— Можешь хоть мне по крайней мере сказать, что ты задумал?

— Не уверен.

— Зачем ты привез ее сюда?

— У нее есть вопросы, на которые она хочет получить ответ.

— Какие вопросы? О «Каслтон и Лайтфут»?

— Нет, она уже знает, что фирма производит машины смерти, — ответил Ник.

— Машины смерти? О черт, она что, одна из этих?

— Боюсь, что да.

— Я надеялся, что она будет больше похожа на свою подругу, эту Мастерс, которая хотела загрести все, что можно.

— Мне очень жаль, но это не тот случай.

— Ты сказал, у нее есть вопросы, на которые она хочет получить ответ.

— О нас и о том, что случилось с ее подругой Крисси.

На лице Рида читалось раздражение.

— Что ты имеешь в виду?

— Она хочет знать, как наши семьи отнеслись к ней и не лежит ли на нас некоторая моральная ответственность за то, что случилось с мисс Мастерс. Мне кажется, от того, какой вывод Фила сделает по этому поводу, зависит ее решение относительно акций.

— Моральная ответственность? За смерть Крисси Мастерс? Она что, с ума сошла? Мастерс выпила и села за руль. Конец рассказа. Никто больше не имеет к этому отношения, и мы уж точно не виноваты в том, что произошло. Это очень в духе подобных либералок, у которых все в мозгах перепуталось, пытаться возложить ответственность на любого, кроме настоящего виновника.

— Что я могу сказать? — Ник пожал плечами. — Фила — работник социальной сферы или что-то в этом роде. У таких людей всегда определенные взгляды.

— Черт возьми. — Отец угрожающе сдвинул брови. — Но ты-то не веришь в эту ерунду об ответственности, а?

— Нет. Я недостаточно долго прожил в Калифорнии, чтобы начать так думать. — Ну, это уже кое-что.

— Благодарю.

Рад не обратил внимания на сухость тона сына.

— Какой смысл было привозить ее сюда?

— Я подумал, что, если у нас будет возможность встретиться с семьями и задать вопросы, это ее немного расслабит. Насколько я знаю, последнее время Филе пришлось многое перенести. Ем нужно на чем-то сосредоточиться, опять почувствовать под ногами землю. Крисси Мастерс была ей больше, чем просто хорошей подругой, она ей была как родная. Я подумал, если она получит возможность убедиться, что Каслтоны и Лайтфуты не исчадия ада, то будет более разумна по поводу акций.

Рид медленно кивнул.

— Да, понимаю, что ты имеешь в виду. Возможно, это сработает. Если только она не такая, как Крисси.

— А что ты знаешь о Крисси Мастерс? — спросил Ник.

— Не так уж много. Хилари узнала ее ближе, чем я. Я только знаю, что она год назад свалилась Бэрку на голову и замучила всех, за исключением, пожалуй, одного Бэрка. Видит Бог, как мне было жаль Элеанор. Вся эта история явилась для нее настоящим шоком. Конечно, ей было нелегко принять эту незаконную дочь Бэрка.

— Особенно после того, как она почти сорок лет закрывала глаза на то, что Бэрк волочится за каждой юбкой, — согласился Никодемус.

— Элеанор не дура. Она знала, что происходит. Но она чересчур леди, чтобы это признать.

— В отличие от мамы? — слегка улыбнувшись, спросил Ник.

— Нора имела бы мой скальп на серебряном блюдечке с золотой каемочкой, если бы я попытался гулять. — Рид улыбнулся, полный воспоминаний, и покачал головой. — Но Элеанор не такая. Твоя мама всегда говорила, что, если заставить Элеанор чистить дерьмо, она найдет способ, чтобы сделать вид, будто сажает чайные розы. Пока Бэрк проделывал все это за спиной своей жены, она притворялась, что все в порядке.

— Но когда появилась Крисси и доказала, что она дочь Бэрка, возможности притворяться уже не было, не так ли?

Рид покачал головой.

— Да, хотя я должен отдать Элеанор должное: она чертовски сильно пыталась игнорировать ее. Обращалась с Крисси так, будто девчонка была какой-то очень дальней родственницей, а не сводной сестрой Дэррена. Но в том, что Крисси — дочь Бэрка, не было никакого сомнения, и Элеанор это знала. Даже если бы эта девчонка не истратила целое состояние на частных детективов, чтобы найти своего отца, ты бы понял, кто она, с первого взгляда. У Крисси была внешность Каслтонов.

— А Барк?

— Бэрку сразу же понравилась Крисси. Он дал понять, что очень рад своему воссоединению с ней. Сказал, что она пошла в него. Все время утверждал, что именно дочь унаследовала его силу воли и энергию.

— Должно быть, Дэррен почувствовал себя существом второго сорта.

— Ты же знаешь Бэрка. Благодаря Крисси он устроил целое шоу, в центре которого находился сам. Ему всегда это нравилось.

— Да, — согласился Ник. — И у него это всегда хорошо получалось.

Отец ухмыльнулся.

— Ну, а Крисси Мастерс причинила немало неприятностей, пока находилась здесь, и никто, за исключением Бэрка — а на самом деле из-за его поведения, — не лез из кожи вон, чтобы она чувствовала себя членом семьи. Это уж точно. Но дерьмо летело в обе стороны.

— Это я знаю.

— Ты думаешь, сможешь убедить эту Фокс, что мы не несем моральной ответственности за смерть Мастерс?

— Убеждать ее в этом — не мое дело, не так ли? Это дело всех вас.

— Ерунда. Ты явно имеешь к ней свой подход. Воспользуйся им.

— Свой подход?

Рид вернулся к стулу и сел.

— Ладно тебе, Ник. Я же твой отец, ты не забыл? Теперь, когда Норы уже нет, никто не знает тебя лучше, чем я. Я наблюдал эту сцену у ворот, когда Фила прибыла, и видел, как ты весь день глазеешь на нее. Если ты пока с ней не спишь, то скоро будешь. Это твой план? Ты хочешь в постели убедить ее вернуть акции?

— Интересная мысль. Ты думаешь, это мне удалось бы?

Несколько минут Лайтфут-старший изучал потолок.

— Не знаю. Малютка далеко не проста. И у нее есть сила воли. Иначе бы она не стала размахивать этими акциями у нас перед носом.

— Возможно, ты прав.

Рид поднял брови. В его глазах блеснула смешливая искорка.

— Будь осторожен, сын. Она может оказаться слишком умной, чтобы позволить затащить себя в постель.

— Да. Ведь для нее я все-таки из вражеского лагеря.

— Черт возьми, и она права. Ты враг. Не забывай об этом ни на минуту. Ты Лайтфут. Если все-таки ляжешь с ней в постель, береги свою задницу.

— Ладно.

Рид мимолетно улыбнулся.

— Она здорово разозлила Тека сегодня.

— Да.

— Должен сказать, я никогда не видел, чтобы ты перекидывал женщину через плечо.

— Да, это не в моем стиле, — согласился Ник.

— Кем, ты сказал, эта Фила работала?

— В сфере социального обеспечения.

— То есть тот тип, у которого сердце кровью обливается от сострадания к ближнему.

— И который претворяет на практике то, что проповедует, так? — Ник криво улыбнулся. Взгляд отца заострился.

— Ты считаешь все это ужасно смешным, да?

— Я просто думаю, что это окажется интересным.

Рид уставился на него.

— Интересным, — задумчиво повторил он. — Может, ты и прав.

— Почему ты передал Хилари право голоса по моим и своим акциям на прошлогоднем собрании?

Как только у Никодемуса вырвался этот вопрос, он тут же пожалел. Но он знал, что не мог не задать его. Эта мысль терзала его целый день.

Лицо Рида вытянулось.

— Если тебя волнует, кто голосует по твоим акциям, черт побери, приезжай домой и голосуй по ним сам.

— Ты сделал ошибку, передав все в ее руки, отец.

— Вот как? Она предана «Каслтон и Лайтфут». Это единственное, что ее волнует.

— В отличие от меня? Ты только частично прав. Хилари предана только себе самой, а не компании, и, если ты об этом когда-нибудь забудешь, у тебя будут серьезные неприятности.

В главах Рида блеснул лед.

— Довольно, Ник. Черт побери, Хилари теперь моя жена. Ты будешь относиться к ней с должным уважением или убирайся прочь из этого дома.

— Она же пиранья. Ты еще этого не понял?

— Заткнись. Немедленно. Пока я не заставил тебя заткнуться.

— Как же это произошло?

— Что произошло?

— Как произошло, что ты полностью передал ей контроль за половиной компании, принадлежащей Лайтфутам? — холодно настаивал Никодемус.

— Ты хочешь знать, как это произошло? — Отец наклонился вперед, его лицо было напряженным и злым. — Я тебе скажу, как это произошло, черт побери. Она была в отчаянии после потери ребенка. На грани нервного срыва. Я решил, что ей станет легче, если она займет свою голову чем-то, помимо выкидыша. Я дал ей возможность подключиться к делам компании, и она влезла в это, как во вторую кожу.

— Да. Нисколько не сомневаюсь.

— Это правда. У нее несомненный талант к управлению. И ее волнует судьба «Каслтон и Лайтфут».

— А тебя больше не волнует?

— Я открываю для себя радости отдыха. — Рид откинулся на спинку стула и отхлебнул бренди. — Игра в гольф доставляет мне гораздо больше удовольствия, чем когда-либо раньше.

— Не говори ерунды. Руководство «Каслтон и Лайтфут» всегда было единственной игрой, которая тебе действительно нравилась.

— Смысл создания такой фирмы, как «Каслтон и Лайтфут», состоит в том, чтобы было что оставить после себя. Мне некому оставить мою половину фирмы, не правда ли? Когда ты ушел, то, черт возьми, ясно дал понять, что не собираешься возвращаться.

Ник медленно выдохнул и на мгновение закрыл глаза.

— Ты мог бы попытаться сделать еще одного ребенка.

— Это было бы достаточно сложно, если принять во внимание тот факт, что у нас с Хилари разные спальни, — яростно выпалил Рид.

Ник открыл глаза и посмотрел на отца.

— Ты хочешь сказать, что выяснил правду?

— Какую правду?

— Что лечь с ней в постель — это то же самое, что спать со снежной бабой.

Рид громыхнул кулаком по ручке стула.

— Черт возьми, Ник, я велел тебе помалкивать про нее. Она моя жена, и я никому не позволю ее обсуждать, даже тебе. Особенно тебе. После того, как ты с ней поступил.

— Черт побери, я так и знал, что ты это скажешь.

— Если бы три года назад ты не забыл о своих обязательствах, мы бы не оказались в таком положении. А у тебя еще хватает наглости сидеть здесь и рассуждать о том, что мы с Хилари могли бы обзавестись детьми. — Лайтфут в ярости грохнул свой бокал с бренди на столик. Хрупкое стекло раскололось.

Ник долго смотрел на осколки, блестевшие в свете настольной лампы. Затем он поднялся.

— Мне кажется, пора заканчивать наше с тобой великое воссоединение. Спасибо за бренди. По-моему, мне пора спать.

Рид сразу же поднял глаза.

— Твоя комната напротив моей. Хилари приготовила ее для тебя.

Ник кивнул и направился к двери.

— Ник.

— Что?

— По поводу акций этой Фокс.

Ник обернулся.

— Что по поводу этих акций?

— Они принадлежат нашей семье, — без обиняков проговорил Рид. — Прекрати, черт возьми, играть со мной в свои дурацкие игры. Говори прямо. Ты собираешься получить наши акции назад?

— Да, — ответил Ник, берясь за ручку двери. — Я получу их назад. — Он вышел в холл и прикрыл за собой дверь.

На верху лестницы не раздалось ни звука, но что-то заставило его поднять глаза. Там стояла Хилари. Ее волосы блестящей массой темного пламени спадали на плечи. Изумрудные глаза сверкали, а ткань халата не скрывала очертаний гибкого тела. Он прекрасно помнил это тело. Безукоризненно вылепленная алебастровая статуя, в которую он так и не смог вдохнуть жизнь.

— Я не позволю тебе расстраивать Рида.

— У меня есть для тебя новости, Хилари. Мой отец сам может позаботиться о себе. Будь осторожна, иначе очень скоро он продемонстрирует тебе, с каким успехом умеет это делать.

Хилари спустилась вниз на одну ступеньку. Шелковый пеньюар скользил по ее коленям.

— Что за игру ты ведешь, Ник? Зачем ты приехал? Почему ты привез сюда эту женщину?

— Вряд ли ты надеешься, что я отвечу на твои вопросы, правда?

Он направился к входной двери.

— Куда ты идешь?

— Ищу теплое место, где можно провести ночь. — Он вышел на холодный ночной воздух.

До коттеджа Филы было десять минут ходьбы.

Громкий стук в дверь пробудил Шиладельфию от удивительно крепкого сна. Еe охватил страх. Она села в постели, постепенно привыкая к несколько потрепанной обстановке своей новой спальни. В дверь снова постучали, резко и требовательно. Фила автоматически спустила ноги с кровати и потянулась за пурпурным велюровым халатом. Она уже приближалась к двери спальни, когда вспомнила о пистолете.

Пистолет. «Вот для чего он нужен», — пронеслось у нее в голове. Она бросилась назад к тумбочке возле кровати и выдвинула ящик. Долго пыталась нащупать пистолет в темноте, и наконец ее пальцы неловко сомкнулись вокруг оружия.

В дверь опять постучали, но на этот раз стук сопровождался знакомым мужским голосом:

— Фила. Это Ник. Открой дверь.

На Филу нахлынуло облегчение. Она бросила пистолет обратно в ящик и повернулась. По пути к входной двери женщина сделала несколько глубоких вдохов. К тому моменту, когда она открыла дверь, ее пульс практически вернулся к нормальному ритму.

— Что ты здесь делаешь? — набросилась она на Ника. В сумерках он показался ей еще больше, чем раньше.

— Ты не возражаешь, если я войду? — нетерпеливо спросил он, уже наполовину находясь в проходе.

— Можешь войти, но что тебе нужно? — Она сделала шаг назад и щелкнула выключателем. — Бога ради, Ник, сейчас почти час ночи.

— Я знаю, сколько сейчас времени. У меня часы стоимостью две тысячи долларов, и они показывают время с абсолютной точностью. — Мужчина прошел мимо нее в убогую, но уютную гостиную с провисшей мебелью и простым деревянным полом. Затем направился прямо в кухню и принялся методично открывать и закрывать дверцы шкафчиков.

— Правда? Кто тебе подарил эти часы?

— Мой отец. В день, когда я принял на себя управление «Каслтон и Лайтфут». Я был уверен, что он попросит часы назад вместе с остальными знаками отличия, когда я уходил, но он не сделал этого. Вероятно, просто забыл.

Фила поспешила вслед за ним.

— Ник, что происходит?

— Вопросы. Все задают мне вопросы. У тебя что, ничего нет выпить?

— Ты имеешь в виду виски или бурбон? Нет. Ты не забыл, что я только сегодня утром приехала в город? Я успела купить кое-какие продукты для завтрака, вот и все. Ник, что ты здесь делаешь посреди ночи?

Он повернулся и облокотился на побитый кафельный рабочий стол, сложив руки на груди.

— Ищу место, где мог бы провести ночь.

На несколько секунд это лишило ее дара речи.

— Я считала, что ты собираешься заночевать в Таре-Уэст.

— Я передумал.

— Почему?

— Скажем так: я имел неприятную беседу с моим отцом и, когда она закончилась, почувствовал, что исчерпал оказанный мне добрый прием.

— Уже?

— У меня это быстро получается, когда я стараюсь. Ты уверена, что у тебя нечего выпить?

Фила вздохнула.

— Теплое молоко.

— Что? — У него был изумленный вид.

— Ты слышал. Я могу подогреть тебе молока.

— Звучит отвратно.

— Ну, тогда есть чай.

— Я не пью чай.

Фила начала выходить из себя.

— Простите, сэр, но это все, что у меня здесь есть. Если бы я знала, что вы собираетесь заглянуть ко мне ночью, я бы купила немного бренди, чтобы вас успокоить, сэр.

— Я уже выпил достаточно бренди. Я как раз пил бренди во время разговора с отцом, когда решил, что мне нужно переночевать в другом месте.

— Что привело тебя к такому заключению?

— Мы поспорили. Этого можно было ожидать, и я должен признать, что мы оба очень пытались избежать этой темы. Мы начали разговор с хорошими намерениями. Если быть до конца откровенным, то это я не выдержал первым.

— О чем вы спорили? — осторожно спросила Фила.

— О некоторых вещах.

— О Хилари, например?

Ник прищурил глаза за стеклами очков.

— Почему ты так решила?

Женщина скрестила руки на груди, засунув ладони в рукава халата. Она почувствовала, что ноги ее замерзают.

— Я знаю, что она твоя бывшая жена, Ник.

— А ты быстро получаешь информацию.

— Именно за этим я и приехала, ты не забыл?

— Кто рассказал тебе про меня и Хилари?

— Вики.

— А-а, ну конечно. — Ник кивнул, как будто подтверждая что-то самому себе. — Я был уверен, что не Элеанор. Она надежно хранит семейные тайны.

— Должно быть, и ты тоже, иначе сам бы рассказал мне об этом.

Казалось, это его удивило.

— С чего бы мне тебе об этом рассказывать? Это абсолютно не важно ни в каком отношении.

— Женщины несколько иначе смотрят на такие вещи.

— Только женщина, которая подумывает о серьезных отношениях со мной, посмотрела бы на это иначе. Ты подумываешь о серьезных отношениях со мной, Фила?

Она покраснела, но не сдалась.

— Должно быть, это несколько неловко для тебя, — с сомнением начала она. — Я имею в виду то, что Хилари — твоя бывшая жена и все такое.

— Да уж, конечно. Неловко. Давай внесем ясность. Мы с отцом действительно говорили о Хилари, но наше основное расхождение в этом вопросе не имеет никакого отношения к мужскому соперничеству. Отец может иметь ее сколько хочет, однако, как я понимаю, его постель так же холодна, как была моя, когда она была замужем за мной.

— Она красивая женщина.

— Да, это сразу бросается в глаза, не правда ли? Но она еще и самая холодная сука по эту сторону Северного полюса. Но какого черта. Может быть, в этом была не только ее вина, но и моя. Бог свидетель, я не Казанова.

— Ник…

— Может, у тебя в холодильнике есть какая-нибудь выпивка? — Он открыл дверь и принялся осматривать полки. В свете лампочки из холодильника его лицо выглядело суровым. Через минуту он тихо выругался и, прекращая поиски, неохотно захлопнул дверцу.

— Я тебе сказала, что нет ничего, кроме молока. Как ты с ней познакомился?

— С кем? С Хилари? — Ник снова облокотился на рабочий стол. — Нас познакомила Элеанор. Хилари — дочь каких-то старых друзей семьи Элеанор. Их дружба уходит корнями далеко в прошлое.

— Те, которые приплыли на корабле, да? По-моему, жуткое количество представителей высших классов с Восточного побережья считают, что их предки прибыли на «Мэйфлауэр». Похоже, это был довольно переполненный корабль.

«Так вот как это произошло, — думала Фила, — Хилари была еще одной невестой, выбранной Элеанор».

— Только избавь меня от лекции о вырождении высших классов, ладно? У меня сегодня для этого нет настроения.

— То, что Хилари вышла замуж за твоего отца после того, как была твоей женой, чем-то напоминает кровосмешение.

— Ничего подобного, поэтому не стоит смотреть на это под таким углом.

— Я слышала, что в некоторых старых, влиятельных семьях Восточного побережья стало почти традицией передавать подружек от брата к брату и от отца к сыну, — промолвила Фила.

— Бога ради, Фила.

— Правда. Я об этом читала.

— Если подружка — кинозвезда, а семья придерживается крайне левых убеждений, то полагаю, что это возможно, — прорычал Ник. — Поверь мне, ни у кого в моей семье нет либеральных взглядов.

— Вы с Ридом спорили только по поводу Хилари?

— Мы еще говорили о некоторых вещах, — беспечно ответил он.

— О каких?

— О твоих акциях «Каслтон и Лайтфут».

— Ха! Так я и знала! Так и знала!

— А о чем нам еще говорить? Твои акции — причина, по которой я вернулся в лоно семьи, как ты помнишь.

— Это не шутка, Ник.

— А кто смеется?

Она внимательно смотрела на него.

— Полагаю, что твой отец хотел знать, сможешь ли ты заполучить назад мои акции?

— Да. Именно это он и хотел знать.

Она подняла подбородок.

— Ну? Что ты ему сказал?

Ник пожал плечами. Его глаза спокойно смотрели на нее.

— Я сказал ему, что получу акции назад.

Фила почувствовала еще больший холод в ногах.

— Ну конечно, именно это ты и сказал, — прошептала она как будто про себя, направляясь через гостиную обратно в спальню.

Ник последовал за ней.

— Фила?

— Да?

— По поводу того, где мне провести ночь, — Его голос, хоть и несколько резкий, был таким же, как всегда.

— Воспользуйся своим именем и достань себе номер в мотеле.

— Я бы лучше остался здесь.

Она повернулась и обнаружила Ника совсем рядом. Инстинктивно Фила сделала шаг назад. Она спросила себя, как ему удалось подобраться к ней так близко, что она даже не подозревала.

— Почему ты хочешь остаться здесь?

Он потянулся и, нежно взяв ее за лацканы халата, притянул к себе.

— Ты знаешь ответ.

Фила попыталась подавить зарождавшееся в ней волнение.

— Лечь с тобой в постель было бы очень глупым поступком с моей стороны.

— Ты считаешь меня одним из своих врагов.

— А разве не так?

— Нет, Фила. Я не враг.

— Тебе нужны мои акции.

— Это другой вопрос. Акции принадлежат нашим семьям, и рано или поздно я получу их назад. Но это не имеет никакого отношения к нам с тобой. Это не делает меня твоим врагом.

— Как ты можешь так говорить? — Она вглядывалась в его лицо. — Черт возьми, Ник, как ты можешь так говорить?

— Очень просто, ведь это правда. Я могу говорить это громко, или тихо, или еще как-нибудь. — Его большой палец гладил ее по подбородку. — Выбирай.

— Я совершенно не могу тебе доверять, — заметила Фила с отчаянием. Впервые за многие месяцы в ней пробуждалось чувство беспечности и ощущение радости жизни.

— Можешь. Ты можешь доверять мне, Фила. — Его палец двигался по ее нижней губе, нежно отодвигая ее от зубов.

По телу женщины пробежала дрожь.

— Если дело дойдет до крайностей, ты примешь сторону своей семьи.

— Да?

— Ты это уже признал.

— Я сказал, что получу назад акции. Это единственное мое признание. Не стоит усматривать за этим что-либо еще. То, что происходит между нами, не имеет никакого отношения ни к нашим семьям, ни к этим чертовым акциям.

Она подумала, что Ник собирается поцеловать ее, но он этого не сделал. Он просто стоял, держа ее за лацканы халата, и ждал.

Некоторое время Филадельфия боролась с собой, пытаясь сохранить твердость и не сделать последнего шага.

— Ты поцелуешь меня? — тихо спросил Ник. — Я уже давно схожу с ума, пытаясь это себе представить.

Она тоже сходила от этого с ума. Наконец Фила призналась себе в этом, тихо застонала и уступила незнакомому ей порыву страсти. Ее охватило возбуждение, и она резко схватила его за плечи. Еще ни один мужчина не заставлял ее испытывать такие чувства, и она была искренне поражена своей реакцией. Крисси тогда посмеялась над ней, объяснив разочарование Филы в сексе только тем, что ей еще не повстречался подходящий мужчина. Подруга пыталась заставить ее проявить большее усердие в этом вопросе, но Фила отклонила такой подход. Ее удержало от этого не врожденное чувство благоразумия, а давний страх, страх, от которого секс терял для нее свою привлекательность. От того, что произошло с ней когда-то, от одной мысли о забирающемся на нее мужчине ее охватывала паника.

Но сегодня чувство осторожности было каким-то отдаленным и смутным. Она проигнорировала его, чтобы почувствовать жар объятий Ника. Поддавшись порыву, Филадельфия стремительно и неловко дотронулась губами до его губ, ощутив вкус бренди и страсти.

— Да, вот так. Этого я и хотел… — Голос мужчины становился хриплым. Он взял ее лицо в ладони. — Давай. Съешь меня. Со скоростью сто миль в час.

Внутри Филы бушевало пламя. Она дрожала от страсти, испытывая невероятное желание познать эти обуревавшие ее мучительные чувства. Она схватила голову Ника обеими руками и крепко держала ее, вонзая язык между его зубами. Ее пальцы вцепились в его волосы, а нос уткнулся в очки. Когда ее зубы скрипнули на его зубах, Лайтфут мягко усмехнулся.

— Все в порядке, милая. Я никуда не ухожу. Я сегодня в твоем распоряжении. — Ник взял ее за талию и поднял над собой. — Может, обхватишь меня ногами? — нежно предложил он.

— Ник, подожди. Я… мы не должны…

— Все в порядке, — мягко успокоил он. — Тебе не о чем беспокоиться. Я здоров, как лошадь. Хочешь посмотреть мою донорскую карточку?

Фила неистово замотала головой.

— Я тоже здорова. Я не это имела в виду. — Но она уже не могла здраво мыслить.

— Обхвати меня ногами, — снова предложил он с блестевшими от желания глазами. — Давай, Фила.

Она мгновенно сделала это, сжав его бедрами с такой силой, как будто оседлала жеребца. Сцепила руки у него на шее и снова впилась в его губы так, что опять скрипнули зубы. Она подумала, как мешают его очки.

Ник понес ее по короткому коридору в темную спальню и упал вместе с ней на кровать. Перекатившись на спину, он подтянул к себе одну ногу. Глаза его поблескивали в темноте.

— Ник?

— Я здесь.

Фила была как в тумане, переполненная желанием, от которого ее тело сотрясала дрожь. Ей не требовалось дальнейшего поощрения. Опустившись на колени, она принялась расстегивать его рубашку. Она так торопилась, что когда запуталась с одной пуговицей, то просто рванула ее. Пуговица пролетела через всю комнату и с легким стуком ударилась об оконное стекло. Филадельфия подняла глаза. В комнате было как раз достаточно света, чтобы она смогла увидеть улыбку на лице Ника.

— Лучше помоги, а не смейся надо мной, ты, сукин…

Он остановил ее, приложив пальцы к ее губам.

— Я не смеюсь. Я хочу этого даже больше, чем ты.

Женщина решила поверить ему на слово, потому что в этот момент отчаянно хотела ему поверить. Она снова принялась за его одежду, нетерпеливыми движениями сдергивая с него рубашку. Затем схватилась за пряжку ремня.

Ник с шумом втянул в себя воздух, когда она расстегнула его джинсы и высвободила член. Она взяла его в руки, и мужчина хрипло застонал.

Некоторое время Фила довольствовалась тем, что интимно исследовала его. Она была поражена тем, каким полным стал его член, захвачена силой напряжения, которую ощущала в его бедрах. Фила провела кончиками пальцев по жестким курчавым волосам в паху и погладила твердый член.

— Ты просто замечательный, — в забвении прошептала она.

— О Боже. — Пальцы Ника вцепились в ее волосы.

Огонь внутри женщины рвался наружу. Ей хотелось знать, что она почувствует, когда погасит его. Она жадно стянула с Ника оставшуюся одежду. Он лежал обнаженный на кровати, а она расположилась на коленях между его ног, впитывая в себя вид его тела. В темноте Лайтфут казался ей прекрасным зверем.

— А ты? — тихо спросил он, играя полами ее халата.

— А, да. Конечно. — Практически не сознавая того, что делает, Фила стянула с себя халат и ночную рубашку. Она была слишком возбуждена, чтобы мыслить ясно. Ник был сокровищем, которое она сама открыла и извлекла на свет Божий. Она могла делать с ним все, что захочет, и эта мысль так будоражила ее, что она не могла решить, с чего начать. Ее руки в молчаливом удивлении скользили по нему.

— Ты похожа на ребенка, попавшего на кондитерскую фабрику, — заметил он. Его улыбка была хитрой и теплой.

Она почувствовала смех в его голосе, но ей уже было безразлично, что он потешается над ней. Она могла сосредоточиться только на собственных хаотичных переживаниях. Между ее ног разливалось влажное тепло, граничащее с болью, желание, которое, она знала, Ник мог удовлетворить.

— Чего ты ждешь? — с тихой усмешкой спросил он.

Чего она ждет?.. Мужчина просто лежал. Он не пытался залезть на нее. Он не собирался придавить ее тяжестью своего тела. На одно мгновение Фила замешкалась, охваченная давними воспоминаниями и ужасом, который они обычно вызывали. Но уже через секунду все ее тайные страхи рассеялись. Он предлагал ей себя, чтобы она получила удовольствие, а не пытался силой овладеть ею.

Женщина двинулась вперед и обхватила его ногами. Ее жадные пальцы направили его плоть к очагу своей страсти. Она быстро опустилась на него.

— Ты такая упругая. Маленькая и упругая. — Его пальцы скользнули вверх по ее бедрам, туда, где она ласкала его плоть. Он нежно раздвинул ее. — Ты хочешь меня, но еще не совсем готова. Потерпи немного. Нам некуда торопиться.

Но она действительно торопилась. Фила раньше не чувствовала ничего подобного и очень боялась, что если немедленно не воспользуется своими ощущениями, то ей уже никогда не удастся их испытать. Торопиться было необходимо. Она в неистовстве обрушилась на него.

— Не так быстро. Спокойнее, — пробормотал Ник.

Она проигнорировала его замечание, силой заставляя его войти в свое уютное лоно. Ощущение было приятным, но не слишком. Собственно говоря, это было почти болезненно. У Филы перехватило дыхание, когда ее плоть внезапно растянулась выше своих пределов. Она, уже осторожнее, снова села на него.

— Я же сказал тебе, помедленнее. — Голос Ника был едва слышен.

Но женщина не слушала. По мере того как ее тело быстро приспосабливалось к его, она начала стремительно скользить по нему вверх и вниз. Он казался таким большим, но она его хотела и была намерена получить целиком.

Фила все еще чувствовала внутри себя, как он огромен, но ощущение быстро становилось приятным. Она положила пальцы на грудь Никодемуса, прижимаясь к нему, купаясь в удивительных ощущениях. Она ускорила темп своих движений, крепко сжимая его бедра своими коленями.

— Ник…

— Да. О Боже, да, — бормотал он в такт ее движениям. — Я не должен был позволять тебе так мчаться. Еще слишком рано. Ты слишком торопишься. Сто миль в час. Но это так хорошо. Так хорошо.

А затем он напрягся, хрипло вскрикнул и, содрогаясь от наслаждения, взорвался глубоко внутри нее.