Она натянула халат, сунула ноги в шлепанцы и открыла дверь ванной. Услышав доносившийся из гостиной голос Калеба, она вздрогнула от неожиданности.

— Я сказал, что займусь этим, Франклин.

Это был голос того, прежнего Калеба, с которым Сиренити встречалась в его офисе в Сиэтле. Невыразительный, вежливый, лишенный всяких эмоций, излучающий лишь ледяное, отстраненное спокойствие.

— Ничего не предпринимай. Ясно? Никаких уступок. Я с этим сам разберусь.

Словно порыв холодного ветра развеял теплый туман эйфории, обволакивавший Сиренити. Она слышала, как Калеб аккуратно (слишком аккуратно!) положил трубку. У нее тревожно сжалось сердце при мысли о том, что случилось что-то неладное. Она подумала об оставленных на одеяле фотографиях и спросила себя правильно ли она поступила.

Сделав глубокий вдох, она затянула потуже пояс халата и заставила себя не торопясь пройти по коридору. Вошла в гостиную и увидела, что Калеб стоит босиком перед телефоном. На нем были только бpюки. Его лицо было похоже на бесстрастную маску.

— Калеб?

— У нас проблема.

— Какая проблема?

— Думаю, теперь можно без колебаний сказать, что человек, пытавшийся шантажировать тебя, был не Эмброуз Эстерли.

Сиренити толком не представляла себе, что ожидала услышать, но явно не то, что услышала. И теперь не знала, что должна чувствовать — облегчение или тревогу.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Вчера, после того как мы уехали из Вентресс-Вэлли, Франклину позвонили и сказали, что продается некий набор фотографий. Звонивший запросил за него пять тысяч долларов.

Желудок Сиренити словно рухнул в глубокую пропасть.

— Не понимаю.

— Нет? А вот мне все чертовски ясно. Кто-то, кого ты знаешь, взял эти негативы и решил пустить их в дело. На этот раз не для того, чтобы воспрепятствовать нашему с тобой деловому сотрудничеству, а для того, чтобы вымогать деньги у моей семьи.

— О Господи! — Сиренити медленно опустилась в кресло. Она крепко обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. — Мне ужасно, ужасно жаль.

— Черт возьми, Сиренити, что происходит? — Калеба звучал подозрительно мягко.

— Я не знаю. Просто не знаю. — Она подняла на него глаза, полные отчаянной мольбы. Возможно, сейчас было не время спрашивать, что он на самом деле думает об этих фотографиях, но сдержаться она уже не могла. Ей нужно было знать, что она не ошиблась, рискнув показать их ему сегодня утром. — Ты ведь видел эти фотографии. Они не так уж ужасны, правда?

— Фотографии тут ни при чем. Как ты не понимаешь? Мое мнение роли не играет. — Он запустил пальцы в волосы и нахмурился. Его мысли были явно сосредоточены на недавнем катастрофическом событии, а не на том, чтобы успокоить ее. — Важно то, что кто-то вошел в контакт с одним из членов моей семьи, прекрасно зная, что за этим последует. Кто-то другой, не Эстерли. Это не мог быть Эстерли, потому что он мертв.

— Я не понимаю, что происходит, — прошептала Сиренити. — Могу лишь предположить, что кому-то здесь, в Уиттс-Энде, здорово не нравится мой проект торговли по почтовым заказам. И этот человек, кто бы он ни был, полагает, что если ему удастся заставить тебя отказаться работать со мной в качестве консультанта, то мои планы рухнут.

— Думаю, что здесь нечто большее, — медленно произнес Калеб. — Причем это нечто присутствовалось с самого начала. Но я был слишком занят другими вещами, чтобы как следует присмотреться к ситуации.

— О чем ты говоришь?

— Подумай хорошенько, Сиренити. Дело в том, что эти твои фотографии обладают весьма ограниченным потенциалом в качестве основания для шантажа.

— Охотнее меня никто бы с этим не согласился, — пробормотала она. — Я все время говорила тебе, что это художественные фотографии, а не какие то неприличные картинки.

— Да. И все-таки, мне кажется, можно сказать без особой боязни ошибиться, что наверняка найдется немало семей, которые будут против того, чтобы кто-то из их круга женился на женщине, позировавшей в обнаженном виде для каких бы то ни было фотографий вообще.

— Вероятно, ты прав. В тех местах очень много людей, которые не ценят настоящее искусство.

Он пропустил это замечание мимо ушей.

— Однако я интуитивно догадываюсь, что найдется относительно мало семей, у которых, если воспользоваться твоим выражением, от этих фотографий просто поедет крыша, что в случае с Вентрссами гарантировано. — Он помолчал. — И уже происходит с моим дядей.

Сиренити нахмурилась.

— Думаю, что начинаю понимать, куда ты клонишь.

— Обладатель негативов, кто бы он ни был, хорошо осведомлен обо мне и о прошлом моей семьи. И теперь нам придется иметь дело с тем фактом, что подонок, пытающийся провернуть это дело, не Эмброуз Эстерли. Вот и опровержение теории о том, что он узнал мое имя из газет.

— Возможно, кто-то нашел эти негативы уже после смерти Эмброуза, как мы и опасались сначала. — Сиренити передернуло. — Или, может быть, папка в архиве Эмброуза потому и оказалась пустой, за исключением нескольких отпечатков, что кто-то добрался до нее раньше меня.

— Возможно и другое: кто-то добрался до нее задолго до того, как ты решила ее поискать. Может, даже еще до того, как умер Эмброуз. Кто-то, кому была известна та давняя история с шантажом у нас всемье.

— Как ни смотри на это, получается, что почти наверняка тут замешан кто-то живущий здесь, в Уиттс-Энде, — прошептала Сиренити. — Но непонятно, как кто-то из местных мог узнать все это о твоей семье, не говоря уж о том, чтобы сделать нечто подобное. Эмброуз был единственной подходящей кандидатурой.

— И его нет в живых. — Калеб стал ходить взад и вперед по комнате. — Давай посмотрим на все с самого начала. Факт номер один: здесь, в Уиттс-Энде, все знали, что ты позировала Эстерли, так?

— Да, наверное. Никого это не касалось, но могу предположить, что знали все. Это не держалось в секрете.

— Факт номер два: ничего не происходило, пока ты не встретилась со мной несколько раз и не объявила, что намерена подписать со мной контракт.

— Хорошее замечание, — сказала Сиренити. — И не забудь еще, что первая попытка шантажа не включала требования денег. В первый раз требовали, чтобы я расторгла деловую договоренность с тобой.

— А теперь рассмотрим второе требование. Hа этот раз требуют наличных денег. Так что, возможно, мы имеем дело с двумя разными шантажистами. Первым мог быть Эстерли, как мы и предположили, когда анализировали ситуацию раньше. В этом случае похоже на то, что единственной его целью было сорвать твои планы.

— И был второй шантажист, который знал, что делает Эмброуз, и который после смерти Эмброуза решил, что снимки можно использовать с большей выгодой. — Сиренити поморщилась. — Например, вымогая деньги у твоей семьи.

Калеб пересек комнату, подошел к дровяной печи, открыл дверцу и стал шевелить угли.

— Два шантажиста. Оба знали о твоих фотографиях, о заключенном со мной контракте и о моем прошлом. Один из них, по всей видимости, хотел только сорвать наши деловые отношения. Но второму нужно было нечто большее. Деньги.

— Наверно, Эмброуз мог посвятить кого-то еще в то, что он делает. — Сиренити задумчиво закусила нижнюю губу. — Но единственный человек, с которым он когда-либо вообще делился, это Джесси. И я знаю, что Джесси никогда бы не стала никого шантажировать.

— Ты это точно знаешь? — скептически спросил Калеб. — Ни малейшего сомнения?

Сиренити крепко сжала лежавшие на коленях руки.

— Конечно. Я знаю Джесси всю свою жизнь. Она мне как родная.

— Сиренити, мы ничего с достоверностью не знаем об этом темном деле. — Калеб закрыл железную дверцу печи. — Не знаем даже, как умер Эстерли.

— Что? — Сиренити ошеломленно уставилась на него. — Но это же не так. Эмброуз напился, оступился и упал с лестницы в подвал.

— А так ли это?

— Что ты говоришь, Калеб? Что кто-то мог столкнуть его? — Сиренити была в ужасе. — Но кто решился бы на такое?

— Второй шантажист. Тот, кто хотел воспользоваться фотографиями с большей выгодой для себя.

— О нет. — Сиренити затрясла головой. — Нет, нет и нет. Убийство? У нас в Уиттс-Энде? Невозможно. Ты слишком много времени провел в обществе Блейда. Это начинает походить на одну из его теорий о заговоре.

— Кое-кто вполне мог бы посчитать Блейда вероятной кандидатурой как на роль шантажиста, так и на роль убийцы.

Сиренити поморщилась.

— Вот уж что нет так нет. Я отказываюсь этому верить. Помимо всего прочего, он не мог знать о прошлом твоей семьи.

— Ему мог рассказать об этом Эстерли. Черт пoбери, Сиренити, ты стоишь слишком близко к этой ситуации и поэтому не можешь мыслить логически, Ты слишком вовлечена в это дело в эмоциональном плане.

— А ты, значит, не вовлечен в эмоциональном плане? — скептически спросила она.

— Нет. По крайней мере не так, как ты. Я не теряю самообладания и могу смотреть на эту ситуацию более объективно, чем ты.

Сиренити вскочила с кресла.

— Как ты можешь говорить такое после того, что было между нами прошлой ночью?

Он удивленно взглянул на нее.

— Одно не имеет никакого отношения к другому.

— Не имеет отношения? Очень даже имеет. Я просто не могу поверить своим ушам. — Она повела рукой в сторону спальни. — Ведь я не одна там была прошлой ночью.

— Мне это известно.

— И ведь это твою семью шантажируют. — Сиренити сложила руки под грудью и с мрачным торжеством воззрилась на него. — Даже не пытайся говорить мне, что ты не вовлечен в эмоциональном плане, потому что ты вовлечен по самые уши.

— Черт возьми, я пытаюсь подойти к этой проблеме с разумной, логической и деловой точки зрения.

— Ну и подходи себе на здоровье. Но не говори мне, что ты не вовлечен в эмоциональном плане. И не говори мне, что один из моих друзей — убийца или шантажист. Потому что я все равно никогда этому не поверю.

Губы Калеба насмешливо изогнулись.

— Тебе приходилось уже иметь дело с шантажистом?

— Ну, допустим, нет, — призналась Сиренити, задетая его снисходительным тоном. — Но все равно мне кажется, что я сразу узнаю его, как только увижу.

— Да? И как же он будет выглядеть?

— Ну, для начала, этот тип должен быть похож на хорька, с бегающими глазками, без чувства собственного достоинства.

— Это не смешно, — сквозь зубы произнес Калеб. — Кто-то намеренно пытается разворошить мое прошлое, и этот кто-то использует для этой цели тебя. Может, этот кто-то убил Эстерли для своей цели. Я хочу знать, что происходит в этом вашем оригинальном, живописном Уиттс-Энде.

Сиренити вздохнула.

— Я понимаю, что ты хочешь найти ответы. Я тоже этого хочу.

— И мы найдем их.

— Как?

— Во-первых, я думаю, нам надо еще раз заглянуть в архив Эстерли, — сказал Калеб. — Джесси ведь еще не вывезла его из хижины?

— Нет. Вчера она сказала мне, что вывезла только все фотооборудование, а архив еще остался. Ей пока некуда девать эти ящики. Но что мы будем искать среди этих старых сведений?

— Пока не знаю. — Шум автомобиля на подъездной дорожке заставил Калеба бросить взгляд на окно. — Кого это черти несут в такую рань?

— Понятия не имею. — Сиренити повернулась и направилась к двери.

— Постой. — Калеб сердито смотрел на нее. — Куда ты собралась в таком виде? Ты же в купальном халате.

Сиренити бегло взглянула на свою одежду.

— Ради всего святого, я одета абсолютно прилично.

— Нет, не абсолютно. — Он окинул всю ее взглядом, от взлохмаченной головы до шлепанцев на ногах. На миг выражение ледяной невозмутимости у него в глазах исчезло, и на его месте обжигающей молнией сверкнуло воспоминание о страсти. — У тебя такой вид, будто ты только что выбралась из постели.

От его взгляда Сиренити обдало жаром. У нее вдруг перехватило дыхание.

— Так-то ты не вовлечен в эмоциональном плане?

— Ступай оденься, — проворчал он. — Я сам посмотрю, кто там.

Сиренити вскинула руки.

— Ладно, хорошо. Сейчас пойду оденусь. Ты по утрам всегда такой?

— Только по таким дням, когда я просыпаюсь и обнаруживаю, что кто-то пытается шантажировать члена моей семьи и что леди, с которой я сплю, имеет привычку открывать входную дверь в купальном халате.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Калеб?

— Знаю. Я старомодный, нетерпимый, скучный и консервативный тип.

— Ты ошибся в одном пункте, — сказала Сиренити. — Ты не скучный. С тобой никогда не соскучишься. — Прежде чем он успел ответить, она уже исчезла в коридоре по направлению к спальне.

Снаружи, с подъездной дорожки, донесся звук захлопнувшейся дверцы. Гость постучал в дверь как раз в тот момент, когда Сиренити натягивала облегающий свитер с воротником «хомут» и зеленые лосины. В негромком приветствии Калеба слышалась нотка вызова.

— Не могу ли я быть вам полезен? — Слова он выбрал вежливые, но тон, которым они были сказаны, не выражал особого желания помочь.

— Кто вы такой, черт возьми? — в крайнем удивлении спросил Ллойд Рэдберн.

Только этого еще и не хватало для сегодняшнего утра, подумала Сиренити, торопливо застегивая на талии юбку с зубчатым подолом.

— Ллойд? — крикнула Сиренити через коридор. — Это ты?

— Точно, Сиренити, дорогуша, — тоже крикнул в ответ Ллойд. — Я тут подумал, что неплохо бы заскочить к тебе, узнать, как дела. Хотел обсудить с тобой кое-какие детали моего проекта.

Сиренити внутренне застонала, идя по коридору обратно в гостиную. Одного взгляда на лицо Калеба ей было достаточно, чтобы понять, какими напряженными будут ближайшие несколько минут. Она повернулась и оказалась лицом к лицу со своим незваным гостем.

— Привет, Ллойд. Какой сюрприз. Я не ожидала, что ты приедешь.

— Привет-привет! Страшно рад тебя снова увидеть, Сиренити, дорогуша. — Ллойд улыбнулся своей обворожительной улыбкой.

Сиренити улыбнулась в ответ чуть виновато. Ллойд мог вызывать раздражение, но на него трудно было долго по-настоящему сердиться. Он был эгоцентричен и, несомненно, честолюбив, но не отличался ни жестокостью, ни злобой.

Нельзя было отрицать, что он обладал определенным грубоватым шармом, который наверняка неплохо послужит ему для того, чтобы очаровывать сменяющиеся поколения студенток последнего курса. Он был похож скорее на лихого журналиста-зарубежника, чем на профессора социологии. Кожаная куртка, надетая на нем поверх рубашки цвета хаки, имела заслуженный вид вещи, из которой не вылезают, но этот вид был результатом усилий дизайнера, а не факта постоянной и интенсивной носки. Куртка прекрасно сочеталась с короткими кожаными сапожками и искусно обесцвеченными джинсами. Его светло-русые волосы были подстрижены в стиле свободно летящих по ветру и уложены так, чтобы прядь волос спереди время от времени щегольски падала на один темный глаз. Шляпа которую он забросил на медный крюк в коридоре, представляла собой творение из замши и кожи и выглядела так, будто была создана для погони за приключениями в австралийском буше.

— Ты потрясающе выглядишь, Сиренити, дорогуша. — Неожиданно Ллойд налетел на нее, обхватил за талию и закружил в воздухе. — А знаешь? Я соскучился по тебе.

— Ллойд, отпусти меня, пожалуйста.

— Чертовски здорово видеть тебя снова, дорогуша. Как поживает моя сказочная принцесса?

— Отпустите ее. — Голос Калеба резал, как отточенный стальной клинок.

— Конечно, конечно, сию минуту. — Ллойд сделал попытку чмокнуть Сиренити в губы и засмеялся, когда она увернулась. — Мы с Сиренити старые друзья. Верно, дорогуша? Не виделись несколько месяцев.

— Ради всего святого, Ллойд, прекрати. — Сиренити уперлась руками ему в плечи и попробовала оттолкнуться. — Отпусти, пока у меня не началась воздушная болезнь.

Ллойд оглушительно захохотал и начал было еще один круг.

Рука Калеба тяжело опустилась ему на плечо.

— Поставьте ее на пол, или я вколочу все ваши зубы вам в глотку.

Ллойд резко остановился и, поставив Сиренити на ноги, с воинственным видом повернулся к Калебу.

— Кто это такой, Сиренити? Парень, который думает, что он твой старший брат?

— Нет, — ровным голосом произнес Калеб. — Я не брат.

— Это мой консультант, — быстро сказали Сиренити. Подняв руку, она поправили одну из заколок.

— Консультант? — Ллойд смотрел непонимающе. Потом снова повернулся к Сиренити. — Что еще за консультант?

Сиренити с достоинством подняла подбородок.

— Деловой консультант. Его зовут Калеб Вентресс. Калеб, это Ллойд Рэдберн. Он преподает в колледже в Буллингтоне. Мне кажется, я говорила тебе о нем несколько дней назад, когда он звонил.

— Припоминаю. — Калеб впился в Ллойда глазами, словно примеривался, не съесть ли его на завтрак.

Ллойд недоверчиво усмехнулся Сиренити.

— Эй, дорогуша! Что за шуточки? На кой черт тебе какой-то деловой консультант? Не справляешся с подсчетом бобов в магазине?

— Извини, пойду приготовлю чай.

— А кофе нет? — тут же спросил Ллойд. — Ненавижу чай. — Он пошел на кухню по пятам за Сиренити.

— К сожалению, нет. Я не пью кофе.

— Да, верно. Я забыл. Что ж, придется пить чай. — Ллойд выбрал один из небольших стульев, стоящих у стола. Он повернул его задом наперед, уселся верхом и сложил руки на изогнутой деревянной спинке.

Калеб подошел и остановился в дверях.

— Вам нужно было что-то конкретное, Рэдберн?

Ллойд коротко засмеялся.

— Я просто хотел поговорить с Сиренити.

Сиренити наполнила чайник водой.

— Если ты об этом своем идиотском прожекте — провести социологическое исследование Уиттс-Энда, то даже и не начинай разговор, Ллойд. Я уже сказала, что не собираюсь помогать тебе в этом.

— Да ладно тебе, лапуся. Дай мне хоть один шанс. — Беззаботная улыбка Ллойда увяла. — Я же говорил тебе тогда по телефону, это для меня очень важно. На этом я могу сделать потрясающую работу. Уиттс-Энд — это же чистое временное отклонение. Новейшее воплощение классического американского пограничного городка.

— Не совсем, — возразила Сиренити.

— Точнее не бывает. Более того, для меня это идеальный объект, — продолжал Ллойд. — По идее, этот городишко не должен был просуществовать так долго. Черт возьми, его основала горстка социальных неудачников и изгоев, и с тех пор именно они его и населяют. У вас здесь всякой твари по паре, от экскультистов до настоящих параноиков.

— Ты говоришь о моих друзьях и о моей семье, — резко перебила его Сиренити. — Так что, будь добр, следи за своей речью.

— Да будет тебе, дорогуша. Ты ведь когда-то сама все это изучала и понимаешь, о чем идет речь. Социальная динамика этого населенного пункта просто завораживает. Основываясь на своих первоначальных наблюдениях полугодовой давности, я создал теорию. Теперь я хочу эту теорию проверить.

— Что за теория?

— Она касается роли легенд в небольших сообществах, особенно если это небольшие пограничные сообщества. Я считаю, что местные мифы являются одной из тех сил, которые придают социальной структуре устойчивость и заставляют все это работать. Они сплачивают сообщество. Говоря в двух словах, моя теория утверждает, что сообщества, у которых нет своих местных мифов, вынуждены изобретать их, чтобы выжить.

— Звучит интересно, — признала Сиренити.

— Иногда эти мифы кажутся светскими, особенно посторонним, — продолжал Ллойд. — Во многих случаях это просто сплетни о соседях. Кто с кем спит. В старые времена некоторые местные легенды пограничного сообщества вращались, по всей вероятности, вокруг вооруженных бандитов, профессиональных игроков и находках золота. Суть дела в том, что cooбществу нужны такие истории в той или иной форме, так как они способствуют его сплочению.

Сиренити кивнула.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Послушай, я обещаю, что потом все тебе расскажу. Дело в том, что мне нужна твоя помощь. Здесь я не смогу без тебя хорошо провести сбор данных. Сама знаешь, мне не удастся получить толковые интервью и ответы участников и очевидцев, если ты не склонишь туземцев к сотрудничеству.

— Брось ты это дело, — сказала Сиренити.

— Не могу бросить. — Голос Ллойда потерял часть своей бодрости. Ее заменила твердая решимость. — Я говорил тебе в тот раз, что мне нужен этот проект. От него у меня карьера зависит.

— Выбери какой-нибудь другой маленький городок, — посоветовала Сиренити.

— Но, Сиренити, дорогуша, Уиттс-Энд уникален. И, насколько можно судить по библиографическому исследованию, которое я провел, никто другой не открыл для себя это место, не говоря уже о том, чтобы изучить его.

Калеб поднял одну бровь.

— Я думаю, что туземцам, как вы их называете, именно это и нравится.

— Я не собираюсь нарушать столь любимый ими стиль жизни, — продолжал настаивать Ллойд. — Черт возьми, мне это совершенно ни к чему. Но мне нужно войти в их социальный круг, так сказать. Здешняя община функционирует почти как племя, насколько я могу судить. Именно это и подсказало мне мысль о важном значении местных легенд.

Сиренити с опаской взглянула на него.

— Какие конкретно местные легенды ты пытаешься анализировать, Ллойд?

— Например, легенду об источниках видений, или как вы их там называете.

— О чем ты, собственно, толкуешь? — невозмутимо осведомилась Сиренити.

— Брось, Сиренити, не строй из себя дурочку. Ведь это твой старый друг Ллойд, помнишь такого? — Он расплылся в улыбке. — Ты мне сама говорила о горячих источниках, скрытых внутри пещеры где-то здесь поблизости.

— Может, и говорила. Никто и не держит в секрете, что в этой части гор есть горячие источники, — небрежно проговорила Сиренити. — Однако их так и не освоили в коммерческом плане. Они труднодоступны.

— Но ведь они питают местный мистицизм и легенды, не так ли? — не отставал Ллойд. — Люди утверждают, что у них там бывают видения.

— Это чепуха, — твердо сказала Сиренити. — Я не знаю никого, кому у горячих источников было настоящее видение.

— Черт побери, да знаю я, что никто никогда не видел настоящего видения. Такой штуки вообще не бывает. Суть дела в том, что существует миф об источниках, и это делает их весьма интересным элементом в местной социальной динамике.

— Эти источники абсолютно никак не влияют на нашу социальную структуру. — Сиренити открыла шкафчик и достала три кружки. — Ллойд, будь добр, постарайся, чтобы до тебя дошло наконец сквозь твою толстую черепную коробку. Я не собираюсь помогать тебе делать из Уиттс-Энда объект для исследований.

— Ладно, поговорим об этом потом, — легко отступил Ллойд. Он искоса взглянул на Калеба, потом нахмурился и пристально посмотрел на Сиренити. — Скажи-ка мне еще раз, зачем тебе деловой консультант? С первого раза я не уловил.

— Это, наверно, потому, что я ничего не говорила. — Сиренити залила кипятком заварку в заварочном чайнике. — Я собираюсь расширить свой магазин до масштабов торговли по почтовым заказам. Я считаю, что для Уиттс-Энда это будет очень xopoшо. Здесь у нас масса людей, у которых есть что предложить, но нет практической возможности встречаться с потребителями, если не считать ярмарок прикладного искусства. Когда мы наладим наше дело с почтовыми заказами, они смогут продавать свою продукцию через мой каталог.

— Ты это серьезно? — Услышанное явно привело Ллойда в ужас. — Ты собираешься расширить свой бакалейный магазин до размеров фирмы, торгующей по каталогу?

Сиренити утвердительно кивнула.

— Да. Именно поэтому я и пригласила Калеба. Он специализируется в этой области — консультирует новые предприятия на стадии налаживания работы и запуска.

— Чепуха. — Ллойд уставился на нее. — Это абсолютно исключается. Ты не должна этого делать, Сиренити.

— Не вижу, почему она не должна, — сказал Калеб от двери. — Я намерен помогать ей, а свое дело я знаю очень хорошо.

Ллойд бросил на него полный отвращения взгляд.

— Она не должна этого делать, пока я не закончу здесь своего исследования. Неужели не понятно? Если Сиренити внесет большие изменения в местную экономику, то это приведет к значительным переменам в существующей социальной структуре. Изменятся или модифицируются в той или иной степени все основные институты сообщества. Это произойдет обязательно.

— Ну и что? — невозмутимо спросил Калеб. — По-моему, это называют прогрессом.

— А то, что мне не нужно, чтобы здесь, в Уиттс-Энде, что бы то ни было менялось, пока я не закончу своего исследования, — завопил Ллойд. — Как далеко зашли все эти планы?

— Мы почти закончили начальное планирование и провели оценку продукции. — Вид у Калеба был задумчивый. — Я отобрал списки адресатов. В следующем месяце сдаем в типографию каталог. Думаю, можно сказать, что мы неплохо продвинулись.

— Черт, вы должны немедленно все остановить. — Ллойд вскочил со стула и повернулся к Сиренити. — Ты все испортишь.

Сиренити кончила разливать чай и прислонилась к кухонной стойке.

— Ллойд, давай-ка кое-что уточним раз и навсегда. У меня есть свои планы, и я не намерена откладывать их в долгий ящик, чтобы дать тебе возможность поизучать мой родной город, словно жука на булавке. Тебе потребуется несколько недель, если не месяцев, пока ты будешь брать интервью и проводить наблюдения. И это еще в том случае, если жители согласятся с тобой сотрудничать, а этого не будет.

— Согласятся, если ты мне поможешь, — быстро сказал Ллойд. — Они послушаются тебя, Сиренити. Ты — ключ ко всему. Я понял это полгода назад. Если ты попросишь их сотрудничать со мной, то они так и сделают.

— Но она не собирается просить их об этом, — заявил Калеб. — Верно, Сиренити?

— Верно. У меня масса более важных дел.

— Твой проект торговли по почтовым заказам не может быть важнее моего исследования! — Ллойд почти кричал. — От него зависит вся моя карьера.

— А от моих планов зависит финансовое благосостояние и благополучие очень многих жителей Уиттс-Энда, — возразила Сиренити. — Поищи себе для изучения какой-нибудь другой город, Ллойд.

— Как ты можешь так поступать после того, что мы значили друг для друга?

Сиренити посмотрела на него с раздражением.

— Видимо, пора провести сверку с реальной действительностью, Ллойд. На самом деле мы не были близкими друзьями. Ты попытался сделать из меня один из своих чокнутых исследовательских проектов, и когда я это поняла, то посоветовала тебе исчезнуть. Теперь ты расширил поле деятельности, включив туда мой родной город целиком. Я говорю тебе сейчас то же самое, что сказала в тот раз. Исчезни.

— Черт побери, я намерен провести эту работу, Сиренити.

— Отлично. Делай себе на здоровье. Но не жди, что я буду тебе помогать.

— Я этому не верю. Ты не можешь так поступить со мной. Я найду способ написать эту работу. — Ллойд резко повернулся кругом и направился к выходу из кухни.

Калеб вежливо дал ему пройти, бесстрастно наблюдая, как Ллойд схватил свою австралийскую шляпу и выскочил из дома, громко хлопнув дверью. Сиренити пила чай и прислушивалась к шуму мотоpa на подъездной дорожке. Она встретилась со взглядом Калеба.

— Перед тем как нас так грубо прервали, ты вроде говорил о том, чтобы еще раз просмотреть архив Эмброуза?

— Да, я как будто высказывал такую мысль. — Калеб подошел к стойке и взял кружку с горячим чаем. — Ты пойдешь со мной?

— Ни за что на свете не упустила бы такого случая. Когда?

— Сегодня. Поздно вечером.

— А почему бы нам просто не попросить у Джесси разрешения и не торопясь разобрать папки Эмброуза?

— Потому что для меня Джесси и все остальные жители этого города остаются подозреваемыми в шантаже, пока не будет доказано обратное. Но это лишь одна из причин, почему я не хочу никого посвящать в наши планы относительно еще одной серьезной по пытки взлома и проникновения.

— Есть еще одна причина?

— Да. — Калеб смотрел на нее холодным и пристальным взглядом. — Попробуй подумать логически, Сиренити. Если кто-то придет к заключению, что падение Эстерли с этой лестницы не было несчастным случаем, то кто, по-твоему, моментально станет одним из главных подозреваемых?

Сиренити вздрогнула. Чай выплеснулся через край кружки и обжег ей пальцы.

— Я?

— Да. Ты.

— О Господи. Мне это и в голову не приходило.

— Мотив у тебя первоклассный: Эстерли пытался помешать тебе разбогатеть на торговле по почтовым заказам.

У Сиренити округлились глаза.

— Никто никогда этому не поверит. Ни на секунду.

— Я не хочу рисковать. Мы никому не скажем, что собираемся покопаться в архиве Эстерли.

Сиренити упала на стул, который незадолго перед этим освободил Ллойд. Она поняла, что дрожит.

— Это уже выходит за рамки служебного долга, партнep.

— Это все входит в услуги, партнер. — Калеб прислонился к стойке и обхватил кружку обеими руками. — Хочу кое о чем тебя спросить.

— О чем же?

— Ты сказала Рэдберну, что легенда о горячих источниках, где людей посещают видения, — чепуха. Ты это сказала, просто чтобы отвадить его, или ты на самом деле считаешь эти истории пустой болтовней?

— Не смеши меня, — фыркнула Сиренити. — Конечно, все это чистый вздор. Ты можешь представить себе, чтобы вообще какой-нибудь рассудительный и разумный человек действительно верил, будто в озерце от горячего источника можно что-то такое увидеть? Спустись на землю.