Твердый орешек

Один дурак цитирует другого дурака. Из этого ничего, кроме дурости, получиться не может. А я, дурак, об этом пишу. Вот вам и вся философия с литературой.

Один дурак ведет под руку другого дурака. Оба спотыкаются и периодически попадают в травмпункт. А я, дурак, готов верить им обоим и сам уже загипсован по самую макушку. Вот вам и вся наука с религией.

Один дурак убеждает другого дурака в том, что они не дураки. Оба совершают неслыханные дурости, а я, дурак, читаю толстые тома об этом. Вот вам и вся история с политикой.

Слово «дурак» проистекает из латыни. Durus на этом древнепакостном языке означает твердый. Значит, «дурак» – это «твердяк»! А «твердыня» – это «дурость». Так что имел в виду Пушкин, когда говорил: «Люблю, военная столица, твоей твердыни дым и гром…»?

Какая связь между галактикой и мясным рулетом? Бросьте говорить о спиральной форме. Просто ни то, ни другое есть подчас невозможно.

Мой повар уехал на нефтяные прииски. Скажите, зачем повару нефть? Теперь нефть нужна всем, даже поварам.

Мой дедушка по маме был нефтяником. Бабушка рассказывала, что как-то у них пошла нефть. Они бурили, бурили – а она вдруг как брызнет! Дедушка вернулся домой весь черный, как негр. Только белые зубы блестели. Это было в тридцатые годы в Румынии.

А что бурю я? Где моя нефть? Я бурю твердыню русской литературы. А мы ведь с вами уже договорились, кажется, что значит слово «твердыня»?

Вчера мы с зятем срезали ярлычок с попы огромного плюшевого медведя, подаренного мне по моему же требованию к Новому году. Медведь был с дыркой на лапе, и мы добились скидки в магазине в половину цены. Домашние пришили плюшевому медведю заплатку, и так он выглядит еще лучше. Вот где справедливость? Получил я медведя в подарок за полцены, да еще с заплаткой, а многие миллионы детей на земле вообще никогда не получали плюшевых медведей ни по половинной цене, ни за полную, ни с дырками, ни с заплатками. А я здоровый дурак. Мне ведь уже под сорок, а вот завладел огромным плюшевым медведем…

И вот стоило нам срезать ярлычок, как у медведя образовалась новая дырка, уже в самом что ни на есть естественном попном месте. Тут у нас и разгорелся диспут, хоть мы оба и отстаивали одну и ту же точку зрения. Мы считали, что дырка там всегда и была, потому что как же медведю без дырки?

Я, однако ж, набрал телефон, указанный на ярлычке, где предлагалось по всем вопросам звонить в любое время, и задал свой наболевший вопрос.

– Извините, – сказал я, понимая, что, несмотря на то, что телефонный сервис компания плюшевых игрушек предоставляет круглосуточно, все же звонить по такому вопросу в два часа утра как-то неловко.

– Да, да… Пожалуйста! В чем у вас проблема? – ответил вежливый голос.

– Дело в том, что у нас появился вопрос по поводу вашего продукта под номером AU-0753-PU.

На том конце провода защелкала клавиатура компьютера.

– Вы имеете в виду пусковую установку для игрушечных баллистических ракет? – спросил оператор.

– Нет, я имею в виду плюшевого медведя с дыркой.

– И в чем же проблема? – повторил голос, наконец вооружившись необходимой информацией.

– При удалении ярлычка мы обнаружили аккуратную дырочку в попе плюшевого медведя. И у нас вопрос: предусмотрена ли эта дырочка дизайном игрушки, или она образовалась в результате удаления ярлычка?

– Одну минутку, – ответил голос, – мне необходимо посоветоваться с супервайзером.

Через несколько минут трубка ожила снова.

– К сожалению, мы не можем ответить на ваш вопрос утвердительно. Мы оформили запрос и направили его в отдел дизайна. Мы готовы записать ваш почтовый адрес, и по почте в течение шести недель вам придет письменный ответ. Если у вас сложилась ситуация, не терпящая отлагательств, обратитесь в приемный покой ближайшей больницы или к органам правопорядка.

Судя по заученному тону, мы получили стандартный ответ.

– А все-таки, временно, не нашить ли нам заплатку? – поинтересовался я.

– Одну минутку, – ответил голос, – мне необходимо снова посоветоваться с супервайзером.

Мы подождали еще пару минут.

– Супервайзер просил передать, чтобы вы по возможности не вносили никаких изменений в первоначальный вид товара. Однако если у вас создастся ситуация, не терпящая отлагательств, обратитесь в приемный покой ближайшей больницы или к органам правопорядка, – бесстрастно повторил голос.

– Спасибо, – ответили мы и решили воздержаться от звонков в «скорую помощь» и другие инстанции по поводу дырочки в попе плюшевого медведя.

Ну, теперь вы видите, что я «твердый» орешек[61]?

Как я вызвал землетрясение и построил третий храм

У евреев было два храма. Разумеется, не одновременно, а по очереди. Первый разрушили, второй – тоже. Сейчас на месте храма стоит мечеть, а евреи ютятся рядышком, под Стеной плача, – последней стеной, оставшейся от храма. Судя по камням в человеческий рост – серьезное сооружение было, не спорю. Я как-то говорю жене:

– А давай храм восстановим?

– Так опять разрушат, – отвечает. Она у меня добрая, но любит поспорить.

– Ну и что? Зато третий храм будет… Второй был хорош. Довольно современное строение с плоской крышей. И кто его архитектор?

– А ты что, не знаешь кто? В Торе же все написано, и размеры, и так далее. Чуть ли не чертежи приложены.

– Тем более давай построим!

– Ну, а с мечетью что делать?

– Снесем.

– Вот тут-то и начнется…

– А разве уже не началось?

– Началось… Но тогда совсем начнется…

– А давай вызовем землетрясение, мечеть и рухнет… А мы ночью втихаря мастерок в руки – и айда храм строить… Знаешь, если что и имеет смысл стоить на земле, так это храмы…

– А мне кажется, и храмы строить ни к чему. Разве небеса не являются лучшим куполом, горизонты – лучшими стенами, а зеленая трава – лучшим полом?

– Но евреям ведь нужен храм! Чего же они плачут под Стеной? А я ведь тоже еврей, особенно по пятницам… Мне так хочется им помочь …

– Ну, хорошо, хорошо… Как землетрясение вызывать будешь?

– Да очень просто!

Я вполсилы подпрыгнул и громко шлепнулся на пол. Спавшие коты подлетели и умчались в разные стороны, со стола упала вазочка, со стены – картина. Короче, получилось настоящее землетрясение. Я даже сам от себя такого не ожидал.

Можем же, если хотим?

Моя пельменная фабрика

С детства мама звала меня «пельменная душа». Будучи убежденным пельменьтарианцем[62], я приобщил к этому культу и своего сына. Мы оба верим, что нет лучше пищи на свете, чем пельмени, и как ни тяжело подчас их переваривать, мы всегда ищем пути, как обеспечить себя запасом этого стратегического продукта.

Конечно, как и всякие профессиональные пельменьтарианцы, мы не согласны потреблять всякую чушь, которой полнится современный свет… «Равиоли» и прочий бред у нас котируются как ругательство. Покупные пельмени – это просто издевка над светлой душой настоящего любителя домашних пельменей. Я не говорю уже, что пельменями из пакета и вовсе можно отравиться… А уж медвежья болезнь подстерегает каждого, кто рискнет вкусить сие деликатное яство в общественном месте, вдали от прилежно вымытых рук…

Наше с сыном мировоззрение ничем бы не омрачалось, если бы мы сами любили или хотя бы умели эти пельмени лепить. Ан нет…

В поисках решения этой проблемы я задумчиво цитировал сынишке написанное мной нескладное стихотворение, которое можно петь в стиле рэп:

Мы попробовали обучить нашу уборщицу хотя бы один раз в неделю лепить пельмени. Но, во-первых, трудно обучить кого-либо чему-либо, когда сам не знаешь, как это делать, даже вооружившись пухлым руководством по лепке пельменей, а во-вторых, хоть нам это и удалось, производит пельменей она явно недостаточно. Всю ее продукцию мы поедаем за один день и потом целую неделю сидим без пельменей.

Существует на свете, конечно, и такое приспособление, как пельменница. Это такой странный агрегат с дырками. С ним лепить пельмени легче, но все равно неохота. Да и где ее достать? Наша пельменница была безвозвратно утеряна при переездах. Возможно, на очередной таможне ее извлекли из чемодана, решив, что это какая-нибудь секретная деталь для атомного реактора, для производства обогащенных ядерных продуктов. Вскоре, кажется, самым богатым в мире станет плутоний, потому что его все время обогащают… Последнее время только об этом и слышишь… А вот если бы я открыл новый элемент, то назвал бы его «пельмений» с порядковым номером 120. Мой дорогой «пельмений» был бы стабильным элементом, ведь, согласно расчетам физиков-теоретиков, «остров стабильности» начинается в районе 120-го элемента системы Менделеева. Предполагается, что сверхтяжелые элементы могут обладать неожиданными свойствами, которые оказали бы решающее влияние на процесс пельменеобразования. Так что «пельменеделы всех стран, объединяйтесь!» Не далек тот час, когда пельмени начнут образовываться во вселенной сами по себе, без стороннего вмешательства!

Есть и другой подход к пельменеводству. Можно попробовать посадить пельменное дерево, но это могут позволить себе только те, у кого в хозяйстве нет собаки, а то это прожорливое животное обязательно найдет, выкопает и съест заботливо посаженный пельмень задолго до того, как он успеет взойти.

Прорыв на нашем пельменном фронте произошел только после того, как сынишке пришло в голову посмотреть в Интернете, а не продаются ли автоматические установки для лепки пельменей. После недолгих поисков такой аппарат удалось отыскать. Он напоминал слона средней величины и предназначался для крупной фабрики. Этот монстр может производить до пяти тысяч пельменей в час. Вы скажете, какие же это будут «домашние пельмени», если их производить с помощью автомата? Да дело в том, что руки мыть надо и опилки в фарш добавлять не надо, – вот вам и весь секрет домашних пельменей…

Ну, конечно, это был не полный автомат. То есть не то чтобы завел туда корову со свиньей, да посадил пшеницы, а оттуда вареные пельмени выскакивают… До такого замечательного прогресса даже наш супершустрый век не дошел. Лет через сто, а может, и двести участие человека вообще не понадобится: готовые пельмени будут тут же поглощаться и перевариваться самой машиной… Не спрашивайте, пожалуйста, каков будет конечный продукт… Но нам еще далеко до такого совершенства.

Мы постарались оставаться реалистами и тут же позвонили производителю. Установка стоила всего около сорока тысяч долларов. Сынишка, правда, расстроился, но я не унывал. Я привык к тому, что все действительно ценное стоит денег, и решил построить в гараже пельменную фабрику и подписал с самим собой договор по сбыту продукции себе самому.

Сынишка все же решил меня отговорить от такой авантюры. Он сказал, что за установкой придется следить и ее наверняка нужно смазывать, и все равно она будет ломаться, а уборщицу смазывать не надо, и так далее…

Срочно нашлась другая установка, подешевле. Правда, она была не совсем автоматизирована и продавалась в Тайване. Мы уже принялись звонить производителю, но там оказалось три часа ночи. Если бы Земля была в форме пельменя, то жить было бы гораздо удобнее и ночь была бы всегда где надо, а не там, где она совсем ни к чему.

Мы посмотрели в Интернете разъяснительный ролик, из которого поняли, что оператор должен вручную слепить пельмень, а потом положить его в установку, которая его взвешивала, проводила полный контроль качества и ровно обрезала уголки.

Такая новинка мне не понравилась, и мы отложили свои планы на пельменное господство до утра в Китае, которое наступает, когда у нас все наоборот. Знаете, почему? Потому, что мир – не пельмень, а гораздо хуже…

Балагуры

Народ не уважает балагуров. Им подавай насупленных молчунов, и отнекивания в духе: «В могиле намолчимся» не изменяют необъяснимого влечения любого народа к молчанию.

Народ безмолвствует не потому, что ему нечего сказать, а потому, что молчание всегда мудрее любой, даже самой что ни на есть феерической речи. Достоевский со своим примиряющим непримиримых, а потому эпохальным словом о Пушкине да Анатоль Франс со своей знаменитой речью на погребении Золя – жалкие балагуры, ибо нет такого слова, которое воспринималось бы народом как истинное. Народ недоверчив, ибо был обманут многократно. Если народу суждено опять быть обманутым, то он желает, чтобы это делалось в тишине.

И не важно, о ком идет речь – о словоохотливых французах, или о как воды в рот набравших скандинавах, или о наших, так почему-то и не ставших нам родными, русских. Балагур везде презираем, будь он политик, делец или даже оратор, которому, казалось бы, веление его простуженного занятия диктует орать по площадям.

«Молчанье – золото!» – подписывает приговор народ балагурам, и они, понурившись, отправляются в молчание небытия с легкой руки молчаливых палачей.

В Латруне, местечке на полпути от Иерусалима к теплому, как мысли о супе, Средиземному морю, высится монастырь молчальников. Вот идеал любого народа – ведь быть молчальником так почетно! Видимо, потенциальная возможность выдавить из себя хриплое слово гораздо более ценна, чем поток бессмысленных для любого народа произнесенных слов. Монахи торгуют латрунским вином и помалкивают.

Представьте себе планету молчунов. По радио – сплошная тишина. Люди с экрана пялятся на телезрителей и повсеместно молчат. Это ли не райское подобие идеального мира?

Балагуры доводят до беды вне зависимости от их намерений или содержания их речей. Видимо, просто от одного звука человеческого голоса народам мира хочется задушить как говорящего, так и слушающих.

Вот наш гордый молчун сидит, не проронив ни слова, а мимо прошмыгивают столетия за столетиями, приходят новые формы правления вместе с новыми методами убийств, но ничего не побуждает нашего Великого Молчуна к речам. Уже и кинематограф, великий немой, заговорил, а наш молчун все молчит, пока балагуры думают, что в их словах есть сила и что они увлекают за собой широкие массы…

Балагур Иисус зовет их в удивительный мир повсеместной любви, разлитой меж Раем и Преисподней. Далее два тысячелетия балагурят лжепророки. Народу – всё по барабану… Барабанная дробь – единственный звук, который кажется народу достойным сотрясения воздуха. Тра-та-та-та-та… Барабанщики стараются на славу, и народ безмолвствует, присутствуя в полном составе на казни какого-нибудь очередного балагура.

Народ ценит и любит немых пророков, ибо только они никогда не ошибаются, никогда не лгут и вообще никак себя не проявляют. Народ знает, что они ютятся где-то в его недрах, эти самые молчаливые пророки, ибо многие из балагуров в тщетных попытках привлечь народное внимание наболтали народу на ухо, что он велик и что он вовсе не стадо молчаливых идиотов, а соль земли…

Молчит наша соль земли, пуп планеты, лучшее, что принесла наша великая молчальница – мастерица заплечных дел эволюция – на алтарь молчаливого Бога…

Одна загвоздка… Говорят: «В начале было слово…», а посему, не будь Всевышний в некоторой степени тоже балагуром, не нужно было бы нам занимать себя этим нудным занятием под названием «существование», и вот тогда мы могли бы по праву наслаждаться окончательным и бесповоротным молчанием, без помех со стороны неуемных, назойливых балагуров…

Бардак

Нет разных эпох, а есть два разных состояния общества: бардак и порядок. И не важно, кто нынче у власти, фараон египетский или фараон ментовский.

Все эти революционные ситуации, классовая борьба, столкновение цивилизаций – чушь, да и только. Когда в обществе бардак, то можно и до апокалипсиса в коротеньких штанишках докатиться.

Другой вреднющий как по сути, так и по содержанию миф гласит, что порядок, дескать, достижим только тогда, когда треть населения братается по братским могилам, половина оставшегося генофонда сидит по лагерям, а свободные индивидуумы поголовно на службе у тайной полиции.

Китайский мудрец утверждал, что общество процветает, когда у него сильная армия, много хлеба и нет брожения в умах, и добавлял, что три этих столпа общественного благоденствия в руках наших властителей.

Однако прошедшие столетия подтвердили, что и слабую армию, и даже недостаток хлеба можно еще как-то пережить, а вот разлад в умах – это уже насовсем. Когда пекарь начинает рассуждать о политике, а кухарка приноравливается руководить государством – жди беды. Конечно, пекарю вскорости заткнут рот, а кухарку отправят обратно на кухню, но будет уже поздно, ибо великий соблазн бардака надолго поселяется в человеческих душах. Иногда он неистребим, и даже с мучительной смертью его носителя бардак витает в воздухе, остается на зелени листьев, на бугристой поверхности пенистых облаков, как чернобыльская грязь, как ядовитый газ, расплесканный в пространстве над невинной природой.

Склонность к бардаку является главнейшей формулой самоуничтожения. Ну посмотрите трезво: западный мир полнится иммигрантами из неблагополучных стран, но почему-то они не привозят с собой и малой толики того бардака, который царит у них на родине. Что это? Критическая масса бардачных мыслей в головах населения обардаченной страны? Или действительно сам воздух, сама атмосфера пронизаны бардаком, и никак ты его не истребишь…

Почему в одних регионах веками поддерживается порядок и края эти благоденствуют, и даже если случается у них война, то после замирения все быстро становится на свои места, а в иных пенатах – хоть кол на голове теши, ничего не поможет: бардак во время войны, бардак и в мирное время?

Конечно, можно долго говорить о сторонних вмешательствах, заговорах теневых мудрецов, серых кардиналах, грозных демонах миропорядка, но от этого не легче.

Бардак в обществе начинается с брошенного мимо урны окурка. Когда я жил в Норвегии, я перестал сорить на улице; приехав в Канаду и увидев горы окурков, вяло присоединился к общему обычаю; вернувшись в Норвегию, снова поймал себя на том, что несу окурок в урну…

Значит, дело в стадности, и не так уж взбалмошны были великие расселители неблагонадежных народов. Карл Великий практиковал германцев селить к франкам, а франков переселять на земли германцев. Отсюда и название германского города Франкфурт – форт франков…

Вырванные из своей среды люди волей-неволей начинают впитывать в себя обычаи своего нового окружения.

Но прошли времена Карлов Великих, и даже сталинские переселения народов остались за кормой истории.

Нынче все более и более начинает властвовать над умами Интернет – символ абсолютного бардака в прямом и переносном смысле, и снова ни у кого не доходят руки сесть и подумать: а как сделать так, чтобы новая эпоха человечества не превратилась в очередную эпоху нескончаемого бардака, подпитываемого из бурного океана интернетных сообщений, призывающих всех без разбора, невзирая на пол, принимать виагру натощак и вместо еды?

Бегство

От себя не убежишь… Так люди говорят, а люди редко ошибаются, если им, конечно, не светит какой-нибудь особой выгоды за добровольную ошибочность их взглядов. Какой выгоды? Ну, побрякушки там или корочки батона… За побрякушку и останки гордого произведения хлебопекарни человек готов на всё. Впрочем, человек готов на всё и за просто так. Но постыдно пользоваться бренностью голодного сверхчеловека, которым пытается стать каждый подсевший на строгую диету небытия. Так что попытаемся жить своим умом, а не нагулянным.

Во всяком бегстве есть причины, ибо бегство без причин – это уже не бегство, это просто размеренное движение по орбите, где убегающее тело пытается улететь по прямой в никуда, а тело, его удерживающее, ну например Солнце, говорит: «Да брось ты… Там, в никуда, холодно и темно, а тут давай-ка я тебя согрею», и мы остаемся, сначала до вечернего чая, потом до ужина, а там уж и навсегда…

Обживаемый нами уголок Вселенной сулит прекрасный вид на вечность, которая струится на наши головы вне зависимости, в шапках они или нет.

Я всю жизнь куда-то бежал, спотыкаясь и торопясь. Точнее, я бежал не куда-то, а от чего-то… А теперь мне больше не хочется.

Люди, ненавидящие меня, возлюбите, по крайней мере, свою ненависть. Я скрытый эгоист и явный безбожник. Иной раз я позволяю себе такую крамолу, что стены мироздания шарахаются от меня в испуге, но мне почему-то кажется, что Бог меня простит.

Все мы беглецы, просто многим из нас не хватает смелости даже на бегство, поэтому они бегут на месте или вовсе не бегут, а остаются прикованы к постели. И не важно, чья это постель – больничная или постель любовницы. Мы всё равно постоянно больны, и в этом процессе боления нам открываются логичные тайны и нелогичные очевидности, фальшивые прозрения и истинные псевдопророчества.

С котомкой по дворам – это не нищенство и не бегство, это планомерный путь честного человека в недра собственной души. Но бродяжничество запрещено, и нам приходится пускать корни и ожидать неминуемого прихода рассвета, внезапного, как и всё, что связано с законами природы. Размеренного и неторопливого, как и всё, что связано с процессом ожидания небытия.

Безнравственность

О времена, о нравы… Приятно быть безнравственным, когда нравы велят либо продать проштрафившегося должника в рабство, либо вообще разорвать его на части. Старое римское право еще задолго до законов XII таблиц создало такую сделку займа – nexum[63]. Уже один вид таких должников, водимых в оковах по рынку и подлежащих продаже trans Tiberim (за реку Тибр, название которой легло в основу юридического понятия «стибрить»), возбуждал народные волнения.

Или вот обыск в древнем Риме был обставлен несколько странной с нашей нынешней точки зрения процедурой – так называемой quaestio lange et licio (обыск с чашей и перевязью). По свидетельству Гая (III, 192)[64], законы XII таблиц постановляли, что тот, кто желал произвести обыск, должен был войти в дом голым (nudus), имея лишь повязку вокруг бедер (licio cinctus) и держа в руках сосуд (lancem habens). Позднейшие римские юристы пытались дать объяснение этим формальностям с точки зрения целесообразности: голым нужно быть для того, чтобы нельзя было пронести в одежде и подбросить якобы украденную вещь; быть licio cinctus – чтобы все же не оскорблять стыдливости находящихся в доме женщин; держать в руках lanx (сосуд) – либо опять-таки для того, чтобы руки обыскивающего были заняты, либо для того, чтобы положить туда вещь в случае ее нахождения (Gai. III, 193). Но понятно, что с этой точки зрения все эти формальности не выдерживают критики и что Гаю весь этот закон казался только смешным (ridicula est). Вероятно, однако, что происхождение всей этой процедуры другое, что мы имеем здесь некоторый пережиток отдаленной эпохи, тем более, что нечто аналогичное мы встречаем и в истории других народов.

Зачем в руках у обыскивающего должен был быть сосуд, так и осталось неизвестным. Эта тайна почила в веках…

А ведь римское право является основным столпом, поддерживающим наше понимание юридической справедливости! Представьте современного голого следователя с сосудом в руках на лестничной площадке.

– Откройте, это милиция! У нас ордер на обыск!

Жилец глядит в глазок бронированной двери и, увидев голого следователя с сосудом, послушно открывает и добровольно отдает даже то, чего милиция и не искала…

Итак, приятно быть безнравственным, когда царят такие нравы, что впору госпитализироваться в сумасшедший дом, чтобы оградить себя от созерцания голых следователей (правда, в набедренных повязках).

Как может не понравиться эта строгая простота римского права? А действительно, как увериться в том, что менты ничего при обыске не подбросят? Просто и сурово, а главное, со вкусом.

Но это еще что? Так, мелочи. Вот вам нравственность общегосударственного масштаба. Оказывается, что, владея техникой государственного переворота, можно захватить власть в любой стране. И не важно, демократическая она или нет. Впрочем, большая разница отсутствует, ибо, как утверждал Ленин, «где есть свобода, там не может быть государства»[65], а, пошутив, цитату легко можно переиначить в антицитату: «Где есть государство, там не может быть свободы».

Многие считают государственные перевороты делом безнравственным, в то время как революции – делом благородным, а значит, и нравственным. Считается, что принципиальное отличие переворота от революции состоит в том, что революция совершается в интересах значительной группы людей, составляющей существенную часть населения страны, и приводит к радикальной смене политического режима, что не является обязательным условием для переворота.

Еще Аристотель в своей «Политике» на примере античного опыта классифицировал государственные перевороты. Он выдвигал идею некого срединного общественного строя – политии, лишенного крайностей и недостатков демократии и олигархии. Увы, до сих пор мысли Аристотеля так и остались утопией…

В Средние века анализом государственного переворота занимался Никколо Макиавелли, однако, в отличие от Аристотеля, он рассматривал его чисто утилитарно, как особую политическую технологию, о которой следует знать каждому правителю. Такой ракурс был развит Габриэлем Ноде, библиотекарем Ришелье, который в своем труде «Политические соображения о государственном перевороте» (1639) впервые ввел в научный оборот само понятие государственного переворота (coup d’Etat).

О времена, о нравы… Нынче для совершения государственных переворотов уже не требуются голые следователи, что может служить безусловным доказательством неслыханной и повсеместной победы нравственности!