Глава 18

«Что-то пропало безвозвратно. Исчезло без следа. Сгорело в ядовитом зеленом огне».

Джонас пытался гнать от себя отдаленные голоса, надо было сосредоточиться и понять, что же случилось, но голоса настойчиво продолжали его звать.

Один, мужской, хриплый, звучал уверенно и спокойно, другой, женский, что-то упорно приказывал Джонасу. Джонас узнал его, и ему захотелось, чтобы обладательница этого голоса знала, что он ее слышит, просто сейчас здорово занят и не может ей ответить.

Темнота все еще не отпускала его, и он тщетно пытался разобраться, в чем дело. Что-то важное покинуло Джонаса — что-то такое, что было частью его самого.

— Джонас! Ты слышишь меня? Ну, скажи же что-нибудь, черт тебя побери! Отвечай, Джонас! Ты слышишь? Ты не можешь оставить меня одну. Я тебе этого не позволю! Сейчас же открой глаза и отвечай мне! Отвечай, упрямый дьявол!

Услышав этот голос, Джонас мысленно улыбнулся: Верити, как обычно, на него за что-то злится. Его рыжеволосая диктаторша снова на троне — значит, все в порядке.

Он загнал свою тревогу поглубже и, сделав над собой усилие, попытался поднять отяжелевшие веки. Ему хотелось взглянуть на Верити. Похоже, она в ярости.

— Я же предупреждал тебя о морщинках, — произнес Джонас, медленно открывая глаза. Он словно говорил не своим голосом, а каким-то хриплым и грубым как с похмелья. И тут он увидел склонившуюся над ним Верити. На липе ее так забавно отражались противоречивые чувства, что Джонас не смог удержать усмешку. — Ты смотришь так, словно не знаешь, расцеловать меня или задушить. Что со мной было? Расскажи.

— О, Джонас, я так за тебя перепугалась! — Ее прекрасные голубые глаза сияли от радости.

— Я снова с тобой, малышка. Все будет хорошо. Верити упала ему на грудь и крепко обняла руками за шею.

— Господи, как я волновалась! Мы все так переживали за тебя. Ты не приходил несколько часов в себя. Что с тобой?

— Пустяки — не стоит об этом. — Ее щеки оказались мокрыми от слез. Джонас вдруг с удивлением понял, что она уже чуть ли не оплакивала его, когда он лежал здесь без чувств. Ее нежные груди коснулись его груди, и тут до него дошло, что он лежит на постели. Он обнял Верити одной рукой и погладил ее по голове. Взгляд его упал на ее рыжие кудряшки, и он сразу же вспомнил о другом огне. Кулак его непроизвольно сжался. — Верити, — хрипло позвал он.

Она оторвала голову от его груди, улыбнулась своей самой ослепительной улыбкой и отерла слезы.

— Ты правда нисколько не пострадал? Он пристально вгляделся в ее встревоженное лицо:

— Со мной все в порядке. А как ты?

— Нормально, не считая того, что ты до смерти напугал меня. — Она присела на краешек кровати. — Если честно, Джонас, с твоей стороны весьма нелюбезно было так себя вести. Знаешь, как тяжело было тащить тебя через весь переход? Пришлось мне использовать простыню — только тогда удалось сдвинуть тебя с места. Простыня, естественно, никуда теперь не годится.

— Ну конечно. — Он все смотрел и смотрел на нее, нисколько не пытаясь скрыть, как ему приятно слышать ее голосок.

— А потом, убедившись, что ты жив, я снова вернулась в ту комнату и точно так же, на простыне, вытащила оттуда Престона. Он тоже был без сознания, а весил, наверное, целую тонну. У меня до сих пор плечи ноют. Я чувствую себя так, будто целую неделю таскала тяжести.

— Ярвуд жив?! — Джонас ушам своим не верил.

— Да, Оливер говорит, что он выживет. Ярвуд и бедняжка Мэгги сейчас в больнице. Даг отвез их на соседний остров пару часов назад. Он скоро вернется вместе с полицией. Ей здесь работы хватит.

Джонас открыл было рот, чтобы задать очередной вопрос, но тут над ним склонилось еще одно знакомое лицо.

— С возвращением, Куаррел, — произнес Оливер Крамп. — Мы уж не знали, что с тобой и делать. Даг предлагал отвезти тебя в больницу вместе с другими пострадавшими, но мы с Верити возражали.

— Естественно, вряд ли доктор помог бы в этой ситуации! — с полным знанием дела заявила Верити. — И как бы мы ему объяснили, что с тобой? Поэтому тебя оставили здесь. Оливер все это время колдовал над своими кристаллами. — В ее руке сверкнул лимонно-желтый камешек.

— Из рассказа Верити я понял, что причиной происшедшего в потайном коридоре явились кристаллы, — пояснил Оливер. — Возможно, проявился какой-то побочный эффект настройки. Верити не смогла мне толком объяснить, что же в действительности стряслось, но я пришел к выводу, что только другой кристалл сможет нейтрализовать это отрицательное воздействие. Но попробуй-ка растолкуй это тупицам из реанимации!

— Да они тут же упекли бы вас с Верити в психушку и, не медля ни секунды, принялись бы колоть меня иголками. — Джонас со стоном потер виски. Голова раскалывалась от боли, но он, видимо, еще хорошо отделался, принимая во внимание все услышанное. — Спасибо, что оставили меня здесь. Терпеть не могу больницы — там полно всякой заразы! Каждый раз, попадая туда, рискуешь что-нибудь подхватить.

Брови Верити сошлись на переносице.

— Ты и правда неплохо себя чувствуешь? Он улыбнулся ей вымученной улыбкой, давая понять, что предпочитает скрывать свои страдания.

— Голова немного болит, вот и все.

— Ах, бедный мой Джонас. — Верити наклонилась и стала осторожно массировать ему виски.

Она так приятно пахла — Джонас уловил нежный аромат ее кожи. Он глубоко вздохнул:

— Как чувствует себя Мэгги?

— На катере она пришла в себя, — пояснил Крамп. — Кстати, Элисса тоже вскоре поправится. Она очнулась прошлой ночью и вспомнила, кто столкнул ее со скалы.

— Представляешь, Джонас, это была Мэгги! — воскликнула Верити.

— Мэгги?! — Джонас остолбенел от удивления. Но, вспомнив кое-что, понимающе заметил:

— Наверное, потому, что Уорвики собирались продать виллу?

Верити кивнула:

— Ее очень расстроило решение Дага. Мэгги считала виллу своим домом и полагала, что имеет право оставаться здесь до конца своих дней. Вчера она пошла вслед за Элиссой к утесу, чтобы упросить мисс Солнышко отговорить Дага от этого решения, но у Элиссы не было настроения для подобных разговоров. Они повздорили, и Мэгги в запальчивости толкнула Элиссу. Та покачнулась и, потеряв равновесие, упала с обрыва. Мэгги в ужасе ринулась домой.

— Мэгги знала об истинном назначении зеленого кристалла, который носила на цепочке? — спросил Джонас.

— Она знала, что Хейзелхерст очень дорожил им, поэтому он навевал ей сентиментальные воспоминания, но она и не подозревала, что это ключ к сокровищам. Впрочем, она и не верила, что клад существует, — ответил Крамп. — Она участвовала во всех начинаниях Хейзелхерста, потому что любила его, но воспринимала поиск сокровищ только лишь за хобби старого чудака.

— Вероятно, Хейзелхерст решил, что на цепочке у Мэгги кристалл будет в целости и сохранности. Никому ведь и в голову не придет обыскивать старую экономку, — предположила Верити.

Джонас согласно кивнул и поморщился от ноющей боли в висках.

— Спенсер оказался тем самым студентом, который втерся в доверие к Хейзелхерсту пару лет назад. Когда Дигби понял, что Слэйд не ученый, а всего лишь азартный кладоискатель, он вышвырнул его вон, но от Спенсера было не так-то просто отделаться. Он несколько раз тайком проникал на виллу. Однажды ночью он выследил, как Хейзелхерст прошел в потайной переход, и отправился вслед за ним к сокровищнице. Они подрались, Спенсер настиг Хейзелхерста у самой двери в спальню и прикончил его кинжалом, который подобрал в потайной комнате. Затем Слэйд забрал с собой все, что осталось от сокровищ, а точнее — один лишь рубиновый перстень, и поспешил скрыться. Но на пороге, наверное, вспомнил о дневнике Дигби и вырвал оттуда последние несколько страниц, в которых, возможно, речь шла о нем и о переходе.

— Но там, в темноте, он оставил труп, — заметил Крамп. — Я знал Спенсера и раньше и могу сказать, что он всегда был немного не в себе, но после убийства Хейзелхерста стал совсем невменяем. Последние два года он постепенно сходил с ума, превращаясь в наркомана и параноика. Его преследовал страх разоблачения, и это занимало все его мысли.

Тут заговорила Верити:

— Слэйд никому не сказал о трагедии, разыгравшейся на вилле. Он постарался стать членом кружка Престона Ярвуда, чтобы познакомиться с Элиссой. Когда же узнал, что Уорвики собираются нанять специалиста для детального обследования виллы, то решил, что должен поехать вместе с ними и проследить, чтобы никто не узнал правду о кончине Дигби. Это с ним я столкнулась тогда ночью у входа в наш коттедж в Секуенс-Спрингс. Он пытался собрать сведения о тебе.

— За два года он полностью ополоумел, — продолжал Крамп. — Слэйд до смерти боялся, что ты узнаешь, кто он такой. Поэтому два дня назад, когда вы с Верити отправились на соседний остров, он последовал за вами, чтобы узнать, к какому выводу вы пришли относительно всего происшедшего на вилле. Он проследил, в какой гостинице вы остановились, и подкараулил Верити у двери в ванную.

— Мерзавец, — пробормотал Джонас. — Что он собирался сделать?

— Не знаю, были ли у него какие-то планы на сей счет, — с расстановкой вымолвил Крамп. — Скорее всего он решил ее просто попугать. Видимо, думал, что от страха вы прекратите поиски клада и уедете отсюда, порвав контракт с Уорвиком.

— На это же надеялась и Мэгги Фрэмптон, когда закрыла за нами дверь в потайной переход в первую ночь нашего пребывания на вилле, — возбужденно подхватила Верити. — Она хотела нас просто попугать. Утром она бы непременно ее открыла и выпустила нас. Потому-то она так удивилась, когда на следующее утро встретила нас на кухне, — она ведь еще не успела открыть дверь!

Джонас в полном изумлении уставился на нее:

— Так это Мэгги нас заперла? Она знала о потайном переходе?

— Ну конечно. Правда, она ни разу туда не ходила, потому что боялась.

— Значит, она не видела полуистлевшие останки Дигби, — заключил Джонас.

— Единственный же вход в потайной туннель, который был известен Слэйду, находился в камере пыток, — продолжала Верити. — В ту ночь, когда он убил Дигби, Спенсер так и не понял, что тот пытался спастись через другой выход. Вот почему, заперев нас с Мэгги в переходе, он был уверен, что нам ни за что не выбраться.

— В какую же грязную историю мы угодили, — заключил Джонас.

— Но теперь-то благодаря тебе дело несколько прояснилось, — заметил Крамп. — С вашего позволения я пойду и поищу что-нибудь от головной боли. — С этими словами он скрылся за дверью.

Джонасу не хотелось двигаться — ему приятно было так лежать и чувствовать, как нежные пальчики Верити гладят его по голове, снимая боль и напряжение в висках, но у него накопилось слишком много вопросов, на которые следовало как можно скорее получить ответ.

— Что будет со Спенсером?

— Даг отвез его на остров вместе с остальными. Джонас глубоко вздохнул и поймал ее руку.

— Из-за меня тебя чуть не убили.

— Это еще вопрос, — возразила она с лукавой улыбкой. — Можно сказать, я тоже чуть не убила тебя. Это ведь я настояла на том, чтобы ты заключил этот контракт, или ты забыл?

Он пропустил ее слова мимо ушей.

— Если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы, наверное, умер от горя. Боже мой, Верити, когда я думаю, какой опасности ты подвергалась по моей вине, внутри у меня все холодеет. — Он слегка покачал головой. — Не надо было тебе оставаться в той комнате после того, как я приказал тебе уходить. Не надо было так рисковать.

Она нежно обхватила его голову руками.

— Дурачок ты мой! Как я же могла тебя бросить на произвол судьбы? И ты на моем месте тоже ни за что бы меня не оставил. Теперь-то хоть ты понял?

Джонас на мгновение прикрыл глаза. Она, конечно же, права. Ни один из них не бросил бы другого в беде. Глупо сердиться на нее за то, что она так рисковала собой ради его спасения.

— Скажи, тебе удалось настроить твои красные серьги?

— Да. Не спрашивай, как это получилось. Я и сама толком не знаю.

— Помню, вдруг вспыхнул огонь и я последовал за ним. — Джонас беспокойно заворочался на подушке, пытаясь вспомнить, как ему удалось вырваться из объятий зловещего холода. — Знаешь, он ведь почти добрался до нас.

— Кто? Этот злобный старик из временного коридора? — Верити вздрогнула.

— Его звали Джованни Марино. Я узнал это, когда схватил одно из щупалец с отрицательной энергией.

— Так что же, во имя всего святого, там произошло, Джонас? Он и вправду ожил, да?

Джонас покачал головой, снова поморщившись от боли:

— Нет. Мы имели дело лишь с изображением, а не настоящим человеком. Но этот образ был создан гением, который обладал теми же мистическими способностями, что и я. Да, Верити, его мастерство потрясает. Я и в подметки не гожусь этому проклятому негодяю Марино! Он в тысячу раз лучше меня знал все особенности и тайны временного коридора.

— Может быть, потому, что был намного старше тебя, — заметила Верити. — У него было больше времени, чтобы научиться управлять своими способностями. Когда тебе будет столько же лет, сколько было ему, может, и ты достигнешь такого же совершенства.

Джонас слабо улыбнулся. Верити всегда готова его подбодрить — он мог рассчитывать на ее поддержку.

— Не знаю, не знаю. Марино понял, как возникают видения. Он рассматривал все эти процессы с научной точки зрения.

— Помнишь, мы видели у него на столе книги по математике и астрологии? Может, ему удалось открыть физические законы, которым подчиняются процессы во временном коридоре?

— Наверное, зря я стал специализироваться по истории Возрождения, — усмехнувшись, признался Джонас. — Лучше бы я серьезно занялся науками. Меня всегда предупреждали, что гуманитарный диплом ценится значительно меньше.

Верити не удостоила вниманием его последнее замечание.

— Значит, этот плут Марино имел кое-какие представления о законах, действующих во временном туннеле. Что же дальше?

— А дальше все просто. Мне удалось понять, что происходило после того, как картина пришла в движение. Марине нашел способ создать видение, которое таило бы в себе угрозу, и поместил его во временной коридор. Он просто выбрал подходящую картину из жизни и остановил ее во времени.

Верити распахнула глаза от удивления:

— Что ж, это впечатляет.

— Да, так оно и есть. Очевидно, когда Марино создавал видение, которое мы с тобой наблюдали, он умудрился так же оставить в нем намек на угрозу — своеобразное предупреждение об опасности. Ему, видно, хотелось отпугнуть других путешественников по временному коридору от своего изображения, охраняющего сокровища.

— Я помню, ты говорил, что, впервые узрев видение, почувствовал угрозу, исходящую от него.

— Именно так все и было. Но, будучи безрассудным и упрямым олухом, я игнорировал это предупреждение. — Джонас скривился: все из-за его самонадеянности — он мечтал проникнуть в тайну застывшей сцены с той самой минуты, как увидел ее.

— Ты ни в чем не виноват, Джонас. Перестань терзаться! — Верити слегка встряхнула его.

Глухой стон вырвался из груди Джонаса — ему резко ударило в виски.

— Ах, Боже мой! — воскликнула Верити. — Я сделала тебе больно?

Он выдавил из себя слабую улыбку:

— Ничего, я вполне заслужил.

— Прости, я не хотела. — Она вновь стала растирать ему виски. — Итак, Марино оставил свое изображение как предостережение для тех, кто обладал его талантом. Как же это согласуется с тем, что нам известно?

— Позже он и сам хотел подключиться к изображению. Нужно было сделать так, чтобы он мог в любое время получить свои сокровища. Зеленый кристалл срабатывал как ключ: Марино настроил его так, чтобы тот открывал доступ к видению.

— Но зачем такие сложности?!

— Марино на некоторое время должен был покинуть город в связи с тем, что, оскорбив какого-то знатного синьора, ему ничего больше не оставалось, как только переждать опасность. Он предполагал, что скоро вернется и заберет свои драгоценности.

— Ты хочешь сказать, что сокровища тоже заперты во временном коридоре?

— Они все время там находились. Мы их видели, когда разглядывали картину.

— О чем ты говоришь? Мы с тобой видели груды золота и драгоценных камней, — напомнила ему Верити, — но теперь сундук пуст.

— Марино не заботился о сохранности золота и драгоценностей. Для него важнее всего были секреты временного коридора. Он записал их на листе бумаги и тоже поместил в изображение.

— Так это тот самый лист бумаги, который он показал нам, когда изображение пришло в действие! — воскликнула Верити. — Именно! Формулы и заметки, нанесенные на этот лист бумаги, и есть настоящее сокровище. Наверное, он не хотел оставлять свои записи на вилле. Взять их с собой он тоже не мог: вдруг его бы обыскали или ограбили по дороге из города?

— И потому он оставил здесь «фотоснимок» своих трудов. — Глаза Верити заблестели от возбуждения. — Здорово придумано! И подключиться к нему можно только с помощью кристалла.

— Не совсем так. — Джонас нахмурился, вспоминая все то, по узнал, пока был в плену у зеленых щупалец. — Кристалл «запускал» изображение, как бы начинал прокручивать пленку. Но чтобы самому подключиться к видению, требовался совсем другой ключ. Тот самый, которым я всегда пользовался в своих путешествиях во времени.

— Предмет, связанный с убийством, — задумчиво проговорила Верити. — Ну да, конечно. Надо же было оставить в реальном времени что-то такое, что имело бы отношение к сцене жестокости, заключенной в видении. Это рукоять меча?

— Нет. Марино предполагал, что таким предметом станет стилет, — почти прошептал Джонас. — Старик собирался кого-нибудь убить этим кинжалом, а потом использовать клинок как ключ к видению, с помощью которого он проникнет внутрь изображения, где он спрятал свой драгоценный лист с заметками.

— Он планировал убийство?! — ошеломленно ахнула Верити. — Он создал изображение и потом совершил преступление, чтобы замкнуть видение в пределах временного туннеля?

— Только таким путем удалось бы достичь этого.

— Но кого же он собирался убить? Джонас плотно сжал губы.

— Того, кто был посвящен в его секреты. Таким образом он сберег бы свою тайну.

— Интересно, кто еще знал о его исследованиях? Джонас пристально посмотрел на Верити.

— Попробуй догадаться. Ну кто еще мог знать о его исследованиях временного коридора? Глаза Верити распахнулись еще шире.

— Тот, кто был его якорем, его пристанью, — прошептала она. — Тот, кто удерживал щупальца, когда он входил во временной туннель. О, Боже правый!

Джонас хмуро кивнул:

— Точно. Но тут Марино просчитался: ему не суждено было пустить в ход свой стилет и убить ее.

— Так это была женщина?

— Угу. Хорошенькая молодая супруга одного местного аристократа, некая Изабелла. Когда Марино узнал, что она способна стать его якорем, он соблазнил ее, чтобы привязать к себе.

— Изабелла, — тихо повторила Верити.

— В ту ночь Марино ждал ее в своей комнате, намереваясь замкнуть изображение через убийство. Он послал за ней, и она, как всегда, пришла к нему. Но в этот раз она явилась не одна. Муж, который давно уже подозревал ее в измене — хотя бедняга и не предполагал, как далеко зашла жена в своем увлечении, — следовал за ней по пятам. Он почти сразу же влетел в комнату. Увидев его, старик за столом схватился за меч: как и все итальянские синьоры, Марино неплохо владел оружием.