Смотреть в бочку страшно и заманчиво.
      Мишка все не идет из головы. И Татьяна. А царапины заживают, и новая розовая кожа покрывается загаром.
      Городок "Н" ничем не примечателен
      Когда речной трамвайчик огибает Кировские острова, глазам пассажиров открывается низкий берег, игрушечные машины, мчащиеся в обе стороны, и огромный кирпичный дом странной формы, одиноко стоящий между старыми кривыми деревьями.
      Дом похож на старинный замок, вокруг которого забыли насыпать вал. Две его башенки с причудливыми флюгерами узнаются издалека.
      - Что это за дом? - обязательно спросит кто-нибудь из пассажиров.
      И знатоки тотчас заспорят между собой.
      - Это замок великого князя Михаила, - скажет один.
      - Вы что! Это резиденция английского посла! - возразит другой.
      - Ха-ха! Это дворец Екатерины! - воскликнет третий.
      И они будут спорить и приводить доказательства и тыкать пальцами в проплывающий мимо берег, пока он не скроется за излучиной реки. Но и тогда они не успокоятся, а будут спорить до самой пристани, и даже потом - в автобусе, в трамвае, судорожно хватаясь друг за друга и не решаясь расстаться.
      - А башни-то, типичное средневековье!
      - Э, куда вас занесло...
      И сейчас, когда я еду на речном трамвайчике - а бывает это не часто, - я слышу те же разговоры.
      Потому что дом стоит на старом месте. И по-прежнему волнует воображение сходством со старинным замком. И не перевелись спорщики в нашем городе.
      Но я-то знаю теперь, что никакой это не замок, а доходный дом купца Ивашкина. А пришла ему в голову такая архитектурная блажь затем, что начитался он в детстве рыцарских романов.
      ...Дядя Вова шел по длинному гулкому коридору, а за ним едва поспевал Туся.
      Над их головами тускло, как Млечный Путь, мерцали заправленные в белые колпаки лампы. Сапоги стучали по каменному полу: тук-тук-тук...
      Одна за другой приоткрывались двери - и выглядывали чьи-то лица. Лица смутно белели в просветах дверей, провожали дядю Вову и Тусю невидимыми взглядами и бесшумно скрывались. Точно безмолвные рыбы в расщелинах скал, когда они пучат глаза на плывущего мимо аквалангиста...
      Наконец дядя Вова распахнул какую-то дверь и сказал:
      - Прошу!
      Туся даже глаза зажмурил, столько солнца было в комнате.
      - Вот, - сказал дядя Вова, - на кухню мы с тобой ходить не будем. Она далеко и потом - там слишком шумно и грязно. Обедаем в столовке. А здесь пьем чай. Не возражаешь?
      Какой дурак станет против этого возражать?
      Представьте себе комнату - квадратную, угловую, в первом этаже. Два высоких окна - одно на реку, другое во двор. То, что во двор, наполовину прикрыто ветвями старой ивы. Узкие белые листья царапают стекло.
      Дядя Вова распахнул окно.
      - Я понимаю, - сказал он, - тебе неприятен этот мрачный коридор. Мне тоже. Есть идея! Давай входить и выходить через окно. Не возражаешь?
      Здорово! Не то что у бабушки!
      В комнате не много вещей: диван, за ним книжная полка. Не вставая с дивана, можно достать с полки книги.
      Письменный стол между окнами, кресло. Парусиновая койка - для Туси. Кухонный стол. Вот и все.
      Что же произошло?
      Дядя Вова бросил работу.
      В этом не было ничего удивительного. К этому уже привыкли.
      Но теперь дядя Вова бросил работу не для того, чтобы поступить на другое место, а совсем по иной причине.
      Кроме того, дядя Вова обменял комнату.
      Вот это был сюрприз! Человек родился в доме у рынка, всю жизнь там прожил и вдруг - переехал...
      Дядя Вова решил начать новую жизнь.
      Он сказал Тусе:
      - Встаем в восемь. Завтракаем. Потом я работаю. Ты должен меня слушаться. Я взял тебя сюда не для того, чтобы ты мне мешал. Я взял тебя, чтобы ты отдыхал от всех родственников, потому что скоро тебе в школу... Итак, я работаю. Ты гуляешь. Обедаем. Читаем книги, разговариваем. Потом хозяйственные дела, ужин и - спать! Ясно?
      Все планы прекрасны до тех пор, пока не начнешь их осуществлять. Только возьмешься за дело - все планы летят к чертям!
      Когда на следующее утро дядя Вова сел за стол, Туся спросил:
      - Что ты будешь делать?
      - Я буду писать роман, - ответил дядя Вова. - Это замечательно писать роман! Главное - движение! Я вижу все его движение... Я буду писать его по главам. Каждый день - главу. Роман - это великолепно! Я чувствую, что созрел для романа! И знаешь, что самое главное?
      - Движение, - сказал Туся.
      - Вера! Вера - вот что главное! - сказал дядя Вова.
      Туся посмотрел на него с неизъяснимым страхом.
      Люди, которые прятались за разноцветными корешками книг и назывались писателями, до сих пор не вызывали к себе никакого интереса. Какая разница, как их зовут: Дюма или Фенимор Купер. Они сами заслонили себя миром, который вызвали к жизни своей фантазией, и теперь - хочешь не хочешь - сидят в сторонке, в скромном сюртуке или домашнем халате и смотрят усталыми добрыми глазами на свое шумное и призрачное окружение.
      Дядя Вова - это совсем другое. Вы находились когда-нибудь в одной комнате с человеком, который решил написать роман? Ну вот...
      Раньше Тусе было легко с дядей Вовой. Теперь трудно.
      Туся вылез через окно и пошел на реку пускать бумажные кораблики. Когда весь флот был отправлен в плаванье и десять белых точек неслись по течению реки навстречу своей гибели, Туся вернулся домой за бумагой.
      Дяди Вовы в комнате не было. На столе лежала стопка белых листов. На верхнем написано размашистым почерком:
      Городок "Н" ничем не примечателен
      Туся взял из пачки несколько чистых листов и - на улицу.
      Скоро бумага кончилась, потому что местные мальчишки тоже хотели пускать кораблики, а своей бумаги у них не было.
      Туся побежал за новой порцией.
      Дядя Вова сидел за столом и кусал карандаш. Туся перегнулся через подоконник, лег на него животом, чтобы взять бумагу, которую ему протягивал дядя Вова, и краем глаза взглянул на тот лист.
      Ничего не прибавилось. Только одно слово было зачеркнуто и сверху написано другое.
      Вечером, когда дядя Вова пошел набрать воды в чайник, Туся увидел, что это за слово.
      Городок "Н" совсем не примечателен
      Утром дядя Вова опять сел за стол. А Туся строил под окном крепость из песка, глины и кирпичей.
      Через полчасика дядя Вова выглянул в окно.
      - Не забудь сторожевую башню, - сказал он, - и запасные ворота для конницы... Хорошо бы еще сделать подъемный мост. Вон дощечка, видишь... Жалко, нельзя налить воды в ров: уйдет в песок...
      Дядя Вова скрылся, но через минуту появился снова.
      - Э, вот прекрасный флажок!..
      Он протянул Тусе кусочек ярко-желтой материи.
      - А без пушек здесь не обойтись, - сказал он спустя некоторое время, - полезай-ка сюда, придумаем что-нибудь вместе...
      До вечера они мастерили пушки из старых катушек. А поскольку пушек для обороны крепости надо много - обошли всю квартиру.
      Одна катушка была совершенно замечательная. Катушка-великан! "Катушка - царь-пушка!" - сказал дядя Вова.
      Два следующих дня ушли на строительство сторожевой башни, сооружение подземного хода и другие саперные работы.
      Один день - на переговоры с местными мальчишками. Чтобы не ломали, не портили, а, наоборот, помогали. В результате переговоров мальчишки подрядились канал копать от крепости к реке.
      Еще один день ушел на создание фугаса, которым враги должны проделать пролом в стене, прежде чем их конница хлынет в город и начнутся бои на улицах.
      Еще полтора - чтобы соорудить запасную стену, которая делила город на две части и возникала неожиданной преградой на пути наступающих. Вот тут-то и провалятся они в секретные ямы! Вместе с лошадьми провалятся!..
      Вечером дня, предшествующего наступлению, Туся сел за стол, чтобы начертить план подземных коммуникаций и написать письмо в соседний город попросить подмоги.
      Туся бросил рассеянный взгляд на дядины бумаги. На столе по-прежнему лежал тот лист, но выглядел он уже так:
      Городок "Н" внешне совсем не примечателен
      У меня был медведь
      - Да, был, - повторил Туся.
      - Врешь, - сказал Венька-американец.
      - Докажи, - сказал Лева Тройкин.
      - Большой, да? - спросила Роза Степанова.
      Туся поглядел на свою правую руку, где у запястья дольше всего сохранялась царапина от Мишкиных когтей, но и та зажила... Да и что толку? Скажут, врешь, это кошка...
      - Почему был? - спросила Роза Степанова. - А теперь где?
      - Теперь он в зоопарке...
      - А если мы поедем в зоопарк, - спросил Венька-американец, - ты нам его покажешь?
      - Покажу, - сказал Туся.
      - Поехали, - сказал Лева Тройкин, - деньги на трамвай есть. Плачу за всех.
      ...Они пробежали мимо львов, промчались мимо тигров, не оглянулись на слона, не заметили обезьян и замедлили шаг только у медвежьего ряда.
      Они шли и читали таблички.
      "Обыкновенный бурый медведь... Кличка "Кузьма", возраст четыре года, родился в зоопарке от пары "Леда" и "Лебедь"...
      "Черный медведь, барибал... Очень распространен в Америке. Животное добродушное. Подарен зоопарку американским Обществом любителей диких животных. Кличка "Боб".
      "Серый серебристый медведь-гризли... Живет по всей Северо-Восточной Америке..."
      Гризли проводил Тусю сердитым взглядом. И, склонив тяжелую голову, медленно понес ее вдоль клетки.
      Туся прошел весь ряд туда и обратно. Мишки не было.
      - Где же твой медведь? - спросил Венька. - Надо было поспорить на "американку"...
      Туся увидел служителя с метлой и совком в руках. Подбежал.
      - У вас еще где-нибудь есть медведи?
      - Все здесь, - сказал служитель, - все здесь, окаянные...
      Туся опустил голову, губы его дрожали.
      - Ну, ясно, - сказал Лева Тройкин, - здорово разыграл...
      - А может, в дирекцию сходим? - сказала Роза Степанова. - Как же так, был медведь - и пропал...
      Ай да Роза! Умница!
      Их принял высокий седоватый дядька в синем халате и больших роговых очках. Он внимательно выслушал Тусю и сказал:
      - Сейчас мы все проверим, дорогие товарищи. Садитесь.
      Синий халат открыл шкаф, порылся, достал какую-то папку, буркнул: "Вот-вот-вот..." - развязал папку и стал листать бумаги... Туся ерзал на стуле.
      - Как вы сказали, дорогой товарищ, фамилия дарителя?..
      - Пряников, - сказал Туся, - дядя Вова...
      - Владимир, а дальше...
      - Николаевич...
      - Да, есть такой, есть такой...
      Синий халат поднял глаза на Тусю.
      - Сактирован несчастный случай, - сказал он.
      - Что? - спросил Туся. - Какой случай?
      - Я говорю, несчастный случай с вашим медведем произошел. Служитель был неопытный и, значит, недосмотрел. Мишка поранился, спохватились поздно, заражение крови... В акте все отражено, если хотите...
      Синий халат протягивал Тусе какой-то листок бумаги, бумага расплывалась в воздухе, и лицо человека за нею тоже расплывалось.
      - Что ж вы, дорогой товарищ, ай-я-яй... Да вот, кстати, копия письма товарищу Пряникову... Мы сразу сообщили дарителю, сразу! - обрадовался Синий халат. Как он обрадовался! Как будто в той бумажке было написано, что Мишка не умер, что его вылечили...
      - Извините, - сказал Лева Тройкин, - мы пойдем...
      А на улице - такое солнце! Туся вытер глаза рукавом. Значит, дядя Вова получил письмо и скрыл...
      А где же у них кладбище? Ведь должно же быть кладбище. Ну, если умрет, например, слон или лев, где-то его хоронят... И сверху хоть что-то написано... Надо бы спросить у этого... халата.
      Туся представил себе звериное кладбище с крестами и памятниками, с дорожками, усыпанными желтым песком, и тяжелыми, покрытыми мхом склепами. Над кладбищем стоял удушливый запах цветов, и где-то таилась свежая Мишкина могила. Дальше Туся не хотел, не мог, боялся думать.
      Подарок
      Позвал дядя Вова Тусю в комнату. Дает листок бумаги. А там написано: "Ищи в шапке".
      Туся вертится - шапку ищет, а шапки-то в комнате нет. Туся в коридор, а дядя Вова кричит:
      - Только в комнате искать! Только в комнате!
      Вернулся Туся. Глядь, у дяди Вовы на голове тюбетейка!
      Так и есть - там записка: "Ищи в воздухе".
      Вот это да... Задрал Туся голову, ходит, как пьяный, на стулья натыкается.
      Дядя Вова говорит:
      - Между прочим, воздух не только под потолком...
      Записка-то болталась на ниточке под перекладиной стула!
      Туся прочел: "Ищи между 300 и 301 страницами". Ух!
      Во втором томе Брема, на той странице, где про тюленей, Туся нашел листок. "Ищи в самом опасном месте", - прочел он.
      Самое опасное место... Окно?.. Выключатель?.. А-а!
      Из ружейного ствола выпала свернутая в трубочку бумажка: "Ищи под ногами".
      "Под ногами" - "Под диваном". "Под диваном" - "На шкафу". "На шкафу" - "Под подушкой". "Под" - "Над..." "Над..." - "За..." "За..." "В..."
      Уморился Туся.
      И вдруг нашел компас. Замечательный компас! Весь не больше пятачка. Оправа - бронзовый якорь. Над якорем - трехмачтовый парусник, совсем маленький. Рядом - шлюпка, еще меньше. В шлюпке матрос. Представляете, какой?
      - Это... мне? - спрашивает Туся.
      - Тебе, - говорит дядя Вова, - ты идешь в первый класс. Это очень хорошо. Чтоб ты не заблудился по дороге в школу и не попал вместо школы в зоопарк, дарю тебе этот компас. Береги его!
      Дядя Вова объяснил, как искать север, юг и другие стороны света.
      Компас - это красота! Разве без компаса Туся узнал бы, что обыкновенный диван с вмятиной посредине находится на з а п а д е, окно на в о с т о к е, а дверь - на с е в е р е!
      - Итак, ты идешь в школу... - сказал дядя Вова. - Неужели я когда-то учился в школе! Страшно подумать, сколько я перезабыл! Чертову уйму! Меня учили - а я тут же все начисто забывал. Арифметику, историю, географию...
      - Зачем же тогда учиться? - спросил Туся.
      - Забывал, забывал, забывал, - продолжал дядя Вова, - только и делал, что забывал. А когда все забыл окончательно, стал нормальным человеком, которого ты видишь перед собой. Вот так. И тебе предстоит все это...
      - Зачем же тогда учиться? - повторил Туся.
      - К сожалению, это необходимо. Ты ешь, чтобы существовать. Яблоки, мясо, картошку... А все это превращается в тебя, в твои мышцы, кости, мозг... Так же и знания. Ты узнаешь всякую всячину - а она превращается в тебя, в твой характер, в твои мысли, в твои размышления обо всем... Короче говоря, надо учиться у других, чтобы стать самим собой!..
      Во время этого разговора вошла мама. Она сказала:
      - Ты забубнишь ему голову. А ребенку завтра в школу. Посмотри на него, он все равно ничего не понял...
      - Это не беда, - сказал дядя Вова, - сейчас не понял - потом поймет. Счастливо тебе забывать!
      Туся только почувствовал какую-то непонятную тоску и впервые ясно, отчетливо понял, что вот этот желтый портфель - его портфель, а эти книжки - его учебники и завтра, ровно в девять он перестанет быть просто Тусей Пряниковым, а превратится в какого-то другого человека, который будет сидеть за партой и учиться, учиться, учиться, а потом - забывать, забывать, забывать...
      Отпустите меня на свободу
      Я опускаю многие подробности. Как Туся первый раз пошел в школу, как опоздал на урок, как его проверяли в особом кабинете - умеет ли он писать, считать, читать. Как его, наконец, зачислили в 1-второй класс, где все умели читать, но не умели считать, а писали с ошибками. Если бы он не умел писать, то попал бы в 1-третий, а если бы умел считать и писать без ошибок, его направили бы в 1-первый.
      Все это я опускаю, потому что твердо решил рассказать вам о компасе.
      На первой перемене Туся познакомился с двумя мальчиками. Одного звали Алик, другого - Сергей.
      На второй перемене, когда все жевали свои бутерброды и запивали из бутылочек - кто молоком, кто холодным чаем, а одна девочка даже киселем, на этой, самой большой перемене Туся показал Алику и Сергею свой компас. Туся не выпускал компас из рук, и Алик с Сергеем вытянули шеи, чтобы увидеть все подробности.
      - Этот компас подарил мне дядя Вова, - сказал Туся. - Дядя Вова капитан. Дальнего плавания. Он недавно вернулся из Индии. А через неделю уходит в Африку. Он привезет мне обезьяну. Он уже обещал... А знаете, откуда этот компас? Один раз дядя Вова увидел в океане черные паруса. Он закричал: "Пираты!" Матросы зарядили пушки, вытащили кинжалы... Дядя Вова закричал: "Полный вперед!" И тут...
      - Какие сейчас пираты, - сказал Сергей, - это раньше были пираты...
      - Фашистские! - быстро сказал Туся. - Фашистские пираты, вот какие! И тут дядя Вова закричал: "Полный вперед!" И погнался за пиратами. И тут...
      - У пиратов знаешь какие быстрые корабли! - перебил Алик. - Их никто не догонит...
      - У дяди Вовы самый быстрый! Наибыстрейший! - закричал Туся сердито. - Дядя Вова догнал пиратов, взял на абордаж и - с пистолетами на пиратский бриг! "Ага! Сдавайтесь! Иначе смерть!.." Самый главный пират - раз - на дядю Вову с саблей! Дядя Вова - бах! Пират нагнулся. Дядя Вова - бах! Пират выронил саблю... Дядя Вова его ранил, вот сюда.
      Теперь Туся заметил, что вокруг как-то потемнело. Он поднял голову. Целая толпа окружала его. Некоторые даже на подоконник забрались. От этого и стало темно.
      А один мальчишка растолкал всех плечом и пробился прямо к Тусе. Мальчишку звали Соловьев. Этот Соловьев впоследствии вот чем прославился: он пил чернила. Скажет: "Цекни завтрака - чернила выпью". Ему говорят: "Слабо!" Он отвечает: "Слабо?" Сделает трубочку из бумаги и сосет через нее чернила. Пока чернильница не опустеет. И представьте - никогда при этом не болел!..
      Ну, после, конечно, цекнешь ему завтрака - отломишь кусок.
      Так вот этот самый Соловьев пробился прямо к Тусе и увидел компас. Тогда он шумно втянул носом воздух и заработал плечом в обратном направлении. Соловьев выбрался из толпы и коварным мелким шагом побежал в уборную, где в это время теснились старшеклассники и курили свои окурки.
      А Туся, проглотив слюну, продолжал:
      - Ну, вот... Дядя Вова как закричит: "Руки вверх!" Пират упал. Дядя Вова склонился над ним. "Послушайте, - прохрипел пират, - отпустите меня на свободу, я дам выкуп..." И он достал из кармана этот компас...
      Стало еще темней. Головы склонились над потной Тусиной ладонью. Все шумно дышали. И тогда раздался звонок.
      Туся стал героем дня. За ним ходили, просили показать компас, предлагали обменяться - Туся только головой качал.
      Пришли из 1-первого, из 1-третьего пришли. А также с другого этажа...
      Голова у Туси кружилась. В школе ему нравилось. После уроков целая свита проводила Тусю до угла. До следующего угла он шел вместе с Сергеем и Аликом. Потом они повернули направо, а он налево.
      И вот, когда Туся повернул налево и остался один, он услышал позади топот.
      Не оборачиваясь, он сжал в руке компас и бросился бежать.
      Он добежал до мостика, перебежал через мостик, побежал по набережной, добежал до сквера и понял, что силы оставляют его, а топот настигает.
      Перед Тусей стояли двое больших мальчишек. Класса четвертого, примерно. Они здорово запыхались и от этого были особенно злые.
      - Эй, ты, давай компас! Живо! - сказал один.
      - А то получишь! - добавил другой.
      Туся шел домой, опустив голову, и плакал. Беззвучно. Безнадежно.
      И надо же, чтоб именно дядя Вова, а не кто другой, открыл ему дверь.
      - Здравствуй, - сказал дядя Вова, - а я тебя жду...
      Дядя Вова внимательно поглядел на Тусю, взял его за руку и повел в комнату. Там он посадил Тусю на диван, сам сел напротив и сказал:
      - У тебя отняли компас.
      - Откуда ты знаешь! - закричал Туся.
      - Я знаю тебя, - сказал дядя Вова.
      Туся вздохнул.
      - Ну, говори, на каком необитаемом острове я нашел этот компас? Или, может быть, я отнял его у пиратов?..
      Туся вздрогнул.
      - Так, - сказал дядя Вова, - и для этого мне пришлось взять на абордаж пиратский бриг...
      Туся криво улыбнулся.
      - ...и сделать пару выстрелов по ихнему адмиралу...
      Туся поежился.
      - Я не убил его, нет! Я слишком великодушен, чтоб убивать! Я ранил его. Только ранил.
      Туся опустил голову.
      - И после этого ты хочешь спокойно ходить по земле? Я удивляюсь, как с тебя не сняли скальп! Такой компас! Это же музейная редкость!..
      Он помолчал.
      - Их выпускали сериями, понимаешь: якорь, русалка, памятник погибшим кораблям... Сувениры! Курортный город!.. Давай-ка обедать, Туся!
      Как человек растет
      Когда Туся был еще меньше, чем в описываемое время, он услышал где-то, что люди якобы по ночам растут, и стал просить своих родителей:
      - Я хочу увидеть, как расту. Разбудите меня ночью.
      Ему говорили "ладно, ладно" и, конечно, не будили. Утром он просыпался и начинал ворчать:
      - Почему не разбудили, обманщики?
      - Ты так крепко спал, - говорили родители.
      - Разбудите завтра, слышите!
      Но завтра его опять жалели будить, послезавтра и послепослезавтра тоже, а сам он проснуться не умел, и в конце концов потерял всякую надежду увидеть, как растет, а на родителей затаил обиду.
      У дяди Вовы Туся тоже спрашивал: "Когда я расту? Правда, что ночью? Как это увидеть?.."
      - Очень просто, - говорил дядя Вова, - я, например, вижу это своими глазами. Вот сейчас - стою и вижу, как ты растешь.
      Туся посмотрел на носки своих ботинок.
      - Ты задаешь мне вопрос, - сказал дядя Вова, - и я вижу, как у тебя мысли растут. А ты знаешь, почему голова выше живота?
      - Не знаю... - сказал Туся.
      - Знаешь, только думать ленишься. Мысли у тебя ленивые, как стручки гороховые.
      - А почему, - спросил Туся, - почему голова выше?
      - Потому что голова главней живота!
      Туся прислушался к своей голове. Ничего не слышно. Он прислушался к животу: вур-вур-вур... Живот хотел есть.
      А нынешней зимой Тусю разбудили ночью. Хотя он об этом не просил. И даже был недоволен. Он спать хотел. Завтра в школу рано вставать - и вдруг будят. Он даже рассердился и стал хныкать. И глаза у него слиплись, никак не открыть.
      - Эй, племянник, просыпайся, слышишь...
      Туся открывает глаза совсем. Мама за столом сидит - шьет. Папа курит, газету читает. На столе чайник дымится, варенье стоит. А из черного кружка репродуктора слышен слабый треск, как будто далеко-далеко кто-то печку растапливает сухими лучинками.
      Потом в репродукторе начинают попискивать мыши - много мышей! Потом: хлоп-хлоп-хлоп, будто в театре ладоши хлопают... и опять писк, и опять треск, а вот машина грузовая проехала: дрр-р... А вот голос, чуть картавый, глухой и очень далекий: "Говорит лагерь Штерна! Говорит лагерь Штерна!.."
      - Это Курочкин, - сказал папа, - его голос.
      - Молодец Сережа! - сказал дядя Вова. - Пробился все-таки!
      Курочкина весь мир знает. Это радист нашей полярной экспедиции. Начальник экспедиции, академик Штерн - его Туся в газете видел, бородатый такой дядька в ушанке - решил на пароходе пройти весь Северный Ледовитый океан. Больше половины пути прошел пароход благополучно, а потом огромные ледяные торосы затерли его, раздавили, точно скорлупку, и пароход затонул. А люди высадились на лед...
      "Говорит лагерь Штерна!" - снова сказал Курочкин, и в репродукторе завыло, как в печной трубе: "у-у-у..."
      - Это что, ветер? - спросил Туся.
      - Это радиопомехи, - сказал дядя Вова.
      - Интересно, как назвали девочку, - сказала мама.
      Там, в ледяном царстве, где льдины громоздятся друг на друга и рушатся со страшным треском, где бродят ленивые белые медведи, у жены одного полярника родилась дочка. Полярник плыл с женой на свой полярный остров, чтоб остаться там на долгую зимовку, а оказался на льдине. Да еще с маленькой дочкой!
      И теперь не только Тусина мама - весь мир хотел знать, как назвали дочку полярника.
      "В лагере все здоровы, - прорвался сквозь вой и треск голос Курочкина, - температура сорок ниже нуля; закончился шахматный турнир... Первое место занял..."
      - Ах, какая досада, - сказал папа, потому что из репродуктора вновь доносились грохот и вой, так что Туся подумал, уж не лед ли это обрушился на палатку, где сидел со своей рацией Курочкин. Папа вжался ухом в репродуктор, и лицо у него сморщилось, словно от боли. Так хотел он узнать, кто стал чемпионом.
      "...задачи выполним... - донесся снова голос Курочкина и вдруг окреп и приблизился: - Дочку полярника Кускова назвали Мариной, поскольку она родилась в море... Марина и роженица чувствуют себя отлично..."
      - Браво, браво! - захлопала в ладоши мама.
      "...на прием, - снова донесся окруженный воем и свистом голос Курочкина, - перехожу на прием..."
      - Так мало? - сказала мама. - Просто безобразие. Ничего не сообщил. Сколько весит, какой рост, на кого похожа...
      - Курочкин экономит аккумуляторы, - сказал дядя Вова.
      Туся лежит в своей кровати, руки за голову. Он лежит, откинув одеяло. Ему жарко. А Курочкин - в меховой малице, в сапогах меховых, в ушанке там у себя в палатке, где минус сорок градусов!..
      И то, что голос Курочкина долетел сюда, в эту уютную комнату, где дымился на столе чай, где розовый абажур покачивается над столом и хрустит газета в папиных руках, - вот что удивительно!
      В репродукторе щелкнуло, и неожиданно близкий голос диктора радостно произнес: "Дорогие друзья! Весь наш народ..."
      Туся закрывает глаза и проводит мысленную линию от своей кровати, через окно, через всю географическую карту, желтую, зеленую, синюю, голубую, коричневую, - прямо туда, на белую льдину! И Тусе чудится, что, кроме него и Курочкина, в мире никого-никого нет и Курочкин склонился над своей радиостанцией и вызывает его, Тусю. Одна у Курочкина надежда, что Туся откликнется, а Туся сидит в наушниках, все слышит, а сказать ничего не может...
      Туся держит в руках докторскую слуховую трубку и знает, что вот в нее-то и надо говорить, чтоб Курочкин услышал, а рот не открывается.
      Туся встает, подходит к окну, открывает окно и видит, что дом его точно обрыв над пропастью, а под обрывом во все стороны - черный-пречерный океан темноты... Туся судорожно хватается за подоконник. Подоконник наклоняется. Черное пространство надвигается на Тусю, он сейчас упадет туда и будет падать, падать, падать - без конца!
      В низу живота становится холодно и сладко, Туся вздрагивает, открывает глаза, видит маму, папу, дядю Вову, облегченно вздыхает и опускается в новый сон, теплый, тихий, где нет никаких сновидений.
      Лева Тройкин убежал из дому
      Гром среди ясного неба - вот что это такое.
      Левина мама непрерывно плачет и каждому, кто входит в квартиру - а дверь все время открыта, - читает сквозь слезы последнюю Левину записку:
      "Дорогие мама и папа! Не сердитесь на меня. Я решил уйти из дому, чтобы жить самостоятельно. Я уже взрослый, не ищите меня. Целую крепко вас и Танюшку".
      Танюшка - Левина сестра. Когда Туся вошел, она тоже ревела. Левина мама схватилась за полотенце - слезы Танюшке вытирать, - а сама все говорит-говорит:
      - Деточка-деточка, что-то у меня сегодня с головой... Почему вы не сядете, деточка? Садитесь... Вот последняя Левушкина картина... Не закончил... Стол кухонный красками расписал, зеленой краски не хватило, видите... Говорил: "Купи, мама, купи..."
      Туся ухватился за последнюю Левину записку и все читал ее, и крутил в руках, и переворачивал, и на свет смотрел...
      В квартиру вошли. "...Здравствуйте... проходите... Танюшка... стул подай... да-да, такое горе... не могу понять, не могу..."
      Туся тихонечко вышел на крыльцо. На этом солнечном крыльце, где пятнадцать ступенек, они с Левой три дня тому назад играли в фантики.
      - Хочешь, я тебе свои фантики подарю? - сказал тогда Туся.
      - Не надо мне твоих фантиков, мне и свои надоели, - вот что ответил тогда Лева.
      Ну и что? Не хотел же он этим сказать: "Мне и свои надоели, поэтому я из дому убегу..."
      "А я не могу убежать из дому, - подумал Туся, - я не могу убежать потому, что у меня нет таких мускулов, как у Левы. И такой смелости. И потом, мне жалко своих родителей. Чтобы убежать, надо быть железным человеком. Я не железный..."
      Где он спит? Где-то ведь должен спать... Его поймают обязательно, не может быть, чтоб его не поймали...
      А еще на днях они лежали на полу в Тусиной комнате, расстелив большую карту мира, и плыли в Испанию...
      А еще на днях... Туся сидел неподвижно на стуле, думая о красном цвете. Почему о красном, почему о цвете? Это знал только Лева Тройкин, но не считал нужным объяснять.
      - Думай о красном цвете! Не отвлекайся! - приказывал Лева.
      И Туся думал. О красном, о красном, о красном цвете... О красном, о ясном, о прекрасном свете... О красном лете... Лето красное пропела, уж зима бежит в глаза... Почему бежит в глаза? Кто бежит? Куда бежит? Бежит муха по стеклу... У мухи глаз... Один глаз, сто глаз...
      - Отвечай, про что думаешь? - мрачно спрашивал Лева.
      - Про глаз, - говорил Туся, - про мухин глаз...
      - Эх ты, - усмехался Лева, - мухин глаз...
      ...Красный цвет, красный цвет, красная футболка, Левина футболка, футболка, футбол, забью гол... Красный гол, в красные ворота, красному вратарю, красным мячом! Ударю по красному мячу красной ногой! Ха-ха, красной ногой!..
      - Чего смеешься? - грозно спрашивал Лева.
      А еще на днях...
      - Подтягивайся! Р-раз! Ну, что же ты!..
      Туся ухватился руками за железный крюк, которым запирают ворота, и повис. Позорно повис, как беспомощная тряпичная кукла. Он судорожно дергался, болтался на вытянутых руках, кряхтел...
      - Р-раз! Еще, еще, еще... Эх, слазь-ка...
      Лева Тройкин берется за крюк, выжимается - резкий рывок на себя, и Лева - верхом на крюке.
      А Туся болтается и кряхтит, кряхтит и болтается... Он на все готов, лишь бы Лева Тройкин взял его в друзья...