— Спускаюсь. — Хью нажал на рычаг и потом набрал номер галереи Мэтти. Она сняла трубку на третьем звонке.

— Это я, детка. Слушай, я приду домой немного попозже. Там есть информация про Чистилище, внизу, в компьютерном отделе.

— Хорошо. А насколько позже? — спросила она слегка рассеянно. В отдалении он слышал голоса и понял, что у нее, по-видимому, клиенты.

— Не знаю. Будет ясно на месте.

— Будь осторожен по дороге домой, — привычно сказала она. — Уже стемнеет, а на Первой авеню очень плотное движение по вечерам.

Хью позволил себе на секунду насладиться сознанием, что кто-то о нем беспокоится.

— Конечно, детка. Буду осторожен. Увидимся позже. — Он положил трубку на рычаг и направился к лифту.

Мэтти казалось, что сейчас рухнут стены.

— Колени вверх и толчок, и толчок, и толчок.

Тяжелая пульсация рок-музыки вкупе с топотом стада людей, занимающихся аэробикой, сотрясали деревянный пол. Мэтти изо всей силы лягнула ногой, подпрыгнула, повернулась и присоединилась к стаду, устремившемуся в дальний угол зала.

Ее бабка-балерина в гробу бы перевернулась. Мэтти в душе попросила у нее прощения, как делала всегда во время занятий аэробикой, снова лягнула ногой, подпрыгнула, повернулась и, громко топоча, устремилась за всеми в противоположный угол. Здесь техника и грация не котировались. А бабушка всегда была на них помешана. Мэтти до сих пор помнила, как она учила ее, маленькую девочку, у станка, когда Мэтти решила пойти по ее стопам.

Еще одна ошибка. Еще одна неудачная попытка.

От визга электрогитар она едва не глохла. Но продолжала двигаться в том же бешеном темпе. Пульс был частым, но ровным. Купальник весь промок от пота.

Решение отправиться после работы в класс аэробики в клубе здоровья пришло неожиданно, после сообщения Хью, что он придет домой позже. Мэтти пропустила свои дневные занятия, а она взяла за правило три или четыре раза в неделю обязательно заниматься аэробикой. Она физически ощущала, как после тридцати или сорока минут напряженного танца стресс покидает тело.

— Дорожка! — заорала инструктор, стараясь перекричать тяжелую музыку. — И толчок… два, три, четыре, и дорожка, два… три… четыре…

Мэтти яростно дрыгала ногами, сознавая, что стресса в ней накопилось порядочно. Напряжение росло с каждым днем. Она чувствовала это, ощущала, как энергетическое поле давит на нее почти так же, как Клаустрофобия.

Она понимала, что рано или поздно ей придется принять решение. Эмери, Эриел, тетя Шарлотта —

Все они, вероятно, правы насчет Хью. Он не собирался оставаться в Сиэтле навсегда. Он выжидал, а ведь Хью был не из терпеливых.

В один прекрасный день он заявится домой с работы и провозгласит, что дал ей достаточно времени, чтобы научиться доверять ему. И скажет, что на следующее утро в шесть часов вылетает на остров Святого Габриэля.

И ей придется принимать решение.

Стены надвигались на нее со всех сторон.

— И вверх, и вниз, и вверх, и вниз… Вторично она рисковать не собиралась. Дублершей Эриел она не будет.

— Вперед и назад, вперед и назад… Двигайтесь же! Вперед и назад…

Хью делал вид, что собирается оставаться в Сиэтле, сколько потребуется. Но Мэтти знала, что это не так. Чувствовала, что он начинает метаться. Последние три дня, когда она просыпалась, Хью уже не спал, а лежал, уставившись в окно. И она нутром чувствовала, что думает он об острове, «Эбботт чартерз»и доме своей мечты.

— В сторону и прыжок… В сторону и прыжок… два… три… четыре…

Тетя Шарлотта права. Хью не сможет жить в городе. Он мечтает о жизни на острове, эта мечта тянет его назад. Мэтти пыталась уверить себя, что ее собственные мечты связаны с Сиэтлом, но что-то в ней упорно отрицало это.

— … И два, три, четыре, скольжение… и два, три, четыре…

В глубине души она сознавала, что ее мечты навсегда связаны с Хью.

Так что ей придется принять решение.

Интересно, сколько времени осталось у нее на размышления?

Стены явно надвигались на нее.

Через полчаса, приняв душ и переодевшись в хорошо сшитый костюм в тонкую полоску, Мэтти покинула клуб здоровья и направилась к своей квартире, до которой ей надо было пройти пять кварталов. Уже стемнело, начинал накрапывать дождь. Хью вымокнет по дороге домой. Он вечно забывает взять зонтик.

Свой зонтик Мэтти всегда носила с собой в портфеле. Едва она успела раскрыть его, как услышала за спиной шаги.

Вряд ли было что-то необычное в шагах на улице города, но в ритме этих шагов ей послышалось нечто такое, от чего у нее мурашки побежали по спине. Одинокая женщина в городе скоро вырабатывает особую чуткость в таких вопросах. Есть шаги и шаги.

В этот час на улице было мало народа. Холод и дождь разогнали людей по домам. Те немногие, кто остался, спешили укрыться под навесами автобусных остановок, в ресторанах или гаражах для парковки машин. Мэтти прислушалась к ритму шагов за спиной.

Человек, шедший за нею, не замедлил и не ускорил шаг. Он двигался резво, в том же темпе, что и она.

«Я становлюсь параноиком, — подумала Мэтти. — Нет никаких оснований для волнения. В самом худшем случае всегда можно выскочить на середину улицы и заорать изо всех сил».

Разве что идущий за ней нападет внезапно и затащит в темный переулок.

Она крепко вцепилась в сумочку и портфель и старалась держаться внешнего края тротуара — вычитала где-то, что безопаснее ходить с внешней стороны.

От ощущения, что ее преследуют, Мэтти бросило в дрожь. На углу она резко повернулась и посмотрела назад.

За ней шли двое мужчин. Один вынул из кармана ключи и направился к своей машине. Второй остановился у витрины магазина. На нем была низко надвинутая на лоб кепка, воротник плаща цвета хаки поднят. Но Мэтти удалось мельком увидеть его лицо, и она поняла, что он молод, немногим больше двадцати. На уличного хулигана не похож, скорее смахивает на солдата, особенно если учесть его плащ военного покроя.

Она действительно сходит с ума. Наверное, слишком долго прожила в городе. Мэтти перебежала через дорогу и поспешила дальше. Пройдя половину квартала, она снова повернулась и увидела, что человек, рассматривавший витрину, все еще идет за ней. В воздухе, казалось, затаилась угроза.

Мэтти поняла, что с беспокойством ей не справиться. Возможно, она об этом пожалеет, но ей виделся лишь один выход из положения. Она шагнула в сторону и вошла в первую же ярко освещенную дверь.

Это оказался грязный, прокуренный ресторанчик. Из усилителей гремела музыка. Густой запах спиртных паров, табачного дыма и прогорклого жира висел в воздухе. Двое мужчин, сидевших у стойки бара, обернулись в сторону Мэтти, окинув ее оценивающими взглядами.

Она не обратила на них внимания, только еще крепче сжала сумочку. Официантка оглядела ее с ног до головы и безо всякого интереса спросила:

— Чем помочь?

— Мне нужен телефон-автомат, пожалуйста.

— Вон там, около туалетов.

Мэтти старалась не смотреть на толпу возле бара, пока шла под их взглядами к телефону.

Смешно вызывать такси, чтобы проехать два квартала. Водитель рассвирепеет, ничего не заработав. Сначала она попробует позвонить домой.

Хью снял трубку после первого звонка.

— Где ты, черт побери, шляешься, Мэтти? По шуму напоминает бар, чтоб меня украли.

— И по запаху тоже. — Она сморщила нос, ощутив неприятный запах, доносящийся из туалетов. — Я всего в двух кварталах от дома, Хью. Мне очень неприятно тебя просить, но не мог бы ты прийти за мной? Там какой-то человек на тротуаре. Мне показалось, он меня преследовал.

— Какой бар? — В голосе Хью послышался знакомый холодок.

Мэтти назвала ему адрес.

— Стой около входной двери. Не двигайся, пока я не приду. Ясно?

— Ясно. — Мэтти повесила трубку и пустилась в бесконечный обратный путь мимо множества людей, сидящих у стойки. Она справится со всем, что бы они ни задумали, уверяла она себя. Ведь справилась же она во время драки в баре на острове Святого Габриэля. Воспоминание придало ей уверенности.

И все же, когда через пять минут Хью с угрожающим видом вошел в дверь, она не колебалась ни секунды.

Она сразу же бросилась ему на шею.

— Ты что, с ума сошла, бродишь по улицам среди ночи? — бушевал, нависая над Мэтти, Хью.

— Вовсе не среди ночи, Хью. Всего-то семь часов. — Мэтти сидела, поджав ноги, на диване с чашкой лекарственного чая. — Признаю, мне не надо было тебе звонить. Я так и знала, что ты примешься орать.

— Имею полное право орать. Нечего тебе там было делать в такой час.

— Но я всегда спокойно возвращалась с вечерних занятий. Это в первый раз…

— И одного раза вполне достаточно! Черт возьми, город — не то место, где женщина может ходить одна.

— Хочу сразу предупредить, тебе никогда не удастся уговорить меня переехать в пригород. Гам настоящие джунгли.

— Сейчас не до шуток! — Хью угрожающе наклонился над ней, уперев ладони в диванную спинку по обе стороны головы Мэтти. — Городские улицы опасны, ты не станешь этого отрицать. Вспомни, ведь ты сама просила меня быть осторожнее по дороге домой.

С этим аргументом спорить было трудно.

— Ну, верно. Но ведь ты еще совсем не привык к Сиэтлу. Ты слишком мало здесь прожил, чтобы знать, как вести себя на улице. Тебе нужно привыкнуть жить в центре города.

— Вот как? А ты уже привыкла, я правильно

Понял?

— Конечно, — легко согласилась она. — То, что случилось сегодня, нетипично. Я ведь справилась, ты согласен?

— Дьявол! Даже спорить глупо. Я прав, а ты нет, вот и все. Ты была бы в большей безопасности на островах, чем здесь, в Сиэтле. Могу гарантировать.

— Могу я тебе напомнить, что на твоих островах я столкнулась с большими опасностями, чем за всю свою жизнь?

Он пригладил ладонями волосы.

—  — То была необычная ситуация.

— Как и сегодня.

— Черт возьми, Мэтти…

— Видишь ли, — перебила его Мэтти, — я не привыкла, чтобы меня съедали поедом за то, что я

Столкнулась с некоторыми неприятностями по дороге домой.

— Так привыкай. И кстати, привыкай не возвращаться домой в одиночестве, и точка, — отрезал Хью.

— Не уверена, что мне это нравится.

— Что тебе не нравится? То, что я не разрешаю тебе одной ходить по вечерам? Так позволь доложить тебе, детка, это еще цветочки. Я заведу много еще правил, после того как мы поженимся.

— Я прекрасно прожила тридцать два года без твоих правил, Хью. Черт! Не надо было мне тебе звонить! Сама бы управилась.

Он гневно взглянул на нее.

— Сама? Тебя преследовал какой-то подонок, у которого на уме могло быть все — от ограбления до изнасилования. Да он мог тебе горло перерезать. И ты считаешь, что могла обойтись сама?

— Возможно, я излишне перепугалась. Может, никто меня и не преследовал. А тот человек просто тоже шел домой.

— Ха! Ты так говоришь сейчас, потому что в безопасности, тебе тепло и уютно. Но ты говорила совсем другое двадцать минут назад, когда я нашел тебя в этом клятом баре. И кстати, какого черта ты выбрала именно это заведение? Настоящий притон. Каждый ублюдок там на тебя пялился.

— Я его первым заметила, когда решила уйти с улицы. Хью, ты будешь продолжать кричать или мы поедим? Я очень есть хочу.

— Я имею право беспокоиться, Мэтти.

— Знаю. Но говорю же тебе, я к этому не привыкла, — мягко объяснила она.

Он долго задумчиво ее разглядывал.

— Верно, не привыкла. Ты привыкла сама о себе заботиться.

Мэтти попробовала улыбнуться.

— Как и ты.

— Да. Вроде того. Пошли поедим. Я закончу ругать тебя попозже.

Она поднялась с дивана.

— Там есть вермишель и овощи, я могу приготовить.

— Нет уж. После всех приключений мне требуется кое-что поосновательнее. — Хью уже протягивал руку к телефону. — Закажу-ка пиццу.

— Пиццу? — ужаснулась Мэтти.

— У меня выдался тяжелый день, дорогая. Мне требуется поесть как следует. И еще вот что я тебе скажу. Эта возможность заказать пиццу среди ночи, чтобы ее тебе принесли домой, — единственная стоящая вещь в городе, которую мне до сих пор удалось обнаружить. А пока мы ждем, давай выпьем. Нам обоим хороший глоток не помешает.

Через сорок пять минут Мэтти пришлось признать, что аромат свежей пиццы куда более привлекателен, чем ей хотелось бы. Она решила забыть о хорошо сбалансированной диете и получить удовольствие. Она заслужила некоторое разнообразие.

— Как дела с тем компьютерщиком у Вейлкортов? — спросила она, надкусывая сочную пиццу.

— Пока у него немного данных. Только предположительно одно имя, которое как-то связано с событиями на Чистилище.

— И что это за имя?

— Маккормик. Джон Маккормик. Мне оно ничего не говорит. Такое впечатление, что он возник ниоткуда. На него нет никаких бумаг, ничего о его происхождении, о прошлом — вообще ничего. А это означает, что имя ненастоящее. Джонсон попытается проникнуть поглубже, но, как он говорит, вряд ли что найдет. Я позвонил Силку и сообщил ему, что удалось узнать. Может быть, к сегодняшнему дню это имя там значит больше.

Мэтти кивнула.

— Какие-нибудь следы Гиббса?

— Ничего. Он явно подался в более безопасные края. Мне чертовски интересно узнать, кто вспугнул его и кто убил Роузи.

— Этот Маккормик?

— Похоже, но зачем? Судя по всему, он в полной безопасности заправляет на Чистилище. Какая ему разница, если пара проходимцев узнает его имя? Черт, да имя сейчас уже есть в компьютерах. Он не сможет долго хранить его в секрете.

— Но, как ты сказал, оно ничего не значит, — медленно проговорила Мэтти. — Возможно, Роузи и Гиббсу удалось узнать, кто под этим именем скрывается. И Маккормику это не понравилось.

— Или они что-то видели, чего не должны были видеть, — задумчиво сказал Хью. — Эта пара придурков вполне могла оказаться в неподходящем месте в неподходящее время.

— А может быть, смерть Роузи не имеет никакого отношения к этому Маккормику, — подсказала Мэтти. — Просто необычное совпадение.

Хью нахмурился.

— Верно, необычное.

— Ты ведь знаешь, бывают совпадения.

— Только не там, где я обретаюсь.

Мэтти внимательно рассматривала три картины, поставленные Флинном у стола. Эриел в несвойственной ей манере скромно переминалась у дверей.

Тишина в комнате дышала тем особым напряжением, которое всегда возникает в подобные моменты между художником и дилером.

Наконец Мэтти медленно улыбнулась.

— Мне они очень нравятся, — с восторгом произнесла она. — Необыкновенно нравятся,

— Правда? — облегченно выдохнул Флинн.

Мэтти почувствовала приятное волнение, всегда связанное с новым открытием. Живые, захватывающие образы на картинах, созданные богатым воображением Флинна, нисколько не напоминали темные, гротескные, неопределенные сцены, ранее характерные для его полотен.

В этих картинах были свет, энергия и цвет. Мэтти знала, что продаст их без всякого труда.

— Замечательно, — проговорила она, не в состоянии оторваться от картины с расплывчатой фигурой женщины, стоящей у окна, из которого виднелся нарочито примитивный пейзаж. — Просто великолепно. Я немедленно повешу все три. Договорились? Глаза Флинна радостно вспыхнули.

— Договорились.

— Они в самом деле хороши, правда, Мэтти? — Эриел подошла поближе; теперь, когда приговор был уже вынесен, она вновь вся светилась знакомой уверенностью. — Не понимаю, почему я так боролась с Флинном, когда он хотел написать что-нибудь для тебя. Глупо было с моей стороны считать, что он транжирит свой талант. Как вообще можно транжирить талант? Он или есть, или его нет.

— Именно этим принципом я и руководствовалась с тех пор, как открыла галерею, — подтвердила Мэтти.

— А Флинн очень талантлив, верно?

— Да. Очень. И теперь он нашел способ сделать свой талант доступным для других людей. Тех, у кого есть деньги, чтобы заплатить за его картины.

Уголком глаза Мэтти заметила, как покраснел Флинн от этой щедрой похвалы. Он это заслужил, подумала она. Значительно любопытнее было наблюдать резкую перемену в Эриел. Ничто не сравнится с пылкостью новообращенного.

— Какое имеет значение то, что Флинн будет некоторое время потворствовать вкусам публики?! — страстно восклицала между тем Эриел. — Все великие художники прошлого так поступали. Только вспомните Расраэля, Микеланджело, Рубенса, всех остальных. Им всем приходилось угождать своим патронам. Искусство всегда балансировало на грани между внутренним видением и тем, что шло на потребу публике.

Мэтти тайком подмигнула Шлинну, открыла ящик стола и достала нужные бумаги.

— Я с тобой согласна. Но ведь я продаю коммерческий мусор, чтобы заработать на жизнь, так что мне трудно быть объективной.

— Не говори так, Мэтти, — решительно возразила Эриел. — А то можно подумать, что ты навязываешь своим клиентам портреты матадоров на черном бархате. Ты помогаешь рождению следующего поколения значительных коллекционеров, знакомишь их с такими великими художниками, как Шлинн, и, значит, расширяешь их представление об искусстве в целом.

— Бог мой, — пробормотала Мэтти. — Моя сестрица превратилась в ярого защитника искусства для масс. Мне трудно пережить такую перемену.

— Ты меня дразнишь, — жалобно протянула Эриел.

— Извини меня, сестричка.

— Да ничего. Я это заслужила.

Мэтти взглянула на улыбающегося Флинна.

— Она просто ужасна в своей благородной роли раскаивающейся грешницы, правда?

— В самом деле ужасна. Но, к счастью, это одна из ее самых нелюбимых ролей. — Флинн ласково посмотрел на жену.

Эриел показала обоим язык и радостно рассмеялась.

— Мэтти, я сказала Флинну про ребенка.

— И это решило вопрос, что я буду писать в ближайшее время, — твердо заявил Флинн. — Замечательно, верно? Представь себе, я стану отцом. Я сразу пошел и купил для малыша акварельных красок и кисточек.

— Из тебя получится потрясающий отец, — уверила его Мэтти. Впервые она позволила себе задуматься, а каким отцом будет Хью. Скорее всего излишне беспокойным, решила она. Но определенно надежным. Такой человек, как Хью, все свои обязанности принимает всерьез.

Она припомнила, как во время жаркой перепалки он рассказал ей о своем детстве. Она интуитивно чувствовала, что он никогда не повторит ошибок прошлого, но сделает из них выводы, чтобы изменить будущее.

В современном мире такие мужчины, как Хью, наперечет. Впрочем, возможно, так было всегда.

Стены снова начали надвигаться на нее. Мэтти несколько раз глубоко вздохнула и взяла себя в руки. У нее еще есть время. Сейчас, в данный момент, ей еще не надо принимать никаких решений.

Дверь офиса открылась и вошел Хью с открытой бутылкой любимой минеральной воды Мэтти.

— В последнее время здесь постоянно толпа, — возвестил он. — Стоит мне зайти, как я спотыкаюсь о бывших, настоящих и будущих членов семьи.

— Кстати, о семье, — спокойно заметила Эриел. — От имени себя и Флинна я предупреждаю тебя, чтобы ты, черт побери, хорошенько заботился о Мэтти. Не понимаю, что она в тебе нашла, но коль скоро она разглядела в тебе нечто ей необходимое, ты уж, пожалуйста, веди себя прилично. Только заставь ее еще раз плакать, Эбботт, и ты об этом пожалеешь.

Хью взглянул на Мэтти.

— Пообещай, что не будешь плакать ни при каких обстоятельствах, — приказал он. — Мне невыносима мысль, что придется объясняться с этой парочкой, с Эмери, Шарлоттой Вейлкорт, твоими родителями и один Бог знает с кем еще, кто считает, что тебя надо от меня защищать.

Мэтти хитро улыбнулась, почувствовав себя неожиданно легко и свободно.

— Похоже, Эбботт, тебе придется следить за каждым своим шагом?

— Стресс определенно начинает сказываться на моем хорошем характере. — Он допил воду одним глотком и скорчил гримасу. — Господи, вот дрянь.

—  — Зачем тогда пьешь? — с любопытством спросил Флинн.

— Мэтти считает, что она полезнее, чем содовая.

— Что тебе необходимо, так это чашка крепкого кофе, — заявил Шлинн, — Пойдем, я угощаю. У меня сегодня праздник.

Там, — у Мэтти в офисе, он шутил, позже уверил себя Хью, наблюдая, как Мэтти выбирает цветную капусту в палатке на рынке. Но, если быть честным, стрессов у него в последнее время переизбыток.

А может, это слишком сильно сказано, может, он просто испытывает старомодные угрызения совести.

Хью не любил чувствовать себя виноватым. Почти всю жизнь это ощущение было ему чуждо. Обычно он действовал уверенно, в соответствии со своим кодексом чести, и вины не испытывал. Сожаление — да, но не вину.

Он понимал, что его теперешнее состояние вызвано вовсе не нападками на него родственников Мэтти, вроде Блэкуэлла и Эриел, настаивавших, чтобы он обращался с ней хорошо. Черт, да он жизнь готов за нее отдать, если потребуется, но ее от себя не отпустит. В глубине души Хью был уверен, что станет ей хорошим мужем в самом старомодном смысле этого слова.

Проблема заключалась в том, что, хотя Мэтти и казалась очаровательно старомодной, имелось в ней нечто очень даже современное. Очень сложное. От Новой Женщины.

Хью все больше и больше сомневался, правильной ли была задуманная им цель утащить Мэтти на остров. Она чувствует себя в Сиэтле как дома, думал он, глядя, как, выбрав капусту, она перешла к грудам красных, оранжевых, желтых и пурпурных перцев.

Черт побери, она здесь счастлива. Хью не мог этого отрицать. И с финансовой точки зрения здесь у нее все налажено. И потом здесь у нее друзья, семья, карьера и привычный образ жизни. Она общается с художниками, писателями, деловыми людьми, и все относятся к ней с заметным уважением.

В сравнении со всем этим — что он мог предложить ей на острове Святого Габриэля? Силк прав. Те дни, когда умную и удачливую женщину можно было утащить в глухую дыру, прошли.

Все было куда проще в старые времена. Черт, все было куда проще даже в прошлом году, если б только у него хватило ума принять предложение Мэтти с первого раза.

— Только подожди, пока я приготовлю эти перцы в оливковом масле с оливками и каперсами, — заговорщически сказала ему Мэтти, расплачиваясь с продавцом. — Пальчики оближешь. Прекрасно подойдет к супу из картошки и капусты, который я варю.

— Мэтти… — Хью взял из ее рук сумку с капустой и перцами, и они двинулись к другому прилавку.

— А? — Все ее мысли сосредоточились на ужине.

Он не знал, что и как спросить, ведь до сих пор он был так уверен в себе. Так уверен, что она уедет с ним, когда придет время. Хью криво улыбнулся:

— Зря я не увез тебя на остров в прошлом году.

— Как сказать, — спокойно возразила она. — Все, что ни делается, все к лучшему.

— Нет, — категорическим тоном заявил он. — Ничего подобного. Мы потеряли целый год, черт возьми.

Мэтти почувствовала, что в отношении Хью к ней что-то изменилось. Она не могла определить, что именно, но это ее беспокоило. Возможно, и без того ограниченный запас его терпения подошел к концу, и он собирается предъявить ей ультиматум.

— Как дела на работе? — поинтересовалась Мэтти, нарезая разноцветные перцы кружевными кольцами.

— Нормально. — Хью сидел, сгорбившись у кухонного стола, с бокалом вина в руке и наблюдал, как она готовит ужин.

— Что-то не чувствуется энтузиазма.

— Да я же сказал. Нормально.

— А как долго еще будет разрабатываться план охраны для тети Шарлотты? — Мэтти внезапно поняла, что хочет, пусть приблизительно, определить, сколько у нее еще осталось времени. Прямо спросить об этом Хью она не решалась.

Хью покрутил в пальцах бокал.

— Это зависит…

— От чего?

— От многого. Тебе помочь? Мэтти вздохнула. Ясно, сегодня она ответа не дождется.

— Гы можешь помыть капусту.

— Будет сделано.

Телефон зазвонил сразу же, как Хью положил капусту в дуршлаг, поэтому Мэтти прошла через комнату и сняла трубку. Знойный голос на другом конце провода оказался для нее полной неожиданностью.

— Евангелина? Это ты? Поверить не могу! Где ты?

— Все там же, где была, когда ты уезжала с Бримстоуна. Слушай, Мэтти, я звоню по делу.

— Что-нибудь случилось? — Мэтти повернулась в сторону кухни и увидела, что Хью с любопытством глядит на нее.

— Ну, не совсем. По крайней мере я так не думаю. Но не уверена. Скажи, тебе имя Правдер о чем-нибудь говорит?

— Нет. — Мэтти нахмурилась. — Абсолютно. А что?

— Да у меня вчера был клиент, так он такой был нажратый, что потерял всякую осторожность и все болтал про этого Правдера. Говорил, что ищет человека, удравшего с Чистилища во время заварушки. Мужчину. Говорил еще, что ему обещали здорово заплатить. Я припомнила того мужика, что был с тобой.

Глаза Мэтти расширились от страха.

— Господи милостивый.

— Ты уверена, что никогда не слыхала этого имени?

— Нет. Но я спрошу Хью.

— А он все еще при тебе?

— Ну, в общем, еще очень даже при мне.

— Я этого и боялась. Послушай, я понимаю, не мое это дело, но ты рискуешь, милочка. Сама знаешь, как бывает. Привяжешься к какому-нибудь Джону, и не успеешь оглянуться, а он уже требует у тебя деньги. Затем начинает уверять, что нужен тебе в качестве защитника. И глазом не моргнешь — у тебя уже паршивый сутенер.

— Я поостерегусь, — заверила Мэтти.

— Уж пожалуйста. Кроме того, если этот ублюдок Правдер хочет его пришить, не стоит тебе торчать поблизости. Невинные прохожие часто становятся жертвами, если ты понимаешь, о чем я. Вообще, зачем он тебе?

— Ну…

— Признайся, милочка. Таким женщинам, как мы, мужчины только во вред. Мы слишком независимы по натуре. Слушай, мне пора бежать. Кто-то там идет. Возможно, клиент. Гы там поосторожнее, слышишь? И поостерегись этого мужика по имени Правдер.

— Обязательно. Да, Евангелина!

— Что, милочка?

— Спасибо, что позвонила. Приятно было с тобой поговорить. — Мэтти медленно положила трубку и задумчиво посмотрела на Хью.

— Евангелина Дэнжерфилд? Какого черта ей нужно?

— Во-первых, она обеспокоена, что я до сих пор встречаюсь с тобой. Она утверждает, что для работающих женщин вроде меня от мужчин никакой пользы.

Хью выругался.

— Вот именно поэтому мужику и приходится следить за подругами своей женщины. Стоит тебе пообщаться с такой Евангелиной, и в твою голову приходят всякие идиотские мысли. Она только затем и звонила?

— Нет. Хью, тебе что-нибудь говорит имя Правдер?

— Черт. — Хью уронил дуршлаг с капустой в раковину, как будто тот неожиданно раскалился. — Правдер? Ты сказала, Правдер?

— Мне так послышалось. — Мэтти испугалась его реакции.

Уже в следующую секунду Хью оказался около Мэтти. Глаза превратились в ледяные кристаллики.

Мэтти машинально попыталась сделать шаг назад, но не успела. Он схватил ее и впился в нее глазами.

— Откуда ты взяла это имя? — потребовал он ответа.

— Евангелина, — с трудом произнесла Мэтти.

— Милосердный Боже!

— Она рассказала, что один из ее клиентов напился и все болтал о человеке по имени Правдер, который якобы разыскивает какого-то мужчину, сбежавшего с Чистилища во время путча. Ты думаешь, он искал Роузи? Или Гиббса?

Хью проигнорировал вопрос.

— Почему Евангелина тебе позвонила?

— Потому что знала, что я приехала с Чистилища с тобой, и подумала, не тебя ли разыскивает этот человек. Но ведь это немыслимо, правда? Хью, в чем дело? Почему ты так странно себя ведешь?

— Правдер. Так вот что Роузи пытался мне сказать!

— Хью?

— Я спросил, кто на него напал. — Губы Хью сжались в тонкую линию. — Он на мгновение открыл глаза, посмотрел на меня и сказал: «Пра». Я

Подумал, что он хочет сказать «прощай». Но он пытался выговорить Правдер. Не успел договорить.

Мэтти глубоко вздохнула, вспомнив предсмертные слова Кормье.

— Правь в аду.

Пораженный, Хью уставился на нее.

— Правдер в аду. Поль пытался сказать тебе, что Правдер на Чистилище. Черт.

— Кто он такой? — Ненависть, расслышанная ею в голосе Хью, испугала Мэтти. Она чувствовала, как впиваются его пальцы в ее руку. — Что ты о нем знаешь?

— Во-первых, я думал, что он умер. — Хью взглянул на телефон. — Черт, надо было мне самому поговорить с Евангелиной. Откуда она звонила? Из своего номера в гостинице?

— Да. Она сказала, что услышала шаги клиента в холле.

— Клиент вполне мог бы немного подождать расстегивать ширинку. — Хью достал бумажник, порылся в нем и извлек какие-то листочки. — Вот, нашел.

— Что это?

— Квитанции по оплате номера. Там есть телефон. — Он уже нажимал кнопки, набирая номер.

Мэтти чувствовала, как от Хью холодными вол — — нами исходит напряжение. Напряжение человека, готового к бою, типично мужское напряжение, с которым ей так часто теперь приходилось сталкиваться. Она молча ждала, пока Хью набирал номер. Через несколько секунд он уже разговаривал с портье.

— Не может быть, чтобы она ушла. Она только что сюда звонила. Она с клиентом и не снимает трубку. Пойдите наверх и найдите ее. Немедленно.

Мэтти вздрогнула от жестких ноток в голосе Хью. Ей показалось, что температура в квартире за эти несколько минут сильно упала. Немного погодя Хью заговорил снова.

— Черт бы все побрал! — Он швырнул трубку.

— Ее нет?

Он коротко кивнул.

— Ушла сразу же после звонка. Вышла через главный вход. С чемоданом.

— Одна? Или с тем, кто направлялся в ее комнату? Хью, как ты думаешь, ей не может грозить опасность?

— Не знаю. — Хью снова набирал номер.

— Кому ты теперь звонишь?

— Силку.

Последовала еще одна напряженная пауза, потом Хью раздраженно положил трубку.

— Черт, — опять сказал он. — Пропади оно все пропадом. Правдер. После всех этих лет.

Мэтти села на край дивана и сложила руки на коленях.

— Не кажется ли тебе, что стоит мне обо всем рассказать?

Он взглянул на нее, будто удивившись, что она все еще здесь. Сразу было видно, что мысленно он находится за миллионы миль отсюда.

— Нет.

Она спокойно смотрела на него.