8

Брук засунула руки глубоко в карманы своего вязаного жакета. Утро было ярким и солнечным, но в ясном воздухе уже ощущался осенний холодок, характерный для северных штатов. Она с улыбкой наблюдала за тем, как ее сын ковыляет по аккуратно подстриженному газону, пытаясь догнать надувной мяч размером чуть ли не больше его самого. Мистер Кент притворялся, будто обгонит Энди, и грозил забрать мячик. Возбужденные крики Энди разносились по всему тщательно распланированному саду и эхом возвращались от внушительных каменных стен Кент-Хауза.

Улыбка Брук, повернувшейся к сиделке, была окрашена беспокойством.

– Мой свекор не переутомится? – тихо спросила она. – С виду он настолько слаб!

– Умеренные нагрузки ему только на пользу, – ответила Анджела. – Бегает-то ведь Энди. Мистер Кент умеет правильно распределять свои силы.

– Присутствие неугомонного малыша наверняка заставит его по-новому оценить дневной сон! – откликнулась Брук.

Анджела улыбнулась, соглашаясь.

– Я пойду и немного с ними поиграю, – сказала она. – Тогда мистер Кент сможет передохнуть, если ему понадобится. А вы со мной пойдете?

– Нет. Думаю, что Энди хватит внимания взрослых и без меня. Скоро его так избалуют, что он станет совсем невыносим. Если я вам сейчас не нужна, пойду выпью чашку кофе.

Анджела кивнула.

– Увидимся позже!

Брук направилась к дому, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть, как идет шумная игра на газоне. Вскоре мистер Кент изменил тактику и начал бросать мячик Энди, который понятия не имел, как ловить такую громадину. Каждый раз, как надувной мяч ударялся о него, Энди с радостным воплем валился на траву. Роль Анджелы в игре заключалась в том, чтобы убедить Энди ненадолго перестать валяться по земле и кинуть мяч обратно деду. Брук с иронией подумала, что задатков спортивной звезды в ее сыне не заметно.

На посыпанную гравием дорожку упала легкая тень. Подняв голову, Брук увидела, что перед ней стоит золовка. Она заставила себя улыбнуться, хотя втайне надеялась, что на ее месте окажется Морган.

– Привет, Шила, – вежливо поздоровалась она.

– Доброе утро. – Шила секунду помедлила. – Они, похоже, весело играют, правда? – сказала она, указывая на шумную троицу.

– Да. – Дурацкая прямолинейность заставила Брук признаться: – Энди в восторге от того, что может играть в таком большом саду. Мы в Бостоне… жили очень тесно.

– Энди как раз то лекарство, которое нужно отцу, как ты и сама должна была заметить. – Шила поддела ногой плоский белый камень на дорожке. – Я… э-э… рада, что ты вернулась, Брук. Надеюсь… надеюсь, ты не собираешься снова нас покинуть?

Брук заставила себя посмотреть прямо в глаза Шиле.

– Ты это честно? – спросила она. – Ты действительно надеешься, что мы тут останемся? Если так, то я поражена происшедшей в тебе переменой. Два года назад ты определенно не хотела меня здесь видеть.

Шила опустила глаза и принялась пристально рассматривать камни у себя под ногами.

– Когда ты вышла замуж за Моргана, мне было всего девятнадцать, – сказала она. – Ты появилась в нашем доме, и моментально ради тебя все перевернули вверх дном. Мой отец был от тебя в восторге. Эндрю был готов в тебя влюбиться, а Морган…

– А что Морган? – мягко подсказала Брук, когда Шила замолчала.

– А Морган буквально тебя боготворил. Ты же знаешь. И ты ведь знала, что я в него влюблена, правда?

– Да.

Шила нетерпеливым жестом откинула со лба прядь волос.

– Я чувствовала себя такой дурой – влюбиться в собственного сводного брата! Оглядываясь назад, я вижу, что это было просто увлечение подростка, но оно очень долго не проходило.

– А ты уверена, что сейчас оно прошло?

– Да. Я больше не влюблена в Моргана. Я смирилась с тем, что мой брат – однолюб. И я знаю, что мне никогда не стать той женщиной, которую он любит. И теперь мне это уже не важно, Брук. По правде говоря, я собираюсь выйти замуж. Я встретила человека, который мне очень дорог.

– Поздравляю. Я очень за тебя рада! Я его знаю? – Брук с удивлением поняла, что ее дружелюбные слова абсолютно искренни.

– Нет. Дэвид – инженер из Нью-Йорка. Я познакомилась с ним, когда слушала курс по компьютерам в университете. Может, ты как-нибудь захочешь пойти с нами в ресторан?

– Спасибо. С удовольствием.

– Ну, по правде говоря, я вышла из дома тебя искать не за этим. Я должна перед тобой извиниться, Брук. А еще я хочу попросить твоей помощи.

– Я как раз собиралась пойти в дом и выпить кофе, – ответила Брук. – Пойдем со мной? Если ты собираешься просить моей помощи, то, чувствую, мне надо заранее сесть – чтобы не упасть от изумления!

Смех Шилы прозвучал немного нервно.

– Извинение будет коротким, – сказала она, пока они шли к боковому входу в дом. – Я была просто убита смертью Эндрю и не слишком хорошо восприняла известие Моргана о том, что он нашел тебя и везет в Рендфорд. Кажется, сообщение о твоем возвращении просто оказалось той каплей, которая переполнила чашу. Я плохо приняла известие о том, что у тебя есть сын. Энди – чудесный малыш. Наверное, я просто тебе позавидовала. Когда ты приехала, я вела себя гадко, и мне очень жаль.

– Мать простит что угодно человеку, который говорит ей, что у нее прекрасный ребенок. – Брук говорила непринужденно, стараясь немного смягчить резкие слова Шилы. – И, конечно, я понимаю, что все находились под влиянием того, что произошло с Эндрю.

– Да, нам всем пришлось нелегко, – согласилась Шила. – Хочешь, я сварю кофе? – предложила она, когда они вошли в дом. – Прислуга сейчас убирает комнаты второго этажа, так что в кухне мы будем одни.

– Да, если ты не спешишь. – Брук взглянула на часы. – Сейчас почти десять. Разве тебе не надо быть на работе?

– Мы с Морганом в час вылетаем в Нью-Йорк из аэропорта Логан, так что у меня есть немного времени. У нас назначена встреча с представителями банка, который работает с нашей компанией: надо убедиться в том, что в случае необходимости мы сможем получить срочный кредит.

– А Морган… дома?

– Как ты можешь задавать такой вопрос? Нет, конечно, он на работе. Но я сказала ему, что мне нужно задержаться на пару часов.

Шила поставила стеклянную колбу с водой в кофеварку и включила ее.

– После твоего ухода Морган очень переменился, – неожиданно сказала она. – Он всегда очень много работал и стремился к успеху, но, когда ты исчезла, он превратился в машину, работающую на «Кент Индастриз». Иногда мне кажется, что он живет, дышит и питается только компанией.

– Не вижу, почему ты называешь это переменой, – с невольной горечью отозвалась Брук.

– Теперь все по-другому, – не сдавалась Шила. – Когда ты жила здесь, Морган много работал, но он замечал человеческие потребности окружающих и был снисходителен к их слабостям. А теперь кажется, что он вообще не обращает внимания на людей, особенно если они не имеют отношения к «Кент Индастриз».

Брук начала нервно расхаживать по кухне.

– Так теперь он стал стопроцентным роботом, а раньше был им только на девяносто процентов. И это такая большая разница?

– Да, – отрывисто бросила Шила. – Я тревожусь за отца. Брук, до того, как началась эта попытка перекупки компании, отец хотел продать свои акции «Кент Индастриз» и переехать куда-нибудь, где климат потеплее. Он говорил мне, что мечтает жить в скромном коттедже у большого озера и проводить целые дни на рыбалке. Конечно, он не говорил об этом напрямую самому Моргану, а меня Морган слушать не желает. А потом возникла эта опасность с потерей управления компанией, и теперь папа и слушать не хочет о том, чтобы продать акции. Морган говорит, что его тревожит здоровье отца, а сам не замечает, что отец постарел и устал и больше не хочет говорить и думать о финансах, акциях, фондах и тому подобном. Морган живет своим делом и считает, что оно должно стать главным и для всех остальных тоже. Ты можешь помочь ему понять, что папа хочет отказаться от своих финансовых обязательств и остаток жизни просто наслаждаться покоем и свободным временем.

– Кофе готов, – сказала Брук, чтобы как-то оттянуть момент, когда ей придется ответить золовке. Она налила в две кружки дымящийся ароматный напиток и только тогда снова повернулась к Шиле. – Ты говорила со мной откровенно, – сказала она, – и заслуживаешь того, чтобы я тебе честно ответила. Я не имею никакого влияния на поступки и решения Моргана. Я помогла бы тебе, если б могла. Но если ты считаешь себя бессильной, то я бессильна тем более.

Голубые глаза Шилы медленно потемнели от изумления.

– Ты действительно так считаешь?! Ты действительно думаешь, будто не имеешь на Моргана никакого влияния? Господи, поверить не могу в то, что ты настолько слепа! Если бы ты ему сказала, что солнце встает на западе, он и то поверил бы, что ты говоришь правду!

Смех Брук звучал почти истерически.

– Если бы только ты знала, насколько далека от истины! Морган бы заподозрил тайный подтекст, даже если бы я сказала ему, что черное – это черное! – Тут она поняла, насколько близко подошла к тому, чтобы признаться в том, о чем намерена была молчать, и стремительно встала, чуть не уронив стул. – Этого мне говорить не следовало, – пробормотала она, выплескивая в мойку остатки кофе.

На секунду губы Шилы снова сложились в жесткую улыбку, которой всегда так боялась Брук.

– Я всегда хотела понять, почему вы расстались. Кажется, наконец я это начинаю видеть, – сказала Шила. Она задумчиво отпила кофе, но тут, к великому облегчению Брук, ее лицо снова смягчилось. – Два года назад я изо всех сил старалась усилить все сомнения, которые питал относительно тебя Морган, – призналась она. – Слава Богу, я с тех пор немного повзрослела и понимаю себя гораздо лучше, чем тогда. Дело не в том, что Морган тебе не доверяет, Брук. Просто он страшно не уверен в себе, когда речь заходит о тебе.

– Морган?! Не уверен в себе?! Неужели мы с тобой говорим об одном и том же Моргане Кенте? Я говорю о своем муже – высокомерном типе, который спокойно шагает по жизни, получая все, чего ему только захочется.

– Брук, да ведь ты же единственная женщина, к которой Морган привязан по-настоящему! И боится потерять – с того первого дня, как с тобой встретился! Посмотри на вещи с его точки зрения. Он привык к тому, что молодые женщины сами вешались ему на шею. А ты ничего подобного не сделала. Судя по тому, что я могла понять, все было как раз наоборот. Это Моргану пришлось тебя добиваться.

Брук попыталась саркастически засмеяться, но результат получился не очень убедительный.

– Ну еще бы! Я оказалась настолько неуязвима для его знаменитого обаяния! Кажется, мне удалось не поддаваться его обаянию целых две недели!

– Ну так это на тринадцать дней больше, чем он тратил на своих прежних подружек! Однажды он признался нам с Эндрю, что не знал, чем тебя взять. Он встретился с единственной женщиной, на которой хотел бы жениться, а та вполне довольна тем, что изучает средневековую историю и живет с кучей других студентов в обшарпанной квартирке. Неужели ты не видишь, какая в этом была ирония? Впервые в жизни он хотел завоевать расположение женщины, бросив к ее ногам весь мир, а тебе хотелось только проводить время за посещением выставок и местных музеев. Казалось, тебя нисколько не интересуют его деньги, и ты сказала ему, что презираешь компьютеры. А он почти ничего не понимал в искусстве, к которому ты питала такую страсть. Ему казалось, что он ничего не может тебе предложить.

– Ты не права. Морган не мог не знать, что я с самого начала была от него без ума. – Голос Брук стал едва слышен, превратившись почти в шепот. – Я так часто говорила ему, как сильно его люблю!

– А показывала ли ты ему это? – Шила встала, больше ничего не добавив. – Мне надо укладывать вещи и ехать в Нью-Йорк. Но, пожалуйста, подумай о том, что я тебе сказала. Морган так устроен, что ему всегда будут нужны встряски и триумфы, которые дает деловая жизнь. Он страшно честолюбив и живет трудностями и борьбой за власть. Но ты ему тоже нужна, и, по-моему, он понимает, насколько сильно.

Шила задержалась у двери, и лицо ее осветилось насмешливой улыбкой.

– Самой противно себя слушать! Тетушка Шила дает советы влюбленным. Может, если мы все-таки потеряем «Кент Индастриз», я смогу начать новую карьеру: буду вести колонку добрых советов в местной газете.

Дверь за ней довольно громко хлопнула, а потом Брук услышала, как ее каблучки простучали по коридору, откуда донесся негромкий разговор.

Брук заканчивала мыть кружки из-под кофе, когда в кухню вошел Морган. Солнце врывалось в высокое окно, покрывая позолотой его густые светлые волосы. Темные брюки делового костюма прекрасно сидели на его стройной фигуре, пиджак он снял и перекинул через плечо. Воротник рубашки под ослабленным узлом трикотажного коричневого галстука был расстегнут, и Брук почувствовала, как в ее теле снова вспыхивает запретный огонь желания.

– Я сейчас встретил Шилу, – проговорил Морган. – Она сказала мне, что я найду тебя здесь.

Брук снова повернулась к мойке и тщательно вытерла руки, прежде чем ответить ему.

– Ты хочешь… тебе не хочется кофе? Шила только что сварила.

– Нет, спасибо, сейчас не хочу. – Он быстро огляделся. – А где Энди?

– На улице, играет с твоим отцом и сиделкой.

– Понятно. Ты не уделишь мне несколько минут, Брук? Пройдем в кабинет, мне надо кое-что с тобой обсудить.

Брук неохотно последовала за ним, ощущая, что пришла наконец та минута, которой она ждала с таким страхом. Он будет говорить с ней об акциях Эндрю. Брук, успокаивая себя, еще раз подумала о том, что теперь это ее акции.

Морган открыл дверь своего кабинета, кинул портфель в кресло и прошел за свой стол. Только тогда он повернулся к ней. Брук нервно остановилась перед его столом, стараясь сохранить хотя бы внешнее спокойствие. Она ненавидела эту комнату: именно здесь Морган так часто запирался во время последних, молчаливых месяцев их брака. Здесь было темно и неуютно, все углы этой комнаты были забиты тяжелой мебелью, оставшейся в наследство от прошлых поколений. Даже огромные окна были заслонены толстыми стволами старинных дубов и давали очень мало света. Брук никогда не могла понять, почему Морган выбрал под свой рабочий кабинет именно эту комнату.

– Я разговаривал с моим адвокатом, – внезапно заговорил он. – Он решил, что ты собираешься продать акции «Кент Индастриз», которые тебе оставил Эндрю.

Брук немного помедлила с ответом, но наконец призналась:

– Я об этом думаю.

– Понятно.

Морган перевел взгляд с нее на ряды деревьев за окном. Подняв руку, он на мгновение прижал пальцы к вискам, а потом передернул плечами, словно пытаясь сбросить напряженность мышц. У Брук больно сжалось сердце при виде усталости, о которой бессознательно говорили его жесты, но она постаралась заставить себя забыть о проблемах Моргана. Она не обязана оправдываться перед ним. Она ничего ему не должна. Брук решила в первую очередь думать о себе и своем маленьком сыне.

– Мне хочется обеспечить будущее Энди, – спокойно сказала она. – Мне надо создать портфель надежных инвестиций. «Кент Индастриз» – недостаточно надежная компания, чтобы составить из ее акций основу фонда.

– Ты не можешь подождать несколько недель? Я большего не прошу. Мой кредит практически исчерпан до предела. Не знаю, смогу ли я прямо сейчас достать деньги, чтобы купить твои акции, но я не могу допустить, чтобы они вышли на открытый рынок.

Брук уставилась в пол, заставляя себя не отозваться на скрытую в словах Моргана просьбу о помощи. Ей надо помнить, что решается судьба Энди – и ее тоже.

– Я не стану продавать свою долю акций только при одном условии, – сказала она.

– Назови его.

– Ты составишь не допускающий двойного толкования юридический документ, в котором навсегда откажешься от своего права требовать, чтобы Энди жил с тобой.

С лица Моргана мгновенно исчезли и усталость, и все следы каких-либо эмоций.

– Чтобы ты снова могла исчезнуть, как только он будет подписан? Ты это планируешь, Брук?

– Нет! – мгновенно ответила она. – Теперь, когда я увидела Энди здесь с то… твоим отцом, я поняла, что не имею права разлучать… их.

Морган помолчал. Казалось, время остановилось.

– Я принимаю твое условие, – сказал он наконец.

Брук перевела дух, разумом понимая, что должна была бы испытывать настоящее торжество. Морган не станет судиться с ней за право воспитывать Энди, а она взамен не обещала ему почти ничего! Но чувство торжества почему-то не пришло. Вместо этого ей пришлось бороться с почти непреодолимым желанием положить голову ему на грудь. Ей вдруг страстно захотелось расправить пролегшие по его лицу морщины усталости и тревоги, ощутить под кончиками пальцев чуть шершавую кожу выбритых щек…

– Я через двадцать минут уезжаю в Нью-Йорк, – сказал Морган. Голос его звучал монотонно, словно он сдерживал какое-то чувство, которое Брук никак не могла понять. После чуть заметной паузы он добавил: – Я надеюсь увидеть вас с Энди здесь по возвращении.

При этих словах у нее странно сжалось сердце.

– Мы будем тебя ждать, – пообещала она и замолчала, чтобы не сказать лишнего.

Пока Морган шел через кабинет за своим портфелем, она не отрываясь наблюдала за ним.

– Желаю тебе удачи на переговорах с банком, – сказала она. – Надеюсь, все пройдет удачно.

Он поднял взгляд и, кажется, прочитал на ее лице что-то, что она предпочла бы спрятать. Стремительно подойдя к ней, Морган притянул ее к себе и поцеловал – медленно и жадно. Когда он наконец поднял голову, ее била дрожь.

– Это чтобы ты меня вспоминала, пока я буду в отъезде, – резко сказал он. Его длинные пальцы передвинулись с ее шеи к губам, прикоснувшись к ним с нежностью, которая подействовала на нее чуть ли не сильнее его поцелуя. – Ты прекрасна, – на прощание произнес Морган.

Он взял портфель. Дверь тихо за ним закрылась, и Брук снова оказалась одна в мрачном кабинете.

В тот же день Брук поехала в Бостон, намереваясь забрать из квартиры кое-что из нужных вещей. Если она намерена какое-то время прожить в Кент-Хаузе, то ей не обойтись тем, что у нее там было.

Ей было непривычно снова оказаться в тесной квартирке после просторных помещений Кент-Хауза. Знакомая мебель, все предметы в ванной и на кухне стали вдруг казаться чужими, словно она была уже не той женщиной, которая ушла отсюда всего пару дней тому назад.

Эта мысль ее встревожила, и Брук решительным движением закрыла замки чемодана. Пройдя на кухню, она набрала номер телефона Тони и испытала некоторое облегчение, услышав, что он остался совершенно таким же, как прежде: вульгарным, циничным и, наверное, гораздо более добрым, чем ему хотелось бы представать в глазах окружающих.

– Я больше не буду у вас работать, Тони, – сказала она сразу после обмена приветствиями. – Похоже, мои несколько дней отдыха растянулись. Я на какое-то время стану домашней хозяйкой.

– Неужели это новость для меня? Мистер Кент мне уже об этом сказал, лапочка.

Он позвонил мне в пять утра в тот день, когда забрал тебя из клуба. «Моя жена уходит из вашего заведения», – заявил он. Или еще что-то в том же роде.

Брук почувствовала, как в ней шевельнулось какое-то чувство, не поддающееся определению, но мгновенно спрятала его в остром раздражении. Будь проклят Морган и его высокомерная уверенность в том, что он может вламываться в чужую жизнь и переустраивать ее по своему усмотрению!

– Извините, что это было сделано без предупреждения, Тони, – сказала она. – Мне нравилось у вас работать, и к тому же я вам искренне благодарна. Вы дали мне работу в тот момент, когда она была мне очень нужна.

– Рад был помочь, киска. И если тебе снова понадобится работа, вспомни обо мне. – Он оборвал ее изъявления благодарности. – Но не забудь: я тебя возьму, только если ты сохранишь свое роскошное тело. Не испорти фигуру, пока будешь жить с этими толстыми котами в Нью-Гэмпшире. Занимайся спортом! Соблюдай диету!

Брук улыбалась, вешая трубку. Медленно пройдя по коридору, она постучала в дверь Джоан Краковски.

– Привет! Ты не угостишь меня чашкой кофе? – сказала она, как только подруга открыла дверь.

– Брук, заходи! Ну до чего же я рада тебя видеть! Мы все гадали, что с тобой случилось, хотя твой… э-э… муж позвонил и попросил нас присматривать за твоей квартирой, пока вас нет. – Джоан смахнула с дивана в гостиной плюшевого зайца и несколько пластмассовых кукол. – Садись, Брук, и рассказывай, как живешь и что поделываешь. Близнецы и малыш уснули одновременно, так что тебя к моей двери привела сама судьба!