Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Вне насилия

ModernLib.Net / Религия и духовность / Кришнамурти Джидду / Вне насилия - Чтение (стр. 9)
Автор: Кришнамурти Джидду
Жанры: Религия и духовность,
Философия

 

 


Выбирает ли свободный ум? Выбор предполагает принятие того или иного решения; незачем вообще нужен выбор? (Пожалуйста, господа, это не просто словесные утверждения; мы должны войти в это, мы должны ежедневно жить в этом, и тогда мы увидим всю красоту, действенность, всю страсть и силу этого.) Выбор предполагает решение; решение — это действие воли; кто та сущность, что направляет волю на выполнение того или иного действия? Пожалуйста, следите внимательно за тем, что говорится. Если «наблюдающий» является наблюдаемым, зачем вообще нужно решение? Если есть какая-нибудь форма решения (психологически), зависящего от выбора, это говорит о том, что ум пребывает в смятении. Ум, видящий очень отчётливо, не выбирает, остаётся только действие — недостаток ясности возникает только при наличии разделения между «наблюдающим» и наблюдаемым.

Участник беседы: Но с практической точки зрения этот выбор и это разделение не могут не существовать — разве не так?

Кришнамурти: Я выбираю между коричневой и красной тканью — это само собой разумеется. Но я говорю с точки зрения психологии.

Если человек понимает последствия выбора, последствия разделения и решения, выбор превращается в нечто незначительное. Например, я нахожусь в смятении; в этом мире меня воспитали католиком или индусом; я не удовлетворён и перескакиваю в другую религиозную организацию, которую я «выбрал». Но если я исследовал всю обусловленность конкретной религиозной культуры, я понимаю, что это пропаганда, ряд актов принятия верований, возникающих из-за страха, из-за потребности быть защищённым — психологически; поскольку внутренне человек неполон, жалок, несчастлив и неуверен, он возлагает надежду на что-то, способное предложить безопасность, определённость. И поэтому когда какая-то конкретная религия, которую я исповедую, меня не удовлетворяет, я обращаюсь к другой религии, надеясь найти эту безопасность там; но это то же самое лишь под другим названием, называется ли оно «X» или «Y». Когда уму всё это ясно, он понимает всю ситуацию целиком и не нуждается в выборе; тогда прекращаются все действия, осуществляемые с помощью «воли». «Воля» предполагает сопротивление и является формой изоляции; ум, который изолирован, не является свободным умом.

Ум, занятый приобретением знания как способом достижения свободы, не получает этой свободы. Почему знание приобрело в жизни такое огромное значение? — знание, представляющее собой накопленный научный, психологический и прочий опыт других людей, вместе с знанием, приобретённым самим человеком наблюдением и изучением. Каково место знания в отношении свободы? Знание всегда от прошлого; когда вы говорите «я знаю», подразумевается, что вы уже знали. Знание любого рода, научное, личное, коллективное, какое-либо другое, всегда относится к прошлому; и если ум человека — это результат прошлого, может ли он вообще быть свободным?

Участник беседы: А как же самопознание?

Кришнамурти: Прежде всего, посмотрите, как ум накапливает знания, и почему он это делает; посмотрите, где знание необходимо, а где оно становится препятствием к свободе. Несомненно, чтобы что-то сделать, человек должен иметь знания — чтобы водить машину, разговаривать на иностранном языке, выполнять специальную, техническую работу — у вас должно быть множество знаний, и чем более они эффективны, чем более объективны, безличны и беспристрастны, тем лучше, — но мы говорим о том знании, что обуславливает человека, психологически.

«Наблюдающий» — это хранилище знаний. Поэтому наблюдающий относится к прошлому, это цензор, сущность, которая судит, опираясь на накопленные знания. Он делает это и в отношении самого себя. Получив с помощью психологов знание о себе, он полагает, что он изучил себя — и с этим знанием смотрит на себя. Он не смотрит на себя свежим взглядом. Он говорит: «Я знаю, я видел себя, и кое-что во мне удивительно хорошо, но кое-что совсем ужасно». Он уже вынес суждение и никогда не откроет в себе ничего нового, потому что он, «наблюдающий», отделён от того, что он наблюдает, что называет собой. Это то, что мы постоянно делаем, во всех отношениях. Отношения с другим человеком или отношения с машиной всегда основаны на желании найти положение, в котором можно существовать в полной безопасности, определённости. И мы ищем безопасности в знании; хранителем же этого знания всегда является «наблюдающий», мыслящий, переживающий, цензор, всегда отличающийся от объекта наблюдения.

Разумность — не в накоплении знания. Накопленное знание статично — что-то может прибавляться, но основа всегда статична. Из этого статичного накопления человек живёт, действует, рисует, пишет, творит всё зло в мире — и он называет это свободой. Итак, может ли ум быть свободным от знания, от известного? Это на самом деле очень важный вопрос, если задавать его не просто на уровне интеллекта, а действительно очень, очень глубоко: может ли ум вообще быть свободным от известного? Иначе нет никакого творчества; ничего нового под солнцем тогда нет; остаётся лишь переделывание переделанного.

Человеку следует понять, почему существует это разделение между «наблюдающим» и наблюдаемым; и может ли ум выйти за пределы этого разделения — так, чтобы, будучи свободным от известного, функционировать всецело в другом измерении? — это означало бы, что разумность будет использовать знание, когда необходимо, и в то же время оставаться свободной от знания.

Разумность подразумевает свободу; свобода подразумевает прекращение всякого конфликта; разумность появляется, а конфликт кончается, когда «наблюдающий» есть наблюдаемое, так как тогда нет разделения. В конце концов, когда всё это имеет место, есть и любовь. Это слово, столь ужасно перегруженное, человек не решается использовать; любовь ассоциируется с удовольствием, сексом, страхом, ревностью, зависимостью и собственничеством. Ум не свободный не знает смысла любви; он может знать удовольствие и, как следствие, страх, но это конечно не любовь.

Любовь появляется только тогда, когда есть настоящая свобода от прошлого в виде знания. Возможно ли это когда-нибудь? Человек использовал различные пути, стремясь освободиться от преходящего характера знания. Он всегда пытался найти что-то выходящее за пределы знания, за пределы реакции мысли; поэтому он создал образ, называемый Богом. Все нелепости, которые возникли вокруг этого! Но чтобы выяснить, существует ли что-нибудь выше образов мысли, необходима свобода от всех страхов.

Участник беседы: Проводите ли вы различие между мозгом, несущим интеллект, и умом; умом, олицетворяющим собой нечто другое, например, осознание?

Кришнамурти: Нет, мы используем слово ум, имея в виду весь процесс мысли, как память, как знание, включая клетки мозга.

Участник беседы: И клетки мозга?

Кришнамурти: Несомненно. Невозможно отделить клетки мозга от всего остального ума, не правда ли? Мозг — в чём заключается функция мозга? Это компьютер?

Участник беседы: Да, думаю, что так.

Кришнамурти: Самый удивительный компьютер, который конструировался тысячи лет; это результат тысяч лет опыта человека, стремившегося выжить и обеспечить свою безопасность. У человека так много знаний обо всём, что происходит во внешнем мире, но очень мало знаний о самом себе.

Участник беседы: Разве творчество не может зависеть от памяти, а потому зависеть и от прошлого? Вы сказали ранее, что, фактически, под солнцем нет ничего нового.

Кришнамурти: «Под солнцем нет ничего нового» — так, по крайней мере, говорит Библия, Екклесиаст. Но не смешиваем ли мы творчество с выражением — и нуждается ли творческая личность в выражении? Подумайте об этом: «Мне необходимо реализовать себя в чём-то, что требует выражения», «У меня есть чувство, что я художник, и я должен рисовать, или писать стихи».

Нуждается ли вообще творчество в выражении? И свидетельствует ли самовыражение художника об уме, свободном в творчестве? Понимаете? Человек пишет стихотворение или рисует картину — означает ли это творческий ум? Что такое творчество? По крайней мере, это не механическое повторение прошлого!

Участник беседы: Я считаю, что творчество нуждается в выражении, иначе не было бы мира.

Кришнамурти: Творчество нуждается в выражении? Что значит творчество? Что чувствует ум, который является творческим?

Участник беседы: Когда ум в состоянии вдохновения; когда ум может создать что-то доброе и прекрасное.

Кришнамурти: Нуждается ли творческий ум во вдохновении?

Не должен ли ум быть свободным, чтобы быть творческим, — свободным? В противном случае он повторяется. В этом повторении могут быть и новые выражения, но ум по-прежнему остаётся повторяющим, механичным; может ли быть творческим ум, который механичен? Ум человека в конфликте, в напряжённости, ум невротичный, даже если этот ум создаёт замечательные стихи, прекрасные пьесы, может он быть творческим?

Участник беседы: Он должен быть «в настоящем», а не...

Кришнамурти: Что значит — быть «в настоящем»? Он не может быть механичным. Не может быть отягощён всем грузом знания, всем грузом традиции. Это означает ум, который подлинно, глубоко свободен — свободен от страха. Это ведь свобода, не правда ли?

Участник беседы: Но несомненно, что ум по-прежнему должен искать безопасности — в этом заключается функция мозга.

Кришнамурти: Конечно, это функция мозга — искать безопасности. Но безопасность ли это, когда он обуславливает себя принадлежностью к определённой национальности или религиозной вере, когда он говорит, что это моё, а это ваше, и тому подобное?

Участник беседы: Мне кажется, без противоположностей нет роста. Это раздел неврологии.

Кришнамурти: Так ли?

Участник беседы: Без высокого не бывает низкого, без широкого не бывает узкого.

Кришнамурти: Давайте посмотрим. Мы жили таким образом, между хорошим и плохим, между ненавистью, ревностью и любовью, между нежностью и жестокостью, между насилием и добротой, миллионы лет. И мы говорим, что приняли это, потому что такова реальность; такова ли она, чтобы жить так? Ум, который колеблется между ненавистью, ревностью, удовольствием, страхом, может ли он знать, что такое любовь? Способен ли быть творческим ум, который постоянно ищет выражения, реализации, стремится получить известность и признание — то, что мы называем «стать», «быть», и что есть часть общественной структуры, часть нашей обусловленности? Когда ум озабочен всё время только тем, чтобы кем-то стать, когда поклоняется глаголу «быть», говоря: «Я буду» и «Я был», — существует страх смерти, страх перед неизвестным, поэтому ум начинает цепляться за известное. Может ли такой ум быть творческим? Может ли творчество быть результатом давления, сопротивления, напряжения?

Участник беседы: Творчество — это радость, воображение.

Кришнамурти: Вы знаете, что такое радость? Радость — это удовольствие, наслаждение?

Участник беседы: Нет.

Кришнамурти: Вы говорите «нет», но это то, что вы ищете, не так ли? Вы можете пережить момент величайшего экстаза, величайшей радости — и пережив, вы думаете об этом. Мысль об этом низводит радость до удовольствия. Мы все так легко приходим к выводам, но ум, который пришёл к выводу, не является свободным умом. Выясните, можно ли жить без выводов; попробуйте ежедневно жить жизнью без сравнений. Вы делаете выводы, потому что вы сравниваете. Так живите жизнью без сравнения; сделайте это, и вы увидите, как происходит нечто необычайное.

Участник беседы: Если существует просто переживание, и это переживание — страх или гнев, что происходит?

Кришнамурти: Если человек живёт только в переживании, без того, чтобы это переживание было зарегистрировано и признано в будущем в качестве опыта, — что происходит? Думаю, нам сначала нужно выяснить, что имеется в виду под словом переживание. Не значит ли это «пройти через что-то»? И не предполагается ли этим узнавание, иначе человек не знал бы, что у него было переживание? Если бы я не узнал переживание, было бы оно пережито?

Участник беседы: Разве просто переживание существовать не может?

Кришнамурти: Продвинемся немножко дальше. Зачем нам вообще нужно переживание? Мы все хотим переживаний; жить нам скучно; жизнь мы превратили в механическое существование и поэтому хотим более широких, глубоких, трансцендентальных переживаний. Поэтому возникает бегство от этой скуки, через медитацию, в так называемое божественное. Переживание подразумевает узнавание того, что произошло; узнать вы можете, только если имеется воспоминание о том, что уже случилось. Итак, вопрос: почему мы вообще ищем переживаний? Чтобы пробудить себя, потому что мы спим? Не вызов ли это, на который мы отвечаем, опираясь на имеющийся у нас прошлый опыт, то есть на известное?

Итак, возможна ли жизнь, в которой ум столь чист, бдителен, и настолько является светом для самого себя, что ему не нужно переживаний? Для этого нужно жить без конфликтов, нужен очень чувствительный и разумный ум, не испытывающий потребностей ни в чём, что бросало бы ему вызов, что пробуждало бы его.


Броквуд Парк, 12 сентября 1970

ФРАГМЕНТАЦИЯ И ЕДИНСТВО

«Для безмолвия ума, его абсолютного покоя, требуется огромная дисциплина; ум тогда имеет религиозное качество единства; из этого может исходить действие, в котором нет противоречия».

Одна из наиболее важных проблем — проблема установления полного единства, чего-то, выходящего за пределы фрагментарной эгоцентрической заботы о собственном «я» на каком бы то ни было уровне — социальном, экономическом, религиозном. «Я» и «не-я», «мы» и «они» — это факторы разделения.

Можно ли вообще когда-либо выйти за пределы проявлений эгоцентрической озабоченности? Если что-то «возможно», появляется громадный запас энергии, тогда как чувство невозможности приводит только к напрасному её расходованию, в результате чего человек — большинство из нас — лишь пассивно перемещается от ловушки к ловушке. Как же это возможно? — с учётом того, что в человеке очень много животной агрессии и насилия, склонности к глупой и вредной деятельности; с учётом того, как сильно привязан он к различным верованиям, догмам, отдельным обособляющим теориям, и как восставая против одной конкретной системы или установленного порядка, он неизменно попадает в другую.

Итак, осознавая ситуацию человека такой, как она есть, — что делать? Я думаю, что этот вопрос неизбежно должен задавать себе любой чувствительный, чуткий, осознающий происходящее вокруг человек. Это не просто интеллектуальный или гипотетический вопрос; это проблема, возникающая из реальности жизни. Она волнует нас не в какие-то отдельные редкие моменты; годами, ночью и днём, стоит она перед нами, и она будет стоять до тех пор, пока человек не начнёт жить полностью гармоничной жизнью — жизнью без конфликта с самим собой и с миром.

Конфликт, как мы видим, возникает из эгоистического интереса, придающего такое большое значение потребностям, делающего их столь важными. Как же человеку вырваться за пределы этого ограниченного, фальшивого, мелкого «эго»? (Именно «эго», хотя можно называть это душой, Атманом — такие приятно звучащие слова, которые изобретены для того, чтобы прикрывать разложение.) Как человеку выйти за эти пределы?

Будучи неспособными к внутренним изменениям, психологически, мы обращаемся к внешнему фактору — измените среду, социальную и экономическую структуру, и человек также обязательно изменится! Полная несостоятельность этого уже доказана, хотя коммунисты и продолжают настаивать на этой теории. И религиозные авторитеты говорят: веруйте, признавайте, отдайте себя в руки чего-то внешнего и более совершенного, чем вы сами. Это также утратило свою жизненность, потому что это не реальность, это просто интеллектуальное изобретение, словесная структура, не имеющая вовсе никакой глубины. Отождествление себя с нацией — это тоже приносит ужасные войны, страдание, смятение, всё увеличивающееся разделение. Учитывая всё это, что остаётся человеку? Убежать в какой-нибудь монастырь, изучать дзен-медитацию, принять некую философскую теорию и посвятить себя ей, заниматься медитацией, используя её как способ побега или самогипноза?

Человек видит всё это — действительно, не на уровне слов или интеллекта — и видит, что это ведёт в никуда; не отбросит ли человек неизбежно всё это в сторону, не отвергнет ли он всё это полностью, целиком? Человек видит абсурдность всех форм отождествления себя с чем-то большим и ожидания, что окружающая среда будет формировать его; он видит ложность всего этого, видит поверхностность верований, возвышенных и низменных; так почему бы человеку на самом деле, не теоретически, не отбросить всё это в сторону? Если он это сделает — что достаточно трудно, ибо предполагает наличие ума, способного видеть вещи полностью, такими, каковы они есть, без искажений, без толкования согласно вашим симпатиям или антипатиям, — что тогда происходит с качеством ума? Не имеет ли место немедленное действие? — действие, которое и есть разумность; видение опасности и действие; разумность, в которой нет разделения между видением и действием. В самом же восприятии содержится действие. Когда человек не действует, появляется безумие, неустойчивость; и тогда мы говорим: «Я не могу сделать это, это слишком трудно, что мне делать?» Когда существует концепция, определяющая действие, психологически, возникает разделение и неизбежный конфликт. Этот конфликт между идеей и действием — главный фактор смятения в жизни. Нет ли возможности действовать без идейного обоснования? — то есть когда видение и действие происходят одновременно; ведь когда возникает серьёзная физическая опасность, кризис, мы это и делаем, мы действуем мгновенно.

Возможно ли жить подобным образом? Другими словами, возможно ли видеть опасность, скажем, национализма или религиозных верований, разделяющую людей, восстанавливающую человека против человека, настолько ясно, что само это видение является пониманием ложности увиденного? — и это не вопрос веры в ложность этого. Вера не имеет ничего общего с восприятием — наоборот, вера препятствует восприятию; если у вас есть формула, традиция или предубеждение, если вы индус, еврей, араб, или же коммунист, и прочее, тогда само это разделение порождает антагонизм, вражду, ненависть и насилие, и вы уже не способны видеть действительность. При любом разделении между концепцией и действием обязательно должен существовать конфликт; этот конфликт невротичен, ненормален. Может ли ум видеть непосредственно, видеть так, чтобы в самом видении было заложено действие? Это требует внимания, бдительности, быстроты ума, чувствительности.

Человек видит это — видит, что необходимо чистое, острое, чувствительное, разумное осознание, — и тогда он спрашивает: «Как мне достичь этого осознания, как поймать его?» — в самом этом вопросе уже имеется разделение. Тогда же, когда вы видите реальный факт того, что происходит, само ваше видение означает действие — я надеюсь, что это ясно.

Любая форма конфликта, внутреннего или внешнего — хотя реально не существует разделения на внутреннее и внешнее — есть искажение. Не думаю, что человек осознаёт это достаточно отчётливо. Он ведь так привык к конфликтам и к борьбе; ему даже кажется, что без конфликта он не растёт, не развивается, не творит, не функционирует должным образом. Человек желает сопротивления, даже не видя истинного смысла сопротивления, то есть разделения. Итак, может ли ум действовать без сопротивления, без конфликта, может ли он увидеть, что любая форма разногласия, любая форма сопротивления подразумевает разделение, порождающее невротичное, конфликтное состояние?

Когда имеет место восприятие и действие без идеи, деятельности центра, «я», «эго», «либидо» (каким бы словом ни определять то, что внутри), «наблюдающего», цензора, контролёра, мыслящего, переживающего, и прочего, приходит конец. Центр всякого психологического создания идей — это «я» (не практическое и научное знание, и прочее). Когда есть какой-то вызов, реакция «я» как центра есть реакция прошлого. Тогда как при мгновенном видении и мгновенном действии «я» вообще не вмешивается.

Центр — это индус, араб, еврей, христианин, коммунист, и прочее; когда этот центр откликается, это отклик его прошлой обусловленности, результат тысяч лет пропаганды, и религиозной и социальной; и когда он откликается, конфликт неизбежен.

Когда человек видит что-либо очень отчётливо и действует, разделения нет. Он не учится этому из книг — научиться этому можно только через самопознание, только непосредственно, не из вторых рук.

Способен ли человек, осознавая преходящий характер всего сущего, найти что-то, не относящееся к времени? Мозг является продуктом времени; он обуславливается уже тысячи лет. Мысль его — это реакция памяти, знания, опыта; эта мысль никогда не сможет найти ничего нового, потому что мысль исходит из этой обусловленности, мысль всегда стара, всегда несвободна. Всё, что производит мысль, — внутри поля времени; мысль может придумать Бога, может представить себе состояние вне времени, изобрести рай, но всё это по-прежнему останется её собственным продуктом, следовательно, будет принадлежать времени, прошлому — будет нереальным.

Поэтому человек, как это можно наблюдать, осознавая природу времени — психологического времени, в котором мысль приобрела такое огромное значение, — всегда искал чего-то запредельного. Он пускается на поиски этого; он попадает в ловушку веры; из-за страха он придумывает чудесное божество. Он может пытаться найти его с помощью системы медитации, повторяющихся занятий, что может сделать ум в какой-то мере спокойным и тупым. Он может бесконечно повторять различные мантры. При таком повторении ум становится механичным, несколько цепенеет; он может улетать в нечто мистическое, сверхъестественное, трансцендентальное или ещё во что-то, что он сам придумал. Это совсем не медитация.

Медитация предполагает ум, который удивительно ясен, — настолько ясен, чист, что любой форме самообмана приходит конец. Человек может обманывать самого себя до бесконечности; и обычно медитация, так называемая медитация, есть форма самогипноза — получение видений, соответствующих его обусловленности. Это так просто: если вы христианин, вы будете видеть своего Христа; если вы индус, вы увидите Кришну или любого из своих бесчисленных богов. Но медитация не имеет с этим ничего общего: она есть абсолютное безмолвие ума, абсолютное спокойствие мозга. Основа медитации должна быть заложена в повседневной жизни, в том, как человек ведёт себя, в том, что он думает. Нельзя быть насильственным в своих проявлениях и медитировать; это бессмысленно. Если есть какой-либо психологический страх, тогда медитация — это явное бегство. Для безмолвия ума, его абсолютного покоя, требуется огромная дисциплина; не дисциплина подавления, подчинения, следования какому-либо авторитету, а та дисциплина, которая является изучением каждого движения мысли и присутствует на протяжении всего дня; ум тогда имеет религиозное качество единства; из этого может исходить действие, в котором нет противоречия.

И ещё: какую роль во всём этом играют сны? Ум никогда не спокоен; его непрерывная деятельность в течение дня продолжается и во сне. Заботы, тяжёлый труд, смятение, тревоги, страхи и удовольствия не покидают человека, даже когда он спит; они находят в снах своё ещё более сильное символическое воплощение. Так может ли ум быть совершенно спокойным во время сна? Это возможно, но только когда в течение дня вы каждую минуту настолько хорошо осознаёте свои тягости, что они кончаются, не переносятся дальше. Если вас обидели или похвалили, покончите с этим в тот момент, когда это происходит, чтобы ум всё время оставался свободен от проблем. И тогда во время сна ум обретает совсем иное качество, он пребывает в полном покое, человек не тянет дальше свои дневные дела, а завершает их каждый день.

Если человек прошёл через всё это, он понимает, что медитация — такое качество ума, которое полностью свободно от знания, — но такой ум использует знание; поскольку ум свободен от «известного», он может использовать «известное»; и когда ум использует известное , он остаётся здравым и объективным, беспристрастным и не догматичным.

Происходит так, что в безмолвии ума возникает качество, не относящееся к времени. Но как мы уже говорили, объяснение, описание не является тем, что объясняется, описывается. Большинство из нас удовлетворяется объяснениями или описаниями; необходимо быть свободным от слова, ибо слово — не предмет или факт. Когда человек живёт именно так, жизнь приобретает совершенно иную красоту; тогда в ней есть величайшая любовь, не являющаяся удовольствием, или желанием; ибо удовольствие и желание связаны с мыслью, а любовь — не продукт мысли.

Участник беседы: При наблюдении за собой я вижу очень быстрое движение мысли и чувства, и я не в состоянии проследить ни одной мысли до её завершения.

Кришнамурти: Всегда существует цепь сменяющих друг друга событий. Что вам делать? Когда вы наблюдаете и пытаетесь понять одну мысль и проследить её до самого конца, появляется следующая; и так происходит всё время. В этом ваша проблема: наблюдая, вы умножаете количество мыслей и не можете довести ни одну из них до конца. Что же вам делать? Задайте вопрос иначе: почему ум так безостановочно болтает? Почему продолжается этот разговор с самим собой? Что происходит, если он прекращается? Не является ли болтовня результатом желания быть всё время чем-то занятым? Что происходит, если вы не заняты? Если вы домохозяйка, вы заняты содержанием дома, если бизнесмен, вы заняты своим бизнесом — занятость стала манией. Почему ум требует этой занятости, этой болтовни? Что происходит, если он не болтает, если он не занят? Нет ли за всем этим страха? И страха чего?

Участник беседы: Страха быть ничем?

Кришнамурти: Страха быть пустым, быть одиноким, страха осознать весь этот беспорядок в себе; поэтому ум должен быть чем-то занят, как монах, занятый своим спасителем и молитвами; как только он останавливается, он тут же становится похожим на всех остальных, и возникает страх. Поэтому вы хотите быть занятым — и это означает страх перед возможностью понять, чем вы являетесь. Пока вы не решите эту проблему страха, вы будете продолжать болтать.

Участник беседы: Когда я наблюдаю за собой, страх усиливается.

Кришнамурти: Естественно. Поэтому вопрос таков: не как остановить усиление страха, а скорее — может ли страх исчезнуть?

Что такое страх? Вы можете не чувствовать страха, пока сидите здесь, поэтому, возможно, не сумеете взять его и исследовать и учиться на этом прямо сейчас. Но вы можете ощутить прямо сейчас, что находитесь в зависимости, не так ли?

Вы зависите от своего друга, от своей книги, от своих идей и от своего мужа — психологическая зависимость постоянно присутствует. Почему вы зависите? Не потому ли, что это даёт комфорт, чувство безопасности и благополучия, общение? Когда эта зависимость обманывает ожидания, вы начинаете ревновать, гневаться, и всё, что за этим следует. Или вы пытаетесь культивировать свободу от зависимости, пытаетесь стать независимым. Почему ум всё это делает? Не потому ли, что сам по себе он пуст, неповоротлив, глуп, поверхностен, а зависимость позволяет ему ощущать себя чем-то большим?

Ум болтает, потому что он должен быть занят тем или иным; эта занятость варьирует от самой возвышенной занятости «религиозного» человека до самой низменной занятости солдата, и прочее. Очевидно, что ум всё время занят потому, что в противном случае он может обнаружить нечто, перед чем испытывает глубокий страх, нечто, с чем он может не суметь справиться.

Что такое страх? — не связан ли он с чем-то, что я сделал в прошлом, или с чем-то, что, по моему представлению, может случиться в будущем? — неприятность прошлая и неприятность будущая; прошлая болезнь и будущее возвращение этой боли. Ведь именно мысль создаёт этот страх; мысль порождает и взращивает страх, так же, как она поддерживает и питает удовольствие. Тогда может ли мысль прекратиться? Может ли она прийти к концу и не продлевать более страха или удовольствия? Мы хотим удовольствия, мы хотим его продолжения, но страх — позвольте нам от него избавиться. Но мы никогда не замечаем, что страх и удовольствие идут вместе.

Ответственен за это механизм мышления — именно он и продлевает и удовольствие и страх. Может ли этот механизм остановиться? Наблюдая за необычайно красивым закатом, смотрите на него; не определяйте его с помощью мысли, говоря: «Мне следует сохранить это в памяти, или увидеть его вновь». Увидеть закат и таким образом покончить с ним — в этом заключается действие. Большинство из нас живёт в бездействии — отсюда и бесконечная болтовня.

Участник беседы: Но когда эта болтовня продолжается, вы её просто наблюдаете?

Кришнамурти: Иначе говоря, осознавайте эту болтовню — без выбора. Что означает: не старайтесь подавить её, не говорите «это неправильно», «это правильно», «я должен выбраться из этого». И наблюдая болтовню, вы откроете, почему она продолжается. Когда вы узнаёте о ней всё — она заканчивается, никакого сопротивления болтовне нет. Путём отрицания вы имеете положительное действие.


Броквуд Парк, 13 сентября 1970

Часть пятая

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

«Осознавая эту величайшую раздробленность — как внутреннюю, так и внешнюю, — остаётся лишь признать, что человек должен осуществить в себе полную, глубочайшую революцию».


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10