Глава 1

Первые признаки того, что его тщательно продуманные планы на эту ночь обречены на провал, впервые возникли, когда он открыл дверь спальни и обнаружил стоявшую в коридоре Клеопатру.

— Ад и проклятие! — выругался он очень тихо. — Я ожидал Минерву.

Его так долго лелеемое предвкушение бесконечно страстных часов, проведенных в постели с возлюбленной и деловым партнером (хоть и не постоянным), Лавинией Лейк, таяло на глазах, а соблазнительные видения окутывались густым туманом неудачи.

Прошлое вернулось, чтобы терзать его, причем в самый неподходящий момент.

— Здравствуй, Тобиас, — прошептала женщина, опуская зеленую с золотом маску, прикрепленную к тоненькой позолоченной палочке. Диадема в виде кобры, украшавшая ее парик с длинными, затейливо переплетенными волосами, блистала в свете настенного канделябра. В темных глазах сверкнули насмешливые искорки. — Сколько лет, сколько зим. Надеюсь, позволишь войти?

Несмотря на то что они действительно не виделись три года, Аспазия Грей почти не изменилась. И по-прежнему оставалась ослепительно красивой женщиной, с классическим профилем, удивительно гармонировавшим с надетым для маскарада костюмом царицы Египта.

Тоби знал, что ее собственные волосы были темно-каштановыми. Высокая, пропорционально сложенная, с изящной фигурой, она умела одеваться, что и доказывал выбор сегодняшнего туалета: светло-зеленое платье, отделанное золотой вышивкой, выгодно подчеркивало ее прелести.

Сегодня Тобиасу меньше всего на свете хотелось возобновлять старые знакомства, однако явление Аспазии Грей мгновенно нарушило его душевный покой. Воспоминания о неприятностях трехлетней давности нахлынули на него с силой девятого вала.

Он с трудом взял себя в руки и воровато оглядел темный коридор. Ни души. И Лавиния, слава Богу, пока не появилась. Может, если действовать быстро и решительно, он сумеет избавиться от незваной гостьи, прежде чем вечер будет окончательно испорчен.

— Думаю, вам лучше войти, — проворчал он, неохотно отступая.

— Вы все такой же, сэр, — промурлыкала она. — И как всегда, отличаетесь редкой учтивостью.

Аспазия вплыла в освещенную огнем камина спальню в легком шорохе шелковых юбок и аромате экзотических духов. Тобиас закрыл дверь и повернулся к ней лицом. На маскараде он не заметил никаких Клеопатр, что, впрочем, и неудивительно. Замок Бомон был гигантским, расползшимся во все стороны, уродливым чудовищем, именуемым старинным домом, а сегодня сюда слетелась целая толпа друзей, приятелей и просто знакомых хозяина. К тому же Тоби-аса интересовала лишь одна-единственная гостья.

Приглашение провести несколько дней в замке Бомон пришло только благодаря покровительству лорда Вейла. Первым бессознательным порывом Тобиаса было его отклонить. Он не слишком любил подобные сборища, а уж эти казались ему невыносимо скучными, хотя в его жизни их было не так уж много.

Но Вейл напомнил ему о единственном привлекательном моменте правильно организованного приема гостей в загородном доме: «Да, тут уж не миновать утомительных, невыносимо длинных завтраков и фривольных разговоров и глупых игр, но не забывайте о крайне важном обстоятельстве: вам и миссис Лейк отведут отдельные спальни. Далее, никто не обратит ни малейшего внимания на то, какую из двух спален вы решите занять ночью. Поймите же, истинное назначение хорошо продуманного приема и кроется в том, чтобы предоставить гостям всяческие возможности подобного рода».

Объяснение истинной природы большого приема поразило Тобиаса как удар молнии. Когда же Вейл, не собиравшийся посетить Бомонов самолично, великодушно предоставил в его распоряжение один из своих экипажей, Тоби мгновенно воодушевился столь заманчивой идеей. И был крайне удивлен, мало того, вознесся на седьмое небо, когда Лавиния без особых капризов согласилась с его планами. Правда, Тоби подозревал, что ее энтузиазм связан в основном с тем, что она считала прием прекрасной возможностью завести новых клиентов. Но он не допускал, чтобы этот почти неоспоримый факт омрачил его настроение. Впервые за все время их знакомства они позволят себе роскошь провести большую часть ночи, причем не одной, а двух, в уюте и тепле настоящей постели, за закрытыми дверями.

Мысль об этом просто ошеломляла. Какое счастье, что им не придется искать уединенных уголков в парке или обходиться столом в маленьком кабинете Лавинии! Целых три потрясающе счастливых дня ему не нужно будет полагаться на благосклонность экономки Лавинии, которую иногда можно было убедить отправиться в магазин за смородиной как раз во время его визитов.

Разумеется, он наслаждался этими слишком короткими свиданиями с Лавинией в городе, но они, хоть и восхитительные, все же проходили наспех и страшно действовали на нервы. У погоды вошло в отвратительную привычку насылать дождь в дни их прогулки в парке, и никто не знал, когда Эмелин, племянница Лавинии, вздумает выбрать самый неподходящий момент, чтобы вернуться домой.

Нельзя было не упомянуть и о непредсказуемой природе предприятия, затеянного им и Лавинией. Если предлагаешь свои услуги людям, нуждающимся в частном расследовании, неизвестно, когда в дверь постучит новый клиент.

— Какого черта ты здесь делаешь? — рявкнул он, хмуро взирая на Аспазию. — Я думал, что ты в Париже.

— Я прекрасно осведомлена, что ты имеешь тенденцию быть откровенным до грубости, Тобиас, но, по-моему, заслуживаю более теплого приема. В конце концов, мы не просто случайные знакомые.

Она была права. К сожалению. Они навеки связаны событиями прошлого и мертвецом, которого при жизни звали Закери Элланд.

— Прошу прощения, — негромко сказал он, — но, по правде говоря, ты застала меня врасплох. Я не видел тебя днем среди других гостей, да и вечером на балу тоже не заметил.

— Я приехала довольно поздно, уже после начала праздника, и видела тебя, но ты был поглощен своей маленькой рыжей приятельницей.

Аспазия неторопливо стянула перчатки и протянула руки к огню.

— Ряди всего святого, Тобиас, кто она? Не сказала бы, что эта дама в твоем вкусе.

— Ее зовут миссис Лейк, — пояснил Тобиас, не скрывая раздражения.

— Понимаю, — кивнула она, глядя в танцующее пламя. — Вы любовники.

Она не спрашивала. Просто констатировала факт.

— Мы еще и деловые партнеры, — сухо добавил он. — Иногда.

Аспазия повернулась к нему, вопросительно вскинув брови.

— Ты имеешь в виду какие-то финансовые сделки, в которых участвуете вы оба?

— В каком-то смысле это именно так и есть. Мы с миссис Лейк зарабатываем на жизнь одним и тем же способом. Она, как и я, берется за расследование частных дел. Иногда мы работаем вместе.

Аспазия слегка усмехнулась.

— Думаю, частные расследования все же лучше, чем шпионаж, но далеко не такое респектабельное занятие, как твое предыдущее, когда ты был бизнесменом.

— Я обнаружил, что эта работа больше соответствует моему темпераменту.

— Не стану спрашивать, чем зарабатывала твоя партнерша, пока не избрала столь странную профессию.

Тоби понял, что с него довольно. Есть какие-то пределы даже для обязательств перед старыми знакомыми.

— Аспазия, объясни, что тебе надо. У меня свои планы на остаток ночи.

— Планы, которые, вне всякого сомнения, включают миссис Лейк, — кивнула Аспазия. Похоже, она искренне сожалела о том, что вторглась не вовремя. Странно… — Пожалуйста, прости меня, Тоби, и поверь, что я не пришла бы в такой час в твою спальню, если бы не дело чрезвычайной важности.

— А не может это самое дело подождать до утра?

— Боюсь, что нет.

Она вскинула голову и медленно направилась к нему.

Как всякая светская женщина, она была хорошо сведуща в тонком искусстве скрывать свои личные чувства и сантименты. Но сейчас за привычной холодноватой сдержанностью он угадывал тревогу и беспокойство. Тобиас немало навидался подобных эмоций и научился мгновенно их разгадывать. Аспазия Грей чего-то боялась.

— Что стряслось? — спросил он уже мягче.

Она вздохнула.

— Я приехала сюда не затем, чтобы несколько дней изнывать от скуки в провинции. Мало того, не имела ни малейшего желания принимать приглашение Бомонов и послала свои извинения несколько недель назад. Но сейчас все изменилось. Я здесь потому, что последовала за вами, сэр.

Тоби украдкой глянул на карманные часы, лежавшие на туалетном столике, и увидел, что уже почти час ночи. Гости наверняка разошлись и готовятся ко сну. Ему позарез необходимо отделаться от Аспазии, прежде чем Лавиния постучит в дверь.

— И какого черта ты за мной гоняешься? — бросил он. — Сюда шесть часов езды от Лондона.

— Ничего не поделаешь. У меня не было другого выхода. Сегодня утром я отправилась прямо к тебе, на Слейт-стрит, но ты уже уехал. Твой лакей сообщил, что ты отправился в замок Бомон и пробудешь там несколько дней. К счастью, я вспомнила, что в приглашении упоминался костюмированный бал, и в последнюю минуту ухитрилась найти этот парик и маску.

— Ты получила приглашение на прием? — удивился Тоби, чье любопытство было наконец возбуждено.

— Да, разумеется, — небрежно отмахнулась Аспазия. — Леди Бомон рассылает приглашения всем и каждому в свете. Обожает развлекать гостей. Это ее истинная давняя страсть, а лорд Бомон только счастлив ей угодить.

Всем и каждому в свете. Он и Лавиния явно не относятся к таковым. До сих пор они умудрялись ютиться где-то на задворках высшего общества благодаря связям с такими богатыми и влиятельными бывшими клиентами, как лорд Вейл и миссис Дав, но это сотрудничество отнюдь не возвышало их настолько, чтобы попасть в список постоянных гостей титулованных особ.

А вот родословная Аспазии была безупречна. Последняя в роду, она владела значительным состоянием, унаследованным от отца. В семнадцать она вышла замуж за человека старше ее на сорок лет. Его смерть через полгода после свадьбы сделала ее еще богаче. По расчетам Тобиаса, ей сейчас было двадцать восемь. Сочетание красоты, прекрасной родословной и богатства открывало ей двери в лучшие дома. Неудивительно, что она получила приглашение к Бомонам.

— И как это экономка сумела найти для тебя комнату по первому требованию? — заметил он. — Я думал, в замке яблоку негде упасть.

— Да, я не ожидала, что здесь соберется столько народу. Но когда я приехала и дала понять, что с отказом на приглашение произошла ошибка, дворецкий и экономка посоветовались и сумели найти мне довольно уютную спальню, чуть дальше по коридору. Подозреваю, что они переселили кого-то менее значительного в менее удобное помещение.

— Объясни, в чем дело, Аспазия.

Аспазия нервно заметалась по комнате.

— Даже не знаю, с чего начать. В прошлом месяце я вернулась из Парижа, открыла свой городской дом и, естественно, намеревалась нанести тебе визит, как только устроюсь.

Все это время Тоби не сводил глаз с ее лица и решил, что не совсем верит этому утверждению. Почему-то он был уверен, что в других обстоятельствах она постаралась бы всеми силами избегать его. Что ж, вполне понятно. В ее представлении он всегда будет связан с трагическими событиями трехлетней давности.

— Так что заставило тебя передумать?

Выражение ее лица не изменилось, но изящные обнаженные плечи заметно напряглись. Да, должно быть, в самом деле случилось нечто из ряда вон выходящее, иначе Аспазия не вышла бы из себя…

— Кое-что случилось сегодня утром, — выдохнула она, снова повернувшись к огню. — Весьма неприятное. Единственное, что пришло мне в голову, — немедленно посоветоваться с тобой, Тобиас.

— Предлагаю прямо перейти к делу, — перебил он.

— Прекрасно, но ты не поверишь тому, что я скажу, если не показать, что именно было оставлено на моем крыльце этим утром.

Она открыла крошечный, расшитый бисером ридикюль, вынула небольшой предмет, завернутый в полотняный носовой платок, и протянула ему.

Тоби взял сверточек, пересек комнату и поднес его к свече. Потом развязал платок и развернул ткань.

При виде лежавшего на ладони кольца он ощутил, как волосы на затылке встают дыбом.

— Ад и проклятие! — прошептал он.

Аспазия, не отвечая, сложила руки под грудью и прикрыла глаза.

Тоби еще раз, уже внимательнее, взглянул на кольцо. Слабо поблескивающие черные камни обрамляли крохотный гробик. Он поднял крышку кончиком пальца. Из миниатюрного саркофага зловеще ухмылялся маленький череп чрезвычайно тонкой работы.

Чуть наклонив кольцо, Тоби прочел латинскую надпись на внутренней стороне крышки и, переведя древнее предостережение, чуть поморщился.

Подняв глаза, он встретился взглядом с Аспазией.

— Это старинное кольцо, так называемое мементо мори1. Они были очень распространены раньше. Напоминали смертным о том, что все сущее бренно и преходяще.

— Да.

Она чуть крепче обхватила себя руками.

— Ты сказала, что его оставили у тебя на крыльце?

— Его нашла экономка. Кольцо лежало в маленькой коробочке, обтянутой черным бархатом.

— А записка? Хотя бы пара слов?

— Ничего. Только проклятое кольцо.

Аспазия вздрогнула, уже не пытаясь скрыть тревогу.

— Теперь понимаешь, почему я сделала все, чтобы найти тебя как можно скорее?

— Невозможно, — отрезал он. — Закери Элланд мертв, Аспазия. Мы оба видели тело.

Она снова прикрыла глаза, как от боли, но тут же вскинула голову:

— Нет нужды напоминать мне об этом.

Давно, казалось, забытые угрызения совести вспыхнули с новой силой.

— Разумеется, нет. Прошу прощения.

— Потом, — медленно протянула она, — ты говорил мне, что слышал о другом человеке, который, подобно Закери, сделал убийство своей профессией и пользовался тем же ужасным знаком как собственной визитной карточкой.

— Успокойся, Аспазия.

— Ты еще сказал, что его так и не поймали и что доказательств его преступлений вообще не нашлось, хотя бы потому, что жертва на первый взгляд всегда погибала случайно или от естественных причин.

— Аспазия…

— Может, он все еще где-то здесь, Тобиас. Может…

— Слушай меня внимательно, — перебил он тоном, мигом заставившим ее замолчать. — Тот, настоящий, Мементо Мори, даже если до сих пор и жив, уже слишком стар. Слухи о нем ходили несколько десятилетий назад. Крекенберн и кое-кто из его приятелей слышали их, когда сами были совсем молоды.

— Это я знаю.

— И они в конце концов пришли к заключению, что история профессионального наемного убийцы была всего лишь мрачной легендой, питаемой сплетнями слуг, которые любили поболтать в кабачках и стращать друг друга. Закери, вне всякого сомнения, получал огромное удовольствие, воскрешая старые сказки, потому что обожал мелодраму. Ты знаешь, как он любил всякие волнующие истории.

— Да, разумеется. — И хотя в комнате было тепло, Аспазия нервно потерла руки, словно от озноба. — Ты прав, он упивался всяческими драмами и ужасами, был привержен к ним, как некоторые — к опиуму. Просто не мог без них жить, — кивнула она и, поколебавшись, добавила:

— Да, он действительно любил воскрешать эту легенду о Мементо Мори. Похоже, что теперь у кого-то еще появился вкус к мелодраме.

— Возможно.

— Тобиас, я не могу не признаться, что очень боюсь.

— Очевидно, кто-то еще узнал о Закери Элланде и его связи с тобой.

Тоби снова взглянул на крохотный череп в золотом гробике.

— Уверена, что записки не было?

— Совершенно, — кивнула Аспазия, угрюмо взирая на кольцо. — Он оставил эту мертвую голову на моем пороге, чтобы запугать меня.

— Но зачем ему это надо?

— Не знаю. — Аспазию даже передернуло от страха. — Я весь день думала об этом. Вернее, не думала ни о чем другом. — Она прикусила губу и покачала головой:

— Что, если… что, если тот, кто оставил это кольцо, винит меня в смерти Закери и в приступе безумия ищет мести?

— Закери покончил с собой, когда понял, что я собираюсь притянуть его к суду за убийство. Ты не имеешь никакого отношения к его смерти.

— А может, тот, кто оставил кольцо, не знал об этом.

— Вероятно.

Нет, все же что-то здесь не то…

Тобиас снова поднес череп к свету. Мертвая голова уставилась на него пустыми глазницами, дразня зловещей улыбкой.

— Мы также должны учитывать ту возможность, что это нечто вроде объявления.

— Ты о чем?

Тобиас взвесил кольцо на руке.

— Ты способна оценить всю важность этого кольца, потому что ты одна из немногих, кто знал, что Закери Элланд выступал в обличье Мементо Мори и пользовался этими кольцами как своим отличительным знаком. А что, если какой-то злодей избрал способ объявить нам о своих планах занять место Закери?

— Хочешь сказать, что еще один убийца намеревается подражать Мементо Мори? Что за ужасная мысль! — ахнула Аспазия, но тут же осеклась и схватилась за голову. — Даже если это правда, куда логичнее оставить свою визитную карточку тебе, а не мне. Именно ты выследил Закери.

— Если мои предположения верны, по возвращении в город меня ждет кольцо, — спокойно возразил он. — На рассвете я уезжаю и постараюсь все выяснить. Может, он сначала доставил кольцо тебе, а меня просто не застал?

Аспазия круто развернулась и заломила руки.

— Тобиас, тот, кто оставил это кольцо, замыслил недоброе. Если ты прав и это визитная карточка, мы имеем дело с новым Мементо Мори. Ты должен найти его, пока не произошло очередного убийства.

Глава 2

Едва добравшись до подножия темной лестницы, Лавиния услышала, как где-то хлопнула дверь. Посреди коридора возник луч света. Какой-то джентльмен на цыпочках вышел из спальни и двинулся к ней.

Похоже, здесь никто не спит. Уже не впервые за последние несколько минут ей приходилось срочно прятаться в шкафу или опрометью бросаться за угол. Сегодня в коридорах замка Бомон так же оживленно, как на мостовых Лондона в разгар дня. Все передвижения между спальнями были бы довольно забавны, если бы не тот факт, что она тоже пытается пробраться на тайное рандеву.

Лавиния в который раз напомнила себе, что сама виновата во всем. Тобиас предлагал навестить ее в спальне, после того как все улягутся. И план был бы превосходным, останься она в просторной уютной комнате, которую ей отвели, когда они с Тобиасом прибыли в замок. Но позже по неизвестным причинам ее перевели в очень непрезентабельное помещение. При одном взгляде на узкую кровать она сразу поняла, как здесь будет тесно двоим, особенно если природа наградила одного чрезвычайно широкими плечами. Поэтому и сообщила Тобиасу, что лучше придет в его комнату, не сообразив, что это будет почти невозможно сделать, не привлекая внимания.

Лавиния прекрасно понимала, что большинство гостей ничуть не беспокоило, что их застигнут во время путешествия в другую спальню. Подразумевалось, что при таких встречах гости просто не пожелают узнать друг друга. Так уж полагалось вести себя членам высшего общества, особенно тем, кто вращался в самых высоких кругах.

Но Лавинии казалось, что для их предприятия вряд ли будет полезно, если дама, ведущая частные и крайне секретные расследования, сама поведет себя весьма нескромным образом. Всегда необходимо учитывать возможность того, что кто-то из светских леди и джентльменов, приглашенных на этой неделе в замок Бомон, может оказаться в числе будущих клиентов.

Вдруг ее осенило. Она же догадалась захватить с собой серебряную полумаску, меч и щит — атрибуты костюма Минервы, который носила сегодня на балу.

Подняв маску, чтобы скрыть лицо, она ступила в глубокое озеро темноты под лестницей.

Джентльмен со свечой не заметил ее, поскольку слишком стремился достичь своей цели. Но когда стал подниматься вверх, она услышала грохот, сопровождаемый приглушенным стоном:

— Кровь Христова! — Он остановился и, нагнувшись, осторожно пощупал ногу. Потом, пробормотав еще пару ругательств, похромал по ступенькам.

Лавиния, подождав, пока он не исчезнет из виду, потихоньку вышла из своего укрытия.

— Проклятие, — прошептала она себе под нос. При такой скорости она никогда не доберется до спальни То-биаса.

В тусклом свете настенного канделябра Лавиния увидела, как из спальни появились две неясные фигуры. Женщина издала глубокий горловой смешок.

— Пойдемте со мной, сэр, клянусь, вы не пожалеете.

Очевидно, это одна из горничных, Значит, не только гости участвуют в этой ночной вакханалии.

Усилием воли подавив раздражение, она снова прикрыла лицо маской и скользнула в тень под лестницей.

— Не пойму, почему бы нам не позабавиться прямо в спальне, — возразил джентльмен, едва ворочая языком. — И постелька уже нагрета.

— Я скорее согрею вас, сэр, насчет этого уж не беспокойтесь.

Мужчина хрипло усмехнулся.

— Тогда пойдем. Где твоя спальня?

— О, туда нельзя. Там кроме меня еще три горничных: народу так много, что комнат на всех не хватает. Лучше выйдем на крышу. На воздухе немного прохладно, но я постелила теплые одеяла.

— Ад и проклятие! Хочешь сказать, что я должен взбираться на крышу чертова замка, только чтобы позабавиться с девчонкой?

— Оно того стоит, сэр. У меня есть кое-что. Один особый инструмент. Останетесь довольны. Такой приятный джентльмен ни в чем не будет знать отказа.

— Кое-что, говоришь? — Даже сквозь хмельной туман прорывались возбуждение и предвкушение галантной забавы. — И что же именно? Сам я весьма пристрастен к кнуту.

Горничная прошептала что-то такое, что Лавиния не расслышала.

— Ну и ну, — очевидно, сгорая от похоти, промямлил мужчина. — Звучит неплохо. Жду не дождусь, чтобы посмотреть!

— Скоро, сэр. — Горничная повела его к лестнице. — Как только мы выберемся на крышу.

Парочка проследовала наверх. Лавиния успела увидеть дородного джентльмена лет шестидесяти, одетого в бархатный фрак цвета сливы и старомодные панталоны. На шее красовался затейливо завязанный галстук. Неяркий свет отразился в довольно большой лысине. Горничная была одета так же, как и вся остальная женская прислуга в замке Бомон: простое темное платье и передник. Лицо почти скрывала широкая оборка большого неуклюжего чепца.

Джентльмен поставил ногу на нижнюю ступеньку, но тут же споткнулся и фыркнул:

— Ничего не скажешь, виски у Бомонов превосходное, так и сбивает с ног. Дай-ка я еще раз попробую.

— Нет, не эта лестница, милорд, — прошипела горничная, дергая его за рукав. — Меня непременно выгонят, если дворецкий или экономка увидят нас вместе.

— О, так и быть…

Лысый джентльмен послушно последовал за ней по коридору. Горничная подняла юбки, открыв грубые башмаки и полосатые чулки. Из-под оборки чепца выбивались густые золотистые локоны. Она протащила своего спутника под очередным канделябром, и оба исчезли за углом, в следующем коридоре.

Радуясь, что снова оказалась одна, Лавиния поспешно взлетела по лестнице и побежала к спальне Тоби. Похоже, ей понадобится стаканчик шерри, чтобы успокоить расходившиеся нервы.

Из-под двери Тоби пробивалась полоска света. Лавиния подняла руку, но поколебалась: в соседней комнате могут услышать стук и выглянуть.

Лавиния перехватила одной рукой меч, щит и маску и попробовала повернуть ручку. Оказалось, что дверь не заперта. Она осторожно огляделась, желая убедиться, что никто за ней не наблюдает, переступила порог… и оцепенела при виде обнимавшейся у камина парочки. Мужчина стоял к ней спиной. Он уже успел снять фрак, галстук и расстегнуть воротничок. Было что-то очень знакомое в развороте его широких плеч. Она не видела его лица, потому что голова была низко наклонена к женщине с длинными темными волосами, обнимавшей его за шею.

— Прошу прощения, — пробормотала Лавиния, сгорая от стыда и отступая в коридор. — Ошиблась дверью. Ужасно сожалею, что потревожила вас.

— Лавиния?

Голос Тоби ударил ее словно кнутом. Неудивительно, что он показался ей знакомым!

Лавиния круто развернулась, к своему унижению, сознавая, что растерянно, как деревенская дурочка, раскрыла рот.

— Тобиас?!

— Черт побери!

Одним ловким движением он расцепил руки женщины.

— Заходи и закрой за собой дверь. Я хочу познакомить тебя кое с кем.

— О Господи! — Женщина отступила от Тоби, продолжая с холодной усмешкой рассматривать Лавинию. — Похоже, мы шокировали бедняжку Минерву.

Чувствуя себя словно околдованной чарами злого волшебника, Лавиния механически повернулась и осторожно прикрыла дверь. Тобиас с самым зловещим видом, мрачно хмурясь, подошел к маленькому столику и взял графин из резного стекла.

— Лавиния, позволь познакомить тебя с миссис Грей, — буркнул он, наливая себе бренди. — Она пришла повидать меня по очень важному делу. Я бы сказал, по делу, связанному с нашей профессией. Аспазия, это… э-э… моя помощница, миссис Лейк.

Лавиния мгновенно распознала этот бесстрастный, жесткий тон. Что-то очень неладное творится в этой комнате.

— Полагаю, вы одна из клиенток Тобиаса, миссис Грей? — осведомилась она.

— Вернее, стала ею совсем недавно, — ответила та, награждая Тобиаса непроницаемым взглядом. — Но прошу вас называть меня просто Аспазией.

Лавиния с первого взгляда поняла, что эта женщина очень уверена в себе и своем месте в жизни Тоби. Они давным-давно связаны друг с другом. И эти отношения полностью исключают присутствие кого-то третьего…

— Понимаю, — прошептала она, едва сдерживая озноб. Она повернулась к Тобиасу, стараясь говорить так же спокойно, как он:

— Вам понадобится моя помощь в этом деле?

— Нет, — коротко ответил Тобиас, глотнув бренди. — Я сам проведу расследование.

Это оказалось последним ударом. Возможно, она слишком размечталась. После успешного завершения дела безумного месмериста две недели назад она все больше привыкала думать о себе как о полноправном партнере Тоби-аса. Но дела обстояли немного по-иному, и ей не следовало об этом забывать.

Говоря по правде, их деловые отношения мало чем отличались от личных. Они иногда работали вместе, так же как иногда занимались любовью. Но у каждого были своя карьера, свой дом и своя личная жизнь.

Однако Тобиас не задумался принять ее помощь в двух последних делах, и для нее оказалось весьма неприятным сюрпризом то открытие, что он вовсе не собирался делиться с ней подробностями третьего.

— Прекрасно.

Она выпрямилась, растянула губы в гримасе, которая, как сама надеялась, вполне могла сойти за учтивую улыбку деловой дамы, и открыла дверь.

— В таком случае пожелаю вам спокойной ночи и предоставлю поскорее вернуться к своим… более приятным занятиям.

Губы Тобиаса сжались: верный признак того, что он рассержен. Что ж, вполне справедливо. Ее собственное настроение в этот момент трудно назвать радужным.

Сильные пальцы Тоби стиснули горлышко графина. На секунду ей показалось, что он передумает и попросит ее остаться. Но оказалось, что она ошиблась. Он даже не пошевелился.

Гнев вытеснил нанесенную им обиду. Да что это с ним? Всякому ясно, что он нуждается в ее помощи!

— Я приду к вам позже, — отчетливо выговорил он, — как только мы с Аспазией обо всем поговорим.

Он практически приказал ей убраться к себе и ждать, пока ему будет угодно удостоить ее своим посещением!

Ярость вспыхнула в ней лесным пожаром. Он в самом деле воображает, что после всего, что здесь было, она откроет ему дверь этой ночью?

— Не стоит беспокоиться, сэр. — Она была ужасно довольна, что ни разу не потеряла самообладания. — Уже поздно, а нам пришлось много часов просидеть в карете, не говоря уже о самых разнообразных развлечениях сегодня вечером. Уверена, что вы будете совершенно измучены после того, как закончите свою дискуссию с миссис Грей. Я ни за что не позволю вам тратить столько бесполезных усилий, преодолевая эту невероятно длинную и крутую лестницу. Увидимся за завтраком.

Ледяные, будто затянутые туманом глаза Тобиаса опасно блеснули.

Значит, ей удалось вывести его из себя!

Радуясь, что произвела достойное впечатление на противника, Лавиния вышла в коридор и хлопнула дверью гораздо громче, чем следовало бы.

На полпути вниз она решила, что Аспазия Грей крайне неприятная особа.

Глава 3

Он снова споткнулся на одной из высоких, узких ступенек и, потеряв равновесие, скорее всего скатился бы вниз, если бы горничная не держала его так крепко под руку. Все же опасность была так близка, что его передернуло от страха: слишком высоко они успели забраться, и падение означало верную гибель.

— Осторожнее, милорд, — предупредила девушка. — Не хотим же мы, чтобы несчастье случилось еще до того, как мы доберемся наверх, правда ведь? Идемте же!

— Да погоди же! Здесь чертовски темно!

Наверное, ему следовало отказаться от двух последних стаканчиков бренди, которые она буквально силой влила в него перед уходом из спальни. Голова кружилась, а желудок, казалось, переворачивался. Еще немного — и его стошнит.

— Нужно было идти по главной лестнице.

— Говорила же вам, сэр, хозяин не любит, когда обслуга развлекает гостей в спальнях.

— Бомон всегда был слишком чопорным и вечно кичился своей добродетелью, когда речь шла о подобных вещах, — проворчал он, но тут же подумал, что девица-то, оказывается, сильная. Сильнее, чем кажется на вид. Сумела же она держать свечу одной рукой, а другой поддерживать его под локоть! Впрочем, хорошая горничная и должна быть крепкой и выносливой. Недаром им полагается таскать тяжело нагруженные подносы с завтраком да полные ночные горшки и охапки грязного белья вверх и вниз по длинным крутым лестницам вроде этой, не говоря уже об уборке, чистке и мытье. Волей-неволей приходится быть стойкой и терпеливой. Но именно такие девицы ему нравились. Поэтому он и предпочитал постельные забавы с простолюдинками, не гнушавшимися тяжелым трудом. Это вам не бордельные шлюхи, слабые и апатичные от неумеренного потребления джина и макового молока.

Он сказал себе, что долгий подъем оправдает себя, когда они достигнут цели, и поэтому упрямо вскарабкался на несколько ступенек.

— Сколько еще? — пробормотал он. Сердце колотилось так сильно, что он удивлялся, как это она его не слышит.

— Почти пришли.

Очередная ступенька, казалось, расплылась в неприятно желтом свете свечи. Ему пришлось сделать неимоверное усилие, прежде чем удалось поставить на нее ногу, и все равно он едва не промахнулся. Горничная стиснула его локоть и подтолкнула вперед.

— Скорее, сэр.

Наконец он очутился на площадке. Воздух со свистом вырывался из легких. Горничная остановилась перед дверью. Он был благодарен за минутный отдых, потому что больше не мог скрывать, что задыхается и потеет как свинья.

«Нужно было оставить фрак и галстук в спальне. А, ладно, я скоро все равно буду раздеваться».

— Вы хорошо себя чувствуете, сэр? Выглядите несколько нездоровым, словно у вас жар. Может, чересчур много выпили вечером, хм?.. Надеюсь, сможете продержаться достаточно, чтобы хорошенько покувыркаться на одеялах, перед тем как заснете. Страшно подумать, что мы тащились сюда понапрасну.

Ему вдруг показалось, что она каким-то образом переменилась. Во всяком случае, речь как-то не соответствовала ее низкому положению. И обороты сложные, как у человека образованного, куда более высокой культуры. Сейчас она совсем не походила на горничную.

Он хотел спросить ее, в чем дело, но язык будто распух и едва ворочался во рту. Головокружение усиливалось. Вид ночного неба вселял в него ужас.

— Не волнуйтесь, милорд, бренди действует именно таким образом, особенно когда подольешь в него каплю-другую опия.

— При чем тут опий?

— Не важно, главное, я знаю, что приведет вас в чувство, — заверила горничная, открывая дверь. — Свежий ночной воздух.

— Н-нет, — промычал он, качая головой, когда она потащила его на крышу. — Я плохо себя чувствую. Вернусь-ка, пожалуй, к себе.

— Вздор, милорд. Вам нужно побольше двигаться. Я слышала, что вы помолвлены с молодой дамой и через несколько месяцев свадьба. Она молода, здорова, и вправе ожидать пылкого, страстного любовника в свою первую брачную ночь.

Он тупо уставился на нее мутными глазами:

— Откуда… откуда ты знаешь, что я помолвлен?

— Молва, сэр, не стоит на месте.

Но даже прохладный ночной воздух не прояснил голову. Полная луна отчего-то непрерывно описывала круги в темном небе. Он закрыл глаза, но от этого стало еще хуже.

— Ну вот, теперь и до вашего несчастного случая немного осталось, сэр, — жизнерадостно объявила горничная.

Панический ужас охватил его. Кое-как удалось приоткрыть глаза.

— М-моего… что?

— Будьте уверены, что я не питаю к вам никакой вражды. Ничего личного, сэр. Вопрос бизнеса, сэр.

Глава 4

Лавиния решила, что ее прощальная фраза, обращенная к Тобиасу, вышла не особенно умной или оригинальной. И хотя она достаточно ясно изложила свою точку зрения, все же, пока добралась до своей спальни, успела пожалеть о собственной прямоте.

Этот этаж замка Бомон был, очевидно, отведен для менее значительных гостей, таких, как Лавиния, стайки компаньонок, камердинеров и камеристок. Одна чрезвычайно знатная особа, леди Оукс, привезла с собой личного парикмахера, которому отвели комнату чуть дальше по коридору.

Лавиния вошла в тесную каморку и зажгла свечу на туалетном столике. Свет отразился в поцарапанном зеркале, отбросил слабые отблески на скудную обстановку.

Лавиния сильно подозревала, что здесь когда-то обитала горничная или очень бедная родственница. Почти все пространство занимала узкая кровать. У противоположной стены стоял небольшой шкаф. Тазик и кувшин на умывальнике были до неприличия выщерблены.

Она подошла к окну и подняла раму. Для конца июня ночь была прохладная. Но не холодная. Она вполне обойдется без камина.

Лунное сияние струилось с небес, освещая сад и молчаливые газоны. Тишина казалась оглушительной по контрасту со знакомым гамом и шумом никогда не засыпающих лондонских улиц. Все это глубокое, непривычное спокойствие, вне всякого сомнения, помешает ей уснуть.

Лавиния оперлась о подоконник и погрузилась в размышления. Не имеет никакого смысла отрицать, что она неверно повела себя в спальне Тобиаса. Что это ей взбрело в голову? Ничего не скажешь, она имела полное право вспылить, но только себе хуже сделала, потому что лишилась возможности узнать, что на самом деле происходит между этими двумя. Придется терпеть до завтрака, а этого ей не выдержать. Она просто лопнет от любопытства.

Лавиния задумчиво постукивала пальцами по подоконнику, гадая, что теперь делать.

Придется снова повторить путешествие в спальню Тоби. Она не уснет спокойно, пока не получит ответы на свои вопросы.

Кроме того, ей совершенно безразлично, что Тобиас провел достаточно много времени наедине с Аспазией Грей.

Сколько же ей подождать, прежде чем вернуться к нему? Двадцать минут? Остается лишь надеяться, что она не столкнется с теми людьми, встречи с которыми сумела избежать в первый раз.

Вот тебе и пикантные забавы домашнего приема! Она с самого начала сомневалась, но Джоан Дав заверила, что ей ужасно понравится проводить время подобным образом.

Да, придется терпеть скучные игры и разговоры и даже примириться с возможностью встретить отвратительных, мерзких людишек, но оно того стоит. Весь смысл таких приемов состоит в том, что никому нет дела, куда вы идете, после того как погасят на ночь свечи.

Похоже, Джоан не предвидела сложностей в лице Аспазии Грей.

И тут неожиданная мысль как громом поразила Лавинию, послав по спине мурашки озноба. Как она поступит, обнаружив, что женщина и не думала уходить из спальни Тобиаса?

Она попыталась уверить себя, что нисколько не ревнует. Вечером Тобиас был в исключительно хорошем расположении духа. Разговор между ним и новой клиенткой наверняка был достаточно серьезным, чтобы привести его в состояние ледяного оцепенения, которое, как она знала, ничего хорошего не предвещало. И ее беспокоил вовсе не зловещий вид и уничтожающий взгляд. В конце концов, он представлял угрозу только для тех, кто замышлял недоброе. Беда в том, что в таком настроении он был склонен рисковать.

Из полузабытья ее вывел тихий стук. Лавиния повернулась, вскочила и распахнула дверь. В полутемном коридоре стоял Тобиас, выглядевший еще более опасным, чем полчаса назад. Он не потрудился надеть фрак или галстук. Мало того, даже не застегнул воротничок белой сорочки, так что она видела темную курчавую поросль волос на груди.

— Вот это сюрприз, сэр!

Он оглядел коридор, желая, по-видимому, убедиться, что поблизости никого нет, и переступил порог.

— Сделай мне одолжение, — пробормотал он, захлопнув дверь, — если впредь я когда-нибудь снова предложу принять приглашение на прием в загородном доме, пожалуйста, посоветуй мне выйти и встать под дождь, пока не пройдет приступ.

— Как странно, что говоришь это именно ты! Я думала о том же! — усмехнулась Лавиния, занимая прежнее место у окна. — Кто она, Тобиас?

— Я уже говорил, — тихо напомнил он. — Аспазия Грей. Старая знакомая.

— Насколько я поняла, вы когда-то были достаточно близки.

— Я сказал «знакомая», не «любовница», — буркнул Тобиас, подходя к ней. — Ад и проклятие! Надеюсь, ты не нашла ничего особенного в том, что она обнимала меня именно в тот момент, когда ты появилась в комнате?

— Ну… по правде говоря…

— Я вполне могу объяснить истинный смысл этой достаточно неприятной сцены. Аспазия просто благодарила меня за согласие провести кое-какие расследования. Я не оттолкнул ее только из-за боязни показаться грубым.

— Понимаю.

— Проклятие, Лавиния, она застала меня врасплох! Я слышал, как ты открыла дверь, и не успел оглянуться, как она бросилась мне на шею.

— Угу…

— Что с тобой?

Он взял ее за плечо и осторожно развернул лицом к себе.

— Неужели ты хотя бы на миг подумала, что я всерьез обнимал Аспазию? Я люблю тебя. Ты это знаешь. Кажется, мы договорились доверять друг другу.

Напряжение вмиг отпустило ее, словно разжались сжимавшие сердце клещи. Она коснулась его щеки.

— Да, я все знаю. И тоже люблю. И безгранично тебе верю, Тобиас.

Он шумно выдохнул и как будто сразу обмяк.

— Слава Богу. Ты заставила меня поволноваться.

Лавиния вскинула брови:

— Однако я не знаю миссис Грей и не вижу особенных причин доверять ей.

Тобиас пожал плечами:

— Аспазия не должна тебя беспокоить.

— Да? А я почему-то беспокоюсь, и сильно. И поверь, даже любовь и доверие не означают, что мне так уж нравится видеть тебя в одной сорочке и в объятиях посторонней женщины.

Тобиас широко улыбнулся:

— Ты достаточно ясно выразилась, дорогая.

— И я не потерплю частого повторения подобных сцен, ясно?

Тобиас обвел указательным пальцем изображение богини Минервы, украшавшее серебряный медальон на шее Лавинии.

— Ты единственная женщина, в чьих объятиях я жажду пребывать.

Она не успела опомниться… только увидела отражение огонька свечи в его глазах, прежде чем он поцеловал ее, жадным, настойчивым, властным поцелуем, зажегшим в ней ответное пламя и одновременно заставившим гадать об истинной природе его разговора с новой клиенткой.

Она уже была знакома с этим ненасытным желанием, горевшим в Тобиасе, и встречалась с ним достаточно часто, чтобы сразу распознать. Источник его темных страстей крылся в колодце непроглядного мрака, спрятанном глубоко в душе. Источник этот в обычные времена был наглухо перекрыт. Но не сегодня. Сегодня Тобиас задыхался в водовороте страсти. И Лавиния подозревала, что это дело рук Аспазии Грей.

— Тобиас…

Он рывком прижал ее к себе, одной рукой обхватив шею, а другой обнимая за талию.

— Когда ты запретила мне приходить сегодня, я почувствовал такую боль, словно ты вонзила мне прямо в сердце копье.

— Я не хотела, — прошептала она, уткнувшись в его плечо. — И сейчас только выжидала подходящего момента, чтобы вернуться к тебе.

— Ты имела полное право сердиться.

Он осыпал поцелуями ее губы, щеки и горло.

— Но клянусь, у тебя нет причин.

— Она сделала это нарочно, верно? Услышала стук двери и поскорее обняла тебя, чтобы я увидела вас двоих месте.

— Нет, я уверен, что она хотела всего лишь выразить свою благодарность, ведь я действительно согласился ей помочь. Ты просто появилась в неподходящий момент.

— Чепуха.

— Дьявол побери, да забудь ты все, что увидела! Мне совершенно безразлична Аспазия! — Он подхватил ее на руки и устремился вперед. — Ты единственная, кто мне нужен, и все, чего мне хочется, — вечно держать тебя в объятиях.

— Тобиас, кровать…

— Я уже почти рядом с кроватью.

— Но она слишком узка для двоих.

— Ах, мадам, мы привыкли довольствоваться малым, и бывало, что обходились даже сиденьем экипажа. Уверен, что нам хватит и этой кровати.

Он осторожно уложил Лавинию на узкую кровать, а сам лег сверху, вдавив ее в тощий тюфяк. Юбки дорогого нового платья, приобретенного специально для поездки, наверняка изомнутся, но сейчас это беспокоило ее меньше всего.

Тобиас сдвинул вниз лиф ее платья и снова стал целовать, пока не загорелась кожа. Она сжала его лицо ладонями и стала отвечать на ласки со страстью, поразившей ее самое. До встречи с Тобиасом она и не подозревала, что способна на такие чувства. Даже в те моменты, когда он был во власти мрачных сил, она самозабвенно отдавалась ему. Нет… все не так. Она испытывала неодолимую потребность отдаваться ему, особенно в такие моменты.

В редких случаях, когда он открывал тропинку к глубочайшему колодцу полуночной тьмы в своей душе, Лавинии выпадала возможность узреть ту грань его истинной натуры, которую он никому не позволял узнать. Она слишком хорошо сознавала эту могучую, примитивную силу, взывавшую к противоположной, но такой же мощной грани ее собственного существа.

За последние несколько недель она постепенно смирилась с тем, что связана с Тобиасом на каком-то высшем, метафизическом уровне, до сих пор не совсем ей понятном. Возможно, она никогда не проникнет до конца в природу этой связи, но отрицать ее больше не смеет.

Как не смеет заговорить об этом с Тобиасом: он слишком пренебрежительно относился к метафизике и вряд ли одобрительно отнесется к ее речам.

Но иногда, когда он погружался в нее, прижимая к себе так, будто никогда больше не собирался отпускать, даже на смертном одре, она задавалась вопросом, уж не чувствует ли и он этой близости.

Тобиас поднял ее юбки грубым, нетерпеливым движением и проник между ее бедрами. Лавиния остро ощущала пульсировавший в нем голод, потому что сама испытывала то же самое. Она поспешно распахнула его сорочку и прижала ладони к широкой груди, наслаждаясь ощущениями.

Тобиас нежно гладил ее, пока не отыскал восхитительно горячий бугорок и стал перекатывать его между пальцами. Лавиния смутно слышала собственный голос, шепчущий слова, которые в обычное время шокировали бы ее, слова, которые она никогда не произнесла бы в приличном обществе, слова, о которых, как была уверена до встречи с Тобиасом, она понятия не имела.

Его палец проник чуть глубже.

— Тобиас! — ахнула она, сжимая внутренние мышцы и надавливая на его ладонь.

Он принялся расстегивать брюки.

Душераздирающий вопль прорезал тишину летней ночи и взбудоражил мирно спящий замок. Лавиния съежилась и распахнула глаза, как раз вовремя, чтобы увидеть черную тень, пролетавшую мимо окна.

— Какого дьявола?!

Тобиас скатился с постели и вскочил, но крик уже оборвался, сменившись страшным молчанием.

— Господи милостивый, что это было? — пробормотала Лавиния, вставая. — Какая-то ночная птица? Огромная летучая мышь?

Тобиас двумя прыжками оказался у окна и, перегнувшись через подоконник, всматривался в темноту.

— Боже мой! — прошептал он.

Где-то рядом ночь потревожил еще один крик, на этот раз женский. Лавиния тоже высунулась из окна и посмотрела влево, пытаясь определить источник второго вопля.

На каменном балконе стояла обитательница соседней комнаты в халате и чепце и завороженно смотрела в сад.

Лавиния скрепя сердце последовала ее примеру. На траве, словно сломанная механическая кукла, лежал человек в строгом вечернем костюме. Ужас оледенил Лавинию. Так вот что пролетело мимо ее окна.

— Он, должно быть, упал с крыши, — прошептала она.

— Да, только что он там делал? Вряд ли он принадлежит к челяди этого замка.

Лавиния снова пригляделась и увидела лысину, поблескивавшую в лунном свете.

— О нет. Разумеется, нет.

То там, то тут открывались окна и раздавались испуганные восклицания. Внизу появился лакей с фонарем в руке и крайне неохотно направился к мертвецу.

— Пойду присмотрю, чтобы все было сделано как надо, — объявил Тобиас, отворачиваясь от окна. — Подожди здесь.

— Нет, я иду с тобой.

— Ни к чему, — мягко возразил он. — Все это чрезвычайно неприятно.

Лавиния сглотнула горький комок.

— Я ни в чем не могу быть уверена, пока не посмотрю ближе, но, боюсь, у меня действительно может оказаться причина сопровождать тебя.

Тобиас замер у двери и, хмурясь, оглянулся.

— А в чем дело?

— Возможно, я одна из последних, кто видел его живым. — Она поправила лиф платья и проверила, все ли шпильки на месте. — Если не считать горничной, разумеется.

— О чем ты, черт возьми? — буркнул Тобиас, открывая дверь и выходя в коридор. — Ты знаешь этого человека?

— Не совсем.

Она вышла вслед за ним и остановилась, чтобы прикрыть дверь.

— Нас никто не знакомил, но я недавно видела его, когда пробиралась к тебе в спальню. Вернее, я пряталась под лестницей, когда он прошел мимо в компании одной из горничных.

Это явно заинтересовало Тобиаса.

— Он шел со служанкой?

— Да. У меня сложилось впечатление, что они отправились на крышу, дабы заняться тем, что джентльмен охарактеризовал как «забавы». Горничной, похоже, эта идея нравилась. Он, вне всякого сомнения, пообещал ей деньги. Кстати, интересно, знает ли леди Бомон, что творится у нее под носом?

— Подозреваю, что весь замок сегодня увлекся подобными забавами.

Они добрались до верхней площадки лестницы и стали спускаться. Лавиния услышала, как позади, в коридоре, хлопают двери. Обескураженные, сгорающие от любопытства люди выходили из комнат и спрашивали друг друга, что стряслось.

— Странно, как же это он упал с крыши, — протянул Тобиас.

— Роковая случайность. Когда я видела его, он был так пьян, что едва на ногах держался.

На нижнем этаже тоже начали открываться двери комнат, откуда появлялись одетые и полураздетые люди. Некоторые присоединились к Тобиасу и Лавинии, остальные предпочли остаться в коридоре и обмениваться комментариями с соседями.

Откуда-то выбежал лорд Бомон, пухленький лысый коротышка, в брюках, комнатных туфлях и шелковом халате. При виде Тобиаса он резко остановился и, сменив курс, направился к нему.

— Марч! Спасибо за то, что спустились. Вейл говорил, что вы незаменимы в трудную минуту! — воскликнул он и, только сейчас заметив Лавинию, кивнул. — Миссис Лейк! Вам совершенно ни к чему подвергать себя подобному испытанию! Пожалуйста, идите к себе.

Она принялась было объяснять, почему сопровождает Тобиаса, но тот ее перебил.

— Кто это? — тихо спросил он.

Бомон, морщась, оглядел собравшуюся вокруг трупа толпу.

— Лакей, который пришел за мной, сказал, что это лорд Фуллертон.

— Вы послали за доктором?

— Что? Нет. Все случилось так быстро! Я даже не подумал… — Бомон осекся и с видимым усилием постарался взять себя в руки. — Да, конечно. Доктор. Он знает, что делать с телом. Разумеется. Нельзя оставлять его в саду. Да-да, я немедленно велю его позвать. Превосходная идея, Марч.

Явно обрадованный тем, что наконец видит перед собой цель, Бомон обернулся и отчаянно замахал лакею.

— Я хочу взглянуть поближе, — прошептал Тобиас Лавинии. — Уверена, что выдержишь все это?

— Да.

Они подошли туда, где на влажной от росы траве лежал Фуллертон. Лавиния ничуть не удивилась, когда собравшиеся расступились, пропуская Тобиаса. Он часто производил такое воздействие на окружающих.

Тощий человек, стоявший на коленях подле мертвеца, раскачивался из стороны в сторону, стиснув руки и громко стеная.

— Несчастье… что же мне теперь делать… такое несчастье… — твердил он.

— С тобой все в порядке? — спросил Тобиас, глядя на Лавинию.

— Да.

Она не впервые видела жертву насильственной смерти, но знала, что никогда не привыкнет к этому зрелищу. В этом случае обошлось без крови, но при виде шеи Фуллертона, повернутой под неестественным углом, тошнота подкатила к горлу Лавинии, и на какое-то ужасное мгновение показалось, что ее сейчас вырвет.

Но она вынудила себя сосредоточиться на деталях и немедленно узнала лысую голову, фрак цвета сливы и искусно завязанный галстук. Это именно тот человек, который шел по коридору под руку с блондинкой горничной!

— Ну? — подстегнул Тобиас.

— Да, это его я заметила чуть раньше, — кивнула Лавиния.

Тощий человек продолжал раскачиваться и стонать:

— Несчастье… какое несчастье… что же мне делать?

— Странно, — буркнул Тобиас, изучая труп. — Он полностью одет.

— Прости. Не поняла.

— Ты сама сказала, что они с горничной намеревались позабавиться на крыше, но он по-прежнему одет. Брюки и рубашка застегнуты. Галстук не развязан.

— О да, вижу, что ты имеешь в виду. — Лавиния ненадолго задумалась. — Может, они… э… не успели осуществить свои планы до того, как он упал?

Тобиас качнул головой, в твердой уверенности, что знает, о чем говорит.

— Они пробыли там некоторое время. Вполне достаточное, чтобы он расстегнул брюки.

Лавиния поспешно вскинула голову:

— Ты полагаешь?

— Я еще не совсем убежден. — Тобиас повысил голос и обратился к ноющему незнакомцу:

— Кто вы?

Тощий человечек ошеломленно уставился на него.

— Берне, сэр. Камердинер его милости. То есть был камердинером. Превосходная должность, доложу я вам. Завидная. Мы только что заказали несколько новых фраков и халат. Его милость собирался жениться, видите ли, и хотел предстать перед новобрачной в самом модном виде. Что же теперь станется со всем чудесным гардеробом?!

— Упакуете его и отправите родственникам, разумеется, — подсказала Лавиния.

— О нет, мадам. Я не сделаю ничего подобного. — Берне кое-как встал и поспешно отступил. — Теперь некому мне платить. Придется искать новую работу.

— Когда вы в последний раз видели его милость? — осведомился Тобиас.

— Сегодня вечером, когда он отправлялся на костюмированный бал. Я позаботился о том, чтобы он выглядел как можно лучше. Он был так доволен узлом своего галстука! Я сам изобрел его и назвал в честь хозяина!

— А потом? Вы его не видели? — допытывался Тобиас.

— Нет. Он велел не ждать его.

— Это необычное приказание?

— Нет, сэр. Его милость любил перед сном позабавиться со сговорчивой девчонкой. И терпеть не мог, когда ему мешали.

— Пойдем, — приказал Тобиас и, сжав руку Лавинии, увел подальше.

— Куда мы? — спросила она.

— Хочу взглянуть на спальню Фуллертона.

— Зачем? Что ты ожидаешь там найти?

— Понятия не имею.

Тобиас остановил не успевшего надеть сюртук дворецкого и спросил, какую комнату отвели лорду Фуллертону. Тот объяснил, как туда пройти. Взволнованный лорд Бомон снова подскочил к Тобиасу:

— Что такое, Марч? Случилось что-нибудь еще?

— Нет, сэр. Я просто хотел осмотреть спальню Фуллертона. Может, будет лучше, если вы тоже пойдете, — повелительно бросил Тобиас, но Бомон, казалось, не заметил, что приказы отдает человек, стоявший намного ниже на социальной лестнице.

— Да, конечно, — кивнул он и повел их к дому.

Лавиния давно заметила, что, когда Тобиас говорит своим глубоким, звучным, уверенным голосом, люди, как правило, беспрекословно подчиняются. Он обладал необыкновенной способностью брать на себя ответственность и командовать в тот момент, когда остальные пребывали в полной растерянности. Лавиния придавала этому гораздо большее значение, чем сам Тобиас.

Во время их последнего расследования произошел случай, убедивший ее в том, что Тобиас обладает, пусть и сырым, необработанным, но все же талантом месмериста. По ее мнению, источник этого таланта крылся именно в колодце мрака, таившемся в душе. Но Лавиния была убеждена, что он и не думает пользоваться своими возможностями. По какой-то непонятной ей причине Тобиас предпочел спрятать эту сторону своей натуры под спудом упрямой логики и железной воли. До встречи с ней он во всеуслышание утверждал, что все месмеристы — шарлатаны и мошенники, обирающие слабых и доверчивых людей.

Узнав, что она тоже занималась месмеризмом, он поначалу иронически отнесся к ее искусству. Правда, позже она почувствовала, что он, хоть и неохотно, все же оценил ее способности, но предпочитает по возможности их игнорировать.

Они вошли в замок и поднялись по главной лестнице. К тому времени как они добрались до верхней площадки, задыхавшийся Бомон остановился и привалился к перилам.

На этом этаже было многолюдно. Одной из любопытных оказалась женщина с блестящими каштановыми волосами, собранными в свободный узел.

Лавиния не узнала ее, пока та не повернулась. Аспазия сняла парик и диадему в виде кобры и переоделась в зеленый шелковый халат, расшитый золотом.

Заметив Тобиаса, она тут же подошла к нему:

— Что происходит? Все твердят, будто Фуллертон упал с крыши и разбился!

— Так оно и есть, — кивнул Тобиас.

Бомон поспешно выхватил платок и, вытирая лоб, разглядывал толпу гостей.

— Несчастный случай. Совершенно ужасный, доложу я вам. Но уверяю вас, все под контролем. Сейчас приедет доктор. Вы все можете вернуться в свои комнаты.

Тонкие брови Аспазии сошлись на переносице. Губы вопросительно приоткрылись. Лавиния заметила, как Тобиас мотнул головой, приказывая ей молчать. Аспазия послушно закрыла рот.

— Прошу извинить нас, — сказал он — но мы спешим. Лорд Бомон ведет нас в спальню Фуллертона.

Аспазия на миг растерялась, но в ее глазах тут же мелькнула искорка понимания.

— Тобиас, — хрипло прошептала она, — ты думаешь…

— Поговорим позже, — мягко перебил он.

— Да, конечно.

Аспазия грациозно отступила, устремив задумчивый взгляд на Лавинию.

Момент безмолвного общения между ним и Аспазией был совсем коротким, размышляла та, но близость этих двоих очевидна. Аспазия явно считает, будто имеет какие-то права на Тобиаса. А тот, в свою очередь, принимает на себя обязанности по отношению к ней.

За последние несколько месяцев Лавиния уже успела убедиться, что он весьма серьезно относится к своему долгу. Это то малое, что она знала твердо.

Она оглянулась, как раз вовремя, чтобы увидеть Аспазию, исчезающую за дверью спальни. Очень знакомой спальни.

Что ж, по крайней мере одна тайна сегодня открыта. Теперь Лавиния знает, почему ее так поспешно переместили наверх, в эту жалкую каморку в конце коридора. Дворецкий и экономка сговорились отдать ее уютную спальню Аспазии Грей.

— Вот здесь поселился Фуллертон, — объявил Бомон, остановившись у одной из спален.

Тобиас, вошедший первым, высоко поднял свечу, осмотрелся и, шагнув к окну, раздвинул занавеси. Лунный свет, струившийся сквозь окно, добавлял немного яркости слабому освещению.

Лавиния осторожно ступила через порог и огляделась. Спальня была так же велика, как та, что отвели Тобиасу. Широкая кровать под балдахином была приготовлена ко сну. Но подушки и простыни были не смяты: очевидно, никто на ней не лежал. Из-под одеяла высовывалась ручка грелки.

— Он спросил, почему они не могут остаться в постели, — прошептала она Тобиасу. — Все твердил, что она уже согрета.

Тобиас, методично открывавший и закрывавший ящики туалетного столика, даже не поднял головы.

— Что он еще сказал?

— Спрашивал горничную, зачем так уж необходимо подниматься на крышу.

Бомон, оставшийся у двери, недовольно поморщился:

— Что там насчет горничной?

— Я видела лорда Фуллертона незадолго до падения, — пояснила Лавиния. — Он был в обществе высокой блондинки в платье и чепце горничной. У меня сложилось отчетливое впечатление, что они собираются неплохо провести время на крыше.

— Вздор! — с искренним негодованием воскликнул Бомон, топорща усы. — Всем в этом доме хорошо известно, что всякие непристойные интимности между челядью и гостями строго запрещены. Леди Бомон не потерпит подобных вещей.

Лавиния остановилась перед тумбочкой, рассматривая россыпь безделушек на полированной деревянной поверхности.

— Но эта горничная, похоже, очень стремилась ублажить Фуллертона. Именно она предложила подняться на крышу, вместо того чтобы остаться в спальне.

— Будьте уверены, я прикажу дворецкому разобраться в этой истории, — недоверчиво перебил Бомон. — Высокая блондинка, говорите? Не припомню, чтобы кто-то из горничных подходил к этому описанию. Возможно, это одна из деревенских девушек, нанятых на эту неделю. Когда в доме так много гостей, горничных не хватает.

— Понятно.

Лавиния решила, что в предметах, разбросанных на тумбочке, нет ничего необычного: подсвечник, очки, кольцо…

Она открыла гардероб. Тобиас встал у нее за спиной и поднес поближе свечу. Тут, как и ожидалось, висели дорогие костюмы, — Я хочу потолковать с блондинкой, — объявил Тобиас, открывая ящики гардероба и небрежно осматривая сложенные белье и носовые платки. — Вы попросите дворецкого найти ее, сэр?

— Если вы считаете это необходимым. — Бомон отступил и нерешительно помялся. — Что беспокоит вас в этой ситуации, Марч?

— Я хотел бы знать, присутствовала ли горничная при падении, — пояснил Тобиас, отворачиваясь от гардероба и подступая к тумбочке. — Может, она сумеет точнее описать, что произошло.

— Хорошо, я немедленно переговорю с Драмом, — кивнул Бомон, исчезая за дверью, явно счастливый тем, что перед ним снова стоит определенная цель и не нужно принимать решения самому.

Лавиния заглянула в сундук. Пусто. Все его содержимое, вероятно, перекочевало в гардероб. Она опустила крышку, взглянула на Тобиаса, который встал на одно колено, чтобы заглянуть под кровать, и заметила, что он сжал зубы, когда переместил вес на левую ногу, но твердо подавила порыв узнать у него, не больно ли ему. Он терпеть не мог постоянные расспросы о ране, которую получил в Италии несколько месяцев назад. Правда, все давно уже зажило, но Лавиния знала, что рана порой продолжает беспокоить его.

— Что, спрашивается, ты рассчитываешь там отыскать? — осведомилась она.

— Откуда мне знать?

Тобиас закончил осмотр пола, схватился за кроватный столбик и осторожно поднялся на ноги.

— Похоже, здесь все, — буркнул он, нетерпеливо растирая левое бедро. — Теперь на крышу.

— Тобиас, в чем дело? Ты не уверен, что смерть Фуллертона была несчастным случаем?

Сначала ей показалось, что он уклонится от ответа. Но Тобиас пожал плечами:

— Я думаю, что его убили.

— Знаешь, я боялась, что ты придешь именно к такому заключению. Но почему ты так посчитал?

— Это длинная история. — Он направился к двери, захватив с собой свечу. — Такая длинная, что у меня нет сейчас времени ее излагать.

Значит, он снова пытается от нее отделаться. Но спорить сейчас нет смысла.

— Хорошо, но помните, сэр, я намерена добиться от вас подробных объяснений при первой же возможности, — начала она, но тут же обнаружила, что говорит в пространство. Тобиас уже успел выскочить в коридор и оказаться у лестницы. Она уже хотела последовать за ним, но что-то заставило ее напоследок осмотреть комнату, которую они только что обыскивали. Взгляд ее упал на тумбочку у кровати. Бледный треугольник лунного света падал на лежавшие там предметы. Ей вдруг показалось, что в их расположении что-то изменилось. И в следующее мгновение она поняла, в чем дело. Кольцо исчезло.

Ей стало не по себе. Тобиас не вор. Он взял кольцо по некоей достаточно веской причине, которую не счел нужным объяснять ни ей, ни Бомону.

С самого своего разговора с Аспазией Грей ее партнер вел себя более чем странно.

— Мне действительно не нравится эта женщина, — громко сказала Лавиния в пустоту комнаты.

Глава 5

Этаж, где располагались помещения для слуг, кипел теми же эмоциями, что обуревали господ на нижних этажах. Смятение, любопытство, недоумение…

Небольшие группы разбуженных людей собирались в узком коридоре с низкими потолками, тихо беседуя о случившемся. Но при виде Лавинии и Тобиаса все разговоры мигом оборвались. Все оборачивались, чтобы посмотреть на вторгшихся снизу незваных гостей.

Тобиас устремил взор на ближайшую к нему особу, молодую горничную в ночной сорочке.

— Где здесь лестница, что ведет на крышу? — резко спросил он. Девушка ахнула и застыла, как застигнутый волком кролик. В широко раскрытых, устремленных на Тобиаса глазах плескался ужас. Она несколько раз пыталась ответить, но с губ срывались несвязные звуки.

— Крыша, девушка, — строго повторил Тобиас, и в его голосе прозвучало обещание грядущих кар. — Где чертова лестница.

Собеседницы девушки поспешно ретировались, оставив ее наедине с Тобиасом.

— П-п-пожалуйста, сэр…

Девушка снова осеклась, стоило Тобиасу подойти ближе. Бедняжка, казалось, вот-вот ударится в слезы.

Лавиния вздохнула. Наверное, теперь самое время вмешаться.

— Довольно, сэр, — повелительно бросила она, вставая между Тобиасом и трясущейся горничной. — Вы пугаете ее. Позвольте мне самой все узнать.

Тобиас выпрямился, явно недовольный тем, что добычу вырвали, можно сказать, прямо из его когтей. Он так и не оторвал ледяного взгляда от трепещущей девушки.

— Так и быть, — прорычал он. — Но только поскорее. Нечего зря тратить время.

Лавиния подумала, что не осуждает несчастную девушку. Тобиас временами был способен на кого угодно нагнать страху. Взять хотя бы их первую встречу. Она живо помнила все обстоятельства их знакомства. Это произошло в Риме. В одну роковую ночь он ворвался в маленькую антикварную лавочку, которую содержали Лавиния и ее племянница Эмелин, и принялся бить все, что попадалось на глаза. Вскоре на полках не осталось ни одной целой статуэтки. Сначала Лавиния приняла его за сумасшедшего, но потом, заметив ледяное спокойствие во взгляде, поняла: он прекрасно знает, что делает. Но от этого все происходящее показалось еще более зловещим.

— Успокойтесь, — велела она горничной, теребя серебряный медальон и говоря тихим, умиротворяющим тоном, которым всегда пользовалась, когда хотела ввести пациента в легкий транс. — Смотрите на меня. Вам нечего бояться. Все хорошо. Вам нечего бояться. Совершенно нечего бояться.

Девушка моргнула раз, другой и, оторвав глаза от неумолимого лица Тобиаса, уставилась на медальон.

— Как вас зовут? — мягко спросила Лавиния.

— Нелл. Нелл мое имечко, мэм.

— Прекрасно, Нелл. А теперь объясните, где лестница, которая ведет на крышу?

— В конце коридора, мэм. Только Драм не велел слугам выходить на крышу. Боится, что кто-нибудь может упасть. Видите ли, ограждение уж очень низкое.

— Понимаю.

Краем глаза Лавиния заметила, как Тобиас уже идет по коридору, явно направляясь к лестнице. Она хотела идти следом, но решила задать еще один вопрос. Последний.

— Вы знаете всех слуг, Нелл?

— Да, мэм. Все мы из одной деревни или с ферм.

Теперь девушка отвечала охотно, и не было нужды удерживать ее внимание с помощью медальона. Лавиния отпустила серебряную безделушку. Горничная снова моргнула и подняла глаза на Лавинию.

— Я хочу узнать о той горничной, что повыше вас ростом, возможно, на несколько лет старше, с золотистыми волосами, собранными в массу тяжелых буколек. Сегодня вечером на ней был большой чепец, отделанный голубой лентой. Выглядел совсем новым, и оборка была гораздо шире, чем у вашего.

— Новый чепец с голубой лентой? — Нелл ухватилась за ту подробность, которая показалась ей наиболее важной. — Нет, мэм. Если бы одной из нас повезло получить новый чепец, мы все бы знали об этом, уверяю вас.

— А есть среди ваших товарок высокая блондинка?

— Ну… Энни высокая, но волосы у нее темные. У Бетси, правда, желтые волосы, но она ниже меня, — рассуждала Нелл, сосредоточенно хмурясь. — Вроде бы такой девушки у нас нет.

— Ясно. Спасибо. Вы мне очень помогли.

— Да, мэм. — Нелл слегка присела, бросила нерешительный взгляд в сторону Тобиаса, открывавшего дверь, и недовольно поморщилась:

— А сэр? Он тоже собирается меня расспрашивать?

— Не тревожьтесь. Если он захочет снова поговорить с вами, я буду рядом.

Нелл облегченно вздохнула.

— Спасибо, мэм.

Лавиния быстро пошла по коридору. К тому времени как она добралась до лестницы, Тобиас уже исчез. Оставшись без свечи, она принялась ощупью карабкаться по узким ступенькам. Но когда добралась до верха, оказалось, что дверь открыта. Лавиния выступила на лунный свет и увидела Тобиаса у низкого ограждения. Он смотрел в сад. Она подошла к нему.

— Это то место, где упал Фуллертон? — спросила она.

— Похоже, что так. Видишь, царапины на ограждении?

Он поднял свечу так, что свет упал на следы, оставленные в многолетнем слое пыли, сажи и грязи, осевших на камне. Они явно принадлежали человеку, отчаянно хватавшемуся за все, чтобы спастись от неминуемого падения. Лавинию передернуло от страха.

— Да, — прошептала она, — вижу.

— Мне представляется, что женщина намеренно заманила его на крышу, — пояснил Тобиас, сделав несколько шагов. — Ты сказала, что Фуллертон был сильно пьян и поэтому, вне всякого сомнения, едва держался на ногах. Следовательно, не потребовалось особых усилий, чтобы перекинуть его через край. Самых больших трудов стоило привести его туда.

— Я знаю, что по какой-то причине, которую тебе еще предстоит объяснить, ты убежден, что это убийство, — тихо заметила она. — Но пока я не видела ничего, указывающего на то, что это не несчастный случай.

— Как насчет высокой горничной-блондинки?

Лавиния поколебалась.

— Нелл не знает никого отвечающего этому описанию, — признала она.

Тобиас задумался. В свете свечи его лицо приобрело зловещее выражение. Она вполне понимала реакцию Нелл. Всякому, не знакомому с вышедшим на охоту Тобиасом, прежде всего захочется бежать со всех ног, спасая жизнь.

— Одна из гостий, возможно, — медленно произнес он. — Одетая в костюм, который носила на маскараде?

Лавиния вызвала в памяти образ спутницы Фуллертона и покачала головой:

— Вряд ли костюм подобного рода надела бы на бал приглашенная дама. Слишком уж он обычный, простой… ну, ты понимаешь, о чем я. Да и ткань недостаточно тонка. Платье было сшито из грубой, некрасивой материи, уныло-коричневого цвета. Туфли, чулки и передник походили на те, что носят служанки Бомонов.

— То есть не костюм, а настоящая маскировка, — кивнул он.

— Тобиас, мне кажется, пора объяснить, что происходит на самом деле.

Он, не отвечая, снова принялся ходить взад-вперед. Лавиния поняла, что он ищет еще какие-то свидетельства случившегося. Она уже опасалась, что он попытается избежать расспросов. Но, добравшись до дальнего угла, Тобиас сказал:

— Я уже рассказывал, что во время войны проводил кое-какие конфиденциальные расследования для правительства по просьбе моего друга, лорда Крекенберна.

— Да, да, мне известно, что вы были шпионом, сэр. Прошу вас, не отвлекайтесь на детали.

— Говоря о прежней профессии, я предпочитаю избегать термина «шпион». — Он наклонился, чтобы получше разглядеть что-то, увиденное в грязи. — Это вызывает весьма неприятные ассоциации.

— Я прекрасно сознаю, что эта профессия не считается приличной карьерой для джентльмена. Но когда мы одни, совсем ни к чему ходить вокруг да около. Да, ты был шпионом. Мне пришлось заняться торговлей, чтобы как-то прожить в Риме. У нас обоих имеется прошлое, которое мы вовсе не хотели бы сделать достоянием гласности. Но сейчас это вряд ли имеет значение. Продолжай свой рассказ.

Тобиас выпрямился и загляделся на ночное небо.

— Ад и проклятие, Лавиния, я даже не знаю, с чего начать.

— Начни хотя бы с того, почему взял кольцо с тумбочки Фуллертона.

— Ах, ты и это заметила? — слегка улыбнулся Тобиас. — Весьма наблюдательно. Ты делаешь большие успехи в освоении нового занятия. Я действительно взял проклятое кольцо.

— Почему? Вы же не вор, сэр.

Он сунул руку в карман, извлек кольцо и тяжело вздохнул.

— Будь я даже склонен к воровству, ни за что не стянул бы подобное украшение по доброй воле. Я захватил его, поскольку был уверен, что оно оставлено именно мне.

По спине Лавинии медленно прокатилась ледяная волна. Она подошла к тому месту, где стоял Тобиас, и стала рассматривать кольцо. Неширокая золотая лента была украшена миниатюрным гробиком. Тобиас кончиком пальца открыл крышку. Зловещий череп улыбался ей со своего ложа из скрещенных костей.

— Кольцо «мементо мори», — кивнула она, слегка нахмурившись. — Такие были весьма популярны в прошлые времена, хотя мне никак не взять в толк, почему кто-то хотел носить на пальце постоянное напоминание о смерти.

— Три года назад стареющая графиня, богатая вдова и два обеспеченных джентльмена погибли по причинам, казавшимся на первый взгляд либо несчастным случаем, либо самоубийством. В один прекрасный день я решил обсудить эти события с моим другом Крекенберном, и в результате этой беседы выяснилось, что в каждом случае кто-то получил от этой кончины несомненную выгоду.

— Ты имеешь в виду наследства?

— Да. Во всех четырех случаях. И не только деньги. Большие поместья и один или два титула перешли в другие руки.

— И что тут странного? Такое всегда бывает, когда знатные, состоятельные люди отправляются на тот свет.

— Совершенно верно. Но мое любопытство возбудили иные аспекты этих происшествий. Оба самоубийства, например, казались мне чрезвычайно маловероятными. Кре-кенберн, который хорошо разбирается в тонкостях жизни светского общества, не считал, что оба самоубийцы страдали меланхолией или смертельными болезнями. Ни один не пережил значительных финансовых потерь.

— А несчастные случаи?

— Стареющая графиня гуляла зимой по пруду, затянутому льдом, и провалилась. Богатая вдова упала с лестницы в собственном доме и сломала шею.

Наступило молчание. Лавиния нехотя взглянула на то место, где Фуллертон, похоже, сделал последнюю, бесплодную попытку удержаться на краю.

Тобиас проследил за направлением ее взгляда и кивнул:

— Да, в самом деле, она и Фуллертон кончили почти одинаково.

— Продолжайте, сэр.

Тобиас возобновил свое неторопливое хождение.

— Крекенберн и попросил меня разобраться в этих делах. Без всякой огласки, разумеется. Никто не подозревал ни о каких убийствах, и ни одна из заинтересованных семей не желала никакого скандала.

— И что ты обнаружил?

— В процессе расследования я узнал от экономки вдовы, что рядом с ее телом лежало крайне неприятное украшение.

Ладони Лавинии похолодели от дурного предчувствия.

— Кольцо «мементо мори»?

— Да.

Тобиас с силой сжал кольцо.

— Экономка служила у своей госпожи много лет и была совершенно уверена, что в числе драгоценностей вдовы такое кольцо не значится. Когда же дело дошло до самоубийств, мне сказали, что в библиотеках обоих мужчин лежали такие же кольца. Камердинеры не признали их собственностью хозяев.

Лавиния вдруг осознала, что ночной воздух несет струйки холода.

— Теперь я поняла, почему ты так озабочен смертью Фуллертона.

— Ровно через две недели после начала расследования случилось пятое несчастье. Престарелый пэр вроде бы принял чересчур большую дозу опия. Я узнал о подозрительном самоубийстве почти немедленно благодаря связям Крекенберна и с его помощью сумел проникнуть в дом, прежде чем тело унесли, и обыскал спальню. На столике лежало кольцо. Но это было не единственным моим открытием.

— Что же еще ты узнал?

— На подоконнике была грязь, словно кто-то пробрался той ночью в спальню, возможно, чтобы подлить опия в стакан старика. В саду под окном спальни я нашел обрывок тонкого черного шелка, зацепившийся за ветку дерева. В конце концов мне удалось найти лавку, где продавали такой шелк, и получить описание человека, его купившего.

— Блестящая работа, сэр.

— Выплыли на свет и другие улики. Не стану утомлять тебя скучными деталями. Достаточно сказать, что одна вела к другой, и я все-таки определил убийцу. Но и он понял, что я загоняю его в угол.

— И сбежал из страны?

Тобиас поставил ногу на низкое ограждение, оперся локтем о бедро и, казалось, погрузился в мрачные мысли, глядя на темный горизонт.

— Нет, — выдавил он. — Убийца считал себя джентльменом, который вызвал меня на что-то вроде смертельного поединка. И когда сообразил, что проиграл, предпочел приставить к виску дуло пистолета.

— Понятно.

— Я нашел у него целую коллекцию подобных колец вместе с расходной книгой, где скрупулезно отмечалась каждая сделка. Все это лежало в его кабинете, в потайном сейфе.

— Господи Боже, неужели он действительно вел подобные записи?

— Именно.

— А кольца? Почему он оставлял их на месте преступления?

— По-моему, они были чем-то вроде его визитной карточки. Таким образом он давал понять, кто ответствен за преступления.

Лавиния в ужасе уставилась на него.

— Хочешь сказать, он подписывал убийства, как художник подписывает картину?!

— Да. Видишь ли, он гордился своим мастерством. Разумеется, он не мог открыто хвастаться своими деяниями в клубах, так что пришлось оставлять кольца среди вещей жертвы.

— Слава Богу, что ты понял, кто затеял все это, и положил конец его карьере.

— Все это дело, разумеется, замяли, поскольку прямых доказательств не было, а члены богатых семейств сделали бы все, чтобы избежать позора… — Голос Тобиаса вдруг стал жестче. — Я часто думал, что если бы с самого начала заподозрил неладное и действовал быстрее, смог бы спасти чьи-то жизни.

— Вздор, — возразила Лавиния, подойдя совсем близко. — Я и слышать ничего не желаю, Тобиас. И не позволю, чтобы ты винил себя за то, что не сразу разобрался в этом деле. Согласись, никто даже представления не имел, что несчастных убили, пока ты не сложил все части головоломки и не разоблачил невероятно умного преступника, который продолжал бы свое дело еще много лет, не останови ты его.

Тобиас снова стиснул кольцо, но ничего не ответил.

— Этот человек совершал преступления просто ради собственного развлечения? Или руководствовался каким-то безумным мотивом? — спросила она.

— Не сомневаюсь, что отчасти так и было. Но главным для него были деньги. Он брал плату за каждую смерть. Все сделки были аккуратно занесены в книгу вместе с датами выполнения работы и суммами. Но он постарался защитить клиентов. Их имена нигде не упоминались. Очевидно, и они, в свою очередь, не знали человека, которого наняли для совершения жестокого убийства.

— Профессиональный наемный убийца, — прошептала она. — Что за омерзительный способ зарабатывать себе на жизнь! И ты сказал, что он был джентльменом?

— Совершенно верно. Обладал безупречными манерами, огромным обаянием и одевался по моде. Был общительным, его все любили и повсюду приглашали. Член двух-трех клубов. Короче говоря, он свободно вращался в самых высоких кругах. — Тобиас еще раз взглянул на маленький череп. — Это было чем-то вроде его охотничьих угодий.

— Охотничьи угодья. Что за отвратительный словесный оборот!

— Но он действительно находил клиентов и жертв в обществе. Искренне презирал простых воров, бандитов и убийц. Он не считал себя обычным преступником.

— Да, но мы давно обнаружили, что среди так называемых респектабельных людей немало преступников.

Лавиния помедлила, крайне встревоженная его мрачным настроением. Вероятно, события трехлетней давности сильно затронули его. И тут взыграла ее интуиция.

— Тобиас, ты был знаком с этим человеком до того, как узнал, что он убивает за деньги? Может, даже считал его другом?

— Было время, когда я доверил бы Закери Элланду собственную жизнь. Мало того, в некоторых случаях именно так я и поступал, — глухо пробормотал Тобиас, и это откровенное признание сказало все, что она хотела знать.

— Мне так жаль, — выдохнула она, касаясь его плеча. — Каким ударом для тебя это, должно быть, оказалось!

— Именно наша чертова дружба помешала мне с самого начала увидеть правду! — брезгливо поморщился Тобиас, очевидно, охваченный презрением к себе. — А он рассчитывал на это. Использовал наши отношения в той гнусной игре, которую вел против меня. Даже притворялся, что помогает мне расследовать убийства.

— Тобиас, ты не должен говорить так, будто проиграл. Ведь ты же раскрыл дело.

Но он, словно не слыша, смотрел на залитый лунным светом лес, тянувшийся сразу за садом.

— Нас познакомил Крекенберн. Несколько дней он наблюдал, как ведет себя Закери за карточным столом, поскольку знал, что для одного моего расследования нам требуется опытный игрок. Он также чувствовал, что у Эл-ланда именно тот темперамент, который нужен для хорошего шпиона. Закери обожал рисковать.

Лавиния молча кивнула, не отнимая руки от его плеча, пытаясь дать ему безмолвное утешение.

— Но я все же не понимаю, почему ты принял это так близко к сердцу.

— Мне больно думать, что, возможно, именно я показал ему ту дорожку, которая привела его к карьере наемного убийцы.

— Сэр, это просто возмутительно! — взорвалась Лавиния, стискивая его плечо. — Не можешь же ты винить себя за то, что твой друг стал преступником! Это совершеннейшая чушь!

— Хотел бы я, чтобы ты была права. Но беда в том, что первые записи в его дневнике были сделаны вскоре после того, как мы стали работать вместе.

— Но что заставило тебя считать, будто ты приложил руку к превращению его в убийцу?!

— Я был его наставником. Учил его мастерству шпиона. Именно я давал ему задания. — Тобиас глубоко вздохнул. — Он был очень способным учеником.

— Продолжай.

— На втором задании случился инцидент. Мне следовало быть более осмотрительным.

— А что там произошло? — деловито спросила она.

— Я послал его следить за человеком, которого мы подозревали в прямых связях с предателями. Если верить Закери, объект заметил его и вынул нож с намерением прикончить соглядатая. Позже Закери объяснил, что был вынужден защищаться. Он убил этого человека и сбросил в реку, чтобы избавиться от трупа. В то время у меня не было причин сомневаться в его действиях.

— И что было дальше?

— Закери хорошо показал себя в том расследовании и просил дать ему новое задание. Высокопоставленные приятели Крекенберна были чрезвычайно довольны, — пояснил Тобиас. — Смерть изменника ничуть их не обеспокоила. Мне было велено и дальше использовать Элланда.

— А были ли еще подобные инциденты?

— Насколько я знаю, еще один. И Крекенберн, и его друзья в правительстве дружно согласились, что это явный случай самообороны, и поскольку погибший сам был убийцей, никто не проливал по нему слез. Не уверен точно, но могло быть еще два подобных случая. Закери не взял на себя ответственность за них, и никто не пожелал провести расследование.

— Потому что смерть этих людей была удобна правительству?

— Не только. Еще и потому, что привела к подкупу важных чинов французской армии и флота, — ответил Тобиас и, поколебавшись, добавил:

— Я часто задавался вопросом, уж не приобрел ли Закери вкус к убийствам во время своей шпионской деятельности.

— Но что случилось после первого поражения Наполеона?

— Закери снова вернулся к карточным столам и, похоже, оказался довольно удачлив в игре. Наши пути разошлись. Иногда мы встречались в клубах, но по большей части виделись редко.

— Именно тогда до тебя и дошли слухи о таинственных смертях в высшем обществе?

— Да… по-моему, именно так. Но должен признать, что очередная кончина престарелого лорда или богатой вдовы не вызывала ни любопытства, ни интереса, как во мне, так и в ком-то еще. Я был занят своими делами и воспитанием Энтони, и для праздных размышлений оставалось мало времени. Но тут Наполеон сбежал с острова Эльба, и снова началась война.

— И Крекенберн вновь призвал тебя на службу, — кивнула Лавиния.

— Меня и Закери. Только на этот раз не я был старшим над ним. Мы стали чем-то вроде коллег, равных по положению, и обменивались информацией. Но не работали вместе.

— А когда ты стал его подозревать?

— За несколько месяцев, прошедших после битвы под Ватерлоо, произошел ряд непонятных самоубийств и несчастных случаев, о которых я уже упоминал. Как раз в этот момент я и решил заняться частным сыском и подметил кое-какие одинаковые детали во всех этих случаях. Я имею в виду кольца, — медленно, словно нехотя протянул Тобиас.

— И ниточка постепенно привела к Закери Элланду, — заключила Лавиния.

— Да. В процессе расследования я показал кольца Крекенберну. Он припомнил старые слухи о профессиональном убийце, который когда-то пользовался подобной визитной карточкой. И кличка у него была Мементо Мори. Говорили, что ни один из тех, кто узнал его истинную сущность, не дожил до следующего утра. Элланд, очевидно, тоже слышал эти истории и решил воспользоваться легендой.

— Тобиас, послушай, решение Элланда стать профессиональным убийцей не имеет ничего общего с той работой, что он делал для тебя.

— В сейфе, где я обнаружил кольца и дневник, была еще и адресованная мне записка. Там говорилось, что если я нашел ее, значит, выиграл. Он поздравлял меня с победой так, будто я обыграл его в шахматы! — вырвалось у Тобиаса.

— Подобная бесчеловечность просто непостижима.

— Далее он уведомлял меня, что я его достойный противник. Последняя строчка письма гласила: «Больше всего мне будет не хватать азарта охоты».

— Он в самом деле чудовище! — ахнула Лавиния.

— Должен сказать, что временами я вполне понимаю его страсть к охоте, — тихо признался он.

— Тобиас!

— Знаешь, я испытываю весьма сильные ощущения, когда сознаю, что уловил запах добычи. И невозможно отрицать, что в этом есть некое темное, щекочущее нервы возбуждение. — Он вскинул голову. В дрожащем огоньке свечи его глаза сверкали, как у кровожадного ночного хищника. — Когда-то Элланд сказал мне, что у нас много общего, и, возможно, был прав.

— Немедленно прекрати! — крикнула Лавиния, свирепо стиснув руку Тобиаса. — И не смей даже намекать, что вы с Элландом в чем-то схожи! Одно дело — получать удовлетворение от охоты: в твоей природе искать ответы и заботиться о торжестве справедливости! И совсем другое — находить удовольствие в смерти! Мы оба знаем, что ты никогда не смог бы пойти на такое!

— Иногда, во мраке ночи, я задаюсь вопросом, так ли уж велика разница между мной и Элландом…

— Проклятие, Тобиас, я не желаю слышать этот вздор!

Тобиас невесело усмехнулся.

— Да, миссис Лейк.

— Я никогда не видела вашего старого знакомого, но могу заверить, что вы с Элландом различны, как ночь и день.

— Вы уверены, мадам? — спросил он слишком мягко.

— Абсолютно. Как тебе известно, у меня чрезвычайно развита интуиция. — Ей хотелось хорошенько встряхнуть его, вывести из этого состояния. — Ты не убийца, Тобиас Марч.

Тобиас не сказал ни слова. Только взгляд оставался неприятно сосредоточенным. И тут Лавиния запоздало вспомнила о последнем случае, которому в своих записях дала название «Дело безумного месмериста». Вспомнила и неловко откашлялась.

— Ну… может, за эти годы и произошли один-два инцидента, но ты сам понимаешь, что все это несчастная случайность, не более.

— Случайность, — бесстрастно повторил Тобиас.

— Ну, не совсем, — поспешно поправилась она. — Вернее, акты отчаянной храбрости, направленные на то, чтобы спасти чьи-то жизни вроде моей собственной. Это никак нельзя назвать хладнокровным убийством! Неужели не видишь разницы, Тобиас?! — Она перевела дыхание и покачала головой:

— Но довольно об этом. Лучше расскажи, при чем здесь Аспазия?

— Аспазия? — нахмурился Тобиас. — Разве я не объяснил?

— Нет, сэр, не удосужились.

— Она была любовницей Закери.

— Элланда? Понимаю. Это многое объясняет.

— Они встретились весной, еще до Ватерлоо. Аспазия воспылала безумной страстью к Элланду, и он, казалось, отвечал ей тем же. Они собирались пожениться. Летом Закери вновь стал работать на правительство и тогда же использовал связи Аспазии в обществе, чтобы получить доступ к богатым людям. Мы считаем, что это помогло ему не только собирать сведения, но и приобрести выгодных клиентов.

— Господи Боже!

— Как-то вечером Аспазия случайно узнала правду о настоящей профессии Закери и в ужасе сбежала от него. Я часто гадал, какова была истинная причина его самоубийства: угроза разоблачения или потеря любимой женщины.

— Мне трудно поверить в то, что убийца может быть таким чувствительным, — пробормотала Лавиния.

— Как ни странно это звучит, но в натуре Элланда присутствовали одновременно драматизм и романтизм. Он напоминал мне художника или поэта, жаждущего любых впечатлений, которые могли бы привести его к высочайшему пику ощущений и эмоций.

— Невзирая на цену, которую приходится платить?

— Цена его никогда не интересовала. Он жил ради все новых вершин азарта.

— А что сделала Аспазия, узнав о смерти любовника? — вырвалось у Лавинии.

— Ужасно расстроилась. Была вне себя от горя. Я никогда раньше не видел ее в таком состоянии. Элланд был единственным, кого она по-настоящему любила. И была безутешна, не только потому, что он покончил с собой.

— Наверное, ее ранило то, что эта любовь застлала ей глаза и не позволила увидеть его истинную природу.

— Именно. Аспазия, как ты уже поняла, — женщина светская. Она считала себя слишком умной и проницательной, чтобы обмануться в делах любви. Обман Закери потряс ее до глубины души.

Лавиния твердила себе, что просто обязана испытывать хоть немного сочувствия к Аспазии. Но каждый раз, думая об этом, представляла эту женщину, обнимающую Тобиаса, и никак не могла найти в сердце хотя бы немного жалости.

Тем не менее приходилось признать, что любая женщина, даже Клеопатра, потеряла бы голову, обнаружив, что ее любовник — наемный убийца, находивший злобное удовлетворение в своей деятельности да к тому же помечавший каждое преступление своим личным знаком!

— Насколько я поняла, ты считаешь себя ответственным за происходящее, — сказала она наконец. — А миссис Грей, вне всякого сомнения, играет на твоих чувствах. Так это она винит тебя за то, что Элланд пустился по дурной дорожке и плохо кончил?

— Она не сказала прямо, но подозреваю, что так оно и есть, — буркнул Тобиас.

— Чепуха! — вновь отрезала она. — Абсолютная чепуха.

— Думаю, она тоже терзается угрызениями совести, потому что помогла ему войти в общество и тем самым способствовала преступлениям.

— Какая печальная история, — вздохнула Лавиния.

Тобиас разжал руку, позволяя свету упасть на крошечный череп и скрещенные кости.

— И теперь, похоже, кому-то понадобилось рассказать ее с самого начала.

— Надеюсь, ты не веришь, что Закери Элланд встал из могилы, дабы возобновить свою карьеру?

— Нет, разумеется, нет. Я сам нашел его тело и присутствовал на похоронах. Но этот новый убийца послал такое кольцо Аспазии, и я совершенно уверен, что, вернувшись домой, найду такое же, — с трудом выговорил Тобиас.

— Старый знакомый возвестил, что снова принялся за свое.

— Похоже, что так. Аспазия при виде кольца ударилась в панику. Поэтому и последовала за нами сюда.

— Хм…

Тобиас снова нахмурился:

— Ты о чем?

— Должна заметить, сэр, что Аспазия совсем не показалась мне взволнованной.

Губы Тобиаса насмешливо дернулись.

— Она не из тех, кто подвержен истерическим приступам. Но я знаю ее лучше, чем ты, и можешь поверить, что сегодня ее нервы были в крайне расшатанном состоянии.

— Что же, если ты так считаешь… Лично я уверена: она попросту использует твои душевные терзания, чтобы манипулировать тобой.

— Ей совсем не нужно идти на такие ухищрения, чтобы заручиться моей помощью, и, думаю, она прекрасно об этом знает, — покачал головой Тобиас, кладя кольцо в карман. — Никто не жаждет найти этого нового Мементо Мори сильнее меня. Он бросил мне перчатку, и теперь нельзя терять ни минуты.

— Ты должен позволить мне участвовать в расследовании, Тобиас.

— Я не желаю, чтобы ты имела что-то общее с этим делом.

— Ты сам сказал, что его необходимо раскрыть как можно быстрее, и поэтому не помешает любая помощь. И прошу вспомнить, что я не новичок в подобного рода вещах, — Ад и проклятие, Лавиния…

Она повелительно подняла руку, требуя молчания.

— Напоминаю, что пока я единственный свидетель, который у тебя имеется. Правда, я не могу дать достоверного описания горничной, которая провожала Фуллертона на крышу, но кое-какие детали я все же заметила.

Неожиданно на глаза ей попался лоскут белой ткани, валявшийся под самой дымовой трубой.

— Ну-ка, ну-ка, что это у нас?

Она взяла у него свечу и поспешила к трубе. Тобиас снял ногу с каменного ограждения и последовал за ней.

— Ты что-то нашла?

— Пока не знаю. Но если это то, что я предполагаю, у нас есть первая улика.

Она нагнулась и подхватила что-то с земли.

— Ее чепчик!

— Ты уверена?

Тобиас взял чересчур большой, неуклюжий чепчик и принялся вертеть в руках, разглядывая со всех сторон.

— Ничего необычного. Такие есть у каждой женщины.

— Не совсем. У этого необычайно широкие оборка и лента. Именно он был на горничной-блондинке. Не удивлюсь, если к внутренней стороне пристали несколько светлых волосков. Тобиас, это доказывает, что наш убийца — женщина.

Тобиас долго смотрел на чепчик, прежде чем ответить:

— Или мужчина, переодетый женщиной.

Глава 6

Они спустились вниз и отправились на поиски хозяина. Бомон ждал их в библиотеке. Тут же присутствовали дворецкий Драм и нервный маленький человечек, который представился доктором Хьюзом.

Сидевший за гигантским письменным столом Бомон казался еще круглее и короче. Тобиас заметил в его руке стакан, половина содержимого которого уже исчезла. Спиртное, очевидно, произвело на Бомона благотворное воздействие. Он уже не казался взволнованным и неуверенным. Его светлость снова твердо держал в руках бразды правления.

В ответ на расспросы Лавинии Драм сообщил, что ни одна из постоянных горничных не отвечает ее описанию блондинки. Лавиния взмахнула чепцом.

— А как насчет этого, позвольте спросить? Все уставились на злосчастный головной убор.

— Не сомневаюсь, что вы действительно видели Фуллертона с женщиной, — заявил Бомон. — Вероятно, с одной из деревенских девушек. Во всяком случае, очевидно, что он чересчур много выпил, отправился на поиски доступной девицы и поднялся на крышу, чтобы никто ему не помешал. То, что случилось потом, — это всего лишь несчастный, трагический случай. — Он хмуро воззрился на доктора:

— Разве не так, доктор Хыоз?

— Разумеется. — Доктор откашлялся и сделал попытку сесть прямее. — Я сам осмотрел тело, — торжественно обьявил он. — И абсолютно уверен, что Фуллертон стал жертвой печальных обстоятельств.

Тобиас выругался про себя. Совершенно ясно, что Бомон решил спустить дело на тормозах, и как можно быстрее, чтобы даже тень скандала не коснулась его дома. Вряд ли он потерпит хоть малейший намек на убийство.

Брови Лавинии мрачно сошлись.

— Сэр, мы с мистером Марчем подозреваем, что эта доступная девица, кем бы она ни была, намеренно заманила Фуллертона на крышу. Нам необходимо удостовериться, есть ли человек, который сумеет ее опознать.

Бомон многозначительно кивнул Драму. Тот мгновенно принял безразличный вид.

— Как уже изволил объяснить его светлость, девушка скорее всего живет в деревне и нанята временно. Она, вероятно, запаниковала, увидев, что произошло, и сбежала из замка, не дожидаясь допроса. И у нее были все причины так поступить. Видите ли, если узнают, что она развлекала джентльмена на крыше, ей будет чрезвычайно трудно найти себе работу в этой округе.

— Но возможно также, что она все еще здесь, в замке, — настаивала Лавиния. — Мы должны собрать всех слуг и гостей и допросить их.

Бомон побагровел и несколько раз открыл и закрыл рот, совсем как рыба на суше, прежде чем сумел заговорить.

— Допросить гостей? Вы в своем уме, миссис Лейк? Ничего подобного вы не сделаете! Я запрещаю!

— Но, сэр, речь идет об убийстве!

— Фуллертона никто не убивал. Это был несчастный случай.

— У нас есть все причины думать…

— Думайте что хотите, миссис Лейк. Но это мой дом, и я не позволю тревожить уже и без того расстроенных гостей.

Тобиас подумал, что подобными методами ничего не добьешься.

— Вы согласны, что до того, как упасть с крыши, Фуллергон был с женщиной, — обратился он к Бомону, — но считаете, что она не имеет никакого отношения к его смерти?

— Этот человек был пьян, — объявил Бомон, поспешно глотнув бренди и ставя стакан на стол. — Поэтому и потерял равновесие. Вот и все. Огромная трагедия, не отрицаю, но ни о каком убийстве речи не идет.

Тобиас тихо вздохнул. Какая жалость, что Бомон немного пришел в себя, опомнился и приобрел союзников в лице дворецкого и местного доктора! Теперь его светлость уверен, что ситуация под контролем и он снова укрепил свою власть. Трудно упрекать его за желание избежать огласки. Кому хочется навлечь позор на семью! К тому же подобные сплетни не умирают очень долго.

— Сэр, — спокойно начал Тобиас, — позвольте сказать, что, по моему мнению профессионала, существует ряд вопросов, на которые необходимо получить ответ. С вашего разрешения я хотел бы продолжить расследование.

— Совершенно невозможно, Марч! — взревел Бомон, грохнув кулаком по столу и вскакивая на ноги. — Ваше своеволие зашло чересчур далеко! Никогда в этом доме не было подобных треволнений! Леди Бомон просто вне себя!

Лавиния нетерпеливо постукивала мыском туфли о ковер, и Тобиас видел, как горят ее глаза. Он сделал ей знак успокоиться, но она проигнорировала предупреждение.

— Тревоги леди Бомон вполне понятны, сэр, — кивнула она, — но, как мы только что объясняли, здесь, вполне возможно, произошло убийство, и, учитывая это обстоятельство, неизбежно возникают вопросы. Вряд ли они так уж смутят ваших гостей.

— В последний раз повторяю, что никакого убийства здесь не было! — фыркнул Бомон. — И позвольте мне самому судить, что причинит неудобство моим гостям, мадам.

— В таком случае, сэр, мне придется настаивать на том, чтобы нам разрешили провести расследование, — заупрямилась Лавиния. — Заверяю, что у нас немалый опыт в подобных вещах, и…

Бомон отреагировал именно так, как предвидел Тобиас. Его светлость взорвался.

— Вы настаиваете? — И без того красное лицо приобрело пугающий оттенок фиолетового. — Настаиваете, миссис Лейк? Да кто вы такая, мадам?!

Тобиас стиснул зубы и приготовился к неизбежному. И она еще имеет дерзость обвинять его в недостаточной вежливости по отношению к клиентам!

— Вы не имеете права распоряжаться в этом доме, мадам! — заревел Бомон. — Не хочу никого оскорблять, но ни вас, ни мистера Марча здесь и в помине бы не было, если бы не мое стремление угодить лорду Вейлу, в свое время сделавшему мне огромное одолжение!

— Я все понимаю, сэр, — поспешно заверила Лавиния, — и с вашей стороны было крайне любезно пригласить нас на ваш домашний прием. Заверяю, что я и мистер Марч прекрасно провели время. Все было просто идеально. Правда, моя спальня довольно тесна и скудно обставлена, но подозреваю, что произошла досадная ошибка.

Глаза Бомона, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

— Это еще что? Теперь вы жалуетесь на размеры спальни?

— Не беспокойтесь, сэр. Разумеется, не вы виноваты в том, что меня выселили из прекрасной комнаты на втором этаже и поместили наверху, в гораздо менее удовлетворительном помещении, — величественно объявила Лавиния. — Я вполне могу обойтись, тем более что мое пребывание здесь не будет долгим. Так вот, возвращаясь к нашим теориям относительно сегодняшних событий…

Бомон схватился пухлыми руками за край столешницы и подался вперед, удивительно напоминая готового напасть быка.

— Мне кажется, мадам, что поскольку вы и Марч одержимы своими безумными теориями относительно какой-то нечестной игры, то, вне всякого сомнения, не сможете больше получать удовольствия от общения с нами.

— Как приятно, что кто-то беспокоится о моем удовольствии! Но, сэр, в этом нет необходимости. Уверена, что мы прекрасно справимся.

— Мне это не представляется возможным, — проворчал Бомон. — Ведь вы оба захотите вернуться в Лондон как можно скорее.

— Нет, мы…

— Утром Драм первым делом пошлет горничную и лакея в ваши спальни, чтобы помочь собраться. Ваша карета будет готова к девяти… нет… лучше в половине девятого. До города довольно далеко, и я уверен, что вы захотите выехать пораньше.

Лавиния потрясенно уставилась на него, только сейчас сообразив, что он имеет в виду. К ее чести нужно сказать, что пришла она в себя довольно быстро. Глаза зловеще блеснули. Губы приоткрылись.

— Превосходное предложение, сэр, — вмешался Тобиас, прежде чем разразилась буря, и, взяв Лавинию за руку, буквально поволок к двери. — Пойдемте, миссис Лейк. Нам лучше подняться наверх и заняться приготовлениями к дороге.

На какое-то мгновение ему показалось, что она не сдвинется с места, и потому он стиснул пальцы в безмолвном предостережении.

— Да, разумеется. — Она раздвинула губы в механической улыбке. — Доброй ночи, сэр. Надеюсь, с вашими гостями ничего не случится после нашего отъезда. Бывают всякие неприятные инциденты, знаете ли. Да и одному Богу известно, какие последствия будет иметь это происшествие. Вы и ваша супруга можете вдруг обнаружить, что ваши приемы больше не пользуются таким успехом, как прежде, если, разумеется, пойдут слухи, что безопасность тех, кто остановился под вашей крышей, вовсе не гарантирована и кое-кому приходится страдать от необъяснимых случайностей.

Тобиас поморщился, но было уже слишком поздно. Усики Бомона встали дыбом.

— Да как вы смеете, мадам?! — яростно прошипел он. — Если вы пытаетесь намекнуть, что я намеренно скрываю сам факт преступления…

— Ну, поскольку ваше поведение невольно наталкивает окружающих на вопросы… — многозначительно протянула Лавиния.

— Довольно, — шепнул ей Тобиас. — А вы, сэр, должны быть снисходительны. Боюсь, гибель Фуллертона подействовала даме на нервы. И вы совершенно правы: мне просто необходимо немедленно увезти ее в Лондон. Не тревожьтесь, мы завтра же уедем.

Ему удалось немного успокоить Бомона.

— Да, миссис Лейк, очевидно, крайне расстроена, — смягчившись, пробурчал тот. — Ей наверняка будет лучше дома, в знакомой обстановке.

Тобиас всей кожей чувствовал, что у Лавинии уже готова уничтожающая реплика. К счастью, ему удалось довести ее до двери. Оставалось только вытолкнуть ее в коридор, прежде чем она подольет новую порцию масла в огонь.

Он ощущал, как она дрожит от гнева. Самый воздух, казалось, накалился злобой.

— Поправь, если я ошибаюсь, — процедила она, — но, кажется, Бомон только что выкинул нас из замка.

— Твое заключение полностью совпадает с моим. Вот тебе и веселая вечеринка в провинции! Возможно, мы с вами не созданы для столь модных развлечений, мадам.

Глава 7

Они в молчании стали подниматься по главной лестнице.

— Вероятно, ты считаешь меня виноватой в том, что нас попросили уехать, — заметила Лавиния, когда они добрались до первой площадки.

— Да, но не стоит слишком изводить себя по этому поводу. Видишь ли, я и без того решил завтра же вернуться в Лондон.

Лавиния изумленно воззрилась на него:

— Но как насчет нашего расследования здесь, на месте преступления?

— По-моему, мы уже узнали все, что смогли. Убийца выполнил свою работу. Вряд ли он тут задержится. Не удивлюсь, если он уже успел покинуть эти места.

— М-да, вполне логично. Он задумал покончить с Фуллертоном именно здесь, поскольку знал, что ты будешь рядом, верно? Хотел убедиться, что ты обо всем узнаешь из первых рук.

— Боюсь, именно так и есть, — кивнул Тобиас.

Они добрались до этажа, где помещалась спальня Лавинии, и увидели, что в коридоре собралась небольшая компания: две женщины неопределенных лет в халатах из набивного коленкора и огромных ночных чепцах оживленно беседовали с молодым человеком лет двадцати пяти. Очевидно, темой разговора была гибель Фуллертона.

— Мои соседи по этажу, — тихо объяснила Лавиния. — Мужчина — мистер Пирс, парикмахер леди Оукс, а дамы — компаньонки гостий леди Бомон.

Все головы повернулись к Лавинии и Тоби. Глаза блестели жадным любопытством, но Тобиас заметил, что взгляды женщин были особенно пронизывающими. Обе взирали на него со странно сосредоточенным и в то же время ошеломленным выражением.

Даже не будь он предупрежден Лавинией, сразу сумел бы определить положение этих особ. Обе отличались смиренным, почти униженным, поблекшим видом, безошибочно выдававшим благородных, но обедневших дам, которым иначе просто некуда было деваться.

Вероятно, обе легли спать рано: компаньонкам не полагалось участвовать в вечерних развлечениях. Они существовали в том же особом, не слишком уютном и приятном чистилище, что и гувернантки: не слуги, но и не ровня тем, у кого работали.

Сочетание хорошего воспитания и бедности обрекло их на профессии, обязывающие молчать и держаться в тени.

Ему пришло в голову, что возможность посудачить о страшном происшествии — самое волнующее событие за много лет их жизни.

Сам он встречал только двух компаньонок, резко отличавшихся от общепринятого представления о дамах подобного рода, — Лавинию и ее племянницу. Правда, они недолго оставались в этой должности, поскольку их темперамент явно ей не соответствовал.

— Миссис Лейк! — воскликнул парикмахер. — Мы только что говорили о вас! Боялись, что на вас неприятно подействовало страшное зрелище! Вы здоровы? Может, принести нюхательные соли?

— Благодарю, мистер Пирс, я совершенно здорова, — ободряюще улыбнулась Лавиния. — Позвольте познакомить вас с мистером Марчем. Мисс Ричардс, мисс Гилуэй, это мой друг мистер Марч.

Тобиас учтиво наклонил голову.

— Рад знакомству, леди.

Обе женщины залились краской.

— Мистер Марч! — просияла мисс Гилуэй.

— Сэр, — прошептала мисс Ричардс.

— А это мистер Пирс. — Лавиния простерла руку грациозно-театральным жестом, словно объявляя о появлении на сцене знаменитого актера. — Это он создал очаровательную прическу леди Оукс, которой все так восхищались сегодня вечером. Надеюсь, вы помните ее, сэр?

— Сомневаюсь, — признался Тобиас.

— Ярус за ярусом поразительно искусно уложенных локонов, поднятых надо лбом. — Она подняла руки над головой, изобразив невысокую пирамиду. — А сзади пучок из кос, переплетенных с локонами. Клянусь, леди Оукс выглядела весьма впечатляюще.

— Э… разумеется. — Он совершенно не помнил никакой прически леди Оукс, но все же кивнул Пирсу. — Изумительно.

— Спасибо, сэр. — Пирс низко поклонился и принял подобающе скромный вид. — Мне тоже казалось, что вышло неплохо. Этот ряд локонов надо лбом и петля из кос, охватившая пучок, — мое собственное изобретение. Я считаю его своей визитной карточкой.

— M-м… — Лавиния улыбнулась. — Я не сразу вернулась к себе, потому что мы с мистером Марчем решили расследовать некоторые обстоятельства гибели лорда Фуллертона.

— Ясно. — Пирс смерил Тобиаса коротким оценивающим взглядом. — Да, припоминаю, что у вас и вашего помощника есть довольно странное хобби. Вроде бы вы берете комиссионные за некие частные расследования. Но вам не следовало подвергать себя столь страшному испытанию, мадам. Подобные зрелища не для глаз хрупких женщин и могут вызвать ночные кошмары.

Непомерная забота парикмахера непонятным образом раздражала Тобиаса. Ему вдруг пришло в голову, что Пирс — один из тех мужчин, внешность которых молодые девушки вроде Эмелин и ее подруги Присциллы описывали как ужасно романтичную.

Сам он не мог считаться экспертом в подобных вещах, но был просто уверен, что вроде бы небрежная волна кудрей, безыскусно падавших на лоб Пирса, отнюдь не являлась даром природы. Несколько приятелей Энтони в последнее время тоже приобрели нечто в этом роде. Сам Энтони объяснял, что не собирается следовать их примеру, поскольку терпеть не может опасно раскаленные щипцы для завивки и не собирается проводить долгие часы перед зеркалом.

Похоже, Пирсу помешали отойти ко сну. На нем были белая сорочка с жабо и модные брюки с заложенными сверху складками. Вокруг шеи была свободно повязана, красивая черная лента в подражание моде, установленной лордом Байроном и романтическими поэтами. Впрочем, узкая лента не скрывала груди, обнаженной распахнутым воротом сорочки.

— Какие же расследования проводили вы и мистер Марч? — спросила мисс Гилуэй, не сводя глаз с Тобиаса.

— Пытались убедиться, что здесь нет грязной игры, — пояснила Лавиния.

— Грязной игры?

Мисс Ричардс обменялась с подругой взглядами, полными восторженного ужаса.

— Только не говорите, что это было убийство!

— Боже! — пролепетала вторая дама, обмахиваясь ладонями. — Да это просто невероятно! Кто бы мог подумать!

— Убийство, — пробормотал Пирс, глядя на Лавинию. — И вы это серьезно, миссис Лейк?

До Тобиаса внезапно дошло, что такое же зачарованно-потрясенное выражение он видел на лице Энтони. Типично юношеский энтузиазм по поводу всех зловещих и таинственных преступлений!

— Если верить лорду Бомону и местному доктору, это скорее всего не убийство, — безразлично заметила Лавиния.

— Вот как!

Возбуждение Пирса мгновенно испарилось. Обе компаньонки казались одинаково разочарованными.

— Слава Богу, — вежливо обронила мисс Гилуэй.

— Такое облегчение, — словно по обязанности добавила мисс Ричарде. — Вообразить страшно, что по замку Бомон бродит убийца!

Дамы снова устремили настойчивые взоры на Тобиаса.

— В самом деле, — кивнула Лавиния. — Впрочем, причин для беспокойства нет. Я уверена, что вам ничто не грозит этой ночью. Как по-вашему, Тобиас?

— Совершенно с вами согласен, — кивнул Тобиас, взяв ее за руку. — Позвольте проводить вас до спальни. Час поздний, а нам нужно выехать с утра пораньше.

— Вы возвращаетесь в Лондон завтра? — поспешно спросила мисс Гилуэй. — Но почему так скоро?

— Важные дела, — холодновато пояснила Лавиния, но тут же улыбнулась любопытной троице. — Я хочу попрощаться с вами сейчас, поскольку вы, вне всякого сомнения, будете еще спать, когда мы уедем.

— Желаю вам приятного путешествия, мадам, — сказал Пирс с очередным грациозным поклоном. — И помните, что я сказал в начале вечера, когда вы шли на бал. Буду счастлив иметь вас в качестве клиентки. Я чувствую, что смогу творить чудеса с вашими волосами.

— Спасибо, мистер Пирс, буду иметь в виду, — кивнула Лавиния, опираясь на руку Тобиаса, и, поколебавшись, пробормотала:

— Кстати говоря, о парикмахерском искусстве… у меня вопрос к вам, сэр.

— К вашим услугам, мадам, — галантно заверил Пирс. — Вероятно, вопрос касается событий сегодняшней ночи?

— Только косвенно. Должно быть, вам часто приходится иметь дело с париками, накладными косами и тому подобным, не так ли?

— Каждая молодая дама, желающая следовать моде, просто обязана иметь шиньон или два, — с полной убежденностью заверил Пирс. — По достижении же определенного возраста женщина обязательно должна потратиться на несколько париков. Другого выбора у нее просто нет, если, разумеется, она желает прослыть настоящей светской львицей.

— Вы видели гостей, собравшихся на балу. Не заметили, случайно, дам в светлых париках?

— Светлых?! — Пирс картинно вздрогнул. — Господи милостивый. Конечно, нет, мадам! Да я бы положительно ужаснулся при виде подобного зрелища!

— И какого дьявола вы были бы так шокированы? — процедил Тобиас, кривя губы. — Сами только что сказали, что модной даме полагается иметь парики.

— Да, но не светлые. — Пирс возвел очи горе, очевидно, искренне возмущенный глупостью собеседника. — Вижу, сэр, вы ничего не понимаете в хорошем тоне. Позвольте уведомить вас, что там, где речь идет о париках, фальшивых косах, накладках и тому подобном, светлые волосы почти так же немодны, как рыжие.

Последовало тяжелое, напряженное молчание. Все уставились на Лавинию, чьи ярко-рыжие полосы переливались медью в свете настенного канделябра.

Тобиас вдруг сообразил, что парикмахер только сейчас оскорбил его возлюбленную, и пронзил Пирса жестким взглядом.

— Я считаю, что волосы миссис Лейк необычайно красивы и очень ей идут, — спокойно парировал он, и, хотя при этом не повысил голоса, обе компаньонки поежились и дружно отодвинулись на несколько шагов. Они по-прежнему смотрели на Тобиаса, но уже без особенного, чисто женского интереса. Теперь они пялились на него так, словно он прямо у них на глазах превратился в бешеного зверя.

— Тобиас, — тихо велела Лавиния, — немедленно прекрати.

Но он не собирался прекращать: уж очень был раздражен. Да и вечер выдался долгим и на редкость тяжелым.

Один Пирс, казалось, совершенно не сознавал, что попал в беду. Его внимание было приковано к Лавинии.

— Мадам, вы действительно должны позволить мне нанести вам визит, после того как мы все вернемся в Лондон, — настаивал он с на первый взгляд искренней озабоченностью. — Я так много мог бы сделать для вас. Клянусь, вы будете великолепно выглядеть в темно-каштановом парике. Такой драматический контраст с зелеными глазами!

Лавиния нахмурилась и пригладила волосы.

— Вы действительно так считаете?

— Вне всякого сомнения.

Пирс положил руку на грудь и стал задумчиво гладить подбородок, озирая Лавинию взглядом скульптора, изучающего свое незаконченное творение.

— Я уже представляю результаты, и они будут ошеломительными, даю вам слово. Может, стоит использовать накладки и щипцы для завивки, чтобы прибавить вам роста. Вы лишены статности, необходимой для подлинной элегантности.

— Ад и проклятие! — взвился Тобиас. — Лично я считаю, что у миссис Лейк самый что ни на есть подходящий размер.

Пирс удостоил его мимолетным взглядом, который, однако, самым невероятным образом вместил в себя все аспекты внешности Тобиаса и равнодушно скользнул мимо, как будто встретился с чем-то, совершенно не стоящим внимания.

«Полнейшее пренебрежение, — с мрачной веселостью подумал Тобиас. — И от кого?! От цирюльника, не больше и не меньше!»

— Видите ли, сэр, — пробормотал Пирс, — вряд ли вас можно назвать большим знатоком мод, следовательно, и не вам судить о потенциальных возможностях миссис Лейк!

Тобиас представил, с каким удовольствием оторвет Пирсу голову, но претворить планы в жизнь помешала Лавиния, предостерегающе вцепившаяся ему в локоть. Поэтому он, хоть и с неохотой, отказался от своего замысла. Кроме того, она права. Возни и крови слишком много, а час уже поздний.

— Вы очень добры, что высказали свое профессиональное мнение, мистер Пирс, — кивнула Лавиния, улыбаясь самой лучезарной, самой заученной из своих улыбок. — Я подумаю над вашим предложением.

— Позвольте дать вам карточку.

Пирс выхватил из кармана брюк прямоугольничек белого картона и торжественно вручил Лавинии.

— Пожалуйста, пошлите записку по этому адресу, когда будете готовы подняться на более высокий уровень элегантности и стиля. Буду счастлив включить вас в свой список клиентов.

— Спасибо.

Лавиния взяла карточку и кивнула мисс Ричарде и мисс Гилуэй.

— Спокойной ночи, и желаю вам благополучного путешествия домой.

Ей ответил нестройный хор. Пирс ретировался в спальню. Компаньонки отправились к себе: у них была одна комната на двоих Тобиас и Лавиния пошли по коридору.

— Почему вы так угрюмы, сэр? — осведомилась Лавиния, открывая дверь спальни и поворачиваясь к Тобиасу. — Клянусь, вы напоминаете мне грозовое небо.

Тобиас оглядел теперь уже пустой коридор, продолжая думать о только что состоявшемся разговоре.

— Твой вопрос насчет светлого парика был весьма своевременным и открывает некоторые интересные возможности.

— Благодарю, — обрадовалась Лавиния, не давая себе труда скрыть, как счастлива этим незамысловатым комплиментом. — Разумеется, если светлые парики настолько немодны, вполне резонно, что убийца вряд ли приобрел именно такой, который запомнили бы все окружающие. Следовательно, вполне можно предположить, что убийца действительно женщина с желтыми, как солома, волосами.

— Наоборот, я сделал бы совершенно противоположный вывод.

— Прости, не поняла…

— Давай рассуждать, Лавиния. Главной отличительной особенностью убийцы можно считать эти желтые волосы да еще чересчур большой чепец. Ведь именно эти две вещи и произвели на тебч сильнейшее впечатление, когда ты увидела горничную в коридоре, верно?

— Да, но… — Лавиния внезапно осеклась и тихо ахнула. — Понимаю. Убийца постарался, чтобы возможные свидетели запомнили его именно по этим приметам.

Тобиас кивнул:

— Главный талант Мементо Мори заключался в том, чтобы сбить следствие с верного пути. Если его последователь пошел той же дорогой, наверняка изберет именно эту тактику. Поэтому разумнее всего считать, что это был парик. И я уверен также, что под женским платьем скрывался мужчина.

— Вот это совершенно необязательно, — нерешительно протянула Лавиния. — Но я согласна с тобой насчет парика.

— Во всяком случае, нам есть с чего начать, — объявил он, опершись о косяк. — Если светлые парики вышли из моды, значит, в лавках их нелегко отыскать. В Лондоне не так много изготовителей париков. Мы сумеем довольно быстро найти того, кто продал фальшивые светлые волосы.

— Вот тут ты ошибаешься. Верно, что любой изготовитель или продавец париков, продавший изделие столь немодного оттенка, сумеет припомнить покупателя. Но вот найти лавку… Видишь ли, парик могли приобрести не в Лондоне. Очень много светских дам и джентльменов заказывают парики в Париже. Не забывай также, что его могли украсть в театре или из актерского сундука. Поиски изготовителя париков, который работал на убийцу, вполне вероятно, окажутся пустой тратой времени.

— Тем не менее это улика, одна из немногих, которые у нас есть.

Она не стала оспаривать это утверждение, только задумчиво свела брови.

— Тобиас, что заставляет тебя считать, будто убийца — мужчина? Лишь та причина, что он носит парик? По-моему, не стоит так уж на это полагаться. Мы можем жестоко ошибиться, если откинем вероятность того, что с Фул-лертоном была женщина.

— Есть и еще кое-что, помимо парика.

— Тебе трудно представить, что женщина способна быть профессиональным убийцей?

— Не совсем. Все дело в кольце. Именно оно и убеждает меня, что мы охотимся за мужчиной, — тихо объяснил он. — Слишком уж все это напоминает о Закери Элланде. Словно кто-то намеренно ему подражает.

— Но ведь и женщина может ему подражать.

Тобиас покачал головой, не зная, как объяснить внутреннюю логику своих мысленных построений.

— Мне кажется более естественным, что именно мужчина решил потягаться с другим мужчиной и, возможно, превзойти его.

— Ах да, — сосредоточенно кивнула она. — Я давно заметила, что в мужчинах чрезвычайно силен дух соревнования. Они так любят скачки, матчи боксеров и пари, верно?

Тобиас поднял брови:

— Только не говори, что в женщинах отсутствует инстинкт соперничества. Я сам наблюдал настоящие сражения, разгорающиеся в бальных залах светского общества во время сезона. Ни для кого не секрет, что мамаши, одержимые желанием выгодно выдать дочку замуж, способны на самые замысловатые интриги, а их стратегические планы вполне достойны зависти самого Веллингтона.

К его удивлению, Лавиния не улыбнулась и только хмуро наклонила голову, словно признавая его правоту.

— Нужно заметить, что удачный брак действительно требует чрезвычайного внимания и трезвого расчета. В конце концов речь идет о будущем не только женщины, но и ее детей, — заметила она.

— Ха! Я не думал об этом в столь мелодраматических терминах.

— По моему опыту, мужчины редко думают о женитьбе в столь мелодраматических терминах.

Тобиас нахмурился, предположив по ее тону, что упустил что-то, но прежде чем успел потребовать объяснений, Лавиния зевнула под прикрытием ладони.

— Пожалуй, сегодня меня не хватит ни на что серьезное. Предлагаю перенести дискуссию на завтра. До города шесть часов езды, и у нас будет время поговорить.

— Не напоминай мне, — буркнул Тобиас.

— Спокойной ночи.

— Только один вопрос перед уходом.

— Да?

— Что, среди парикмахеров вошло в моду расстегивать сорочку перед респектабельными дамами?

Лавиния хмыкнула:

— Парикмахеры — тоже художники, сэр, и вправе устанавливать собственную моду.

— Ха!

Лавиния отступила и попыталась закрыть дверь. Глаза весело блеснули в полумраке.

— Не стоит тревожиться за деликатность чувств мисс Ричарде и мисс Гилуэй. Хотя вид мистера Пирса в дезабилье, вне всякого сомнения, одно из самых волнующих зрелищ в их достаточно скучной жизни, должна сказать, что вами они восхищались не меньше.

Сообразив, что она многозначительно смотрит на его грудь, он удивленно пробормотал:

— Какого дьявола?!

Ответ он получил, когда опустил глаза и увидел, что верхние пуговицы сорочки расстегнуты: должно быть, это произошло за те минуты, что они с Лавинией провели вместе до того, как падение Фуллертона самым роковым образом прервало их любовное свидание.

— Ад и проклятие! — прошипел Тобиас.

— Думаю, ты и мистер Пирс подарили дамам столько впечатлений, что они еще несколько месяцев ни о чем другом говорить не смогут, — усмехнулась она и очень мягко закрыла дверь перед его носом. Тобиас выпрямился и направился к лестнице, размышляя о том, сколько неприятностей принес им этот домашний прием. А ведь сначала все виделось в радужном свете! Но, на деле наперекосяк пошло все, что только могло пойти наперекосяк. Даже левая нога, которая благодаря теплой солнечной погоде совсем не беспокоила последние недели, начала побаливать по причине бесконечных хождений вверх и вниз по лестнице.

Ему не удалось осуществить единственное, чего он ждал с такой надеждой, таким энтузиазмом: целую ночь любви с Лавинией в уютной постели.

Мало того, он даже не мог вернуться в свою спальню. Сначала следовало кое-что сделать.

Тобиас спустился вниз. Оказалось, что на его этаже все тихо. Гости разошлись по комнатам, и дом снова погрузился в сонный покой.

Дорогу к спальне Аспазии освещали настенные канделябры. Тобиас остановился у двери, поколебался немного, но все же постучал. Аспазия открыла сразу, словно ждала его. Зеленый атлас халата блестящими волнами лежал у ног, в глазах светилась тревога. Полные губы были напряженно сжаты.

— Ну?! — прошептала она.

Он смотрел на нее, каким-то уголком сознания понимая, что она, вероятно, самая прекрасная из встреченных им женщин. Неожиданно свинцовая усталость навалилась на него, та самая усталость, которую не прогонишь несколькими часами сна. Она будет преследовать его, пока последние тени прошлого не рассеются.

Тобиас рассеянно потер затылок.

— Твои предположения оказались верными. Кому-то, похоже, не дает покоя слава Мементо Мори. Кем бы он ни был, сегодня он посетил нас.

Аспазия судорожно сжала края ворота халата.

— Фуллертон?!

— Да. Я нашел в спальне кольцо.

Она на мгновение зажмурилась, а когда снова открыла глаза, в них застыл страх, который даже она, с ее светским опытом и умением скрывать свои чувства, не смогла спрятать.

— Он специально обставил это убийство со всей возможной театральностью, чтобы известить тебя о своем возвращении? — вырвалось у нее. — Видимо, знал, что ты сегодня будешь здесь. Хотел известить тебя, что он снова вышел на охоту.

Тобиас раздраженно передернул плечами:

— Не говори так. Элланд не встал из могилы!

— Разумеется, и я это понимаю, — вздохнула она. — Мне не стоило говорить так необдуманно. Прости. Меня трясет как в ознобе, и нервы ужасно разгулялись с той самой минуты, как экономка принесла мне коробочку с кольцом. Боюсь, все случившееся совершенно выбило меня из колеи.

Ему не следовало бы кричать на нее. Эта умная, сильная женщина много перенесла три года назад из-за Элланда, и теперь, похоже, все повторяется. Да и ему нелегко.

— Кто-то сделал все, чтобы мы убедились в появлении нового Мементо Мори, — спокойно констатировал он. — Прекрасно, послание передано и прочитано. Я доберусь до него, как добрался до Закери.

Аспазия робко улыбнулась дрожащими губами.

— Спасибо, Тобиас. Я знала, что могу положиться на тебя. Жаль только, что не поняла этого три года назад, когда позволила обаянию Закери себя ослепить.

Тобиас решил, что не желает больше слышать подобных признаний, и поспешно отступил от двери.

— Постарайся отдохнуть, Аспазия. Я должен выезжать завтра утром, так что увидимся в Лондоне.

— Но почему ты покидаешь меня?

Не было необходимости объяснять, что Лавиния умудрилась разозлись хозяина и их обоих с позором изгнали из дома. Нужно высоко держать марку «Лейк и Марч».

— Я сделал здесь все, что мог, — холодно объяснил он, — и теперь должен вернуться в город, чтобы продолжать расследование. Время не ждет.

— Да, конечно. — Она поколебалась, не делая попытки закрыть дверь. — Тобиас, я сказала то, что думала. Как глупо, что три года назад я не поняла всю глубину разницы между тобой и Закери. Но теперь я стала гораздо мудрее и за то время, что мы жили в разлуке, многое узнала. Вижу, и у тебя есть свои сожаления о том, что случилось в прошлом. Не хочешь зайти и немного поговорить?

Приглашение не могло быть откровеннее, даже запечатлей она его на бумаге. Аспазия недвусмысленно приглашала его в постель.

— Не думаю, что это хорошая идея, — пробормотал он. — Уже глубокая ночь, а завтра рано вставать. Прощай, Аспазия.

Она грустно улыбнулась.

— Да, разумеется, я понимаю. И счастлива, что ты нашел ту, которая тебе небезразлична, Тобиас.

Он отошел. Дверь тихо закрылась за его спиной.

У подножия лестницы Тобиас помедлил. Самым разумным будет продолжать путь к своей комнате. Если он не сможет заснуть, проведет в сборах время до рассвета.

Он еще немного постоял у лестницы. Вокруг ни души. Не слышно ничьих шагов. Очевидно, насильственная смерть лишила гостей охоты к ночным играм.

После недолгих размышлений он передумал и послал разумные намерения ко всем чертям. Поэтому поднялся на этаж Лавинии и зашагал к ее двери. Он постучит очень-очень тихо. Если она не ответит, значит, вероятнее всего, заснула. И тогда он поступит как настоящий джентльмен, вернувшись к себе.

Тобиас едва слышно стукнул в дверь, которая немедленно отворилась на несколько дюймов. Лавиния улыбалась в узкую щель. Она уже успела переодеться в длинную белую ночную сорочку. Тонкие кружева пенились у горла.

Кровь Тобиаса мигом загорелась.

— Мне вдруг пришло в голову, — прошептал он, ступив через порог, — что ночь все-таки не должна пройти даром.

— Превосходная мысль.

Она закрыла дверь и повернулась к нему. Тобиас заметил, что Лавиния распустила волосы и тонкие прядки образовали огненный нимб вокруг ее умного, интригующего лица. Глаза казались озерами чувственной тайны. Она улыбнулась медленной, загадочной улыбкой, отчего у него внутри все сжалось.

Он схватил ее в объятия. Когда их губы встретились, пламя страсти вспыхнуло с новой силой. Как всегда, когда он держал ее вот так.

Она предназначена для него.

С ней ему не приходилось ни в чем себя ограничивать. Он даже мог рискнуть настолько, чтобы позволить Лавинии подойти совсем близко к тому уголку своей души, который он тщательно скрывал от посторонних всю свою жизнь.

Он подхватил ее и понес к узкой кровати. Опустил на одеяла и помедлил ровно столько, чтобы сорвать с себя одежду.

И тогда она улыбнулась и протянула ему руки.

Его собственный личный месмерист, подумал он. Единственная, кто может ввести его в транс.

— Лавиния…

Тобиас устроился между ее мягкими теплыми бедрами, сжал запястья и поднял ее руки над головой. Почти болезненная потребность терзала его.

Он нагнул голову и прошептал:

— Иногда я так сильно хочу тебя, что удивительно, как это желание не испепелит меня.

— О, Тобиас, неужели не понимаешь? Когда сгораешь ты, сгораю я.

Тобиас зажмурился, выпустил ее запястье, поднял подол длинной сорочки и провел ладонью по шелковистой коже внутренней поверхности бедер, а когда достиг цели, нашел ее горячей и уже влажной. Запах ее тела пьянил, кружил голову.

Он коснулся ее. Лавиния затаила дыхание и чуть подалась вперед. Ее свободная рука стиснула его голое плечо: пальцы впивались в кожу. Она нетерпеливо попыталась вырвать вторую руку, но Тобиас настойчиво продолжал прижимать ее к подушке.

— Рано, — пробормотал он, почти не отнимая губ от ее груди. — Сначала скажи, как ты хочешь, чтобы я тебя ласкал.

— Ты ласкаешь меня именно так, как мне хочется. Ты, кажется, всегда знаешь, что нравится мне больше всего.

Он скользнул кончиками пальцев чуть выше, прижав крохотную набухающую горошинку.

— Может, вот так будет еще лучше?

Лавиния застонала и приподняла бедра.

— О да… чудесно…

— А как насчет этого?

Он проник в нее пальцем и нажал сильнее.

— Тобиас.

— Насколько я понял, это еще лучше.

— Да, — выдохнула Лавиния, надавливая на его ладонь. — Лучше… чем идеально…

Он попытался отнять палец. Крохотные мышцы судорожно сжались.

— Нет, — едва не заплакала она. — Коснись меня снова… вот так…

— Скажи точно, чего ты хочешь.

Она зарылась пальцами в его волосы и притянула его голову к своей груди.

— Ты знаешь, чего я хочу. Ты единственный, кто знает. Коснись меня, Тобиас.

У него шла кругом голова.

— Всегда готов услужить леди.

Он накрыл губами ее сосок и одновременно проник пальцем еще глубже, лаская внутренние стенки ее тесного грота.

Лавиния что-то несвязно пробормотала, извиваясь под ним, и снова попыталась освободить руку. Ах, как она сильна… гораздо сильнее, чем кажется.

— Нет, — прошептал он, — я хочу, чтобы ты разлетелась на миллион звезд в моих руках.

— Тобиас.

Еще глубже. Еще настойчивее.

Она тихо вскрикнула.

Глаза закрылись.

Он ласкал ее, пока она не обезумела, и только тогда отпустил ее запястье. Она с силой прижала его к себе и обвила ногами поясницу.

Он овладел ею.

Она снова вскрикнула, содрогаясь в конвульсиях, и только тогда он излился в нее, сотрясаемый невидимым штормом.

Они вместе ринулись в водоворот.

Долгое время спустя он очнулся от тяжелого, сладостного сна, последовавшего за бурей страсти. Кровать была в самом деле слишком узка для двоих, но Тобиас и не думал жаловаться.

Пряный, густой запах плотской любви ощущался в воздухе, и Тобиас знал, что в его представлении он всегда будет связан с ней.

Она расслабленно лежала на нем. Голова покоилась на его плече, волосы рассыпались по груди. Сорочка сбилась, обмотавшись вокруг талии. Свеча почти догорела, но в тусклом свете все же были различимы округлые контуры ее голых бедер.

Он провел ладонью по ее спине, до самых мягких изгибов ягодиц.

— Спишь? — едва слышно спросил он.

— Нет, — пробормотала она.

— Я люблю тебя. Что бы еще ни случилось, никогда этого не забывай.

Лавиния пошевелилась, подняла голову и нежно поцеловала его в губы.

— Я тоже люблю тебя, Тобиас. Что бы еще ни случилось, никогда этого не забывай.

Он пригладил ее разметавшиеся волосы.

— Никогда, милая.

И подумал, что они только сейчас произнесли обеты, связавшие их навеки.

Ему ужасно не хотелось покидать теплую постель, но он неохотно привстал.

— Пожалуй, нужно возвращаться к себе.

— Ты действительно хочешь проспать весь жалкий остаток этой ночи? — осведомилась она.

Он ощутил, как плоть его дрогнула и снова затвердела.

— Я только сейчас сообразил, что до города ехать долго, — засмеялся он, целуя ее шею. — У нас еще будет время отдохнуть.

Глава 8

Миниатюрный вулкан взорвался с пронзительным шипением выходящего пара. Из недр крошечной горы послышался треск. Из кратера посыпались искры.

Публика восхищенно загомонила. Лектор, жилистый, тощий гномик, именующий себя Хорасом Керком, выступил вперед, слегка поклонился и, выпрямившись, наградил собравшихся сияющей улыбкой.

— И на этом кончается моя лекция о природе раскаленных паров, — объявил он. — Мой следующий доклад будет касаться принципов электрической энергии.

Взрыв аплодисментов раскатился по залу. Эмелин, сидевшая во втором ряду, между Энтони и Присциллой, с энтузиазмом хлопала в ладоши. Присцилла едва сдерживала волнение, взирая на карлика с таким обожанием, словно перед ней стоял неотразимо романтический поэт.

— Разве это не самый поразительный эксперимент, который мы когда-либо наблюдали? — прошептала она Эмелин. — Клянусь, лекции мистера Керка открыли мне новый мир.

— Очень интересно, — согласилась Эмелин. Про себя она давно решила, что куда сильнее интересуется антиквариатом и древностями, чем чудесами химии и электричества, но приходилось признать, что сегодняшний опыт был весьма волнующим.

— Должна сказать, что когда ты предложила купить абонемент на посещение научных лекций мистера Керка, я побоялась, что они окажутся скучными. Какое счастье, что я ошиблась, верно, Энтони?

— Разумеется, — чистосердечно согласился тот. — Превосходная идея, Присцилла. — И, заметив небольшую тетрадь, лежавшую на коленях девушки, добавил:

— Вижу, ты успела сделать конспект сегодняшней лекции.

Присцилла прижала тетрадь к груди и одарила профессора Керка еще одним обожающим взглядом.

— Я так много почерпнула из этих лекций! Хорошо бы убедить маму позволить мне приобрести некоторые приборы и оборудование. Я все отдала бы за возможность устроить настоящую лабораторию, где могла бы проводить опыты. Но она и слышать ничего не желает.

Эмелин ничуть не удивилась. Можно только представить ужас леди Уортем при мысли о том, что ее дочь возится в какой-то лаборатории!

Леди Уортем весьма серьезно относилась к материнским обязанностям. Заветным ее желанием было видеть дочь замужем за респектабельным джентльменом из хорошей семьи, предпочтительно, разумеется, таким, которого в недалеком будущем ждало солидное наследство. Кандидатов на эту роль имелось немало, поскольку Присцилла была очень привлекательной девушкой. Правда, волосы подруги имели оттенок расплавленного золота, что не считалось слишком уж модным, зато цвет прекрасно оттенял ее голубые глаза. Присцилла никогда не имела недостатка в партнерах для танцев на любом балу или приеме, которые посещала вместе с Эмелин, и, несмотря на мнение законодателей мод, было совершенно ясно, что многие джентльмены предпочитали девушек со светлыми волосами.

Впрочем, ее подруга и без того обладала немалыми достоинствами: кроме доброго, милого характера, природа наградила ее тонкими чертами хорошенького личика и изящно-округлой фигуркой. По мнению Эмелин, леди Уортем зря настаивала на том, чтобы дочь одевалась только в розовое: это цвет ей не особенно шел. Но лучшими качествами подруги были ум, чувство юмора и здравый смысл. Именно они способствовали зарождению истинной дружбы между девушками, хотя, по правде говоря, они должны бы соперничать друг с другом. Их знакомство было устроено и поддерживалось леди Уортем по причинам, далеким от альтруизма. Хитрая маменька Присциллы поощряла их отношения, считая, что контраст между девушками выставляет дочь в наиболее выгодном свете.

Эмелин прекрасно сознавала, что внимание окружающих, пожалуй, могут привлечь только ее густые темные волосы. Во всех других отношениях она вряд ли удовлетворит требованиям истинных ценителей моды и стиля: слишком высока, слишком тонка, слишком пряма и откровенна по натуре. И последнее не было случайностью. Она намеренно подражала тетке. Лавиния редко пыталась скрыть свой ум и не колеблясь высказывала собственное мнение.

— После всех этих взрывов неплохо бы охладиться мороженым, — объявил Энтони, поднимаясь. — Надеюсь, я сумею убедить вас присоединиться ко мне?

— Меня дважды просить не надо, — заверила Эмелин. — В зале ужасно душно.

— Ты права, и «мороженое» звучит весьма заманчиво, — согласилась Присцилла. — До этой минуты я и не замечала, какая здесь жара.

— Потому что увлеклась чудесами профессора Керка, — засмеялась Эмелин.

Энтони пропустил девушек вперед. В проходе столпилось немало людей, спешивших выбраться на свежий воздух, а когда толпа поредела, Эмелин заметила небрежно прислонившегося к стене мужчину и едва заметно поморщилась. Ей сразу стало не по себе. Уже не впервые за последние несколько дней Доминик Худ появлялся словно из ниоткуда, но неизменно оказывался вблизи девушки и ее спутников.

— Черт побери, — пробормотал Энтони. — Худ здесь.

Присцилла оказалась единственной, кто нескрываемо обрадовался при виде Доминика.

— Не знала, что мистер Худ интересуется науками.

— Какой поразительный сюрприз! — пробурчал Энтони.

— Успокойся, — тихо попросила Эмелин. — Понять не могу, почему вы с мистером Худом так невзлюбили друг друга, но сегодня я не желаю никаких неприятных сцен, понятно?

— Не моя вина в том, что случилось вчера в музее.

— Мистер Худ, возможно, сделал ошибку, поведав нам свое мнение о статуе Геркулеса, побеждающего Гидру, но вы, сэр, просто нарывались на скандал, когда сообщили, что он ничего не понимает в искусстве.

— Я всего лишь сказал правду, — с полным сознанием собственной правоты парировал Энтони. — Худ совершенно не разбирается ни в древностях, ни в искусстве.

— Может, и так. Но только совершенно невоспитанный человек способен высказать ему это в лицо.

— Мистеру Худу следовало держать свои замечания насчет статуи при себе. Интересно, он так же невежествен в науке?

— Я вполне серьезно, Энтони, никаких сцен. Надеюсь, тебе ясно?

Вместо ответа Энтони холодно улыбнулся, неприятно напомнив ей мистера Марча. Сходство было невероятным!

— Даю слово, что не начну публичную ссору, — процедил он. У Эмелин не было времени допросить его о деталях этого чересчур точно сформулированного обещания, потому что они как раз добрались до двери. Эмелин принялась завязывать ленты капора, пользуясь моментом получше рассмотреть Доминика Худа. Все же неясно, что стало причиной открытой неприязни между ним и Энтони. По ее мнению, им следовало бы стать друзьями. На первый взгляд между ними было много общего. Доминик был ровесником Энтони, которому в прошлом месяце исполнилось двадцать два. Даже роста и сложения они были одинакового: оба стройные, широкоплечие, с атлетическими фигурами. Да и манера одеваться у них одна. Сюртук на Энтони был почти точной копией костюма Доминика: тоже темно-синий и обтягивает плечи. Те же брюки и узорчатый жилет, красивые брелоки на часовой цепочке и белоснежный галстук, завязанный изысканным узлом.

Правда, у Доминика, похоже, были средства обратиться к более дорогому портному, но общий эффект оказался почти идентичным, возможно, потому, что впечатление, производимое молодыми людьми, создавалось не одеждой. Каждый был личностью в своем роде, а этого не скроешь, обряди их хоть в лохмотья.

В этот момент Доминик оттолкнулся от стены и склонил голову перед девушками.

— Леди, какое удовольствие видеть вас обеих сегодня. Вы обе прекрасно выглядите.

Присцилла зарделась и просияла.

— Мистер Худ! Вы не упоминали о том, что собираетесь посетить лекцию профессора Керка!

— Наука — мое хобби, — лаконично пояснил он, вызывающе глядя на Энтони.

— Интересно, Синклер, вы обладаете такими же познаниями в химии и родственных ей науках, как в искусстве и антиквариате?

— Нет, — резко бросил Энтони. — Я не пытался изучать науки.

— Что ж, — пренебрежительно протянул Доминик, — вероятно, это к лучшему. Понимание принципов электричества, астрономии, химии и тому подобного требует здравого, искушенного в логике разума. Наука весьма отличается от искусства и неподвластна моде, вкусам и эмоциям. Она следует законам природы.

Эмелин почувствовала, как рассерженно вскинулся Энтони, и поспешила вмешаться.

— А мне сегодняшняя лекция показалась на удивление познавательной, — быстро протараторила она. — Особенно последний опыт, с моделью вулкана.

— Положительно освежает, — вторила Присцилла.

— Довольно занимательно, — небрежно бросил Доминик, пожав плечами. — Но если придерживаться фактов, должен сказать, что профессор Керк скорее талантливый популяризатор, чем истинный ученый.

Присцилла нахмурилась:

— Что вы имеете в виду, мистер Худ?

Доминик обернулся к ней:

— Сейчас я работаю над новым составом взрывчатых веществ для фейерверков, которые, должен заверить, произведут эффект куда более красочный, чем у Керка, с его дурацким вулканом.

Присцилла широко распахнула глаза:

— У вас своя лаборатория, сэр?

— Да, мисс Присцилла.

— Поразительно! — ахнула она. — Могу я поинтересоваться, с какими инструментами и приборами вы работаете?

Доминик поколебался, явно не желая пускаться в откровенности. У Эмелин создалось отчетливое впечатление, что он подошел к ним с совершенно иной целью. Вероятно, лучше отвлечь его от этой самой цели.

— В самом деле, мистер Худ, — поддакнула она, — все это так интригующе! Пожалуйста, поведайте нам о своем оборудовании!

— Самый обычный набор, — выдавил он наконец. — Микроскоп, электрическая машина, телескоп, аналитические весы, несколько химических аппаратов для перегонки и тому подобного.

— У вас даже электрическая машина есть, — почтительно прошептала Присцилла. — Вам удивительно повезло, сэр. Я бы все отдала, чтобы иметь хорошо оборудованную лабораторию!

Эмелин тоже слегка удивилась.

— А вы можете, как мистер Керк, получить эти крошечные летающие огненные шарики? — полюбопытствовала она.

— Разумеется. Световое шоу Керка — не более чем простой трюк. — Доминик помедлил, глянул на Присцил-лу и демонстративно улыбнулся Эмелин. — Я могу устроить вам несколько демонстраций опытов, которые покажутся куда более волнующими, чем сегодняшнее представление Керка.

— Я с удовольствием посмотрела бы, — немедленно заверила Присцилла.

— Звучит заманчиво, — согласилась Эмелин. — Должна признать, что до последнего времени не особенно интересовалась наукой, но лекции мистера Керка показались мне весьма занимательными.

Лицо Энтони мгновенно стало жестким.

— Не может быть и речи. Девушкам неприлично появляться в доме холостого мужчины без сопровождения. И вы прекрасно это знаете.

Присцилла сокрушенно вздохнула.

— Может, я сумею убедить маму поехать с нами.

Эмелин отметила, что подруга говорила без особой надежды.

— Сомневаюсь, что леди Уортем пожелает проводить целое утро, наблюдая за химическими опытами, — отрезал Энтони.

— Вы скорее всего правы, — кивнула Присцилла с обреченным видом. — Маму куда больше интересует мода. Доминик недовольно сжал губы.

— Что ж, нам пора, — объявил Энтони, сверяясь с часами. — Уже довольно поздно, дамы. Пойдемте скорее, если хотите успеть полакомиться мороженым.

Но Эмелин не смогла вынести глубочайшего разочарования, светившегося в глазах подруги.

— Я уверена, что без труда смогу убедить тетю Лавинию отправиться с нами, мистер Худ.

Лицо Присциллы благодарно просияло.

— Ты действительно думаешь, что миссис Лейк согласится?

— Почему бы нет? Я попрошу ее, как только она вернется из деревни.

— Спасибо тебе! — выпалила Присцилла, очевидно, пребывая на седьмом небе. — Ты так добра, Эмелин!

Доминик послал Эндрю торжествующий взгляд и поклонился девушкам.

— Буду счастлив принять и развлечь вас и миссис Лейк, как только пожелаете. Я живу на Стерлинг-стрит.

Он повернулся в своих сверкающих ботфортах и, не оглядываясь, вышел из зала и сбежал по лестнице.

Энтони ничего не ответил, но Эмелин отчетливо ощутила, как от него так и пышет яростью.

Впервые за все время их знакомства она встревожилась.

Полтора часа спустя, оставив все еще изнемогавшую от восторга Присциллу на крыльце ее дома, Эмелин и Энтони отправились домой, на Клермонт-лейн, номер 7. Эмелин подумала, что для прогулки день выдался просто чудесный. На земле наверняка нет места прекраснее, чем Лондон в летний день. Солнышко грело газоны роскошных парков, где дети играли с мячами и паровозиками. Тележки цветочниц утопали в красочных цветах. Продавцы фруктов наперебой расхваливали сочные персики и груши, сладкий виноград и различные ягоды. Прохожие казались куда более веселыми и ярче одетыми, чем зимой.

Впрочем, может, все это ей только кажется, потому что она идет с человеком, которого любит? Какая жалость, что Энтони в таком дурном настроении!

— А знаешь, — начала она, найдя наконец нейтральную тему, — пока мы не купили абонемент на лекции мистера Керка, я понятия не имела, что Присцилла так интересуется наукой! Она сказала, что мать потребовала от нее не обсуждать подобные вопросы в светском обществе, иначе все друзья сочтут ее синим чулком и занудой.

— А по-моему, это леди Уортем ужасная зануда.

— Точнее сказать, просто любящая родительница, изо всех сил старающаяся найти превосходную партию для Присциллы.

— Ха! — фыркнул Энтони.

А она еще пыталась развеселить его! Нет, иногда Энтони удивительно походил на своего так называемого дядюшку! Теперь Эмелин понимала, почему иногда Лавиния теряла терпение, общаясь с мистером Марчем!

— Давай начистоту, — выпалила она, когда они добрались до дома номер 7. — Ты злишься на меня, потому что я согласилась попросить тетю Лавинию сопровождать нас в лабораторию Доминика.

— Я предпочел бы не обсуждать это.

— Нет, ты предпочел молча кипеть от ярости. Позвольте сообщить вам, сэр, что хотя подобное настроение кажется поначалу весьма драматичным, спустя короткое время оно начинает раздражать.

Она порылась в ридикюле и открыла дверь. Легкий сквознячок пронесся по длинному коридору, идущему через весь дом. Задняя дверь тоже была открыта. Эмелин присмотрелась и заметила, как в огороде мелькнула серая юбка. Значит, миссис Чилтон собирала овощи и салат к ужину.

Эмелин сняла капор и перчатки.

— Может, объяснишь, откуда такая нелюбовь к мистеру Худу?

Энтони захлопнул дверь и повернулся к ней:

— Я терпеть не могу Худа, потому что проник в его намерения.

— Да ну? И каковы же, по твоему мнению, его намерения?

— Он постоянно крутится рядом, потому что хочет отбить тебя у меня.

Эмелин так растерялась, что забыла повесить шляпку на крючок, и ошеломленно уставилась на Энтони.

— В жизни не слышала подобного вздора.

— Наоборот, это чистая правда.

— Тони, я считаю, что тут и говорить не о чем.

— Поверь, это так и есть.

— Да ты ревнуешь! — ахнула она.

— И ты меня в этом обвиняешь?

— Да, сэр. Вам нет ни малейшей необходимости волноваться насчет моих отношений с мистером Худом. По-моему, он просто одинокий человек. Видимо, недавно приехал в город и не успел обзавестись друзьями и связями.

— Отсутствие друзей вполне понятно, — процедил Энтони, швыряя шляпу на стол. — Худ не обладает тем, что в обиходе называется обаянием.

Эмелин вспомнила, как старательно Доминик держался в стороне от собравшейся в аудитории публики.

— Он действительно выглядит несколько отчужденным. И я согласна с тобой насчет того, что некоторая напряженность в поведении и манере вести себя затрудняет его общение с людьми. У меня создалось впечатление, что он не слишком много времени проводит в обществе.

— Не знаю, каковы его впечатления от высшего общества, но должен сказать, что связи у него есть. Он член моего клуба.

— Там вас и познакомили?

— К несчастью, да, — пробормотал Энтони. — И он стал моей тенью, потому что ищет способа разлучить нас с тобой.

— Энтони, ты просто смешон! Заверяю, что нет нужды… — Она осеклась и тихо охнула, когда Энтони двумя шагами перекрыл разделявшее их расстояние, схватил ее за руки и рывком привлек к себе.

— Он не похож на тех джентльменов, что флиртуют с тобой, Эмелин, — тихо объяснил он. — Они надоедливы, но безвредны. Худ другой. Он опасен.

Ее раздражение внезапно сменилось гневом.

— Надеюсь, ты ни на секунду не вообразил, будто он меня привлекает? Как ты можешь даже предполагать нечто подобное? Неужели действительно считаешь меня настолько легкомысленной?

— Разумеется, нет! Я безгранично доверяю тебе, Эмелин. Меня тревожит решимость Худа разрушить то, что возникло между нами.

Эмелин чуть успокоилась.

— Я по-прежнему не верю этому, но, даже если ты прав, клянусь, ничто не оторвет меня от тебя.

Энтони качнул головой с таким видом, словно Эмелин была самым наивным в мире созданием.

— Ты так и не поняла, чего я на самом деле опасаюсь. А вдруг он способен причинить тебе зло?!

— О чем это ты?

— Не удивлюсь, если он попытается каким-то образом скомпрометировать тебя, — начал Энтони, но тут же замолчал и только через несколько мгновений добавил:

— А возможно, и хуже.

Эмелин вгляделась в его лицо. Похоже, он твердо уверен в том, что говорит.

— То есть он смог бы… смог бы…

Она не сумела заставить себя выговорить зловещее слово «изнасиловать».

— Но это не имеет никакого смысла. Почему вдруг мистер Худ попытается пойти на такое преступление?

— Хотел бы ответить на твой вопрос, — тихо сказал он.

— Не может же он ненавидеть меня до такой степени! — прошептала Эмелин. — Мы едва знакомы.

— Ты ошибаешься, любимая, — вздохнул Энтони, сжимая ее лицо. — Я не считаю, что он ненавидит тебя.

— В таком случае почему же стремится, как ты выражаешься, «причинить мне зло»?

— Потому что терпеть не может меня. И именно меня старается ранить в самое сердце. Он верно угадал: ничто на свете не может ударить меня больнее, чем вид твоих страданий.

Эмелин молча воззрилась на него, потрясенная глубокой уверенностью его тона.

— Но вы только недавно встретились. По какой же причине он питает к тебе столь сильную неприязнь?

— Понятия не имею. Но собираюсь выяснить. А пока не хочу, чтобы ты и близко к нему подходила.

— Даже если я и соглашусь на твое требование, ты хорошо знаешь: ничто не может помешать ему подойти ко мне, разве что ты запрешь меня в этом доме, чего я никогда не позволю!

— Черт возьми, Эмелин!

Она нежно прикрыла ему рот ладонью.

— Только прислушайся! Мы снова напоминаем тетю Лавинию и мистера Марча в тот момент, когда они поглощены своими жаркими спорами. Если припомнишь, мы намеревались вести себя в подобных ситуациях совершенно по-другому.

Энтони зловеще прищурился:

— Но речь идет не о наших личных отношениях.

— Наоборот, именно о самой их сути. Наша связь должна быть гармоническим метафизическим союзом двух родственных душ. Мы согласились, что не должны ссориться и кричать друг на друга, как моя тетушка и мистер Марч. Поклялись, что не будем столь упрямыми и несгибаемыми, как они. И не пойдем по той тернистой тропе, которую они избрали.

Губы Энтони слегка изогнулись. Впервые за весь день Эмелин различила в его глазах искорки неподдельного веселья.

— Я начинаю думать, что каждый из нас обладает столь же сильной волей, упорством, одержимостью, как миссис Лейк и Тобиас. К сожалению, Эмелин, мы, похоже, пустились в путь по той же тернистой дорожке.

— Чепуха. Я уверена, что, приложив немного усилий, мы избежим этой судьбы.

— Вот видишь! Ты только что доказала мою правоту! Мы даже не в силах воздержаться от спора на тему того, обречены мы ссориться или нет.

Его губы были так близко, что где-то в глубине души Эмелин зажглось и начало разгораться неизбежное возбуждение. Она честно попыталась взять себя в руки.

— Мы не ссоримся, — чуть задыхаясь, настаивала она. — У нас серьезная дискуссия.

— Называй как хочешь, — прошептал он, жадно глядя на ее ротик, как на редкую и сочную ягоду, которую собирался съесть. — Сейчас мне как-то все равно.

— Но мы должны обо всем договориться.

— По-моему, мы не можем прийти к единому мнению, поэтому следует заняться чем-то поинтереснее.

— Энтони, ты пытаешься сменить тему.

— Как ты догадалась?

И не успела Эмелин ответить, как он завладел ее губами, успешно заглушая все протесты. Она сказала себе, что они еще успеют закончить разговор. И вообще, когда он держал ее в объятиях, процесс мышления становился крайне затруднительным. Поэтому она обвила руками его шею и отдалась изысканным восторгам его ласк. Мучительный трепет желания охватил Энтони, не оставляя ни малейших сомнений в накале его страсти.

От Эмелин не ускользнуло, что в последнее время он пользовался любой возможностью обнять ее и каждый поцелуй был более смел и дерзок, чем предыдущий. Эмелин никогда не позволяла подобных вольностей другому мужчине… впрочем, она никогда и не любила другого мужчину.

В обществе на этот счет существовали строгие правила. Она знала эти правила. Никто не осудил бы Лавинию за тайную связь. Но молодой, незамужней девушке предписывалось избегать всяких поступков, могущих очернить ее репутацию, в противном случае ее подвергали беспощадному остракизму.

Но это был Энтони, и она любила его, а в последнее время обнаружила, что все меньше и меньше заботится об осторожности и благоразумии.

— Эмелин, — прошептал он, касаясь губами ее горла. — Что нам делать? Я люблю тебя. Даже когда мы ссоримся, я тебя хочу.

— Я тоже люблю тебя, — призналась она, обнимая его еще крепче. — Так люблю…

Энтони чуть приподнял голову, чтобы взглянуть в ее глаза.

— Но я еще не в том положении, чтобы позволить себе жениться. Ты это знаешь. К несчастью, я не могу обеспечить тебе жизнь, достойную такой девушки, как ты…

— Сколько раз повторять, что мне безразлично состояние твоих финансов?!

— А вот мне не безразлично! Я не попрошу тебя стать моей женой, пока не смогу содержать семью.

— Ты слишком горд.

— Возможно, но это не имеет значения, поскольку я все решил. Но теперь я больше всего боюсь, что ты устанешь ждать. Может появиться другой, куда богаче меня, который способен дать тебе все.

— Никогда! — выкрикнула Эмелин. — Если понадобится, я буду ждать вечно. Но все же отказываюсь поверить, будто такие умные люди, как мы с тобой, не сумеют найти способа быть вместе раньше, чем через сто лет!

Энтони слегка улыбнулся.

— Надеюсь, ты права, — вздохнул он и, поколебавшись, добавил:

— Милая, я должен кое-что рассказать. Не хотел говорить заранее, потому что все может пойти не так, как предполагалось. Но, честно говоря, я взял деньги, которые получил за работу на Тобиаса, и приобрел акции в судоходной компании лорда Крекенберна. Однако может пройти несколько месяцев, прежде чем я узнаю, будет от этого какая-то прибыль или нет. Подобного рода вложения всегда несколько рискованны.

Эмелин улыбнулась.

— Мне тоже нужно признаться… понимаешь, миссис Дав позволила тете Лавинии и мне вложить деньги в финансируемое ею строительство. Дома будут закончены уже через полгода. Дальше их продадут или сдадут в аренду. Если все пройдет как планировалось, еще до конца года у меня будут свои деньги. И тогда мы соединим наши доходы. Уверена, что нам хватит на жизнь.

— Кстати, о домах. Тут еще одна проблема: даже если мы поженимся, придется искать приличное жилье.

— Мы могли бы обойтись твоей квартирой.

— Ни в коем случае. Мои комнаты вполне подходят для холостого джентльмена, но я и помыслить не могу, чтобы забрать тебя из этого уютного дома и поселить на Джаспер-стрит.

— Я бы не возражала, — поспешно заверила она. — Честное слово.

— Зато я возражаю, — отрезал Энтони. — Там даже нет места для экономки. Если, разумеется, таковая будет нам по карману.

Он застонал и еще ближе притянул ее к себе.

— Как ни крути, а пройдут месяцы, прежде чем мы объявим о помолвке… — Энтони вдруг осекся и ошелом-ленно заморгал, словно пораженный внезапным ослепительным видением. — Если только…

Услышав, как резко изменился его тон, Эмелин сразу поняла, в чем дело, и немного отстранилась, чтобы взглянуть в его лицо.

— Похоже, у тебя появился план. В чем же он состоит?

— Я пока еще сам не додумал его до конца, — неопределенно ответил Энтони, явно не желая пробуждать в ней напрасные надежды. — Он потребует весьма хитроумной стратегии. Нужно действовать крайне осторожно, но это может оказаться неплохим способом ускорить нашу свадьбу.

Эмелин, терзаемая волнением и любопытством, решила настоять на своем.

— Ты должен сказать мне!

— Нет! Ни за что! Пока не пойму, может ли он сработать.

— Это уж слишком! Вы испытываете мое терпение, сэр!

Она схватила его за лацканы фрака и попыталась встряхнуть. Энтони не пошевелился, но выглядел при этом радостно-оживленным. Его рука легла на ее ладонь.

— Не ты одна сгораешь от нетерпения, любимая. Иногда по ночам я боюсь, что сойду с ума от ожидания.

— Понимаю, — прошептала она и, неохотно отпустив его, разгладила смятые лацканы. — Все это ужасно странно, правда? Можно бы предположить, что несколько поцелуев в укромных уголках снимут напряжение. Но по какой-то причине чем чаще мы обнимаемся, тем больше мне этого хочется.

Энтони улыбнулся лукавой, чувственной улыбкой.

— По правде говоря, я тоже заметил это непонятное явление, — кивнул он, прикусывая мочку ее уха.

— Может, будет лучше, если мы станем воздерживаться от подобных вещей, — пробормотала она.

— Никаких поцелуев? — возмутился Энтони, вскидывая голову. — Благодарю, я уж лучше предпочту сойти с ума.

Она попыталась рассмеяться, но он накрыл ее рот своим, и вместо этого из ее горла вырвался тихий стон. Кажется, Энтони прав. Лучше безумие, чем отказ от его поцелуев.

Его рука скользнула к ее талии. Он с силой прижался к ней бедрами, и Эмелин ощутила жесткие неподатливые изгибы его возбужденного тела. Его поцелуй стал еще крепче.

Из чувственного тумана их вывел громкий стук на крыльце, сопровождаемый скрежетом вставляемого в скважину ключа. Энтони замер и попытался отступить. Но дверь широко распахнулась, прежде чем они сумели разнять сплетенные руки.

Эмелин изумленно уставилась на Лавинию, вихрем ворвавшуюся в небольшую прихожую. За ней по пятам следовал Тобиас в сопровождении кучера с большим сундуком.

— Наконец-то дома! — воскликнула Лавиния, срывая с головы желтый соломенный капор и швыряя его на ближайший стол. — Тот, кто утверждал, будто деревенская жизнь — целебный успокаивающий бальзам для расстроенных нервов, очевидно, сам не знал, что говорит.

Глава 9

Миссис Чилтон просеменила в дом как раз в тот момент, когда Тобиас отсылал кучера. Экономка едва тащила корзину, доверху загруженную овощами, но при виде собравшихся в прихожей удивленно вскинула брови:

— Что-то случилось? Мы ожидали вас только завтра, мэм.

— Планы изменились, миссис Чилтон, — сообщила Лавиния. — Это длинная история. А пока позвольте сказать, что мы с мистером Марчем умираем от голода. Еда на постоялом дворе, где мы останавливались днем, ниже всякой критики. Впрочем, все это еще один штрих ко всей злосчастной поездке.

— Миссис Лейк права, — кивнул Тобиас. — Еда действительно была ужасной, и я тоже не прочь бы поужинать.

Миссис Чилтон презрительно фыркнула:

— Уж в этом я ни секунды не сомневалась. Так и быть, приготовлю холодные закуски.

— Спасибо, — вежливо улыбнулся Тобиас. — У вас, случайно, не осталось ваших превосходных пирожных со смородиной? Я мечтал о них с той минуты, когда мы остановились на постоялом дворе.

Пуговичные глазки миссис Чилтон неодобрительно блеснули.

— Поразительно, как это у вас хватает энергии на пирожные со смородиной, сэр, после такого утомительного путешествия и тому подобное.

— У экипажа Вейла такие тугие рессоры, что я смог немного отдохнуть.

Лавиния чуть подняла брови, услышав столь откровенную ложь. Тобиас глаз не сомкнул в дороге. Большую часть времени оба строили планы и обсуждали возможные аспекты нового дела.

Но миссис Чилтон прищелкнула языком и покачала головой:

— Ну… может, осталось одно или два пирожных от той партии, что я напекла вам в поездку.

— Буду крайне обязан, миссис Чилтон, — поблагодарил Тобиас немного чересчур смиренно.

Лавиния не спускала глаз с парочки. Ей уже не впервые казалось, что эти двое знают какой-то недоступный ей секрет. Впрочем, не только они как-то подозрительно веселились. Энтони слишком пристально рассматривал пол, причем уголки его рта подергивались. Эмелин почему-то отвернулась, невероятно долго вешая желтую шляпку на крючок.

Лавиния посчитала, что с нее достаточно, и, вызывающе подбоченившись, обратила грозный взор на Тобиаса:

— Опять пирожные со смородиной? Позвольте сказать, сэр, что в последнее время вы буквально помешались на смородине. Чего стоят ваши непрерывные требования испечь пирожки или сварить варенье! Бедная миссис Чилтон, как только она это терпит?! Клянусь, этим самым джемом, пирожными и пирогами можно накормить целую армию!

— Вероятно, в моем организме чего-то не хватает, и я восполняю это смородиной, — оправдывался Тобиас.

— Я принесу поднос в библиотеку, — поспешно пообещала миссис Чилтон, бегом направляясь к кухне.

Лавиния неохотно оставила в покое смородину: на уме у нее были дела поважнее.

Она открыла дверь кабинета, бросила вынутый из ридикюля блокнот на маленький столик и прямиком зашагала к шкафчику с шерри.

— Мы все вам расскажем, — заверила она Энтони и Эмелин. — Но прежде всего мы с Тобиасом нуждаемся в подкреплении.

— Не стану спорить, — согласился Тобиас, усаживаясь в самое большое кресло и ставя ногу на табурет. За последнее время у него появилась привычка устраиваться здесь как в собственном доме.

Лавиния все еще не знала, как относиться к легкости, с которой он внедрялся в ее повседневную жизнь. Это происходило постепенно, в течение нескольких месяцев. У Тобиаса имелся собственный прекрасный дом в нескольких кварталах отсюда, на Слейт-стрит, но он, похоже, проводил там все меньше времени и стал являться к ней, когда только вздумает.

Лавиния часто ворчала на Эмелин и миссис Чилтон за его манеру возникать как раз перед завтраком. Он без всяких колебаний занимал место за столом и придвигал к себе кофейник и яйца. У него также оказался необычайный талант стучать в ее двери, как только она оставалась одна. Он словно знал заранее, когда миссис Чилтон и Эмелин не будет дома, и пользовался этой возможностью, чтобы любить Лавинию, наспех, но с неизменной страстью.

Сама она во всеуслышание объявляла, как раздражает ее постоянное присутствие Тобиаса, но, честно говоря, уже привыкла видеть его каждый день.

И сознание того, что в глубине души ей это даже нравилось, тревожило и мучило ее.

Десять лет назад, когда она вышла замуж за Джона, подобные чувства ее не беспокоили. Она была влюблена в своего возвышенного поэта и мужа, и брак казался логической кульминацией их романтических отношений.

Но их союз перестал существовать всего восемнадцать месяцев спустя, когда Джона поразила легочная лихорадка. Четыре года она пыталась идти своим собственным путем в этом мире. А потом появилась Эмелин. Лавиния прекрасно сознавала, что необходимость заботиться о себе и племяннице во многом ее изменила.

Она уже не та женщина, которой была когда-то. Теперь она не только стала старше и опытнее, но и научилась ценить свободу, которую дало ей вдовье положение. В отличие от Эмелин она больше не подчинялась строгим правилам приличий, предписанным молодым незамужним девушкам. Все, что теперь от нее требовалось, — благоразумие и осмотрительность. Она твердила себе, что вдовы наслаждаются лучшими сторонами обоих миров: черпают из источника страсти и все же сохраняют независимость и контроль над собственной жизнью.

Она не помнила, в какой момент пришла к заключению, что больше не выйдет замуж, и была вполне довольна такой перспективой.

До недавнего времени.

Теперь ситуация уже не казалась столь ясной. Мало того, будущее представлялось довольно смутно.

Любовь к Тобиасу застала ее врасплох и растревожила душу. Сначала она даже не поняла, что случилось. И не сразу определила свои чувства к Тобиасу как узы любви, потому что эмоции так разительно отличались от тех, давних, нежных и невинных, которые она познала в браке.

Да, со смерти Джона прошло десять лет; насколько она помнила, между ними никогда не было разногласий. Они даже ни. разу не поссорились. Впрочем, у них для этого просто не было причин. Дело в том, что Джон с радостью передал все бразды правления в ее руки. Сам он посвятил себя поэзии. И желал только одного — быть вдалеке от всех досадных мелочей жизни, включая необходимость зарабатывать на хлеб.

Она с самого начала была главой семьи. И не только вела хозяйство, но и, поскольку поэтический талант Джона никем не был признан и, следовательно, он не получал ни пенни за свои произведения, поддерживала их обоих своим мастерством месмериста.

И как ни странно, они были счастливы. В доме царили покой и довольство. Лавиния твердила себе, что Джон любит ее, и была уверена, что это именно так и есть. Но, оглядываясь назад, она понимала, что глубочайшей его страстью была литература.

Может, именно потому они и не ссорились. Джона просто ничто не интересовало, кроме собственных стихов.

А ее отношения с Тобиасом были совершенно иного характера. Их яростные дискуссии чаще всего кончались такой же яростной любовной схваткой.

Она была вынуждена признаться себе, что не может управлять Тобиасом, как управляла Джоном. И не совсем понимала, как к этому относиться.

Нет, тайная связь — идеальное решение, в который раз заверила она себя. Эту знакомую фразу она часто повторяла по ночам, когда лежала без сна в одинокой постели.

Лавиния прогнала беспокойные мысли и налила шер-ри, но когда повернулась к Тобиасу, чтобы отдать стаканчик, заметила, что он рассеянно массирует левую ногу. Она нахмурилась:

— Опять рана разболелась?

— Не волнуйся, — отмахнулся Тобиас, взяв стакан. — Нога затекла от долгого сидения в карете. Ничего, стаканчик шерри меня излечит. — Он проглотил половину содержимого и недовольно оглядел остаток. — По зрелом размышлении пусть будет два-три.

Она вновь наполнила его стакан, села и поставила ноги на подушечку.

— Просто передать не могу, как хорошо вновь оказаться дома, — объявила она Эмелин и Энтони.

Эмелин заняла стул рядом с глобусом. Хорошенькое личико встревоженно хмурилось.

— Что произошло в замке Бомон?

— Все это было настоящим кошмаром, причем с самого начала, — пожаловалась Лавиния.

Тобиас сделал еще глоток и задумчиво протянул:

— Ну, я бы так не сказал. В этих домашних приемах есть свои прелести.

Судя по блеску его глаз, он имел в виду их страстную интерлюдию прошлой ночью в спальне. Лавиния ответила строгим взглядом, который он проигнорировал.

— Выкладывайте, — велел Энтони, присев на край стола. — Мы с Эмелин просто не вынесем напряжения. По какой причине вы так поспешно вернулись в Лондон?

— Откуда бы лучше начать? — вздохнул Тобиас, вертя в ладонях почти пустой стакан. — Вероятно, поворотным пунктом будет убийство лорда Фуллертона.

— Убийство? — охнула Эмелин, но тут же заинтересованно воскликнула:

— Что ж, это многое объясняет!

— Еще бы! — с энтузиазмом вторил Энтони. — Из этого можно заключить, что мы начинаем новое дело?

— Вполне вероятно, — подтвердила Лавиния, осторожно посмотрев на Тобиаса. — Если только новый клиент сможет заплатить. Насколько я поняла, наш гонорар не обсуждался.

Тобиас допил шерри и поставил стакан.

— Миссис Грей вполне платежеспособна.

— Предлагаю начать рассказ с самого начала, — вмешалась Эмелин.

Лавиния показала на Тобиаса.

— Предоставляю эту честь вам, сэр. Пожалуй, мне потребуется новая порция шерри.

Тобиас тоже протянул свой стаканчик и принялся излагать события, произошедшие в поместье Бомонов. Лавиния, подлив шерри себе и ему, вновь уселась и принялась внимательно слушать. К ее облегчению, Тобиас опустил кое-какие подробности, вроде тех, почему ей вздумалось ночью бродить по коридорам замка.

Когда он закончил, Энтони и Эмелин буквально забросали его вопросами, замечаниями и предложениями.

— Ясно, что время — деньги, — заявил Энтони. — Вам непременно понадобится наша помощь.

— Да, — согласился Тобиас, сжимая стакан. — Нам действительно понадобится кое-какая помощь.

— Мы кое-что обдумали во время нашего путешествия в Лондон, — сказала Лавиния, открывая небольшой блокнот, который перед этим положила на стол. — Расследование должно идти сразу по нескольким направлениям. Кольцо, найденное нами в спальне Фуллертона, похоже, старое. Есть вероятность, что убийца украл или купил его в одной из антикварных лавок.

Эмелин рассеянно повертела глобус и задумчиво добавила:

— Оно могло также попасть в заклад к ювелиру, который позже продал его.

Тобиас кивнул.

— Верно, хотя это не такое кольцо, которое ювелир захотел бы приобрести.

— В наши дни на такие безделушки мало спроса, — вставила Лавиния. — Они совсем вышли из моды.

— Это тоже какой-то след, — вторил Тобиас. — И нельзя не обратить на него внимания.

— В таком случае, — предложил Энтони, — мы с Эмелин опросим владельцев лавок и ювелиров, которые могут что-то знать о кольце.

— Разумеется, — кивнул Тобиас. — Но остается еще и парик.

— Светлый парик, — пробормотала Эмелин. — Тоже немоден.

— Вот именно, — подтвердила Лавиния. — В этом все и дело Убийца желал увериться, что. если его и увидят, единственное, что смогут запомнить ясно, — светлые женские волосы. Да, кстати, хотя Тобиас считает, что убийца мужчина, у меня другое мнение.

Энтони, вопросительно вскинув брови, посмотрел на друга.

— Моя интуиция подсказывает, что мы имеет дело с мужчиной, — покачал головой Тобиас — Но Лавиния не так уж не права. Нельзя исключать возможность того, что новый Мементо Мори окажется женщиной.

— Прекрасно! — воскликнул Энтони, вскакивая. — Мы с Эмелин посмотрим, что можно узнать о светлых париках и пропавших кольцах «мементо мори»

— И первым делом необходимо составить список лавок, где продаются парики и торговцев антиквариатом, которые торгуют старинными кольцами, — решила Эмелин.

— Постарайтесь быть осторожными в своих расспросах, — предупредил Тобиас. — Мы имеем дело с убийцей, который открыто бросил мне вызов. Боюсь, он затеял ту же гнусную шахматную партию, что когда-то Закери Элланд. Я хочу убедиться, что все его внимание сосредоточено на мне. И не желаю, чтобы этот злодей заинтересовался вами, ясно?

— Не волнуйтесь, сэр, — торопливо прощебетала Эмелин, улыбаясь, — мы с Энтони будем чрезвычайно осмотрительны. Ведь таков девиз нашего маленького агентства, не так ли? Тайна гарантируется.

— А что будете делать вы с миссис Лейк, пока мы занимаемся кольцом и париками? — осведомился Энтони.

— Наша первая задача — узнать, кто получил наибольшую выгоду от гибели Фуллертона.

— Разумеется! — воскликнула Эмелин. — Думаю, что это будет довольно легко. Ищи наследника, как любите говаривать вы, мистер Марч.

Лавиния постучала блокнотом по подлокотнику кресла.

— А вот вторая проблема может оказаться куда сложнее. Нужно проверить, не было ли подобных случаев внезапной гибели за последние несколько месяцев, и, если таковые имеются, опять же узнать, кому это выгодно.

— Мементо Мори гордился своими профессиональными методами ведения дел, — сообщил Тобиас, откидывая голову на спинку кресла и закрывая глаза. — Элланд не убивал абы кого, по собственному желанию. Если не считать того времени, когда он занимался шпионажем, каждое убийство хорошо оплачивалось.

Глава 10

Тобиас и Энтони покинули дом Лавинии час спустя, уничтожив целый пирог с картофелем и луком-пореем, большой ломоть сыра, огромный кусок маринованной лососины, почти целый каравай хлеба и все имевшиеся запасы пирожных.

— Ничего не скажешь, наградила же природа мистера Марча и мистера Синклера таким прекрасным аппетитом, — удовлетворенно заметила миссис Чилтон, унося пустые тарелки. — Всегда считала, что это первый признак здоровья мужчины!

— Не знаю, какой кошелек выдержит такие затраты, особенно если такие набеги на кухню совершаются регулярно, — пробормотала Лавиния. — Надеюсь, у них не войдет в привычку каждый день являться к обеду или к ужину. И без того я вхожу в немалые расходы, каждое утро кормя завтраком мистера Марча, не говоря уже о тех днях, когда его сопровождает Энтони. Клянусь, если это будет повторяться регулярно, мы вскоре окончательно разоримся.

— Чепуха! — отмахнулась Эмелин, поднимая чашку и смешно морща нос. — Все совершенно не так, и ты прекрасно это знаешь. Помилуй, Лавиния, вечно ты преувеличиваешь, когда речь идет о безвредных чудачествах и маленьких слабостях мистера Марча!

— Ты называешь подобный аппетит безвредным чудачеством? — негодующе возопила Лавиния, указывая на жалкие крошки, рассыпанные по блюду. — Ради всего святого, да я просто уверена, что Тобиас съел все смородиновые пирожные миссис Чилтон!

Экономка покачала головой и подхватила поднос.

— Думаю, не дальше чем на этой неделе он снова попросит меня пополнить запасы смородины. Похоже, его любовь к этой ягоде просто не знает границ.

— Да, я уже заметила, — проворчала Лавиния, сняв ботинки и сунув ноги в удобные мягкие домашние туфли. — Подумать только, он поедает ее в таких количествах, словно считает чем-то вроде подкрепляющего настоя.

Эмелин тут же поперхнулась и закашлялась.

— Простите, — пробормотала она в салфетку. — Не в то горло попало.

Миссис Чилтон как-то странно хмыкнула и поспешила выйти.

Лавиния подумала, что в ближайшее же время постарается узнать, что за странный эффект производит на всех домашних упоминание о смородине.

— Ну и устала же я, — вздохнула она. — Конечно, у Вейла превосходный экипаж, но тем не менее поездка показалась мне крайне утомительной. Лягу-ка я спать пораньше. Завтра у меня чрезвычайно хлопотливый день.

Эмелин присмотрелась к тетке и медленно опустила чашку.

— Но тебе было весело до того, как произошли ужасные события?

— О да! Если не считать неприятного эпизода со сменой комнат, все было прекрасно. Я с нетерпением ждала утра, чтобы снова предаться развлечениям… то есть все было так, пока я не обнаружила Клеопатру в спальне То-биаса.

— Прости, я что-то не понимаю…

— Наша новая клиентка, Аспазия Грей, оделась на маскарад Клеопатрой.

— Это как раз ясно. Но что она делала в спальне Тобиаса?!

— Прекрасный вопрос. Именно тот самый, что я задала себе, — усмехнулась Лавиния, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. — Если верить Тобиасу, они старые друзья.

— Друзья того сорта, что назначают друг другу встречи в спальне? — негодующе повысила голос Эмелин.

— Тобиас уверяет, что между ними никогда не было такого рода связи.

— Ясно, — взволнованно нахмурилась Эмелин. — И ты ему веришь?

Лавиния, удивленная вопросом племянницы, подняла брови:

— Да, конечно. Как ты сама сказала, у Тобиаса есть свои безвредные чудачества и маленькие слабости, но в их число не входит неприкрытая ложь, да еще в подобных делах.

Лицо Эмелин прояснилось.

— Похоже, между вами установилась определенная степень доверия, — понимающе кивнула она.

— М-да… Тобиас действительно честно отвечает на мои вопросы. Но проблема в том, что прежде всего я должна правильно сформулировать эти самые вопросы.

— Думаю, вполне естественно, что мужчина в возрасте мистера Марча и с его опытом может иметь какие-то прошлые дела и истории, которые не желает оглашать.

— Да, и кроме того, в натуре мистера Марча свято хранить эти самые тайны, — буркнула Лавиния.

— Ты встревожена этим новым делом, верно?

— И небезосновательно. Мы столкнулись с убийством.

— Да, разумеется, но у меня создалось впечатление, что больше всего тебя волнуют связи мистера Марча с прошлым.

Лавиния неодобрительно поджала губы.

— Мне не дают покоя несколько аспектов этой ситуации, и один из них — наша клиентка.

— Чем тебя так задела Аспазия Грей?

— Вероятно, тем, что когда я впервые увидела ее, она страстно обнимала Тобиаса.

— Только не говори, что мистер Марч ее целовал! — возмущенно воскликнула Эмелин. — Сама говорила, что природа их отношений вполне невинна.

— Если верить Тобиасу, она пыталась его поцеловать. В знак благодарности или что-то в этом роде. Он заявил, что не был добровольным участником этой сцены, и я ему верю.

Эмелин слегка расслабилась.

— Теперь вижу, как все произошло. Думаю, миссис Грей вполне можно понять. Конечно, она вела себя чересчур вольно, злоупотребив их старинным знакомством, и бедный мистер Марч просто не сумел достойно выйти из положения.

— За все время, что я знала бедного мистера Марча, ни разу не видела такого положения, из которого он не сумел бы выйти, причем не важно как, достойно или не слишком.

— Да, признаю, что он никогда не теряется и неизменно хладнокровен и компетентен.

Лавиния задумчиво уставилась на свои туфли.

— Я доверяю Тобиасу, — объявила она наконец. — Но не Аспазии Грей.

— Что ж, разве это не одно из правил мистера Марча: никогда не доверяй до конца клиенту?

— Тогда я более чем рада ему следовать. Но боюсь, что сам Тобиас забудет о нем, когда речь зайдет об Аспазии.

— Возьми себя в руки, Лавиния, — посоветовала Эмелин. — Мистер Марч крайне осторожен в подобных делах. Он ни за что не позволит своим личным чувствам к миссис Грей встать на пути здравого смысла.

Лавиния сдвинула ноги в туфлях.

— Остается только надеяться, что так оно и будет. В любом случае пока ничего нельзя предпринять. Тобиас, даже если бы и захотел, не смог бы отказаться от дела.

Эмелин понимающе кивнула.

— И ты тоже, пока он ведет расследование.

— Не могу же я позволить ему заниматься этим в одиночку!

— Естественно.

Эмелин приподняла было чашку, но неожиданно замерла с крайне нерешительным видом. Однако уже через несколько мгновений она опомнилась и, очевидно, пришла к некоему заключению, потому что немедленно обратилась к Лавинии:

— Поскольку мы обсуждаем вопросы, я сказала бы, личного порядка и связанные с мистером Марчем, я бы хотела кое-что спросить.

Лавиния насторожилась.

— Если это насчет твоих отношений с мистером Синклером, не могла бы ты подождать до другого раза? Я знаю, ты в него влюблена. Однако он кажется надежным и благородным молодым человеком, и очень сомневаюсь, что захочет просить твоей руки, пока не сочтет свои доходы достаточными, чтобы обеспечить семью. А если учесть, что его положение помощника Тобиаса крайне ненадежно, думаю, пройдет некоторое время, прежде чем все уладится. А до того было бы лучше всего, если бы ты…

— Я совсем не собиралась говорить об Энтони, — с удивительной настойчивостью перебила Эмелин. — Речь идет о тебе и мистере Марче.

Лавиния растерянно заморгала:

— Ты это о чем?

— Пожалуйста, не нужно, ведь я давно уже не ребенок. А кроме того, наше пребывание в Риме в качестве компаньонок этой мерзкой миссис Андервуд послужило превосходным уроком в житейских делах. Я прекрасно понимаю, что у вас с мистером Марчем весьма интимная связь.

— А… да… то есть…

Лавиния почувствовала, как становится жарко щекам. Нет, это просто смехотворно! В конце концов, она опытная взрослая женщина!

— Видишь ли, Эмелин, точная природа моих отношений с Тобиасом — это очень личное… — откашлявшись, промямлила она.

— Да, разумеется, — кивнула Эмелин, не отводя взгляда. — Но хотя, как ты говоришь, это очень личное, вряд ли составляет для кого-то тайну, если понимаешь о чем я.

— Было бы весьма трудно тебя не понять. Но куда ведет эта беседа?

Эмелин судорожно втянула в себя воздух.

— От моего внимания не ускользнуло, что последнее время вы все чаще и чаще встречаетесь.

— Но наше партнерство этого требует, — объяснила Лавиния деловитым, не допускающим возражений, властным тоном, который, как она надеялась, обескуражит Эмелин. — Нам необходимо постоянно держать друг друга в курсе расследования. Тебе это хорошо известно.

Но Эмелин ничуть не выглядела обескураженной или оробевшей. Тонкие темные брови решительно сошлись на переносице.

— Похоже, я должна быть откровенной. Мы обе понимаем, что вовсе не профессиональные интересы потребовали от вас совместной поездки в замок Бомон.

— Видишь ли, я что-то устала, — объявила Лавиния, растирая виски кончиками пальцев. — Не могла бы ты объяснить, откуда взялся такой интерес к моей дружбе с мистером Марчем? А ведь я думала, что он тебе нравится! Мало того, если память мне не изменяет, ты с самой первой встречи думала о нем куда лучше, чем я.

— Мне он действительно нравится. Очень. И сейчас мы обсуждаем не мои чувства к нему!

— М-м…

— Тетя Лавиния, скажи правду, ты ведь влюблена в мистера Марча, верно?

— М-м…

— И он, кажется, влюблен в тебя.

— М-м…

Лавиния глянула в сторону двери, гадая, сумеет ли она, отговорившись неожиданной болезнью, рвануться к выходу.

— Все знают, почему люди, находящиеся в интимной связи, принимают приглашение на домашнюю вечеринку.

— Наверное. — Лавиния с силой стиснула подлокотники кресла. — Долгие прогулки на свежем воздухе. Возможность общаться с природой. Наслаждаться старомодными сельскими забавами.

— Я не настолько наивна, тетя Лавиния, чтобы поверить всему этому. Общеизвестно, что такие приемы дают шанс влюбленным леди и джентльменам побыть наедине друг с другом. И не говори, что вы с мистером Марчем вовсе не собирались именно этим заняться в замке.

— Все, что мы ни планировали, было самым роковым образом разрушено гибелью лорда Фуллертона.

— Понятно. Но дело в том, что планы у вас все-таки были.

Замешательство немедленно сменилось раздражением.

— Принять приглашение Бомонов решил Тобиас. Это была его идея.

— Но ты же согласилась на эту поездку, — настаивала Эмелин, — хотя знала, чем все закончится.

— Довольно! — Лавиния величественно поднялась и подошла к окну. — Я хотела бы знать, какова цель столь бесцеремонного допроса?

— Прости, но я должна быть откровенной, — тихо ответила Эмелин. — Я ожидала, что, когда вы вернетесь от Бомонов, мистер Марч объявит о вашем решении пожениться.

Горло Лавинии перехватило. Пол, казалось, покачнулся под ее ногами. Не помня себя, она схватилась за гардины, чтобы не потерять равновесия.

— Ты ожидала… чего именно? — выдавила она наконец.

— Ты слышала. Я предполагала, что во время вашего визита в поместье Бомонов мистер Марч сделает тебе предложение.

Лавиния круто развернулась:

— Да что это тебе взбрело в голову?!

— Я прожила с тобой несколько лет и знаю тебя достаточно, чтобы без колебаний заключить: ваши отношения с мистером Марчем далеко выходят за рамки обыкновенных. Да, за эти годы у тебя были поклонники, а может, и романы, но ни один не значил для тебя так много. Во всяком случае, те джентльмены не приобрели привычку едва ли не каждый день являться к завтраку. И уж конечно, тебе бы не вздумалось отправляться с ними на домашний прием.

— Эмелин…

— Ты все равно что призналась в своей любви к мистеру Марчу, и он, со своей стороны, явно к тебе неравнодушен. У меня есть полное право предположить, что подобного рода связи ведут к браку.

— Полное право?

Лавиния сообразила, что безбожно измяла гардины, и, осторожно разжав кулак, разгладила складки.

— Так вот, твои предположения неверны.

Выражение лица Эмелин в эту минуту вполне можно было определить как негодующе-изумленное.

— Хочешь сказать, что мистер Марч даже не упоминал о женитьбе?

— Именно, — бросила Лавиния, воинственно вскинув подбородок. — И не пойму, почему он должен это делать. Я, во всяком случае, не ожидаю от него никакого предложения.

— Не может этого быть, Лавиния!

— Видишь ли, Эмелин, теперешнее наше положение как нельзя лучше подходит нам обоим.

Эмелин встала и развела руками.

— Но то, что сейчас между вами, немногим лучше пошлой связи, тайного романа. Так не может продолжаться вечно!

Нотки осуждения в ее голосе казались Лавинии чрезвычайно раздражающими.

— Не пойму, почему это не может продолжаться вечно?! Немало дам живут со своими любовниками по многу лет, и никого это не касается.

— Немало. Но не ты, Лавиния.

— Ад и проклятие, нечего так возмущаться!

Почувствовав необходимость в подкрепляющем стаканчике шерри, Лавиния подошла к шкафчику и распахнула дверцу.

— Тебе хорошо известно, что хотя леди твоего возраста и положения может быть погублена подобной «пошлой связью», вдова вольна поступать, как ей вздумается.

— Да, разумеется, в обществе существует два ряда правил для каждой из нас. И я хорошо осведомлена об этом, — сухо ответила Эмелин. — Но это не означает, что тебе прилично… одаривать своей благосклонностью мистера Марча без всяких перспектив на будущее.

— Боже, Эмелин, в твоем представлении я кажусь кем-то вроде дамы полусвета!

У Эмелин хватило совести покраснеть.

— Я вовсе не это хотела сказать. Но должна заметить, что с самого начала верила в благородство намерений мистера Марча.

— О Господи… — Лавиния плеснула шерри в стаканчик, из которого пила раньше. — Они действительно благородны.

— Мне так не кажется, иначе он просил бы тебя стать его женой.

— Поверить не могу, что ты смеешь читать мне нотации, наставляя в правилах приличия и достойного поведения.

— Мне неприятно говорить это, но, боюсь, не стоит упускать из виду возможность того, что мистер Марч намеренно злоупотребляет твоим доверием.

Это уж слишком!

— Злоупотребляет? Моим доверием? — Лавиния допила шерри и со стуком поставила стакан на стол. — А тебе не приходило в голову, что это я могу злоупотреблять доверием мистера Марча?

Эмелин потрясенно приоткрыла рот:

— То есть как это?!

— А ты посмотри на все с моей точки зрения, — бросила Лавиния, направляясь к двери. — В моем нынешнем положении я имею все, что только может пожелать женщина. Наслаждаясь близкими отношениями с джентльменом, я, однако, вовсе не обязана приносить те жертвы, которые так часто требуются от замужней женщины. При этом я сохраняю все права и сама распоряжаюсь своими средствами. Прихожу и ухожу когда вздумается. Веду свое дело и не отчитываюсь ни перед одним мужчиной. Откровенно говоря, Эмелин, мне можно только позавидовать.

Эмелин растерянно моргала.

Лавиния, не дожидаясь, пока она придет в себя, вышла в коридор и почти взбежала по лестнице.

И лишь оставшись одна, в убежище своей спальни, она призналась себе, что бесстыдно лгала Эмелин.

Не все, что она сейчас сказала племяннице, было правдой. Да, существовало немало вполне резонных причин, по которым ей было куда удобнее оставаться незамужней. Но ни одна не была той самой, по которой Лавиния так боялась брака с Тобиасом.

Глава 11

— Очевидно, сельская жизнь не пошла вам на пользу, Марч, — заявил лорд Крекенберн, поглядывая на Тоби-аса поверх очков. Седые щетинистые брови задорно топорщились. — Посмотрим, смогу ли я изложить все в логичной последовательности. За ту единственную ночь, которую вы провели под крышей Бомона, случилась таинственная гибель, вы нашли свидетельство появления нового Мементо Мори, а дама, явившаяся из вашего прошлого, умудрилась поставить вас в неловкое положение перед вашей доброй приятельницей миссис Лейк.

— И это еще не конец списка всех волнующих деталей, — вставил лорд Вейл, сардонически усмехаясь. — Не будем забывать, что кульминацией этого достопамятного визита было изгнание вас и миссис Лейк еще до завтрака.

Тобиас вытянул левую ногу, болевшую после тяжелой поездки, и уселся поглубже в кресло. Пробил всего час дня, и кофейня клуба была почти пуста, если не считать его, Крекенберна и Вейла. И неудивительно. День выдался чудесный, и большинство тех, кто остался в Лондоне на лето, нашли себе занятия поинтереснее, в основном на теплом солнышке. Вряд ли джентльмены вернутся в свои клубы до вечера, когда вист, кларет и сплетни снова поманят их в уют просторных помещений.

В это время года развлечений было не так уж и много. Сезон с его напряженной программой балов, приемов и вечеринок уже закончился, и многие светские дамы и джентльмены удалились в свои поместья.

Однако далеко не все уехали из Лондона на лето. Кое-кто, не вынося длинных утомительных поездок, не имея комфортабельного сельского дома или просто опасаясь невыносимой скуки провинциального существования, предпочел остаться в столице, а некоторые особенно закаленные, к которым относился и Крекенберн, вообще не покидали клубов.

После смерти своей жены граф фактически обосновался здесь, в кофейне клуба. Постепенно он превратился в столь привычную фигуру, что остальные члены почти не замечали его, как удобный старый диван или поношенный ковер. Они, не стесняясь, злословили в его присутствии, словно он был глух. Результатом явилось то, что Крекенберн впитывал сплетни и слухи, как губка — воду, и знал всю подноготную светского высшего общества.

— Не я один виновен в изгнании из замка Бомон, — оправдывался Тобиас. — Миссис Лейк сыграла ведущую роль в этой маленькой мелодраме. Не убеждай она с таким пылом хозяина, что под его крышей, вернее, на его крыше, произошло убийство, нас бы не попросили покинуть замок столь бесцеремонно.

Крекенберн весело усмехнулся.

— Вряд ли можно осуждать Бомона за желание скрыть истинные обстоятельства смерти Фуллертона. Подобные сплетни, вне всякого сомнения, отобьют охоту принимать приглашения его жены у наименее смелых членов высшего общества. Леди Бомон придет в негодование, если ее репутация гостеприимной хозяйки будет погублена толками об убийстве.

— Верно, — кивнул Тобиас. — И это при том, что у нас имеются кое-какие доказательства.

— Но у вас нет никаких сомнений? — вмешался Вейл.

Тобиас не удивился холодному интересу, светившемуся в его глазах. Вейл слушал повествование о событиях в замке Бомон с энтузиазмом, обычно приберегаемым только для его коллекции антиквариата.

Вейл в свои почти пятьдесят лет был высок, строен и элегантен, с длинными пальцами музыканта. Профиль его казался высеченным из мрамора, а высокий лоб придавал ему сходство с бюстом римлянина.

Тобиас пока не знал, как отнестись к явной заинтересованности Вейла в расследованиях преступлений. Его сиятельство был ученым и известным экспертом по римскому искусству. Он проводил много времени на раскопках в различных местах пребывания древних римлян в Англии. Но сам Вейл был человеком необыкновенным и таинственным, и тот факт, что он был явно заинтригован делами фирмы «Лейк и Марч», беспокоил Тобиаса.

С другой стороны, Вейл, человек богатый и знатный и к тому же вступивший в весьма близкие отношения с новой приятельницей Лавинии миссис Дав, несомненно, очень помог им в последнем деле и, вполне возможно, окажется полезным в новом расследовании.

Тобиас напомнил себе, что сейчас им как никогда необходимо всяческое содействие.

Он сложил пальцы домиком и уставился на резную каминную доску в напрасной надежде, что это поспособствует гладкости его речи.

— Я совершенно уверен в том, что падение Фуллертона с крыши не просто случайность. Миссис Лейк нашла чепец, который надевал убийца, чтобы скрыть лицо. Но самым неопровержимым доказательством было кольцо «мементо мори», которое я обнаружил на ночном столике.

— И теперь вы хотите знать, кому была выгодна смерть Фуллертона, — задумчиво произнес Крекенберн.

— Похоже, новый убийца стремится подражать своему предшественнику, — заметил Тобиас. — В одном мы можем быть уверены: Закери Элланд считал себя профессионалом. Он не только гордился своим умением точно спланировать каждое убийство, но еще и получал выгоду от своих преступлений. Настоящий бизнесмен, судя по тому, как тщательно заносил он в дневник все расчеты.

— Следовательно, — заключил Вейл, казавшийся заинтригованным еще более обычного, — вполне вероятно, что у этого нового убийцы был клиент, заплативший ему за смерть Фуллертона.

— Совершенно верно. И если я сумею найти этого клиента, значит, определю, кого он нанял для совершения убийства.

Сейчас это было единственное, что его волновало, У него имелся свой клиент, и Тобиас был преисполнен решимости защитить Аспазию.

— Логический подход, — кивнул Крекенберн. — Существует некая возможность, но я склонен отбросить ее. — Тобиас молча ждал. — Фуллертон был женат много лет назад, — продолжал Крекенберн. — Но детей у него не было. После смерти жены он довольствовался любовницами и породистыми лошадьми. Предполагалось, что титул и состояние когда-нибудь перейдут племяннику. Но в конце прошлогоднего сезона он поразил все общество, объявив о своей помолвке с девицей Пенфилд.

Вейл брезгливо поморщился:

— Фуллертону было шестьдесят, а девчонка едва вышла из детской. Бьюсь об заклад, ей не больше семнадцати!

— Мне сказали, что она очень хорошенькая в этаком наивном, невинном стиле, который некоторые мужчины находят привлекательным, хотя им следовало бы хорошенько подумать, прежде чем заглатывать приманку, — объявил Крекенберн. — Правда, у Фуллертона были титул и богатство: превосходная партия, с точки зрения любого уважающего себя родителя, который желает возвысить социальный статус своей семьи в свете.

Тобиас задумался.

— Очевидно, у Пенфилдов были все причины желать, чтобы Фуллертон дожил хотя бы до брачной ночи. Значит, возможным подозреваемым становится племянник. Вполне вероятно. Деньги — идеальный мотив для убийства.

— Но не в этом случае, — возразил Крекенберн. — Его племянник вполне обеспечен. Более того, он помолвлен с дочерью Дорлингейта, его единственной наследницей.

— Да, приданое у нее огромное, — согласился Вейл. — Вы правы, сэр, похоже, племянник отнюдь не находится в стесненных обстоятельствах.

— А как насчет титула? — не сдавался Тобиас.

— После смерти отца племянника ждет титул графа, — сухо сообщил Крекенберн.

— Ха! А Фуллертон был простым бароном! Разве стоит убивать из-за такого титула, когда кому-то предстоит стать графом?!

— Кроме того, — добавил Крекенберн, — я слышал, что этот племянник — человек щедрый и великодушный и прекрасно управляет своими поместьями. Не похож он на человека, который нанимает убийцу, чтобы избавиться от дяди.

— Но у кого еще могут быть причины отделаться от Фуллертона? — настаивал Тобиас. — Обиженный финансовый партнер? Враг, затаивший личную злобу?

— Никого в этом роде я не знаю, — покачал головой Крекенберн.

— Это еще не значит, что мы не забыли о ком-то. Не могли бы вы, сэр, копнуть немного глубже в этом направлении?

— С удовольствием, — согласился Крекенберн.

— А не вспомните ли вы оба какую-то недавнюю трагедию, которая могла бы показаться подозрительной или чересчур неожиданной? — допытывался Тобиас.

Крекенберн и Вейл переглянулись. Последовало долгое молчание. Наконец Крекенберн заговорил:

— Единственной смертью, которую я посчитал несколько странной, была безвременная кончина леди Роуленд в прошлом месяце. Бедняжка умерла во сне. Родные пустили слух, что у нее не выдержало сердце. Но сплетники утверждают, что когда горничная нашла госпожу, на тумбочке стояла полупустая бутылочка снадобья, которое леди Роуленд пила на ночь, чтобы крепче спать.

— Самоубийство? — спросил Вейл.

— Так говорят, — ответил Крекенберн. — Но я знал леди Роуленд много лет. По моему мнению, она не такой человек, чтобы покончить с собой.

— Она была очень богата, — подчеркнул Вейл. — Более того, использовала свои деньги, чтобы подчинить себе остальных родственников. Люди обычно не слишком любят, когда ими пытаются манипулировать таким образом.

— Как раз то, что нужно, — пробормотал Тобиас. — Целая семейка подозреваемых.

— Лучше так, чем ни одного подозреваемого, — резонно указал Вейл.

Лавиния пересекла небольшой парк и в замешательстве остановилась перед густым, раскидистым деревом. До чего же не вовремя появился этот сверкающий экипаж перед домом номер четырнадцать по Хейзлтон-сквер! Очевидно, Джоан Дав принимает сегодня визитеров.

Лавинии следовало бы послать подруге записку и предупредить о своем приходе. Но теплое солнышко так и манило прогуляться, и казалось, нет ничего приятнее, чем пройтись по улице, застроенной роскошными домами, в одном из которых жила Джоан. Вероятность столкновения с другим гостем была ничтожна. Хотя Джоан уже сняла траур и в последнее время выезжала чаще, круг ее знакомых и близких друзей был невелик.

Что ж, ничего не поделаешь. Придется оставить карточку у звероподобного дворецкого, охранявшего вход в дом, и уйти.

В этот момент дверь распахнулась и на крыльце показалась дочь Джоан, Марианна, такая же красивая и элегантная, как мать. Ее свадьба с наследником графа Колчестера в конце сезона произвела фурор. Но Джоан призналась Лавинии, что особенно рада этому браку, потому что Марианна и молодой лорд Колчестер страстно влюблены друг в друга.

Сегодня Марианна, похоже, спешила, потому что бегом направилась к экипажу. Лавиния успела увидеть ее хмурое, несчастное личико, пока ливрейный лакей открывал для нее дверцу. Она едва успела усесться, прежде чем лошади тронули.

Карета прокатилась мимо Лавинии, и та в открытое окно увидела, как молодая женщина вытирает глаза платком. Очевидно, она плакала.

Лавинии стало не по себе. Похоже, между матерью и дочерью произошла не слишком приятная сцена. Может, следует отложить свой визит до завтрашнего утра?

Немного поколебавшись, она стала переходить улицу. Их расследование невозможно откладывать, и, если нет иного выхода, нужно действовать, невзирая ни на какие препятствия.

Лавиния поднялась на крыльцо величественного городского дома с колоннами и взяла в руки молоток. Дверь почти немедленно отворилась.

— Миссис Лейк! — Гигант дворецкий почтительно склонил голову. — Я извещу миссис Дав о вашем прибытии.

— Спасибо.

Обрадованная тем, что ее хотя бы не отказались впустить под тем предлогом, что Джоан никого не принимает, Лавиния вошла в вестибюль, выложенный черно-белыми изразцами, и сняла шляпку. Посмотревшись в большое зеркало в позолоченной раме, она обнаружила, что фишю2, заткнутое за вырез тугого лифа ее фиолетового платья, немного сбилось. Мадам Франческа, ее деспотичная модистка, непременно разгневалась бы.

Она как раз успела поправить костюм, когда дворецкий вернулся.

— Миссис Дав примет вас в гостиной.

Она последовала за ним в желтую с зеленым и золотым комнату. Толстые бархатные гардины, подвязанные желтой лентой, обрамляли приятный вид на парк. Свет струился в стеклянные рамы, озаряя пушистый узорчатый ковер. Огромные вазы, полные летних цветов, стояли в углах.

Джоан Дав стояла у одного из высоких окон, задумчиво глядя на улицу. Лавинии вдруг пришло в голову, что она составляет прекрасную пару своему новому любовнику, лорду Вейлу. Джоан уже было за сорок, но ее точеный профиль, изящная фигура и высокий рост были верным залогом того, что эта красота не увянет еще много лет.

Лавиния не переставала удивляться капризу судьбы, который свел ее с этой женщиной. Они стали подругами, хотя на первый взгляд имели очень мало общего. После смерти мужа больше года назад она унаследовала не только его состояние, но, вполне возможно, и пост главы таинственной преступной организации, именуемой «Голубая палата».

Под руководством Филдинга Дава организация настолько расцвела, что протянула свои щупальца по всей Англии и даже на континент. Если верить Тобиасу, который, как шпион, получал много информации, «Палата» управляла многими предприятиями, чаще всего законными, но были, естественно, и другие. В хитросплетении этих связей разобраться было нелегко.

Считали, что организация распалась после смерти Дава. Самые посвященные в правду о его подпольной деятельности лица предполагали, что он скрывал свою роль повелителя криминальной империи от любимых жены и дочери. Что ж, вполне понятно: даже добропорядочные бизнесмены редко обременяли своих дам подробностями коммерческих спекуляций.

Дав был не только джентльменом по рождению, но еще и чрезвычайно скрытным человеком, и не было причин считать, будто он посвящал Джоан в свои дела.

Однако Лавиния и Тобиас были далеко в этом не уверены. В определенных преступных кругах давно ходили слухи, что «Палата» продолжает свои операции под новым руководством. И единственным человеком, казавшимся способным управлять столь разветвленной организацией, была Джоан.

Лавиния сочла разумным не расспрашивать подругу, правдивы ли эти сплетни.

С другой стороны, было трудно не заметить, что теперь, сняв траур, Джоан оказывала решительное предпочтение определенному оттенку синего цвета. Ее модные платья и многие украшения отливали лазурью.

«Лазурный». Таков был тайный титул Филдинга Дава на протяжении тех лет, когда он правил «Голубой палатой».

— Миссис Лейк, мадам, — объявил дворецкий, поглядывая на серебряный чайный поднос. — Принести еще чашку, мадам?

— Спасибо, Пью, не стоит, — покачала головой Джоан. — Марианна отказалась выпить со мной чаю. Миссис Лейк может взять ее чашку.

— Да, мадам.

Пью с поклоном удалился и закрыл за собой дверь.

— Пожалуйста, садитесь, Лавиния.

Улыбка Джоан показалась Лавинии, как всегда, теплой, только на этот раз немного печальной.

— Я рада видеть вас, но должна признать, что удивлена таким неожиданным визитом. Что случилось в деревне?

— Возникли кое-какие сложности. — Лавиния опустилась на кресло, сочувственно разглядывая осунувшееся лицо подруги. — Вы неважно себя чувствуете? Или я явилась не вовремя? Может, будет лучше, если я приду в другой раз.

— Нет-нет, ни в коем случае.

Джоан уселась на диван и потянулась за чайником, стоявшим на тяжелом серебряном подносе тонкой работы.

— Я еще не успела опомниться от чрезвычайно неприятного разговора с дочерью, и поэтому мне срочно следует отвлечься.

— Ясно. — Лавиния взяла чашку с блюдцем, протянутые Джоан, и тихо сообщила:

— Говоря по правде, у меня есть кое-что интересное.

— Превосходно! — Джоан подняла свою чашку и с любопытством уставилась на Лавинию. — Значит, можно предположить, что Лейк и Марч занялись новым делом, связанным с внезапной смертью лорда Фуллертона?

Лавиния улыбнулась:

— Я никогда не перестану восхищаться вашей способностью первой узнавать последние новости.

— Осмелюсь заметить, что вести о падении Фуллерто-на с крыши замка Бомонов достигли Лондона куда раньше вас. И тот факт, что лорд Вейл получил свой экипаж скорее, чем ожидал, подсказал нам, что вы и мистер Марч, вероятно, ведете расследование.

— Да, разумеется.

Джоан сочувственно улыбнулась.

— Жаль, что ваше пребывание в деревне оказалось таким коротким, — обронила она и, тактично помолчав, спросила:

— Наверное, вряд ли у вас и мистера Марча были возможности… э-э… насладиться единением с природой вдали от посторонних глаз, прежде чем произошло несчастье?

— Фуллертон умудрился пролететь как раз мимо моего окна именно в один из редких счастливых моментов, которые я смогла разделить с мистером Марчем. — При этом неприятном воспоминании Лавиния вздрогнула и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Он так кричал, Джоан…

— Полагаю, вы не имеете в виду мистера Марча.

— Не могу представить, чтобы Тобиас кричал даже при виде адских врат, не говоря уже о каком-то несчастном, свалившемся чуть ли не нам на голову. Нет, это вопил Фуллертон, и, заверяю вас, у меня просто кровь в жилах застыла.

— Могу себе представить! — Джоан пригубила чаю и отставила чашку. — И вы немедленно заподозрили жестокое убийство.

— Было поистине невозможно не прийти к подобному заключению. К тому же вскоре мы нашли кое-какие доказательства.

Она кратко описала Джоан события той ночи. Подруга взирала на нее с нескрываемым участием.

— Так это не просто очередное дело, верно? — спросила она.

— Нет.

Лавиния с величайшей осторожностью поставила чашку.

— Буду откровенна: Тобиас считает, что вся эта история с кольцом «мементо мори» означает одно: убийца бросил ему вызов. Что он или она играют в некую смертельную игру. Но боюсь, истинной целью преступника может быть месть.

— Кому? Миссис Грей или мистеру Марчу?

Лавиния пожала плечами:

— Возможно, обоим. Но по правде говоря, я боюсь, что Тобиасу грозит опасность.

Джоан насмешливо вскинула брови:

— Насколько я поняла, вы не питаете особых симпатий к новой клиентке.

— Миссис Грей на редкость красива. И кроме того, женщина светская. Интуиция подсказывает мне, что она не задумается пустить в ход любые хитрости, чтобы заставить мужчину плясать под свою дудку. Особенно если посчитает, что подобная тактика принесет свои плоды.

Джоан улыбнулась.

— А вот я сильно сомневаюсь, что такие методы подействуют на мистера Марча. По моим наблюдениям, у них с Вейлом много общего, и одни из основных качеств, которые имеются у обоих, — это здравый смысл и знание людей. Их не обманут ни хорошенькое личико, ни обольстительные манеры.

— Это я знаю, но дело в том, что Тобиас чувствует нечто вроде ответственности за случившееся в прошлом. Он винит себя за то, что вывел Закери Элланда на дорожку, которая в конце концов и привела его к карьере профессионального убийцы.

— Какая чушь!

— Разумеется. — Лавиния развела руками, счастливая тем, что нашла кому исповедаться в своих тайных страхах. — Я так ему и объяснила, в самых недвусмысленных выражениях.

— Еще бы! Вы обычно не колеблясь излагаете мистеру Марчу свое мнение. Но, насколько я поняла, в этом случае он не согласен с вашей точкой зрения?

— К несчастью, когда речь идет об ответственности за события, участником которых он был, Тобиас упорно считает, что ему следовало полностью контролировать происходящее.

Джоан мрачно кивнула:

— Да, подобный недостаток имеется и у Вейла. Такие люди вообще часто винят себя, если что-то пошло наперекосяк. Филдинг тоже походил на них. Подозреваю, что это свойство характера сочетается с огромной силой воли и решимостью.

— Тобиас проклинает себе еще и за то, что раньше не распознал в Элланде преступника.

— Ах, как трудно видеть зло в тех, кого мы, как нам кажется, хорошо знаем!

— Совершенно верно, — согласилась Лавиния. — Ну вот и весь мой рассказ, по крайней мере все, что нам известно на этом этапе. Как видите, единственный выход из этой ситуации — найти убийцу.

— И поэтому вы пытаетесь докопаться, кому больше всех была выгодна гибель Фуллертона.

— Я пришла попросить у вас совета, поскольку ваши обширные связи в обществе широко известны.

— Дайте немного подумать… Вне всякого сомнения, прямым наследником Фуллертона будет племянник. Но, насколько мне известно, молодой человек имеет собственные средства и собирается жениться на богатой наследнице. Кроме того, от отца к нему перейдет куда более высокий титул. Здесь я не вижу особого мотива…

— Вы правы. — Лавинии ужасно не хотелось отказываться от этой версии, но приходилось признать, что она вряд ли куда-то приведет. — А не можете вы вспомнить кого-то еще, чье положение значительно изменится после смерти Фуллертона?

Джоан постучала пальцами по краю чашки.

— Ну… поскольку Фуллертон своей кончиной освободил невесту от всех обязательств, девица Пенфилд снова появится на рынке невест в следующем сезоне. Могу себе представить, как расстроены ее родители. Не секрет, что Пенфилды охотятся за титулом для своей доченьки.

Лавиния призадумалась.

— А как насчет самой девушки? Она с большой охотой шла за Фуллертона?

— Понятия не имею. Она очень молода, и, разумеется, ее мнения никто не спрашивал. Но нетрудно представить, что жирный старый барон вряд ли был романтическим героем ее грез.

— Хм-м…

Джоан весело рассмеялась.

— Надеюсь, вы не посчитаете, что девушка могла прибегнуть к столь радикальному средству избавления от нежеланного жениха? Крайне сомнительно, чтобы невинная молодая девушка, почти девочка, смогла воспользоваться услугами наемного убийцы, не говоря уже о том, чтобы найти средства их оплатить.

— Да, это походит на правду. Но как насчет истинного героя ее грез?

— Прошу прощения?

— А что, если существует некий молодой джентльмен, страстно влюбленный в мисс Пенфилд и сумевший найти способ убрать с дороги Фуллертона?

Последовала недолгая пауза.

— Ничего не могу сказать, тем более что, сознаюсь, совершенно не обращала внимания на знакомства мисс Пенфилд, — призналась Джоан.

Несколько минут они в дружелюбном молчании пили чай.

— Интересно, человек с каким характером способен нанять убийцу? — вымолвила наконец Лавиния.

— Может, с чересчур амбициозным? Или с безгранично алчным? — предположила Джоан.

— Или вспыльчивый. От личности, которая легко приходит в ярость, можно ждать всего, — медленно выговорила Лавиния. — Не вспомните ли вы, у кого были причины так жестоко ненавидеть Фуллертона?

— Так сразу вряд ли, хотя, предполагаю, каждый человек его возраста с годами мог приобрести врагов. Хотите, чтобы я навела справки в этом направлении?

— Была бы крайне благодарна. Нам нельзя терять времени. Следует учитывать каждую возможность. Все это дело крайне запутанно. Мы даже не знаем, является ли Фуллертон первой жертвой убийцы.

Чашка в руках Джоан замерла, не коснувшись губ. Она прищурилась:

— У вас есть причины подозревать, что могут быть и другие?

— Вполне вероятно. Мы просто не знаем. — Изнемогая от досады и раздражения, Лавиния поднялась, подошла к ближайшей вазе и стала рассматривать большие золотистые хризантемы. — А вы можете вспомнить о недавних ожидаемых и неожиданных кончинах членов высшего общества?

Джоан поджала губы:

— Сердце Эпсли остановилось в мае, но он всегда жаловался на плохое здоровье, так что никто не удивился такому концу. Леди Торнби унесла лихорадка, но она была почти год прикована к постели.

Она замолчала. Лавиния прислушалась к тиканью напольных часов.

— Честно говоря, смерть леди Роуленд в прошлом месяце показалась мне несколько странной. По слухам, она выпила слишком много снотворного настоя, который обычно употребляла на ночь, и отошла во сне. Но те, кто был к ней близок, утверждают, что она сама варила снадобье и принимала много лет, без малейшего вреда для себя.

Лавиния быстро повернулась:

— Самоубийство?

— Я склонна сильно в этом усомниться.

— Почему вы так уверены?

— Эта женщина была настоящим тираном, — без обиняков выпалила Джоан. — Дело в том, что она распоряжалась всеми деньгами семьи и не колеблясь пользовалась этим, чтобы вынудить остальных подчиняться ее воле. Мало того, у нее были все причины любить жизнь.

— Почему же? — с живейшим любопытством поинтересовалась Лавиния.

— Судя по слухам, леди Роуленд с нетерпением ждала объявления о помолвке своей старшей внучки, которая должна была состояться в следующем месяце. Она согласилась дать за девушкой огромное приданое при условии, что ее отец примет предложение старшего сына Ферринга. Общеизвестно, что леди Роуленд была просто одержима этим браком.

— Но почему же?

— Злые языки поговаривают, что в юности леди Роуленд питала безумную страсть к отцу молодого Феррин-га. Родители заставили ее выйти за Роуленда, но молва гласит, что ее чувства к Феррингу так и не угасли. Мало того, говорят, что у них была давняя связь, даже после того как Ферринг женился. Он умер несколько лет назад.

— И вы считаете, что леди Роуленд стремилась осуществить свои мечты хотя бы таким вот образом?

— Так мне объяснили. Да к тому же все знают, что после смерти мужа она воспользовалась его состоянием, дабы купить младшего Ферринга для своей внучки. — Джоан медленно опустила чашку и неожиданно оживилась. — Но ведь теперь все изменилось!

— Как это?

— Только на прошлой неделе Марианна упомянула, что слышала, будто помолвка не состоится. Что-то насчет отца невесты, наотрез отказавшего Феррингу.

Лавиния почувствовала знакомый охотничий азарт.

— И что заставило его передумать?

— Не могу сказать. В тот момент это меня мало интересовало. Но теперь… пожалуй, я все смогу узнать для вас.

— Да, было бы неплохо уточнить все детали, — кивнула Лавиния, постукивая мыском башмачка по толстому ковру. — А кому перешло состояние леди Роуленд?

— Ее сыну, отцу внучки.

— Ну и ну, — пробормотала Лавиния.

Джоан испытующе посмотрела на подругу.

— О чем вы думаете?

— Я обнаружила странное совпадение в обоих случаях: как после гибели лорда Фуллертона, так и после кончины леди Роуленд брачные планы потерпели жестокий крах.

Джоан склонила голову набок, явно размышляя над столь неожиданным выводом.

— А знаете, теперь, когда я увидела события в этом свете, мне пришла на ум еще одна смерть, которая вполне вписывается в вашу версию. Речь идет о сорокалетнем джентльмене по имени Ньюболд. Как-то утром несколько недель назад его нашли у подножия лестницы в его собственном доме. Все предположили, что он чересчур много выпил и потерял равновесие на верхней площадке.

— А о каком браке шла речь в этом случае?

— Его собственном. — Джоан едва заметно вздрогнула. — Омерзительный тип, который частенько посещал только те бордели, которые могли предоставить ему для развлечений совсем маленьких детей.

— Гнусное создание, — прошептала Лавиния.

— Да. Но очень богатое гнусное создание. Как и в случае с Фуллертоном, он недавно обручился с молодой леди. Интересно, понимает ли крошка, как ей повезло, что венчание отменили?

— Ну и ну, — выдохнула Лавиния.

Джоан нахмурилась:

— Дело в том, Лавиния, что, как и в первых двух случаях, никто вроде бы не препятствовал намерениям Нью-болда. Мало того, все три предполагавшихся брака считались весьма завидными с точки зрения денег и связей в обществе. В свете только эти две вещи и имеют значение. Вы знаете это так же хорошо, как и я.

— В большинстве случаев, но не всегда. Я, например, знаю, что для вас огромное значение имело счастье Марианны.

— Да, это так. — Джоан с непроницаемым видом взглянула на портрет Филдинга Дава, висевший над каминной доской. — Филдинг тоже очень беспокоился. Видите ли, у нас был такой согласный и счастливый союз!

Лавиния поняла, что Джоан изо всех сил пытается скрыть обуревавшие ее эмоции. Что делать? Игнорировать настроение подруги или попытаться ее утешить? Их дружба только набирала силу, и были какие-то границы, которые Лавиния не хотела переходить без разрешения.

Она вернулась к креслу, но не села.

— Я знаю, что вы очень любили Филдинга Дава, — осторожно обронила она. Что ж, это вполне нейтральное замечание. Если Джоан не собирается раскрыть душу, ей будет достаточно просто кивнуть.

Джоан так и сделала, не отрывая глаз от портрета, и Лавинии показалось, что на этом тема будет закрыта. Но Джоан поднялась и шагнула к окну.

— Как раз перед вашим приходом моя дочь сделала все возможное, чтобы напомнить мне об этом факте.

— Я не хотела бы совать нос в ваши дела, — начала Лавиния, — но чувствую, что вы чем-то расстроены. Чем я могу помочь?

Лицо Джоан словно окаменело. Потом она часто заморгала, как бы пытаясь избавиться от невидимой соринки.

— Марианна заехала сегодня, чтобы прочитать мне нотацию относительно моей неприличной дружбы с лордом Вейлом.

— О Господи!

— Она считает, что я каким-то образом неверна памяти Филдинга.

— Ясно.

— Поверьте, крайне неприятно выслушивать лекции от собственной дочери.

Лавиния поморщилась.

— Если это послужит некоторым утешением, могу признаться, что совсем недавно выслушала подобные наставления от племянницы. Эмелин дала понять, что моя связь с мистером Марчем длится слишком долго, хотя давно должна была увенчаться благословением церкви.

Джоан послала ей насмешливо-сочувственный взгляд.

— В таком случае вам, вероятно, понятны мои чувства по этому поводу. Скажите откровенно, вы тоже согласны с Марианной? По-вашему, моя связь с Вейлом свидетельствует о том, что я больше не уважаю и не почитаю память Филдинга?

— Джоан, природа ваших отношений с лордом Вейлом никоим образом меня не касается. Однако, поскольку вы спрашиваете мое мнение, я не стану молчать. Из того, что вы рассказывали о вашей семейной жизни, я заключила, что муж вас очень любил. Но не могу поверить, чтобы он хотел лишить вас возможности испытать новое счастье и любовь после его кончины.

— Именно это я себе и твержу.

— Если сомневаетесь, попытайтесь мысленно поменять местами роли. Если бы вы ушли первой, неужели пожелали бы, чтобы Филдинг прожил в одиночества оставшиеся дни?

— Нет, — покачала головой Джоан. — Больше всего на свете я хотела бы, чтобы он был счастлив.

— Уверена, что именно так ответил бы и Филдинг, задай ему кто-то тот же вопрос.

— Спасибо, — с облегчением поблагодарила Джоан и, повернувшись к Лавинии, улыбнулась:

— Вы так добры, что разубедили меня. Признаюсь, что слезы и обвинения Марианны произвели па меня тяжкое впечатление. Я уже начала спрашивать себя, уж не в самом ли деле любовь к Вейлу вытеснила из сердца память о Филдинге.

— Знаете, небольшая проповедь Эмелин по поводу приличий сбила с толку и меня.

— Должна сказать, что в других обстоятельствах наше затруднительное положение вызвало бы только смех. Мы с вами потратили много времени и усилий, наставляя молодых девушек в правилах этикета, поведения и приличий, и теперь, похоже, они отплатили нам той же монетой, обернув все против нас самих.

— Это дает некоторую пищу для размышлений, не так ли? — нахмурилась Лавиния. — Интересно, уж не первые ли это признаки того, что молодое поколение приобретает склонность к ханжеству?

Джоан вздрогнула.

— Какая кошмарная мысль! Осмотрительность и благопристойность имеют свои хорошие стороны, но будет ужасно жаль, если нынешние молодые леди и джентльмены превратятся в нацию узколобых, ограниченных, нетерпимых резонеров.

Глава 12

Тобиас поднимался по ступенькам дома номер семь, сгорая от вожделения, не дававшего покоя с самого завтрака. Перспектива любовного свидания с Лавинией была единственным светлым пятном в этом на редкость тяжелом и неудачном дне, и теперь у него осталось одно желание: утонуть в перине широкой кровати и потеряться в объятиях любовницы, хотя бы на краденый часок или два.

Но все надежды рухнули, когда дверь открыла миссис Чилтон.

— Миссис Чилтон, что за неожиданный сюрприз! Я мог бы поклясться, что сегодня утром, за завтраком, вы упомянули, что днем собираетесь идти к зеленщику за смородиной, а миссис Лейк останется одна.

— И нечего так на меня смотреть, сэр! — рассерженно воскликнула миссис Чилтон, расправляя плечи. — Планы изменились, но я тут ни при чем! Сначала миссис Лейк ни с того ни с сего объявила, что собирается нанести визит миссис Дав. Правда, пообещала вернуться к трем.

— Сейчас как раз три часа, миссис Чилтон.

— Только ее еще нет. Впрочем, даже если бы и была, вам это мало чем поможет.

— Почему это, спрашивается?

Миссис Чилтон оглянулась на закрытую дверь гостиной и понизила голос до заговорщического шепота:

— Потому что минут десять назад появилась дама. Я уведомила ее, что миссис Лейк нет дома, и она пожелала узнать, когда та придет. Я сказала, что часа в три, после чего леди объявила, что подождет.

— Проклятие! И она еще тут?

— Ну да. Я отвела ее в гостиную и подала чай. Что же еще прикажете делать? — Экономка вытерла о передник большие загрубелые руки. — Утверждает, что она клиентка. Может, откликнулась на то объявление, что поместила в газеты миссис Лейк? Вы же знаете, какие надежды она возлагала на рекламу своих услуг в газетах! Говорит, что это самый что ни на есть современный способ успешного ведения делового предприятия.

— Только не напоминайте мне об этом чертовом объявлении, — буркнул Тобиас, входя в переднюю и ловким взмахом руки посылая шляпу на маленький столик. — Вы знаете мое мнение на этот счет.

— Да, сэр, вы не дали себе труда его скрыть, — кивнула миссис Чилтон, запирая входную дверь. — Но поскольку до сих пор у нас не было серьезных клиентов, появление этой дамы как раз кстати. Говоря по правде, миссис Лейк немного разочаровалась в этой своей задумке.

— К сожалению, недостаточно, чтобы отказаться от нее окончательно.

До сих пор его опасения, что попытка Лавинии рекламировать свое частное сыскное агентство привлечет к ним целую толпу клиентов с весьма сомнительной репутацией, не оправдывались. Пока что на объявление откликнулись только три человека, желавшие провести расследования чрезвычайно секретного и личного характера. К тайному облегчению Тобиаса, оказалось, что все три потенциальных клиента немедленно передумали, как только оказалось, что придется иметь дело с женщиной.

— Не моя вина, что леди в гостиной решила сегодня навестить миссис Лейк, — пробормотала миссис Чилтон.

— Разумеется, — кивнул Тобиас, направляясь к гостиной. — В этой ситуации вы вряд ли могли что-то поделать. Думаю, что сам успею потолковать с клиенткой до возвращения миссис Лейк.

— Осторожнее, сэр, — предупредила встревоженная экономка. — Вряд ли миссис Лейк одобрит, что вы в ее отсутствие беседуете с ее же клиентом.

— А какие у нее могут быть возражения? — Тобиас улыбнулся самой невинной улыбкой. — В конце концов, мы партнеры.

— Только в некоторых расследованиях. И вы прекрасно знаете: если она обнаружит, что вы перехватили у нее клиентку, будут громы и молнии.

— Я только хочу увериться, что клиентка достаточно респектабельна и способна заплатить миссис Лейк ее гонорар, — объяснил Тобиас и распахнул дверь, прежде чем миссис Чилтон успела возразить.

Дама, сидевшая на диване, подняла глаза.

Ад и проклятие! Она в самом деле клиентка! И все его планы избавиться от нее до возвращения Лавинии летят к чертям.

— Что ты здесь делаешь, Аспазия? — спросил он.

— Тобиас! — воскликнула она, отвечая холодной понимающей улыбкой. — Какое совпадение! Я приехала поговорить с миссис Лейк, предполагая, что ты будешь занят расследованием. Хотела узнать, как продвигаются дела.

Будь это любой другой клиент, он бы не задумался солгать ей в глаза и заверить, что успел многого добиться. Он всегда говорил это тем, кто платил за его услуги. Но это была Аспазия. С ней нельзя обращаться как с обычным клиентом.

Он встал спиной к окну, так, чтобы свет не падал в лицо, и взглянул на Аспазию.

— Не могу говорить за миссис Лейк, потому что сегодня еще не успел с ней потолковать. Но что до меня, я почти не сдвинулся с места. Однако послал помощников разыскать, откуда взялись кольца и парик, и надеюсь, что они вернутся с полезной информацией.

Краем глаза он заметил Лавинию, поднимавшуюся на крыльцо.

— Вижу, мой партнер возвращается. Может, у нее есть новости.

Лавиния в модном темно-фиолетовом туалете казалась настоящим видением. Тобиас обнаружил, что улыбается, хотя планы на сегодняшний день, похоже, окончательно рухнули. Он ощутил глубочайшее душевное удовлетворение, как всегда в ее присутствии.

Входная дверь с тихим стуком открылась и захлопнулась. Минуту спустя в гостиную вплыла Лавиния, уже успевшая снять шляпку в передней. Лицо раскраснелось от быстрой ходьбы. Энергия женственности, исходившая от нее, заставила его почувствовать знакомый голод. Мысли об уютной постели наверху начали терзать его с новой силой.

— Миссис Грей, — приветствовала она, наклонив голову ровно на полдюйма. — Простите, я вас не ожидала.

Ее улыбка была такой заученной и профессиональной, что только хорошо знавшие эту женщину заметили бы полное отсутствие искреннего тепла.

— Мне очень совестно тревожить вас, миссис Лейк, — извинилась Аспазия, — но я просто не могла ждать. Вернулась в Лондон вчера днем и пришла сегодня, потому что хотела узнать, смогли ли вы и Тобиас узнать, что-то полезное для меня.

— Собственно говоря, узнала. — Лавиния села на стул рядом с чайным подносом и картинно расправила юбки, продолжая сиять улыбкой, ставшей еще ослепительнее. — Мы значительно продвинулись вперед.

Тобиас подумал, что Лавиния в отличие от него не стеснялась лгать именно этой клиентке.

— Неужели? — удивилась Аспазия, поднимая брови. — А Тобиас только что говорил, что пока что терпит одну неудачу за другой. Разве не так, Тобиас?

Тобиас заложил руки за спину.

— Мне действительно пока нечего тебе предложить. Лавиния пригвоздила ею к месту властным взглядом.

— Какое счастье, что хотя бы у меня есть кое-что новое!

Она, очевидно, была намерена полностью следовать его правилам общения с клиентом, даже если сам он не давал себе труда это сделать.

— Ваши профессиональные способности никогда не переставали удивлять меня, мадам, — сухо заметил он. — И что же вы узнали от своего личного информатора?

Он сразу заметил, что она уловила легкое ударение, сделанное на последних двух словах. Вряд ли Лавиния намеревалась упоминать имя миссис Дав при посторонних, но лучше на всякий случай перестраховаться.

Она с деловым видом повернулась к Аспазии:

— Я обнаружила, что среди членов общества недавно случились еще две крайне подозрительные кончины. Умерли леди Роуленд и некий мистер Ньюболд. Оба довольно неожиданно покинули этот мир.

Тобиас мгновенно насторожился.

— До меня дошли слухи, касающиеся леди Роуленд. Чересчур большая доза лекарства, которое она приняла, чтобы лучше заснуть. Но никто не упоминал о Ньюболде.

— Ньюболд допился до того, что полтора месяца назад упал с лестницы собственного дома. Я слышала об этом вскоре после своего возвращения в город, но как-то не обратила особого внимания, — вторила Аспазия, озабоченно сведя тонкие брови.

— Как и большинство людей, — бросила Лавиния, презрительно скривив губы. — Совершенно отвратительная личность этот Ньюболд. Известен своим пристрастием к борделям, удовлетворяющим вкусы тех извращенцев, которые наслаждаются, растлевая детей. По моему мнению, молодая леди, ставшая его невестой, легко отделалась. Только представьте себе ужас супружеской жизни с этой тварью!

— Действительно, — обронила Аспазия, допивая чай.

— Дело в том, — продолжала Лавиния, обращаясь к Тобиасу, — что я нахожу это совпадение чрезвычайно интригующим, а вы, сэр?

— Трое безвременно ушедших? Вы правы, миссис Лейк.

— Не это, — нетерпеливо отмахнулась она, — поймите, в каждом случае приходилось отменять свадьбу!

Тобиас не верил собственным ушам. Неужели она это серьезно?!

Судя по выражению лица Аспазии, она думала то же самое.

— Лавиния, — осторожно начал он, — вы намекаете на то, что мотивом каждого из убийств было желание воспрепятствовать свадьбе?

Лавиния отставила чайник.

— А у вас есть лучший мотив?

— Я пытаюсь его установить, — хмуро ответил Тобиас. Ее уверенность донельзя раздражала его. — У всех погибших были большие состояния, которые перешли к наследникам. Следовательно, это дает нам немало подозреваемых среди членов семьи.

Выражение лица Аспазии из потрясенно-недоверчивого стало задумчивым.

— Я слышала о навязчивом желании леди Роуленд видеть старшую внучку замужем за внуком своего старинного любовника, — медленно протянула она. — Все знали, что эта дама пользовалась своими деньгами для того, чтобы безраздельно властвовать над всем своим семейством. Но какой был смысл убивать ее? Она собиралась дать девушке приданое.

— Только если та согласится обвенчаться с Феррингом, — напомнила Лавиния. — Но теперь, когда ее отец завладел состоянием Роулендов, предложение юного Ферринга, очевидно, было отвергнуто. Внучка вольна обвенчаться с тем, кого выберет отец. Обе другие девицы также были избавлены от перспективы чрезвычайно несчастного брака.

— Надеюсь, вы не предполагаете, что невинные молодые девушки могли составить поистине дьявольский план избавления от женихов, наняв профессиональных убийц? — проворчал Тобиас. — Это совершенно невероятно!

Аспазия поджала губы:

— Он прав, миссис Лейк. Ваша теория весьма интересна, но невозможно представить, чтобы три хорошо воспитанные девицы, не имея никакого жизненного опыта, сумели нанять профессионального убийцу, а тем более ему заплатить.

Лавиния хорошо знакомым Тобиасу жестом расправила плечи. Она готова защищать свою точку зрения.

— Я бы хотела напомнить вам обоим, — начала она, — что, когда речь идет о браках на самой высшей ступеньке обществе, найдется немало людей, которые, помимо молодых дам, имеют свои личные интересы в брачных контрактах.

— И вы считаете, будто другие члены этих семей опустились до убийства, чтобы помешать свадьбам? — осведомился Тобиас, сложив руки на груди. — Что за бредовая идея?! Мы говорим о преступнике, который пытается имитировать Мементо Мори! Невозможно представить, чтобы наемный убийца предложил свои услуги какой-то заботливой маменьке!

К его удивлению, не успела Лавиния ответить, как вмешалась Аспазия:

— Брак — дело весьма серьезное, и молодых девиц чаще всего никто не спрашивает об их предпочтениях, когда речь идет о выгодном женихе. — Она холодно усмехнулась. — Я лично могу служить примером. Мой папенька уж точно не беспокоился о моем счастье, когда принял предложение будущего жениха.

Резкий, почти ледяной тон застал Тобиаса врасплох. До него только сейчас дошло, что Аспазия никогда не обсуждала свое короткое замужество.

Лавиния спокойно молча наблюдала за ней, и Тобиас ощутил ее острый интерес к только что сказанному Аспазией.

— Тем не менее, — продолжала Аспазия, — когда речь идет о свете, в браках по расчету нет ничего необычного. Лично я не слышала ни о ком способном совершить убийство, чтобы помешать свадьбе.

— Как частные детективы-профессионалы, — авторитетно заявила Лавиния, — можем заверить, что мы были свидетелями, когда убийство совершалось по куда менее значительным причинам. Разве не так, сэр?

Не хватало еще, чтобы он встал между молотом и наковальней! Придется пустить в ход дипломатию!

— Для убийства существует бесконечно много мотивов, — отговорился он, стараясь не вкладывать в свой ответ никаких интонаций.

Ни одна из женщин, очевидно, не удовлетворилась столь уклончивым ответом.

— Надеюсь, ты не станешь тратить время, проверяя ложные версии?

Тобиас наклонил голову:

— Постараюсь.

— Я тоже, — коротко поддакнула Лавиния.

Аспазия поднялась и направилась к двери.

— Мне пора. Пожалуйста, держите меня в курсе дела.

— Разумеется. — Тобиас поспешно пересек гостиную, чтобы открыть для нее дверь. — Доброго тебе дня, Аспазия.

Она поколебалась, прежде чем выйти в переднюю.

— Боюсь, у нас совсем мало времени, Тобиас. Ты должен найти этого нового Мементо Мори, причем как можно быстрее. Кто знает, какую новую жертву он наметил?

Он сжал дверную ручку так сильно, что удивительно еще, как она не отломилась.

— Я вполне понимаю всю безотлагательность нашего дела.

В передней топталась миссис Чилтон. Она и выпустила Аспазию, которая быстро сбежала по ступенькам.

Тобиас подождал, пока она скроется из виду, вынул часы и многозначительно улыбнулся миссис Чилтон.

— Думаю, у вас еще есть время сходить за смородиной.

— Хорошо, сэр, — вздохнула миссис Чилтон, закатив глаза, но тут же метнула взгляд в гостиную и понизила голос:

— Только побыстрее. Миссис Эмелин должна вернуться около пяти. Страшно подумать, что будет, если она явится в самый неподходящий момент.

— Спасибо за предупреждение, миссис Чилтон. Но заверяю; в этом нет необходимости.

— Ха! — фыркнула экономка.

Тобиас вернулся в гостиную. Лавиния успела подняться и подойти к окну. Он положил руки ей на плечи и проследил за направлением ее взгляда. Они вместе подождали, пока Аспазия завернет за угол. Лавиния так и не обернулась.

— Ты должна быть к ней снисходительной, — тихо попросил он. — Она напугана и очень тревожится.

— Угу.

— И у нее есть для этого все причины. Закери Элланд был жестоким убийцей, и тот, кто стремится занять его место, очевидно, обладает таким же характером. И ты должна признать, что она права. Твоя теория насчет связи между тремя возможными убийствами с целью помещать свадьбам не выдерживает никакой критики.

— Угу.

— Лавиния, я вижу, что ты расстроена. Вы с миссис Дав обсуждали нечто другое? То, о чем ты не упомянула?

— Джоан спросила, считаю ли я, что она изменила памяти мужа, вступив в связь с лордом Вейлом. Очевидно, ее дочери крайне не нравятся их отношения.

— Понимаю. — Он ожидал услышать все что угодно, только не это. — И что ты ей ответила?

— Напомнила, что муж очень ее любил и наверняка желал счастья. И она хотела бы, чтобы он обрел счастье, случись ей уйти первой.

— В самом деле? — пробормотал он, не зная, что сказать. В чем тут дело, черт возьми? — Я уверен, что ты успокоила ее. Кстати, миссис Чилтон упоминала, что собирается кое-что купить к ужину. Что, если мы…

— Тобиас!

— Что, милая? — насторожился он.

— Если что-то вдруг случится со мной и ты останешься один, я бы хотела, чтобы ты нашел новое счастье.

Руки сами собой бешено стиснули ее изящно округлые плечи. Тобиас ощутил, что превращается в камень при мысли о том, что смерть может забрать ее у него. Алый туман застлал мозг. Только сейчас он осознал, что скорее всего сойдет с ума, потеряв Лавинию.

— Я бы хотела, чтобы ты нашел новое счастье, — тихо повторила она, очевидно, не догадываясь, какой эффект произвели на него ее слова. — Только не с Аспазией Грей.

По какой-то причине последняя фраза мгновенно отрезвила Тобиаса. Он обнаружил, что снова способен дышать. И даже сумел повернуть ее лицом к себе.

— Представить не могу, что захочу другую женщину так же сильно, как хочу тебя, — хрипло выдавил он каким-то незнакомым голосом.

— О, Тобиас! — Она обняла его и прижалась головой к груди. — Я так люблю тебя.

— Счастлив слышать это, — выдохнул он, целуя его волосы. Ее запах заполнил ноздри, вытесняя остатки алого тумана. — Но прошу, если хоть немного считаешься со мной, никогда, слышишь, никогда не упоминай о том, что уйдешь от меня. Этой мысли я не вынесу.

Она крепче сжала руки.

— Точно так же, как я не вынесу мысли о том, что могу потерять тебя.

Он привлек ее к себе. Они постояли так несколько минут, прежде чем он повел ее наверх.

Позже Тобиас приподнялся на локте и взглянул на часы, лежавшие на прикроватной тумбочке. Четверть пятого. Пора одеваться. Ему становилось все труднее и труднее покидать ее постель…

Он неохотно сел и спустил ноги на пол.

— Тобиас?

Он обернулся к Лавинии. Ее глаза сверкали двумя изумрудами. Рыжие волосы разметались по подушке.

— Я должен идти, любимая. Эмелин будет дома меньше чем через сорок пять минут. Я должен встретиться с Энтони в пять. Если повезет, он что-то успеет узнать о кольцах.

— Знаю, — вздохнула она, подкладывая руки под голову. При этом одна идеально вылепленная грудь выскользнула из-под простыни. — Тобиас, ведь я дала миссис Дав верный совет? Как по-твоему, Дав хотел бы, чтобы после его смерти она обрела счастье с кем-то еще?

Тобиас, не отвечая, нагнулся и поцеловал ее обнаженную грудь, мягкую и горячую от любовных ласк. Он уловил свой собственный запах на ее коже и закрыл глаза от яростного, свирепого желания завладеть ею навсегда. Стать владельцем, собственником, повелителем… Она принадлежит ему. Только ему. Его женщина.

Лавиния нахмурилась:

— Ты ведь согласен со мной, верно? Насчет того, что должен был чувствовать мистер Дав перед смертью.

Он долго смотрел на Лавинию, прежде чем опереться руками о перину по обе стороны от нее, захватив таким образом в плен свою единственную женщину. Потом наклонил голову и коснулся губами ее губ.

— Я не могу говорить за Филдинга Дава. Но предупреждаю, Лавиния, если когда-нибудь ты найдешь с другим мужчиной то, что мы когда-то нашли с тобой, я вернусь из могилы, чтобы остаток дней твоих преследовать тебя.

Глава 13

В половине шестого того же дня Тобиас уже сидел в кабинете, закинув ноги на угол письменного стола. Час, проведенный в спальне Лавинии, немного ослабил напряжение, не отпускавшее его с самого трагического происшествия в замке Бомон, но, слушая доклад Энтони, он ощутил нарастающее нетерпение.

— За последнее время не отмечено ни одного воровства или продажи колец «мементо мори», по крайней мере в тех антикварных лавках, которые мы уже проверили, — объявил Энтони, заглядывая в свои заметки. — Правда, нескольких владельцев мы еще не успели опросить. Хочешь, чтобы мы занялись этим с утра?

— Разумеется, — кивнул Тобиас, рассматривая список хозяев лавок. — Эти проклятые кольца — одна из немногих зацепок, которые у нас есть. Должен же убийца откуда-то получать их! Как насчет светлых париков?

— У нас с Эмелин осталось время поговорить только с двумя изготовителями. Один из них за последние месяцы действительно получал заказ на такой парик.

Тобиас быстро вскинул голову:

— Ты спросил имя заказчика?

— Да, но вряд ли это чем-то поможет. Мастер знает ее много лет. Очень богатая, престарелая и эксцентричная дама. Живет в провинции и приезжает в Лондон дважды в год за покупками. Вряд ли это твой наемный убийца, Тобиас.

— Проклятие!

Тобиас снова принялся изучать список, прежде чем решительно оторвать конец страницы.

— Вы с Эмелин продолжайте обходить антикварные лавки. Мы с миссис Лейк возьмем на себя изготовителей париков. Если взяться за дело дружно, мы сумеем посетить каждое заведение и управимся за два-три дня.

— Прекрасно! — обрадовался Энтони, усаживаясь поудобнее. — Уитби говорит, что сегодня в полночь ты собираешься встретиться с Улыбчивым Джеком в «Грифоне». Хочешь, я пойду с тобой? Это не самое безопасное место, особенно по ночам.

— Не стоит. Я возьму кеб и попрошу кучера подождать.

Энтони с любопытством уставился на зятя.

— Но зачем искать помощи Улыбчивого Джека? Судя по тому, что ты рассказывал, прежний Мементо Мори не имел никаких дел с обычными преступниками, отребьем лондонских трущоб. Думаешь, новый убийца не таков?

— Дело не в этом. Прошлой ночью до меня вдруг дошло, что мы на самом деле почти ничего не знаем о Заке-ри Элланде. Очевидно, у него не было семьи. После его смерти никто не предъявил права на наследство. Мало того, он и в высшем обществе не играл какой-либо роли. После самоубийства о нем совершенно забыли. Словно он вообще не существовал. Вот я и подумал, что, возможно, пренебрег какими-то деталями его жизни, которые могли бы дать нам дальнейший след.

— Что ж, неглупо. — Энтони нехотя встал и пошел к выходу. — Удачи тебе, — бросил он, не оборачиваясь, но у самой двери остановился и нерешительно помялся. — Тобиас, у меня к тебе вопрос… э-э… несколько интимного характера.

— Слушаю.

— Понимаю, что убийство Фуллертона расстроило твои планы. Но может быть, прежде чем он упал с этой крыши, вы с миссис Лейк успели обсудить свои личные дела?

Тобиас осторожно опустил оторванный клочок бумаги.

— Наши… что?

Энтони слегка покраснел.

— Мы с Эмелин, естественно, предполагали, что ты пригласил миссис Лейк за город, желая воспользоваться подходящей возможностью объявить о своих намерениях.

— Каких именно? — бесстрастно поинтересовался Тобиас.

Во взгляде Энтони определенно мелькнуло неодобрение, но Тобиас не придал этому значения.

— Только не говори, что ты даже не упомянул об этом.

— Да какого дьявола ты несешь?

— Пытаюсь узнать, просил ты миссис Лейк стать своей женой или нет.

— Кровь Христова, — тихо выговорил Тобиас.

— Что случилось? — Неодобрение Энтони сменилось тревогой. — Господи Боже, неужели у тебя смелости не хватило? Никогда не поверю!

— Видишь ли, мои отношения с миссис Лейк вряд ли тебя касаются.

— Но в последнее время вы весьма часто видитесь наедине.

— И что из того? Мы партнеры.

— Партнеры? А кто постоянно посылает миссис Чилтон за смородиной?

Тобиас медленно накалялся, но еще держал себя в руках.

— Лучше ее пирожных со смородиной я ничего не ел.

— Все это не имеет ни малейшего отношения к пирожным миссис Чилтон, и ты прекрасно это знаешь, — возразил Энтони, водя носком сапога по ковру. — Миссис Лейк — респектабельная леди. Всякому ясно, что вы очень привязаны друг к другу. Не думаешь, что давно пора поступить как истинный джентльмен?

— Тебе чертовски хорошо известно; что в моем положении трудно делать кому-либо предложение руки и сердца, — огрызнулся Тобиас. — Я вложил все, что у меня было, в акции компании Крекенберна, и пока этот проклятый корабль не вернулся в порт, мне нечего ей предложить.

— Знаю-знаю, — сочувственно вздохнул Энтони. — Меня тоже тревожит судьба моих финансов. Но видишь ли, я много думал о нашем нынешнем состоянии и, кажется, нашел способ решить все наши проблемы.

— Что же ты предлагаешь? — Тобиас отшвырнул список изготовителей париков и выпрямился. — Найти алхимика, который превратит наш свинец в золото?

Энтони обвел рукой кабинет.

— Нет, гораздо проще. Ответ кроется в этом доме.

— А чем тебе помешал этот дом? Он принадлежит мне. Мало того, это моя самая дорогая собственность.

— Разумеется, — вкрадчиво проговорил Энтони. — Тогда как я едва свожу концы с концами, чтобы заплатить за свои комнаты на Джаспер-стрит.

— Извини, но вряд меня стоит в этом винить. Ты сам решил переехать. Как сейчас помню, что-то говорил о необходимости иметь свою собственную квартиру, где можно принимать друзей в любое время дня и ночи.

— Да, и хотя квартира вполне удобна для холостого джентльмена, я не могу привести туда Эмелин. Слишком тесно для двоих, видишь ли. Она так привыкла к этому милому маленькому домику на Клермонт-лейн!

— Тут я с тобой совершенно согласен.

— Я считаю, что два дома — это уж чересчур.

— Прости, ты о чем?

— Я все распланировал и думаю, ситуация на редкость проста. Если ты, как подобает благородному человеку, женишься на миссис Лейк, вы могли бы жить на Клермонт-лейн вместе. А я, со своей стороны, откажусь от квартиры, женюсь на мисс Эмелин, и мы вместе поселимся в этом доме. И все уладилось бы самым приятным образом. Понимаешь теперь?

Теперь Тобиас понял.

— Мой дом. — Он опустил ноги и намеренно медленно встал. — Пытаешься прибрать к рукам мой дом, с тем чтобы заполучить мисс Эмелин. Так вот оно в чем дело?!

Энтони поспешно шагнул к двери и, желая утихомирить зятя, успокаивающе замахал руками.

— Ну же, Тобиас, совершенно ни к чему так сердиться! Я посчитал свой план весьма разумным, не говоря уже о том, что все мы внакладе не окажемся. Мало того, я сэкономлю те деньги, что плачу за квартиру. И третья экономка нам не понадобится. Можешь взять с собой Уитби, а миссис Чилтон перейдет к нам с Эмелин.

— Если хоть на секунду воображаешь, — очень мягко начал Тобиас, — что я позволю тебе завладеть моим единственным крупным приобретением, значит, ты не в своем уме. А теперь предлагаю заняться делами, за которые я плачу тебе куда больше, чем ты заслуживаешь, пока мне не пришло в голову нанять другого помощника.

— Тобиас, пожалуйста, выслушай меня!

— Проваливай! — велел Тобиас, повелительно ткнув пальцем в дверь. — Найди тех, кто продал чертовы кольца профессиональному убийце! Я достаточно ясно выразился?

— Абсолютно.

Энтони распахнул дверь и вылетел в переднюю.

Тобиас подождал, пока не раздался приглушенный стук входной двери, и только тогда вновь уселся и принялся мрачно изучать кабинет. Здесь были те любимые вещи, которые он собрал за много лет: книги, глобус, телескоп, графин для бренди…

Этот дом был не только основным финансовым вложением, но и единственным жилищем, местом обитания. Он купил его на деньги, взятые взаймы у Крекенберна, незадолго до того, как познакомился с Энн и ее младшим братом Энтони.

Здесь они провели пять счастливых лет, а потом он потерял ее и своего мертворожденного сына. Под этой крышей они с Энтони делили скорбь и тоску по милому и доброму существу.

Тогда Энтони как раз исполнилось тринадцать, и смерть сестры стала для него тяжким ударом. Подросток посчитал, что остался один на всем белом свете. Его мать скончалась, когда мальчику было восемь лет. Перед этим его беспутный отец погиб в нелепой ссоре за игорным столом. Брату и сестре пришлось перебраться к своим единственным родственникам, тете и дяде, людям прижимистым, недобрым и неприятным во всех отношениях. Они прожили в этом мрачном окружении всего несколько месяцев, пока тетка, решив избавиться от непрошеных гостей, не разыграла целый спектакль, чтобы застать племянницу наедине с Тобиасом и во всеуслышание объявить девушку скомпрометированной. Целью ее было поскорее выдать Энн замуж и отправить племянника в приют.

Тобиас сразу проникся отчаянным положением Энн и ее маленького брата и решил их спасти. Он не собирался жениться на Энн в тот день, когда увозил ее и Энтони из теткиного дома, но вскоре все изменилось. Энн была не только красива, но и безгранично добра. Именно таких женщин поэты называют неземными.

Она пробуждала в Тобиасе нежность и горячее желание ее защитить. Он неизменно обращался с ней как с хрупким, полураспустившимся бутоном. Теперь, оглядываясь назад, он видел, что бессознательно держал в узде свою страсть и никогда не давал воли чувствам. Они ни разу не ссорились. Тобиас в жизни не вспылил в присутствии Энн.

Но так и не сумел до конца ее защитить. Может, Энтони прав, утверждая, что Энн была слишком хороша для этого мира?

Она, вероятнее всего, попала на небо, но Тобиас и Энтони остались лицом к лицу с жестокой реальностью. Энтони боролся со страхами только одним известным ему способом — гневом. Приняв самый вызывающий вид, какой только может изобразить тринадцатилетний мальчишка, он грубо потребовал сообщить, когда ему следует сложить свои вещи и убраться.

— Не захочешь же ты, чтобы я торчал здесь теперь, когда она ушла? Ты любил только Энн, а меня взял в дом, потому что она ни за что не рассталась бы со мной. Больше ты мне ничего не должен. Я сам могу позаботиться о себе.

Тобиас делал все, чтобы успокоить и ободрить отчаявшегося, напуганного мальчика, хотя самому долго пришлось бороться с тем, что тогда казалось чем-то вроде меланхолии. После похорон он не находил себе места, терзаемый угрызениями совести, считая, что именно его плотские желания, пусть и не слишком пылкие, привели к тому, что беременность стала причиной смерти бедняжки Энн. Иногда он твердил себе, что вообще не должен был жениться. Не имел права подвергать ее опасностям и риску брачной постели. Она не была предназначена для столь земных радостей.

Он и Энтони долго приходили в себя: два тяжелораненых создания, плывущих в безбрежном темном море эмоций. Но жизнь предъявляла неумолимые требования, и Тобиас, таща за собой Энтони, стремился эти требования удовлетворить. Вместе они нашли странное утешение в ежедневной рутине.

Процесс исцеления шел долго, но неутомимо, и со временем Тобиас и Энтони нашли путь к более спокойным водам. Стены этого дома были свидетелями их долгой упорной борьбы.

Но сегодня, сидя в кабинете в окружении книг, глобуса, телескопа и графина с бренди, Тобиас вдруг подумал, как бы ему хотелось вытянуть ноги перед маленьким уютным камином Лавинии.

Вечером, в половине одиннадцатого, переодетый грубым работягой Тобиас сидел в кабинете Улыбчивого Джека, потягивая превосходное контрабандное бренди хозяина. Смежная стена приглушала шум, доносившийся из примыкавшего к строению кабачка.

Джек открыл «Грифон» два года назад, когда покончил с карьерой контрабандиста. Во время войны он добывал сведения о передвижениях французских сухопутных войск и флота, а также перевозил бочонки с бренди. Тобиас, будучи шпионом, частенько посещал Джека. Оба вышли из совершенно различных миров, но каким-то образом сумели поддерживать тесную связь, основанную как на взаимном уважении, так и на взаимной выгоде.

Они не потеряли друг друга из виду, даже когда каждый нашел новое занятие. В кабачок Джека стекались все сплетни и слухи, ходившие в криминальном мире Лондона. Тобиас в качестве частного детектива нередко добывал здесь важные сведения.

— Мементо Мори? — переспросил Джек, опуская свою огромную тушу в массивное кресло и рассеянно почесывая уродливый шрам, тянувшийся от уголка рта до самой мочки уха. — Ты имеешь в виду первого или второго?

— Я пришел поговорить о втором, Закери Элланде, но с радостью выслушаю все, что сможешь сообщить о том и другом.

— Не уверен, что сумею тебе помочь, — покачал головой Джек, перекатывая стакан с бренди в широких лапищах. — В то время, когда действовал Закери, ходили слухи о джентльмене-убийце, но, как тебе известно, он работал в богатых кварталах и имел дело только с людьми знатными. Насколько мне известно, он никогда не опускался до трущоб и находил своих клиентов, жертв и удовольствия в местах почище. В этом смысле должен признать, что он во всем подражал тому, кто был до него.

Тобиас глотнул бренди и опустил стакан.

— Ты был совсем маленьким, когда впервые услышал историю о Мементо Мори. Что ты помнишь?

— О нем говорили только шепотом и с оглядкой. Вроде бы он такой мастер, что никто не знал, сколько заказов ему пришлось выполнить. Все преступления выглядели как несчастные случаи, самоубийства или разрыв сердца. Он был настоящей легендой.

— Потому что ему все сходило с рук?

— Нет, потому что он, по-своему, разумеется, слыл человеком чести. И брался за дело только в тех случаях, когда считал, что его жертва недостойна жить. Если верить рассказам, он предпочитал охотиться на самых злобных и порочных членов общества: богатых, могущественных, способных сделать любую подлость и остаться безнаказанными. Да, он убивал за деньги, но только если решал вершить своего рода правосудие.

— То есть сам назначал себя судьей и палачом. Не так ли?

— Да. По крайней мере я так слышал.

— Крекенберн сказал, что вот уже несколько лет о Мементо Мори ничего не известно. Он считает, что убийца, вероятно, умер.

— Вполне возможно, — пожал плечами Джек. — Но мне передавали, что джентльмен-убийца удалился от дел и живет в домике у моря.

— Мементо Мори удалился от дел?! — едва не рассмеялся Тобиас. — Какое очаровательное завершение карьеры. Сказки и легенды никогда не умирают, верно?

— Если он и не умер, то наверняка еле ноги волочит и вряд ли представляет для кого-то угрозу.

— Во всяком случае, он не тот, кого я ищу. Миссис Лейк мельком видела нового Мементо Мори в замке Бомон. Правда, он был переодет женщиной, но она уверена, что в любом случае, женщина он или мужчина, убийца далеко не стар. Она утверждает, что двигался он быстро и энергично.

— Что ж, вполне резонно, что подобные люди просто обязаны быть здоровыми и сильными. Нелегкая профессия, ничего не скажешь. Приходится бегать по лестницам, лазить в окна и бродить у чужих домов поздно ночью. Не говоря уже о том, сколько сил требуется, чтобы удержать голову человека под водой, пока тот не утонет.

— Элланду в таких вещах не было равных, — согласился Тобиас, поднимаясь. — Спасибо за бренди, Джек. Буду крайне благодарен, если шепнешь своим, что я готов хорошо заплатить за сведения о Элланде и новом Мементо Мори.

— Дам знать, если найду того, кому что-то известно. Но предупреждаю, друг мой, шансов на это почти никаких. Убийца пришел из твоего мира. Не из моего.

Глава 14

Доминик установил зажигательное стекло под углом, необходимым для того, чтобы лучше поймать и сфокусировать лучи утреннего солнца. День для такого опыта был идеальным, безоблачным и теплым. Горстка нарезанной бумаги, положенная в железную мисочку, прекрасно воспламенится. Разумеется, в этом эксперименте нет ничего серьезного, но люди всегда ахают и удивляются при виде небольшого костерка.

После экскурсии по лаборатории и нескольких достаточно эффектных демонстраций работы электрической машины Доминик выбрал небольшой парк рядом со своим домом, чтобы показать действие зажигательного стекла.

Все выжидательно сгрудились вокруг. Миссис Лейк, Эмелин и Присцилла не скрывали интереса к происходящему. Даже Энтони, угрюмый и раздраженный, все же проявил, хоть и весьма неохотно, некоторое любопытство к оборудованию и приборам.

В эту минуту бумага в мисочке загорелась под действием направленных лучей. Как раз вовремя!

Доминик удовлетворенно кивнул.

— Господи Боже! — ахнула миссис Лейк, наблюдая за крошечными огненными язычками. — Просто поразительно!

Приехав час назад вместе с Эмелин и Присциллой, она казалась рассеянной и несколько нетерпеливой. Эмелин извиняющимся тоном объяснила Доминику, что, за исключением Присциллы, все они заняты новым расследованием и не могут уделить много времени ему и экспериментам.

Но по мере того как опыты становились все более сложными и замысловатыми, миссис Лейк начала проявлять живейший интерес.

— Довольно увлекательно, — равнодушно признал Энтони. — Но не могу понять, какая польза в зажигательном стекле.

— Оно позволяет проводить эксперименты, требующие интенсивного нагрева, — с энтузиазмом пояснила Присцилла, зачарованно уставясь на стекло. — Хотелось бы и мне иметь такое. Но мама никогда не позволит.

Ее восторг по какой-то причине раздосадовал Доминика. Ему вдруг захотелось ощутить такой же восхищенный взгляд, устремленный не на приборы, а на него самого!

Ему пришлось напомнить себе, что Присцилла не имеет для него никакого значения. Его цель — Эмелин. Он надеялся привлечь ее внимание красочными экспериментами, но это удалось лишь отчасти. А вот Присцилла с неподдельным энтузиазмом встречала каждую тщательно подготовленную демонстрацию. Именно она понимала все сложности и детали каждого эксперимента, всю глубину стараний Доминика.

Он был поражен широтой ее знаний. Эта хорошенькая девушка с солнечно-золотистыми волосами и небесно-голубыми глазами на первый взгляд казалась абсолютной пустышкой, но она цитировала Ньютона и Бойля с поразительной точностью, выбивавшей его из колеи. И засыпала его настойчивыми, бесконечными вопросами. Более того, делала подробные конспекты.

Эмелина была далеко не так очарована.

— Что ж, весьма познавательно, — объявила миссис Лейк, когда бумага догорела. — Спасибо, мистер Худ. — Она сверилась с изящными часиками, приколотыми к платью для прогулок, и одарила Доминика теплой улыбкой. — К сожалению, нам пора. Пойдемте, девушки.

— Да, разумеется, миссис Лейк.

Присцилле совсем не хотелось покидать Доминика, но она изо всех сил старалась скрыть разочарование.

— Не знаю, как и благодарить вас за то, что нашли время осмотреть с нами лабораторию мистера Худа. Без вас мама ни за что не позволила бы мне прийти.

— Рада, что смогла помочь. — Миссис Лейк замолчала и уставилась куда-то поверх плеча Присциллы. — А вот и мистер Марч. Я сказала, что мы освободимся к десяти. Он, должно быть, потерял терпение и решил нас поискать.

— Похоже, он не в лучшем настроении, — заметила Эмелин.

— Он пребывает в этом настроении с самой поездки к Бомонам, — пробормотал Энтони.

Доминик, проследивший за направлением их взглядов, чуть поежился при виде шагавшего к ним человека с жестким, почти зловещим лицом.

Марч поспешно пересек маленький парк. На фоне густой зелени и цветочной пестроты он казался темной, всесокрушающей силой природы. Правда, он легонько припадал на одну ногу: видимо, какая-то старая рана. Эта хромота должна была казаться признаком слабости, но, как ни странно, придавала Марчу вид побывавшего во многих битвах солдата, куда более опасного, чем юный, необученный рекрут.

Доминик стиснул в руке штатив из-под зажигательного стекла, напомнив себе, что он должен быть крайне, крайне осторожен в присутствии этого человека.

— Мистер Марч, — приветствовала миссис Лейк, — вы знакомы с мистером Худом?

Марч остановился и, оценивающе оглядев Доминика, чуть склонил голову.

— Худ.

— Сэр.

— Какая жалость, что вы не смогли присоединиться к нам раньше, мистер Марч! — воскликнула Присцилла. — Мистер Худ только что проводил крайне интересные эксперименты.

— Возможно, как-нибудь в другой раз, — бросил Марч, прежде чем вновь обратиться к миссис Лейк:

— Мадам, если вы закончили, позвольте сказать, что у нас немало неотложных дел. Впрочем, как и у Энтони и мисс Эмелин.

— Да, сэр, — с готовностью кивнул Энтони, которому, очевидно, не терпелось покинуть парк. — Мы с Эмелин проводим Присциллу, а потом продолжим наши расследования.

— И ни к чему было тревожиться, сэр, — упрекнула миссис Лейк, поправляя перчатки. — Лавки открылись не более десяти минут назад, так что мы не опоздали.

Доминик сказал себе, что благоразумнее всего будет молчать, но любопытство взяло верх.

— Могу я спросить, в каком направлении ведутся расследования?

— Мы ищем человека, который сделал убийство своей профессией, — пояснила миссис Лейк. — Можете себе представить, он брал заказы и получал за это деньги. Мистер Марч опасается, что скоро произойдет очередное преступление, если мы не успеем его остановить.

— Вы охотитесь за убийцей? — Доминик взглянул на Энтони и быстро отвел глаза. — А я думал, что подобная работа под силу лишь сыщикам с Боу-стрит.

— Для них он чересчур умен, — вмешался Энтони, подавая руку Эмелин. — А сейчас нам нужно спешить.

Эмелин улыбнулась Доминику.

— Спасибо за весьма познавательное утро, мистер Худ.

— Да, все это было совершенно поразительно, — кивнула Присцилла с ослепительной улыбкой.

— Очень рад, — коротко бросил Доминик.

Энтони даже не потрудился вежливо попрощаться и молча повел Эмелин и Присциллу через парк. Марч сжал локоть миссис Лейк.

— Доброго вам дня, Худ.

— И вам того же, сэр, — ответил Доминик, кланяясь миссис Лейк. — До свидания, мадам. Спасибо за то, что сопровождали сегодня мисс Эмелин и мисс Присциллу. Я хорошо сознаю, что строгие диктаты общества строго воспрещают им одним приходить в дом к холостому мужчине.

— Я прекрасно провела время, — заверила она. — И надеюсь, что мы видимся не в последний раз, мистер Худ.

Доминик долго провожал их взглядом. Как ни противно признавать, но он завидует Энтони. Расследование убийства — работа крайне волнующая. Правда, у него других дел полно…

Теперь он понял, что придется прибегнуть к другой стратегии для достижения своей цели. План, который он придумал, чтобы отбить Эмелин у Энтони, не сработал.

Легкий ветерок шевелил листья. Ему показалось, что он слышит шепот матери, просившей его не отступать. Он единственный, кто способен отомстить за нее. Больше никого не осталось.

Небольшая компания достигла дальнею конца парка и разделилась. Мистер Марч и миссис Лейк свернули налево, Энтони и девушки — направо.

Доминик выжидал, пытаясь проследить за Энтони, пока тот не исчез из виду. Он не должен расслабляться. Не может позволить себе отвлечься. Но вдруг его внимание привлекли золотистые локоны Присциллы, выглядывавшие из-под розового капора, и он не отрывал от них глаз, пока девушка не скрылась за углом.

Доминик нагнулся, чтобы подобрать мисочку, и долго смотрел на черный пепел.

Месть — неумолимый надсмотрщик. Невольно задаешься вопросом: уж не останется ли ему под конец в утешение только горстка пепла?

Глава 15

Двое суток спустя, под конец еще одного долгого дня, Лавиния вместе с Тобиасом вошли в одну из оставшихся в их списке лавку, где продавались парики. Пока что их усилия не увенчались успехом.

Она оглядела помещение лавки «Корк и Тодд» и ощутила уже знакомое неприятное чувство.

Обстановка была точно такой, как в других лавках, которые они уже успели посетить. Очевидно, ей был неприятен вид стоявших ровными рядами бюстов, на которых красовались парики. Но ведь хозяева не виноваты, что манекены напоминали ей о плахах, эшафотах, палачах и отрубленных головах!

Большинство восковых бюстов были женскими, но имелось также немало и мужских с париками, специально сделанными для лысеющих джентльменов.

За прилавком не было никого, но из задней комнаты донесся жизнерадостный голос:

— Сейчас выйду, господа.

Тобиас вынул из кармана оторванный листок бумаги и принялся внимательно изучать.

— Еще три лавки, кроме этой, и почти все. Правда, ничего мы не добились и только потратили почти три дня, пытаясь выяснить, кто продал убийце светлый парик.

— Может, Энтони и Эмелин больше повезет с антикварными лавками, — предположила Лавиния и, подойдя к прилавку, воззрилась на затейливо причесанный парик. — Не забудь про объявление в витрине первой лавки. Там говорилось, что она откроется только через месяц. Что предлагаешь делать?

— Об этом я позабочусь вечером.

Лавиния быстро обернулась:

— Взломаем дверь?

Тобиас пожал плечами и ничего не ответил.

— Я пойду с тобой! — с энтузиазмом объявила Лавиния, движимая любопытством.

— Ни в коем случае.

Тон был достаточно твердым, но лишенным истинного пыла. Формальным. Почти смиренным. Похоже, она может выиграть эту партию.

— Это прекрасная возможность видеть тебя за работой. Я как раз думала, что мне просто необходимо отточить свое мастерство взломщика, а ты совсем не желаешь меня учить.

— Обычная предосторожность.

— Чушь! Я не позволю помешать мне изучить все секреты нашей профессии! Прошу помнить, что мы партнеры Ты должен более охотно…

Она осеклась, заметив, что занавеси, прикрывавшие дверь за прилавком, медленно раздвигаются. Оттуда показался дородный мужчина средних лет в цветастом атласном жилете, темно-бордовом сюртуке и затейливо завязанном галстуке. Для человека его лет волосы были подозрительно темными: ни одной седой прядки в густой массе круто завитых локонов, покрывавших голову.

— Ах, сэр, мадам, простите, что заставил ждать! — расплылся он в улыбке. Глаза за модными очками в золотой оправе живо поблескивали. — Добро пожаловать! Добро пожаловать! Джей Пи Корк к вашим услугам. — Он уставился на Лавинию и, потрясенно ахнув, покачал головой:

— Мадам, позвольте заметить, вы пришли по адресу. Только я могу спасти вас от несчастной участи.

— Неужели? — пробормотала Лавиния, игнорируя гневный взгляд Тобиаса. За последние два дня ее впервые встречали с подобным энтузиазмом. Каждый изготовитель париков ужасался при виде ее рыжих волос и клялся уберечь от того, что в этой области явно считалось судьбой худшей, чем сама смерть.

— Не бойтесь, мадам! — воскликнул Корк, выбегая из-за прилавка и сжимая руку Лавинии в пухлых ладонях. — Сегодня вы покинете эту лавку новым человеком!

— Уверена, что так бы оно и было, — кивнула Лавиния, — но, к сожалению, мы с моим спутником пришли сюда не затем, чтобы приобрести парик.

Владелец сокрушенно пощелкал языком и покачал головой.

— Будь природный цвет ваших волос каштановым или черным, вы вполне обошлись бы накладкой или шиньоном, но при таком ужасном оттенке… к сожалению, только парик может решить вашу проблему. Больше ваши волосы ничем не скроешь.

Тобиас слегка подался вперед, чтобы привлечь внимание хозяина.

— Корк, меня зовут Марч. Я хотел бы задать вам несколько вопросов о ваших париках.

— Понимаю. — Корк с профессионально встревоженным выражением оглядел коротко стриженные волосы Тобиаса. — Простите, я был так потрясен несчастным положением мадам, что совершенно упустил из виду вашу беду. Но теперь, приглядевшись, обнаружил это предательское серебро на висках. — Он снова прищелкнул языком. — Вы правы, сэр, нужно что-то предпринять, пока не поседеете окончательно. У меня есть именно то, что вам нужно.

— Дьявол побери то, что мне нужно! — зарычал Тобиас. — Я не нуждаюсь ни в каких париках!

Но Корк уже подбежал к одному из мужских бюстов, стянул с него каштановый парик и с торжеством потряс им, как охотник, демонстрирующий завидную добычу.

— Гарантирую, сэр, вот это вас преобразит! Скроет разрушительные следы времени и убавит возраст лет на десять!

— Я же сказал, что не собираюсь ничего покупать, — повторил Тобиас, взирая на парик как на дохлую крысу. — Мы с миссис Лейк хотели задать вам несколько вопросов. Ничего больше.

— Мы возместим вам потерю времени, — поспешно вставила Лавиния, изо всех сил стараясь не улыбаться. Тобиас не скрывал, что находит посещения таких лавок чрезвычайно утомительными. Люди, занимающиеся изготовлением париков и прическами, считали себя кем-то вроде истинных художников, а Тобиас не выносил общения с артистическими натурами.

— М-да?.. — Улыбка Корка вмиг лишилась теплоты. — Вопросы? Какого именно рода?

— Всего один или два. Касающиеся приобретения светлого парика, — пояснила Лавиния.

— Светлого? — Корк неодобрительно поморщился. — Таких мне не заказывали вот уже несколько месяцев. Немодный цвет, знаете ли. Так и не вернул былую популярность после того, как мадам Тальен лет двадцать назад объявила черные волосы самыми элегантными для дам высшего общества.

— Мадам Тальен? — удивилась Лавиния. — Жена французского революционера?

— О, какое мне дело до ее ужасной политики, — отмахнулся Корк. — Важно, что ее салон посещали все великие люди, а сама она безраздельно царила в мире французской моды. Имела огромное количество париков. Легенда гласит, что она меняла их по несколько раз в день. Носила один цвет утром, а другой вечером. Английские аристократки стремились подражать ее блестящим манерам. Не могу не отметить, что все изготовители париков и парикмахеры были ей чрезвычайно благодарны.

— Могу себе представить, — пробормотала Лавиния, знавшая, что война между Францией и Англией ни в малейшей степени не уменьшила французского влияния на английскую моду. Некоторые вещи были выше всякой политики. — Но мы хотели бы узнать…

— Видите ли, она появилась в самый критический момент. — Корк пренебрежительно фыркнул. — Правительство объявило абсурдно высокий налог на пудру для париков, так что спрос на пудреные парики мгновенно упал. Как только они вышли из моды, вместе с ними ушли и прически, которые можно было назвать истинными произведениями искусства. Какой грустный конец! Почти разорил не только мистера Тодда, но и меня.

Лавиния поймала взгляд Тобиаса и предприняла еще одну попытку перебить словоохотливого изготовителя париков:

— Мистер Корк мы все же хотели бы знать…

— Ах, вот это были времена, — благоговейно прошептал Корк. — Меня не оставляет ужасное подозрение, что в своей жизни я больше не увижу возврата золотой эры настоящих художественных париков. Тогда каждый знатный Дом имел специальное хранилище для париков, где их причесывали, завивали, пудрили и накручивали на папильотки. От парикмахеров требовалось чрезвычайно высокое мастерство. И должен сказать, они достигали в нем неимоверных вершин. Да что там, я сам знал тех, кто создавал прически такой невероятной высоты и великолепия, что дамам приходилось путешествовать в каретах стоя на коленях или высовывать головы в окна.

— Мистер Корк, — уже тверже повторила Лавиния. — Мы хотим знать…

В этот момент дверь лавки распахнулась. На пороге появился франтовато одетый мужчина примерно возраста Корка, но обладавший куда менее внушительной комплекцией. Под мышкой он нес сверток.

— Мистер Тодд! — приветствовал Корк с фамильярностью, свидетельствующей о старой дружбе. — А вот и вы! Я уже гадал, что с вами стало.

— Леди Броктон меняла свое мнение по крайней мере трижды. Все не могла решить, что больше идет ее дочери: букли или косы, — пробурчал Тодд. — Лично мне с первого взгляда было ясно, что девчонке необходимо скрыть слишком высокий лоб, а следовательно, нужно выпустить побольше локонов спереди. Но потребовались исключительно тонкая дипломатия и немало времени, чтобы убедить в этом леди Броктон. К счастью, сегодня днем у меня не было других заказчиков.

— Знаю, что вы находите леди Броктон чрезвычайно утомительной, но она наша постоянная клиентка.

— Да-да, разумеется. — Тодд оглядел Лавинию и Тобиаса. — Простите, не хотел вам мешать.

— Чарлз Тодд, позвольте представить вам миссис Лейк и мистера Марча, — объявил Корк. — Они пришли задать нам несколько вопросов. Я как раз рассказывал им о великих временах, когда наша профессия ценилась на вес золота. Кстати, тогда никто не беспокоился о точном оттенке фальшивых волос, поскольку они все равно покрывались помадой и пудрой.

Тодд положил сверток на прилавок.

— А пудра! Что за прелесть! — Он сложил ладони, и от избытка впечатлений даже прикрыл глаза. — Какое разнообразие красок, какие глубины тонов, несомненно, рожденные истинным вдохновением! Когда я их смешивал, ощущал себя настоящим художником.

— Да, у Тодда было поистине волшебное чутье во всем, что касалось пудры, — подтвердил Корк. — Клянусь, у него были рецепты на самые деликатные оттенки голубого и розового, желтого, лилового и бледно-фиолетового. А изысканная замысловатость его шиньонов! Вечерами в бальных залах его работу можно было определить с первого взгляда. А его прически затмевали произведения всех остальных лондонских парикмахеров.

— Да, было время, — согласился Тодд.

— Я только сейчас говорил, как мадам Тальен спасла нас, введя моду на естественно окрашенные парики, — добавил Корк. — А теперь шиньоны, накладки, фальшивые локоны и тому подобное прекрасно расходятся. Однако прошлого уже не вернешь.

— Да, и к тому же несколько лет назад был весьма неприятный, я сказал бы, опасный период, когда дамам вдруг взбрело в голову стричь волосы очень коротко в подражание греческим и римским модам. Но к опытным парикмахерам снова стали обращаться, когда длинные волосы вновь стали в цене, — с вполне понятным удовлетворением заметил Тодд.

— Благодарение Богу за вечно меняющуюся моду, — вторил Корк. — Мистер Тодд, как я счастлив доложить, — один из наиболее выдающихся парикмахеров столицы. Вся верхушка светского общества — его клиенты. Его модели действительно уникальны и оригинальны: настоящие шедевры, и наметанный взгляд сразу отличит их как на улице, так и в светских гостиных.

— Неужели? — без особого интереса бросил Тобиас.

— Так оно и есть. Многие конкуренты пытались скопировать его шиньоны, но ничего не выходило. Разве можно превзойти большого художника?

— Всегда говорил, что парикмахера можно узнать по шиньону, — провозгласил Тодд. — Это основа всей прически. То, что придает созданию отличительную особенность. Неподдельную элегантность. Если шиньон сделан безвкусно или плохо посажен на голове, никакая завивка или плойка не сможет спасти прическу.

Лавиния вспомнила прически, сделанные Эмелин и ей самой парикмахером миссис Дав для нескольких грандиозных балов прошлого сезона. Нужно признать, что шиньоны в самом деле были настоящими произведениями искусства, как парикмахерского, так и архитектурного.

— Но дело не только в шиньоне, — продолжал Тодд, — необходимо тщательно выбрать и прикрепить украшения на уже готовой прическе. Должен с сожалением сказать, что многие в моей профессии склонны злоупотреблять жемчугом и цветами, не говоря уж о перьях. По словам Лафоя, в таких вопросах девизом парикмахера должна быть сдержанность.

— Кто, черт возьми, этот Лафой?! — не выдержал Тобиас, очевидно, оставив всякую надежду ввести беседу в сколько-нибудь разумное русло.

Тодд и Корк уставились на него с таким видом, словно перед ними вдруг возник дикарь из джунглей.

— Вы не знаете Лафоя?!

Чарлз торжественно развернул сверток и вынул книгу.

— Я имею в виду того самого Лафоя.

— Никогда о нем не слышал, — признался Тобиас.

— Лафой не только король в мире парикмахеров, но еще и великий поэт. — Тодд раскрыл книгу. — В прошлом году он опубликовал превосходный сборник стихов, посвященных искусству куафюры3. Это мой второй экземпляр. Пришлось приобрести его, поскольку первый я утратил.

Корк лукаво подмигнул.

— Заснул в ванне с книгой и уронил ее в воду.

— Только послушайте эти сочинения о благородном парикмахерском искусстве, — настаивал Чарлз. — Меня просто потрясают чувствительность и эмоциональная сила его поэзии. Одна только ода расческе вызывает слезы у меня на глазах каждый раз, когда я ее читаю.

Он откашлялся, готовясь цитировать великого поэта.

— Может быть, в другой раз, мистер Тодд? — попросил Корк, воздев руки к небу. — Миссис Лейк и мистер Марч к нам по делу.

— Да, разумеется, простите меня.

Тодд отложил книгу и, поджав губы, принялся разглядывать Лавинию.

— Вы совершенно правильно поступили, придя к нам, мадам. С рыжими волосами ничего нельзя поделать, кроме как закрыть париком. У меня имеются краски, чтобы подтемнить волосы, но ваши ничто не возьмет. Как только выберете парик, буду счастлив причесать его для вас. Так и вижу вас в темном парике, верно, Корк?

— Совершенно, — просиял улыбкой Корк. — Мадам будет неотразима в черном.

Тодд обошел Лавинию, внимательно присматриваясь к ее волосам.

— Думаю, вполне можно использовать прическу а-ля Минерва. Это добавит вам роста. Что скажете, мистер Корк?

— Вы, как всегда, правы, мистер Тодд, когда речь идет о подобных вещах. Но к сожалению, мадам дала ясно понять, что не желает ничего покупать сегодня.

— Какая жалость, — пробормотал Чарлз. — Есть немало возможностей, знаете ли. Если бы только…

— Насчет продажи светлого парика в прошлом месяце, — бесстрастно повторил Тобиас.

— Да-да…

Корк заложил руки за спину и задумчиво покачался на каблуках.

— Насколько я понял, вы оплатите мое время, потраченное на обсуждение вопроса о светлом парике?

Тобиас обернулся к Лавинии, приподняв бровь:

— Моя помощница обсудит с вами условия.

Лавиния откашлялась и приготовилась заключить сделку, уже оговоренную с другими изготовителями париков.

— Как и вы, мистер Корк, мы обслуживаем эксклюзивную клиентуру. Только самые знатные особы обращаются в «Лейк и Марч» с просьбой провести частное расследование.

— Понимаю, — кивнул Корк.

— Как мы оба знаем, — вкрадчиво продолжала Лавиния, — каждое деловое предприятие требует правильного рода рекламы. Предлагаю в обмен на любую информацию, которую вы сообщите нам сегодня, рекомендовать вашу лавку своим заказчикам. Корк даже не потрудился скрыть недоверия.

— Не вижу особой в этом пользы.

— Заверяю, сэр, что мы сейчас говорим о самых высших слоях общества, — заметила Лавиния. — Слово, вовремя попавшее в нужные уши, стоит куда больше любого объявления в газетах.

— Хм-м. — Корк снова покачался на каблуках и кивнул:

— Так и быть. В прошлом сезоне меня попросили сделать один или два комплекта фальшивых локонов и пару накладок, но это все. Как я уже сказал, цвет просто немоден. Я больше не употребляю превосходную желтую немецкую краску. Спрос в основном имеется на каштановые и черные парики.

— Спасибо за информацию, — холодно выговорил Тобиас. — И поверьте, я крайне ценю вашу откровенность. Не сомневайтесь, миссис Лейк упомянет название вашего заведения своим клиенткам при первой же возможности.

Он схватил Лавинию за руку и потащил к двери.

— Что ж, совершенно бесполезная трата времени. Клянусь, за эти два дня я узнал об искусстве изготовления париков и прическах куда больше, чем мне хотелось бы.

— Тем не менее ты был прав, когда сказал, что не нужно упускать из виду этой версии Мы не можем себе позволить пренебречь столь важным следом, — возразила Лавиния.

— Сейчас обойдем последние три лавки, а сегодня я проберусь в ту, что была закрыта, и на этом все. Ад и проклятие, Лавиния, я должен увидеть это дело под каким-то другим углом.

Лавиния расправила левую перчатку.

— Но я в самом деле считаю, что обязана сопровождать тебя сегодня, Тобиас. Я тебе нужна.

— Неужели! — рассеянно пробормотал он, словно слышал все сказанное краем уха. — И почему это?

— Потому что, несмотря на все наши расспросы, должна сказать, что ты совершенно не разбираешься в модах и, следовательно, просто не знаешь, что именно искать в этой лавке. И вполне возможно, не обратишь внимания на важную улику.

После недолгого размышления Тобиас, к изумлению Лавинии, пожал плечами.

— Может, ты и права, — вздохнул он наконец. — Думаю, особого риска не предвидится. В конце концов, владелец, мистер Суэйн, уехал из города.

— Превосходно, — с одобрительной улыбкой кивнула Лавиния. — С нетерпением жду нашего вечернего похода. Когда мы вернемся домой, дашь мне свои отмычки, чтобы я смогла немного попрактиковаться.

— Хорошо, — с таким же отсутствующим видом обронил Тобиас.

Лавиния преисполнилась самодовольства. Тобиас и в самом деле начинает обращаться с ней как с настоящим партнером.

Но к тому времени как они добрели до конца улицы и завернули за угол, сознание собственного триумфа значительно померкло. Слишком легко она выиграла свое маленькое сражение. У Тобиаса либо не хватило духу ей отказать, либо он слишком занят другими проблемами, чтобы с ней спорить.

— Выкладывайте, сэр, — деловито велела она. — Вы что-то не в себе. Чем вызвана такая меланхолия?

— Полагаю, разрушительными следами времени, которые так откровенно проявились в моих волосах.

Лавиния разинула рот:

— Разрушительные следы времени? В жизни не слышала подобной белиберды.

Она резко остановилась, повернулась лицом к нему и провела пальцем по серебряной полоске на виске. Что ж, прекрасно гармонирует с обаятельными морщинками в уголках глаз!

— Поверить не могу, что ты принял реплику Корка близко к сердцу. Ради Бога, он всего лишь торговец, который пытается сбыть свой товар.

— Но он был прав. Я не становлюсь моложе, Лавиния.

— Разумеется. Согласна, ты давно уже не зеленый юнец. Мужчина в самом расцвете сил. Далее должна сказать, что нахожу свидетельство разрушительной работы времени в твоих волосах чрезвычайно привлекательным.

Тобиас кривовато улыбнулся:

— Чрезвычайно?

— Именно. — У нее перехватило дыхание при виде заинтересованного блеска в чувственных глазах. — Чрезвычайно.

— Великая удача для меня, — шепнул он, приподнимая ее подбородок. — Потому что мне невероятно нравятся твои волосы.

Лавинию обдало знакомой волной жара и удовольствия.

— Хотя и совершенно немодного цвета?

— Позвольте признаться, мадам, что я никогда не был рабом моды.

Она было засмеялась над возмутительно точной репликой, но он поцеловал ее прямо на улице, не обращая внимания на неодобрительно-любопытные взгляды прохожих.

Лавинии вмиг стало не до смеха.

Глава 16

Энтони наконец пришел в хорошее настроение — впервые, с той минуты, когда они вышли из лаборатории Худа. С ошущением нетерпеливого предвкушения он последовал за Эмелин в кабинет миссис Лейк. Но первый, кого он увидел, был Тобиас, бесцеремонно развалившийся в его любимом кресле. Ноги вытянуты, в руке стакан с шерри.

— Мистер Марч! — тепло приветствовала Эмелин. — Миссис Чилтон сказала, что вы здесь. — И, оглядев маленькую комнату, спросила. — Что вы сделали с моей тетей?

— С сожалением должен сказать, что, кажется, сманил ее на преступную дорожку, — признался Тобиас, глотнув шерри. — Но представьте себе, у нее оказался истинный талант к этой профессии.

— Я здесь, — откликнулась Лавиния, высунувшись из-за письменного стола и потрясая отмычкой. — Практикуюсь в тонкостях своей профессии. Мы с мистером Марчем собираемся сегодня вечером вломиться в лавку, где торгуют париками.

Энтони неожиданно сообразил, что до сих пор никогда не видел даму, сидевшую на полу.

— До чего же волнующе! — ахнула Эмелин, подбегая к столу. — А мне можно пойти с вами?

— Ни в коем случае, — отрезал Тобиас. — Одной чересчур старательной ученицы мне хватит с лихвой. Не могу же я уследить за всеми сразу! — Он пожал плечами и, глядя на Энтони поверх края стакана, хмуро проворчал:

— Ты выглядишь крайне довольным собой. Раздобыл что-то полезное?

Энтони принял хладнокровно-уверенный вид, который был неизменно присущ Тобиасу в подобных случаях. Поэтому он не торопясь облокотился о стол.

— Похоже, мы нашли источник поступления колец «мементо мори».

Лавиния снова вскинула голову. Глаза восторженно блестели.

— Правда? Какие чудесные новости!

— Очень хорошая работа, — спокойно добавил Тобиас.

Энтони почувствовал, как маска хладнокровия несколько сползла, обнажив его гордую, радостную физиономию. Что поделать, похвала Тобиаса неизменно производила на него такое действие. Этот человек был для него образцом для подражания, истинным мужчиной, во всех делах, исключая, разумеется, манеру одеваться, чем неизменно вызывал беззлобные насмешки Энтони. Упорное желание наставника и второго отца носить одежду, скроенную для удобства движений, и ничего общего не имеющую с модой, а также отсутствие интереса к затейливо завязанным галстукам неизменно мешали Тобиасу стать образцом совершенства.

— В основном благодаря Эмелин, — продолжал Энтони, кивая на девушку. — Она очаровала владельца музея, заставив его признаться в пропаже колец.

— Но именно Энтони предложил пойти в этот странный маленький музей после того, как мы потерпели неудачу с антикварами, — поспешно вмешалась Эмелин. — Гениальный ход!

— Скорее жест отчаяния, — поправил Энтони, сделав гримасу.

— Так что с этим музеем? — спросила Лавиния.

— У нас ничего не получилось с антикварами, — пояснил Энтони, — но один из них упомянул, что большая коллекция колец «мементо мори» находится в небольшом музее на Пег-стрит. Я подумал, что терять нам все равно нечего, и решил справиться там.

— Хозяин настаивал, чтобы мы взяли билеты, прежде чем он согласится поговорить с вами, — вставила Эмелин. — А когда мы сказали, что особенно интересуемся кольцами, он пришел в ужасное волнение.

— Но Эмелин успокоила его улыбкой и нежными речами, — перехватил инициативу Энтони, — так что в конце концов он открыл нам, что коллекцию украли.

Тобиас даже не шевельнулся.

— Когда?

Энтони мгновенно распознал смертельно разящий клинок этого единственного слова. Хорошо еще, что его зять одержим справедливостью и желанием наказать зло. Подобное умение в человеке, не связанном столь строгим личным кодексом чести, было бы поистине роковым, — Владелец музея сказал, что заметил пропажу колец два месяца назад.

Энтони вынул блокнот и откинул крышку.

— Я спросил, не припоминает ли он кого-нибудь проявившего к кольцам особый интерес еще до кражи.

— Превосходный вопрос, — кивнул Тобиас. — И что же?

Энтони посмотрел на Эмелин и наклонил голову. Девушка, разумеется, не выдержала и взволнованно затараторила:

— За день-два до исчезновения колец владелец заметил женщину с желтыми волосами, пристально изучавшую коллекцию.

Лавиния, кряхтя, поднялась на ноги.

— Блондинка? В самом деле?

— Совершенно верно, — подтвердил Энтони, захлопывая блокнот. — К сожалению, владелец не сумел как следует разглядеть незнакомку, поскольку на ней была большая шляпа с густой вуалью.

— Возраст? — рявкнул Тобиас все тем же нетерпеливым тоном. — Комплекция?

— Говорю же, он не запомнил никаких деталей. Кроме того, прошло больше двух месяцев. Единственное, что отпечаталось в памяти, — желтые волосы.

Тобиас вскинул брови:

— А это он запомнил?

— И очень живо, — кивнул Энтони.

— Замаскированная дама? — спросила Эмелин.

— Скорее мужчина, переодетый дамой, — поправил Тобиас.

Энтони насмешливо фыркнул.

— Знаешь, вся эта теория насчет того, что мы гоняемся за мужчиной в женской одежде, не выдерживает никакой критики.

— Но такое бывает гораздо чаще, чем можно представить.

— Вы шутите, сэр, — хмыкнул Энтони.

— А почему это так вас смущает? — удивилась Лавиния. — Дамы нередко заимствуют детали мужских костюмов. Помните те оригинальные шляпки и жакеты, напоминавшие военные мундиры? Клянусь, каждая модная дама имеет в своем гардеробе что-то в этом роде.

— Да, но эти жакеты надевали с юбками, а не с брюками, — возразил Энтони.

— Знаете, я не раз думала, что бывают случаи, когда носить брюки куда удобнее, чем юбку, — задумчиво протянула Лавиния.

— Конечно! — с энтузиазмом поддержала Эмелин. — Куда удобнее и практичнее.

Энтони потрясенно уставился на нее.

— Вот хотя бы сегодня, — продолжала Лавиния. — Надень я брюки для экспедиции в магазинчик париков, могла бы двигаться свободнее.

— Хорошенько подумав, — поддержала Эмелин, — сразу поймешь, что в нашей профессии бывает немало моментов, когда без брюк просто не обойтись. Интересно, сумеем мы убедить мадам Франческу сшить нам брюки?

Лавиния восхищенно посмотрела на племянницу.

— Что за блестящая мысль!

Энтони наконец обрел дар речи и пронзил Эмелин негодующим взором.

— Да что это вы несете?! Можно подумать, ты понятия не имеешь, что дамы не бегают по городу в брюках!

— Но почему же нет, сэр? — мило улыбнулась Эмелин.

— Э… — заикнулся Энтони, но тут же замолчал, поскольку на ум не приходило ничего дельного. Пришлось взглядом умолять Тобиаса о поддержке.

— Ад и проклятие! — Тобиас осушил стакан, встал и направился к двери. — Пойдем, Тони. Лучше вовремя отступить. Не думаю, что нам стоит дальше продолжать этот разговор.

Энтони достаточно было увидеть решительное лицо Эмелин, чтобы полностью понять правоту зятя. Он явно не готов к этой битве.

Наскоро попрощавшись, он последовал за Тобиасом в переднюю.

— Как по-твоему, они это серьезно? — спросил он, спускаясь с крыльца. — Я имею в виду брюки.

— Когда речь идет о миссис Лейк, я привык принимать всерьез все, что она изволит сказать, и советую точно так же относиться к мисс Эмелин, иначе рискуешь тем, что тебя захватят врасплох, а это в нашей профессии недопустимо.

— Но они наверняка подшучивали над нами.

— На твоем месте я не утешал бы себя.

Энтони поколебался, но решил оставить тему.

— Кстати, о нашей профессии. Я хочу кое о чем спросить тебя. Речь идет о методике.

— Какой именно?

— Как следует наводить справки о некоем джентльмене?

Тобиас ответил жестким, испытующим взглядом.

— С чрезвычайной осторожностью. А почему ты спрашиваешь?

— Меня беспокоит Худ.

— Хочешь сказать, что ревнуешь, так? — тихо осведомился Тобиас. — Уверяю, в этом нет нужды.

Энтони упрямо сжал губы:

— Мне не нравится, как он следит за Эмелин.

— Успокойся, Тони. Мисс Эмелин не видит никого, кроме тебя. Послушай моего совета и не лезь в дела Худа. Джентльмены, как правило, не слишком хорошо воспринимают вмешательство в их личную жизнь, а некоторые даже считают подобные расследования величайшим оскорблением. Один неверный шаг, и тебя пригласят встретиться в каком-нибудь уединенном уголке, на рассвете и в присутствии секундантов.

— Я всего лишь хочу убедиться, что мисс Эмелин ничто не грозит.

Тобиас немного помолчал.

— Так и быть, попрошу Крекенберна посмотреть, что можно обнаружить о прошлом Худа, — согласился он наконец. — Положение Крекенберна позволяет без лишнего шума навести справки, не возбуждая интереса или подозрений.

— Спасибо.

— А пока дай мне слово, что не наделаешь глупостей, — приказал Тобиас. — Я серьезно, Тони. Люди погибали на дуэлях по гораздо более пустяковым причинам.

— Знаю, — вздохнул Энтони, с ненужной тщательностью поправляя шляпу так, чтобы летнее солнце не било в глаза. — Взять хотя бы моего отца.

Тобиас загородил ладонью огонек свечи, наблюдая за Лавинией, возившейся с замком задней двери лавчонки, где продавались парики. Она скорчилась на крыльце, раскинув складки темного плаща, старательно орудуя отмычкой.

Сегодня на небе сияла полная луна и не было ни одного облачка. Серебристый свет окутывал весь город потусторонним сиянием, проникая даже в самые узкие улочки и переулки, отчасти облегчая задачу взломщикам, но одновременно увеличивая опасность разоблачения.

Послышался тихий щелчок.

— Готово, — прошептала она, поражаясь собственной ловкости.

— Ш-ш… — прошипел Тобиас, оглядываясь, не идет ли кто. Кажется, вокруг ни души. В дальнем конце улицы в окне над лавочкой горела лампа, но все остальные здания были погружены во тьму. Тобиас немного послушал тишину и удовлетворенно кивнул. — Все в порядке. Заходим внутрь.

Лавиния поднялась и повернула ручку. Дверь с простуженным скрипом отворилась. В ноздри ударил застоявшийся, зловонный воздух с примесью хорошо знакомого смрада.

— Господи Боже! — ахнула Лавиния, закрывая краем плаща нос и рот и в ужасе глядя на Тобиаса. Очевидно, она тоже поняла источник запаха. Не впервые они натыкались по ночам на мертвецов.

— Я пойду первым, — решил он. Лавиния не возражала.

Он поднял свечу и обозрел внутренность задней комнаты, забитой принадлежностями и инструментами для изготовления париков. Лысые бюсты-манекены громоздились в большой корзине, как никогда напоминая ужасные плоды, срезанные гильотиной.

На столе валялось несколько париков различных цветов и форм. Тобиасу они казались шкурами дохлых животных. Рядом со стопкой накладок были аккуратно разложены ножницы и расчески. Маленький станок для завивки париков занимал ближайшую скамью. С него свисала прядь темно-каштановых волос.

Тобиас поднял свечу повыше и увидел узкую лестницу, ведущую к комнатам наверху. Там царил непроглядный мрак.

У подножия стоял большой ящик, из-за которого высовывались клочок смятой белой ткани и нога в чулке.

— Похоже, мы только что нашли Суэйна, — сообщил Тобиас, подходя ближе. Лавиния поплелась за ним. Тобиас снова поднял свечу. Перед ними лежало тело лысеющего пожилого человека, облаченного в ночную сорочку. Бедняга свалился лицом вниз, неестественно широко раскинув руки. Под головой темнела лужа застывшей крови.

Лавиния остановилась немного поодаль и, кутаясь в плащ, грустно смотрела на мертвеца.

— Как по-твоему, не мог он встать за чем-то ночью, споткнуться и упасть с лестницы? — без особой надежды прошептала она.

— Нет, — покачал головой Тобиас, осматривая рану, — Подозреваю, что его ударили по затылку чем-то тяжелым и столкнули вниз, чтобы инсценировать несчастный случай. Я бы сказал, что убийство совершено сравнительно недавно, день или два назад.

— А если он спугнул грабителя?

Тобиас выпрямился и, задрав голову, снова вгляделся в темноту.

— Возможно… — Но интуиция подсказывала, что убийца несчастного хозяина вовсе не был простым взломщиком. — Поднимусь наверх. Нужно осмотреться.

Лавиния повернулась, увидела подсвечник и, подняв его, зажгла свечу от свечи Тобиаса.

— Пойду обыщу переднюю комнату.

Тобиас осторожно переступил через тело и шагнул на первую ступеньку.

— Ищи книги записей и последние счета. — И, помедлив, добавил:

— Кольцо тоже.

— Думаешь, это работа Мементо Мори?

— Ты сама знаешь, как я отношусь к совпадениям.

Наверху оказалась уютная комната, где стояли секретер, стул и стол. На полу лежал небольшой ковер. Качество обстановки говорило о зажиточности, но не о большом богатстве. Еще одна дверь вела в крохотную спальню. В холодном очаге лежала кочерга. Тобиас взял ее и стал изучать в свете свечи. К железному пруту прилипли крошечные частички запекшейся крови и седые волосы. Очевидно, хозяин упал с лестницы не случайно.

Тобиас обыскал соседнюю комнату, методически обшарив маленький гардероб и ящики комода. На колышках висели различные парики: вероятно, покойный мистер Суэйн сам не гнушался собственных изделий.

Просмотрев все, что можно, он вернулся в другую комнату и стал рыться в секретере. Внизу слышался приглушенный шум, свидетельствующий о том, что Лавиния взялась за шкафы.

Наконец Тобиас нашел книги записей и наскоро пролистал, надеясь, что удача ему улыбнется. С первого взгляда было заметно, что Суэйн — большой аккуратист и держал документы в порядке. Каждый заказ был подробно описан и датирован. Тобиас выбрал самую недавнюю по времени и сунул под мышку. Может, им все-таки повезло?

Он в последний раз обошел комнаты, задержавшись, чтобы осмотреть тумбочку и умывальник. И даже пошарил под кроватью. Кольца не было.

Тобиас задумчиво постоял в гостиной, но, не дождавшись внезапного озарения и ничего не решив, спустился вниз, во второй раз осторожно переступив через труп.

Лавиния уже стояла в задней комнате.

— Что нам делать с телом хозяина? Нельзя же просто оставить его здесь? Совершенно неясно, когда кто-то поймет, что дело неладно.

— Я извещу власти. Нужно действовать осмотрительно. Не хочу, чтобы кому-то еще стало известно о нашем пребывании здесь.

— Но почему?

— Чем меньше убийца знает о наших успехах, тем лучше. — Он задул свечу и повел Лавинию к задней двери. — Правда, пока особенных успехов не заметно. Но может, ты нашла что-нибудь полезное?

— Нет. Зато согласна, что это не дело рук грабителя. В шкафах ничего не тронуто. Кстати, что это у тебя под мышкой?

— Книга записей за последние полгода.

— Думаешь, именно здесь убийца приобрел светлый парик?

— Вполне вероятно. Но Суэйн убит только-только. Подозреваю, убийца узнал о том, как мы расспрашиваем изготовителей париков, и решил, что неплохо бы заставить замолчать того, кто сможет его описать.

— Господи, но это означает, что мы…

— Отчасти виноваты в гибели Суэйна, — кивнул он, покрепче стиснув книгу. — Боюсь, это именно так и есть.

— Мне нехорошо, — прошептала она.

— Мы должны схватить его, Лавиния. Это единственный способ остановить убийства.

— Возможно, в книге мы найдем то, что ищем?

— Не знаю. Нам остается только надеяться. Кстати, кольца я не нашел.

Они направились к выходу из переулка. Лавиния смотрела на него, но он не смог разглядеть ее лица, полускрытого капюшоном.

— И что это означает?

— По-видимому, убийца не считает это преступление предметом профессиональной гордости. Ему никто за это не платил. Просто было необходимо избавиться от свидетеля. — Он в последний раз оглянулся на дверь лавки. — Издержки профессии, ничего не поделаешь.

Глава 17

Новый заказ сулил большое вознаграждение. Мементо Мори был очень доволен. Правда, сэр Руперт соответствовал далеко не всем условиям, установленным тем, кто обучал его, но на деле оказывалось, что этот самый сэр Руперт принесет ему вдвое больше денег, чем было заплачено за последние три работы.

Кроме того, само исполнение не представляло трудностей. Сэр Руперт был стар и прикован к постели. Честно говоря, его единственным преступлением, по мнению одного из алчных наследников, было стремление подольше задержаться на этой грешной земле, но, в конце концов, какое до этого дело убийце? Дальновидный и прозорливый деловой человек не может позволить каким-то старомодным понятиям о чести встать на пути денежного ручейка.

Остальные детали выгодного заказа предстояло уточнить обычным анонимным способом. Клиент должен был оставить всю сумму на маленькой улочке позади Бонд-стрит. Мементо Мори заберет свой гонорар позже, без опаски, что кто-то заметит.

Бизнес набирал силу. Молва — лучший вид рекламы. Кроме того, опасная шахматная партия с Марчем повергла его в такое эйфорическое возбуждение, какого не давал ни один наркотик.

Что же, со временем он докажет, что так же ловок и умен, как Закери. Когда его список удачно выполненных заказов станет длиннее, чем у Элланда, он постарается, чтобы Марч узнал обо всех его достижениях. И тогда у него будет достаточно времени, чтобы отомстить.

Глава 18

На следующее утро Тобиас пришел в клуб и тяжело опустился в кресло напротив Крекенберна. Было совсем рано, и остальные джентльмены еще не начали собираться.

Крекенберн опустил газету и воззрился на Тобиаса сквозь очки.

— Похоже, вы не в настроении Очевидно, новое расследование не слишком подвигается вперед.

— Пока что ничего, кроме разрозненных улик и никуда не ведущих версий.

Тобиас сел прямее и, опершись локтями о бедра, уставился в пустой камин. Наверное, сегодня чересчур тепло, и разводить огонь не имеет смысла.

— Это дело хуже гордиева узла. С какой стороны ни приближайся, везде глухая стена.

— И у изготовителя париков ничего не нашел?

— Похоже, Мементо Мори добрался до него раньше и прикончил беднягу.

— Значит, именно там он приобрел парик, — кивнул Крекенберн.

— Это единственное имеющее смысл объяснение. Но я провел целую ночь над чертовой книгой и не нашел записи о продаже светлого парика за все шесть месяцев, предшествующих событиям в замке Бомон. Существовала только одна запись о продаже светлых фальшивых волос, но произошло это через два дня после падения Фуллертона с крыши.

— Вы не должны винить себя в смерти изготовителя париков.

Тобиас не ответил.

— Ну разумеется, вы себя вините, Это в вашей натуре. — Крекенберн глубоко вздохнул и замолчал. — Каков ваш следующий шаг? — спросил он наконец.

— Лавиния и миссис Дав настаивают на том, что все убийства заказаны людьми, которые хотели помешать свадьбам жертв или их родственников. Должен признать, что их версия ничем не хуже остальных. Тем не менее я надеюсь получить сведения от Улыбчивого Джека.

— Почему вы считаете, что он сумеет помочь вам?

— Мне не дает покоя тот факт, что Закери Элланд появился словно ниоткуда. А что, если он вообще не родился джентльменом и был просто-напросто самозванцем, придумавшим себе биографию?

— Что ж, не он первый, не он последний, — пожал плечами Крекенберн. — Но признаюсь, этой возможности я в расчет не принял. Он так свободно вращался в обществе. Хорошо воспитан, обаятелен, остроумен. Закери утверждал, что был сиротой, воспитанным дальним родственником, и ни у кого не имелось причин не верить ему.

— Мне следовало бы более внимательно покопаться в прошлом Элланда после его смерти, — вырвалось у Тобиаса.

— Не упрекайте себя, — строго приказал Крекенберн. — Все мы предполагали, что дело Мементо Мори закончилось с самоубийством Элланда. Вполне логичное заключение.

— Да, по крайней мере казалось логичным в то время.

Крекенберн вгляделся в него.

— По-моему, вы в последнее время недосыпаете.

— Не хватало еще зря тратить время на сон. Мементо Мори — отнюдь не единственная моя проблема. Вы ничего не знаете о молодом человеке по имени Доминик Худ? Почти ровесник Энтони. Живо интересуется наукой. Живет на Стерлинг-стрит. Достаточно обеспечен, чтобы заказывать гардероб у дорогого портного.

— Имя мне совершенно не знакомо. Чем он привлек ваше внимание?

— Энтони питает к нему чрезвычайно острую неприязнь.

Брови Крекенберна взлетели едва ли не к самым волосам.

— А мне всегда казалось, что Энтони ладит с людьми.

— Так и есть. Но он отчего-то вообразил, что Худ задумал отбить у него мисс Эмелин. Хотя, должен заметить, лично я не вижу у мисс Эмелин ни малейшего интереса к Худу. Но я боюсь, что Тони совершит нечто безрассудное.

— Понимаю. Горячие головы у этих молодых… вечно наделают глупостей, особенно если тут замешана дама. — Крекенберн тщательно сложил газету и бросил на стол. — Кстати, этот мистер Худ — член какого-нибудь клуба?

— Да. Того самого, в котором состоит Энтони.

— В таком случае я, несомненно, сумею без лишнего шума навести справки.

— Спасибо, сэр, очень вам благодарен. К Тобиасу подошел швейцар, сгорбленный человек неопределенного возраста.

— Прошу прощения, сэр, но у дверей стоит какой-то грязный оборванец. Утверждает, что должен что-то вам сказать и что дело крайне срочное.

— Пойду посмотрю. — Тобиас, опираясь о подлокотники, тяжело поднялся и кивнул Крекенберну:

— До свидания, сэр.

— Тобиас!

Тобиас замер. Крекенберн крайне редко называл его по имени.

— Не нравится мне эта история с Мементо Мори, — тихо признался Крекенберн. — И очень беспокоит то воздействие, которое она производит на вас. Помните, у вас нет никаких причин проклинать себя за то, что случилось три года назад. Никто не виноват в том, что Закери Элланд стал убийцей.

— То же самое твердит и Лавиния… но не могу отделаться от мысли, что, если бы я не обучил его ремеслу шпиона, он никогда бы не стал подогревать себе кровь подобным способом.

— Не правда! Элланд так или иначе непременно нашел бы свой путь в ад. Прошу вас, верьте мне. Я достаточно долго прожил, чтобы понять: ни один человек не становится хладнокровным убийцей только из-за неожиданного поворота судьбы. Семена зла должны быть посеяны в нем еще с рождения, внедрены в его плоть и кровь.

Тобиас снова кивнул, очень вежливо, и направился к двери. Вероятнее всего, Лавиния и Крекенбери правы. Но в душе он все же опасался, что несет ответственность за того, кем стал Закери. Во всяком случае, Аспазия Грей с этим мнением соглашалась.

Солнце снова празднично сияло над головой, но Лавиния почти не чувствовала тепла и света, прогнавшего кладбищенский мрак. Тени, отбрасываемые густой листвой, окутывали надгробные плиты и памятники темным прозрачным саваном.

На кладбище царила печальная атмосфера убогости и заброшенности. Тяжелые железные ворота уныло обвисли на ржавых петлях. Высокая каменная ограда, окружавшая могилы, отсекала городские звуки и шумы. Крошечная каменная церковь с запертыми дверями одиноко маячила чуть поодаль.

Лавиния посчитала сцену чрезвычайно угнетающей. Именно такого рода кладбища часто посещали так называемые похитители трупов, поставляющие свеженьких мертвецов на медицинские факультеты. Она нисколько не удивилась бы, узнав, что большинство гробов в этих могилах давно пусты.

Правда, если прогресс медицинской науки во многом зависит от достижений анатомии, похищение трупов, вероятно, имеет свою благородную цель. Оставалось надеяться, что когда придет время, ее бренные останки не окажутся на прозекторском столе и не будут отданы на растерзание шайке энергичных студентов.

Кроме того, вряд ли приятнее представлять себя в гробу, зарытом в землю или запертом в каменном склепе. Лавиния просто с ума сходила, воображая себя погребенной в тесном закрытом пространстве. Даже сейчас, при виде темного входа в один из ближайших склепов, Лавиния краем сознания ощущала крошечные волны паники.

«Довольно. Прочь глупый бред! О чем ты только думаешь, позволяя этому месту так сильно воздействовать на себя? Это всего лишь кладбище, и ничего больше».

Наверное, это просто нервы. Она все утро не могла успокоиться. Ах, так легко винить собственные нервы в том, что она не смогла уснуть всю ночь после того, как вместе с Тобиасом обнаружила труп Суэйна! Но по правде говоря, неприятное, неспокойное ощущение чего-то опасного только усилилось, когда она покинула дом. Лавиния надеялась, что короткая прогулка на солнышке прояснит голову и успокоит ее. Произошло нечто совершенно обратное.

«Прекрати думать о своих нервах. У тебя много работы».

Лавиния глубоко вздохнула и призвала на помощь свое мастерство месмериста, необходимое, чтобы отогнать тревожные думы.

Пройдя по заросшей сорняками дорожке, она остановилась возле Аспазии Грей.

— Я получила вашу записку.

— Спасибо за то, что согласились прийти, — тихо ответила Аспазия. — Понимаю, что это не самое жизнерадостное место для беседы, но, надеюсь, вы не сочтете меня склонной к мелодрамам. Я лишь хотела объяснить то, что, как вижу, вы сами не до конца понимаете.

— Что же именно?

— Я знаю, вы считаете, что у меня есть свои планы на Тобиаса, но это не так, — начала Аспазия, рассматривая надгробие. — Есть только один человек, которого я любила и всегда буду любить, и он лежит здесь.

Лавиния опустила глаза и прочитала простую надпись на камне:

«Закери Элланд. Умер в 1815».

Порыв холодного ветра пошевелил сухие листья, устилавшие могилу.

— Ясно, — коротко обронила она.

— Мы не знали даты его рождения, поэтому она не высечена на камне. — Аспазия помолчала. — Мы единственные, кто дал себе труд прийти на похороны.

— Понимаю.

— Нам с Тобиасом пришлось много пережить вместе. И все из-за Элланда. Но мы никогда не были близки. Я хочу, чтобы вы это знали.

— Я уже знаю. Тобиас сказал.

Аспазия слегка улыбнулась. И улыбка эта не понравилась Лавинии. Какая-то уж слишком… понимающая.

— И вы поверили ему, потому что любите.

— Именно.

— То же самое я чувствовала к Закери.

— Я так и предполагала. Мне очень жаль, Аспазия.

Аспазия вновь устремила взгляд на надгробие.

— Впервые встретив Закери, я вовсе не думала, что влюблюсь, не говоря уже о том, что захочу выйти замуж. Слишком рано жизнь дала мне жестокий урок.

— О чем вы?

— Мой отец был невероятно жестоким человеком и превратил жизнь моей матери в ад. Пришел день, когда она выпила едва ли не пузырек настойки опия, чтобы избавиться от страданий. Но для меня выхода не было. Пришлось терпеть приступы его ярости и, хуже того, извращенные ласки, до тех пор пока мне не исполнилось шестнадцать. В тот год он нашел мне жениха. Я не возражала, хотя будущий муж был гораздо старше меня. Видите ли, я посчитала это спасением и средством уйти из дома.

Лавиния ничего не ответила, хотя ей показалось, что сухие листья на могиле зашуршали громче. Она чувствовала, что Аспазия говорит правду.

— Однако я снова очутилась в аду, только иного рода. Мой муж был так же злобен и бесчеловечен, как отец. К счастью, мне невероятно повезло, что вскоре после свадьбы разбойник застрелил его, когда он поздней ночью возвращался домой из Лондона. Несколько месяцев спустя лихорадка убила отца.

— Вам нет нужды говорить со мной о подобных вещах, Аспазия. Я знаю, насколько болезненна такая исповедь.

— Да. Настолько, что я никогда никому не рассказывала об этом. Кроме Закери. Даже Тобиас ничего не знал. Но я хочу, чтобы вы поняли. В семнадцать лет я оказалась одна на всем белом свете и владелицей значительного состояния. И твердо решила, что больше не позволю ни одному мужчине управлять своей судьбой.

— Я знаю, что вы должны были испытывать, — спокойно кивнула Лавиния.

— В двадцать пять я встретила Закери. Тогда я уже была светской женщиной и имела любовников, но сама никогда не любила. И мысли не допускала, что какой-то мужчина способен меня одурачить. Но все мои убеждения и стройные планы развеялись как дым, когда я отдала сердце Закери.

Мертвые листья посыпались вниз, словно разбросанные пальцами скелета.

— Могу только представить, что вы ощутили, узнав, с каким человеком хотите связать свою жизнь, — вздохнула Лавиния. — Но когда вы его раскусили?

— Мои подозрения возбудило не одно какое-то обстоятельство, а ряд незначительных событий, внезапно сложившихся в очень определенный узор, который я больше не могла игнорировать.

— Какие именно события?

— Прежде всего это настойчивый интерес к расследованию Тобиасом таинственных убийств. Совершенно непонятные появления и исчезновения, хотя у Закери всегда находились превосходные, совершенно правдоподобные объяснения. Однажды совершенно случайно я узнала, что он солгал мне насчет того, где был прошлым вечером. И, как оказалось, именно накануне Мементо Мори совершил очередное преступление.

— И тогда вы поняли, кто убийца?

— Нет, — покачала головой Аспазия, сплетая пальцы. — Честно говоря, я посчитала, что Закери, вероятно, изменил мне. Думала, что сердце у меня разобьется. Вот и решила узнать правду.

— И что же вы сделали?

— У него был сейф. Я рассудила, что именно там спрятаны все его тайны. Он всегда носил ключ на шее. Как-то ночью, утомленный любовными ласками, он крепко заснул. Я воспользовалась возможностью и сделала восковой слепок ключа. Через несколько дней я улучила момент, вошла в кабинет и открыла сейф. — Аспазия выразительно поморщилась. — Можете представить мое облегчение, когда я увидела всего лишь приходную книгу.

— Но как вы догадались, что в книге были зарегистрированы не просто обычные сделки?

— Меня обуяло любопытство, когда я поняла, что это не книга домашних расходов, какие ведут многие джентльмены. Скорее это был список дат и сумм, выглядевший, как всякая приходо-расходная книга торговца или банкира. Это и показалось мне странным.

— Потому что Закери Элланд был джентльменом?

— Совершенно верно. Он не имел никаких предприятий и не занимался делами. Я сказала себе, что это записи его карточных выигрышей. И только потом сообразила, что так называемые денежные поступления совпадают с датами убийств, которые расследовал Тобиас.

— Вам были известны детали этих расследований?

— Разумеется, — кивнула Аспазия. — Тобиас нередко обсуждал их с Закери и несколько раз — в моем присутствии. Я даже высказывала собственные мнения. Тобиас — один из тех людей, которые внимательно выслушают женщину, если у той есть что сказать. Закери тоже обладал этим качеством, одним из многих, за которые… я его любила.

— И что случилось после того, как вы нашли книгу?

— В глубине сейфа я обнаружила небольшую шкатулку с кольцами «мементо мори», — измученным шепотом ответила Аспазия. — И не поверила своим глазам, но все же пошла к Тобиасу с книгой в руках. Хотела, чтобы он меня разуверил. Но в глубине души, видимо, уже знала, что все кончено. Обнаружив открытый сейф и исчезновение книги, Закери понял, что его тайна раскрыта.

— И приставил пистолет к виску.

Губы Аспазии горько скривились.

— Говорят, это единственный выход для джентльмена. Думаю, это все же лучше, чем виселица.

Лавиния подумала, что все это невыносимо трагично. Аспазия столько лет пыталась уберечь себя от страданий, причиняемых мужчинами, и чем все это закончилось? Она влюбилась в наемного убийцу!

— Примите мои соболезнования, — тихо выговорила Лавиния.

— Простите. — Аспазия поспешно отвернулась, смаргивая слезы. — Я просто хотела, чтобы вы знали: Тобиас в полной безопасности. Даже если бы я и задумала соблазнить его, это невозможно. Он любит вас, а я… я никогда больше не рискну отдать сердце другому мужчине.

Лавиния не знала, что ответить, поэтому придержала язык.

— До свидания, Лавиния. Желаю вам с Тобиасом счастья. Он хороший человек. Я завидую вам, хотя ни за что не хотела бы оказаться на вашем месте.

Аспазия повернулась и быстро пошла по дорожке. Лавиния проводила ее взглядом до самых железных ворот кладбища.

Она осталась одна у могила Закери Элланда, размышляя о прихотях и гримасах судьбы.

— До того, как лечь здесь, ты наделал много бед, — пробормотала она. — Кто же восхищался тобой настолько, чтобы стать твоим двойником?

Мертвые листья танцевали призрачный вальс на траве.

Глава 19

Улыбчивый Джек ждал в переулке за «Грифоном». Его массивная фигура маячила у черного входа кабачка. Но времени даром он не терял и сейчас зычно выкрикивал приказы подчиненным, разгружавшим телегу с большими винными бочками.

— Поосторожнее с моим французским бренди! — орал он. — Обошлось мне в целое состояние!

Тобиас прошел по переулку, остановился рядом с Джеком и почтительно оглядел бочки.

— Бренди, Джек? Не слишком ли роскошно для «Грифона»? У меня сложилось впечатление, что твои завсегдатаи предпочитают эль и джин.

Джек хмыкнул, превратив уродливый шрам, сбегавший от уха до рта, в зловещую ухмылку черепа.

— Верно. Но это для моего личного пользования.

— Здесь чересчур много для одного человека.

— У меня бывает много гостей, — сообщил Джек, хлопнув его по спине. — Возьми хотя бы себя. Теперь я смогу развлечь джентльмена в привычной ему манере.

— Что ж, я смогу оценить такой прием по достоинству, — кивнул Тобиас.

Он редко приходил в «Грифон» днем. Предпочитал являться к Джеку под покровом ночи. Но мальчишка настаивал на том, что дело срочное, так что пришлось переодеваться и гримироваться с особой тщательностью. Прежде чем идти в эту часть города, следовало натянуть поношенную одежду и тяжелые башмаки докера. Несмотря на теплый день, он накинул сверху просторное пальто с высоким воротом и широкополую шляпу, скрывшую лицо. Кроме того, он намеренно прошел переулком, чтобы не появляться у переднего крыльца.

— Я говорил с тем парнем, что пришел от тебя, — бросил он шепотом, чтобы рабочие не услышали его правильного выговора. — Какие у тебя новости?

— Скорее слухи, — поправил Джек негромко. — Пока еще ничем не подтвержденные. Но довольно мерзкие, поэтому и решил дать тебе знать как можно скорее.

— Продолжай.

— Говорят, что один молодой грабитель по кличке Милый Нед получил заказ.

— Какой же?

— Не могу сказать, — мрачно признался Джек. — Мой человек даже не знает точно, почему наняли именно Неда. Вроде как поручили следить за некоей особой. Сомневаюсь, что ему поручили перевести леди через улицу.

— Какую именно леди? — насторожился Тобиас.

— Вашу.

Немного погодя Лавиния отошла от могилы Элланда и направилась к воротам.

Узкая тропинка, идущая вдоль кладбища, была тиха и пустынна. Единственным прохожим был молодой человек, смахивавший на рабочего или конюха и одетый в мешковатое, нескладное пальто грязно-серого цвета и потертые сапоги. Потрепанная шапчонка была надвинута на глаза. Было в нем нечто хищное и одновременно жалкое, напоминавшее Лавинии бродячего кота, охотящегося за мышами и крысами и роющегося в отбросах. Ей показалось странным, что он быстро скрылся в дверном проеме заброшенного здания в самом конце тропинки.

Она вдруг сообразила, что эта поза и шапка неприятно ей знакомы. Кажется, она не впервые видит этого человека. Он уже попадался ей сегодня, когда она выходила из своего дома. Лавиния могла поклясться, что он торчал в маленьком парке на другой стороне улицы.

Тонкие волоски на ее затылке встали дыбом. Ладони заледенели.

Она может пойти другим путем?

Но это оказалось невозможно. Узенький проход заканчивался каменной стеной.

Мужчина увидел стоявшую в воротах Лавинию, лениво выпрямившись, полез в карман и медленно, будто издеваясь, извлек руку. В ней блестело лезвие ножа.

Единственное, что оставалось Лавинии, — идти назад, но в ограде не было другой калитки, а запертые двери церкви превращали кладбище в ловушку.

Мужчина в шапке направился к ней, неторопливо, вразвалочку, словно ему совсем не нужно было спешить.

Лавиния отступила.

Он улыбнулся, явно наслаждаясь ее волнением.

Ничего не поделаешь.

Она повернулась и ринулась обратно.

Миссис Чилтон вытерла руки о передник.

— Миссис Лейк говорила что-то насчет посещения маленького кладбища на Бенбоу-лейн. Сказала, что это недалеко от Уинтергроув-стрит, рядом с парком. Собиралась встретиться там с миссис Грей.

— Давно она ушла? — спросил Тобиас.

Миссис Чилтон посмотрела на часы.

— Около часа назад. А что, сэр, случилось что-то?

— Случилось…

Тобиас сбежал с крыльца и, не дав себе труда поискать кеб, быстро пошел по тротуару. Он хорошо знал это кладбище. Оно вроде бы недалеко, но находится в лабиринте узких улочек и аллей. Он скорее доберется туда пешком.

Глава 20

Милый Нед набрал в грудь побольше воздуха и зашагал к воротам кладбища. Ему очень хотелось управиться с этим делом спокойно и профессионально.

Дело.

Ему ужасно нравилось это слово. Он взял настоящий заказ у настоящего клиента.

Он больше не простой уличный мальчишка, который чистит карманы у прохожих да изредка прихватывает что плохо лежит. С прошлой ночи он поднялся гораздо выше своего нынешнего положения.

Сделка с женщиной словно открыла перед ним волшебную дверь, позволив заглянуть в ослепительное будущее, в котором он был хозяином собственной судьбы, процветающим и успешным. Респектабельным.

Больше никакого торга со скупщиками краденого, этими проклятыми скрягами, которые никогда не дадут настоящей цены за товар. А ведь он рискует собственной головой, добывая что поприличнее! Отныне он не станет часами околачиваться в темных переулках, поджидая, пока пьяные джентльмены начнут поздно ночью расходиться из игорных домов и борделей, не будет обходить стороной сыщиков с Боу-стрит. Впереди ждут только заказы от клиентов, готовых хорошо заплатить за грязную работу, проделанную мастером своего дела.

Придется подумать, как лучше предложить свои услуги. К сожалению, дать объявление в газеты невозможно. Остается положиться на молву. Но и это не проблема, особенно после того, как распространится слух о безупречном выполнении его первого заказа. Женщина скорее всего расскажет друзьям, те — своим приятелям, и не успеешь оглянуться, как его засыплют заказами.

Жаль, что па допился до смерти, не успев порадоваться карьере сына.

При мысли об отце, лежавшем навзничь в вонючем переулке с полупустой бутылкой джина в руке, прежняя слепящая ярость охватила его. Воспоминания о жестоких побоях заставили стиснуть рукоятку ножа. Когда умерла мать, отец стал издеваться над ним изо дня в день. Поэтому у Неда не осталось иного выхода, кроме как удрать на улицу.

Временами потребность измолотить кого-то становилась почти неодолимой. Иногда ему хотелось наносить удар за ударом, пока не уймется гнев.

Но Нед не желал поддаваться темным инстинктам. Он давно поклялся себе, что не пойдет по стопам своего отца-пьяницы. После сегодняшнего дня все переменится. После сегодняшнего дня все будут знать, что он — человек надежный и исполнительный, и это ознаменует начало новой карьеры.

Но сначала необходимо выполнить заказ.

Нед остановился в воротах кладбища, пытаясь сдержать озноб страха, коснувшийся его ледяными пальцами. Он не любил кладбищ. Один из его друзей, преуспевающий грабитель могил и похититель трупов, пытался убедить его вступить в свою шайку, но Нед отговорился другими планами, хотя, честно сказать, в глубине души сознавал, что не годится для такой работы. Мысль о разорении могил и открытых гробах повергала его в ужас.

Нед быстро оглядел кладбище в поисках добычи и мгновенно запаниковал, сообразив, что ее нигде не видно.

Невероятно. Она должна быть здесь! Он знал это пристанище скелетов. Она не могла взобраться на высокую ограду, а других ворот здесь нет. Маленькая церковь вот уже с год закрыта, а дверь заперта и заколочена.

Склепы! Должно быть, она прячется в одном из склепов! Да, так оно и есть. Она, эта бедная дурочка, поняла, что он представляет угрозу, и нашла убежище в каком-то большом захоронении. Словно он позволит ей так легко ускользнуть!

Нед пригляделся к каменным склепам, рассеянным по всему кладбищу. Некоторые из них были поистине гигантскими, рассчитанными на несколько поколений. У двери того, что был расположен справа, валялся маленький клочок ткани.

Похоже на дамский платок.

Она, несомненно, трясется от страха в темной дыре наедине с замурованными в землю скелетами, посочувствовал Нед. Не хотел бы он быть на ее месте. Но если она уже напугана, это только облегчит его работу.

Нед шагнул к двери склепа, нагнулся и поднял вышитую тряпочку. Так он и думал. Тонкий батистовый платочек. Когда все будет кончено, он подарит платочек Дженни.

Он открыл дверь и уставился в темноту. Какой холод!

Неда передернуло. Сам он ни за что бы сюда не полез!

— Эй ты, там! — позвал он. — Выходи! Мне нужно кое-что передать тебе.

Голос эхом отдался от каменных стен, но в склепе ничто не шевельнулось. Наверное, она хлопнулась в обморок от страха.

— Чертова баба! Обязательно нужно по-плохому?

Ничего не попишешь. Придется спуститься и вытащить ее оттуда. Плохо, что у него нет ни свечи, ни фонаря.

Нед неохотно двинулся вперед по узкому проходу и оказался в тесном помещении, выложенном надгробными плитами с именами усопших. Он с трудом различил края двух массивных резных гробов в самом центре. Она, конечно, спряталась за одним из них.

Он шагнул дальше. Ноги тонули в толстом слое пыли.

Пыль.

Слишком поздно до него дошло, что неплохо бы осмотреть пол. Черт! Ни одного следа, если не считать его собственных.

Нед, громко выругавшись, метнулся к двери и как раз успел заметить подол зеленой юбки, мелькнувший в воротах кладбища.

Она провела его! Нарочно уронила платок и спряталась за другим склепом.

Охваченный отчаянием, парень помчался следом. Нужно догнать ее, непременно нужно. В конце концов, он бегает быстрее любой леди! Он должен оказаться проворнее! От этого зависит его будущее.

Лавиния, подхватив юбки, ринулась к воротам. За спиной раздавались тяжелые шаги. Еще секунда, и он будет здесь. Этот тип молод, силен и здоров. Не ей с ним тягаться. Оставалась единственная надежда: первой добраться до улицы и молиться, чтобы вокруг оказались люди.

Это как раз тот случай, когда брюки куда удобнее юбки! Если удастся сбежать от незнакомца с ножом, она первым делом назначит встречу с мадам Франческой, чтобы обсудить этот вопрос.

Топот ног все приближался. Она почувствовала, как он тянется, чтобы схватить ее, но не смела оглянуться. До того места, где тропинка соединялась с улицей, было совсем близко.

Господи Боже, еще два шага, и она будет в безопасности. Возможно.

Она вырвалась из узкого жерла дорожки.

И упала прямо в объятия атлетически сложенного мужчины в широком темном пальто и шляпе с низкой тульей. Первой мыслью было, что это сообщник злодея, Новая волна страха захлестнула ее.

Она попыталась вырваться и уже открыла рот, чтобы закричать, как услышала знакомый голос:

— Лавиния! — Сильные руки Тобиаса стальными кандалами сомкнулись на ее предплечьях. — Что с тобой?! Отвечай! Ты ранена?

— Тобиас, — выдохнула она, мгновенно обмякнув. — Слава Богу. Да, да, со мной все в порядке. Но там, сзади, человек. С ножом.

Она повернулась и заметила, что преследователь, уставившись на Тобиаса, застыл в конце дорожки.

— Вот он! По-моему, он следил за мной от самого дома. Дождался, пока уйдет Аспазия, и пошел на меня с ножом, а я…

— Оставайся здесь.

Он отстранил ее и направился к молодому человеку с ножом. Значит, собирается захватить ее вероятного убийцу.

— Тобиас, нет! Подожди! У него кинжал!

— Это ненадолго! — пообещал Тобиас, очень тихо, не сбиваясь с шага, неумолимо сокращая расстояние между собой и незнакомцем.

Лавиния увидела, как сжался молодой человек: очевидно, выражение лица Тобиаса могло вселить ужас в любого. Нед понял, что дело плохо.

Тревога охватила Лавинию. Загнанные в угол звери чрезвычайно опасны.

Тобиас, казалось, не видел ножа, зажатого в руке бандита. Одним мощным прыжком волка, готового убивать, он оказался перед ним. И парень струсил. Выставив вперед нож, словно талисман, могущий отпугнуть демонов, он пустился бежать. Но не выдержал и принялся дико полосовать воздух клинком, видимо, решив прорваться с боем.

Тобиас ловко увернулся и схватил злодея за сжимавшую нож руку. Используя силу инерции, он отбросил его к каменной ограде. Обезумевший от страха и боли бандит негодующе завизжал и распростерся на тротуаре. Нож выпал и, гремя, покатился по камням.

Тобиас подхватил его.

— Милый Нед, полагаю?

Молодой человек вздрогнул, как от удара. Лавиния поспешила к мужчинам.

— Откуда ты знаешь его имя?

— Позже объясню, — бросил Тобиас, не отрывая взгляда от Милого Неда. — Смотри на меня, Нед. Я хочу видеть твое лицо.

Лавиния окаменела, услышав мягкий приказ Тобиаса. Не в силах определить, какое настроение владеет им, она бросила быстрый, испытующий взгляд на Тобиаса. Лицо, полускрытое широкими полями шляпы, было таким же жестким и неподатливым, как у одного из могильных памятников.

Милого Неда снова передернуло, и Лавиния поняла, что и он тоже услышал обещание вечного проклятия в голосе Тобиаса. Но, словно подчиняясь наставлениям опытного месмериста, он медленно повернулся на спину и уставился на Тобиаса.

Лавиния впервые смогла разглядеть его физиономию.

— Он так молод, — прошептала она. — Гораздо моложе Энтони и Доминика. Лет семнадцать-восемнадцать самое большее.

— И, учитывая выбор профессии, скорее всего будет болтаться в петле, прежде чем станет на год старше.

Тобиас встал над Недом и без всякого сочувствия принялся разглядывать свою жертву.

— Что ты намеревался сделать, Нед?

Парень нервно дернулся.

— Я не хотел ей ничего плохого, — выдохнул он. — Клянусь могилой матери. Только собирался попугать немного, вот и все.

— Чем именно попугать? — осведомился Тобиас, немного понижая голос.

Нед затрясся еще сильнее.

— Я… мне было ведено сказать ей, чтобы перестала задавать вопросы, вот и все.

— Вопросы? — тихо ахнула Лавиния. До этой минуты она предполагала, что Нед — не более чем обычный грабитель, который посчитал легкой добычей одинокую женщину.

Тобиаса, однако, ничуть не удивил ответ молодого человека.

— Какие именно вопросы не должна задавать леди? — бросил он Неду.

— Сам не знаю. Я взял заказ, вот и все. Леди заплатила мне. Половина денег вперед, остальное потом.

— Леди?

Лавиния придвинулась чуть ближе.

— Опиши женщину, которая тебя наняла, — не повышая голоса, приказал Тобиас. — Если жизнь тебе дорога, перечислишь каждую мелочь, которую сможешь припомнить.

— Я не… не… ничего в голову не лезет…

Лицо Неда исказилось ужасом. Он, очевидно, изо всех сил пытался вспомнить, но язык от страха не ворочался.

Лавиния посчитала, что запугивать парня глупо и ничего им не даст. Она подняла руку и отстегнула серебряный медальон, висевший у нее на шее.

— Позвольте, сэр, я сама этим займусь, — негромко сказала она Тобиасу.

Он взглянул на медальон и, поколебавшись, пожал плечами:

— Ладно. Я хочу знать все, что только возможно, о той особе, которая наняла его, чтобы тебя запугать.

— Милый Нед, смотрите на меня, — мягко попросила она.

Но Милый Нед, казалось, не мог оторвать глаз от Тобиаса, завороженный тем, что увидел во взгляде врага.

— Я буду наблюдать за ним, — сообщил Тобиас. — Не хочу никаких сюрпризов.

— Ради Бога, отвернись, ты ввел его в состояние транса, — пробормотала она. — Он не может сосредоточиться. Отведи взгляд, и все будет в порядке.

— О чем это ты, черт побери? Ни в каком он не в трансе. Просто перепугался до смерти, вот и все, — холодно улыбнулся Тобиас. — И для этого у него есть все причины.

— Тобиас, пожалуйста, — повторила пришедшая в отчаяние Лавиния.

— Так и быть. — Тобиас отвел глаза от Неда и уставился на нее. — Но если это не сработает, я беру дело в свои руки. Понятно?

Лавиния поспешно глянула на него, узрела то, что, должно быть, видел Нед, и задохнулась. Глаза Тобиаса превратились в бездонные моря клубившегося серебристо-серого тумана. Окружающий мир стал растворяться. Она потеряла равновесие и стала падать головой вперед в темный, кипящий водоворот.

— Лавиния! — прогремел Тобиас. — Что случилось? Ты сейчас потеряешь сознание!

Лавиния мигом очнулась и усилием воли удержалась на ногах.

— Чепуха! — отмахнулась она, переводя дыхание. — Позволь сказать, что я в жизни не падала в обморок.

Она поспешно обернулась к Неду, который успел приподняться на локтях и тряс головой, словно пытаясь ее прояснить. Слава Богу, хоть немного очнулся!

Собравшись с силами, она взяла себя в руки и подняла подвеску так, что в ней отражались солнечные лучи.

— Нед, смотрите на мой медальон. Видите, как он сверкает!

Нед устремил глаза на медальон. Лавиния стала легонько раскачивать серебряную безделушку.

— Видите, как пляшут солнечные зайчики, — продолжала она голосом, которым обычно привыкла вводить пациентов в гипнотический сон. — Это успокоит ваш разум и нервы. Вы забудете свои страхи. Сосредоточьтесь. Ваши конечности тяжелеют. Слушайте мой голос. Слушайте только мой голос. Пусть все остальное уйдет прочь, подальше, где не сможет вас волновать.

Лицо Неда расслабилось. Он больше не замечал ничего вокруг, включая Тобиаса.

— Опишите женщину, которая наняла вас, чтобы следить за мной, Нед, — приказала она, заметив, что он впал в глубокий транс. — Нарисуйте ее в своем воображении, так, словно она стоит перед вами. Здесь довольно света, чтобы ясно ее видеть?

— Луна почти полная, и она принесла фонарь. Могу сказать, что она высокая. Почти с меня ростом, — глухим, невыразительным тоном перечислял Нед.

— Что на ней надето?

— Маленькая шляпка с вуалью. Я вижу, как сверкают ее глаза. Но это все.

— А какое на ней платье?

Вопрос, казалось, смутил Неда.

— Платье как платье. Темное.

Раздосадованная, Лавиния попыталась еще раз:

— Похоже оно на туалет, который могла бы носить элегантная дама? Сшито из тонкой материи?

— Нет, — уже увереннее заявил он. — Совсем простое платье. Коричневое или серое. Что-то в этом роде носит моя подружка Дженни, когда работает в кабачке.

— Какие-нибудь украшения?

— Нет.

— Как насчет туфель? Вы можете их описать?

— Да. Она поставила фонарь у своих ног, так что свет падал прямо на них. Мало того, она немного приподняла юбки, чтобы не запачкать подол в грязи. На ней были низкие лайковые сапожки.

— А волосы?

— Несколько прядей выбивалось из-под шляпки.

— Какого они цвета?

— В лунном сиянии выглядели совсем светлыми. Желтые или белые. Не могу сказать точнее.

— А прическа?

Неда, похоже, этот вопрос озадачил.

— Узел на затылке.

— А что леди хотела от вас?

— Чтобы я пошел на Клермонт-лейн к дому номер семь и проследил за рыжеволосой женщиной, которая там живет. Леди велела ходить за ней по пятам и улучить момент, когда можно будет застать ее одну и пригрозить ножом. А потом сказать, что если она не перестанет задавать вопросы, я вернусь и перережу ей глотку.

Тобиас шагнул вперед. Лавиния покачала головой, безмолвно предупреждая, чтобы он не вздумал говорить, — А вы бы сделали это, Милый Нед? — мягко спросила она. — Перерезали бы горло даме, если бы она не перестала задавать вопросы?

— Нет! — Несмотря на глубокий транс, Нед чрезвычайно разволновался. — Я не убийца. Но нельзя, чтобы та женщина это узнала. Она моя первая клиентка, и я не хочу ее терять. Я сказал ей, что возьмусь за работу, если дело дойдет до убийства. Она поверила мне, я точно видел, что поверила.

— Успокойтесь, Нед, — быстро проговорила Лавиния. — Смотрите, как мелькают солнечные зайчики, и позвольте вашим векам отяжелеть и опуститься…

Нед, видимо, успокоился и снова погрузился в глубины транса.

— А как клиентка нашла вас? — спросила Лавиния.

— Вроде бы поспрашивала в округе. Кто-то сказал, что мне нужны деньги.

— Если бы вам все удалось сегодня, каким образом вы встретились бы с ней, чтобы забрать остаток платы?

— Она пообещала сама отыскать меня, так же как в первый раз.

Лавиния подняла глаза на Тобиаса. Тот покачал головой, давая понять, что узнал все необходимое.

— Выведи его из транса, — велел он.

Лавиния повернулась к Неду:

— Вы проснетесь, когда я щелкну пальцами, но не запомните ничего из сказанного.

Она щелкнула пальцами.

Нед тупо моргнул и пришел в себя. В глазах снова плескалась тревога. Он быстро отвернулся от Лавинии и преданно уставился на Тобиаса.

— Если вы отпустите меня, сэр, — горячо воскликнул он, продолжая говорить как ни в чем не бывало, — клянусь, что близко не подойду к этой леди! Клянусь своей честью профессионала.

— Профессионала? Какая же у тебя профессия? — с живым интересом осведомился Тобиас. — Дам запугивать?

— Даю слово, что не коснусь и волоска на ее голове.

— В этом ты прав, — согласился Тобиас. — Переворачивайся.

Неда затрясло.

— Что вы хотите сделать со мной? Обещаю, что, если отпустите меня, я в жизни не возьму ни одного заказа на подобного рода дела.

Тобиас вынул из кармана старых брюк длинную, узкую полоску кожи.

— Я сказал: перевернись и заведи руки за голову.

Казалось, парень вот-вот разрыдается. Но все же, поняв, что дело плохо, он неохотно повиновался. Тобиас ловко стянул его запястья.

— Вставай.

Нед с трудом поднялся и повернул к Тобиасу искаженное отчаянием лицо.

— Хотите сдать меня сыщикам? Уж лучше воткните мне нож в брюхо, и покончим с этим. Меня точно повесят.

Тобиас схватил его за руку.

— Мы не пойдем на Боу-стрит. Сейчас дошагаем до угла, и я посажу леди в кеб и отправлю на Клермонт-лейн. Лавиния, подождешь меня там.

— А как насчет Неда? — нерешительно пробормотала Лавиния.

— Предоставь его мне.

Такое заявление понравилось ей не больше, чем Неду.

— Он еще совсем мальчик, — тихо напомнила она.

— Далеко не мальчик. Он молодой человек, которому немного осталось, чтобы превратиться в закоренелого преступника. Кто знает, может, в следующий раз он решит, что ему вполне по силам убийство.

— Нет, никогда, — поспешно заверил Нед. — Я не головорез. Простой вор, но не убийца.

— Тобиас, я в самом деле считаю, что он всего лишь попытался бы запугать меня, — вторила Лавиния.

— Я сам с ним справлюсь, — повторил Тобиас, подталкивая Неда в направлении улицы. — Пойдем. У меня сегодня еще немало дел, и я не желаю зря тратить время.

Лавиния твердила себе, что он не сделает ничего дурного молодому Неду. Тобиас, конечно, взбешен, но, как всегда, умеет держать себя в руках.

Иногда приходится доверять партнеру.

Глава 21

Вейл наблюдал, как Джоан медленно бродит среди его собрания древних ваз и каменных саркофагов. Она остановилась перед стеклянной витриной, где лежали ожерелья из цветных камней. Свет, падавший из соседнего окна, золотил волосы, уложенные в модную прическу, превращая их почти в такой же драгоценный металл, что и тот, из которого были отлиты украшения древних римлян.

Вейл подумал, что ее классический профиль сделал бы честь любой статуе греческой богини. Но не ее внешность привлекала его. Немало знакомых дам превосходили ее красотой, хотя, на его взгляд, были лишены элегантности и уверенности — неотъемлемых качеств зрелости.

Нет, все дело в неодолимой силе ее индивидуальности. Той самой, что властно взывала к его мужскому началу.

Он дивился глубине своего желания. И сам не мог припомнить, когда начал влюбляться в эту женщину. Знал только, что теперь это чувство сжигало его, став таким исступленным, что затмило страсть к другой великой любви: римским древностям, найденным в Англии.

Он никогда не позволял себе думать о Джоан как о женщине, пока ее муж был жив. Филдинг Дав был одним из его немногих очень близких друзей. Вейл почитал эту дружбу и слишком высоко ценил, чтобы вожделеть прекрасную жену Дава. Впрочем, даже если бы ему взбрело в голову нечто подобное, все усилия были бы бесплодны. Джоан никогда не посмотрела ни на одного мужчину, пока рядом был любимый.

Но Филдинга нет вот уже больше года, и Джоан наконец вышла из траурного кокона. Он вел сложную и очень медленную тактику обольщения, соблазняя ее своей коллекцией древностей и долгими разговорами о взаимных интересах. Страсть между ними вспыхнула и загорелась ровным пламенем, но где-то на полпути он понял, что хочет большего.

Хочет, чтобы ее любовь не уступала тон, что испытывал к ней он.

Какое-то время он надеялся, что на его чувства отвечают. Но за последние несколько дней Джоан, казалось, отдалилась от него. Он интуитивно ощущал опасность потерять ее, и сознание этого наполняло его тихим отчаянием, но понять, в чем дело, никак не мог.

— Мистер Марч просил вас проконсультировать его по поводу колец «мементо мори»? — осведомилась Джоан, не поднимая глаз от камеи из оникса. — Насколько мне известно, его и миссис Лейк крайне тревожит новое дело.

— Марч упоминал о кольцах, но я мало чем сумел ему помочь. Он и Крекенберн пытаются узнать, кто получил наибольшую выгоду от заказных убийств.

— Они имеют в виду финансовую сторону дела. Но мы с миссис Лейк находим интересным тот факт, что все убийства привели к изменению свадебных планов, освободив трех молодых девиц, принадлежавших к светскому обществу.

— Считаете, что тут какая-то связь? Мне это кажется весьма маловероятным.

— На вашем месте я не была бы так уверена.

Джоан отошла от витрины и направилась к шкафчику с керамикой.

— На первый взгляд трудно представить, будто кто-то может заказать убийство просто ради того, чтобы расстроить один брак или способствовать другому.

— Вы должны признать, что звучит это, мягко говоря, не правдоподобно.

Она провела пальцем по резному ребру каменного алтаря.

— Ничуть, если учесть, что подчас стоит на карте, особенно когда речь идет о светском браке.

Вейл вспомнил об огромных суммах, переходивших из в рук в руки по брачным контрактам, не говоря уже о поместьях и титулах, за которые зачастую шла жестокая борьба.

— Возможно, вы правы, — признал он, — и не так уж странно, что иногда человек готов на изощреннейшее преступление, лишь бы изменить содержание особо выгодного брачного соглашения. Как любит говорить Марч, деньги — самый веский мотив для убийства. Но, насколько я понял, у всех погибших были законные наследники, и ничто не изменилось в судьбах тех, кто должен был получить деньги после их смерти.

— Речь идет о совершенно иных вещах, — возразила Джоан, глядя куда-то вдаль. — Если учесть, как невероятно рискует женщина, идя к алтарю, еще удивительно, что мы не сталкиваемся с гораздо большим числом преступлений, совершенных во имя будущего молодой девушки.

— Простите, мне что-то неясно, — нахмурился Вейл.

Джейн встала перед обломком колонны, найденным на раскопках римского храма вблизи Бата.

— Поймите, — повторила она, — женщина очень рискует, выходя замуж. И дело не только в финансовых соображениях.

— Боюсь, что не могу проникнуться смыслом ваших рассуждений, дорогая.

— Вспомните об опасностях родов, не говоря уже о полной потере контроля над своим состоянием.

— Так уж устроен мир, — кивнул Вейл.

Она ответила жестким, раздраженным взглядом, заставившим его пожалеть о своих словах.

— Кроме всего прочего, существует немалая вероятность оказаться во власти человека жестокого, способного причинить физическую боль не только жене, но и собственным детям, — мрачно продолжала Джоан. — Или заключить брак с мотом, который может за одну ночь проиграть наследство своих отпрысков. Я уж не говорю о возможности стать одной из отчаянно одиноких сторон холодного, равнодушного делового соглашения.

— Джоан…

Он осекся, не зная, что сказать. Разговор неожиданно принял совершенно непредсказуемое направление.

Она медленно повернулась к нему лицом и опустила густые ресницы.

— Для женщины нет выхода. Нет избавления от всех этих несчастий, едва обеты произнесены и контракты подписаны.

Неужели все женщины именно так относятся к замужеству? Видят в нем исключительно огромный риск не только для себя, но и для своих детей? Он никогда не рассматривал супружество с этой точки зрения.

Браки в высшем обществе редко совершались по любви. Чаще всего сразу после рождения наследника каждый из супругов шел своей дорогой. В так называемом свете для мужа и жены считалось вполне допустимым иметь тайные связи.

Разумеется, у всякой свободы имелись границы. Развод считался вещью почти невозможной. Джоан права: как только сделка совершилась, у женщины просто нет выхода.

Вейл должен был признать, что до этого момента вовсе не думал о весьма реальной физической, эмоциональной и финансовой опасности, подстерегающей замужнюю женщину.

— Кажется, я кое-что сообразил, — кивнул он, прислонившись к римскому надгробию и складывая руки на груди. — И согласен, что, кроме денег и поместий, тут могут быть замешаны другие факторы. Но куда нас это приводит? Судя по всему, семьи были крайне довольны условиями контрактов. Допускаю, что у девушек могли возникнуть сомнения, но неужели вы верите, будто у них хватило духу и денег нанять профессионального убийцу?

— Нет, мы с миссис Лейк считаем, что заказчики, вероятнее всего, старше и, что еще вернее, финансово независимы. И все они крайне заинтересованы в том, чтобы помешать намечавшимся бракам. Не удивлюсь, если окажется, что те трое, кто нанял убийцу, хорошо знакомы друг с другом.

— Почему вы так считаете? — удивился Вейл.

— Отчасти из-за одинаковых поводов для всех трех убийств. Вполне вероятно, что преступник, чьи услуги востребованы членами высшего общества, вынужден полагаться на устные рекомендации тех, кто уже давал ему определенные заказы.

— Ах да, проблема рекламы, — слегка улыбнулся Вейл. — Я об этом не подумал.

— А вот я тем временем узнала имена самых почтенных дам в тех семействах, где происходили эти печальные события. Именно их больше всего волновал исход затеи со свадьбой. У каждой поистине железная воля. Каждая владеет значительным состоянием.

— То есть это знатные светские леди?

— Совершенно верно.

Вейл развел руками:

— Но как женщина, проводящая время в гостиных и бальных залах, сумеет найти убийцу, которому доверит столь щекотливое дело? Я первый соглашусь, что дамы, которые вращаются в обществе, имеют свои причуды и странности, но вряд ли они обычно общаются с криминальными кругами.

— Я дам знать о вашем мнении миссис Лейк и мистеру Марчу. Пусть они займутся этими дамами. А сама попробую установить связь между ними. Я узнала, что две из них — старые подруги, которые вместе играют в карты каждое воскресенье и часто встречаются по будням. Но третья вообще не живет в Лондоне. Неизвестно даже, знакома ли она с первыми двумя.

— А кто эти трое, которые, как вы подозреваете, могли нанять убийцу?

— Подруги — это леди Хаксфорд и леди Ферринг. А вот третья — миссис Стокард. Она не любит столичную жизнь и очень редко бывает в Лондоне. Живет в одном из поместий сына.

— Так, так, так — тихо протянул Вейл.

Джоан отвернулась от витрины с римскими монетами и внимательно посмотрела на него.

— Вы это о чем?

— Не знаю, имеет ли это какое-то значение, но прошлым летом в Бате я сам видел миссис Стокард в компании леди Хаксфорд и леди Ферринг, когда исследовал мозаичные полы на римской вилле.

Лицо Джоан просветлело.

— Вы видели их вместе? И как, по-вашему, они в хороших отношениях?

— Вы знаете меня, дорогая. Я не слишком люблю общество и тех, кто в нем вращается, но Бат такой маленький город, что трудно время от времени не столкнуться с теми, кто в нем бывает.

Джоан понимающе улыбнулась.

— Зато наблюдательность — одно из ваших лучших качеств, сэр. Скажите, что вы знаете об этих трех леди?

— Немного. Несколько раз я встречал их на улицах и в книжных лавках, — пояснил он и, поколебавшись, добавил:

— Но, судя по обрывкам фраз, у меня сложилось впечатление, что дамы много лет и довольно регулярно приезжают в Бат на воды.

Тобиас вошел в кабинет в начале шестого, как раз когда Лавиния допивала второй стаканчик шерри — своего обычного лекарства от всех невзгод. Усидев его, она с улыбкой поднялась.

— Вот и ты! Я так волновалась! Садись, Тобиас. Я налью тебе стаканчик шерри.

— Не хочу я никакого шерри, — буркнул он, показывая завернутый в ткань сверток, который держал под мышкой. — Я пришел к выводу, что если мы ведем дело вместе, значит, мне потребуется более сильное подкрепляющее.

— Что же именно? — нахмурилась она.

— Французское бренди.

Он положил сверток на стол и развернул ткань. Внутри оказалась темная бутылка.

— Улыбчивый Джек был так любезен, что позволил мне приобрести образчик из новой партии товара.

Лавиния с интересом наблюдала, как он вынимает пробку и наливает почти полный стакан бренди.

— Как по-твоему, оно контрабандное?

Тобиас насмешливо вскинул брови:

— Учитывая крайнюю нелюбовь Джека к таможенным сборам, думаю, можно наверняка сказать, что так оно и есть. — Он с удовольствием глотнул бренди и поднял глаза на Лавинию. — По правде говоря, я как-то не потрудился справиться о его происхождении. Хочешь немного?

— Нет, спасибо, с меня вполне достаточно шерри.

Она подошла к шкафчику, подняла графин и плеснула в стакан немного жидкости. Потом проверила уровень содержимого, подумала и добавила еще немного: уж слишком трудным был этот день.

Тобиас уселся в любимое кресло и устроил левую ногу на табурете. Лавиния устроилась в своем кресле.

— А теперь выкладывай, — велела она. — Что ты сделал с Милым Недом?

— Отдал в руки Джека.

Лавиния испуганно заморгала:

— Но почему?!

— Мальчишке следует обучиться более надежному ремеслу.

— Верно, но при чем тут Джек?! Будет преподавать ему искусство содержания кабачка?

— Нет, все не так просто. Как оказалось, Джек благодаря связям, которыми обзавелся еще в прежней профессии, знает многих морских капитанов. А тем всегда нужны матросы. И пока мы тут беседуем, Милый Нед уже начал свою карьеру моряка.

— Из того, что ты сказал мне о своем друге Джеке, ясно, что бедняга Нед станет членом команды контрабандистов.

— Почему бы тебе не взглянуть на это с другой, более светлой стороны? Если все будет хорошо, парень заработает достаточно, чтобы через несколько лет уйти на покой. Нам с тобой, дорогая, можно только надеяться на такой счастливый исход.

— А если все пойдет не так хорошо, как ты это представляешь?

— По этому поводу волноваться не стоит. Джек позаботился о том, чтобы Нед отплыл под командой опытного, знающего свое дело капитана.

Лавиния откинула голову на спинку кресла.

— Он так молод, Тобиас. Совсем мальчик. И скорее всего один на свете.

— Не трать на него свое сочувствие, Лавиния. Он не задумываясь взял деньги за то, чтобы пригрозить тебе ножом. Через год-другой он мог с легким сердцем воткнуть тебе кинжал между ребер за такую же плату.

— О, я не думаю…

— Поверь, Лавиния, у Неда все задатки профессионального злодея.

— Возможно. Но если вспомнить о том, в каких трущобах он рос, нельзя не пожалеть парня.

— Уверяю, жалость — это совсем не та эмоция, которую я испытал, когда нашел вас сегодня.

— Только не говори, что ты не подвержен обычным людским слабостям, — улыбнулась она. — Ты мог бы отвезти мальчика на Боу-стрит, где его, вне всякого сомнения, заковали бы в кандалы, а потом повесили. Вместо этого ты привел его к Улыбчивому Джеку.

— Много хорошего мне это даст, как же, — проворчал Тобиас, глядя в стакан. — Он и без того, вероятно, окончит свою жизнь в петле.

— Если и так, то не потому, что ты его туда послал, — мягко напомнила она.

Тобиас глотнул бренди и ничего не ответил. Но лицо немного просветлело.

Они долго сидели молча. Тобиас первым нарушил молчание:

— Что хотела обсудить с тобой Аспазия?

Лавиния покрутила в руках стаканчик и быстро выпила.

— Хотела заверить, что не претендует на тебя.

— Я с самого начала мог тебе это сказать, — фыркнул он. — И даже, если память не изменяет, говорил. Вполне недвусмысленно.

— Ничего подобного. Ты сказал, что не питаешь к ней романтических чувств.

Тобиас пожал плечами:

— Это одно и то же.

— Не совсем, — холодно бросила она. — Но из ее рассказа я заключила, что с бедняжкой плохо обращались и муж, и отец. Она поклялась никогда не выходить замуж. Но потом встретила Закери Элланда. Ты прав: она действительно считала, что они созданы друг для друга. И была убита, обнаружив правду о нем.

— Я рад, что между вами возникло взаимопонимание. Жаль только, что для объяснений она потащила тебя на это проклятое кладбище.

— Она тут ни при чем. Милый Нед следил за мной, с той минуты, как я вышла из дома. Он просто ждал возможности застать меня одну, и, не будь кладбища, нашлось бы что-то другое. Переулок или парк, например.

— Не напоминай мне.

Он снова выпил бренди и поставил стакан на подлокотник кресла.

— Давай поговорим, почему убийца нанял кого-то вроде Милого Неда, чтобы отпугнуть тебя.

— У тебя появилась версия?

— Вполне возможно, что новый Мементо Мори считает тебя серьезным препятствием, — пояснил Тобиас. — Он стремится бросить вызов мне и запугать Аспазию, но ты ему не нужна.

— Поэтому он хочет убрать меня с дороги?

— Возможно, уверен, что я не позволю тебе помогать мне в этом деле, если посчитаю, что твоя жизнь в опасности, — выговорил Тобиас, глядя ей в глаза. — И он скорее всего прав.

— Даже не думай, — предупредила она. — Ты не можешь заставить меня прекратить расследование. Я слишком глубоко в нем увязла… — Она осеклась, услышав стук в дверь. — Да, миссис Чилтон?

Дверь открылась.

— К вам миссис Дав и лорд Вейл, — торжественно объявила миссис Чилтон тоном, приберегаемым для самых важных гостей.

— Господи Боже! Сразу оба?!

Лавиния вскочила. Она уже успела привыкнуть к визитам миссис Дав, но Вейл — дело совершенно иное..

— Пожалуйста, миссис Чилтон, проводите их в гостиную. И принесите чайный поднос, только заварите новый, китайский сорт. Передайте, что мы с мистером Марчем сейчас будем.

— Да, мадам, — кивнула миссис Чилтон и удалилась, закрыв за собой дверь.

— Поверить не могу, что лорд Вейл здесь, в моем доме!

Лавиния расправила складки платья и подошла к зеркалу, чтобы проверить прическу.

— Как по-твоему, Тобиас, достаточно подать чай или предложить еще и шерри?

Тобиас лениво поднялся.

— Что-то подсказывает мне, что лорд Вейл предпочтет стаканчик моего французского бренди.

Лавиния отвернулась от зеркала.

— Прекрасная мысль. Нам понадобятся стаканы. Иди в гостиную, а я перемолвлюсь словечком с миссис Чилтон.

Тобиас весело покачал головой:

— Ты и вполовину не была так взволнована, когда я наткнулся на тебя возле проклятого кладбища, бегущую от злодея.

— Мы говорим о лорде Вейле. В этом городе есть немало дам, готовых убить за то, чтобы заполучить его в свои бальные залы, а он сидит здесь, в моей крошечной гостиной! — воскликнула Лавиния и замахала руками, прогоняя его. — Скорее же! Не хочу, чтобы он подумал, будто мы нарочно его задерживаем. Я скажу миссис Чилтон, чтобы принесла еще стаканы.

— И попроси ее положить на поднос пару маленьких пирожных со смородиной, хорошо? — Тобиас захватил бутылку с бренди и неторопливо направился к двери. — Насколько я помню, она сказала, что у нее еще осталось несколько штук.

— Ладно-ладно, иди уж!

Он зашагал к гостиной. Лавиния повернула налево и побежала к кухне.

— Стаканы для бренди, миссис Чилтон, — задыхаясь, выпалила она. — А мистер Марч попросил пирожные со смородиной.

Миссис Чилтон подняла чайник с кипятком.

— Да, мадам. Сейчас принесу поднос. Идите к гостям.

— Разумеется.

Лавиния глубоко вздохнула, собралась и пошла по коридору. Дверь гостиной была открыта. Она постаралась принять величественный вид, прежде чем вплыть в комнату.

Вейл и Тобиас стояли у окна. Джоан сидела на диване. Каждая складочка ее красивого лазурно-голубого платья дышала безупречной элегантностью.

— А, вот и вы, миссис Лейк! — воскликнул Вейл, наклонив голову. — Должен сказать, выглядите вы совсем неплохо для дамы, которая полдня играла с грабителем в кошки-мышки на кладбище.

— Вижу, Тобиас уже успел все рассказать, — вздохнула Лавиния, приседая.

— Вас не ранили? — с беспокойством спросила Джоан.

— Слава Богу, нет. — Она села на стул, надеясь, что складки будут спадать так же изящно, как у Джоан. — Мы с Тобиасом как раз обсуждали мотивы покушения. Он считает, что для убийцы я нечто вроде препятствия. Поэтому он хочет запугать меня и заставить отказаться от расследования.

— Именно ваше расследование и привело меня сюда, — пояснила Джоан, бросив быстрый взгляд на Вейла. — У меня появилась информация, которая может вам помочь. Мало того, я почти убедила его сиятельство, что эти убийства как-то связаны с неудавшимися свадьбами.

Тобиас испытующе взглянул на Вейла.

— Это так?

— Я с трудом привыкаю к этой мысли, — признался Вейл. — Но должен сказать, что Джоан назвала имена трех престарелых дам, у которых вполне мог оказаться повод для убийства. Мало того, всем троим по карману нанять убийцу, если, разумеется, они вздумают сделать это.

Лавиния испытала необычайный подъем духа.

— Три престарелые дамы? Расскажите, Джоан!

— Первая — леди Хаксфорд. У нее была вполне веская причина хотеть смерти лорда Фуллертона. Как вы помните, он был помолвлен с дочерью Пенфилда.

— Да, конечно, и что же?

— Леди Хаксфорд — ее бабка со стороны матери. Ей уже под шестьдесят, почти ровесница Фуллертона. Согласно очень надежному источнику, он соблазнил ее, когда она впервые показалась в свете. Но потом бросил ради более выгодного брака. Отец будущей леди Хаксфорд был достаточно богат, чтобы найти дочери другого жениха, пока в свете не распространились сплетни о ее погубленной репутации. Но сердце ее было разбито, и она так и не простила Фуллертона.

— Представляете, что с ней было, когда годы спустя она узнала, что гнусный обманщик сделал предложение ее внучке! — ужаснулась Лавиния. — Должно быть, леди Хаксфорд была вне себя от ярости.

— Но она никак и ничем не могла воспрепятствовать свадьбе, — добавила Джоан. — Все остальные родственники считали Фуллертона превосходной партией. Вряд ли она могла рассказать правду о своем прошлом, а если бы и рассказала, все равно никто не стал бы ее слушать.

Вошла миссис Чилтон с подносом. Тобиас налил бренди себе и Вейлу.

— А кто вторая возможная подозреваемая в списке? — осведомился он.

— Вдовствующая леди Ферринг, — ответила Джоан. — Она вполне могла нанять убийцу, чтобы избавиться от леди Роуленд, той женщины, которая, по мнению окружающих, приняла слишком большую дозу снотворного. Не забудьте, что смерть леди Роуленд привела к разрыву помолвки между ее внучкой и внуком леди Ферринг.

Лавиния кивнула.

— Вы говорили, что леди Роуленд была одержима мыслью увидеть старшую внучку замужем за молодым Фер-рингом, потому что когда-то пылала страстью к его деду.

— Да, но похоже, что леди Ферринг, знавшая об их романе, безумно ревновала мужа к леди Роуленд, которая в свое время считалась редкой красавицей. Мне как-то говорили, что между двумя дамами происходили возмутительные сцены, шокировавшие весь высший свет. Ссоры, правда, случались лет тридцать назад, но ходили слухи, что вражда между женщинами так и не угасла.

— И вдруг в один прекрасный день вдовствующая леди Ферринг обнаруживает, что ее старая соперница, леди Роуленд, замыслила соединить обе семьи, выдав внучку за молодого Ферринга, — прошептала Лавиния. — Бьюсь об заклад, она пришла в ярость.

— Не понимаю, — удивился Тобиас, — почему со смертью леди Роуленд помолвка была разорвана.

— Потому что она была единственной, кто стремился к этой свадьбе, — пояснила Джоан. — Как только отец молодой девушки завладел состоянием, у него мигом появились иные планы. Оказывается, у него не одна, а семь дочерей, которых необходимо пристроить. Он намерен разделить состояние поровну между всеми девушками. Следовательно, старшая не получит такую огромную долю, как обещала леди Роуленд, и не считается такой уж завидной невестой. Молодому Феррингу придется искать себе другую жену.

— А кто, по-вашему, заказал третье убийство? — осведомилась совершенно заинтригованная Лавиния.

— Мистера Ньюболда? Ну, объяснить это проще всего, — заверила Джоан. — Ньюболд был чрезвычайно богат, но все знали его как отъявленного негодяя. Когда он сделал предложение мисс Уилсон, родственники невесты были готовы закрыть глаза на его похождения, лишь бы обрести богатого зятя. Только бабка со стороны матери пожалела бедняжку. Миссис Стокард сама была замужем за грязным развратником и не желала, чтобы внучке досталась такая же судьба.

— Превосходная работа, Джоан! — воодушевленно воскликнула Лавиния и, обратившись к Тобиасу, задорно продолжала:

— Вот видите, сэр, у нас все есть: веские мотивы и средства, чтобы добиться цели.

Тобиас и Вейл переглянулись.

— Что ж, определенная логика в этом наблюдается, — признал Вейл.

Джоан деликатно откашлялась.

— Есть и еще одно важное связующее звено. Все три женщины, похоже, давние приятельницы. Их дружба выдержала испытание временем. Я сама готова поклясться, что леди Хаксфорд и леди Ферринг почти неразлучны.

— Весьма интересно, — кивнул Тобиас. — Этим как раз можно объяснить, каким образом все они обратились к одному услужливому убийце. Одна узнала о нем и рассказала остальным.

Лавиния сосредоточенно постучала пальцами по подлокотнику, чтобы собраться с мыслями.

— Как бы мне хотелось получить возможность расспросить этих дам!

Никто не ответил. Она огляделась и увидела, что остальные пристально за ней наблюдают.

— Крайне тактично, разумеется, — вкрадчиво добавила она.

— Ну как же, конечно, — проворчал Тобиас. — Зная, как вы, мадам, поднаторели в искусстве тактичной беседы…

— Но, Тобиас…

— Насколько я припоминаю вашу последнюю попытку в этой области, именно благодаря вам нас вышвырнули из замка Бомон. Причем даже не дав позавтракать.

— Как, сэр, вы намереваетесь тыкать меня носом в этот глупый инцидент при каждом удобном случае?

— Именно, — ехидно подтвердил Тобиас.

Джоан улыбнулась.

— По-моему, я знаю, как вам помочь, Лавиния. В отношении миссис Стокард ничего не предпримешь, поскольку ее нет в Лондоне. Но я могу договориться о встрече с леди Хаксфорд и леди Ферринг.

— Я была бы вам крайне благодарна, — обрадовалась Лавиния. — Но как этого добиться?

— Если верить моей знакомой, которая любит посудачить, обе дамы часто посещают летние концерты в Воксхолле, особенно по тем вечерам, когда устраиваются фейерверки. Завтра как раз такой концерт. Думаю, неплохо бы нам пойти вдвоем, и я вас представлю вроде бы случайно. Ну как?

— Идеально! — с энтузиазмом воскликнула Лавиния. — Великолепные новости. У меня такое предчувствие, что мы приближаемся к завершению расследования!

— В таком случае, — вздохнул Тобиас, уставясь в окно, — почему у меня такое предчувствие, будто мы проглядели что-то жизненно важное?

— Естественно, потому что одно из свойств вашего характера — рассматривать каждое событие как нечто вроде очередного несчастья, — отрезала Лавиния. — Вам следует культивировать в себе более положительный, оптимистичный взгляд на вещи, и, поверьте, ваш характер чудесным образом переменится.

К немалому удивлению Тобиаса, Вейл предпочел присоединиться к нему, когда он выразил желание покинуть дом Лавинии и отправиться в клуб. Кто бы подумал, что такой скрытный и замкнутый человек, как Вейл, согласится разгуливать по городу пешком! С другой стороны, он проводил немало времени в провинции, на раскопках римских развалин, так что привык к физическим упражнениям.

Розовые лучи заходящего летнего солнца окутывали улицы и парки мягким, прозрачным сиянием, характерным для этого времени года. В уличных сценах были заметны некая глубина и определенность, привлекавшие взор. Каждое окно и дверной проем выделялись с особой четкостью, передать которую было бы не под силу самому искусному художнику. И все же залитые теплым светом пространства только подчеркивали непроницаемость теней в узких переулках и тупиках.

— Похоже, что интуиция вашего партнера правильно подсказала мотивы убийств, — заметил Вейл.

— Должен признать, что дамы настолько верно подметили связь между тремя женщинами и их стремлением помешать свадьбам, что я больше не могу отмахнуться от их мнения, — покачал головой Тобиас. — Хотя, согласитесь, мысль о престарелых светских леди, готовых оплатить убийство, чтобы добиться своего, более чем неприятна.

— Скажу по чести, когда Джоан впервые изложила мне выводы, к которым пришла вместе с Лавинией, меня дрожь пробрала.

Тобиас едва не улыбнулся.

— Беда в том, что мы слишком часто склонны недооценивать слабый пол.

— Точнее не скажешь.

Вейл мельком глянул на компанию мальчишек, запускавших в парке воздушных змеев.

— Сегодня мне самому преподали очень важный урок в этой области. Беседа с Джоан оказалась крайне познавательной. Вам когда-нибудь приходило в голову, как мало может дать замужество умной, зрелой женщине с собственным состоянием?

Тобиас, задрав голову, любовался змеем, поднявшимся над деревьями.

— Если намереваетесь сообщить мне, что институт брака не слишком привлекателен для подобных женщин, не тратьте слов. Я и сам в последнее время немало размышлял на эту тему.

— Ясно.

Тобиас повернулся к нему:

— Могу я предположить, что и вы со мной согласны?

Вейл едва заметно наклонил голову.

— Я не собирался вступать в брак после смерти моей жены. И до недавних дней не видел в этом необходимости. У меня два сына, которые сами успели обзавестись детьми, так что мои титулы и поместья перейдут к законным наследникам. До сих пор исследования оставленных римлянами следов пребывания в Англии составляли мой основной интерес. Что же до удовольствий и утешения, которые мужчина может получить от женщины… согласитесь, это не так уж трудно найти.

«Особенно когда ты богат, знатен и титулован, и тогда женщины сами будут падать к твоим ногам», — подумал Тобиас, но мудро оставил свои замечания при себе. В конце концов, это не совсем справедливо. Хотя у Вейла наверняка были тайные связи, он не из тех, кто выставляет напоказ дорогих куртизанок или заводит содержанок среди ярких бабочек полусвета.

— Я и сам не представлял, как одинок, тюка не начал проводить больше времени с Джоан, — продолжал Вейл. — Поверите, я словно обнаружил эликсир, о жизненной необходимости которого не имел ни малейшего представления, пока не попробовал.

— И теперь, попробовав, терзаетесь мрачными сомнениями в том, удастся ли вам полностью утолить вашу жажду.

Вейл бросил на него устало-насмешливый взгляд.

— Вижу, что и вы приобрели вкус к некоему снадобью.

— Все же в нашем положении есть одна светлая сторона, Вейл.

— В самом деле? Какая же именно?

— Понимаете, если мужчины в подобной ситуации ухитрятся убедить своих возлюбленных выйти за них, можно по крайней мере с полной уверенностью сказать, что их брак основан на любви и доверии.

— А не на финансовых и иных соображениях? — невесело улыбнулся Вейл. — И что, черт возьми, мы будем делать, если они нам откажут?

— Думаю, именно это тревожное обстоятельство и мешает нам просить их руки.

— Именно, — кивнул Вейл. — Ну а пока дальнейшая дискуссия на эту тему не имеет смысла и будет угнетать нас еще больше. Лучше скажите, вы правду говорили там, в гостиной миссис Лейк? В самом деле считаете, что проглядели какой-то жизненно важный след?

— Просто уверен, — кивнул Тобиас, наблюдая, как один из змеев круто рванулся вниз и, завиваясь штопором, беспомощно полетел к земле. — Не одна моя партнерша обладает тонкой интуицией. Я дорогой ценой усвоил правило: никогда не игнорировать мои собственные инстинкты в подобных делах.

Глава 22

Крекенберн с большей, чем обычно, готовностью опустил газету и воззрился на Тобиаса.

— А вот и вы. Где это вас носило, черт побери?

— Шел по следу, — коротко ответил Тобиас, садясь в свободное кресло перед камином. — Если припоминаете, именно этим я зарабатываю себе на хлеб. Не всем нам выпало счастье проводить в клубах дни и ночи, сэр.

Крекенберн сложил газету и швырнул на маленький столик рядом с креслом.

— Что-то вы в дьявольски плохом настроении сегодня, и, предполагаю, это означает, что дело не двигается.

— Наоборот, у меня куда больше сведений и улик, чем можно обработать, но определенного ответа я так и не получил. — Тобиас поставил локти на подлокотники и вытянул левую ногу. — Скажите, сэр, можете ли вы представить, чтобы немолодая дама заказала убийство с одной целью: удачно выдать замуж свою внучку?

Крекенберн от неожиданности моргнул, поморщился и нехотя пробормотал:

— Никогда не размышлял на подобные темы, но нельзя игнорировать тот факт, что брак — чрезвычайно важная штука, по крайней мере в свете. И там, где речь идет о состояниях и титулах, невозможно и предположить, на что способна сильная, волевая, лишенная совести и чести особа. Я знаю родителей, которые специально оставляли дочерей наедине с молодыми джентльменами, а потом разыгрывали целый спектакль, чтобы заставить мужчину сделать предложение. Каждый сезон благородные леди и джентльмены продают своих отпрысков, обрекая их на страдания и несчастья ради денег и наследства. Почему бы не убийство, если этим достигается чья-то цель?

— Вы правы. Похоже, наш новый Мементо Мори занял совершенно необычную нишу на рынке подобных услуг и воспользовался уникальной возможностью. Миссис Лейк и леди Дав убеждены, что в числе его клиентов — леди Хаксфорд, вдовствующая леди Ферринг и некая миссис Стокард.

Он объяснил версию Лавинии и стал ждать ответа.

— Как странно, — нахмурился Крекенберн, — но если рассматривать все три преступления именно с этой точки зрения, должен признать, что не вижу ничего невероятного. Я лично помню те сцены, которые устраивали леди Ферринг и леди Роуленд. Весьма забавно. А давние слухи насчет леди Хаксфорд и Фуллертона… Что ж, в то время мы все гадали, правда ли это. Я не слишком хорошо знаком с миссис Стокард, но нетрудно понять, почему умный человек станет противиться союзу с Нью-болдом.

— Миссис Лейк и леди Дав попробуют деликатно переговорить с леди Хаксфорд и леди Ферринг завтра вечером в Воксхолле. Я же попробую возобновить почти безнадежную попытку обнаружить личность особы, нанявшей злодея с целью запугать моего компаньона.

— У вас есть какие-то предположения?

— Несколько. Прежде всего, чтобы нанять кого-то вроде Милого Неда, следовало навести справки на самом «дне». По моему опыту, этот мир является зеркальным отображением высшего общества, управляемым теми же неизменными законами природы.

— Иными словами, злословие и сплетни в нем распространяются так же свободно, как и наверху.

— Именно.

— И уж конечно, совсем немного времени потребовалось на то, чтобы эти самые слухи дошли до вашего приятеля Джека.

— Джек по моей просьбе продолжает удить рыбку в этом пруду. Если повезет, выудит что-нибудь полезное.

— Он ничего не обнаружил относительно Элланда?

— Пока нет.

Брови Крекенберна озабоченно сошлись над стеклами очков.

— А знаете, ваши слова о том, что Закери всеми силами избегал трущоб и кварталов, пользующихся дурной славой, весьма меня заинтересовали. Я долго над этим раздумывал. Вы правы. Он считал себя куда выше обычных убийц. Кем-то вроде джентльмена. Гордился тем, что свободно вращается в свете, а не в том криминальном окружении, которое вы описали.

— Теперь я припоминаю, что, когда просил его собрать сведения в какой-нибудь портовой таверне или борделе, он всегда отказывался под тем предлогом, что ничего не знает о подобных местах и не сможет быть мне полезным. Но, оглядываясь назад, я почти уверен, что он до глубины души презирал тех, кого считал грязью под своими ногами. Мне лично кажется, что он чего-то опасался, — объяснил Тобиас.

— Что ж, — задумчиво выговорил Крекенберн, — не он первый скрывал под маской пренебрежения более сильные эмоции.

— Надеюсь, что у Элланда была веская причина избегать трущоб.

— Какая именно? — удивился Крекенберн.

— Если он вышел из того мира, вполне резонно, что не хотел рисковать, возвращаясь туда.

— Боялся быть узнанным?

— Или пробудить в ком-то воспоминания. Трудно сказать… Но каков бы ни был ответ в случае Элланда, новый Мементо Мори не имеет подобных предрассудков. Как мы видим, он был готов посетить квартал, пользующийся на редкость дурной славой, только ради того, чтобы найти Милого Неда, — заметил Тобиас.

— Может, он был в отчаянном положении.

— Тем не менее я надеюсь, что именно там он не мог не оставить следов.

— Желаю вам удачной охоты, — кивнул Крекенберн и, откашлявшись, добавил:

— Кстати, у меня есть кое-какие новости, касающиеся другого предмета.

— Доминика Худа? — насторожился Тобиас.

Крекенберн откинулся на спинку кресла.

— Не знаю, посчитаете ли вы полезными мои сведения, но, может, это даст вам отправную точку в дальнейших расследованиях.

Тобиас сунул отмычку в кожаный футляр и оглядел полутемную лабораторию. Кое-какие приборы и оборудование были знакомы. На ближайшей полке посверкивали ряды стеклянных реторт. В углу возвышалась большая электрическая машина. На скамье стоял дорогой телескоп. Рядом с ним горбился микроскоп.

Остальные приборы были ему незнакомы, но все выглядели новехонькими и говорили о страсти к науке. Тобиас уже обыскал спальню и маленькую гостиную. Лаборатория оказалась заперта, так что он приберег ее напоследок. Теперь, стоя среди сокровищ, которые Доминик Худ, очевидно, ценил больше всего на свете, он понял, что, если у молодого человека имеются тайны, они скрыты именно здесь.

Часы только что пробили девять. Он видел, как Доминик вышел из дома чуть раньше. Судя по вечернему костюму, он отправлялся в клуб или игорный дом и, следовательно, будет отсутствовать несколько часов. Слуга тоже ушел, вероятно, решив скоротать вечерок в ближайшей кофейне.

Тобиас принялся быстро, но методично обшаривать комнату. Царивший тут порядок весьма способствовал его усилиям. Он нашел то, что искал, в маленьком запертом ящичке письменного стола у окна. Дневник в кожаном переплете. Почерк женский. Судя по датам, записи делались двадцать два года назад.

«Сердце бьется так сильно, когда он касается моей руки… просто чудо, что я не лишаюсь чувств. Невозможно описать силу тех эмоций, которые рождает во мне его присутствие. Одно сознание того, что он рядом, наполняет меня восторгом. Он предупредил, что я не должна ничего говорить ни маме, ни папе и никому из подруг, но как я могу хранить в душе столь поразительную тайну?!»

Тобиас перелистал несколько страниц и снова стал читать.

«…Поверить не могу, что он бросил меня. Он клялся, что страсть его никогда не угаснет. Нет, не может быть! Он непременно придет за мной, как обещал. Мы убежим вдвоем…»

"…Мама говорит, что я погублена. Она целый день проплакала в спальне. Папа с самого утра заперся в кабинете и не выходил до вечера. Филлипс говорит, что он выпил весь кларет и бутылку бренди и мертвецки пьян.

Мне очень страшно. Я послала записку любимому, но он не ответил. Господи милостивый, что мне делать, если он не придет за мной?! Я не могу жить без него…"

«…Папа только сейчас сообщил, что мой любимый женат на другой. Мама утверждает, что у него есть не только жена, но и маленькая дочь, а летом появится еще один ребенок. Это невозможно. Он не мог мне солгать…»

«…Утром мы уезжаем в деревню. Папа говорит, что у него нет иного выхода, кроме как принять предложение мистера Худа, просившего моей руки. Я должна немедленно выйти замуж, или мне грозит вечный позор. Боже, сердце мое разбито. Пусть даже я умру завтра, мне все равно. Мистер Худ слишком стар…»

Энтони вскочил так стремительно, что едва не опрокинул стул.

— Он мой брат?!

— Точнее, единокровный брат, — кивнул Тобиас, присаживаясь на край стола. — Все это было в дневнике. Элен Клифтон назвала имя твоего отца, человека, который соблазнил ее, когда она приехала в Лондон на свой первый сезон.

— Но это невозможно, — возразил Энтони, принимаясь метаться по комнате. Потом подбежал к окну и мрачно уставился на темнеющий сад. — Наверняка я знал бы, появись у меня брат.

— Совсем не обязательно. Для Клифтонов это тот самый пресловутый скелет в шкафу, который они всеми силами предпочли бы скрыть. Худ был только рад признать Доминика своим сыном. Крекенберн сказал, что он был на двадцать лет старше Элен, успел дважды овдоветь и не имел детей. Он все бы отдал за наследника.

— И когда его молодая жена призналась, что ждет ребенка, он безоговорочно поверил в свое отцовство?

— Его, несомненно, уверили, что мальчик родился преждевременно. Вполне обычная история. Последняя запись в дневнике была сделана через три месяца после рождения Доминика. Мать пишет, что безумно любит малыша и ради него сохранит тайну, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы понять и простить ее. Подозреваю, она не сказала ему правды, пока не слегла окончательно. А может, и вообще промолчала.

— И Доминик нашел тетрадь после ее ухода?

— Трудно сказать. Так или иначе, это стало для него огромным ударом.

Энтони судорожно вцепился в подоконник.

— Какое страшное откровение!

— Крекенберн сообщил, что Худ умер лет пять назад. Мать Доминика скончалась в прошлом году.

— Лихорадка?

— Нет. Очевидно, она страдала приступами меланхолии. Если верить источникам Крекенберна, те, кто знал ее, считают, что она намеренно приняла слишком много опия на ночь. К тому времени, когда ее нашли, бедняжка уже остыла. Доминик унаследовал процветающие поместья и значительный доход от обеих семей.

— Этим объясняются его модные сапоги и превосходный покрой фраков, — пробормотал Энтони. — Как и дорогое лабораторное оборудование.

— Да, пусть он вполне обеспечен, но, к сожалению, один во всем мире, — возразил Тобиас и, помедлив немного, добавил:

— Если не считать тебя.

— Трудно как-то осознать, что у меня есть брат. — В глазах обернувшегося Энтони стыли беспокойство и недоумение. — Но если то, что ты говоришь, правда и Доминик носит вполне уважаемое имя и к тому же богат, почему он меня так ненавидит?

— Предлагаю тебе самому спросить его об этом, — коротко ответил Тобиас.

Глава 23

Вечером следующего дня Лавиния и Джоан сидели в роскошной обеденной кабине над центральной колоннадой и с неприкрытым восторгом разглядывали окружавшие их кабины, беседки и затейливые павильоны.

Сегодня Воксхолл так и переливался огнями. Бесчисленные лампы и фонарики, скрытые в листве, освещали дорожки. В воздухе разливалась волнующая музыка Генделя. Таинственные гроты, галереи, увешанные шедеврами знаменитых художников, живые картины на исторические темы привлекали толпы народу. Неподалеку простирались знаменитые обсаженные деревьями аллеи сада развлечений, многие из которых, темные и уединенные, манили в тень влюбленные парочки, обещая запретные наслаждения.

Лавиния подумала, что, если бы они не пришли сюда по крайне серьезному делу, она могла бы прекрасно провести время.

— Я не была здесь много лет, — пояснила Джоан, с холодной улыбкой изучая холодное мясное ассорти на своей тарелке. — Но клянусь, ничто с тех пор не изменилось. Ветчина по-прежнему нарезана так тонко, что через нее можно газету читать.

— Когда я была молода, мы с родителями иногда приезжали в Воксхолл, — вздохнула Лавиния. — Мне покупали мороженое. Я помню полеты на воздушном шаре и, разумеется, фейерверки.

На нее нахлынули воспоминания о тех счастливых днях, когда она жила спокойно и мирно в лоне любящей семьи. Тогда мир был совсем иным. Нет, скорее иной была она, наивная и невинная девочка.

Но рано или поздно взрослеют все. Так произошло с ней десять лет назад. Всего за полтора года она вышла замуж, овдовела и потеряла любимых родителей, когда корабль, на котором они плыли, поглотила морская пучина. Она внезапно осталась совсем одна, и свалившиеся на нее невзгоды вынудили искать средства выжить. Тогда ей пришлось отточить свое искусство месмериста. Жизнь Джоан тоже изобиловала неожиданными поворотами и случайностями. Может, это и стало основой для той дружбы, которая возникла и окрепла между ними.

— Вы, кажется, глубоко о чем-то задумались? — спросила Джоан, подцепив на вилку прозрачный ломтик ветчины. — Размышляете, как получше расспросить леди Хаксфорд и леди Ферринг?

— Нет, — слегка улыбнулась Лавиния. — Можете посчитать это странным, но я вдруг удивилась, как это мы и сидим здесь, едим это бессовестно дорогое мясо, и носим платья, созданные одной из самых известных лондонских модисток.

Джоан даже растерялась немного, но тут же ответила одной из своих редких улыбок. В глазах плясали смешливые, понимающие искорки.

— И если бы не дар судьбы, нас ожидала бы другая, куда менее приятная участь? Совершенно верно, — кивнула она, поднимая бокал с вином. — Давайте выпьем за то, чтобы ни одна из нас не кончила жизнь бедной гувернанткой или брошенной любовницей какого-нибудь богача.

— Верно. — Лавиния кивнула и чокнулась с Джоан. — Но не думаю, что одна лишь судьба помогла нам избежать этих ужасных профессий.

— Согласна. — Джоан пригубила вино и отставила бокал. — Мы не боялись хвататься за любую подвернувшуюся возможность, не так ли? И обе не раз рисковали, да так, что другие бы содрогнулись от ужаса.

— Возможно, — пожала плечами Лавиния. — Зато мы выжили.

Лицо Джоан стало задумчивым.

— Вряд ли кто-то из нас мог бы заняться чем-то другим, по крайней мере надолго. Женщины с такими характерами, как у нас, должны быть хозяйками собственной жизни и денег. Филдинг часто говаривал, что одно из качеств, которыми он восхищался во мне, — это способность завернуть за угол, оставив позади прошлое, и смело идти навстречу будущему.

— Следует ли из этого замечания, что вы посчитали вашу связь с лордом Вейлом ничем не оскорбляющей память прежнего мужа?

— Как вы догадались? — Джоан решительно разрезала еще один ломтик ветчины. — Я много думала о ваших словах по этому поводу, тех самых, что вы сказали мне тогда, и уверена в своем сердце. Так и сказала Марианне. Конечно, ей потребуется время, чтобы привыкнуть к создавшемуся положению, но надеюсь, она пойме г, что я не могу провести остаток жизни в тени того, кого уж нет. Филдинг тоже не хотел бы этого.

— Марианна рано или поздно опомнится. Она еще очень молода.

— Знаю, — кивнула Джоан, прожевав ветчину. — Думаете, мы когда-то тоже были столь молоды и невинны? Я не помню ничего… — Она осеклась и чуть сузила глаза. — А, вот и они. Я уже начала бояться, что они изменили планы на вечер.

— Леди Хаксфорд и леди Ферринг?

— Да. Превосходно! Их усадили за стол прямо позади нас, как я попросила.

Лавиния посчитала, что просьбу удовлетворили, потому что Джоан дала поистине королевские чаевые метрдотелю. Она едва удержалась, чтобы не обернуться.

— Леди Хаксфорд заметила меня, — шепнула Джоан и, холодно кому-то улыбнувшись, слегка повысила голос:

— Леди Хаксфорд, леди Ферринг. Как приятно видеть вас сегодня вечером!

— Миссис Дав! — Первый голос был звонким и резким, — Миссис Дав. — Второй голос оказался хриплым и грубоватым.

— Позвольте представить вам мою добрую подругу, миссис Лейк, — объявила Джоан.

Лавиния вынудила себя выждать минуту, прежде чем обернуться и, следуя примеру Джоан, едва заметно склонить голову.

Первой мыслью было: она совершила ужасную ошибку.

Ей стало очень стыдно. Разумеется, эти две старушки, опиравшиеся на трости, не способны нанять жестокого убийцу!

Леди Хаксфорд была хрупка и почти так же тонка, как ломтик ветчины на тарелке Джоан. Леди Ферринг казалась более крепкой, но в дни молодости явно была на несколько дюймов выше. Теперь же ее плечи согнул груз прожитых лет.

Однако угрызения совести мигом рассеялись, когда она встретилась взглядами с двумя парами глаз, сверкающих неугасимым огнем, присущим сильным, волевым натурам. Ледяное высокомерие этих взоров говорило о долгом существовании, проведенном в неустанном старании манипулировать людьми и событиями ради достижения своих целей. И пусть время не пощадило тел, зато не притупило ума и не ослабило воли.

Впрочем, и стремления одеваться по моде. Золотисто-бронзовая парча платья леди Хаксфорд была отделана желтыми лентами. Леди Ферринг была одета в дорогое платье тяжелого розового шелка. Вырез украшали высокие крахмальные кружевные воланы, вне всякого сомнения, долженствующие скрыть морщинки и обвислые складки на шее.

И на каждой была изящная маленькая шляпка, задорно сидевшая на серебристых волосах, уложенных в изысканные прически.

Парики, подумала Лавиния. Фальшивые локоны были круто завиты, чтобы добавить роста дамам. Со своего места она не видела их затылков, но могла предположить, что шиньоны были тоже изумительно уложены.

— Леди Хаксфорд, — почтительно сказала Лавиния, — пожалуйста, позвольте мне выразить свои соболезнования по поводу вашей недавней потери.

Леди Хаксфорд подняла лорнет и всмотрелась в Ла-винию.

— Какая потеря? Я никого не потеряла, с тех пор как четырнадцать лет назад умер его милость.

— Я имею в виду безвременную кончину жениха вашей внучки, лорда Фуллертона, — пояснила Лавиния. — Уверена, что ее родители вне себя от горя. Такая прекрасная партия.

— Ничего, они вскоре найдут другого, куда более подходящего жениха, — отрезала леди Хаксфорд, опуская лорнет.

— Кстати, говоря о разорванных помолвках… — обратилась Лавиния к ее спутнице. — Насколько я поняла, ваш внук больше не намеревается предлагать руку и сердце старшей внучке леди Роуленд. Какая жалость! А ведь казалось, что все улажено! Обе стороны только выигрывали от этого союза: высокий титул вашего внука прекрасно сочетался со щедрым приданым девушки.

Лицо леди Ферринг мгновенно замкнулось, словно перед Лавинией с шумом захлопнулась тяжелая дверь.

— Но похоже, финансовые аспекты этой ситуации внезапно изменились, когда леди Роуленд скончалась так неожиданно, — елейно продолжала Лавиния. — Согласитесь, что она умерла так не вовремя! Ходили слухи, что она покинула нашу грешную землю, так и не успев изменить завещания в пользу старшей внучки. Теперь деньги перешли к ее папаше, и говорят, он намеревается поделить наследство между всеми семью дочерьми.

— Пути судьбы иногда неисповедимы, — заметила леди Ферринг.

— Вы совершенно правы, — кивнула Лавиния, поворачиваясь к леди Хаксфорд. — Не поверите, но я была в замке Бомон в ту ночь, когда лорд Фуллертон разбился.

Она могла бы поклясться, что при этой новости леди Хаксфорд слегка сжалась, но тут же взяла себя в руки.

— Если верить тому, что я слышала, там было немало людей, — ответила она своим ломким, как звон бьющегося стекла, голосом. — На приемах в загородном доме Бо-монов всегда бывает чуть ли не весь свет.

— Да, разумеется, — согласилась Лавиния. — Но видите ли, я была последней, кто видел лорда Фуллертона живым, представляете? Он прошел мимо меня в коридоре как раз перед своим падением.

Леди Хаксфорд в каменном молчании взирала на Лавинию.

— Он, вне всякого сомнения, был пьян в тот вечер, — прохрипела леди Ферринг. — Этот человек пил как рыба!

— Он и в самом деле казался нетрезвым, — согласилась Лавиния, сокрушенно прищелкнув языком. — К моему величайшему сожалению, должна заметить, что его сопровождала молодая горничная.

— Мужчины всегда остаются мужчинами, — бросила леди Хаксфорд, презрительно блестя глазами, — но вряд ли стоит обсуждать столь низкие предметы в порядочном обществе.

— Но это весьма важная улика, — так же холодно парировала Лавиния. — Видите ли, мой коллега мистер Марч и я по просьбе клиента занимаемся обстоятельствами гибели лорда Фуллертона. Мы считаем, что его столкнул с крыши убийца, тот самый, кто был переодет горничной.

Рот леди Хаксфорд сам собой раскрылся.

— Убийство?! О чем это вы?! Не было ни малейшего намека на убийство!

— Наоборот, — пробормотала Лавиния, — мы нашли все доказательства грязной игры. С полным основанием можно сказать, что на этот раз злодей наделал ошибок.

— На этот раз? — вспыхнула леди Ферринг. — Хотите сказать, что были и другие убийства?

— О да, к сожалению. Мы подозреваем, что и леди Роуленд скончалась не своей смертью.

— Слышала, что она приняла слишком много снотворного настоя, — проскрипела леди Ферринг. — Никто ничего не говорил об убийстве.

Лицо леди Хаксфорд исказилось злобным возмущением.

— Понять не могу, почему кто-то ни с того ни с сего попросил вас расследовать это дело?..

— Как, разве вы не знаете? — удивилась Джоан. — Миссис Лейк и ее компаньон мистер Марч занимаются частным сыском. Берут заказы у людей, которые желают узнать истинную подоплеку некоторых весьма странных происшествий, таких, например, как гибель этих двух людей.

— Частный сыск? — повторила леди Ферринг, прожигая взглядом Лавинию. — Что за абсурдная идея! Вряд ли подходящая карьера для леди.

Глаза леди Хаксфорд лихорадочно сверкнули.

— Кто дал вам это смехотворное поручение расследовать смерть Фуллертона? Не припомню, чтобы кто-то из родных беспокоился по этому поводу.

— О, не могу же я выдавать собственного клиента, — улыбнулась Лавиния. — Это конфиденциальная информация. Мы с мистером Марчем работаем исключительно на эксклюзивную клиентуру, а знатные особы требуют полной секретности. Но уверяю, что мы с коллегой далеко продвинулись в наших расследованиях. Как только мы найдем убийцу, он, несомненно, назовет имена своих заказчиков.

— Возмутительно, — пробормотала леди Хаксфорд. — Совершенно возмутительно! Частные сыщики. В жизни не слышала ни о чем подобном.

— Как выяснилось, вы можете помочь нам установить истину, мадам, — пояснила Лавиния. — Вы, разумеется, были знакомы с Фуллертоном. Он был приблизительно вашего возраста. Вы должны знать его еще с того времени, когда впервые появились в свете. Не могли бы вы припомнить, у кого были причины убить его?

Леди Хаксфорд потрясенно уставилась на нее, не находя слов.

— Да вы с ума сошли! — ахнула она наконец.

Вместо оправданий Лавиния взялась за леди Ферринг:

— Знаете, мадам, если хорошенько поразмыслить, можно заметить весьма отчетливое сходство в смерти лорда Фуллертона и леди Роуленд, вы не согласны? Интересно только, одинаковые ли мотивы у обоих убийств. Например, увенчавшиеся успехом попытки воспрепятствовать свадьбе.

Леди Ферринг совершенно неподобающим образом вытаращила глаза.

— Понятия не имею, о чем вы тут толкуете. Просто чудовищные инсинуации! Леди Хаксфорд права, вам уместнее находиться в Бедламе, миссис Лейк.

— С меня довольно бреда этой безумной, Салли! — Леди Хаксфорд смяла салфетку и поднялась, опираясь на трость. — Я не намерена ужинать в подобной компании. Пойдем.

— Совершенно с тобой согласна.

Леди Ферринг обеими руками стиснула трость из черного дерева и тоже встала. Вид у нее был самый свирепый.

— Дэниелз? Где вы? Мы уходим.

— Да, мадам, — откликнулся суетливый лакей, спеша взять ее под руку. За ним прибежал еще один, но уже в другой ливрее, и подхватил под локоть леди Хаксфорд.

— Прошу прощения, мадам. Не знал, что вы собираетесь так скоро покинуть парк.

— Здесь слишком неподходящая компания, — отрезала леди Хаксфорд. — Совершенно невыносимо!

Оба лакея приготовились вести своих хозяек через лабиринт кабинок с ужинающими.

Джоан наблюдала за медленным, величавым шествием со смесью досады и веселого удивления.

— Я думала, что вы намереваетесь допросить их как можно тактичнее, — напомнила она.

— Ба, я сразу же увидела, что у этой парочки ничего никакой тактичностью не добьешься, — отмахнулась Лавиния. — Поэтому и решила потрепать им нервы. Тобиас заверяет, что иногда полезно растревожить подозреваемого: в этом случае он может себя выдать.

Джоан посмотрела вслед удалявшимся дамам.

— Не могу сказать, что они встревожены. Скорее раздражены.

— Не важно. Главное, что они могут запаниковать и допустить какую-то ошибку. Нам было бы это на руку.

— При условии, что они виновны.

— Теперь, увидев их, я уверена, что обе вполне способны нанять убийцу, если это послужит к их выгоде.

— Да уж. Не хотела бы я стоять между ними и тем, чего они страстно желают, — согласилась Джоан.

— Ничуть в этом не сомневаюсь.

Лавиния повернулась, чтобы взглянуть на престарелых дам. Серебристо-седые парики маячили еще совсем близко. Она вдруг застонала и зажала рот ладонью.

— О Господи!

— Что такое? — нахмурилась Джоан, проследив за ее взглядом. — Что-то еще случилось?

— Их шиньоны.

Джоан всмотрелась в элегантно уложенные шиньоны.

— Очень затейливо, ничего не скажешь. Но что в них такого особенного?

— Они совершенно одинаковы. Видите ярусы мелких локонов наверху и манеру, в которой нижняя часть обвита вокруг свернутой косы?

— Да, и что тут такого?

В этот момент снова полилась музыка. Огоньки в гуще деревьев как по волшебству погасли, и серия залпов и взрывов возвестила о начале фейерверка.

Сверкающие снопы огня ударили в ночное небо. Толпа ахала и охала. Раздался гром аплодисментов.

— Парикмахер, — выдавила Лавиния.

— Что? — Джоан повысила голос, пытаясь перекричать шум. — Я не слышу.

— Парики укладывал один и тот же парикмахер, — пояснила Лавиния.

— Ничего удивительного. Очевидно, что и их туалеты шила одна модистка. Говорю же, леди Хаксфорд и леди Ферринг дружат уже много лет. Почему бы им не иметь одного парикмахера и одну портниху?

— Вы не понимаете, — закричала Лавиния, отчаявшись дождаться тишины. — Парикмахер, уложивший парики, — это тот самый, что сопровождал миссис Оукс в замок Бомон. На костюмированном балу у нее была совершенно такая же прическа. Он сам говорил, что ряды локонов над шиньоном и петля вокруг пучка — нечто вроде его визитной карточки.

— И что из этого?

— Неужели не видите? Парикмахер и есть наш Мементо Мори.

Тобиас двумя прыжками спустился с крыльца своего городского дома. Длинное пальто с высоким воротом придавало ему вид закоренелого разбойника.

Один из ливрейных лакеев Джоан поспешил открыть дверцу темно-бордовой кареты. Несмотря на больную ногу, Тобиас не стал ждать, пока опустят подножку, а подтянулся, прыгнул в неярко освещенный экипаж, сел подле Лавинии и оглядел ее и Джоан.

— И какого черта все это значит? — осведомился он. — Я как раз собирался к Джеку в «Грифон». Он, похоже, нашел человека, который кое-что знает о Закери Элланде.

— Лавиния убеждена, что нашла Мементо Мори, — объявила Джоан.

Тобиас обратил зловещий взор на Лавинию.

— Хотите сказать, что действительно обнаружили что-то полезное в Воксхолле? — удивился он.

— Вам совершенно ни к чему принимать столь потрясенный вид, сэр, — вознегодовала она, надменно выпрямляясь. — Я же говорила, что следовало допросить леди Хаксфорд и леди Ферринг, и оказалась права! Теперь я просто уверена, что парикмахер, сопровождавший леди Оукс в замок Бомон, и есть тот преступник, которого мы ищем.

Следует отдать Тобиасу должное, он не сразу отверг столь необычную версию. Очевидно, он уже отчаялся раздобыть улики.

— Вы имеете в виду того идиота, который уверял, что рыжие волосы вышли из моды? — настороженно спросил он.

— Одного из многих, которые твердят мне это в последнее время, но да, я говорю о мистере Пирсе. Вспомните, что к парику леди Оукс был приколот весьма оригинальный шиньон. — Лавиния коснулась своего затылка. — Много мелких локонов и узел из кос. — Она обрисовала в воздухе затейливый силуэт. — Весьма необычный стиль.

— Я совсем не помню прическу леди Оукс.

— Дело в том, Тобиас, что, присмотревшись к парикам леди Хаксфорд и леди Ферринг, когда те покидали Воксхолл, я заметила у них точно такие же прически, как у леди Оукс!

— И что тут такого?

— В самом деле, сэр, вы совершенно не уделили внимания беседе с мистером Корком и его компаньоном, мистером Тоддом! Они вполне ясно дали понять, что модный парикмахер считает предметом своей профессиональной гордости создание уникальных моделей. Мистер Тодд даже добавил, что считает свои шиньоны непревзойденными шедеврами.

Тобиас, словно моля о помощи, взглянул на Джоан. Та грандиозно пожала плечиком.

— Я пыталась втолковать миссис Лейк, что все это может быть простым совпадением, — пояснила она. — Но чем дольше размышляю над этим, тем более склонна ей поверить. Существует вполне определенная вероятность, что парикмахер, который причесывал обеих женщин, — тот самый наемный убийца, действовавший в ту ночь в замке Бомон.

Лавиния пристально наблюдала за Тобиасом. Судя по всему, он не до конца убежден, но все же призадумался.

— Это сразу многое объясняет, — добавила она.

— Ты имеешь в виду светлый парик? — протянул Тобиас.

— Да. Именно парикмахер хорошо понимает, как легко запомнить такой оттенок волос, в случае если какой-то свидетель встретится на пути. Если мистер Пирс в самом деле убийца, сразу становится понятным необычайный рост горничной. Для мужчины мистер Пирс не так уж высок, даже наоборот, довольно субтилен, но в женской одежде он кажется довольно громоздким.

— Кроме того, сразу становится ясным, каким образом три высокородные светские дамы отыскали профессионального убийцу. Парикмахера часто приглашают в богатые дома, мало того, он обычно работает в гардеробной или спальне хозяйки, — добавила Джоан, подтягивая перчатку.

Тобиас испытующе прищурился:

— Если вы правы, это будет означать, что эти надменные особы обсуждали свои личные дела и тайны с парикмахером?!

— Да, а почему бы нет? — удивилась Лавиния.

— И вы хотите убедить меня, что леди станет исповедоваться парикмахеру в том, что, не обсуждает ни с кем, кроме ближайших подруг?!

Лавиния и Джоан переглянулись.

— Тебе лучше сказать бедняге правду, — посоветовала Джоан.

— Что это еще за правда? — взвился Тобиас.

— Вероятно, для тебя это явится потрясением, — мягко начала Лавиния, — но должна признаться, что дамы обычно делятся с парикмахером такими секретами, которые и не подумают поведать кому-то еще. Видишь ли, в самом процессе есть нечто интимное. Представь, ты в своей спальне, наедине с человеком, который занят исключительно тем, что расчесывает и завивает твои волосы. Это, поверь, довольно приятно.

— Приятно?!

— Наедине с человеком, который только рад обсудить вопросы моды и стиля, — вторила Джоан. — Который приносит и рассказывает самые последние сплетни. Прислушивается к каждому твоему слову. Да, я считаю вполне возможным, что женщина способна довериться такому человеку и замыслить вместе с ним убийство.

— Ад и проклятие! — пробормотал Тобиас. — Что за неприятная мысль!

Глаза Лавинии и Джоан снова встретились в молчаливом взаимном понимании. Ну как объяснить мужчине особую близость между парикмахером и клиенткой?!

— Но кто в здравом уме положится на уверения парикмахера в том, что он знает, как совершить убийство и не попасться? — спросил Тобиас. — А если он выдаст ее и обвинит в преступных замыслах?

— Сомневаюсь, чтобы сильные мира сего поверили не знатной даме из общества, а какому-то парикмахеру, — усмехнулась Лавиния. — Кроме того, как ты часто указывал, разве престарелая леди, проведшая всю жизнь в роскоши и покое, знает, как найти и нанять профессионального убийцу?

— Клиенты, возможно, и не знали о том, что Пирс сам убивает своих жертв, — задумчиво предположила Джоан. — Они, вероятно, считали, что он просто посредник. И вообще, слов там не тратилось. Достаточно было кивка и улыбки. Мистер Пирс мог сказать им, что знает кого-то, кто знает кого-то, кто, в свою очередь, может все устроить. Вряд ли он рекомендовал себя как убийцу.

— А деньги? Каким образом он получал деньги? — не унимался Тобиас.

Джоан слегка шевельнула рукой.

— Через третье лицо. Это довольно легко устроить.

Лавиния подняла глаза на Тобиаса. Кажется, он думает то же, что и она. Как вдова человека, стоявшего во главе разветвленной преступной организации, Джоан, несомненно, многое знала о том, каким образом делаются подобные дела.

— Хорошо, — наконец выговорил Тобиас. — Не могу отрицать, что это очень стройная теория, и, несомненно, здесь существует некое совпадение. А вы знаете, как я отношусь к совпадениям. Поэтому условимся, что мистер Пирс замешан в этом деле. Интересно только, как он убедил леди Оукс взять его с собой в замок Бомон. Как по-вашему, она могла знать, что он замышлял?

— Лично я склонна думать, что леди Оукс не имела ничего общего с преступными планами Пирса, — твердо заявила Джоан. — Очень милая женщина, но отнюдь не славится острым умом, мягко говоря. Пирсу не составило большого труда убедить леди Оукс, что ей просто необходимо иметь личного парикмахера в ночь костюмированного бала.

В карете воцарилось молчание.

Тобиас смотрел на л верь своего дома, рассеянно массируя левое бедро.

— Как это ни удивительно, я не могу отрицать, что парикмахер — связующее звено между подозреваемыми и смертью по крайней мере одной из жертв. Завтра посмотрю, нельзя ли обнаружить связь и между двумя другими убийствами.

Лавиния облегченно вздохнула.

— Я знала, сэр, что рано или поздно вы внемлете голосу разума. Эго всего лишь вопрос времени.

— Ваша вера в мое логическое мышление крайне утешает, — мрачно парировал он.

— Но что будет дальше? — с неподдельным интересом осведомилась Джоан.

— У тебя сохранилась карточка парикмахера? — обратился Тобиас к Лавинии. — Та самая, что он дал тебе в замке Бомон в ночь убийства?

— Да. Он живет на Пайпер-стрит.

— Я не совсем убежден, что парикмахер и есть Мементо Мори. Но пока мы не разберемся в этом хаосе событий, не мешает приглядеть за этим человеком.

Глава 24

В игорном зале клуба царила атмосфера лихорадочного возбуждения, исходившего от игроков. Правда, по большей части безумные эмоции, сопровождавшие игру за карточным столом, прятались под привычными масками равнодушия и пресыщенности. Хороший тон требовал, чтобы каждый из элегантно одетых джентльменов стремился превзойти своих приятелей в выражении крайнего безразличия к исходу игры.

Но по мнению Энтони, ничто не могло скрыть запах пота и алчного волнения, смешанный с табачным дымом. Этот смрад пропитал каждый уголок помещения.

Таков был дух отчаянного азарта, которым предпочитал дышать его отец. Тот самый дух, который довел Эдварда Синклера до прискорбного конца.

Энтони немного постоял в дверях, прислушиваясь к стуку костей и звону бутылок и бокалов. Вероятно, выигрыш в хезед4 вовсе не зависел от количества выпитого. Сама судьба диктовала, как лягут кости, если только распорядители клуба не приказали тайком утяжелить черные кубики. Но стоит ли допиваться до потери сознания, когда играешь в вист? Как ни странно, почти все игроки именно так и поступали.

За исключением Доминика Худа.

На первый взгляд Доминик ничем не отличался от остальных: рядом с ним тоже стояла бутылка кларета. Однако Энтони заметил, что он не притрагивался к полупустому бокалу. На столе громоздилась небольшая стопка бумаг. Должно быть, векселя тех, кто ему проиграл.

Энтони внимательно рассматривал Доминика, пытаясь найти доказательства их общего происхождения. Между ними в самом деле есть некоторое сходство! Форма носа, посадка плеч… И цвет глаз! Почему он раньше не замечал, что глаза Доминика имеют такой же оттенок золотисто-карего, как и тот, что он каждое утро видел в зеркале, когда брился?!

Игроки за столом Доминика закончили очередной роббер виста. Несмотря на весьма умеренное употребление кларета, на этот раз именно ему пришлось нацарапать несколько слов на клочке бумаги. Энтони подумал, что трезвость может увеличить шансы выигрыша, однако не гарантирует исхода игры. Никакая отточенная техника не устоит перед неудачной взяткой.

Доминик с беспечной улыбкой кивнул партнерам, встал из-за стола и направился к двери. Увидев Энтони, он чуть поколебался, но стиснул зубы и шагнул вперед.

— Странно видеть тебя здесь, — бросил он, пытаясь протиснуться мимо Энтони. — У меня создалось впечатление, что ты избегаешь карточных столов. — И добавил с легким презрением:

— Видимо, это как-то связано со страхом проиграть.

Оскорбление прозвучало пощечиной, но Энтони был горд тем, что сумел ответить легкой холодной усмешкой.

— Вернее, с сильным желанием закончить жизнь гораздо раньше срока из-за глупого спора после очередной партии, — сообщил он и, намеренно помедлив, заключил:

— Как погиб наш отец.

В глазах Доминика загорелось и погасло нечто неприятно-зловещее, но он быстро опустил веки.

— Значит, ты наконец сообразил. Нужно сказать, тебе потребовалось немало времени. Может, пора переменить профессию? От частного сыщика стоило ожидать большей проницательности, не согласен?

— Думаю, я все же попробую продолжить свою деятельность. В отличие от тебя у меня нет возможности развлекаться научными экспериментами днем и играть в карты по ночам. Такое приятное времяпрепровождение выпадает лишь тем, кому повезло унаследовать поместья и доход.

Доминик кивнул.

— Беру обратно все, что сказал насчет твоей ненаблюдательности, Синклер. Ты совершенно прав. Я не знал своего отца, зато получил неплохое наследство. А это означает, что по сравнению с тобой я могу предложить такой даме, как мисс Эмелин, гораздо, гораздо больше.

Он повернулся и, не дожидаясь ответа, вышел.

Энтони гневно скрипнул зубами.

— Кровь и ад! — прошипел он, прежде чем броситься за Домиником. Они пересекли кофейню и вышли в вестибюль, где смущенный швейцар поспешно вручил им шляпы и поторопился открыть дверь.

— Держись подальше от Эмелин! — свирепо прошипел Энтони с крыльца.

Доминик замер и обернулся. В резком свете газовых фонарей его лицо казалось маской едва сдерживаемой ярости.

— А почему я должен лишать себя удовольствия от ее общества, братец?

— Ты не любишь ее. — Энтони медленно спустился вниз, сжимая в кулаке шляпу — Ты хочешь сделать ее орудием своей мести против меня. Признай это, Худ.

— Я не собираюсь обсуждать с тобой мисс Эмелин.

— Дьявол тебя побери, Худ, это не имеет ничего общего с Эмелин. Это меня ты стремишься уничтожить. Собираешься прятаться за женскими юбками, чтобы достичь своей цели?

— Проклятие, я мог бы вызвать тебя за это оскорбление!

— Ради Бога, — кивнул Энтони. — Только по крайней мере честно скажи, почему решил драться со мной. Я снова спрашиваю вас, сэр: почему вы так меня ненавидите? Только потому, что ваша мать позволила нашему отцу соблазнить себя? Но при чем тут я? Да и она ни в чем не виновата. Единственный, кого вы можете проклинать, — это Эдвард Синклер, но он уже четырнадцать лет как лежит в могиле.

— Пропади ты пропадом, Синклер! — Доминик отбросил шляпу и бросился на него. — He смей упоминать о моей матери! Твой отец ее погубил.

Энтони вовремя вспомнил показанный Тобиасом прием и умудрился увернуться от несущегося прямо в челюсть кулака. Но к сожалению, избежать столкновения не удалось. От удара оба покатились по булыжникам тротуара. Энтони с трудом отбивал тумак за тумаком, стараясь одновременно как следует врезать противнику.

В пылу первой настоящей схватки Энтони потерял способность логически мыслить. Казалось, было невозможно думать связно, припоминать нюансы искусства и науки кулачного боя, который они изучали вместе с Тобиасом. Энтони завладел слепой инстинкт. Он даже не чувствовал боли!

Но уроки, преподанные Тобиасом, должно быть, глубоко укоренились, поскольку он сумел нанести несколько сильных ударов в ребра Доминика и один — в челюсть. Каждый раз, чувствуя, как тело врага сотрясает дрожь, Энтони преисполнялся свирепого удовлетворения.

Он так и не услышал грохота колес экипажа и стука копыт, а когда пришел в себя, оказалось, что он и Доминик были уже не одни. Кто-то бесцеремонно схватил его за воротник и оттащил от брата, а потом довольно небрежно уронил на тротуар рядом с Домиником.

Энтони приподнял веки, смахнул кровь, застилавшую глаза, и уставился на Тобиаса.

Поодаль стоял знакомый темно-бордовый экипаж, из окон которого с любопытством выглядывали миссис Лейк и Джоан Дав.

Первой связной мыслью Энтони было, что ему крупно повезло: с ними не было Эмелин.

Он осторожно сел, вытирая рукавом багровые капли, струившиеся по лицу.

— Тобиас? Какого черта ты здесь делаешь?

Доминик кое-как встал на колени, придерживая руками ребра, и с подозрением уставился на Тобиаса.

— Прошу прощения за то, что помешал вашим развлечениям, джентльмены, — медленно выговорил Тобиас, меряя обоих ледяным взглядом. — Но к сожалению, мне необходимы здоровые и невредимые помощники. На карте стоит жизнь человеческая. Я бы посчитал огромным одолжением, если бы вы оба согласились продолжать свои полезные для здоровья упражнения в другое время.

— Что происходит?

Энтони, шатаясь, поднялся, но тут же схватился за железную ограду, чтобы не упасть. До него наконец дошло, почему дамы оказались в этот час у мужского клуба. Возбуждение охватило его, на время заставив забыть о гневе.

— Вы нашли убийцу?!

— Миссис Лейк считает, что мы сумели узнать его имя, — поправил Тобиас. — Но я не вполне в этом уверен. Тем не менее мы не можем позволить себе пустить дело на самотек. Мистер Худ, я предлагаю установить тайную слежку за подозреваемым. И поскольку считаю, что два человека лучше, чем один, на случай, если придется предпринимать меры, предлагаю вам поучаствовать. Согласны?

— Меры? — Доминик, морщась, встал. — Не понимаю.

— Вполне вероятно, моя партнерша права, этот человек — жестоким убийца, и мы не без основания считаем, что он замышляет новое преступление. Если кто-то попытается вмешаться или он заподозрит, что за ним идут по пятам, он, как загнанный в угол зверь, пойдет на все. В этом случае лучше, чтобы с ним справились двое.

— А зачем вам нужен именно я? — пробормотал Доминик, оскалившись и бережно дотрагиваясь до челюсти. — У вас есть Синклер. Он да вы уже двое, сэр.

— Я не могу отрываться от своих дел, чтобы следить за одним возможным подозреваемым. Так как, Худ? Согласны помочь мне в этом деле? Как я уже сказал, на карту, вполне возможно, поставлена жизнь.

Доминик бросил на Энтони быстрый, загадочный взгляд и медленно отнял руку от челюсти.

— Думаете, этот человек снова убьет?

— Это только вопрос времени. Я посчитаю себя вашим должником, если согласитесь сегодня вечером проследить за этим злодеем.

— Возможно, я смогу уделить немного времени, присматривая за вашим предполагаемым преступником, — сдержанно ответил Доминик.

— Спасибо, — кивнул Тобиас. — Пока что все убийства происходили ночью, так что наш преступник предположительно действует под покровом темноты. Так вот, я хочу, чтобы вы глаз не сводили с его дома. Только смотрите, чтобы он вас не заметил. Если он выйдет, последуете за ним, но не трогайте, пока не поймете, что он задумал недоброе. Вам ясно?

— Кто этот человек? — спросил Энтони. Кровь в его жилах снова загорелась, не от гнева, а от предвкушения охоты.

— Я боялся, что ты задашь этот вопрос, — вздохнул Тобиас.

— Мы должны следить за чертовым парикмахером? — шипел Доминик, прячась в тени узкого переулка и мрачно взирая на дверь дома мистера Пирса. — Поверить не могу! Каким образом, спрашивается, он убивает своих жертв? Душит париками?

— Ты сам решил помочь Тобиасу в этом деле, — проворчал Энтони с противоположной стороны переулка. — Никто тебя не заставлял.

— Марч утверждал, что речь идет о жизни и смерти. Но должен сказать, что чрезвычайно трудно представить парикмахера в качестве жестокого наемного убийцы.

— Может, поэтому ему до сих пор и удавалось ускользнуть, — сухо предположил Энтони. — Кто заподозрит такого?!

— Ха! — Судя по тону, Доминику ничего подобного в голову не приходило. — Как-ro я не подумал взглянуть на это с такой точки зрения.

— Знаешь, наверное, у Тобиаса по этому поводу есть свои сомнения, — согласился Энтони. — Но он давно уже взял за правило не относиться с пренебрежением к интуиции миссис Лейк.

Разговор прервался. Они молча продолжали наблюдать за жилищем мистера Пирса. Узкую ночную улочку освещали лунный свет и слабо мерцающие газовые фонари. Иногда по мостовой громыхали кеб или фургон золотаря, и снова становилось тихо.

Энтони чувствовал, как набухает и болит фонарь под глазом, как ноют все ребра. Наверное, к утру он покроется синяками! Оставалось утешать себя сознанием, что и Доминик не вышел целым из схватки.

— Миссис Лейк — исключительно энергичная и сильная духом женщина, — немного погодя изрек Доминик.

Энтони едва не рассмеялся, но тут же сморщился: ранка на губе открылась, и снова потекла кровь.

— Представь, ты почти слово в слово повторяешь Тобиаса. Только обычно он выражается гораздо более пространно.

Он вынул пропитанный спиртом платок, полученный от миссис Лейк, и прижал к уголку рта. У Доминика был такой же. Миссис Лейк настояла, чтобы запуганный швейцар принес каждому по платку, прежде чем молодые люди отправились на ночное дежурство.

Вскоре Энтони услышал шорох бумаги: это Доминик разворачивал сверток с мясными пирогами, полученными миссис Лейк от того же швейцара.

— Она несколько властная по характеру, — добавил Доминик, — но я рад, что миссис Лейк подумала о пирогах. Кстати, хочешь один?

Энтони сообразил, что ужасно проголодался.

— Конечно.

Доминик вручил ему пирог и взял один себе. Несколько минут они дружно жевали.

Доминик отряхнул с ладоней крошки.

— Какой он был?

Энтони понял, о ком он.

— Я почти ничего не помню. Он отправился на тот свет, когда мне было восемь. Мать умерла с полгода спустя. Несколько месяцев мы с Энн жили у родственников.

— Но должно же у тебя остаться что-то в памяти, — рассерженно бросил Доминик. Похоже, он снова разозлился. — Ты был с ним целых восемь лет!

— Отца почти никогда не бывало дома, — пожал плечами Энтони. — Мы жили в деревне, а он почти все время проводил в Лондоне. Предпочитал игорные дома семейной жизни. — Он немного помедлил, прежде чем добавить:

— У Энн был его миниатюрный портрет, который она оставила мне.

— Опиши его.

— Завтра я покажу тебе миниатюру. Он очень похож…

— На кого?

— На нас. То же сложение. Те же глаза. Тот же нос.

— Он был вспыльчив? Смешлив? Умен?

— Очевидно, не настолько умен, чтобы избежать дурацкой ссоры из-за карточной взятки. Что же до остального… думаю, женщины находили его очаровательным.

До Энтони донесся тяжелый вздох.

— Да, пожалуй, ты прав.

— Помню, как мать частенько плакала из-за него, а потом он потерял все, включая наш дом, в той, последней игре.

— И это все? Все, что ты можешь сказать?

Энтони почувствовал, что вновь теряет терпение.

— Хочешь знать, что наиболее живо отпечаталось в моей памяти? Тот человек, который вырастил меня. Помню, как Тобиас учил меня играть в шахматы. Как нанял наставника, чтобы мне не пришлось уезжать в школу после смерти Энн. Как подарил мне первую бритву и показал, как ею пользоваться. Как разговаривал со мной о том, чего следует ожидать от настоящего мужчины, и о необходимости всегда хранить свою честь. Именно Тобиас…

— Довольно, — поднял руку Доминик. — Я тебя понял.

Энтони схватил еще один пирог и с наслаждением откусил.

— А каким был он? Тот человек, который воспитал тебя как своего сына?

Доминик рассеянно оглядел темную улицу.

— Временами он казался скорее дедом, чем отцом. Его мучила подагра. Он целыми днями сидел в кресле, подняв ногу на табурет.

— И это все?

Доминик помялся.

— Нет. Это он подарил мне мой первый телескоп и показал, как наблюдать за Луной. Учил меня математике. Повел на первую научную лекцию, а позже даже купил кое-какие приборы, чтобы я мог проводить простые химические опыты.

— Он видел в тебе сына.

— Да. И я любил его и уважал. Он умер, когда мне было семнадцать. Я ничего не знал о своем настоящем отце, пока после кончины матери не нашел ее дневник. Может быть, Бартоломью Худ и знал, что я не его сын, но ничем этого не показывал.

— Если как следует поразмыслить, — объявил Энтони, — окажется, что нам обоим повезло с людьми, которые нас вырастили.

Доминик издал какой-то странный звук: то ли стон, то ли иронический смех.

— Хочешь сказать, что на их месте мог оказаться кто-то вроде нашего отца? Я как-то не думал об этом в таком свете. И опять ты прав.

Лавиния налила себе стаканчик шерри, уселась в кресло рядом с Тобиасом и, поставив ноги на небольшой табурет, уставилась в низкое пламя, тлевшее в камине.

Сейчас, в два часа ночи, в доме царила тишина. Миссис Чилтон и Эмелин ушли спать еще до возвращения Лавинии и Тобиаса. Тобиас отказался от предложения Джоан подвезти его, сказал, что сам доберется домой после того, как обсудит следующий шаг с Лавинией.

Теперь она пожалела, что разрешила ему остаться. Несмотря на то что Тобиас умело скрывал усталость, она чувствовала, что он еле держится на ногах: стоило посмотреть только, как осторожно он опускается в большое кресло и бессознательно растирает левую ногу. Уголки глаз и губ выдавали огромное напряжение.

Бедняга почти не спит с тех пор, как они вернулись из замка Бомон! Это дело совершенно его вымотало! Страшно подумать, как он пойдет домой поздней ночью!

Но Лавиния достаточно хорошо знала Тобиаса, чтобы не высказывать свои тревоги вслух. Этого он не потерпит.

— По-твоему, это умно оставлять Энтони и Доминика вдвоем наблюдать за Пирсом? — спросила она. — Что, если они решат устроить очередной боксерский матч?

— Не думаю, что это случится, пока они оба выполняют мое задание, — заверил Тобиас, глотнув бренди. — Если удача будет на нашей стороне, невыносимая скука этой долгой ночи в конце концов побудит их уладить свои разногласия.

— А, теперь мне ясен твой коварный замысел! — улыбнулась Лавиния, прислонившись головой к спинке кресла. — Вынудил эту парочку молодых петушков провести вместе несколько часов в надежде, что они по-человечески поговорят друг с другом. Крайне мудро с вашей стороны, сэр!

— Что же, посмотрим, — обронил Тобиас.

— Откуда ты знал, что Доминик согласится вместе с Энтони следить за Пирсом?

— Молодые люди в этом возрасте стремятся к великим делам. Ну, если не великим, то по крайней мере важным и исполненным смысла. Я был почти уверен, что, если только он не законченный негодяй, возможность спасти чью-то жизнь и помочь изобличить преступника перевесит желание отомстить за мать. Хотя бы на некоторое время.

Лавиния подняла стакан и стала рассматривать шерри в свете огня.

— Уверен, что в этом и кроется причина неприязни Доминика к Энтони? Он считает, что чем-то обязан памяти матери из-за того, что случилось много лет назад.

— Думаю, все немного сложнее. Он также уязвлен тем, что ему с самого начала не сказали правду о прошлом. И очень обозлен, а Энтони единственный, на ком он может сорвать раздражение и досаду.

— Но при чем тут Энтони? И кому собирается мстить Доминик? Эдвард Синклер давно мертв, и Доминик никак не сможет добиться ни правосудия, ни справедливости!

Тобиас пригубил бренди и отставил стакан.

— Молодые люди редко смотрят на жизнь с практической точки зрения. Логику и здравый смысл им гораздо чаще заменяют всякие завиральные идеи, чересчур обостренное чувство чести и достаточно прямолинейные понятия о том, что хорошо и что плохо.

— Возможно.

— Совершенно точно, — поправил Тобиас, кладя голову на подголовник кресла и закрывая глаза. — Я достаточно наблюдал подобные тенденции в Энтони, чтобы распознать их с первого взгляда. Придется найти способ сделать так, чтобы и он, и Доминик усвоили: невозможно носить на плечах бремя старых и к тому же чужих грехов.

Лавиния улыбнулась, тоже поставила стакан и встала. Тобиас приподнял ресницы, глядя, как она идет к нему навстречу.

Того, что произошло дальше, он не ожидал. Лавиния опустилась на колени и положила руку на его правое бедро. Лилово-голубые юбки раскинулись полевым колокольчиком у ее ног.

— Мне кажется, что не только Энтони и Доминик иногда забывают о необходимости смотреть на вещи с практической точки зрения, — прошептала она, чувствуя жар через одежду. — Ты прекрасный человек, Тобиас, отличающийся высокими идеалами, чувством чести и страстным, глубоко укоренившимся понятием о том, что хорошо и что плохо. Не стоит слишком резко осуждать подобные качества, ведь они есть и в тебе. Мало того, если бы ты не обладал ими, я бы, наверное, не любила тебя всем сердцем.

Полузакрытые глаза загорелись удивлением и мрачным вожделением.

— Лавиния, — пробормотал он и с тихим стоном потянулся к ней, сжимая в объятиях. И когда она легла ему на грудь, он завладел ее губами в свирепом, жадном, исступленном поцелуе. Она оперлась о его плечо и вернула поцелуй с тем же пылом, который пробудил в ней Тобиас.

Лавиния считала, что он едва держится на ногах, но когда его левая рука обвила ее талию, а ладонь правой легла на грудь, она поняла, что ошиблась. Казалось, он выпил не бренди, а живительный эликсир, и уже через секунду его напряженная плоть восстала.

Она почувствовала прикосновение пальцев к спине. Расстегнув ряд маленьких пуговок, он спустил лиф платья до талии. Палец задел ее голый сосок, и Лавиния задохнулась. Он не впервые касался ее так интимно, но эффект неизменно был одинаковым. Тобиас каким-то образом умудрялся довести ее едва ли не до обморока.

Дешевый костюм, в котором он был сегодня, не предполагал необходимости носить галстук. Она сунула руки под его рубашку, наслаждаясь игрой мышц под кожей. А когда отстранилась, возбужденная мужская плоть легла на ее ладонь. Лавиния сжала ее и стала ласкать, пока Тобиас снова не застонал и поспешно накрыл ее руку своей, пытаясь остановить.

Он обнял ее за талию, чтобы снять с колен. Лавиния поняла, что сейчас ее уложат на пол перед камином и станут любить до безумия.

— Нет, — прошептала она, почти уткнувшись губами в его горло. — Позволь, я все сделаю сама.

— Лавиния…

Она заставила его замолчать поцелуем. Потом снова устроилась между его ногами и взяла в рот нетерпеливо пульсирующий фаллос.

Тобиас до крови закусил губу и с силой вцепился в ее волосы. Почти сразу мышцы его бедер превратились в стальные ленты, и он заставил ее помедлить.

— Я больше не в силах ждать, — пробормотал он.

Лавиния, не выпуская его из пальцев, на секунду подняла голову.

— Я и не хочу, чтобы ты ждал.

И снова взяла его губами. Его руки бессильно упали, но он тут же вцепился в подлокотники и окаменел. Голова откинулась назад.

Она ощутила, как он изогнулся в первой судороге разрядки. Одна волна следовала за другой. Тобиас не издавал не звука, отдавшись наслаждению настолько полно, что у него словно не осталось энергии шептать или хотя бы стонать.

Наконец он обмяк и застыл. Когда Лавиния осмелилась посмотреть на него, оказалось, что глаза его закрыты, а голова по-прежнему покоится на подголовнике.

Она медленно поднялась и схватилась за его правую ногу. Тобиас не пошевелился, когда Лавиния уложила ее на табурет рядом с левой. Потом открыла шкаф, вынула одеяло и закутала Тобиаса. Полюбовавшись на дело рук своих, она подкинула дров в камин, взяла свечу и пошла к выходу. Осторожно придержала дверь, чтобы не скрипнула, прошла по коридору и стала подниматься по лестнице.

Несколько минут спустя она уже лежала в темноте, глядя в смутно белеющий потолок, и, прежде чем повернуться на бок и закрыть глаза, долго думала о Тобиасе, спящем в ее кабинете.

Глава 25

Тобиаса разбудило негромкое звяканье кастрюль и сковородок. Первой его мыслью было спросить Уитби, почему сегодня с утра он шумит больше обычного. Второй мыслью — что он давно уже не ощущал себя таким отдохнувшим и посвежевшим. Впервые после той ночи в замке Бомон он так хорошо выспался, а ведь ему была так нужна свежая голова! Он уже давно вышел из возраста Энтони и не может бодрствовать ночь за ночью, не испытывая всей тяжести последствий.

Эти чертовы разрушительные следы времени!

Но тут он открыл глаза и уперся взглядом в ряды полок со стихами.

Кабинет Лавинии.

Тобиас глянул в окно, откуда в маленькую уютную комнату струился жизнерадостный яркий свет летнего утра. Значит, стук и грохот исходят из кухни миссис Чилтон, а не из владений Уитби!

На него нахлынул теплый приятный поток картин того, что происходило вчера ночью, перед тем как он заснул. Воспоминания о Лавинии, стоявшей перед ним на коленях, снова заставили вздыбиться неугомонную плоть.

Он поднял глаза к потолку и представил своего делового партнера в постели. Она, должно быть, раскраснелась во сне, уютно устроившись под одеялами и аккуратно заправив рыжие волосы в миленький кружевной чепчик.

Из чудесных грез его вывел недвусмысленный грохот металла: очевидно, миссис Чилтон старалась предупредить, что пора и честь знать. Наверху уже звучали легкие шаги.

Тобиас наконец понял, что Лавиния и экономка в доме не одни. Мисс Эмелин — достаточно разумная молодая леди, но она, вне всякого сомнения, будет потрясена и шокирована до глубины души, обнаружив, что он провел ночь в кабинете Лавинии. Молодое поколение в наши дни, похоже, имеет свои довольно строгие представления о приличиях. Остается лишь надеяться, что с годами это немного смягчится.

Тобиас отбросил одеяло, поднялся и с удовольствием потянулся, чтобы размять затекшие плечи. Он уже хотел воспользоваться крохотным туалетом под лестницей, но понял, что это чревато неприятностями. Можно почти с уверенностью сказать, что Эмелин появится как раз в тот момент, когда он будет выходить.

Ничего, он вполне может подождать, пока по пути домой не набредет на укромное место в парке.

Несколькими энергичными движениями Тобиас привел себя в порядок, заправил рубашку в брюки, пригладил волосы и, подойдя к двери, осторожно ее приоткрыл.

В коридоре стояла миссис Чилтон с непроницаемым лицом и дымящейся чашкой чая в руке.

— Подумала, что неплохо бы вам выпить это по пути домой, — деловито объявила она. — А вот и пирожное со смородиной. Занесете кружку, когда вернетесь к завтраку.

— Миссис Чилтон, вы — ангел, — благодарно пробормотал Тобиас, забирая дары и устремляясь к выходу. — Увидимся через пару часов.

— Да уж, не сомневаюсь.

Экономка проводила его до двери, подняла засов и, бросив через его плечо многозначительный взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж, строго прищурилась.

— Подобные истории больше не могут продолжаться, сэр, — тихо предупредила она. — Что ни говори, а в доме живет молодая незамужняя дама. Так никуда не годится.

— Я все понимаю, миссис Чилтон, — кивнул Тобиас, выходя на крыльцо. — Прекрасный денек, верно?

— Ненадолго, — отрезала она. — Вот-вот начнется буря. Я костями чувствую.

И с этими словами она очень тихо, но совершенно недвусмысленно закрыла дверь перед его носом. Тобиас подул в чашку, откусил едва ли не половину пирожного и спустился вниз. Некое странное ощущение вроде озноба заставило его оглянуться на окна второго этажа дома номер семь. Оттуда на него смотрела Лавиния, закутанная в цветастый пеньюар. Тобиас даже различил маленький белый чепчик, венчавший растрепанные рыжие волосы.

Лавиния подняла руку, улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй. Тобиас подумал, что миссис Чилтон ошибалась насчет бури. Птицы пели, солнышко светило, а на летнем небе плыли крохотные пушистые облачка. Нет, денек выдался отличный!

Два часа спустя, когда миссис Чилтон убирала со стола, солнце по-прежнему сияло.

— И все-таки будет гроза, — пробормотала она, проходя мимо Тобиаса. Лавиния подняла глаза от газеты и заметила странный стальной блеск в глазах экономки.

— Ничего страшного, если и будет. Прибьет пыль в переулках, — отмахнулся Тобиас, кладя себе смородинового джема. — Похоже, джем у вас кончается, миссис Чилтон.

— Вовсе нет, сэр, — возразила экономка, поднимая нагруженный посудой поднос. — У меня еще три горшочка. Хватит на несколько дней.

— Ну уж вряд ли, — объявил Тобиас, намазывая джем на тост. — Что такое для меня три горшочка? На один зуб.

— На вашем месте, сэр, я бы постаралась растянуть запас не меньше чем на неделю, — подчеркнула миссис Чилтон. — Уж и не знаю, когда у меня будет время сварить еще.

Она величественно поплыла на кухню, а Тобиас как ни в чем не бывало съел кусочек тоста.

Лавиния зашуршала газетой и негодующе воззрилась на него.

— Чем ты так досадил миссис Чилтон? Что такого сказал или сделал? У нее сегодня ужасное настроение.

— Да, я тоже заметила, — кивнула Эмелин, наливая себе кофе. — Очень уж она сегодня раздражительная!

— Я не позволю расстраивать мою экономку, Тобиас, — предупредила Лавиния.

Тобиас принял вид оскорбленной невинности.

— Понятия не имею, о чем вы тут толкуете! Уверяю, я ничем ее не обидел! Мне бы в голову такое не пришло. Вы же знаете, как я перед ней преклоняюсь!

— Хм!

Явно недовольная, но не знающая, что предпринять, Лавиния вновь углубилась в газету. Она действительно не понимала, что тут происходит и как определить те странные отношения, которые завязались между Тобиасом и ее экономкой. У нее сложилось впечатление, что эта парочка прекрасно спелась. Миссис Чилтон без стеснения баловала Тобиаса, который, со своей стороны, то подшучивал над ней, то восхищался ее стряпней, особенно любыми деликатесами, в состав которых входила смородина.

Но после возвращения от Бомонов все переменилось. Миссис Чилтон уже не была столь добродушной и снисходительной к Тобиасу. Мало того, она словно бы постоянно ожидала чего-то от него: то ли слов, то ли дел, но, по-видимому, не дождалась и была крайне разочарована. И тут внутренний голос стал подавать тревожные сигналы. Неужели…

Лавиния снова опустила газету.

— Тобиас, надеюсь, ты не собираешься переманивать у меня миссис Чилтон.

Тобиас казался искренне удивленным подобным обвинением.

— Я никогда не пошел бы на такое, — промычал он с полным ртом. — Уитби в жизни не простил бы мне, приведи я женщину в наше мужское логово.

— Не беспокойся, Лавиния, — засмеялась Эмелин. — Уверена, что миссис Чилтон ни за что бы не позволила сманить себя в другой дом.

— М-м…

Лавиния попыталась читать, но на душе было неспокойно. Что-то неладно в ее хозяйстве. Пусть у миссис Чилтон с утра испорчено настроение, зато Тобиас просто сияет, что весьма удивительно для человека, у которого на руках три загадочных убийства. Час назад он появился на ее пороге, свежий и чисто выбритый. В глазах сверкала обновленная решимость. Очевидно, спокойный сон пошел ему на пользу.

— А я ничуть не удивилась, узнав, что мистер Худ — единокровный брат Энтони, — объявила Эмелин, возвращаясь к разговору, который они вели до маленькой стычки между Тобиасом и миссис Чилтон. — Это как раз объясняет сходство, которое я заметила в обоих джентльменах.

— Верно, — согласился Тобиас.

— Кстати, сэр, вам понадобится сегодня моя помощь? — с надеждой спросила она.

— Спасибо, но не думаю, — ответил Тобиас и поднял брови при виде огорченного личика Эмелин:

— А что случилось?

— Ничего особенного. Просто Присцилла прислала мне записку, умоляя приехать. В переводе на простой язык это означает, что ее мама договорилась с модисткой и бедняжке предстоит провести два ужасно тоскливых часа, а страдать одной ей не хочется.

Лавиния участливо прищелкнула языком.

— Полагаю, опять розовое?

— Естественно. Присцилла говорит, что единственная причина, которая могла бы заставить ее согласиться на замужество, — это возможность больше никогда в жизни не носить розовое.

— А как насчет ваших планов, сэр? — осведомилась Лавиния у Тобиаса.

— Я должен найти хоть какие-то доказательства участия Пирса в этой истории. Сегодня днем, как только он отправится к клиентам, придется обыскать его дом, — ответил Тобиас, озабоченно хмурясь. — При условии, разумеется, что он действительно занимается прическами.

— О, в этом я уверена, — усмехнулась Лавиния. — Я уже говорила, что в своей профессии он весьма поднаторел. Должно быть, у него немало постоянных клиентов.

В этот момент по комнате пронеслось эхо глухого удара дверным молотком: кому-то не терпелось войти. В коридоре зазвучали тяжелые шаги миссис Чилтон.

Эмелин отложила салфетку.

— Интересно, кто бы это мог быть так рано? Может, новый клиент, Лавиния?

— Скорее старый, — пробурчала та. — Явилась узнать, как идет расследование.

— Клиенты любят, когда их держат в курсе дела, — заметил Тобиас с улыбкой.

В передней послышались невнятные голоса. Через минуту дверь утренней столовой открылась.

— Миссис Грей желает видеть вас, мадам, и мистера Марча, — объявила экономка.

— Я так и знала! — прошипела Лавиния. — Что ж, по крайней мере нам есть что ей сообщить.

— И то верно. — Тобиас допил кофе и поднялся. — Остается только добыть улики.

В два часа этого же дня Лавиния и Тобиас стояли в гостиной дома мистера Пирса. К счастью, предсказание миссис Чилтон относительно дождя не оправдалось, так что не пришлось возиться с мокрой одеждой и обувью, оставляющей следы, когда парочка сыщиков втихомолку вломилась в чужое жилище. Гардины были задернуты, так что в комнате царил полумрак. По полу протянулись длинные тени.

Чуть раньше уличный мальчишка, получивший от Тобиаса небольшую плату вместе с поручением следить за Пирсом в дневное время, запыхавшись, примчался в парк, где ожидали Тобиас и Лавиния, и сообщил, что парикмахер только сейчас отправился куда-то с большим саквояжем в руках, а горничная одного из домов на другой стороне улицы поклялась, будто парикмахер каждый день выходит из дома в это время.

— А почему она так хорошо знает распорядок дня Пирса? — удивился Тобиас, сунув руку в карман, чтобы выдать маленькому соглядатаю остальные деньги.

— Думаю, она в него втюрилась, сэр, — ухмыльнулся парнишка, схватив серебро. — Не волнуйтесь, я постою на углу и, если увижу, что он возвращается раньше обычного, кину в окно пару камешков.

Внутренности Лавинии словно скрутило узлом от волнения, а сердце бешено колотилось. Интересно, привыкают ли профессиональные сыщики к этому восхитительному нервному трепету, который всегда охватывает человека, знающего, что разгадка близка?

Она ощущала скрытое, тщательно контролируемое возбуждение, исходившее от Тобиаса, и знала, что он испытывает такие же эмоции. Возможно, это пьянящее предвкушение и есть тот наркотический эликсир, который дано испробовать только людям их профессии.

— Может, мне обыскать спальню? — спросила она.

— Да, и не забудь про гардероб, — велел Тобиас, открывая буфет. — Только побыстрее. Не нравится мне заниматься такими вещами средь бела дня.

— Да, уж мне известны твои предпочтения, — бросила она, входя в маленькое помещение и принимаясь открывать ящики прикроватной тумбочки. — Но вряд ли стоит ожидать, что мы наткнемся на светлый парик и женскую одежду.

— Кто знает? Должен же он где-то их прятать. И вообще, нам не помешало бы хоть немного удачи в этом чертовом деле.

— Вот это верно.

Лавиния закрыла последний ящичек и, встав на колени, заглянула под кровать.

— Аспазия, по-моему, была просто потрясена нашими выводами, так ведь? Клянусь, не будь рядом тебя, она немедленно отказалась бы от моих услуг.

Аспазия в самом деле не поверила, когда они назвали имя предполагаемого убийцы. Лавиния хорошо понимала, что она позволила убедить себя только благодаря Тобиасу, заявившему, что парикмахер виновен.

— Она вправе удивляться, — откликнулся тот из другой комнаты. — Я и сам до сих пор не могу прийти в себя. Много злодеев встречалось на моем пути, но это первый парикмахер, которого пришлось заподозрить в убийстве!

Лавиния поднялась и подошла к гардеробу. Внутри оказались стопки сорочек и накрахмаленных галстуков.

— Но это прекрасное прикрытие для профессионального убийцы, которому необходимо проникнуть в высшее обществе, не так ли? Парикмахера приглашают в самые знатные дома, и никто не находит ничего особенного в его посещениях гардеробных и спален светских дам.

— Мне только сейчас пришло в голову, что проклятому парикмахеру куда легче, чем мне, проникнуть в твою спальню, — пробурчал Тобиас. — Мне же приходится хитрить, ловчить и изворачиваться, дожидаясь того благословенного момента, когда Эмелин решит нанести визит Присцилле, а миссис Чилтон отправится за покупками.

— Это далеко не одно и то же, Тобиас.

— Это чертовски несправедливо, не говоря уже о том, что доставляет массу неудобств. Я как раз собирался обсудить это с тобой.

Ее пальцы застыли на ручке дверцы гардероба. Лавиния затаила дыхание и словно оцепенела.

— Ну и ну, — пробормотал Тобиас.

Лавиния набрала в грудь воздуха. Пальцы разжались. Она не могла сказать, что именно испытала за эти несколько секунд. Облегчение? Разочарование?

И чего она ожидала вообще? Вряд ли Тобиас способен заговорить о женитьбе в самый разгар обыска.

Подойдя к двери, она увидела, что он встал на здоровое колено и, приподняв уголок ковра, пристально изучает пол.

— Нашел что-то? — тихо окликнула она.

— Возможно.

Тобиас вынул из кожаного футляра отмычку и сунул в длинную канавку на стыке двух досок.

— Думаю, здесь должен быть тайник, — пояснил он. — И неудивительно. Элланд тоже прятал сейф в полу кабинета под ковром. Именно там я нашел его приходно-расходную книгу. Может, новый Мементо Мори подражает ему даже в такой мелочи?

— Тобиас, откуда он столько всего знает об Элланде? Кольца, способ убийств! Даже тайники! Это просто невероятно! Наверное, они действительно были хорошими знакомыми.

— Над этой версией я сейчас работаю, — кивнул Тобиас, принимаясь еще энергичнее орудовать отмычкой. — Джек договорился о сегодняшней встрече с кем-то, кто сможет рассказать о прошлом Элланда.

Лавиния услышала тихий треск, и часть доски со скрипом поднялась.

— Господи Боже! — ахнула она, подбегая. Оба уставились в небольшую выемку.

— Пусто, — со злостью бросил Тобиас. Одним толчком он поставил на место висевшую на петлях доску, встал и пинком поправил ковер. И только потом медленно повернулся, обшаривая взглядом комнату: сокол, высматривающий добычу. — Это должно быть где-то тут.

— Что именно?

— Его приходная книга. Говорю же, Элланд, как истинно деловой человек, вел чрезвычайно подробную счетную книгу.

— Тобиас, — негромко заметила она, — имей в виду, что, если они даже были знакомы, сейчас мы столкнулись не с Закери Элландом. Нет причин думать, будто он ведет дела абсолютно в той же манере, что второй Мементо Мори.

— Тут я не согласен. Чем больше я стараюсь распутать этот гордиев узел, тем больше убеждаюсь, что главная улика кроется в абсолютном сходстве методов и приемов, используемых Элландом и этим новым убийцей. Все выглядит так, словно они изучали свое ремесло вместе.

— Или один обучал другого? — нехотя предположила она.

— Совершенно верно.

Тобиас заглянул в тесное пространство между письменным столом и стеной. Судя по его раздраженному лицу, там ничего не спрятано. Тогда он шагнул к маленькому угловому столику и открыл небольшой ящичек.

— Я так и знал, — удовлетворенно прошептал он, вынимая тетрадь в кожаном переплете.

— Что ты нашел?

Она встала за его плечом и заглянула в тетрадь. Имена, даты и цифры стояли ровными столбцами.

— Похоже, это книга заказов.

— Ты права.

Он небрежно перелистал страницы.

— Это действительно записи заказов и имена клиентов. А что, если среди них есть и заказчики убийств?

— Мне почему-то не кажется, что Пирс может быть столь неосторожным. Что ни говори, а он профессионал.

— Можешь не напоминать.

Тобиас взял перо, лист бумаги и принялся списывать фамилии последних клиентов.

— Тем не менее это лучше, чем ничего. По крайней мере нам известен и его распорядок на следующие несколько дней. Это может пригодиться.

Лавиния вдруг ткнула пальцем в одну строчку:

— Леди Хаксфорд! Смотри, он был у нее третьего! За две недели до приема у Бомонов.

— Это всего лишь говорит о связи между леди Хаксфорд и Пирсом, но после Воксхолла мы и так это знали.

— Интересно, а если мы…

Тобиас перевернул страницу и замер. Глаза его были прикованы к какой-то записи.

— aд и проклятие!

— Что там?

Тобиас ткнул пальцем в чье-то имя:

— Его клиентка на сегодняшний день.

Лавиния опустила глаза и почувствовала, как леденеет кровь.

— О Боже! Он поехал к леди Уортем, причесывать Присциллу! Этот тот самый скучный визит, который Присцилла не желала терпеть в одиночку.

— Думаю, стоит предположить худшее. Это не совпадение. Пирс, очевидно, знает о дружбе Присциллы с Эме-лин, а следовательно, о родстве Эмелин с тобой. Он, вне всякого сомнения, устроил так, чтобы допросить лучшую подругу приятельницы с целью узнать, что нам удалось выведать.

Глава 26

— Дорогая моя мисс Присцилла, невозможно уйти от действительности. — Мистер Пирс провел расческой по длинным золотистым прядям волос Присциллы и встретился с клиенткой глазами в зеркале. — Вы несомненная и подлинная блондинка.

Щеки Присциллы загорелись.

— Я вполне сознаю, что это не самый модный цвет.

Эмелин скованно сидела в кресле рядом с туалетным столиком, чувствуя себя так, словно участвовала в странной, как из кошмарного сна, пьесе. К ее невероятному облегчению и величайшему восхищению, Присцилла с легкостью взяла на себя главную роль.

На подготовку у них было меньше десяти минут.

Эмелин едва не лишилась чувств, когда, прибыв в городскую резиденцию Уортемов, узнала, какого именно парикмахера пригласила леди Уортем к своей дочери. Она надеялась, что это какое-то удивительное совпадение, но работа помощником в фирме «Лейк и Марч» приучила ее не доверять подобным вещам. Она наскоро просветила Присциллу, которая, в свою очередь, дала понять, что мать должна оставаться в полном неведении. Она опасалась, что ее родительница впадет в панику, обнаружив, что наняла для дочери убийцу.

И когда мистер Пирс появился у двери со своим кожаным саквояжем, набитым расческами, щипцами для завивки, папильотками, ножницами и накладками, Присцилла встретила его во всеоружии.

Она уселась за туалетный столик, накинув на плечи белоснежную простынку, и отдалась хлопотам преступника, словно это было самым нормальным явлением.

Мало того, она вела себя так естественно и с таким энтузиазмом, что Эмелин начала подозревать, что подруга искренне наслаждается сложившейся ситуацией. Может, этому способствовал еще и тот факт, что мистер Пирс был довольно красив, мало того, неотразим со своими вроде бы небрежно взлохмаченными локонами и узкой черной лентой на шее.

Эмелин была вынуждена признать, что ей весьма нелегко представить себе Пирса наемным убийцей.

Леди Уортем прочно обосновалась в кресле у противоположного конца туалетного столика, к счастью, не подозревая о том, что мужчина, размахивавший большими ножницами у горла ее дочери, вполне вероятно, успел совершить три убийства за последние несколько месяцев.

— Как по-вашему, стоит выкрасить волосы Присциллы в более темный оттенок? — встревоженно спросила она.

— Выкрасить волосы? Ни в коем случае! — Пирс сгреб горсть волос Присциллы и поднял эффектным, достойным волшебника жестом. — Да это же чистое золото! Было бы просто преступлением против природы портить их бузиной или греческими водами. — Он постучал расческой по краю стола и уставился на Присциллу в зеркало. — И я абсолютно запрещаю даже думать о хне. Надеюсь, вам ясно?

— Да, мистер Пирс, — послушно пробормотала Присцилла.

Леди Уортем взволнованно обмахивалась веером.

— Но если, как вы говорите, ее волосы нельзя красить, что же тогда предлагаете? Парик?

— Об этом не может быть и речи. Только не в ее нежном возрасте! Кроме того, просто позор оттенять фальшивыми волосами столь чистую кожу и классический профиль, — возразил мистер Пирс, низко кланяясь леди Уортем. — И то и другое, насколько я мог заметить, она унаследовала от вас, мадам.

Леди Уортем несколько секунд смотрела на него с открытым ртом. Эмелин поразилась, заметив, как на щеках достопочтенной дамы медленно проступает темный румянец.

— Ах, благодарю вас, мистер Пирс, — пробормотала она, принимаясь обмахиваться еще энергичнее. — Я не стесняюсь сказать, что в молодости не простаивала у стены ни одного танца. Присцилла в самом деле похожа на меня. — Она смущенно откашлялась. — Если не считать волос, разумеется. Это у нее от отца. К моему величайшему сожалению.

— В самом деле. Но тем не менее я стараюсь не надевать парики на молодых девушек, разве что иного выхода просто нет. — Мистер Пирс помолчал для пущего эффекта. — А в этом случае выход есть. Да еще какой!

Последовало выжидающее молчание. Эмелин поняла, что, несмотря на почти невыносимое напряжение, в котором пребывали она и Присцилла, обеих так и разбирало любопытство услышать, что может предложить Пирс леди Уортем.

— Да, мистер Пирс? — не выдержала наконец леди Уортем. — Какой именно выход?

Пирс прищурил глаз, словно прицеливаясь.

— Поскольку мы не можем сделать модным цвет волос вашей дочери, у нас нет иного пути, кроме как превратить ее в образец изящного стиля, который сам устанавливает моду.

— О Боже! — пролепетала леди Уортем, готовая, судя по виду, лишиться чувств. — Образец изящного стиля…

— Предоставьте это мне, мадам. Я изучал свое искусство в Париже. И знаю, о чем говорю. — Мистер Пирс порылся в саквояже и вынул горсть шпилек и папильотки. — Но прежде чем я продолжу, вы должны поклясться, что мое создание никогда больше не появится в розовом обрамлении.

Леди Уортем оцепенела, неприлично вытаращив глаза, и лишилась дара речи.

Пирс поднял ножницы и пронзил ее строгим взглядом:

— Надеюсь, в гардеробе мисс Присциллы есть одежда и других тонов? Неужели она вечно принуждена показываться в этом абсурдном цвете?

Присцилла сдавленно пискнула и схватила чашку с чаем, стоявшую на столике. Эмелин переглянулась с подругой, опять же в зеркале. Ни одна не посмела что-то сказать.

Леди Уортем сконфуженно откашлялась.

— Мне казалось, что розовое очень подходит ее возрасту и внешности.

Пирс вздохнул и принялся работать ножницами.

— Позвольте объяснить, мадам, что розовое в сочетании с бледно-золотистыми волосами создает впечатление торта с кремом, увенчанного слишком толстым слоем переслащенной глазури. Джентльмен смотрит на такой торт и думает: «Какая вкусная штучка! Если до нее можно добраться, откушу кусочек, а когда приестся, остальное можно выбросить».

Леди Уортем побагровела от возмущения.

— Розовый с белым кремовый торт?! Моя дочь? Да как вы смеете, сэр?!

— В кремовом торте нет ни ощущения плотности, ни стиля. Он не оставляет на языке сколько-нибудь длительного впечатления. — Пирс продолжал работать, не обращая внимания на шокированную леди Уортем. — Но когда дама с волосами и профилем мисс Присциллы одета в более темные, насыщенные тона, изумрудно-зеленый, например, или темно-голубой, сапфировый, никому в голову не придет сравнение с тортом.

— А с чем? — насторожилась леди Уортем.

— С богиней.

Леди Уортем моргнула.

— С богиней? Сравнить мою Присциллу?

Пирс глянул в зеркало.

— Так есть у вас подобные платья, мисс? Если нет, вам нужно немедленно ехать к модистке.

— Ну… — пробормотала Присцилла, — то новое платье для прогулок, которое подарила на день рождения тетя Беатрис.

— Но я не думаю, что оно ей пойдет, — нерешительно пробормотала леди Уортем. — Беатрис заказала его, не посоветовавшись со мной.

— Позвольте посмотреть, — скомандовал Пирс.

— Сейчас принесу! — воскликнула Эмелин, вскакивая. — По-моему, оно просто великолепно!

Она подошла к гардеробу и вынула новое бирюзовое платье. Все смотрели на Пирса, ожидая приговора.

— Идеально, — изрек тот, кланяясь Присцилле. — Абсолютно идеально. Уверяю вас, леди Уортем, джентльмены будут падать к ее ногам, превозносить как высшее существо.

Не прошло и часа, как леди Уортем, забыв о сопротивлении, завороженно смотрела на дочь.

— Невероятно! Она поистине неотразима. В жизни не поверила бы, что столь простой стиль может выглядеть так элегантно.

Пирс с профессиональной гордостью пригладил гладко причесанные волосы Присциллы.

— Простота есть основа истинной элегантности, мадам.

Эмелин была поражена почти так же сильно, как леди Уортем. Пирс пренебрег последней модой на сложные узлы из кос и водопад локонов на лбу и висках. Он зачесал волосы Присциллы назад и с помощью нескольких шпилек скрутил изящный узел высоко на затылке. Прическа подчеркивала грациозные линии ее шеи и тонкий профиль. Только несколько легких вьющихся прядок были выпущены на уши.

По мнению Эмелин, Присцилла всегда была прелестной, но теперь казалась более гордой и уверенной в себе. В ней появилась некая женственная таинственность, которой не было раньше.

— Присцилла, ты великолепна! — прошептала Эмелин.

Присцилла залилась краской, но, несмотря на смущение, похоже, не могла оторвать глаз от собственного отражения.

— Тебе в самом деле нравится?

— Еще бы! Не могу дождаться, когда ты наденешь новое платье!

— Счастлив видеть, что все довольны, — расплылся в улыбке мистер Пирс. — Как выяснилось, у меня выдался свободный часок. Не хотите ли сделать новую прическу, мисс Эмелин? Думаю, что смогу внести некоторые усовершенствования в вашу нынешнюю. Не то чтобы она вам не шла, совсем напротив. Но она слишком в стиле нынешней моды, если понимаете, о чем я. Вам необходимо нечто более оригинальное.

— О, я не могу злоупотреблять вашим временем и гостеприимством леди Уортем, — поспешно заверила Эмелин с некоторым, однако, сожалением. Даже если Пирс убийца, нельзя отрицать, что он истинный художник во всем, что касается волос. Ах, как было бы интересно посмотреть, что он мог бы сделать с ее обликом!

— Но ты просто должна позволить ему причесать себя, Эмелин, — объявила Присцилла, поднимаясь. — Мама не станет возражать.

— Нисколько, — великодушно подтвердила леди Уортем. — Ах, кроме того, это так волнительно — наблюдать мистера Пирса за работой! Чувствуешь себя в присутствии огромного таланта.

— Спасибо, — пробормотала Эмелин, нерешительно усаживаясь за туалетный столик.

Пирс встряхнул простынку, накинул ей на плечи и взял расческу. Их взгляды встретились в зеркале.

— Да, я вполне представляю, что делать, — заявил он. — Какое удовольствие работать с молодыми дамами, которые интересуются последними модами! Большинство моих клиенток — дамы постарше, требующие сложных, изысканных причесок вроде тех, которые были изобретены для высоких пудреных париков во времена их юности.

— Должна признаться, я прекрасно помню эти парики, — кивнула леди Уортем. — Конечно, в бальном зале они выглядели так элегантно, но при этом были ужасно тяжелыми и жаркими!

Мистер Пирс ловко вынул шпильки, скреплявшие волосы Эмелин.

— Как уже говорилось, я обычно обслуживаю пожилых дам. Но насколько же приятнее работать с молодыми девушками! Скажите, мисс Эмелин, ваша тетя, случайно, не упоминала, что мы познакомились в замке Бомон?

Эмелин похолодела. Уголком глаза она заметила, как насторожилась Присцилла. Только леди Уортем, по-прежнему в блаженном неведении, разливала чай.

Эмелин постаралась взять себя в руки.

— Да… сказала что-то насчет парикмахера, утверждавшего, что рыжие волосы совершенно вышли из моды. Но по-моему, его имени она не запомнила.

— Однако я дал ей мою карточку, — оскорбился Пирс.

— Должно быть, тетя ее потеряла, — мигом нашлась Эмелин.

— Что ж, вполне понятно. Мне известно, что она и ее друг мистер Марч были в то время весьма озабочены иными вещами. Они были убеждены, что смерть лорда Фуллертона — отнюдь не несчастный случай, и, насколько я понял, пытались это доказать.

— Не несчастный случай?! — удивилась леди Уортем. — Я не слышала никаких намеков на нечто противоположное в связи со смертью Фуллертона.

— Это потому, что моя тетя и мистер Марч так и не сумели найти доказательств убийства, — пояснила Эмелин. — Кроме того, лорд Бомон дал ясно понять, что не потерпит никаких расследований под своей крышей.

— Значит, все попытки ни к чему не привели? — небрежно осведомилась Присцилла.

— Боюсь, что так, — пробормотала Эмелин. — Весьма трудно расследовать случай убийства, когда все уверены, что жертва погибла по собственной вине.

— До чего же увлекательно! — Пирс оставил в покое волосы Эмелин и с живейшим интересом уставился на нее:

— А здесь, в городе? Они чего-то добились?

— Ничего. Мистер Марч совершенно угнетен. Тетя считает, что они зря тратят время. Она пытается убедить его бросить это дело.

Про себя она подумала, что может гордиться Последней фразой.

— Понимаю, — кивнул Пирс, не меняя выражения лица. — Как по-вашему, ей это удастся?

— О да, — заверила Эмелин и, заговорщически понизив голос, приготовилась лгать:

— Семья Фуллертон тоже не желает скандала, как, впрочем, и все остальные. Моя тетя весьма озабочена денежными вопросами, и, поскольку в этом случае у нее просто нет клиента, она считает, что им стоит уделить внимание другим делам.

— Не обижайтесь, дорогая, — вмешалась леди Уортем тоном, который прямо-таки сочился негодованием, — но должна сказать, что это маленькое хобби миссис Лейк кажется мне весьма странным.

Интересно, что сказала бы Лавиния, узнав, что леди Уортем считает ее занятие не больше чем хобби?!

— Мне кажется, что столь умная дама, как миссис Лейк, находит подобную работу достойным испытанием сил, — пробормотал Пирс, Эмелин почувствовала, как тонкие волоски на шее поднялись дыбом. Хоть бы Пирс ничего не заметил!

Глава 27

Эмелин и Присцилла направлялись ко входу в парк, где договорились встретиться с Энтони и Домиником. Кокетливые зонтики защищали их от вечернего солнца. После короткого спора они договорились оставить шляпки дома, чтобы не скрывать ослепительного великолепия новых причесок.

— Господи, у меня до сих пор сердце колотится, — заметила Эмелин. — Вообще непонятно, как я еще хожу!

— Меня тоже трясет, — призналась Присцилла, скорчив гримаску. — Каждый раз, глядя в зеркало, я видела только одно: ножницы в его руке. И не могу отделаться от мыслей о людях, которых он, возможно, убил.

— А я больше никогда не смогу спокойно смотреть на парикмахеров.

— И я. Ужасно жаль, что мистер Пирс убийца, — мрачно пробормотала Присцилла. — Я буду вечно у него в долгу. Всего за несколько часов он полностью изменил мою жизнь, убедив маму, что в розовом я выгляжу далеко не самым лучшим образом.

Эмелин еще раз обозрела ее новое бирюзовое платье.

— И он совершенно прав. В более ярких тонах ты просто неотразима.

— Спасибо, — откликнулась Присцилла, вращая зонтик. — В конце концов, день получился невероятно волнующим. Правда? Мне показалось, что мы успешно обвели мистера Пирса вокруг пальца. Как по-твоему, может, мы рождены для сцены?

— Представляешь, что будет с твоей мамой, если ты упомянешь о столь скандальной карьере? Да она в обморок упадет. Но я тоже считаю, что мы прекрасно справились с трудностями. Особенно ты. Поистине блестящая игра.

— Да и ты в грязь лицом не ударила. Пусть Пирс даже не поверит, что миссис Лейк и мистер Марч откажутся от дела, но у него сложилось полное впечатление, что они совершенно не продвинулись в своем расследовании.

Эмелин нервно вздрогнула.

— Наверное, ты права. Погоди, что будет, когда я расскажу им о том, как все было! Они ни за что не поверят, что нам пришлось лицом к лицу столкнуться с подозреваемым!

— Пирс, очевидно, согласился приехать к маме в надежде выведать у меня, что успели узнать мистер Марч и миссис Лейк. Как он, должно быть, обрадовался, увидев, что и ты здесь! — воскликнула Присцилла и, просияв, добавила:

— А вот и Энтони с Домиником! Должна сказать, что поражена известием об их родстве почти так же сильно, как появлением мистера Пирса в нашей передней.

— Думаю, этим и объясняются некоторые разногласия между ними, — протянула Эмелин, разглядывая идущих навстречу молодых людей. — Надеюсь, теперь, когда правда выплыла наружу, они сумеют подружиться.

Присцилла крепче сжала зонтик.

— Эмелин, — спросила она вроде бы между делом, — как по-твоему, понравятся мистеру Худу мое новое платье и прическа?

— Присцилла, ты выглядишь божественно! Мистер Худ, возможно, немедленно падет к твоим ногам, как выразился Пирс.

Присцилла смешливо фыркнула:

— Уж лучше бы он показал мне свой микроскоп!

Энтони и Доминик были уже совсем близко, и Эмелин осознала, что оба идут решительными размашистыми шагами, совершенно не похожими на обычную ленивую походку, принятую за образец у следящих за модой джентльменов. Еще больше поразила ее их сегодняшняя манера одеваться. В таком виде не гуляют в парках с дамами! Сапоги потеряли блеск, словно в последний раз чистились не меньше недели назад, а скромные широковатые сюртуки напоминали скорее те, что любил носить мистер Марч. Даже галстуки, похоже, завязывались в спешке. Ни один из джентльменов не удосужился потрудиться над модным или сложным узлом!

— Что-то не так! — объявила Эмелин.

Энтони и Доминик остановились перед ними.

— Какого дьявола вы здесь делаете? — прорычал Энтони, даже не кивнув в знак приветствия. Низко надвинутая на глаза шляпа придавала ему зловещий вид.

— Прошу прощения? — холодно осведомилась Эмелин, уязвленная столь явной неучтивостью. — Если припоминаете, мы договорились встретиться именно здесь.

— Это было до того, как мы узнали, что вы целый день провели в обществе убийцы! — вмешался Доминик. Его шляпа сидела на голове под таким же залихватским углом.

— Вы знали о визите мистера Пирса? — удивилась Присцилла.

— Тобиас и миссис Лейк обнаружили его записи, когда обыскивали дом.

Энтони перевел взгляд с Присциллы на Эмелин.

— С вами все в порядке?

— Разумеется, — невозмутимо ответила Эмелин. — Более того, судя по всему, мы успокоили подозрения мистера Пирса, дав понять, что расследование ничуть не продвинулось вперед.

— Кстати, — нахмурилась Присцилла, — почему вы так странно одеты?

— Мистер Марч не дал нам времени подготовиться к встрече, — сухо буркнул Доминик. — Он настаивал, чтобы мы немедленно вас нашли и препроводили в дом миссис Лейк. Она желает поговорить с вами. Потом мы проводим вас до дома, мисс Присцилла.

— Тобиас не хочет, чтобы вы разгуливали по городу, особенно теперь, когда Пирс вами заинтересовался, — вторил Энтони.

— Ради Бога, — возмутилась Эмелин, — уверяю, что мы в полной безопасности. Пирс вытянул из нас все сведения, и теперь мы ему больше не нужны.

— Ну да, в этом был весь смысл его визита, верно? — парировал Энтони. Эмелин посчитала его тон чересчур резким, но прежде чем смогла придумать достойный ответ, он схватил ее за руку и подтолкнул к воротам.

— Мне тоже кажется, что нам ничто не грозит, — поспешно вставила Присцилла.

— Этот человек — убийца, — напомнил Доминик, сжимая локоть девушки. — В любом случае у нас с Тони сегодня нет времени водить вас по парку. Работа не ждет.

— Какая еще работа? — вскинулась Эмелин, семеня мелкими шажками, чтобы угнаться за Энтони.

— Нам велено не спускать глаз с Пирса от заката до рассвета, — ответил тот. — А еще нужно кое-что подготовить к вечеру, так что мы отведем вас домой.

Эмелин посчитала, что с нее достаточно.

— Будьте любезны не обращаться с нами как с глупыми девчонками, которые шагу не могут сделать самостоятельно! Хотелось бы напомнить, что мы сегодня имели дело с убийцей и прекрасно вышли из положения.

— Совершенно верно, — подчеркнула Присцилла.

Энтони гневно воззрился на Эмелин. Только сейчас солнечные лучи проникли под поля его шляпы, позволяя ясно увидеть лицо.

— Твой глаз! — ахнула она, останавливаясь. — А губа! Кто тебя избил? Что случилось, Тони?

Присцилла так же внезапно замерла и внимательно всмотрелась в Доминика, который старательно отворачивался.

— У вас синяк на щеке, сэр! Господи Боже, неужели убийца напал на вас вчера ночью? Как это случилось? Почему нам не сказали?

— Адский огонь! — Доминик сделал гримасу, поморщился и осторожно коснулся щеки. — Уверяю, Пирс тут совершенно ни при чем.

— Разумеется, — поддакнул Энтони, краснея. — Черт возьми, этот тип — всего лишь парикмахер!

— А также профессиональный убийца, если мистер Марч и тетя Лавиния правы в своих умозаключениях, — напомнила Эмелин. — Но если это не дело рук мистера Пирса, тогда кто вас так разукрасил?

Энтони обменялся с Домиником непроницаемыми взглядами и пожал плечами:

— На улице, у дома Пирса, было уж очень темно, вот я и наткнулся случайно на каменную ограду.

— Понимаю, — сочувственно кивнула Эмелин, — эти ограды могут быть так опасны!

Присцилла наградила Доминика многозначительным взглядом:

— А вы, сэр? Вас тоже постигла подобная неудача?

— Споткнулся на лестнице, — пробормотал Доминик. — Ударился о перила.

Глава 28

Уже за полночь Энтони развернул сверток с пирогами, приобретенными вечером у уличного разносчика, взял один из двух оставшихся пирогов с мясом и протянул последний Доминику, стоявшему у стены дома, по другую сторону узкого переулка. Доминик не отказался.

— Завтра куплю побольше, — пообещал Энтони, энергично разгрызая зачерствевшее тесто.

— Мы сами виноваты, что все так быстро кончилось, — вздохнул Доминик. — Наверное, не стоило отдавать половину запасов той парочке уличных мальчишек, которые устроились на ночлег в дверях галантерейной лавчонки.

Энтони подумал о несчастных оборванцах, которых они встретили в начале вечера. Каждому было не больше восьми-девяти лет. Неунывающие, дерзкие, рано познавшие премудрости уличной жизни, они уже обладали опытом взрослых мужчин. Правда, выглядели ужасно голодными. Ни Энтони, ни Доминик просто не смогли устоять, чтобы не поделиться с ними. Веселая парочка пришла в полный восторг и, подхватив сокровища, немедленно удрала на прежнее место в дальнем конце переулка.

— Мне тут пришло в голову уговорить Уитби испечь хотя бы один противень, — оживился Энтони. — Попрошу у него еще маринованной лососины и холодного цыпленка, которых он подавал сегодня нам на обед.

— Превосходная мысль! Только скажи ему, чтобы удвоил порции, на случай если эти два паренька снова будут ночевать на том же крыльце, — предложил Доминик, дожевывая пирог. — Впрочем, может, это и не понадобится. Судя по всему, эта история долго не продлится. Марч, кажется, вполне уверен, что Пирс скоро сделает очередной ход. По его мнению, парикмахер сгорает от желания доказать, что ничем не хуже Мементо Мори.

Время шло. Луч лунного света, лежавший на мостовой, чуть сдвинулся. Если не считать случайной кареты или телеги, все было спокойно. Свет в окне Пирса погас с полчаса назад. Похоже, парикмахер лег спать.

— Тебе не показалось, что в Эмелин и Присцилле появилось нечто новое? — спросил Энтони, разминая руки.

— Новое? — Доминик немного помедлил. — Я как-то не думал об этом. А почему ты спрашиваешь?

— Не знаю. Просто показалось, что обе на редкость хорошо выглядели.

— Они всегда хорошо выглядят.

— Совершенно верно.

Последовало продолжительное молчание.

— Мне кажется, ты нравишься Присцилле, — объявил наконец Энтони.

— Не я, а содержимое моей лаборатории, — мрачно поправил Доминик.

— На твоем месте я не стал бы так утверждать. У вас очень много общего.

— Ха!

— Ты находишь ее хорошенькой. Признайся, Эмелин тебя никогда не интересовала. Ты и флиртовал с ней, только чтобы позлить меня.

Доминик пожал плечами.

— Зато ты влюблен в мисс Эмелин, скажешь, нет?

— Конечно, влюблен. Ее тетя хочет, чтобы мы объявили о помолвке, но у нас с Эмелин другие планы. Сначала мне нужно убедить Тобиаса жениться на миссис Лейк и переехать в дом семь на Клермонт-лейн.

— С тем, чтобы вместе с Эмелин захватить дом Марча? — догадался Доминик. — Неплохо придумано. Воображаешь, что он согласится?

— До сих пор мне не удалось убедить его в мудрости моего замысла, но я твердо надеюсь на успех. В конце переулка что-то блеснуло.

— Смотри!

— Что там?

— Кажется, кто-то стоит у входа в переулок, который ведет к черному ходу дома Пирса.

Неясный силуэт пошевелился, осторожно выскальзывая из глубокого озера тьмы на лунный свет.

Доминик быстро выпрямился.

— Да, вот он, вернее, она. Это женщина в плаще.

— Бьюсь об заклад, это Пирс в женском костюме, — прошептал Энтони.

— Верно, — так же тихо согласился Доминик. — Только не двигайся, чтобы он нас не увидел.

Фигура в плаще быстро зашагала по улице. Пирс не захватил фонаря, очевидно, довольствуясь яркой луной. При этом он не издавал ни звука, словно призрак.

— Как ночной дух, — пробормотал Доминик.

Старая сводня в который раз приложилась к бутылке с джином, вытерла рот рукой и, прищурившись на сидевшего напротив Тобиаса, весело закудахтала:

— В те веселые деньки меня звали матушкой Мод. И поверите, я неплохо жила продажей младенцев и детишек. Вам и не снилось, какой всегда был спрос на здорового мальчишку или хорошенькую девчонку. Ко мне за товаром ломились все: от самых знатных господ до последней швали.

Его тошнило от этой проклятой бабы, внутри все холодело, но Тобиас ничем не выказал отвращения. Кабачок, запрятанный в самом чреве самого грязного, самого опасного и гнусного квартала в Лондоне, казался темным дымным адом. По сравнению с ним «Грифон» выглядел эксклюзивным клубом для джентльменов.

Матушка Мод замолчала и выжидающе уставилась на него.

Он выложил на грубо сколоченный стол еще несколько монет, а рядом с ними поместил кольцо «мементо мори», найденное в спальне Фуллертона в замке Бомон. Маленький золотой гробик зловеще поблескивал в свете свечи.

— Улыбчивый Джек сказал, что ходили слухи, будто несколько лет назад ты продала двух маленьких мальчиков человеку, который носил похожее кольцо, — заметил он, открывая гробик.

Матушка Мод долго пялилась на крохотный череп, прежде чем перевести взгляд на маленькую горку монет. На лице старухи читались страх и нерешительность.

Тобиас добавил еще одну монету.

— Да.

Матушка Мод глотнула еще джина, словно пытаясь успокоить нервы.

— Я имела кое-какие делишки с человеком, который носил кольцо с черепом.

— Какие именно?

— Он был не такой, как все мои клиенты, — выпалила Мод.

— В каком смысле?

— Большинство из тех, кто покупал детей, обучали их работать. Ну, там карманы чистить, милостыню просить или в дымоходы лазить. Девчонок отправляли в бордели или на улицы, чтобы отрабатывать хлеб и крышу над головой. А были и такие, кто покупал детишек по причинам, о которых я ничего не желаю знать.

Если эти причины таковы, что даже матушке Мод не по себе, Тобиас тоже не желал бы ничего знать. Но сегодня ему необходимо докопаться до правды.

— Тот мужчина, что носил кольцо. Как думаешь, почему ему так уж нужны были мальчики?

Мод приложилась к джину и отставила бутылку. Красноватые глазки злобно блеснули.

— Он сказал, что вроде бы имеет какое-то дело, а вот наследников нет и оставить его некому. Пояснил, что нуждается в учениках. Хочет обучить их ремеслу. — Она ехидно скривилась. — Но если это правда, почему он не получил все, что хотел, из обычного приюта?

— Вместо этого он пришел к тебе.

— Так оно и было. И уж поверьте, он щедро заплатил матушке Мод. Два крепких здоровых паренька, тут уж ни дать ни взять. Оба умны, как черти. Братьями они были. Родными братьями. Одному лет восемь, другому, думаю, четыре или пять.

— А что сталось с их родителями?

— Мать умерла в борделе. Обоих я нашла на улице. Старший присматривал за младшим. Карманы чистили. Или грабили пьяных джентльменов, которые искали развлечений в нашей округе.

— А отец?

— Кто знает?

Тобиас глянул на кольцо.

— А что, по-твоему, было дальше с этими мальчишками?

— Можно подумать, я спрашивала, — фыркнула Мод. — Иначе какие бы клиенты ко мне пошли? Как известно, я лишних вопросов не задаю.

— Но может, слышала какие сплетни относительно того ремесла, которым занимался человек с кольцом. Чему он хотел научить мальчишек?

— Еще бы не слышала. — Мод покачала головой и мрачно уставилась на кольцо. — Время от времени до меня доходили слухи насчет человека, носившего золотой череп на пальце. Поговаривали, что за золото он избавится от всякого, на кого только укажешь, даже от богатого джентльмена или знатной дамы. Но только если посчитает, что они этого заслуживают.

— А тебе не известно, что случилось с этим человеком, который торговал смертью?

Мод подняла бутылку с джином.

— Слышала, будто он ушел на покой. Передал бизнес своим ученикам.

Энтони и Доминик стояли в окутанном ночью парке на противоположной стороне от дома номер двадцать на Тредхолл-сквер, красивого трехэтажного здания, одного из нескольких, стоявших в ряд по улице.

Согласно инструкциям Тобиаса они последовали за Пирсом, не пытаясь его остановить, сохраняя почтительное расстояние между ним и собой. На улицах даже в такой час было полно народу, так что парикмахер ничего не замечал.

Но несколько секунд назад они оказались на площади, как раз вовремя, чтобы увидеть, как объект слежки легко перепрыгнул через ограду участка, на котором стоял особняк, и исчез, ступив на лестницу, ведущую вниз, на кухню, которая, по-видимому, находилась в полуподвале.

— Если хочешь знать, есть только одна причина, почему он спустился туда в этом плаще, — выпалил Доминик. — Уж конечно, не для того, чтобы причесывать даму в час ночи!

— Знаю.

Неумолимая реальность происходящего у них на глазах послала ледяной озноб по спине Энтони.

— И какого черта мы должны теперь делать? — прошептал Доминик.

— Единственное, что тут можно предпринять, — ломиться в переднюю дверь, чтобы перебудить домашних.

— Нас примут за сумасшедших, которые что-то мелют в бреду о преступнике, проникшем в дом.

— А у тебя есть план получше?

— Нет.

— Все равно нужно спешить, — объявил Энтони, устремляясь вперед. — Весьма сомневаюсь, что Пирс будет долго возиться. Не забывай, этот человек — профессионал.

Они вместе перебежали улицу и поднялись на крыльцо притихшего дома. Энтони схватил тяжелый медный молоток и принялся колотить в дверь.

— Уж лакей или горничная должны бы проснуться, — пробормотал Доминик.

Но к изумлению Энтони, никто не подошел к двери, чтобы потребовать объяснений ночного дебоша.

— Попробуй еще раз, — посоветовал Доминик. — Только сильнее!

Энтони последовал его совету.

Ничего.

Отступив, он взглянул на темные закрытые окна верхних этажей.

— Может, тот, кто живет здесь, дал слугам выходной?

— Это большой дом. Вряд ли хозяин отпустил всех сразу. Должен же кто-то остаться!

— Нужно что-то делать, и быстро, — решил Энтони. — Может, разбить окно?

— Да, чтобы тебя потащили в суд за попытку вломиться в дом? Что-то мне не хочется сидеть в тюрьме. Погоди, у меня идея.

Он спустил с плеча небольшую дорожную сумку, развязал тесемки и, порывшись внутри, извлек нечто, напоминающее две палочки.

— Что это?

— Трубки, набитые моим новым взрывчатым веществом. Состав я придумал сам.

— Взрывчатое вещество? — Энтони поспешно отступил. — Эй, погоди, какого дьявола ты тут затеваешь?

— Признаюсь, смесь еще нуждается в усовершенствовании, но в малых количествах, как сейчас, дает чудесный фейерверк. Я принес петарды с собой, на случай если нам срочно понадобится оружие или средство отвлечь парикмахера: вдруг он заметит нас и вздумает напасть!

— Весьма предусмотрительно, — одобрил Энтони, наблюдая, как Доминик зажигает спичку. — Ад и проклятие, парень, поосторожнее с этими штуками.

— Я использую сразу две, потому что нам нужно переполошить не только этот дом, но и всю улицу.

Доминик поджег веревочки, прикрепленные к петардам, и кивнул:

— Это как раз то, что надо.

Плюющиеся искрами трубки полетели на тротуар. Последовало короткое напряженное мгновение, в течение которого петарды громко шипели. Потом раздались треск, щелчок, оглушительный рев, и они разлетелись.

На улице заплясали молнии. Засверкали яркие огненные полосы. Казалось, стреляют сразу из дюжины пистолетов, раз, другой, третий… Гром отдавался от стен особняков и раскатывался эхом в булыжниках мостовой.

— Ничего не скажешь, впечатляет! — прокричал Энтони, перекрывая шум.

— Я пытаюсь добиться большего разнообразия цветов! — заорал в ответ Доминик. — Пока что мне удалось получить только красный, белый и зеленый.

В соседнем доме со скрипом распахнулось окно верхнего этажа, откуда высунулся мужчина в ночном колпаке.

— Пожар! — завопил он. — Пожар на улице! Стража! Позовите стражу!

Захлопали ставни. Появлялись все новые головы. Вопли «Пожар!» докатились до площади. Слышался истерический женский визг. Одна за другой стали распахиваться двери, в том числе и та, которая была так нужна молодым людям.

— Что там?

На пороге появилась женщина в чепце, сползавшем с редких седых локонов, и выцветшем халате, висевшем мешком на худом теле. Незнакомка подслеповато уставилась на молодых людей.

— Что это тут творится? — прокаркала она.

— В доме убийца! — крикнул Энтони.

— Что вы там толкуете? — переспросила она, поднеся ладонь к уху. — Да говорите же громче, молодой человек!

— Убийца! — Энтони протиснулся мимо нее в переднюю. — Он пришел кого-то убить.

— Отойдите, — скомандовал Доминик, бросившись за Энтони. — Мы должны его остановить.

— Но послушайте, куда вы? — встревожилась женщина, отступая. — Помогите! Помогите! В доме грабители! Энтони решил сменить тактику.

— Пожар! — завопил он прямо ей в ухо. — Немедленно выводите из дома всех!

Глаза старухи в ужасе расширились.

— Пожар, говорите?!

— Есть кто еще в доме? — допытывался Доминик.

— Хозяин. Наверху, в постели. — Женщина нерешительно глянула на потолок. — Только он не может ходить. Огонь захватит его там.

— Мы снесем его вниз, — пообещал Энтони, взлетая по ступенькам. Доминик ринулся за ним. Перепрыгивая через ступеньки, они ворвались на верхнюю площадку. Энтони заметил вспыхнувший огонек свечи, блеснувший из двери спальни в конце длинного коридора. В проеме появилась темная фигура, очерченная из-за спины неярким светом.

— Вот он! — завопил Доминик.

Они бросились вперед. Убийца выскочил из комнаты и удрал в противоположном направлении, но, добравшись до конца коридора, повернулся к ним лицом. Развевающийся плащ напоминал крылья.

— Осторожнее, — предупредил Доминик. — У него может быть пистолет.

Они замедлили шаг. Но неизвестный не вынул оружия. Он распахнул очередную дверь и исчез.

— Ад и проклятие! — рявкнул Энтони, метнувшись следом.

— Тони, спальня! — охнул Доминик. — Он ее поджег.

Только сейчас Тони сообразил, что свет в спальне слишком ярок для одной свечи. Он на секунду застыл, но тут же развернулся, глядя в направлении комнаты. Доминик был уже внутри и, схватив одеяло, сбивал языки пламени, плясавшие в изножье массивной кровати с четырьмя столбиками.

Тощий мужчина в ночном колпаке жался к подушкам, беспомощно размахивая руками.

— Спасите меня! Спасите! Она пыталась сжечь меня! Убить в собственной постели!

Энтони сорвал тяжелое покрывало. Доминик схватился за другой конец. Они бросили его на постель в надежде сбить огонь.

Убийца пробежал по лестнице, с трудом соображая, куда идти дальше. От неожиданности он почти забыл карту местности, которую раньше держал в голове, и, когда окончательно запыхался, нырнул в ближайший переулок, чтобы перевести дыхание. Опомнившись, он сорвал плащ вместе со светлым париком и швырнул на тротуар.

Грудь преступника тяжело вздымалась. Он немного постоял, пытаясь прийти в себя и успокоить нервы. Черт возьми, он едва не попался. На этот раз опасность была чересчур близка. Сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди, и дело было не только в безумном, отчаянном стремлении уйти от преследования. Он больше не мог отрицать, что им владел страх. Страх пронзил его, затуманил мозг и тошнотным комком закупорил глотку.

— С тобой тоже было так, Закери? Ты когда-нибудь знавал это постыдное, выкручивающее все внутренности ощущение?

Он все еще не мог полностью осознать, что едва не был пойман на месте преступления. Откуда взялись эти двое, пустившие огненные потоки по мостовой, преследовавшие его по всему дому и прогнавшие, прежде чем он успел закончить начатое?

Но он знал ответ. Мисс Эмелин и мисс Присцилла лгали без всякого зазрения совести. Марч и его компаньонка все-таки докопались до истины и внесли его в свой список подозреваемых.

Именно Марч отправил эту парочку следить за ним. Они шли по пятам в надежде изобличить его.

Игра закончена. Марч победил.

Он оглянулся на сброшенный плащ и парик. Это все улики, связывающие его с сегодняшним покушением. Он оставит их здесь. Даже если все это найдут, никто не докажет, что вещи принадлежат ему.

Тем не менее больше он не посмеет рисковать. У Марча имеются друзья в высоких кругах.

Убийца осторожно вышел из переулка и, убедившись, что вокруг никого нет, снова пустился бежать. У него есть значительная фора во времени, пока эти двое справятся с огнем и побегут докладывать Марчу.

Он напомнил себе, что ему нужно всего несколько минут. Его хорошо обучали ремеслу, и в частности необходимости быть готовым к любой неожиданности. Даже к провалу.

Что ж, придется исчезнуть. Может, стоит поехать в Париж на год-другой. Или в Италию. В следующий раз он вернется сюда джентльменом. Никто его не узнает, а тем более не свяжет с убийствами, совершенными этим летом.

Эта мысль немного успокоила убийцу, продолжавшего бежать сквозь лунную ночь.

А тем временем Энтони и Доминик мрачно всматривались во мрак задней лестницы. Энтони в досаде даже ударил ладонью о стену.

— Проклятие! Он был почти что у нас в руках!

— Он специально устроил пожар, чтобы задержать нас, когда сообразил, что мы собираемся разбудить домашних своими фейерверками, — объяснил Доминик, рассеянно запустив пальцы в волосы. — Вот и выиграл время, чтобы улизнуть.

— Одно мы знаем наверняка: он понял, что уличен, и, вне всякого сомнения, бросился сразу в трущобы или какое-то надежное тайное убежище.

— Вряд ли ему имеет смысл возвращаться к себе, — согласился Энтони. — Не такой он дурак, чтобы там торчать.

— Я не слишком-то жажду сообщить Марчу, что мы настигли убийцу и тут же выпустили из рук.

— Да и я тоже.

Энтони стиснул в кулаке кольцо, обнаруженное на прикроватной тумбочке несостоявшейся жертвы.

— Но что же прикажешь делать, если чертов парикмахер был готов сжечь целый дом и всех, кто внутри, лишь бы благополучно удрать?!

— Пойдем, — позвал Доминик, отворачиваясь — Нужно найти Марча. Надеюсь, он уже вернулся из той клоаки, куда собирался сегодня.

Энтони кивнул и последовал за братом.

Убийца вошел в свой дом с черного хода, так же как незадолго до того уходил, и немного постоял в тени, дыша так тяжело, что воздух свистел в легких. Ярость и страх все еще бушевали в нем. Хотелось что-то разбить, уничтожить, превратить в осколки.

— Будь он проклят, будь проклят, будь проклят! — скандировал он в темноте. Но уже через несколько минут убийца опомнился. Нужно действовать как можно быстрее. У него еще будет время отомстить Марчу… попозже. Доказать, что и этому человеку можно нанести поражение.

Он вошел в спальню, сдвинул висевшую на стене картину и, распластав ладонь на деревянной панели, слегка нажал. Панель бесшумно отошла в сторону. Беглец открыл сейф. Вынул пистолет, письмо, горсть колец «ме-менто мори», драгоценности и деньги — плату за оказанные клиентам услуги.

Так. Дело сделано. Теперь к гардеробу. Он возьмет только одну смену одежды. Как ни жаль оставлять все эти прекрасные костюмы из дорогих тканей, нельзя обременять себя багажом. Он просто не может себе этого позволить. На этот счет существуют строгие правила: если приходится бежать, беги налегке.

Он открыл дверцу гардероба и уставился в лицо своего убийцы.

Прежде чем он успел оправиться от потрясения, убийца приставил к его виску пистолет и спустил курок.

Глава 29

Тобиас держал фонарь так, чтобы осветить черный ход дома парикмахера. Энтони и Доминик стояли чуть позади, напряженно наблюдая, как он берется за ручку двери.

— Не заперто. — Тобиас вручил фонарь Доминику и вынул пистолет. — Сомневаюсь, что он все еще здесь, но не желаю, чтобы кто-то из вас рисковал. Оставайтесь у меня за спиной.

— Да он уже в десятке миль отсюда, — проворчал Энтони. — Мы почти сцапали его, Тобиас.

— Не догадайся он поджечь кровать, мы могли бы его поймать, — согласился Доминик.

— Вы все правильно сделали, — утешил Тобиас. — Не могли же вы бросить на произвол судьбы человека! И нечего винить себя за побег Пирса. Не подоспей вы вовремя, сэр Руперт был бы уже мертв, да и старуха кухарка тоже.

Тобиас так резко распахнул дверь, что она ударилась о стену. Свет фонаря озарил пустую кухню. Он осторожно пересек маленькую комнату. Энтони и Доминик крались следом.

— Дай мне фонарь, — тихо попросил Тобиас.

Доминик вручил ему фонарь. Тобиас поставил его на пол и носком сапога вытолкнул в узкий коридор. На стене не мелькнуло ни одной тени. В тесной гостиной ничто не шевельнулось.

Тобиас заглянул за угол. Отсюда была хорошо видна другая комната. Удостоверившись, что она пуста, он вышел в коридор, поднял фонарь и быстро пошел к двери темной спальни. При этом он все-таки старался держаться стены. Запах недавней смерти ударил в ноздри прежде, чем он увидел труп на полу.

— Парикмахер все еще здесь, — коротко сообщил он. Доминик и Энтони подошли ближе, молча взирая на ужасную картину.

— Его голова, — сдавленно пробормотал Доминик не своим голосом. — Так много крови и… этого… остального…

— Господи помилуй, — прошептал Энтони.

До Тобиаса дошло, что эти молодые люди впервые встретились с насильственной смертью.

— Оставайтесь здесь. Оба, — велел он, а сам осторожно вышел из комнаты, чтобы не уничтожить, возможно, имеющиеся улики. Но здесь не было никаких кровавых следов, ни клочков ткани, оторванных в драке. Никаких признаков того, что сегодня здесь был кто-то, кроме Пирса.

Парикмахер лежал распростертый на полу, лицом вниз, в темной луже свернувшейся крови. Безжизненные пальцы покоились на рукоятке пистолета.

— Должно быть, он понял, что все потеряно, — пробормотал Энтони, громко сглотнув. — Понял, что мы гонимся по пятам и рано или поздно он кончит жизнь в петле. Поэтому и решил избежать виселицы.

— Покончил с собой, — заключил Доминик, вытирая лоб рукой. — Что ж, самый подходящий выход для джентльмена.

Тобиас еще раз взглянул на мертвеца.

— Совсем как брат.

Перед самым рассветом Лавиния вместе с Тобиасом отправились к Аспазии, чтобы сообщить новости. Хозяйка спустилась вниз сразу, как только сонная экономка доложила о посетителях. Сама она, очевидно, еще не покидала кровати, но все же умудрялась выглядеть настоящей модницей, в темном атласном халате, мягких лайковых домашних туфельках и маленьком кружевном чепце.

— Пирс застрелился? — Аспазия обессиленно опустилась на диван. — О небо! Совсем как Закери.

— После того, как Энтони и Доминик едва не застигли его на месте преступления, когда он чуть не сжег в постели престарелого джентльмена. Должно быть, понял, что все кончено, — пояснил Тобиас.

Лавиния молча наблюдала, как он идет к остывшему камину. Она отчетливо ощущала его напряжение. Он казался мрачным и задумчивым с того момента, когда она открыла ему дверь. И хотя Лавиния немедленно принесла ему большой бокал бренди, даже спиртное не подняло ему настроения. Он коротко рассказал о событиях этой ночи, и Лавиния решила сопровождать его в дом Аспазии.

— Не понимаю, — пробормотала та, сжимая борта халата у горла и ошеломленно глядя на гостей. — Судя по тому, что вы сказали, у него была достаточная фора во времени. Почему бы просто не покинуть страну?

— Не могу похвастаться, что прочитал его мысли, — ответил Тобиас, — но с самого начала было ясно, что он старается во всем подражать брату. Может, когда он понял, что разоблачен, решил уйти из этого мира тем же способом, что и Закери?

— Смерть от собственной руки. — Аспазия на мгновение закрыла глаза. — Как все это ужасно!..

— Сегодня ночью Тобиас говорил со старухой, обитательницей самых жалких трущоб, — мягко объяснила Лавиния. — Много лет назад она продала двух мальчиков человеку, сказавшему, что у него нет сыновей и поэтому он берет учеников, чтобы обучить их своему ремеслу.

— Думаю, этим покупателем и был настоящий Мементо Мори, — добавил Тобиас, по-прежнему не отрывая взгляда от остывшего камина. — И похоже, его ученики в самом деле пытались следовать по той же стезе.

— И теперь оба мертвы, — заключила Лавиния.

Обшарпанный наемный экипаж, привезший их в дом Аспазии, все еще ждал на улице. Тобиас подсадил Лавинию и сам сел напротив. В слабом свете горевшего над их головами фонарика его лицо казалось осунувшимся и угрюмым.

— Я знаю, как измучило тебя это дело, — начала Лавиния, поспешно хватаясь за подвесную ручку, когда послушная лошадь рывком взяла с места. — Но теперь все кончено.

— Да, — обронил он, глядя в окно. Сознавая, какая тьма царит в его душе, Лавиния испугалась, что ему грозит опасность с головой погрузиться в его собственный, личный, небольшой уголок ада.

— Утром тебе, разумеется, сразу станет легче, — заверила она.

— Разумеется.

Она лихорадочно пыталась придумать способ растопить лед, возникший между ними, но когда ничего не вышло, решила попробовать более прямой подход.

— Ладно, сэр, говорите начистоту. Вы в очень странном настроении для человека, только сейчас закончившего успешное расследование убийства, и не одного. Что случилось?

Сначала Тобиас, казалось, не думал отвечать. Но через несколько минут он повернул голову и взглянул на нее.

— Пирс был ненамного старше Энтони и Доминика, — глухо выговорил он.

Лавиния внезапно поняла.

— И ненамного старше Милого Неда. — Она подалась вперед и взяла его большие руки в свои. — Тобиас, ты не можешь спасти всех. Делай что в твоих силах. И этого достаточно. Должно быть достаточно. Если не смиришься с обстоятельствами, навсегда впадешь в отчаяние, которое не позволит спасти вообще никого.

Его пальцы с силой сомкнулись на ее запястьях. Буря в глазах грозила увлечь ее в свои глубины. Он ничего не ответил, но немного погодя привлек ее к себе.

Они обнимали друг друга, пока кеб не остановился перед ее домом.

Тобиас вышел, помог спуститься Лавинии и проводил до крыльца. Она открыла ридикюль и нашла ключ.

— Осталось кое-что еще, — вымолвил он, наблюдая, как она вставляет ключ в скважину.

Лавиния быстро вскинула голову:

— Что именно?

— Дело еще не завершено.

— Но Пирс покончил с собой. Что не дает тебе покоя?

— Подлинное имя Мементо Мори.

— Но, Тобиас, ты сам сказал, его, вероятнее всего, уже нет в живых. Даже если он не умер, все равно сейчас уже очень стар. Зачем он тебе нужен?

— Я хочу знать, кто ответствен за то, что два маленьких мальчика превратились в профессиональных убийц.

Глава 30

Лавиния увидела лампу назавтра в витрине небольшого магазинчика. Прелестное изделие, имитация работы безымянного древнего римлянина. Изящный рельеф изображал Александра Македонского, разрубающего гордиев узел.

Идеальный подарок.

Лавиния не колеблясь вошла в магазин.

— Веджвуд5, — сообщил владелец. — Прелестно, не так ли? Как раз подходит для кабинета джентльмена.

Лавиния подержала лампу, наслаждаясь ее весом и представляя, как она будет выглядеть на письменном столе Тобиаса.

— Вы правы, это действительно подойдет, — согласилась она и уже несколько минут спустя выходила на улицу. Лампа, предусмотрительно завернутая в несколько слоев толстой бумаги и перевязанная бечевкой, лежала в корзине среди спелых персиков, которые Лавиния, повинуясь внезапному капризу, купила у уличного торговца на углу.

Во всяком случае, будет приятно немного отдохнуть от смородины.

Она остановилась в дверях лавки, чтобы открыть зонтик.

И увидела в конце улицы Аспазию Грей в шикарном прогулочном платье. Клиентка спустилась на землю из дорогого изящного экипажа и направилась к лавке модистки.

Лавиния подождала, пока Аспазия не исчезнет в дверях, и неожиданно для себя решила вернуться на Клермонт-лейн другой дорогой.

Позже она подумала, что, возможно, из всех идей, приходивших ей в голову за всю короткую карьеру частного детектива, эта была не самой блестящей. Но было уже поздно что-то менять: она стояла в парке, напротив городского дома Аспазии, а идея властно поселилась в ее голове и не собиралась уходить. Интуиция разыгралась не на шутку, наполняя Лавинию жгучим нетерпением.

Она отчетливо поняла, что не одного Тобиаса одолевает ощущение незавершенности дела. Лишь сегодня утром она проснулась в полной уверенности, что это именно так и есть.

В парке, кроме нее, был только один человек: престарелый джентльмен, дремавший на железной скамейке. Затянутые в перчатки руки покоились на набалдашнике трости, покачивавшейся между коленями.

Он открыл глаза как раз в тот момент, когда Лавиния проходила мимо, и оглядел ее с учтиво скрытым, но чисто мужским одобрением. Лавиния посчитала, что в свое время он, должно быть, одержал немало побед.

— Нет ничего прекраснее, чем рыжеволосая женщина в парке в летний день, — сказал он тихим, хрипловатым голосом. — Желаю вам здравия, мадам.

Лавиния приостановилась и улыбнулась:

— И вам тоже, сэр. Я не хотела разбудить вас.

Он протянул руку на удивление грациозным жестом.

— О, я ничуть не возражаю. Это грезы старого человека и, следовательно, особого значения не имеют.

— Вздор! Любые грезы важны.

Она порывисто сунула ладонь в корзинку, выбрала персик и протянула ему.

— Не хотите попробовать? Я не смогла устоять. Они выглядели такими спелыми и сочными!

— Как вы добры!

Старик взял персик и с легкой, словно обращенной внутрь себя улыбкой стал его рассматривать.

— С удовольствием съем.

— Вот и прекрасно. И никогда не говорите себе, что ваши грезы — это нечто незначительное.

— Даже если это мечты моих юных дней, которые так и не осуществились?

Лавиния немного подумала.

— Разумеется, чудесно, когда мечты сбываются. Но ведь в действительности это случается не так часто, правда?

— Правда.

— Может, это и к лучшему. Не все мечты так уж хороши. Некоторые, поверьте мне, лучше оставить в фантазиях, а другие никогда и не предназначались для нашей действительности.

— Не стану спорить, дорогая, — пробормотал старик. — Но позвольте сказать, что, с точки зрения много повидавшего человека, иногда мечты стоят того риска, который необходим для того, чтобы воплотить их в жизнь.

— Я вам верю, — кивнула Лавиния и, поколебавшись, предположила:

— Вероятно, по-настоящему имеют значение только те усилия, которые мы прилагаем, для того чтобы самые заветные мечты стали былью. Даже если при этом терпим неудачу, все равно испытываем удовлетворение, сознавая, что тут нет нашей вины и все произошло отнюдь не из-за недостатка воли и решимости.

— Да вы настоящий философ! Вот это мне по сердцу! — снова улыбнулся незнакомец. — Не могу не согласиться с вами, дорогая. До чего же грустно оглянуться в конце жизни и увидеть, что так ни разу и не осмелился рискнуть.

Она зачарованно уставилась в яркие голубые глаза.

— Что-то подсказывает мне, сэр: если ваши мечты и не осуществились, то не потому, что у вас не хватило решимости.

— А мне что-то подсказывает, дорогая моя, что в этом отношении мы очень похожи. — Он вынул из кармана маленький перочинный ножик и принялся чистить персик. — Я рад, что у вас впереди еще много лет для осуществления задуманного. Мой доктор уведомил, что у меня осталось всего полгода. Говорит, слабое сердце.

Лавиния нахмурилась:

— Ба, не обращайте внимания на докторов! Когда речь заходит о подобного рода предсказаниях, они чаще всего ошибаются. Никто не может знать, сколько времени ему отпущено.

— И это верно.

Он откусил кусочек персика, жмурясь с почти чувственным удовольствием.

— На Рен-стрит живет травница по имени миссис Морган, — сообщила Лавиния. — Моя мать всегда говорила, что она куда искуснее любых докторов. Советую вам найти ее и рассказать о симптомах болезни. Она наверняка пропишет настой или отвар, который вам поможет.

— Спасибо, я обязательно так и сделаю, — кивнул он, продолжая жевать. — Пришли посидеть на солнышке?

— Не совсем. — Лавиния глянула на дверь дома Аспазии. — Хотела навестить кое-кого, кто живет здесь, на площади.

Он, слегка щурясь, проследил за направлением ее взгляда.

— Вы, случайно, не на номер семнадцать смотрите?

— Именно так.

Он снова занялся персиком.

— Дама, которая там живет, куда-то уехала. Видел, как она недавно садилась в экипаж.

— Неужели? — притворно огорчилась Лавиния. — Как обидно! Похоже, я разминулась с ней! Что ж, оставлю карточку у экономки.

— Экономка тоже ушла. — Старик осторожно откусил еще кусочек. — Я видел, как к двери подбегал уличный мальчишка, что-то ей сказал, и вскоре она в большой спешке удалилась.

— Вот как?!

Лавиния собиралась заговорить зубы экономке, чтобы та впустила ее в дом. Она даже приготовила целую речь насчет того, что получила важные новости для Аспазии и хочет подождать ее возвращения.

«Совершенно ни к чему провожать меня в гостиную. Вполне сойдут кабинет миссис Грей или библиотека».

Она надеялась получить возможность немного пошарить в комнате, когда экономка волей-неволей отправится на кухню, чтобы приготовить чай. В конце концов, гостья всегда может отговориться тем, что ей необходимо в туалет.

Следует признать, что план был достаточно расплывчатым и она понятия не имела, что именно надеялась обнаружить. Но почему-то считала необходимым узнать побольше об Аспазии Грей.

— В доме никого нет, — повторил старик, поднимая лохматые брови. — Видимо, вам придется прийти в другой раз.

— Очевидно, — кивнула Лавиния, отступив. — Что ж, мне пора. Не забудьте: травница на Рен-стрит.

— Ни за что не забуду, — кивнул он, кладя нож в карман. — И наш разговор о мечтах тоже.

— Как и я. До свидания, сэр.

Она улыбнулась на прощание и ушла. Пересекла улицу. Добралась до угла. Помедлила и оглянулась. Старик доел персик и опять дремал, склонив голову на грудь.

Лавиния метнулась в узкий переулок, ведущий к домам, и стала отсчитывать садовые ворота, пока не набрела на те, что принадлежали дому семнадцать.

Ворота были заперты на засов с другой стороны, а верх каменной ограды был на несколько дюймов выше ее головы. Нужно найти на что встать, если она хочет перелезть в сад.

Лавиния огляделась и увидела старую лестницу, которую скорее всего забыл здесь садовник. Прислонить ее к ограде номера семнадцать было делом нескольких минут. Она быстро поднялась наверх, а глянув вниз, увидела очень удачно подвернувшуюся скамью.

Подняв юбки, она перекинула через ограду сначала одну ногу, потом другую и спрыгнула на скамью.

На задах дома семнадцать все было тихо и спокойно. Лавиния подобралась к двери черного хода и открыла ридикюль, чтобы найти новые отмычки.

К ее досаде, процесс открывания замка затянулся куда дольше, чем у Тобиаса. Но наконец раздался долгожданный щелчок, доказавший, что она не зря тратила время.

Затаив дыхание, она открыла дверь и скользнула в коридор. Слева была узкая лестница, явно предназначавшаяся для слуг. Искушение оказалось непреодолимым.

Интуиция подсказывала, что, если у Аспазии Грей и были секреты, они скрыты наверху, в комнатах, куда, кроме нее, никому нет доступа.

Тобиас уселся за письменный стол и в который раз открыл книгу записей, принадлежавшую убитому изготовителю париков. Он сам не знал, что именно надеется обнаружить: в конце концов, он уже просматривал книгу Суэйна и ничего не нашел. Но почему-то был уверен, что пропустил нечто важное.

Прошлой ночью он сказал Лавинии, что хочет найти человека, наставлявшего Закери Элланда и Пирса в искусстве убивать. Но позже, уже в постели, видел во сне парики, книгу записей и Пирса, вручавшего Лавинии визитную карточку.

Проснувшись перед рассветом, он понял, что дело далеко не закончено. Существует еще один убийца, который вскоре снова нанесет удар.

Эмелин и Присцилла стояли в вестибюле института, наблюдая, как Энтони и Доминик поднимаются по лестнице. Теперь молодые люди были одеты по последней моде, и между ними, похоже, не осталось и следа былой неприязни. Тем не менее Эмелин сразу увидела: что-то неладно. Оба были мрачны и казались погруженными в глубокие размышления.

— Клянусь, они выглядят так, словно им приказали вырыть парочку могил, — заметила Присцилла.

Эмелин вспомнила, как тетя Лавиния сказала, что Энтони и Доминик вместе с мистером Марчем обнаружили тело убитого парикмахера.

— Очевидно, на них подействовала ужасная сцена в спальне мистера Пирса.

Присцилла вздрогнула.

— Вполне могу понять, почему у них нет настроения слушать сегодня научную лекцию. Мне самой что-то не очень хочется идти в зал. Просто невыносимо представлять мистера Пирса, лежащего в луже крови! Такой молодой, красивый и талантливый!

— Верно, и если это тяжело нам, можно только представить, что испытали Энтони и Доминик. Пусть им выпало на долю терять любимых людей, но мистер Марч говорил тете Лавинии, что ни один из них никогда не становился свидетелем такого страшного и кровавого конца.

— Предлагаю пропустить лекцию и найти лавку, где можно купить лимонада и спокойно поговорить, — объявила Присцилла.

— Превосходная мысль.

Сама краткость записи в книге изготовителя париков бесила Тобиаса.

«Один парик из желтых волос средней длины».

Кроме этого, в книгу были аккуратно внесены дата продажи и цена. Но не имя человека, купившего парик.

Тобиас долго рассматривал дату. Никак невозможно обойти тот факт, что он был продан через два дня после приема у Бомонов. Следовательно, убийца не мог носить его в замке.

Но этого просто не может быть! Парик должен был быть продан до убийства, иначе для гибели его изготовителя просто нет причин! Может, Суэйн забыл упомянуть его цвет в одной из предыдущих записей. А что, если вместо того, чтобы искать записи о продаже желтых или светлых париков, следует изучить каждую по отдельности и проверить, не упущено ли чего-нибудь важного?

Он напомнил себе, что истинные леди употребляют самые причудливые названия для описания цветов своих туалетов. Он сам слышал, как Эмелин и Лавиния перебрасываются такими терминами, как «русское пламя», «аврора» и «помона», имея в виду самые модные оттенки и тона. Может, изготовитель париков, описывая совсем светлые, почти белые волосы, назвал их как-то по другому? Не «желтыми» или «соломенными»?

Эмелин встретилась взглядом с сидевшей напротив Присциллой и слегка кивнула. Та ответила понимающим взглядом. Решение пропустить лекцию оказалось абсолютно верным.

Энтони и Доминик сразу согласились изменить планы и проводили девушек в маленькую лавчонку, где купили лимонад и крохотные пирожные. Но оба оставались подавленными. Беседа не клеилась, пока Эмелин не решила идти напролом и попросила подробно рассказать о том, что случилось прошлой ночью.

— Думаю, мы имеем право знать, — мягко сказала она. — Мы тоже участвовали в расследовании.

И тут словно дамбу прорвало. Энтони и Домяник заговорили разом, перебивая друг друга. Каждый старался как можно точнее изложить события предыдущей ночи. Наконец рассказ подошел к концу.

— Там было столько крови… — пробормотал Энтони, судорожно сжимая стакан. — Поверить невозможно, сколько ее было…

Доминик уставился в свой лимонад.

— Мистер Марч перевернул его, чтобы осмотреть рану. Клянусь, у меня самого духу не хватило бы.

— Мистер Марч не раз сталкивался с насильственной смертью, — подчеркнула Эмелин. — Думаю, он успел закалиться, тем более что подобные зрелища для него не в новинку.

— А запах! — выдохнул Энтони.

Присцилла стиснула лежавшие на коленях руки.

— Просто немыслимо, как это можно приставить к виску пистолет и спустить курок.

Доминик продолжал молча смотреть в лимонад.

— Когда мы нашли Пирса, пистолет все еще был у него в руке, — сказал Энтони, глядя на собственные пальцы, по-прежнему сжимавшие стакан.

Остальные проследили за его взглядом. Никто не сказал ни слова. Только ошеломленно взирали на его правую руку.

Эмелин отчего-то стало не по себе. Она никак не могла оторвать глаз от пальцев Энтони.

— Какая рука? — прошептала она.

Энтони вскинул голову и недоуменно моргнул.

— Прости, ты о чем?

— Ты держишь стакан в правой руке, — пояснила она, с трудом выговаривая слова. — Именно в такой позе вы нашли мистера Пирса прошлой ночью? Пистолет был у него в правой руке?

— Да, — кивнул Энтони.

Присцилла на миг замерла.

— Вы твердо уверены, что рука была правой?

— Да, и почти прижата к голове, — подтвердил Доминик, продемонстрировав, как это было. — Вот так.

Эмелин глянула на Присциллу и увидела на потрясенном лице подруги доказательство собственных подозрений.

— О Господи, — ахнула Присцилла, — тут что-то неладно!

Тобиас снова провел пальцем по записям, сделанным Суэйном в день приема у Бомонов, и палец в который раз замер на середине страницы.

Он изучал строчку, касающуюся очередной сделки, так внимательно, словно она была записана тайным шифром. Теперь Тобиас знал, как должен был чувствовать себя Александр, когда оставил попытки развязать гордиев узел и разрешил проблему мечом.

— Вот оно!

Он закрыл книгу и встал. Ощущение неминуемой беды нахлынуло на него.

— Конечно!

Он потянулся к сюртуку, но в этот момент в передней послышались шаги. Энтони не носился по дому с такой скоростью с тех пор, как был мальчишкой. И с ним кто-то еще. Доминик, конечно. Эти двое быстро становятся неразлучными.

Дверь со стуком распахнулась. В комнату ворвались Энтони и Доминик, донельзя похожие на две петарды, готовые вот-вот взорваться.

— Пирс был левшой! — заорал Энтони.

— Эмелин и Присцилла совершенно в этом уверены, — вторил Доминик, останавливаясь. — Они провели с ним целый день, и когда он их причесывал, то держал расческу в левой руке.

— Благодарю вас, джентльмены. — Тобиас открыл ящик стола и вынул пистолет. — Ваша информация только подтверждает мои собственные наблюдения. Припоминаю, что он протягивал миссис Лейк свою визитную карточку левой рукой. Нет, парикмахер не покончил с собой. Его убили. Точно так же, как Закери Элланда три года назад.

— Куда ты собрался?

— Продолжать расследование, — бросил Тобиас, устремляясь к двери. — Дело далеко не закончено. Мне снова понадобится ваша помощь.

— Конечно, — кивнул Энтони.

— Что от нас требуется? — вторил Доминик.

Тобиас понял, что вчерашний шок быстро выветривается. Может, эти двое действительно созданы для такой работы?

— Где мисс Эмелин и мисс Присцилла?

— Мы оставили их в кондитерской.

— Немедленно вернитесь и проводите их в дом миссис Лейк, — приказал на ходу Тобиас. — Оставайтесь с девушками и не спускайте с них глаз, пока я не скажу, что они в полной безопасности.

Уитби со стоическим видом уже открыл переднюю дверь. Тобиас сбежал с крыльца.

— Что это? — окликнул Доминик, метнувшись следом. — У вас есть причины верить, что им грозит опасность?

— Да, — ответил Тобиас. — Особенно миссис Лейк.

Старик взглянул на женщину, остановившуюся перед его скамьей.

— Нет ничего прелестнее прекрасной женщины в парке в солнечный день, — пробормотал он.

— Сомневаюсь, что последние несколько десятилетий, старик, ты способен на что-то большее, чем глазеть на женщин, — холодно ответила она.

Он пожал плечами:

— У меня все еще остались кое-какие мечты.

— Наверняка такие же поблекшие и изношенные, как ты сам.

— Может, вы и правы. Доктор сказал, что у меня осталось всего шесть месяцев. Сердце плохое.

Аспазия Грей полезла в ридикюль и вытащила пистолет.

— В таком случае уверена, что, прежде чем протянуть ноги, ты не откажешь даме в последнем одолжении.

Лавиния выдвинула последний ящик в глубине большого гардероба, увидела светлый парик и довольно улыбнулась.

— Вот он! Я так и знала, что он должен быть где-то здесь.

Конечно, парик вряд ли мог считаться уликой. Ей нужны еще доказательства, которые, возможно, свяжут Аспа-зию с событиями прошлого. Но фальшивые волосы — уже кое-что. Скорее бы рассказать Тобиасу!

И в этот момент она услышала скрип открывающейся двери. Ладони мгновенно вспотели. Секунду-другую она не могла ни шевельнуться, ни вздохнуть.

Только усилием воли Лавиния сбросила с себя парализующий страх, отскочила от гардероба и быстро метнулась к двери. Кто бы там ни был, он вошел через переднюю дверь. Если действовать тихо и собранно, можно отступить через тот ход, которым она пришла. По задней лестнице.

Она прижалась к двери и прислушалась.

— Я знаю, что ты здесь, Лавиния, — окликнула снизу Аспазия. — Выходи, или я пошлю пулю в голову старика. Разом и позабочусь о его изношенных мечтах и всем остальном. Как по-твоему, неплохо придумано?

Противное, тягостное чувство стиснуло сердце Лавинии. Аспазия взяла старика в заложники.

— Я с самого начала этого дела знала, что от тебя не жди добра, — продолжала Аспазия. — Я тебе не слишком понравилась, верно? Поэтому пришлось нанять парочку уличных мальчишек проследить за тобой, хотя дело Мементо Мори было вроде бы закончено. Когда они увидели, как ты выходишь из лавки и направляешься к моему дому, сразу прибежали мне сказать.

Похоже, она поднимается по лестнице. Лавиния слышала тяжелые глухие шаги. Должно быть, тащит старика по ступенькам.

Она сняла с шеи серебряный медальон и, держа конец цепочки в одной руке, выскользнула в коридор и медленно направилась к перилам.

Глянув вниз, она поняла, что худшие опасения подтвердились. Аспазия и старик были уже на середине лестницы. Аспазия держала пистолет у его виска.

Старик тяжело дышал. Воздух хрипел в усталых легких. Он налегал на перила одной рукой, а другой опирался на трость.

Остановившись, он поднял голову и уставился на Лавинию.

— Простите меня, дорогая, — выдавил он между двумя затрудненными вдохами.

— Отпусти его, Аспазия, — велела Лавиния, немного вытянув руку так, что серебряный медальон с головой Минервы поймал луч света, струившегося сквозь высокие окна над лестницей. — Он не причинит тебе зла.

— Еще бы! — рассмеялась Аспазия. — Но сейчас он мне нужен. Видишь ли, за последние дни я многое р тебе узнала. У вас с Тобиасом много общего. Оба одержимы благородными идеями и ни за что не позволите кому-то умереть вместо вас, даже если при этом можете спастись.

— Я и не бегу никуда, Аспазия, — пожала плечами Лавиния, с видимой небрежностью раскачивая медальон, словно забыв о его существовании. Но при этом строго следила, чтобы он сверкал и блестел на солнце. — Видишь? Я стою на месте. Можешь отпустить его.

— Не сейчас.

Аспазия нахмурилась при виде медальона и тряхнула головой, словно этот мерно раскачивающийся кусочек серебра смущал ее. Потом вроде бы опомнилась и подтолкнула старика пистолетом.

— Он никуда не уйдет, пока мы не окажемся поближе. Пистолеты так ненадежны на больших расстояниях!

— Вижу, ты в этом разбираешься. Откуда бы? Настоящий знаток. Сколько убийств у тебя на совести, Аспазия?

— Если считать те, что мы замышляли вместе с Закери? — беспечно рассмеялась Аспазия. — Всего тринадцать.

— Несчастливое число, — пропыхтел старик.

— Тихо, старый дурак! — рявкнула Аспазия, снова толкнув его дулом. — Или я немедленно спущу курок.

— Нет! — крикнула Лавиния, перегибаясь через перила и продолжая раскачивать медальон. — Аспазия, взгляни на меня! Послушай! Он не имеет к этому делу никакого отношения. Отпусти его!

— Советую вам бежать, — выдохнул старик, останавливаясь и хватаясь за перила в тщетной попытке отдышаться. — У нее только один пистолет. Когда она пристрелит меня, за то время, что ей понадобится его перезарядить, вы успеете уйти.

— Я велела тебе молчать, старик. Аспазия подняла пистолет, намереваясь ударить беднягу рукоятью.

— Это ты застрелила парикмахера вчера ночью? — поспешно спросила Лавиния в надежде отвлечь ее.

— Допустим, я. — Аспазия опустила руку, не сводя взгляда с блестящего медальона. — А что прикажешь делать? Он шантажировал меня. Потребовал оставить первый взнос из тех, что он намеревался содрать с меня, на маленькой улочке, неподалеку от Бонд-стрит. Можешь себе представить? Словно я одна из его клиенток!

Краем глаза Лавиния заметила мелькнувшую под лестницей тень. Вероятно, это была игра света. Тем не менее ей отчего-то стало легче, И показалось жизненно важным побуждать Аспазию к разговору.

— Почему мистер Пирс шантажировал тебя? — спросила она. Медальон по-прежнему описывал дуги. — Что он узнал о тебе?

Аспазия ответила ослепительной улыбкой.

— Неужели еще не догадалась? Ах, миссис Лейк, вы меня разочаровали. Я была не только любовницей Закери, но и его партнером.

— Партнером? — ошеломленно повторила Лавиния.

— А почему ты находишь это странным? Вы с мистером Марчем ведь тоже партнеры, не так ли? К сожалению, Закери хранил секреты до конца. Очевидно, он предпринял меры предосторожности, написав письмо, в котором признавал мое участие в некоторых его делах. По какой-то непонятной причине письмо ненадолго исчезло. Но недавно, как выяснилось, попало в чьи-то руки.

— Почему же Элланд сделал вас своим партнером?

Аспазия холодно улыбнулась:

— Потому что любил. И признавал во мне родственную душу.

— Значит, Тобиас и в этом был прав.

— Кстати, Закери весьма наслаждался своей ролью дерзкого шпиона. Думаю, он и в самом деле считал себя чем-то вроде героя. Но к несчастью, подобного рода деятельность не слишком хорошо оплачивается, вернее, не оплачивается совсем. Поэтому, работая на страну и корону, Закери продолжал заниматься своим ремеслом.

— И ты ему помогала?

— Ему нравилось обучать меня, а я обнаружила, что обожаю щекотать себе нервы. Нет наркотика или эликсира действеннее того пьянящего возбуждения, которое приходит с каждым убийством. О, это такое ощущение всевластия! Тебе и не дано этого понять, пока не испытаешь его сама!

— Но если ты любила его и вы были партнерами, почему же, во имя Господа, убила? — допытывалась Лавиния.

— Закери стал слишком неосторожен в тех играх, которые вел с Марчем. В его мозгу они были двумя гениальными шахматистами, ведущими последний, завершающий матч. Но я видела, что Марч подбирается все ближе, и требовала избавиться от него. Мы с Закери все время ссорились из-за этого. Он меня не слушал, твердо уверенный, что в любом случае перехитрит охотника. Он был как-то странно одержим Марчем. По-моему, просто хотел доказать себе, что во всем его превосходит.

— Но ты знала, что Тобиас вот-вот сомкнет кольцо и арест Закери по обвинению в убийствах — всего лишь вопрос времени, так ведь?

— Да. И знала также, что, когда это произойдет, правда о моих истинных отношениях с ним выйдет наружу. Сначала я подумывала убить его сама, но потом решила, что куда проще и безопаснее избавиться от Закери.

— А когда все было кончено, перебралась в Париж.

— Посчитала, что лучше на время оставить Англию, — с улыбкой согласилась Аспазия. — Хотела дать Тобиасу время позабыть о всяких назойливых расспросах, которые могли бы привести ко мне. Ну, а два месяца назад вернулась, чтобы вести прежнюю жизнь.

— И продолжить карьеру убийцы, разумеется.

— Для меня это спорт, а не профессия. Несколько раз я выходила на охоту в Париже и не видела причин, почему бы не поразвлечься и в Лондоне. И нахожу мои небольшие приключения весьма эффективным средством рассеять скуку. Но в утро приема у Бомонов я получила первую записку шантажиста и это проклятое кольцо.

Озарение снизошло на Лавинию с силой грозовой молнии.

— Так ты не знала, кто этот шантажист? Поэтому и наняла Тобиаса, чтобы он нашел его для тебя!

— У каждого свои таланты. Я мастер по части убийств, но, признаюсь, не имею особенных наклонностей к расследованиям.

— Но что случилось прошлой ночью? — не успокаивалась Лавиния.

— После того как вы изобличили Пирса в убийствах, я послала уличных мальчишек наблюдать за его домом. Кстати, это те же самые, что следили сегодня за тобой. В любом случае, как только Пирс отправится выполнять заказ, они должны были прибежать ко мне. Так и вышло. Я пошла прямо к нему, чтобы обыскать комнаты и найти письмо Закери.

— Но не нашла.

— Нет. Только сейф в полу, но он был пуст. Пришлось дожидаться Пирса. Я собиралась силой вынудить его отдать письмо и поэтому спряталась в гардеробе. Когда он примчался в спальню, я по его тяжелому дыханию сразу поняла: что-то случилось. Подсматривая сквозь щелку в двери, я увидела, как он открыл второй потайной сейф. Именно то, что мне было нужно. Когда он открыл дверцу гардероба, я застрелила его, взяла письмо и ушла.

Старик тяжело навалился на перила, все еще не в силах отдышаться. Тени в передней снова сместились. Лавиния ошеломленно увидела, как откуда-то вынырнул Тобиас и направился к лестнице. В руке он держал пистолет.

— К несчастью, Аспазия, за это время ты успела наделать ошибок. Не слишком много, но все же… — спокойно заметил он.

— Тобиас… — Аспазия слегка повернулась и потрясенно распахнула глаза:

— Но как ты?..

Дальше все случилось мгновенно. Старик с быстротой готовящейся напасть гадины внезапно выпрямился. Трость описала короткую жуткую дугу и с тошнотворным тупым стуком опустилась на затылок Аспазии.

Каким-то странно замедленным движением она стала падать вперед. Пистолет изрыгнул огонь, но пуля, никого не задев, ушла в стену. Передняя наполнилась громом, дымом и вонью сгоревшего пороха. Лавиния была так заворожена катившимся вниз телом Аспазии, что даже не заметила, как старик проворно поднялся по лестнице и остановился рядом.

— Вы, миссис Лейк, поистине воплощение грез, — улыбнулся он. — Будь я моложе хотя бы на тридцать лет, уверяю, что это дело закончилось бы совершенно по-другому.

Лавиния безмолвно взирала на него.

Старик оглянулся на Тобиаса, который, по-прежнему с пистолетом в руке, взбегал по лестнице.

— А может, и нет, — сухо добавил старик. — Ваш мистер Марч вас достоин. Жаль только, что мне так и не представилось возможности взять его в ученики. Он бы стал прекрасным наследником моего дела. — Он почтительно притронулся к шляпе и склонил голову:

— Доброго вам дня, мадам. Надеюсь, вы время от времени будете вспоминать наш разговор о мечтах.

С этими словами он поспешно прошел мимо нее, открыл дверь, ведущую к задней лестнице, и исчез.

К удивлению и необычайному облегчению Лавинии, Тобиас не стал его преследовать. Взобравшись наверх, он остановился рядом с ней и медленно опустил пистолет.

Они вместе стояли в коридоре, глядя на дверь, за которой скрылся старик.

— Ты цела? — спросил Тобиас тихо.

— Да, — кивнула она, стараясь прийти в себя. — А Аспазия?

— Мертва. Подозреваю, что ее шея была сломана еще до падения вниз.

Лавиния шумно сглотнула, вспомнив скорость и силу удара, свалившего Аспазию.

— Тобиас, это, конечно, был не тот, о ком я думаю, — шепотом начала она. Но Тобиас, протянув руку, снял с перил крошечный предмет, лежавший на перилах за ее спиной. В солнечных лучах блеснула зловещая ухмылка черепа.

— Кажется, любимая, мы можем себя поздравить, — спокойно объявил он. — Насколько я понимаю, мы оба только сейчас встретили легендарного Мементо Мори и даже дожили до того момента, когда можем без опасения рассказывать об этом.

Глава 31

Они собрались в элегантной, желтой с зеленым и золотом, гостиной Джоан. Тобиас и Вейл прислонились к стене у окна. Лавиния сидела на диване, напротив хозяйки.

— Мои соболезнования по поводу потери клиента, — сказал Вейл Тобиасу. — Предполагаю, что при создавшихся обстоятельствах вы не получите гонорара.

Лицо Тобиаса было мрачнее тучи.

— На беду, все именно так и есть. Нам будет недоставать этих денег, но я по крайней мере не лишился партнера.

Лавиния притворилась, будто не слышит. Со вчерашнего дня Тобиас не упускал ни малейшей возможности напомнить о ее едва не состоявшейся встрече со смертью.

— Но кое-что мне осталось непонятным, — призналась Джоан, передавая Лавинии чашку с чаем. — Расскажите о париках.

— Мы так и не узнаем, где Пирс добыл тот светлый парик, в котором совершил убийство Фуллертона, — начала Лавиния. — Я с самого начала предупреждала Тобиаса, что это может оказаться делом весьма нелегким. Лично я склонна думать, что Пирс приобрел его в Париже. Он упомянул Эмелин и Присцилле, что именно там изучал парикмахерское искусство. Все, что мы знаем, — это что парик был на нем. Аспазия тоже это знала, потому что мы ей сказали. Вернувшись в Лондон, она немедленно заключила, что я помеха, без которой она вполне обойдется. Поэтому купила собственный светлый парик и отправилась в трущобы, чтобы нанять громилу, который меня запугает.

— И постаралась, чтобы Милый Нед заметил ее волосы, в надежде, что, если его поймают, мы решим, будто его нанял Мементо Мори.

— А что же произошло в лавке Суэйна? — поинтересовался Вейл.

— Мне наконец удалось это распутать, но только вчера, когда я снова и снова просматривал его книгу записей. Я искал какую-либо отметку о продаже светлого парика, предполагая, что убийца должен был купить его перед тем, как появиться в замке Бомон. Но напал на две другие, чрезвычайно любопытные записи. Одна — относительно светлого парика, приобретенного через два дня после убийства.

— А вторая? — не выдержала Джоан.

— Черный парик был куплен в день приема, — мягко сообщил Тобиас. — Владелец лавки назвал его в своих записях «черным париком в египетском стиле».

— И Тобиас понял, что Аспазия бывала в этой лавке, по крайней мере однажды, — торжествующе докончила Лавиния.

Вейл вскинул брови:

— И этого было достаточно, чтобы заподозрить ее в убийствах?

— Но дело в том, что она купила свой парик Клеопатры у того единственного человека, который умер при загадочных обстоятельствах в процессе нашего расследования. Это и показалось мне не просто обычным совпадением.

— Когда вы так понятно объясняете, я все вижу совсем в ином свете, — улыбнулся Вейл.

— И продажа светлого парика два дня спустя приобрела совершенно иное значение, — продолжал Тобиас. — Как и желание Аспазии встретиться с Лавинией на кладбище. Я сам, хоть и с опозданием, вспомнил, что Пирс был левшой. Энтони и Доминик Худ это подтвердили. А если учесть, что пистолет, из которого предположительно застрелился Пирс, лежал в его правой руке, я был склонен предположить, что где-то поблизости скрывается еще один убийца.

— Тобиас рассудил, что Аспазия — единственная связанная не только с событиями трехлетней давности, но и знавшая, что мы считаем парикмахера новым Мементо Мори, — вставила Лавиния.

— А когда я добавил все это к одному странному факту, все детали головоломки встали на место.

— Какому факту? — живо спросил Вейл.

— Я никогда не мог понять, зачем убийца послал первое кольцо Аспазии. И считал, что он попросту желал бросить мне вызов. Убийца, казалось, был одержим стремлением подражать Элланду, и я думал, что он, вероятнее всего, винит меня за самоубийство последнего. Но при чем тут Аспазия? Она твердила, что все дело в ее отношениях с Закери, поскольку они были любовниками. Признаю, трудно ожидать логических умозаключений от убийцы, но ее доводы не казались мне достаточно вескими.

— Верно, — кивнул Вейл. — Он был совершенно недвусмысленно нацелен на вас как на своего смертельного врага. К чему утруждаться, убивая любовницу брата, если только ему это не было выгодно?

— У него была причина послать ей кольцо, — ответила Лавиния. — Это был его способ заверить, что он знает ее секреты и теперь может шантажировать сколько угодно.

— Хорошо, — кивнула Джоан, — я понимаю, почему вы, Тобиас, спешно помчались вчера к Аспазии. Но, Лавиния, что вас заставило обыскивать ее дом?

— Превосходный вопрос, — проворчал Тобиас, бросив мрачный взгляд на Лавинию. — И можете быть уверены, я сам его задавал.

— Но не для того, чтобы спокойно выслушать ответ, — вставила Лавиния. — Клянусь, он вчера не дал мне ни минуты покоя. Испортил мне холодный ужин, которым я пыталась наслаждаться. В конце концов пришлось самым серьезным образом просить его покинуть мой дом и не возвращаться, пока его настроение не улучшится.

— И все же? — не успокаивался Вейл. — Что вас побудило обыскать дом Аспазии?

Последовало короткое молчание. Лавиния чувствовала на себе взгляды всех собравшихся, но неторопливо пригубила чай и отставила чашку.

— Порыв, — призналась она.

Лицо Тобиаса еще больше потемнело.

— Вчера я увидела Аспазию на Оксфорд-стрит. Когда она вышла из экипажа, я заметила ее полусапожки и вспомнила, что сказал Милый Нед, когда я попросила описать женщину, которая его наняла. Среди всего прочего он упомянул, что на ней были лайковые полусапожки.

— Дорогие и очень модные! — оживилась Джоан. — Ну разумеется! По словам Неда, платье женщины было старым, и вы рассудили, что обувь должна была подходить ко всему костюму, то есть иметь столь же плохое качество.

— Не совсем. Мне вдруг пришло в голову, что убийца-мужчина, надевший некрасивое немодное платье, дабы скрыть свой пол, вряд ли стал бы тратиться на весьма недешевую лайковую обувь. Мало того, когда я видела его в ту ночь в замке, на нем были простые, крепкие кожаные башмаки. Именно такие носят горничные.

— И в каких может бегать мужчина, если возникнет необходимость, — сухо добавил Тобиас.

— Очень мудрое наблюдение, — похвалила Джоан.

— Потом я заметила, что волосы Аспазии были уложены массой локонов и буколек, — продолжала Лавиния, — и припомнила, как Милый Нед упоминал также о светлом парике, причесанном самым простым образом, с пучком на затылке. До меня вдруг дошло, что такой фасон для парика, скрывающего настоящие волосы, мог выбрать только тот, кто был не слишком сведущ в парикмахерском искусстве.

— Что ж, — одобрительно кивнула Джоан, — это объясняет ваш порыв заглянуть в ее дом по пути к себе. В конце концов, Аспазия, казалось, будет довольно долго занята покупками.

Лавиния сделала жалобную гримаску:

— На беду, она послала двух уличных мальчишек следить за мной. Когда они увидели, что я направляюсь к той улице, где она живет, немедленно побежали и предупредили ее об опасности. Она всегда заботилась о том, чтобы маленькие шпионы знали, где ее найти, и немедленно поспешила выяснить мои намерения. Увидела, как я беседую со стариком в парке, а потом исчезаю в переулке за ее жилищем.

Тобиас сложил руки на груди.

— Можно сказать, что на этом этапе и Аспазия действовала импульсивно. Сообразила, что, если Лавиния проберется в дом, это означает, что она сама отныне тоже попала в число подозреваемых. Вот и решила раз и навсегда избавиться от Лавинии и немедленно покинуть страну.

— Поэтому и схватила первого попавшегося заложника и попыталась использовать его, чтобы убрать меня. Но дряхлый старик оказался профессиональным убийцей.

— Но что делал Мементо Мори в парке перед ее домом? — удивилась Джоан.

— Очевидно, ждал ее возвращения, — пояснил Тобиас, вынимая из кармана кольцо, которое нашел на перилах лестницы. — Думаю, он решил ее убить, а для этого сам выманил из дома экономку.

— Сидел в засаде, поджидая добычу, — покачал головой Вейл. — Но первой показалась Лавиния.

— И неимоверно усложнила ему дело, — процедил Тобиас. — Только он был не против внезапного изменения своих планов. Способность молниеносно разобраться в ситуации — наверняка одна из причин его профессионального успеха.

— Как по-вашему, где он сейчас? — спросила Джоан.

— Вне всякого сомнения, на пути к своему коттеджу у моря, — тихо выговорила Лавиния. — Подозреваю, что он вышел из добровольного заточения только с целью отомстить за гибель учеников.

— По крайней мере хотел нас в этом убедить, — проворчал Тобиас. — Лично я на твоем месте, Лавиния, не поверил бы ни одному его слову.

Лавиния резко вскинула голову:

— Он старый человек, Тобиас. И безоружный, если не считать трости. Ты мог бы погнаться за ним и пристрелить. Почему же не сделал этого?

Тобиас сцепил руки за спиной и рассеянно взглянул в окно.

— Думаю, он позволил взять себя в заложники, потому что знал: ты находишься в доме, и Аспазия намеревается тебя убить. Вот и старался защитить тебя. Разделавшись с ней, он почти наверняка спас твою жизнь. И за это я в вечном долгу перед ним.

Остальные молча переваривали это откровенное признание. Наконец Лавиния неловко откашлялась.

— И это еще одна причина, почему я поддалась порыву обыскать дом Аспазии.

Никто не произнес ни слова.

— Я искала предлог связать ее с этими убийствами, — выпалила Лавиния. — Терпеть не могла эту женщину.

Когда Тобиас на следующее утро прибыл к завтраку, на крыльце дома лежал конверт. Поежившись от дурного предчувствия, Тобиас подхватил письмо, быстро выпрямился и оглядел улицу. Никого, если не считать пожилого садовника, трудолюбиво подстригавшего на углу живую изгородь. Лицо его было полускрыто широкополой шляпой. Если он и заметил пристальное внимание Тобиаса, то не подал виду. Тобиас еще раз глянул на него и принялся рассматривать печать, оттиснутую на черном воске, улыбаясь про себя. Когда он снова поднял голову, садовник исчез.

Тобиас открыл дверь и ступил в переднюю.

— А, вот и вы, мистер Марч! — воскликнула миссис Чилтон, вытирая руки о передник. — Мне тут показалось, что я слышу шаги на крыльце. Вы как раз вовремя. Сейчас подаю завтрак.

— Знаю. Мое появление, несомненно, стало для вас огромным сюрпризом, не так ли?

Экономка закатила глаза и подтолкнула его к утренней столовой. Тобиас вошел в комнату, не выпуская из рук конверта. Эмелин и Лавиния уже сидели за столом, залитым солнечным светом.

— Доброе утро, сэр, — жизнерадостно приветствовала Эмелин. — Что это у вас?

— Письмо, которое я нашел на вашем крыльце.

Лавиния опустила газету и с любопытством уставилась на конверт.

— На крыльце, говоришь? Интересно, от кого это?

— Почему бы не вскрыть его и не узнать тайну?

Тобиас выдвинул стул и отдал конверт Лавинии. Она тихо вскрикнула, увидев крошечный череп, отпечатавшийся на черном воске.

— Это Мементо Мори! — сообщила она Эмелин, развертывая письмо. — Хотела бы я знать, откуда… — Она осеклась при виде спланировавшего на стол банковского чека. — Господи милостивый! Тысяча фунтов!

— Прочти письмо! — потребовала Эмелин, умирая от волнения. — Скорее, я просто не выдержу напряжения!

Тобиас налил себе кофе.

— Что-то подсказывает мне, что мы только сейчас получили гонорар за дело Мементо Мори.

Лавиния начала читать письмо, написанное изящным, разборчивым почерком человека образованного.

"Дорогие миссис Лейк и мистер Марч!

Надеюсь, этот чек покроет сумму гонорара и расходы, связанные с последним вашим делом. Прошу прощения за причиненные затруднения и опасность, которой вы оба подвергались.

Понимаю, что у вас остались кое-какие вопросы, и попытаюсь на них ответить. Это самое малое, что я могу сделать в данных обстоятельствах.

Вы, разумеется, недоумеваете, почему я ничего не предпринял относительно Аспазии Грей три года назад. Печально, но я так и не заподозрил ее в убийствах. Мало того, согласился с вердиктом о самоубийстве, отчасти потому, что знал ваше мнение по этому поводу и был склонен доверять вашему суждению.

Но были еще две причины, почему я поверил, будто Закери собственноручно поднес пистолет к виску. Во-первых, я очень хорошо его знал, поскольку растил с восьми лет, и понимал, что он обладает романтическим, склонным к мелодраматическим поступкам характером, свойственным именно тем людям, которые могут лишить себя жизни.

Во-вторых, — и я надеюсь, что вы простите меня, миссис Лейк, — в то время мне и в голову не приходило, что леди способна тоже заняться той профессией, которой я обучал своих учеников, не говоря уже о том, чтобы застать одного из них врасплох. Разумеется, я не ведал о партнерстве миссис Грей и Закери.

Год назад другой мой ученик собирался начать карьеру, для которой был подготовлен. Он с детства обожествлял брата и стремился всеми силами доказать, что так же смел, дерзок и профессионален, как Закери.

Вскоре после приезда в Лондон он отправился в прежний дом Закери и нашел письмо в потайном, скрытом в стене сейфе. Я много раз подчеркивал настоятельную необходимость иметь два сейфа. Всякий, кто проводит обыск, скорее всего удовлетворится, найдя один тайник".

— Одна из моих ошибок трехлетней давности, — буркнул Тобиас, намазывая смородиновый джем на кусочек тоста. — Я нашел первый сейф, потому что на него показала Аспазия. Но очевидно, даже она не знала о втором сейфе.

"В своем письме к Пирсу Закери ясно дал понять, что сделал Аспазию Грей не только своей любовницей, но и партнером по преступлениям. Но хотя он был страстно влюблен в нее, моя наука не прошла даром. Слишком хорошо он усвоил мои наставления и поэтому, опасаясь предательства, написал письмо, в котором обличил ее. Вне всякого сомнения, он намеревался послать его властям, если бы заподозрил ее в измене. Но Закери тянул слишком долго и, кроме того, ничего не знал о замыслах Аспазии.

Найдя письмо во втором сейфе, Пирс тоже не увидел в нем ничего особенного, кроме возможности пополнить свой кошелек, и когда миссис Грей вернулась в Лондон, решил ее шантажировать.

Он также послал мне записку, уведомив о своем открытии. К сожалению, в то время я путешествовал, и письмо не застало меня дома. Когда же я получил его, сразу осознал всю опасность, грозившую Пирсу, и сделал все, чтобы вернуться немедленно. Но, как вам известно, опоздал. Пирс уже был мертв.

Я прибыл в его дом вскоре после того, как вы, мистер Марч, и ваши юные друзья проникли туда через черный ход и нашли тело. Я наблюдал за вами и, когда вы вышли, сразу понял, что худшие мои опасения подтвердились.

После гибели обоих моих учеников, так или иначе связанных с миссис Грей, у меня больше не осталось сомнений в личности их убийцы. Вчера днем я отправился повидаться с ней. Остальное вы знаете.

С сожалением признаюсь в том, что и Закери, и Пирс не слишком хорошо подходили для моего дела. Закери чересчур увлекся темными страстями, вкус к которым приобрел в процессе охоты, и поэтому забыл о настоятельной необходимости выбирать только те жертвы, которые заслуживают постигшей их кары.

Пирс же с самого начала интересовался лишь финансовой стороной бизнеса, и, хотя я счастлив заметить, что первоначально выбор его мишеней более совпадал с требованиями фирмы, боюсь, что со временем и он тоже отрекся бы от высоких целей, для которых его готовили.

Но невзирая на трагический исход, оба молодых человека были моими учениками, и я считал своим долгом отомстить за них. Этот долг я выполнил.

Больше мне нечего сказать. Я снова уйду в неизвестность и больше не стану вас тревожить.

Да, и еще одно: миссис Лейк, я заехал в лавку травницы на Рен-стрит, как вы и предлагали, и получил прекрасное снадобье. Теперь я совершенно точно рассчитываю пережить своего доктора. Может, у меня останется время для новых грез.

Искренне ваш, М.".

— Ну и ну…

Лавиния медленно сложила письмо.

— Скорее всего больше мы ничего не услышим о Мементо Мори. Однако он связал не все свободные концы. Мы никогда не сумеем доказать, что леди Ферринг и ее подруги, миссис Стокард и леди Хаксфорд, были в числе клиенток Пирса, но не могу сказать, что я очень об этом жалею. Нельзя не восхищаться силой их воли и решимостью добиться справедливости своим собственным способом, поскольку общество им в этом отказывало.

— Имена клиентов Пирса — не единственный мучивший меня вопрос, на который Мементо Мори отказался ответить, — возразил Тобиас, набивая рот яичницей. — У меня еще два.

— Какие именно? — полюбопытствовала Эмелин.

— Прежде всего хотелось бы узнать, действительно ли он ушел на покой или просто сочинил трогательную сказку, чтобы мы его не искали.

Эмелин даже передернулась.

— Остается только надеяться, что он больше не предлагает свои услуги клиентам.

Лавиния нахмурилась:

— А второй вопрос?

Тобиас проглотил яичницу и потянулся за кофейником.

— Матушка Мод утверждает, будто продала ему двух учеников, но кто сказал, что у него не было других? Мне бы очень хотелось узнать, кого еще он обучал.

Глава 32

Три дня спустя они шли по парку, направляясь к заросшему буйной зеленью уголку, который Тобиас сделал их укромным убежищем. Добравшись до старых руин в готическом стиле, они расстелили на траве одеяло, распаковали припасы, заботливо уложенные миссис Чилтон в корзинку. Солнечные лучи, проникавшие сквозь густую листву, пятнами ложились на землю.

Тобиас с голодным видом разглядывал аппетитный пирог, банку с пикулями, холодного цыпленка, сваренные вкрутую яйца, хлеб и сыр. К еде прилагалась бутылка кларета.

— Миссис Чилтон превзошла себя, — объявил он, открывая бутылку.

— Как всегда, когда речь идет о тебе, — пробормотала Лавиния и, вынув обернутый в бумагу и перевязанный бечевкой сверток, вручила ему:

— Это тебе. Чтобы отпраздновать окончание дела Мементо Мори.

Тобиас ошеломленно уставился на сверток, и Лавиния поняла, что хотя он несколько раз делал ей подарки, это первый, который она приготовила для него.

— Спасибо, — выдохнул он и, взяв у нее сверток, развернул так осторожно, так бережно, что она невольно пожалела, почему не нашла для него что-то куда более дорогое и драгоценное.

Но когда Тобиас сорвал бечевку и бумагу и поднял лампу, удовольствие в его глазах подсказало, что она сделала верный выбор.

Он долго рассматривал тщательно проработанный рельеф.

— Александр, разрубающий гордиев узел.

— Я сразу вспомнила о тебе, когда увидела ее в витрине.

Тобиас опустил лампу и взглянул на Лавинию.

— Я всегда буду хранить ее как самое драгоценное сокровище, родная моя.

— Я рада, что тебе понравилось.

Он налил кларет в два бокала и протянул ей один. Лавиния разрезала пирог и разложила на тарелках вместе с пикулями, цыпленком и яйцами.

Они ели и говорили одновременно. Когда обед закончился, Тобиас откинулся на локтях, поднял вверх колено и покачал головой.

— Похоже, в последнее время любовь так и носится в воздухе, — начал он немного чересчур вкрадчиво. — Энтони дал ясно понять, что вскоре он и Эмелин объявят о помолвке.

— Это было неизбежно. Они созданы друг для друга.

Тобиас откашлялся.

— Совершенно очевидно также, что Доминик и Присцилла увлечены друг другом.

— Так оно и есть, — пробормотала Лавиния. — Мать Присциллы на седьмом небе. Доминик ее очаровал.

— Да, конечно… я понимаю, что замужество содержит в себе немалую долю риска для женщины…

— Угу…

Тобиас поколебался.

— И ты тоже так считаешь?

Тарелка, которую укладывала в корзинку Лавиния, замерла в воздухе. По какой-то причине ей вдруг стало трудно привести мысли в порядок. Сердце бешено забилось.

— Для мужчины тоже, — осторожно заметила она наконец.

— Может быть, но это совершенно несравнимо.

— Думаю, ты прав.

Последовало короткое молчание.

Тобиас снова откашлялся.

— У меня сложилось впечатление, что наши нынешние отношения не могут служить достойным примером Эмелин и Энтони.

— Если они предпочитают высказывать свое неодобрение, это их дело. Мне совершенно все равно.

— Да, можно посмотреть на это и с такой точки зрения, — кивнул Тобиас, барабаня пальцами по одеялу. — Недавно Энтони упомянул, что, если я перееду к тебе, он и Эмелин могут поселиться в моем доме.

— Тобиас, если ты намекаешь, что мы должны пожениться исключительно для удобства Энтони и Эмелин, должна сказать…

— Нет! — выпалил он, сверкнув глазами. — Я предлагаю нам пожениться ради меня. Правда, я намеревался дождаться, пока вернется судно, в которое я вложил деньги, но больше не могу откладывать!

Лавиния уставилась на него, задыхаясь, чувствуя, что попала в ловушку. Последние несколько недель она все гадала, что ответит, если он сделает предложение, и вот теперь момент настал.

Она облизнула сухие губы и попыталась сглотнуть.

— Вот как…

— Я не могу многого предложить, но и не совсем нищий. Помимо дома, которым я владею, у меня есть еще несколько вложений не таких крупных, но приносящих кое-какой доход. Кроме того, наш общий бизнес потихоньку становится все надежнее, возможно, потому, что у меня есть такой партнер, как ты. Не в моих возможностях дать тебе бриллианты и дорогие экипажи, но голодать мы не будем. И крыша над головой у нас тоже есть.

— Понимаю.

— Я люблю тебя, Лавиния. — Тобиас медленно сел и потянулся к ее руке. — И все больше ненавижу возвращаться домой, в свою одинокую постель. Я хочу проводить ночи с тобой. Хочу вместе с тобой сидеть у огня холодными зимними вечерами и читать при свете своей новой лампы. А когда не могу уснуть в три утра, потому что мучаюсь мыслями о новом деле, хочу знать, что ты рядом. Что я разбужу тебя, и мы обо всем поговорим.

— Тобиас…

— Я прошу тебя рискнуть и выйти за меня замуж, любимая. Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты никогда не пожалела об этом.

Лавиния молча переплела его пальцы со своими.

— Тобиас, ты не так меня понимаешь. И думаю, остальные тоже. Да, брак — это всегда риск для женщины, но я боюсь не брака с тобой. Скорее того, что именно ты пожалеешь о таком тесном и нерушимом союзе.

— Как у тебя язык поворачивается?!

— Я так не похожа на твою возлюбленную Энн! Судя по отзывам окружающих, она была настоящим ангелом, милым, добрым, с мягким характером. Вряд ли я достойна занять ее место.

Теперь уже он сжал ее руки.

— Выслушай меня внимательно. Я любил Энн, но ее уже давно нет. За годы, проведенные без нее, я изменился. Будь она до сих пор жива, мы, вне всякого сомнения, менялись бы постепенно и вдвоем, но этому не суждено было случиться. Я теперь совсем иной и ищу иной любви. И всем сердцем надеюсь, что то же самое произошло и с тобой за все годы, проведенные без любимого мужа.

Радость охватила ее, чистая, светлая, такая же, как согревающее их солнце.

— Да. О да, любовь моя.

Она подалась вперед и поцеловала его в губы.

— Жизнь изменила и меня. Тобиас, я должна признаться, что, пока не встретила тебя, никогда не смела и мечтать, что любовь может быть такой пылкой, глубокой и великолепной.

Тобиас улыбнулся и неспешно привлек ее к себе. Лавиния наслаждалась силой его рук и уверенностью, светившейся в глазах. Летний день был таким же совершенным, ослепительным и ярким, как экзотическая драгоценность, в которой играет жаркое пламя.

— Означает ли это, что мое предложение принято? — спросил он, наклоняя голову.

— Всем моим сердцем.

И за мгновение до того, как он поцеловал ее, в памяти Лавинии пронеслись слова, сказанные стариком на парковой скамейке: «Иногда мечты стоят того риска, который необходим для того, чтобы воплотить их в жизнь».

1

Помни о смерти (лат.).

2

Косынка, в основном кружевная.

3

Прическа (фр.)

4

Старинный вид игры в кости.

5

Фарфор и фаянс компании «Веджвуд». Особенно известен терракотовый, голубой и зеленоватый фарфор с белыми рельефами в виде камей.