9

Они передвинули солнце!

Эйрис стояла в воротах, задрав голову. Мимо нее через арку шли делизийцы и глазели на незнакомый диковинный город. Они пихались, злились, кричали, а Эйрис все стояла и стояла, не замечая ничего вокруг, в смятении без конца повторяя: «Они передвинули солнца».

Когда она шагнула в распахнувшиеся ворота Стены, начиналась Первоночь. Женщина-стеклодув не знала, сколько времени проспала в том футляре, не помнила, как туда попала, но пока гед говорил с проснувшимися делизийцами, Эйрис успела заметить светлоглазого солдата, который купил ей жетон. Тогда на его подбородке торчала небольшая, однодневная щетина, сейчас она такая же, значит, все еще длится Первоночь, в крайнем случае Темный день. А небо над Эр-Фроу напоминало небо Третьедня, слишком пасмурное, чтобы разглядеть солнце, но это, без сомнения, день. В теплом воздухе чувствовалась нежность раннего Первоутра.

Сутки смоделированы в соответствии с потребностями вашего тела шестнадцать часов света, потом восемь часов темноты – так сказали им геды. Трехглазые. И сдвинули солнце. Но ведь это невозможно! Вероятно, геды устроили это как-то по-другому. Но как? Как они создали новое небо? Можно сложить чудесные стены – но как изменить небо?

Вытянутая шея заныла, Эйрис опустила голову. Разные чувства постепенно сменяли друг друга: благоговение вытеснило страх, а его что-то сокровенное, едва ощутимое. Делизия отвергла ее, отняла у нее Эмбри, воспользовалась своей силой и разрушила ее жизнь. Но Эр-Фроу бесконечно превосходит Делизию, по сравнению с ним ее родной город напоминает навозную яму.

Эр-Фроу – это нечто совершенно невообразимое. Здесь нет беленых зданий с куполами, сверкающими под палящим солнцем, и высоких стройных минаретов, нет садов, базаров, огороженных стеклодувных, кожевенных и точильных мастерских. На мгновение Эйрис показалось, что она снова очутилась в вельде – но в вельде прирученном, спланированном и со всех сторон огороженном стенами.

Эр-Фроу был уголком дикой природы. Серая Стена окружала могучие деревья и кустарники, растущие в беспорядке, тут и там высились скалы и протекали ручьи. Глядя на город от восточной стены, Эйрис увидела рощу старых деревьев. Между деревьями, которые росли почти вплотную друг к другу, зеленели заросли низкорослого кустарника, поляны с высокой, по пояс, травой. Однако не все здесь напоминало вельд. Эйрис заметила колючий кустарник, но не кембури, множество диких цветов, но не ядовитую спираль. Длинные стрельчатые листья деревьев доставали до земли, но не было и следа тех растений с мясистыми краями, вздымавшимися и опадавшими вокруг центрального зева. Справа журчал быстрый прохладный ручей, пожалуй, слишком быстрый для ручья, бегущего по поляне, и слишком чистый для глинистого русла.

Прошелестел ветерок, такой душистый и свежий, словно только что вместе с Эйрис проснулся после долгого сна. Умытый дождем лес заполнял всю территорию Эр-Фроу, нависал над стенами. В нем кипела зеленая жизнь. По траве пробежала рябь, словно природа испугалась внезапного нашествия людей, направлявшихся к колючим кустам. Но растения не прятались и не волновались, как это обычно случалось в преддверии Первоночи. И повсюду через море бескрайней зелени бежали тоненькие ленты дорожек серого металла. Безупречно ровные, они вились во всех направлениях. Сквозь зелень Эйрис разглядела, что дорожки ведут к громадным металлическим зданиям, возведенным вдоль южной стены.

Зеленая растительность, серый металл. Когда арка за Эйрис сомкнулась, стена стала абсолютно ровной, как будто здесь никогда и не было входа. Эйрис присела на корточки и прикоснулась к стене, ощутив знакомую слабую дрожь.

– Тебе больно? – спросил кто-то.

Эйрис оглянулась. Перед ней стоял мрачный солдат, которого она раньше видела в лагере.

– Нет, я… Что они сделали со светом?

Он безразлично взглянул на небо.

– А что с ним такое?

– Сейчас не может быть Первоутро – прошло слишком мало времени. В лагере у тебя на подбородке была щетина, и она с тех пор совсем не отросла…

Солдат потрогал подбородок, внимательнее посмотрел на Эйрис и заговорил о другом:

– Все отправились занимать комнаты. Здесь не следует ходить в одиночку. Возле северной стены – джелийцы. Ты не больна?

– Нет. – Эйрис выпрямилась.

– Тогда иди к нашему кварталу, стеклодув. Мы еще не успели расставить часовых. Идем, я провожу тебя.

– Я сама найду дорогу, – заявила Эйрис, но солдат пропустил ее слова мимо ушей и, крепко взяв ее за руку, повел вдоль южной стены.

– Я – Келовар. – Он не назвал материнского рода.

– Эйрис.

Она не стала любопытствовать, почему солдат пришел в Эр-Фроу. Несмотря на то, что Эйрис пробыла в лагере недолго, она уже поняла, что задавать этот вопрос или отвечать на него здесь не принято. Пока они шли, Келовар оценивающе разглядывал мир Эр-Фроу – деревья, подлесок и удивительные металлические утесы.

– Год, – задумчиво произнесла Эйрис. – Мы не сможем уйти отсюда раньше чем через год.

– С чего ты взяла? Стена всего в десять раз выше человеческого роста. Деревья растут совсем рядом. Перелезем, когда захотим.

– А ты хочешь?

– С какой стати? За службу они обещают оружие. Я прослужу год. Осторожно, ветка.

Показались дома, но Келовар все не отпускал ее руку. Они подошли к первому зданию, которое скрыло от них остальные.

Дом напоминал серый металлический куб, в каждой из граней которого были проделаны входные арки, и никаких дверей. «Как же они удерживают ночью тепло?» – подумала Эйрис.

– Здесь трудно обороняться, – заметил Келовар. На мгновение лицо его напряглось, а голубые глаза вспыхнули.

Первый этаж занимал огромный зал, освещенный светом, проникающим сквозь арки. На одной из стен горел оранжевый круг, но света он давал немного. По сравнению с лаконичной архитектурой здания, поражала пестрота его внутреннего убранства. Пол покрывали яркие подушки с причудливым, запутанным узором, который завораживал, заставляя взгляд следовать своим диковинным переплетениям. В Эйрис проснулся художник, и она опустилась на колени, чтобы потрогать чудесные, невиданные линии.

– Пойдем, – заторопил ее Келовар. – Комнаты наверху.

Единственной мебелью в зале, кроме подушек, были намертво прикрепленные к полу круглые металлические столики. Эйрис протянула руку и ощутила знакомую вибрацию.

– Нам сюда, – показал Келовар.

Они поднялись по лестнице на второй этаж и увидели серый коридор, в который выходили бесчисленные двери. В нескольких проемах стояли делизийцы. Три человека преградили им путь.

– Двадцать харбинов за комнату, солдат.

– Что?! – возмутился тот.

– Нужна комната – платите. Даром вам здесь ничего не дадут.

– Двадцать харбинов, – заявили вымогатели, – и комнаты будут принадлежать только вам. Не мешкайте, позже станет дороже.

Келовар побледнел так, что на шее у него забагровел шрам, которого Эйрис раньше не замечала. Это был уже не тот резковатый, но все-таки заботливый человек, что привел ее сюда. Он обнажил оба клинка – обычный, делизийский, и серый, дар гедов. Лицо напряглось и превратилось в бесстрастную маску, на которой осколками прозрачного стекла сверкали глаза.

– Прочь с дороги!

Коренастый вымогатель с квадратным подбородком смерил Келовара холодным взглядом. Его товарищи схватились за ножи.

– Ты не посмеешь, солдат. Ты поклялся гедам не убивать и не калечить. Хочешь распроститься со своими надеждами на Эр-Фроу?

– А вы? – спросила Эйрис.

Коренастый только усмехнулся. Превосходство было на его стороне. Эйрис понимала, что немногие решатся навлечь на себя гнев гедов за нарушенную сделку, тем более в первый день, когда еще никто не знает, какая последует месть. Люди предпочтут заплатить, чем затевать драку. Эта троица все рассчитала безошибочно. Вдоль коридора одна за другой захлопывались двери. Никто не хотел видеть, вмешиваться в эту историю.

Разозлившись, Эйрис достала из-под туники кошелек.

– Вот. Сорок харбинов.

– Если вам нужны две комнаты… – Человек все еще усмехался.

– Нет, – отрезал Келовар. Он выступил вперед и по дуге, выбирая лучшую позицию для нападения. Ярость слепила ему глаза, он не видел ничего, кроме двух фигур, преградивших ему путь. Эйрис с ужасом подумала, как он не похож на джелийских легионеров. Его повадки выдавали нетерпение, отчаянную жажду боя не на жизнь, а на смерть. Один из его противников, почуяв опасность, вопросительно взглянул на коротышку, но тот ничего не сказал. Другой усмехнулся и тоже двинулся по дуге перед Келоваром.

Два тела возле реки, стрелы торчат из горла…

– Нет! – Эйрис швырнула кошелек одному из вымогателей. Тот ловко подхватил его. – Отсчитай сорок харбинов и отзови своих кридогов.

– Спасибо, милашка. Хватит, Бешир. Она заплатила за обоих. Дай им пройти.

Противник отступил в сторону, однако оружия не спрятал. Келовар застыл на месте. Эйрис тронула его руку – рука словно одеревенела. Солдат поглядел на Эйрис словно не узнавая. Она вздрогнула, но все же потянула его за рукав, и Келовар покорно дал себя увести. И лишь когда они оказались за поворотом коридора, лицо солдата смягчилось, приобретя свое обычное выражение.

– Ты бы их убил или погиб сам. А еще говорил, что собираешься отслужить положенный срок.

Келовар промолчал, только посмотрел на нее каким-то больным взглядом. В его глазах застыла такая беспросветная тоска, что Эйрис снова задумалась над тем, почему он здесь, и неожиданно почувствовала симпатию к своему спутнику. «Взаимная жалость калек», – горько подумала она. Она ненавидела как горечь, так и правду этих слов.

– Не плачь, – успокоил ее Келовар.

Эйрис и не собиралась плакать, он не понял, но ей показалось, что ему хотелось бы, чтобы она расплакалась. Неожиданно Эйрис вспомнила, как еще тогда, в делизийском лагере, решила, что солдат предпочел бы, чтобы у нее не оказалось денег и он смог бы заплатить за нее, вспомнила и его заботу по пути сюда, хотя она совсем не нуждалась в провожатом. Но тут же в памяти всплыло его бледное лицо, выхваченные ножи… Странный он, этот Келовар…

Внезапно стена пророкотала:

– Прижмите большой палец к замку. Если вы первый, кто это сделает, дверь откроется, и с этих пор будет открываться только нажатием вашего пальца. Если вы хотите позволить другим людям открывать вашу дверь, приложите ваши пальцы к замку одновременно. Тогда она будет открываться для каждого из вас. Если вы первый…

Сообщение повторилось три раза.

– Они всегда так делают, – шепотом заметила Эйрис. Келовар не ответил, приложил палец к замку, и дверь распахнулась. Они вошли в комнату без окон. Ничего, только стены из серого металла, а на полу – три яркие подушки, тоньше и длиннее, чем на первом этаже. Слева от двери на голой стене слабо мерцал оранжевый круг, но света явно не хватало. Стоит закрыть дверь, как здесь воцарится непроглядная темень. Комната оказалась просто пустой темной коробкой, предназначенной только для спанья. Эйрис задрожала.

Она почувствовала, что Келовар наблюдает за ней, и резко обернулась. Он не успел отвести взгляд, по которому нетрудно было догадаться о его намерениях, однако в ее душе не шевельнулось ни желания, ни интереса, ни даже тщеславия.

– Если ты боишься оставаться одна…

– В соседнем коридоре я видела еще одну закрытую дверь, – как можно мягче проговорила Эйрис. – Я, пожалуй, отправлюсь туда.

Она приложила палец к дверному замку. Точно такая же комната. Сама не зная зачем, Эйрис нажала на оранжевый круг. Комната наполнилась светом, лившимся отовсюду и ниоткуда, с едва заметным золотистым отливом. От неожиданности Эйрис вскрикнула. Еще одно опасливое движение, и свет погас. Господи, это же лампа!

Опустившись на колени, Эйрис внимательно разглядывала необычный светильник. Между ним и стеной не было ни малейшей щели, казалось, они одно целое. Круг совсем не нагрелся. Но что же поддерживало огонь? Где пламя? Изумленная, завороженная, испуганная, она долго сидела перед светильником и не сразу услышала стук в дверь.

В коридоре стоял Келовар, нагруженный яркими подушками.

– Это тебе.

– Мне?

– Ими торгуют внизу. Я купил их для тебя. Здесь нет ни бурнусов, ни торговцев одеждой. Этот город – всего лишь участок леса, где среди кустов и деревьев проложены дорожки. Кажется, возле северной стены есть поляна. Ты можешь сшить себе одежду из этих подушек. В коридоре портной уже назначает цены.

Он посмотрел на ее тунику. В первый раз Эйрис вспомнила о том, что она разорвана на груди и кое-как заштопана. Келовар не отводил взгляда. Эйрис забрала у него подушки и повернулась, чтобы сложить их на пол.

– Где ты порвала тунику?

– Зацепилась за что-то.

– Эйрис, – начал он, но она, услышав умоляющие нотки, успела жестом остановить его.

Вдруг наступившую тишину прорезал женский крик. Снизу донеслись испуганные вопли. Келовар развернулся и бросился к лестнице. После секундного колебания Эйрис побежала за ним и в изумлении замерла на нижних ступенях.

В зале на каждом столе появилось по четыре дымящиеся чаши, не больше и не меньше, точно в центре. Женщина, стоявшая подле Эйрис, заметила ее изумление.

– Крышки столов исчезли, – объяснила она таким слабым, дрожащим голосом, что Эйрис пришлось наклониться, чтобы расслышать. – Так же, как растворилась арка в Стене. Только что они были, потом какое-то мерцание и крышки просто растаяли, а на их место снизу поднялись другие, уже с чашами.

– А кто так страшно кричал?

– Вон та толстуха перепугалась. Я думаю, в чашах еда. – Голос журчал подобно тихому ручейку среди камней. – Смотри, Калид Т'Алира пробует.

В другом конце зала высокий курчавый человек в чине капитана выловил что-то из чаши и положил в рот. С минуту он задумчиво жевал, потом кивнул солдатам, толпившимся позади него.

– А вдруг это отравлено, – взвизгнула толстуха и, уже не в силах остановиться, без конца повторяла: – Это может быть отравлено, это может быть…

Капитан в два прыжка очутился рядом и зажал ей рот. Он не ударил ее, а просто посмотрел прямо в глаза и что-то тихо сказал. Эйрис не смогла разобрать его слов. Толстуха успокоилась, но отовсюду еще доносились тревожные и испуганные голоса. Калид Т'Алира повернулся к ним.

– Делизийцы! Эта женщина просто струхнула. Подумайте: если бы геды собирались убить нас, стали бы они так медлить? В чашах обычная еда. Я попробовал – довольно вкусно. Если вы еще боитесь, тогда подождите и понаблюдайте, как подействует на меня пища гедов. Вы хотите есть? Возьмите чашу с собой и съешьте у себя в комнатах. Вы изумлены? Да посмотрите, геды прислуживают нам, как рабы, которые остались за стенами этого города!

– Или кормят нас помоями, как скотину в стойле, – вставил Келовар. Он пробрался к Эйрис, продолжая следить за Калидом с настороженностью, причину которой Эйрис не могла понять. – Не ешь, Эйрис.

– А питаться будем воздухом? – ехидно спросила она.

– Дичью.

– Но, Келовар, даже если в Эр-Фроу и водится дичь, ее не хватит на год.

Но спорить с ним было бесполезно.

– Надо только пробраться через посты, а там охоться сколько влезет. И никаких помоев на обед.

Эйрис потянулась к ближайшему столу, осторожно выудила из чаши какой-то коричневый кусок и понюхала. Что это такое, определить она не смогла, с него стекал коричневый соус, тоже непонятного происхождения. Еда почти не пахла. Женщина положила кусок в рот и не почувствовала вкуса. Но стоило немного пожевать, как рот наполнился слюной, и Эйрис почувствовала волчий аппетит. Она проглотила кусок и потянулась за следующим, не глядя на Келовара, который сердито повернулся и направился к выходу.

Женщина с тихим голосом опустилась на колени подле нее.

– Ну как, вкусно?

– Еда как еда. – Эйрис произнесла эти слова резче, чем собиралась. Кто такой Калид Т'Алира? Это первое материнское имя, которое я здесь слышу.

Женщина пропустила мимо ушей замечание о материнском имени.

– Он капитан – вернее, был капитаном городского Совета по охране Делизии.

Эйрис перестала жевать.

– Не знаю, почему он здесь, – продолжала женщина, – но, кажется, всем здесь заправляет. Я слышала, что это он приказал расставить посты. Меня зовут Криджин, гранильщица.

– Эйрис, стеклодув, – она не назвала рода своей матери, а Криджин не стала спрашивать.

– По вкусу это напоминает…

В проеме входной арки появился человек с дико выпученными глазами.

– Наступает Первоночь!

Все замерли. Повисла напряженная тишина, она напоминала хрупкое стекло, готовое от малейшего толчка упасть и разбиться вдребезги. Эйрис зажмурилась. Хватит. Хватит чудес. Довольно. Когда она открыла глаза, то поняла, что паника, которую ненадолго остановил Калид Т'Алира, опять охватила всех, и люди с удовольствием дают разрядку своим взвинченным нервам. Крича, толкаясь, переругиваясь, они ринулись к выходам – взглянуть на небо. Оно быстро темнело. Первоночь поглощала остаток Перводня, без Темного Дня, без Последнего Света. Невозможнейшее, безумнейшее событие в длинной цепи невозможных безумств сегодняшнего дня стало последней каплей. Люди кричали, что это город смерти, в котором все они неминуемо погибнут, что они уже мертвы. Кто-то протяжно запричитал, другой начал биться головой о ствол дерева, снова и снова…

Неожиданно посреди этого кромешного ада снова возник Калид Т'Алира.

– Делизийцы! – закричал он, взобравшись на огромный растрескавшийся валун. И, как ни странно, его услышали. Эйрис, которая пыталась пробраться назад в здание, повернулась к нему. У этого человека оказался властный голос, к его словам поневоле прислушивались. Он обвел взглядом перепуганную толпу. – Делизийцы! – повторил он и сделал короткий рубящий жест рукой, приказывая солдату, стоящему возле вопящей толстухи, утихомирить ее. Через секунду истошный визг прекратился.

– Делизийцы!

Постепенно крик и гомон улеглись, и теперь Калид Т'Алира мог говорить не повышая голоса.

– Итак, солнце заходит. Неужели вы никогда не видели этого раньше? Может, это Последний свет, а может, и нет. Может, мы так и не узнаем, что это, но геды обещали встретиться с нами в Доме Обучения, когда снова настанет утро. До тех пор мы можем и подождать. Неужели приход ночи причинит вам зло? Вы страдаете? Нет. Вернитесь в здание, иначе солдатам придется применить насилие. Пусть их храбрость послужит вам примером!

Солдаты, которые только что выглядели отнюдь не браво, подтянулись. Тех, кто все еще дрожал, кричал и показывал на темнеющее небо, постепенно усмирили. Калид продолжал улещивать людей, постепенно понижая голос, пока он не стал тихим и ровным, и теперь уже его интонации вселяли уверенность в сердца делизийцев. Наконец люди потянулись обратно в здание.

Калид спрыгнул со скалы и шепотом что-то приказал солдату, который сразу же побежал к другим строениям.

Эйрис вернулась в зал, чтобы найти Криджин, которую потеряла в толпе, когда началась суматоха. Она увидела ее в углу. Криджин стояла, вцепившись в руку невысокого человека в тунике торговца. С приходом ночи невидимые лампы озарили комнату оранжевым светом, который, однако, был намного слабее, чем в комнатах наверху.

Чаши с едой исчезли.

Эйрис прислонилась к стене. За последнее время ей довелось пережить слишком много: житейские передряги, голод, страх, гнев, панику. И вдруг все внезапно кончилось. Сейчас она напоминала стекло, слишком быстро вынутое из печи – оно может внезапно пойти трещинами, и бывает, даже опытный стеклодув не может предсказать, когда это случится.