— Эй, притормозите-ка на минуту, Пру. — Бен поднял ладонь в шутливом протесте, после чего взял из рук секретарши пачку бумаг.

Он бегло стал просматривать машинописные страницы, откладывая их одну за другой в сторону и время от времени кивая головой.

— Вы правы, все это действительно важные вещи, но сегодня случай особый, и работа отходит на второй план. Скажите Ронни, что я обязательно прочту сценарий сегодня вечером и дам ответ завтра утром до завтрака. Извинитесь перед Честоном Берковицем и спросите, не согласен ли он перенести встречу на начало следующей недели. Что же касается всех остальных дел, Пру, я полагаюсь на вас и надеюсь, вы отгоните всех волков подальше. Объясните, что у меня неотложные личные дела. Только не нужно уточнять какие, чтобы не давать пищи для слухов.

— Неужели вы считаете разумным отменить интервью с репортером из «Трибьюн» в последнюю минуту? У нее репутация мстительной особы, особенно если к ней относятся без достаточного уважения. Она написала статью про Майкла…

—Я полагаю, что у меня достаточно важный повод, — мягко перебил он. — Мы не виделись с дочкой четыре года, и нам нужно многое наверстывать. Да и вообще, студия, вероятно, забыла, что я нахожусь на отдыхе.

Ведь это отдел рекламы назначает все эти ленчи и интервью, а не я.

— Да, разумеется, Бен, я понимаю. Не беспокойтесь. Я подыщу убедительные аргументы.

— Не сомневаюсь. — Он одарил ее обворожительной улыбкой. — Передайте всем, что я выполню все свои обязательства до возвращения в Калифорнию, клянусь. Пруденция, я полагаюсь на вашу сдержанность и дипломатический талант. Я очень надеюсь, что никто не будет знать, что Кристи у меня. Если мы не хотим, чтобы ищейки из прессы пронюхали про эту историю.

Лаура в это время складывала в раковину грязную посуду, но обернулась как раз вовремя, чтобы заметить полный взаимопонимания взгляд, которым обменялись Бен и его секретарь. Однако ответ Пруденции никак не прояснил, к какому молчаливому соглашению они пришли.

— Пожалуй, я сейчас займусь тем, что отменю кое-какие из этих договоренностей, — кивнула секретарша и быстро вышла из комнаты.

Испытывая легкую неловкость, Лаура вытерла руки о бумажное полотенце.

— Бен, как обстоят дела с документами, о которых мы говорили вчера вечером? Вам уже удалось связаться с вашим юристом?

— Разумеется, — весело ответил он. — Я первым делом позвонил домой Аарону сегодня утром. Из-за разницы во времени в Нью-Йорке было уже восемь часов, но я сумел застать его дома до того, как он уехал на службу. Он обещал мне, что уже в десять часов по времени восточного побережья отправит их мне федеральной экспресс-почтой. Не беспокойтесь, Лаура, вы получите все, что требуется полицейскому управлению, завтра еще до полудня.

— О каких документах вы говорите? — вмешалась Кристи.

Бен поставил кувшин с апельсиновым соком снова в холодильник.

— Да разные скучные юридические бумаги, — небрежно ответил он. — Не забивай этим свою головку, детка. Вот что нам и вправду нужно, так это немедленно решить, как мы проведем сегодняшний день. Солнышко Колорадо слишком чудесное, чтобы терять время, сидя дома.

Легкое ощущение неловкости, смутившее Лауру, растаяло, и теперь она даже и не была уверена, что оно было вообще.

— Мы можем отправиться в Минтурн и пройти по какому-нибудь легкому горному маршруту, — предложила она. — Я уже пару раз поднималась на гору Святого Креста, и там есть тропа, достаточно безопасная даже для неопытных туристов. И нам не потребуется никакого особого снаряжения, разве что прочные туристские ботинки.

— И мы просто так взойдем на нее? — Кристи наморщила нос, давая понять, что любая гора, для покорения которой не требуется альпинистского снаряжения, веревок и пары топориков, не стоит внимания.

Но когда стало очевидно, что ее опыт скалолазания ограничивается тем, что она видела по телевизору, как это делают другие, Бен не поддался на ее уговоры, чтобы они придумали что-нибудь более увлекательное.

— Можете взять видеокамеру или фотоаппарат, — посоветовала Лаура. — Нам может встретиться что-нибудь интересное. Уж олени наверняка, а может, горный баран или кто-нибудь еще из животных.

Перспектива увидеть оленя не в вольере зоопарка, а на воле была настолько заманчивой, что Кристи примирилась с необходимостью подняться на невысокую гору без всякого риска для жизни. Довольная, она взбежала наверх, чтобы взять свитер и ветровку, которые привезла с собой из Калифорнии.

Лауре требовалось заехать домой, чтобы переодеться, и через полчаса все трое подъехали к ее дому. Она поставила «форд» на обычное место и пригласила Кристи с собой наверх, тогда как Бен решил тем временем объехать вокруг квартала.

— Я не хочу заработать еще одну квитанцию, — заявил он. — Эти проклятые полицейские в Денвере, кажется, сговорились против меня и моего бедного старого «мерседеса». Каждый раз, когда я его где-нибудь ставлю, тотчас на стекле появляется квитанция.

Лаура усмехнулась.

— Я сомневаюсь в ваших словах, Бен. Проработав пять лет полицейским, я научилась не реагировать, когда люди начинают говорить о своих проблемах с парковкой, особенно в том квартале, где живу я. Пойдем, Кристи, давай поторопимся.

Они задержались в вестибюле, чтобы вынуть корреспонденцию из почтового ящика Лауры, и она обнаружила в нем письмо от Дэвида, старшего брата, которое лежало между счетом на телефон и рекламными проспектами. Дрожащими пальцами она схватила почту и торопливо поднялась по лестнице на второй этаж, в свою квартиру. Там она усадила Кристи в гостиной, сунув ей иллюстрированную книгу о природе Колорадо, а сама поспешила в спальню, захлопнув за собой дверь. Ее руки стали влажными от пота, когда она вскрывала конверт с письмом от брата.

Как она и опасалась, новости от Дэвида были плохими, несмотря на все его усилия смягчить трагичность послания. Местный банк в Айове, встревоженный большим количеством просроченных платежей по фермерским ссудам, намеревался лишить ее семью права выкупа недвижимости. К концу лета, когда созреет урожай, земля, возделанная сто лет назад ее прадедом, пойдет на продажу с аукциона. И после этого поколение семьи Форбсов больше не будет числиться среди фермеров Айовы. Слезы выступили у нее на глазах, когда она дочитывала письмо.

«Старайся сильно не переживать, Лаура. Ты сделала все, что могла, и мы страшно тебе благодарны, но думаю, что всем нам придется усвоить такой суровый урок: порой оказывается недостаточно и наших самых отчаянных усилий. Анна и наши мальчики здоровы, так же как и Джим с его домочадцами. Мать принимает все близко к сердцу, как и следовало ожидать, но ведь она еще помнит конец Депрессии и понимает, что иногда даже работы до седьмого пота бывает недостаточно, чтобы предотвратить катастрофу. Вообще-то, мы с Джимом еще счастливчики по сравнению с другими. Нам обоим предложили работать в городе в хозяйственном магазине, так что по крайней мере не придется садиться на пособие. Я не думаю, что Джим или я выдержали бы это…»

Лаура в отчаянии смяла письмо и швырнула его на кровать, затем непослушной рукой потянулась к пуговицам форменной одежды и начала раздеваться. Как все несправедливо, думала она. Кто мог предвидеть, что международная политика и дикие скачки цен приведут к банкротству процветающее хозяйство, тем более что даже банк был вынужден признать, в каком образцовом состоянии находится ферма Форбсов. Если бы только у ее братьев были деньги, чтобы выплатить хотя бы часть долгов, она знала, что ферма через какое-то время вновь станет прибыльной, возможно, даже и в ближайшем будущем. Она, борясь со слезами, рылась в шкафу в поисках джинсов. Ее братьям хватило бы всего лишь нескольких тысяч долларов наличными, но она нигде не могла их достать, да и они тоже.

Лаура схватила письмо, разгладила его и перечитала последнюю страницу. Ее не обманули попытки Дэввда придать ему бодрый тон. Слишком хорошо ей было известно, какие деньги могли заработать он и брат Джим, выполняя непонятную и чуждую им работу в хозяйственном магазине провинциального городка. Если ее невесткам и двоим старшим племянникам удастся найти работу — очень тяжелую в сельской Айове — лишь тогда ее родные смогут кое-как сводить концы с концами. Но это все стоит под большим вопросом.

А что же делать их матери? Барбара Форбс была вдовой, вся жизнь которой была посвящена ферме. Почти сорок лет своей жизни посвятила она домашнему труду, занималась выпечкой хлеба, уборкой дома, шитьем и переработкой овощей и ягод в желе, варенье, консервы и соленья, которым завидовали все соседи. И чем будет она заполнять свои дни в крошечной квартирке в центре города? Для нее городок в пятнадцать тысяч жителей покажется шумным и утомительным, как центр Манхэттена.

Лаура засунула в маленький нейлоновый рюкзачок толстый шерстяной свитер и, шмыгнув носом, утерла последнюю слезинку. Говоря по правде, положение ее семьи было таким безнадежным, что она ничего не могла сделать для его облегчения. Ее жалованья сержанта полиции было вполне достаточно для одного человека, но не давало никаких надежд на то, чтобы помочь семье выплатить ссуду в семьдесят тысяч долларов. Как ни тяжело было с этим смириться, но ситуация складывалась такая, когда все, что ей осталось, это обдумать, какие подарки послать им ко дню рождения или на Рождество. «На большее я оказалась неспособна», — с горечью подумала она.

Лаура сунула смену белья и пакет с косметикой в сумку и, прихватив небольшой рюкзак, вышла в гостиную. Она усилием воли заставила себя прислушаться к оживленной болтовне Кристи, когда они спускались вниз. К своему облегчению Лаура могла улыбаться почти естественно, когда Бен подъехал к тротуару и велел им обеим забираться в машину. Лаура устроилась на заднем сиденье, предоставив Кристи занять место возле отца. В этот момент она была не вполне уверена, сможет ли она держать себя в руках и не омрачать своим видом их возбужденного радостного настроения.

Неприглядный пригородный район вскоре остался позади, когда Бен свернул на 70-е шоссе с его захватывающими дух видами Скалистых гор. Лаура увидела, как блестит солнце на какой-то дальней, покрытой снегом вершине, и ее настроение стало улучшаться.

— Вот это да! — воскликнула Кристи, восторженно глядя на зеленые склоны предгорий. — Я уж и забыла, как потрясающе красивы горы. Мы уже подъезжаем?

Они ехали всего лишь двадцать минут; Бен улыбнулся, наблюдая за нетерпением дочери.

— Боюсь, что нет, моя радость. Нам еще ехать часа два.

Кристи недовольно заерзала.

— Два часа! Неужели еще так долго?

— Нам придется проехать больше сотни миль по горной дороге, и у меня совершенно нет охоты превышать дозволенную скорость, когда в салоне у меня сидит полицейский. Так что можешь пока полюбоваться красивыми окрестностями. Видишь вон те три дерева на холме? Это голубые ели, символ штата Колорадо, а очень скоро мы увидим старый горняцкий город Айдахо-Спрингс.

— А что тут добывали? — полюбопытствовала Кристи.

— В основном золото, — ответила Лаура. — Там до Сентрал-Сити проходит тоннель длиной в пять миль. Это самый протяженный горнопроходческий тоннель в мире.

— А сейчас там можно найти золото? — с азартом спросила девочка.

— Крошечные крупицы. Не разбогатеешь.

— Сорок тысяч золотоискателей прошли по этим дорогам за три года, между 1859 и 1861 годами, — заметил Бен, удивив Лауру своими познаниями в истории края. — До этого же индейцы были тут полными хозяевами, если не считать немногочисленных торговцев пушниной. Ну, и еще редкие испанские колонии к югу в предгорьях.

— А где же теперь живут индейцы? — поинтересовалась Кристи. — В резервациях?

— Некоторые да. Но большая часть ютов была вытеснена из Колорадо, а большинство арапахо и команчей были истреблены солдатами-завоевателями, которым были не по душе их свирепые обычаи.

— Не говоря уж об их скверной привычке снимать скальпы у поселенцев, — сухо заметила Лаура.

Бен усмехнулся.

— И это тоже. Хотя даже если бы индейцы и не оказывали сопротивления, белые все равно убеждали бы себя, что располагают достаточными моральными основаниями для их истребления, особенно если речь идет о возможности обогащения.

Кристи нахмурилась.

— Ты хочешь сказать, что золотоискателям на самом деле было наплевать, что индейцы язычники? А просто они хотели забрать все золото себе?

— Что-то в этом роде, хотя, разумеется, всегда находилось несколько белых, которые искренне хотели делать то, что правильно и полезно для индейцев.

— Как ты много знаешь, папа, и так интересно рассказываешь, — заметила Кристи, вытягивая шею и пытаясь разглядеть громадное деревянное водяное колесо, которое когда-то направляло воду в промывочные желоба в Айдахо-Спрингс. — Мне нравится история и география, но на уроке так скучно и учителя такие зануды, только и знают, что спрашивать даты.

— Даже учителя иногда ухитряются делать уроки истории интересными, — улыбнулся Бен. — Уверен, что тебе повезет с учителем истории в новой школе, куда мы запишем тебя завтра.

— Завтра! Ох, папочка, мне совершенно не хочется ходить тут в школу! До летних каникул осталось совсем немного, и просто нет необходимости возиться со всеми этими скучными бумагами.

— Ну, никаких особых хлопот это не доставит, — спокойно сказал Бен. — Когда в последний раз ты была в школе, Кристи?

Прежде чем ответить, девочка долго смотрела в окно.

— Я ходила в школу до Рождества, — призналась Кристи с легким вызовом в голосе. — Ты ведь знаешь, я рассказывала тебе. В Англии.

Бен молчал, и ее прорвало.

— Это не моя вина! Мать никогда не хотела, чтобы я училась в Калифорнии. Она собиралась переехать с Эриком в Нью-Йорк и сказала, что мне нет смысла начинать учебу в Гринакре, потому что после всех хлопот по зачислению мне удастся проучиться там всего лишь несколько недель.

Что бы там Бен ни думал о поступках своей бывшей жены, он не пытался критиковать ее поведение или упрекать в чем-то Кристи. Он явно понимал, что мало кто из тринадцатилетних подростков обладает самодисциплиной и желанием ходить в школу, если мать закрывает глаза на прогулы.

— Теперь это дело прошлого, Кристи, — ровным голосом сказал Бен. — Нам нужно обсудить и распланировать твое будущее. К счастью, ты очень способная девочка, и если как следует поработаешь летом, тебя могут осенью записать в девятый класс. Если нет, то и это не конец света. Ты рано начала учиться, так что не будет ничего страшного, если тебе придется еще год посидеть в последнем классе средней ступени.

Кристи недовольно надула губы.

— Я не хочу учиться еще раз в восьмом классе. Такая участь ожидает только самых тупых.

Бен не стал обращать внимания на ее намеренную провокацию.

— Ты пропустила так много, что учеба едва ли покажется тебе повторением пройденного, верно? Но не беспокойся, милая. Я уверен, что не успеет закончиться лето, как ты сумеешь убедить администрацию школы, что ты не тупица — хоть и прогуляла целых пять месяцев учебы.

Щеки Кристи вспыхнули пунцовым жаром, и Лауре жаль было смотреть на явное смущение девочки, хотя она полностью одобряла настойчивость Бена и его желание, чтобы дочь ходила в летнюю школу.

— Глядите! — воскликнула она. — Вон там у дороги пять оленей. Видите их? Обычно они не отваживаются подходить так близко к шоссе.

Внимание всех переключилось на животных, неприятная тема была забыта, и остаток пути даже Кристи была под таким впечатлением от величия Скалистых гор, что забыла про свои протесты и жалобы на скуку школьной жизни.

Они добрались до Вейля и свернули с шоссе в заповедник Уайт-Ривер. Выполнив серию головокружительных спусков и подъемов по грунтовой дороге, что вела в Нотч-Маунтин-Крик, они оставили машину и направились пешком по туристской тропе, поднимавшейся вверх к Лунному перевалу.

Неровная вершина горы Святого Креста, названной так из-за двух гигантских, забитых снегом трещин на ее северо-восточном склоне, красовалась на фоне безоблачного голубого неба и выглядела безупречно, словно на почтовой открытке. Хотя был всего лишь май, солнце жарко припекало им спины, и Лаура ощутила знакомый прилив нетерпения, когда подняла глаза на гранитный пик и представила, как они взберутся на верхний уступ, возвышавшийся на четырнадцать тысяч футов над уровнем моря.

Вскоре она поняла, что до наступления темноты им скорей всего не удастся добраться до вершины. Бен был в превосходной физической форме и явно обладал немалым альпинистским опытом. Но вот Кристи, привыкшая жить на берегу моря, задыхалась в разреженном воздухе, и ей никак не удавалось идти в ногу со всеми, несмотря на то, что Беннет и Лаура сдерживали шаг.

Через полтора часа ходьбы они все еще находились в полосе леса, но тропа расширилась, образовав удобное для привала место. Бен с сочувствием взглянул на дочь, которая упрямо пыхтела и с усилием делала каждый следующий шаг.

— Давайте передохнем несколько минут? — предложил он, стаскивая с плеч рюкзак и изображая усталость, которой, по мнению Лауры, вовсе не испытывал.

Кристи с готовностью поддержала его.

— Конечно, давайте! Господи, мне казалось, что вы оба собираетесь идти целую вечность! — Не дожидаясь дальнейшего приглашения, Кристи опустилась на ближайший валун, громко застонав, и с наслаждением вытягивая натруженные ноги. — Я умираю, — громогласно объявила она. — Умираю от усталости.

— Ты лучше намажь нос солнцезащитным кремом, — посоветовала Лаура, протягивая ей тюбик, который достала из рюкзака. — По-моему, тебе еще жить и жить, но не с обгоревшим же носом.

Кристи открыла один глаз.

— Солнце мне не кажется слишком горячим.

— На такой высоте легко обгореть, даже если тебе холодно.

Кристи послушно нанесла на лицо крем. Бен тем временем достал две пластиковые бутылки.

— Кто из вас хочет пить, милые леди? — спросил он.

— Предложение заманчивое. — Лаура заметила плоский валун в нескольких метрах от Кристи и вздохнула от удовольствия, усевшись на нагретый солнцем камень, она закрыла глаза, подняв лицо к небу и откинув с шеи влажные кудри. Сквозь шелест листвы она слышала пофыркивание кроликов, а где-то в отдалении различила хлопанье крыльев какой-то крупной птицы.

Кристи громко зевнула.

Ну, и на какую высоту мы уже поднялись?

— Мы находимся на высоте почти двенадцати тысяч футов над уровнем моря. Еще сотня футов, и мы окажемся выше линии лесов.

— Еще сто футов! — мрачно воскликнула Кристи. — Какой ужас, папа! Не забывай, что я уже ходячий труп. Не могу себе представить, откуда такие немолодые люди, как вы, берут свою энергию.

— Мы специально тренируемся, чтобы быть в форме, — сказал Бен, заговорщицки подмигнув Лауре. — В нашем возрасте это просто необходимо. Верно, Лаура?

— Верно. — Она улыбнулась ему с пониманием. — И вообще, вы лучше поскорей принесите обещанную воду, Бен, пока ваши дряхлые кости не отказались служить.

Она смотрела, как он спускается к скользким камням, окружающим узкий ручей. Пот блестел на его загорелом лбу, и Бен нетерпеливо вытерся рукавом свитера, затем поставил бутылки на землю и плеснул на себя ледяной, кристально чистой водой. Вчера вечером он поцеловал ее. Мысль эта сверкнула в сознании Лауры, появившись, казалось бы, из ниоткуда. Если бы он поцеловал ее снова, прямо сейчас, его кожа была бы холодной по сравнению с ее горячей щекой, а у губ был бы вкус свежести горной воды. Волна желания поднялась откуда-то из глубины ее существа, заставив учащенно забиться сердце, и она крепко обхватила руками плечи, в очередной раз смущенная реакцией собственного тела.

Вчера вечером, когда она впервые встретилась с Беном, еще можно было бы найти извинение ее волнению, как у девчонки-школьницы, на его сексуальный магнетизм. В конце концов он был хорошим актером, и образ его телевизионного героя Гаррисона Бранда был тщательно разработан и предназначен для возбуждения женских фантазий. Ему ничего не стоило время от времени входить в роль, и очередная жертва тут же оказывалась у его ног. А ведь, черт побери, Лаура была все-таки женщиной, несмотря на стремление ее коллег обращаться с ней как со своим парнем. Но сегодня, проведя в обществе Бена несколько часов, ей уже пора было бы научиться различать экранного Гаррисона Бранда и Бена Логана, отца беглого подростка с весьма спорным правом опекунства. Как бы Лаура ни наслаждалась его обществом, нельзя все же забывать, что она сотрудник полиции, находящийся при исполнении своего служебного долга.

Он вернулся с двумя бутылками воды, налитыми до краев, и подал одну Кристи вместе с плиткой шоколада. Потом подошел к Лауре и протянул ей другую бутылку.

— Вы позволите присесть рядом с вами? — спросил Бен с улыбкой. — Кристи так распласталась на своем камне, что там уже нет места.

— Будьте моим гостем. — Лаура сделала большой глоток ледяной воды и подвинулась к краю валуна, уступая ему место рядом.

Бен пошарил в рюкзаке и вытащил еще две плитки шоколада, протянув одну из них Лауре. Они сидели бок о бок, жевали шоколад, разморенные теплом полуденного солнца и овеваемые по-весеннему свежим ветерком.

— Как тут сейчас красиво, — заметил Бен, откинувшись назад. — Я действительно рад, что мы пришли сюда.

— Горы нравятся мне в это время года больше, чем зимой, — согласилась Лаура.

—Даже несмотря на вашу любовь к лыжам?

— В общем, да. Когда поднимаешься в гору по тропе, ощущаешь более тесную связь с ней, чем тогда, когда быстро скользишь по снежной поверхности. Я поднималась в конце августа на восточный склон Лонг-Пйк, и когда добралась до вершины, поистине сроднилась с горой.

— Восточный склон совсем нелегкий для восхождения, — отозвался Бен, и Лаура почувствовала странное удовольствие, услышав в его голосе восхищение. — А вы когда-нибудь пытались забраться на Зуб Акулы? Мои друзья-скалолазы утверждают, что он покоряется только опытным альпинистам.

— Нет, но он у меня намечен на конец лета, когда мне удастся обрести более хорошую форму.

— Я бы сказал, что у вас и сейчас достаточно симпатичная форма, — лениво заметил Бен. Сквозь прищуренные глаза он наблюдал за одиноким облаком, плывущим по небу, а его плечо уютно касалось ее плеча. — Иногда, забираясь высоко в горы, я удивляюсь, зачем вообще нужно возвращаться назад, вниз.

— Не думаю, что вы сумели бы достаточно убедительно сыграть роль отшельника, — сухо заметила Лаура. — К тому же вашему таланту требуется аудитория. Через некоторое время вам покажется скучным лицедействовать перед белками и бурундуками.

Он одарил ее очередной улыбкой, выпрямился и взял из ее рук бутылку. Утолив жажду, Беннет задумчиво произнес:

— Аудиторию для моего таланта, да? Точно подмечено. Иногда меня посещают мысли, что на самом деле я зря растрачиваю талант перед домохозяйками, которые, поглядывая на экран, жарят котлеты или гладят белье.

Лаура пожала плечами, не понимая, иронизирует он или говорит серьезно.

— Может, это и так, но что в этом плохого? В конце концов, признание публики является важной частью актерской деятельности. Наверняка большинство актеров черпают свою силу из восхищения аудитории.

Поразительно синие глаза Бена с любопытством остановились на ней.

— Интересная мысль. Вы так хорошо в этом разбираетесь. Наверное, ваша семья как-то связана с театром, Лаура?

Она сорвала травинку и пожевала ее, пытаясь подавить немедленно проснувшуюся боль, вызванную напоминанием о семье.

— Вовсе нет. Я из семьи потомственных фермеров из самой глубинки Айовы. Единственный раз мои родители были в театре в Нью-Йорке во время медового месяца. Они отправились в мюзик-холл, и впечатление было такое, что моя мать по сей день может дать точнейший отчет обо всей программе.

— Так вы из Айовы? Как же получилось, что симпатичная дочка фермера из Айовы стала гоняться за преступниками в большом городе?

— О, это легко объяснить, — с кривой усмешкой ответила Лаура. — Симпатичный сын фермера из Айовы, с которым я была помолвлена, сбежал с моей соседкой по комнате за два дня до нашей свадьбы. И я приехала в Денвер, чтобы утолить свою обиду.

— И вам удалось это сделать?

— Да. В первые две недели я была в таком отчаянии, что хоть в петлю лезь. Затем в следующие два месяца прошла через состояние усталости от жизни и избытка цинизма — все мужчины казались мне негодяями и предателями. А с тех пор я каждый день благодарю Господа, что все так случилось. Русс сделал правильный выбор. Мы были бы вместе несчастливы. Теперь я поняла, что не создана для роли жены фермера.

— Но вы не созданы и для роли сержанта денверской полиции. У вас для этого нет достаточной жесткости. Доброе сердце заставляет вас нарушать инструкции. Вам нравится ваша работа?

— Нравится, видимо, не совсем подходящее слово. Моя работа обычно бывает интересной и временами приносит удовлетворение. С другой стороны, бывают и разочарования. Бывают ночи, когда не можешь заснуть и удивляешься, где же скрываются порядочные люди и есть ли они вообще на белом свете…

— Должно быть, так бывает, когда вы вспоминаете ферму в Айове, — заметил он. — Вам вспоминается запах земли после весеннего дождя, молодые нежные ростки, освещенные утренним солнцем, и тогда мир кажется вам снова нормальным.

— Пожалуй, я вспоминаю об этом очень часто. — «Но скоро подобные воспоминания будут приносить только боль», — подумала она. Скоро ферма перейдет к инвестиционной корпорации, и ее воспоминания утратят свою реальность. Корпорация же, несомненно, снесет обширный фермерский дом с огромной кухней, старомодной гостиной и уютными спальнями. Исчезнет огород ее матери, вместе с курятником и качелями, привязанными к балке в амбаре.

Перспектива была слишком болезненной, чтобы о ней думать, и Лаура, боясь расплакаться, торопливо вскочила, стряхивая крошки со свитера.

— А вы знаете, что уже половина второго? Если мы не поторопимся, то не поднимемся выше зоны лесов. — Она немного повысила голос. — Эй, Кристи, как у тебя дела? Ты уже пришла в себя?

Шоколадка, казалось, придала Кристи новые силы.

— Я в прекрасной форме, — заявила она, ловко вскакивая и напевая бодрый марш. Затем вдруг застыла на месте, показывая пальцем на редкий кустарник впереди по тропе. — Кто это? Тот маленький зверек вон под тем кустом?

— Сурок, — мягко ответила Лаура.

— Желтобрюхий сурок, — добавил Бен. — Постарайся его сфотографировать, пока он не убежал.

Кристи сделала два или три снимка, а потом зверек перебежал через дорожку и спрятался под нависшей скалой. Полная уверенности, что ей удастся тихонько подобраться к сурку и снять вблизи, Кристи начала подкрадываться, прошептав перед этим Бену и Лауре, чтобы они не двигались и не шумели.

— Я хочу отмыть пальцы от шоколада, — сказала Лаура и, пройдя к водопаду, подставила руки под сверкающую струю. — А вы?

— Хорошая мысль. — Бен присоединился к ней, прислонился к скале и стал смотреть, как солнечный свет преломляется в брызгах, превращаясь в пляшущую радугу. Шум водопада заглушал все звуки, а струя делала их невидимыми с тропы. Порыв ветра погладил щеку Лауры, бросил прядь волос ей на лицо, но она не стала убирать с глаз надоедливые пряди, как делала это обычно. Вместо этого она подняла глаза на Бена и почувствовала, как жар заливает ее щеки.

Долгое время он молча смотрел на нее, затем протянул руку и дотронулся до ее лица, убрал мягкие пряди ей за уши. Медленно провел кончиком пальца по ее щеке, и она закрыла глаза, чтобы он не заметил, как сильно волнует ее это прикосновение. Казалось, Бен с минуту колебался, после чего провел большим пальцем по губам Лауры и осторожно поднял кверху ее подбородок.

Она уперлась ладонями в скалу за своей спиной. Он хочет ее поцеловать, а она так растеряна, взволнована его близостью, что не соображает, что делать ей. Она все-таки слишком неопытна в общении с мужчинами и слишком увлечена им… В следующий миг все ее сомнения и колебания испарились…

Его рот накрыл ее губы легким и прохладным, нежным и одновременно властным поцелуем. Лаура задрожала, когда его губы стали более настойчивыми, ее ладони вжались в скалу так, что стало больно. Целоваться с Беннетом Логаном ей не стоило, потому что этот поцелуй парализовал ее хваленый здравый рассудок. Ей надо было оттолкнуть его и броситься прочь, прежде чем ее влюбленность в телезвезду не переросла в нечто гораздо более опасное.

Однако она даже не пошевелилась, и руки Бена легли на ее талию и притянули вплотную к его телу. Ее руки перестали хвататься за шершавую поверхность скалы и взметнулись кверху, чтобы обнять его за шею.

— Ты пахнешь горами, — пробормотал он возле ее губ. — Горами и холодной талой водой.

Внезапный резкий жар, охвативший ее тело, напугал Лауру. Прикосновение его губ больше не казалось приятным или восхитительным, а лишь пугающе требовательным. Он ждал ее ответной реакции, и, помимо воли, ее губы раскрылись, приветствуя яростный напор его языка. Лаура почувствовала, как ее тело становится послушным его воле и податливым в опытных руках Беннета. Она чувствовала, как его прежде прохладные губы загораются страстью. Это была мука. И ей хотелось, чтобы она продолжалась вечность.