Однако это не значило, что картины были плохими. Нет, они явно были достойны внимания. Галерея демонстрировала лучшие авангардистские работы западного побережья. Выставка была посвящена ретроспективе работ Эриел Шарп.

Полотна сгруппировали в соответствии с четырьмя периодами в работе художницы: начальный мрачный период, период поиска, короткий примитивистский период и последний, названный ранним зрелым периодом.

Мэтти слушала обрывки разговоров вокруг нее:

— Невероятно эмоционально, с самого начала… такое мастерство цветовой гаммы, даже в начальный, мрачный период, когда она пользовалась лишь черной и коричневой красками… ощущение катастрофы… потрясающие линии, но она тогда разводилась с Блэкуэллом, а такое на нее всегда действует. Она так эмоциональна… немного грубовата, но это относится к ее примитивистскому периоду, сами понимаете…

Мэтти ясно видела, что ее сестра талантлива. Мастерское чувство линии и цвета, изысканная чувственность и явная способность к абстрактным формам делали ее не просто хорошим, но блестящим художником.

И очень дорогим.

Мэтти надкусила канапе и бессознательно начала притопывать носком черной кожаной туфли. Взглянула на часы из черненого золота на запястье.

Через полчаса должен подъехать Хью. Он обещал приехать на открытие сразу после совещания у Шарлотты Вейлкорт. Совещание было назначено на четыре, а сейчас уже почти шесть.

Он согласился прийти весьма неохотно, но Мэтти настояла. Посещение открытия галерей было частью

Ее работы, и если Хью намеревался стать своим в ее мире, то он, черт возьми, может сделать усилие, чтобы хоть немного об этом мире узнать.

Мэтти снова нетерпеливо взглянула на часы. У нее закралось подозрение, что Хью умышленно затянул совещание с теткой, чтобы вообще не приходить на открытие. Она подумала, не стоит ли ей позвонить Шарлотте, когда раздался голос, обратившийся к ней через весь зал, от дверей.

— Мэтти, ты, гляжу, уже вернулась из рая. Я-то думал, что тебя еще неделю не будет. Разве ты не в отпуск ездила?

Мэтти повернулась и улыбнулась высокому богоподобному викингу, пробирающемуся к ней через толпу.

— Привет, Шлинн. Я приехала раньше. Все вышло не так, как задумывалось, но ведь это часто случается, если покупаешь целый тур.

— Ну, я рад, что ты в полном здравии. И что смогла сюда сегодня прийти. — Флинн Грэфтон был выдающейся личностью во всех отношениях. Густая грива пепельных волос, стянутая в пучок на затылке, резко контрастировала с его абсолютно черным одеянием, состоящим из черных брюк, черной рубашки с широкими рукавами и ярко начищенных черных ботинок. Единственное украшение — серебряный египетский амулет на цепочке, висящий на шее.

— Похоже, у Эриел еще одна удачная выставка, — заметила Мэтти.

Флинн с гордостью кивнул.

— Неплохо получилось, верно? Элизабет Кеньон всегда устраивает потрясающие выставки. И народ приличный подобрался. Не обошлось, разумеется, без обычных завсегдатаев, кочующих из одной галереи в другую, но что поделать. Они разнообразят пейзаж.

Мэтти рассмеялась.

— То-то мне показалось, что я заметила Шок Вэлью Фредериксон и пару ее приятелей, поглощающих бутерброды.

— Голодные художники, Бог с ними. Но тут есть И Настоящие покупатели. Все идет нормально. Эриел будет довольна. Кстати, об Эриел, где она? Я уже здесь с полчаса, а ее не видела.

Прекрасные брови Флинна озабоченно сдвинулись.

— Не знаю. Должна; была приехать пятнадцать минут назад. Рассчитывала, как обычно, появиться, когда все уже соберутся. Я звонил домой, но никто не ответил.

— Наверное, застряла в пробке.

— Возможно. — Озабоченность исчезла с его лица. — Она в последнее время: в большом напряжении. И по правде сказать, немного меня беспокоит,

— Эриел всегда на взводе, ты же знаешь, Флинн. Он покачал головой, пережевывая канапе. На этот раз по-другому.

— А ты догадываешься, почему она сейчас в большем напряжении, чем обычно?

— Конечно. Я считаю, что все дело в возрасте. Она на три года тебя старше, Мэтти. Тридцать пять уже. Если мы собираемся завести ребенка, то нам надо поторапливаться. Она от этой мысли в панике.

Мэтти удивленно взглянула на него.

— Могу себе представить. Мне казалось, Эриел уже давно решила не иметь детей. Я точно помню, она так и заявила, когда выходила за тебя замуж. Сказала, что дети помешают ее искусству.

Флинн благодушно улыбнулся.

— Она просто напугана из-за своих прежних любовных историй и браков. Ведь она уже один раз разводилась, а сколько помолвок разорвала, один Бог знает.

— Эриел? Напугана? Ерунда! Поверь мне, Флинн, Эриел обладает таким чистым и непробиваемым самомнением, какого мне не приходилось встречать ни у кого, кроме разве одного человека, с которым она была помолвлена в прошлом году.

— Хоть ты ей и сестра, Мэтти, ты не понимаешь ее так, как я. Да ладно, что там. Я рад, что она задерживается, и рад, что ты здесь. Мы можем поговорить. Я все думал и решил, что хочу кое-что написать для твоей галереи. Ты серьезно предлагала взглянуть на мои работы?

— В любое время, Флинн. Но ты ведь знаешь, какие картины я выставляю. У меня коммерческий уклон. А это значит, что твои экспериментальные работы мне не подходят.

— Знаю, знаю. Но я задумал серию, идеальную для твоих клиентов.

— С Эриел будет истерика, — мягко предупредила Мэтти. — Она нас обоих попытается придушить. Ты же знаешь, что она думает о работах, Которые я продаю.

Флинн хмуро усмехнулся,

— Да уж. Коммерческий мусор. Не беспокойся об Эриел. Беру ее на себя. Это все между нами.

— Как скажешь, Флинн. Я в любой день готова посмотреть твои картины. Ты ведь на редкость талантлив. Тут Эриел абсолютно права. Тебя просто еще не открыли, вот и все. Чего нельзя сказать о ней.

— Вот что я думаю, Мэтти. От неоткрытого таланта столько же пользы, сколько собаке от пятой ноги. Слушай, давай я принесу несколько полотен на днях? — Он замолчал и взглянул на дверь. — А, вот и она. Самое время. Кто это с ней?

Мэтти проследила за его взглядом. В ней что-то сжалось — она поняла, что от ревности. И постаралась взять себя в руки.

— Это Хью Эбботт, — сообщила она Флинну. — Эриел когда-то была с ним помолвлена.

— А, да. Тот парень из примитивистского периода, правильно?

— Правильно.

— Этот период закончился для нее тупиком, — заметил Флинн, не придавая появлению Хью никакого значения.

— Да, я и сама так когда-то думала. — Мэтти наблюдала, как ее сестра, подобно королеве, снисходит до присутствующих.

Сегодня Эриел выглядела просто сногсшибательно. Впрочем, как и всегда. В ее одежде ощущался тот же врожденный вкус, что и в ее полотнах. Сверкающие черные волосы она носила на прямой пробор, они волнами обрамляли ее точеное лицо египетской принцессы с прозрачной белой кожей.

Единственными яркими пятнами на лице были ярко-красные губы и потрясающие зеленые глаза.

Мэтти с грустью вспомнила маленькое красное платье, которое привезла с собой с острова. Здесь оно сегодня произвело бы фурор. Но, разумеется, к нынешнему сборищу оно совсем не подходит, твердо сказала она себе. На ней, как обычно, были серый строгий костюм и блузка пастельных тонов. Только художникам позволительно выглядеть экзотично или вызывающе.

Она видела, как Хью нетерпеливо оглядывает комнату. Он был в своем единственном пиджаке — довольно потрепанном блейзере, белой рубашке и обычных джинсах. И в ботинках. Никакого галстука.

Он встретился с ней глазами и мрачно улыбнулся. Направился прямо к ней, оставив Эриел в толпе поклонников.

— Ты хорошо этого парня знаешь? — поинтересовался Флинн, протягивая руку за очередным канапе.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что у него раздраженный вид.

— Это его привычное состояние. — Мэтти продолжала улыбаться, когда Хью подошел к ним и многозначительно посмотрел на Флинна.

— Привет, Хью, — сказала Мэтти. — Ты ведь не знаком с Флинном Грэфтоном? Прекрасный художник. Он женился на Эриел полгода назад.

Хью коротко кивнул и пожал протянутую руку.

— Поздравляю, — сухо проговорил он.

— Благодарю. Как я слышал, вы тот парень из примитивистского периода Эриел. Хью еще больше помрачнел.

— У меня другой взгляд на эти события.

— Эй, вы не смущайтесь. Я понимаю, вам не хочется, чтобы вас связывали именно с этим периодом в ее работе. То есть я хочу сказать, мы все знаем, это было бессмысленное отклонение, если судить о ее искусстве в целом, но то, что она написала в тот период, хорошо продавалось. Люди платили огромные деньги просто за некоторую странность этих картин, профессионально говоря.

— В самом деле? — пробормотал Хью.

— Мне лично нравятся многие работы того периода. Есть в них что-то необузданное, примитивное. Напоминает раннего Эштона или Клайда Хардинга.

Хью продолжал мрачно смотреть на него.

— Послушайте, вы не возражаете, если я пару минут поговорю с Мэтти? Наедине?

— Да нет, пожалуйста, сколько угодно, — сказал Флинн. — Пойду, посмотрю, как там Эриел. Поговорим позже, Мэтти.

— Обязательно. — Мэтти отпила глоток шампанского, глядя, как Флинн пробирается сквозь толпу.

— Ну ладно, давай выкладывай. — Хью схватил пластмассовый стаканчик у проходящего официанта.

— Что выкладывать? — вежливо поинтересовалась Мэтти.

— Ты хочешь знать, почему я опоздал и явился вместе с Эриел. — Хью залпом выпил содержимое стакана.

— А как ты думаешь?

— Значит, ответы следующие: а) совещание с Шарлоттой затянулось и б) Эриел как раз вылезала из такси напротив этого заведения, когда я приехал. Мне пришлось войти с ней.

— Понятно.

— Вот и славно. — Явно считая вопрос закрытым, Хью сердито посмотрел на нее. — Теперь ты мне расскажи, что у тебя с Грэфтоном?

Мэтти изумленно подняла на него глаза.

Ты это о чем?

— Он смотрел на тебя, как собака на кость. Очень пристально.

Мэтти пожала плечами.

— Он — художник. Они всегда смотрят пристально не на одно, так на другое. Он хочет, чтобы я взглянула на некоторые из его работ. О чем вы с Шарлоттой договорились?

Судя по всему, Хью хотелось продолжить тему Флинна Грэфтона. Он неохотно изменил курс.

— Все в ажуре, как я тебе и говорил. Она с удовольствием оставит меня, причем сказала, что я могу работать здесь, в офисе, сколько захочу. Ездить не придется.

— И что ты будешь делать в офисе?

— Ей нужен новый план охраны, который можно использовать в офисах Вейлкортов во всем мире. Я согласился.

— И как долго ты будешь довольствоваться этой работой, Хью? Ты ведь не привык трудиться в офисах, больше любишь в полевых условиях.

— Опыт мне пригодится, — сказал он. — Чем больше я узнаю насчет того, как управлять корпорацией, тем лучше.

— Потому что рано или поздно ты рассчитываешь вернуться на остров и заняться «Эбботт чартерз»? Признайся. Ты рассматриваешь это свое пребывание в Сиэтле как увеселительную поездку, которую ты решил вытерпеть, чтобы дать мне время прийти в себя и понять, что к чему, так?

— Забудь про «Эбботт чартерз»и забудь про остров. Не время сейчас спорить. Кто это к нам движется?

Мэтти взглянула в указанном направлении и вздохнула.

— Пришла беда — отворяй ворота.

— Ты это о чем?

— О том, что сегодня здесь полно всяких бывших моей сестрицы. Это ее первый муж. Эмери Блэкуэлл. Из ее раннего мрачного и экспериментального периодов. Они были женаты пять лет.

— Похоже, он пьян в дупель.

— Весьма вероятно. — Мэтти озабоченно прикусила губу.

Эмери достаточно хорошо держался. Ему было уже под пятьдесят, но он сохранил тот слегка рассеянный вид, присущий авторам, которые когда-то были почти легендой в высоких литературных кругах. Годы не слишком сказывались, несмотря на пристрастие к спиртному. Правда, намечался второй подбородок, с талией появились сложности, но он уделял внимание своей одежде, и она скрывала множество грехов. Его волосы, уже совершенно седые, были все еще густы, в бледно-голубых глазах светился недюжинный ум, хотя они и слегка покраснели от возлияний.

Мэтти всегда тепло относилась к Эмери, и он платил ей взаимностью.

— Он последние несколько лет переживал сильный стресс, — тихонько сообщила Мэтти Хью, глядя на приближающегося Эмери. — Его карьера давно пошла под гору, хотя его все еще приглашают читать лекции.

— Опять стресс, да? Это что, сегодня в Штатах главная причина всех неурядиц?

— Во всяком случае, большой доли. — Мэтти улыбнулась Эмери, который подошел к ним и величественно наклонил голову в приветствии.

— Мэтти, солнце мое, ты выглядишь еще лучше, чем обычно. Не хочешь ли присоединиться ко мне на Уидби на несколько дней? Мне может пригодиться муза. Привози с собой что-нибудь удобное, во что переодеться, дорогая. Мы будем пить коньяк и рассуждать о поэзии.

— Ты же знаешь, я никогда в поэзии не разбиралась, Эмери. Ты и сам сегодня выглядишь прекрасно. — Мэтти приподнялась на цыпочки и чмокнула его в щеку. — Впрочем, ты всегда выглядишь отлично.

— Это называется стилем, дорогая. У некоторых он есть… — Эмери замолчал, насмешливо окинув взглядом Хью с ног до головы. — А у некоторых нет. Будь любезна, познакомь меня с твоим неотесанным приятелем, Мэтти. Я полагаю, он твой друг, а не наемный вышибала.

— Хью Эбботт, — холодно представился Хью. — Я собираюсь жениться на Мэтти.

— Бог ты мой, Мэтти! — Эмери повернулся к ней с театральным изумлением на лице. — Говорил же тебе, надо было взять меня с собой, отправляясь в отпуск. Отпустили тебя в дикие места на Тихом океане, и посмотри, что случилось. Ты привезла с собой весьма прилипчивый сувенир.

— Может, я и прилипчивый, но Мэтти находит меня привлекательным, — Хью целиком запихал в рот канапе и принялся энергично жевать.

— Мэтти всегда отличалась несколько плебейскими вкусами, мягко говоря. Поэтому она и добилась такого успеха со своей галереей. И это также объясняет ее сложности в отношениях с мужским полом.

Мэтти гневно посмотрела на обоих мужчин.

— Все, с меня достаточно. Если хотите препираться, идите на улицу и деритесь.

— Слишком уж грубо, на мой вкус. Я не унижусь до таких действий, моя дорогая, — возразил Эмери.

— А я с удовольствием. — Хью засунул в рот крекер с сыром и начал его с энтузиазмом пережевывать, демонстрируя зубы. — В любое время Блэкуэлл.

— Ну надо же, Где ты его откопала, Мэтти?

— Это не я, а тетя, Шарлотта. Он у нее работает.

— Разумеется, это все объясняет. — Эмери снисходительно улыбнулся Хью. — Шарлотта Вейлкорт всегда славилась эксцентричностью.

— И платит хорошо, — добавил Хью.

Мэтти подняла глаза к небу в молчаливой мольбе; которая была мгновенно услышана, поскольку к ним подошла красивая женщина, лет сорока с довольно, жесткими глазами. Величественная дама, предпочитающая юго-западный стиль с обилием бирюзовых и серебряных украшений.

— Привет всем, — весело поздоровалась Элизабет Кеньон. — Надеюсь, вы приятно проводите время. — Ее карие глаза блестели в предвкушении успеха.

Галерея Элизабет Кеньон была самой значительной на западном побережье, все это признавали. Она обслуживала богатых коллекционеров, чьей единственной целью было считаться в авангарде современного искусства.

Сама Элизабет выделялась как в обществе, так и в мире художников. Она могла раскрутить или сломать художника и делала и то, и другое довольно часто. Она славилась умением заставить клиента купить любую вещь, которую полагала достойной коллекции, и она же морально изничтожала художников, чьи работы казались ей отсталыми.

Мэтти очень нравилась Элизабет Кеньон, и она уважала ее успех, хотя сама Мэтти предпочитала другое искусство и знала, что порой, в ущерб себе, бывает слишком мягкосердечна в делах с художниками и клиентами. Она искренне надеялась, что когда-нибудь ее галерея достигнет уровня Элизабет Кеньон.

— Добрый вечер, Элизабет, — сказал Эмери, снова грациозно наклоняя голову. — Полный успех, как обычно.

— Спасибо, Эмери. Ты же знаешь, как я рада, что ты смог прийти. Твое присутствие всегда ценно в таких делах. — Она повернулась к Мэтти. — А кто твой друг, дорогая Матильда?

— Хью Эбботт, — представила Мэтти.

— Жених Мэтти, — добавил Хью, искоса бросив недовольный взгляд на Мэтти. Раздражение в его глазах говорило, что ему уже поднадоело объяснять свой статус в отношении нее.

— Эбботт… Эбботт… Эбботт… Где же я?.. О, конечно! — Глаза Элизабет просияли. — Разве вы не тот мужчина, что из примитивистского периода нашей Эриел?

— Извини меня, — сказал Эмери Блэкуэлл, с трудом вставая и протягивая руку за еще одним стаканчиком шампанского. — С меня уже хватит. Пойду пообщаюсь. Увидимся позже, Мэтти, Элизабет. — Он проигнорировал Хью, который, в свою очередь, проигнорировал его.

— Позже, Эмери, — произнесла Мэтти, поднимая свой стакан прощальным жестом.

Элизабет, нахмурившись, смотрела в спину удаляющегося Эмери.

— Боюсь, наш милый Эмери не только исписался, но и пить разучился. Я бы предпочла, чтобы он сегодня не появлялся. По он явно не мог устоять. Несмотря на развод, он до сих пор проявляет отеческий интерес к творчеству Эриел.

— Ну, он достаточно сильно влиял на нее вначале, — заметила Мэтти, чувствуя необходимость встать на защиту Эмери. — И он представил ее всем нужным людям. Это явно не помешало.

— Чепуха. Она и так знала всех нужных людей через свою семью. — Элизабет улыбнулась Хью. — Вы надолго в Сиэтл, Хью?

Хью встретился взглядом с Мэтти.

— Сколько понадобится.

— Понятно. — Элизабет явно смутил этот уклончивый ответ. Затем она кивнула им и пошла через толпу.

— Матильда, дорогая, как поживаешь? — произнес новый голос из-за спины Мэтти. — Я только что разговаривала с твоей сестрой. Она сказала, что ваши родители не смогут сегодня сюда приехать.

— Здравствуйте, миссис Эберли. Приятно вас видеть. Эриел права. Мама и папа очень заняты. Этой весной мама преподает местным художникам в частном колледже на востоке, а папа ее сопровождает. Он хочет закончить свою книгу о связи модернизма и постмодернизма и решил, что там он будет иметь возможность это сделать. Вы знакомы с Хью Эбботтом?

Пожилая дама повернулась к Хью.

— Эбботт… Нет, не припомню. — Потом ее глаза расширились. — Разве только вы не один из бывших…

— Не произносите, — посоветовал Хью с мрачной улыбкой. — Если я еще раз услышу о примитивистском периоде Эриел, меня вырвет на весь этот поднос с канапе.

— Ну, надо признать, то был не лучший ее период, верно? — заметила миссис Эберли, покровительственно похлопывая его по руке. — Но это не значит, мой мальчик, что вы несете за это персональную ответственность. В конце концов было там и что-то хорошее.

— Именно. Она разорвала нашу помолвку, и я многие месяцы потом был ей за это благодарен.

— Я несколько другое имела в виду, — пробормотала миссис Эберли. — Да, а что это за слухи до меня дошли — будто вы с Матильдой обручены?

— Это верно, — грубо заявил Хью. — Никакие не слухи.

— От кого вы это слышали, миссис Эберли? — поинтересовалась Мэтти.

— Сплетни, дорогая. Сама знаешь, как это бывает. Я горжусь, что, когда речь идет о сплетнях, я выступаю в роли губки. Все в себя впитываю. Мне трудно представить, что ты можешь выйти замуж за кого-то, кто носит джинсы и ботинки, но, как говорится, противоположности притягиваются.

— На самом деле у нас с Мэтти много общего, — вмешался Хью.

Мэтти ослепительно улыбнулась ему.

— Например?

— Составить список? — спросил он с плохо скрытой угрозой.

— Это было бы занимательно, — Мэтти неторопливо повернулась к миссис Эберли, наблюдавшей за этой сценой с заинтересованным блеском в умных карих глазах. — Кстати, миссис Эберли, у меня в галерее есть еще одна красная картина Лингарта, если вас это волнует.

— Спасибо, Матильда. Придержи ее для меня, ладно? Мне кажется, что он переходит сейчас к желтому периоду. Так что вряд ли останется много красных для продажи. Я хочу успеть купить.

— Она — ваша, — пообещала Мэтти. — Но, если вам нравятся картины Лингарта, подождите и посмотрите, что я привезла с одного из островов.

— Ты имеешь в виду, кроме этого прекрасного мужского экспоната? — Дама с улыбкой посмотрела на Хью.

— Уверяю вас, куда более подходящее для коллекционирования, — сказала Мэтти. — Имя художника Таггерт. Силк Таггерт. Я через неделю планирую открытие выставки его картин.

— Можешь на меня рассчитывать, дорогая. Мне нравится все, что я у тебя купила. — Она окинула окружающие их картины уничтожающим взглядом. — Я понимаю, все это очень авангардистское и модное. По-своему впечатляет. Но печальная правда в том, что я не хочу таких картин в своем доме, ты ведь понимаешь, что я имею в виду? Мне не нравится на них смотреть. Если я покупаю что-то для своего дома, я хочу получать удовольствие каждый раз, когда вхожу в комнату.

— Вы в хорошей компании, миссис Эберли. Медичи и Борджиа, да и другие знаменитые коллекционеры прошлого так же смотрели на коллекционирование.

Хью нахмурился и собрался что-то сказать, но в тот момент толпа расступилась, пропуская к ним Эриел. Ее зеленые глаза укоризненно смотрели на Мэтти.

— Мэтти, поверить не могу этим слухам насчет тебя и Хью. — Эриел слегка обняла сестру в знак приветствия и, прищурившись, взглянула на Хью. — Что ты такое задумал?

— Ну, я…

— Ладно, обсудим потом, — сказала Эриел резко, делая шаг назад. — Сейчас не место и не время. К тому же, как я поняла, Мэтти, ты разговаривала с Флинном. Мне и это маленькое дельце хотелось бы с тобой обсудить. Я заеду к тебе в галерею завтра днем.

— Хорошо, — спокойно согласилась Мэтти.

Тут внимание Эриел привлекла группа явно денежных людей. Она немедленно повернулась и отошла вместе с ними к одной из картин своего экспериментального периода.

Около Мэтти снова возникла Элизабет Кеньон.

— Мэтти, душечка, не окажешь ли мне огромную услугу? — прошептала она.

— Какую именно?

— Найди Блэкуэллу такси или что там. Он ведет себя отвратительно. Не хочу, чтобы он расстраивал клиентов. Клянусь, я вечно буду у тебя в долгу, если ты уведешь его отсюда.

Мэтти застонала, бросив взгляд туда, где стоял Эмери Блэкуэлл; содержимое его стакана с шампанским вот-вот угрожало вылиться за пазуху пышной даме средних лет. — Ладно, Лиз. Но помни, ты у меня в долгу.

— Спасибо, душечка. — Элизабет улыбнулась и, повернувшись, еще раз окинула Хью своими жесткими глазами. — Ты постоянно подбираешь остатки за Эриел, так ведь, Мэтти?

Мэтти сжала зубы и направилась к Эмери. Она смутно ощущала, что Хью следует за ней. — Вот и ты, Эмери, сказала она, достигнув пункта назначения. — Я тебя искала. — Мэтти решительно отняла у него стакан. — Тут один человек жаждет с тобой познакомиться. — Она ослепительно улыбнулась пышной даме. — Извините нас. На Эмери всегда такой спрос.

— Конечно, — кивнула слегка разочарованная дама.

— Мэтти. Солнце мое, ты пришла как раз вовремя, — пробормотал Эмери, Когда она уводила его. — Мне казалось, что придется спуститься по невероятно опасному откосу без необходимых подручных средств. Не видел подобных фигур уже лет десять — пятнадцать. — Эмери бросил последний печальный взгляд на оставляемый им массивный бюст. — Таких теперь уже не делают.

— Ну, я бы не сказал, спокойно вмешался Хью. — У меня есть календари в офисе, так там как раз такие дамы.

— Ну разумеется, — согласился Эмери. Мэтти вздохнула.

— Эмери, ты пьян, а когда ты пьян, ты ведешь себя ужасно.

— Приятно, что ты обратила внимание. Куда мы идем?

— Мы идем искать такси и затем домой, — сообщила Мэтти, направляя его к двери.

— У меня есть идея получше. Почему бы нам не перекусить всем вместе?

— Выбрось эту мысль из головы, Блэкуэлл. У нас с Мэтти другие планы, — решительно заявил Хью, подходя поближе.

— Жаль, — вздохнул Эмери.

Все вместе они направились к выходу.

— Эй, Мэтти, — позвал Флинн, заметив их в дверях. — Уже уходите?

— К сожалению, — откликнулась Мэтти.

— Не могу сказать, чтобы я получил удовольствие, — проворчал Хью.

— Слушай, я привезу к тебе эти полотна как можно скорее. — Флинн вышел с ними на тротуар и подождал, пока не подъехало такси.

— Прекрасно, Флинн. Но я уже говорила, Эриел это не понравится.

— Об этом не беспокойся. — Флинн открыл дверцу машины и помог Блэкуэллу влезть в нее. Мэтти села рядом.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — возмутился Хью, увидев, что Мэтти садится в такси.

— Еду домой. С меня на сегодня шампанского и промокших канапе хватит. Не желаешь присоединиться? Нам с Эмери по пути.

Хью с негодованием посмотрел на нее, потом сел рядом на заднее сиденье.

— Вам всем всего хорошего, — попрощался Флинн, наклоняясь к окну.

— Черт, — бросил Хью.

— Полностью присоединяюсь, — заметил Эмери, когда такси

Завернуло за угол.

— Тебе не надо было сегодня приходить, Эмери, — пожурила Мэтти. — Ты мне обещал, что не вылезешь из своего дома на острове, пока не закончишь второй том своей серии про сэра Байрона Гира.

— Не ругай меня, Мэтти, солнце мое. Я заслужил разрядку. Клянусь своей честью стареющего ученого, продавшего душу дьяволу коммерческой художественной литературы, завтра же вернусь на остров. Просто не мог устоять перед сегодняшним открытием. — Он посмотрел мимо Мэтти на Хью, занимавшего большую часть сиденья. — Как насчет вас, Эбботт?

— Что насчет меня?

— Не испытываете ли вы некоторую извращенную гордость от вашего влияния на работы Эриел? Некоторые претензии на художественное бессмертие, а?

— Дерьмо.

— Коротко, но ясно. Вы немногословный человек. Что до меня, то я стараюсь по возможности ухватить осколки славы. Все это преходяще. Можешь себе представить, Мэтти, мне пришлось объяснять паре типов там, в галерее, кто я такой! Чрезвычайно унизительно.

— Не волнуйся, ты снова станешь знаменитым, как только проявишься в качестве таинственного автора бестселлеров о сэре Байроне Гире, — мягко сказала Мэтти. — Перестань жалеть себя и начни мечтать о том дне, когда будешь давать автографы покупателям твоей книги.

— Господи милостивый, — простонал Эмери. — Что за судьба. Автографы в книжном магазине. Я определенно заключил сделку с дьяволом, Мэтти Шарп. И это все твоих рук дело.

— Твоя первая книга появится на прилавках недели через две, Эмери, и ты будешь думать совсем по-другому, когда она начнет расходиться пачками. Поверь мне.

— Мое будущее в твоих руках, Мэтти, солнце мое.

Через десять минут такси подъехало к недавно отреставрированному зданию восемнадцатого века на площади Пионеров запада, где у Мэтти была большая квартира на верхнем этаже. Мэтти и Хью выбрались из машины, и после некоторого понукания Хью неохотно расплатился с шофером, добавив сколько нужно, чтобы тот доставил Эмери в его дом на Капитолийском холме.

Такси отъехало, увозя торжественно восседавшего на заднем сиденье Эмери. Мэтти поискала ключи и открыла парадную дверь.

— Ну и вечерок, — пробормотал Хью, нажимая кнопку лифта в холле.

— Не совсем похоже на бар в субботний вечер, верно? — заметила Мэтти.

— В любое время предпочту бар.

— Тебе лучше привыкнуть к подобным вечерам, Хью, — мило улыбнулась она. — Я хожу на такие сборища несколько раз в месяц, да и сама часто устраиваю подобные для своих художников. Я уверена, что ты захочешь меня сопровождать везде. Ты ведь собирался стать частью моей жизни в Сиэтле, правда?

— Столько, сколько потребуется, — мрачно подтвердил Хью.

В ту ночь Хью впервые пришло в голову, что дела идут не так легко и гладко, как он предполагал.

Он растянулся на кожаном диване Мэтти среди сбившихся простыней, положив руки за голову. Уже два часа ночи, но вид из окна огромной студии ярко освещен неоновыми вывесками. Свет ночного города всегда раздражал Хью. Он предпочитал бархатную, душистую темноту ночей на острове. Если он закрывал глаза, то мог представить себе, как лунный свет, точно сливки, растекается по поверхности океана.

Вид Мэтти в привычной ей обстановке сегодня потряс его куда больше, чем он рассчитывал. Ведь он же знал, чем она зарабатывает на жизнь, знал ее сестру и кое-что о семье. Почему же его так удивило, что Мэтти чувствует себя в своей тарелке среди этой толпы в галерее? — подумал он.

В душе Хью знал ответ. Ему просто очень не хотелось признать, что она — часть этого мира. Все эти месяцы он вспоминал ту страстную ночь и тихую мольбу Мэтти взять ее с собой на остров. Возьми меня с собой, Хью. Я тебя так люблю. Пожалуйста, возьми меня с собой. И целую неделю он общался с нею на своей территории, где сам устанавливал правила и где ощущал себя легко и свободно.

Когда он вернулся сюда, в Сиэтл, вместе с ней три дня назад и поселился в ее сверкающей квартире, то был уверен, что сможет убедить ее переехать на остров Святого Габриэля за несколько дней. Считал, что необходимо только побороть женскую обиду, вызванную его давней помолвкой с Эриел.

Теперь же ситуация выглядела значительно сложнее, чем ему казалось на острове. Он начал испытывать чувство неуверенности.

И через две ночи ему чертовски надоело спать на диване.

Хью отбросил одеяло со своей импровизированной постели и встал. По красно-серому ковру, устилающему то, что он считал гостиной, и сверкающему паркету подошел к окнам. Стоял там долго, наблюдал, как ночной паром пересекает бухту.

Все еще не находя себе места, пошел на кухню, покопался в темноте, пока не нашел пакет овсяных лепешек, купленных Мэтти на завтрак. Вытащил одну и надкусил. Он знал, что любителем овса никогда не станет, но в жизни ему приходилось есть вещи и похуже. Вяленые помидоры Поля Кормье, к примеру.

Это воспоминание заставило его припомнить и многое другое, в том числе неприятное. Но яснее всего ему виделась рваная кровавая дыра в груди Кормье.

У Хью никогда не было много друзей. Кормье являлся одним из немногих. По правде говоря, долгое время Кормье был ему больше чем другом, скорее отцом, в те далекие годы, когда Хью еще только искал способы испытать себя как мужчину. Он многому важному научился у Поля: например, гордиться собой, жить по законам чести. И выживать.