Ходивший по комнате туда и обратно мужчина остановился, заложив руки за спину. Лицо его было невыразительным и необычно бледным, как бывает у людей, проведших долгое время в камере...
      - Я до сих пор не знаю, жив тот капитан или нет, - пояснила она. - Если жив - следует считаться с его возможными действиями.
      - Разве отсутствие таковых не свидетельствует о том, что он все же мертв?
      Слова эти были произнесены с превосходным акцентом и столь безупречной дикцией, что происхождение и положение в обществе этого человека не могли вызывать ни малейших сомнений. Это был представитель одного из древних гаррийских родов, воспитанный в строгих принципах гаррийского дворца.
      - Возможно, - ответила Алида. - Но, несмотря на это, Трибунал не прекратит следствие, самое большее - оно перейдет на более низкие уровни тамошней иерархии. Это означает, что оно будет вестись медленнее, но тем вероятнее, что оно завершится вообще. Нижние этажи этого заведения меньше поддаются внушению, чем вершина. - Она чуть улыбнулась. - Обычный урядник, может быть, не слишком тщеславен, но именно поэтому он подобен гончему псу. Он не бросит следа, ибо так его выдрессировали.
      - Что ты в таком случае предлагаешь, госпожа? Ведь ты не можешь просто исчезнуть, слишком многим ты нужна.
      - Знаю, - сказала она. - Мы их уберем.
      - Кого? - не понял он.
      - Баватара и Елену.
      Мужчина молчал.
      - Честно говоря, госпожа, - наконец сухо проговорил он, - я готов предположить, что ты шутишь.
      - Честно говоря, господин, - ответила она тем же тоном, - я могла бы предположить, что вы не понимаете.
      Несколько мгновений они смотрели друг на друга, после чего она улыбнулась той ничего не говорящей улыбкой, которая должна была понравиться любому мужчине.
      - Ваше высочество... позвольте спросить: если мы не в состоянии убрать двоих, к чему вообще вся эта игра в какое-то восстание?
      Он покачал головой:
      - Я не говорю, что это невозможно. Я говорю, что это нелегко. И мало того, что я не знаю, нужно ли это, к тому же у меня еще есть сомнения, не вредно ли это. Этих людей уже месяц кормят фальшивыми сведениями о восстании и его предполагаемом ходе. Если теперь на их место придет кто-то другой, трудно сказать, не разрушит ли нам всю игру его свежий острый взгляд.
      - Нет, господин, поскольку это будет наш человек.
      Он замолчал.
      - Кого ты имеешь в виду?
      - Себя.
      Он даже не пытался скрыть изумление:
      - Нет, госпожа, боюсь, ты и в самом деле слишком высоко замахиваешься! Этот пост - один из самых важных во всей провинции, если вообще не во всей империи. Протеже высших сановников напрасно его добиваются, и притом это люди весьма высокого происхождения... Прости, госпожа, но твоя фамилия...
      - Фамилию очень легко поменять. Если я захочу, завтра я буду женой господина Кахеля Догонора. К тому же все так замечательно складывается, ведь Догонор всем своим сердцем и имуществом поддерживает политику Кирлана! - предупредила она его протест.
      Мужчина сел.
      - Но... - ошеломленно проговорил он, - ведь ему шестьдесят с лишним!
      Алида лукаво улыбнулась:
      - Вот именно.
      Она пожала плечами.
      - Послушайте, ваше высочество, - предупредила она очередные возражения, - ситуация нам крайне благоприятствует. Только что всплыла скандальная история с покупкой ответственных должностей и постов: как вы знаете, в этом, к сожалению, замешаны главным образом наши люди. Мы оба знаем, что им мало чем можно помочь, их ждет тюрьма - разве что им удастся бежать. Но в этом случае от них не будет никакой пользы. И все же есть редкая возможность обратить поражение в успех. Я хочу знать, готовы ли эти люди пожертвовать собой ради дела. Впрочем, жертва не слишком велика, ведь сразу же после восстания все заключенные получат свободу.
      - Жертвовать всем, даже жизнью - священный долг каждого из нас, сурово, с некоторым пафосом, ответил он.
      - Отлично. - Она старательно скрыла иронию. - Нужно сфабриковать доказательства и втянуть в этот скандал тех двоих. Вопрос лишь в том, будут ли готовы при дворе Князя-Представителя в это поверить?
      - Насчет этого я как раз бы не беспокоился.
      - Похоже, влияние вашего высочества, естественно тайное влияние, там просто огромно, - скорее утвердительно, нежели вопросительно сказала Алида.
      Он уклонился от ответа.
      - В любом случае, - добавила она, - Второй Представитель Верховного Судьи - протеже князя.
      - Знаю.
      - Значит? Если Баватар и Елена вынуждены будут уйти...
      - Нет, госпожа. Его благородие Ф.Б.Ц.Нальвер - человек чересчур... мелкий для того, чтобы отдать в его руки пост Верховного Судьи. В конце концов, ты ведь видишь на этом посту себя?
      Она чуть наклонила голову.
      - Верховного Судью назначают не каждый день, - заметила она. - Должно прийти согласие Кирлана, а его не будет до зимы... Таким образом, Нальвер будет оставаться на своем посту несколько месяцев, пользуясь молчаливым благоволением и поддержкой своего покровителя. За это время он добьется таких успехов, что сам император сочтет его весьма полезным.
      Ее собеседник озадаченно смотрел на нее.
      - Нальвер - моя марионетка, - пояснила она. - По его ходатайству я с легкостью получу временную должность Второй Представительницы. Чего еще нужно?
      - О, Шернь! - только и сказал он.
      - И что, теперь я должна объяснять вашему высочеству, какую пользу принесет восстанию тот факт, что я буду править Трибуналом?
      Он молчал, пытаясь найти слабые места в ее рассуждениях.
      - Прости, госпожа, что я об этом упоминаю, но... твое прошлое...
      Она громко расхохоталась:
      - Вы думаете, никто не доверит подобный пост проститутке? О, ваше высочество... Я ведь не портовая шлюха, что болтается на панели!
      Он поморщился, услышав вульгарное слово.
      - У меня бывают мужчины из самых благородных родов, порой занимающие очень высокие должности... Естественно, я с ними сплю. Но найдите мне среди них хотя бы одного, кто вслух назовет меня шлюхой! Каждый знает, что это правда, но никто в этом не признается. Ее благородие Эрра Алида достойное украшение любого общества Старого Района, женщина кристальной чистоты и сама добродетель. Мало того, в моих руках немало фактов, которые в состоянии скомпрометировать пол-Драна, стоит только им всплыть на белый свет! Кто, ваше высочество, осмелится выступить против меня?
      Он молчаливо признал ее правоту.
      - Кроме того, - добавила она, - Кирлан, даже Дорона (я имею в виду двор Представителя) не питают каких-либо предубеждений к... гм, какой бы то ни было профессии.
      - Мне кажется, - госпожа, - с некоторой неохотой заметил он, - что и ты тоже не питаешь никаких предубеждений.
      Алида знала, что не может играть с гаррийским чувством приличия. Армектанская свобода поведения в глазах высокорожденного гаррийца была чем-то невероятно низменным. Она отдавала себе отчет в том, что среди будущего руководства восстанием ее личность являлась предметом не одного спора. Несмотря на неоценимые заслуги по подготовке к восстанию, к ней продолжали относиться как к черной овце.
      - Вы ведь знаете, ваше высочество, - поспешно заверила она, - что я делаю то, что делаю, только и исключительно ради независимости Гарры. После победы восстания я тотчас же брошу эту... это унизительное занятие.
      - Не сомневаюсь, - сурово произнес ее собеседник. - Я в это верю и потому постоянно тебя защищаю, госпожа.
      Порой ее так и подмывало сказать, что она обо всем этом думает.
      "Спокойно, дорогая, терпение", - мысленно сдержала она себя.
      Какое-то время оба молчали.
      - Однако я никак не могу поверить, - снова "заговорил он, - что этот дурачок Нальвер полностью в твоих руках. Правда, он дурак... - ответил он сам себе. - И как давно?
      - Два дня.
      Он беспомощно окинул взглядом комнату:
      - Шутишь, госпожа?
      Она снова рассмеялась.
      - Ваше высочество... прошу меня простить, - сказала она, посерьезнев, но уединение, в котором вы столь долго пребывали, искажает ту точку зрения, с которой надлежит оценивать мир и людей. Конечно, Нальвер, будь он хоть еще вдвое глупее, не допустит государственной измены ради одних лишь моих прекрасных глаз. Но он тщеславен. Всегда и всюду он был лишь фоном для других, им пренебрегали, никто не обращал на него внимания... И вдруг, в одно мгновение, кто-то оценил его очень высоко, подсказал ему кое-какие мысли, которые он, считая их своими собственными, повторил - и заслужил признание. Признание тех, кто до сих пор смотрел на него сверху вниз. Знаете ли вы, ваше высочество, какова сила столь долго подавляемых амбиций, стоит им пробудиться один лишь раз?
      38
      У выхода из пещеры Риолата наткнулась на труп солдата. Он сидел прислонившись к скале - видимо, сползал вдоль нее на слабеющих ногах, пока не умер. Красные от крови руки сжимали перерезанное горло. Оружие исчезло.
      Риолата затоптала дымящийся факел, затем переоделась в одежду сестры, морщась и фыркая от отвращения. Обойдя холм, она увидела корабль Лерены невдалеке от берега. На песке лежала шлюпка, рядом с ней стояли люди.
      Она направилась к ним.
      Раладан стоял, опираясь о борт частично вытащенной на берег шлюпки, с арбалетом в руках. Окинув его полным безбрежной пустоты взглядом, она коротко сказала:
      - На корабль.
      Матросы, утомленные долгим сидением на берегу, начали поспешно сталкивать шлюпку на воду. Раладан отошел в сторону, все еще держа поднятый арбалет. Он не избегал ее взгляда, и она неожиданно поняла, что этот человек вовсе ее не пугает! Он и в самом деле размышлял, не послать ли в нее стрелу. Мгновение спустя она могла быть точно так же мертва, как и эти скалы!
      Она ощутила некое подобие страха. Верно ли она оценила собственные шансы?
      Во имя Шерни, как же глупо могла закончиться ее жизнь, вместе со всеми планами и намерениями... Спусковой механизм арбалета ждал лишь нажатия пальца Раладана.
      Она отвернулась, чтобы он не мог прочитать в ее взгляде страха, ненависти и - приговора себе самой.
      "Ты мне за это заплатишь, - подумала она. - Клянусь, ты заплатишь за все. Уже скоро".
      Кошмар, однако, пришел с другой стороны. И не Раладан был тому причиной. О конце всех надежд возвестила мрачная тень, мчавшаяся среди золотисто-красных гребней волн, со стороны клонившегося к морю солнца. Матросы, бредшие по пояс в воде вдоль бортов шлюпки, ее не видели. Не видел ее и Раладан, все еще погруженный в угрюмые размышления.
      - Нет, - прошептала Риолата.
      Снова, в который уже раз за этот день, в ней вспыхнула ярость, на этот раз - горькая, бессильная.
      - Убирайся прочь! - хрипло крикнула она, хватаясь за волосы у висков.
      Раладан и матросы посмотрели сначала на нее, потом - туда... Риолата бросилась в море, упала среди волн, но тут же поднялась, мокрая с ног до головы.
      - За что?! Скажи, за что, ты, дрянь! Я - твоя дочь, слышишь?! Я точно так же твоя дочь, как и она!
      Солнце над горизонтом, казалось, потускнело, кроваво-красный свет сменился почти бронзовым. Риолата не слышала и не видела ничего, кроме чудовищного остова, который надвигался неумолимо, зловеще, неудержимо, со скоростью гонимой ветром тучи... С палубы корабля Лерены люди прыгали в волны, плывя в сторону острова.
      - Остановись! - крикнула она, колотя кулаками по воде. - Остановись!
      Потом опустила руки и в отчаянии произнесла:
      - Отец...
      Черный остов внезапно куда-то исчез, после чего снова появился словно ниоткуда - уже ближе, с туманными, нечеткими очертаниями. С глухим грохотом, словно брошенный рукой великана камень, он ударил в борт стоящего на якоре барка, швырнув большой корабль к небу, словно пушинку. Время словно замедлило свой бег, она видела каждую деталь - ломающуюся пополам мачту, разлетающиеся во все стороны, словно от взрыва, доски бортов, разорванную палубу, черную яму трюма и подброшенные высоко в воздух фигурки людей. Звук неожиданно исчез, водяные столбы и стены бесшумно падали под тяжестью собственного веса, разбитый парусник рухнул в воду, килем вверх; чуть дальше страшный призрак переваливался с борта на борт среди пенящихся волн, снова набирая скорость и уходя прочь.
      Звук вернулся.
      - Ради всех Полос Шерни! - взвыла Риолата. - Я тебя уничтожу, кем бы и чем бы ты ни был! Клянусь собственным именем, я тебя уничтожу! Во имя всех Темных Полос, да поглотит тебя море!
      Небо раскололось, открыв широкую, кошмарную, черную полосу. Рев ветра усилился, но тут же стих, придавленный тенью следующей Полосы, появившейся рядом с первой. Раздался грохот. Нечто подобное черному стилету ударило с неба в уже далекий корабль-призрак. В небо взлетел столб воды; какое-то мгновение еще можно было увидеть разбитый, обожженный остов корабля, тяжко сражавшийся с волнами, прежде чем, поддавшись их мощи, он скрылся в морской пучине...
      Она стояла, пока небо не поглотило черные полосы, а потом опустила поднятые над головой руки и упала лицом вниз в воду.
      Раладан еще раз огляделся вокруг, но в сгущающейся темноте никого не увидел. Схватив девушку за шиворот, он поволок ее дальше, ко входу в пещеру. Она шаталась, словно пьяная, хватаясь руками за воздух; если бы он ее не держал, она не прошла бы и двух шагов.
      Однако у самой пещеры она вдруг начала сопротивляться.
      - Нет, - простонала она, - нет...
      Раладан уже видел и пережил за этот день столько, что вконец потерял терпение. Швырнув ее на землю, он схватил ее за волосы и, опустившись на колени, наклонился прямо к ее лицу.
      - Послушай, ты, - хрипло проговорил он. - Меня не волнует, кто ты человек, тварь из иного мира или демон... Делай, что я тебе говорю, иначе, ради всех сил, я тебя убью. - Он выхватил нож и поднес к ее глазам.
      - Там... она... - выдавила Риолата. - Я ее убила... Понимаешь?
      Раладан опустил оружие, тотчас же вскочил и схватился за голову.
      - Ради Шерни, - с неподдельным ужасом сказал он, - да есть ли для тебя хоть что-нибудь святое? - Снова упав на колени, он схватил ее за горло. Тем более, сука... иди туда!
      Оторвав ее от земли, он толкнул ее изо всех сил, не особо заботясь о том, переломает она себе кости или нет. Девушка упала среди скал. Раладан поднял под мышки уже окоченевшее тело солдата и, покрываясь потом, втащил его в пещеру. Заметив брошенный Риолатой затоптанный факел, он взял и его.
      Он помнил о дыре сразу же за входом. Двигаясь на ощупь, он запихал в нее труп и какое-то время отдыхал.
      - Где ты? - бросил он.
      - Здесь... - ответила она едва слышно.
      Он недвусмысленно подтолкнул ее, и они поползли на четвереньках дальше в глубь коридора, больно ударяясь о камни.
      Раладан достал из-за пазухи трут и кресало. Они были сухими - настоящее чудо, поскольку, вытаскивая Риолату из воды, он промок почти насквозь. От усталости и избытка впечатлений руки у него дрожали так, что он никак не мог высечь огонь. При мысли о том, что ему придется просидеть в темноте целую ночь с этой женщиной, он решился вновь добраться до выхода, где нашел убитого и оторвал кусок его мундира. Стиснув зубы, он наконец высек огонек, поджег тряпку и обмотал ею обожженный факел.
      Девушка сидела бессильно прислонившись к стене, но по взгляду, который она на него бросила, он понял, что она приходит в себя. Он вытянул руку с факелом так, что огонь едва не коснулся лица сидящей. Риолата отшатнулась, ударившись головой о камень. Жестом он приказал ей идти в глубь пещеры. Она послушно подчинилась, то и дело оглядываясь на него; лицо ее исказилось от ужаса.
      Входя в сокровищницу, Раладан не знал, что там увидит... Услышав о смерти Лерены, он вдруг понял, что нечто связывало его с этой девушкой. Может быть, дело было просто во времени, которое они провели вместе; может быть, старая, закоренелая привычка быть в меру лояльным по отношению к капитану, независимо от того, кем этот капитан был... Он никогда по-настоящему не желал смерти Лерены, хотя порой она вызывала у него ярость, граничившую с ненавистью. И теперь наконец не Лерена, но ее сестра оказалась столь отвратительным созданием, что та внезапно показалась ему чуть ли не другом и уж наверняка не врагом.
      Он не знал, как она умерла. Неожиданно это показалось ему крайне важным.
      Лерена, однако, была жива.
      Лерена была жива, и Раладан, которому, возможно, казалось, что все невероятные и кошмарные события этого дня уже завершились, отшатнулся, чуть не выронив факел. Тут же Риолата издала какой-то нечеловеческий звук, бросаясь к выходу; он инстинктивно преградил ей путь и удержал, не в силах, однако, оторвать взгляд от синего, опухшего, чудовищного лица, с которого глядели большие, вытаращенные глаза... Но самым страшным были не лицо и не глаза...
      Лерена смеялась.
      С вывернутой вбок головой, со все еще связанными руками и ногами, наконец, с неподвижной, лишенной воздуха грудью - она смеялась жутким, беззвучным смехом...
      Раладан оттолкнул Риолату и на негнущихся ногах подошел к девушке. Веревка врезалась в шею; лоцман воткнул факел в щель между ящиками и рассек узел, который был единственным доступным для острия ножа местом. Страшный, полузвериный хрип вырвался из гортани, столь давно лишенной дыхания; Раладан разрезал путы и, медленно повернувшись к Риолате, взял факел и, не пряча ножа, сделал два шага. И тут он увидел, что та спокойно улыбается.
      - Ну давай, - сказала Риолата, одним движением поднимаясь с земли. Она жива, дурак ты этакий. А это означает, что _нас невозможно убить_. Мы с ней одинаковые, Раладан. Ну? Давай!
      Раладану внезапно показалось, что все это ему снится. Это наверняка был лишь сон... Долгий, кошмарный сон.
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. РУБИН ДОЧЕРИ МОЛНИЙ
      39
      Был конец зимы.
      Предательская погода - лучшего определения Раладан не в силах был подобрать. После многих недель крепких морозов (замерзли даже порты в Багбе и Дороне, что бывало крайне редко) и беспрестанного снегопада наступила внезапная оттепель. Снег продолжал идти, но к нему прибавился дождь, отчего все вместе превращалось в отвратительную липкую смесь, и смесью этой ветер хлестал по улицам Багбы, словно мокрой тряпкой. Громадные сугробы, сквозь которые нелегко было пробраться во время морозов, теперь стали вовсе непреодолимыми препятствиями - целые завалы густой серо-белой грязи таяли, превращая улицы в холодную трясину из медленно плывущего месива.
      Липкий, мокрый снег обладал также и некоторыми преимуществами, хотя и весьма немногочисленными; лоцман наклонился, слепил в ладонях массивный снежок и швырнул в особенно назойливого пса, пытавшегося сожрать его подбитый мехом плащ. Целые десятки подобных тварей бегали по городу в поисках чего-либо съедобного; дошло до того, что солдаты отстреливали их из арбалетов. Псы были настоящим бедствием. Тем более за городом, где, как слышал Раладан, они объединялись в одичавшие стаи, охотившиеся на крестьянский скот, а нередко и на людей.
      Ранний зимний вечер загнал с улицы в дома даже тех, кому по каким-либо причинам пришлось сражаться с сугробами. Улица была пуста, и Раладану, за спиной которого недвусмысленно рычали шесть или семь псов, стало не по себе. Он сунул руку под плащ, поправив пояс с мечом. Подобного оружия он почти никогда не носил, против людей ему достаточно было ножа. Меч он взял именно с мыслью о псах. Если уж ему суждено было угодить к кому-то на обед, он предпочел бы, чтобы это оказалось какое-нибудь морское чудовище.
      Прежде чем он добрался до корчмы, о которой ему сказали два дня назад, сапоги его окончательно промокли. За голенища набился снег. В помещении было тепло, почти жарко, и вода потекла вниз, по лодыжкам. Что ж, в жизни ему приходилось сталкиваться с куда более серьезными неприятностями...
      Горячее пиво с кореньями и медом было просто отменным; гаррийский хмель не знал себе равных, да и воду для него брали отборную. Раладан выпил кувшин, за ним другой, наконец решил, что с него достаточно.
      Ему сказали правду. Старик был действительно странным.
      Он сидел в углу корчмы, серый, согнувшийся, с горбом на левой лопатке. На коленях он держал инструмент - Раладан никогда такого не видел. Он напоминал скрипку, но намного больших размеров, струны же казались необычно длинными. Струн было шесть, может быть семь.
      Старик - так же как и почти все в этом зале - потягивал пиво. К удивлению Раладана, лежавшую на кувшине руку украшал большой перстень, стоивший на первый взгляд целого состояния. У нищих, сказителей, бродячих музыкантов порой бывали деньги, и притом не столь малые, как обычно считалось. Но они никогда не выставляли свое богатство напоказ.
      Раладан наклонился к соседу, размахивавшему руками перед носом приятеля, словно и без жестов рассказ об акуле-людоеде не был достаточно красочен.
      - Почему он не поет? - спросил лоцман, показывая на музыканта.
      Сбитый с ритма повествования, тот на мгновение застыл.
      - Что? А, этот... Сам его спроси, сто тысяч молний! Но у него тут, - он показал на лоб, - явно не хватает, так что имей в виду...
      - Всякие бредни поет, что ли?
      - Бредни, говоришь? - Сосед внезапно опустил руки и помрачнел. - Нет, не бредни... Чудеса всякие...
      Раладан кивнул.
      Чудеса... Что человек, рассказывающий о громадной, как остров, акуле, мог счесть "чудесами"?
      Раладан услышал о необычном музыканте два дня назад, совершенно случайно. Кто-то сказал - "странный старик", и Раладан внезапно вспомнил обращенные к нему последние слова Демона: "Есть один странный старик, Раладан. Он скажет тебе больше". С тех пор прошло немало лет, но Раладан так и не встретил "странного старика". Теперь, глядя на горбуна в лохмотьях, с большим камнем на пальце и необычным инструментом в руках, он подумал, что если этот старик не странный - это значит, что странных стариков вообще не бывает.
      Он встал.
      Сразу же встал и старик, выжидающе глядя на него.
      "Ради Шерни, - подумал лоцман, - пусть это будет именно тот, о ком я думаю".
      В голове у него тут же пронеслась сотня вопросов, которые стоило задать человеку, рекомендованному ему самим Демоном. Он направился к музыканту, который крепче сжал свой инструмент, явно ожидая его. Раладан встал перед ним и сказал:
      - Старик, кое-кто много лет назад посоветовал мне обратиться к тебе... как к источнику необыкновенных знаний. Скажи, не ошибаюсь ли я?
      - Кто-то посоветовал обратиться ко мне? - голос музыканта был тихим и чуть дрожал. - Кто, господин?
      Раладан немного помолчал, затем ответил:
      - Великий пират... Король Просторов. Бесстрашный Демон, старик.
      Горбун медленно опустил веки, словно размышляя.
      - У меня здесь комната, - негромко проговорил он. - Идем, господин.
      Раладан внезапно ощутил комок в горле.
      Он был у цели.
      В далеком громбелардском Лонде существует древний обычай, в соответствии с которым на каждом постоялом дворе есть комната, даже скорее каморка в каком-нибудь углу, часто на чердаке, которую бесплатно предоставляют на ночь нищим и разным бродягам. Обычай этот распространился почти по всем краям империи, - может быть, потому, что недорогой ценой позволял проявить щедрость и благородство по отношению к неимущим...
      Вскоре они оказались именно в такой комнатке на чердаке.
      - Итак? - спросил старик, заботливо ставя инструмент у стены.
      Раладан молча стоял на пороге.
      - Итак? - повторил горбун, садясь на колченогий табурет, единственный предмет мебели, стоявший возле кучи влажного сена. - У меня есть время, господин, много времени, значительно больше, чем ты думаешь. Но разве тебе так же повезло?
      - Нет, во имя Шерни, - ответил лоцман. Он поставил принесенную снизу свечу на прогнивший пол и сел у стены, вытянув ноги в черных от влаги сапогах. - Однако я не могу поверить...
      Он замолчал, приложив ладонь ко лбу.
      - Скажи, господин, - нарушил тишину старик, - неужели ты в самом деле видел за свою жизнь столь мало странного, что не веришь в нашу встречу?
      Лоцман кивнул:
      - Ты прав, старик. Мне многое довелось повидать. Но из всего, что я видел, я понимаю столь мало... что именно потому боюсь поверить, что сегодня наконец получу объяснение.
      - Попробуй, господин.
      - Много лет назад я служил на пиратском корабле. Им командовал человек, о котором до сих пор слагают песни...
      Музыкант кивнул.
      - Их все больше, - сказал он. - И будут появляться новые, пока тень этого человека будет скользить по морям. А может быть, и после Бесстрашный Демон останется вечной, бессмертной легендой.
      - Тени Демона уже нет. Ее поглотило море.
      Старик чуть улыбнулся:
      - В самом деле?
      Раладан пристально посмотрел в глубоко посаженные глаза:
      - Я видел, старик.
      - Что ты видел, моряк?
      - Остов "Морского Змея", который шел ко дну.
      - Его пробили скалы и внутрь набралась вода? Послушай, господин, почему ты веришь своим глазам, вместо того чтобы верить собственному разуму?
      Раладан насторожился.
      - Черный Корабль, - продолжал старик, - принадлежит проклятым Полосам Шерни. Именно они позволили ему вернуться в наш мир. И они же стали причиной того, что он исчез, поскольку, судя по всему, воспротивился их воле. Ах, ты думаешь, это из-за девушки? Нет, господин. Нет такой силы, которая сорвала бы Полосы с небесного купола. Это тень Демона призвала их своими деяниями, которые, похоже, противоречили замыслам Полос. Темные Полосы явились затем, чтобы покарать Тень за предательство. Тень Демона еще появится на Просторах, а если этого и не случится, то не по причине могущества твоей подруги. Странным, могучим человеком, должно быть, был Демон... - Старик задумался. - Раз даже после смерти он преследует какие-то свои цели, способный противостоять силе, благодаря которой сам же и существует...
      У Раладана перехватило горло.
      - Ты все знаешь...
      - Нет, моряк. Я знаю ровно столько же, сколько и ты. Я - _понимаю_...
      Наступило молчание - время, чтобы понять.
      Старик поднял руку:
      - Не спрашивай. Думай. Вспоминай. Я буду объяснять. Итак, имя? Как? Риолата?
      Лоцман хотел его остановить, но не успел.
      - Это имя проклято... Ты навлек несчастье на свою голову. Моя вина... Значит, Риолата? - спокойно повторил старик.
      Раладан внезапно понял, что воздух все так же неподвижен, тени - лишь обычные тени, а огонь свечи даже не дрогнул.
      - Ради всех морей, господин... Когда я впервые произнес это имя, оно обожгло мне горло, словно жидкий огонь... Попробовав потом еще раз, я провалялся неделю в лихорадке, как после тяжелых ран.
      - Это имя не проклято. Оно могущественно, и только. Действительно, его нельзя употреблять безнаказанно, не зная, что оно означает... Смотри. - Он вытянул руку с кольцом. - Что ты видишь?
      - Перстень... рубин?
      - Это Гееркото. Рубин Дочери Молний. - Старик поднял руку. Рубин засветился. - Нет, моряк, он вовсе не маленький. Напротив, это большой Рубин. Что же делать, если капитан К.Д.Рапис нашел, пожалуй, самый большой из всех? А имя этого Рубина - Риолата.
      - Это не имя Рубина. Это...
      Неожиданно его потрясла мысль, от которой он застыл как вкопанный.
      - Нет, не верю, - прошептал он побледневшими губами.
      - Да, сын мой. Эта девушка - Рубин. И не она одна... Все три.
      Раладан обхватил руками голову.
      "Сила камня, который воплощает в себе две Темные Полосы Шерни, больше не будет мне служить", - вспомнил он слова Раписа. Значит, тогда...
      - Нет.
      - Да. Сын мой, та девушка умерла... нет, я не скажу тебе когда...
      - На пиратском корабле, - с дрожью в голосе сказал Раладан. - Вскоре после этого Демон разговаривал со мной... Ее замучили... или, может быть, она утонула, позже...
      - Да, вижу... Может быть.
      Лоцман вскочил, сделал несколько шагов, потом снова сел.
      - Ради всех сил... Говори, говори, господин!
      - Успокойся... Как я могу рассказывать тебе о ста вещах сразу?
      Раладан сжал кулаки.
      - Эта девушка... стала мне почти дочерью! - хрипло бросил он. - Теперь ты говоришь мне, господин, что она мертва... что она - какой-то камень! Но ведь она жива!.. Она дышит, чувствует!
      - Только чувствует, сын мой, но никто на свете не скажет тебе, что и как она чувствует.
      - Ест, спит... - голос его внезапно сорвался, - дышит...
      Но он уже видел однажды, что дышать ей не обязательно. Как и ее дочери.
      - Ей не нужно также и есть, пить, спать... Ее измучит бессонница. Она будет страдать от голода и жажды. Но она не умрет. Даже если не будет есть сто лет.
      Раладан, казалось, не слушал.
      - Никогда в жизни, - проговорил он, не в силах разжать сведенные судорогой челюсти, - я не любил никого и ничего... кроме моря. Но знай, господин... что сегодня все Просторы... могут превратиться для меня в пустыню!
      Старые доски глухо застонали от удара.
      Старик молчал.
      Раладан снова вскочил и начал кружить по комнате, не в силах произнести ни слова.
      - Дальше... дальше, господин, - наконец попросил он. - Я хочу, чтобы ты рассказал мне все. Но сначала скажи... можно ли что-нибудь сделать?..
      Старик чуть наклонился вперед.
      - Не знаю, сын мой, - медленно проговорил он. - Я точно так же рад был бы все знать... Короткая жизнь? Ты, видимо, не слушал. Рубин вечен, как Шернь. Он не умирает, его сила не есть жизнь... По порядку, сын мой!
      Раладан сел, глядя в угол; старик, однако, знал, что он напряженно слушает.
      - Ты меня сначала не слушал, так что я повторю: Рубин бессмертен (что не значит, заметь, "неуничтожим"). Сила Рубина - для дочерей Демона то же самое, что жизнь для тебя. Но сила эта может меняться, и в зависимости от этого время для этих женщин будет идти быстрее или медленнее. Так что тот факт, что младшие дочери Демона сейчас в возрасте их собственной матери, не означает ничего, кроме как то, что сила Рубина ускоряет их взросление. Завтра та же самая сила может задержать старение всех трех на десять, сто или тысячу лет.