Славный старый «Витязь», когда-то флагман советского исследовательского флота, заканчивал свой жизненный путь. Тридцать лет проплавал он по морям и океанам под вымпелом Академии наук СССР, 64 научно-исследовательских рейса во всех широтах и долготах совершил он на своем долгом веку. Сотни советских ученых и ученых зарубежных стран проводили свои исследования на его борту. Много сделали экспедиции на «Витязе» для изучения Мирового океана, раскрытия его тайн и загадок.
      Не перечесть штормов, перенесенных им в полярных и тропических водах океана. Вся мировая океанологическая наука знает «Витязя» и единодушно признает его самым заслуженным ветераном современного научно-исследовательского флота.
      Много славных океанографических открытий неразрывно связано с «Витязем». Большая часть его исследований проводилась в Тихом океане. Он первый детально обследовал глубоководные впадины — Курило-Камчатскую, Тонга, Филиппинскую, Кермадек и другие, изучил их рельеф, нашел максимальную глубину Мирового океана (11 022 м в Марианской впадине), исследовал их гидрологический режим, геологию, гидрохимию, биологию, изучил глубоководные впадины и других океанов. Результаты исследований «Витязя» позволили ученым Института океанологии им. П. П. Ширшова создать уникальный коллективный монографический труд «Тихий океан», удостоенный Государственной премии. «Витязь» был непременным участником всех международных мероприятий по изучению океанов, в частности проведения Второго Международного геофизического года. В 1957 г. он первым из исследовательских кораблей международного сотрудничества приступил к изучению Индийского океана по программе Международной Индоокеанской экспедиции. Нет возможности в кратком вступлении перечислить все заслуги в изучении океанов, честь которых принадлежит этому кораблю.
      Но всему приходит конец. Эксперты признали, что корабль износился. Как бы прочно он ни был построен, но время и интенсивная эксплуатация не могли не оказать своего разрушающего влияния. Для плавания в открытом море корабль уже был небезопасен. И корпус его, и надстройки, и даже машина — все было изношено. Советский научно-исследовательский флот за последние годы пополнился рядом новых, более крупных и совершенных современных кораблей — «Академик Курчатов», «Дмитрий Менделеев» и др. Вступили в строй научные корабли меньшего тоннажа, но также рассчитанные на далекие океанские плавания. Это отличные корабли финской постройки, названные именами выдающихся советских океанологов, — «Профессор Богоров», «Профессор Водяницкий», «Профессор Штокман», «Академик Вавилов». В канун 1982 г. научно-исследовательский флот нашей страны пополнился четвертым по счету судном, носящим имя «Витязь». Новый «Витязь», созданный на верфях народной Польши, значительно крупнее и совершеннее старого «Витязя». Он оснащен современным оборудованием для производства океанологических исследований. Впервые на советском экспедиционном судне установлено специальное устройство для проведения глубоководных водолазных исследований — современный гипербарический комплекс. В трюме находится барокамера, рассчитанная на давление, отвечающее глубине 250 м. С камерой герметически состыковывается погружаемый герметизированный колокол, в котором водолазы (акванавты) спускаются на заданную глубину. После окончания работы они входят в колокол, где барометрическое давление отвечает глубине погружения. Герметизированный колокол поднимается на судно и состыковывается с барокамерой, в которой акванавты живут до следующего погружения без декомпрессии. Декомпрессия проводится только один раз — после окончания всего цикла работ. Такой способ подводных работ неизмеримо эффективнее обычного, когда декомпрессия производится после каждого погружения. Кроме того, на судне имеются другие специальные аппараты для глубоководных исследований.
      Кратко о первых двух «Витязях» . Первый из них — паровой корвет «Витязь» в 1871 г. доставил Н. Н. Миклухо-Маклая, выдающегося русского путешественника, этнографа и гуманиста, на Новую Гвинею, на берег залива Астролябия, названный позднее берегом Миклухо-Маклая. Во время плавания офицеры «Витязя» открыли и описали пролив между берегом Маклая и островом Лонг-Айленд, получивший название пролива Витязя.
      Не менее знаменит второй «Витязь», тоже паровой корвет, на котором адмирал С. О. Макаров совершил в 1887 г. свое ставшее знаменитым плавание по Тихому океану из чилийского порта Вальпараисо в японский порт Иокогаму. В течение всего плавания адмирал Макаров производил гидрологические исследования, изучая распределение температуры и солености в океане. Результаты океанографических исследований изложены С. О. Макаровым в замечательной книге ««Витязь» и Тихий океан», удостоенной первой премии Академии наук в 1894 г. Благодаря этой книге обычное учебное плавание русского военного корабля получило всемирную известность и встало в один ряд с лучшими, специально снаряженными океанографическими экспедициями. На фасаде здания Океанографического института в Монако имя «Витязя» запечатлено рядом с немногими избранными именами, такими, как «Челленджер», «Тускарора», «Вальвидия».
      А теперь третьему по счету, но уже тоже старому «Витязю» предстояло встать на вечную стоянку, превратиться в океанологический музей. Что же, это достойное завершение славной научно-морской жизни. В Лондоне у набережной Темзы можно увидеть превращенное в музей судно «Дисковери», на котором капитан Роберт Скотт совершил свое последнее плавание в Антарктику, где со своими спутниками дошел до Южного полюса, увидел на полюсе флаг, поставленный за несколько месяцев до него Руалом Амундсеном, и скончался на обратном пути к кораблю. Маленькая «Йоа», на которой Амундсен проделал свой знаменитый «норд-вест пассаж» через проливы арктической Америки, стоит как памятник в парке города Сан-Франциско. Легендарный «Фрам» ФритьофаНансена, совершивший героический северный дрейф, а затем служивший Амундсену в антарктическом походе, который завершился открытием Южного полюса, также стал памятником. Много заслуженных кораблей оканчивают свою жизнь как мемориалы доблестному и самоотверженному труду моряков и ученых. Еще почетнее выполнять функции музея и продолжать таким образом приносить пользу науке и просвещению, распространяя знания о море.
 
 
      Теперь «Витязь» находился на Черном море, в Новороссийске. Еще не был окончательно решен вопрос, где будет он установлен на вечную стоянку. Обсуждалась возможность его постановки в Москве, Ленинграде или Калининграде, но при всех условиях его надо было перебазировать на Балтику, в порт Калининград. Предстоял длинный переход. Но не идти же «Витязю», ветерану исследования морей, просто так, без работы. Конечно, Средиземное море и Восточная Атлантика не были «белыми пятнами», как многие районы, где приходилось плавать и работать «Витязю». Десятки, сотни экспедиций разных государств изучали эти моря. Однако наука о море неисчерпаема, и вопросов, которые важно осветить дополнительно, оставалось более чем достаточно. Поэтому переход «Витязя» из Новороссийска в Калининград было решено совместить с целым рядом океанологических исследований в глубоководных котловинах Средиземного моря и Восточной Атлантики, еще недостаточно изученных и представлявших специальный интерес для наших гидрофизиков, геологов и особенно биологов. Таким образом, переход корабля из Черного моря на Балтику осуществлялся как научно-исследовательский последний, 65-й рейс «Витязя». Срок плавания был намечен с февраля по май 1979 г.
      Кроме того, на этот рейс была возложена еще другая, не менее важная задача. Ее можно было назвать научно-пропагандистской. По утвержденному плану работ, в своем плавании вокруг Европы мы должны были зайти в порты таких стран, как Италия и Франция, Испания и Португалия, Англия и Дания. Эти морские страны активно проводят океанологические исследования и живо интересуются изучением морей. Нам поручалось установить новые и укрепить старые связи с зарубежными учеными, рассказать им о достижениях «Витязя» в океанологии, о задачах настоящего рейса, показать заслуженный корабль, а заодно и узнать, что нового достигнуто в науке о море учеными этих стран, ознакомиться с их исследовательскими учреждениями, провести пресс-конференции на борту «Витязя». Особенно важно было установить научные контакты с учеными Португалии, которые были лишены возможности общения с учеными социалистических стран в течение долгих лет фашистского режима. Вся эта деятельность способствовала бы укреплению научных связей с учеными зарубежных стран, популяризации советской науки.
      Намеченное плавание нельзя было считать обычной научно-исследовательской экспедицией. Для участия в юбилейном, прощальном рейсе приглашались ветераны «Витязя», участники прежних походов — опытные специалисты в области изучения океана. Я тоже относился к ветеранам. Во-первых, мне шел уже 80-й год. Во-вторых, я принимал участие в давних плаваниях «Витязя» в Тихом и Индийском океанах, занимаясь изучением вопросов радиоактивности их вод, морских организмов и циркуляции водных масс в глубоководных впадинах. В настоящем рейсе я предполагал продолжить свои исследования по биохимической эволюции мозга морских организмов, особенно рыб. Эта тема не имела прямого отношения к изучению Средиземного моря, но была тесно связана с морской биологией и моими занятиями в последние годы на борту научно-исследовательских судов «Академик Курчатов» и «Дмитрий Менделеев». Мне хотелось снова встретиться со старыми товарищами по экспедициям, учеными и морякам, хотя я знал, что в экипаже корабля нет уже многих моих друзей по прежним плаваниям на «Витязе». Годы бегут. И кроме того, на рубеже девятого десятка будет ли у меня другой шанс снова посмотреть с палубы корабля на бескрайние морские просторы, пройти мимо незнакомых берегов, а в конце плавания увидеть всегда долгожданный порт Родины. Привлекало плавание еще и тем, что я никогда не проходил проливами Босфор и Дарданеллы, не плавал в Средиземном море, не выходил в Атлантический океан через Гибралтарский пролив, хотя всю жизнь мечтал увидеть своими глазами эти места, сыгравшие такую существенную роль в истории человечества.
      Приближался назначенный день отхода корабля — 17 февраля 1979 г. Мы, ленинградцы, — член-корреспондент Академии наук А. П. Андриашев, профессор Д. В. Наумов, моя помощница, старший научный сотрудник Л. Ф. Помазанская, и я, — поездом прибыли в Новороссийск, где встретил нас на вокзале начальник экспедиции профессор А. А. Аксенов. Андрей Аркадьевч Аксенов оказался прекрасным руководителем, именно таким, каким должен быть начальник научной экспедиции, да еще стакими специальными заданиями, как наши.
      Приехали в порт к стоянке «Витязя». Было радостно встретиться с кораблем, с которым связано столько незабываемых воспоминаний. Но как он одряхлел, бедный старик. Обводы его, общие очертания по-прежнему прекрасные, но что значит корабль, предназначенный на вечную стоянку. Во многих местах на фальшборте, на надстройках, на шлюпбалках краска облупилась, выступило ржавое железо. Во внутренних помещениях тоже следы долгих лет работы. Только в машинном отделении по-прежнему все в порядке. А каким он выглядел в былые годы аккуратным и даже элегантным кораблем! Но моряки меня утешают. Предстоят заходы в иностранные порты, а до этого корабль примет должный вид. Эти обещания были выполнены.
      Несмотря па неприветливую февральскую погоду, резкий ветер с зарядами снега и неуютную в такую погоду Новороссийскую бухту, настроение у всех было радостное.
      Вечером в кают-компании был устроен прощальный ужин. Проводить старого заслуженного «Витязя» в его прощальное плавание пришло все портовое руководство. Вечер прошел в дружественной, товарищеской атмосфере; говорили речи, поднимали тосты за счастливый последний рейс.
      Провожали нас на другой день тоже торжественно. Несмотря на непогоду, холодный норд-вест, заряды снега, проводить «Витязь» пришли многие жители Новороссийска. Кинооператоры снимали всю церемонию. Выводили «Витязь» из порта два буксира в сопровождении почетного эскорта — двух серых пограничныхкатеров и белого катера начальника порта. После выхода из ворот Новороссийской гавани катера развернулись и ушли, и вскоре портовый катер снял лоцмана.
      Плавание началось. Прошли мимо геленджикскои Золотой бухты и легли курсом на Босфор. Ветер дует в корму и справа — норд-вест; море хмурое, очень холодно.
      Прежде чем продолжить рассказ о ходе экспедиции, хочу познакомить читателя со своими коллегами по рейсу. Начальником экспедиции был заместитель директора Института океанологии Академии наук СССР, доктор географических наук Андрей Аркадьевич Аксенов, о котором я уже говорил. У него было два заместителя: один из них — Пономарева Лариса Анатольевна, планктонолог, доктор биологических наук, заслуженный ветеран «Витязя», участник многих рейсов, едва ли не рекордсмен среди старых «витязян»; второй — опытный гидрофизик, директор Южного отделения Института океанологии (в Геленджике) Иван Михайлович Овчинников, большой знаток циркуляции вод и гидрологии Черного и Средиземного морей, что для нас было особенно важно в связи с предстоящими работами в Средиземном море. Научным руководителем экспедиции был профессор Т. С. Расе, один из ведущих в нашей стране специалистов по ихтиологии и морскому рыбному промыслу, тоже старый ветеран «Витязя», полностью сохранивший в свои далеко не молодые годы юношескую живость и неутомимость. Ихтиология вообще была представлена в этом рейсе очень сильными учеными: руководителем отряда нектона, или ихтиологии, профессором Николаем Васильевичем Лариным, большим специалистом по летучим рыбам; членом-корреспондентом АН СССР, сотрудником Зоологического института АН СССР А. П. Андриашевым и сотрудником Института океанологии В. Э. Беккер.
      Отряд гидрофизиков возглавлял тоже один из старейших ветеранов «Витязя» — Г. Н. Иванов-Францкевич, принимавший участие еще в переоборудовании грузового судна в научно-исследовательский корабль. Из других ветеранов было приятно видеть руководителя отряда бентоса Нину Георгиевну Виноградову, с которой в свое время мы плавали в Тихом и Индийском океанах, членов ее отряда — доктора биологических наук Д. В. Наумова, сотрудников Института океанологии АН СССР Ф. А. Пастернака, М. Н. Соколову, Р. Я. Левенштейн.
      Отряд гидрохимии возглавлял старый «витязянин» доктор химических наук Эспер Александрович Остроумов, имевший за плечами 15 рейсов на «Витязе». Геологический отряд работал под руководством Емельяна Михайловича Емельянова, молодого, но уже опытного сотрудника Калининградского отделения Института океанологии. В отряде работал Б. В. Шехватов, тоже старый «витязянин».
      Я возглавлял биохимический отряд. Биохимиками были в сущности мы двое — я и моя многолетняя помощница Лидия Фоминична Помазанская. К нашему биохимическому отряду были также причислены и другие товарищи по плаванию, в том числе опытный и очень эрудированный геолог и геофизик доктор физико-математических наук Олег Георгиевич Сорохтин, много просветивший меня своими увлекательными беседами по истории Земли, происхождению океанов, строению земной коры, рифтовых зон и т. п. Эти беседы возникали стихийно и очень часто, благо мы были соседями по каютам. Удачно сложилось и то, что его напарником по каюте, а значит, тоже моим соседом был журналист и писатель Леонид Викторович Почивалов. Корреспондент газеты «Правда», он посетил многие страны Африки и других континентов. Наблюдательный и живо интересующийся всем, он был неистощимым рассказчиком. Часами я мог стоять и слушать его всегда интересные рассказы на прогулочной палубе.
      Трудно перечислить весь состав экспедиции, но нельзя не упомянуть нашего неутомимого ученого секретаря Эдуарда Николаевича Халемского.
      Пока я говорил только о научном составе. Но жизнь и работа морской экспедиции и ее успех в неменьшей степени связаны с экипажем корабля, прежде всего с его командой. Я уже говорил, что среди членов экипажа я не встретил многих старых знакомых и друзей, ветеранов «Витязя». Весь свой долгий век корабль был приписан к Владивостокскому порту и плавал главным образом в Тихом океане. С переходом корабля на запад многие из его плавсостава, все коренные владивостокцы, перешли на другие суда, другие ужевышли на пенсию.
      Мне хотелось бы помянуть добрым словом команду корабля, прежде всего капитана — опытного моряка, спокойного и сдержанного Константина Викторовича Соколова, его первого помощника — энергичного, деятельного Юрия Михайловича Кудрявцева. Со старшим помощником Евгением Анатольевичем Смагиным мы особенно сблизились и находили всегда общие темы для разговора во время его ранних утренних вахт, когда я любил бывать на мостике. Второй, третий и четвертый помощники — А. В. Смирнов, А. Н. Грибасов и С. И. Пехота — тоже были отличными моряками. Механики — старший механик В. Ф. Шомин и его помощники А. Г. Михайличенко, А. Д. Андрусиков и Г. А. Фалеев — поддерживали старый семицилиндровый дизель «Витязя» в хорошем состоянии, и за все плавание не было случая, чтобы машина вдруг отказала. Хочется еще отметить неутомимого «хозяина» корабля боцмана Геннадия Александровича Кононова. О роли боцмана в жизни корабля вообще, а экспедиционного в особенности я уже писал в своей книге о плавании «Витязя» в Индийском океане.
      В заключение следует сказать еще об одном члене экипажа — обычно о нем говорят редко, хотя его роль в общем благополучии, в настроении всего состава экспедиции очень значительна, — именно о коке, о шеф-поваре нашего камбуза Владимире Петровиче Сафронове. Снабжение корабля было неплохим, но все же особенного разнообразия продуктов в условиях морской экспедиции трудно ожидать. Несмотря на это, шеф-повар ухитрялся ежедневно кормить нас вкусно и разнообразно.
      В общем коллектив у нас подобрался дружный и работящий, что в условиях морской экспедиции крайне важно.

      А теперь о самом корабле. «Витязь» (бывший «Марс») был построен в Германии в 1939 г. как грузовой теплоход, предназначенный для перевозки фруктов из тропиков в Западную Европу. После войны в числе трофейных судов он находился в распоряжении Министерства морского флота. А затем решением правительства корабль был передан Академии наук для использования в научных целях.
      Он был перестроен в экспедиционное судно на верфи в Висмаре (ГДР). Были уменьшены грузовые трюмы и увеличены жилые каюты для экипажа и научного персонала. Значительно увеличены рабочие помещения для развертывания многочисленных лабораторий, наконец, судно было оснащено разнообразной, по тем временам современной специальной техникой для производства океанологических исследований в Мировом океане на всех глубинах — для глубоководных тралений, драгировок, собирания проб грунта дночерпателями, трубками, для длительных буйковых станций и т. п. Работа потребовала обширных знаний, опыта, творческой инициативы и настойчивости, другими словами, энтузиазма. Много сил отдали этому делу талантливый инженер и конструктор Н. Н. Сысоев, профессор (позднее академик) Л. А. Зенкевич и В. Г. Богоров, заместитель директора института, позднее член-корреспондент АН СССР. Богоров же и предложил название корабля — «Витязь».
      «Витязь» долгие годы был флагманом советского научного флота. Это большой корабль водоизмещением 5600 т. Сильная по тем временам машина — дизель в 3200 лошадиных сил позволял развивать ход в 12–13 узлов. Судно на редкость остойчивое, хорошо держится на волне и позволяет вести работы даже при волнении в 6–7 баллов.
      Жилые помещения вмещают 70 человек экипажа и такое же количество научных сотрудников. На судне много лабораторий, оснащенных приборами для океанологических исследований. Гордостью корабля были мощные, специально сконструированные тяжелые лебедки, предназначенные для траления на океанских глубинах и для постановки судна на якорь в открытом море. Траловая 12-тонная лебедка и самая мощная 22-тонная якорная лебедка установлены на палубе. Но барабаны, на которые намотано по 14 км толстого стального троса (ваера), расположены глубоко внизу, в трюме, так как многотонная тяжесть этого троса, лежащая на палубе, отражалась бы на остойчивости судна. Автономность плавания доведена была с 6000 до 18 500 миль, установлены дополнительные танки для топлива и воды.
      Конечно, тем, кто плавал на наших более новых и крупных экспедиционных судах, таких, как «Академик Курчатов» или «Дмитрий Менделеев», «Витязь» показался бы тесным и недостаточно комфортабельным, но надо помнить, что это были первые послевоенные годы. Нам, «старикам», прошедшим школу морских экспедиций на мелких, валких, тесных, необорудованных судах, таких, как «Персей» (400 т) или «Николай Книпович» (120 т), «Витязь» казался роскошным. Основным его недостатком было то, что на нем не было установок для кондиционирования воздуха. В жаркую погоду в каютах и других внутренних помещениях бывало душно, особенно во влажных тропиках. Все эти усовершенствования, конечно, есть на наших новых экспедиционных судах.
      За 30 лет экспедиционных плаваний, а это срок для корабля немалый, «Витязь» оставил за кормой путь, выражающийся астрономической цифрой — 800 тыс. миль, что составляет 37 окружностей Земли по экватору. Конечно, в коротком очерке трудно рассказать о колоссальной работе, проделанной экспедициями на «Витязе» за все годы его напряженной, неустанной деятельности. Кроме того, рассказать квалифицированно обо всем, что сделано в экспедициях «Витязя» за всю его жизнь, одному человеку невозможно: надо быть специалистом во всех областях океанологии, что в наше время также невозможно. Но дать общее представление, конечно, следует.
      Окидывая взором всю «эпоху «Витязя»» в советской океанологии, можно сделатьодно общее замечание. В первых рейсах «Витязя» происходило как бы общее знакомство с природой дальневосточных морей и Тихого океана. Каждая экспедиция выполняла комплексную программу. Комплексный подход был необходим и полезен в начальный период морских исследований.
      Впоследствии комплексные экспедиции сменились специализированными, изменился подход к организации исследований. Каждая экспедиция имела четкую программу, будь то программа физическая, геологическая, химическая или биологическая, и усилия исследователей были направлены на решение одной сложной задачи.
      Первые плавания «Витязь» совершил в наших дальневосточных морях — Японском, Охотском и Беринговом, бывших в начале 50-х годов «белым пятном». Из Курильских проливов он выходил в Тихий океан. В результате этих первых экспедиций вместо впадины Тускарора на карте появился грандиозный Курило-Камчатский желоб с глубинами свыше 10 тыс. м. В этом желобе на глубине свыше 8 км была поймана рыба, что тоже было сенсацией. В 1954 г. «Витязь» приступил к планомерному исследованию Тихого океана. У Марианских островов в Марианской впадине была открыта самая большая глубина Мирового океана — 11022 м. Итоги многолетних исследований в Тихом океане обобщены в многотомной монографии «Тихий океан», за которую большой группе сотрудников Института океанологии в 1980 г. присуждена Государственная премия СССР.
      «Витязь» всегда принимал активное участие в международных исследованиях океана. В 1957 г. экспедиции на этом судне внесли важный вклад в изучение Тихого океана по программе Международного геофизического года. Шесть лет, начиная с 1959 г., «Витязь» работал в Индийском океане по программе Международной Индоокеанской экспедиции. В последние годы корабль участвовал в советско-американском эксперименте по изучению океанских вихрей в так называемом Бермудском треугольнике (экспедиция «Полимоде»).
      Уже с первых экспедиций «Витязя» в дальневосточные моря уделялось внимание изучению рельефа морского дна с помощью эхолотов-самописцев. И в Японском, и в Охотском, и в западной части Берингова моря обнаружены котловины и разделяющие их возвышенности или подводные хребты. Выйдя на простор Тихого океана, «Витязь» приступил к систематическому изучению всей системы глубоководных океанских желобов западной и юго-западной окраин Тихого океана — желобов Алеутского, Курило-Камчатского, Японского, Филиппинского, Идзу-Бонинского, Марианского, Яп, Палау, Ново-Британского, Бугенвиль, Тонга, Кермадек. Особенно ценные исследования выполнены в районе Курило-Камчатской дуги. В результате работ «Витязя» изменились представления о характере склонов желобов. Ученые детально исследовали поднятия ложа Тихого океана и определили типы этих поднятий — сводовые, глыбовые и краевые валы.
      В Индийском океане (в восьми рейсах, начиная с 31-го рейса в 1959 г.) «Витязь» произвел запись рельефа дна протяжением во много тысяч миль и сделал около 20 геомагнитных съемок. Он исследовал единственный в этом океане глубоководный желоб Зондский и разломы ложа Индийского океана — Амирантский, Витязь, Чагос, Ланка, Маврикий и др. Были получены новые данные о срединно-океанском хребте Индийского океана, о строении рифтовых зон. В результате многочисленных рейсов на картах этого наименее изученного из всех океанов появились горные хребты и отдельные подводные горы, например гора Афанасия Никитина. Было открыто идущее вдоль экватора подповерхностное течение, названное течением Тареева (в честь безвременно умершего ученого, работавшего в Институте океанологии).
      Геологические исследования в дальневосточных морях стали школой советских морских геологов, в которой отрабатывались приемы геологических исследований на больших глубинах, в условиях качки или льдов, испытывались новые приборы. На основе собранного материала была составлена первая карта донных осадков Охотского моря. Она коренным образом отличалась от карт донных осадков, составленных ранее. Были исследованы также Японское и Берингово моря.
      Детально изучался химический состав донных осадков, причем кроме обычных анализов на соединения кремния и карбонаты исследовалось распределение таких элементов, как ванадий, вольфрам, молибден, а также распределение сульфидов и свободного H2S. Широко стали применяться дночерпатели и взятие колонок грунта. Были развернуты работы по изучению осадкообразования (А. П. Лисицын, 1956). Разрабатывались методы определения абсолютного возраста осадков иониевым методом и обломочных материалов калий-аргоновым методом. После работ «Витязя» по донным осадкам и процессам их образования дальневосточные моря в этом отношении стали одними из наиболее изученных.
      Используя приобретенный опыт, геологи «Витязя» перешли к изучению Тихого океана. Были собраны в ранее трудно доступных районах океана, в частности в глубоководных океанических желобах, высококачественные пробы донных отложений, изучены основные типы глубинных осадков, выяснены закономерности их накопления, составлены современные карты распределения донных отложений. Все это было подытожено в монографии «Осадкообразование в Тихом океане».
      Плодотворны были геологические исследования и в Индийском океане. Они ознаменовались крупными открытиями в изучении морфологии дна. Были уточнены границы и рельеф главных подводных хребтов и котловин, открыты неизвестные хребты, валы, горы, вулканы, желоба и долины.
      «Витязь» был пионером и наших геофизических исследований в Мировом океане. Впервые испытывались и внедрялись в практику океанологических исследований многие геофизические методы и приборы: гидрофоны, сейсмическая регистрирующая аппаратура, магнитометры, определялась мощность земной коры и осадочных слоев. Геосейсмическое зондирование было проведено на хребтах Аравийском, Индийском, Мальдивском, Зондском и др. Обнаружены новые рифтовые долины.
      Гидрологические исследования проводились во всех экспедициях «Витязя», так как океанология — это прежде всего характеристика водной среды, ее физических и динамических свойств. Первый период гидрологических исследований «Витязя» был ограничен изучением дальневосточных морей, их водообмена с Тихим океаном. Эти исследования показали, откуда происходят воды разных районов этих морей, связаны ли они генетически, например в Беринговом море, с субарктической зоной Тихого океана или с мелководной арктической областью.
      По программе Международного геофизического года экспедиции в Тихом океане дали богатые результаты, обобщенные в монографии «Гидрология Тихого океана». Все данные по температуре, солености, плотности, течениям, волнам, льдам вошли и в более позднюю монографию «Общая циркуляция вод Тихого океана».
      Работы в Индийском океане также дали совершенно новое понимание структуры и циркуляции его вод. В Индийском океане выделена особая муссонная зона, где ветры и течения верхнего слоя меняют свое направление в зависимости от сезона более чем на 90°. Большие исследования проведены «Витязем» по проблеме поровых вод.
      Не меньшее значение имеют исследования «Витязя» в области химической океанологии. Геохимические исследования касались, в частности, круговорота серы, поступления ее в океан с речными стоками, образования H2S в условиях биогенного круговорота серы в Мировом океане и накопления этого элемента в донных осадках.
      Много сделал для развития химической океанологии в нашей стране С. В. Бруевич. Во всех океанах изучались биогенные соединения (фосфаты, нитраты, нитриты и др.), кислород, рН, силикаты и другие элементы химии вод. Эти исследования помогли понять естественное районирование океанов, прежде всего Тихого, по горизонтали и по вертикали и связать химию вод с биологической продуктивностью моря. Нашими учеными показана трехслойная гидрохимическая структура Тихоокеанского бассейна, развиты представления о закономерностях распределения и изменчивости солевого состава морской воды.
      Биологические исследования, произведенные экспедициями на «Витязе», не менее впечатляющи, чем его вклад в физико-географическую характеристику океанов. Это касается всех сторон изучения биологии моря — изучения планктона, нектона, бентоса, ихтиологии и др. Достаточно просмотреть сводку Г. М. Беляева, одного из ветеранов «Витязя», посвященную описанию ранее неизвестных науке животных и растений, открытых в экспедициях «Витязя». За 30 лет плаваний на «Витязе» биологами собраны громадные зоологические коллекции, описано более 1100 новых видов и установлено более 170 новых родов, более 25 новых семейств, отрядов, до нового типа (Pogonophora) включительно. Подавляющее большинство ранее неизвестных науке ультраабиссальных животных собрано в глубоководных впадинах Тихого океана на глубинах от б до 11 км. Одних погонофор установлено 49 новых видов.
      Изучение жизни в морях и океанах — огромная проблема, которая складывается из нескольких направлений: изучения пелагиали, т. е. населения открытого моря, нектона — обитателей толщи вод, бентоса, т. е. придонной фауны; изучения планктона, т. е. мелких, взвешенных в воде организмов, рыб и т. д. В капитальных исследованиях планктонологов детально исследовались все компоненты биологического сообщества моря: бактерии, простейшие, животный и растительный микро- и макропланктон. Неизбежно проводятся сопутствующие гидрофизические и гидрохимические измерения, без которых трудно было бы объяснить многие вопросы изменчивости биологической продуктивности океана. Обобщение проведенных в свое время исследований позволило В. Г. Богорову построить схему биологической структуры Тихого океана. Многолетние исследования М. Е. Виноградова и сотрудников с привлечением методов математического моделирования осветили проблемы биологической продуктивности на широких океанских акваториях.
      Столь же широкие задачи ставит изучение придонного населения, или бентоса, его происхождения, качественного и количественного состава. Это направление было создано у нас академиком Л. А. Зенкевичем и успешно развивается его последователями — 3. А. Филатовой, Н. Г. Виноградовой, Г. М. Беляевым и др. Ими поставлены и изучаются широкие проблемы биогеографического районирования Тихого океана, вертикальная зональность фауны в качественном и количественном отношении, история возникновения и развития океанической фауны.
      Особенно ценный вклад в науку о жизни океана внесли исследования Л. А. Зенкевича и его школы глубоководной фауны, бентоса океанических желобов. Собранные ими на «Витязе» коллекции — наиболее обширные из существующих в настоящее время коллекций глубоководных животных. Изучение этих материалов позволило выделить самостоятельную ультраабиссальную зону жизни в желобах, на глубинах свыше 6000 м.
      Специальный интерес имеют ихтиологические исследования «Витязя». Начиная уже с его первых рейсов в дальневосточные моря ихтиологи (Т. С. Расе, позднее Н. В. Парин и др.) уделяли большое внимание ихтиологическим исследованиям с применением самых разнообразных приборов — оттертралов, плавниковых сетей, ярусов, большой конической сети, хамсерозной сети, тралов Сигсби и Галатея, разноглубинных тралов Айзекс-Кидда и др. Изучались промысловые ресурсы дальневосточных морей, размножение и развитие многих видов рыб, имеющих промысловое значение, и другие вопросы.
      С выходом «Витязя» в дальние плавания по Мировому океану исследования воспроизводства и развития рыб охватили важнейшие группы ихтиофауны эпимезо и батипелагиалей Тихого и Индийского океанов, т. е. поверхностных, средних и глубоких горизонтов моря.
      Специально исследовали развитие ряда видов, участвующих в образовании звукорассеивающих слоев, в частности циклотонов и др. Наконец, нельзя не сказать о большой помощи, которую ихтиологи оказывали на борту «Витязя» специалистам другого профиля, например нам, биохимикам, или физиологам, изучающим рыб со своей точки зрения.
      В настоящее время приобрел особую актуальность вопрос о радиоактивности морской воды, морских осадков и морских организмов. Речь идет не только о природной, естественной радиоактивности (что представляет особую, весьма интересную проблему), но и в периую очередь об антропогенной радиоактивности, связанной с испытаниями ядерного оружия и захоронением радиоактивных отходов. Этот вопрос является одной из сторон более общей проблемы — загрязнения вод океана. Одним из частных вопросов этой общей проблемы явился вопрос о возможности захоронения радиоотходов в глубоководных впадинах океана. Вопрос был и остается весьма актуальным, так как известно, что американцы заявили о намерении использовать впадины океана, в частности впадину Тонга, как свалку этих опасных для жизни веществ. В. Г. Богоров и Е. М. Крепе, основываясь на всестороннем изучении глубоководных впадин Тихого океана, проведенном экспедициями «Витязя», и в частности впадины Тонга, на анализе данных по гидрологии, гидрохимии, биологии, показали, что впадины вообще и Тонга в частности активно промываются как горизонтальными течениями, так и вертикальной циркуляцией. Поэтому все, сброшенное в эти глубоководные впадины будет выноситься в верхние слои и отравлять всю толщу вод, включая животный мир. Эти положения были изложены мной на Второй международной конференции ООН по применению атомной энергии в мирных целях в Женеве в 1958 г. и получили должное признание. К сожалению, американцы в дальнейшем не очень считались с решениями ООН, хотя и согласились с ними на Женевской конференции.

      Пересекаем февральское Черное море. Погода хмурая, облачно, холодно; температура 3–4° тепла, ветер 5–6 баллов, к ночи усиливается до 8 баллов, но ветер попутный, в корму.
      Ночью шли малым ходом, так как капитан рассчитывал подойти к входу в Босфор утром. Меня это известие взволновало: наконец увижу Босфор, о котором столько читал и в художественной литературе, и в научной, но который не видел своими глазами.
      Встал еще затемно, вышел на палубу. Волна, ветер, накрапывает дождь. Поднялся на ходовой мостик. Часов в шесть локаторы начали показывать землю милях в десяти. Через час примерно открылись маяки Босфора — сперва слева, с востока, а затем справа. В начале восьмого часа, когда было темно, ведь еще февраль, мы вошли в пролив и приняли на борт лоцмана.
      Начался рассвет. Идем Босфором. Берега его — и европейский и азиатский — почти сплошь застроены. Чем дальше к югу, тем плотнее стоят строения. В северной части пролива немало многоэтажных зданий, кое-где видны мечети с минаретами. Постепенно, по мере продвижения к югу, берега становятся живописнее; много красивых вилл, дворцов, утопающих в зелени. Справа, на европейском берегу, старинная оттоманская крепость Румелихиссар, на противоположном берегу остатки другой турецкой крепости — Анадолухиссар.
      Проходим под очень длинным мостом, перекинутым через пролив с одного берега на другой. Мост этот сравнительно новый: он открыт в 1973 г., накануне празднования пятидесятилетия Турецкой Республики. По своей протяженности (1560 м) он один из самых длинных в мире. Ширина его — 33 м, что обеспечивает трехрядное автомобильное движение в обе стороны. Высота от уровня воды (64 м) позволяет свободно проходить под ним даже самым крупным океанским судам. Проезжая часть держится на двух мощных тросах, которые подвешены к стоящим на берегах пилонам высотой 165 м. По мосту в обоих направлениях может проходить ежедневно до 22 тыс. автомашин.
      На воде встречается все больше лодок, фелюг — парусных и моторных. Большинство рыбачат. Босфор напоминает извилистую реку с высокими берегами, покрытыми растительностью.
      Подходим к южному концу пролива, и тут на правом берегу открывается великолепный вид на Стамбул. Город огромный, население его превышает 2 млн. человек, но с корабля хорошо видна лишь южная часть, где сосредоточены главные мечети, прежде всего Айя София с ее четырьмя минаретами и Голубая мечеть с шестью минаретами.
      Несколько слов о самом названии Стамбул (или Истанбул по-турецки). До сих пор нет единого понимания этого слова. Существуют разные версии. Академик А. Н. Кононов предполагает, что турецкое Истанбул не что иное, как результат постепенной трансформации слова Константинополь в рамках фонетических норм турецкого языка. Это объяснение представляется наиболее убедительным. С другой стороны, согласно очень распространенному в литературе мнению, фонетически слово Истанбул происходит от греческого «Эйс тин полин», что значит «в город». Так якобы отвечали туркам шедшие в Константинополь греки на вопрос о том, куда они направляются.
      Босфор — единственная ниточка, связывающая большой Азово-Черноморский бассейн с Мировым океаном. Название пролива греческое. Греки именовали его Босфором Фракийским в отличие от Босфора Киммерийского, или Керченского пролива. Само слово Боспорус означает «бычий брод». Миф повествует о легендарной Ио, жрице богини Геры — супруге Зевса. Не отличавшийся супружеской верностью Зевс был пленен красотой Ио. Из ревности к мужу Гера превратила Ио в корову. Спасаясь от укусов гигантских оводов, насланных Герой, Ио в образе коровы в своих странствиях пересекла Босфор и достигла Египта, где вновь обрела человеческий образ.
      Пролив Босфор соединяет Черное море с Мраморным и отделяет азиатскую часть Турции от европейской. Длина его — всего 19 миль (30 км), максимальная ширина — 3,7 км у северного входа, минимальная — 750 м у крепости Румелихиссар. Глубина пролива на фарватере от 30 до 125 м. По стрежню пролива проходит сильное поверхностное течение, несущее воду из Черного моря на юг, в Мраморное. В более глубоких слоях противотечение несет более соленую воду Мраморного моря в Черное.
      Лоция сообщает: «Условия плавания в Босфоре сложны из-за извилистых берегов, небольшой ширины и сильных течений». Во время всего прохода по Босфору капитан не уходил с мостика.
      Многие виды рыб совершают миграции из Черного моря в Мраморное или обратно, пользуясь этой дорогой, поэтому Босфор богат рыбой, что и подтверждали многочисленные лодки рыболовов.
      В силу стратегического значения города Константинополя, а затем Истанбула византийские императоры, а позднее оттоманские султаны сооружали укрепления по берегам Босфора. Примером этих укреплений служат крепости Румелихиссар и Анадолухиссар. С падением в XIX в. могущества Оттоманской империи европейские державы, понимая стратегическое значение проливов, неоднократно пытались установить контроль над Босфором и Дарданеллами. Лишь после кемалистской революции Турция восстановила свои суверенные права над проливами.
      Напротив Стамбула, на восточном берегу пролива, лежит старинный турецкий город Уксюдар. Перед ним на рейде много кораблей, в основном крупные танкеры.
      За какие-нибудь полчаса, а то и меньше мы прошли мимо Стамбула и оставили его за кормой. В течение столетий этот кусочек берега был одним из центров западной цивилизации, вторым Римом, сосредоточением культуры. Основал город римский император Константин (в 326 г. н. э.). Он расширил небольшой старинный греческий город Византию и провозгласил его столицей своей империи. В честь основателя город был назван Константинополем. Он стал центром греческой церкви, и ее главный патриарх до сих пор носит титул архиепископа Константинопольского.
      Константинополь был не только центром восточно-христианской церкви, но и светочем культуры, искусства, в частности архитектуры. В царствование императора Юстиниана здесь в 532–537 гг. воздвигнут храм Святой Софии (святой мудрости), который по справедливости считается одним из великолепнейших архитектурных творений мира.
      Создание именно здесь столицы государства было не случайным. Стратегическое положение Константинополя на рубеже Европы и Азии делало его бастионом против наседавших с востока и севера врагов. Город был обнесен стенами, которые бесчисленное множество раз осаждались и были атакованы неприятелем, стремившимся овладеть богатейшей столицей. В 622 г. это были авары, через 50 лет — арабы. В IX и X столетиях его атаковали болгары. Но город стойко отбивал все нападения. В начале XIII в. (в 1204 г.) Константинополь был захвачен крестоносцами (4-й крестовый поход), создавшими Латинскую империю. В течение около 60 лет Константинополь был под властью крестоносцев. Это был, вероятно, самый тяжелый период в истории города. Крестоносцы предали богатейший город разграблению. В городе шли ожесточенные распри между католиками-латинянами и греками-православными. В 1261 г. город был снова отвоеван греками, крестоносцы убрались на запад.
      Конец христианского Константинополя и восточно-христианской Византии наступил в средине XV в. Мухаммед II, ставший султаном Оттоманской империи поставил первой своей целью овладеть Константинополем. Построив в качестве опорного пункта крепость на азиатской стороне Босфора, он объявил войну императору Константину Палеологу и в 1453 г. появился перед городом с огромным по тем временам войском в 250 тыс. человек. Флот его состоял из 300 галер и 200 мелких судов. Гарнизон Константинополя был гораздо слабее и насчитывал всего 5 тыс. греков, 2 тыс. разных иноземных наемников и несколько сот генуэзцев, которые представляли наиболее стойкое ядро защитников. Флот императора состоял всего из 13 военных кораблей, а артиллерия защитников сильно уступала турецкой.
      Тем не менее, когда 150 турецких кораблей попытались форсировать гавань, они были разбиты пятью генуэзскими галерами. Выявилась разница в искусстве кораблевождения. Султан повторно водил свои войска на штурм города, но все атаки отбивались его героическими защитниками. Взятию города, согласно одной из исторических версий, помог случай. Одни из ворот в крепостной стене считались наглухо заблокированными и не защищались гарнизоном, но они оказались незакрытыми, и через них тайно пробрался небольшой турецкий отряд. И хотя он был уничтожен защитниками, в городе поднялась паника; переутомленный гарнизон был деморализован, и штурмующие ворвались в город. Император Константин, видя бегущих воинов, бросился на врага и погиб.
      Султан Мухаммед, сделав Константинополь столицей Оттоманской империи, старался сохранить ее славу как центра цивилизации и науки. Город был переименован в Истанбул, храм Святой Софии превращен в мечеть. Много лет спустя после победы к ней пристроили минареты. Четыре столетия Стамбул был столицей турецкого государства. После кемалистской революции столица в 1923 г. была перенесена в Анкару, в азиатскую часть Турции, на Анатолийское плоскогорье.
      Сразу за Босфором, за стенами Стамбула, открывается Мраморное море. Погода пасмурная, накрапывает дождь, но не холодно. Уже заметна разница в климате по сравнению с Черным морем. Стою в штурманской рубке, чтобы сверить по карте, мимо каких островов мы проходим. Самый крупный остров Мраморного моря — Мармара, лежащий в юго-западной части моря. Еще в VIII столетии до нашей эры его заселили греки из Милета. Остров издревле славится своими каменоломнями белого мрамора, который шел на сооружение архитектурных объектов Византии, Константинополя, Стамбула.
      Но еще до острова Мармара к северо-востоку от нашего курса мы увидели небольшие гористые островки — это группа Принцевых островов. Эти острова площадью 10,8 кв. км принадлежат Турции. Субтропический климат, вечнозеленая растительность, виноградники, близость к Стамбулу — все это превратило Принцевы острова в курортную зону.
      К середине дня гористые берега Мраморного моря и справа, и слева начали сближаться, и часам к пяти вечера мы вошли в пролив Дарданеллы. Несколько часов мы идем проливом, берега которого, к сожалению, становятся плохо различимыми из-за спускающихся сумерек.
      Дарданеллы, греческий Геллеспонт (по-турецки — Чанаккале-богазы), — пролив, ведущий из Мраморного моря в Эгейское. Длина его — 65 км, ширина — от 1,3 до 7,5 км. Средняя глубина — 55 м, максимальная — около 100 м. В поверхностных слоях пролива проходит быстрое течение из Мраморного моря в Эгейское и компенсирующее подповерхностное течение, несущее более соленую воду в Мраморное море. Воды богаты рыбой разных пород, совершающей миграции между Черным и Средиземным морями. По берегам пролива есть несколько портов местного значения. Главный из них — Галлиполи лежит на узком полуострове у северо-восточной оконечности Дарданелл, у входа в Мраморное море. Это древняя византийская крепость была первым в Европе пунктом, захваченным Оттоманской империей.
      Много исторических событий связано с проливом Дарданеллы. В V в. до н. э. персидская армия царя Ксеркса I форсировала пролив из Азии в Европу по мосту из судов. Александр Македонский сделал то же самое, но в обратном направлении во время своей персидской экспедиции. Около южного конца пролива Дарданеллы, с азиатской стороны, находилась знаменитая Троя. На территории вокруг легендарной Трои позднее возник город Дарданус (Дардана), где понтийский царь Митридат в 85 г. до н. э. подписал мирный договор с римским военачальником Суллой. От этого города получил свое название и пролив.

      Дарданеллы выводят нас в Эгейское море, составляющее часть Средиземного моря, расположенную между Пелопоннесским полуостровом с запада и Малой Азией с востока. Остров Крит ограничивает его с юга. Это небольшое море протяженностью около 700 км в длину и 330 км в ширину. С Ионическим морем, лежащим к западу, оно связано проливом, расположенным между полуостровом Пелопоннес и островом Крит.
      Особенностью Эгейского моря является множество островов, больших и малых, представляющих выступающие из воды возвышенности погруженной в море суши. Береговая линия чрезвычайно изрезана, образует бесконечное количество бухт, заливов, мысов и т. п. Ни один район Средиземного моря не имеет такой развитой береговой линии, как Эгейское. Максимальные глубины его лежат к востоку от Крита и достигают 3500 м, средняя глубина — около 500—1000 м.
      Эгейское море, как и вообще Средиземное, бедно жизнью. Содержание питательных солей — фосфатов, нитратов и других — в воде низкое, чем прежде всего и объясняется малая биологическая продуктивность моря.
      Когда плывешь Эгейским морем вдоль берегов Греции, поражает обилие островов, образующих греческий архипелаг. Звучные знакомые названия этих островов напоминают о древней Элладе, о Гомере, о стихах Пушкина — великого знатока эллинской мифологии. Приходят на память его стихи, когда корабль проходит Геллеспонт или курс его лежит мимо островов Лемнос («Лемносский бог тебя сковал…»), Эвбея, Парос, Хиос, Кифера…
      Берега Эгейского моря — колыбель ранней гречесой цивилизации, оказавшей огромное влияние на развитие всей европейской культуры. Оно служило и школой мореплавания для народов, живших по его берегам.
      Долго мы идем вдоль длинного узкого острова Эвбея. Это один из самых больших греческих островов в Эгейском море. Он тянется на 150 км вдоль материка, отделяясь от него узким проливом. Горная цепь, проходящая по острову, является продолжением горного хребта Фессалии в материковой части Греции. Славится остров своим зеленым мрамором. На его горных пастбищах развито скотоводство.
      Чтобы лучше понять научные цели и задачи нашей экспедиции, надо познакомиться с краткими сведениями о Средиземном море.
      Протяженность моря с запада на восток приблизительно 4000 км, а с севера на юг — в среднем около 800 км. Площадь его — около 2,5 млн. кв. км. Западная оконечность Средиземного моря соединяется с Атлантическим океаном узким и мелким проливом Гибралтар. Подводный порог Гибралтарского пролива, глубина над которым не превышает 320 м, отделяет бассейн Средиземного моря от Атлантического океана.
      Средиземное море разделяется на несколько частей подводными порогами. Подводный порог между островом Сицилия и африканским берегом пересекает Тунисский пролив, разделяет Средиземное морена западную и восточную части. Западная часть Средиземного моря в свою очередь подразделяется на три основных бассейна: Альборанский, Алжиро-Прованский и Тирренское море. Альборанский бассейн (или море Альборан) лежит к востоку от Гибралтара, между берегами Испании и Марокко. Алжиро-Прованский (или Балеарский) бассейн, лежащий к востоку от моря Альборан, простирается до островов Сардиния и Корсика. Третий бассейн — это Тирренское море, часть Средиземного моря между Италией и островами Сардиния и Корсика.
      Восточное Средиземноморье разделяется на два основных бассейна: Ионическое море и море Леванта. Ионическое море лежит к югу от Италии и Греции. Здесь, в так называемой Ионической котловине, находятся максимальные глубины Средиземного моря, превышающие 4000 м. Подводный хребет, идущий от западной оконечности острова Крит к берегам Африки, отделяет Ионический бассейн от моря Леванта, которое лежит к югу от Малой Азии. Узкий остров Крит отделяет море Леванта от Эгейского моря на севере. Наконец, Адриатическое море тянется к северо-западу от Центральной части Средиземного коря, омывая берега Италии с востока, берега Югославии и Албании с запада. С Ионическим морем его соединяет узкий пролив Отранто.
      Океанографические исследования в Средиземном море были очень многочисленны, с развитием их менялись представления о характере течений и о факторах, их определяющих. Течения в морях зависят в основном от трех причин: от распределения температуры и солености вод, обусловливающих их плотность, а также от ветров. В Средиземном море, представляющем собой внутренний морской бассейн с очень неодинаковыми и изрезанными берегами, и гидрологический режим, и ветровые условия весьма сложны. Одним из основных факторов, влияющих на всю гидрологию моря, расположенного в субтропической зоне, является испарение с поверхности моря. Нескомпенсированное речным стоком и атмосферными осадками, оно создает аномально высокую соленость и плотность собственно средиземноморской воды и приводит к понижению уровня моря и, следовательно, к увеличению притока воды из соседних бассейнов.
      Перенос вод с менее высокой соленостью (атлантического происхождения) от Гибралтарского пролива до берегов Малой Азии имеет хорошо выраженный и устойчивый характер. Это течение прослеживается преимущественно в поверхностных слоях вдоль берегов Северной Африки, его называют Североафриканским течением. Движение высокосоленых вод с востока на запад, из моря Леванта, где они формируются, к Тунисскому проливу, проходящее в промежуточных слоях, выражено гораздо менее отчетливо. Его называют Левантийским промежуточным течением. Далее, в западном бассейне Средиземного моря, эти левантийские воды промежуточного слоя перемещаются навстречу атлантической поверхностной воде. Наши исследователи (И. М. Овчинников, 1976) называют это течение Левантийским промежуточным противотечением.
      Среди факторов, вызывающих течение в Средизем-юм море, датский исследователь Нильсен (1908— 910) придавал первенствующее значение температуре и солености. Более поздние исследователи, например Шотт (1915) и советские ученые (Овчинников и др., 1976), пришли к выводу, что и в восточном бассейне и в Средиземном море в целом течения имеют в основном ветровую природу. Конечно, в связи со сложной структурой моря и его берегов должны играть роль оба фактора. Интегральная циркуляция вод в Средиземном море подразделяется на отдельные, значительно обособленные друг от друга круговороты, в формировании которых решающую роль все же играет ветер. Зимой интенсивность течений почти в два раза больше, чем летом, что стоит в прямой связи с силой ветра. Интерес может представить следующая таблица, показывающая водный баланс Средиземного моря:
      Распределение температуры, солености и плотности воды и связанные с этим распределение и вертикальные перемещения водных масс, вертикальная циркуляция вод, включая подъемы глубинных вод к поверхности, возникающие в том случае, когда глубинные течения наталкиваются на препятствия, например острова, банки, подводные хребты, — все это имеет огромное значение и для химии вод, и для жизни моря в целом. Для живых организмов особенно важны подъемы из глубины тех растворенных химических веществ, которые нужны для построения живого вещества. Это прежде всего фосфаты, нитраты и другие так называемые питательные соли, которые скапливаются в значительных концентрациях в придонных слоях.
      Когда говорят о всей жизни в море, то имеют в виду все формы живых организмов — от бактериальных и мельчайших планктонных форм, т. е. взвешенных в воде растительных и животных организмов, до крупных животных. Плавающие в толще воды и обитающие на дне различные беспозвоночные и их личинки, а также вся фауна рыб, промысловых и непромысловых, питаются этими низшими организмами. Другими словами, эти гидрологические условия определяют все звенья пищевой цепи в море. Гидрологические условия в Средиземном море очень сложны из-за сложного рельефа, обилия островов, изрезанности береговой линии и неодинакового влияния северного, европейского и южного, африканского побережий. В целом можно выделить три слоя водных масс — поверхностный, промежуточный и глубинный придонный.
      Поверхностный слой имеет толщину 75—300 м. В западном бассейне температура поверхностного слоя и нижних слоев резко различается. На востоке моря температура воды с глубиной понижается более равномерно. Промежуточный слой характеризуется более теплой и соленой водой, приходящей из Восточного Средиземноморья. Этот слой располагается на глубинах 300–600 м, причем максимум температуры и солености наблюдается на глубине около 400 м.
      Вся зона ниже промежуточного слоя занята глубинными водами. Средняя температура их 12–13°. Соленость тут высокая — 38,5%о. Вообще средняя соленость моря высока — 38–39%о по сравнению с 35%о в океане. Уже говорилось, что из-за сильного испарения вода в Средиземном море становится более соленой, ее плотность нарастает и поэтому она погружается на глубину, а избыток плотной придонной воды утекает в Атлантический океан через порог Гибралтарского пролива. Метафорически Средиземное море можно охарактеризовать как «дышащее», вдыхающее поверхностную воду из Атлантики и выдыхающее глубинную воду как противотечение.
      Приливы в Средиземном море очень невелики. Более или менее значительны они только в заливе Габес (Тунис) и на севере Адриатики. Температура воды зависит от сезона и района моря. Самые высокие температуры наблюдаются у африканских берегов — выше 30°, но такие же температуры и у берегов Турции. Самые низкие значения отмечены в Северной Адриатике, где среди зимы иногда образуется лед.
      В поверхностном слое по всему Средиземному морю до глубины 200 м велико содержание кислорода. В промежуточном слое содержание кислорода тоже высокое, если водные массы опустились недавно. Продвигаясь на запад, воды теряют часть кислорода — самое низкое содержание его наблюдается в юго-западной части моря, в Алжирско-Прованском бассейне.
      Питательными солями, такими, как фосфаты, нитраты, нитриты, воды Средиземного моря бедны. Как и в других морях, эти питательные соли обнаруживают сезонные колебания: их концентрация возрастает весной. Бедность Средиземного моря питательными солями объясняется несколькими факторами, из которых наиболее существенный тот, что основной приток воды море получает за счет поверхностных вод Атлантического океана, которые сами небогаты этими веществами. В западной части Средиземного моря на глубине ниже 1000 м содержание фосфатов и нитратов в два раза меньше, чем содержание их на той же глубине в океане. Нехватка питательных солей, так необходимых для поддержания жизни в море, приводит к ограниченной продуктивности региона.
      Первичная продукция живого вещества, которая зависит прежде всего от питательных солей, вообще невысока в Средиземном море. Потенциальная продуктивность, измеряемая методом радиоактивного углерода С14 и выражаемая в миллиграммах органического углерода, произведенного за 24 часа на 1 м3 воды, колеблется в разных районах от 5 до 150 мг С/м3/24 ч. Самая низкая величина продуктивности в море Леванта, а также в Ионическом море (7—21 мг С). Самая высокая первичная продукция наблюдается весной у египетских берегов, в районе Нила, и до постройки высотной Асуанской плотины достигала внушительной цифры в 700 мг С/м3/24 ч. В настоящее время эта цифра уменьшилась.
      Низкая концентрация питательных солей и относительная бедность бентоса не создают условий для развития богатой рыбной фауны и, следовательно, мощного рыболовства. В большинстве средиземноморских стран лов рыбы идет в основном с мелких рыболовецких судов. Но промышляют также и траулеры, и число этих судов достаточно велико, для того чтобы привести к обеднению и без того небогатые запасы рыбы. Тем не менее во многих странах Средиземного моря рыболовство — важная отрасль хозяйства.
      Рыбная фауна Средиземного моря в основном связана с фауной субтропической Атлантики и отличается большим разнообразием видов. Из промысловых рыб можно назвать камбалу, соль, тюрбо, мерлана, морского угря, горбыля, кефаль, бычков, каменного окуня, групера, спаровых рыб, сардин, анчоусов. В уловы траулеров попадают иногда акулы и скаты.
      Более половины уловов добывают из верхних горизонтов моря (сардины, анчоусы). Близ скалистых побережий ловят крабов, омаров, креветок и других ракообразных. Там же промышляют моллюсков — устриц, мидий. Из крупных рыб наибольшей промысловой ценностью обладают тунцы, приходящие из Атлантического океана. Их добывают у берегов Испании, Балеарских островов, Сардинии, Сицилии, Марокко.
      Общий годовой улов рыбы в Средиземном море в конце 70-х годов достигал 1,2 млн. т (данные ФАО).
      Из непищевых морских продуктов надо назвать кораллы, добываемые в разных районах, и в частности близ Неаполя, и губки — у берегов Додеканеза (Греция).
      Мы, конечно, знаем, что берега Средиземного моря, особенно европейский, — это курортные районы: французская и итальянская Ривьера. Зимние месяцы мягкие, влажные, относительно ветреные; лето спокойное, жаркое, сухое. Весна — переходный период и отличается переменчивой погодой. Осень короткая, лето длится долго, переходя в мягкую средиземноморскую зиму.
      Несколько фактов о местных ветрах. С севера к Средиземному морю воздух проникает через понижения в цепи горных кряжей Альпийской горной системы. Кто не слышал о мистрале — холодном, сухом северозападном ветре, характерном для средиземноморских провинций Франции, или о боре, тоже холодном сильном ветре, который внезапно налетает с севера или северо-востока, с отрогов Альп, и проносится над Северной Адриатикой. На Средиземном море знают еще холодный ветер левантер, дующий из Восточного Средиземноморья. Зимой в районе Гибралтара иногда дует порывистый юго-западный ветер вендеваль. Для ветров, дующих с юга и юго-востока, из африканских пустынь, никаких преград нет. Широко известен сирокко — жаркий, угнетающий, насыщенный пылью юго-восточный ветер из Ливийской пустыни, доходящий до Италии, Мальты, Сицилии. В Южном Средиземноморье дурной славой пользуется хамсин, или хамсун, — тоже жаркий южный ветер, приносящий из Сахары мелкие частицы песка, обычно весной.
      Датский ученый И. Н. Нильсен, опубликовавший результаты своих исследований в 1908–1910 гг., дал также подробный очерк изучения Средиземного моря с начала XVIII до начала XX в. Среди работ этого периода выделяется труд русского океанографа И. Б. Шпиндлера (1896), описавшего структуру вод Мраморного моря и взаимодействие вод Черного и Средиземного морей (на основании работ экспедиций Русского Географического общества). Из работ более позднего периода большое значение имели труды немецкого гидролога Шотта (1915), который еще раз подробно изучил гидрологическую структуру моря и указал на преимущественно ветровую, а не термоха-линную, как считал Нильсен, природу циркуляции вод в Средиземном море.
      Более широкий размах океанографические исследования Средиземного моря приняли после второй мировой войны, особенно во время Второго Международного геофизического года (1957–1958) и позже. Активные исследования проводили французские ученые, в основном в западной части Средиземного моря (Лакомб, Черниа, 1954, 1960), а также итальянские и югославские океанографы.
      В 50-х годах появились новые приборы и методы гидрологических исследований, которые начали широко применяться при изучении Средиземного моря. Для быстрой съемки температуры и течений использовались батитермографы и электромагнитные измерители течений. Широкое применение нашли автономные якорные буйковые станции с самописцами течений — наиболее прогрессивный и совершенный метод исследования вертикальной структуры течений, внедренный в практику океанографических работ советскими учеными. В 60-х годах и позже изучение Средиземного моря приобретает международный характер. Совместными усилиями многих стран был проведен ряд крупных экспедиций. Средиземное море имеет для океанологов еще и тот специальный интерес, что оно может служить удобной и доступной моделью для тщательного изучения ряда процессов, в частности формирования глубинных океанских вод.
      С 1958 г. к исследованиям Средиземного моря активно приступили советские океанографические учреждения. Так, Институт биологии южных морей АН УССР в Севастополе на научно-исследовательском судне «Академик Ковалевский» провел обширные комплексные экспедиционные работы на прибосфорском участке Черного моря, в акватории, прилегающей к устью Нила, и в районе Тунисского пролива. Значительный объем работ в Средиземном море выполнен судами Азово-черноморского научного института рыбного хозяйства и океанографии (в Керчи), Морского гидрографического института АН УССР (в Севастополе) и Южного отделения Института океанологии им. Ширшова (в Геленджике). Указанный институт, приступив к исследованиям в 1959 г. на судне «Академик Вавилов», к 1974 г. уже провел двенадцать средиземноморских экспедиций.
      Несмотря на большое количество исследований, проведенных судами разных стран в Средиземном море, остается еще немало недостаточно выясненных вопросов. Можно указать на неодинаковую степень исследованности разных районов моря, очень малое число инструментальных измерений течений, отсутствие современных схем циркуляции вод на различных глубинах и даже отсутствие вполне достоверных сведений о водообмене через основные проливы. Эти и ряд других пробелов побудили разработать международную программу по совместным исследованиям Средиземного моря. Такая кооперация между многими океанографическими учреждениями разных стран создает наибольшие возможности для дальнейшего изучения Средиземного моря.

      Возвращаемся к нашему плаванию. Вышли из Эгейского моря и повернули на юго-запад. Стало значительно теплее, еще 7 часов утра, а уже 11°. Но погода по-прежнему хмурая, ветер 5–6 баллов с северо-востока, соответственно и волна. Наша цель — войти в Ионическое море и делать станцию в Ионической котловине. Котловина — это наиболее углубленная часть моря, не резко отделенная от менее глубоких участков. В Ионическом море, лежащем к югу от Италии и Греции, большие глубины лежат южнее, примерно на широте острова Крит. По лоции наибольшая глубина достигает здесь 4070 м. Нам эту точку нащупать не удается. К 15 часам считаем, что уже вышли в район котловины: под килем 3100 м.
      Ветер не стихает, и неизвестно, удастся ли из-за него произвести нужные работы. Спустили трал Сигсби, долго возились с ним, так как это первый, так сказать, тренировочный спуск, при котором опробуется вся техника. Но из-за дрейфа корабля трал шел почти горизонтально, и, чтобы не рисковать потерей трала, его решили поднять.
      Менее рискованным посчитали спустить так называемый разноглубинный трал Айзекс-Кидда, который должен двигаться не около дна, как трал Сигсби, а в толще воды. Протащили его на глубине 1000 м в течение часа, подняли. Улов оказался небольшим; самая крупная рыбка не превышала 12 см; ихтиологи отдали ее нам, биохимикам. Температура воды на этом горизонте 13–14°, и она оказалась такой почти по всему рейсу.
      Ночью двинулись дальше. Держим курс прямо на север, к Отрантскому проливу, к входу в Адриатическое море, рассчитывая вернуться для работы в Ионическое море позднее, при более благоприятных условиях. Адриатическое море можно рассматривать как гигантский залив Средиземного моря, проникающий в сушу на 500 миль при средней ширине 100 миль. Для него характерно резкое отличие его западного берега от восточного. Западный, итальянский берег относительно ровный, без островов и глубоких бухт, восточный же, балканский изобилует островами, извилистыми проливами, заливчиками, бухтами. Когда едешь по Далматинскому побережью Югославии, открытого моря почти не видно.
      Глубины в Адриатическом море разные. Там, где берега гористые, как в югославской Далмации, море приглубое, а где они низкие, песчаные — море мелкое, например около Венеции, возле дельты реки По. Максимальная глубина в южной части Адриатического моря достигает 1600 м.
      Приливы в Адриатическом море небольшие, в пределах 1 м. Летом море теплое, температура поверхностной воды — около 25°. Об этом южном море упоминает Пушкин в романе «Евгений Онегин»; «Адриатические волны, о Брента! нет, увижу Вас…» Но зима здесь неприятная, часто дует порывистая холодная бора. Температура воды падает до 10–11° и даже ниже. Соленость к северу резко снижается, доходя до 25%о в местах, где велик приток пресных вод.
      Содержание питательных солей в море низкое, и в соответствии с этим и жизнь не особенно богатая.
      В Адриатике мы провели целую серию гидрологических станций, так как гидрологи хотят более детально изучить происхождение адриатических донных вод зимой. Станциями в океанологии называют изучение, обычно комплексное, условий в данной, заранее выбранной точке моря. Длительность станции может быть разная — от нескольких часов до нескольких суток. Корабль при этом может свободно дрейфовать, стоять на якоре или быть прикрепленным к бую.
      В Адриатике станции провели на самом барьере, в Отрантском проливе, и далее к северу, в том числе в самых глубоких частях моря — в Адриатической котловине.
      Гидрологи взяли все интересовавшие их серии проб, геологи собирали образцы грунта, а биологи запускали тралы, однако биологические сборы были не очень богатыми. Добытые беспозвоночные и рыбы, по словам биологов и ихтиологов, бывали интересными, но нам, биохимикам, повезло только один раз, когда трал принес интересную для нас придонную глубоководную рыбу размеров, достаточных для биохимических анализов мозга.
      Всего в Адриатическом море мы работали 5 суток. На западе были видны берега Италии; берега Югославии и Албании дальше от нас, скрыты в тумане. Завтра идем обратно на юг, в Ионическое море, попытать счастья еще раз. Ведь траления в Ионической котловине из-за непогоды были неудачными.
      Я уже отмечал, что, идя мимо богатых историческими событиями берегов Италии, Греции, трудно удержаться от воспоминаний. Может быть, это возрастная особенность, характерная для людей, проживших долгую жизнь. У них впечатления давно минувших лет начинают занимать в памяти места больше, чем впечатления сегодняшнего дня. Одним словом, людям пожилого возраста свойственно вспоминать. А тут названия островов, проливов, городов, горных вершин вызывают в памяти то события минувших лет собственной жизни, то строки из произведений любимых поэтов, то исторические реминисценции. Во время плаваний на наших экспедиционных судах я всегда любил подолгу оставаться в штурманской рубке, разглядывая подробные морские карты тех районов, где проходил курс корабля, а также читать хранящуюся здесь лоцию.
      Идя ранним светлым утром Ионическим морем к северу, к проливу Отранто, справа по борту, т. е. в стороне Греции, можно было разглядеть скалистые вершины двух островков. Карта показала, что это острова Кефалиния и Левкас, за которыми в заливе Патрас лежит бухта Лепанто. Там в 1571 г. происходил знаменитый морской бой между объединенными христианскими силами и турецким флотом. Он не вызвал бы у меня особого интереса, если бы в нем не участвовал и не был трижды ранен Мигуэль Сервантес. Очень любя «Дон-Кихота» и зная биографию его автора, я не без волнения вглядывался в туманную даль, где почти 400 лет тому назад храбро сражался великий испанский писатель.
      Читатель не посетует, если я несколько отвлекусь и поделюсь сведениями об этом эпизоде из жизни дона Мигуэля Сервантеса. В XVI в. на Средиземном море шла ожесточенная борьба между христианскими государствами Запада и напирающими с востока оттоманскими турками за господство на Средиземном море. Турецкий султан Селим II, стремясь вытеснить Венецию из восточной части Средиземного моря, в 1570 г. захватил остров Кипр, которым владела Венецианская республика. Желая вернуть потерянное, венецианцы заключили союз с папой Пием V и королем Испании Филиппом II. Союзники собрали крупный флот, который сосредоточился в Мессинском проливе, близ Сицилии. Турецкий флот находился в бухте Лепанто, около входа в Коринфский залив. Более 200 галер союзников вышли из Корфу навстречу туркам, и у бухты Лепанто произошло морское сражение, в котором решительную победу одержали союзники. Они захватили 117 турецких галер и тысячи пленных. Хотя практическое значение этой победы было невелико, так как через два года турки все же отняли Кипр у Венеции, но моральный резонанс от этой победы христиан над «неверными» в Европе был огромный. Сервантес, завербовавшийся в испанскую флотилию, находился на корабле «Маркезе»; он храбро сражался, был дважды ранен в грудь, а третий выстрел на всю жизнь парализовал его левую руку.
      После лечения в Италии Сервантес получил разрешение вернуться в Испанию. Он отплыл из Неаполя на корабле «Соль». Но через 6 дней плавания корабль был атакован турецкими корсарами, Сервантес попал в плен и был продан в рабство в Алжир. Он достался губернатору Алжира жестокому Хасан-паше. Сервантеса заковали в кандалы и бросили в темницу. Он пробыл в рабстве несколько лет, пытался бежать, его ловили, били плетьми. Хасан-паша не казнил его только из уважения к личной храбрости. В конце концов его выкупили из плена родители через монахов ордена тринитариев, и Сервантес вернулся в Мадрид. Он умер в 1616 г. в возрасте 69 лет.
      …Окончив гидрологические исследования в Адриатическом море, показавшие чрезвычайно однородные температурные условия от поверхности до дна, около 12–13°, пошли на юг, обратно в Ионическое море. Погода стоит спокойная, ветер не больше 2–3 баллов. Встали на станцию над глубиной 2600 м. Спускали несколько раз тралы, в том числе придонный трал Сигсби и РТАК, на разные глубины. Траления проходили благополучно, но тралы приносили сравнительно немного материала.
      Перешли далее на юго-запад по Ионическому морю и встали над большей глубиной, около 3500–3600 м. На станции стояли долго: работали гидрологи и геологи, брали днсерпателем грунт и трубкой колонки грунта, работал отряд планктона. Стояла тихая, теплая погода, несмотря на февраль. Наконец-то мы почувствовали, что находимся в теплом Средиземном море.
      Кончив все работы на Ионической котловине, «Витязь» пошел дальше, выполняя свой план работ. Путь наш лежал между южной оконечностью Италии, провинцией Калабрия и островом Сицилия к Мессинскому проливу.

      Подходим в темноте к Мессинскому проливу. Со стороны Калабрии видны сплошные линии огней города Реджо-ди-Калабрия. Они поднимаются высоко над морем. Очевидно, это дома на горах. А вот появились и огни со стороны Сицилии. Скоро их становится очень много, видна ярко освещенная набережная. Это уже город Мессина, второй по величине город Сицилии после Палермо, столицы острова. В Мессине около 300 тыс. жителей.
      Ход «Витязя» резко снизился — с 12 узлов до семи. Это влияние встречного сильного течения, идущего на юг.
      Мессинский пролив отделяет остров Сицилия от полуострова Калабрия. Берега пролива холмистые, образованы отрогами гор, лежащих на некотором отдалении от береговой черты. Со стороны Италии это Калабрийские Апеннины. Горы Сицилии более низкие. Пролив ведет с юга на север, из Ионического моря в Тирренское. В Мессинском проливе действуют постоянное течение и приливно-отливное. Когда они складываются, скорость течения наибольшая. Течение, направленное на север, называется монтанте, направленное на юг, в Ионическое море, — шенденте. На восточном берегу пролива, где находятся город и гавань Реджо-ди-Калабрия, скорость монтанте достигает 4–5 узлов, а зимой даже 6–7 узлов. Длина Мессинского пролива — около 40 км, ширина — от 3,5 до 22 км. Наибольшая глубина достигает 115 м. Из-за сложных и изменчивых течений в проливе наблюдаются сильные водовороты, чувствительные для мелких судов.
      Древняя греческая мифология населила Мессинский пролив двумя чудовищами, обитавшими по обеим сторонам узкого пролива и губившими проплывающих мореплавателей, — Сциллой и Харибдой. Сцилла, обладавшая шестью головами, хватала гребцов с плывущих мимо кораблей, а Харибда, всасывавшая в себя воду на огромном расстоянии, поглощала вместе с водой и корабли. Выражение «находиться между Сциллой и Харибдой» значит подвергаться опасности с обеих сторон.
      С проливом связано имя национального героя Италии, революционера и неутомимого борца за объединение своей родины Джузеппе Гарибальди. Гарибальди был выдающимся полководцем, совершившим много подвигов в своей жизни. Он был изгнан в Южную Америку, где участвовал в борьбе с реакционными режимами, а вернувшись на родину, совершил самый значительный среди своих военных походов. Я имею в виду победы в Сицилии и Неаполе. Король Пьемонта Виктор Эммануил II и его премьер-министр Кавур готовы были помочь Гарибальди, но только в случае успеха его предприятия.
      Отплыв в мае 1860 г. из Генуи с 1000 слабо вооруженных добровольцев, Гарибальди высадился в Сицилии, принадлежавшей тогда неаполитанскому королю, одному из оплотов реакции в Италии. Поддерживаемый народом, прежде всего крестьянством, которое Гарибальди освобождал от феодализма и рабства, он в ряде сражений разбил регулярную армию короля Неаполя, взял Палермо, столицу острова, и другие города. Овладев Сицилией, Гарибальди вместе со своими волонтерами пересек Мессинский пролив. После высадки в Калабрии он, не давая врагу ни минуты передышки, с боями дошел до Неаполя, взяв этот самый большой город тогдашней Италии. После решительной победы над австрийской армией на реке Волтурно, севернее Неаполя, имея под своим командованием уже 30 тыс. человек, Гарибальди передал всю Южную Италию королю Пьемонта Виктору Эммануилу II, которого провозгласили королем объединенной Италии. Завершив дело своей жизни, Гарибальди вернулся на уединенный остров Капрера, около Сардинии, отказавшись от всяких наград и почестей.
      Сицилия, самый большой из островов Средиземного моря, отделена от Африки Тунисским проливом. Это гористый остров. Самая высокая точка его — действующий вулкан Этна высотой 3274 м над ур. моря. Вершина вулкана находится в области вечных снегов. Но так как вулкан действующий, то выпадающий снег быстро тает даже в зимнее время. При сильных извержениях потоки лавы по его восточным склонам стекают в море. Склоны вулкана испещрены трещинами и кратерами, но некоторые из них свободны от потоков застывшей лавы, и на их плодородных почвах выращиваются различные культуры. С Мессинского пролива Этна не видна.
      Растительность на острове субтропическая. Кое-где еще сохранились леса из каштана, дуба, бука, которые поднимаются в горах до высоты 1300–1500 м. Когда-то здесь росли пышные леса, теперь они вырублены. На острове развито рыболовство, в частности промысел тунца. Население Сицилии достигает 5 млн. человек.
      Мессина, как и прочие города Средиземного моря, пережила бурную историю. Город был основан около 730 г. до н. э. греческими колонистами — выходцами с острова Эвбея и назван Занкла. Около 432 г. до и. э. он был переименован в Мессену (по-гречески), по-итальянски Мессину. После падения Западной Римской империи его занимали готы, византийцы (535 г.), арабы (842 г.). Им владели и его, конечно, грабили крестоносцы во главе с Ричардом Львиное Сердце. Мессина переходила в руки французов, испанцев, неаполитанцев. Окончательно она была освобождена Джузеппе Гарибальди в 1860 г. и вошла в состав Итальянского королевства.
      Мессина страдала не только от завоевателей, но и от разных бедствий — чумы, холеры, а также сильных землетрясений — в 1783 г. и особенно в 1908 г. Остановлюсь на последнем землетрясении. Оно надолго осталось в памяти народа.
      Рано утром 28 декабря 1908 г. сильнейший подземный удар (одно из наиболее сильных зарегистрированных землетрясений) за несколько минут совершенно разрушил цветущий город и погубил жизни около 84 тыс. человек, т. е. почти все население города. Сейсмическая волна прошла по Мессинскому проливу и разрушила также город Реджо-ди-Калабрия. Особенностью этого разрушения было то, что фасады домов в значительной части уцелели, а внутренние части зданий были разрушены. Эти уцелевшие фасады кое-где видны и до сих пор. Город оказался в ужасном положении. Вспыхнули пожары, жители оказались лишенными еды, воды и медицинской помощи. Первыми им на помощь пришли русские военные моряки с крейсера «Богатырь», а затем и с других судов подошедшей русской эскадры — с крейсеров «Адмирал Макаров» и «Слава». Вот что писал оказавшийся там корреспондент московской газеты «Русское слово» в номере от 6 (19) января 1909 г.:
      «Мы пробрались на набережную. Здесь свежий ветерок с моря слегка относит трупный запах. Набережная почти совсем разрушена. На 2 метра опустился берег. Около разрушенного рынка раздают населению воду. В бутылки, шапки, глиняные черепки расхватывают драгоценную жидкость обезумевшие от жажды люди (водоснабжение разрушено). «Направо пройдем, ребята, там подальше еще никто не искал», — раздается рядом со мной русская речь. Нас догоняли русские матросы с крейсера «Богатырь».
      Матросы в белых парусиновых рубашках, высокие, широкоплечие, резко выделялись среди вообще низкорослых сицилийцев. Русская эскадра пришла в Мессину первой, и в течение 28 и 29 декабря это была единственная реальная помощь пострадавшим. Они разбирали многотонные завалы камня, спасая заживо погребенных.
      Надо отдать должное решимости адмирала Литвинова, который, не дожидаясь инструкций из Петербурга, двинул эскадру к пылающему разрушенному городу для спасения людей. Когда в Мессину прибыли «Адмирал Макаров» и другие суда, только русские матросы оказывали помощь пострадавшим. Все корабли, стоявшие на рейде, снялись с якоря и ушли.
      За пять дней, по приблизительным подсчетам русского штаба, русскими командами было спасено около 2,5 тыс. человек, а на деле число было больше. «Макаров» и «Слава» два раза отвозили раненых в Неаполь. Они перевезли около 2 тыс. человек.
      На берегу был организован перевязочный пункт, подававший первую помощь. В течение первых двух-трех дней только от русских жители получали пищу — хлеб, кашу и воду. Страшно подумать, что было бы с несчастными людьми, если бы не эта помощь.
      Была услуга и другого рода. Моряки с «Макарова» спасли кассу сицилийского банка с 25 миллионами лир. Случайно кассу лишь легко засыпало, и до нее уже добирались мародеры, когда подоспела небольшая русская команда. Подняв несгораемый ящик, матросы стали переносить его на «Макаров». Но на них бросились грабители. Лишь случайно, благодаря тому что мимо проходил военный патруль, удалось доставить деньги на «Макаров». Вскоре они были переданы в Неаполе итальянским властям».
      …Около 5 часов утра мы проходили вдоль северозападной оконечности Мессинского пролива, что у носка «итальянского сапога», в Калабрии. Сицилия уже осталась за кормой. Проходим мимо Липарских, или Эоловых, островов. Эта группа вулканических островов уже в Тирренском море, к северу от Сицилии, принадлежит Италии. Эоловы острова населены. На них живет около 20 тыс. человек. Население занимается в основном выращиванием оливковых и фиговых деревьев (инжира).
      Меня интересуют, конечно, острова вулканического происхождения Вулькано и особенно Стромболи. Стромболи — это постоянно действующий вулкан, надводная часть его конуса образует остров. Вулкан с небольшими перерывами выбрасывает газы и бомбы. Изредка изливаются потоки лавы, главным образом базальта. Последнее сильное извержение было в 1933 г. Но Стромболи никогда не спит. Облака пара и газа, выбрасываемые вулканом, освещенные ночью раскаленной лавой, видны на далеком расстоянии. За это он получил название маяка Средиземного моря. Ночью над кратером вулкана Стромболи всегда видно красноватое сияние.
      Нам повезло. Вглядываясь во мрак еще не ушедшей ночи, мы могли видеть красные вспышки с правого борта, а сверившись по карте, убедились, что это вулкан Стромболи.

      28 февраля. Тихое серое теплое утро. Идем Тирренским морем по направлению к Неаполю. Все готовятся к первому запланированному визиту в иностранный порт. Читаем книжки о Неаполе, путеводители, разглядываем планы и карты. Составляются маршруты экскурсий в Рим, Помпею, на Капри. Начальство озабочено установлением связи с научными учреждениями, предстоящими пресс-конференциями, на которых будет рассказано о «Витязе».
      Тирренское море находится между Апеннинским полуостровом и островами Сардиния, Сицилия и Корсика. Оно сообщается со Средиземным морем мелководными проливами — Корсиканским на севере, проливом Бонифачо на западе, между Корсикой и Сардинией, Тунисским на юге и Мессинским на юго-востоке.
      Полузамкнутое Тирренское море представляет собой тектоническую котловину глубиной в центре до 3700 м. Температура воды на поверхности летом 23–25°, зимой +13–14°. Соленость воды, как везде, повышенная. Поверхностные течения образуют круговорот против часовой стрелки, их скорость около 1 км в час. В море добывают сардину, тунца, меч-рыбу.
      Проходя Тирренским морем, судно сделало несколько станций: одну на значительной глубине — 1340 м, другую хотели сделать на мелководье, порядка 80 м, но нашли лишь минимальную глубину 340 м. Работали все отряды. Биологи пользовались тралами. Уловы были ничтожными, животных очень мало. Вспоминаются богатейшие и разнообразные уловы в Тихом и Индийском океанах, даже в Карибском море. Тирренское море очень загрязнено, масса отбросов, все время попадаются то старые башмаки, то обрывки бумаги, доски, ящики и т. п. Главная причина — несколько больших портов: Неаполь, Салерно, Палермо и др.
      1 марта. Раннее утро. В окно смотрит Везувий, двойная вершина его еще в дымке. Мы стоим на рейде Неаполя. С одной стороны борта вид на Везувий, с другой — виден большой серый город с отдельными высокими зданиями, по набережной пробегают автомашины. О заходе в Неаполь все мечтали, строили планы, как использовать стоянку. Но начальник экседиции сообщает, что, пока капитан порта не даст разрешение на заход, мы должны стоять на рейде.
      Одним словом, стоим на рейде. Ждем лоцмана и властей с разрешением на заход в порт. Каждый продумывает, с чего начнет знакомство с Неаполем. Я давно мечтал побывать в этом городе, интересном для меня особенным образом жизни Южной Италии, таким непохожим на жизнь знакомых мне северных научных и промышленных центров Италии, как Милан или Турин. А в особенности я мечтал ознакомиться со старинной Неаполитанской зоологической станцией, посмотреть ее прославленный морской аквариум и, может быть, даже поработать на ней.
      Неаполитанскую зоологическую станцию основал еще в 1872 г. немецкий зоолог Антон Дорн, который долго был ее директором. Его сменил сын, профессор Рейнхардт Дорн. После него директором станции был внук основателя — Пьетро Дорн. Много русских и советских ученых работало на этой станции. Здесь рождались классические труды И. И. Мечникова, А. О. Ковалевского и многих других.
      Проходит половина дня. Неожиданно сообщают, что, поскольку разрешения на заход в Неаполь пока еще нет, «Витязь» должен выйти за пределы территориальных вод. Расстроились, конечно, но делать нечего. Снялись с якоря и ушли за 12 миль. По пути прошли мимо острова Капри. На море еще держалась дымка, но хорошо было видно поселение, белые дома, маяк. Этим и ограничивается наше знакомство с островом. А мы так надеялись съездить на Капри, посмотреть дом, где жили А. М. Горький с М. Ф. Андреевой, где не раз гостили И. А. Бунин и другие выдающиеся люди. Здесь бывал Владимир Ильич Ленин.
      Погода стала хмуриться, поднялся ветер, похолодало. Поскольку разрешения на заход все еще нет, а терять бесполезно время жалко, решили отойти в Тирренское море и продолжать исследовательские работы. При грозовой погоде сделали несколько станций на глубине 1000 м и глубже. Уловы были небольшие, но интересные глубоководные рыбы достались и нам, биохимикам.
      3 марта. Работаем на котловине в Тирренском море на глубине 3500 м. Повторно спускаем разные тралы — Сигсби, разноглубинный. Уловы есть, но не очень богатые. Среди выловленных рыб некоторые новые для нас глубоководные виды, у которых берем для изучения мозг, так что работы по извлечению мозга и консервации его нам хватает. Отряд специалистов по бентосу тоже доволен, так как получен материал, обогащающий наши представления о глубоководном бентосе Средиземного моря. Геологи, гидрологи также работают, и за работой смягчается досада от неаполитанской «неувязки». Находимся от Неаполя примерно в 80 милях. Вопрос о заходе в Неаполь по-прежнему неясен.
      На одной из станций на глубине 3600 м во время траления трал Сигсби вдруг подскочил, резко уменьшилась глубина — по показаниям эхолота на 800 м. Подняли трал. Толстая железная рама оказалась погнутой, так силен был удар о подводную скалу. Пустили второй трал, который принес массу птероподиевого ила, т. е. ила, состоящего из раковинок птеропод (из низших моллюсков), но живых животных в нем почти не оказалось.
      Еще сутки крейсировали по Тирренскому морю, выполняя разные плановые работы. Дошли до острова Капри, потом пошли на север параллельно побережью Италии, держа курс на порт Чивитта-Векия. Начальство полагало, что если разрешение на заход застанет нас там, то зайдем в Чивитта-Векию, сделаем нужные визиты, а итальянские ученые приедут к нам туда. Но никаких сообщений от итальянских властей не поступало. В то же время из Франции марсельский морской агент сообщил, что заход в Марсель разрешен. Начальник экспедиции собирает совет — руководителей отрядов, командование корабля, обсуждают ситуацию. Общее единогласное решение: махнуть рукой на негостеприимный Неаполь и идти в Марсель.
      6 марта. Ясное, голубое небо, несильный западный ветер, спокойное море. Идем на запад. Вдали видны справа по курсу гористый остров Корсика, слева — мелкие островки, лежащие к востоку от Сардинии. Держим курс на пролив Бонифачо, что лежит между Корсикой и Сардинией. Длина пролива — около 14 км, ширина в самом узком месте — около 11 км. На островах справа и слева маяки, поселения, городки, белые, серые и красные черепичные крыши. Мы идем проливом ближе к Сардинии, чем к Корсике. Подошел какой-то сторожевой катер, светло-серый, обошел вокруг «Витязя», минут десять шел рядом с кораблем и ушел в сторону итальянских островов.
      Остров Сардиния — второй по величине после Сицилии остров в Западном Средиземноморье. Внутренняя его часть занята плоскогорьем, заросшим лесами, кустарником. В лесах есть ценные породы деревьев, например пробковое дерево. Добыча пробки дает заработок части населения. В долинах выращивают злаки, жители держат крупный рогатый скот, коз, свиней. Из диких животных острова некоторые виды находятся под охраной и занесены в «Красную книгу», например горный баран муфлон, олень, цапля, фламинго, посещающие остров весной на пролете.
      На Сардинии царит смешение языков и диалектов — результат сложной исторической судьбы этого острова. В разных местах говорят на разных наречиях — то это смесь каталонского и сардского, то генуэзское наречие, в некоторых местах основным языком является арабский или испанский.
      …Утром 7 марта мы вышли в открытое море на запад от пролива Бонифачо, т. е. уже в Алжиро-Прованском бассейне. Этот бассейн лежит между островами Корсика и Сардиния с востока, берегами Испании с запада. Он ограничен с севера берегом Франции, а с юга Алжиром. В этом регионе на полигоне, названном Т. С. Рассом Балеарской котловиной, намечено провести несколько станций. Глубины здесь — около 3000 м.
      К вечеру закончили работу и пошли на север курсом на Марсель. Наконец из Москвы приходит долгожданный ответ. Из отдела морских экспедиционных работ Академии наук сообщают, что с Неаполем вышла задержка, так как требовалось еще дополнительное разрешение итальянского военного министерства. Теперь разрешение получено и можно идти в Неаполь. Но возвращение к Неаполю заняло бы слишком много времени, и мы решили идти в Марсель.

      Раннее утро. Прохладно, довольно резкий ветер при ясном небе. Впереди виден гористый берег и развертывается панорама огромного города и порта со множеством кораблей. На горе, над городом, возвышается собор Нотр Дам де ля Гард с большой золоченой фигурой богоматери, покровительницы моряков.
      Прибыл на судно лоцман и повел нас в порт.
      У меня с марсельскими учеными старые связи. Уже много лет я занимаюсь глубоководной физиологией, проблемой овладения человеком морских глубин. В этой области французы — одни из лидеров. В своей водолазной практике они широко применяют так называемые долговременные глубоководные спуски для практических целей — для добычи нефти и газа со дна моря. До 40 % нефти французы добывают бурением морского дна, используя акванавтов-глубоководников. Центром французской научно-исследовательской и практической разработки этой проблемы является организация «Комэкс», что расшифровывается как Компания морской экспертизы. В сущности «Комэкс» — это первоклассный научно-исследовательский институт (теперь это уже акционерное общество). Его руководитель и организатор Жан Делоз, а также главный физиолог Ксавье Фруктюс — мои старые друзья. Они бывали не раз в СССР и посещали наш институт Эволюционной физиологии и биохимии, и я бывал в «Комэксе» не раз. Увидеться со старыми друзьями мне очень хотелось, и я поэтому охотно принял предложение А. А. Аксенова о встрече со специалистами из «Комэкса».
      Оставив машины на набережной (на машине переулочками не проедешь), старинными узкими улочками пешком поднялись в гору и подошли к маленькому ресторанчику. Здесь всего одна комната и обслуживает только одна женщина. После обсуждения меню на стол подали большой круг сыра, укрепленный на специальном станке, где он от электрической грелки плавится и режется специальным ножом, вделанным в станок. Затем подали кастрюльку с вареной картошкой в мундире, маринованный лук с корнишонами, очень острый и вкусный, и к ним хорошее белое вино. Угощение было скромным, но беседа интересной. Инженеры «Комэкса» рассказывали о достижениях в области глубоководных спусков, о практических достижениях в добыче нефти на Средиземном море, в районе Корсики, а также в Северном море. За интересным разговором время летело незаметно. Разошлись часов в 11 вечера.
      На другой день на «Витязь» были приглашены гости из местных научных учреждений — с марсельской биологической станции «Андум», из университета, городского музея, «Комэкса». В кают-компании проходила пресс-конференция. В своем докладе начальник экспедиции А. А. Аксенов информировал собравшихся о задачах экспедиции, о наших научных связях с морскими исследователями Франции и других стран. Научный руководитель экспедиции профессор Т. С. Расе обстоятельно рассказал о научных открытиях, сделанных учеными на «Витязе» во время многочисленных плаваний в разных морях и океанах. Доклад вызвал большой интерес, и было задано много вопросов, на которые хорошо знающий свое дело докладчик давал обстоятельные ответы.
      На следующий день местные газеты дали довольно подробную информацию о советском корабле, о состоявшейся на нем пресс-конференции. Через день откликнулись и центральные французские газеты.
      После пресс-конференции гости осмотрели судно и корабельные лаборатории. А в полдень они были приглашены в кают-компанию обедать. Повар наш, конечно, постарался! За моим столиком сидели оба инженера из «Комэкса» и научный руководитель этого учреждения доктор Ксавье Фруктюс.
      После обеда мы с Аксеновым и доктором Фруктюсом поехали в «Комэкс», на противоположный конец города. Путь наш лежал мимо Старого порта по длинной, очень живописной набережной Корниш, идущей вдоль берега моря, на восточную окраину города.
      В «Комэксе» мы увидели много любопытного. Я не описываю специальную лабораторию, комплекс связанных друг с другом камер высокого давления и т. п. Все это мне приходилось уже описывать. С интересом посмотрели новый фильм, цветной, озвученный на русском языке и показывающий спуск пяти акванавтов в море на глубину 500 м. В специальном герметизированном колоколе их опускали на дно, где они по очереди выходили из колокола, работали на грунте (соединяли и монтировали трубы, производили автогенную сварку). После дня работы их поднимали в том же герметизированном колоколе на палубу, состыковывали с жилой барокамерой, где они продолжали находиться под тем же давлением. Назавтра они работали снова, и так, без декомпрессии, трудились несколько дней до завершения всего цикла работ. Декомпрессию производили только один раз перед окончательным выходом из барокамеры. Такой режим работы у нас называют бездекомпрессионным спуском или методом ДП (длительных погружений). Работники «Комэкса» нам рассказали, что этот фильм они показывали Л. И. Брежневу во время его визита во Францию и посещения «Комэкса».
      Доктор Фруктюс пригласил нас к себе домой, где показал поднятые со дна Средиземного моря предметы — греческие и римские амфоры, обросшие водорослями и баланусами — морскими желудями (рачки из семейства усоногих раков), куски затонувших кораблей еще античных времен и т. п.
      Пока мы с А. А. Аксеновым были в «Комэксе», биологи во главе с Н. Г. Виноградовой и Д. В. Наумовым посетили марсельский университет «Люмини», специально отделы океанографии и морской гидробиологии. Отдел океанографии состоит из двух лабораторий — биогенных элементов и первичной продукции. Отдел морской гидробиологии более обширный по тематике. В нем шесть лабораторий: лаборатория мейобентоса, изучающая мелкие придонные организмы размером от 0,05 до 0,45 мм (эти организмы — важное звено в пищевых цепях в море), возглавляется крупным ученым А. Дине, создателем этого направления в гидробиологии. Кроме того, есть лаборатории планктона, обмена веществ морских животных, биохимии, экологии морских организмов, изучения и регистрации движений морских животных.
      Университетские лаборатории поддерживают тесную связь с находящейся в Марселе Андумской морской биологической станцией. Там же студенты и преподавательский персонал проводят свои экспериментальные работы. Наших сотрудников отдела бентоса особенно интересовала методика сбора и изучения мейобентоса, разработанная в лаборатории А. Дине. В Институте океанологии АН СССР исследования мейобентоса впервые начаты в 65-м рейсе «Витязя» Н. Г. Виноградовой.
      Особенно привлекали наших биологов Океанографический центр и связанная с ним Андумская морская биологическая станция, одна из крупнейших во Франции. Она действительно очень интересна. Океанографический центр и станция возглавляются крупным зоологом и океанологом Ж. М. Пересом. К сожалению, во время нашей стоянки в Марселе профессор Перес был в отъезде, но его представляла его милейшая и ученая супруга. Андумская станция прекрасно оборудована, и на ней работает много способных молодых ученых. Работы ведутся во многих морях — у материковых берегов, у островов и в открытом море до глубины 5000 м. Персонал станции насчитывает 150 человек, из них около 100 научных сотрудников. В лабораториях имеется ряд новых специальных установок, в частности для химических анализов загрязнения морской воды, много специальных аквариумов для проведения экспериментальных работ. Станция располагает четырьмя небольшими судами для работ на шельфе.
      Впечатляет богатая библиотека, которой «витязяне» передали книги, труды Института океанологии: оттиски, карты. На станции работает много исследовательских групп: экофизиологии морских пелагических беспозвоночных; продуктивности пелагиали в районах поднятий и дивергенций; загрязнения и охраны морской среды; фауны твердых субстратов; фауны коралловых рифов; продукции бентоса; микробиологии и протофитов — биохимического взаимоотношения между бактериями и одноклеточными водорослями; обмена веществ в слое бентоса; физиологии и разведения рыб.
      Неутомимые Д. В. Наумов, К. Н. Несис и О. Н. Зезина нашли время посетить и Марсельский музей естественной истории (отделы зоологии, палеонтологии, минералогии), а также аквариум морской и пресноводной фауны. В музее превосходные коллекции ископаемых морских животных, включая многих представителей плеченогих, головоногих моллюсков, рыб и др. Было бы полезно в музеях СССР организовать такие собранные воедино коллекции.
      11 марта. Сегодня воскресенье. Решено с Т. С. Рассом и Л. Ф. Помазанской, моими верными спутниками во всех походах, пойти в город и посетить собор Нотр Дам де ла Гард, а проходя мимо Старого порта, посмотреть рыбный базар. Нас базар интересует с научной точки зрения. Уловы рыбы нашими тралами и другими снастями были очень невелики, и многих представителей средиземноморской ихтиофауны мы не добыли. Может быть, на базаре мы добудем головы от рыб, только что привезенных с моря, и сможем взять мозг для анализа. Действительно, базар был бедным, но рыбаки и торговки (жены рыбаков) заверили, что завтра товара будет больше. Мы решили, что собора Богоматери, покровительницы моряков, на сегодня будет достаточно для нас. Поднялись в гору, к собору, стоящему на высоком холме за стенами старинной крепости. Наверху очень сильный ветер, но вид прекрасный. Открытая Марсельская бухта, островок Сен-Жан, на котором старинная крепость, а несколько дальше — остров Иф, где высится замок Иф — знаменитая тюрьма, куда заключали противников господствовавших режимов. Ее стены повидали людей самых различных убеждений. Там сидели и враги Людовика XIV и Наполеона, и приверженцы Наполеона, бонапартисты, после восстановления королевской власти, и деятели Парижской коммуны.
      В соборе шло богослужение — месса. Зашли внутрь. Все стены увешаны моделями кораблей, приношениями моряков своей покровительнице марсельской богоматери. Поднялись на самый верх крепости, где ветер еще сильнее. Там, у ног золоченой богоматери, открывается грандиозный вид. Постояли, держа береты, чтобы не улетели. Стали спускаться вниз по одной из многочисленных лестниц, высеченной в скале. Лестница приводит на набережную Старого порта. Здесь, на набережной, много недорогих ресторанчиков. Почувствовав голод, мы вошли в один из них, чтобы отведать марсельской, провансальской еды. А что может быть типичнее, характернее знаменитой марсельской буйабесс. Это сложное рыбное блюдо из вареной рыбы разных сортов, моллюсков (устриц или мидий), раков или крабов, густо сдобренное всяческими пряностями. Настоящая буйабесс — это произведение искусства. Я уже пробовал это блюдо, мне оно нравится, но надо же просветить и товарищей, в первый раз попавших в Марсель.
      «Если ты хочешь иметь солнце в своей тарелке, то сделай буйабесс», — говорится в стихотворении одного местного поэта. И в нем же дается детальный рецепт приготовления настоящего марсельского буйабесса. Что касается пряностей, приправ, то в стихе указываются все необходимые ингредиенты — перец, лук, чеснок, тмин, укроп, петрушка, лавр, цедра, шафран, сообщается последовательность введения в кипящий суп, точнее, в уху рыб, моллюсков и т. п. Это горячее, наперченное, душистое, обильное рыбное блюдо съесть невозможно, не запивая достаточным количеством сухого прованского вина.
      Познакомившись с гастрономией Прованса, мы походили по центральной улице Марселя, знаменитой Каннебьер с ее магазинами, кино, ресторанами, кафе. Полная движения, шума, поражающая многоязычным говором, эта улица не похожа на парижские, кажущиеся чинными после шумного, пестрого Марселя. Усталые, дотащились до остановки автобуса, уехали в порт, добрались до своего дальнего причала, до родного, уютного «Витязя», до своих коек.
      Особенно запомнился следующий день. Рано утром наша тройка отправилась снова в Старый порт, на рыбный базар. В центре Старого порта причалены рыболовецкие суда, небольшие моторно-парусные «посудины», по-нашему, северному, их можно бы назвать ботиками, но, конечно, суда эти по своему облику, обводам, оснастке — южные, средиземноморские, совсем отличные от наших северных, скандинавского типа, ботов. Возле причалов на прилавках разложена свежая рыба сегодняшнего улова, живая или почти живая, что для нас очень важно. Вот тут настоящий Прованс, Средиземноморье — и в облике, и в речи, и в живости этих рыбаков и рыбачек!
      Т. С. Расе называет нам каждую рыбу по-русски и по-латыни. Тут и камбала, и сардина, мерлана, тригла, спарида, огромные угри конгеры, рыба-волк и многие другие. Рыба не дешевая, хотя цены на разные сорта очень разные. Тут же толпятся покупатели — домохозяйки, повара, а нередко и почтенные джентльмены-французы, а также алжирцы, корсиканцы, темнокожие африканцы. Надо сказать, что недалеко от этого маленького рынка в Старом порту расположен большой крытый рыбный рынок, где рыбы гораздо больше, но она привезена еще с вечера и уже не такая свежая.
      К моему удивлению и удовольствию, рыбаки отлично понимают мой французский язык и я понимаю их, когда они разговаривают со мной, но ни слова не понимаю, когда они переговариваются между собой на своем, совершенно не похожем на французский прованском языке. Моя задача — купить головы, покупать целую рыбу нам ни к чему. Обращаюсь к веселому нестарому рыбаку, у которого на лотке разложены разные рыбы, разобранные по сортам. Спрашиваю о цене одной из крупных рыб и прошу отрезать мне только голову, за которую я заплачу по весу. Казалось бы, выгодно и ему, и тем хозяйкам, которые будут покупать «чистую» рыбу, без головы. Рыбак весело расхохотался и заявил: кто же купит рыбу без головы, скажут, что тут что-то подозрительное. Я обращаюсь к обступившим нас хозяйкам, говорю, что я, мол, покупаю голову, а вы свидетели, что голова отрезана при вас, можете купить остальную рыбу, вам же выгодно взять рыбу без головы, не платить за менее ценную голову. Хозяйки в сомнении качают головами. То, что я иностранец, вероятно, усиливает недоверие.
      Меня выручает стоящий рядом высокий белозубый африканец. Он все сразу понял и велит отрезать голову, которую по весу покупаю я, а он покупает по весу всю тушу без головы и, довольный, уходит. После негра и некоторые хозяйки, расхрабрившись, повторяют явно выгодную им торговую операцию.
      Подхожу к другому ларьку, где лежат иные сорта рыб; опять завязывается веселый разговор, на этот раз с торговкой. Опять уговоры, сомнения продавцов и покупателей. Вдруг какой-то хорошо одетый господин, купив мерлана, просит отрезать у рыбы голову и протягивает ее мне, отказываясь от денег за нее. Затем какая-то дама, купив полкилограмма сардин, передает мне весь пакет. Торговка предлагает мне более дешевую рыбу. Весь диалог между мной и продавцами окружающие поняли так, что я бедный человек и не могу себе позволить купить рыбу, так мне делают подарки. Тут я объясняю, что я не бедный человек, но мне вся рыба не нужна, нужны только головы. Раздаются вопросы, а зачем. Я объясняю, что для науки, что я ученый, исследователь. «Вы с русского судна?» — сразу смекнула рыбачка. Слух о советском научно-исследовательском судне, стоящем в порту, уже распространился среди рыбаков. Все сомнения исчезли, все стало понятно. Ученые вообще странные люди, а русские, наверно, особенно. Но тайна рассеялась. А традиционное для французов хорошее отношение к русским, особенно теперь, после войны, когда они знают, что это русские помогли разбить проклятых бошей и освободить Францию, сразу изменило положение дел. Хозяйки наперебой, покупая рыбу, просят торговку отрезать головы для меня. Скоро моя сумка наполнилась головами разных видов рыб. Их было гораздо больше, чем было добыто нашими тралами.
      Чтобы сохранить мозг в свежем виде, мы, довольные, взяли такси и поспешили на судно. До вечера хватило у меня и Лидии Фоминичны работы по извлечению, взвешиванию и консервации мозга, а Т. С. Рассу и А. П. Андриашеву пришлось немало потрудиться, определяя по головам видовую принадлежность рыб.
      Опыт «базарной» ихтиологии оказался настолько удачным, что мы повторили его в других портах захода — Барселоне, Лиссабоне, Сеуте, правда с переменным успехом. Но об этом в свое время.
      Марсельский залив вдается в северный берег обширного Лионского залива между мысом Круазет (с востока) и мысом Курот (с северо-запада). На восточном берегу залива расположен город Марсель, а около него крупнейший на Средиземном море порт Франции. Портовые сооружения тянутся вдоль подножия холмов почти на 5 миль. Марсельский порт включает аванпорты Ла-Жольетт и Северный и шесть бассейнов. Кроме того, сохранились Старая гавань, Старый порт. Бассейны порта сообщаются между собой проходами и защищены с моря волноломом. Между бассейнами протянулись широкие молы, оборудованные причалами. Общая длина причальной линии — 21 км.
      Марсельский порт хорошо оборудован для любых операций; он может обеспечить суда всеми видами топлива, водой, продовольствием, ремонтом. Старый порт служит для мелких судов, рыболовецких баркасов, яхт, прогулочных катеров. Под входом в Старую гавань теперь прорыт подводный, ведущий в порт автодорожный тоннель, над которым глубина 7 м.
      Марсель — второй по численности населения (2 млн. жителей) город Франции. В нем много промышленных предприятий — судоремонтных, авиационных, машиностроительных, нефтеперегонный и химический заводы, старинный мыловаренный завод, изготовляющий знаменитое марсельское мыло.
      Марсель, как и весь Прованс, очень отличается от остальной Франции, и прежде всего от Парижа. Чтобы передать особенность Прованса ярко, образно, т. е. художественно, надо обладать талантом Альфонса Доде и быть уроженцем Прованса. Чтение «Тартарена из Тараскона» даст лучшее представление об этом крае и его людях, чем скучные строки случайного путешественника. Я был в Марселе три раза, и, хотя эти визиты были короткими, знакомство с марсель-цами придало мне смелость при необычных коммерческих операциях на базаре в Старой гавани.
      Марсель — самый древний из французских городов. Его прародительница Массалия была основана греческими мореходами и купцами из Малой Азии около 600 г. до н. э. Предприимчивые жители Массалии создавали торговые пункты вдоль побережья — на запад, к Испании, и на восток, до района Монако, основали города Арль, Ниццу, Ним, Антибы, а также проникали в глубь страны.
      В X–XI вв. здесь развивались судостроение и торговля. В XIII в. богатая Массалия, теперь уже Марсель, откупила свою независимость и образовала самостоятельную республику.
      Графы Прованские долго признавали ее независимость, но в 1245–1250 гг. граф Карл Анжу заставил признать свое господство над Марселем. При прованском короле Рене Марсель стал расцветать. В это время, в XV в., была основана знаменитая фабрика хозяйственного марсельского мыла, работающая до сих пор. Только в 1481 г. Марсель и весь Прованс вошли в состав Французского королевства.
      Марсель восторженно приветствовал французскую революцию. Около 500 марсельских волонтеров, маршируя на Париж, избрали своей походной песней военную песнь Рейнской армии с музыкой Руже де Лилля, сочиненной в Страсбурге. Эта песня стала национальным гимном революционной Франции — «Марсельезой». Во время революции народ Марселя пытался восстать против правления Конвента, но был жестоко подавлен силой оружия комиссарами Конвента (Баррес и Фрерон). После 9-го термидора в городе установился жестокий белый террор — истребление пленных якобинцев в форте Сен-Жан. В связи с объявлением Наполеоном континентальной блокады Англии торговля Марселя сильно упала.
      В период второй мировой войны немцы оккупировали Марсель, который был одним из центров Сопротивления. Оккупанты взорвали весь район мелких узких улиц около Старого порта и все портовые сооружения. После войны Марсель стал быстро восстанавливаться и расти.
      Еще сутки мы постояли в Марселе. Принимали гостей, рассказывали о работах «Витязя», показывали корабль.
      На 18 часов 12 марта назначен отход. Около нас в порту стоят огромные танкеры: один под флагом Либерии, другой под флагом Панамы, третий греческий. Либерия, Панама — это все «липа». Суда американские, но судовладельцам выгодно регистрировать корабли как принадлежащие этим республикам, так как там за это надо платить ничтожную сумму.
      В 18 часов начали сниматься, отдали швартовы. Два буксира с темнокожими матросами оттаскивают «Витязя» от причала и тащат к выходу из порта. Выходим в море, в Лионский залив.
      В 20 часов радист принимает предупреждение об ухудшении погоды. Дует мистраль — береговой ветер с северо-запада, резкий при ясном небе. Заходящее солнце освещает золотую статую богоматери. Замигал красный огонек маяка у входа в Старый порт, другой маяк — на островке среди моря. В полумраке сливается с морем остров Иф, на котором высится замок Иф. Уходим на юго-запад по Лионскому заливу. Ночью должна быть станция на Балеарском полигоне, в районе Балеарских островов Мальорка и Менорка.

      Идем Лионским заливом на юг. В конце ночи подошли на 2-тысячеметровую глубину и остановились для работ. Трудились биологи, отряд нектона (т. е. ихтиологи), запускали тралы, планктонные и другие сетки. Были биологические сборы, но для нас, биохимиков, подходящих объектов не было.
      Получили сообщение, что есть разрешение на заход в Барселону и Сеуту.
      14 марта. Стоим на станции в районе Балеарской котловины, к северо-востоку от Балеарских островов, на расстоянии 80–85 миль от них. На полигоне на глубине около 2500 м работали все отряды. Был собран разнообразный биологический материал. Нам для биохимического анализа досталось несколько глубоководных придонных рыб. Погода спокойная, ветер около 3 баллов, температура воздуха 15°.
      К сожалению, на Балеарские острова мы не заходили. Делать там было нечего, разве что совершить туристскую экскурсию. Путь держали на Барселону.
      Несколько слов о Балеарских островах, которые мы имели возможность обозревать с борта корабля во время станции на котловине того же названия. Принадлежащие Испании Балеарские острова — выступающие из воды части двух подводных плато, представляющих отроги горных цепей Пиренейского полуострова. Архипелаг островов состоит из восточной группы — остроров Мальорка и Менорка и западной группы — островов Ивица и Ферментера. Самый крупный из них — Мальорка со столицей всей группы городом и портом Пальма. На Менорке сохранился построенный еще карфагенянами город Маон. Древние, коренные обитатели островов неизвестны. Они были завоеваны римлянами, основавшими город Пальму. Кто только не захватывал острова! Вандалы, мавры (арабы)… В XIII–XIV вв. на Балеарских островах было независимое королевство. Затем острова были заняты испанцами. В 1708 г. Маон заняли англичане, через полвека его отвоевали французы. С 1782 г. острова принадлежат Испании.
      Жители островов близки каталонцам и говорят на каталонском диалекте испанского языка. Долгий период господства мавров оставил свой отпечаток на облике балеарцев, в крови которых течет кровь их далеких предков. На островах почти нет промышленности, население занимается разведением свиней, которых откармливают плодами инжира. Выращивают оливы и миндаль. Но главный источник доходов — обслуживание курортников. Мягкий средиземноморский климат привлекает много отдыхающих на морские курорты Мальорки и Менорки.
      …Идем к Барселоне. Ночью похолодало, стало качать. Метеорологи объяснили, что проходим холодный фронт. Ветер и волна достигали 6 баллов, когда проходили через центр фронта. Около 8 часов утра, приближаясь к Барселоне, замедлили ход. Подошел лоцманский катер, высадил лоцмана, который провел наше судно в гавань.
      Нас поставили к пристани в очень хорошем месте, в самом центре порта, против пассажирского морского вокзала, у выхода в город. Мы не избалованы хорошими местами стоянок. В Марселе «Витязь» поставили в один из самых отдаленных бассейнов, и, чтобы выбраться в город, надо было идти довольно далеко пешком по территории порта, а потом садиться в автобус. К нашему неудовольствию, то же произошло и в Сеуте, и в Дувре. Но побаловали нас Барселона, Лиссабон и, как всегда, Копенгаген.
      Морской вокзал в Барселоне расположен у самых знаменитых исторических мест города. В двух шагах от него возвышается белая колонна, на которой стоит памятник Колумбу, и совсем рядом, у пирса, ошвартована модель каравеллы «Санта Мария» (в натуральную величину), на какой Колумб отправился искать западный путь в Индию и вместо этого открыл Америку. Стоит каравелла — совсем небольшой полупалубный кораблик — у того места, откуда отправлялся в историческое плавание Колумб со своей командой.
      Возле порта проходит одна из важных артерий города — улица Пристань Мира, и на ней, тут же, поблизости, в старинном здании XIV в., бывшем арсенале, находится Музей истории мореплавания. Центральное место в музее занимает огромная золоченая парадная галера короля Хуана. Интереснее всего для меня были различные типы каноэ и пирог — полинезийских, маорийских, с разных островов Тихого океана и с берегов Южной Америки, каждая со своими особенностями конструкции и оснастки, но все хорошо приспособленные к местным условиям плавания.
      Барселона — огромный современный красивый город, самый крупный порт Испании. Жизнь в нем кипит, он переполнен и людьми, и автомашинами, а в летнее время его наполняют и многочисленные туристы. Население города быстро растет и уже достигает 3 млн. Летом численность туристов в несколько раз превышает число жителей города. Что их влечет сюда? Помимо исторических памятников и старины относительная дешевизна жизни.
      Пять лет тому назад я посетил Барселону во время одной международной научной конференции. Город — столица Каталонии, автономной провинции на северо-востоке Испании. Каталонцы — большие патриоты своей провинции. У каталонцев свой язык, отличный от испанского. В Музее изящных искусств Барселоны, богатом произведениями станковой живописи и фресками, собранными из разных церквей и монастырей этого края, надписи сделаны на двух языках — испанском и каталонском.
      Город лежит у моря, в плодородной долине, окруженной амфитеатром гор. Барселона изобилует парками. Центральная часть города — это площадь Каталонии, от которой отходят широкие нарядные магистрали. На них много зелени, цветов, часто встречаются старинные здания, но много и ультрасовременных домов, в которых размещаются многоэтажные универмаги, богатые магазины, банки, конторы и всевозможные учреждения.
      Старинная часть города расположена на холме Табор. До сих пор на улицах можно видеть остатки римских стен. В центре старого города стоит собор святой Марии Морской, строившийся между 1289 г. и концом XV столетия. Может быть, наиболее примечательным архитектурным памятником является недостроенная огромная церковь — храм Искупления святого семейства, строительство которой начато еще в 1880 г. Ее фантастические, из голых конструкций шпили доминируют над городом. Эта церковь считается лучшим творением знаменитого каталонского архитектора Антонио Гауди.
      В Барселоне помимо Музея изящных искусств, о котором я говорил, есть много и других. Интересен Музей Пикассо, который отражает все периоды деятельности художника. Музей богат благодаря дарам самого Пикассо, который в юности несколько лет прожил в Барселоне. В городе старинный университет, основанный еще в 1450 г. королем Альфонсом V, очень большой Технический колледж, в котором учится около 16 тыс. студентов. Книгопечатание пришло в Испанию через Барселону, где были отпечатаны первые испанские газеты. Интересно, что первая испанская газета «Диарио Барселона» издается до сих пор.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
      Барселона не только крупный порт, но и значительный промышленный центр. В городе и его пригородах сосредоточено 20 % промышленных предприятий Испании — металлургические, металлообрабатывающие, химические, текстильные. Главная продукция здесь — собственные испанские автомобили. Большое значение для страны имеет также судостроение.
      Несколько слов об истории Барселоны. Основан город, по-видимому, карфагенянами, и его название происходит, как думают, от одного из знатнейших семейств Карфагена — Барков. Потом город достался римлянам. После распада Римской империи он долго находился в руках мавров (V–VII вв.). После изгнания мавров (в 801 г.) наступил долгий период правления герцогов Каталонских. В XII в. была заключена уния Каталонии с Арагоном. Барселона стала одним из богатейших в Средиземноморье городов, конкурирующих с Генуей и Венецией.
      Страшная эпидемия чумы, разразившаяся в XIV в., сократила население Барселоны в 10 раз и привела к упадку торговли, чему способствовала также экспансия турок в Средиземном море. Вскоре началась колонизация Нового Света, стали налаживаться торговые связи с ним, но мадридский двор отстранил Каталонию от торговли с Америкой. Монополия на эту торговлю была передана Андалузии.
      В XIX в., после наполеоновского периода, началось бурное развитие промышленности и торговли, город стал важным промышленным центром. Во время гражданской войны 1936–1939 гг. Барселона вместе с Мадридом были главными центрами республиканской Испании и героически сопротивлялись фашистской агрессии.
      Мы долго ходили по городу, знакомились с ним, любовались архитектурой, которая поражала сочетанием монументальности зданий с легкостью, изяществом отделки.
      Мы собрались посетить известный Институт исследований рыболовства и имеющийся при нем морской аквариум. Утром 16 марта к морскому вокзалу приехал сотрудник этого института доктор Франциско Вивес Гальмес и повез нас, биологов, в свое учреждение. Там нас принял директор доктор Б. Андреу и долго беседовал с нами. Из беседы мы узнали, что штат института насчитывает около 70 человек, в том числе 36 научных сотрудников. Институт располагает судном для работ в открытом море — «Корниде де Сааведра» и несколькими малыми судами для прибрежных исследований. Научный аппарат состоит из пяти групп: химической океанографии, зоопланктона, фитопланктона, рыболовства, бактериологии. Институту подведомственны и периферийные лаборатории — две на Средиземном море, две на Атлантическом побережье Испании, в городах Виго и Кадисе, и еще одна на Канарских островах.
      Институт координирует свои исследования с Барселонским университетом, с Испанским океанографическим институтом в Мадриде, с Вашингтонским университетом (США), с биостанцией «Андум» в Марселе, с ФАО, органом ЮНЕСКО по изучению рыболовства. Основные направления исследования — вопросы загрязнения моря и морских организмов нефтью, тяжелыми металлами, микроорганизмами, а также проблемы аквакультуры.
      Институт располагается в новом здании, построенном три года назад на берегу залива. Хорошие лаборатории, оборудованные современной аппаратурой. Собрана богатая библиотека, в которой имеются и советские издания. Мы пригласили директора и его коллег посетить «Витязь» и передали в дар библиотеке института новые издания Института океанологии АН СССР.
      При институте большой аквариум, где богато представлена местная ихтиофауна, а также беспозвоночные.
      Н. Г. Виноградова и Д. В. Наумов посетили Зоологический музей Барселоны. Д. В. Наумов, большой специалист по кораллам, проверил определения кораллов, выставленных в музее, и, найдя их неверными, составил правильные списки всех видов. Наши товарищи договорились с директором музея об обмене изданиями и получили том журнала, издаваемого музеем.
      К вечеру сотрудники Института исследований рыболовства приехали на судно. Т. С. Расе сделал обстоятельный доклад о работах «Витязя». Он докладывал на английском языке, а доктор Вивес переводил на испанский. Потом провели всех по кораблю, показали лаборатории, рассказали об их работе.
      Я поделился с доктором Вивесом нашей заботой, рассказал, что для работы нам нужна разнообразная рыба, и притом свежая, и мы не знаем, как ее достать в Барселоне. Доктор Вивес сообщил, что только что пойманная рыба бывает только на рыбном аукционе, но там нет розничной торговли, она запрещена. Тем не менее он предложил нам съездить с ним на рыбный аукцион и пообещал что-нибудь сделать для нас.
      Рыбный аукцион в Барселоне — интересное зрелище. Все рыболовецкие суда, привозящие сюда рыбу, швартуются в рыбной гавани — одном из участков порта, около аукционного здания. Тут идет оптовая продажа рыбы. Рыба, уже разложенная по сортам в плоские ящики, выгружается по очереди с каждого судна. Называется цена за очередной ящик, и окружающие покупатели — хозяева магазинов, ресторанов, гостиниц, а чаще перекупщики — постепенно набавляют цену, пока владелец рыбы не даст согласия. Тогда покупатель бросает свой ярлык в ящик и подручные его уносят. Затем продают следующий ящик. Все происходит очень быстро. За какие-нибудь 2–3 часа вся привезенная рыба была распродана и на машинах отправлена в город. Уже сегодня она попадет на стол потребителю.
      Я уже говорил, что розничная торговля на аукционе не разрешена, но доктор Вивес, знакомый всем рыбакам и администрации аукциона, купил для нас около 2 кг рыбы нескольких сортов, которую мы быстро привезли на судно и стали обрабатывать. Благодаря помощи нашего испанского друга мы получили образцы мозга рыб этого района Средиземного моря.
      Пока мы были на рыбном аукционе и потом занимались обработкой рыбы, гости прибывали на «Витязь». Начальник экспедиции и другие сотрудники принимали представителей Общества дружбы «Испания — СССР». Прибыла на судно и группа биологов, сотрудников Барселонского университета. Для тех и других были сделаны доклады и проведены экскурсии по кораблю.
      Были еще визиты. Меня долго «мучил» корреспондент барселонской газеты, очень плохо говоривший по-французски (а я совсем не говорю по-испански). Его интересовали вопросы загрязнения моря, то, в какой степени оно угрожает жизни в Средиземноморском бассейне. Беспокоило его и захоронение радиоактивных отходов в океане, а также и другие проблемы.
      Весь вечер на корабль прибывали гости, газетные репортеры, и, хотя это было очень хорошо для нашего дела, все сильно устали и были рады, что ночью отдаем швартовы и уходим в море.

      18 марта. Уже месяц, как мы ушли из Новороссийска. Идем на юго-запад проливом между Испанией и Балеарскими островами. С левого борта виден остров Ивиса, самый южный из Балеарских островов. Берега Испании затянуты дымкой; видны горы, отдельные мысы. Хотя еще только март, погода теплая, небо голубое, светит солнце. Много чаек. Крупные, темно-крылые птицы сопровождают нас всю дорогу, с самого Мраморного моря.
      Наш курс все больше отклоняется к западу, так как мы направляемся в Северную Африку, в порт Сеугу. Но до Сеуты должны поработать в море Альборан. Этим названием наши гидрологи обозначают более или менее обособленный район Алжиро-Прованского бассейна, лежащий в его юго-западной части, непосредственно к востоку от Гибралтарского пролива. Названо это море по небольшому островку Альборан в центре района. Часть Алжиро-Прованского бассейна между Балеарскими островами и восточным берегом Пиренейского полуострова называют Балеарским или Иберийским морем.
      За ночь погода испортилась, похолодало, ветер усилился до 5–6 баллов, и соответственно поднялась большая волна. Входим в циклон, действующий в Атлантическом океане. К 8 часам утра наше положение уже определяется координатами 2° з. д. и 36° с. ш., т. е. мы зашли уже в западное полушарие.
      В море Альборан встали на станцию на глубине 1320 м. Работают все отряды — гидрологи, геологи, биологи. Собран разный биологический материал, и нам досталось несколько некрупных рыб для исследования. Во время работы на станции подошло большое стадо дельфинов, покружилось около корабля и ушло на восток.
      К утру работу закончили, погода улучшилась, ветер стих, потеплело. С левого борта видны гористые островки, за ними возвышаются берега Северной Африки. Мы подходим к Сеуте.
      Встали на рейде. Перед нами раскинулся белый город со старой крепостью на горе. На рейде и у причалов много кораблей. По проливу все время проходят корабли, танкеры, сухогрузы, контейнеровозы. Одни идут на запад, в Атлантику, другие — на восток, в Средиземное море.
      В ожидании лоцмана любуемся открывающимся видом.
      Сеута вместе с прилегающей территорией образует находящийся под управлением Испании анклав на африканском побережье Средиземного моря. Наряду с Мелильей это осколки бывшей испанской колонии Марокко. Город и порт расположены на узком полуострове в юго-восточной части Гибралтарского пролива у подножия Обезьяньих гор. Они образуют семь холмов, из которых самый высокий, согласно легенде, и есть один из Геркулесовых столбов. От Сеуты до Гибралтарской скалы (южная оконечность пролива) 22 км. В городе более 75 тыс. жителей, в большинстве своем это арабы, а также испанцы.
      Основана Сеута была в VII в. до н. э. карфагенскими мореплавателями как торговая фактория. Первоначальное ее название Абила. После падения Карфагена город достался римлянам. В V в. римлян сменили вандалы. Затем город перешел под власть византийцев. Император Юстиниан, заняв город (535 г. н. э.), возвел вокруг него укрепления и дал ему имя Себта (от латинского «сентум» — «семь»). Полагают, что это связано с семью холмами Обезьяньих гор. Византийцев выбили визиготы (часть западных готских племен, наводнивших Римскую империю в IV в. н. э.). Королевство визиготов располагалось к северу от Гибралтара на Пиренейском полуострове. Визиготы долго сопротивлялись арабской экспансии на севере Африки. В VII в., после прихода в Северную Африку арабов, Сеута стала составной частью государства Идрисидов, основавших государство Марокко. Под арабским владычеством Сеута расцвела, развилась торговля, промыслы. Тогда город занимал не весь полуостров, а лишь часть его. Вокруг него раскинулись сады, виноградники. Через порт Сеуты вывозили медные изделия, золото и шла работорговля. В начале XV в. в результате ослабления марокканского государства город был захвачен португальцами. В 1580 г. испанский король Филипп II окончательно присоединил Сеуту к испанской короне.
      Город теперь занимает весь полуостров и четко распадается на две части — старый город, расположенный в низине на узкой части перешейка у берега залива, и новый, построенный амфитеатром на склоне холма. Между ними находится порт. Сеута традиционно обладает режимом свободной торговли, т. е. беспошлинного ввоза и вывоза товаров.
      На рейде мы стояли долго, любуясь освещенной солнцем скалой Гибралтара на противоположном, северном берегу пролива. Наконец подошел катер, лоцман поднялся на борт и повел судно в гавань. Поставили нас очень далеко от города. Рядом с нами стоял большой советский танкер «Херсон» из Батуми. Выдав пропуска, нас отпустили в город до вечера.
      Пошли мы опять втроем. Погода была плохая, шел дождь, поэтому мы взяли недалеко от пристани такси и поехали в город. До него не близко, 4–5 км. Дорога в город оказалась довольно интересной. Сначала она шла по всяким портовым подъездным путям, но далее, после въезда в город, — по длинной прекрасной набережной, идущей вдоль всего берега бухты. Попали в город мы в самый обеденный перерыв: с 2 до 4 часов все закрыто. Походили по улицам, посмотрели здания, магазины, купили, конечно, в туристском бюро планы Сеуты, всякие рекламные издания.
      Население города по своему этническому составу смешанное. Часто встречались арабы в длинных черных бурнусах, немало было и европейцев, в основном испанцев. Центральные улицы города широкие, в гору же поднимаются узкие улочки со старыми домами.
      После окончания обеденного перерыва пошли на главный рынок, который всегда в любом городе и в любой стране интересен. Он расположен в хорошем, просторном, крытом помещении. В подвальном, более прохладном этаже (это все же Африка) нашли рыбные ряды. Они уже были закрыты: сюда надо приходить рано утром, когда привозят свежую рыбу.
      Начало вечереть: в низких широтах темнеет быстро. Отправились домой пешком, прошли длинную набережную, миновали старинную крепость, построенную еще португальцами, порт и, усталые, дотащились наконец до нашего «Витязя».
      Назавтра встали пораньше, чтобы попасть на рыбный рынок к его открытию. Купил три рыбины: удильщика, спариду и что-то вроде скумбрии.
      Вернулись на судно, чтобы поскорее положить рыбу в холодильник и затем начать извлекать и фиксировать мозг. Я остался работать, но большинство людей или уже находились в городе, или, пообедав, ушли в Сеуту. Стоим у причала, погода теплая, солнечная; вдруг приходит лоцман и передает срочный приказ уходить на внешний рейд. Это значит за пирс, за ворота гавани. Судну пришлось выйти из гавани и стать на якорь на внешнем рейде.
      Нет худа без добра. Один из сотрудников Гелен-джикского отделения Института океанологии, Василий Семенович Соколов, опытный рыболов, подошел к борту и закинул спиннинг. Так как мы стояли на внешнем рейде, среди чистой воды, а не в замусоренном порту, лов шел успешно. Одна за другой клевали скумбрии, ставриды, каменные окуни. Мы на выбор брали с разрешения великодушного рыболова головы интересующих нас экземпляров.
      За ушедшими в город был послан катер. Пока катер ходил в город, поднялась зыбь, и подъем на борт судна по штормтрапу был нелегким. Стоим ведь не в портовом ковше, а на открытом рейде. Вернулся катер, его здорово швыряло у борта судна. Женщин страховали поясом на крепком тросе; если сорвутся со штормтрапа, вытащат на борт. Мужчины гордо отказались от пояса и ловко поднялись по штормтрапу.
      Вечером проходим Гибралтарский пролив. Справа освещенная солнцем скала Гибралтар, слева высокий пик хребта Сиерра-де-Буллонос. В 22 часа пересекли границу между Средиземным морем и Атлантическим океаном. Ширина Гибралтарского пролива от 14 км в самом узком месте до 21 км.
      Глубина над порогом — 336 м. Длина пролива — 59 км. Как уже говорилось ранее, в Гибралтарском проливе имеется постоянное поверхностное течение из океана в Средиземное море, примерно до глубины 100 м, несущее океанскую воду (соленость 36%0), и встречное противотечение от 200-метровой глубины до дна, несущее более соленую и более плотную средиземноморскую воду (соленость 38%о).
      Теперь наш путь лежит на Лиссабон.

      22 марта. Идем Атлантическим океаном на-северо-запад, к Лиссабону. Море спокойное, сероватое, на небе рассеянные тучки, прохладно. К сожалению, котловина западнее Португалии, где мы предполагали работать, лежит в пределах 200-мильной запретной зоны и работать на ней нельзя.
      За завтраком капитан сообщил, что получено разрешение на заход в Лиссабон. Москва запрашивает, согласны ли мы на заход в Дувр, так как заход в Лондон англичане не разрешили. Но Дувр расположен недалеко от британской столицы, связь между городами хорошая, и мы соглашаемся на Дувр.
      А пока мы полны радостным ожиданием предстоящей встречи с Лиссабоном. Во-первых, никто из нас, научных сотрудников, там не бывал, а каждый новый город и новая страна по-своему интересны. Во-вторых, в Португалии недавно произошла революция, свергнут ненавистный фашистский режим, установленный Салазаром, восстановлены дипломатические отношения с Советским Союзом. Никаких связей с океанологами Португалии раньше у нас не было.
      Шли открытым морем примерно до полудня, когда с правого борта стали различаться гористые берега Португалии. Проходит циклон, погода испортилась, похолодало. Утром должны подойти к Лиссабону.
      23 марта. Идем малым ходом, чтобы не прийти в Лиссабон слишком рано. Вода принимает другой цвет: в море впадает полноводная река Тахо. Вдали, на низком берегу у устья реки, видны маяк, строения. Стопорим ход в ожидании прибытия лоцмана. Наконец лоцман прибыл и повел судно вверх по реке, которая в отличие от других рек, удаляясь от устья, становится все шире и шире, достигая 7 км в ширину. Эта расширенная часть называется Мар-де-Палха — «соломенное море», за желтый цвет воды. Это «соломенное море» считается одной из лучших гаваней Западной Европы. Обходя отмели, лоцман стал заворачивать корабль к правому берегу реки, долго вел вдоль фронта города, вытянувшегося — по правому берегу реки
      Тахо. Прошли под очень длинным подвесным мостом — как говорят, самым длинным мостом в Западной Европе. Верхний этаж моста предназначен для автомашин, нижний — двухрельсовый путь. Строился он с 1962 по 1966 г.
      Подошли два мощных буксира, взяли наш корабль с носа и с кормы и потащили мимо разных портовых сооружений к главному пассажирскому морскому вокзалу Алкантар. На рейде — широкой реке, которая выше города сужается, превращаясь в обычную реку, а здесь более похожа на морской залив, — очень много судов: лайнеры, сухогрузы, танкеры, колесные паромы, военные корабли.
      Когда «Витязь» ошвартовался, прибыли советский консул, морской агент, корреспонденты газет. Начальник экспедиции провел пресс-конференцию. После нее был разработан план посещений нами научных учреждений Лиссабона и визитов лиссабонских деятелей на «Витязь».
      Лиссабон — столица и главный порт Португалии. В 1975 г. он насчитывал более 800 тыс. жителей, теперь достиг 1,7 млн., в нем живет 10 % населения Португалии. Лиссабон расположен в самой западной точке Европы, где река Тахо впадает в Атлантический океан. Пассажирские и грузовые суда пристают прямо к набережной. Недалеко от морского вокзала находится рыбный порт, а рядом шумит колоритный рыбный рынок. Лиссабон был построен на крутых склонах холмов, поэтому в городе множество лестниц и фуникулеров.
      Парадным входом в город служит широкая мраморная лестница, ведущая от реки к обширной площади, окаймленной аркадами. Здесь находится торговый центр города — площадь Торговли. Проход через монументальную арку ведет оттуда на живописную площадь Россиу, с мозаичной мостовой, бронзовыми фонтанами и статуями. Недалеко от этой площади начинается главная улица Лиссабона — широкий проспект Свободы.
      Несмотря на позднейшие изменения и перестройки, столица Португалии сохранила старинный колорит. Здания, как правило, с террасами, галереями, с которых открывается широкий вид на реку. Лиссабон раскинулся на 17 холмах. Проезжаем мимо старинного сооружения, окруженного аркадами и построенного из красного кирпича. Это коррида — место боя быков. Португальские бои быков отличаются от испанских. Быка утомляют конные кавальеро или пешие торейро. Один из них вонзает в быка свою шпагу. А затем группа из восьми мужчин останавливает разъяренного быка голыми руками. Быка в Португалии не убивают.
      Над городом господствует старый форт, или, вернее сказать, крепость. В крепости старинный замок, бывшая резиденция мавританских владык (алказар), превращенная в королевский дворец, — замок святого Георгия. Крепость заложена еще римлянами, но достроили и укрепили ее арабы. Крепость находится на обрывистой скале, ее отвесные стены круто спускаются к морю. Около нее расположен старинный собор XII в.
      Самая интересная часть города, где много памятников, связанных с эпохой Великих географических открытий XV–XVI вв., лежит к западу от центра. Здесь прежде всего обращает на себя внимание памятник в честь португальского принца Генриха Мореплавателя (1394–1460). Мореплавателем его назвали потому, что всю свою энергию он направил на развитие мореплавания в Португалии. Он покровительствовал смельчакам, пускавшимся в неизведанные моря. При его правлении португальские мореплаватели прошли вдоль восточных берегов Африки, обогнули мыс Доброй Надежды, проникли в Индийский океан и расширили владения Португалии в Африке, Индии, на Молуккских островах и в других районах мира. Эта эпоха отразилась на украшениях зданий того времени (сюжеты путешествий, морские эмблемы). На памятнике Генрих Мореплаватель изображен устремленным вперед, а за ним следом идут моряки, солдаты, монахи, купцы… Из других памятников той эпохи привлекают внимание башня Белем и монастырь святого Иеронима. Пятиэтажная башня Белем построена в 1515 г. как форт в середине реки Тахо. Но река впоследствии изменила свое течение, и башня оказалась на берегу. Она характерна смешением стилей, свойственным той эпохе. Окна в арках в духе эпохи Возрождения, башенки — в восточном стиле, внутренняя архитектура выдержана в строго готическом.
      Постройка монастыря святого Иеронима начата в 1502 г., и строился он до конца столетия. В его архитектуре нашел отражение переход стилей — от ранней готики к ренессансу и барокко. Но перестройки сгладили разностильность. Монастырь святого Иеронима выглядит как единый ансамбль, и португальцы очень гордятся им. В храме монастыря, построенном по указанию Генриха Мореплавателя, два надгробия. Одно, как предполагают, содержит останки короля Себастиана, убитого в сражении, в другом, по словам нашего гида, захоронен Васко да Гама, хотя надпись на надгробии прочитать трудно.
      Кто впервые поселился в районе лиссабонских холмов, неизвестно. Есть основания думать, что город был основан за 1200 лет до н. э. финикийцами как торговая колония. Согласно древней легенде, основателем города был Улисс. Во время длительного римского владычества (с 250 г. до н. э. по 409 г. н. э.) римляне, в частности Юлий Цезарь, создали на горе поселение и укрепленный лагерь. Сохранились камни с надписями, подтверждающими присутствие римлян. Их сменили кочующие племена «варваров» — аланов, визиготов и др.
      Арабы, обосновавшись в Северной Африке и захватив Иберийский (Пиренейский) полуостров, укрепились на месте нынешнего Лиссабона, создав в VIII в. н. э. мощную крепость на горе. При маврах город назывался Лисбон, Лисбона. За стенами крепости мавры многие месяцы держали оборону при осаде крестоносцами или португальцами. Но все же в 1147 г. город пал под ударами португальцев. Все попытки мавров снова овладеть им были отбиты. Мусульманская мечеть была перестроена в христианский храм. Позже его пришлось не раз перестраивать из-за разрушений, причиненных землетрясениями.
      Король Алонзо, отвоевавший Лиссабон, основал столицу своего государства не в Лиссабоне, а в 200 км к северу, в Коимбре. Столицей Лиссабон стал только в 1256 г. В 1375 г. город был захвачен и сожжен кастильцами, но португальский король Фердинанд I вернул его. В ту пору город, еще небольшой, спускался от замка к реке. Этот старинный квартал, первый в Лиссабоне, с его лабиринтом средневековых узких улочек сохранился до сих пор и носит название Альфама. Стены, восстановленные королем Фердинандом I, тянулись на 5,5 км, были укреплены 77 башнями и имели множество ворот. Они выдержали атаки кастильцев, через несколько лет снова напавших на Лиссабон.
      1 ноября 1755 г. город был разрушен одним из сильнейших землетрясений в истории. Два толчка с интервалом в 40 минут сокрушили Лиссабон, и воды Тахо устремились в разрушенный город. Потом возникли пожары. Считают, что более 30 тыс. человек погибло и более 9 тыс. зданий было разрушено.
      Восстановление Лиссабона произошло поразительно быстро для тех времен. Огромную роль в восстановлении города сыграл первый министр короля Жозе I — Себастьян Жозе ди Корвалья. Под его руководством были разработаны планы полной реконструкции города. Министр был пожалован титулом маркиза Помбаля, стиль его строительства стали называть стилем помбалино. Храмы были отремонтированы или отстроены заново.
      Маркиз Помбаль был прогрессивным для своего времени государственным деятелем. Он изгнал орден иезуитов из Португалии и превратил принадлежавшие ему здания в госпитали и школы. Многое в современной планировке города принадлежит маркизу Помбалю.
      В XIX в. Лиссабон расширялся, население за 100 лет возросло до 300 тыс. В 1880 г. была проложена новая главная улица — широкий проспект Свободы.
      Расскажу теперь о нашем пребывании в Лиссабоне. В один из дней утром пораньше мы поехали с Лидией Фоминичной Помазанской на рыбный базар. Купили две красные (по наружной окраске) незнакомые нам рыбы и просили отрезать для нас голову барракуды — хищной, свирепой, зубастой морской рыбы вроде щуки, только страшнее, — за деньги, конечно. Но продавец плохо понимал нас и не соглашался на нашу просьбу. Заметив недоразумение между продавцом и покупателями, к нам подошла красивая молодая женщина, и хотя она понимала только португальский язык, все же быстро сообразила, в чем дело, куда-то ушла и, снова отыскав нас в толчее многолюдного рынка, принесла отрезанную голову барракуды, категорически отказавшись взять за нее деньги. Мы ее от души поблагодарили. Затем пытались купить голову большого ската, но так как около нас не было нашей очаровательной заступницы, то ничего не добились А весь скат нам был не нужен: он мог тянуть килограммов шесть-семь. Вернулись на корабль, попросили Т. С. Расса определить наши покупки и принялись за обработку голов.
      Наш корабль навещали ученые. Приехал известный ихтиолог Марио Руиво, ученый секретарь соответствующего министерства Португалии по рыбному хозяйству. Он давно знаком с Т. С. Рассом. Мы ужинали все вместе, с ним и его женой, на корабле. Марио Руиво — португальский коммунист, период диктатуры Салазара он провел в эмиграции — жил в Риме, работал в ООН по вопросам рыбных ресурсов. Бывал в Москве, Ленинграде, Мурманске, изучал у нас постановку рыбного хозяйства и подготовку кадров. Рыбными вопросами занимается и здесь.
      На корабле провели еще одну пресс-конференцию. В местных газетах уже были статьи о «Витязе», отчеты о первой пресс-конференции. Статьи написаны в доброжелательном тоне, даже в правых газетах. А. А. Аксенов хорошо провел и вторую пресс-конференцию. Было много вопросов, особенно со стороны корреспондентов газет. Больше всего их интересовали вопросы, стоящие на грани фантастики: об Атлантиде и ее поисках, о Бермудском треугольнике, о летающих тарелках, о чудовище из озера Лох-Несс в Шотландии. Начальник экспедиции на все вопросы давал разумные ответы, разоблачая вымыслы, отделяя факты от небылиц. Все же не обошлось без курьезов.
      Мы уже были на пути в Англию, когда А. А. Аксенов получил несколько телеграмм из Москвы — от ТАСС, от Института океанологии, из центральных га зет — о якобы имевшей место во время пресс-конференции на «Витязе» в Лиссабоне неправильной информации, касавшейся Атлантиды и ее поисков. По сообщениям лиссабонских газет, нашедшим отклик в международной прессе, в американском телеграфном агентстве, в запросах иностранных представительств в Москве, якобы А. А. Аксенов заявил, что «Витязь» обнаружил следы Атлантиды. Ничего подобного не было. Было следующее. На вопрос одного корреспондента газеты, выяснено ли наукой что-либо нового об Атлантиде, Аксенов ответил, что «Витязь» проблемой Атлантиды не занимается, известный французский морской исследователь Ж.-И. Кусто предполагает, что Атлантиду надо искать в Средиземном море, в районе острова Санторин (греческий остров в Эгейском море), советское исследовательское судно Московского университета обследовало гору Ампер в Восточной Атлантике и делало подводные снимки, но ни о какой Атлантиде речи не было. Ничего нового в науке по этому вопросу нет. То ли это была фантазия репортера, то ли «гримасы» перевода, но Аксенов послал опровержение в Москву. Мы, несколько старших сотрудников экспедиции, зная, сколь трудно бывает отделаться от некоторых вымыслов, предложили А. А. Аксенову дать письменное свидетельство о том, что ни о какой Атлантиде в его докладе ничего сказано не было. Мы были недалеки от истины, ибо и в Москве, по возвращении из плавания, к Андрею Аркадьевичу продолжали обращаться с вопросами относительно пресловутой Атлантиды и ему пришлось сделать специальные разъяснения в газете «Известия» от 31 июля 1979 г.
      Наиболее интересным, по крайней мере для меня, из наших гостей был, пожалуй, профессор факультета естественных наук университета в Лиссабоне и директор морской биологической станции «Кашкаис» Луис Кальдас Салданья. Он специалист по рыбам и по биоценозам литорали. Профессор Салданья пригласил нас посетить его биостанцию. Утром он приехал и, забрав человек восемь биологов, повез нас на запад, к берегу Атлантического океана, в Кашкаис. Дорога туда очень интересна. Большую часть пути шоссе идет вдоль берега моря. Время от времени проезжаем мимо старых небольших фортов. Эти укрепления построены в XVII в., во время войн с испанцами за независимость, для отражения атак с моря. На протяжении 35 км мы миновали пять таких фортов. Биологическая станция «Кашкаис» тоже расположилась в одном из таких бывших фортов.
      По дороге на биостанцию по просьбе Н. В. Ларина мы свернули немного в сторону и остановились возле тюрьмы Кашиас, построенной Салазаром. Тюрьма помещается на высоком холме, видна с моря и с виду не очень мрачная. Но главная часть тюрьмы находится под землей и состоит из нескольких этажей. Расположенные в глубине холма камеры сырые, холодные, без окон, из них редко кто возвращался. На верху холма вышки для охранников, пулеметные гнезда.
      Биостанция «Кашкаис» находится в стадии формирования. Будут сооружать морской аквариум, обустраивать лаборатории. Имеется неплохая библиотека, где есть и советские издания по биологии и океанологии. Хорошее впечатление произвели молодые сотрудники биостанции, активно помогающие налаживать лабораторную работу и обогащать станционный музей экспонатами фауны и флоры. Сам Салданья, активный борец против салазаровского режима, рассказывал нам, что даже контакты с Францией раньше считались крамольными и ему кажется невероятным и радостным, что он принимает у себя советских ученых. Около двух часов дня нас повезли в ближайший ресторанчик на ленч. Вся еда была морского происхождения — рыба, креветки, моллюски и т. п., все очень вкусное. Провозгласили тосты за дружбу Португалии и СССР и отведали игристого зеленого вина.
      После ленча нас повезли в Национальный институт рыболовства. Он помещается в большом новом здании, специально для него построенном два года тому назад. Институт состоит из семи секторов: лимнологии и океанологии, промысловой биологии, оценки морских ресурсов, техники и методов рыболовства, аквакульту-ры, технологии водных продуктов, службы информации и документации. В институт переведена лаборатория морской геологии из Гидрографического института. Штат института насчитывает более 130 человек.
      Институт обладает двумя научно-исследовательскими судами — «Норвега» водоизмещением около 500 т и малым судном для исследований эстуариев. «Норвега» построена в Норвегии в 1978 г., имеет автономность плавания до 9500 миль и берет на борт до 12 научных сотрудников. Национальный институт рыболовства образовался два года тому назад на основе слияния нескольких институтов и представляет собой комплексный институт рыбохозяйственных и океанологических исследований, вроде нашего ВНИРО.
      Интересны широко развернутые аквакультуры планктонных водорослей для питания культур планктонных ракообразных, которые сами служат кормом для разводимых личинок и мальков рыб. При посещении института мы получили представление о работе многих лабораторий. Мы передали португальским коллегам разные издания Института океанологии Академии наук СССР и получили взамен их труды.
      В Лиссабоне члены нашей экспедиции посетили и другие интересовавшие их научные учреждения. Большая группа ученых во главе с начальником экспедиции А. А. Аксеновым знакомилась с деятельностью Института гидрографии, возглавляемого адмиралом португальского флота. В институте имеются лаборатории химии моря, океанологии (физики моря), картографии, ремонтная мастерская. Все лаборатории хорошо оборудованы. Наши товарищи осмотрели локаторы бокового обзора, донные волнографы, мареографы. Интересна кабельная контактная лебедка на 8 каналов, спектрографы фирмы «Перкин — Эльмерс» для анализов морской воды и донных осадков, атомный абсорбциометр, служащий тоже для химических анализов морской воды и грунтов.
      Сотрудники «Витязя» И. М. Овчинников, Б. В. Шех-ватов, Г. Н. Иванов-Францкевич и некоторые другие посетили и научную лабораторию гражданского строительства. Институт занимается изучением динамики моря, исследует модели проектируемых гидротехнических сооружений — ограждающих молов, пирсов, причалов, плотин.
      Впечатления о Лиссабоне были бы неполными, если не рассказать о посещениях аквариума, зоопарка, художественной галереи и музея карет.
      В воскресный день утром планируем отправиться в аквариум «Васко да Гама». Поездом доехали до станции Ангес, откуда минут пятнадцать идем пешком вдоль берега моря до Дефундо. Купленная. на турбазе карта Лиссабона облегчала нам все передвижения.
      Аквариум «Васко да Гама» состоит из двух половин — собственно аквариума, в котором обитают живые представители морской и пресноводной фауны Португалии и заморских стран, и музея, в котором выставлены чучела и другие, иногда очень интересные, «мертвые» препараты.
      Аквариум и музей нам понравились. Пресноводная и морская фауна представлена достаточно полно. Экспонаты в хорошей форме, удачно освещены. Много разных беспозвоночных — актинии, омары, лангусты.
      Ярко окрашены коралловые рыбы. Есть и млекопитающие — тюлени из вод, омывающих Южную Африку. Много живых птиц, свободно летающих над открытым бассейном, — бакланы, крупные альбатросы. Служители аквариума, узнав, что мы с русского исследовательского судна, пригласили нас посмотреть кормление птиц, тюленей, черепах, крупных рыб, огромных угрей конгеров и т. д. Основной корм — рыба. Аппетит у животных отменный, и накормить их досыта трудно.
      На верхнем этаже находится Зоологический музей, где выставлены чучела акул, скатов и других морских животных. Сильное впечатление производит экспонат гигантского кальмара: его туловище достигает в длину 1 м, короткие толстые щупальца 1 м, а длинные щупальца протягиваются на 6 м. Общая длина всего животного — около 8 м, т. е. он длиннее жирафа.
      В один из_дней нашей стоянки в Лиссабоне мы с Л. Ф. Помазанской и Т. С. Рассом поехали в зоопарк, что я всегда делал в новых для меня городах. По карте изучили маршрут, доехали автобусом до одной из площадей, прошли пешком на площадь Россия, оттуда на метро доехали до зоопарка. Парк хорошо устроен, оборудован просторными вольерами для животных. В парке содержатся львы, бенгальские тигры, пума, ягуары, пантеры, индийский носорог. Имеется большой бассейн, в котором резвятся калифорнийские тюлени. Богата коллекция тропических птиц, среди них можно увидеть попугаев ара и других, туканов, страусов африканских, американских нанду, австралийских и новогвинейских казуаров. Хорошо представлены рептилии — крупный экземпляр боа-констриктора, ядовитые змеи и др. В общем сад не очень большой, он не может идти в сравнение с зоопарками Лондона, Нью-Йорка или Гамбурга. Но животные содержатся хорошо.
      В Музей старого искусства мы пошли вдвоем с Лидией Фоминичной. Великолепное здание, напоминающее наш Эрмитаж, стоит на возвышенном месте, откуда открывается прекрасный вид на простор реки Тахо. В музее преобладает португальское искусство. Очень много старинных раскрашенных скульптур святых XIV–XVI вв. Богато представлена живопись португальских художников XV–XVII столетий. В отделе зарубежной живописи мы увидели картины мастеров итальянской, фламандской, голландской, испанской школ. Из произведений немецкой школы есть картины Дюрера, Кранаха. Музей оставил очень хорошее впечатление.
      Перед зданием музея есть садик, и мы долго сидели в нем, любуясь разливом реки Тахо с кораблями на рейде, и старались надолго Запечатлеть в памяти эту чарующую картину. Стоял теплый, солнечный, совсем летний день, хотя по календарю было всего 25 марта.
      В туристском проспекте города Лиссабона очень рекламировался наряду с другими достопримечательностями музей карет, придворных экипажей XVII–XVIII вв. Музей находился недалеко от пристани, и под конец нашего пребывания в городе мы решили сходить в него. Заплатили свои эскудо и посмотрели золоченые кареты королев, королей и другой знати, изготовленные во Франции, Англии, Испании, небольшие двуколки на одного, двух человек и разные другие экипажи. Даже в таких вычурных, изысканных вещах, как придворные кареты, сказываются национальные вкусы, национальный стиль. Кареты английские отличаются от французских, те и другие — от испанских.
      На верхнем этаже в отдельном зале помещен большой портрет королевы Амалии, основательницы музея. Королева была большой любительницей лошадей и поездок. Она была, очевидно, очень красивой женщиной, по крайней мере такое впечатление производил ее портрет.
      Вернулись на корабль около 17 часов, а на 20 часов уже намечен отход. Расставание с Лиссабоном было теплым. Хотя все мы в Лиссабоне в первый раз, но друзей у всех появилось много и провожало нас народа больше, чем в других портах.
      Отдали швартовы, два буксира снова повели нас мимо набережной, знакомого нам рынка, мимо судов. Развернулись на широком плесе реки Тахо и, уже без буксира, прошли под огромным мостом с фигурой Христа на левом берегу и стали малым ходом — из-за мелей — двигаться вниз по течению к выходу в Атлантический океан.

      Идем Атлантическим океаном на северо-запад. Не жарко. Температура воздуха 13°, ветер и волна 5 баллов. Небо серое, облачное, иногда выглядывает солнце. Ветер постепенно усиливается. Держим курс на Иберийскую котловину, что лежит уже севернее Пиренейского полуострова. Здесь на глубине свыше 5000 м намечена очередная станция. Ходу туда больше суток.
      29 марта. Работаем на Иберийской котловине в Атлантическом океане. Наши координаты 45°03 с. ш., 12°52 з. д. Глубина — 3500 м. Погода улучшилась. Все шло хорошо, но немного подвела поспешность, хотя спешить-то было некуда, просто нетерпение.
      Зоологи спустили трал Сигсби, траление уже закончилось. Не дождавшись поднятия его на палубу, геологи начали спускать дночерпатель. Было вытравлено уже несколько тысяч метров троса, как вдруг что-то случилось с геологической лебедкой и трос оборвался на верху у лебедки. Дночерпатель с тросом сцепились с тралом, шедшим на подъем. Немало времени ушло на приведение их в порядок.
      Несколько раз на различные уровни опускали разноглубинный трал Айзекс-Кидда, и каждый раз он приносил каких-нибудь специфических для данной глубины рыб, то лампаниктусов, отличных от добытых нами ранее, то топориков, то других рыб, так что материала для работы нам хватало. Траления здесь веселее, чем в Средиземном море: Атлантика все же гораздо богаче жизнью.
      Четверо суток, день и ночь, все отряды работают на этом полигоне. С глубины более 5000 м удачно подняли трал Сигсби. В нем оказалась довольно крупная, более 35 см, глубоководная и, как говорят ихтиологи, редкая рыба из семейства бротулид, самая глубоководная из пойманных за весь рейс. Да и попалась она случайно, зацепившись за наружную сетку трала.
      Успешно поработали на разных горизонтах отряды планктона, гидрофизический, гидрохимический и др. Это все очень существенно для сопоставления условий жизни в Средиземном море и Атлантическом океане.
      …В задачи 65-го рейса «Витязя» входило заполнить некоторые «белые пятна» в наших знаниях о Средиземном море. Конечно, короткий рейс не позволил проводить сколько-нибудь длительную работу на намеченных глубоководных полигонах, но все же были внесены существенные коррективы в имеющиеся представления о бентосе моря.
      Сведения о гидрофизических и геологических условиях в этом море более полны, имеются современные сводки И. М. Овчинникова, Е. Н. Емельянова и других, освещающие абиотические условия среды обитания организмов. Но во многих отношениях Средиземное море остается слабо изученным. Это касается прежде всего закономерностей количественного распределения бентоса. Поэтому мне хочется кратко рассказать о некоторых результатах работ отряда бентоса, проведенных под руководством одного из ветеранов «Витязя», Н. Г. Виноградовой, и ее неутомимыми помощниками О. Н. Зезиной, Р. Я. Левенштейн, М. Н. Соколовой, Ф. А. Пастернаком.
      Глубоководный бентос Средиземного моря изучался ими в дночерпательных пробах (количественный учет бентоса) и в уловах донных тралений в Адриатическом, Ионическом, Тирренском морях, море Альборан и в Алжиро-Прованской котловине. Для сравнения со Средиземным морем ими были проведены сборы материала в Иберийской и Западноевропейской котловинах Атлантического океана.
      Советские исследования в Эгейском и Адриатическом морях показывают низкую продуктивность моря — порядка 0,5–5,0 г/м2 органического вещества бентоса, что подтверждает ранее имевшиеся данные. В наиболее продуктивном районе Эгейского моря, к западу от острова Лемнос, выход органического вещества немного выше 5 г/м2. Величины эти даже ниже, чем в Черном море, хотя Черное море уступает Средиземному по числу видов в сборах бентоса.
      В глубоководных котловинах Средиземного моря прежде брались дночерпательные пробы (в том числе и советскими исследователями); представления об их очень низкой продуктивности были столь укоренившимися, что маститый французский биолог и океанограф Ж.-М. Перес считал глубоководные районы восточной части Средиземного моря вообще безжизненными.
      Но эти категорические выводы были все же ошибочными, что показали более тщательные исследования глубоководного бентоса, проведенные с французского экспедиционного судна «Жан Шарко» в 1970 г. Сборы придонной фауны в западной и восточной частях Средиземного моря на глубинах 1600–3700 м приносили разнообразную фауну — полихет, изопод, танаид (род ракообразных), кумацей, моллюсков, реже иглокожих и асцидий.
      Исследования, проведенные в 65-м рейсе «Витязя», подтвердили эти наблюдения. В собранных дночерпательных глубоководных пробах беспозвоночные имелись всегда и, как правило, нескольких видов. В Ионической котловине с глубины 3650 м дночерпатель принес немало губок и полихет. В Тирренском море (глубина 3540 м) обнаружились губки, кишечнополостные, двустворчатые моллюски, сипункулиды. Беднее оказались придонные пробы в Алжиро-Прованской котловине (глубина 2850 м), где в дночерпателе оказался лишь один экземпляр двустворчатого моллюска.
      На более мелководных станциях в Средиземном море дночерпатель приносил более разнообразную и многочисленную фауну, содержащую почти все основные составляющие группы бентоса.
      Исследования биомассы бентоса в глубоких котловинах Средиземного моря подтвердили факт очень малой величины биомассы. Несмотря на разнообразие форм, общая ее величина определялась в пределах 0,01—0,48 г/м2. Что касается зонального распределения бентоса в Средиземном море, то анализ всех имеющихся данных по количественному распределению бентоса не подкрепляет мнение о каких-либо закономерных изменениях общей величины или изменениях составляющих бентос групп по мере продвижения от западных частей моря к восточным. Основные причины, обусловливающие низкую продуктивность глубоких котловин Средиземного моря, здесь, как и в других районах Мирового океана, лежат, по-видимому, в недостатке и качестве пищи на дне. Здесь играют, конечно, роль и гидрофизические условия, прежде всего относительная гомотермия подповерхностных и глубоких вод этого бассейна, не способствующая оседанию биогенного органического вещества. Наконец, с проблемой продуктивности связана, по-видимому, и геологическая история всего Средиземного моря, на что обращает внимание и Н. Г. Виноградова.
      Изучение глубоких буровых колонок, добытых со дна различных районов Средиземного моря буровым судном «Гломар Челленджер» в 1970 г., привело к неожиданным и крайне интересным выводам. Приходится признать, что, по-видимому, б — 7 млн. лет тому назад весь бассейн Средиземного моря представлял собой пустыню с отдельными солеными озерами в понижениях грунта. Колонки глубокого бурения из разных районов Средиземного моря приносили веские доказательства прогрессирующей стагнации вод с неизбежным вымиранием донных обитателей. Все это приводит к мысли, что после того, как произошло последнее заполнение Средиземноморского бассейна атлантической океанской водой и началось новое заселение абиссальных его глубин, вновь пришедшие придонные обитатели не имели достаточно времени для сформирования разнообразной и богатой фауны бентоса. Отсюда и его относительная бедность.
      В Восточной Атлантике «Витязь» проводил сборы придонной фауны в двух районах — в Иберийской котловине и в так называемой Западноевропейской котловине (об этих работах будет сказано далее). Дночерпательные сборы и траления разными типами тралов давали относительно богатые уловы разнообразной фауны, в том числе и немало крупных форм, в частности два экземпляра плавникового осьминога. Так, например, на станции в Иберийской котловине, на глубине 5430–5450 м, трал принес 965 животных, относящихся к 102 видам, 30 отрядам, и общий вес улова равнялся 342 г. На другой станции, в Западноевропейской котловине, траление дало тоже разнообразный улов, хотя и несколько более бедный, чем в Иберийской котловине. В трале оказалось 276 животных, относящихся к 58 видам, 27 отрядам, общий улов весил 106 г. Разница по сравнению с уловами в Средиземном море огромная. Сборы показывают, что в восточноатлантических котловинах фауна макробентоса ни по богатству, ни по разнообразию не уступает бентосу гомологичных областей Тихого или Индийского океанов.
      Надо еще отметить, что Н. Г. Виноградова проводила в дночерпательных пробах отбор так называемого мейобентоса, т. е. очень мелких форм, стоящих по размерам между одноклеточными организмами и формами размером 0,45 мм. Мейобентос играет очень большую роль в жизни Мирового океана.
      Новым в методике работ с донными тралами в 65-м рейсе «Витязя» было регулярное применение гидроакустического индикатора дна (ГИД-78). С помощью этого прибора, подвешенного на рабочем тросе трала, можно непрерывно следить за положением орудия лова относительно дна. Использование ГИД-78 помогло регулировать длину вытравленного троса и избежать обычных (при работе «вслепую») рывков и неудач, сопровождающих эти работы при значительных глубинах.
      Работами отряда Л. А. Пономаревой (отряд планктона) подтвержден известный ранее факт о бедности планктона в Средиземном море, что согласуется и с бедностью бентоса. Обилие планктона и донной фауны, обнаруженное в районе Иберийской котловины, резко контрастировало с наличием их в Средиземном море.
      Несколько слов о работах других отрядов. Гидрохимиками были проведены массовые определения форм соединений железа, марганца, серы и впервые в судовых условиях осуществлено определение селена в осадках. На борту было налажено определение абсолютного возраста донных проб грунта радиоуглеродным методом. В частности, установлен возраст вулканических пепловых прослоек, связанных с извержениями Везувия, в том числе и в историческое время.
      Широкое использование гидрофизическим отрядом зонда «Аист», непрерывно регистрирующего распределение температуры и солености по глубине, позволило подтвердить чрезвычайно однородную температуру до глубины 1000 м.
      Эти краткие сведения о работе некоторых отрядов в 65-м рейсе «Витязя» показывают, что проведенные исследования внесли новые факты в наши знания о Средиземном море.
      …1 апреля у нас праздничный день — тридцатилетний юбилей «Витязя». В 8 часов утра весь состав экспедиции выстроен на палубе, состоялся торжественный подъем флага Советского Союза и вымпела Академии наук. Было зачитано приветствие от президента Академии наук академика А. П. Александрова. Естественно, что завтрак и обед были праздничными, и наш кок не ударил в грязь лицом. Вечером было организовано торжественное заседание, на котором зачитали приказ по экспедиции и огласили приветственные телеграммы, в частности от других экспедиционных судов Академии наук, плавающих в различных районах Мирового океана. Вечер закончился выступлением наших самодеятельных артистов. Редакция нашей стенгазеты выпустила номер, посвященный юбилею «Витязя».
      А тем временем «Витязь» шел полным ходом на север, к берегам Великобритании. Нам дали разрешение на заход в порт Дувр.
      Вышли на траверс Бискайского залива, известного своим «плохим характером». Редко суда проходят Бискайский залив без шторма или хотя бы без хорошей болтанки. И в нашем случае было так же. Хотя погода скверная, не стихает ветер, небо серое, в тучах, все же решено было сделать станцию в районе, который может быть условно назван Западноевропейской котловиной. В 13 часов остановили ход, глубина около 5000 м. Отряд бентоса начал траление. Несмотря на ветер и волну, траление прошло успешно и был добыт материал по разным видам беспозвоночных. Рыб не было.
      Это была последняя работа «Витязя». В 20 часов подняли трал на борт, дали гудок и пошли курсом на север.
      3 апреля. Ночью разыгрался шторм, ветер достиг 8 баллов; качка боковая, с борта на борт. Все, что могло падать, падало. В моей каюте стоит тяжелое кресло. Как только наклонит корабль на один борт, кресло падает, при крене корабля в обратную сторону оно само встает. Пожалуй, это была самая сильная качка за весь рейс. Штурман передает по внутреннему радио штормовое предупреждение: «Женщинам соблюдать осторожность при хождении по коридорам. Не ходить на каблуках, не выходить на палубу». Крен достигает 30°. Конечно, этой качке далеко до тех штормов, которые «Витязю» приходилось испытывать в Тихом или Индийском океанах. И каждый раз поражаешься остойчивости корабля. Глядишь в окно, выходящее на прогулочную палубу, и видно, как надвигается большущая многометровая волна, — вот-вот сейчас положит на борт, но «Витязь» только вильнет своим корпусом и опять идет прямехонько.
      Мы вошли в циклон, надвигается дождь, небо обложено тучами.
      Анатолий Петрович Андриашев, вообще человек ловкий и тренированный, идя на обед в кают-компанию, спускался по широкому трапу, самоуверенно не держась за перила. Как на грех, качнуло. Он поскользнулся и упал. Ушиб лицо, повредил ребро. Вернулся в каюту, лежит. Наш молодой судовой врач оказал первую помощь. Наутро положение больного не улучшилось, и пришлось дать телеграмму в советское посольство в Лондоне и морскому агенту о том, что на борту больной и нужен врач.
      За ночь шторм «выдохся», ветер постепенно стих, и море стало успокаиваться. На севере небо ясное, но здорово похолодало. В 7 часов утра температура воздуха всего 4°. Выпал снег. По метеосводкам, холод идет из Гренландии.
      К утру подошли к Ламаншу, или, как его называют англичане, к Английскому каналу. В канале очень оживленно. Все время идут встречные суда — танкеры, контейнеровозы, траулеры, лайнеры. С утра шли средним ходом, чтобы не прийти в Дувр слишком рано, но после того, как было принято решение ускорить прибытие, дали полный ход. Рассчитываем прийти в порт завтра утром.
      5 апреля. Тихая погода, слабый туман.
      Часам к десяти утра стали видны берега Франции, район Кале, со стороны Великобритании — знаменитые белые скалы Дувра. Прошел паром на воздушной подушке, соединяющий Кале и Дувр, и быстро скрылся из глаз. Эти суда на воздушных подушках ходят очень быстро и поддерживают пассажирскую связь между английским Дувром и портами Франции, Бельгии, Нидерландов — Кале, Булонью, Дюнкерком, Флиссингеном, Остенде.
      Нашла хмара, темная туча, полил дождь, и берега скрылись из виду. Но вскоре опять видимость стала хорошей. Подошел лоцманский катер, лоцман поднялся на борт и повел судно, описывая большую дугу (вероятно, из-за мелей), в Дуврский порт, в восточную гавань, к самому дальнему от города причалу.
      Ошвартовались. Вскоре подъехала машина, с пирса перекинули на борт длинный трап, и вот уже к нам поднялись врач и морской агент. Врач осмотрел больного, выслушал, выстукал и посоветовал срочно госпитализировать его. Часа через два приехала машина, и Андриашева перенесли в нее на носилках. С ним поехали судовой врач и Н. В. Парин, знающий английский язык.
      После ужина, получив от портовых властей пропуска, пошли в город. Долго идем портовыми путями. Мимо проносятся огромные грузовые фургоны, везущие товары с разгружающихся судов, а чаще в загруженном виде переплывающие Ламанш на специальных грузовых паромах. Фургоны не только английские, но и других стран — из ФРГ, Франции, Нидерландов, Италии, изредка видели и наши международные машины Совтрансавто. Паромы — огромные суда водоизмещением в несколько тысяч тонн. Они пристают к причалу кормой, которая раскрывается, как широкие ворота, и машины выезжают прямо на слип причала. В паром входит до двухсот легковых и грузовых машин, устанавливаемых в два зтажа. Один такой причал был почти рядом со стоянкой «Витязя», и мы постоянно наблюдали, как в течение дня раз десять, а то и больше подходили набитые автомобилями паромы одной и той же фирмы, но несущие разные порядковые номера.
      До въезда в город дорога километра два идет доками, складами, причалами, подъездными путями и т. п. Интересно, что она проложена под высокими отвесными меловыми обрывами, характерными для Дувра. На обрывах гнездится огромное количество чаек, которые криками заглушают даже гул автомобильных моторов.
      Прошли проходную в порт. Полисмены крайне вежливы, предупредительны: проверили наши пропуска, узнали, что мы с советского судна, — рассказали нам об автобусном сообщении с Лондоном. Время уже позднее, пропуска у нас действительны до 20 часов, и поэтому экскурсию пришлось отложить. Встретились с Н. В. Лариным и доктором, которые шли из больницы. У Андриашева на рентгене обнаружили перелом ребер, что означает не менее чем недельное пребывание в больнице.
      На следующее утро пошли в город. Дувр симпатичный типично английский небольшой городок. Прошлись по главным торговым улицам. Я люблю заходить в магазины металлических изделий, смотреть инструменты, ножи и т. п. Эти магазины очень хороши в Англии. Купил шведское полотно для лучковой пилы (для пилки дров). Ни в Марселе, ни в Испании, ни в Португалии я не встречал такого полотна. А тут, в единственном в Дувре магазине железных изделий, вдруг нашел. Не удержался и купил товарищу хороший большой складной нож. Спросил продавца, почему все товары лежат открыто, их можно брать в руки, осматривать, а вот ножи лежат в витрине запертые на замок. Ответ был интересный: «Ничего не крадут, а вот ножи хорошие крадут, их нельзя не держать под запором».
      На следующий день намечена экскурсия в Лондон. Все желающие разбиты на группы в 45 человек, по числу мест в автобусе. Расстояние от Дувра до Лондона — 75 миль, т. е. около 135 км. Дорога интересна и приятна. Дувр находится в одном из самых зеленых графств Англии — Кенте. Тут мало промышленных предприятий, преобладает сельскохозяйственный пейзаж. Много хмельников, которые поставляют хмель пивоваренным заводам, садов, поднимающихся по склонам живописных холмов. Недаром это графство называют «садом Англии». На огороженных зеленых пастбищах пасутся стада темно-бурых коров, овец. Проезжаем небольшие деревни, городки. Дома сложены из камня и кажутся одинаковыми. Около некоторых из них лежит сельскохозяйственный инвентарь, стоят тракторы, сеялки и т. п.
      Начинается пригородная зона Большого Лондона, плотно застроенная однообразными домами, наполненная сутолокой автомобилей, грузовиков, автобусов. Незаметно оказываемся в центральной части города. Перед нами знаменитый Гайд-парк с его просторными лужайками, на одной и? которых мы останавливаемся, чтобы отдохнуть.
      Нас троих привлекает Национальная галерея, где мы провели несколько часов. Национальная галерея в Лондоне — один из богатейших художественных музеев Европы. Я в Лондоне бывал, жил однажды несколько месяцев, так что многое было мне знакомо. Но спутники мои здесь впервые, поэтому прежде всего посмотрели, как это принято у туристов, смену караула у Букингемского дворца. Полюбовались водоплавающей птицей: дикими утками, гусями, живущими в прудах прилегающего к дворцу парка круглый год,
      Проходя вдоль Темзы, видели ошвартованную у набережной знаменитую шхуну «Дисковери» — судно капитана Р. Скотта, на котором он вместе со своими товарищами плавал в Антарктиду. Испытывая огромные трудности и лишения, они пешком добрались до Южного полюса, но там их ожидал удар: норвежский флаг подтвердил опасения, что несколькими месяцами раньше здесь побывал Амундсен. Это было тяжелое потрясение для честолюбивого англичанина. На обратном пути к ледовому барьеру, где оставался корабль, капитан Скотт погиб. В Лондоне ему установлен памятник. На «Дисковери» нас, к сожалению, не пустили, так как на корабле шел ремонт.
      В другом месте Темзы мы видели стоящую на приколе знаменитую «Кэти Сарк» — парусную трехмачтовую шхуну, долгое время державшую мировой рекорд по скорости. Среди парусных судов, возивших чай из Цейлона в Лондон, ни одно не могло обогнать «Кэти Сарк» на переходе из Австралии в Англию. На парусных судах чай сохранялся лучше, чем на пароходе, где чай сорбирует запахи масла, угля и т. п. Но и на паруснике от долгого лежания в сыром трюме чай портился, поэтому особенно ценился тот «чайный клипер», который быстрее всех доставлял чай в Лондон.
      На следующий день мы не поехали на экскурсию в город, а остались на судне в ожидании прибытия интересного для меня и Т. С. Расса гостя. Это был мистер Алан Дэвидсон, большой знаток рыб и в то же время не меньший знаток рыбных блюд, приготовляемых во всех странах. И то и другое, т. е. ихтиологию и рыбную кулинарию, он изучает со всей основательностью ученого и является признанным авторитетом.
      В прошлом дипломат, мистер Дэвидсон сменил работу в различных дипломатических представительствах
      Англии на любимую ихтиологию. Около 12 часов мы встретили Дэвидсона, прибывшего с женой и двумя взрослыми дочерьми, одна из которых хорошо знала русский. Она изучала его в Кембридже, на кафедре русского языка, работала в Москве. Встреча была очень сердечной.
      Гости детально осмотрели корабль, о котором Дэвидсон немало читал. Мы побеседовали о наших работах и договорились завтра встретиться в Лондоне на конечной станции автобусов, прибывающих из Дувра. Назавтра мы сели в автобус в Дувре и точно в назначенное время прибыли на автобусную станцию, где нас встретил мистер Дэвидсон на своем видавшем виды, но еще честно служившем «бьюике».
      Мы направились в скромный район английской столицы Челси, где Алан живет со своей семьей. Типичный лондонский скромный дом, обилие книг по специальности; некоторые из них принадлежат перу самого хозяина. На стенах старинные рисунки, часто религиозного содержания, сделанные его теткой, художницей.
      После ленча, на который хозяйка предложила жареную рыбу (треску) и жареный, мелко нарезанный картофель (все очень вкусное), Дэвидсон осведомился, что мы хотели бы посмотреть в Лондоне больше всего. Наиболее важным для нас было, конечно, посещение знаменитого Британского музея естественной истории в Кенсингтоне. Но это уже было предусмотрено нашей общей программой на ближайшие дни. Не бывавший в Лондоне Т. С. Расе выразил желание посетить широко известный Музей восковых фигур мадам Тиссо. Сделав большой крюк по Лондону, Алан Дэвидсон подвез нас к музею.
      Нас встретило великое множество различных фигур в присущем им одеянии, составляющих подчас целые сцены из истории. На наш взгляд, не все фигуры выполнены безупречно. Некоторые из них поражают сходством с оригиналом, а вернее, со сложившимся у нас образом того или иного исторического лица. Другие фигуры гораздо менее удачны. Экспозицией охвачены все народы и эпохи, но, конечно, более всего внимания уделено выдающимся личностям из истории Англии.
      Уже на автобусной станции мы договорились ветретиться еще раз, так как нам хотелось осмотреть богатую библиотеку ученого и побеседовать о его работе.
      Перед тем как рассказать о поездке в Музей естественной истории и вторичном посещении Дэвидсонов, остановлюсь немного на городе Дувре, его истории, и очень недалеко лежащем от него городке Кентербери.
      Город Дувр (графство Кент) лежит в устье долины, подходящей к самому узкому месту пролива Па-де-Кале. Поселение на месте Дувра существовало еще до завоевания Британии римлянами. Именно здесь римляне впервые высадились на британскую землю, и отсюда началось завоевание страны. На скалах Дувра римляне соорудили маяк. В IV в. н. э. тут находился укрепленный форт — один из опорных пунктов защиты побережья. После завоевания Англии норманнами в 1066 г. Дувр стал крупным английским городом. На высоком меловом берегу в XI–XII вв. был выстроен укрепленный замок, откуда в ясный день можно различить берега Франции. Дуврский замок, охраняющий подступы к английским берегам со стороны материка, стал считаться «ключом к Англии».
      В XI в. Дувр и еще четыре приморских города были возведены в почетный ранг приморских городов, отвечающих за морскую безопасность Англии. На эти города был возложен целый ряд обязанностей по снабжению кораблей, обеспечению их командами и некоторые другие функции, а за это они получали различные привилегии. Главным лицом в Дувре был констебль дуврского замка.
      Дувр — первый порт Великобритании по числу прибывающих в страну пассажиров и главный порт автомобильных паромов, пересекающих Па-де-Кале. Население Дувра небольшое — насчитывает 35 тыс. человек. Во время второй мировой войны фашисты неоднократно бомбардировали город с воздуха, а также подвергали его артиллерийскому обстрелу с французской стороны пролива. В городе имелись значительные разрушения.
      Недалеко от Дувра, примерно в 30 км, лежит город Кентербери, который мы проезжаем по пути в Лондон. Кентербери, административный центр графства Кент, — один из старейших городов Англии. Как показывают археологические раскопки, старинное поселение в устье реки Стур существовало на месте нынешнего города еще за 200 лет до н. э. Император Клавдий в 43 г. н. э. основал здесь лагерь, в котором был выстроен большой амфитеатру Город был окружен стеной. После падения Рима Кентербери становится в конце VI в. столицей княжества Кент. Папа римский послал для распространения христианства свою миссию во главе со святым Августином. Августин основал Бенедиктинский монастырь и построил собор. Благодаря их сооружению Кентербери сохранял значение важного культурного и религиозного центра в течение всего англосаксонского периода английской истории. Даже после прихода норманнов под предводительством Вильгельма Завоевателя и битвы при Гастингсе (1071 г.) Кентербери продолжал играть немалую роль в разных событиях британской истории — крестьянских восстаниях, войне Алой и Белой розы и др.
      Во время религиозных войн в Европе беглецы из Франции и Нидерландов, гугеноты и другие протестанты, в большинстве ткачи, принесли с собой умение и профессиональные навыки, и в Кентербери развилась текстильная мануфактура. До сих нор сохранилась старинная прядильня XIV в.
      Кентербери — небольшой уютный городок, население которого достигает почти 100 тыс. человек. Для туристов он интересен прежде всего своим знаменитым собором. Постройка его была начата еще в VI в. В 1174 г. его частично уничтожил пожар, но собор был восстановлен. Разные архиепископы в течение нескольких веков перестраивали его. Собор производит сильное впечатление своей величественностью и в то же время пропорциональностью. Внутри он несколько необычен и состоит как бы из двух частей, отражающих разные периоды строительства. В храме в качестве отделки применено много темного мрамора, который контрастирует с другими частями собора, построенными из светлого камня.
      В соборе имеется гробница архиепископа Томаса Бекетта (XII в.). Рядом с ней гробница Эдуарда — Черного принца, умершего в 1376 г.,— с рельефным его портретом. Там же хранятся его доспехи — шлем, щит, меч и др. Неподалеку могилы короля Генриха V (1413 г.) и королевы Иоанны Наваррской.
      Кентерберийский собор занимает особое положение в церковной иерархии англиканской церкви. Архиепископ Кентерберийский является архиепископом Англии.
      В один из последних дней стоянки в Дувре поехали в Лондон, в Британский музей естественной истории. Там особое наше внимание привлекли отделы рыб, птиц, млекопитающих. Когда-то это был самый богатый музей в мире, теперь с ним может потягаться и нью-йоркский музей, и наш ленинградский. Среди экспонатов самым замечательным является латимерия — кистеперая рыба, существовавшая уже 4 млн. лет назад. Латимерия — живородящая рыба, она производит на свет всего 8—10 детенышей за всю жизнь. Эти сведения были установлены сравнительно недавно. Несколько лет тому назад, когда мне пришлось быть в этом музее, латимерия уже была выставлена, но рядом с ней не было ни детенышей, ни яиц. Эта рыба встречается только у Коморских островов, в Индийском океане. В 1960 г., во время плавания «Витязя», в том районе была выловлена и успешно законсервирована одна из первых латимерий. «Ископаемое» животное, которое считалось вымершим несколько десятков миллионов лет тому назад, латимерия, как и все кистеперые, считается предком всех наземных позвоночных.
      Научной библиотеке музея была нами передана многотомная монография «Тихий океан», тома монографии «Океанология» и другие издания Института океанологии АН СССР. Этот дар был с благодарностью принят, отмечено его значение не только для сотрудников музея, но и для ученых всего мира, систематически работающих в стенах музея.
      Назавтра на борту «Витязя» советские ученые принимали своих коллег из Британского музея, Океанографического института в Вормли, представителей прессы и телевидения.
      …После осмотра Британского музея, который очень интересен и где всегда увидишь что-нибудь новое, мы уехали с мистером Дэвидсоном, который снова привез нас к себе домой. После радушного обеда ознакомились с его богатой библиотекой. Дэвидсон — большой любитель книг. Он подарил написанную им книгу о рыбах Средиземного моря и о рыбных блюдах, которые готовят во всех странах этого региона. Казалось бы, тема прозаическая, но когда автор в душе поэт, то книга, в особенности предисловие и вступление, читается как поэтическое произведение, написанное знатоком.
      Мистер и миссис Дэвидсон довезли нас троих до автобусной станции, тепло простились с нами, выразив надежду встретиться в Москве и Ленинграде. Прибыли на судно уже к вечеру.
      Нужно сказать, что мы стояли в Дувре дольше, чем предполагали. Причин для такой долгой стоянки у нас в сущности нет. На борт принято все необходимое, все деловые встречи уже состоялись, а нас держат в Дувре, не давая «добро» на отход. А. П. Андриашев уже вернулся на судно, чувствует себя хорошо, неприятные последствия его падения позади.
      13 апреля. Погода хорошая, можно бы отправляться, но, по разговорам, капитан не хочет уходить 13-го числа. Правда это или неправда, не знаю. Но вот наступило 14-е число, а мы все стоим. Капитан сказал за обедом, что Копенгаген, куда мы должны идти, не дает «добро» на приход, так как сейчас пасха, в порту некому будет нас принимать, лоцманы и прочие портовые работники празднуют. Мы недоумеваем, как это большой порт международного значения может вот так, из-за пасхи приостановить работу. Но делать нечего.
      После ужина на борт явился лоцман, подошел буксир, и мы стали отваливать. В 18 часов были уже в море, в Ла-манше, где оказалось гораздо холоднее, чем в порту Дувр. Идем в Па-де-Кале и далее Северным морем.
      В этом рейсе «Витязя», как и в прошлых, была хорошая традиция: в свободные от работы дни, например во время перехода между станциями, некоторые ученые читали для состава экспедиции лекции или делали научные доклады. Так, И. М. Овчинников сделал для нас интересный доклад о Средиземном море, исследованию которого он посвятил немало труда. Иван Михайлович рассказал об особенностях моря, его районировании, течениях, о взглядах на природу этих течений, термохалинную или ветровую, об его гидрологии и биологии.
      В другой раз, уже к концу плавания, Олег Георгиевич Сорохтин, крупный специалист в области геологии и геофизики океана, прочитал нам интереснейшую лекцию о новых, современных взглядах на геофизические процессы, происходящие на Земле, о тектонических литосферных плитах, о происхождении океанов, о рифтовых зонах и т. п. Мне очень трудно восстановить в памяти все рассказанное им (к сожалению, я не вел записи его лекции). Но частные беседы с Олегом Георгиевичем, моим соседом по каюте, просвещавшим меня по всем этим вопросам, и чтение некоторых из его работ, бывших у него с собой в плавании, несколько облегчают мою задачу. Мне хочется рассказать о содержании этой лекции, так как уверен, что она была интересной не только для меня.
      До конца 60-х годов геология как область знаний о Земле во многом еще носила описательный характер и еще не имела единой научной теории. За последние 15–20 лет, главным образом благодаря изучению геологического строения дна Мирового океана и применению новых геофизических методов исследования, были получены совершенно новые данные, заставившие отказаться от многих старых представлений о происхождении земной коры и о природе геодинамических процессов, развивающихся в литосферной оболочке Земли.
      Прежде чем перейти к краткой характеристике новых представлений, новой теории, получившей название концепции тектоники литосферных плит, целесообразно кратко остановиться на современных представлениях о строении Земли.
      Земной шар состоит из:
      1) земной коры (слой А), средняя толщина 33 км;
      2) мантии с глубиной нижней границы 2900 км. Мантия делится на верхнюю (слой В с глубиной нижней границы 410 км), среднюю (слой С, залегающий на глубинах от 410 до 1000 км) и нижнюю (слой D с глубинами от 1000 до 2920 км). Верхняя часть верхней мантии (до глубины 100–300 км) вместе с земной корой называется литосферой;
      3) ядра, состоящего из внешнего жидкого слоя (слой Е на глубинах 2920–4980 км), переходного (слой F между внешним и внутренним ядром, 4980–5120 км) и внутреннего твердого ядра (слой на глубине 5120–6371 км).
      Таким образом, Земля представляет собой довольно сложную механическую систему: вращающийся толстостенный шар (кора и мантия) с внутренней полостью, заполненной тяжелой жидкостью (слой Е), в которой плавает небольшое шарообразное твердое ядро, удерживаемое в центре системы силами ньютоновского тяготения, но могущее вращаться иначе, чем мантия.
      Кора состоит из легкоплавких силикатов с преобладанием алюмосиликатов. Концентрация основных химических элементов в земной коре (по Виноградову): кислорода — 43,13 %, кремния — 26,7, алюминия — 7,4 % (кислород в виде окислов). Континентальная кора резко отличается от океанской. Она значительно толще (25–75 км против 6—10 км), разнится и по некоторым формам рельефа.
      Состоит мантия в основном из силикатов. Состав ядра очень гипотетичен. По-видимому, ядро состоит из железоникелевого сплава с небольшой добавкой легких элементов.
      Согласно этой теории, Земля, ее литосфера, разбита на ряд плит толщиной от 10 до 80 км под океанами и до 300 км под континентами. Горизонтальные размеры плит могут быть от нескольких сот до 10–15 тыс. км. Под влиянием конвективных течений мантийного вещества литосферные плиты перемещаются по земной поверхности со скоростями порядка нескольких сантиметров в год. За время развития геологических процессов (порядка сотен миллионов лет) такие перемещения могут достигать многих тысяч километров. Этим явлением объясняется и дрейф континентов.
      В тех местах, где плиты расходятся, между ними возникают разломы — шрифтовые зоны Земли. По этим разломам горячее глубинное вещество поднимается вверх. Охлаждаясь и кристаллизуясь, оно наращивает края плит и образует новые участки литосферы с океанской корой, на которых в дальнейшем формируются срединно-океанские хребты и океанские впадины. Там, где плиты сближаются и наползают друг на друга, возникают островные дуги и образуется континентальная кора (в основном благодаря переработке пододвигаемой под эти структуры океанской коры). За счет этого процесса возникает и большая часть эндогенных полезных ископаемых.
      Ведущим процессом геологического развития Земли является плотностная дифференциация земного вещества на окисножелезное ядро и остаточную силикатную оболочку Земли — ее мантию, в которой возникают благодаря этому процессу конвективные течения, приводящие к движению литосферные плиты.
      Новая теория помогла за короткое время и с единых позиций объяснить практически все известные глобальные геологические процессы, а многие из них удалось даже количественно рассчитать. Существенный вклад в разработку теории тектоники литосферных плит внесли советские исследователи. Теория подвижности плит неразрывно связана с идеей мобилизма в форме гипотезы дрейфа материков. Ее рождение обычно связывают с именем Вегенера и его работами (1912–1915), хотя двумя годами раньше американец Тейлор опубликовал статью, содержащую аналогичную мысль.
      Вегенер (как и Тейлор) был поражен прежде всего удивительным сходством очертаний континентов, разделенных Атлантическим океаном. Естественно напрашивался вывод о том, что Атлантический и Индийский океаны возникли в процессе распада Гондваны, гипотетического древнего суперконтинента, объединявшего материки южного полушария и Индостана, причем этот распад произошел в результате раздвижения. Развернувшиеся сейсмические исследования подтвердили предсказания Вегенера о коренных отличиях (по составу и мощности) океанской коры от континентальной. Эти выводы были подтверждены данными донного драгирования и особенно глубоководного бурения. Можно сказать, что свою наиболее основательную проверку теория глобальной тектоники прошла в процессе осуществления программы глубоководного океанского бурения.
      За 1968–1976 гг. было пробурено около 400 скважин во всем Мировом океане, многие из которых вскрыли весь осадочный слой и вошли в базальтовый. Поддержка идеи мобилизма пришла и из другой области — из палеомагнитных исследований. Проверка сходства формы материковых глыб была проведена силами геофизиков. Итогом явилась знаменитая реконструкция Булларда, в которой края Атлантики совпали по большей части периферии океана почти идеально.
      С гидродинамической точки зрения подтверждается деление океана на котловины, ограниченные срединно-океанскими и другими подводными хребтами, которые возвышаются над дном абиссальных котловин на 3–4 км и нарушают непрерывность глубинной циркуляции океанских вод. Срединно-океанские хребты образуют единую планетарную цепь длиной около 60 тыс. км. Они занимают срединное положение в молодых океанах (Атлантическом, Индийском, Северном Ледовитом) и несимметричное в более древнем Тихом океане. Хребты сложены преимущественно базальтом.
      Глубоководные желоба — узкие депрессии дна шириной всего в несколько десятков километров, наибольшие — до 11 км. Они расположены на периферии океанов и окаймляют с океанской стороны островные дуги.
      Вдоль гребней хребтов, как правило, протягиваются рифтовые долины — грабены с крутыми стенками и свежими, часто зияющими трещинами разрывов. Рифтовые зоны — это явные структуры растяжения.
      Согласно теории литосферных плит, океаны образуются путем последовательного расширения рифтовых зон за счет раздвижки обрамляющих их континентальных глыб. Рифт Красного моря представляет собой раннюю стадию раздвижения континентальной коры и образования океана. Изучение рифтовых зон представляет большой интерес не только для проверки той или иной геофизической теории, например концепции литосферных плит или представления о рифтовой зоне как о зарождающемся океане, но и для биологии глубоких слоев моря. Это районы интенсивного магнетизма, выбрасывания на дно моря расплавленных пород из глубоких слоев коры или даже мантии. Интереснейшие явления наблюдали участники франко-американской экспедиции на исследовательской подводной лодке «Альвин» в районе Восточно-Тихоокеанского подъема на глубине около 3000 м, о чем красноречиво рассказывает со слов участника этой экспедиции, французского океанолога Тьерри Жюто, А. С. Монин в своей статье в «Вестнике АН СССР» (№ 3, 1981):
      «Перед глазами гидронавтов предстала такая картина: из образований, напоминающих термитники трех-пятиметровой высоты, вверх вырывалась, словно клубы дыма, черная вода, осаждавшаяся затем в виде холмиков конической формы. Когда же подводная лодка вплотную приблизилась к подводной «Дымовой трубе», немедленно сработала температурная защита, предупреждающая о резком повышении температуры океанской воды. На следующий день исследователи погрузились снова и с помощью специального термистора, вынесенного достаточно далеко от «Альвина», измерили температуру черной воды. Измерения показали 400°. Разумеется, обычная морская вода с обычным солесодержанием, даже находящаяся под давлением 200–300 атм, не могла иметь такую высокую температуру. Анализ черной воды показал, что ее состав необычен: она обогащена такими металлами, как медь, цинк, железо, серебро, кобальт и кадмий. Вблизи подводного гейзера были обнаружены целые колонии донных организмов гигантских размеров. Горячая вода, выбрасываемая из недр, насыщена большим количеством хемосинтезирующих серобактерий, которые и служат пищей для бентоносных животных-фильтратов. Биологи выделили эти организмы в особый биоценоз гидротерм».

      15 апреля. Плывем Северным морем. Погода ясная, спокойная, но прохладно. Температура воздуха 8–9°. На совещании начальников отрядов капитан сообщил, что мы должны были прийти в Копенгаген 17 апреля, но из-за пасхи нас примут только 19-го утром. Принято решение останавливаться в Северном море на банках, на отмелых местах, и ловить рыбу удочками. Это в основном для нашей группы. Кроме того, продолжать траления разными тралами для сбора бентоса, а также нектона, то есть в основном рыб.
      Стали на якорь на мелком месте, на глубине 30 м, начали удить те, у кого есть удочки или спиннинги. Лов прошел успешно, набрали целое ведро, в основном мерланы и камбалы, но попадалась и другая рыба. Мы взяли для исследования десятка два рыб, остальные были отданы на камбуз для общего стола. Вечером пошли дальше на север.
      Утром на следующий день снова стоим в море. Погода пасмурная, температура воздуха 4°. Небольшой ветер и волна, балла три. Глубина под килем — 45 м. Северное море вообще очень мелкое. Провели траление, добыли небольшое количество придонных рыбок нескольких видов, в том числе и камбал. На удочку рыба тут почти не ловилась. Пошли на север, вышли снова на 30-метровые глубины. Холодный, северный ветер. Пробовали удить, но что-то у рыболовов нет азарта. Ужение было малорезультативным. Траление тралом Сигсби принесло разную придонную фауну беспозвоночных (раки-отшельники, морские звезды, офиуры) и очень мало придонных рыб. К вечеру пошли на Копенгаген.
      На следующий день утром повернули на восток, в пролив Скагеррак. Пролив Скагеррак находится между Данией с одной стороны и Норвегией и Швецией — с другой. Южный берег пролива датский, северный — сначала норвежский (от мыса Линдеснес до Осло-фьорда), а далее следуют берега Швеции. Протяженность пролива — около 250 км, ширина — около 120 км.
      Очень различаются его берега. Южный (это берег полуострова Ютландия) сложен осадочными породами — он низменный, однообразный. Северные берега гористые; тут фьорды, шхеры, островки. В Скагерраке много портов, главным образом со стороны Норвегии — Осло, Хортен, Кристиансанд, Ларвик. У берегов Дании в сущности один небольшой, но неплохо оборудованный порт Хиртсхальс.
      У мыса Скаген, который далеко выступает в море от берегов Дании, наш курс резко поворачивает на юг — в пролив Каттегат. Каттегат ограничен с запада берегами Ютландского полуострова, с востока — берегом Швеции. Пролив тянется на юг, длина его — около 200 км.
      Со стороны Швеции самый значительный порт и крупный город — Гётеборг, а со стороны Дании в Каттегате крупных портов нет. Недалеко лежит столица страны и ее крупнейший порт — Копенгаген. Из Каттегата на юг ведут три пролива. Самый восточный — между островом Зеланд (на котором расположен Копенгаген) и Швецией — пролив Зунд (или Эресунн). Западнее, между островом Зеланд и Ютландским полуостровом, еще два пролива — Большой и Малый Бельт. Мы идем проливом Зунд.
      Оба берега пролива, шведский и датский, хорошо просматриваются. Особенно близко сходятся берега в одном месте, где ширина пролива не превышает 5–6 км. На шведской стороне здесь находится город Хельсингборг, по-датски — Хельсингор, более знакомый нам в английском Произношении Эльсинор.
      На самом берегу пролива стоит замок Кронборг, где разыгрывается действие трагедии Шекспира «Гамлет». Замок Кронборг, или Эльсинор, — знаменитое место, которое посещают все приезжающие в Данию. Эльсинор, как и сам Копенгаген, лежит на острове Зеланд. От замка Эльсинор, который во все бинокли разглядывают «витязяне» и снимают все наши многочисленные фотографы (капитан держит судно на возможно близком расстоянии от датского берега), до Копенгагена всего 40 км, так что через час-другой будем уже подходить к городу.
      19 апреля. Раннее утро. Стали на рейде против Копепенгагена. Тихо, прохладно, температура воздуха — около 3°. С корабля виден город, шпили церквей, большой судостроительный завод на противоположной стороне пролива. Подошел на катере лоцман и поставил нас к тому же причалу, куда и раньше ставили наши исследовательские суда. Это удобный причал, в самом городе, у набережной.
      Нам с Теодором Сауловичем город уже знаком: мы бывали тут в 1974 г., возвращаясь из карибского рейса на «Курчатове». Прибывший на «Витязь» секретарь советского посольства рассказал нам об истинных причинах задержки с приемом «Витязя» в Копенгагене. Никакого отношения к пасхе задержка экспедиции не имела. Дело было в том, что у того же причала, где ошвартовался «Витязь», вернее, у всей набережной несколько дней стояла атлантическая эскадра НАТО и соседство советского исследовательского судна было нежелательным.
      В полдень к судну подошел посольский автобус и повез нас, десять человек старших сотрудников, в Международный совет по изучению морей, резиденция которого в Копенгагене. Членом этой старой международной научной организации, основанной в 1902 г., является и Советский Союз. Международный совет по изучению морей занимает большое здание, расположенное в обширном парке. Мы собрались в зале заседаний. Председатель совета профессор Ханс Тамбс-Люке обратился с приветственной речью. Затем один из сотрудников совета, мистер Саре Лассен, рассказал о структуре совета и о характере его работы в настоящее время. Совет объединяет и координирует все работы по изучению морей, и в частности по изучению рыб и рыбных промыслов. Совет издает журнал, где печатаются статьи на английском и французском языках. В былые годы, много занимаясь биохимией моря, я печатал статьи в этом журнале.
      Совет имеет и экспериментальные лаборатории, в частности лабораторию по изучению пресноводных рыб и лабораторию по изучению фарерских рыбных промыслов. Мистер Лассен провел нас по зданию. В различных помещениях мы видели разнообразные электронно-вычислительные машины, которые собирают информацию и обрабатывают материалы по рыбным промыслам мира.
      В том же парке находится морской аквариум Дании, который мы осмотрели, отдав должное его прекрасной организации и богатству представленной в нем морской фауны. Простившись с работниками Международного совета по изучению морей, мы отправились на нескольких машинах в Зоологический институт Копенгагенского университета, посещение которого было у нас также запланировано.
      Там нас уже ждала большая группа сотрудников института во главе со старым знакомым профессором Торбеном Вольфом, участником экспедиции на «Академике Курчатове», проходившей в Карибском море в 1974 г. Торбен Вольф неоднократно бывал гостем Москвы и является добрым знакомым для многих из нас. Были теплые встречи со многими нашими учеными — с Н. Г. Виноградовой, Д. В. Наумовым, Т. С. Рассом и др. Около часа протекала свободная беседа, вспоминали о совместных плаваниях и встречах. Потом профессор Торбен Вольф повел нас осматривать музей. Мы увидели много экспонатов, карт, созданных в результате знаменитой датской глубоководной экспедиции на «Галатее». Эта одна из первых глубоководных экспедиций проводилась под руководством выдающегося зоолога и океанолога профессора Антона Брууна.
      Зоологический музей Копенгагенского университета замечательный. Он очень богат не только числом экспонатов, главная его ценность — в хорошо продуманной экспозиции. Двигаясь по музею, вы как бы проходите через все географические зоны — Арктику, Северную Европу, т. е. умеренный пояс, субтропики, тропики влажные и сухие, и так до Антарктиды. Представлены различные ландшафты — тундра, тайга, лесостепь, степь, пустыня, тропический лес, саванна и т. п. Чучела животных экспонируются в своей естественной среде. Натуральные деревья, кустарники, скалы сливаются с художественно выполненным живописным фоном. В музей вложена масса труда, творческой мысли и художественного вкуса. Там, где находятся чучела птиц, вы можете, нажав кнопку, услышать голос соловья, филина, токующего глухаря и др. Очень интересно и доходчиво составлены описания истории фаун, происхождения животных; особое внимание уделено исчезающим видам современной фауны, некоторым ископаемым формам. Здесь многому можно поучиться нашим работникам музейного дела.
      На другой день мы на судне ожидаем ученых и представителей общественности Копенгагена. Намечено провести пресс-конференцию. В 10 часов утра приехали зоологи во главе с Торбеном Вольфом и другие представители научной общественности Копенгагена. Т. С. Расе сделал обстоятельный доклад о работах «Витязя».
      Копенгагенским зоологам и океанологам ученые «Витязя» подарили новые карты океанов, созданные по нашим материалам, и другие издания. Потом гости пошли осматривать судно.
      Вечер наша троица посвятила прощальной прогулке по городу. Мы с Теодором Сауловичем уже бывали в Копенгагене, но Лидия Фоминична была тут впервые. Пройдя набережную, у которой ошвартован «Витязь», подошли к знаменитой Русалке, очень поэтической статуе, установленной на большом камне возле берега в приморском парке. С этой Русалкой случилась однажды беда. Какой-то злоумышленник или группа их (датчане думают, что это были моряки с какого-то иностранного судна) ночью спилили голову Русалки и унесли с собой. Все поиски оказались тщетными. Голову, конечно, восстановили и поставили на место.
      Копенгаген — город небольшой. Прошли мимо королевского дворца, довольно скромного. Из главных достопримечательностей осмотрели Музей Торвальдсена — знаменитого датского скульптора. Музей расположен в специально для него построенном красивом и удобном здании. Он оказался очень интересным. Мы видели много скульптур, ранее неизвестных нам, были и дубликаты знаменитых работ, выставленных в ленинградском Эрмитаже.
      Затем посетили Королевский художественный музей; он довольно богат, но все же не может равняться с картинными галереями мирового значения, такими, как в Париже, Лондоне, Нью-Йорке или Ленинграде.
      Пробродив до вечера по улицам Копенгагена, усталые, мы вернулись на судно. А в 21 час 30 минут был дан прощальный гудок; судно медленно, без буксира, отвалило от пирса и пошло проливом Зунд на восток, к Балтийскому морю. Стоял густой туман, шли малым ходом, периодически давая гудки.

      Идем Балтийским морем на восток. Густой туман, видимость не более 100 м, затем падает до 50 м. Из рубки с трудом просматривается нос корабля. Идем малым ходом по радару, который работает непрерывно. А трасса наша довольно оживленная. Из портов ФРГ, ГДР, Польши идет навстречу немало кораблей. Если радар показывает встречное судно, «Витязь» дает частые гудки, и корабли медленно расходятся. Немало попадается и мелких рыболовецких судов на промысле. Вести корабль очень трудно.
      22 апреля. С ночи стоим на рейде порта Балтийск, бывшего немецкого порта Пиллау, за овладение которым в конце Великой Отечественной войны шли упорные бои. Порт Балтийск и остающийся нам короткий переход до Калининграда стоят того, чтобы о них рассказать.
      Балтийские берега Калининградской области РСФСР особенные. Это не обычный берег моря, а мелководные морские заливы — хафы, отделенные от моря узкими длинными косами — нерунгами. Их два, таких залива. Северо-восточнее лежит Куршский залив, отделенный от моря длинной Куршской косой, а юго-западнее находится Вислинский залив. В его северовосточную часть впадает небольшая река Преголя, на которой стоит город Калининград (бывший Кенигсберг). Длинная коса отделяет Вислинский залив от моря. Своим северным концом она соединяется с Земландским полуостровом, который расположен к северо-западу от Калининграда. Недалеко от своего северного конца коса прерывается протокой. Через эту протоку, или проход, ведет единственный морской путь из Балтийского моря в Вислинский залив и далее к Калининграду. У прохода и стояла морская база Пиллау, очень сильно укрепленная фашистами.
      Всем хорошо известны тяжелые и упорные бои, которые пришлось вести войскам Первого и Второго Прибалтийского и Третьего Белорусского фронтов за овладение крепостью и городом Кенигсбергом, главным оплотом немецкого фашизма в Восточной Пруссии. Кенигсберг капитулировал 9 апреля 1945 г. Овладев Кенигсбергом, наши войска с упорными боями пробивались дальше на запад, очищая Земландский полуостров и оттесняя врага к морской базе Пиллау, главному порту, поддерживающему связь с фашистской Германией. Привожу абзац из «Истории Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» (т. 5. М., 1970).
      «Пиллау — этот последний опорный пункт в Восточной Пруссии — гитлеровцы защищали с особым упорством. Но фанатизму немецко-фашистских войск были противопоставлены точный расчет и умелые действия советских частей, беспредельные отвага и героизм бойцов и офицеров. Шесть дней шли непрерывные бои за эту морскую крепость, и только к исходу 25 апреля бойцы 11-й гвардейской дивизии прорвали все рубежи обороны, уничтожили основные силы врага и овладели крепостью Пиллау. Разгромом гитлеровских войск на Земландском полуострове закончилось наступление советских войск в Восточной Пруссии. По окончании войны порт Пиллау был превращен в главную базу Краснознаменного Балтийского флота и переименован в Балтийск».
      Туман стал несколько рассеиваться. Видны вдали стоящие суда, разные портовые сооружения. Потянул легкий ветерок с востока — есть надежда, что разгонит туман. Идем по каналу, ведущему в Калининград. Кругом много воды, и с правого, и с левого борта весенние разливы. Много водоплавающей птицы.
      Ждем прибытия лоцмана и других представителей портовой администрации, надеясь, что осмотр судна и прочие формальности могут быть проведены на борту до прибытия в порт.
      Наконец нас встретил катер, и все руководители порта поднялись на борт. Лоцман, хорошо знающий фарватер, смело повел судно вперед, и часам к двум мы уже подходили к отведенной для нас пристани Калининграда. Наш рейс закончился.

      Москва «Мысль» 1983
      РЕДАКЦИИ Географической литературы
      Рецензент — доктор географических наук А. А. Аксенов
      Заведующий редакцией В. А. Колосов
      Редактор Д. Н. Костянский
      Младший редактор Е. А. Варшавская
      Оформление художника А. А. Брантмана
      Художественный редактор Е. М. Омельяновская
      Технический редактор Н. Ф. Кубракова
      Корректор Ч. А. Скруль