Роберт Крэйн
      Пурпурные поля
      - Выглядишь ты просто отлично, - сказала Роз, провожая его к двери. - Такой молодой, красивый... Я страшно горжусь тобой.
      Он ласково взял ее за подбородок и поцеловал.
      - Скотт, - прошептала она и отстранилась, чтобы лучше видеть его лицо. - Желаю, чтобы тебе повезло у мистера Пэйнтера.
      - Не беспокойся, - ответил он. - Все уладится как нельзя лучше. - И, уловив в ее глазах тревогу, добавил: - Пэйнтер славный малый. Пользуется огромным влиянием.
      Она легонько хлопнула его по плечу.
      - Беги же, не то опоздаешь на поезд.
      Он улыбнулся. Она по-прежнему называет это поездами.
      - Моновагон, - поправил он.
      - Поезд, моновагон - какая разница? Это ведь одно и то же, не так ли? - Она чуть-чуть надула губы: ей не по душе были все эти новомодные выдумки. - Возвращайся пораньше, к обеду.
      - Постараюсь.
      - Желаю удачи! - пылко сказала она. - Желаю удачи, мой родной!
      Ведь я всего-навсего ищу работу, подумал он. Так ли уж трудно найти работу?
      ... Он вошел в гараж, залез в маленький гиромобиль и съехал под уклон, чтобы завелся мотор. Аккумуляторы садились он хотел их поберечь. С аккумуляторами теперь творится что-то неладное: их хватает всего на месяц-другой. Было время, когда один аккумулятор служил два или три года, но это еще до войны, двадцать лет назад. До Программы.
      Он оставил гиромобиль на привокзальной стоянке и вышел на платформу - высокий, порывистый, безупречно сложенный, покрытый бронзовым загаром. Моновагон запаздывал на девять минут, и Скотту стало смешно. Он вспомнил французскую пословицу насчет того, что все меняется, но чем больше перемен, тем больше все остается по-старому; правда, это не совсем верно, - вот, например, Францию последняя война почти стерла с лица земли, да и здесь Программа многое изменила, в том числе Конституцию. А вот железнодорожная компания "Лонг-Айленд", как упорно величает ее Роз, по-прежнему не соблюдает графиков, хоть и называется теперь корпорацией "Юниверсал Монорелс".
      Когда прибыл маленький моновагон. Скотт прошел в головное купе, чтобы покурить, и задымил сигаретой, как только застегнул предохранительный пояс. Не так давно на линии произошло несколько крушений, и по указу Программы были введены предохранительные пояса. Скотт вспомнил, как молодой диктор телерамы комментировал этот указ: спокойно и доходчиво объяснил, что такое предохранительные ремни, как они защищают тело пассажира от ушибов при внезапных остановках, и так далее, и тому подобное. А затем молодой диктор стал распространяться о том, как плохо жилось до войны, когда всем заправляли старикашки, когда за общественный транспорт отвечали пятидесятилетние и даже шестидесятилетние. Программа все это изменила, гордо заявил молодой диктор. Все моноинженеры моложе тридцати, у всех у них великолепное здоровье и высоченные коэффициенты сообразительности.
      Вот потому-то, думал Скотт, и нужны предохранительные пояса.
      Роз быстро убрала в доме, приняла ванну и очень старательно оделась. Долго водила щеткой по волосам, пока они не заблестели, потом наложила на щеки слой румян и хорошенько втерла их в кожу. Сегодня надо выглядеть как можно лучше, быть молодой и полной жизни. Она не сказала Скотту, куда идет.
      Не хотела его тревожить. Бедный Скотт, подумала она. Бедняжка мой родной! У него и так забот хватает.
      Откинувшийся на спинку кресла Скотт ощущал прилив самонадеянности. Сегодняшний день будет для него счастливым. Нет никого, кто сказал бы дурное слово о Пэйнтере, - такой это чуткий и отзывчивый человек Пэйнтер работает помощником директора корпорации "Консолидейтед Комьюникейшенз" - ведает там штатами; а ведь на службе у этой корпорации семьдесят тысяч человек. Пэйнтер всегда найдет место для надежного и опытного работника. Пэйнтер все устроит, думал Скотт.
      Скотт окинул взглядом открытый моновагон с низенькими стенками, увидел головы и плечи юнцов, едущих на работу, и невольно подивился новому миру, новому поколению. Казалось, все эти молодые люди вылупились из яиц в один и тот же летний день. Все они были мускулисты, у всех на толстых шеях сидели несуразно маленькие головки, у всех одинаково неулыбчивые глаза, одинаково прямые носы, одинаково сжатые чувственные губы. Роз вечно восхищалась этими юнцами - они словно сошли с давнишних рекламных картинок, которые призывали курить только сигареты "Зани" или мыться только Охотничьим Мылом. Но вот теперь они стали типичны для всей страны. Чиновники Программы. Все в чистеньких синих костюмах с черными галстуками и в черных полуботинках; все выдающиеся, фантастически выдающиеся, энергия в них бьет через край. Теперь они правят страной - это власть, на которой зиждется Программа. Скотт вспомнил Тридцать Девятую Поправку к Конституции:
      "Лица, достигшие тридцати пяти лет, не подлежат принятию на правительственную службу..."
      Роз перешла через дорогу - навестить Энн Питерс. Дверь открыла сама Энн, прехорошенькая точно картинка. Двадцатипятилетняя Энн была замужем за чиновником Программы.
      Роз весело сказала:
      - Здравствуй, милочка Энн. Опять хочу попросить у тебя гиромобиль.
      Питерсы жили припеваючи. На жалованье Программы они позволяли себе держать два гиромобиля, и им хоть сейчас разрешили бы двоих, даже троих детей.
      Энн широко раскрыла глаза.
      - В клинику?
      - Да, - с улыбкой подтвердила Роз.
      - Ты ведь туда второй раз, - сказала Энн. Она в ужасе посмотрела на старшую приятельницу.
      - Не бойся, милочка. Все будет очень хорошо.
      - Господи, - пробормотала Энн. - Господи!
      - Не будь такой глупышкой.
      - Схожу за ключами, - сказала Энн. Вернулась она смертельно бледная, словно ее только что рвало.
      - Спасибо, - поблагодарила Роз. - Ты ужасно добрая.
      Энн залилась слезами.
      Строят тот еще мир, думал Скотт, подходя к зданию "Консолидейтед Комьюникейшенз". Программа. Молодые люди вытеснили старикашек и принялись за всеобщую реорганизацию в свете собственных представлений. Безжалостные, неумолимые, неутомимые молодые люди, чей взор устремлен к звездам.
      В необъятном холле Скотту улыбнулась красивая молоденькая блондинка, дежурная по приему:
      - Чем могу служить? Скотт радостно сказал:
      - Здравствуйте. Я записан на прием к помощнику директора по кадрам, мистеру Пэйнтеру.
      С точеным лицом девушки произошло что-то странное: оно окаменело. Миндалевидные голубые глаза стали холодными и неприветливыми. Девушка ответила:
      - Очень жаль, но мистер Пэйнтер здесь больше не работает.
      - Нет! - воскликнул Скотт. - Не может быть!
      Она отвернулась.
      Скотт быстро проговорил:
      - Я записан на девять тридцать. Мне кажется, новый помощник директора примет меня.
      - Подождите, пожалуйста. - Она вышла с безучастным видом и почти мгновенно вернулась. - Можете подняться. Лифтом на шестьдесят восьмой этаж, по коридору направо... - Девушка отошла, словно ее раздражало присутствие Скотта:
      В приемной помощника по штатам уже было человек пять-шесть. Скотт не мог заставить себя, взглянуть на них. Блондинка, восседающая в отгороженном углу, томно произнесла:
      - Да?
      - Мне назначен прием на девять тридцать.
      - Разрешите ваше свидетельство о годности Программе.
      Скотт вручил ей маленький пластмассовый прямоугольник.
      Она бросила беглый взгляд и сказала:
      - Присядьте, пожалуйста.
      Он сел спиной к остальным. И так он уже знал о них слишком многое. Все они - его двойники, люди лет под сорок; наверное, все они пришли к Пэйнтеру, полные надежд, и всем им теперь одинаково страшно.
      Регистраторша в клинике - прелесть, подумала Роз, тоненькая фигурка, белокурые жесткие волосы, огромные голубые глаза. Одно у нее плохо, она, как видно, разучилась улыбаться. Отчего это современные девушки такие серьезные? Что с ними стряслось?
      Роз весело Сказала:
      - Добрый день, сестра.
      - Добрый день.
      - Знаете, мне назначен прием у того симпатичного молодого доктора.
      - Разрешите ваше брачное свидетельство, - ответила сестра.
      Роз протянула ей документ.
      - Доктор сейчас освободится, миссис Дьюар, - сказала сестра. - Присядьте, пожалуйста.
      Роз быстро проговорила:
      - Скажите, сестра, вы не знаете...
      - Очень жаль, но у нас не принято отвечать на вопросы, касающиеся обследования.
      Роз со вздохом села.
      Новый помощник по штатам был типичным чиновником Программы - смуглый, с фигурой футболиста, с маленькой красивой головкой на неимоверно мощной шее. Его огромный письменный стол был совершенно пуст, если не считать свидетельства о годности Скотта - оно лежало как раз в центре белоснежного листа промокашки. Кабинет был просторен, гигиеничен, удобен: механизм, созданный для того, чтобы в нем работали.
      Новый помощник вежливо спросил:
      - Есть у вас копии для сводки, сэр?
      - Я выслал мистеру Пэйнтеру восемнадцать копий, как полагается.
      - Мистер Пэйнтер здесь больше не работает.
      Какого черта, что там случилось с Пэйнтером? - мысленно рассвирепел Скотт. На лбу у него проступила испарина.
      Молодой человек вышел из кабинета и вернулся с розовой папкой в руках. Он сел и углубился в чтение бумаг, подшитых в папку; при этом лицо его оставалось непроницаемым. Наконец он бесстрастно произнес:
      - Понятно. Так чем я могу быть вам полезен, сэр?
      Разве это не ясно любому дураку? - злобно подумал Скотт. Вслух он сказал:
      - Я ищу работы. Как видите, я специалист по микротранзисторам...
      - У нас уже укомплектована научно-исследовательская группа по микротранзисторам, - прервал его помощник по штатам. - Там нет вакансий.
      - По сигмоклистронам... - начал было Скотт.
      - Сигмоклистроны сняты с производства.
      Помощник по кадрам в упор посмотрел на Скотта. Несколько мгновений оба молчали.
      - У меня хороший послужной список, - заговорил Скотт. Не может быть, чтобы я нигде не пригодился.
      Голос молодого чиновника зазвучал сухо и официально:
      - Скажите, вам приходилось иметь дело со спектром Голсмена?
      - Нет, - ответил Скотт. Он даже не знал, что такое спектр Голсмена. Программа не очень-то поощряла публикацию научных работ в печати.
      - Есть у вас допуск к П-электронике?
      - Нет, - ответил Скотт. - Я был на год-другой старше, чем нужно, чтобы принять участие в создании П-электроники...
      Молодой человек не дослушал.
      - Судя по вашему свидетельству, вам сорок один год.
      - Да, - подтвердил Скотт и осекся. - Да.
      - Очень жаль, но мы связаны возрастным лимитом. - Взгляд помощника по штатам помрачнел, стал враждебным, будто помощник отстаивал жизненно важное дело. Новый мир, мир Программы, мир, где старикашки не нужны. Но сюда примешивалось кое-что еще: гнев, озлобленность, охватывающие всех чиновников Программы, когда они видят людей старшего поколения. "Старикашки едва не погубили весь мир, - поучала Программа. - На них лежит ответственность за все войны в истории человечества, они преграждали путь прогрессу. Мы никогда не допустим, чтобы старикашки вновь пришли к власти".
      Скотт сказал:
      - Я думал, мой послужной список...
      - У вас прекрасный послужной список, сэр. Просто в настоящее время у нас нет вакансий для специалистов вашего профиля.
      - Вот что, - гневно сказал Скотт. Он отвернул лацкан пиджака и показал маленький золотой значок с изображением поднятой руки. - Сто первый ракетный полк. Слыхали о Сто первом ракетном?
      Это был последний козырь. Во время третьей мировой войны Сто первый ракетный полк спас Нью-Йорк. В его честь в Центральном Парке воздвигли обелиск высотою в сто один фут.
      - Конечно, мистер Дьюар, - подхватил молодой человек. Сто первому ракетному полку мы обязаны решительно всем.
      - В таком случае...
      - Молодой человек улыбнулся.
      - Страна не забыла вас, сэр. Вам совершенно не о чем тревожиться, право же. Не сомневайтесь, о вас позаботится Программа.
      В виски Скотту ударила кровь. Он взял с незапятнанной белой промокашки свидетельство о годности и поспешно вышел.
      Какой красивый доктор! - думала Роз. До чего обаятелен, и внешность у него романтическая. Они с сестрой были бы чудесной парочкой если бы только хоть изредка улыбались. Улыбались и смеялись.
      - А, это вы, миссис Дьюар Обследование закончено. - Он порылся в стопке бумажек.
      - Вот как? - прошептала Роз.
      Он подал ей красную карточку.
      - Смотрите не потеряйте.
      На карточке стоял типографский штамп: Программа, обследование способности к Материнству. Пониже были выведены имя и фамилия Роз, дата, а в самом низу размашистым почерком одно слово. Отрицательная.
      - Нет, - простонала Роз. - Нет, умоляю вас...
      - Обследование окончательное, - непреклонно ответил доктор.
      - Но ведь у меня уже есть двое детей, доктор. Они на Юноне, изумительные, умные, на редкость удачные дети. Прошу вас выслушайте меня. Я уже родила двоих, я еще молода...
      - Тридцать семь лет, - напомнил ей доктор. Он делал над собой усилие, чтобы оставаться в рамках вежливости. - Вы исполнили свой долг, миссис Дьюар. Страна благодарна вам. И ни о чем не надо беспокоиться, о вас позаботится Программа.
      Он перехватил ее взгляд - взгляд загнанного зверя и отвернулся с профессиональной безапелляционностью:
      - Сестра! Дайте миссис Дьюар успокоительного.
      - Нет, - твердила Роз. - Нет. Нет.
      Не отступлюсь, думал Скотт. - Моя возьмет, я еще покажу этим молокососам, что меня не так легко одолеть.
      Только нельзя терять время, думал он. Они-то времени не теряют.
      Выйдя из "Консолидейтед Комьюникейшенз", он подозвал тримобиль. Сказал водителю: "Вспомогательная Служба Программы Да поживее". Тот ответил: "Есть, сэр", странно улыбнулся и странно вздохнул. Они покатили солнечными улицами, миновали несколько кварталов, и лишь тогда водитель спросил:
      - Работу ищете?
      Скотт подавил ярость.
      - Ну да.
      - Мне и самому через неделю на покой, - сказал шеф. - На днях срезали потолок для шоферов. Тридцать четыре. А мне тридцать шесть.
      - Скверно, - отозвался Скотт.
      - Говорят, власти позаботятся, - продолжал водитель. Не дадут помереть с голоду, как бывало в старое время.
      - Ну конечно, конечно, - буркнул Скотт.
      Доехав до Вспомогательной Службы, он проворно вбежал в отдел найма государственных служащих - и тотчас же пал духом Огромную комнату перегораживал барьер из нержавеющей стали, и в каждом конце его дежурили молодые охранники. За барьером стояли письменные столы дежурных по приему. Перед барьером - четыре ряда скамей, сплошь занятых людьми. В очереди было человек семьдесят- восемьдесят, не меньше.
      Один из охранников вразвалочку подошел к Скотту, записал его фамилию и адрес.
      - Ладно, - сказал охранник. - Присаживайтесь. Вас вызовут.
      Скотт примостился на краешке последней скамьи. Немного погодя он успокоился и стал смиренно разглядывать дежурных и посетителей - молодых людей и своих ровесников. Он заметил, что деятели Программы необычайно вежливы. Они внимательно выслушивают, задают учтивые вопросы, заглядывав в личные дела и в справочники, часто хватаются за видеофон. Но никогда не улыбаются. Холодное выражение их красивых лиц неизменно. Словно Гарнизон крепости: вооруженные, обученные, самоуверенные.
      Не уйду в отставку, подумал Скотт. Богом клянусь, не уйду.
      Вдруг он узнал одного из тех, кто уже побывал на приеме, - высокого, плотного человека, начинающего лысеть. Он встал и окликнул знакомого:
      - Клем!
      - Эй, там, - буркнул охранник. - Потише!
      Скотт продолжал стоять. Знакомый улыбнулся ему, закивал и ткнул рукой в сторону выхода. Скотт пожертвовал местом на скамье и направился к двери. В коридоре Клем сказал:
      - И ты тут, Скотт. Здравствуй.
      - Здравствуй, Клем.
      - Зря теряешь время, дружище.
      - Да, - согласился Скотт. - Я и сам так думаю.
      - Я-то хотел еще попытать счастья в Общественном Водопроводе, - сказал Клем, - но теперь придумал кое-что получше. Пойдем выпьем.
      - Отчего бы и нет? - ответил Скотт. Ждать здесь было бессмысленно.
      Они вышли на солнечный свет, и тримобиль подвез их к какому-то дому в районе Семидесятой стрит. На третьем этаже, в уютно обставленной комнате, человек десять тихо сидели над рюмками.
      - Мое прибежище, - пояснил Клем. - Здесь я забываю о Программе.
      Из-за стойки маленького бара однорукий бармен улыбнулся сначала Клему, потом Скотту.
      Клем сказал:
      - Джо, познакомься со Скоттом Дьюаром.
      - Здравствуй, Скотт. - Джо с улыбкой стиснул его руку.
      - Джо служил на "Наутилусе-12", - продолжал Клем. Помнишь старый добрый "Наутилус-12", Скотт?
      - Еще бы, - ответил Скотт. - Заслуженная посудина. Вся изрешеченная осколками.
      Джо гордо посмеивался.
      Клем отвернул лацкан на пиджаке Скотта, и блеснул золотой значок с изображением поднятой руки - символ мощи и вызова на бой.
      - Сто первый! - оживился Джо.
      - Этот малый командовал нашим отделением, - сказал ему Клем. - Двадцать лет назад.
      Джо покачал головой в восхищении.
      - Ну и дела! Мы вам обязаны решительно всем. - Так по традиции приветствовали оставшихся в живых воинов Сто первого ракетного - спасителей Нью-Йорка.
      - Расскажи это своей Программе, - мрачно пошутил Клем. Но прежде всего, Джо, приготовь два мартини. Они нам необходимы как никогда.
      В ожидании коктейля Клем спросил:
      - У тебя есть что-нибудь новое, Скотт?
      - Нет.
      - У меня тоже ничего хорошего. Ты, кажется, собирался на прием в "Консолидейтед Комьюникейшенз"?
      - Точно, - ответил Скотт. - Сегодня утром меня должен был принять Пэйнтер, но он там уже не работает. Я говорил с его преемником. Ничего не вышло.
      - До меня дошли слухи о Пэйнтере, - мягко сказал Клем. Это очень любопытно.
      - Что именно?
      - Пэйнтер был хороший человек. Помогал людям. Для нашей возрастной группы делал все, что мог. Ему самому было тридцать пять.
      - И что же?
      - Отправили его на отдых, - докончил Клем. - Сейчас тридцатипятилетних уже не считают надежными. Судя по всем признакам, надо ждать нового возрастного лимита.
      - Боже правый! - вскричал Скотт. - Чем же это кончится? Не могут же младенцы править миром. У них нет опыта.
      - Потребность в рабочей силе все уменьшается, - пояснил Клем. - Автоматов и вычислительных машин становится все больше, а людей все меньше.
      - Значит, будет все больше и больше крушений на монорельсовых дорогах, - загремел Скотт, - все больше и больше ракет будет взрываться при старте, все больше и больше жизней...
      - Спокойно, - предостерег его Клем.
      Джо осторожно пододвинул им мартини через стойку.
      - По крайней мере, - улыбнулся Клем, - о нас-то Программа позаботится. Заслуженные ветераны, и так далее, и тому подобное. Нам совершенно не о чем тревожиться. - Он поднял бокал. - Предлагаю тост, командир, за Пурпурные Поля.
      Дрожащим голосом Скотт повторил:
      - За Пурпурные Поля.
      - Вот ключи, милочка, - сказала Роз своей приятельнице Энн Питере. - Большое тебе спасибо за гиромобиль.
      - Как... как сошло?
      - Как сошло что, Энн?
      - Ну, в... в клинике.
      - Ах, там все было очаровательно, милочка, совершенно очаровательно. Такая приятная молодежь. Милее не бывает. Право же, они так внима...
      Она была не в силах продолжать, хотя ей очень не хотелось пугать приятельницу. С годами Энн не становится моложе, и в свое время с нею случится то же самое; но пока незачем ей об этом знать, как незачем сообщать кое-какие факты ребенку. Роз повернулась и нетвердой походкой перешла улицу, направляясь к своему дому.
      Энн все смотрела ей вслед - смотрела даже после того, как Роз захлопнула за собой дверь.
      Скотт успел на обратный моновагон в 5.30, но на этот раз он был пьян и не стал застегивать предохранительный пояс. Какой-то юнец - деятель Программы - вежливо подсказал ему: "Ваш пояс, сэр", - а Скотт повторил: "Мой пояс", и юнец отпрянул, словно ужаленный скорпионом.
      Но, как ни странно, будущее рисовалось" Скотту в розовом свете. Завтра, думал он, завтра возьмусь за дело по-настоящему. Он стал прикидывать - надо зайти в Общественный Водопровод, Электро-Вычислители, Эй-Эм-Кей, Грейторекс, быть может, даже в Монорелс. И есть десяток других вариантов. Конечно, думал он. Что- нибудь да найду. При такой биографии, как моя, что-нибудь непременно отыщется. Найду! в нём бил ключом новый источник мужества и оптимизма.
      Когда он пришел домой, Роз смотрела телераму; она приветствовала мужа веселым голосом, как обычно:
      - Милый! Здравствуй, милый! Здравствуй, мой родной!
      Он склонился над нею, поцеловал, а она втянула носом воздух и сказала:
      - Гм-м... Где ты был, дружок?
      - Я встретил Клема.
      - Клем славный. Что же ты не пригласил его к обеду, глупыш? - Она заглянула ему в глаза. - Как провел день, Скотт?
      - Хвастать нечем, - ответил он. - Но завтра... ты знаешь, у меня предчувствие, что завтра все переменится. Он сел рядом с нею и обнял ее за плечи. Хмель еще не прошел, и Скотт все больше воодушевлялся. - У меня сотня идей. Завтра расскажу...
      Она потерлась щекой о его ладонь.
      - Я в этом уверена, милый. Просто убеждена.
      Он хотел было поцеловать ее еще раз, но тут экраны; телерамы погасли, и трижды громко прозвучал гудок - сигнал местного вещания.
      - Выключи, - грубовато сказал Скотт.
      - Нет! - испугалась Роз. - Скотт! Ты ведь знаешь, за это штрафуют! - Она удержала его за руку.
      Экраны снова осветились, и появился деятель Программы. Он был очень красив и разговаривал мягким, бархатистым голосом.
      - Добрый вечер, - произнес он. - На мою долю выпала честь передать особое сообщение Пятого отделения Программы на имя мистера и миссис Скотт Дьюар. Вы меня слышите?
      - Да, - прошептала Роз.
      - За особые заслуги, - без запинки продолжал Молодой человек, - вы сегодня были избраны на Пурпурные Поля...
      - Вот как... - прошептала Роз. - Вот как.
      Скотт стиснул ее пальцы.
      Голос продолжал, тепло, ласково:
      - Прекрасная местность... вечное лето... все удобства. Крайне желательно, чтобы ваша жизнь вступила в эту завидную новую фазу без промедления. Транспорт будет вам подан сегодня в двадцать три тридцать, и каждый из вас должен взять с собой смену белья. Власти позаботятся о вашем имуществе, и, разумеется, мы распорядимся им со всей возможной заботой. Будете ли вы готовы в указанный срок, мистер и миссис Дьюар?
      - Да, - ответил Скотт.
      - Прекрасно. Разрешите вас поздравить. Счастливого, счастливого пути!
      Скотт выключил телераму.
      - Что ж, пора обедать, - сказала Роз. - Поможешь мне накрыть на стол, милый?
      Скотт пошел на кухню вместе с Роз, и она сказала:
      - Знаешь, милый, у нас еще осталась бутылка старого бургундского из Калифорнии. Сейчас откупорим или возьмем с собой?
      - Давай сейчас, - ответил Скотт.
      Роз радостно защебетала:
      - Как интересно! Разве это не увлекательно? Избраны на Пурпурные Поля!.. А где они, Пурпурные Поля, милый?
      Он тяжело посмотрел на нее, она заколебалась, а потом подбежала к мужу и обняла его крепко-крепко.