьми, которые живут по соседству с девятнадцатым домом, — не видели ли кого, и все такое. В том числе и тех, кто живет по другую сторону Полумесяца. Сколько я помню, шестьдесят первый дом почти соприкасается с девятнадцатым. Если хочешь, пойдем со мной. Я немедленно ухватился за это предложение.

— Скажем, что я сержант Овн, твой стенографист. Мы договорились, что на следующий день я зайду в полицейский участок около половины десятого.

На следующее утро я явился точно в срок и застал Дика буквально вне себя от ярости.

Когда очень понурый младший чин удалился, я осторожно спросил, в чем дело.

Дик не сразу обрел дар речи, но в конце концов рявкнул:

— Часы, черт бы их драл!

— Опять часы! Что с ними случилось?

— Одни пропали.

— Пропали? Которые?

— Дорожные, в кожаном футляре. Те, на которых написано «Розмари».

Я свистнул.

— Ничего себе. Как это произошло?

— Прозевали, дураки безмозглые, и один из них я, как ты понимаешь. — Дик всегда отличался честностью. — Даже самую мелочь нельзя упускать из виду, не то не миновать беды. Вчера все эти часы были на месте. Я попросил мисс Пебмарш их ощупать, вдруг окажутся знакомыми. Она их не признала. Потом пришли за телом.

— И что?

— Я проводил их до калитки, как полагается, вернулся в дом, поговорил с мисс Пебмарш — она была на кухне — и предупредил ее, что заберу часы с собой, а ей оставлю расписку.

— Помню. Я слышал.

— Потом я сказал девушке, что отправлю ее домой на машине, и попросил тебя ее проводить.

— Так.

— Я отдал мисс Пебмарш расписку, хотя она и сказала, что это не обязательно, поскольку часы не ее. Потом присоединился к вам. Эдвардсу я велел как следует упаковать часы и принести сюда. Все, кроме «кукушки» и, разумеется, напольных. Вот тут-то я и дал маху. Надо было проверить, что их четыре штуки. Эдварде говорит, что сразу же вернулся в дом и выполнил мое поручение. Но он уверяет, что, помимо двух больших, часов там было только трое.

— Ты отсутствовал всего несколько минут, — заметил я. — Значит…

— Конечно, это могла сделать Пебмарш. Взяла часы, как только я вышел, и унесла на кухню.

— Могла. Только зачем?

— Это мы еще узнаем. А кто еще? Может быть, девица?

Я задумался.

— Вряд ли. Я… — Тут я осекся, потому что вспомнил.

— Значит, она, — заключил Хардкасл. — Давай выкладывай. Когда?

— Когда мы шли к машине, — отозвался я убито. — Она забыла в доме перчатки. Я сказал, что схожу за ними, а она ответила: «Не надо, я помню, куда их положила. Мне теперь не страшно, тело уже убрали», и побежала назад. Но она почти сразу вернулась…

— Вернулась с перчатками?

Я заколебался:

— Д-да… Кажется, да… — Очевидно, без, — отрезал Дик, — иначе бы ты не сомневался.

— Она могла положить их в сумочку.

— Вся беда в том, — сказал Дик укоризненным тоном, — что ты втюрился в эту девицу.

— Что за чушь, — воспротивился я. — Да я ее вчера впервые увидел, и надо сказать, не при самых романтических обстоятельствах.

— Ну почему же, — возразил Дик, — не каждый день тебе в объятия падают молодые девушки, взывая о помощи, — просто в лучших викторианских традициях. Какая возможность почувствовать себя героем, защитником и спасителем! Только бросил бы ты ее защищать, честное слово. Кто знает, может, это убийство — ее рук дело.

— Ты что, хочешь сказать, что эта субтильная девица зарезала здоровенного мужика, спрятала нож — да так, что ни одной твоей ищейке не найти, — а потом нарочно выскочила из дому и разыграла для меня эту сцену с воплями?

— Я на своем веку еще и не такое видал, — проворчал Дик.

— Как ты не понимаешь, — воскликнул я с негодованием, — что я имел дело с сотнями очаровательнейших шпионок всех национальностей! Посмотрел бы ты на их антураж! Даже американские частные сыщики забывали на миг о заначенной в комоде бутылке! Нет, меня теперь никакими женскими чарами не проймешь.

— На всякого Наполеона найдется свое Ватерлоо, — изрек Хардкасл. — Все зависит от типа. А Шейла Вебб как раз твой тип.

— Все равно не понимаю, почему ты на нее взъелся. Хардкасл вздохнул. — Да я не взъелся, просто надо же с чего-то начать. Труп нашли в доме у Пебмарш. Значит, надо заняться ею. Нашла девица. Не мне тебе объяснять, как часто человек, первым обнаруживший труп, оказывается последним, кто видел покойника в живых. Пока не появятся новые факты, обе представляют особый интерес.

— Когда я попал в комнату, сразу после трех, он был мертв уже минут тридцать, если не больше. Что ты на это скажешь?

— С половины второго до половины третьего у Шейлы Вебб был обеденный перерыв.

Я посмотрел на него с кислой миной.

— А что ты выяснил про этого Корри?

Хардкасл ответил с неожиданной злостью:

— Ничего.

— То есть как ничего?

— Только то, что такого человека не существует. Нет, и все тут.

— А что говорят в страховой компании «Метрополис»?

— Ничего не говорят, потому что это такая же выдумка. Нет никакой страховой компании «Метрополис». Что же касается мистера Корри с Денверской улицы, то нет никакого мистера Корри, никакой Денверской улицы и, соответственно, нет на ней никакого дома номер семь.

— Занятно, — сказал я. — Значит, у него была фальшивая карточка с фальшивым адресом, именем и названием компании?

— Похоже на то.

— И что же все это значит?

Хардкасл пожал плечами.

— Пока можно только гадать. Возможно, он собирал деньги за фальшивую страховку. Возможно, был мошенником «на доверии». Возможно, просто тащил, что плохо лежит, или, например, занимался частным сыском. Мы пока не знаем.

— Ничего, скоро узнаете.

— Узнаем в конце концов, можешь не сомневаться. Мы отдали его отпечатки пальцев на проверку — нет ли на него какого материала. Если да, это сильно облегчит дело. Если нет, все будет куда сложнее.

— Частный сыщик, — сказал я задумчиво. — Мне это нравится. Какие открывает широкие возможности.

— Боюсь, у нас пока только одни возможности и есть.

— На какой день назначено предварительное слушание?

— На послезавтра. Чисто формальная процедура, нам заведомо понадобится отсрочка.

— Что сказал врач?

— Рана нанесена острым режущим предметом. Вроде ножа для резки овощей.

— Это исключает виновность мисс Пебмарш, не так ли? — спросил я задумчиво. — Вряд ли слепая могла зарезать мужчину. Она-то, надеюсь, действительно слепая?

— Вне всякого сомнения. Я проверил. Все, как она говорит. Она работала учительницей математики в одном северном графстве, шестнадцать лет назад потеряла зрение, освоила шрифт Брайля и все такое и в конце концов устроилась в школу Ааронберга.

— А она нормальная?

— Думаешь, свихнулась на часах и страховых агентах?

— Ну, все настолько невероятно, даже слов не подберешь… — я помимо воли заговорил возвышенным стилем, — как в самых провальных романах Ариадны Оливер или в лучших пассажах покойного Гарри Грегсона…

— Ну да, тебе бы все смеяться. Не ты же инспектор уголовного управления, не тебе поручено расследование. Тебе-то не надо крутиться, чтобы угодить непосредственному начальнику, старшему констеблю и всем прочим.

— Да, задачка! Ну ничего, может, мы чего-нибудь добьемся от соседей.

— Не уверен, — горько отозвался Хардкасл. — Даже если бы его зарезали прямо в саду и два негодяя в масках средь бела дня потащили бы труп в дом, и то никто бы не потрудился выглянуть из окна. Это, к сожалению, не деревня. Вильямов Полумесяц — благопристойная городская улица. В час дня поденщицы, которые могли бы что-то заметить, уже заканчивают работу. Хоть бы какая мамаша с коляской…

— Или престарелый инвалид, который с утра до ночи глазеет в окно.

— Ни одного, как назло!

— А кто живет в восемнадцатом и двадцатом домах?

— В восемнадцатом — мистер Вотерхауз, управляет делами в юридической конторе у Гейнсфорда и Светтенхема, а с ним его сестра, которая на досуге управляет им. Про двадцатый дом я знаю только, что дама, которая там обитает, держит штук двадцать кошек. Я лично кошек не люблю…

Я сказал ему, что жизнь полицейского вообще тяжела, и мы отправились в путь.

Глава 7

Мистер Вотерхауз нерешительно топтался на ступенях дома номер восемнадцать по Вильямову Полумесяцу, тревожно оглядываясь на сестру:

— Ты уверена, что все будет в порядке?

Мисс Вотерхауз возмущенно фыркнула:

— Не понимаю, Джеймс, о чем ты.

На лице мистера Вотерхауза появилось виноватое выражение. Впрочем, появлялось оно там столь часто, что могло уже рассматриваться как нормальное состояние.

— Ну, видишь ли, дорогая, вчера в соседнем доме такое случилось…

Мистер Вотерхауз собирался уходить на работу, в контору. Он был опрятно одет, седоват и слегка сутул. Лицо его тоже имело какой-то седоватый, хотя и вполне здоровый оттенок.

Мисс Вотерхауз, высокая угловатая женщина, отличалась похвальным здравомыслием и жестоко порицала отсутствие здравомыслия в других.

— Джеймс, то, что вчера по соседству кого-то убили, еще не значит, что сегодня убьют меня.

— Но, Эдит, — возразил мистер Вотерхауз, — ведь это зависит от того, кто убийца, верно?

— Короче говоря, ты полагаешь, что по Полумесяцу разгуливает убийца и в каждом доме намечает себе по жертве? Ну, знаешь, это настоящее богохульство!

— Богохульство, Эдит? — искренне изумился мистер Вотерхауз.

Ему самому ни за что бы не пришло в голову рассматривать свое замечание с этой точки зрения.

— Сразу приходит на ум иудейская Пасха, — проговорила мисс Вотерхауз, — а это, позволь тебе заметить, из Священного Писания.

— Ну, это, по-моему, слишком вольное сравнение, Эдит, — рискнул возразить мистер Вотерхауз.

— Попробовал бы кто сюда сунуться и попытаться меня убить, — проговорила мисс Вотерхауз внушительно.

Про себя ее брат подумал, что это действительно была бы рискованная затея. Если бы ему самому понадобилось наметить себе жертву, он вряд ли остановился бы на своей сестре. Результат покушения он брался предсказать заранее: непредусмотрительный убийца получил бы удар кочергой или чугунной задвижкой, после чего, окровавленный и униженный, был бы доставлен в полицию.

— Я просто хотел сказать, — пояснил он с еще более виноватым видом, — что в окрестностях появились… э-э… крайне подозрительные личности.

— Мы ведь даже не знаем толком, что там вчера случилось, — сказала мисс Вотерхауз. — Каких только сплетен не услышишь. Миссис Хед сегодня утром рассказывала совершенно несусветные вещи.

— Может быть, может быть, — пробормотал мистер Вотерхауз и поглядел на часы. У него не было ни малейшего желания выслушивать небылицы, которые приносила в их дом не в меру разговорчивая поденщица. Его сестра каждый раз разоблачала ее буйные фантазии, однако выслушивала их с удовольствием.

— А еще говорят, — продолжала мисс Вотерхауз, — что убитый был казначеем или попечителем в школе Ааронберга; что-то там не сошлось в счетах, и он пришел выяснить этот вопрос с мисс Пебмарш.